Перенести болезнь на ногах не удалось — несмотря на все сопротивления, уже на следующий после возвращения вечер, вызванная Настей скорая увезла Журавлёва в стационар.
«А что вы хотите? — доктор в приёмном покое пожал плечами, — Двусторонняя пневмония сама по себе не проходит. Я вообще удивляюсь, как вы продержались без врачебной помощи целую неделю».
Оказавшись в отдельной палате, Женька сразу вкусил все прелести больничной жизни — антибиотики шесть раз в день, пузырьки с таблетками, постельный режим и бесконечные звонки…
Настя, которая всё ещё не могла отойти ни от переживаний в связи с их захватом, ни от его неожиданного предложения руки и сердца, теперь всё своё свободное от работы время проводила у него в палате, уезжая лишь для того, чтобы принять дома душ, «сходить на работу» и приготовить что-нибудь вкусненькое для больного. Так как работала она лишь три вечера в неделю, можно было смело утверждать, что живёт она теперь в больнице.
Журавлёв, чувствовавший себя поначалу очень плохо, спустя полторы недели вполне оправился и стал слегка тяготиться её заботой — молоденькие медсёстры то и дело заглядывали в палату, и он был совершенно не против обратить на некоторых своё мужское внимание. Наконец, уговорив Настю, что ей нужно отдохнуть, Женька приготовился провести целый день в относительном одиночестве — без её бдительного ока.
— Привет… — выкрашенные в чёрный цвет волосы закрывали половину девичьего лица, заглянувшего в двери.
— Привет, — отложив планшет, Журавлёв слегка усмехнулся, — ты меня и тут нашла?
— А чего тебя искать? — Ленка улыбалась во все тридцать два зуба, — Если вся больница в указателях «к Журавлёву»…
— Серьёзно, что ли?
— Да ладно, — девушка рассмеялась, — шучу! Ты забыл, кто я? Тебя ещё до больницы не довезли, а я уже знала, в какой палате ты будешь лежать.
— Ну, если ты такая осведомлённая, скажи, когда меня отсюда выпишут?
— Ещё с недельку полежишь! — Ленка кивнула сама себе, — Это как минимум. А что?
— Да надоело уже, — Женька полулежал на кровати, откинувшись на спинку и подложив правый локоть под голову, — домой охота. Да и ребята без меня остались.
— Ничё, там ваш Морозов сейчас на клавишах, — Ленка махнула рукой, — мы вчера с Марой и Птахой вечером в «О-Zоне» отрывались, видели твоих.
— Ну, и как?
— Да ничё, нормально. Птаха только в расстроенных чувствах.
— Чего так?
— Так Мороз по сцене не бегал, как обычно, стоял за клавишами с микрофоном. Она же за ним умирает, особенно, когда он близко к краю подходит.
— Апельсин хочешь? — Женька кивнул на тумбочку, на которой в вазе лежали апельсины и яблоки.
— Не-а, — девчонка весело замотала головой и подняла в вытянутой руке полиэтиленовый пакет, — не хочу. Я сама тебе тут принесла…
— Забирай назад, — Журавлёв нахмурился, — мне ничего приносить не нужно.
— Ты же больной, — она невозмутимо выложила на тумбочку коробку сока и пакет с пирожными, — тебе положено носить передачки.
— Передачки в тюрьму носят, — пробурчал Женька, — а больным гостинцы. Но это не мой случай. Забирай…
— Не-а, — повторила она, — я и так еле дождалась, когда к тебе можно будет прийти…
— Укольчик, — дверь отворилась, и девушка в салатовом медицинском костюме стремительно вошла в палату. Остановившись напротив больного, она, улыбаясь, перевела взгляд на посетительницу. Одновременно с ней посмотрев на Ленку, Журавлёв весело кивнул ей на дверь. Хмыкнув, та просеменила через палату и скрылась в коридоре.
— Слушай, Оксан, может, куда-нибудь в руку уколешь? — не торопясь переворачиваться, Женька вопросительно уставился на медсестру.
— Ложимся на животик, — всё так же улыбаясь, проворковала она, смачивая клочок ваты в бутылочке со спиртом.
— На животик, так на животик… — нехотя меняя позу, Журавлёв не сводил глаз с аппетитной части тела девушки, — Слушай, а что, вы теперь халатов совсем не носите?
