{256} П. А. Трошкину.
17 января 1942 г. Уфа.
Дорогой Петя!
Сегодня получил от Вас письмо от 31/XII. Благодарю Вас, дорогой мой милый лучший друг. Благодарю за все. В лучшее время я с благодарностью отвечу Вам постоянной привязанностью и любовью, – сейчас же моя благодарность Вам может быть только словесной. Я рад, что мои родственники в Москве пережили всё сравнительно благополучно; но за Сергея мне тяжело. Не может ли брат Петр, взяв адрес Мили у Веры, сообщить этот адрес мне? Я бы мог тогда написать Миле сам.
Тошка собирался приехать к нам, но не приехал; он прислал письмо, что живется ему там почти так же, как в Норильске, – сюда же надо добавить тяжелые обстоятельства в семье, в которой он живет, нужду и пр[очее]. Он пишет, что хочет сделать «срывку» и приехать к нам один.
Вот какова его судьба! Тяжко за него, и помочь ему трудно.
Мои товарищи – скорее только по профессии, а не по перу – один за другим срываются в Москву. Но я пока не могу поехать, хотя тоска и желание хоть отчасти разделить общую участь, участь борющихся с фашизмом, – снедают меня. Здесь трудней, но трудность-то другая и противная. Для меня нетрудно было одевать каждый вечер пожарный комбинезон и лазить ночью по пожарным лестницам на дрожащих (от возраста и газа) ногах. Все это минуло для меня.
На днях уезжает отсюда в Москву один писатель.
Возможно, он повезет сборник моих оборонных рассказов под общим названием «Как боец Курдюмов одолел четырех немцев – Голод, Холод, Вошь и Блат». Я вскоре Вам сообщу адрес и имя работника в издательстве, у которого я попрошу Вас справиться затем о судьбе своей работы.
Игорь живет в доме на углу Арбата и Смоленской площади (где магазин «Гастроном»), вход с Арбата-улицы, прямо у остановки троллейбуса, 4-й этаж, кв. 86. Его едва ли Вы застанете дома, оставьте ему просто записку с моим адресом. О Вл[адимире] Бор[исовиче] Келлере можно узнать по тел[ефону] Д13288; если его нет, попросите его соседку-хозяйку сказать, где он; скажите, что прошу я, она меня знает.
Башкирия – прекрасная страна, а Уфа на реке Белой – красивый город. Здесь повсюду район мягких холмов, словно степь была однажды взволнована ветром и так осталась навсегда; здесь чувствуется уже Урал. Здесь редкий цвет неба – краски из спектра появляются прямо в чистом идеальном виде, без примеси другой краски. Но холодно здесь. Сейчас, например, 40°. И это тут не редкость. Я работаю в пальто, в калошах и даже в шапке.
Кровь стареет и пища жидка – не согреваешься. Водка тут есть. Но мне достается выпить крайне редко. Лишь на днях посчастливилось быть приглашенным на встречу украинских писателей с командирами. На меня там было потрачено очень мало усилий, чтобы упросить выпить.
Среди командиров есть очень интересные и превосходные люди. Один генерал обладал поразительным знанием литературы и вкусом.
Что мы дальше тут будем делать, не знаем пока.
Я хочу, во всяком случае, облегчить положение Тоши и помочь ему. Один я могу уехать в Москву теперь же. Все наши организации и отдельные товарищи уже там. Но быстрота не всегда добродетель. Я тут услышал одну поговорку: «Когда караван поворачивает обратно, хромые верблюды оказываются впереди».
Целую и обнимаю Вас.
17/I-42.
Ваш Андрей.
Петя, очень прошу, зайдите к Миле Павловне, дайте ей мой адрес и скажите ей, что я прошу ее написать мне.
Привет от Маши.
Печатается по машинописной копии из архива Е. Д. Шубиной (ИМЛИ, ф. 659, доп. опись).
П. А. Трошкин после окончания в 1938 г. Инженерно-строительного института им. Куйбышева был направлен в распоряжение Управления государственных материальных резервов при СНК СССР, где и работал по 1943 г.
Рыльский, Владимир Сосюра, Юрий Яновский, Петро Панч, Иван Кочерга, Натан Рыбак, Александр Копыленко и др.
{257} П. А. Трошкину.
6 марта 1942 г. Уфа.
Уфа. 6/III. Дорогой Петя!
