Повесть ГАСТОНА ПАСТРА,　　　

УДОСТОЕННАЯ В 1928 г. ПРЕМИИ ЖЮЛЬ ВЕРНА 　

ОТ РEДАКЦИИ . С целью возродить роман приключений на научной основе, во Франции ежегодно устраивается большой конкурс с премией имени Жюль Верна.

В нынешнем году, когда литература всего мира празднует юбилей Жюль Верна, премия его имени присуждена Гастону Пастру за произведение «Ее secret des sables». Повесть эта только что закончилась печатанием в Париже, и в несколько сокращенном, естественно без ущерба для хода повествования, виде мы знакомим теперь с нею русского читателя.

Повесть эта, не плохая сама по себе, конечно, должна была вызвать особенные симпатии и интерес во Франции, где Транссахарская дорога, — сооружение колоссального значения и технического, и промышленного, и политического, — становится вопросом ближайшего будущего и представляется высокопатриотическим делом. Особая комиссия Палаты Депутатов рассматривает теперь проект этой дороги, которая должна потребовать 3000 рабочих, будет строиться 8 лет и обойдется в 2 миллиарда.

_____

Рожэ Валентэн проснулся в отличном настроении духа… Продолжая свой туалет, он остановился перед большим окном. Море сверкало, яркое солнце играло на легких волнах, стаи белых облаков тянулись в голубом небе.

Рожэ уже четыре дня, как покинул Париж, Париж хмурый, дождливый, туманный, серый, сочившийся грязью в эти последние апрельские дни. На коже своей Рожэ еще ощущал капли ледяного дождя. Тут, в Оране, он нашел уже лето, и какое лето! Все очарование северной Африки! Он приехал два дня назад спокойным морем. Очаровательное путешествие. Выйдя из Порта-Вендр в четыре часа дня, он увидел еще до наступления ночи берега Испании, неровные и взломанные, мыс Кре, окруженный вечным буруном. Спокойная ночь в удобной каюте; на следующий день, в двенадцать часов дня, — Балеарские острова, залитые солнцем; целый мир исторических воспоминаний охватил Рожэ. Наконец, в полночь, — Оран. Весь следующий день он ходил по городу, террасами спускавшемуся к морю. Ничего алжирского, напряженная коммерческая жизнь, африканский Марсель. Был ли это легендарный Оран, маленький укрепленный городок, когда-то, во времена славы полуострова, занятый испанскими воинами, вооруженными пищалями?

В некоторых уголках Орана, на вершине горы Санта-Круп и в заливе Мерс-эль Кебира, существуют еще остатки испанских укреплений. От этих замшелых камней точно веет иссушающей лихорадкой.

Рожэ Валентэн ничего этого не видел. Он любовался великолепной гаванью, большим городом, живущим лихорадочной жизнью, городом, где француз бок о бок с испанцем.

Рожэ Валентэну было тридцать лет. Молодой красивый человек, довольно высокого роста, хорошо сложенный, белокурый, с карими глазами, он происходил из семьи эльбефских Валентэнов, богатых прядильных фабрикантов.

Но Рожэ не держался того мнения, что богатство должно родить праздность. Он прошел солидный курс наук, блестяще окончил юридический факультет. Его путешествие в Африку имело практическую цель. Эльбефские фабрики получали хлопок главным образом из Соединенных Штатов. Но уже в течение нескольких лет Франция пыталась производить драгоценное волокно в своих колониях. В настоящее время для этого приспосабливались долина Нигера и территория Высокой Вольты.

Наконец, после долгого напряжения и тяжелых работ, Транссахарская железная дорога стала уже совершившимся фактом.

Знаменитая линия начиналась в Оране, пересекала Сахару, подходила в Тимбукту к Нигеру, заворачивала на запад, доходила до озера Чад, поднималась по Шари, достигала Убанги и по правому берегу Конго спускалась к Атлантическому океану. Это был путь приблизительно в семь тысяч километров, один из самых длинных железнодорожных путей в мире. Официальное открытие произошло несколько дней назад, и Валентэн думал о том, что завтра первый поезд с путешественниками покинет Оран, направляясь к устью Конго. Считая остановки, это путешествие будет совершено в неделю. Отец Валентэна, «старый Эжен», как говорили в Эльбефе, был слишком практичный человек, чтобы сын его мог только наслаждаться развлечениями путешествия. Рожэ покинул отцовские фабрики с точными предписаниями… Каковы могли быть преимущества Транссахарской дороги? Стратегически тут не могло быть споров, но у «старого Эжена» были свои личные интересы. Его сын увидит, поищет на месте… Много пустых пространств было на Нигере, на Высокой Вольте и между Чадом и Убанги. Уже давно Эжен Валентэн лелеял мечту иметь свои собственные поля хлопка, не быть ничьим данником. За хлопок нужно было платить фунтами и долларами и на этом частенько приходилось обжигать пальцы. Он помнил падение франка… Если бы у него тогда были собственные поля хлопка! Шесть месяцев назад старик послал своего сына пройти курс в колониальном институте, и Рожэ отправлялся теперь в путь, снабженный солидными теоретическими знаниями.

_____

Рожэ Валентэн прохаживался медленным шагом по бульвару Сеген, останавливался у витрин, оглядывал прохожих, радостно ощущая жизнь. Вдруг взгляд его стал пристальным. Ему навстречу шел артиллерийский полковник. Это был человек лет пятидесяти трех, довольно полный, с маленькими седеющими усиками на смеющемся лице с блестящими глазами.

Рожэ преградил ему дорогу, держа шляпу в руке:

— Вы не узнаете меня, полковник?

— Валентэн! Вот неожиданность! Мы не виделись целую вечность!

— Да, полковник. А вы работали на Транссахарской дороге?

— Работал! И как работал! Я провел ее всю, от Орана до устья Конго. Могу сказать, что на протяжении семи тысяч километров нет ни одной рельсы, которая бы скреплялась не на моих глазах.

Полковник Дюкро был человек подвижного, кипучего, стремительного нрава, немножко бахвал, как того требовало его бордосское происхождение. Когда французское правительство решило постройку Транссахарской дороги, оно поставило, наравне с инженером Фернаном, директором сооружения полковника Дюкро. Во Франции Дюкро был отчасти тем же, что в Америке полковник Готалс, знаменитый строитель Панамского канала.

Рожэ Валентэн поделился с полковником своими планами, которые тот очень одобрил.

— Вы едете завтра? — спросил полковник.

— Да, с первым пассажирским поездом.

— Это поезд-люкс, — заметил Дюкро, — вы увидите вагоны созданного мною типа. Ну, так вы будете моим спутником.

— Как, вы тоже, полковник? Вы недостаточно еще знакомы с вашей Сахарой?

— Я годы проезжал по этому пути в балластных поездах, потом официальное открытие, банкеты, речи… Теперь я хочу насладиться своим творением в качестве мирного туриста. И завтра я залезаю в самый комфортабельный из маленьких дворцов на колесах и проезжаю по линии до конца.