— В нашем отделении — нет, — она ловко воткнула иглу в мышцу «ниже спны».
— А жаль… — он с сожалением покачал головой, — В халате мне больше нравится… В коротком…
— В коротком халате я хожу дома, — кокетливо улыбаясь, Оксана вытащила опустевший шприц, — Если это кого-то интересует…
— Дома… Дома это уже проблемно, — поправив шорты, Журавлёв снова сел на кровати, — Дома обычно родители, мужья там всякие…
— А я не замужем, — взявшись за ручку двери, медсестра стрельнула глазками, — и живу отдельно.
— Жаль… — он развёл руками, — после выписки я уже себе не буду принадлежать. Гастроли, репетиции, съёмки…
— А что, проблема только в халате?..
— Проблема только в обоюдном согласии, — подойдя к ней, Журавлёв недвусмысленно провёл рукой у неё вдоль спины. Ну, во времени, может быть…
— Через час у меня пересменка, — девушка непроизвольно подалась ему навстречу, — а потом я свободна…
— Ну, Оксан, это несерьёзно, — прижимая её к себе всё крепче, Женька перешёл на своё обычное в таких случаях мурчание, — я же творческий человек… Вдохновение нужно ловить сразу, или оно больше не придёт…
— Врачи уже ушли… — закусив губу, она слегка улыбалась, — Вдруг, кто из посетителей войдёт?
— Да ладно… — ещё раз стиснув её в объятиях, он выглянул в коридор.
Ленка сидела на диванчике напротив двери в палату. Присев рядом, Женька взял в руку её ладошку.
— Слушай, Лен, ты мне друг?
— Чё, покараулить, пока ты с этой толстозадой… — она ехидно усмехнулась.
— Да ладно тебе, — засмеялся Журавлёв, — минут десять посидишь тут? Если кто придёт, скажи, что у меня процедура…
— А чё, других вариантов нет? — Ленка обиженно опустила глаза.
— Ну, Лен, — он приобнял её за плечи, — у нас с тобой ещё всё впереди, а тут — лови момент…
— Ты же женишься, — снова съехидничала девчонка.
— Женюсь, — он охотно кивнул, — но организму пофик мои планы… Ну, что, договорились?
— Вали, — демонстративно отвернувшись, Ленка поджала губы.
— Я знал, что ты настоящий друг, — сжав напоследок её плечи, Женька обаятельно улыбнулся и, поднявшись, скрылся за дверью палаты.
Закинув ногу на ногу, Ленка скрестила на груди руки и исподлобья уставилась на захлопнувшуюся за Журавлёвым дверь. Ей стоило огромных трудов узнать, в какой палате лежит её кумир, и не меньших трудов попасть в эту самую палату — охранник на входе пропускал только тех, кого Журавлёв указал в списке предполагаемых гостей.
Поклонниц у всех участников группы было предостаточно, но самыми активными были они с Марой, да вот ещё недавно присоединившаяся к ним Наташка-Птаха… Вот уже почти полгода, как они посещали все концерты, ездили следом за музыкантами на все выступления в радиусе пятисот километров — на более дальние расстояния «патрули» обычно летали самолётом, а таких денег у девчонок, естественно не было. На открытии «Творческой деревни» Маре с Ленкой повезло — им удалось близко познакомиться с Говоровым и Журавлёвым. На серьёзные отношения девчонки не рассчитывали: не унывая, они были полны надежд восполнить свои порывы сопровождением на ближние гастроли, если повезёт — общением в гостиницах, а так же «случайными» встречами — вот как сейчас, в больнице…
— Привет, — Ленка достала из кармана звонящий телефон, — Чё?.. Не, я сегодня не смогу… Я в больнице… Да у Женьки! Да я и так столько ждала, пока его подруга свалит… Не, Птах, не смогу… Ой!.. — внезапно уставившись в даль коридора, Ленка перешла на громкий шёпот, — Слышь меня?! Тут т в о й!.. Сюда идёт!.. Ага… Подъезжай, если чё, я звякну, когда выйдет… Только это… Слышь?! Он не один… Да, со своей…
Не сводя глаз с Морозова, который вместе с Наташей приближался к Женькиной палате, Ленка вскочила им навстречу:
— Здрасьте!
— Привет, — удивлённо усмехнулся Дима.
— Вы — сюда? — кивнув на дверь, девчонка встала у них на пути.
