Испанский чемпионат

Говорят, что история – это вечное повторение. История футбола – не исключение. Так, четыре года назад сборная Франции в розыгрыше своего первого чемпионата мира после мучительных двенадцатилетних блужданий получила право на участие в нем лишь на исходе последнего часа последнего отборочного матча. Это произошло в ноябре 1977-го, в матче команд Франции и Болгарии.

Теперь ноябрь 1981-го, матч сборных Франции и Нидерландов, в котором также решается, будет ли наша команда участвовать в чемпионате мира в Испании.

Бельгия уже завершила отборочный турнир в нашей группе, и лишь три команды продолжали вести спор за путевку на чемпионат: Нидерландов, Франции и Ирландии. Последняя жила страстной надеждой на ничейный исход матча между сборными Франции и Нидерландов, который должен был состояться 18 ноября в «Парк-де-Пренс». Такая возможная ничья для нас означала поражение, а нашим двум соперникам давала возможность помериться силами в дополнительном бескомпромиссном матче на нейтральном поле.

Такова была раскладка перед нашим последним матчем в отборочном турнире.

Я не намерен здесь пересказывать перипетии матча. В какой-то степени он был похож на матч Франция – Болгария: та же публика, та же атмосфера, то же напряжение, та же игра.

Короче говоря, мы выиграли.

Я забил первый гол. Сикс – второй.

И вот мы снова, во второй раз подряд, выходим в финал чемпионата мира!

Со времени аргентинского чемпионата мы постарели на четыре года. Мы все отлично сознаем, что наша победа в отборочном турнире осчастливила многих. И не только нас, игроков. Сегодня футбол – это не только игра. Сюда уже нельзя преградить дорогу бизнесу, всевозможным финансовым сделкам.

Об этом невольно думаешь, видя заголовок к одной из статей в газете «Экип». Эта ежедневная спортивная газета воскурила нам фимиам по поводу нашей победы над сборной Нидерландов в таких двух простых, но исполненных смысла словах: «Браво, и спасибо вам!».

Разве можно равнодушно пройти мимо такой благодарности, если один болтливый хроникер, располагавший информацией не для печати, сообщает нам, что вместо планируемого при нашей неудаче тиража в 350 тысяч экземпляров «Экип» на следующее утро после победы продает 630 тысяч!

Таким образом, принимая во внимание галопирующую инфляцию, можно ли удивляться, что мы становимся жертвой рекламных агентств, жаждущих краткосрочных инвестиций.

Воспоминания о наших мрачных днях в Мар-дель-Плата и в «Индусском клубе» заставляют нас проявлять особую бдительность. На сей раз каждый должен носить бутсу по ноге, независимо от того, будут ли на ней стоять три символические рекламные полоски.

Такие беспокойные идеи возникают во всех разговорах во время наших зимних сборов, которые Идальго вздумалось провести на Рождество.

Мы собираемся на пиренейском высокогорном курорте Фон-Ромё. Нас тридцать человек, включая, разумеется, технический персонал. Тренировки, лечебные процедуры на стадионе и на территории лицея, где готовят кадры для санаториев. Вечерами ужин и сумерничание в отеле, иногда поход в местное казино, где выступают известные в прошлом артисты: Дельпек, Патрик Себастьян, Франсис Кабрель…

Проект привлечения игроков к выступлениям с целью рекламы уверенно прокладывает себе путь. Он вызревал давно в головах нашего руководства и наконец окончательно оформился четыре года назад накануне товарищеского матча-реванша между сборными Франции и Италии в Неаполе за несколько месяцев до чемпионата мира.

В Жуи-ан-Жоза, неподалеку от Версаля, в долине Бьевр в домике лесничего, где собралась команда Франции, был решен вопрос о нашем вознаграждении.

Согласие достигается довольно быстро. Создается специальное общество «Футбол Франс промосьон» («Общество по содействию развития футбола во Франции»), главное назначение которого – управлять и распоряжаться всеми финансовыми средствами, поступающими от рекламных агентств в ходе нашего участия в предстоящем чемпионате мира.

Сам президент федерации футбола Фернан Састр зачитывает нам условия, заранее согласованные с Босси, Трезором и мной.

«Футбол Франс промосьон» намерен выделить 42 процента из своего дохода. Пятая его часть будет поровну распределена между тридцатью шестью игроками, находящимися в составе сборной со времени проведения первых восьми отборочных матчей. Четыре пятых будут разделены на двадцать четыре части: две из них предназначаются для технического персонала (Идальго, Бурье, Герена, доктора Вриллака, массажиста Серени, ответственного за физподготовку Алена де Матиньи и тренера вратарей Ивана Чурковича).

Во время дискуссии особо задерживаются на моей персоне: «А Платини? Многие фирмы хотят заключить контракты напрямую с ним. Только с ним».

Я выступаю против. Самым решительным образом. Я не могу допустить, чтобы спаянную солидарностью команду разъединяли привилегии для отдельных лиц.

Мы уже видели там, в Мар-дель-Плата, к чему это может привести. Двое из одиннадцати игроков были обязаны выполнить заключенные ими личные контракты с фирмой «Адидас». Они, естественно, не приняли участие в «забастовке кисточек», и их поведение привело к возникновению серьезных неприятностей в команде.

Я убежден, что одно общее для всех соглашение предпочтительнее личных контрактов.

Мы сходимся на первоначальной сумме в 150 тысяч франков для каждого игрока сборной.

Тем временем приближается та знаменитая встреча с тремя голами в нашу пользу между командами Франции и Италии, хотя итальянцы вот уже на протяжении шестидесяти двух лет неизменно заканчивали все встречи с нами победой.

Но мне бы хотелось встретиться с ними на чемпионате мира. Я мечтаю о встрече в финале. «Трехцветная Франция» и «Скуадра адзурра»…

Для нас чемпионат мира открывается 16 июня встречей с командой Англии. Мы покинули Фон-Ромё и устроились в сверхсовременной и комфортабельной резиденции «ЭльМонтико» в Бильбао. Мы оказываемся, по сути дела, на высоте двух тысяч метров над уровнем моря.

Бильбао – столица страны басков, город настолько же серый, как и Сент-Этьенн в описании Золя. В этот день солнце над головой какое-то белое. Жарко. Сорок градусов в тени, истинно андалузская температура…

Вполне очевидно, что ссылки на солнце и жару в счет не идут. Выступая, скажем, против сборных Испании, Италии или Португалии об этом еще можно напомнить. Только, разумеется, не во встрече с англичанами, так как хорошо всем известно, что к северу от Темзы можно, по крайней мере, насчитать всего сто солнечных дней в году.

Самое знаменитое фото всей моей карьеры, долгое время украшавшее обложки журналов и даже книг, было снято в этом матче, проигранном без всякой чести для нас. Я изображен весь всклокоченный, с темным, колючим взглядом и черной бородой, со вздувшимися на руках венами, напряженными мускулами – настоящий командир, отчаянно пытающийся навести среди своих игроков порядок…

Матч для нас сразу же начался плохо.

Часы на стадионе «Сан-Мамёс» едва стали отсчитывать время, как полусредний Коппель, пройдя чуть ли не по бровке, дает длинный пас в глубину на Трезора Фрэнсиса. Он тут же перепасовывает его на Батчера, своего коллегу по «Ноттингэм Форест», который передает мяч еще дальше, в сторону ворот Робсону. И Робсон, абсолютно свободный, сделав «ножницы», молниеносным ударом открывает счет.

27-я секунда игры! Побит рекорд Бернара Лакомба (34 секунды), установленный им в Мар-дель-Плата!

Мы признаем забитый гол.

В этом матче Идальго пожелал применить защитный вариант, достойный схваток времен Столетней войны. Теоретически я остаюсь центральным нападающим. Имитируя атаку, но не получая хороших мячей, я должен прорываться через «коридоры» и перемещаться по всему полю в надежде отыскать партнера или получить передачу… Играть против Шилтона, этого милого англичанина, не спускать с него глаз – дело нашего Эттори, которому я все время вынужден перебегать дорогу.

Формула «4-4-2», эта устаревшая формула, придуманная, вероятно, в качестве предлога для демонстрации своего бессилия перед лицом противника, хотя и лишенного своего стратега Кигана, терпит полный провал.

Перерыв для нас – словно оазис в бескрайней пустыне. Нам приносят чай по-английски, но мы пьем воду. Идет жаркое обсуждение наших промахов. Я растягиваюсь прямо на плиточном полу раздевалки, и половина игроков, последовав моему примеру, наслаждается столь неожиданной прохладой. В это время наши медики суетятся в душевых и смоченные холодной водой салфетки прикладывают нам на лбы.

Такая картина коллективного истощения не позволяет рассчитывать, несмотря на ответный гол, забитый Жераром Соле, на удачу во втором тайме.

Ноги у всех тяжелые и вялые. Налитые свинцом головы гудят. Глаза остекленели.

Это уже не Бильбао, это – арена для боя быков «Татауин», это не сборная Франции – это красная тряпка.

И вот звучит свисток арбитра, призывающий нас продолжать матч.

Как я и предполагал, мы проигрываем вчистую, причем наша защита проявляет крайнюю деликатность, позволяющую Робсону играючи забить нам второй гол, а Маринеру – еще один.

Мы покидаем Бильбао с ощущением, что наши головы посыпаны пеплом. Как можно скорее нужно забыть об этом неудачном матче в стране басков.

Мы старательно укладываем чемоданы, чтобы переехать в Вальядолид. Это отвлекает от дурных мыслей. В аэропорту, вероятно, нас ожидают французские болельщики. Они прибыли сюда специальными чартерными рейсами.

Им, конечно, есть от чего впасть в уныние. У них кислые физиономии, флаг в их руках поник. Скорее всего нас освищут. Но нет, они просто огорчены, они переживают и за себя, будучи уязвленными в своей горячей любви к команде, и, конечно, за нас. Они призывают нас исполнить свой долг, они убеждают нас в том, что чемпионат только начался и еще ничего не потеряно, что Кубок достается только самым выносливым и мужественным. Они верят в наш успех. Они хорошо знают составы всех подгрупп чемпионата. Они уже составили свои прогнозы и громко зачитывают список двенадцати команд, обреченных на вылет, и двенадцати других, которые неизбежно попадут во второй тур. Все нас заранее относят к категории триумфаторов. Симпатичные ребята…

В принципе нам нужно добыть четыре очка из четырех возможных в играх с командами Кувейта и Чехословакии. Скорее, даже три, так как на следующий день наши противники сыграли друг с другом вничью и разделили очки.

Неплохой знак.

21 июня, понедельник. Сегодня мне исполнилось двадцать семь лет. Я родился на восходе Солнца, в день солнечного равновесия. Новая неделя начинается встречей Франция – Кувейт. Но чем она закончится? Поездкой в Мадрид или же вынужденными каникулами, как в 1978 году?

Идальго, который каждый вечер записывает в ученическую тетрадь свои впечатления о чемпионате, сделал свои выводы о встрече Франция – Англия и в результате на пятьдесят процентов перелопатил команду (за исключением вратаря). Аморо получает место правого защитника. Жанвийон становится стоппером рядом с Трезором, Женгини получает свое место в середине поля. Лакомб заменяет травмированного Рошто, а Сикс играет левого крайнего вместо Соле, который переходит на правый край.

Мы постепенно приходим в себя после Бильбао. И результат не заставляет себя ждать. Два гола до перерыва. Один забивает Женгини (который идет по моим стопам в искусстве пробивания штрафных ударов), другой – я сам. Третий мяч во втором тайме забивает Дидье Сикс…

Вечером после этого матча в интимной обстановке нашей резиденции «Эль-Монтико» мне преподносят громадный торт, увенчанный двадцатью семью свечами в честь дня рождения. Трогательная забота. Но на следующий день в углу ресторана мы видим Тигана, сидящего отдельно (он не играл). Вдруг он у нас на глазах вытаскивает пакет и достает из него кусок торта. Из кармана извлекает свечу и зажигалкой зажигает фитиль. Пламя свечи привлекает всеобщее внимание. Тигана с торжественным видом объявляет: «У меня сегодня тоже день рождения, но никому в голову не пришло его отметить. В таком случае я вынужден это сделать сам».

Интендантская служба в растерянности. Это ее прокол. Создавшуюся неловкость не могут сгладить ни утешительные слова Мишеля Идальго, ни факт нашего успешного выступления. Кроме того, Тигана отнюдь не единственный любитель подпустить шпильку. Другие игроки, в основном запасные, развлекаются, приводя едкие, пристрастные высказывания некоторых журналов и газет, которые не жалеют отравленных стрел в мой адрес.

Не вызывает сомнения, что обвинения запасных несерьезны. Они заявляют, что я якобы пытаюсь заменить собой Идальго и создать собственную команду.

Тогда я принимаю решение ответить. В газете «Экип» от 24 июня, которая слово в слово напечатала мое заявление, можно прочесть:

«В сборной Франции многие игроки постоянно выражают свое недовольство. Они считают, что если они попали в число двадцати двух игроков команды, то это автоматически дает им право выходить на поле в футболке сборной страны.

Меня упрекают в том, что я определяю состав команды, но я могу с полной уверенностью сказать, что если бы я этим действительно занимался, то никогда бы не стал играть центра против сборной Англии… Я подчеркиваю, что те же игроки, которые сегодня меня подвергают критике, были мной очень довольны, когда я забил мяч во встрече с командой Нидерландов со штрафного удара. Они были довольны еще больше, когда я принял участие в распределении доходов от рекламы в ходе участия в чемпионате мира. Все это, судя по всему, они забыли… Но что делать, в любом стаде всегда найдется пара ослов!»

Мое заявление стало отрезвляющим холодным душем.

В феврале 1982 года, до встречи Франция – Италия, мое участие в переговорах по поводу распределения доходов от рекламы гарантировало каждому игроку минимум 150 тысяч франков. В июне, перед поездкой на чемпионат мира, благодаря успешной деятельности «Футбол франс промосьон» эта сумма возросла до 250 тысяч франков, а затем до 350 тысяч накануне проведения четвертьфиналов. По сути дела, наше возможное участие в полуфинале могло бы принести нам по 420 тысяч франков, а в конечном счете каждый из нас мог бы увезти из Испании кругленькую сумму в 600 тысяч франков…

Но об этом никто не хотел думать, наоборот, многих задела моя реплика об ослах, которую начали повсюду муссировать в отрыве от контекста.

На одной из пресс-конференций журналисты задают Идальго вопрос:

– Платини заявил, что в сборной Франции есть ослы. Имел ли он в виду Жана Тигану?

Мишель Идальго обращается за разъяснениями ко мне, и я отвечаю:

– Да, это правда, я это говорил. Я был рассержен. Меня довели.

– Ты имел в виду Тигану? – спрашивает Идальго.

– Нет, я не имел в виду Тигану.

Тогда Идальго обращается к Тигане, но тот отвечает:

– Нет, я не считаю себя оскорбленным. Кроме того, я вовсе не уверен, что Платини мог такими словами отозваться обо мне. Что касается меня, то, говоря откровенно, я против него ничего не имею.

Инцидент исчерпан.

Но он в достаточной степени характеризует атмосферу недоброжелательности и подозрительности, царившую в команде. Прозвучат еще и другие двусмысленные заявления, будут произнесены иные язвительные фразы. И каждый раз Идальго будет вновь прибегать к дипломатии. Как, например, после матча Франция – Австрия, после этого грандиозного провала во втором туре. В этом матче я, правда, не участвовал из-за громадной гематомы, полученной в предыдущей встрече со сборной Чехословакии. Некоторые критики хотели во что бы то ни стало доказать, что сборная Франции играет значительно лучше без Платини.

Идальго не просто селекционер. Он должен быть психологом. Его задача – присматривать за промахами одних, оплошностями других, в его обязанности входит умение смягчить озлобленность не нужных в данный момент команде игроков.

Он заполняет страницу за страницей своими заметками. У него просто неисчерпаемые запасы нравственных принципов, из которых каждый может выбрать по душе. И вот, напуская на себя надменный вид, он начинает нас поучать: «Суждение одного не является законом для всех. Не суди, да не судим будешь…» И затем нравоучительно бросает: «Не осуждай того, кто направляет стрелы, тем паче если стрелок находится среди нас…».

Просто замечательно.

Перед матчами со сборными Австрии и Северной Ирландии команда Франции поселилась под Мадридом, в небольшой деревеньке, окруженной невысокими горами.

Накануне нашей встречи с Северной Ирландией, между двумя тренировками на стадионе «Бесерриль-дела-Сьерра», Мариус Трезор, человек очень верующий, приглашает меня немного постоять в церкви Пресвятой Богородицы, сосредоточиться, собраться с мыслями. Молодой двадцатисемилетний кюре местного прихода дон Луис открывает церковь специально для нас двоих. Мариус говорит мне: «Я не могу выйти на поле во встрече с ирландцами – ведь они все протестанты…».

За два часа до начала встречи с командой Северной Ирландии я первым сажусь в автобус. Как всегда, занимаю место в первом ряду справа возле окна, а Жерар Соле, который спас нашу честь в Бильбао, тоже, как обычно, садится рядом со мной.

До Мадрида ехать всего час.

Мысленно я углубляюсь в дорогу, как углубляюсь всегда в игру на поле, где я забиваю голы. У меня уже есть здесь знакомые вехи. Вот военный лагерь «Мирафлоресдела-Сьерра», а там, за поворотом, другой – «Эль-Холосо».

На каждом более или менее важном перекрестке я вычисляю, сколько времени осталось нам ехать до стадиона. Полчаса…

Четверть часа…

Десять минут…

Жерару Соле, который все время пытается завязать со мной беседу, я отвечаю рефреном: «Алы выиграем… мы выиграем… Мы поедем в Севилью… Мы поедем в Севилью… Мы выйдем в полуфинал».

Наконец, река Манзанарес и бетонная арена. Монументальная, холодная. Наш автобус останавливается возле ворот, ведущих в раздевалки, у служебного входа… На некотором от нас расстоянии, удерживаемые равнодушными полицейскими, беснуются наши болельщики, украшенные лентами. Они скандируют в ритме фольклорного баскского ансамбля слова, призванные вселить в нас уверенность: «Впе-ред, „трех-цвет-ны-е“! Впе-ред, „трех-цветны-е“!».

Несмотря на стойкость и мужество северо-ирландцев, мы выигрываем у них со счетом 4:1. Шум стадиона, кажется, достигает самой Севильи, где нас теперь ожидает встреча с великой командой Западной Германии.

Час спустя сижу в автобусе с выключенным двигателем перед стадионом, где мы совершили свой подвиг. Позволяю себе закурить сигаретку. Затягиваюсь, выпускаю дым и никак не могу до конца осознать нашу победу.

Мне было три года, когда Франция впервые пробилась в полуфинал чемпионата мира.

 

Кровавая «феерия» в Севилье

Сегодня можно признаться: да, я действительно тогда подумал, что Баттистон умрет. Тридцать миллионов французов, сидя у телевизоров, вместе с ним ощутили этот убийственный удар, нанесенный ему Харальдом Шумахером в Севилье.

Убийственный удар… Ему не может быть прощения, и даже видимое примирение, организованное доброхотами накануне свадьбы Патрика в сентябре месяце, никак не может оправдать вратаря сборной ФРГ…

Сегодня, когда я прокручиваю запись этого проклятого матча на своем видеомагнитофоне и, нажимая кнопку, останавливаю пленку на крупном плане, я вижу вновь, что Патрик действительно заглянул в лицо смерти.

Это произошло в Севилье 8 июля 1982 года, в этой столице тавромахии, ставшей здесь почти второй религией.

«Тот, кто не видел корриды в Севилье, – говорил Хоселито, – не знает, что такое полдень быков».

Тот, кто не видел встречи Франция – ФРГ, не знает, что такое матч на первенство мира.

Я где-то читал, как умер Хуан Бельмонте, тореадор зрелого возраста. Он покончил жизнь самоубийством. Я узнал, что все люди от Кадикса до Пампелуне надели по нему траур, а Севилья по-христиански похоронила своего любимца.

Я уверен, что в ту страшную ночь все население Севильи сострадало вместе с нами Патрику, который впал из-за удара Шумахера в коматозное состояние.

Лично я считал, что Патрик умрет. К счастью, он пришел в себя. Отделался трещиной в шейном позвонке, но без перелома… И мы покинули Севилью с поднятой головой, но с разбитым сердцем.

Вся Севилья, которая делится на сторонников футбольных клубов «Севилья» и «Реал Бетис», заключивших на этот вечер перемирие, была на нашей стороне.

Мы добились этого своей игрой.

Если быть откровенным, мы вышли на поле, полные надежды пробиться в полуфинал. Мы испытывали жажду победы. Команда ФРГ, несмотря на свое прошлое, на весь свой престиж, все же не внушала нам никакого комплекса. У нас были равные силы как в пехоте, так и в летучей коннице.

Как и ожидалось, немцы с самого начала начинают оказывать прессинг. Через 20 минут после введения мяча в игру Литтбарски наносит сокрушительный удар и посылает в ворота такой точный мяч, словно он был направлен лучом лазера.

ФРГ ведет 1:0.

Игра действительно требует громадного технического и… морального напряжения. Мы, голубые гусары, постепенно начинаем свой удалой и неудержимый наскок.

Во втором тайме на поле выходит Баттистон. 10 минут спустя разыгрывается эта страшная драма.

Никогда не забуду эти мгновения безумия и боли.

Патрик, которому я отдаю длинную передачу, обманывает своего телохранителя, защитника из «Гамбурга», Манфреда Кальтца.

Он быстро движется к воротам Шумахера. Тот, стремясь его опередить, выходит из своей площадки и мчится ему навстречу. В тот момент, когда Патрик наносит удар по мячу (удар придется по штанге), он сбивает его на полной скорости, нанося сильнейший удар локтем и бедром в лицо. Все это видит Берндт Фёрстер, который весь аж извивается при виде такой катастрофы.

