Берег Каспийского моря. Полуденный горизонт. Небо. Сияющий свет над пустынной далекой водой. Маленький кузовок в форме цилиндра, устроенный сплошь из плетня, – и цилиндрическая круглая стена и крыша; стоит этот кузов на трех камнях. Весь кузов, в том числе и крыша, оплетены колючей проволокой. Это – тюремный колхозный кузовок. Около плетневого кузова сидит Антон с самодельным ружьем, которое было у Берданщика, и сторожит заключенную в тюрьме Суениту .

Суенита (невидимая, негромко поет изнутри тюрьмы).

Пауза.

Антошка, ты тут?

Антон. Я всегда там, где мне необходимо быть по соответствующему распоряжению или по личной точке зрения на государственную пользу.

Суенита. Я вижу отсюда скважину – как у вас в колхозе солнце светит!.. Сколько времени я еще буду сидеть в темноте?

Антон. Эн-количество.

Суенита. А сколько это – эн?

Антон. Никому не известно: это математически. В море эн-количество воды, в пустыне песку эн-количество, везде одно гигантское эн!

Суенита. Мне холодно тут. Здесь тень кругом.

Антон. Поскольку природа отпускает в настоящее время достаточное количество температуры – ты говоришь клевету на весь климат СССР!

Суенита (тихо поет).

Антон. У нас есть наличие государственной связи снизу доверху – через край, район и правление колхоза, – здесь я заменяю тебе все высшее руководство: мучайся без скуки!

Пауза.

Суенита. Антошка! Я вылезу. (Царапается изнутри тюремного кузова.)

Антон. Получится умерщвление тебя.

Суенита. А кто Филька был?

Антон. Филипп Вершков не кто иной, как разоблаченный до конца классовый враг, опасный двурушник, надевший маску премированного ударничества.

Суенита. Врешь: он был настоящий ударник!

Антон. А зато классовый враг!

Суенита. И классовый враг тоже настоящий!

Антон. Вопрос исчерпался.

Суенита. Классовый враг у нас вне закона по конституции. Его можно убивать. Я вылезаю. (Царапается изнутри.)

Антон. Я ликвидирую тебя насмерть на месте, поскольку нет оформления твоего освобождения!

Суенита. А ты знаешь нашу конституцию?

Антон. На память! – все пункты: спроси любой!

Суенита. А не выпускаешь чего ж?

Антон. Я не помню в точности всех изменений и дополнений, внесенных в конституцию соответствующими постановлениями Президиума ЦИК СССР.

Суенита. А я помню.

Антон. Все равно – у тебя нет документов под руками.

Суенита. Ты пособник классового врага!

Антон. Товарищ Антон Концов знает себя лучше, чем любые голословные психические девки, заключенные под стражу за превышение полномочий власти на местах!

Краткая пауза.

Суенита. Там вон идет кто-то. Антошка, позови его!

Антон (вглядываясь). Это идет районный старичок, заведующий учетом соревнования и качества продукции. Он же пешком разносит и вручает директивы по важнейшим мероприятиям райцентра.

Суенита (протяжно). А лицо у него какое чуждое!..

Антон. Лицо есть маскировка идейной вооруженности – на обе стороны фронта борьбы!

Районный старичок (голос). Караульщик! Слушай меня отсюда – у меня ноги ходить уморились, я вздохнуть сяду.

Антон. Я слушаю, товарищ из района. Говори твою потребность.

Районный старичок (голос). Ты слушай меня! Пускай Суенита Ивановна опять гуляет – ей райпрокурор велел. Вперед до особого распоряжения – ты и прочий никто не трожь ее. Все права службы и состояния отдай ей обратно!

Антон. Впредь до особого? А насколько времени впредь полагается?

Районный старичок (голос). Раз впредь – значит навеки. До самого гроба так и будет гулять, аль у прокурора делов боле нету?.. Суенита Ивановна девка добрая – зря не убивает.

Антон. Ступай скажи товарищу Хозову – пусть он мне даст установку как председатель. Ты для меня маловероятен.