Получил сегодня Ваше закрытое письмо (с запиской Колтуновой). Бесконечно Вам благодарен за все, что Вы сделали для меня в Москве. Если будет попутная возможность – скажите Колтуновой, что у меня есть еще три новых рассказа:
1) «Неодушевленный враг» – он уже послан в Москву – Вл[адимиру] Елагину, редактору журн[ала] «Дружные ребята» (изд[ательст]во «Мол[одая] гвардия», Новая площ[адь], д. 6/8 – на Лубянской площ[ади]);.
2) «Генерал Бабай» – на машинке;.
3) «Хлебная Крошка и Печная Теплушка» (или «Грамм и Калория») – заканчивается.
Последние два рассказа тоже будут посланы в Москву – м[ожет] б[ыть], с оказией, м[ожет] б[ыть], почтой, если оказии не будет скоро. Эти три рассказа могут быть доставлены к сборнику «Под небесами родины», но Елену Ивановну Колтунову надо предупредить, чтобы это не повлияло на скорость решения изд[ательст]ва по поводу уже переданного материала. А то они (изд[ательство]во) будут задерживать решение, выжидая от меня всё новых и новых рассказов, а я к тому времени умру с голода. Пусть изд[ательство]во выносит свое решение, а новые рассказы будут просто в резерве. Их можно издать второй маленькой книжкой. Теперь ведь важно издавать быстро небольшие книжки. Пусть издают пока первую.
Тоша все еще не приехал. Положение наше грустное. Я стараюсь работать изо всех сил, чтобы устоять на ногах.
Мих[аилу] Александровичу следует позвонить по тел[ефону] К 42500, добавочный – его фамилию. Или так: вызывать по этому телефону портье и узнать, останавливался ли у них М. А. Шолохов. Возможно, что он теперь в «Национале» (гостинице) не останавливается. Тогда больше не надо разыскивать его; передайте только мою просьбу (можно письменно) Игорю, что я не могу приехать в Москву при помощи Фадеева. Игорь поймет и сам разыщет Мих[аила] Ал[ексан]др[овича] или другой какой-либо путь. Особа, проживающая у Игоря, видимо, быстро связывается с Игорем, так что это всё просто. Целую Вас, дорогой друг.
Ваш Андрей.
Тоша приезжает 11–12 марта к нам.
Спасибо за табак – подарите его пока Игорю.
Увидимся – я Вам привезу подарок более влажной консистенции.
Печатается по машинописной копии из архива Е. Д. Шубиной (ИМЛИ, ф. 629, доп. опись).
{258} В. Р. Щербине.
23 мая 1942 г. Уфа.
Тов. Щербина!
Если этот очерк подойдет, напечатайте его в «Нов[ом] мире». В отдельных местах очерк можно отредактировать и поправить, если это будет нужным.
С тов. приветом Андр. Платонов. 23/v 42. г. Уфа, Амурская, 35.
Печатается по автографу: РГАЛИ, ф. 1702, оп. 1, ед. хр. 63, л. 6. Щербина Владимир Родионович (1908–1989) – литературовед, критик, в это время – ответственный редактор журнала «Новый мир».
{259} М. А., П. А. и Т. Г. Платоновым.
8–9 июля 1942 г. Москва.
Москва. 8/VII.
Дорогая Муся, дорогой Тоша, дорогая Тамара!
Сегодня приехал благополучно в Москву. Сижу в маленькой синей (зеленой) комнате. Наружи бьют зенитки…
Квартира наша, насколько я осмотрел ее, в полном порядке. В ней никого нет из «жильцов». В большой комнате стоит печь «беднота». Мебель и утварь исправны и целы. Везде и сейчас видны следы работы, следы уюта, который создавала ты, моя дорогая. Сидеть в нашей общей квартире, где всюду еще пахнет нашей семьей, очень тяжело.
Собираюсь идти сейчас к тете Нате и Петру, но зенитки не унимаются, и я устал от дороги. Я еще никого не видел, но составил уже представление в том, что вам всем пока что лучше жить в Уфе. Это необходимо. Мне здесь скучней, чем вам там, – вы вместе, а я один. Я не знаю, что меня здесь ожидает – куда придется ехать, что делать и т. п. Постараюсь работать много, чтобы посылать вам достаточно денег. Москву я еще не разглядел. Всё, помоему, как было, только люди не те, что были; они стали, пожалуй, более серьезными, более глубокими, и внешний вид их изменился.