Несомненно, Шумахер сделал это преднамеренно. Он хотел причинить нашему игроку боль. Доказательства? Он бегом удаляется к себе в ворота и нервно, словно ни в чем не бывало, небрежно постукивает рукой по мячу.

Патрик лежит без движения. Я вижу, как Жанвийон закрывает лицо руками. Он думает, что Патрик мертв. Доктор Вриллак устремляется к месту разыгравшейся трагедии. У него озабоченный вид. Тело Патрика сотрясают спазмы.

Проходят минуты. Все более томительные. Наш врач что-то объясняет испанским медикам, которым с трудом удается положить Патрика на носилки. Вриллак опасается перелома позвоночника. К счастью, диагноз не подтвердился. У Баттистона сотрясение мозга, и он проведет лишь несколько дней в госпитале, а затем еще несколько в клинике в Севилье. Правда, ему придется носить на шее гипсовую повязку даже в день своего бракосочетания…

Этот инцидент сломил нас морально, тем более что голландский арбитр Корвер не сделал ни единого жеста сострадания в нашу сторону, не произнес ни единого слова поддержки в наш адрес, не проявил даже робкой попытки применить хоть какие-то санкции к нарушителю.

Шумахер не удален с поля. Он остается в воротах. Он даже не получает предупреждения. Не назначен даже штрафной удар!

Это не мешает, однако, Трезору и Жирессу забить два прекрасных гола во время дополнительного тайма. Несмотря на это, мы позволяем немцам на последних 10 минутах сравнять счет, что недостойно потенциальных финалистов. Но ничего не поделаешь…

Начинаем пробивать пенальти. Не стану подробно рассказывать о том, что закончилось горькой развязкой. Напомню лишь, что счет между сборными Франции и ФРГ становится равным – 4:4, когда Штилике разбегается и бьет… мимо. Вне себя от гнева он валится на землю под безжалостным, колючим взглядом Шумахера.

Вот к отметке подходит Дидье Сикс. Устанавливает мяч. Отходит назад, разбегается… Шумахер отбивает этот мяч!

Дидье в полной прострации опускается на колени.

– Не везет, – замечаю я.

– Сглазили, – откликается Босси.

Мы предаем земле нашу надежду пробиться в первый в нашей истории финал чемпионата мира. Команда ФРГ уезжает в Мадрид, где ей предстоит сразиться со сборной Италии.

В связи с моим сенсационным переходом в «Ювентус», мне так хотелось в этой последней схватке встретиться на поле с Италией, победившей сборные Бразилии и Польши. Но, увы.

Мы теперь осуждены на проведение «утешительного» матча за третье место в Аликанте. Третье или четвертое, какая разница? Что все это значит после крушения надежд на участие в финальном матче?

Можно сколько угодно уверять себя в том, что мы – самые лучшие игроки в мире, что мы провели превосходный матч, – все это теперь бессмысленно.

Мы навсегда сохраним в себе ощущение какой-то невосполнимой потери, это горькое воспоминание о несостоявшемся финале в Мадриде, горевшем желанием увидеть нас у себя на стадионе.

Такое большое разочарование, такая незаживающая рана. И я решил написать об этом в виде открытого письма французам, которое было опубликовано в журнале «Париматч» под обвинительным заголовком: «В Севилье поглумились над правилами большого спорта».

В нем было сказано:

«Дорогие соотечественники!

Все кончено. Страница перевернута, но какая страница! Сборная Франции, занявшая четвертое место среди двадцати четырех команд, возвратилась с мирового чемпионата на облаке успеха, пусть даже если темной севильской ночью это облако окрасилось в черный цвет.

Мысленно я еще весь там, в Испании. Я никак не могу пережить тот удар, который нанесла нам судьба. Перед моими глазами проплывают праздничные образы, они накладываются друг на друга, они теснятся в моем сознании. Я вновь вижу этот стадион, знамена, толпу, вижу эти забитые голы. Я вновь переживаю свирепую, наэлектризованную атмосферу этого незабываемого вечера. В памяти моей навечно запечатлены мои шесть голов (три и три). И эти пенальти, еще больше усилившие напряженность, сковавшую стадион: их били, били снова, приближая трагическую развязку…

Я вновь вижу этот эйфорический, какой-то дьявольский танец, учиненный немцами. Мне не по себе. Я в отчаянии. Румменигге отрывается от группы и подходит ко мне. Он снимает свою футболку, протягивает ее мне и горячо, искренне жмет руку. Я очень люблю Румменигге. Я неспособен вымещать на нем свою злобу, даже если в этот момент меня раздирают гнев и горькие сожаления.

Мы выполнили свой долг. В глубине души я доволен, что немцам преподнесли урок в финале. Я находился на трибуне стадиона «Сантьяго Барнабеу» в Мадриде в то памятное воскресенье, но я знаю, что мое место, наше место было там, на зеленом газоне…

Я должен со всей откровенностью заявить, что спортивные принципы иногда в Севилье подвергались откровенному глумлению. Я имею в виду нападение немецкого вратаря Шумахера на моего друга Патрика Баттистона, что уложило последнего на больничную койку. И пристрастное отношение арбитра при столкновениях в борьбе.

Я посмотрел отрывки того матча еще раз по испанскому телевидению. Когда я находился на поле, то не все видел. После удара по мячу Баттистона я сразу же рванулся за мячом и не видел нападения на Патрика Шумахера. Я не могу понять действий голландского арбитра Ковера. Это хороший судья. У французов не было никаких оснований его опасаться: он был их гостем на небольшом турнире в Монтегю, в Вандее. – Его там все хорошо знают. Его любят болельщики, и каждый из них признает его компетентность…

Ладно, не будем больше к этому возвращаться. Результат не изменишь. Но вы должны знать, до какой степени расстроила нас эта игра. Вот я вижу перед собой французских болельщиков в небольшом аэропорту в Севилье – понурых, издерганных, сострадающих…

В Севилье мы находились в среде наших болельщиков, как в кругу своей семьи. И я знаю, что во Франции таких было тридцать миллионов, которые сидели перед телевизорами.

Я выражаю свое горькое сожаление по поводу нашего поражения от сборной ФРГ. И угрызение совести из-за того, что не смог принять участие в игре за третье место с командой Польши. Сегодня этот результат много не значит.

Через пятнадцать дней я буду уже в Италии, но вас я не забуду. Я настоял на включении в свой контракт с «Ювентусом» условия, которое дает мне полную свободу в любой момент являться в распоряжение сборной страны.

Клянусь вам, что в следующий раз постараюсь играть лучше.

Преданный вам, Мишель Платини».

 

Труженик футбола в Италии

Что же мне теперь предстояло? Что сулил мне этот контракт с печатью и красивым шнурочком, подписанный в ту достопамятную пятницу, незадолго до полуночи, закрывающей границы Италии на этот сезон для зарубежных игроков? Прежде всего Кубок европейских чемпионов. Снова став чемпионом Италии сезона 1982/83 года, «Ювентус» вновь должен был выйти на ристалище, где оспаривают Кубок все европейские клубы – чемпионы своих стран. В этом престижном состязании блистали в ролях триумфаторов Круифф, Беккенбауэр, Киган, Эйсебио, Суарес, клубы «Реал», «Аякс», «Ливерпуль» и «Бавария».

В Турине все было сосредоточено на подготовке к Кубку европейских чемпионов. И, судя по тому приему, который был мне там оказан как звезде, я начал сильно сомневаться в том, что смогу в чем-то помочь успешному осуществлению их замысла. «Юве», судьбу которого мне предстояло разделять в течение двух лет, представлял собой прекрасный набор ярких футболистов: Дзофф, Кабрини, Ширеа, Джентиле, Тарделли, Беттега и Паоло Росси, двухгодичная дисквалификация которого только что завершилась после скандала, связанного с подпольными ставками. И еще Збигнев Бонек, польский стратег футбола, приобретенный клубом за баснословную цену. Такая команда может добиться триумфа, может выиграть у любого противника на любом поле. Команда, с которой я должен буду провести два года, до июня 1984 года, когда кончается мой контракт. Два года, чтобы изменить свое психическое состояние, здесь, вне французского чемпионата, чтобы забыть обиды. Два года, после окончания которых я все же не вернусь играть во Францию.

Тем временем я пытался как-то сконцентрироваться, чтобы по-деловому подойти к решению задач, поставленных передо мной в «Ювентусе». Я прекрасно знал, что от меня там хотели: строить игру, организовывать атаки, забивать голы. То есть давать результат, причем немедленно, сразу же. Такие деньги не станут платить игроку, который предпочитает роль статиста.

Чемпионат мира 1982 года, прошедший перед началом моего первого сезона в Турине, оказал большое влияние на мое душевное состояние. Проигранная нами «коррида» в Севилье костью засела у меня в горле; немецкий бык нас ранил, и я все еще чувствовал боль от рваной раны, оставленной его острым рогом, который своим ударом уложил на землю Баттистона. В финале, в Мадриде, Италия навязала свою легкую, яркую игру этим мрачным пруссакам. Сокрушительная победа итальянцев со счетом 3:1 лично мне доставила много радости: «трехцветные» были отмщены итальянцами. И мне было далеко не безразлично, что из одиннадцати игроков «Скуадры адзурры», увенчанных самыми престижными лаврами, шестерым предстояло в будущем сезоне играть вместе со мной в «Ювентусе». Шесть наших мстителей! Дзофф, Джентиле, Ширеа, Кабрини, Тарделли и Росси. Это значит, что «Юве» занимает ведущее место во всем итальянском футболе…

В туринском отеле «Амбашиатори», куда прибыла Кристель, ее ожидал громадный букет цветов, присланный руководителями клуба. Затем они показали ей и моему сыну самые красивые кварталы города и самые роскошные торговые лавки на улице Рома и площади Сан Каро. Покупки за счет «принцессы», то есть за счет «старой синьоры» – туринского клуба.

Но это был не единственный сюрприз. Когда мы вместе с Бонеком и его семьей приехали на «Стадио Комунале» в моем зеленом «рейндж-ровере», мы с удивлением увидели пятитысячную толпу тифози, вооруженных плакатами, барабанами и трубами, которые пришли сюда, чтобы поприветствовать своих идолов из «Ювентуса», отправлявшихся на тренировку в Вилла Пероза, в сорока километрах отсюда! Они скандировали: «Росси! Платини! Бонек! Дзофф!», присоединяя таким образом наши имена к именам других знаменитых игроков, как будто мы играли за этот клуб многие-многие годы.

Мы с Бонеком, выйдя из машины, испытали несколько панических минут, пытаясь добраться до автобуса. Джентиле вынужден был даже вмешаться, чтобы защитить Бонека, а я потерял в этой толкучке свой кашемировый пуловер! Такой прием, оказанный нам как чемпионам, надолго останется в моей памяти. В Италии футбол (кальчо) – не просто досуг, времяпрепровождение, это даже больше, чем спорт, чем спектакль, это – образ жизни, кальчо царит повсюду: и в Турине, и в Милане. Если итальянское правительство вдруг объявит, что повышается цена на бензин, то никто и глазом не моргнет. Чепуха! Важно другое: вот в конце лета 1982 года Италия стала чемпионом мира, а «Ювентус» второй сезон подряд становится победителем чемпионата страны, потому что еще никогда в своей истории команда Аньелли не была столь сильной… В такой вулканической атмосфере мы с Бонеком вступаем в состав взрывного «Юве».

Здесь часто вспоминают о том, как в 1978 году, когда итальянцы выбыли из дальнейшей борьбы за Кубок мира в первом же отборочном туре, игроков сборной чуть не линчевали, когда они с трапа самолета ступили на итальянскую землю. Тифози ничего не прощает тем, кого он обожает. Он – максималист. Либо все, либо ничего. Либо страстная любовь, либо не менее страстная ненависть. После каждого гола, забитого «Скуадре адзурре», после каждого проигранного матча в Италии из окон вылетают телевизоры…

В ожидании переезда в очень красивый особняк, расположенный на живописных холмах на улице Пиноторинезе, мы живем в отеле «Амбашиатори», как и Бонек, перед которым стоят те же проблемы, что и перед нами. Каждый день, возвращаясь из нашего тренировочного лагеря в Вилла Пероза или со «Стадио Комунале», мы вынуждены останавливаться из-за пробок, создаваемых тифози, которые неистовствуют на дороге, ведущей в отель. Это, судя по всему, не нравится нашему тренеру Траппатони, который желал бы поменьше шума и суеты вокруг нас перед нашим дебютом. Он хочет одного – результата. Причем немедленно.

Я не заставляю его долго ждать. На первой же тренировке я забиваю гол Дедушке – такую ласковую кличку дали Дзоффу его самые пылкие поклонники. На следующий день я забиваю еще один – головой. И в ходе двух первых мини-матчей во время нашей практики в Вилла Пероза я забиваю еще один гол. Таким образом я подтверждаю свою репутацию «забивальщика», и это придает мне уверенности.

В Вилла Пероза каждое утро подъем в 7.30. Первый легкий завтрак в 8.00. Сегодня утром массажист поднял меня в семь, заговорив со мной по-итальянски. Еще полусонный, я задаю себе вопрос: «Ну для чего я явился сюда, на эту галеру?». Затем мы бегаем в лесу Пра-Марино. Потом снова завтракаем перед небольшим сеансом футбола, когда мы отрабатываем футбольные приемы и занимаемся различными техническими упражнениями. Я без ума от пирожных и ризотто. Это столь же волнует моих местных болельщиков, как мой дриблинг или голы. Я настолько люблю их, что постоянно прошу добавки. Бонек же наотрез от них отказывается. Неизменно после завтрака я надеваю свою голубую футболку сборной Франции и иду на прогулку.

Постепенно я ближе знакомлюсь с игроками «Юве». Мне был оказан довольно прохладный прием, но, думаю, со временем отношения станут более теплыми. Меня уже не слишком противопоставляют Бонеку, который в их глазах является бедным поляком из «Солидарности», простым рабочим, в то время как я – империалист-миллиардер, находящийся на службе капитала!

Бонек – мой партнер, с которым у меня больше всего контактов, так как мы живем в одном отеле, вместе открываем для себя Турин, этот прекрасный и богатый город, как и свой футбольный клуб. Но я нахожу взаимопонимание и с другими игроками, особенно с теми, кто принимал участие в чемпионате мира, которых я там встречал, и в частности с Тарделли. И тем журналистам, которые спрашивают меня, как я – французская звезда – чувствую себя в окружении звезд «Ювентуса», я неизменно отвечаю: «Я – простой игрок, находящийся на службе у команды. Разве я тоже звезда? Нет, просто труженик футбола, который отдает себе полный отчет в том, что он поступил играть в великолепный, просто фантастический клуб, один из трех, слывущих на данный момент лучшими в мире».

Правда, моя персона вызывает немало пересудов. Можно услышать разговоры о том, что в Вилле Пероза, где все игроки живут в одной комнате по двое, я, как и капитан команды Фурино, занимаю один номер и живу там в полном одиночестве. Можно услышать и о моем якобы привилегированном положении. Я даже слыхал, что все это происходит потому, что я хожу в любимчиках у самого его величества Джиованни Аньелли. Если Платини прибыл в Турин, то, мол, только по личной просьбе Аньелли…

Но я оказался один в номере только по чистой случайности. Как случаен и тот факт, что к концу августа я переезжаю в Пиноторинезе, роскошный жилой квартал, где находится резиденция многих важных лиц, в том числе президента клуба Бониперти и… самого Аньелли!

Неужели мне и здесь, после того как я надел на себя футболку в черно-белую полоску, единственную в Италии, на которой вытканы две звезды, этот знак команды, двадцать раз выигравшей звание чемпиона страны, снова предстоит выносить критику, пройти через тот же кризис, что и в Сент-Этьенне?

Нет, несмотря на это, тут все иначе. У игроков всегда неизменно хорошее настроение, так как они знают, что они – среди лучших в Европе. И, кроме того, их ошеломляющий успех на чемпионате мира помогает игрокам чувствовать себя раскованно, изжить всякие комплексы. Но самое главное – это сознание того, что мы все собрались здесь под одним знаменем, надев на плечи одинаковые футболки, только ради одного: играть вместе в футбол, играть, как единомышленники, чтобы добиться победы.

Вероятно, все было бы прекрасно, если бы было так просто. Но у медали, как известно, есть и оборотная сторона. Можно трактовать и так: Мишель Платини, лидер французского футбола, намерен навязать свою стратегию игры команде, которая насчитывает шесть чемпионов мира, то есть шесть игроков экстракласса, отнюдь не склонных считаться с претензиями какого-то французского иммигранта на футбольном поле. Мишелю Платини, этому «франчезе», предстояло как можно скорее решить эту проблему, если только он не хотел самым жалким образом провалиться на полях, где владычествует безжалостный итальянский кальчо. Позже я признавался: «Один год кальчо стоит десяти чемпионатов Франции». Тогда я еще не предполагал, до какой степени верно такое суждение.

К счастью, наше переселение в дом в квартале Пиноторинезе приносит мне спасительный душевный покой в тот момент, когда я должен был вплотную заняться проблемами вживания в команду во время первых игр кальчо.

Кристель просто обожает наш новый семейный очаг. Для моего личного психологического равновесия очень важно, чтобы Кристель, моя дочь Марина, которой исполнилось всего двадцать месяцев, и мой четырехлетний сын Лоран чувствовали себя хорошо рядом со мной здесь, в Италии. Без них я не был бы Мишелем Платини, без них я не смог бы отличаться в дриблинге, я бы «зевал» острые выходы и «мазал» штрафные удары.

Известный скандал из-за «черной кассы» в Сент-Этьенне, когда мне все же удалось доказать свою правоту, был полезен, по крайней мере, в одном отношении: теперь я понимал, что могу всегда противостоять самым худшим обстоятельствам. И если этот скандал стал причиной крушения команды «зеленых», тем хуже… То, что утратил французский футбол, не идет ни в какое сравнение с тем, что я выигрываю чисто в человеческом плане.

Жилой квартал Пиноторинезе находится в восточной части Турина. На противоположном берегу реки По в большом парке виднеются два замка. На этом – величественно возвышается зеленеющий холм Пиноторинезе. Там царит тишина, и добраться туда можно лишь по одной дороге. Здесь и находится моя резиденция, которая ограждена сеткой с пропущенным по ней электричеством. За сеткой прогуливается огромная собака, основная обязанность которой заключается в том, чтобы подавать свой угрожающий голос и охлаждать пыл тифози, которые проникают сюда, чтобы заполучить автограф, членов «Красных бригад», вынашивающих замысел легкого похищения кого-либо из моей семьи ради большого выкупа, и всякого прочего сброда. Я попытался принять максимальные меры предосторожности, вплоть до искусно разработанной системы тайной обороны.

Наши апартаменты, оборудование которых еще не завершено, имеют площадь 350 квадратных метров. «Да, у Платини, конечно, есть деньжата!» – заметят по этому поводу некоторые завистники. У Платини есть, конечно, деньжата, но еще есть и хватка, чтобы обстряпать неплохое дельце, так как за то, что живет на этих 350 метрах, где все дышит порядком, красотой, роскошью и негой, он платит всего 7 тысяч франков в месяц и ни одним су больше. Некоторые из этих завистников, вероятно, платят ту же сумму за трехкомнатную квартиру размером в 70 квадратных метров где-нибудь на краю Булонского леса. Мое жилище настолько велико, что, пока сюда не была доставлена мебель, я здесь тренировался, пробивал пенальти с установленной правилами дистанции.

Вечерами через оконный проем в витражах мы наблюдаем незабываемую панораму солнечного заката над Альпами. Я виртуозно владею дрелью и пытаюсь верховодить при установке в доме полок. Кристель тоже старается не оставаться в стороне от дела. Она возится с тестом, пытаясь приготовить такое ризотто, которое готовят у «Илио», в знаменитом туринском ресторане, снискавшем себе репутацию именно благодаря этому блюду. И чтобы избавиться от тех ловушек, которые нам постоянно готовят фоторепортеры, отравляя нам жизнь, она начинает изучать основы фотографирования. Здесь, в Пиноторинезе, мы отдыхаем, набираемся сил вдалеке от шума и страстей Сент-Этьенна, наслаждаемся полным покоем перед фурией кальчо, который дает о себе знать, возобновляясь постоянно, каждую неделю, вечно. Наша единственная цель: чувствовать здесь себя хорошо, как у себя дома, а мне, кроме всего прочего, сохранить душевное равновесие, когда я надеваю свои бутсы с шипами.

Великолепно это место. Пиноторинезе, расположенное вдалеке от гула Турина, этого промышленного города, в котором в четыре раза больше жителей, чем в Сент-Этьенне. Отсюда всего час езды до морского побережья, а дивные горы с лыжными тропами всего в тридцати минутах езды на автомобиле. Кроме того, мы пользуемся преимуществами расположенного поблизости Турина. Этот город, вотчина «Фиата», предлагает любителям телевидения тринадцать каналов, причем один из них такой, который, несомненно, должен быть отвергнут требованиями общепринятой нравственности.