Районный старичок (голос). Пойду кликну сейчас… ходьба доняла, – хоть бы мне до транспорта схематического дожить!

Антон. Транспорт твоей должности полагаться не будет.

Районный старичок (голос). А я тогда карьеру сделаю – выше стану. Я ведь усердный… Надо трогаться. Эх ты, служба района, – в такой период времени! (Слышно бормотание и кряхтение.)

Пауза.

Суенита. Старый, старый сволочь-старичок!

Антон. Старость в случае доходности от нее государства на эн-отрезок времени допустима.

Приходит, бдительно оглядываясь, демобилизованный красноармеец, в армейской шинели, с пищевой сумкой, – Георгий Гармалов , муж Суениты.

Суенита. Ты в колхоз наш вернулся? Ты ко мне пришел? Георгий! Я здесь сижу, я заперта.

Гармалов (пугаясь). Суня! Ты где? Ты зачем тут? Кто тебя мучает?

Суенита. Прислонись ртом к плетню – я тебя языком поцелую.

Гармалов. А мальчик наш живой или помер?

Суенита. Он живой, он на меня с тобой похож… Наклонись ко мне. Я тебя вижу, меня проволока колет в лицо… (Царапается изнутри.) Скорее! Мне холодно делается здесь.

Гармалов шарит руками по кузову тюрьмы.

Антон (вставая). Отойдите, гражданин, дальше от секретного сооружения.

Гаpмалов (узнавая Антона). Ты Антошка Концов?

Антон. Кто бы я ни был, я человек определенный!

Гармалов. Товарищ Концов, выпусти мне жену.

Антон. Много вас здесь шедевров является – отойдите несколько прочь!

Гармалов. Не бойся. Я красноармеец, я вреда не сделаю! Я по семейству соскучился.

Суенита. Егорка! Ты красноармеец, а я председатель колхоза – отними ружье у Антошки, я приказываю тебе!

Гармалов. Не сметь обижать! (Бросается на Антона.) Здесь председатель – советская хозяйка!

Антон (стреляет). Я живу серьезно, от меня каждому жутко!

Суенита. Не попал!

Антон. Попаду – не радуйся: это одно предупреждение! (Становится в позу стрелка.) Взводный командир запаса Красной Армии никогда не промахнется!

Гармалов с воплем кроткого человека схватывает Антона, выбивает у него ружье, ломает ружье пополам и швыряет его в сторону.

Антон. Ага – нападение на пост!.. Десять лет по мирному времени тебе обеспечено. Факт сложный!

Появляется Хоз .

Хоз. Антошка! Уходи прочь – я тебя сменяю!

Антон. Пора тебе не опаздывать! Лицо из района приказало Суениту Ивановну…

Хоз. Знаю, знаю. Мне все уже давно известно и понятно.

Антон. А этого (указывает на Гармалова надлежит немедленно посадить в тюремную организацию сроком на десять лет!..

Хоз. Кто это такой – чей воин?

Антон. Супруг Суениты Ивановны, совершил нападение на пост, необходимы беспощадные…

Хоз. Остановись, классик масс! Мы запишем это событие в конце календарного года в итогах классовой борьбы. Ступай проверять весоизмерители, составь метеорологическую сводку, займись землеустроением пастбищ, просмотри кухонный очаг в столовой, начерти твое изобретение в масштабе…

Антон. Какое изобретение! У меня их максимальное количество!

Хоз. Самое важнейшее – эту избушку, заключающую в себе человека.

Антон. По всей колючей проволоке необходимо пустить электрический ток…

Хоз. Втыкай, Антошка!

Антон. Антошка знает сам, где что воткнуть и вынуть в унисон труда, не имея ни славы, ни пищи…

Хоз. Спешите организовать!

Антон. Пора стремиться! (Исчезает прочь.)

Гармалoв. Старичок, выпусти мне бабу.

Хоз. Успеешь еще, береги свое терпенье для блаженства.

Суенита (царапаясь изнутри). Мне холодно тут. Я сжимаю сама себя руками, чтобы согреться. Во мне остывает что-то горячее внутри…

Хоз. У тебя теплые руки, ты согреешь остывающее.

