Обязательное прослушивание «внеконкурсных» артистов, выступающих на заключительном гала концерте, было назначено на двенадцать часов дня, в помещении банкетного зала отеля, в котором остановились члены жюри. Приехав туда к назначенному времени, Дима с Наташей с трудом нашли мало-мальски соображающего представителя судейской бригады, который на вопрос, кто именно будет слушать их песни, долго смотрел в упор на Наташку, а потом, достав телефон, ещё минут десять кому-то названивал, то и дело попадая негнущимися пальцами не на те клавиши. Характерный «аромат» перегара, который не смогли перебить ни зубная паста, ни мятный спрей, убедительно говорил о причине такого неуверенного состояния «жюриста».

— А вам точно сказали приехать к двенадцати? — отчаявшись найти кого-нибудь из коллег, мужчина то и дело бросал заинтересованные взгляды в сторону бара.

— Точно, — Морозов с усмешкой наклонил голову, — господин Акулов сказал, что лично будет ожидать нас здесь.

— А!.. — облегчённо вздохнул мужчина, водружая чёрные очки на макушку, — Так это вас Акулов позвал!

— Вообще-то нас позвал не он. За наше выступление заплатил один из спонсоров фестиваля. А он лишь сказал, чтобы мы подошли сегодня, ровно в двенадцать.

— Ну, ясно, — мужчина охотно кивнул и снова достал телефон, — сейчас попробую его вызвонить.

На всеобщее счастье, господин Акулов, один из организаторов фестиваля, ответил незамедлительно, и после разговора с членом жюри довольно быстро появился в помещении банкетного зала.

— Добрый день, — мужчина, которого Наташа запомнила ещё по июльским гастролям, торопливо вошёл в зал, — вы уже здесь?

— Да, и уже давно, — усмехнувшись, Дима отметил про себя характерную бледность и покрасневшие глаза Михаила, говорившие о том, что вчерашний вечер и, возможно, ночь он провёл совсем не грустно. Судя по тому, что появился он довольно быстро, ночевал он в этом же отеле, скорее всего, в компании остальных членов жюри.

— Сейчас подойдёт Гольдман, прослушивать будет именно он.

— Гольдман?! — Дима удивлённо поднял глаза на собеседника, — Случайно не Дмитрий?

— Дмитрий, — кивнул Акулов, — именно он… Тот самый. Известный деятель российского шоу-бизнеса, и заодно председатель жюри нашего конкурса. Вы что, не в курсе?

— Нет. Наталья выступает вне конкурса, поездка у нас рабочая, график плотный, так что интересоваться подробностями как-то было некогда.

— Хм… — Акулов покрутил головой, — звучит немного нагловато… Такое впечатление, что такие выступления сыплются вам, как горох на голову.

— Не сыплются… Но и дома не сидим.

— Понятно… Ну, тогда официально сообщаю вам, что председатель жюри всероссийского конкурса «Песни нашего лета», Гольдман Дмитрий Анатольевич, будет лично прослушивать ваш репертуар. Так что можете гордиться знакомством.

Ждать знаменитого продюсера пришлось ещё минут сорок. Михаил и его соратник, которого он называл Борисом, оккупировали барную стойку, и, судя по громкому разговору, активно поправляли своё самочувствие. Не спавшие всю ночь, Морозовы мужественно боролись с желанием уснуть, и, не выдержав, Наташа придвинула стул и, уютно устроившись, прикорнула на Димкином плече. Склонившись к ней головой, он тоже устало прикрыл глаза.

Проснулись они одновременно от дружного хохота — мужчины за барной стойкой, видимо, вспоминая подробности вчерашнего веселья, довольно бурно проявляли эмоции, подогреваемые очередной порцией виски.

— О, Дима! — широко разведя руками, Борис уставился в сторону входа, — Х-ха!.. Ну, и кто кому проспорил?!

— Ты — мне, а разве нет?! — мужчина лет тридцати пяти, чуть выше среднего роста, с бледными, даже какими-то бескровными чертами лица, казавшегося слишком тяжелым для его довольно худощавого телосложения, стремительно шёл через зал, улыбаясь своим знакомым.