Будучи фанатом видеомагнитофона, я привез сюда свою драгоценную коллекцию видеокассет. Какие фильмы предпочитает Мишель Платини? Популярную «солянку» или фильмы по искусству, литературе? За исключением одного-двух вестернов, которые случайно угодили сюда, я коллекционирую только записи футбольных встреч, – как собственных, по профессиональным причинам, так и других по тем же причинам, но также чтобы просто получить удовольствие от красивого зрелища. У меня в коллекции около сотни кассет с записями различных матчей, причем некоторые из них, по мнению специалистов, принадлежат к футбольным шедеврам. Почему, собственно говоря, я не могу, скажем, в пятницу или же в воскресенье вечером устроить для себя просмотр записей футбольных матчей, когда я нахожусь в своем уютном доме, рядом с Кристель, которая мечтает о чем-то своем, склонив свою головку мне на плечо? Мне это просто необходимо, позволяет зарядить свои батареи перед следующим матчем кальчо, который, может, снова станет решающим для разрешения вопроса, являюсь ли я, Мишель Платини, уже идолом тифози или все еще остаюсь тем же «франчезе», обманывающим их надежды…

 

Трудный дебют

Игроку, каким бы хорошим и уважаемым он ни был, все же приходится испытать определенные трудности, когда он входит в слаженную, спаянную команду, основной костяк которой выиграл чемпионат мира…

«Почему Платини, обладающий изумительно точным пасом, не забивает голы так, как это делает Паоло Росси, демонстрирующий невероятную быстроту в своих ударах по цели?» – затруднительный вопрос, который от матча к матчу все настойчивее ставит пресса. Ах! Паоло Росси… Этот идол чемпионата мира, «бедовое дитя» итальянского футбола. Настоящий мастер в области футбольного шулерства и мошенничества, что всегда импонирует итальянцам. Паоло Росси, которому в начале осени 1982 года поклонялись больше, чем Риве, Ривере или Маццоле. После всевозможных противопоставлений этого «капиталиста» Платини «пролетарию» Бонеку в прессе, конечно, должна состояться словесная дуэль Платини – Росси. Что я мог ответить?

«Я играю не для того, чтобы дать возможность блеснуть Паоло Росси, а чтобы добиться победы для „Ювентуса“.

Рискованный ответ. Так как если после такого заявления ни Паоло Росси, ни «старая синьора» не выиграют, то Мишель Платини снова станет «этим франчезе», пустым французом. Тем самым, который, получив тогда в Севилье удар рогом от тевтонского быка, не получил путевку в финал. Что я могу сказать по этому поводу? Что, по моему мнению, Италия выиграла в финале, вероятно, в какой-то степени благодаря и Франции. Потому что немцы, чтобы вырвать у нас победу, да и то только после дополнительного времени, отнявшего у них немало сил, должны были для этого затратить титаническую энергию. Поэтому, выйдя играть со сборной Италии, они фактически уже проиграли матч еще до введения мяча в игру. Дело, по-моему, заключалось в физическом состоянии немецких игроков. Немцы уже были выжаты, как лимон, еще до первого удара по мячу… Не говоря уже об иберийской публике, которая благодаря встрече Франция – ФРГ и жестокой дуэли между Баттистоном и Шумахером была окончательно нами завоевана, перешла на нашу сторону, а следовательно, и на сторону наших мстителей – игроков «Скуадры адзурры».

И вот на «Стадио Комунале» три месяца спустя после чемпионата мира бывшие союзники вступили в спор за другую победу. Вот поборник справедливости Росси и скромный сирота Платини оказались в положении противников из-за полемики, развязанной всемогущей и капризной итальянской прессой. И вот когда Мишель Платини в матче между «Наполи» и «Ювентусом», матче классического футбола, подает на штрафную три отточенных паса, три верных гола, то трансальпийские газеты дают такой заголовок: «Мишель Платини – чемпиониссимо», позабыв на время мою несколько унизительную кличку Франчезе, придуманную, чтобы поехидничать над этим эмигрантом, «золотым самородком», который из-за любви к своей родине не упускает случая, чтобы надеть трехцветную футболку, что, несомненно, он и делает ради своего собственного спокойствия…

Мне предстоит усвоить урок, привыкнуть к новым правилам игры, которые здесь значительно более жесткие, чем во Франции. Я должен научиться не впадать в шок от экстравагантного поведения своих болельщиков. Например, один из них как-то после выигранного нами матча бросил мне в руки своего младенца, как бросают мяч игроки регби. Очень рискованный пас, и мне пришлось изловчиться и схватить ребенка на лету, а довольный папаша сфотографировал меня со своим чадом у меня на руках… Мне предстоит научиться спокойно переживать приступы почти ежедневной лихорадки в мире кальчо, этого единственного в Италии мира, который здесь действительно что-то значит.

И результат. Здесь имеет значение только результат. Это трудно понять, но тем не менее это так. Поддержка тифози – это что-то фантастическое. Они поднимают на стадионе адский шум, а когда мы появляемся на поле, вдруг замирают в каком-то религиозном оцепенении. Затем мы должны только выигрывать. Любой ценой. Итальянской публике абсолютно наплевать на футбольный спектакль. Ей нужно только одно, чтобы ее клуб выиграл. Только результат имеет значение. Во Франции разглагольствуют, мелочно придираются к пропущенным возможностям взятия ворот, обсуждают доминирование одной команды над другой. Здесь об этом не думают. Все склоняют головы перед конечным результатом. Проигравшая команда – команда плохая, она достойна лишь презрительного к себе отношения.

Это хорошо знают тренеры и делают все, чтобы их команда одержала победу. Даже ценой футбольного спектакля, красоты игры. Не будем забывать, что именно здесь, в Италии, было изобретено это отрицание сущности футбола – «катеначчио». Бетонная защита. Защитники, игроки средней линии, нападающие – все сплачиваются возле своих ворот. Остается только один свободный нападающий, стоящий в центре поля. Он в случае неожиданной контратаки может попытаться использовать свой шанс и может даже забить гол. Этот «катеначчио» долгие годы производил опустошение в рядах противника, особенно в играх европейских турниров. Слава богу, итальянцы от него отказались, усвоив необходимые для себя уроки. Их защита и сегодня остается самой стойкой и однородной в мире, но они все же научились искусно налаживать свои атаки, не забывая, что атака – это тоже оборона, и даже лучшая.

Здесь повсюду господствует «тотокальчо» – конкурс на лучший прогноз серии матчей. Все итальянцы играют в «тотокальчо», играли и будут играть. Вот почему на поле чувствуешь, что малейшее ваше движение, самый незначительный пас, самый невыразительный дриблинг превращаются для десятков тысяч зрителей в знамение судьбы. Вас благословляют за каждый удачный удар, на вашу голову обрушивают все проклятья Мадонны за оплошность…

Итак, важен только счет на табло, и всем наплевать, кто вышел победителем при общем подсчете забитых в среднем за матч голов. Здесь четкая арифметика. Два очка – за победу, одно – за ничью, ноль очков – за поражение. В случае равного количества набранных очков двумя командами между ними организуется дополнительный матч, чтобы они могли выяснить отношения. В таких условиях приходится играть только на победу. По этой причине столь невелика разница в забитых голах между командами различной степени подготовки. Защитники, прошедшие через строжайший отбор, как в техническом, так и в физическом отношении, почти не допускают ошибок. И если мне удается забить гол, то лишь благодаря редким промахам, которые они мне дарят…

Тренировки, напротив, здесь менее изматывающие, чем во Франции. Здесь меньше запретов, а режим питания более свободный, несомненно, из-за того, что матчи чемпионата Италии играются только по воскресеньям и нет нагромождения различных матчей, как, скажем, в Англии или во Франции. На неделе может состояться еще только матч в рамках розыгрыша европейских кубков.

И все же, несмотря на гораздо лучше составленный календарь, матч кальчо намного более изнурителен как в физическом, так и в нервном аспекте по сравнению с чемпионатом Франции. Даже играя в «Нанси» или «СентЭтьенне», мне приходилось зачастую завершать матчи относительно свеженьким. Что касается «Ювентуса», то здесь, играя и против команд далеко не первой величины, таких, как «Несена», мне частенько приходилось ползти с поля «на четвереньках».

Ах, Италия, страна моих предков! Пирожные и ризотто от пуза! К счастью для моего веса, матчи кальчо проводятся днем, под палящим солнцем, и я могу как следует пропотеть.

Постепенно я привязываюсь к «Ювентусу», к Турину – промышленной столице страны, в которой проживает 1 200 000 человек. Это первый по-настоящему большой город, в котором я обосновался. Для меня местная Виа Рома все равно что Елисейские поля в Париже.

Периодически дает о себе знать мое итальянское происхождение. Из прессы довольно часто я узнаю о незнакомых мне дальних родственниках, которые утверждают, что все еще помнят меня. А синьора Роза Барберис, мэр Аграты-Контубрии, откуда родом мой дед, даже узнала меня на телеэкране, когда мы играли в Неаполе во встрече Италия – Франция. С тех пор она без устали твердит, чтобы я приехал к ним для открытия местного стадиона.

Моя игра становится лучше от матча к матчу. Траппатони делает мне комплимент: «Мишель, ты, вероятно, самый лучший созидатель в футболе, по крайней мере, в Европе! Я счастлив, что ты подписал с нами контракт». Он говорит на хорошем французском языке. Но у него приготовлено для меня и критическое замечание: «У тебя слишком много фантазии и личностного, своего, но у тебя еще мало авторитета. Но это придет, я уверен…».

Вас понял, синьор. Траппатони.

…«Мы родились, чтобы увидеть тебя, мы живем только ради тебя, мы умрем за тебя, вперед несравненный, великолепный „Юве“, добудь еще одну победу для нас!» – скандируют болельщики.

На трибуне «Маратона», напротив трибуны «Филадельфия», – громадные стяги «красных», которые трепещутся словно штандарты над зажженными повсюду бенгальскими огнями. Сегодня на «Стадио Комунале» – туринское дерби, 189-е по счету. Большое, как его здесь называют. 67 тысяч мест на стадионе разделены между 19 тысячами абонентами и 48 тысячами посетителями, купившими билеты в кассе.

У входа на стадион висит табличка: «Все билеты проданы». Возвращайтесь домой, дорогие и милые, стадион заполнен до отказа. Солнце палит вовсю. Можете, стоя за оградой, послушать рокот и взрывы этого вулкана. С минуты на минуту там ожидают настоящего извержения: гола, забитого Росси, Кабрини или Платини во встрече с «Торино». Казарини, один из лучших арбитров в мире, смотрит на свой хронометр. Взглядом обводит возбужденные трибуны. Он еще не знает, что сегодня «Стадио Комунале» установил новый рекорд по сборам: 630 миллионов лир, то есть 35 миллионов франков! Он подносит свисток к губам, и игра начинается.

В первом тайме нам удалось навязать свою игру в центре кратера этого зеленого вулкана. Еще раз «черно-белые» сумели одержать победу над своим дружеским соперником, командой «Торино», вторым футбольным клубом Турина. Я возвращаюсь довольный в раздевалку. Только мне удалось забить гол. Он так и останется единственным. В центре играет Джентиле. Тарделли, который подстерегает пас, сильно бьет первым по воротам. Но Терранео, вратарь «красных», начеку, он берет мяч и отсылает его снова в поле. Прямо мне в ноги. Стараюсь не упустить свой шанс, контролирую мяч и сильно бью. Потрясающий по силе удар. Он буквально пригвоздил мужественного Терранео. На трибуне «Филадельфия» сторонники «черно-белых» устраивают мне овацию, раздается крик, словно из одной громадной глотки. На трибуне «Маратона» сторонники «красных» хранят гробовое молчание. Еще один такой удар, и их любимая команда будет освистана. Но я, словно шальной, вскинув победно руки, несусь к трибуне «Филадельфия». Я опускаюсь на колени перед своими болельщиками. Сейчас я – тореадор, я победил этого «Торо». Надо мной гремят аплодисменты, а мои товарищи по команде валят меня на газон и обнимают. Моя первая победа, мой первый триумф. Моя первая настоящая «коррида» в Италии.

Мне уже пришлось изведать и взлеты и падения в первых матчах итальянского чемпионата. В таблицах, которые еженедельно на следующий день после матча публикуют три самые большие ежедневные газеты Италии, я получал лишь средние оценки: 5–6 из общего числа 10, что помещает меня далеко позади иностранных игроков на итальянской футбольной бирже. Я шел далеко позади Дирсеу, Брейди, Эдиньо, Пассареллы, Диаса, Крола и Бонека. Знаменитая «Гадзетта делло спорт» даже трижды на своем развороте, выходящем по средам, удостоила меня звания самого плохого игрока своей команды. Только после этого матча в Турине я впервые был назван лучшим…

Постепенно я начинаю понимать неумолимые законы кальчо. Авторитета – вот чего мне действительно не хватает. Вот что мне прежде всего нужно, чтобы утвердиться в глазах противника, своей публики, прессы, собственной команды. Траппатони был прав. Кроме того, это же подразумевается и в моем контракте: мне платят деньги за то, чтобы я завоевал авторитет в рядах своего «Юве». Дирижер оркестра, не обладающий авторитетом, – это христианский мученик, брошенный в яму ко львам на растерзание. И самые кровожадные, самые безжалостные львы, готовые его разорвать на части – его собственные музыканты, а в случае со мной – мои товарищи по команде. Траппатони прав: нужен авторитет…

После окончания большого дерби между «Юве» и «Торо» обычно немногословный Джиованни Траппатони скажет: «Именно такой Платини нам и нужен. Более острый, более вездесущий, но изобретательный, как сам Платини». Один итальянский журналист счел уместным напомнить тренеру, что я играл травмированный, испытывая сильную физическую боль в паху. Как всегда, ледяной и невозмутимый Траппатони сумел найти единственно правильный ответ: «Отлично, надеюсь, он будет страдать этой болезнью на протяжении всего футбольного сезона!»

Так заканчивается ноябрь 1982 года: я испытываю радость оттого, что наконец сумел обрести себя. Однако дамоклов меч все еще висит над моей бедной головой.

Пубальгия. Боли в паху. Болезнь, которая выводила из строя на многие месяцы таких игроков, как Трезор, Тигана, теперь изводит меня. Я мучаюсь уже шесть месяцев. Пропущенный мной матч с миланским «Интером» вновь зажег огонь критики в мой адрес. Даже сам Аньелли открыто заявил, что я не отдаю столько своих сил клубу, сколько получаю денег. Приближается Рождество, и я благодарю небо за то, что могу все же играть, несмотря на острую боль, которая просто разрывает ногу. После Рождества я отправляюсь в Германию к известному хирургу, который помог несколько лет назад Мариусу Трезору избавиться от этой болячки. Он обнаружил, что причина моего заболевания кроется в сращении поясничных позвонков. Таз, сместившись немного с оси, оказывает давление на ногу. Он может избавить меня от этого заболевания дней за двадцать. Но двадцати дней на лечение у меня нет…

Несмотря на легкую боль в ноге, я все же решаю сохранить за собой место в команде во встрече с «Кальяри», которая состоится после возобновления чемпионата.

Из-за моей болезни в адрес «Юве» посыпались упреки. Я выступил с заявлением, что получил травму, ставшую причиной заболевания в ходе товарищеского матча «трехцветных» с «Андоррой» еще до начала чемпионата мира. Мне пришлось также выразить сожаление о том, что ни одному медику в Турине не удалось за шесть месяцев выявить причину моей болезни и точно поставить диагноз.

Увы, справедливости нет на свете! Мое выступление в составе команды во встрече с «Кальяри» оказалось настоящей катастрофой.

После того как мы позволили «Кальяри» свести матч, состоявшийся на «Стадио Комунале», к ничьей 1:1, у нас был бледный вид. Итальянская пресса, которая не имела информации о моем заболевании, напустилась на меня, пытаясь возложить ответственность за катастрофу, происшедшую на поле. Говорили даже о том, что мне с трудом удалось избежать расправы от рук своих тифози, которые помяли ударами кулаков и ног мою машину, мой «рейнджровер»! «Корьере делла сера» дала заголовок: «Низвержение богов: разочарование в Платини», а «Гадзетта делло спорт»: «Платини, какая катастрофа!». Бонеку, который играл рядом со мной, тоже досталось. Газеты писали о нас: «Их приняли в команду, чтобы они доставляли удовольствие тифози за „золотую“ цену, а они становятся все более чуждыми Турину. Поэтому наименее хороший из всех игроков „Юве“ (то есть я) счел необходимым уединиться у себя дома в ожидании, когда же улягутся страсти».

Только один Траппатони выступил в мою защиту, но добавил: «Отныне я буду требовать от всех своих игроков большей последовательности в действиях. И это в равной степени касается как Платини, так и Бонека».

 

Неудача в европейской встрече

Нельзя сказать, что новый, 1983 год начинался для меня счастливо.

В чемпионате страны «Ювентус» отстал. Ничего в этом драматичного не было бы, если бы команда не насчитывала в своем составе шесть чемпионов мира. И, вполне естественно, виновными в неудачах «Юве» оказались два иностранца – Бонек и я. Даже если Росси не забивает гол, то все равно вина в этом лежит на французе. На этом «франчезе»…

Слава богу, в «Сент-Этьенне» я прошел через огонь, воду и медные трубы. Будучи человеком спокойным и здравым, я решил смириться и подождать. Волей-неволей это должно было пройти, так как я умел делать свое дело. Меня обязательно поддержат тифози, которые полгода назад встретили меня в Турине, как бога во плоти, и, надрываясь, кричали: «Давай, Платини!». Их боевой клич достигал глубин моего сердца. Только моим болельщикам я обязан своим возрождением, своей лучшей физической формой. Публике и себе самому. Уж во всяком случае, не спортивным журналистам, которые ищут сенсации и которым я так и не смог ничего доказать.

Тренировки на «Стадио Комунале» продолжаются как ни в чем не бывало. Каждое утро около 10.30 мы выходим в халатах из кабинета массажиста, затем пересекаем улицу, проталкиваясь через узкий проход, образованный нашими любопытными болельщиками, чтобы добраться до небольшого тренировочного поля. Должен признаться, я немного опасаюсь этой длящейся всего несколько секунд встречи лицом к лицу с публикой, у которой есть все причины нас искренне ненавидеть. Однако даже после ничейного матча с «Кальяри» ритуал остается прежним, и я спокойно избегаю воображаемого суда линча, который так красочно предрекали журналисты. Наши болельщики хранят молчание, даже когда мы пересекаем улицу, почти касаясь их. Всеобщий любимчик Паоло Росси, это «испорченное дитя», испорченное всеобщим вниманием и любезными дружескими похлопываниями по плечу, шествует во главе процессии, и болельщики стараются не пропустить ни секунды грандиозного спектакля, где главное действующее лицо – живой бог, окруженный еще ореолом славы главного бомбардира и победителя последнего чемпионата мира. Наустах Тарделли все время блуждает улыбочка. А ворчливый Джентиле корчит недовольную рожу. Дзофф легко несет свое большое тело. Лица Ширеа и Кабрини абсолютно ничего не выражают. Наконец Бонек и Платини… Первый все время вертит головой. У него красноватое, симпатичное лицо поляка. Что касается второго, то тот шествует смело, без опаски, но устремив глаза в землю, как будто пытается отыскать там золотой самородок или же… футбольный мяч.

Часто мальчишки с листочком бумаги в руках бросаются ко мне и звонко кричат: «Мишель! Пожалуйста! Пожалуйста!». Будущие тифози! Я даю автографы. Иногда, даже в это трудное для меня время, находится в толпе добрый человек, который бросает в мой адрес: «Не падай духом, Мишель!». Поворачиваясь к нему, я одариваю его благодарной улыбкой.

Сегодня утром после стольких недель я могу тренироваться возле стенки с полной силой. Моя болезнь проходит. Боль еще дает о себе знать, но я чувствую, что выздоровление уже не за горами. Ради этого я использовал все средства, в том числе и иглоукалывание, гомеопатическое лечение.

Вопрос в это время стоял так: сможет ли Платини отыграть два года, обозначенные в его контракте, или же, обремененный долгами, ставший всеобщим посмешищем, он предпочтет возвратиться на родину, освободив «Юве» от своего присутствия? Я никогда не ставил перед собой подобного вопроса. С самого начала моих выступлений за «Юве» мне просто не везло, словно меня кто-то сглазил. Тифози должны были понять, что в неудачах их команды – лишь часть моей вины. Но пойди объясни им, что и их шесть чемпионов мира тоже несут ответственность! К счастью, местные девицы продолжали оставлять свои имена и фамилии на кузове моего «рейндж-ровера», зарегистрированного в Сент-Этьенне. Это очень помогало сохранять хорошее состояние духа!

В то время у меня были и другие проблемы. Еще решая вопрос, куда направить свои стопы – в Лондон или в Турин, будучи абсолютно уверенным в своих знаниях итальянского, я, как полоумный, зубрил английский. И вот результат: приехав в страну своих предков, – да простит меня Франческе! – я с трудом изъяснялся на итальянском, и, вероятно, у меня был абсолютно дурацкий вид, особенно при общении со своими товарищами по команде. Кое-как сладив с футбольным языком, мне еще оставалась «дистанция громадного размера» до разговорного языка. Я не в силах был принимать участие в беседах, не понимал шуток, отпускаемых другими игроками. Единственный человек в команде, с которым я мог общаться, был Тарделли. И, конечно, Бонек, так как нас связывала общая несчастная судьба. Таким образом, мне предстояло преодолеть языковой барьер, чтобы иметь возможность сблизиться с другими игроками.

На Рождество Аньелли, вероятно, устав от сплетен и пустых разговоров, посетил меня и сказал: «Нужно больше забивать голов».

И все же в то трудное время я верил, что в конечном итоге победа окажется на моей стороне. Все-таки я находился в «футбольной» стране, в одной из самых великих команд мира, с игроками, вполне способными завоевать титул обладателя Кубка европейских чемпионов. Уйти тогда из клуба было бы серьезной ошибкой. Вероятно, мне могли бы указать на дверь, если бы моя игра не улучшилась. Я шел на такой риск. Но, оставаясь в команде, я также знал, что меня ждет впереди… Я был уверен, что мой день придет, он обязательно наступит; разве мой отец, Альдо, не говорил мне, что добрые феи футбола склонялись над моей колыбелью в детстве?