Теперь – главное. Опиши мне положение Тоши – в смысле его здоровья. Я проезжал Шафраново. Это.
4-5 часов езды от Уфы по дороге в Куйбышев. Место очень красивое. Завтра я начну действовать в помощь Тоше отсюда (Литфонд).
Забыл еще сказать, что Джека нет. Ершов сказал, что он пропал еще зимой. Возможно, что так, но мне жалко нашей собаки.
Жутко сидеть в наших хоромах в полном одиночестве. Я нарочно поселился в самой маленькой комнате.
Большаковы живут по-прежнему. Новикова тоже такая же. Но Клягин и Молчановы (отец и сын Ваня, вы помните их) погибли за нашу родину. Павел на фронте. Ершов болеет – он попал под автомобиль и лежал в больнице. Вот все новости, что я узнал во дворе, т[ак] к[ак] нигде еще не был.
Ждите следующего письма.
Целую и обнимаю вас всех, дорогие мои, по отдельности и вместе сразу.
Пошел к Петру и к Нате. Стало тихо. Ваш супруг, отец и свекор.
Андрей.
Утро 9/VII. Конверта нет. Посылаю письмо лишь сегодня. Был сейчас у тети Наты, отдал ей посылку. Вчера вечером заходил Петр Трошкин. Тут я узнал от Наты, что Тамара и Платон писали или пишут кому-то письма с просьбой их вызвать в Москву. Надо им понять наконец, что их безудержное своеволие дорого стоит другим людям. Никакого им вызова, конечно, не будет. Они сами понимают мало, а другим верить не хотят; Тамара ссылалась на тетю Нату, что она, дескать, живет себе в Москве.
Хорошо бы теперь Тамару поставить дня на два на место тети Наты – для уяснения, кому из них лучше и кому хуже.
Вообще им обеим пора понимать больше в действительности. На днях тетя Ната соберет вещи из квартиры Тамары, а я их постараюсь быстро направить вам.
Заходили с Петром Трош[киным] к Анне Павл[овне]. Соседи ее сказали, что она давно эвакуировалась с дочерью, но не знают куда. Узнаю, тогда сообщу. Гумилевский около Саратова. Я застал дома его письмо от февраля месяца. Сегодня вечером увижу брата, мож[ет] быть – и Веру.
Отец мой погиб. Петя глухо мне сказал об этом, желая, чтобы подробности сказал брат. Я сильно любил и люблю своего отца, и меня мучает теперь раскаяние, что я ничем не помогал ему, а теперь уже не нужна ему моя любовь и помощь и его нет на свете.
До свиданья. Андрей.
Печатается по первой публикации: Архив. С. 534–535. Публикация Е. Антоновой.
{260} М. А. Платоновой.
17 июля 1942 г. Москва.
17/VII.
Моя дорогая Муся!
Только что ушел В. В. Шкваркин. Он посетил меня, мы поговорили – о тебе он говорил самые лучшие вещи и просил тебе передать свой почтительный привет, что я и делаю. В[асилий] В[асильевич] всё такой же – вежливый, учтивый, тонкий, хорошо и с любовью относящийся к тебе, к сыну и ко мне. Я его угостил черным хлебом, он ел его просто и охотно, как и я. Узнав, что я обедаю не в той столовой, которая мне полагается по рангу, он решил принять меры (говорить с Фадеевым). Но Фадеев и так уже сделал для меня порядочно – ему мы обязаны оплатой путевки для сына. Целую тебя. Твой Андрей.
Печатается по первой публикации: Архив. С. 537. Почтовая карточка. Публикация Е. Антоновой.
{261} М. А. Платоновой.
27 июля 1942 г. Москва.
Дорогая Муся!
Ответь: как устроился Тоша в Шафранове, где Тамара, как ты живешь?.
Я только что вернулся – несколько дней не был в Москве, был на фронте. Достал письмо Тоши от 16/VII и прочел его. Я рад, что с путевкой у него устроилось благополучно. Получили вы наконец 1600 р[ублей] из Литфонда?
Я видел грозную и прекрасную картину боя современной войны. В небе гром наших эскадрилий, под ними гул и свист потоков артиллерийских снарядов, в стороне хриплое тявканье минометов. Я был так поражен зрелищем, что забыл испугаться, а потом уже привык и чувствовал себя хорошо. Наша авиация действует мощно и сокрушительно, она вздымает тучи земли над врагом, а артиллерия перепахивает всё в прах.