— Вообще-то да, — Морозов не переставал улыбаться уголками губ.
— А туда пока нельзя…
— А почему?
— У него процедуры…
— Какие процедуры? — теперь удивилась Наташа.
— Медицинские, — тут же нашлась Ленка.
— Понятно… — произнесла Наташа, провожая взглядом выскользнувшую из Женькиной палаты медсестру, — Я почему-то так и подумала…
* * *
Сидя в гостиной Морозовых-старших, Алиса исподлобья смотрела на экран телевизора. Вот уже третью неделю она была «на подхвате» в обеих семьях, что ей совершенно не нравилось. Пока болела Анна Сергеевна, ей приходилось ходить по магазинам, готовить под тётушкиным руководством, пылесосить, мыть посуду и заниматься прочими домашними делами. Собственно, самих дел было немного, большая часть времени всё же оставалась свободной, и она надеялась в скором времени попасть в Димкину «Творческую деревню», но неожиданно возникли новые препятствия. Происшествие с группой получило очень большую огласку, и неожиданные предложения о выступлениях, участиях в рекламных акциях и других мероприятиях посыпались одно за другим. При чём, внимание пало не только на «Ночной патруль», оно пало и на Наташу — её имя постоянно мелькало рядом с именем Дмитрия Морозова, чему способствовали и её незаурядный талант, и незаурядная внешность, и их с Димкой совместная творческая деятельность. Звонок от одного из центральных музканалов с предложением снять фильм о «Ночном патруле» стал сигналом к серьёзным приготовлениям, и теперь не только Дима, но и Наташа постоянно уезжали в «Творческую деревню», оставляя маленькую Анечку на Алису. Анна Сергеевна чувствовала себя уже хорошо, но Наташа не хотела нагружать свекровь лишними хлопотами, и, отводя по вечерам детей к Морозовым-старшим, все наказы оставляла Алисе. Скрепя сердце, девушка послушно кивала, в душе злясь на Димкину жену. Обещая в скором времени найти для детей няню, Наташа в благодарность заваливала Алису нарядами и бижутерией, которых у неё было в избытке.
Но не только домашние обязанности тяготили рыжеволосую родственницу. Её планы на Журавлёва терпели полный провал: после возвращения он серьёзно заболел, и вот уже сколько времени находился в больнице, куда для неё вход был закрыт…
— Алиса, идём ужинать! — Анна выглянула из кухни, — Я всё разогрела. И дядю Сашу позови, а то он уже, наверное, задремал.
Окликнув Александра, который, и действительно, уже дремал в своей спальне, Алиса направилась следом за Анной.
— Что бы я без тебя делала, — Анна Сергеевна улыбнулась девушке, — ты мне так помогаешь…
— Ой, тётя Аня, — Алиса притворно махнула рукой, — что я там помогаю. Не выдумывайте.
— Ничего я не выдумываю. Вот сейчас просто разогрела ужин, и всё… А так пришлось бы готовить.
— Мне это не тяжело, наоборот, только в удовольствие, — присаживаясь за стол, Алиса смиренно опустила глаза.
— Если честно, я очень устала в последнее время, — Анна покачала головой, — в лицее нагрузку увеличили, а возраст даёт о себе знать.
— Да какой у вас возраст?! — Алиса вытаращилась на тётушку, — Вы отлично выглядите! Если бы я вас не знала, то подумала бы, что вам лет сорок, не больше.
— Спасибо, — Анна расплылась в улыбке, — если бы сорок… Да здоровья побольше.
— Это у вас от переутомления, тёть Ань, — положив локти на стол, Алиса подняла на Анну зелёные глаза, — но ваша работа тут ни при чём.
— А что при чём? — в ожидании супруга Морозова выглянула в дверной проём, — Работа и при чём, Алисонька. Да вот ещё этот кошмар, что мы пережили…
— Нет, — Алиса отрицательно замотала головой, — не работа. Вы устаёте дома. Конечно, Димка очень занят, он вообще — талант!.. Но, если честно… — она помолчала какое-то время, потом, как бы собравшись с духом, снова посмотрела на Анну, — Если честно, на вас просто повесили внуков.