Одновременно открыв глаза, Морозовы проводили его удивлёнными взглядами: человек, известный доброй половине страны, чья фамилия была на устах у каждого, кто так или иначе имел отношение к шоу-бизнесу, вблизи совершенно не производил впечатления: напротив, его длинные негустые волосы совершенно не шли ему и служили, видимо, лишь одной цели — откинутые назад, они прикрывали едва заметную, но, судя по всему, прогрессирующую лысину на его затылке.

Присоединившись к Михаилу и Борису, Гольдман, как ни в чём не бывало, весело болтал с ними, совершенно не обращая внимания на сидяших неподалёку Дмитрия и Наталью. Наконец, не выдержав, Морозов встал и подошёл к нему сам.

— Добрый день, — несмотря на желание сделать замечание по поводу пунктуальности, он довольно вежливо поздоровался.

— Добрый день, — мэтр шоу-бизнеса скользнул по нему равнодушным взглядом и снова повернулся к своим собеседникам.

— Вы назначили время на прослушивание Наталье Морозовой.

— Я?! — казалось, что Гольдман слышит об этом впервые.

— Дима, ты назначал, — Борис, грызя лимонную корочку, согласно закивал головой.

— А кого и зачем я должен прослушивать? — не обращая внимания на Морозова, тот непонимающе уставился на Бориса.

— Это внеконкурсное выступление. Ну, что спонсор оплатил… Забыл? Ты сам позавчера при мне говорил Мише, — тот кивнул на третьего собеседника, — чтобы тот позвонил и пригласил…

— Так мы уже всех прослушали, — нахмурившись, Гольдман уставился куда-то в пол, — вчера же мы кого-то слушали?..

— Это мы слушали тех, кто под фонограмму будет петь.

— Ну, — пожав плечами, Гольдман кивнул, — я же помню… мы фанеры и слушали.

— А Морозова поёт вживую, — Михаил объяснял ему, как ребёнку, — ты и сказал, чтобы она сегодня пришла к двенадцати.

— А она поёт вживую?.. — Гольдман, наконец-то, соизволил бросить на Наташу взгляд, полный жалости и недоверия.

— Да-да, — закусывая спиртное, Михаил энергично двигал челюстью, — вживую. Хорошо поёт!

— У тебя все поют хорошо, даже рыбы в аквариуме.

— Так, может, мы пойдём? — заложив руки в карманы брюк, Дима исподлобья обвёл взглядом членов жюри, — Вам, я вижу, не до нас.

— Если бы она участвовала в самом конкурсе, я бы так и сказал: и д и о т с ю д а, — источая откровенное хамство, изрёк Гольдман, — но, так как за неё заплатили, я, к сожалению, вынужден прослушать ваш рэ-пэр-ту-ар…

— Дим, идём отсюда, — Наташа встала и, подойдя к мужу, взяла его за руку, — моё участие оплачено, значит, я, в любом случае, должна отработать, или пускай возвращают спонсору деньги.

— Вы бы ещё перед самым концертом пришли. Да ещё с живым исполнением.

— В общем-то, я тоже удивился, что утверждение репертуара происходит в день концерта, — Морозов пожал плечами, — но вы сами назначили время. Если вам некогда, давайте без прослушивания.

— Прослушивание — обязательное условие, — металлически отчеканил Гольдман, — мало ли, какую хрень вы там петь собираетесь.

Собрав волю в кулак, чтобы не нагрубить в ответ, Наташа прошла к небольшой сцене, находившейся в углу зала и имеющей форму треугольника. Пока Дима настраивал аппаратуру, Гольдман успел позвонить по телефону и, поставив невдалеке от сцены стул, уселся на него, всем своим видом выражая обречённость. Но, прослушав первый куплет одной из трёх песен, которые должна была исполнить Наташа, невольно подался вперёд и, положив локти на колени, сцепил пальцы. Теперь его устремлённый на неё взгляд из обречённого превратился в открыто удивлённый. Чуть выдвинув вперёд большие, бледные губы и высоко подняв брови, отчего его широкий лоб наполнился продольными морщинами, он буквально буравил её своими светло-голубыми глазами, так, что, случайно посмотрев на него, она смутилась.

