Мы сидели друг на против друга за крохотным столиком в, подобном пещере, ресторане Марэ.
Десятки мерцающих свечей освещали пространство вокруг нас.
Наши ноги были переплетены под столом, мои покоились между его, и ощущение прикосновения его тела, доводило мою кровь до состояния медленного кипения с того момента когда мы сели и до того пока мы ушли.
Я пыталась бороться с чувством, что мы с Винсентом пара.
Это была наше первое настоящее свидание, в конце концов, и, даже, после того как Винсент всё честно рассказал мне всю правду о своей сущности монстра, я все равно ничего о нём не знала.
Тогда не было времени, чтобы снизить мою защиту.
Я решила сохранить существующий порядок вещей.
— Ты говорил со мной на английском весь день и не сделал ни одной ошибки, — я похвалила его, пока мы дожидались свою еду.
— Когда ты спишь так мало как мы, у тебя остается очень много времени на такие вещи как книги и фильмы.
Я предпочитаю читать книге на языке оригинала и смотрел фильмы без субтитров.
Так мне удалось выучить свои любимые: английский, итальянский и кое-какие из скандинавских языков.
— Ладно, это начинает меня пугать.
— Я уверен, будь у тебя достаточно десятилетий, чтобы поработать над этим, то ты бы точно меня превзошла, — он ответил, его глаза были яркими в мерцающем свете свечей.
Официант поставил перед нами наши тарелки.
— Бон аппетит, — сказал Винсент, дожидаясь пока я возьму свои вилку с ножом прежде чем прикоснуться к собственным.
— Итак ты еще обычную пищу, — заметила я, наблюдая как Винсент отрезает кусок от своей утиной грудки.
— Что? Ты ожидала от меня, что я закажу сырые мозги? Я думал, что мы будем держаться подальше от мистической темы разговоров сегодня вечером, — сказал он с усмешкой.
— Я не каждый вечер ужинаю с бессмертным, — пошутила я.
— Дай мне немного передохнуть.
— Мы едим обычную пищу.
Мы пьём обычную воду.
Мы не спим, за исключением того, когда мы в спячке, что на самом деле нельзя считать сном.
В остальном всё тоже самое как у всех.
.
.
.
его глаза сщурились, а на лице появилась сексуальная улыбка.
— Это я слышала.
Я покраснела и сосредоточилась на своем столовом серебре.
— Кейт?
— ммм?
— Какое твое полное имя?
Я встретилась с ним глазами.
— Кейт Бомонт Мерсье
Вомонт — девичья фамилия моей матери.
— Французское.
— Да.
— У меня французские корни по обе стороны семьи.
Так или иначе, это по-южному добавлять свои девичьи фамилии к именам своих детей.
А мама выросла на юге.
вообще-то в штате Джорджия.
— Теперь всё встало на свои места.
Винсент улыбнулся.
— А твоё?
— Винсент Пьер Генри Делакруа.
У нас во Франции дают два вторых имени.
Пьер — это имя отца, а Генри было именем деда.
— Звучит очень по аристократичному.
— Может да, может нет.
рассмеялся Винсент.
— Но моя семья ничто по сравнению с семьёй Жан-Батиста.
Легко понять его происхождение.
— Жан-Батист, — пробормотала я.
— Кажется я ему не очень понравилась.
Лицо Винсента потемнело.
— Я хочу, чтобы ты знала, несмотря на то, что Жан-Батист мне как семья, на мое мнение о тебе его никак не повлияет.
Если ты хочешь ему понравиться так же как мне, то рискну тебя успокоить, так и будет.
Ты должна заслужить его доверие.
.
.
а он его так просто не раздает.
Но до тех пор, пока ты со мной.
Он будет уважать мой выбор и вести себя впредь культурно.
Увидев сомнение на моём лице Винсент быстро добавил, — Конечно в том случае, если мы будем продолжать встречаться.
Что, я надеюсь, так и будет.
Я кивнула, показывая, что поняла и Винсент, кажется с облегчением понял, что я никуда не сбегу после его убедительной речи и сменил тему.