— Ну, как это повесили, — пожала плечами Анна, — мы ведь живём одной семьёй, а дети занимаются творчеством… Если бы я не видела, какой у них потенциал…
— Да… Димкой я просто восхищаюсь! — Алиса подняла взгляд куда-то вверх, — Это такой талант, что мне даже не верится, что он мой брат!
— Да, Дима очень талантливый, — Анна довольно кивнула, — знаешь, ведь ни я, ни Саша к музыке никогда не имели никакого отношения, и я раньше всё удивлялась — ну, откуда у него всё это?! А потом я случайно узнала, что в моём роду по отцовской линии был не один композитор.
— А раньше вы не знали о своих родственниках?
— По отцовской линии — нет… — Морозова покачала головой, — Дело в том, что мой отец в войну потерял своих родителей, и очень долгое время ничего не знал о своём происхождении, кроме имени и фамилии. Сначала он искал мать и отца, но безуспешно, и только несколько лет назад я получила ответ на его запросы, уже после его смерти… Так вот, оказалось, что моя бабушка была пианисткой, а дед — и певцом, музыкантом, и композитором. Они жили в Ленинграде, и погибли при бомбёжке. Их талант передался только через два поколения — он весь воплотился в Диме… И, я так понимаю, что и Валера унаследовал их музыкальный дар. Представляешь, он уже в два года пытался играть на фортепьяно, при чём, он не просто нажимал на клавиши, а именно играл — что-то своё, неосознанное, но играл, а не баловался.
— Да, я и это заметила, — с готовностью кивнула Алиса, — он очень похож на Диму… И именно от Димки он и перенял свой талант.
— Не только. Наташа тоже очень талантливая. Знаешь, я ведь была против их брака… Дело в том, что у Димы была невеста… — Анна едва не произнесла имя Кристины, но, решив, что не стоит называть его при Алисе, промолчала, — Но у них не сложилось, и вот тогда он и привёл к нам Наташу.
— Ну, она, конечно, талантливая… — как-то странно пожала плечами Алиса, — Но не настолько, чтобы всё бросать на ваши плечи. Вы извините меня, тётя Аня, но я долго молчала… Я ведь всё вижу, и я вам скажу… Наташа могла бы спокойно пересидеть дома, пока не подрастут дети, и не бросать их на вас. Без неё искусство бы точно обошлось. Это я вам честно говорю… Мне просто очень жалко вас.
— Спасибо тебе за заботу, Алисонька, — улыбнулась Анна, — я, конечно, не могу судить о Наташином таланте объективно, может, искусство без неё бы и обошлось… но… что уж теперь говорить. Теперь они с Димой в одной упряжке.
— Да, я понимаю, — Алиса изобразила грусть, — но мне вас очень жалко. Вам бы сейчас спокойно пожить, а у вас в доме постоянное движение — то они прибежали, то убежали… То у себя ночуют, то у вас… Ой!.. — как бы опомнившись, она испуганно прикрыла ладошкой рот, — Простите меня, тётя Аня!.. Я не имела в виду что-то плохое, правда… Я только переживаю за вас!
— Ну, что ж поделаешь, — Анна развела руками, — конечно, иногда хочется тишины и покоя, но… Это же дети. Валеру мы вырастили чуть ли не с первого дня, Анечка тоже всё время с нами. А тебе — спасибо. Ты очень добрая девочка…
— Мне уже так хочется в Димину «деревню»… — Алиса потупила глаза, — Скорее бы они нашли няню.
— Завтра я поговорю с Наташей, — Анна нахмурилась, — конечно, это не дело, сами пригласили тебя остаться, и усадили дома со своими детьми…
— Ой, что вы, — девушка изобразила смущение, — я же не в том смысле…
— Зато я — в том, — отрезала Анна, — и ты правильно сделала, что напомнила мне об этом.
— Я нечаянно, правда… — Алиса подняла на тётушку умоляющий взгляд, — Пожалуйста, не говорите ничего Наташе, а то она неправильно поймёт… Или снова будет звать свою сестру, а этого делать не нужно…
— Почему? — Анна удивлённо посмотрела на племянницу.
— Ой… — та снова махнула рукой, сделав вид, что проговорилась нечаянно, — Я не хотела говорить…
— Что ты не хотела говорить?
— Да я даже не знаю… Может, мне просто показалось…
— Алиса, если ты что-то скрываешь, то я тебя прошу всё рассказать. Дело касается моих внуков… Или ты имела в виду что-то другое?