— Секунду, — как только стих последний аккорд первой песни, он тут же сделал рукой предупредительный жест и потянулся за телефоном; набрав номер, поднёс его к уху, — Кристина, спустись? Я хочу, чтобы ты тоже послушала… Ну, спустись на одну секунду! — нервно выкрикнув последнее предложение, он отключился и снова посмотрел на Наташу, — Сейчас подойдёт Кристина, и продолжим.

— Ну, как вам эта композиция? — не спрашивая, кто такая Кристина, Морозов сам уже понял, кому только что звонил его тёзка, но виду не подал, — Аппарат не совсем профессиональный, хороший звук не обеспечивает.

— Здесь это неважно, — отмахнулся Гольдман и снова уставился на Наташку, — ты из какого города?

Едва успев ответить на его вопрос, Наташа невольно повернула голову в сторону открывшейся двери.

От Юли Мазур Морозовы знали, что владелец московского клуба, в котором они выступали не так давно, никто иной, как родной брат нынешнего мужа Кристины Лапиной, известного продюсера Дмитрия Гольдмана, поэтому сегодня, услышав имя председателем жюри, оба были вполне готовы к этой встрече.

И, тем не менее, в сердце похолодело.

— Добрый день, — Кристина вошла в помещение банкетного зала и сдержанно поздоровалась со всеми. За эти несколько лет она почти не изменилась, лишь поменяла причёску и цвет волос: теперь они были не чёрными, а светло-русыми, пышно струящимися по узким плечам.

Увидев свою бывшую невесту и коллегу, Дима тут же отметил про себя и её обычный колючий пронзительный взгляд, который она немедленно отвела, как будто не заметив его самого, и извечную надменную усмешку на красивых, накачанных рестилайном губах.

— Я хочу, чтобы ты тоже послушала, — поставив рядом с собой ещё один стул, Гольдман кивнул ей и тут же снова уселся, — кстати, это из твоего города…

— Серьёзно? — сделав вид, что она не узнала Наташку и всё так же не замечая Морозова, Кристина опустилась рядом с супругом.

— Вполне, — тот посмотрел на Диму, — давай следующий минус.

Усмехнувшись про себя, Морозов нажал на плей.

Встретившись с Кристиной этим летом в Москве, Дима был так взволнован и испуган Наташкиным исчезновением, что перекинулся с бывшей подругой лишь парой слов. Сегодня же, видимо, в отместку, та демонстративно сделала вид, что его не узнала.

В тон ей, Морозовы тоже не стали демонстрировать своё давнее с ней знакомство.

Пока Наташа пела, Кристина сидела, закинув ногу на ногу и равнодушно разглядывая носок своей туфли. Ни один нерв на её лице так и не дрогнул, ни одного взгляда не было брошено ни на исполнительницу, ни на её спутника…

— Хорошо, — прослушав все три композиции, Гольдман тут же встал со стула и подошёл к Наташе, — утверждаю все три песни. В программу они уже включены, не забудьте узнать очерёдность выхода, и на будущее: все прослушивания назначаются задолго до выступления…

— Так вы сами… — начал было Дима, но тот уже стремительно направлялся к выходу вместе с Кристиной, которая так и не проронила ни единого звука.

— Возможно, вечером я с тобой встречусь! — выкинув вперёд указательный палец левой руки, Гольдман обернулся у самой двери к Наташке, — Возможно!..

— По-моему, нас не узнали, — выходя из отеля, Наташа обняла мужа за пояс и иронично улыбнулась уголком губ, — или сделали вид, что не узнали…

— Тебя это задевает? — обхватив её за плечи, он улыбнулся в ответ.

— Это ужасно, но… Ни капельки! — тихо рассмеялась она и, бросив на него озорной взгляд, добавила, — Тем более, со мной обещали встретиться!..

— Воз-мож-но! — напомнил ей Дима, подняв кверху указательный палец.

…Её выступление на гала концерте завершилось бурей аплодисментов — она не подозревала, но, оказывается, и «Колыбельная», и «Ты заплетал мои косы» были известны многим зрителям и даже некоторым членам жюри. Сразу после её блока к Наташе подошла Ирэна Самарина — известная радиоведущая, работающая на одном из популярных российских каналов.