Наши бойцы действуют изумительно. Велик, добр и отважен наш народ!
Представь себе – в земле укрыты тысячи людей, тысячи пар глаз глядят вперед, тысячи сердец бьются, вслушиваясь в канонаду огня, и поток чувства проходит в твоей груди, и ты сам не замечаешь, что вдруг слезы странного восторга и ярости текут по твоим щекам. Я привык к машинам, а в современной войне сплошь машины, и от этого я на войне чувствую себя как в огромной мастерской среди любимых машин. Ночью я видел пылающий в небе самолет врага. От скорости полета и ветра огонь распускался за ним, как космы у ведьмы. Сейчас я устал, деловое письмо напишу потом, а это так – впечатления.
Я уже знал раньше от П. Трошкина, что скончался Ал[ексан]др Семенович. Сожалею и сочувствую тебе. Ты знаешь, что я любил его и был ему товарищем – особенно в последние годы. Я вспоминаю, как мы были с ним в Луге, как он приезжал к нам в Москву. Теперь его нет.
Целую и обнимаю тебя. Твой Андрей.
27/VII.
Впервые: Волга, 1975. С. 174 (в сокращении).
Печатается по: Архив. С. 537–538. Публикация Е. Антоновой.
{262} П. А. Платонову.
28 июля 1942 г. Москва.
Дорогой мой Тотик!
Где ты теперь – в Уфе или в Шафранове? Я ничего от вас давно не получал, ничего не знаю. В своем последнем письме ты пишешь мне – не ходили ли по клавишам рояля ногами мои собутыльники? Мать тоже думает в этом роде. Неужели не пора уже поумнеть? Неужели так и нельзя себе представить, какова сейчас жизнь, особенно в Москве? Я никак не найду человека, который свез бы вам в Уфу кое-что. М[ожет] б[ыть], кто-нибудь из Уфы поедет в Москву, – с возвращением в Уфу. Пусть идет ко мне. У меня есть что вам послать: конфеты, сахар, консервы, белье и др[угие] вещи. Как твое здоровье, милый мой, неужели ты таешь там? М[ожет] б[ыть], лучше будет Тамаре поехать к родителям, а то и ей плохо, и ты, глядя на нее, выздороветь не можешь.
До свиданья, мой дорогой. Целую тебя.
Твой отец.
Печатается по первой публикации: Архив. С. 538. Почтовая карточка. Публикация Е. Антоновой.
Датируется по проставленному в Москве почтовому штемпелю.
{263} М. А. Платоновой.
10 августа 1942 г. Москва.
10/VIII. Дорогая Муся!
Ты спрашиваешь, чем я так занят. Я работаю много, и не перечислишь. Самая важная моя работа сейчас: я пишу повесть о пяти моряках-севастопольцах. Помнишь – о тех, которые, обвязав себя гранатами, бросились под танки врага. Это, по-моему, самый великий эпизод войны, и мне поручено сделать из него достойное памяти этих моряков произведение. Я пишу о них со всей энергией духа, какая только есть во мне. И это произведение, если оно удастся, самого меня хоть отдаленно приблизит к душам погибших героев. Мне кажется, что мне кое-что удается, потому что мною руководит воодушевление их подвига, и я работаю, обливая иногда слезами рукопись, но это не слезы слабости. Вот чем я занят.
Целую тебя. Андрей.
[Приписка сбоку листа] У меня получается нечто вроде Реквиема в прозе.
Впервые: Волга, 1975. С. 174 (фрагмент).
Печатается по: Архив. С. 539. Почтовая карточка. Публикация Е. Антоновой.
{264} М. А. Платоновой.
24 августа 1942 г. Москва.
24/Viii. Дорогая Муся!
Напиши мне подробно, что ты послала в посылке с Лебедевым, кто такой этот Лебедев, откуда он появился у вас? Его я не знаю, и он ко мне не заходил. Я опять прошу – не присылать мне ничего. У меня есть всё достаточное для жизни. Сегодня я перевел тебе телеграфом.
400 руб[лей]. Получила ты их? Надо постараться, чтобы Тоша был в Шафранове до конца сезона, до октября. Что нужно сделать для этого с моей стороны из Москвы. Напиши, я сделаю. Теперь у вас хозяин Кононов, бюро нет.
Передай ему привет. Перцова, вероятно, скоро приедет в Уфу. Целую тебя. Андрей.