Суенита. Дедушка Хоз, я не знаю… Может, в руках у меня один холод останется – и руки остынут!

Гармалов. Суня! Ты дыши сама на себя, ты согреешься.

Суенита. Я и так дышу, я согреваюсь уже. Идите трудиться на колодцы, кормите чем-нибудь неевший народ. Не видно там паруса на море?

Гармалов (вглядываясь в море). Не видно, Суня, парусов…

Хоз (открывает тюремный запор). Выходи, Суенита Ивановна, опять в свое прежнее счастье. Любит тебя советская власть.

Суенита (выходя, зажмуривается, трет руками свое исхудалое тело). А где красноармеец Егор? – он мой муж!

Гармалов. Я здесь, Суенита Ивановна!

Суенита. Весь срок отслужил?

Гармалов. Освобожден досрочно по успехам. Прибыл на постоянное местожительство в бессрочный отпуск – на помощь колхозному строю!

Суенита обнимает Гармалова. Тот, в ответ, осторожно прижимает ее к себе и держит в скромных объятиях.

Суенита. Ты не будешь классовым врагом?

Гармалов (отстраняясь). Я красноармеец. Не сметь оскорблять!

Суенита (привлекаясь к нему). Я любить тебя буду, женою стану опять.

Гармалов. Спасибо, Суенита Ивановна! Я буду стараться быть полным ударником!

Суенита. Ну гляди – старайся! У нас здесь томление стоит от голода и классовых врагов, мы корабль ждем с хлебом и овцами своими… Не видно там паруса? (Глядит в море.) Немножко ветер начинается… (Мужу.)

Гармалов. А сын где?

Суенита. У Ксюши. Погляди его и ступай трудиться – переделывай все, что Антошка сделал.

Хоз. Антошка сам беспримерный ударник!

Суенита. Молчи: у тебя бдительности нету никакой! У Антошки непрочно все выходит: вырыл колодезь – он сухой стоит, сто гирь из глины обжег – они рассыпались, тюрьму эту сделал – преступнику там жутко и можно убежать! Нам нужно, чтобы все было прочно и навеки… Твой Антошка – несерьезный пустяк!

Хоз (кротко). Я молчу.

Суенита (Гармалову). Поцелуемся теперь.

Гармалов, вытерев рот, нежно целует Суениту, оберегающе обнимая ее.

Я люблю тебя: нам нужны мужья и верные колхозники.

Гармалов (четко). Буду стараться жить строго – как мужем твоим, так и колхозником.

Хоз (задумчиво). Мужчины в мире исчезают, но женщины остаются вечными.

Гармалов. До свиданья, Суня.

Суенита. Приходи вечером ко мне – я тебе трудодень запишу по фактической выработке.

Гармалов уходит.

Хоз. Суенита!

Суенита. Ну что, дедушка Хоз?

Хоз. Давай поцелуемся.

Суенита. Не в губы только.

Хоз. Куда хочешь – лишь бы тело было твое.

Суенита. Тебе тело только – мировоззренья ты не любишь.

Хоз. Тело, только тело.

Целует Суениту в висок.

Люблю эту сущность! Девочка, нет ли чего у тебя химического?

Суенита. Нету, дедушка, ты уж и так всю аптеку нашу съел. Возьми пойди у Ксени жавель, я ей давно велела купить.

Хоз. Пойду пожую жавель этот. (Уходит.)

Суенита (одна). Не видно в море никакого корабля!.. Какой яркий свет горит везде – должно быть, весело сейчас в мире жить!.. Шум какой-то слышен! Что там делается на всем свете? (Озадаченно всматривается в пространство и прислушивается.) Там империализм, там скучно и жутко, я одна здесь на берегу, а позади меня весь целый Советский Союз большевиков… Но я ослабла, на мне ребра стали видны, меня муж любить не будет… Скорее надо зимние овчарни делать, хлеб беречь буду, сама караулить, сама не спать… (Слышен далекий гармонический гул. Суенита следит за небом.) Аэроплан летит над пустыней! Он тоже наш – в нем капля нашей колхозной крови. Пусть летит выше, мы вытерпим!