— Наконец-то мы встретились! — Ирэна радостно схватила Наташку за плечи, — Я случайно увидела в интернете твой ролик, и с тех пор слежу за твоим творчеством, а как раз перед отъездом сюда разговаривала с главным редактором, чтобы сделать о тебе радиопередачу! Но позвонить не успела, торопилась, и — о, какая удача! Теперь буду с тобой на связи! Жди звонка!

Немного ошеломлённая, Наташа только успевала кивать головой и благодарить за оказанное ей внимание и восхищение зрителей, под взглядами других артистов, среди которых были и довольно известные.

Сойдя с огромной сборной площадки, она уже хотела идти к Диме, который, согласно данному обещанию, держал на плечах Валерку и смотрел вместе с ним выступление их любимой мамы — внизу, неподалёку от края сцены, за верёвочным барьером, отделяющим от зрителей небольшое пространство, вдоль которого располагались представители прессы и телевидения. Чуть сбоку толпилась часть артистов, а так же постоянно прибегающие и снова куда-то убегающие устроители и организаторы фестиваля.

— Секундочку! — невесть откуда вынырнувший Акулов на ходу схватил Наташку за руку, — Тебя искал Гольдман, срочно подойди к нему!

— А где он? — Наташа огляделась вокруг в поисках знаменитого продюсера.

— Он там, за сценой, — рукой указывая куда-то назад, Акулов уже бежал дальше, по своим делам, — только срочно!.. Сегодня — твой день!

Пробравшись сквозь толпу самых пронырливых зрителей, несмотря на ограждение и окрики администраторов просочившихся к самой сцене, Наташа завернула за угол конструкции. Там, на задворках, разбившись на кучки, в стороне от посторонних глаз курили и что-то оживлённо обсуждали более маститые творческие личности.

Гольдмана она увидела сразу — ни на кого не обращая внимания, тот нервно жестикулировал руками и явно ссорился с Кристиной.

— Дима, я не понимаю, зачем тебе она?! — судя по всему, скандалы были привычным занятием для именитых супругов, потому, что они, совершенно не стесняясь посторонних, бурно выражали свои эмоции.

— А я не понимаю, что тебя так задевает?! — тряся ладонями, Гольдман таращил на Кристину глаза, — Мне нужна замена для Греты, по-моему, лучшего варианта не придумать! Ты слышала её вокал?!

— У тебя есть замена для Греты, — Кристина всё же снизила тон, видимо, не желая посвящать присутствующих в их творческие проблемы, — у тебя есть замечательная замена для Греты!

— У меня нет замены для Греты, — сквозь зубы процедил Гольдман, — и я не понимаю, почему ты так против?!

— Просто потому, что я — против! — отчеканила Кристина, — Кто угодно, только не она!

— Вы меня искали? — по выражению повернувшихся к ней лиц Наташа поняла, что спор шёл именно о ней.

— Не искал, а хотел видеть, — не обращая внимания на гнев Кристины, мужчина взял Наташу за локоть и отвёл в сторону, — Сразу к делу. Вот мой телефон, — порывшись в кармане, он достал визитку, — Позвонишь мне пятого числа, я скажу, когда нужно будет приехать.

— Приехать — куда?

— В Москву, естественно.

— Зачем?..

— Я хочу сделать с тобой сольный проект.

— А моё желание?.. Оно — не в счёт? — Наташа удивлённо улыбнулась.

— Ты что, не понимаешь?! — в его взгляде сквозило недоумение: а в своём ли уме девушка? — Я п р е д л а г а ю т е б е к о н т р а к т!

— Это я поняла. Но что я буду у вас делать? — всё так же улыбаясь, она слегка наклонила голову.

— Петь!.. — в его взгляде было столько неподдельного изумления, что Наташка чуть было не рассмеялась.

— Так я пою… И у меня уже есть контракт с моим продюсером.

— Кто продюсер? — нахмурившись, Гольдман задавал вопросы отрывисто, сердито.