_____

На следующий день, после полудня, Рожэ отправился на вокзал Транссахарской железной дороги. Это был огромный прямоугольник с белыми стенами и стекляным куполом. Рожэ прошел на платформу. Поезд состоял из больших, удобных вагонов, выкрашенных в светло-желтый цвет. Все металлические части горели на солнце. Платформа была на высоте входа в вагоны, не нужно было подниматься ни по каким ступеням. Вагоны соединялись между собой площадками. Весь поезд казался как бы бесконечно длинной террасой с легкими навесами.

Рожэ встретил на платформе полковника Дюкро.

— Валентэн, — сказал тот, — я оставил вам место рядом с моим. Вы увидите, как все удобно устроено.

Потом полковник отступил в сторону, и Рожэ увидел молодую девушку, тоненькую и гибкую, как длинный стебель.

— Ты не помнишь мосье Рожэ Валентэна, Алина? — сказал Дюкро. — Он играл иногда у нас в Марракехе в теннис.

Рожэ поклонился девушке.

— Я не узнал бы вас, мадемуазель.

Рожэ смутно помнил девчурку лет четырнадцати, которую встречал когда — то в доме полковника Дюкро. Теперь перед ним была девушка лет двадцати двух, белокурая, с живыми глазами.

— Вы сопровождаете вашего отца, мадемуазель? — спросил Рожэ.

— Да, мосье, до нижнего Конго. Он не хотел меня брать, но когда настаиваешь, всегда выигрываешь.

_____

Публика на платформе расступалась. Валентэн слышал шопот любопытства. Дюкро был уже знаменитым человеком, а Оран страстно интересовался постройкой Транссахарской дороги. Ведь, гавань его так выигрывала от этого. Продукты Судана, привезенные из центра Африки в самое сердце Средиземного моря, в тридцати часах от Барселоны, Марселя, Генуи! Транссахарская дорога была в некотором роде победой оранцев, боровшихся именно за это направление ее.

Путешественники вошли в вагон. Это были очень длинные и широкие вагоны, с большими креслами по обе стороны центрального прохода, с удобными сетками для багажа, с высокими окнами в рамах лимонного дерева. Ноги путешественников утопали в толстом ковре.

Дюкро остановился и почтительно пожал руку маленькому человеку, старику, с острой белой бородкой и длинными кудрявыми седыми волосами, обрамлявшими тонкое лицо.

— Вы тут? Ах, я и не смел надеяться, — говорил полковник. — Вы знакомы с моей дочерью Алиной. А это мосье Рожэ Валентэн.

Потом он назвал старика:

— Маркиз де-Марсан, академик, президент Академии надписей.

Валентэн был поражен. Леон де-Марсан, популярный знаток римской истории! Знаменитый историк! Сколько раз слышал он, как его цитировали.

— Для меня большая честь, — Рожэ наклонил голову, — я часто и много слышал о вас и о ваших ученых трудах.

Мосье де Марсан не слушал его.

— Мой чемодан, — сказал он, — они забыли мой чемодан.

Подошел проводник.

— Мосье, весь ваш багаж на месте.

— Вы мне покажите, — все еще взволнованно произнес ученый.

Дюкро обратился к Рожэ:

— В нашем поезде будет знаменитый гость. Я несколько дней назад встретил Марсана в Алжире. Он зимой заведывал раскопками в Тимгаде. Он весь живет в Римской Империи. Говорит про римских императоров, точно принят за их столом; так же просто говорит и про писателей той эпохи. И при всем том очаровательнейший человек, но феноменально рассеянный. Большой ребенок. Садитесь, — указал он дочери и Рожэ два кресла. — Я устрою Марсана рядом с нами. Это будет неоценимый спутник.

Молодые люди уселись и через окно наблюдали пассажиров. Поезд был полон.

Молодые люди черев окно наблюдали пассажиров.　

У него была особая физиономия, какой отличаются поезда, идущие подтропиками. Тут и там мелькали совсем экзотические фигуры.

Молодым людям пришло в голову пробежать по всем вагонам. С двух концов в каждом вагоне помещались великолепные уборные, где можно было брать душ.

В заднем вагоне находился бар. Оттуда прекрасно можно было наблюдать убегающий пейзаж. Ночью все стекла бара будут сверкать во мраке, электричество зальет зеленый ковер, лакированные столики и большие глубокие кресла.

Рядом с баром салон для дам. Диваны покрыты драгоценными шелками и арабскими вышивками. В вазах темною металла благоухают цветы. На большом рояле — Вагнер, Бетховен и Моцарт ждут руки, которая будет их перелистывать.

Молодые люди вернулись на свои места.

_____　

На платформе появился араб, задрапированный в широкий бурнус из тонкой шерсти. Это был высокий мужчина с великолепной черной бородой. Следом за арабом шел худощавый европеец, человек лет пятидесяти. Араб и его спутник вошли в вагон и уселись невдалеке от молодых людей.

— У нас будет разнообразие во время путешествия, — сказал Рожэ.

Вернулся полковник Дюкро.

— Ну вот, — весело сказал он, — вы видите, как нам здесь будет просторно. Эти кресла двигаются на винте, и вы можете повернуть их в любую сторону. Низ кресла поднимается, и по желанию у вас то кресло, то кушетка. Ночью принесут матрасы, простыни, одеяла. С потолка спускаются холщевые перегородки, которые герметически закрываются. Они обрамляют постель и вы очутитесь в самом удобном купэ.

— Это пульмановский вагон? — спросил Валентэн.

— Никогда в жизни, — горячо запротестовал Дюкро. — Это гораздо лучше всего, что делалось в Америке.

В эту минуту вошел мосье де Марсан.

— Вы убедились, что ваш багаж в порядке? — обратился к нему Рожэ.

— Да, — ответил ученый. — А вы не видели мосье Тиксадора?

— Мосье Тиксадора? — переспросил Роже.

Но ученый уже его не слушал. Он побежал по всему поезду в поисках Тиксадора и, наконец, обратился к начальнику поезда.

— Да, мосье — ответил тот, почтительно снимая перед ученым фуражку, — мосье Олив Тиксадор оставил за собой место в третьем вагоне. Я в отчаянии, мосье, но мы принуждены двинуться. Если его не будет во время, я ничего не могу поделать, Через четыре минуты я должен дать свисток.

Ученый ушел, вздевая руки к небу.

Поезд двинулся и точно поплыл по воде, так была ослаблена тряска. Ехали уже несколько секунд, когда на платформе раздались крики:

— Остановите! — кричал резкий голос.

Мосье де Марсан высунулся в широкую дверь и тоже крикнул:

— Остановитесь! Это мосье Тиксадор.

Но поезд уже мчался полным ходом.

_____

Мосье де Марсан удрученно сел Потом вынул из кармана рукопись и углубился в свои заметки.

Дюкро обратился к Рожэ:

— Дорогой мой, — сказал он. — Человек, ведший это дело, инженер Фернан, — ум первой величины. Фернан не окончил ни одного из высших учебных заведений. Это бывший рабочий-электрик. Он посещал вечерние курсы и сам себя образовал. Понемногу он прошел все ступени: был кондуктором, потом техником тяги в Южной Компании. Это было в тот момент, когда электрифицировали сеть Пиренеев. И вот теперь — он главный инженер Транссахарской дороги.

— А этот араб? — сказал Рожэ.

— Это — эмир Эль-Абиода.

— А человек, который его сопровождает?