Приходит Ксения .

Ксения. Суня, еды нету никакой, мужики все томятся. Антошка блюет – бешеной травы сейчас наелся.

Суенита. Надо хлеб и овец было беречь от кулаков. Пусть терпят теперь – это им наука и техника.

Ксения. Во мне молоко пропадает – детей наших с тобой нечем кормить.

Суенита. Сукровицу выдавливай из себя, как я своего вчера кормила.

Ксения. Суня, народ ведь подымется.

Суенита. Подкулачники не народ – они лягут, а не подымутся.

Ксения. Суенита, неужели душе с телом расставаться от жизни такой!

Суенита. Ксюшка! Ты меня на Бога берешь! Ступай к черту! Давала сосать моему мальчику?

Ксения. Давала. Твой мужик ему жеваный хлеб в рот сует – он с собой куски принес.

Суенита. Пусть сует… Слушай, возьми моего мужика, ступай скорей на мясной совхоз – может, за всю траву нашу они овцу нам променяют!

Ксения. А ребенка кто накормит без меня?

Суенита. Я накормлю, уходи скорей.

Ксения. У тебя молоко высохло.

Суенита. Не твоя забота, кости свои дам глодать.

Ксения (дружелюбно). Суня, а ты сама давно не ела?

Суенита. Я в Астрахани уху хлебала, двенадцать дней прошло.

Ксения. А как же ты?..

Суенита. Ступай отсюда, как я велела! Ты меня не пугай и не ласкайся: ишь кулацкая неженка какая, то в драку лезет, то в слезы.

Ксения. Не бурчи ты на меня, сучья старушка стала какая! Несимпатично глядеть на тебя: аж противно! (Отправляется.)

Суенита (зовет). Дедушка Хоз!

Голос Хоза. Иду, девочка! Не шевелись там пока без меня.

Суенита. Ну скорее же!

Является Хоз .

Хоз. Скучно тебе, когда меня нет?

Суенита. Да вот, скучно!.. Дедушка, знаешь что, я тебя уже постепенно люблю.

Хоз. Люби понемногу. Но дедушка тебя любить не будет.

Суенита. А любил за что?

Хоз. За мнимость твою. Ты пустое обольщение для моей грусти.

Суенита. Это правда. Я никогда не зазнавалась – я пустое обольщенье.

Хоз. Мне известно с точностью всемирное устройство. Оно состоит сплошь из стечения психующих пустяков. И в тебе нет ничего лучшего!

Суенита (ложится на землю). Во мне тоже пустяки, дедушка, я их чувствую.

Хоз. Ты лишь бедное тело, болеющее от стесненного в нем грустного вещества…

Суенита. Во мне мало осталось вещества, я давно не ела.

Хоз. Это безразлично. Я сто лет ел и все равно ничтожный.

Суенита. А ты обними меня. Забудься, умри, старичок!

Хоз. Ты права, девочка. Согреемся вдвоем, пока ты еще теплая… (Ложится с нею рядом около тюремного кузова.)

Суенита (лаская Хоза). Дедушка Хоз, ты великий ученый всего мира, накорми колхоз!

Хоз. Как же, девочка?..

Суенита. Ты выдумай, ты как-нибудь химически! К нам смерть идет – попробуй мои кости.

Хоз пробует кости Суениты.

Хоз. Ты худая… Я слышу твое сердце – оно близко теперь стало.

Суенита. Скоро оно совсем наружу пробьется… Я спать захотела.

Хоз. Не спи, вечная моя. Поговори со мной – мне скучно.

Суенита. Выдумай нам пищу поскорей. Ты знаешь вещество всего мира – оно ведь пустяки, ты сам говорил. Дай же нам теперь этих пустяков: мы их съедим…

Краткая пауза.

Суенита. Думай же скорее – тебе все известно.

Хоз. Я уже думаю. Поцелуй меня.