— Дмитрий Морозов. Вы его видели сегодня. Он музыкант. Группа «Ночной патруль». Я пою и в группе, и у меня своя сольная программа, — Наташа не стала вдаваться в подробности и говорить, что Димка — её муж, и что Кристина отлично знает их обоих, тем более, что та пыталась создать именно это впечатление.

— Слышал что-то краем уха… — мужчина недовольно поморщился, — Когда заканчивается контракт?

— Надеюсь, что никогда…

— Срок! — Гольдман начинал терять терпение, — Какой срок указан в контракте?!

— А срока нет. Он — пожизненный…

— Ну, тогда привет твоему селу, — он насмешливо скривил губы и тут же отвернулся, взглядом ища кого-то, скорее всего — Кристину.

— Передам обязательно, — она всё же рассмеялась, — а за предложение спасибо.

— Шанс в этой жизни выпадает всего лишь один раз! — вытянув указательный палец, он всё-таки ещё раз обернулся в её сторону, — И ты его упустила!

…Поставив Валерку на землю, Дима ждал, когда, спустившись со сцены, Наташа подойдёт к ним, но она, после короткого разговора с Акуловым только махнула им рукой и скрылась за углом. Решив, что она сейчас вернётся, он решил подождать её здесь же, чтобы потом не разминуться.

— Дима, привет! — две незнакомые девушки лет восемнадцати, обе в белых шортах, белых коротких футболках и белых кепках с козырьками, держась за руки, очаровательно улыбались ему.

— Привет, — улыбнулся он в ответ.

— А мы тебя узнали, — прохихикала одна из девчонок.

— А можно взять у тебя автограф? — вторая кокетливо смотрела чуть исподлобья.

— Можно, только у меня ручки с собой нет, — похлопав себя по карманам, Морозов виновато развёл руками.

— А мы дадим, дадим!.. — хором загалдев, девушки одновременно полезли в свои белые сумочки — одна из них, достав чёрный маркер, протянула его Диме, — Вот!

— Где расписаться? Он с готовностью поднял руку.

— Вот здесь, — сняв с головы кепку, одна кивнула на козырёк, — прямо на козырьке!

— А мне тут — вторая подставила свою сумочку.

— А не жалко? — Дима обвёл взглядом обеих.

— Не-е-ет! — обе радостно засмеялись, — Наоборот, прикольно!

— Ну, тогда… — он размашисто вывел свою подпись сначала одной, потом другой.

— Ой, а это твой сын или брат? — полюбопытничала одна из девушек, разглядывая Валерика, — На тебя похож!

— Это мой внук, — Дима придал лицу как можно более серьёзное выражение.

— Папа!.. — Валерка недоумённо поднял на него свои синие-пресиние глазёнки, — Я не внук!.. Я же сын!..

Рассмеявшись вместе с девчонками и окружающей их толпой, Дима снова посмотрел в сторону, куда перед этим прошла Наташа.

— Слава находит своего героя? — сначала он узнал только этот насмешливый тон и голос, и лишь потом разглядел торопливо идущую в его сторону Кристину, — У тебя уже берут автографы?

— Бывает иногда, — глядя в её колючие глаза, Морозов ответил сдержанно.

— Ты так изменился.

— Разве? — он удивлённо пожал плечами.

— Я даже не узнала тебя там, в отеле, — Кристина говорила спокойно-снисходительно, но, судя по её взгляду, Дима понял, что в душе её бушует настоящий ураган.

— Да ничего страшного, — усмехнулся он в ответ на её явную ложь, — и я изменился, и программу ты тоже не читала…

— Читала… — она чуть скривила губы, — Но я не подумала, что Наталья Морозова — это твоя Наташа.

— И в отеле ты её не узнала… Видимо, она тоже изменилась?

— Я даже подумать не могла, что вы всё ещё вместе, — отпустив колкость, она опустила взгляд на Валерика, — он уже такой большой…

— Мне четыле года! — запрокинув голову, ребёнок посмотрел на незнакомую тётю.

— Вот как? — улыбаясь уголком губ, Кристина слегка качнула головой, — И совсем не похож на тебя…

— Раньше ты говорила другое, — понимая, что она хочет его зацепить, усмехнулся Морозов.