И вот в начале февраля наступил, наконец, мой день. Сокрушив со счетом 3:0 «Фиорентину», мы вновь завоевали нашу публику. А пресса, которая в этой стране столь быстро себя дезавуирует и себе же противоречит, не испытывая при этом ни малейшего комплекса, тут же воскурила мне фимиам. «Гадзетта делло спорт» поставила мне самый высокий балл за игру: 7,5 из 10, дала лестный для меня заголовок: «Великолепный ведущий игрок встречи» и следующий комментарий: «Длинные пасы француза, всегда точные, посланные вовремя, лежат в основе прекрасного успеха „Юве“. Наконец успех пришел ко мне. Давно пора.

13 марта, забив со штрафного удара на 88-й минуте победный гол во встрече с командой «Рома» на ее поле, я вывел «Юве» на три очка вперед среди лидеров итальянского чемпионата. Этот успех я отметил у своего дружка Илио, в его ресторане «Де монди» возле туринского вокзала. Ризотто и вино «Бароло»…

В среду, 16 марта, состоялся наш первый матч в розыгрыше Кубка европейских чемпионов с «Астон Виллой». Он останется в анналах трансальпийской прессы. В угаре эйфории все спортивные ежедневные газеты поставили мне 9 очков из 10 возможных. Такого еще не было в истории «черно-белых»! Туринская газета «Туттоспорт» под заголовком «Фантастический Платини – суперзвезда „Ювентуса“!» привела такой комментарий: «Юве» еще никогда не был столь великим. Профессор Платини поднимается на кафедру, и «Астон Вилла» робко склоняет голову…». «Платини играл так, словно он представитель иной, внеземной цивилизации. В настоящее время это – самый яркий игрок мирового футбола», – явно переоценивая меня, писала газета. Футбольный король Италии… Но надолго ли? Только мои несчастные ноги знали ответ.

Пресса, которая энергично меня восхваляла, даже писала о моей будущей «натурализации» и превращении в итальянского гражданина. Но об этом не могло быть и речи. Франческо не зря боролся, чтобы сделать нас французами: я, конечно, останусь французом навсегда.

В начале мая я опережал на два гола Альтобелли, лучшего снайпера в итальянском футболе, забив 18 голов. Я чувствовал, что целиком вписался в команду. И овладел, наконец, итальянским языком. Мы стали очень близкими приятелями с Росси. Наконец-то после одиннадцати лет своей профессиональной футбольной карьеры я обрел идеальный клуб. Теперь я уже твердо знал, что даже после истечения моего контракта с «Юве», даже если он не будет через два года возобновлен, я не стану снова играть в каком-нибудь французском клубе…

25 мая 1983 года, финал Кубка европейских чемпионов в Афинах. В этот день нам предстояло выиграть у немецкого клуба «Гамбург», жестких и упрямых игроков. Пятьдесят тысяч наших тифози толпятся у дверей агентов путешествий, которые предлагают путевки стоимостью начиная с 800 франков. Для всех нас это – конец сезона.

Кубок европейских чемпионов. Пришел момент, чтобы его выиграть, наступило это священное для нас мгновение. Весной 1984 года, после истечения срока моего туринского контракта, если мне не предложат его продлить, вполне возможно, я подпишу новый с нью-йоркским «Космосом», с этим последним пристанищем всех великих футболистов: короля футбола Пеле, Беккенбауэра. Но контракт с «Космосом» означает конец выступлениям за «трехцветных», мой окончательный уход из сборной Франции. Трудный выбор, который я обещаю себе сделать до Рождества 1983 года…

А сейчас предстоит розыгрыш Кубка европейских чемпионов. Остается всего три дня до сражения с «Гамбургом». С командой Магата будет трудно маневрировать. Но жара в Афинах может стать нашим союзником. Нужно быть быстрее и живее, чем немцы…

Перед финалом французская пресса выбирает меня в качестве своей мишени. Там всех ужасно волнует, сколько Мишель Платини, этот король итальянского футбола, зарабатывает. 15 миллионов сантимов в месяц? Больше? Кроме того, утверждают, что с недавнего времени Мишель Платини раскатывает в «фиате 1-55» стального цвета. Вероятно, это подарок самого синьора Аньелли? Отмечу мимоходом, что такая машина есть у каждого игрока нашей команды, которую они получили за верную и хорошую службу…

Я же думаю только о футболе. О том футболе, в который нужно нам играть, чтобы победить «Гамбург». Это почти та же команда, которая три года назад потерпела поражение в том же финале Кубка от «Ноттинхэм форест». Силы соперников были почти равны, и матч закончился с минимальным счетом 1:0 в пользу англичан.

Мы только что выбили «Астон Виллу», победителя Кубка прошлого года. Она с трудом победила в финале с разницей всего в один гол мюнхенскую «Баварию». Теперь предстоит встреча с мощной незнакомой нам командой, жаждущей победы после двух проигранных с минимальным счетом финалов…

После того как матч состоялся, подавляющее большинство европейских газет помещают такой заголовок: «Магат побеждает Платини со счетом 1:0».

Теперь ничтожное преимущество у команды из ФРГ. Ощущение такое, как будто «Юве» утратил звание чемпиона мира, которое Италия завоевала на последнем чемпионате. Проснувшись в четверг, 26 мая, я все прочитал, все осознал. Платини стал жертвой дикого прессинга со стороны Рольффа. Как и Марадона на чемпионате мира. Как Круифф в Мюнхене в 1974 году во время драматического по своему характеру финала ФРГ – Нидерланды. У меня раскалывается голова. Мне снились какие-то кошмары всю ночь. Но это все было вчера. Давно. Моя мечта лопается, как воздушный шар. Платини – жертва грубой опеки… Во втором тайме я получил всего три хороших паса. Вся команда «Юве» стала какой-то неловкой. Выхолощенной. Матч мог продолжаться всю ночь, и все равно мы не забили бы ни одного гола. Среда, принесшая нам несчастье. Я даже расплакался. После матча мы приехали в отель, храня глубокое молчание. И я заранее знал, что, когда мы будем спускаться по трапу самолета в Турине, нас не будет встречать ни один болельщик.

 

«Давай, Платини!»

Забив два гола, я завоевал в июне 1983 года «Ювентусу» Кубок Италии. Впереди отпуск, который я собираюсь провести на Мальдивах.

И вот когда я лечу к островам в Индийском океане, самое время подвести итог моему первому футбольному сезону. Номер 10 – самый знаменитый номер итальянского (а возможно, европейского?) футбола – старается сохранять трезвую голову. Я помню, что вначале в «Ювентусе», когда выходил на поле, практически не видел мяча. Я находился сзади, мяч оказывался впереди; я перемещался вправо, мяч летел влево. Казалось, я бегал в вакууме. Как вам нравится, игрок без мяча в составе «Юве»? Затем ветер подул в другую сторону. Я теперь – лучший снайпер Италии, забивший 30 голов: 18 – в чемпионате, 7 – в играх на Кубок Италии, 5 – в играх на Кубок европейских чемпионов. Но у меня сложилось какое-то странное впечатление от итальянского футбола. Он скорее однообразен. Хотя «Рома», которой руководит шведский тренер Нильс Лидхольм, придерживается в игре «открытого» футбола. Исключением является и «Интер» Эваросси Беккалосси, этого истинного артиста, который пытается найти красоту в движении, красоту приемов.

Мои отношения с товарищами по команде вначале были не такими, какими они могли бы быть. За исключением Бонека, еще одного труженика футбола, иммигранта, которому я обязан из своих 18 забитых голов где-то 11. Для меня ясно одно: если грядущий сезон не принесет мне удовлетворения, как игроку, то я заключу контракт с «Космосом», который все больше и больше со мной заигрывает. Могут сказать: «Мишель Платини обиделся потому, что упустил свой шанс в финале Кубка европейских чемпионов, играя против „Гамбурга“. Чепуха. „Гамбург“ играл лучше нас, и я добровольно склоняю голову перед этим. У футбола есть свои законы, как и свой кодекс чести. Я всегда уважал и то и другое…

Конец июля. Мы вновь собираемся в «Вилла Перозе», чтобы начать подготовку к новому сезону. Время теперь бежит быстрее. У меня единственное желание – провести как можно лучше предстоящий сезон, без травм и болезней. От этого зависит, возобновит ли «Ювентус» со мной контракт, который истекает 30 июня 1984 года.

В начале сентября президент клуба «Пари-Сен-Жермен» Борелли «открывает охоту» на Платини. Он явно спешит, но, судя по всему, не намерен уступать «Арсеналу» или «Юве».

Что я могу ответить Фрэнсису Борелли? Прежде всего, чтобы он подождал до весны будущего года, когда наступит более удобный и подходящий момент для переговоров о переходах. Его преждевременные действия порождают напрасное беспокойство в рядах игроков «Пари-Сен-Жермен», как, собственно, и у их коллег из «Юве». Тем более что я вряд ли соглашусь на его предложение: стоит однажды сесть за руль «феррари», уже не захочешь садиться ни в «рено-6», ни в «2-СВ». Я уже тысячу раз говорил: либо я вновь подписываю контракт с «Юве», либо отправляюсь в Нью-Йорк, в «Космос».

Как объяснить Борелли, что здесь, в Италии, футбол – это священнодействие, это итальянская коррида. Я и сам уже близок к такому пониманию футбола. Когда мне было пятнадцать лет, когда я видел дриблинг Пеле, выходы Круиффа, я уже тогда чувствовал в этом что-то священное, что-то от религии, ощущал что-то трагическое в смертельном приговоре команды, потерпевшей поражение…

19 октября 1983 года нам предстоит выступать в розыгрыше Кубка европейских чемпионов против «Пари-СенЖермен» на его поле. Можно заключить, что в жеребьевку вмешался сам дьявол! У Кристель было в отношении этого какое-то предчувствие. Я лично в него не верил. И оказался не прав. Мой друг с телевидения Тьерри Ролан не может отказать себе в удовольствии и не позвонить мне. Он верил в шанс Парижа, тем более что играть предстояло в «Парк-де-Пренс». Он буквально умирал от смеха. Но ему было далеко до Тарделли, который после полудня, когда узнал об этой сногсшибательной новости, заявил, давясь от смеха, что я значительно популярнее во Франции, чем Бонек в Польше. Он имел в виду полуфинал Кубка европейских чемпионов, который мы разыграли в апреле в Лодзи в Польше. Бонеку пришлось испытать на себе, что такое презрительный свист публики. Что касается Росси, Джентиле или Кабрини, этих прожженных профессионалов, то они никак не могли разделить со мной моих терзаний. Их только интересовала поездка в Париж, отличный отель, где они остановятся, возможность сделать нужные покупки и повеселиться. Они даже не знали, что «Пари-Сен-Жермен» играет на стадионе в «Парк-де-Пренс», а имена таких игроков, как Рошто, Батеней, Фернандес или Барателли ни о чем особенном им не говорили. Для них «Пари-Сен-Жермен» был пирожным, которое нужно было съесть. Закуска перед тем, как вступить в настоящую борьбу за Кубок европейских чемпионов.

Только один Траппатони, всегда собирающий сведения о противнике, захотел выслушать мое мнение о «ПариСен-Жермен». «Ну, скажи, Мишель, трудно нам придется или легко?» Не колеблясь ни секунды, я ответил: «Думаю, что нелегко». Траппатони взял билет на самолет и отправился в Париж, чтобы лично во всем удостовериться. Он присутствовал на матче «Пари-Сен-Жермен» – «Брест» в «Парк-де-Пренс». Команда произвела на него приятное впечатление. Но, по его словам, из-за нее у него не болела голова. Тем более что в воскресенье перед самым матчем в Париже нас ожидало 190-е по счету большое дерби между «Юве» и «Торино». А большое дерби – это дело чести, вендетта между братьями по крови.

Я раздумываю. Тем хуже, если меня освистят мои бывшие болельщики. А вдруг мне придется бить пенальти или штрафной удар? Вероятно, я все же попытаюсь их забить. Ведь я защищаю цвета «Ювентуса», играя в первой его линии. Я должен победить «Пари-Сен-Жермен».

Результат этого матча известен – 2:2. Когда я «промазал» свой первый удар, на мою голову обрушился неистовый свист публики, собравшейся на стадионе «Парк-деПренс». Какая-то тоскливая робость овладела мной и не отпускала до конца матча. Я опасался продвигаться вперед с мячом. Я стал распасовывать насколько можно аккуратнее мяч то Кабрини, то Джентиле. Затем, будучи не в силах больше выносить неблагодарность публики, я сделал этот несчастный, полный презрения жест. Сейчас, спустя столько времени, я сожалею об этом поступке, но он был обращен лишь к определенной части публики – той, которая нещадно меня освистывала и оскорбляла… Но это уже в прошлом. В прошлом, которое я стараюсь забыть. Эта же публика позже, прибыв в Мексику на чемпионат мира, бурно приветствовала меня, когда я там выступал за «трехцветных».

После матча с «Пари-Сен-Жермен» в «охоту» за Платини включился «Реал» (Мадрид). Турин или Мадрид? Пойдет ли Платини по стопам Раймона Копа? Я же неустанно повсюду повторял, что в Турине я нашел бутсу, которая мне вполне по ноге, а что касается будущего, там посмотрим.

В начале ноября я имел несчастье заметить в своем выступлении по телевидению «Монте-Карло», что я расхожусь по некоторым вопросам со своим тренером Траппатони, в частности по поводу нашей наступательной инициативы, которую мы упустили, играя против «Пари-СенЖермен». Все это плохо кончилось.

В это же время я получил в Париже «Золотой мяч», который я буквально из-под носа утащил у Дэлглиша, Сименсона, Страчана и… своего победителя Магата! Мне не хватало только того, чтобы «Гадзетта делло спорт» и «Коррьере делла сера» начали с самым серьезным видом предсказывать мое будущее, связывая его с «Ювентусом».

Но вдруг неожиданно выясняется, что я подвожу команду как раз в том, что Фалькао в «Роме» прекрасно удается. Меня обвиняют в том, что я не могу придать «старой синьоре» ту свежесть, которую этот бразилец вносит в игру «Ромы». Итальянская пресса поднимает из-за этого невероятный шум. Что касается меня лично, то я предпочитаю любоваться своим «Золотым мячом», вторым, присужденным французскому игроку. Первым был Копа, который получил его в 1958 году. Он был мне присужден решением 18 из 26 судей. Мимоходом должен заметить, что в предыдущем году этот приз получил Паоло Росси.

Достаточно было выиграть один матч у «Вероны» (3:1), чтобы вся наша команда вновь возликовала. А я просто умираю от восторга! Именно этот момент с благословения папаши Аньелли выбирает Траппатони, чтобы поманить меня возобновлением контракта еще на год, до сезона 1985-го. Я не отказываюсь, но даю понять, что предложения моего приятеля президента клуба «Космос» Эртегана для меня не безразличны. Но я чувствую себя превосходно в Турине, я хорошо устроился здесь с женой и детьми. И в глубине души я знаю, каков будет мой выбор. Однако я привередничаю, побуждая руководителей «Юве» продлить мой контракт не на один, а на два года. Бернар Женестар прекрасно ведет мои дела во Франции, присматривая за линией по пошиву спортивной одежды и спортивным комплексом в Сент-Сиприене. Таким образом, мне ничто не мешает оставаться в Турине.

Более того, мои товарищи по команде, не сговариваясь, предпринимают настоящее наступление на меня, призвав на помощь все свое дружелюбие. Паоло Росси: «Вначале у нас с ним были некоторые проблемы в общении, это правда, но теперь давно все улажено, все идет отлично. Мишель непременно должен остаться с нами, это в наших общих интересах». Бонек, мой давнишний друг: «Я не хочу, чтобы Платини ушел из „Юве“. Он нужен команде». Спасибо, Паоло. Спасибо, Збигнев. Наконец и сам Аньелли с равнодушным видом прошептал нужные слова в нужные уши: «Я готов вмешаться лично для того, чтобы Платини остался у нас». После этого мне не оставалось ничего другого, как остаться.

Большие маневры удались. Я подписал контракт с «Юве» еще на два года. Это дает мне время, чтобы подумать о будущем. В июне 1986 года мне исполнится тридцать один, и, несомненно, у меня возникнет желание передохнуть.

Может, я отправлюсь в «Космос», если только я еще окажусь там нужным.

Время все больше убыстряет бег, подчиняясь ритму успехов «черно-белых», их неумолимому восхождению на вершину.

Мы приближаемся к финалу Кубка обладателей кубков. 25 апреля на своем поле мы побеждаем «Манчестер Юнайтед». Дальше дорога ведет нас в Базель, где 16 мая должна состояться финальная игра. На этот раз мы непременно должны выиграть!

И мы выиграли! «Порто» достойно сопротивлялся, но мы были, несомненно, сильнее. 2:1. Матч высокого уровня, s котором были и интрига, и напряжение.

После победы над «Порто» у меня появилось такое чувство, что в будущем я не проиграю ни одного матча, не говоря уже о том, что я надеюсь на выигрыш сборной Франции в чемпионате Европы.

Итак, завершается сезон, мой второй футбольный сезон в Италии. Я сыграл свой сотый матч за «черно-белых» против «Самбене Деттезе» в играх на Кубок Италии. Я провел 58 матчей в чемпионате (забил 36 голов), 25 матчей в играх на Кубок Италии (13 голов) и еще 17 матчей в европейских Кубках (7 голов). Кроме того, сборная Франции становится чемпионом Европы, Немного о личной жизни. Незабываемые, волнующие часы, проведенные в лоне семьи, – это ключевые моменты моего существования.

В августе 1983 года, перед началом второго сезона в «Ювентусе», я с семьей провожу идиллический отпуск на Мальдивах. Роль фотокорреспондента играет моя жена Кристель, которая буквально строчит затвором аппарата и постоянно ищет удобный случай, чтобы удовлетворить свою фотострасть и одновременно подготовить для «Пари-матч» исключительный репортаж. Слоняясь по острову Мале со своими детьми Лораном и Мариной (ей уже два с половиной года), я буквально погружаюсь в этот земной рай. Я с восторгом отдаюсь радостям подводного плавания.

Кристель все труднее становится выдерживать мою популярность. Она уже не сопровождает меня в поездках и не присутствует на матчах. Она отказывается от приглашений на официальные обеды и старается не делать покупок в больших универсамах Турина. Она больше не подписывает моим именем денежные чеки и предпочитает использовать свою девичью фамилию. Оборотная сторона медали славы… Своих друзей она теперь выбирает не в среде профессиональных футболистов. Исключение – только жена Бонека Виеслава. Вместе с ней они четыре раза в неделю посещают курсы аэробики, когда не играют в теннис.

В конце моего второго туринского сезона, в июле 1984 года, я лечу в «Конкорде» в Соединенные Штаты вместе со своей небольшой семьей.

Раз в год я имею право воспользоваться таким отдыхом, когда вся наша семья собирается вместе и каждый из нас может по-настоящему наслаждаться присутствием других. Футбол настолько изматывает меня за одиннадцать месяцев из двенадцати, что без такого отдыха я бы взорвался, как мина замедленного действия.

Здесь, в Соединенных Штатах, мои дети наслаждаются компанией своих идолов: Микки Мауса, Дональда, Диего и другими… И, наконец, я могу говорить обо всем на свете, кроме футбола! В Нью-Йорке мы встаем в семь утра, чтобы совершить раннюю прогулку по Центральному парку. Но дня явно не хватает, чтобы успеть насытиться новыми впечатлениями…

До этого мы обычно проводили отпуск на Мальдивах, на Сейшельских островах, на Мартинике или же в Бразилии. И вот мы решили покончить с традицией отдыхать на островах, залитых солнцем. Я намерен теперь открыть Новый Свет, который в прошлом очаровывал и притягивал к себе стольких моих итальянских предков… Сегодня мы развлекаемся в Нью-Йорке, завтра полетим в Лос-Анджелес… Марину и Лорана там, прежде всего, ожидают чудеса Диснейленда.

Я стараюсь делать все, чтобы мое имя не было тяжким грузом для детей. У нас дома я пытаюсь поменьше афишировать свои спортивные трофеи и медали. Я обычно не приношу домой газет, в которых речь идет о моей персоне.

Мне хорошо в Турине. Клуб сделал все, чтобы мы жили в этом городе, как в раю. Я веду затворническую жизнь, и мой покой нарушают лишь полсотни ежедневных писем, которые все же доставляют мне подающие надежды Шерлоки Холмсы. В спокойной обстановке своей резиденции я смотрю телевизор, включаю видеомагнитофон или же развлекаюсь, составляя различные комбинации на своем персональном компьютере или придумывая игры.

В Турине я вожу только «фиат-1», чтобы не дразнить своих болельщиков. Свой «феррари» я приберегаю для поездок в Милан с Кристель. Я туда отправляюсь раз в неделю из-за своей телепередачи «Почти гол», и мы употребляем нашу дополнительную «прибыль» на «опустошение» магазинов.

Если бы господь бог не вручил мне футбольный мяч, то, возможно, сегодня я был бы скромным служащим. Я всегда об этом помню. Но в конце концов, как человек, я вряд ли бы сильно изменился. Я остаюсь таким же, как все, как сотни других, и астрономические суммы денег отнюдь не вскружили мне голову.

В Соединенных Штатах профессиональный футбол (не американский футбол), на мой взгляд, пребывает в жалком состоянии, и нужно признаться, что сей прискорбный факт удержал меня от принятия решения закончить свою футбольную карьеру в Нью-Йорке, в клубе «Космос». Вопрос об этом стоял вполне реально.

В критические для меня моменты, в трудные для карьеры мгновения, при подготовке к сложным матчам я нахожу успокоение только в умиротворяющем кругу семьи, играя со своими детьми. Так было перед матчем с «Бордо», в сентябре 1985 года, так было и перед печально знаменитой встречей между «Ювентусом» и «Ливерпулем» на стадионе «Эйзель» в Брюсселе.

 

Чемпион Европы

Два года назад, покидая Севилью, я дал французам клятву: «В следующий раз я выступлю лучше».

Выступить лучше… Конечно, перед нами стояла цель принять участие в следующем чемпионате мира, где случай в отборочных играх мог вновь поставить сборную ФРГ на нашем пути из Гвадалахары в Мехико.