— Я забыл его имя. Мне говорили, что это отъявленный мошенник. Да и похоже на то.

Полковник повернулся к ученому. Тот горестно бормотал:

— Этот Тиксадор мне необходим.

И чтобы объяснить полковнику:

— Это богатый винодел из Люнеля. Я долго жил у него, когда мы производили раскопки между Люнелем и Монпелье.

_____

Поезд остановился на станции Тлета. В окна вагонов высунулись головы. Путешественников ожидал сюрприз. Перед вокзалом остановился беговой автомобиль, весь покрытый пылью. Из него вышли двое мужчин. Марсан закричал:

— Тиксадор!

Это действительно был мосье Тиксадор. Несколько секунд спустя, Тиксадор усаживался на свое место, позади кресла Марсана.

Это был крепко сколоченный человек лет пятидесяти. Густые, очень черные волосы, черная борода веером, быстрый взгляд, великолепные зубы.

— Вот и я, старина, — крикнул он Марсану.

— Семфориен, — повернулся он к следовавшему за ним слуге, — займись багажом.

Семфориен, спокойный и важный, повидимому, был смущен развязностью своего хозяина.

Быть может, Олив Тиксадор и не отличался утонченными манерами, но за то это был человек, сделавший себя сам и но скрывавший этого. Все свои деньги он заработал собственным трудом, начав с того, что катал бочки под навесами Люнеля.

А поезд продолжал свой путь. Реже стали роскошные виноградники, давали себя чувствовать первые отроги Атласа.

Мимо полковника прошел высокий, худой человек с седой бородой и в очках. Дюкро протянул ему руку:

— Здравствуйте, дорогой профессор, — и представил своей дочери профессора Мартра, алжирского медицинского факультета.

Профессор объяснил свое присутствие; вот три года, как он не был в отпуску. Все его время поглощали его курсы, клиника, консультации.

Обед подали на маленьких подвижных столиках. Меню было прекрасное и все было отлично сервировано. После обеда Алина погрузилась в чтение, а мужчины ушли курить в вагон-бар. Поезд поднимался все ближе к высотам плато. Начались приготовления к ночи. Опускались подвижные занавеси с алюминиевыми ребрами, раскидывались кресла. Каждый из путешественников очутился в уютном купэ, правда тесном, но таком удобном.

Рожэ спал великолепно. Когда он проснулся, солнце стояло уже высоко. Песчаная равнина, прерываемая кое-где кустарников! тянулась до восточного горизонта. На станциях — арабы в серых бурнусах, а дальше видны были их стада овец, ощипывающие жесткие кустарники.

Остановки поезда были довольно продолжительны. Начиная с первых оазисов на южном склоне Атласа, путешественники могли наблюдать, что здесь совершенно не изменилась былая земледельческая жизнь. Повсюду стены из высохшей грязи разграничивают сады. Природа просыпалась, на виноградниках уже заметно было цветение. За плодовыми садами стройные финиковые пальмы пышно распускали букеты своих верхушек. На земле пятна света прорезали тень.

Поезд бежит, и теперь Атлас, оставшийся позади, как волна, накатился на пустыню. Это длинная, гористая волна, могучая и дикая, разбивающаяся и снова без конца поднимающаяся. Последние уступы Атласа, пустынная часть Алжира— это край европейского мира, опускающийся постепенно, чтобы оборваться в мертвенном пространстве Сахары.

В оазисах житель Сахары черпает воду на глубине шестидесяти-восьмидесяти метров под землей.

Сахара! Как много говорят эти три слога. У порога Сахары остановилось победное шествие римлян. Позднее арабы тоже мало проникали вглубь ее. Сколько тайн и сколько легенд! Страна без воды, без деревьев, страна жажды, страданий и смерти. Воображение рисовало караваны, отправляющиеся в Судан; размерен шаг верблюдов и все этапы одинаковы под огненным небом.

Солнце заходит и наступает ледяная ночь под усыпанным звездами небом. Ни дождя, ни источников; дни сменяются, похожие один на другой, ветер обжигает горло. Верблюды падают. Изредка попадаются побелевшие скелеты, точно межевые столбы, расставленные на дороге от Атласа к Нигеру.

А теперь, — по двум стальным лентам, великолепные вагоны, маленькие катящиеся дворцы, движимые электричеством, мчатся почти без всякой тряски, бросая вызов тайнам пустыни!

Порой на вершине обожженной солнцем скалы, на фоне неумолимой лазури неба, показывается большой лев. Величественный хищник подстерегает транссахарскую железную дорогу, проходящую внизу, в песчаной равнине.

Этот лев — как бы символ огромной и таинственной Африки, Afrika portentosa древних.

_____

Рожэ Валентэн пришла мысль пройтись по всему поезду. В четвертом вагоне он удивленно остановился. В одном из кресел сидела женщина лет сорока и, улыбаясь, смотрела на него.

Рожэ узнал мадам де Трезанн, жену владельца плантаций на Нигере.

— Что вы здесь делаете? — спросила она Рожэ.

— Я еду от Орана до конечной станции и снова назад, — ответил Рожэ. — А ваш супруг?

— Он встретит меня в Тимбукту. Я провожала своих детей во Францию. Тяжело расставаться, но им необходимо учиться.

Обменявшись еще несколькими фразами, Рожэ вернулся на свое место и, заказав чашку чая, стал прислушиваться к оживленной беседе старика Марсана с полковником Дюкро.

— Вы воображаете, — говорил Марсан, — что с вашими железными дорогами, радио и электричеством вы что-то выдумали? Конечно, мы скорее идем вперед, но что скорость для тех, перед кем Время? А римляне строили для Вечности. Да, Африка — римская, Это любимая теория моего друга Луи Бертран и моя также. Латинский гений навсегда отметил Африку. На этой земле ислам — случайность. Он вошел в Африку, пересек ее, не сумел в ней пустить корни а не мог ее покорить. Простая случайность, говорю я. До того самого дня, когда от ислама останется одно только воспоминание.

Рожэ Валентэн поднял от чашки чая голову и увидел в нескольких шагах араба, шейха-Эль-Абиода. Он стоял, скрестив руки, и слушал Марсана.

Дюкро не мог усидеть на месте. Он проходил по поезду из конца в конец, останавливаясь порой в большом вагоне-салоне. Отсюда было хорошо видно, как во все стороны раскинулась Сахара. Поезд мчался от оазиса к оазису. Эти оазисы, точно нанизанные четки, преимущество пути от Орана. Солнце сверкало на небе, но в вагонах с цветными стеклами, тщательно защищенными от пыли, великолепно проветриваемых автоматическими вентиляторами, дышалось легко, как в оазисе.

На станциях — арабы в серых бурнусах…　

Дюкро принадлежал к категории краснобаев. Оп останавливался возле знакомых пассажирок и объяснял им, что слово Сахара означает «суровая равнина» или же по другой версии — «песочное поле». Между тем, ничто менее Сахары не похоже на песочную равнину. И он говорил, что знаменитая пустыня является на самом деле огромным плато, закругленным от северо-запада к югу, вокруг которого местность образует как бы впадины. Отсюда — низкие и сухие равнины, полугористые области, гранитные или известковые скалы. Полковник рассказывал о трудностях постройки железной дороги.