— Я похо-о-ож! — расстроенно протянул Валерик, — Я похож на папу, а Анечка — на маму! Только у Анечки глазки синие!

— Анечка? — судя по тому, как Кристина снова колюче посмотрела на Диму, эта новость ещё больше подлила масла в огонь, — Значит, теперь у тебя ещё и Анечка?..

— Анечке сколо будет годик, она уже умеет ходить, а говолить ещё не умеет, только «мама» и «папа», — Валерка продолжал выдавать семейные «тайны».

— Интересно, как она будет всё совмещать?.. — глядя исподлобья, Кристина нервно «играла» губами, сдвигая их уголки то вправо, то влево, то чуть поджимая, то покусывая…

— Кто? — Морозов непонимающе уставился на неё.

— Твоя Наташа… — судя по частому, шумному дыханию и раздувающимся ноздрям, взрыв должен был произойти вот-вот, — Как она собирается совмещать семью и творчество?!

— Она уже совмещает. Всё нормально.

— Похоже, ты ещё не в курсе, — она всё же сдерживала из последних сил гнев, готовый прорваться наружу.

— В курсе чего?

— Сейчас т а м, — пристально глядя в глаза Морозову, Кристина показала большим пальцем левой руки куда-то себе за спину, — Гольдман делает ей предложение.

Она говорила, чётко разделяя слова, как будто вкладывала смысл в каждую букву, как будто от сказанного ею должна была зависеть судьба всей вселенной…

— Какое предложение?.. — Дима непонимающе перевёл взгляд с неё в сторону, куда показывал её палец.

— Он хочет предложить ей сольный проект, — взгляд стал по-настоящему злобным, — и я хочу тебя предупредить…

— Проект?..

— Да. Сольный проект. Звёздный. Гольдман это умеет.

— А! — Морозов с облегчением кивнул, — Я понял! Ты боишься, что Наташа согласится!

— Я ничего и никогда не боюсь, — это она процедила уже сквозь зубы, — но, если вдруг…

— Мама идёт! — Валерка, вырвав ладошку из отцовской руки, бросился навстречу Наташе, появившейся из-за дальнего угла сцены.

— Я тебя предупредила, Морозов, — пользуясь тем, что ребёнок убежал, Кристина повысила голос.

— Успокойся. Наташа не согласится.

— От такого предложения может отказаться только последняя дура!

— Ты, действительно, боишься?! — удивление вышло слишком искренним для того, чтобы она его простила.

— Я — боюсь?! — она истерично вытаращила на него глаза, — Морозов, ты, кажется, забыл, кто — я?!

— Если честно, стал забывать в последнее время. К сожалению, ты сама напомнила о себе…

— Я?! — от новой волны гневного возмущения у неё перехватило дыхание, — Я — напомнила о себе?! Да я тебя видеть не могу!.. Ни тебя, ни твою матрёшку!.. Это вы вторгаетесь в мою жизнь!

— А ты совсем не изменилась, — Дима невозмутимо заложил руки в карманы брюк.

— А ты… — в приступе истерики она не могла подобрать для него оскорбительных слов, — Ты даже сейчас мешаешь мне жить!.. Ты даже здесь возник на моём пути!.. Ну, откуда вы здесь взялись?!

— Вообще-то мы здесь клип снимали, — увидев, что Наташа с Валериком уже совсем близко, Димка сделал им шаг навстречу, одновременно обращаясь к Кристине, — заодно выступали. Мы многого добились.

Его спокойный тон окончательно вывел её из себя.

— Ты добился?! — несмотря на грохот музыки из огромных динамиков, её крик был слышен стоящей рядом толпе, — Ты сам всего добился, Морозов?! Да если бы мой отец не вложил в тебя кучу денег, ты до сих пор сидел бы в своём грязном подвале!.. Но он тебя вытащил на свет! А ты?! Как ты отблагодарил его?!

— Он спас тебе жизнь… Ты забыла? — в отличие от Кристины, Наташа произнесла это негромко, не на публику, окружавшую их и невольно переключившую внимание с концерта на разгоревшийся скандал.

— Что случилось?.. — внезапно возникнув, Гольдман непонимающе смотрел то на супругу, то на Морозовых, — Кристина, в чём дело?