Суенита. Успеешь. Сначала пищу выдумай нам: хоть немножко.

Хоз. Сейчас.

Пауза.

Хоз ворочается по земле в томлении тщетной мысли.

Затем начинает кататься, вращаясь всем туловищем.

Суенита. Ну как – тебе думается?

Хоз. Думается.

Суенита. Выдумал?

Хоз. Нет еще. Не приставай с пустяками. Я спать хочу.

В глубине колхоза заплакали грудные дети.

Суенита. Ну спи. Я детей пойду кормить.

Хоз. Чем ты кормить их будешь? Ты иссохла вся.

Суенита. Чего-нибудь выдавлю из себя, может – кровь пойдет. (Уходит.)

Хоз (один, лежа). Как выдумать мне хлеб колхозу… Никто же ничего не думает на свете! И мысли нету никакой, – есть лишь жульничество и комбинация случайности…

Является Интергом с чемоданом. Она замечает Хоза.

Интергом. Ах, это ты, Иоганн? Ты здесь, ты жив-здоров, и слава богу?

Хоз (вставая с земли). Интергом! Верное безумное дитя мое!

Интергом (прижимаясь к Хозу, говорит быстро). Я десять дней ездила на авто по степи одна. Шофер умер. Я искала тебя по местной республике, авто стоит в районе, где вся власть, я семьдесят километров шла пешком, мне сказали – господин Хоз в избушках живет, и – хорошо! Я с тобою буду опять без разлуки! Господин Уборняк дал мне командировку во весь Советский Союз – искать древние страшные силы против революции, а сил нет, я искала, устала, не нашла. Он триумфальный мужчина! Я жила прелестно и физиологически, но он не марксист, и у него взяли… как она зовется?.. лошадь, на которой делают карьеру!.. Милый мой, Иоганн, как ты измучился, вечный мой дедушка-муж! (Целует Хоза.)

Хоз. Подожди, ничтожная! Ты знаешь – я люблю ласкаться радикально.

Интергом. Я тоже теперь халтурить не люблю.

Хоз. Халтурить! Кто ты такая теперь?

Интергом. Я теперь марксистка, Иоганн. Меня господин Уборняк научил – это так нетрудно и приятно, все так удивлялись мне и обожали! Так интересно жить и умереть за всех трудящихся! Я в партию хочу, я буду бороться! Только я одно забыла, мне советовали быть как можно… как можно… сознательней? – серьезней?.. Нет!.. еще как-то быть!..

Хоз. Бдительной!

Интергом. Ну да! Ты догадался, ты гениальный!

Краткая пауза.

Хоз. Но откуда ты – сволочь такая? Кто тебя выдумал?

Интергом. Я не сволочь. Я научилась всей прелести и бонус-тону в московских домах общественности. Я перестроилась!

Хоз (серьезно и грустно). Слушай меня, девчонка! Здесь живут большевики, а не Уборняки, тебя выгонят отсюда.

Интергом. Очковтирательство! Недооценка! Я идеологический работник, я боец культфронта, я три очерка уже написала и пьесу пополам! Я член Всесоюзного Союза Советских Писателей, от меня ждут вырастания качества, меня везде сберегут.

Хоз (задумываясь). Ты права, Интергом. Если мир пропадает, значит, ты живешь. Что у тебя в чемодане?

Интергом. Пища и гигиена.

Хоз. Хорошо. Пойдем теперь радикально ласкаться. Обменяем свои организмы. Кроме чувства, ничего не выдумаешь!

Интергом. Ах, Иоганн! Но куда?

Хоз. Вот сюда! (Указывает на тюремный кузов.)

Интергом. Ну скорее только! Я вся завяла в дороге: без любви нет полной гигиены.

Уходят оба в плетеный кузов. Пауза.

Слышен напевающий голос Суениты, баюкающий ребенка. Она поет примерно следующее:

Суенита (зовет). Дедушка Хоз! (Молчание.)

Суенита входит на сцену, закутывая ребенка и прижимая его к своей груди.