Но впереди два года, и еще рано мечтать о возможном триумфе.

Случай проявить себя выпадает на полпути между двумя чемпионатами мира. Он приходится на июнь 1984-го и принимает облик чемпионата Европы, который был столь вовремя и столь удачно организован Францией.

Перед этим большим состязанием, как обычно, лучшие футболисты Франции вновь собираются в пиренейском отеле, расположенном в лесной чаще в Фон-Ромё.

Я теперь настолько сроднился с «Ювентусом», что даже не знаю, как меня сегодня воспринимает моя родная французская публика.

Свист в «Парке» в прошлом году, когда жребий нас свел на этом стадионе с «Пари-Сен-Жермен», несколько умерил мое восторженное к ней отношение. Теперь я живу, уповая только на себя, пользуюсь поддержкой тех, кто меня действительно любит. На остальных мне наплевать, на всех этих критиков и моралистов. На поле, когда меня освистывают совершенно несправедливо, я могу сделать публике презрительный жест, жест насмешливый и провокационный, чего я бы прежде себе никогда не позволил. Я стал менее непосредственным и естественным. До этого я был веселым, и душа моя была открыта для всех. Отныне я опасаюсь льстецов и ложных друзей. Я услышал столько оскорблений в тот памятный вечер, когда 19 октября мы играли с «Пари-Сен-Жермен», что моя моральная броня не выдержала. Тогда я даже поклялся себе, что больше никогда не буду играть во Франции, если только публика посмеет меня вновь освистать в следующем матче. Однако в следующей встрече – между сборной Франции и Англии – все было хорошо…

27 июня 1984 года – дата финальной игры чемпионата Европы. Сегодня 30 мая. Идальго уверен в себе и в нас. Для него не существует никаких сомнений. Мы обязательно выйдем в финал. И мы его выиграем…

Остается только дождаться финала.

Никогда французская сборная не знала чести и радости быть на самом верху европейской футбольной иерархии.

Наступает 15 июня, приближающее нас к триумфу, о котором мы постоянно мечтаем. И вот я, с вымпелом в руке, капитанской повязкой на левом рукаве футболки, вывожу сборную Франции на стадион «Парк-де-Пренс», трибуны которого усыпаны красными флажками с большим белым крестом посередине, флажками этих викингов из Дании. Они полощутся на ветру под бравурные, торжественные, воинственные марши оркестра «Иностранного легиона». Не вызывает сомнения, что в этом чемпионате все будут играть отважно.

Матч для настоящих мужчин, в котором нужно выложиться полностью.

Мне приходится особенно трудно. Немецкий тренер датчан Зепп Пионтек дал задание опекать меня Клаусу Бергреену. Я провожу долгие минуты, уткнувшись носом в траву, после работы этой громадной «косилки». Наконец за 12 минут до конца тайма мне удается поймать датчан на ошибке. Удар правой. Гол. Победа.

Встреча Франция – Бельгия на новом стадионе «Божуар» в Нанте – простая формальность. Счет 5:0 в нашу пользу. Сборной Бельгии не часто удавалось выигрывать у Франции.

Я забиваю три гола: удар с лёта левой, пенальти и удар головой. С самым непосредственным видом я реализую свой первый хэт-трик в составе национальной сборной, превышая тем самым на три очка рекорд Жюста Фонтена (28 голов), до этого времени лучшего снайпера всех времен в составе сборной Франции. Мой большой индивидуальный успех просто выводит из себя всех игроков команды. И Жоэль Батс, наш вратарь, все объясняет кратким суждением: «Платини? К нему прилипла удача!».

Я покидаю Нант и вместе со сборной приезжаю для встречи с Югославией в Сент-Этьенн. Толпа болельщиков радостно приветствует меня. И я благодарю их, забивая три гола: один с левой, второй головой в падении и третий со штрафного удара прямо по центру в ворота, как в те былые великие дни в составе «зеленых».

Публика, которая пришла на этот матч, не в силах до конца осознать свое вновь обретенное счастье. Для французов наши победы, как зеленый оазис в долгом переходе любимой командой через пустыню.

Побывав в своей старой раздевалке и посидев на своем месте, которое, казалось, еще хранило память обо мне, я лично пережил сильное и глубокое чувство. Не могло быть и речи о том, чтобы проиграть в Сент-Этьенне. И хотя сборная Югославии повела в счете, мы продемонстрировали все, на что только были способны. И в итоге выиграли со счетом 3:2. Вообще-то, несмотря на возможность поражения, мне нравятся такие напряженные игры, почти потасовки, как эта. В накаленной, нервной атмосфере, когда постоянно растет счет противника, все возможно, и в таких встречах разыгрываются самые драматические сцены.

Затем мы играем в Марселе. Противник – сборная Португалии.

Весь Марсель залит солнцем, а его стадион напоминает точь-в-точь ту бетонную арену под открытым небом, где играют «Бенфика» и «Порто».

Домерг, местный игрок, принимающий участие в сборной на этом этапе, будущая звезда «Олимпик де Марсель» отправляет первый гол в «корзину» Бенто. Вместе с Тиганой и Жирессом я устремляюсь к нашему великолепному «джокеру», чтобы его поздравить. Домерг, по сути дела, вышел на замену дисквалифицированного Аморо, который несколько потерял голову в конце первого матча с Данией.

Франция – Португалия. 1:1. Таков окончательный счет игры. На Марсель надвигается темная ночь, а нас охватывает тревога. Если вдруг повторится то, что было в Севилье? Под ярким табло, где блистает во всей своей беспомощности счет матча, болельщики зажигают красные бенгальские огни. Этим пламенем они хотят зажечь огонь и в нас, призывают нас продолжать борьбу, вести ее до конца.

Но болельщики португальцев тоже находятся здесь, на трибунах – со своими флагами, песнопениями, яркими бенгальскими огнями.

Трудно разобраться, кто же здесь кого поддерживает.

Две силы противостоят одна другой как на поле, так и на трибунах. Португальские игроки: Шалана в нападении, Пачеко, мой телохранитель, Жордао. Они проявляют особую отвагу в начале дополнительного времени. Они верят в свою счастливую звезду. Они правы. И Жордао нам всаживает второй гол.

Как и в Сент-Этьенне, нам снова предстоит отыгрываться. Но обстановка здесь хуже, так как нам нужно поскорее отквитать гол. К счастью, это делает все тот же Домерг. 2:2.

Но этого недостаточно. У всех тех игроков, которые принимали участие в чемпионате мира 1982 года, есть свой призрак, который ему надлежит постоянно изгонять. Это призрак Севильи. На этот раз, клянусь, мы не будем пробивать пенальти. Я это читаю в пустом взгляде Луиса Фернандеса, в шатающейся походке Жана Тиганы.

Ну, еще одно усилие.

Я уже на последнем издыхании. Я под собой не чувствую ног. Только стучит в голове: «Севилья, Севилья». Это слово сверлит мой мозг с каким-то жестоким, назойливым упрямством.

Мы доминируем.

Идет грубая игра.

Игроков сбивают с ног.

Преследуют по всему полю.

Португальцы не прочь попытать судьбу в пенальти. Им хорошо известен наш комплекс, и они начинают тянуть время. В поисках поддержки я бросаю отчаянные взгляды в сторону Тиганы.

Остается меньше минуты. 59 секунд… 57… Мы самым фатальным образом приближаемся к пробиванию 11-метровых ударов… 56. И вот Жан Тигана в каком-то нервном беге продвигается по полю, удерживая мяч. Ничто и никто его не задерживает. Он достигает линии штрафной площадки, выравнивает курс, сделав небольшой крюк, и продвигается дальше, в глубь обороны противника по центру. А я как раз нахожусь там! Мой удар правой, нанесенный по воротам всего за несколько мгновений до окончания игры, освобождает, наконец, нас всех от кошмарного видения Севильи. Мы все от радости погружаемся в какой-то туман…

Идальго, который спустя десять лет после нашего общего дебюта прощается со сборной, получает нужный ему финал. Мы все, испытывая необыкновенный подъем, с радостью ему его преподносим.

Я слышу, как он рассуждает о своих игроках: Домерг – откровенный, чувствительный, прямой, Батс – уверенный в себе, решительный… Тигана – подчиняющийся внутреннему инстинкту, человек необычайной щедрости и самопожертвования… Ле Ру – настоящая скала, Лакомб – истинная вера, Босси – опыт, Жиресс – мудрость…

Этот Идальго, испытывая гордость за свое войско, всегда готов раздавать по заслугам ордена и кресты, удостаивающие спортивную доблесть.

Что касается меня, то его слова я воспринял с упоением. Он сказал:

– Платини? Ну что я могу сказать о нем? Это – гений. У него есть все, он владеет всем на свете. Он все понимает, он умеет делать все…

– Ну а недостатки?

– Ни одного.

Таков он с теми, кого он любит, и с теми, кто любит его.

Десять лет он объяснял, почему я, по его мнению, самый выдающийся футболист. Для него я – «фантастический атлет». Атлет? Ну он и скажет… Он находит забавным мой «утиный» бег и считает, что я прыгаю вверх выше даже любого английского нападающего. Он расхваливает мою «железную выдержку», мой «пушечный удар», мою силу и мою «исключительную координацию движений».

Он настолько категоричен в своих суждениях, что порой доходит прямо-таки до святотатства: «Пеле? Гениальный! Конечно! Но он не умел защищаться. Платини умеет делать все».

Забивать в футболе голы – это все равно что есть досыта. В случае со мной моя ненасытная потребность забивать голы идет рука об руку с моим ненасытным аппетитом к жизни. Чем больше я забиваю, тем лучше себя чувствую.

Свой девятый гол в этом европейском чемпионате из четырнадцати, забитых Францией, я забил в финале (Франция – Испания). Со штрафного удара. Арконада, баскский вратарь сборной Испании, выходит на траекторию мяча, но упускает его, и вот он уже трепещется в сетке, хотя до него можно дотянуться рукой. Беллоне ничего не остается, как зафиксировать взятие ворот на последней секунде. И вот наша мечта становится реальностью.

Когда я демонстрирую публике Кубок, громадную, величественную серебряную вазу, мне, кажется, передается наэлектризованность толпы, которая хлопает в ладоши без устали.

Прекрасная Франция становится чемпионом Европы, то есть получемпионом мира, в то время как в Латинской Америке за подобный титул ведут борьбу сборные Парагвая, Аргентины и Бразилии.

…Сегодня вечером Париж ликует. Тысячи людей осаждают здание французской федерации футбола. Сотни тысяч идут по Елисейским полям, вверх и вниз, создавая веселые пробки, радуясь, как дети, в океане трехцветных флагов, распевая песни, ритм которым задают гудящие клаксоны блокированных авто.

Я пользуюсь всеобщей сумятицей, чтобы незаметно смыться. Я даже ухитряюсь избежать обеда, устроенного федеральными властями, на который приглашены все игроки сборной. Двери здания федерации на Иенской улице открываются, оттуда появляется фигура в наброшенном на голову капюшоне и медленно крадется вдоль стены. Это я. Несмотря на толпу болельщиков, стоящих у здания, бегство удается. Никто меня не узнает. Меня хватает за руку Кристель и ведет к автомобилю, присланному с телевидения: в «Эуроп-1» меня ждет Эужен Саккомано…

Завтра мы уедем в Вогезские горы к родственникам Кристель. Там мы увидим Марину, которой уже три года, и Лорана, которому исполнилось пять. В среду мы сядем в «Конкорд». Я отвезу всю семью в Америку, в Диснейленд.

Я вспоминаю нетерпеливый голос сына: «Папа, скажи, ты скоро закончишь с этим футболом… Ты все время занимаешься только футболом… Когда же ты отвезешь меня посмотреть на Микки Мауса?»

 

Орден Почетного легиона и второй «Золотой мяч»

Я получаю орден Почетного легиона из рук самого президента республики Франсуа Миттерана! Прямо голова идет кругом. Какое-то пьянящее чувство…

Футбольный сезон 1983/84 года полностью меня удовлетворил: победитель Кубка обладателей кубков в составе «Ювентуса», чемпион Европы в составе сборной Франции. А праздник все продолжается. Я – избалованное дитя французского футбола. Я получаю второй «Золотой мяч» и, по крайней мере на бумаге, становлюсь вровень с Ди Стефано, Беккенбауэром, Киганом и Румменигге. Но аппетит приходит, как известно, во время еды, и я всем сердцем желаю третьей награды – третьего «Золотого мяча». Тогда, опять же, по крайней мере на бумаге, я окажусь равным Иохану Круиффу, этому «летучему голландцу», у которого, наверное, на бутсах есть крылья. Кроме того, я мечтаю о реванше в отношении Круиффа. Само собой разумеется, только на бумаге. Я не могу забыть тот день, когда в товарищеском матче в Барселоне я играл рядом с ним в составе сборной Европы. Круифф был на самом высоком уровне своего футбольного искусства. Я же – только подающей надежды звездой. Немного робко, проявляя все уважение, которое может питать ребенок к своему идеалу, я представился ему. До сих пор я слышу его сухой ответ: «Привет»… Теперь нас с ним разделяет только один «Золотой мяч». Я добьюсь его. Дело только за здоровьем…

Голова идет кругом. Все больше и больше. Приближается Рождество, кончается 1984 год, и Франция преподносит мне самый дорогой новогодний подарок: орден Почетного легиона. Я не верил, что такое может произойти. Я считал, что президент Миттеран не хочет награждать меня этим орденом, что этому может помешать досадное дело с «черной кассой» в Сент-Этьенне. Я должен был получить эту награду вместе с Мишелем Идальго, которого таким образом хотели отметить за его семилетнюю беспорочную и полезную службу во главе сборной Франции, но он так ничего и не получил.

И вот в прошлую пятницу агентство Франс Пресс объявило, что от имени президента Республики я становлюсь кавалером ордена Почетного легиона. Прекрасное завершение сезона 1984 года, его венец, отличный финиш безупречно преодоленной дистанции: чемпион Италии, победитель Кубка обладателей кубков, чемпион Европы в составе «трехцветных», лучший снайпер Италии (20 забитых голов) и чемпионата Европы (9 голов). Спасибо тебе, футбол! Спасибо тебе, Франция!

Эта красная ленточка, которая будет прикреплена к лацкану моего пиджака, вполне компенсирует десять лет моего тяжкого труда в составе «трехцветных». Десять лет, за которые пришлось пережить немало сомнений и надежд.

Кому же посвятить эту красную ленточку? Тому, кто был единственным предметом моих размышлений, когда я весной 1982 года впервые подписывал контракт с туринским «Юве», – Франческо Платини, моему дедушке. Я был тогда счастлив, когда приехал уже звездой играть в страну, где родились мои предки. Сегодня я счастлив, что меня чествует страна, принявшая их, моя родина…

…Вся моя семья: Кристель, дети и я сам – охвачена большим волнением. Через два дня «Ювентус» принимает на своем «Стадио Комунале» «Наполи». Ничего особенного в этом не было бы, если бы только Диего Марадона не подписал контракт на этот сезон с неаполитанской командой и не должен был бы принять участия в игре. Итак, встреча «Ювентус» – «Наполи» в какой-то мере становится встречей Платини – Марадона. Противоборство двух лучших игроков в мире. Столкновение двух континентов, двух разных футболов. Столкновение на высшем уровне, как об этом говорят и пишут повсюду.

Вся Италия с лихорадочным нетерпением ожидает этой встречи. Мы с Диего еще никогда не играли друг против друга. Весь итальянский футбол в кипении, заключаемые пари достигают невероятных сумм.

В раздевалке Росси, Ширеа, Кабрини и Бонек хранят молчание. Они прекрасно знают, что предстоящий матч – это мой матч. Они находятся рядом, только чтобы мне помочь его выиграть. Любой ценой, но в пределах правил. Вопрос чести. Один из нас должен быть «уложен на месте». Можно сказать, не футбол, а боксерская встреча. Моххамед Али против Джо Фрейзера. Один из двух должен выиграть… И победителем окажусь я!

Впервые в жизни мы с Диего жмем друг другу руки. Двадцать пять фотографов щелкают своими аппаратами, а телекамеры не выпускают нас из объектива ни на секунду. Нас с Диего так и подмывало расхохотаться. Но после матча у кого-то из нас пропадет желание смеяться.

2:0. Забив один гол, я пожинаю все лавры славы. По сути дела, весь матч стал поединком между мной и Марадоной. «Ювентус» проявил некоторый сбой в своей обычной манере, а «Наполи» за все 90 минут так и не сумел, по существу, реализовать ни одного момента. Марадона потерпел поражение, но играл он хорошо. Даже отлично. Его игра – большое искусство. Но он всегда слишком одинок на поле, и в результате у него немного шансов проявить себя по-настоящему. В любом случае я всегда выступаю против проведения на поле дуэлей между двумя игроками, пусть и ведущими. Футбол – это не теннис, и мы оба, как он, так и я, очень уважаем живую душу спорта: коллективную игру…

Теперь наступила пора предсказаний. Все мои домашние решительно высказываются за победу «трехцветных» иа чемпионате мира 1986 года в Мексике. Я считаю, что пока об этом говорить преждевременно. У меня еще целый год впереди. Но я верю в наш шанс еще больше, чем в 1982 году. Я верю, правда, с некоторыми оговорками: если Ле Ру, наш великолепный бретанец, все же отыщет свое место в защите; если Туре выйдет наконец на поверхность; если Жиресс, которому исполнится к тому времени тридцать четыре года, сумеет продолжить свою блестящую игру. Жиресс, как и я сам, – это игрок с врожденным инстинктом, он способен провести дриблинг и забить гол с закрытыми глазами. Ну а другие? Я о них не забываю. Каждый из них в отдельности заслуживает всяческих похвал и наград. Каждый из них достоин частички моей красной ленточки кавалера Почетного легиона.

30 января 1985 года: пятнадцатый день чемпионата Италии. Мы выигрываем у «Лацио» со счетом 1:0, гол был забит моими усилиями. Во встрече с «Авелино» в середине февраля я забиваю два гола. Все идет хорошо, даже слишком. Когда возобновился чемпионат, я начал игру на полной скорости. По статистике я забиваю каждый второй гол «Ювентуса»…

12 апреля 1985 года: после невыносимо долгого ожидания мой шестилетний сын Лоран удостаивается наконец желтого пояса дзюдоиста. Я, конечно, испытываю по этому поводу немалую гордость. Мне необходим его успех перед двойным шоковым ударом, который ожидает нас в Бордо, где «Ювентус» должен играть полуфинал в Кубке европейских чемпионов.

Судьба иногда наносит нам свои подлые удары. В составе «Бордо» у меня есть прекрасный, испытанный друг Патрик Баттистон и замечательный, просто фантастический приятель Ален Жиресс. Я знаю, что мы выиграем. Мы слишком сильны, и проиграть никак не можем. Кроме того, состязания на Кубок европейских чемпионов – самые престижные и приятные из всех европейских соревнований, Я очень хочу подарить титул чемпиона этого турнира Аньелли и Траппатони. Я хочу уложить его в драгоценную корзиночку нашей «старой синьоры». И тем хуже, если меня французы освистывают в Бордо, а итальянцы награждают шумными аплодисментами в Турине. Я играю в черно-белой футболке своего клуба, и все тут, точка. Прежде всего, интересы собственного клуба. Как это было в игре против «Пари-Сен-Жермен». За исключением, может быть, того, что сейчас всего лишь полуфинал. Я предпочитаю, чтобы «Юве» нанес поражение «Бордо» на этой стадии состязаний, а не в одной шестнадцатой финала.

Молодцы, эти жирондцы. Прекрасная, солидная команда, которую я хорошо знаю. Траппатони меня начинает допрашивать. Каковы выигрышные качества и каковы недостатки «Бордо»? Лучшее у них, отвечаю, – это Жиресс. Нельзя оставлять его одного в радиусе шестнадцати метров. Потом Тигана. Он отличается своим стилем игры, скоростью. Если его посетит вдохновение, то он демонстрирует несравненный дриблинг. О недостатках говорить не приходится. Их практически нет. Но «Ювентус» выиграет, в этом я уверен. Кубка европейских чемпионов у «Бордо» еще никогда не было. У меня, правда, тоже…

«Юве»! «Юве»! Мы родились, чтобы увидеть тебя. Мы живем ради тебя, мы умрем за тебя. Давай, «Юве», давай, волшебник. Выиграй еще раз, выигрывай всегда для нас», – скандируют болельщики.

3:0. Ведь я же говорил: я не сделаю подарка ни Жирессу, ни Тигане, ни Баттистону. На «Стадио Комунале» семьдесят тысяч тифози. Они в полном восторге. За восемьдесят восемь лет жизни у «старой синьоры» еще никогда не было столько страстных придворных. С таким счетом у себя на поле ответный матч в Бордо превращается в простую формальность. Мы легко выигрываем путевку в финал, который должен состояться на стадионе «Эйзель» в Брюсселе, 29 мая.

Траппатони радуется от души. В свои сорок пять лет «Трап», как его называют тифози, – бывалый боец за Кубок европейских чемпионов: он дважды сам его завоевывал, в 1963 и в 1969 годах в составе «Милана», где он мужественно сражался в качестве защитника. Он потирает от удовольствия руки. Под его руководством «Ювентус» намерен завоевать себе этот последний титул, которого у него до сих пор пока нет.