Поезд, между тем, приближался к Туату, останавливаясь у каждого оазиса. Полковник сел в баре с профессором Мартром, чтобы выпить чашечку арабского кофе. Мимо них прошел шейх Эдь-Абиода и обменялся с ними поклоном.

Мимо них прошел шейх Эль Абиода

Мартр обратился к полковнику:

— Мне кажется, что вы несправедливы к этому шейху или эмиру, как вы его там называете.

— Вы думаете? — возразил Дюкро. — Во время постройки этой линии у меня были с ним кое-какие недоразумения. Мне казалось, что этот араб, — человек очень культурный, он служил в нашей армии и получил Почетный Легион, — мне казалось, что он враждебен нам. Вот почему я так сдержан с ним. Может быть, я и ошибаюсь.

— Вы, наверное, ошибаетесь, — сказал профессор. — Я познакомился с шейхом в Алжире, где он очень интересовался нашим факультетом. Вы меня простите, я очень уважаю нашу армию, но считаю, что военные не умеют подойти к туземцам. Ведь, эти люди ужасно подозрительны. Такой человек, как шейх Эдь-Абиода, понимает наше интеллектуальное превосходство, но, жгите его на медленном огне, и он не признается в этом… Они хотят, чтобы на них смотрели, как на равных. Они такие гордые!

Профессор замолк. Наступило молчание. Дюкро прервал его, указывая в окно на низкие стены из цемента, обрамляющие с двух сторон железнодорожный путь.

— Защита от песка? — спросил профессор.

— Да, эти стены защищают посадки специальной травы. Она растет в дюнах и укрепляет пески.

Снова наступило молчание. Потом Дюкро заговорил, точно высказывая преследовавшую его мысль:

— А вы знаете человека, сопровождающего шейха? Это мальтиец, некий Амаду, я теперь вспомнил его имя. Это печальная фигура, ростовщик и все дальнейшее, что следует отсюда. Я встречал его в Бискре.

В это мгновение поезд остановился. Показались цементные стены крошечного вокзала.

— Десять минут остановки, — сказал Дюкро.

В бар вошел начальник поезда и обратился к Дюкро.

— Полковник, с вами желают говорить.

— Пожалуйста, — Дюкро встал.

В дверях стоял молодой офицер. Он держал руку у кепи.

— Это вы, Ришар, — полковник протянул ему руку. — Что нового?

— Мне нужно было бы поговорить с вами наедине.

Профессор и начальник поезда слышали разговор Дюкро с молодым человеком и тотчас же покинули бар. Дюкро сделал офицеру знак, чтобы он сел. Конверт официального пакета был тотчас же вскрыт полковником. Он заключал несколько строк от командующего африканскими войсками, генерала Лефран. Дюкро сдвинул брови.

Лефран сообщал ему, что среди туземцев вот уже две недели идет глухое брожение.

— Скажите, Ришар, обратился полковник к молодому человеку, — генерал не говорил, что может быть придется вернуть поезд назад? Какое бы это произвело впечатление во Франции! Первый транссахарский поезд и — такая неудача! Но с нами едут женщины. Я не задумываясь повернул бы назад, если бы считал, что нам грозит опасность.

— Об этом не может быть и речи, — сказал Ришар. — Генерал настаивает, чтобы поезд шел дальше.

— Спасибо, Ришар. Передайте генералу, что все, что нужно, будет сделано… До свиданья!

_____

Начальник поезда подошел к полковнику. Пора было двигаться дальше. Дюкро смотрел на поезд, смотрел на пассажиров и хмурил лоб. В нем происходила какая то борьба. Потом Дюкро резко обернулся к начальнику поезда.

— Ориоль, — сказал он очень громко, чтобы все слышали, — наш поезд — люкс, и я знаю, что вы должны брать и соответствующих пассажиров, но необходимо немедленно переслать на соседний пост унтер-офицера и восемь солдат. Завтра есть балластный поезд, но в нем несчастные изжарятся. Нельзя ли было бы как-нибудь разместить их в последнем вагоне.

Дюкро говорил шутливым тоном, но Ориоль понял с полуслова, что полковник хотел дать поезду охрану.

— Конечно, полковник, — с готовностью отозвался он, — и я беру это на свою ответственность.

Четверть часа спустя восемь спаги, восемь смуглых красавцев-арабов, с саблями на боку и ружьями на плече, пришли со старым унтер-офицером.

— Это вы, Фор, — встретил его полковник и пошел с ним вдоль поезда.

Если бы пассажиры прислушались к их разговору, они услышали бы, как Дюкро говорил унтер-офицеру:

— Фор, зарядите ружья ваших людей. Вот вам приказ.

_____

Был вечер, светлый под усыпанным звездами небом. Рожэ пошел пройтись вдоль корридоров. На переходе за четвертым вагоном он встретил Дюкро. Рядом с ним стоял унтер-офицер. Оба, прислонившись к поручням, устремили взгляд на западный горизонт. Валентэн остановился и, не думая быть нескромным, услышал:

— Вы ничего не видите, Фор?

— Ничего, полковник… Нужно быть уж очень отчаянными, чтобы напасть на нас.

— Отчаянности у них хватит. Вы обедали?

— Нет еще.

— Так идите к Ориолю, он займется вами. Я останусь здесь до полуночи. До тех пор отдохните, и пусть ваши люди поспят. С полночи до утра вы будете в карауле.

— Будьте спокойны, полковник.

Унтер-офицер откланялся по-военному и повернулся на каблуках. Валентэн подошел к полковнику и сказал ему, что слышал разговор.

— В таком случае, дорогой мой, — сказал Дюкро, — вы останетесь со мной до полуночи.

— К вашим услугам.

И Валентэн встал рядом с Дюкро.

Разговоры в нагонах понемногу умолкали. День был жаркий и утомительный. К десяти часам все пассажиры уже улеглись спать, и только Ориоль обходил мерным шагом поезд из конца в конец.

На площадке между двумя вагонами полковник и Валентэн тщетно пытались вглядеться во мрак.

— Быть может, лучше, что мы продолжаем путь, — говорил Дюкро. — Разве знаешь, где нас может подстерегать опасность, впереди или в тылу? И как прекращать путешествие, основываясь только на одних слухах?

Время шло, и в полночь на смену полковнику явился Фор. Ночь была душная. Рожэ не мог заснуть. Он встал со своей кушетки и прижался лицом к оконному стеклу. Поезд шел со значительной быстротой. Какие-то светящиеся точки обратили внимание Валентэна. Справа, по направлению хода поезда, было зажжено три огня. Конечно, лагерные огни. И все же? Валентэну казалось, что огни эти были расположены с известной симметрией. Ему захотелось пойти и разбудить полковника. Но он пожалел усталого человека. Ведь это просто были какие-нибудь огни караванов, может быть, бивуачные огни. Но на каком они могут быть расстоянии? Ведь, ночью малейший свет виден издалека.

Валентэн увидал три огня справа по направлению хода поезда.　

Рожэ услышал какой-то разговор. Он обернулся и увидел, что Амаду стоял перед кабинкой шейха и разговаривал с ним по арабски. Потом Амаду вышел на площадку вагона.