Но грудь моя тоже холодная стала… Куда же девать мне его, чтобы он согрелся? В живот спрятать опять? – Там тесно, он задохнется. А здесь просторно и пусто, он умрет. (Разглядывает своего ребенка.) Ты сильно мучаешься или нет? Скажи, что не сильно! Скажи мне что-нибудь! Что же ты закрыл глаза и молчишь! О чем ты думаешь сейчас один?

Плетеный кузов пошевеливается: оттуда начинают раздаваться редкие ритмические скрипящие звуки. Звуки эти повторяются. Суенита прислушивается, не уясняя причины этих звуков.

Что это – едет кто-то далеко!.. Остановился! Приезжай скорее, нам скучно! (Склоняется.)

Прибегает Антон .

Антон. Тело смертью томиться начинает! Сознание боюсь потерять! Народ умолк и дремлет лежит.

Суенита. А он дышит еще?

Антон. Я всем велел дышать без остановки! Кто продышит до вечера, тому трудодень запишу!

Суенита. Не надо, Антошка! Это ошибка, у нас отчетность не примут!

Антон. Все не без ошибки, на ошибках учимся, ошибки нам необходимы, ошибки надо организовать!.. Я десять дней продовольствия не ел – руки работают, тело мчится, а голова не думает ничего!.. (Мечется по сцене.)

Суенита. Кому променять себя на хлеб и крупу для колхоза? Антошка, где взять мне еду для неевших? (Садится на землю в печали.)

Звуки из плетеного кузова прекращаются.

Антон. Еду пора теперь организовать! Нагревай ребенка, храни его жизнь в запас будущности!

Суенита. Я храню его.

Антон. Он будет жить вечно в коммунизме!

Суенита (разглядывая ребенка). Нет, он умер теперь. (Подает ребенка Антону.)

Антон (беря ребенка). Факт: умер навсегда.

Клокочущий гортанный крик Интергом из плетеного кузова.

Суенита. Женщина где-то умерла.

Антон. Неважно. Вскоре наука всего достигнет: твой ребенок и все досрочно погибшие люди, могущие дать пользу, будут бессмертно оживляться, обратно к активности!

Краткая пауза.

Суенита. Нет. Не обманывай меня. Дай мне ребенка – я буду плакать по нем. Больше ничего не будет. (Берет ребенка у Антона.)

Антон. Плачь сиди, как дождь. А мы будем рассматривать слезы как саботаж действия! (Исчезает.)

Из плетеного кузова выходит Хоз .

Хоз. Плачь, Суенита!

Суенита. Я вытерплю.

Хоз. Я слышал все, моя девочка! Как же нам жить теперь с тобою?..

Суенита. А ты выдумал еду для колхоза?

Хоз. Выдумал. Я задушил сейчас классового врага, и от него осталась пища – колбаса, масло, стабильное молоко, – хочешь кушать?

Суенита. Где?

Хоз. Возьми в тюремной избушке. Там лежит Интергом – моя бывшая европейская женщина. Я жил с нею сейчас, а потом оборвал ей дыхание…

Суенита. За что ты убил ее?

Хоз. Она опасна для тебя и всего социализма – она опасней старого империализма.

Краткая пауза.

Суенита. Уходи от нас, дедушка Хоз.

Хоз. Некуда, Суенита.

Суенита. Найдется. Лучше уходи. Мы похороним твою женщину в могилу, мы наедимся своей едой… Ты пустяк!

Хоз. Где же мне быть, Суенита? Брезжущая моя!

Суенита. Возьми и умри.

Хоз. Пока, пожалуй… Уже поздно стало на свете! Хотя тоже – юмористика! Что – смерть? – Сырье для глупейших стихий!.. Некуда исчезнуть серьезному человеку!

Суенита. Подержи моего мертвого сына. Я лицо пойду вымою в море. (Встает с земли, отдает ребенка Хозу и уходит.)