— Ни в чём!.. — бросив на Морозова испепеляющий взгляд, та обернулась к мужу, — Едем в гостиницу!

— Какая гостиница?! — тот раздражённо приподнял плечи, — Ещё концерт не закончился, ещё заключительное слово, и, вообще, что вы здесь устроили у всех на глазах?! Ты опять лезла в мои дела?! — он едва заметным кивком показал на Наташу, которая, при его появлении вместе с Димой и Валериком предпочла отойти в сторону, — Я тебе сколько раз говорил, в мои дела не вмешиваться!

— Ты едешь в гостиницу?! — Кристина всё никак не могла успокоиться и, нервно сжав губы, дышала тяжело и часто.

— Нет! — выкрикнул в ответ Гольдман.

— Значит, я поеду одна! — резко развернувшись, она стремительным шагом пошла прочь.

— Да пошла ты!..

…На обратном пути Наташа со смехом рассказывала Димке, какие были глаза у знаменитого продюсера, когда он, наконец, понял, что она не собирается падать в обморок от такого заманчивого супер-пупер-предложения. Даже намекнув на «село», Гольдман так и не смог до конца осознать, как эта областная певичка предпочла перспективе звёздной карьеры своё «серое», вялотекущее в его понимании творчество.

— Как думаешь, не пропаду? — уже в номере, уютно устроившись у мужа под мышкой, Наташа подняла на него лукавый взгляд.

— Думаю, что нет, — Дима тоже хитро скосил на неё глаза, — хотел тебе дома сказать, но…

— Дим, что?! — она приподнялась на постели в ожидании новости, — Ну, говори, Ди-и-и-м!..

— Сегодня, пока ждали твоего выступления, разговаривали с директором одного местного музканала. Они берут наш клип «Тебя здесь нет». Три месяца бесплатной прокрутки.

— Правда?! — глаза у Наташки округлились до невероятных размеров, — Дима!.. Это же такой пиар!..

— Это ещё не всё. В октябре едем на недельные гастроли по всему черноморскому побережью. И «Ночной патруль», и ты со своей сольной программой. Акулов сам предложил проложить маршрут. Не разгар сезона, конечно, но в это время народ больше по клубам как раз и тусуется. Засветим «Ночной патруль» ещё и в в курортных городах. Так что, точно не пропадём!

— А наш гастрольный график?

— Я уже всё посмотрел, вписываемся.

— А дети? Милена уйдёт от нас…

— А Светлана Петровна с Валерием Фёдоровичем? Они же согласились, наконец, переехать в наш город… Или передумали?

— Не передумали. Но скоро родит Алинка… у них сразу столько внуков прибавится, выдержат ли? — улыбнулась Наташа.

— Бабушка Аня с дедушкой Сашей… Они тоже никуда не денутся.

— Перед твоими мне уже стыдно. Они столько для нас сделали!

— Не переживай… Две бабушки, два дедушки, да и Милена пока нас не бросила… В крайнем случае, будем Валерку с Аней с собой брать на гастроли.

— Вместе с бабушками? — рассмеялась Наташа.

— И вместе с дедушками. Пусть мир посмотрят… У нас же ещё другие континенты не освоены!

— И планеты… Дим, а мы с тобой не очень размечтались?..

— Ты же сама сказала, что у нас с тобой пожизненный контракт. А жизнь, она — длинная…

— Дим… — Наташа снова прильнула к мужу, положив голову ему на грудь, — А ты хотел бы повенчаться?

— Не знаю, — он слегка пожал плечами, — никогда об этом не думал. Да и в церкви мы с тобой были всего один раз, когда Валерку крестили.

— Значит, ты в себе не уверен, — обиженно закусив губу, она пальчиком водила по его груди.

— В чём не уверен?

— В том, что хочешь прожить со мной всю оставшуюся жизнь… Ведь венчаным нельзя разводиться…

— Нельзя? Почему?

— Они же дают обет перед Богом…

— Ну, раз так… давай, обвенчаемся…

— Ты серьёзно? — она приподняла голову.

— Серьёзно. Свадьба у нас была спонтанная… А сейчас мы подготовимся и сделаем большой праздник…

— Ты, правда, этого хочешь?