— Внуков?.. Ну, да, и это тоже…
— Господи, Алиса, не томи, говори, как есть!
— Просто эта Алина… Я немного понаблюдала за ней… Она любит рыться в их вещах… Понимаете? В комоде, в тумбочках, даже в Димкиных ящиках… — Алиса говорила как бы нехотя, с долей смущения, — Вы не подумайте, я не нарочно подглядывала за ней, но она даже не стесняется меня.
— Да… Это, конечно, не очень деликатно со стороны Алины, — Анна покачала головой, — это, в первую очередь, признак плохого воспитания. Хотя, многие молодые девушки страдают этим.
— А ещё… ещё она много болтает… Мне много чего рассказала, я представляю, что она своим знакомым рассказывает про Диму…
— А почему именно про Диму?
— Не знаю… Но она не очень хорошо о нём отзывается… Ой… — ладошка снова прикоснулась к губам, — Я совсем не хотела вам ябедничать!
— Ничего страшного, — Анна кивнула, — ты ведь не постороннему человеку рассказываешь… И, потом, как бы я узнала, что от этой девочки нужно держаться подальше… Хотя, вот нужно было остаться с детьми — она согласилась.
— Я сейчас вас, наверное, напугаю… Но всё равно скажу, — Алиса поджала губы, — Я бы больше не оставляла с ней Аню. Во-первых, она не умеет варить смесь. И не то, что не умеет… Она не хочет учиться! Я сделала ей замечание, что каша получилась слишком жидкой, но она махнула рукой… Боюсь, Анечка тогда осталась голодной…
— Почему же ты мне ничего не сказала?! — Анна схватилась за сердце, — Алиса, такие вещи нужно говорить сразу, это же ребёнок!..
— Вы болели, я просто не стала вас огорчать… А потом пришёл Дима, и она ещё раз накормил Аню, видимо, совесть проснулась, так что тогда всё обошлось. Да она и подгузники менять не любит. Если бы не я…
— Да… — Анна Сергеевна задумчиво барабанила пальцами по столу, — вот что значит, нет никакого контроля… Если бы не моя болезнь!.. А ты — молодец, я тебе очень благодарна, что ты мне всё рассказала. Я понимаю Наташу, что она всё прощает своей сестре, но ведь дело касается грудного ребёнка!..
— Вот и я так же подумала…
Поджав губы, Анна озабоченно смотрела куда-то перед собой.
— Девочки, а почему меня никто не будит на ужин? — Александр Иванович показался в дверях кухни.
— Ой, Саша, а мы тут заболтались… — Анна поспешно встала и направилась к плите.
— Тётя Аня, я всё сделаю сама! — Алиса стремительно опередила тётушку, — А вы сидите!
— Саша, ты не представляешь, какая у нас замечательная племянница! — повернувшись к мужу, Анна приложила руку к груди, — Я и представить не могу, как бы я теперь обходилась без её помощи!
— А я что говорил? — Морозов развёл руками, — Находка!
* * *
На очередное выступление в один из городских ночных клубов Наташа собиралась без настроения. Дима, по каким-то своим собственным соображениям, прочно «прикрепил» к ней в качестве звукорежиссёра Андрея Пороха, и на все её возражения отвечал твёрдо и коротко: «Не капризничай».
На первый взгляд, её несогласие, действительно, было похоже на обыкновенный каприз: Порох был очень грамотным звукорежем, именно «клубным», и, если бы не его пристрастие к алкоголю, он до сих пор бы работал в одной, известной всей стране, группе. Музыканты этой группы тоже не чуждались застолий и возлияний, но то, как это делал Андрей, повергало в шок даже бывалых запойных «рокеров». После того, как ему пришлось уйти из прежнего коллектива, он работал с другими исполнителями, но недолго — страсть к алкоголю брала своё. Год назад, решив «завязать» окончательно, он какое-то время ещё пытался устроиться в известные коллективы, но прежняя репутация мешала этой затее. Он уже было снова чуть не подсел «на стакан», но тут его подобрал Морозов — по рекомендации знакомого музыканта. Придя в «Ночной патруль», Порох никак не мог избавиться от былой «звёздности» — новый коллектив был довольно популярным, но это была совсем не та популярность, которую имели его прежние коллективы. Считая себя достойным более высокого уровня, новый звукореж довольно скептически относился к творчеству «патрулей». Какое-то время он старался этого не показывать, но вскоре почувствовал, что его собственный внутренний конфликт только разгорается. Он всё чаще и чаще спорил с Михаилом — студийным звукорежиссёром, с которым ребята работали ещё в «Кри-Старе», пытаясь «учить» нерадивого, по его мнению, звукача, на что спокойный от природы Миша только посмеивался. Последней каплей «терпения» Пороха стало привлечение Морозовым ещё одного звукорежиссёра — Сергея Весницкого, у которого был большой опыт работы на открытых площадках. Тот сразу и прочно влился в коллектив, чем вызвал жгучую творческую ревность у Пороха. В последнее время Андрей снова стал «употреблять», но старался держаться, ограничиваясь несколькими рюмками. Правда, с каждым разом ему становилось труднее и труднее контролировать себя, и в гастрольной поездке с Наташей он «расслабился» на всю катушку.