29 апреля 1985 года – очень трудный, волнующий день. Когда президент Франсуа Миттеран вошел в почетный зал Елисейского дворца, я оробел не на шутку. Со мной еще в жизни такого не было. Вот президент подходит ко мне; мое имя стоит первым в списке футбольных знаменитостей, в который включен также и президент французской футбольной федерации до декабря прошлого года Фернан Састр. Он готовится принять Национальный орден «За заслуги». Миттеран вручает мне крест кавалера Почетного легиона. Внушительная картина, торжественный момент. Я и сейчас помню те слова, которые сумел найти, выступая во время этой церемонии: «В моем лице сегодня особых почестей удостаивается французский футбол. Тот факт, что я являюсь капитаном сборной Франции, хотя и играю в настоящий момент за рубежом, объясняет причину присуждения мне этой награды. Но я раздосадован только одним, – тем, что не могу приколоть ее к своей футболке!» Взятый мной шутливый тон позволил мне скрыть те эмоции, которые сдавливали мне горло, сдержать слезы, чтобы их не заметили другие…

Заявляя журналистам, что «Елисейский дворец – это вам не стадион, где играешь перед пятьюдесятью тысячами болельщиков», я, конечно, шутил. Я прибег к такому словесному пируэту, чтобы скрыть свое истинное лицо, лицо донельзя счастливого ребенка, того самого Маленького принца, каким я когда-то был на улице Сент-Экзюпери, рассматривая фотографии короля футбола Пеле, жонглирующего ногой апельсином. Лицо мальчишки, который мог часами, забившись в угол, разглядывать в «Спортивном кафе» своего дедушки Франческо фотографии Ривы, Маццолы и Риверы, в то время находившихся на самой вершине футбольной славы. Лицо семнадцатилетнего юноши, который чуть не теряет сознание, пытаясь выдуть положенную норму в Меце. Лицо Мишеля Платини, такого же человека среди таких же людей, единственным отличительным качеством которого является то, что он умеет играть чуть лучше в футбол, чем другие…

29 апреля 1985 года – по-настоящему трудный день. В этот день я получаю также свой второй «Золотой мяч», присужденный мне еженедельником «Франс-футбол», и открываю собственный барельеф в музее Гревен. Я прямо сгибаюсь под наградами. Все идет отлично. Из-за нахлынувшего на меня счастья, я начинаю испытывать страх. Что, если удача отвернется от меня, а судьба уже готовит коварный удар? Что, если, например, она намеревается лишить меня через месяц в Брюсселе Кубка европейских чемпионов? Счастье – это опасный возбудитель эйфории, которое может заставить нас утратить чувство опасности, может уменьшить нашу способность защитить себя от неожиданных ударов судьбы. Ведь вот неделю назад, предвкушая радость от тех почестей, которые мне предстояло через несколько дней получить, я же ощутил на себе первые жестокие удары судьбы. Проиграв «Фиорентине» дома, на нашем «Стадио Комунале», я с особой чувствительностью воспринял этот тревожный сигнал. К тому же из-за особо плотной опеки на поле я дважды в ходе матча терял бутсу. Такое возможно и через месяц на «Эйзеле». И мысль об этом уже сейчас перехватывает дыхание у всей Италии.

Анри Мишель, тренер сборной Франции, явно не оценил по достоинству мои эскапады, связанные с наградами. Нужно сказать, что из-за этих торжественных церемоний я был вынужден уехать со сборов французской национальной команды и пропустить тренировку перед встречей Болгария – Франция.

Анри Мишель был против моего отъезда со сборов. Но я поставил его перед фактом, и в такой ситуации он просто не мог отказать. Мне было стыдно, но в свое оправдание я дал твердое обещание Анри, что вернусь после церемонии в тот же день. И к тому же я был уверен, что награждение все же должно было тронуть сердце Анри Мишеля. Ибо, кроме Фернана Састра и меня, в Елисейский дворец были приглашены тренер национальной команды Анри Герен и ее бывший врач Жан-Поль Серени, произведенные в офицеры «Ордена Добродетели»; Макс Босси, Ален Жиресс, Бернар Лакомб, Доминик Рошто, Дидье Сикс, Патрик Баттистон, Жан Тигана и Бернар Женгини – все победители чемпионата Европы, которые стали кавалерами Национального ордена «За заслуги». Так были награждены «трехцветные», с которыми я и отметил это событие в отеле «Крийон».

В Турине мне оказали очень теплый прием. Товарищи по команде поздравили меня, что заставляло меня думать о предстоящих матчах с особой серьезностью и, прежде всего, о финале Кубка европейских чемпионов, который должен был состояться 29 мая. Я с радостью завершил бы этот год с таким трофеем, как Кубок европейских чемпионов. Тогда я был бы совершенно счастлив. Но всегда нужно поостеречься: никогда не испытываешь большей боли, как после падения со своего небольшого розового облачка…

 

Честь, утраченная на стадионе «Эйзель»

Брюссель, стадион «Эйзель», 29 мая 1985 года. Великий день.

«Ювентусу» предстоит сразиться с футбольным клубом «Ливерпуль». Трудная команда. В прошлом году она завоевала Кубок европейских чемпионов, победив в финале итальянскую «Рому» со счетом 4:3 по пенальти.

Вся Италия болеет сегодня за нас, даже наши противники. Мы должны отомстить за римлян, но не нарушая правил, выиграть честь по чести.

Борьба обещает быть ожесточенной. Английские и итальянские футболисты кардинальным образом отличаются друг от друга. Можно сравнивать только фанатизм их болельщиков. Но там, где тифози проявляют себя лишь с помощью глоток, взывая к Мадонне, английские хулиганы заявляют о себе ударами кулаков и ног.

Стадион «Эйзель» – словно пороховая бочка. Трибуна «Z» зарезервирована для наших болельщиков. «X» – для английских. Между ними находится трибуна «Y», которую, как предполагается, займут бельгийские болельщики. Это должно препятствовать столкновениям между болельщиками команд, ведущих жаркий спор на поле. На улицах Брюсселя также сделано многое для предотвращения столкновений и драк между болельщиками.

За час до начала матча под крики «ура» наших тифози и оглушительный свист болельщиков «Ливерпуля» мы ознакомились с грунтом поля. Все отлично. Затем мы пошли в свою раздевалку, чтобы надеть черно-белые футболки. Каждый из нас хранит молчание, пытаясь сконцентрироваться. Этот Кубок – единственный трофей, которого еще нет у «старой синьоры».

Публика продолжает заполнять скамьи громадного амфитеатра. На трибуне «Z» тучи черно-белых флагов. На трибуне «X» – «красные», экстремистски настроенные болельщики «Ливерпуля», которые начинают распевать свои воинственные гимны. В поездке от Ливерпуля до Брюсселя под надзором собственных полицейских «бобби», даже во время переправы через Ла-Манш на пароме, всем английским хулиганам был объявлен «сухой закон». Но ни в Остенде, ни в Зеебрюгге, ни в Дюнкерке бельгийцы не сумели организовать должным образом соответственный контроль за двадцатитысячным потоком болельщиков из Англии. Тогда было принято решение свести риск до минимума и выделить трибуну, разделяющую два «враждебных» лагеря в виде буфера.

После полудня у входа на арену стадиона произошло несколько мелких стычек. Группа хулиганов разбила витрину ювелирного магазина и совершила кражу на 10 миллионов бельгийских франков. Ни одного ареста. Бельгийские силы порядка проявляют удивительную сдержанность.

Пока мы готовимся к матчу в раздевалке, трибуна, призванная сыграть роль буфера, заполняется до отказа. Все как обычно, все нормально. За исключением незначительной на первый взгляд детали: кроме бельгийских болельщиков там занимают места и итальянские рабочие иммигранты. Администрация стадиона «Эйзель» почему-то продала билеты на эту трибуну и болельщикам «Ювентуса». К тому же «красные», которых оказалось слишком много на стадионе (некоторые из них пробрались зайцем, приобретя фальшивые билеты), полезли на буферную трибуну, которая, как известно, была уже занята не только бельгийцами, но и итальянскими работягами, разместившимися в нижней части трибуны. Это главным образом отцы семей, причем некоторые из них пришли на стадион с детьми.

Болельщики «Ливерпуля», разгоряченные пивом, занимают верхние места на трибуне «Y».

Трибуны «X», «Z» и «Y» стадиона «Эйзель» имеют название «скотный двор», потому что здесь дешевые места и основная масса болельщиков там не сидит, а стоит. «Скотный двор»… В 19.30, за 45 минут до первого удара по мячу, начинается «убой скота».

События, развернувшиеся на буферной трибуне, целиком выявляют легкомыслие организаторов матча. Болельщики «Ливерпуля» спускаются к сетке, разделяющей трибуны «Y» и «Z». Они легко преодолевают ее, и вот начинаются первые стычки с нашими болельщиками в верхней части трибуны. «Красные» совершают нападения на «черно-белых». Они пускают в ход древки своих флагов и железные острые пруты, которые выломали из решетки. Они ими колют и дубасят тифози, наиболее решительные из которых отвечают ударами кулаков.

Возникает паника. Чтобы противостоять внезапной волне «красных», которая грозно надвигается сверху, итальянские болельщики с трибуны «Y» устремляются вниз, в надежде найти спасение у бровки футбольного поля. А там, наверху, истеричные, взвинченные болельщики «Ливерпуля» обрушивают палки на все, что только находится вокруг них. Паника, охватившая тифози, настолько велика, что их спуск к полю превращается в катастрофу.

Благородные идеалы спорта оказались попранными кучкой негодяев, опьяненных пивом и насилием и проливших кровь людей на «Эйзеле». Этот проклятый стадион всегда теперь будет напоминать о смерти. Боже мой, как такое оказалось возможным?

Пораженный масштабами кровавой драки, отряд бельгийских полицейских, всего из двадцати человек, которому было поручено покончить с насилием, допустил серьезную ошибку в оценке происходящего. Силы наведения порядка, считая, что они имеют дело с недисциплинированными болельщиками, стремящимися завладеть футбольным полем, поспешили блокировать все входы и выходы, вместо того чтобы открыть их как можно шире и не препятствовать эвакуации болельщиков с трибун. И вот толпа болельщиков оказывается зажатой между небольшой бетонной стеной и решеткой, которые отделяют трибуну от поля. Первые ряды падают, и их затаптывают напирающие сверху. Вдруг все приходит в движение. Стена разваливается под давлением этого гигантского людского слепого тарана. В тот же момент ломаются решетки и начинают разрывать тела прижатых к ним людей.

Трагедия достигает апогея, но никому на стадионе не приходит в голову, что эта стычка между болельщиками на самом деле уже превратилась в кровавую, не поддающуюся контролю бойню.

Полицейские направлены для регулирования прохода болельщиков на стадион. Ловушка захлопывается! Обезумевшие люди, стремясь вырваться из района драки, топчут упавших, тела которых нагромождаются друг на друга. Их десятки. У некоторых оторваны руки или ноги. Остальные толпой нахлынули на решетки, которые несут смерть. В этом скопище людей, охваченных ужасом и безумием, каждый ведет борьбу за выживание, рассыпая удары кулаками и ногами, чтобы выбраться из этого бушующего на трибуне вулкана. За несколько секунд тридцать восемь человек лишились жизни. Футбольный праздник превратился в ужасную бойню. Здесь свирепствует пьяный террор, терpop слепой, неорганизованный, который уничтожает все на своем пути.

Пятьдесят тысяч зрителей на стадионе «Эйзель» еще не понимают, не осознают всего масштаба этой футбольной драмы. В какофонии звучащих труб, трещоток и песнопений не слышны раздирающие душу крики тех, кто агонизирует. Из репродукторов раздаются призывы к сохранению спокойствия. Все думают, что это обычная стычка. Всем хорошо известно: у английских болельщиков несколько горячая кровь.

Затем постепенно, еще не веря в случившееся, оторопевшие зрители наконец начинают понимать весь ужас трагедии. И вот повсюду на стадионе раздаются крики и призывы тифози к отмщению. Они увидели жертвы «красных». Вооружившись железными трубами, выломанными из ограждения, они намерены проучить распоясавшихся хулиганов, которые забрасывают пивными бутылками раненых, лежащих на земле. Силы наведения порядка пытаются вмешаться, но, увы, все напрасно: тифози с остервенением преследуют «английских болельщиков».

В это время игроки обеих команд находятся в раздевалках. Здесь не слышен шум стадиона, крики умирающих, хотя трагедия разворачивается над нашими головами.

Франческо Морини, один из наших игроков, первый поднимает нас по тревоге. Он, правда, говорит о «потасовках и драках». Мы не думаем о катастрофе и не подозреваем, что сейчас повторяется трагедия Брэдфорда. За пятнадцать дней до этого, 11 мая 1985 года, в Англии, в Брэдфорде, во время матча в третьем дивизионе между командами «Брэдфорд» и «Линкольн» возник пожар, быстро охвативший деревянные трибуны, в результате чего погибло 54 человека и ранено было еще 200. Явно в этом деле были замешаны английские хулиганы…

Затем в раздевалку входит наш врач. Он в ужасе. «Есть раненые. Возможно, даже мертвые». Мы не можем в это поверить. В коридорах царит тревожное оживление, бегут врачи, пожарные, санитары с носилками. Слышатся голоса: «Несчастный случай», «Рухнула стена».

Ровно в 8.00 к нам приходит один из ответственных лиц Европейского футбольного союза Ротенбюллер. Он страшно подавлен: «Дело приняло слишком серьезный оборот, срочно созываем совет, который вынесет решение о возможности проведения матча».

Ротенбюллер обращается к нам: «Если вы откажетесь играть, то будет уже не тридцать, а сто мертвецов».

Мы не хотим играть в такой обстановке. Ожидаем официального вердикта. Мы больше не в силах сдерживать себя и принимаем решение выйти на стадион, к нашим болельщикам, чтобы, во-первых, определить на месте масштаб катастрофы, а во-вторых, кто знает, может, успокоить разбушевавшиеся страсти. Вместе с Бонини, Ширеа и несколькими другими игроками мы бежим к трибуне, ставшей ареной смерти для стольких мучеников. «Эйзель» напоминает извергающийся вулкан. Звуки праздника и предсмертные вопли слились там в один невообразимый адский гул. Наконец мы в середине толпы болельщиков, которым удалось спастись с трибуны «Z». Вокруг раненые, люди, еще не вышедшие из шокового состояния.

«Отмщение! „Красные“ убили женщин, детей! Отмщение!» Болельщики окружают нас, они кричат нам о своей боли. У меня в глазах стоят слезы. И я понимаю, что утешительные слова о спокойствии, выдержке, братстве звучат смешно, когда я вижу, какие страдания испытывают эти люди. Они хотят прорвать хилый полицейский кордон, который отделяет их от «красных», и отомстить за все. Опасаясь, как бы они не последовали примеру английских хулиганов, я пытаюсь спокойно объяснить им, что их действия нам помешают, так как мы должны играть этот матч. Это – единственный способ избежать еще больших жертв. Мы отомстим за всех на поле, так как из-за нас, футболистов, наши болельщики приняли смерть.

Единственный вопрос, стоящий перед нами: как же играть такой матч? «Эйзель» все еще остается чудовищной пороховой бочкой, где полыхают ненависть и желание отомстить. Я говорю себе: только игра может охладить эти накаленные страсти.

Но я слышу отчаянные крики тех, кто заглянул смерти в лицо: «Ради бога, умоляем вас, не играйте! Какой стыд! Ведь погибли люди! Не играйте!».

Я возвращаюсь в раздевалку, сажусь на скамью и погружаюсь в свои мысли. Я, конечно, растерян, но я твердо знаю: нужно играть. Если мы не станем играть, то у выхода со стадиона развяжется новая бойня между пьяными хулиганами и нашими тифози, жаждущими мести. Даже трудно представить, чем это все закончится. Пусть лучше страсти улягутся во время матча. Это позволит избежать худшего.

Мы никак не можем сосредоточиться. Джиованни Аньелли, крайне расстроенный, покидает стадион. Он едет прямо в Турин. Он не будет присутствовать на матче, для него футбол потерпел полное крушение… Мы говорим отрывистыми фразами. Словами, лишенными смысла. Наш капитан Ширеа отправляется зачитывать по микрофону призыв к спокойствию и благоразумию. Траппатони пытается мобилизовать нас на игру, настраивает на победу. Победу, которую мы хотим, должны посвятить жертвам.

Матч начинается с опозданием на 45 минут. Мы выходим на поле, англичане и итальянцы, едва поднимая глаза друг на друга. Англичане понимают нашу боль, мы понимаем, что им стыдно. Игра начинается. В течение 90 минут матча по радио постоянно зачитывают приказ военнослужащим немедленно прибыть в свои казармы и сосредоточиться возле стадиона «Эйзель».

Кровавая арена превращается в настоящий укрепленный лагерь. Вертолеты, скорбно гудя, эвакуируют раненых в ближайшие госпитали, а полиция пытается вернуть на трибуны тех зрителей, которые еще толпятся внизу, у поля. На стадион падает ночь, словно траурная занавеска.

Матч состоялся, и это был неплохой матч: трудный, жесткий, но все было по правилам, как и должно быть. Казалось, что футбол пытался вернуть свое достоинство.

Мы сыграли хороший матч, который делает честь футболу. «Ливерпуль» старался не упустить своего шанса, но я, забив единственный гол в этом матче, подарил победу, а вместе с ней и почетный трофей Турину. Очень многие комментировали мой «радостный жест», который я сделал после финального свистка. Вряд ли это была радость, речь скорее всего шла о движении, вызванном азартом и тем, что спало громадное напряжение этого матча. Мы не хотели совершать круг почета. Мы подбежали к трибуне, где погибли мученики, опустились перед ней на колени. Спасибо вам, наши верные болельщики, за то, что вы были вместе с нами до конца матча. Спасибо, что вы выиграли этот матч вместе с нами.

Кубок европейских чемпионов нам вручил президент УЕФА Жак Жорж у входа в раздевалку в строгой и торжественной обстановке. Там же мы получили и свои медали.

В этот вечер, 29 мая 1985 года, не было победителей, были лишь проигравшие, которые пытались спасти свое лицо. Проигравшие, ошеломленные случившимся. Проигравшие: публика, обе команды и футбол.

Позже, отправляясь на пресс-конференцию, я столкнулся с английскими игроками: Дэлглишом, Нилом и другими. Они не принимали участия в бойне, но тем не менее шли, низко опустив головы. Им было стыдно за этих хулиганов. И я, который когда-то имел смутные планы поиграть когда-нибудь в Англии после истечения моего контракта в июне 1986 года, теперь понял, что этого сделать не смогу. Из-за погибших. Из-за Турина, почерневшего от траура. Из-за итальянского народа, который мне никогда бы этого не простил. Во имя Франческо Платини, пьемонтского каменщика, моего деда.

 

«Ювентус» навсегда…

Четверг, 30 мая 1985 года. Около двух часов ночи мне все же удается дозвониться до Кристель. Я видел ее и своих родителей, а также наших общих друзей в отеле. Все живы и здоровы. Но Кристель обеспокоена. Я успокаиваю ее.

В полдень наш самолет садится в Турине. Вместе с президентом клуба Джанперо Бониперти мы отправляемся на итальянское телевидение, чтобы посмотреть еще раз пленку об этом ужасном массовом убийстве. Я уже видел эти кадры сегодня утром перед отлетом из Брюсселя. Трудно словами выразить весь ужас, охвативший меня при просмотре. Это хуже, чем я представлял. Рухнувшая стена, толпа, напирающая сверху, люди, шагающие по распростертым телам… Посиневшие лица умерших болельщиков, лица – тихие, застывшие. Эти люди жили за тысячи километров от английских хулиганов, приехавших сюда только ради того, чтобы затеять драку… Лицо Андреа, мальчика, который пришел сюда вместе с отцом. Он пробился в первые ряды, протиснулся к самой сетке, чтобы не пропустить ни одного мгновения предстоящего матча, о котором он мечтал больше месяца. И вдруг все вокруг него задвигалось. Все сдвинулось прямо на него. Андреа Казула уже никогда не отметит свое одиннадцатилетие…

Всего погибло 38 человек. 31 итальянец, 4 бельгийца, 2 француза и 1 англичанин. Гробы с итальянскими мучениками были доставлены в ангар военного аэродрома «Мельсброк», который был на скорую руку переоборудован в часовню. Брат короля принц Альберт Льежский со своей супругой принцессой Паолой прибыли туда, чтобы отдать последнюю дань праху погибших. Принцесса, итальянка по происхождению, не могла сдержать слез. Накрытые зелено-красно-белыми итальянскими знаменами гробы будут доставлены в Италию на военных транспортных самолетах «С-130», как будто это жертвы, погибшие в ходе военных действий на поле боя…

Кошмар стадиона «Эйзель» продолжает преследовать меня и сегодня. Эти мертвые… Раненые, которых я посетил в госпитале в Вильворде… Меня подвергли убийственной критике. До сих пор слышу эту разноголосицу, в которой слышались злые упреки: «Кто же захочет когда-нибудь вспомнить о вашей победе?».

Кто? Мне кажется, очень многие.

Нужно вспоминать о нашей победе, нужно постоянно хранить ее в памяти. Никогда о ней не забывать. Чтобы больше не было таких катастроф, которых уже немало в истории футбола…

23 мая 1964 года, Лима (Перу): 320 убитых и 1000 раненых в ходе отборочного олимпийского матча между командами Перу и Аргентины. Гол, не засчитанный арбитром в ворота Перу, позволявший этой команде сравнять счет, приводит к настоящему мятежу на трибунах и пожару.

17 сентября 1967 года, Кайзери (Турция): 40 убитых и 600 раненых. Оспоренный гол провоцирует стычки, болельщики «Кайзери» и «Сивас» пускают в ход ножи.

23 июня 1968 года, Буэнос-Айрес (Аргентина): 80 убитых и 150 раненых. Во время матча «Ривер Плейт» – «Бока хуниорс» болельщики зажигают от радости костер. Публика думает, что начался пожар. Паника в воротах стадиона, одни из которых блокированы турникетами.

25 июня 1969 года, Кирихала (Турция): 10 убитых и 102 раненых. На этот раз болельщики открыли стрельбу из пистолетов друг по другу.