— Хочу.

— И ты согласен жениться на мне во второй раз?!

— Согласен.

— А предложение… сделаешь?.. — она лукаво улыбнулась в темноте.

— А разве я не сделал?.

— Что-то я не расслышала…

— Наташка… — повернувшись, он обхватил её руками и уткнулся лицом куда-то в макушку, — выходи за меня замуж?

— Ну, хорошо… — счастливо вздохнув, она устроилась поуютнее и закрыла глаза, — Я подумаю…

* * *

Домой Журавлёв летел один — купить для него обратный билет на тот же рейс, которым улетали Морозовы и Милена, Элеоноре не удалось. Его самолёт вылетал на следующий день. Только встретившись, им снова пришлось расстаться, но не эти сутки, проведённые в одиночестве, тревожили его…

Придёт ли Милена встречать его в аэропорт?

Несмотря на радость встречи, она не сказала ему ничего конкретного. Он не спрашивал, а она молчала на счёт их будущих отношений… Он видел, что она мучается, и от этого мучился сам. Он чувствовал, что в его сознании произошли необратимые изменения… Трагический разрыв с Настей, вина перед которой никогда не уйдёт из его сердца… Уход Милены… Встреча с отцом Александром… Все эти события перевернули его внутренний мир, его сознание, его отношение к жизни — своей, и, что ещё важнее — к чужой…

А ещё — эта девочка… Семилетняя Маша из детского дома, который курирует отец Александр. Дочь того самого «террориста», Романа Васильченко, захватившего их автобус в январе…

По дороге в аэропорт, глядя на нарядных школьников с букетами в руках, Женька подумал о своей дочери — сегодня первое сентября, и Алёнка, которую он перед отъездом отвёз к бывшим тестю и тёще, тоже, наверное, в нарядном школьном костюме и белых бантах крутится перед зеркалом. Несмотря на то, что Кира пока не смогла забрать дочь к себе — по его, Женьки, вине, Алёнка ничем не обделена: ни подарками, ни вниманием.

…На память снова пришла эта девочка с огромными карими, как у Милены, глазами… Интересно, как проходит первое сентября в детском доме-интернате? Ведёт ли кто-нибудь за ручку малышей в первый класс?..

Вряд ли…

…Ленка… Её можно понять. После стольких лет разлуки он предстал перед ней совершенно другим человеком. Сказать, что она должна была быть разочарована — ничего не сказать.

Он виноват перед ней. Тысячу раз виноват. Они посланы друг другу самой судьбой, а судьба не прощает, когда кто-то идёт ей наперекор. Он — шёл… Он потерял Ленку один раз, но судьба смилостивилась, и снова подарила им новую встречу… Подарила — ценой разбитого Настиного сердца. И снова он не понял, что подарки такой цены нужно беречь, как зеницу ока.

Он тысячу раз виноват перед Ленкой.

И он до сих пор не знает, простила ли она его…

С тех пор, как она вчера улетела, он звонил ей, кажется, миллион раз. Она отвечала, но он каким-то десятым чувством улавливал тень сомнения, не покидающего её… улавливал и понимал, что она дала себе эти сутки на то, чтобы принять окончательное решение.

Она не знает, насколько перевернулся его внутренний мир. Он не стал ни клясться, ни бить себя в грудь. После всего, что случилось по его вине, все клятвы — ничтожны. Он это знает…

Она сможет почувствовать только сама.

Они не договаривались о встрече в родном городе, она не обещала приехать в аэропорт. Но он знал — если она приедет, это будет означать лишь одно: она окончательно его простила.

…Отстегнув ремень, он не торопился вставать с кресла. Подождав, пока большинство пассажиров покинут свои места, Журавлёв не торопясь встал и, достав небольшую дорожную сумку, направился к выходу. Он как будто нарочно не спешил, оттягивая момент, когда, выйдя в зал прибытия, окончательно убедится, что его никто не встречает…

Боясь разочарования, в душе он нарочно не оставлял себе никакой надежды, и, всё же, увидев толпу встречающих, невольно скользнул по ней глазами, пытаясь разглядеть знакомую фигуру…