Проявив «внимание» к красивой девушке, Порох имел своей целью не только приятное времяпровождение. Он никак не мог простить Морозову последние гастроли с «Ночным патрулём», когда он был вынужден вместе со всеми отказаться от своего гонорара в пользу больного ребёнка. Виня во всём Морозова, Порох очень хотел хоть как-то отомстить, ну, хотя бы флиртом с его женой… Флирта не получилось, но он с каким-то удовлетворением согласился работать с Наташей и дальше.
Чего нельзя было сказать о самой Наташке.
Ане только что исполнилось пять месяцев, и молодая мама окончательно вернулась на сцену. Все недели были расписаны — выступления в клубах, на корпоративных мероприятиях, кроме всего прочего ей предстояло сняться в нескольких клипах на новые песни, но самое главное — впереди была подготовка новой клубной шоу-программы, которая по всеобщему мнению причастных людей должна была принести огромный успех. Единственное, что огорчало её в этой ситуации — неопределённость с детьми… Анна Сергеевна окончательно поправилась, и за Валерика Наташа была спокойна. От Ани свекровь тоже не отказывалась, но тут уже сама Наташа не хотела нагружать бабушку, и по привычке просила посидеть с маленькой дочкой Алису, пока Анна Сергеевна в довольно жёсткой форме не отчитала их с Димой…
«Вы что, из девочки решили сделать няньку?!» — Наташка даже не ожидала такой реакции и, пообещав, что это «в последний раз», уехала выступать в смятённых чувствах…
На упоминание об Алинке Анна Сергеевна ответила не менее жёстко. «Наташа, ты не обижайся, но я против. Алина — девочка хорошая, но она слишком молодая, к тому же вы сейчас люди очень популярные… Поверь моему опыту — в такой ситуации родственники хуже чужих людей… Мне кажется, не стоит привлекать Алину».
«Но почему?!» — никак не могла понять Наташа.
«Потому, что чужого человека легче поставить на место. Со своими намного сложнее…»
Не став спорить, Наташа расстроилась. Во-первых, чужим людям страшно доверять своего ребёнка. А, во-вторых… во-вторых, ей показалось странным, что, отстраняя Алинку, Анна безоговорочно доверяла своей племяннице — Алисе, как будто родственные связи на неё не распространялись.
Решив, что с Анной Сергеевной лучше не вступать даже в малый конфликт, она «в последний» раз оставила Анечку на неё и Алису, окончательно решившись с завтрашнего дня заняться поисками няни.
Перспектива присутствия Пороха на её выступлениях окончательно испортила настроение… Молодой мужчина был ей неприятен, и его недвусмысленные намёки в их прошлой поездке никак не добавляли оптимизма… Наташа не могла рассказать обо всём Димке, просто в силу своего характера — не могла.
— Андрей, в чём дело? — пользуясь небольшим перерывом, пока подтанцовка исполняла «go-go», Наташа подошла к Пороху.
— Что случилось, малыш? — он поднял на неё довольно невинный взгляд.
— Ты что, сам не слышишь?!
— Нет, а что?..
— Ты меня слышишь?
— Конечно…
— Ты хочешь сказать, что слышишь вокал?
— Да в чём проблемы, Наташ? — со стороны он и в самом деле казался искренне непонимающим, о чём она говорит.
— Андрей, в зале меня не слышно!