Печатается по первой публикации: Архив. С. 540. Почтовая карточка. Публикация Е. Антоновой.
{265} М. А. и П. А. Платоновым.
30 августа 1942 г. Москва.
Москва. 30/VIII.
Здравствуйте, милые мои Муся и Тотик!
Спасибо вам за телеграммы – с поздравлением по случаю моего давнего дня рождения. Вчера мне исполнилось 43 года. Нечаянно удалось даже отпраздновать его. Пришли трое студентов Литинститута, которые не чают во мне души (я никак от них не отвяжусь); они принесли литр водки в подарок; пришел Петя Трошкин, брат Петр, Вера, Кожевников и Натан Абрамович. В магазине я получил колбасу, – и мы немного выпили. Я сказал как бы маленькую речь, где вспомнил такой факт из фронтовой действительности: один наш командир поднимал своих бойцов в атаку, был сильный огонь противника, у командира оторвало миной левую руку; тогда он взял свою оторванную руку в правую, поднял свою окровавленную руку над своей головой, как меч и как знамя, воскликнул: «Вперед!» – и бойцы яростно пошли за ним в атаку. И первый мой тост был за здоровье, за победу великого русского солдата.
Этот факт – с рукой – я описал в рассказе «Реквием» (памяти пяти моряков-севастопольцев).
Дела мои в литературе начали складываться пока что блестяще. На днях будут напечатаны мои рассказы в «Красной звезде» – самой лучшей газете всей Красной Армии – «Броня» (новый рассказ) и «Божье дерево».
В журнале «Октябрь» печатается «Крестьянин Ягафар». В журнале «Красноармеец» – «Дед-солдат».
Я приглашен как постоянный сотрудник в «Красную звезду» (это большая честь), затем в «Красный флот» и в журналы «Красноармеец» и «Краснофлотец». И еще, и еще – работы уйма. Скоро поправятся наши и денежные дела: я смогу выслать денег побольше.
Рассказ «Броня» произвел на редакцию огромное впечатление, он привел их в «дикий восторг», как мне они сами говорили. Когда я по их просьбе прочел его вслух, то по окончании чтения большинство моих слушателей плакало, а один разрыдался. Вы сходите в библиотеку и там почитайте «Кр[асную] звезду».
Теперь о вашем вызове. Я уже поставил об этом вопрос ребром – перед теми, от кого это зависит. Мне обещали это сделать твердо: «ваша жена и сын будут зимовать с вами», сказали мне. В течение сентября, я думаю, это все решится, если позволит общая обстановка. На всякий случай, однако, жилище вам будет обеспечено и в Уфе. Туда уже дважды посланы соответствующие категорические распоряжения. Это будет сделано обязательно.
Я уже писал вам, что был на зап[адном] фронте.
В десятых числах сентября я, видимо, поеду на воронежское направление, как военный корреспондент, и уже надену шинель. Посмотрю, что стало с моей родиной. Схожу на могилы, поплачу надо всеми мертвыми.
Я видел на фронте храбрейших людей, которые, однако, не могли ни слушать музыку, ни видеть цветы, – плакали. Вообще, Муся и Тотик, повидать пришлось многое даже за краткое время. Увижу и переживу еще больше. Пишите мне, дорогие мои.
Привет Кононову. По моей просьбе Фадеев назначил его секретарем всех уфимских москвичей, а бюро распустил. Но вы это уже знаете.
Будем жить, работать и ожидать, когда мы опять будем неразлучны. Как действительно здоровье Тоши? Почему он так мало был в санатории? И дало ли это хоть маленькую пользу? – (большой, конечно, и не могло быть). При всякой возможности буду посылать вам посылки.
У меня сейчас есть масло слив[очное], сахар, крупа, – сверх того, что мне нужно, – но не знаю, с кем послать. Будем жить друг для друга, мы еще будем счастливы. А если уж что случится, если суждено, то смерть моя будет непостыдной, она будет смертью русского солдата. Жалко, что не всё еще написал и сердце еще полно силы.
Целую и обнимаю вас. Ваш Андрей.
[Приписки сбоку листа] P.S. Посылку Тамаре взяла тетя Ната, она уже отправила ее в Свердловск.
P.P.S. Ел[ена] Виктор[овна] обещала на днях принести туфли для Муси, но не приходила пока.
Впервые: Волга, 1975. С. 175 (фрагмент).