Хоз (один к ребенку). Ты уже умер, маленький человек!.. Ты остывшая плоть Суениты, ты милый, маленький мой! (Целует ребенка.) Ну что ж – давай ляжем рядом на землю, я тоже умру вместе с тобой. (Ложится на землю, кладет рядом с собой ребенка и обнимает его.) Пусть в глазах потемнеет свет и сердце перестанет раздражаться… Боже мой, Боже мой, – ты детский и забытый!

Являются Ксения и Гармалов .

Ксения. А где же Суня-то?.. Все спят, чего-то лежат, досадные какие!

Показывается Суенита .

Суенита. Сменяли траву?

Ксения. Шут ее сменяет! Приказчика встретили колхозного: у вас полынь, говорит, одна растет, от нее шерсть с овцы не всходит, – жуйте ее сами впроголодь!.. Вот тебе и колхоз: помирай теперь! Эх, думали-гадали!.. Мой малый уж обомлелый лежит.

Суенита. А мой мертвый.

Гармалов. Кто мертвый?! (Бросается к ребенку, лежащему с Хозом.) Слабый ты мой, чего ж я чувствовать буду без тебя!.. Я жить теперь сомневаюсь!

Хоз. Не шуми надо мной, гражданин, – дай мне покой… Ксюша, принеси мне на ночь химикалия какого-нибудь!

Ксения. Жижки тебе надо навозной, старый пралич! Хоть бы ты сдох, я бы съела тебя! (Кричит.) Химия! Москва проклятая! Я все бельма выцарапаю тебе за судьбу нашу такую! (Исчезает со сцены.)

Вбегает Антон .

Антон. Контрреволюция развязывает себе руки! (Падает на землю в слабости тела; поднимается.) Это ничего, мой разум жив, идея цела полностью, в одном только теле лежит гнездо голода, а больше нигде! Я встану еще и брошусь вперед до победы! Да здравствует… (Забывается.)

Гармалов (подымаясь от ребенка; к Суените). Ты чего ж здесь дисциплину распустила, что еды нету и дети помирают?!

Суенита. Умер один наш ребенок: ты его хлебом обкормил. Больше никто – все живы, все притворяются… (Забываясь, напевает.)

(Хватая ребенка.) Слабый ты мой! (Несколько успокаивается; кладет ребенка вплотную к Хозу.) Согревай его!

Хоз. Я сам холодею.

Гармалов. Прочь горе! Опомнимся! Мы не семейство, мы все человечество! Пора терпеть и трудиться – давай мне наряд, пока ум опомнился.

Суенита. Опусти в море этот тюремный кузов. Поправь на нем погуще колючую проволоку, мы рыбы наловим, мы тогда наедимся…

Гармалов. Ага, это рационализация, я понимаю! Я вентерь, я ловушку сделаю для подводной рыбы, я это знаю. А приманку где взять?

Суенита. Я дам ее тебе потом.

Гармалов. А веревку толстую!

Суенита. В колхозе сыщи.

Гармалов. Там нету.

Суенита. Тогда я волосы обрежу свои…

Гармалов. Не надо – я веревку пойду построю. (Уходит.)

Суенита. Дедушка Хоз!

Хоз молчит.

Суенита. Дедушка! Вставай! Скоро вечер, разводи костер – мы уху будем варить.

Хоз молчит.

Суенита. Антошка! Вставай, – скоро есть начнем.

Антон молчит.

Суенита (близко склоняясь к Хозу). Дедушка Иван! Ты притворяешься? (Ощупывает его.) Нет, он умер уже: его нету!.. Дедушка! Не притворяйся, у тебя щека теплая… Дедушка Иван, ведь смерть – пустяк, а ты умер!

Тихо плачет над Хозом.

Антон. Неприлично глядеть, если плачут над чуждым человеком… У меня один глаз не закрылся – я все вижу!

Суенита. Он Карла Маркса знал и счетоводом у нас работал, вот я и плачу. Я хозяйка в колхозе, я должна его жалеть.

Антон. У меня чистый разум, а это диалектика! Слезам я не возражаю.

Суенита. Спи, Антошка!

Антон. Сон без пищи не евшему полностью заменяет хлеб. Я сплю.

