Сквозь подступившую тьму отчетливо слышен шум крыльев мириадов саранчи снаружи. Находясь здесь, на сотом этаже, всегда интересно наблюдать, как бушует, например, гроза и молнии ударяют в верхушки домов, стоящие плотно друг к другу, словно колонны огромного гипостильного зала. Тучи насекомых текут вдоль стеклянной стены, словно струи живого дождя, внося хоть какое-то разнообразие в мою монотонную жизнь: в обществе, в котором каждый член всем обеспечен, нет конфликтов, а следовательно, и разнообразия; обычно в это время я сижу, уткнувшись в монитор, и смотрю, как машины занимаются любовью между собой, но «это» снаружи намного интересней.

Часть насекомых разбивается о стекло и сыпется вниз, окно измазано соком, смерть не понарошку возбуждает; одно мне непонятно: что ими движет? Жадность или алчность? Что важней? Блаженны алчущие, ибо их есть царство… Бинго – значит, алчность!

Я знаю, ими движет голод, но что движет мной? До последнего времени это было любопытство, но когда все тайны раскрыты, то ничего не хочется. Бесстрастность – вот что беспокоит меня: я превзошел свою природу и стал выше инстинктов, которые движут обычной человеческой жизнью. Наше общество решило проблему личного бессмертия, и мы мало замечаем друг друга, так как друг другу не нужны: в некотором смысле мы – классический пример атомизированного сознания, когда каждая личность является самодостаточной единицей, не желающей вступать в связи с другими. Каждый из нас существует в личном пространстве, определяемом габаритами комнаты. Весь город с его тысячей тысяч небоскребов – это башни из слоновой кости, в каждой из которых укрылось N-ное количество таких же, как я: созерцателей-гиперэгоистов. Нам некуда спешить – мы бессмертны – и нечем заниматься.

Чтобы хоть как-то разнообразить жизнь, некоторые добровольно на время сходят с ума: тебе вдруг кажется, что ты не один; посторонний прячется в зеркале и выглядит точно так же, как и ты; он все знает о тебе. Это называется бредом отрицательного двойника. Я предпочитаю безумию 6D-реальность.

Насекомые навели меня на мысль сконструировать любовный акт обмена головами, некий парафраз поедания самкой богомола головы самца. То, чем я занимаюсь, носит название «двойное проникновение», или double penetration. Порно, которое когда-то началось как низкопробный вид кино, совершило исторический трансфер в разряд сетевых видеоигр, где в роли любовников выступают аватары машин, призванные имитировать человеческие чувства; главная моя задача – соблазнить как можно больше людей, заставить их присоединиться к симуляции такой любовной связи, когда это заинтересует пресыщенного всем созерцателя, в то время как я проникну в его сознание и инфицирую его своими идеями, которые он примет за собственные. И вот тогда-то и начнется настоящая игра, когда я смогу всеми манипулировать, разрушая их разум и заставляя сходить с ума от обожания меня. Разве это не круто – залезть в чужую голову и заставить всех гиперэгоистов поклоняться мне, мегаэгоисту. Вот это я называю алчностью, вот это и есть залог любого небесного блаженства на моем сотом этаже. Я желаю чувствовать, как они будут меня ненавидеть и одновременно поклоняться мне, как не смогут устоять передо мной.

Мой машинный аватар с благодарностью отделяет свою голову и вручает партнерше, которая, не обращая внимания на его безголовость, продолжает выкачивать из него энергию, заглатывая аватара нижней частью своего виртуального тела до полного истребления. Когда от него ничего остается, партнерша подбрасывает его голову вверх, а вслед за ней и свою; оставшись без головы, она ловким цирковым кульбитом становится на руки, а ноги вытягивает вверх, ловя ими головы с ловкостью обезьяны. Секунда – и я созерцаю в результате этой трансформации новое двухголовое существо, бессмысленность его устройства способна удивить даже такую искушенную личность, как я. Это так глупо, что вызывает ажиотаж в Сети: все хотят посмотреть; мой порномем стремительно набирает популярность. Как странно – уродство востребовано во всех мирах. Я чувствую, как Сеть наполняется энергией любопытства и детского вожделения, как мириады обитателей башен в едином порыве сливаются в один экзистенциальный организм, в центре которого – мой порномем, заставивший их хотя бы на время потерять голову; тот, кто контролирует эту энергию, контролирует весь мир.

Когда мне не остается ничего иного, как войти в чужие головы, я случайно смотрюсь в зеркало и в ужасе обнаруживаю, что вместо моего отражения на меня смотрит незнакомец в круглых аптекарских очках, и выражение его лица ничего хорошего мне не сулит; он словно говорит: «Я единственный, кто меня не подвел!»