Рожэ продолжал рассуждать про себя Разве возможно нападение на транссахарский поезд? Кто рискнет? Поезд, делающий километров шестьдесят в час, нельзя остановить так же просто, как когда-то останавливали дилижансы в Абруццких горах…

Раздался сухой треск выстрела, за ним еще два и все замолкло.

Поезд бежал попрежнему. Вдруг он стал замедлять ход. Валентэн бросился к двери на площадку, по не успел он добежать до нее, как дверь раскрылась и Валентэн очутился лицом к лицу с тремя огромными маврами в красных тюрбанах. Его схватили и вытолкнули с площадки на путь.

Поднялись крики, раздался еще выстрел.

Один из кондукторов упал со ступенек второго вагона и скатился на балласт. Он лежал неподвижно и лицо его было в крови.

Вдоль остановившегося поезда стояли группами верблюды и лошади. Рядом с ними мавры с угрюмыми лицами, вооруженные ружьями и револьверами.

Между тем, пассажиров выводили на путь. Им давали только возможность накинуть платье. Тиксадор с поднятым кулаком стал наступать на группу арабов. Дюкро его остановил:

— Стойте смирно, — сказал он, — эти бандиты убьют вас, не задумываясь.

Появился шейх. Его вели два араба и у него были связаны руки.

Рожэ оглянулся вокруг. Справа базальтовая игла поднималась ввысь точно гигантская стрелка.

Тиксадор стоял рядом с полковником. Тут же был и Марсан. Ему разрешили взять с собой свой огромный портфель. У него был вид человека, которому безразлично, где бы пи находиться, тут или в вагоне.

Пассажиров обыскали и отняли у них оружие. Дюкро стоял молча, скрестив руки. Рядом с ним была его дочь.

— Что произошло? — спросил Валентэн.

— Не знаю, — ответил полковник и сухо добавил, — когда я не знаю, я стараюсь не делать предположений.

Наружная невозмутимость плохо прикрывала его нервное состояние.

Подошел Ориоль, слышавший разговор.

— А я знаю, полковник. Эти негодяи взорвали столб с проводами, электрический ток прервался, поезд катился еще километра два по инерции, потом остановился. Когда мавры это увидели, они залезли на площадки. Один из моих служащих выстрелил, они его убили.

— А что же с нашими солдатами? Они в полминуты могли бы смести эту шайку, — недоумевал Дюкро.

— Невозможно подойти к поезду, — ответил Ориоль, — мавры охраняют входы.

Среди мавров были и туареги, которых можно было узнать по черному покрывалу на нижней части лица. Началась какая-то сортировка пассажиров. Одним разрешали вернуться в вагоны, другие поняли, что их оставят пленниками. Увозили не всех, потому что число верблюдов и лошадей было ограниченное Дюкро с дочерью, Марсан, шейх, профессор Мартр, Валентин, мадам де Трезанн, Тиксадор и еще две семьи состоятельных — Дугадос и Одиэ получили приказание готовиться к отъезду. Бандиты выбирали с толком.

Дюкро подошел к начальнику мавров.

— Что ты хочешь сделать с нами? — спросил он. — Что вам нужно? Выкуп?

— Не с прашивай меня. Я ничего не могу тебе сказать.

Дюкро повернулся к своим спутникам.

— Я думаю, — сказал он, — что мы попали в руки бандитов, которые хотят получить за нас выкуп. Обычаи разбойников не изменились со времен средневековья. Но со своими верблюдами и лошадьми они пас далеко не увезут. Авиаторы и мотористы быстро найдут нас.

Женщин посадили в паланкины на верблюдов, мужчин — на лошадей и мулов. Мавры окружили пленников и караван тронулся в путь.

Первое время двигались без всяких приключений. Алина и мадам де Трезанн сели в один и тот же паланкин. Рожэ верхом на лошади держался возле их верблюда. Он обменивался словами с обеими женщинами, ободрял их и даже шутил, уверяя, что это путешествие кончится хорошо и очень скоро.

Алина и мадам де Трезанн ехали в паланкине. Рожэ держался возле　их верблюда. 　

Мосье Марсан вмешивался в их разговор. Он указывал рукой на сопровождавших их бандитов:

— Наемники Аннибала, — произнес он.

— Как, Аннибала? — прервал его Валентин. — Меня учили, что войско Аннибала, участвовавшее во второй пунической войне, состояло главным образом из карфагенян.

— Плохо истолковывали Полибия, — ответил ученый. — Карфагеняне, или, вернее, финикийцы составляли только ядро этой армии. Я в восторге от гипотезы, что Аннибал вел через Испанию свои легионы берберов, бокаринов, мавров и абиссинцев, потом предоставил им «наслаждения Капуи». На университетской скамье вам плохо объясняли причины, делавшие разрушение Карфагена необходимостью для римлян. Сегодня, когда мы пленники африканцев, начинаете ли вы понимать упорство старого Катона?

Среди этих разговоров путь продолжался на юго-запад. Скоро жара стала мучительной. Караван остановился. Верблюды улеглись, лошадей стреножили. Путешественники растянулись под холщевыми тряпками, кое-как защищавшими их от жгучего солнца. Казалось, что лагерь спит… пролетел аэроплан… очень далеко на северном горизонте.

— Нас ищут, — подумал Дюкро.

Около четырех часов дня снова отправились в путь. Шли всю ночь. II люди, и животные выбились из сил. На рассвете раскинули лагерь и не двигались дальше до ночи. Пили тепловатую воду из бурдюков, из мешков достали провизию. Когда солнце село, караван продолжал путь. В течение ночи несколько раз вдали слышали шум пропеллера, больше ничего…

Скоро пришли в область дюн. Дюкро узнал дюны Игиди, страну жажды, страну движущихся песков, которую тщательно избегали караваны. Тайный ужас напал на Дюкро. Он боялся не за себя, но за своих спутников. Никто никогда не выходил из дюн Игиди. На сотни километров тянутся песочные горы, очертание и направление которых постоянно меняются ветром. Это движущееся море. Ни кустарника, ни травки, ни ручейка, ни живого зверя, один песок. Даже авиаторы избегают этой проклятой области.

Алина сняла шляпу, сжимавшую ей виски. Ветер развевал ее волосы, она откидывала голову, прислушиваясь к звукам пустыни. Эти звуки не были ей неприятны. В них точно был какой то скрытый смысл, находивший в девушке отзвук. Наконец, она заснула…

Теперь во главе каравана шли туареги. Тиксадор как-то заметил полковнику:

— Смотрите, лошади ржут, верблюды ускоряют шаг, их инстинкт говорит им, что очи подходят к дому.

— Это верно, — ответил Дюкро, — но какую «конюшню» они чуют?

К середине этой ночи караван остановился на огромной песочной волне. Потом начался бесконечный спуск.

Когда караван спустился вниз, полковнику стала понятна разгадка этой тайны. Перед ними было нечто вроде огромных скалистых ворот. В эти ворота стали входить верблюды и лошади с их наездниками.

У входа горело три факела. Подошел мавр. Тонкие губы, орлиный нос. Он проделал садам, потом положил руку на амулеты, покрывавшие его костлявую грудь. Худые ноги напоминали скелет большой птицы. На сухих руках болтались браслеты из кварца.