25 декабря 1969 года, Букау (Заир): 27 убитых и 52 раненых. В момент приезда на стадион президента Мобуту его ворота открываются, толпа устраивает давку, в которой затаптывают многих зрителей.

2 января 1971 года, Глазго (Шотландия): 66 убитых и 108 раненых. «Дерби» между «Селтиком» и «Рейнджере». Гол, забитый на последней минуте, заставляет откатиться назад ту часть публики, которая уже была в проходах стадиона, и она давит идущих сзади.

11 февраля 1974 года, Каир (Египет): 48 убитых и 47 раненых. На встрече между каирской командой и командой «Дукла» из Праги пожелало присутствовать 80 тысяч зрителей. Но стадион «Замалек» вмещает только 40 тысяч человек. В результате нижняя стена трибуны под напором зрителей обвалилась, как это произошло на «Эйзеле».

11 мая 1985 года, Брэдфорд (Англия): 54 убитых и 200 раненых в ходе матча «Брэдфорд» – «Линкольн». Пожар, который, вероятно, был делом рук злоумышленников, быстро распространился по деревянным трибунам.

И вот теперь, 29 мая 1985 года, Брюссель (Бельгия): 38 убитых и 454 раненых…

Я убежден, что, сыграв тот матч, мы помогли избежать еще более кровавой бойни и таким образом спасли жизни сотням людей.

После встречи «Ювентус» – «Ливерпуль» УЕФА отстраняет английские команды от участия в своих играх на неопределенный срок. Тем глупцам, которые утверждают, что у футболистов такие болельщики, которых они заслуживают, могу ответить, что ни Дэлглиш, ни его товарищи по команде, к несчастью, не имеют болельщиков, которых они заслуживают. Мне жаль английский футбол, мне нравится его стиль. Теперь ему придется расплачиваться за постыдное поведение кучки хулиганов, которым развязали руки пиво и насилие. Этим я закончу свой комментарий по поводу событий на стадионе «Эйзель».

Теперь придется, играя на громадных стадионах, перед публикой, которую разделяют различные симпатии, научиться оценивать взглядом трибуны, особенно стыки трибун, где обычно толпятся те болельщики, которые заплатили за места подешевле…

Тем временем мой третий туринский сезон спокойно завершается. Если, бы не эта кровавая оргия на стадионе «Эйзель», то у меня были бы все основания радоваться и гордиться собой. Как и в сезонах 1983–1984 годов я становлюсь лучшим снайпером, то есть игроком, забившим больше всего мячей в чемпионате Италии.

Обо мне могут сказать, что у меня исключительный послужной список. В 1978 году я завоевываю Кубок Франции в составе команды «Нанси». В 1981 году я чемпион Франции в составе «Сент-Этьенна». В 1983 году я становлюсь победителем в соревнованиях на Кубок Италии в составе «Ювентуса». В 1984 году мне удается победить в чемпионате Италии и стать обладателем Кубка обладателей кубков. Не говоря уже о том, что в составе «трехцветных» я стал чемпионом Европы. В 1985 году я завоевываю Межконтинентальный кубок в составе сборной Франции и Кубок европейских чемпионов в составе «Ювентуса»…

Начинается мой четвертый сезон в «Ювентусе». «Биржевики» оценивают меня в 4 миллиарда франков. 16 сентября я заявляю, что предстоящий сезон не будет для меня последним. Но дату ухода из футбола не называю. Футболисты к концу своей карьеры устают не от игры, а от той аскетической и регламентированной жизни, которую они ведут Я уже устал от всех этих заранее запланированных переездов, тщательно составленного меню, обязательно включающего бифштекс с пюре, от этих тренировок под дождем. Но так как удовольствие от игры в футбол не умирает, я смиренно принимаю все ограничения.

Этот сезон имеет важное для меня значение. Это последний сезон, который я провожу в «Ювентусе», что открывает, по сути дела, «охоту» на Платини на сезон 1986/87 года, который, вероятно, и станет моим последним. Учитывая это, нужно быстро принять решение, чтобы играть на предстоящем чемпионате совершенно свободно, не задумываясь над своей будущей судьбой.

Голы, всегда и везде голы. Итальянская пресса и тифози только о них и думают! Наступил октябрь, а я еще не забил ни одного гола в чемпионате. «Черно-белые» начинают шушукаться. Пять туров чемпионата, а лучший снайпер Платини все еще хранит девственно чистым свой личный голевой счет.

Во главе миланского «Интера» шествует Румменигге, забивший 5 мячей. «Платини в основном блещет своей скромностью на поле…» – эта шутка, брошенная Джиованни Аньелли, прозвучала в самом конце матча, который мы играли в прошлое воскресенье против «Аталанте». Журналисты поспешили подхватить ее, но их комментарии по поводу моей игры были менее изящными.

Буря в стакане воды. Меня же больше интересует, почему я до сих пор не могу забить гол. Ответ ясен: потому, что «Ювентус» изменил игру. Передо мной теперь, на выдвинутых позициях, играют Лаудруп и Серена. В отличие от Паоло Росси, они не боятся ввязываться в борьбу. Что касается Мауро, то он легко поддается своему наступательному темпераменту и без всяких колебаний всегда идет вперед. В таких условиях, имея таких стрелков, всегда сидящих в засаде на подступах к 16-метровой отметке противника, мне становится все труднее выйти на ударную позицию, чтобы забить гол. Мне нравится этот новый облик «Ювентуса». «Старая синьора» преобразилась, похорошела после ухода Росси, Бонека и Тарделли, искусство которых шло на убыль. В «старую синьору» влилась новая кровь с приходом в клуб Лаудрупа, Серены, Мауро и Манфредони. Мне теперь предстоит играть роль регулятора в центре нападения. Если мне и не удается забивать голы, черт с ними! Другие станут на мое место. И кто знает, может, время от времени я все же сумею воспользоваться своим шансом. Во всяком случае, что бы там ни говорили, дело спасения утопающих – дело рук самих утопающих!

Во встрече с «Торино», играя против бразильца Жуниора, я забиваю гол. Аньелли мне рукоплещет. В игре с «Бари» я забиваю три гола. Мой первый хэт-трик в составе «черно-белых». Аньелли вне себя от радости. И, вовсе не пытаясь извиниться передо мной, а чтобы показать свою симпатию, он дарит мне новую модель «феррари», на номерном знаке которой выгравированы буквы «МО». Королевский подарок.

Для итальянской прессы я по-прежнему лучший игрок в мире, но за мной по пятам следует Марадона, который совершил поистине невиданный взлет.

Я хочу выигрывать в составе «Ювентуса». Но я хочу также поехать в Мексику со сборной Франции, чтобы завоевать там последний титул, которого у меня пока нет, но который приблизил бы меня к королю футбола Пеле, – обладатель Кубка мира. И я был бы очень счастлив, если бы удалось там сделать хэт-трик, как это получилось во встрече с «Бари».

В декабре начинают циркулировать слухи о моем скором переходе. Встретившись с вице-президентом женевского «Серветта» Дидье Торнаре, я поднес фитиль к бочке с порохом. Тут же в итальянских газетах появилось сообщение о том, что я должен сделать выбор: либо отправиться играть в швейцарский клуб, либо повесить свои бутсы на гвоздь. Я читаю это и давлюсь от смеха. Разве я расторг договор на свою туринскую квартиру? Да, «Серветт» предлагает мне за переход 22 миллиона французских франков, но известно также, что Бониперти и сам Аньелли приезжали в Париж, чтобы посмотреть матч между сборными Франции и Югославии с моим участием. Вероятно, они думают о возобновлении моего контракта с «Ювентусом».

Ну, где же ты будешь заниматься своим футбольным ремеслом, Мишель Платини, в сезоне 1986/87 года после своего выступления на чемпионате мира в Мексике? Называются приблизительно те же клубы, что и раньше: «Наполи», «Барселона», «Тоттенхем», «Арсенал», «Серветт» и… «Ювентус». И все начинается сызнова.

Нужно признать, что швейцарский клуб «Серветт» выдвигает серьезные аргументы. За его президентом Карло Лавидззари и Дидье Торнаре стоит финансовая группа «Таг» со своим патроном Аккрамом Ойие, который является одним из пяти самых богатых людей в мире. А это, нужно признаться, не лишено для меня интереса. Я заключил рекламный контракт с фирмой «Томсон». акционером которой является «Таг». Кроме того, «Железнодорожное общество спальных вагонов» является моим финансовым партнером в связи с моим спортивным комплексом «Большой стадион» в Сент-Сиприене. Это «Общество» в настоящее время ведет переговоры о приобретении отеля на Сардинии, владельцем которого является не кто иной, как «Таг». Нужно ли здесь объяснять, что, подписывая на год контракт с женевским клубом, я практически подписываю его с «Тагом»… на всю жизнь.

Тогда бы передо мной открылись почти неограниченные финансовые перспективы, и мне было бы чем заняться после окончания своей футбольной карьеры. Но я пока не принимаю решения.

В Турин, чтобы навестить меня, приезжает тренер парижского клуба «Пари-Сен-Жермен» Жерар Улье. Аргументы, выдвигаемые президентом клуба Борелли, настолько весомы, что они даже несколько затмевают привлекательность безналогового существования в Швейцарии. Мне делают предложения также президенты клубов «Рэйсинг», «Матра» и «Ашетт», а также радиостанция «Эуроп-1»… Аньелли ожидает исхода в своей туринской резиденции. У него есть средства, чтобы удержать меня в «Ювентусе». И это не только деньги. «Старая синьора» – очень своенравная и даже опасная любовница. Ее черно-белая футболка меня околдовала своими чарами. И я не думаю, что от этого колдовства можно избавиться с помощью долларов или швейцарских франков…

«Трехцветные» успешно прошли через отборочные матчи чемпионата мира 1986 года. Я даже не знаю, как выразить свою гордость, нашу гордость. И вот, как я и ожидал, еженедельник «Франс-футбол» награждает меня третьим «Золотым мячом». Как Круиффа. Но у меня достижения лучше, чем у него, так как голландец получил свои три «Золотые мяча» в течение четырех лет, а я получаю их в течение трех. Этот третий «Золотой мяч» для меня явился самым ценным трофеем. Венцом карьеры. Остается только завоевать титул чемпиона мира, и моя карьера будет завершена.

Январь 1986 года. Турин просто очарователен под белым покрывалом снега. С соседскими детьми Марина и Лоран лепят на улице снежных человечков…

Я буквально сгибаюсь под тяжестью завоеванных трофеев. Теперь я могу твердо заявить, что отныне не может быть и речи о заключении контракта с каким-либо французским клубом. Тем хуже для «Пари-Сен-Жермен», «Рэйсинга», «Бордо», «Марселя». Во Франции у меня только один клуб, это самый лучший клуб из всех. Он называется сборная Франции…

Но час принятия решения приближается. Это может быть либо Италия, либо Швейцария.

И вот я решаю. Я остаюсь в Италии. Неаполь, Милан или Турин? Если я присоединюсь к Марадоне, играющему в «Наполи», эта «южная синьора» сулит мне золотое дно. Тем не менее я отвергаю предложение. Марадона и Платини в одной команде – это слишком. Остаются Милан и Турин. Сильвио Берлускони приобрел футбольный клуб «Милан» за кругленькую сумму в 15 миллиардов лир (75 миллионов франков). Тут же Сильвио выразил желание видеть меня в составе «красно-черных» в следующем сезоне. Фантастическое предложение: контракт на три года с выплатой 10 миллиардов сантимов по подписании контракта плюс мои выступления в качестве футбольной звезды по 5-му каналу в Италии, принадлежащему Берлускони.

Но вот «старая синьора» обнажила плечико. Затем оба. Аньелли доводит до моего сведения, что он готов предоставить мне определенный процент от продажи будущей модели «Фиата», которая вот-вот сойдет с конвейера. «Ювентус» и «Фиат» лежат у моих ног. Турин и Италия Франческо, моего деда, лежат у моих ног… Боже, неужели я все это заслужил, я, этот кающийся плакальщик «Эйзеля», образы несчастных мучеников которого преследуют меня до сих пор?

Февраль 1986 года. Мое сердце заставляет принять следующее решение: остаюсь в Турине, в составе «чернобелых».

Я возобновляю контракт с «Ювентусом» сроком на год без всяких последующих обязательств. Если я захочу, то смогу подписать контракт еще на один дополнительный сезон. После подписания контракта я получаю 5 миллионов франков. Но самое важное для меня это – ликование тифози, которое продолжалось всю ночь напролет. Разноголосица ораторов, громкие объявления, машины, покрытые черно-белыми полотнищами. На следующее утро, когда я появляюсь в раздевалке, мои товарищи по команде встречают меня аплодисментами. Мое решение принято: здесь я намерен завершить свою футбольную карьеру. 1986/87 год станет моим последним сезоном перед уходом «на пенсию».

 

Моя любовь – Мексика

Вот уже шесть месяцев подряд мне задают один и тот же вопрос: кто победит на чемпионате мира? Я в ответ только отшучиваюсь.

Это – мой последний чемпионат мира. После него, в тридцать один год, я завершу свою футбольную карьеру. И не только я.

Жиресс находится в таком же положении. Тигана и Босси, видимо, тоже. Уже десять или одиннадцать лет, как мы с ними сражаемся на футбольных полях Европы и мира. С некоторым успехом… Наша мечта: достойно выступить в Мексике. Такую же мечту имеют и другие великие футболисты, которые чувствуют приближение конца карьеры, – итальянцы Росси и Тарделли, мои товарищи по «Ювентусу», бразильцы Зико, Сократес и Фалькао, немец Румменигге, советский игрок Блохин и аргентинец Пассарелла…

«Это – закат стариков» – спешит со своим выводом одна газета, не уважающая, видимо, старость.

Конечно, мы сильно постарели со времени нашего ускоренного обучения нравам и обычаям, царившим на чемпионате мира в Буэнос-Айресе.

Как и в 1982 году, вопрос о наших доходах от рекламы во время чемпионата в Мексике был улажен за шесть месяцев до сборов в Фон-Ромё. И хотя я работаю на «Фиат» весь год, теперь я должен позировать для «Опеля». У меня есть своя линия по производству спортивной одежды, и все же в интересах коллектива я должен натягивать на себя джинсы «Ли Купер»… И я повинуюсь.

Да здравствует Мексика и пусть начинается футбольный праздник!

Я говорю «праздник» намеренно, так как хочу играть в настоящую игру. Я питаю надежду, что это будет радостный, веселый чемпионат. Я хочу, чтобы сборная Франции продемонстрировала все лучшее, на что она способна. Но это не так просто сделать. Я, например, до сих пор страдаю от старой травмы, которая меня заставляет немного волочить ногу… Но это, наверное, пройдет…

Прием, оказанный нам в Мексике, оправдал все наши ожидания. Как будто весь мексиканский народ нарядился в праздничные костюмы. Мехико – громадный город с населением девятнадцать миллионов человек, всемирная столица грандиозного футбольного праздника – стремится с помощью круглого мяча несколько поднять настроение после страшного землетрясения в сентябре.

«Мексика по-прежнему на ногах!» – провозглашает один из лозунгов.

Везде царит атмосфера энтузиазма, вызванного вполне естественной страстностью мексиканцев. А мы являемся частью проходящего повсюду «большого аттракциона».

Я тут же становлюсь автором сенсации, заявив в шутку, что если сборная Франции не завоюет Кубок мира, то я покончу с собой… Это, однако, не вызывает улыбок.

В стране, где футболу придается почти мистическое значение, где игрока считают недоступной для простого смертного личностью, отмеченного божьей милостью, не шутят на такие темы, которые здесь являются общепризнанными табу.

Наша делегация разместилась в своей высокогорной резиденции в Тракскало. Там, на высоте 2000 метров над уровнем моря, нам предстояло провести два тренировочных матча с командой «Пумы», после чего мы спускаемся на 200 метров и приедем в Леон, где встретимся с нашим первым противником, этой ложно скромной командой Канады, у которой немало самых разнообразных качеств.

В день встречи Франция – Канада стоит тридцатипятиградусная жара, и это в тени. Мы выигрываем этот матч со счетом 1:0, выигрываем в невыносимой жаре высокогорья. Мы хорошо защищались, но слабо играли в атаке. Я прихожу к парадоксальному выводу: здесь мячи взлетают, словно воздушные шарики. Чтобы пробить штрафной или отдать точный пас нужно минимальное усилие: мяч сам все время рвется вверх. Нужно направлять мяч значительно ниже, если хочешь, чтобы он прошел чуть ниже верхней штанги.

После встречи Франция – СССР (1:1) я обретаю уверенность в будущем успехе сборной Франции. Команда Советского Союза демонстрирует здесь не только свои «обещания». Мы обходимся друг с другом крайне уважительно. Сборная СССР обладает всеми необходимыми качествами классной команды: игрой воображения и солидарностью игроков. Она может пробиться во второй тур и вполне поспорить с нами за право вести дальнейшую борьбу.

Воспользовавшись днем отдыха, я решаю посмотреть немного страну. Мне уже до чертиков надоело пребывание в отеле под неусыпным наблюдением армейских патрулей. Я сажусь за руль местного автомобиля. Я веду машину, голый по пояс, словно какой-нибудь отпускник. Направление – статуя Христа – монументальная фигура на горе Эль-Купилете (географический центр Мексики), парящая над долиной.

Мне очень нравятся эти горные дороги, несмотря на плохую работу автоматической коробки передач моего драндулета.

Дикий пейзаж. У меня складывается такое впечатление, что я играю в каком-нибудь фильме Сержа Леоне. Я даже слышу музыку Эннио Морриконе. Я останавливаюсь перед самодельной лавкой, покрытой залатанным брезентом, где молодая индианка готовит «такое» (что-то вроде лепешек с красной фасолевой подливкой) на земляной печи.

Мне очень хорошо.

Наконец вершина. Вот она – эта величественная бронзовая статуя Христа, высотой в двадцать восемь метров, обдуваемая всеми ветрами. В течение нескольких дней я видел ее из окна своего номера в отеле.

Я осеняю себя крестом, как и четыре года назад перед Богоматерью в небольшой церквушке в Новассеррада, возле Мадрида, перед встречей Франция – Северная Ирландия.

«Помоги себе, и небо тебе поможет».

Я спускаюсь вниз, чтобы победить Венгрию и ее тренера. 3:0! Мы выходим во второй круг…

 

Мексика утраченных иллюзий

Кабинеты массажа – это настоящие целительные оазисы физической разрядки и восстановления после напряжения и траты сил. Там, растянувшись на массажных столах, игроки, иногда с наушниками на ушах, расслабляясь, отдаются заботам медиков. Именно здесь, а не в раздевалках, где слышны лишь советы и короткие слова приказов, или в номерах отеля, где в основном играют в карты, в таро или покер, спортсмены, расслабившись, делятся чем-то действительно сокровенным.

Но мне трудно расслабиться: если я попадаю в руки врачей даже для незначительной медицинской обработки, то это напоминает скорее каторжные работы. И доктор Вриллак, словно на маневрах, лично командует приводящими в шоковое состояние процедурами.

На сборы перед чемпионатом мира в Фон-Ромё я приехал из Италии, сильно прихрамывая. Все в Италии знали, что я далеко не в форме. Однако французы были крайне удивлены моим физическим состоянием и подвергали критике мою «плохую» игру, не выдвигая при этом ни одного смягчающего обстоятельства.

С Рождества я страдаю от болезни, которая представляет собой что-то вроде костной мозоли на пятке. Всю вторую часть сезона я играл с этой отвратительной «болячкой». И вот она, после удара, полученного уже здесь, в Тракскале, в первые дни нашего пребывания, еще больше обострилась.

Я вынужден ходить в теннисных тапочках с расширенным задником. Я прибегаю к сильным противовоспалительным средствам. Результат: получаю ожог, так как выясняется, что я плохо переношу одно из предложенных мне средств. Более того, боли постоянно возобновляются на тренировках, и особенно после удара чуть выше повязки, полученного во время матча Франция-СССР. Вернувшись с чемпионата мира, я чудом сумею избежать операции, только благодаря искусству массажиста из Марселя Жака Байли, этого великого с мировым именем специалиста-медика теннисной ассоциации.

Тем временем приближается матч с Италией, который должен состояться в Мехико. Итальянская сборная, по крайней мере, наполовину состоит из игроков «Ювентуса». И мне вновь, как когда-то во встречах «Ювентус» – «Пари Сен-Жермен» или «Ювентус» – «Бордо», приходится выполнять незавидную роль «ложного» собрата. Но это не мешает Тарделли, моему другу и противнику на один день, броситься мне на шею.

К счастью, никто в Италии не припомнил потом мне победы сборной Франции (2:0). В Турине меня встретили не с меньшими овациями, чем прежде, и освистывали не в меньшей степени, чем и других игроков «Юве» на чужих полях.

Должен сказать без всяких колебаний, что с Италией тогда мы сыграли превосходный матч. Как с технической, так и с тактической точек зрения. Что и подчеркнет «Гадзетта делло спорт» в своем очень объективном комментарии.

Мне же остается только добавить, что мы выбили из чемпионата команду, которая трижды владела высшим футбольным титулом.

Но другой, столь же титулованный соперник, увенчанный еще большей славой, не дает нам до конца насладиться этим замечательным подвигом на поле. Завтра сборная Бразилии ждет нас в Гвадалахаре, где она стала победительницей в своей отборочной группе.

Мы готовимся к матчу в курортном местечке на берегу большого озера Чапала, в пятидесяти километрах от Гвадалахары.

Все спокойно, но, возможно, это – затишье перед бурей. Многие из нас хранят романтические воспоминания о Пеле, Тостао, Герсоне, Карло, Альберто или Клодоальдо. И мы ловим себя на мысли, что нам предстоит бросить вызов детям своих прежних героев.

Мне довелось играть против бразильцев на Маракане в 1977 году (2:2). Воспоминания об этом показательном, праздничном матче приятно бередят душу. А также в составе сборной Франции я выступал против сборной Бразилии в Париже перед началом испанского чемпионата мира.