Суенита. Если все помрут, я одна останусь. Кому-нибудь надо быть, а то плохо станет на свете, вот что.

Хоз (встает и садится). Думал, что умер, засмеялся и проснулся.

Суенита. Не будешь больше умирать?

Хоз. Не выходит ничего, девочка. Для смерти тоже нужно дурацкий психоз иметь. Без глупости ничего не сделаешь.

Суенита (садясь рядом с Хозом). А как же ты будешь теперь?

Хоз. Никак. Буду неподвижно томиться среди исторического теченья. Я такой же пустяк, как все живое и мертвое. Понять все можно, сирота моя, а спастись некуда.

Суенита (печально). Ты уйдешь от нас?

Хоз. Я пойду. Вы надоели мне со своей юностью, энтузиазмом, трудоспособностью, верой в будущее. Вы стоите у начала, а я знаю уже конец. Мы не поймем друг друга.

Суенита. Я не понимаю, это правда, но мы подружимся с тобой… Дедушка Иван, знаешь что… по-моему, – ты дурак!

Хоз. Я рад, что ты начинаешь понимать вопросы.

Суенита. Обожди, дедушка… Я парус вижу! (Встает и глядит в море.) Нет, это не парус, это птица летела.

Приходит Гармалов .

Гармалов. Я устроил веревку. (У него в руках витое лыко в виде веревки.) Суня, давай теперь приманку на рыбу, чего в кузов класть. Я сейчас его на берег покачу. (Трогает кузов и открывает дверь.)

Суенита (поднимая своего ребенка). Егор, нам нечего класть… Давай положим своего сына – он все равно ведь мертвый, а наука говорит – мертвые не чувствуют ничего.

Хоз (про себя). Бога нет даже в воспоминании.

Суенита. Клади его, Егор. Он был такой вкусный, я его любила целовать, когда он засыпал у меня на руках. (Целует ребенка.)

Гармалов к этому моменту открыл дверь в плетеном кузове и разглядел его внутри.

Гармалов. Тут женщина какая-то лежит – вся красавица. Это буржуйка чья-то! Ее за шею задушили – ей горло сломали.

Хоз. Бросьте ее в море в этой плетеной тюрьме. Вы много рыбы поймаете на ее тело.

Суенита. И верно, Егор. Хозяйствуй скорее.

Гармалов. Сейчас я на ставок покачу, там всю снасть налажу и женщину эту раздену, чтобы ее рыбы чуяли. А тут еще пища пайковая лежит в чемодане!

Суенита. Нам не надо. Пускай тоже на приманку остается. (Кладет ребенка обратно на землю, рядом с Антоном.)

Пауза. Гармалов валит цилиндрический тюремный кузов набок и укатывает со сцены, скрипящие сухие звуки заглушаются в пространстве.

Хоз. Прощай, Суня.

Суенита. Прощай, дедушка, навеки! (Бросается к Хозу, обнимает его и целует в губы.)

Хоз (держит Суениту в объятиях). Навеки?! Нет, с тобой навеки прощаться нельзя… Я еще вернусь к тебе, но – не скоро! Когда и ты уже будешь старушкой, бедная, худая моя, глупая теплота моего старого сердца… (Целует Суениту в глаза. Затем отстраняется от нее и уходит со сцены.)

Пауза. На море показывается белый парус маленького рыбачьего судна; над белым полотном паруса – красный флаг.

Суенита паруса не видит.

Суенита. Ребенок мой не дышит. Дедушка Хоз ушел… Скоро уже вечер – как скучно делается мне одной!

Антон (вскакивая на ноги). Я с тобой один остался до полной победы – кто кого – на эн-количество веки веков! (Падает снова на землю.)

Суенита (равнодушно видит парус). Вон корабль наш плывет, хлеб и овцы едут домой… Один ребенок мой не чувствует ничего… Пойду колхоз разбужу.

На сцене остаются лежать Антон и рядом с ним мертвый ребенок Суениты. На море – парус. Пауза.

Антон (вскакивая в рост). Пора вперед!!!

Мгновенно исчезает.

Конец