Путешественники имели большой успех. Целый чернокожий народец, украшенный тряпьем, топтался в пыли, среди ревущих и ржущих животных. Потом караван вошел в обширную галлерею. Плиты звенели под копытами верблюдов. Дали приказание остановиться. Бее сошли на землю. Дюкро оглянулся кругом. Поднимались высокие мраморные колонны, на большом камне была какая-то полустертая надпись. Путешественники осматривались в недоумении.

Неожиданно раздался крик, крик ужаса или крик радости, крик человека, которого душат… Марсан стоял перед какой-то надписью. Он ощупывал камень руками, склонялся к нему, точно готовы и поцеловать его.

Вдруг Марсан выпрямился, подошел к предводителю мавров и взял обеими руками его руку.

— Дорогой мосье, — сказал он, — спасибо. Я этого никогда не забуду. Я хочу сказать, наука никогда не забудет. От имени французской Академии, от имени Академии надписей и ученых обществ благодарю вас еще раз, мосье. Баш поступок дает нам новое и бесценное сокровище!

Путешественники так устали, что мало внимания обратили на крики Марсана. Мавры загнали лошадей и верблюдов в стойла. У входа в пещеру была поставлена стража. Каждый устроился, как мог, и скоро все спали.

На следующий день пленники проснулись поздно. Через большие ворота вливался яркий свет дня. Сели за утреннюю трапезу. Хлеба не было. За то было множество жестянок с консервами и… свежая вода. Путешественники почувствовали прилив сил.

Шейха Эль-Абиода не было больше среди них. Исчез и спутник его, Амаду.

Не видно было и Марсана. Но скоро он появился, и в каком виде! Платье его было разорвано, руки в крови.

— Где вы были? — спросил его Дюкро.

— Я осматривал город. Разве вы не знаете, где мы находимся? Когда эти господа, — он указал на мавров, — повезли нас в эту экскурсию…

— Хороша экскурсия, — проворчал Тиксадор.

— Я продолжаю. Когда мы поехали с ними, я не знал цели нашей прогулки, я не мог знать, какое меня ждет счастье. Африка — римская, чисто римская и только римская. Конечно, финикияне колонизовали ее раньше римлян, но римляне сформировали, образовали ее. Обычно считают, что римское владычество не перешло границы Сахары. Римляне не решились двинуться в пустыню. Но не все ученые придерживались такого, мнения. Они не могли забыть, что Марцеллин рассказывает нам, что третье царствование послало посты далеко в пустыню. Эти посты основали настоящий город, который называется Городом Песков, Urbs Arena по-латыни. Этот город был климатической станцией, как говорят сегодня. В нем было множество библиотек. Его напрасно искали, но не находили и следов. Одни стали оспаривать текст знаменитого историка, другие уверяли, что говорится о простом укрепленном посте, а не о городе. Это мнение Петрарки в его знаменитой поэме об Африке. Я смотрел не так. Когда я сел в транссахарский поезд, я надеялся, что какая-нибудь мелочь да укажет мне дорогу в Город Песков. И вот, господа, вы в Городе Песков. Что именно произошло? Я не знаю. Но вот мое первое предположение. Город был покинут, когда римское владычество в Африке расшаталось после вторжений. Римляне защищали каким то способом город от движущихся песков. Может быть, с помощью стен, или каких-нибудь насаждений. Я придерживаюсь этой гипотезы, вы увидите почему. Эти насаждения без ухода гибли и пески засыпали город. Насколько я себе отдаю отчет, в городе было много улиц со сводами. Эти своды устояли. Может быть, в те времена тут чаще бывали дожди. Словом, под действием сырости, песок образовал твердые корки. Город покрылся толстой, защищающей его корой. Века проходили. Теперь древний римский город спит больше, чем под ста метрами песку… Вы знаете, как песок все сохраняет. Поэтому я надеюсь найти тут библиотеки и рукописи.

В это время к путешественникам подошел туарег и обратился к Дюкро: — Следуй за мной, — сказал он ему, — начальник хочет с тобой говорить.

Туарег ввел Дюкро в довольно хорошо освещенное помещение, стены которого были покрыты фресками и окрашены в красный помпейский цвет. На полу была тонкая мозаичная надпись: Ave. В глубине сидел какой-то человек. Он указал полковнику рукой на ковер. Дюкро сел и не без удивления увидел, что находится лицом к лицу с шейхом Эль-Абиода.

— Это ты устроил это похищение? — начал полковник разговор, приступая прямо к делу.

— Откуда ты знаешь? — засмеялся шейх.

— По не для того же ты нас похитил, чтобы обворовать? — продолжал Дюкро. — И ты, конечно, не собираешься бороться с Францией? Я ничего не понимаю.

— Ты поймешь, — ответил эмир. — Вы, европейцы, не умеете видеть. Сейчас поднимается Мавритания. Вас изгонят из Сахары, транссахарская дорога будет разрушена и мы победно пойдем на Алжир.

— Скажи, эмир, — спросил Дюкро, — что ты тут можешь выиграть? Ты ведь потеряешь в этом восстании и свое положение, и свои средства. Подумай хорошенько.

Эмир встал.

— С вами здесь будут хорошо обращаться. Только не пытайтесь бежать… и ждите, как я жду.

Дюкро и эмир шли теперь рядом, точно приятели, и обменивались взглядами, полными вражды.

Марсан чувствовал себя в своей сфере. Он переживал античную жизнь. Когда он нашел библиотеку города, «радость его была глубже моря», если воспользоваться сильным выражением греческого поэта; это несомненно были книги, эти трубки из пергамента, покрытые удивительной калиграфией.

Все было в целости: песочная корка сохранила все. Марсан бегал по тихим мраморным залам, где спали тысячи аккуратно закатанных папирусов. Были галлереи, переполненные различными научными приборами, обширные анатомические кабинеты. На длинных столах заржавленные скальпели и доски с выгравированными надписями. С первого же взгляда ученый понял, что в древности знали анатомирование. Тогда этот серьезный человек принялся танцевать вокруг столов нечто в роде «танца скальпов», описанного Фенимором Купером, или что-то вроде современного «чарльстона».

Потом нашлись водяные часы, изобретенные Аполинусом, металлические шары, изображающие сферы Гиппарха и Эратосфена.

Марсан вместе с Тиксадором вошли в темный и длинный перистиль. Среди колонн виднелись галлереи для упражнения атлетов. Галлереи следовали за галлереями, залы за залами, улицы за улицами…

Потом они оба вернулись к своим спутникам. Пленники убивали время, как могли. Рассматривали фрески, дремали, пили мятный чаи, тушивший огонь в горле и во рту и удивительно оживлявший людей.

Симфориен, слуга Тиксадора, подошел к своему хозяину и шепнул ему что-то на ухо.

Тиксадор встал и ушел вместе с ним. Когда он вернулся, он подошел к Дюкро.

— Полковник, уделите мне несколько минут. — Потом он обратился к Валентэну:

— Дорогой друг, вы не будете лишним.