Нынешняя бразильская команда уже не является непобедимой. Она представляет собой еще весьма грозного противника, но она стала командой, с которой можно играть…

Каким же долгим кажется сегодня, в эту субботу, путь от Чапалы до Гвадалахары.

Наконец выезжаем на дорогу, ведущую к «Халиско».

И вот стадион. Пестрые трибуны, как нарядные зрители, которые, вставая в определенном ритме со своих мест, устраивают грандиозные человеческие волны. Гул трибун тонет в звуках музыкальных инструментов: завываниях ярко блестящих на солнце батукадас, на которых играют бразильские трубачи, ударах тамбуринов, чокамильи и марибмы.

Наступает время матча. Он играется обеими командами отважно, при равенстве шансов, даже в одном состоянии духа.

Здесь царят футбол и игроки.

Французы, изнывая от пекла, ведут борьбу с горячностью и накалом.

У меня до сих пор сохранилось немало воспоминаний о том матче: о наших недовольных гримасах (бразильский гол), о наших светлых улыбках (мой гол), о неподражаемом мужестве нашего вратаря Жоэля Батса, который взял мяч с пенальти, пробитый Зико, об атаках Рошто и Стопира, устремившихся вперед, о наших схватках в арьергарде, где действовали в ближнем бою Баттистон, Босси и Аморо.

Все смешались: и партнеры, и противники – один играл против другого, один поворачивался лицом к другому; отдавались либо короткие, либо длинные пасы, предпринимались контратаки, подчиняясь биению единого сердца, на одном дыхании; три играли против трех, четверо против четырех. Да еще это тягучее время, да еще эта невыносимая жара. Безжалостная гонка, упорное состязание с часами в течение 90 минут, чтобы заставить противника спустить свой флаг, заставить его капитулировать.

И вот в борьбе двух команд одного уровня времени, определяемого правилами, оказывается недостаточно. Не хватает и «третьего» тайма.

Снова мы перед лицом волнующей трагедии, как и тогда, в Севилье. Развязка наступит во время ударов по воротам с 11-метровой отметки. Вся сыгранная партия теперь зависит от одной удачно брошенной кости.

Позже в «Пари-матч» я рассказал о той минуте, когда мне пришлось пережить кошмар промазанного мной пенальти.

К счастью для нас, Сократес, один из героев новой «бразильской волны», тоже промазывает, что казалось невозможным.

Следующий наш шанс должен реализовать Фернандес. Проходя мимо Луиса, я кричу ему: «Только ты можешь спасти мою голову!».

Я не в силах смотреть на Хулио Сезара, гордого и уверенного в своем искусстве, который вот-вот подпишет нам смертный приговор. Зажав руками голову, я механически мелкими шажками иду по полю. Ноги просто отказывают мне. Мне еще предстоит протащиться около сорока метров до скамейки запасных. С трудом различаю, как навстречу мне идет Жан Тигана, он протягивает ко мне навстречу руки в каком-то жесте заботы и сострадания. Он уже в нескольких шагах от меня, когда вдруг неожиданно раздается громовой гул. Я слышу жиденькие аплодисменты. Я еще толком ничего не понимаю, но Жан, визжа от радости, бросается ко мне…

Пушечным ударом Сезар направил мяч в штангу.

Несмотря на все свечи, доставленные сюда с «Мараканы» и тайные нашептывания колдунов «вуду», все же боги оказались на нашей стороне. Луис Фернандес вколачивает мяч в сетку, словно гвоздь в стену.

В раздевалке Жан Тигана всех нас втягивает в импровизированную самбу, достойную самых лучших карнавалов.

А вечером мы отмечаем мой день рождения. В меню тартинки, которыми мы стараемся угодить в лоб товарищу на манер забитых нами пенальти. Мы развлекаемся, как дети. Как приятно провести этот вечер среди своих, со всей командой, физически расслабиться, дать себе отдохнуть. Без свидетелей.

За пять недель пребывания в Мексике я видел только отели, тренировочные поля, топчаны для массажа и стадионы. Меня посещают только журналисты. В Чапале они навещают меня ежедневно в 10.00. Они приезжают сюда на автобусе из Гвадалахары. Я, конечно, понимаю их нетерпеливое желание заполучить хорошее интервью.

Только вот для сенсации я больно плохой объект.

Я не могу предложить им какие-либо особые откровения, будь они горькими или, напротив, сладостными, нет у меня наготове и нравоучений, чтобы оправдать аршинный заголовок в газете.

Вот почему я зачастую отвечаю на банальные вопросы не менее банальными шутками. Или же вообще избегаю расспросов. Меня не переделаешь. К тому же следует учесть, что капитан является в команде главной фигурой. И я объясняю черты своего характера – непокладистый, гордец, недотрога… – своим высоким рангом. Но таким был и Копа, а в велосипедном спорте Анкетиль…

Завтра мы играем матч Франция – ФРГ. Встречи слишком быстро следуют одна за другой. А это – очень волнующий матч. И в какой-то мере продолжение Севильи, только четыре года спустя, и, естественно, нас охватывает «дух реванша». Внимание журналистов приковано к Баттистону и Шумахеру. Многие с нетерпением ожидают их встречи на поле, рассчитывая на что-то вроде сведения старых счетов. Но я лично спокоен. Я знаю Патрика. Ценю его кроткий нрав. А Шумахер, думаю, не настолько глуп, чтобы вновь продемонстрировать на поле безобразное поведение.

И все же предстоящая встреча Баттистона и Шумахера вызывает тревогу.

До финала, до завершения моей карьеры, остается лишь один этап. И все говорит о том, что в воскресенье на стадионе «Ацтека» в финале состоится встреча Франция – Аргентина. А журналисты уже готовят свои перья, чтобы описать предстоящую дуэль: Платини – Марадона. Я всегда опасаюсь роли фаворита, даже если это и так.

Но команда ФРГ нанесла поражение сборной Мексики и вывела ее из чемпионата, значит, вся Гвадалахара в матче Франция – ФРГ будет болеть за нас.

Однако я отдаю себе отчет в том, что нахожусь не в лучшей спортивной форме, хотя и пытаюсь всех ввести в заблуждение. Я знаю также, что Ален Жиресс на последнем дыхании, он сам мне в этом признался.

Наконец, находясь в стране различных верований и суеверий, я толкую как дурной знак непрекращающиеся дожди, которые буквально заливают Чалапу по ночам и превращают зеленый газон на стадионе «Халиско» в рисовую плантацию. Могу представить себе, как трудно будет нам удержаться на плаву при тяжелых кавалерийских наскоках немцев…

Хорошо известно, что произошло во время матча. Гол, забитый нам немцами слишком быстро, наша ответная игра во втором тайме – очень красивая, но слишком запоздалая.

Мы могли бы свободно у них выиграть, и это приводит нас еще в большее бешенство. Я вспоминаю четыре прекрасных возможности для поражения ворот противника: у Босси, Стопиры, Баттистона и у меня самого. Кроме того, я еще промахнулся, пробивая штрафной из идеального, можно сказать, положения.

А затем арбитр дал свисток об окончании матча. Глупо. Я и не предполагал, что он так быстро завершится. Я бегом направился в раздевалку, даже не обратив внимания, что из-за чьей-то грубой шутки на табло стадиона светилось: «ФРГ – 0: Франция – 2». Увы! Все, к сожалению, было наоборот! Я уже хотел нырнуть в туннель, ведущий к раздевалке, когда бразильские болельщики, эти добрые малые, не помнящие долго обид, начали скандировать мое имя. Чтобы отблагодарить их, я бросил им на трибуну свою футболку.

Я «понимал, что в первую очередь в нашем поражении будут обвинять Жиресса и меня.

Но мы оба играли травмированными. Может, мы не должны были выходить в таком состоянии на эту игру? Но мы хотели во что бы то ни стало послужить команде до конца.

И хотя я был готов к критике, резкие, безапелляционные обвинения меня тем не менее шокируют. Ведь нельзя не ценить, что на этом чемпионате мира французская команда, команда Платини и других игроков оказалась в первой четверке претендентов на высокий титул. Как и в Испании четыре года назад. Лучше, чем в Испании, так как на этот раз, победив сборную Бельгии в борьбе за третье место, мы получили бронзовую медаль. Третье место в чемпионате, на старте которого было 111 национальных команд!

Нельзя по заслугам не оценить десятилетнее восхождение команды, игроки которой передавали друг другу пасы, как легкоатлеты, которые в эстафетном беге, не задумываясь, передают свою палочку товарищу.

Десять лет необычайного волнения, десять лет громадного удовольствия от игры. Десять лет лучезарной надежды, десять лет великой радости, разделяемой с публикой, с болельщиками.

Я любил эту команду, которая на следующий день после шведского чемпионата в 1958 году приняла вызов и отправилась в свой нескончаемый переход по пустыне.

Я любил эту команду, которая, словно магнитом, притягивала к себе взгляды всех в Буэнос-Айресе в 1978 году и которая четыре года спустя ввергла в оцепенение публику в Севилье, в том героическом матче против ФРГ, который, увы, так и остается без реванша.

Я любил эту команду, чемпиона Европы, которой удавалось все на свете всего два года назад и в которой я познал свой полный успех. Я верил, что наше поколение игроков дойдет до финала. Но Кубок мира так и не был внесен на борт самолета «Конкорд», летящего по маршруту Мехико – Париж.

Конец мечте…

Мы возвращаемся домой, во Францию, словно безденежные туристы, обычным рейсом в субботу вечером.

А на стадионе «Ацтека» смуглый шалун небольшого роста ведет сборную Аргентины к победе. Это Марадона.

Покидая футбол, я хочу передать эстафету этому гаврошу из Буэнос-Айреса, который ее, конечно, подхватит…

Удачи тебе, Диего…

 

Прощание с Платини

1986/87 год – последний мой сезон. Конечно, я – чемпион Италии 1985/86 года. Но упущена возможность завоевать титул чемпиона на первенстве мира. И горечь от этого комком стоит у меня в горле. Время уходить из футбола. У меня никогда не будет самого главного трофея, который я когда-то обещал завоевать своим соотечественникам. Теперь я выхожу на финишную прямую. Последний мой сезон, и у меня такое настроение, словно меня уже поджидает смерть…

Я только что забил свой сотый гол в составе «Ювентуса» во время матча с «Авеллино». В среднем выходит по 25 за сезон. Этот сотый доставляет мне особое удовольствие. Несмотря на то что я обязан им Мауро, который мне выложил пас на штрафную площадку.

По количеству голов, забитых в играх за один клуб, я восьмой после Герда Мюллера, Иосипа Скоблара, Жюста Фонтена, Карлоса Бианки, Гунэра Нордаля, Фадея Чисовского и Делио Онниса.

Ноябрь 1986-го. Начинаются разговоры о моем закате.

Март 1987 года. Мои дни на службе у футбола уже сочтены. Осталось чуть больше пяти дней до встречи «Ювентус» – «Наполи». Я подвергаюсь бешеным нападкам со стороны как французской, так и итальянской прессы. Даже тифози от меня отворачиваются. Я тороплюсь покончить со всем этим. Я устал.

Страсти разгораются. Платини в плохой форме? Может быть. Но я думаю, что дело не только во мне, что скорее болен сам «Ювентус».

«Самый слабый „Ювентус“ со времени восхождения Бониперти на президентский пост шестнадцать лет тому назад!» – кричат журналисты.

Я тоже утверждаю: «Юве» болен. Кабрини? Прооперировано колено. Лаудруп? Ему вот-вот предстоит операция из-за пубальгии, в результате он вынужден в основном исполнять на поле роль статиста. Платини? На закате карьеры, он почти у финиша. Меня обошли Марадона, Бонек, Фрэнсис, Черезо, Румменигге, Жуниор, Дирсу. Все те игроки, которых я обгонял в классификации еще в прошлом году среди иностранных игроков кальчо. В мою защиту выступил Пеле: «Платини хорошо физически подготовлен, но в силу сложившихся обстоятельств его все время принуждают оглядываться назад, хотя он по своей сути является вдохновителем атаки. „Запирая“ свою игру, „Ювентус“ выключает Платини…». Такого же мнения придерживается и Джанни Ривера: «Именно „Ювентус“ делает из Платини бесполезного игрока. Именно команда переживает кризис, а не он».

Место Траппатони занял Маркези. Я не забил ни одного гола после встречи с «Асколи» 19 октября прошлого года (2:2). Это означает 1911 минут игры без забитого гола. Более того, мой последний гол, забитый со штрафного, датируется 22 декабря 1985 года.

Мне очень хочется забивать голы, Но кто даст мне перед воротами пас? Хромающий Лаудруп? Кабрини со своей койки в больнице? Или наш тренер Маркези, который проповедует возврат к «катеначчио», к бетонной защите?

Может, я все еще выбит из колеи чемпионатом мира. Может, мне давно уже нужно повесить свои бутсы. Может, мысленно я уже завершил свою футбольную карьеру.

Нужно перевернуть страницу. Когда-то в «Ювентусе» была эра Сивори и Чарльза. Затем эра Беттеги и Дзоффа. Бонека, Росси и Платини. Теперь, вероятно, начинается новая эра, которая не имеет ко мне никакого отношения.

И я не представляю, в каком состоянии духа я буду играть на поле «Сан-Паоло» в матче против «Наполи» и Марадоны. Диего – новый король на троне кальчо.

29 апреля я играю свой последний матч в составе «трехцветных» – в «Парк-де-Пренс», против Исландии. Больше я уже никогда не послужу своей стране футболом. Что-то во мне сломалось. В тридцать два года…

 

Все тот же ребенок

Любители футбола хотели бы, несомненно, знать, что происходит с Маццолами, Круиффами, Беккенбауэрами и иже с ними, когда они заканчивают свои выступления. Лишь немногие из них остаются в мире футбола, например как Робер Эрбен или Анри Мишель, чтобы стать тренерами какой-либо команды.

Но, к сожалению, футбольный гений довольно часто оказывается несовместимым с педагогикой. И тогда Маццола или Круифф начинают заниматься бизнесом или доверяют свои денежные дела управляющим.

Будем в таком случае говорить не об «отставке», а о «послефутбольном» периоде. Ведь для футболистов, по сути дела, отставки не существует. Тридцать, тридцать пять, а для вратарей и сорок лет – еще слишком ранний срок, чтобы с головой окунуться в полное безделье… Тем более если на поле ты был человеком активным.

Когда принимаешь решение закончить свою карьеру, достигнув определенной вершины, нужно каким-то образом реорганизовать свою жизнь и достичь нового психологического и физиологического равновесия в себе. Только таким образом можно избежать большой драмы.

Что касается меня лично, то я готовился к этому моменту загодя. Несколько сезонов я продумывал до малейших деталей свою послефутбольную жизнь.

Я пытаюсь совершить переход в иное амплуа в подходящий момент. У меня отличный средний возраст. Иохан Круифф сыграл свой последний официальный матч в тридцатилетнем возрасте, Бобби Чарльтон и Раймон Копа – в тридцать один год. Пеле и Франц Беккенбауэр, как и я, – в тридцать два. Ди Стефано и Пушкаш сняли свои бутсы в тридцать пять лет. Но рекорд долгожительства в футболе принадлежит англичанину – сэру Стэнли Мэттьюсу, который в последний раз сыграл в составе сборной в сорок два года, а свой последний матч в чемпионате Англии – в сорок девять лет! Правда, это происходило в другую эпоху, в период с 1931 по 1964 год, когда критерии физического состояния игрока были несколько иными, чем в наши дни.

Анна, моя мать, которая когда-то ожидала чего-то магического от моих ног и ожидания которой осуществились, предается теперь меланхолии. Однако мне кажется, что отец сильнее, чем она, переживает из-за моего ухода из футбола. И родители приняли мудрое решение не присутствовать на моем последнем, прощальном матче на «Стадио Комунале». Но жизнь Платини на этом прощальном матче не заканчивается. Моя «смерть» 17 мая 1987 года наступит только в футболе. Но и в отношении футбола кто знает, как все сложится в будущем.

Не выдержав долго без игры, Пеле в свои тридцать четыре года вновь поступил на службу в нью-йоркский клуб «Космос» и играл там до 1977 года. Когда он окончательно «остановился», ему было тридцать семь лет. Чарльтон тоже возобновил игру и играл до 1973 года, до тридцати четырех. Копа ушел из футбола навсегда только в тридцать шесть лет, в 1967 году. Круифф – в тридцать восемь, в 1985-м. Беккенбауэр – тоже в тридцать восемь, в 1983-м. Пушкаш – в таком же возрасте в 1965 году, а Ди Стефано– в 1966-м, когда ему стукнуло сорок лет… Вот видите, кто знает? Возможно, когда-нибудь и Платини снова появится на футбольном поле…

А пока я хочу отдохнуть от футбола. Правда, отдых довольно относительный – я даже не могу поспеть повсюду. Прежде всего я занимаюсь моим спортивным комплексом в Сент-Сиприене, капиталовложения в который достигают 70 миллионов франков. Не шутка! Компания «Томпсон» является спонсором, и я должен застраховать ее ценные бумаги в Италии и во Франции. Это – мое предприятие, которое должно оказать посильную помощь наркоманам, тем, у которых еще есть надежда и воля выйти из своего тяжелого состояния. Для других несчастных я, не будучи врачом, не могу, к сожалению, сделать чего-либо существенного…

Затем телевидение. Вирус журнализма начал бродить во мне не вчера, В начале 1987 года я принял решение. Я намерен создать большую спортивную программу. Перед прощальным матчем я подписываю контракт с «ТФ-1». В контракте: мое участие в спортивных и других передачах и комментариях, но главным образом в интервью со всемирно известными людьми. Кроме того, мне выделяют бесплатно 19 минут рекламного времени и делают сотни предложений в связи с моим фондом борьбы с наркотиками. Но я все же ожидаю, что в соответствии с принятыми на себя обязательствами телестудия выделит средства, необходимые для реализации моих амбиций…

На следующий день после моего официального прощания французская пресса, с которой у меня всегда были сложные отношения, помещает такие заголовки: «Платини: 10 в последний раз» («Либерасьон»), «Чао, Мишель!» («Паризьен»), «Платини, это конец!» («Котидьен де Пари»), «Платини выходит из игры» («Матэн»), «Платини переворачивает страницу…» («Фигаро»), «Теле-голевой момент Платини» («Франс суар»).

В Турине, как и повсюду в Италии, тон прессы нежный и хвалебный. В «Туттоспорт» я читаю: «Платини оставляет по себе воспоминание, как о несравненном, уникальном игроке». В «Джорнале» комплименты достигают невиданной щедрости: «Платини одновременно игрок команды и солист, вдохновитель и меткий снайпер, лидер команды и поэт на поле… Живая реклама истины, света, улыбки…». Или еще: «Если бы можно было сравнить эволюцию рода человеческого с футболом, то можно было бы смело утверждать, что Платини – это завершенная версия „гомо сапиенс“. Ничего себе!

В этом потоке похвал я нахожу лишь одну статью, которая ставит все на свои места в газете «Република». В ней, в частности, говорится: «Перед официальным объявлением об уходе Платини окружение президента клуба „Ювентус“ Бониперти оказалось в замешательстве. Потеряв однажды надежду или скорее утратив желание продлить контракт этому игроку, „Ювентус“ оказался перед дилеммой: либо политика Бониперти, либо то, к чему призывал Платини… Проигравший Платини отбыл в обстановке бесстыдного цинизма: никаких тостов, никакого шампанского на прощание…».

Трезвый взгляд автора этих строк просто удивляет. Наконец-то нашелся обозреватель, способный понять мою позицию. Позицию арбитра спора, который целый сезон вели между собой Бониперти, сторонник приниженно реалистического футбола, и Аньелли, пылкий защитник состязательной открытой, яркой, вдохновенной игры. На смену Траппатони пришел Маркези: теперь «бетон» должен был сменить свободу, импровизацию, футбольное искусство.

Я никогда не приносил в жертву удовольствие от игры, которое я получаю только благодаря свободе действий, выдумке, своему раскованному духу. Подписывая контракт с Турином, а не с Лондоном в 1982 году, я знал, что мне придется столкнуться с футболом атакующего стиля, футболом артистическим, футболом, доставляющим истинное удовольствие, то есть с тем, который демонстрировали шестеро чемпионов мира. Четыре года спустя, сказав «нет» Женеве, несмотря на все колоссальные финансовые преимущества, я тем самым подтверждал свое желание оставаться свободным. И тут, вероятно, я ошибся. Но я не жалею об ошибке. Она заставляет задуматься.

Турин чувствует себя сиротой, а «старая синьора» – вдовой. «Король покидает трон, а королей никогда не судят» – такие слова можно прочитать в «Туттоспорт». Тифози тоже чувствуют себя покинутыми. Ведь это я принес «Юве» самые прекрасные футбольные трофеи.

Ну, Франческо, все же я приезжал сюда не зря. Свои победы я всегда рассматривал как наши общие.

Через пелену слез, стоя по стойке смирно, когда исполнялся гимн моей страны или моего клуба, я видел десятки тысяч зрителей, ощущал их желание посмотреть, как я играю. Затем раздавались аплодисменты, которые возносили меня прямо к небу. Матч начинался… Через одиннадцать лет после начала моего большого матча он закончился. Навсегда. Навсегда смолкли крики зрителей, приглушенные стенами туннеля, ведущего к раздевалкам.

Я боюсь возвращаться в «Кафе спортсменов». Потому что уверен: мальчишка, которым когда-то был я, все еще там. Он стоит, не сдвигаясь с места, он не пошевельнулся с того далекого уже времени. И через тонкую пелену слез он смотрит на фотографии своих футбольных идолов.

Я боюсь, как бы этот мальчишка не оставался там в течение всей моей жизни, не стоял все так же, повернувшись лицом к футболу…