Печатается по: Архив. С. 540–542. Публикация Е. Антоновой.
{266} М. А. и П. А. Платоновым.
5 сентября 1942 г. Москва.
5/IX-42.
Дорогие Муся и Тоша!
Сегодня в «Красной звезде», общей газете Красной Армии, напечатан (в сильно сокращенном виде) мой рассказ «Броня», прочтите его. Он завтра будет передан и по радио. Как бы я хотел повидать вас. Делаю все возможное, чтобы вызвать вас домой. Но сейчас – новые строгие правила. Надеюсь, что все же это удастся. Вы не волнуйтесь, живите терпеливо и спокойно. Я забочусь о вас. Скоро мне дадут военное звание (думаю, надо бы шпалы три); вероятно, я получу звание по флоту и на старости лет одену форму моряка.
Обнимаю вас. Ваш А.
[Приписка сбоку листа] Весь день не работал: ко мне началось форменное паломничество. Завтра спрячусь к брату Петру.
Печатается по первой публикации: Архив. С. 543. Почтовая карточка. Публикация Е. Антоновой.
{267} Г. Э. Сорокину.
31 октября 1942 г. Москва.
Григ[орий] Эм[мануилович]!
Я Вас не застал, к моему сожалению. Если возможно, оформите всё дело без меня, а я зайду в 3 ч[аса] в клуб, чтобы увидеться с Вами.
Ваш А. Платонов.
31/x.
Печатается по автографу: ИРЛИ, ф. 519, № 151, л. 2. Разыскание Т. Кукушкиной.
Сорокин Григорий Эммануилович (1898–1954) – поэт, крупный издательский работник, сотрудник Военно-морского издательства.
{268} Г. Э. Сорокину.
13 ноября 1942 г. Москва.
Дорогой Григорий Эммануилович!
Убедительно прошу Вас устроить таким образом, чтобы моя жена смогла в ближайшие дни получить гонорар по договору. Я ей оставил доверенность. Как это сделать? Я сказал, чтобы она как-нибудь позвонила Вам. Но к Вам трудно звонить. Может быть, если для Вас нетрудно, Вы напишете ей открытку – когда она может прийти в изд[ательст]во за получением денег? В рукописи действуйте по своему усмотрению, т[ак] к[ак] я Вам вполне доверяю и меня нет. Заранее благодарный и преданный Вам.
Андр. Платонов.
13/XI.
Печатается по автографу: ИРЛИ, ф. 519, № 151, л. 1. Почтовая карточка. Разыскание Т. Кукушкиной.
{269} М. А. и П. А. Платоновым.
19 ноября 1942 г.
19/XI.
Дорогая Муся, дорогой Тоша!
Я приехал сюда вчера вечером, но поеду еще дальше, я пока всё время нахожусь в движении и адреса у меня пока нет поэтому. Чувствую себя ничего. Муся и Тоша! Дороже вас у меня никого нет на свете. Меня сильно мучает болезнь Тоши. Как он там один. Муся, поспеши там, пожалуйста, сделать мои дела. Увидишь Григ[ория] Эмман[уиловича] Сорокина (Военмориздат), попроси его – пусть он постарается выпустить книжку в этом году.
Буду писать еще. Целую и обнимаю обоих. Ваш Андрей.
[Приписка сбоку листа] Ваню пока не видел.
Питают здесь очень хорошо, я не поедаю.
Печатается по первой публикации: Архив. С. 543. Почтовая карточка. Публикация Е. Антоновой.
{270} М. А. и П. А. Платоновым.
23 ноября 1942 г.
Действующая армия, 23/XI. Милая Муся, дорогой Тотик!
Я езжу здесь, ночую по разным местам. Написал один рассказ, сейчас его посылаю в редакцию. Сильно скучаю по вас. Я немного утомился, но чувствую себя спокойно. Многое увидел, многое еще увижу. Жалко, что нет у меня адреса – я все время мчусь, как Агасфер, и я не могу узнать от тебя, как наш Тотик, как ты живешь, моя милая. Не обижает ли тебя там кто? У тебя найдутся защитники. Здесь совсем другая жизнь. Я впитываю ее в свою душу – жалко только, что душа моя довольно стара и не совсем здорова. Привет Пете Трошкину. Обнимаю тебя и сына. Твой А.
[Приписка сбоку листа] Рассказ называется «Русская матрешка».