— И так вы с сестрой очень близки?
— Да, она меня даже не на целых два года старше, поэтому мы всегда шутили, что мы близнецы.
Но мы абсолютно разные.
— Насколько?
Я откусила кусок и думала как бы описать мою сестру, общительную бабочку, и чтобы это не выглядело, будто она поверхностная.
— Джорджия — абсолютный экстраверт.
— Не то чтобы я была сверх застенчивым существом, но я не возражаю проводить время наедине с собой.
Моя сестра может быть с людьми двадцать четыре часа, семь дней в неделю.
В Нью-Йорке её все знали.
Ей всегда удавалось найти лучшее вечеринки и быть в окружении своей свиты: музыкантов, Ди-джеев, художников.
— И дайка я угадаю.
.
.
ты была слишком занята чтением и хождением по музеям, чтобы присоединиться к ней.
я рассмеялась, когда увидела кривую усмешку Винсента.
— Нет, я иногда с ней ходила.
Но я не была, как Джорджия, в центе внимания.
Я была просто сестренкой Джорджии, которую она брала с собой.
Она заботилась обо мне.
Она всегда напоминала кому-нибудь из своего окружения убедится, что я хорошо провожу время.
Я не стала упоминать, как она всегда подсовывала мне кавалера: раскошных хипповых парней, которые с энтузиазмом брали на себя задачу развлекать сестру Джорджии.
С несколькими из них подобные ситуации переросли в нечто большие.
На самом деле, не особо то и большее, но, если один из этих парней появлялись на вечеринке, куда мы Джорджией приходили, я знала, что со мной потанцуют, посидят рядом и может быть позже, ночью, даже поцелуют в каком-нибудь тёмном углу комнаты.
Джорджия называла их — мои "мальчики для вечеринки".
Сейчас, когда я сидела с Винсентом за одним столом друг напротив друга, который значил больше чем жизнь, все те казались призраками.
Тени по сравнению с ним.
— Я переживала, как она справится с тем, что сошла со своего престола "королева ночной жизни", когда мы переехали, — продолжала я, — но я недооценила её.
Она уже на пути к достижению того же статуса здесь.
— Другой город, тоже место действия?
— Она практически каждый вечер отсутствует, так что ни Папи с Мами не могут заставить остаться её дома.
Но в отличие от Нью-Йорка я не хожу с ней.
— Знаю, — сказал он, нанизывал картофель на свою вилку, а затем остановился и быстро взглянул, чтобы понять, заметила ли я его промах.
— Что? — спросила я удивленно и тогда, я вдруг вспомнила слова Амброуза.
Мы её проверяли и она не шпионка.
— Ты следил за нами! — я одновременно смутилась и была польщена. Я вытащила свои ноги и его и оставила их на своей стороне под столом.
— Никто не следил за Джорджией, только за тобой.
И это был я.
В конце концов, через день мы поговорили в музее Пикассо.
После этого я почувствовал, что должен оставить тебе некоторую частную жизнь.
Это были Амброуз и Жюль; как только они узнали, что я
.
.
заинтересовался тобой, они настояли на том, чтобы убедиться, что ты нам не опасна.
Хотя, я никогда в тебе не сомневался.
Честно.
— Опасна? — спросила я испуганно.
Винсент вздохнул.
— У нас есть враги.
— В каком смысле?
— Давай сменим тему, — сказал Винсент.
— Последнее, чтобы мне хотелось, так это вовлекать тебя в нечто, что может подвергнуть тебя опасности.
— Ты в опасности? — спросила я.
— Нам не часто приходиться связываться с ними.
Но когда это всё-таки происходит, каждая сторона в конце концов пытается уничтожить другую.
Поэтому, так как ты просила меня быть честным, я вынужден сказать — да.
Но у меня есть опыт нескольких десятилетий, чтобы защитить себя.
Я не хочу, чтобы ты беспокоилась.
Я неожиданно вспомнила свою прогулку с Джорджией вдоль набережной ранним утром.