Трое мужчин уединились и Тиксадор начал:

— Вот, коротко, в чем дело. Среди мавров есть один, когда-то служивший у меня. Извините меня, я должен вспомнить одно доброе дело… обстоятельства требуют, чтобы я забыл всякий ложный стыд. Я нашел этого беднягу в конце войны, истощенного туберкулезом, скитавшегося из лазарета в лазарет. Мне нужны были работники в Люнеле и я нанял его. Я дал ему легкую работу, лечил его, хорошо кормил. В конце концов он выздоровел и выказывал мне величайшую благодарность. Потом, в один прекрасный день, он почувствовал тоску по родине и уехал в Алжир. Как он попал к этим разбойникам? Это для меня тайна! Короче говоря, он узнал Симфориена и послал его за мной. Мы только что разговаривали с ним.

— Ну, так что же? — произнес Дюкро.

— То, что я прошептал ему несколько раз на ухо: «тысяча». Словом, он берется ночью вывести отсюда одного из нас до места, где стоят несколько верблюдов. Трудностью будет только выйти из пещеры. Но раз выбравшись, этот славный Мусса проводит до первого французского поста того из нас, кто рискнет пуститься в такое приключение.

— Я еду с вашим Муссой — сказал Дюкро.

Тиксадор покачал годовой.

— Полковник, я поеду. Мысль пришла мне и…..

Рожэ протянул руку:

— Господа, это я должен ехать с арабом. Я самый молодой, а значит и самый сильный.

— Пусть будет так, — коротко сказал Дюкро. — Теперь обсудим все подробнее.

Рожэ думал одеться арабом и выскользнуть в ворота вместе с Муссой. Но Дюкро находил, что такой план рискован. Он отвел в сторону Марсана и спросил его:

— Скажите, нет ли другого выхода, кроме этих охраняемых дверей.

Марсан пожал плечами:

— Есть не один выход, а десять.

Дюкро, стараясь овладеть вниманием знаменитого ученого, открыл ему план бегства Рожэ и Марсан пообещал вывести его из города так, что никто и подозревать не будет.

Поздним вечером Дюкро и Тиксадор углубились в Город Песков. За ними не следили, потому что там не было никаких выходов. Тиксадор держал лампу. После бесчисленных поворотов, они пришли в маленький круглый храм, наполовину засыпанный песком. Перед ними был Марсан в своем рваном черном костюме.

— Храм Весты, — сказал он, — обращаю внимание, господа…

— Марсан, время не терпит, — прервал Тиксадор, — вы расскажете в другой раз. Вот Мусса, мой старый приятель, мы можем вполне ему довериться.

Араб склонил голову.

— А вот и наш молодой друг.

Валентэн поднялся в темном углу. Он был одет в костюм туземца и из него получился сносный араб.

— Они вооружены? — спросил Дюкро.

Мусса показал свое ружье. Это было его единственным оружием.

Дюкро молча пожал обе руки Валентэна и передал ему карту, где был обозначен «Город Песков».

— Лучше будет, если вы вернетесь к вашим товарищам, полковник, — сказал Тиксадор, — ваше отсутствие могут заметить. Я провожу Валентэна до выхода, потом мы вернемся вместе с Марсаном.

Дюкро согласился и ушел, не оборачиваясь.

Марсан сделал знак и все трое последовали за ним. Дорогой он просветил Тиксадора: — вот — лавка булочника… Эти колонны обозначают перистиль дома богатых людей…

После улиц начались переулки. На пути встретилось нечто вроде погреба. Марсан спустился на три ступени.

— Это тут, — сказал он. — Видите… точно щель в песке. В нее может пролезть человек.

Тиксадор и Марсан пожали Рожэ и Муссе руку и прошли за ними несколько шагов. Они были за городом. Ночь была темная, Мусса и Валентзн исчезли во мраке.

Несколько минут спустя, Марсан и Тиксадор вернулись к своим товарищам. Тиксадор самым безразличным образом стал разговаривать с Дюкро.

Черная ночь. До горизонта песочные дюны, гигантский океан с мертвыми волнами. Неутомимо шагают верблюды. Двое людей в бурнусах склоняются на шеи животных.

— Ты уверен в дороге, Мусса?

— Да, совершенно уверен.

Они едут так всю ночь, они едут утро, потому что боятся погони. В пылающий час полдня они останавливаются с пересохшим горлом. Верблюды ложатся, люди пьют воду, которая скоро стянет гнилой, жуют какую-то пищу. Потом засыпают до вечера.

Ночью продолжается путь на юго-восток. Дюны следуют за дюнами. Валентэну кажется, что в его черепе вертится колесо, в висках его стучат, его лихорадит, он качается на своем высоком верблюде. А мертвенная огромная пустыня раскинула вокруг бесконечность своего сурового уединения.

Рожэ уже больше не знает, где он, и автоматически следует за своим проводником. Мусса выказывает признаки беспокойства. Теперь он прямо берет направление на восток. Сильный ветер изменил вид местности и Мусса не узнает дороги. Этот Мусса не сын пустыни, он слишком много жил у европейцев.

И они едут прямо вперед, все на восток, на удачу. Зной солнца мучает их, когда они просыпаются после тяжелого сна. От отсутствия питья их рты пересыхают. Что за ведьма щиплет стальными ногтями опухшие губы? Усталость как свинцом наливает все члены, отягощает веки.

Зной солнца мучает их, когда они просыпаются от тяжелого сна.　

Потом как-то, около полудня, верблюды падают. У Муссы хватает сил расстелить кусок холста, под защитой которого они спасаются от солнца. У них нет больше ни воды, ни провизии. Остается убить одно из животных, чтобы пить ею кровь. На это у них не хватает духу. Они ложатся и свинцовый сон находит на них.

_____

Тимбукту! Магическое название, легендарное прошлое, Черная столица, основанная в XII веке на месте лагеря беглецов. В былые времена туареги отправлялись отсюда ежегодно на разбой.

Тимбукту, город серый и тусклый под ярким светом, город, построенный из кирпичей, сделанных из сырой земли и высохших на сольце. Свет тропиков окутывает его каким-то золотистым туманом, пронизанным пурпурными и перламутровыми отблесками. Архитектура домов напоминает архитектуру древнего Египта. На севере города высится самая прекрасная из его мечетей, Джамэ Сан Корэ. Потом в центре города мечеть Сиди Иайа, потом мечеть Джиджуибер, которая черным силуэтом вырисовывается на светлом фоне неба.

В этом городе пестрая толпа: туареги, арабы, негры. На площади Жоффра, в первом этаже дворца государственного управления, зал, увешенный картами. За маленьким столиком сидят два унтер офицера. Между ними пишущая машинка. В глубине комнаты три дежурных офицера. Посреди крупными шагами ходит взад и вперед генерал Лефран, главнокомандующий Францу зскими войсками в Африке.

Генерал в отчаянии. В лице Дюкро он потерял своего лучшего сотрудника, свою правую руку. Лефран останавливается и спрашивает одного из дежурных офицеров:

— Ничего нового, Марсаль?

— Ничего, генерал.

Лефран снова начинает шагать по комнате. Несколько минут спустя Марсаль смотрит на часы:

— Время, генерал.

— Автомобиль подан?

— Да, генерал.

Едва приехав в Тимбукту, генерал уже снова уезжал. Он вышел из дома крупными шагами и сел в ожидавший его автомобиль.