— Малыш, тебе это кажется, — улыбнувшись, он наклонил голову вбок, — просто колонки, которые выведены на голос, стоят впереди тебя…
— Я что, в первый раз тут выступаю? Я что, не знаю, как идёт звук?! — в её взгляде была и обида, и отчаяние, и бессилие от того, что она понимала — это не просто техническая накладка… Это — месть.
— Наташенька, не усложняй, — он всё так же улыбался ей в глаза, — народ пляшет, все довольны…
— Народ пляшет под минусовку, а меня никто не слышит!
— Да какая тебе разница-то? — рассмеялся Порох, — Слышат тебя, или не слышат… Ты же не Бьорк, в конце концов, и не Милен Фармер. Гонорар заплатят, чего переживать?
— Андрей, я пою вживую! Я выкладываюсь, а меня никто не слышит!
— Зачем ты поёшь вживую? — он говорил с ней, как с маленьким ребёнком, — Ну, кому это нужно? Даже звёзды первой величины давно работают под фанеру, а ты далеко не звезда первой величины…
— Знаешь, кто ты?.. — Наташка смотрела на него в упор, — Сказать?
— Ну, скажи…
— Сделай нормальный звук, — сделав над собой усилие, она не стала говорить обидных слов.
— Пожалуйста… — он поправил бегунки на микшере, — Как скажешь.
Она не удивилась, когда, запев, поняла, что он сделал — на фоне очень тихого музыкального сопровождения вокал теперь звучал очень громко. Кое-как исполнив песню, Наташа снова ушла со сцены.
— Ты что, издеваешься?! — подойдя к Пороху вплотную, она была готова чем-нибудь стукнуть наглого звукорежа.
— Издеваешься ты, — он скользнул по ней насмешливым взглядом, — ты бы определилась, чего хочешь, а потом предъявляла претензии.
— Я петь не буду, пока ты не отрегулируешь звук.
— Объясняться с артдиректором тоже будешь ты.
Кое-как отработав программу, Наташа вернулась домой почти в слезах. Дима с ребятами работали в этот вечер на другой площадке, и вернулись позже. Решив не нагружать его на ночь, Наташка ничего не рассказала ему о своём сегодняшнем неудачном выступлении. Утром он уехал в студию, и она зашла на городской портал объявлений.
«Услуги няни» — она перечитала уже не одно объявление в этом разделе, но так и не решилась никому позвонить.
— Наташ, что у вас вчера случилось? — Димкин звонок прозвучал ближе к обеду, — Андрей сказал, что ты вчера к нему придиралась, капризничала…
— Это он тебе так сказал?
— Ну, да. Что произошло?
— Это не телефонный разговор, Дим.
— Тогда приезжай, ты мне нужна здесь. Скоро танцоры подойдут, я хочу, чтобы ты тоже поприсутствовала.
— А куда я дену Аню? Анна Сергеевна на работе, Алиса уехала с тобой.
— Вот чёрт… забыл… — он на какое-то время замолчал, — Слушай, Наташ, ну, это уже несерьёзно. Ты же знала, что тебе сегодня нужно в студию. Позвони Алине…
— С Алиной не получится…
— Почему?
— Неважно.
— Наташа, ну, что за загадки?!
— Дим… Я приеду, но позже. Анну Сергеевну дождусь, хорошо?
Дождавшись, пока свекровь придёт с работы, она виновато попросила посидеть её с внучкой.
— Ну, что там у вас с Порохом случилось? — сходу спросил Дима, как только она появилась в аппаратной.
— Я не буду с ним работать.
— Почему?
— Вчера он запорол звук.
— Это ты сама так решила?
— Дим, — она удивлённо смотрела на мужа, — я тебя не совсем понимаю. Порох вчера откровенно сорвал мой концерт. А ты мне не веришь…
— Я звонил Костюку, тот сказал, что всё прошло нормально…
— Костюка там и близко не было! Дима, полный танцпол, все под кайфом, может, им и непонятно было, но я-то знаю, что меня они не слышали! А потом Андрей дал голосовой канал на всю катушку, а минус практически убрал…
— Наташка, я не знаю, что там у вас произошло, но ты — единственная, кто остался недоволен. Порох — звукач высшего класса, у него не должно быть таких косяков.
— Ну, значит, это мой косяк, — резко развернувшись, Наташа вышла из аппаратной.