— В ту ночь я видела, как ты сиганул в Сену за той девушкой.
Под мостом дрались люди.
На мечах.
— Ну, тогда, значит ты уже видела их.
Это были нума.
даже одно слово звучало зловеще.
я вздрогнула.
— Кто они?
— Они такие же как ми, только наоборот.
Они ревененты, но их судьба не в том, чтобы спасать жизни.
Они их уничтожают.
— Я не понимаю.
— Мы бессмертные, пока мы умираем, спасая чью-нибудь жизнь.
Они выигрывают своё бессмертие, отбирая жизни.
Похоже вселенной нравится, что бы всё было в равновесии.
Он горько улыбнулся.
— Ты хочешь сказать, что они воскресшие убийцы? — я чувствовал, как холодное лезвие паники прошло от моего живота к сердца.
— Не просто убийцы.
Все они подводили кого-нибудь к смерти.
Я резко вдохнула.
— Что? Погоди минутку.
Ты хочешь сказать, что любой, кто умер после того, как его кто-то предал смерти, возвращается плохим бессмертным парнем?
— Нет, не совсем.
Только некоторые.
Такие как мы.
Не каждый кто умирает, спасая кого-то, воскрешает.
Я объясню это как-нибудь в другой раз — это сложновато.
Всё, что тебе нужно знать — это то, что нума плохие.
Они опасны.
И они никогда не умрут, потому что они продолжают убивать.
Чему способствует их направление работы: они — в основном прославленные мафиози, контрабандная проституция и нарко синдикаты, а для того, чтобы иметь юридическое лицо для своих дел, они владеют барами и клубами.
Не удивительно, что в их мире возможность для смерти и подведению к ней происходят достаточно часто.
— И это все
.
.
они дрались под мостом в ту ночь?
Винсент кивнул.
— Девушка, которая прыгнула.
Она связалась с ними.
Они привели её к решению убить себя, а потом пошли за ней, чтобы убедиться, что она последует своему решению.
— Но она выглядела такой юной.
Сколько ей было?
— Четырнадцать.
я вздрогнула.
— Так вот почему вы там были? — спросила я.
— Чарльз и Шарлотта прогуливались с парящим Жюлем.
Жюль увидел всё прежде, чем это должно было произойти и поспешил домой за мной и Амброузом.
Когда мы добрались, близнецы сдерживали несколько нума под мостом, пока девушка.
.
.
— ну, ты видела, что произошло.
я добрался до ней как раз перед тем, как она прыгнула.
— Вы разобрались.
.
.
с плохими парнями? — я не хотела произносить слово, которое оказывала на меня такой дестабилизирующий эффект.
— С двумя из них, да.
пара других убежали.
— Итак ты не только спасаешь людей.
Ты ещё убиваешь.
Нума не люди.
Если у нас есть возможность уничтожить злого ревенета, мы так и поступаем.
Люди всегда могут измениться, вот почему мы избегаем их убийства, если можем.
Всегда есть возможность искупить всё в будущем.
Но не нума.
Они встали на свой путь, когда были еще людьми.
Однажды став ревенентами, они потеряли всякую надежду на спасение.
Итак, подумала я, Винсент был убийцей.
Убийца плохих парней, но всё равно убийца
я не знала, что я чувствовала по этому поводу.
— А девушка, которая сбросилась с моста?
— С ней всё хорошо.
— Ты одержим её?
Винсент рассмеялся.
— Теперь, насколько я знаю у неё всё хорошо, но
— Под столом, он затащил мои ноги между своими, и ко мне вернулось тепло.
— Я просто везунчик, что ревененты не могут читать мысли других, потому что Жан-Батист убил бы меня, если бы узнал, что я рассказал тебе о нума.
— Нарушение безопасности? — рассмеялась я.
Винсент улыбнулся.
— Да, но я тебе доверяю Кейт.
— Здесь без проблем, — сказала я.
— Ты, наверное, уже знаешь благодаря вашей шпионской сети, но мне не кому рассказывать, даже если бы захотела.