Печатается по первой публикации: Архив. С. 544. Почтовая карточка. Публикация Е. Антоновой.
{271} М. А. Платоновой.
24 ноября 1942 г.
Действующая армия, 24/XI. Дорогая моя Муся!
Живу я здесь неплохо, но постоянно в трудах, в езде и походах. Иногда бывает и тяжело, но – ничего. Я даже управляюсь писать здесь художественные более или менее вещи. Каждый день здесь равен не московскому дню, а побольше. Не знаю, удастся ли мне от тебя получить хоть одну весть – у меня нет адреса, я нигде долго не нахожусь. М[ожет] б[ыть], мне удастся вызвать тебя к телефону, но я не уверен – возможно ли это. Больше всего я беспокоюсь за нашего Тотика. Будем его хранить, а после войны у нас с тобой еще будет ребенок.
Прошу тебя передать две прилагаемые записки адресатам. А самой сделать следующее:
1) Из второго экземпляра сборника рассказов вынуть рукопись «Железной старухи» и отдать его Михайловой («Знамя») – для набора, а та рукопись «Жел[езной] стар[ухи]», которая есть у Михайловой, не совсем точная и неполная; этот новый экземпляр лучше. Пусть Михайлова печатает в очередном №ре.
«Жел[езную] стар[уху]» и «Божье дерево» (у нее есть «Бож[ье] дер[ево]»), – скажи, я очень прошу напечатать эти вещи.
2) Увидишь Григ[ория] Эмм[ануиловича] Сорокина – попроси его выпустить мою книжку быстрее (он обедает в 2–3 часа в Клубе, он в морской форме, спроси у привратницы, она тебе его покажет). Передай ему мой привет; скажи, что поправки он может сделать по своему усмотрению, не ожидая меня. Я ему верю, он человек чуткий и тактичный.
Обнимаю тебя и целую крепко тебя и сына солдатским поцелуем.
Твой Андрей.
[Приписка сбоку листа] Когда приеду, еще не знаю. Сообщу, наверно, в след[ующем] письме.
Печатается по первой публикации: Архив. С. 544–545. Публикация Е. Антоновой.
{272} М. А. Платоновой.
25 ноября 1942 г.
Действующая армия, 25/XI-42. Дорогая Мусенька!
Как ты там поживаешь одна? Сейчас на дворе сильная вьюга. Как она прекратится или стихнет – пойду за.
6 километров получать харчи и табак для себя. Снабжают меня тут бесплатно, так что деньги мне совсем не нужны. Что с Тотиком? Нет у меня никакой возможности получить от тебя сведения о его здоровье и о твоем положении – это меня мучает здесь и доводит до галлюцинаций.
Забыл тебе вчера написать несколько «указаний»:
1) В зеленой комнате, в левом ящике стола, за которым я работал, найди экземпляр (получше выбери) «Дедсолдат». Отдай его Михайловой («Знамя»), предупредив ее, что «Дед-солдат» печатался сокращенный чуть не втрое (т. е. печатался маленький отрывок), а полностью он не печатался ни разу, нигде. Таким образом, пусть Михайлова печатает в очередном №ре сразу 3 рассказа: «Жел[езную] старуху», «Божье дерево» и «Дед-солдат».
2) В журнал «Октябрь» и в изд[ательст]во «Молодая гвардия» позвони или напиши им открытки, что я «Стрельца» им напишу, как приеду с фронта. Здесь писать «Стрельца» некогда и нет условий.
3) У доктора Сергея Алексеевича надо потребовать паек для сына. Ты, наверно, это уже сделала.
Лишь вчера узнал о нашей победе под Сталинградом и очень обрадовался. Здесь все торжествуют по этому случаю. Я старательно вникаю в войну, вижу много людей, целый день занят, много хожу (десятки километров иногда), очень устал, но сплю плохо, вижу часто тебя и сына во сне. Будь здорова, веди себя кротко, не вступай в дискуссии с писателями, они тебя могут обидеть без меня.
Привет П. Трошк[ину], В. Шкварк[ину], Л. Гумил[евскому], Э. А. Гиллеру. Целую, обнимаю обоих. Твой А.
[Приписка сбоку 1-го листа] P.S. Как ты ходишь без пальто? Настоятельно попроси Ел[ену] В[икторовну] от моего имени устроить это дело. Ведь ты обязательно заболеешь.
Печатается по первой публикации: Архив. С. 545–546. Публикация Е. Антоновой.