В репетиционной ещё никого не было, и она, не включая свет, присела на стул и расплакалась. Было очень обидно, что Дима ей не поверил. Такого ещё никогда не было, и она не знала, как объяснить его упрямство.
— Так… тут тоже никого?.. — заглянув в помещение, Журавлёв сначала её не заметил.
— Привет, Жень, — вытерев мокрые глаза, Наташа обернулась к нему.
— О, Наташка! — он обрадованно шагнул вперёд, — Ты чего в темноте сидишь?
— Да так… — она тоже обрадовалась Журавлёву, которого только вчера выписали из больницы, — Как ты себя чувствуешь?
— Нормально, — он щёлкнул выключателем и подошёл к ней, — ты чего, плачешь? Наташка?!
— Ага… — кивнув головой, она не стала отнекиваться.
— Что случилось?! — заглядывая ей в лицо, Женька тревожно нахмурился, — Кто тебя обидел?
— На меня Димка наорал… — она снова шмыгнула носом.
— Да ну… — Женька недоверчиво скосил глаза, — Не поверю.
— Ага… — Наташка вздохнула, — Правда…
— А за что? — подвинув другой стул, он присел рядом.
— А, неважно… — ещё раз проведя ладошкой по лицу, она вздохнула, но уже спокойнее, — Ерунда всё.
— А хочешь, я тебя рассмешу?
— Ну, давай, попробуй… — улыбнулась Наташа.
— Я женюсь.
— Серьёзно?! — не сдержавшись, она, действительно, рассмеялась.
— Ну, вот, видишь, рассмешил.
— Нет, Жень, правда?!
— А разве Настя не сказала ещё тогда, когда мы в заложниках были?
— Нет… — Наташа покачала головой и, всё так же улыбаясь, чуть склонила голову, — Не сказала.
— Наверное, сама не поверила, — хмыкнул Женька, — ну, неважно. Значит, ты — первая, кто об этом узнал.
— Поздравляю, — она встала, но сказать больше ничего не успела — дверь неожиданно открылась, и на пороге показалась Алиса.
— Здрасьте… — девушка с интересом обвела взглядом Наташу и Журавлёва, которые, с застывшими улыбками на лице, повернулись к ней одновременно.
— Привет… — коротко поздоровавшись, Женька чуть нахмурил тёмные брови.
— Наташ, там Дима тебя зовёт, — не сводя глаз с Журавлёва, произнесла Алиса.
— Хорошо, иду, — направляясь к выходу, Наташка ещё раз обернулась к Женьке, — ещё увидимся!
— А куда мы денемся?.. — он снова улыбнулся ей в ответ и, дождавшись, пока за ней закроется дверь, уставился на зеленоглазую неожиданную гостью, — Какими судьбами?
— А такими… — она не спеша подошла к нему почти вплотную, — Я теперь здесь работаю…
* * *
Когда Наташа вернулась в аппаратную, то застала мужа за компьютером.
— Наташ, послушай вот этот трек… — не оборачиваясь, произнёс Дима, одной рукой подавая ей наушники.
Молча надев их, она стояла в ожидании музыкальной роковой композиции, но совершенно неожиданно услышала звуки скрипки…
«Наташка моя… — Димкин голос звучал не менее неожиданно, — Я хочу, чтобы ты знала… Даже если я на тебя накричал, я всё равно тебя очень люблю… И, даже если ты на меня всё ещё обижаешься, я всё равно тебя очень люблю…»
— Ну, как? — сняв с неё наушники, он обхватил её руками, — Что скажешь?
— Чего-то не хватает, — едва улыбаясь уголком губ, она бросила на него карий взгляд.
— Ты тоже заметила? — он ещё сильнее сжал объятия и, наклонившись, слегка тронул губами её губы, — И, что?
— Что?.. — шёпотом переспросила Наташа.
— А вот что… — неожиданно приподняв её, он шагнул в тон-зал.
Не успев и глазом моргнуть, Наташа оказалась в закрытом помещении — поставив её на пол, Димка так же молниеносно выскочил назад и повернул в дверях ключ. Присев напротив стеклянной перегородки, взял в руки микрофон…
— Пока не скажешь кодовую фразу, дверь не открою, — услышала она из динамика.
Она с минуту смотрела на него сквозь стекло… Потом подошла к микрофону.
— Я тоже тебя очень люблю…