Не похоже, чтобы толпа моих друзей дожидалась услышать последние сплетни о нежити.
Винсент рассмеялся.
— Нет.
— Но у тебя есть я.
— Тогда я буду осторожной, чтобы не проболтаться о монстрах, окружающих тебя.
— Как так получилось, что мы только и делали, что разговаривали в течение двух часов, а я всё еще о тебе ничего не знаю? — жаловалась я, когда мы покинули ресторан.
— Что ты имеешь в виду? — сказал он, заводя скутер.
Я рассказал тебе миллион всего о нас.
— О вас, как группе много, но о себе лично, ничего, — перекрикивала я шум двигателя.
— Ты не позволил задать мне хоть какие-то вопросы.
что ставит меня в невыгодное положение.
— Садись, — сказал он, смеясь.
Я забралась позади него и обхватила его руками, чувствуя себя почти в блаженстве.
Мы пересекли реку и поехали к нашей части города.
Ветер нещадно трепал мои волосы, там где заканчивался шлем, а теплое тело моего
.
.
потенциального парня прижималось ко мне, и мне захотелось, чтобы мы ехали до тех пор пока не попали бы к Атлантическому океану, это больше четырех часов езды.
Но когда по другую сторону Сены показался Лувр, Винсент притормозил и съехал к набережной.
Прежде, чем взять меня за руку и повести меня к реке, он выключил байк и повесил замок.
— Ладно, спроси меня что-нибудь, — сказал он.
— Куда ты меня ведешь?
Винсент рассмеялся.
— Ты могла задать один вопрос и ты использовала его, что бы спросить это? Хорошо, Кейт.
Из-за того, что ты была так терпелива, я отвечу.
Мы вышли к Пона де Арца (мост искусств) — деревянный пешеходный мост, ведущий через реку — и начали переходить его.
Город светился как рождественская елка, а его мосты освещенные прожекторами, казались величественными и таинственными.
Не далеко мерцала Эйфелева башня, а под нами в водовороте воды сияло отражение воды.
Мы дошли до середины моста.
Винсент осторожно подвел меня к перилам и, встав позади меня, обнял меня меня и прижал ближе к себе.
я закрыла глаза и вдохнула, чувствуя как мои лёгки заполнил прекрасный морской запах, который я вдыхала годами, приходя сюда, чтобы успокоиться.
Мое сердце замедлилось и ускорилось, когда Винсент стал разминать мои плечи.
Мы стояли там, глядя на Город в огнях вместе в течение нескольких эйфорических мгновений, прежде чем он наклонился, опустив голову, и прошептал, — ответ на твой вопрос, куда я тебя привел будет.
.
.
в самое красивое место в Париже.
С самой красивой девушкой, которой я имел счастье попасться на глаза, и, которая, я отчаянно надеюсь, согласиться встретиться со мной снова.
Как можно скорее.
Я посмотрела через плечо и увидела его искреннее выражение лица.
Он медленно меня повернул лицом к себе.
Он смотрел на меня целую минуту своими большими темными глазами, как будто старался запомнить каждый дюйм моего лица.
Затем он поднял руку, чтобы смахнуть прядь волос с моего лица назад, заправляя его нежно за ухо, и поднял мои губы к своим.
Наша кожа едва соприкоснулась.
Он не решался, как, если бы знал чего хотел, но боялся напугать меня.
Наши губы соприкоснулись и я почувствовала как внутри меня зазвучал аккорд, а моё тело запело в тон чистой музыкальной ноте.
Я медленно подняла свои руки, чтобы обвить и вокруг его шеи, боясь, что чары вдруг могут разрушиться.
Но как только мои губы еще раз встретились с его, магия усилилась и мелодия переросла в крещендо, заглушив все остальные.
Париж растворился.
Плеск волн, под нами, гул машин, по обе стороны реки, шепот пар, проходящих мимо нас рука об рук.
.
.
Они все исчезли и остались только мы с Винсентом, единственные люди на земле.