_____

Транссахарский поезд шел по заросшей травой равнине Судана, которая полого поднимается до колодца Тин Зауатена. У этого знаменитого колодца кончается суданская равнина и начинается Танезруфт, настоящая Сахара, пустыня без границ, без воды, без травы, без деревца, страна жажды, куда самые смелые люди не заходят без того, чтобы у них не защемило сердце.

Лефран сидел в своем вагоне за столом, на котором была разложена карта Сахары. Против него, с телефоном под рукой, ждал приказаний своего начальника Марсаль. Благодаря особому аппарату, железнодорожный путь служил и телефонной линией, так что Лефран мог телефонировать, не покидая своего вагона.

Эту враждебную и смертоносную Сахару генерал считает своим почти другом. В этой унылой пустыне родилась его слава.

Поезд идет всю ночь по негостеприимному песочному морю. Тяжелые вагоны бегут но стальным рельсам, буксируемые могучим электрическим паровозом, ночь прорезают голубоватые молнии. Ни станции, ни вокзалов. После каждых тридцати километров охраняемый колодец, где поезд должен остановиться только в случае сигнала. Подвигаются малой скоростью; большая скорость берет слишком много электричества. Поезд — военный. Сам генерал Лефран озабочен, кругом него все молчат. Если хорошенько вдуматься — положение серьезное. Сколько людей во Франции были против транссахарской дороги! Фантазия колонистов, — говорили они. Сколько Кассандр предсказывали нападение мавров!

Поезд остановился. Довольно значительная станция: Таудени. Это город с шестью тысячами населения, главное занятие которых добыча каменной соли.

Капитан Марсаль стучится в дверь к генералу. Лефран отворяет:

— Генерал, лейтенант Джелли, из автомотобилистов, на вчерашней рекогносцировке в юго-восточной области дюн, нашел европейца и араба, умиравших от жажды. Оба несчастных были в бреду. По тому, что они говорили в бреду, они, повидимому, принадлежат к группе путешественников, уведенных в плен арабами.

— Они в госпитале? — спросил Лефран. — Так отправляемся туда сейчас же…

Госпиталь — современная постройка в мавританском стиле. Внутри красивый дворик с аркадами и фонтаном посредине. Сахарская лихорадка дает главную клиентуру этого лазарета.

— Как поживаете, Джелли? — начальник протягивает ему руку.

Джелли рапортует.

— Они умерли бы, если бы вы их не нашли? — говорит Лефран.

— О, конечно, умерли бы от жажды.

— Вы знали, какой им был нужен уход?

Я применял сахарский метод: не давал им воды, а только алкоголь. Мы положили их на дно автомобилей, и они не слишком мучились.

— Вы говорили, что европеец бредит?

— Он несколько раз повторял женское имя. Я записал: Алина. И еще другое имя: Тиксадор.

В это время офицер передал Лефрану бумагу, переписанную на машинке.

Лефран прочел и обратился к присутствующим:

— По бумагам, найденным на этом путешественнике, оказывается, что это мосье Валентэн, сын известного промышленника. Уже телеграфировалл в Оран. Валентэн ехал с транссахарским поездом.

Лефран направился теперь в дом. В белой палате со сводами лежит на кровати бледный, обескровленный Рожэ Валентэн. На столике рядом с ним успокоительное питье.

Лефран берет стул и садится у постели.

— Лежите спокойно, мосье, — говорит он, — и если вы в состоянии, расскажите мне коротко ваше приключение. Вы понимаете важность каждого вашего слова? Ваши спутники живы?

— Да, все.

Лефран медленно, отчетливо задает вопросы. Он узнает все. Когда Валентэн доходит до древнего города, уже много веков засыпанного песком, один из сопровождавших генерала, полковник Мейер, не может удержаться от восклицания. Дело в том, что Мейер — историк и археолог. Оп никогда не сомневался в существовании Urbs Arena и всегда считал текст Марцеллина аутентичным.

Лефран угадывает его мысли:

— Что делать, Мейер, не каждым ударом. биваешь муху. В прошлом году вы открыли этот храм и статую Трояна возле Тугурта. Нужно же, чтобы и другие работали, чорт возьми!

_____

В вагоне военного поезда Лефран и Мейер склоняются над картой, где обозначен древний город, Urbs Arena.

— Произвести быструю атаку нашими аэропланами, — произносит генерал, точно говоря сам с собой. — Нет, шум моторов обратит их внимание, надо искать что-то другое. «Монтейль» все еще тут? — обратился он к Мейеру.

— Всегда на своем посту.

— Отлично, едем.

Автомобиль Лефрана въезжает на самую середину аэродрома. В лучах заходящего солнца «Монтейль», огромный и неподвижный, вырисовывается на лазоревом небе. Обоючка баллона отливает огнями пожара. Это настоящее воздушное чудовище. Триста метров в длину, сорок метров в диаметре. Наполненный гелием, он может поднять больше ста человек.

Лефрану представляется капитан Симиар, маленький, загорелый, бритый.

— Вы готовы, Симиар? — спрашивает Лефран.

— Когда прикажете, генерал.

— Симиар, завтра ровно в десять часов вы отправитесь и я буду с вами в качестве пассажира. Приходите ко мне в вагон, нам с вами нужно поговорить.

В автомобиле Лефран сообщает свой план Мейеру.

Дирижабль направится ночью к Urbs Arena, аэропланы будут следовать издали. Дирижабль остановит свои моторы, чтобы ветром его принесло к городу.

Все это может быть сделано беззвучно. Сто вооруженных людей смогут освободить пленных путешественников. Затем по сигналу подойдут двадцать пять вооруженных бомбами аэропланов.

_____

Старший врач навестил Валентэна и нашел его совершенно здоровым.

— Воздержание в еде и питье-это весь ваш режим. — сказал он и затем посвятил Валеитэна в то, что знал о проекте генерала.

— Дирижабль отправляется почему-то на двадцать четыре часа позднее, чем предполагалось, — добавил он.

— В таком случае, я попрошу Лефрана взять меня на борт воздушного корабля.

Доктор подумал и затем сказал:

— С моей стороны я не вижу препятствий. Этот полет окончательно исцелит вас.

Вечером того же дня Валентэн был у Лефрана. С какой радостью принял тот предложение Валентэна!

— Доктор вам разрешает?

— Да, генерал.

— Отлично. Ваше присутствие упростит дело. Пойдите к Симиару. Он предоставит вам место и экипирует вас.

_____

В чистом и холодном воздухе планировал огромный дирижабль. Наполненный гелием, он не боялся пожара. Он был одновременно и аэростатом, наполненным газом, и монгольфьером. Он поднимался и спускался нагреванием и охлаждением своей газовой массы. Размер гондолы был во всю длину корпуса. Это было чудо изобретательности. Построенная из алюминия и красного дерева гондола была достаточно обширной для экипажа и для кают офицеров. Одна из трудностей воздушной навигации заключается в том, что если сопротивление увеличивается только пропорционально квадрату диаметра, то подъемная сила — пропорционально кубу диаметра. Поэтому легче оперировать большими аэростатами, чем маленькими. Но такими огромными кораблями, как этот, чрезвычайно трудно управлять. Строители попытались свести экипаж до минимума, все делалось механически. Достаточно было человек пятнадцати специалистов.

Во главе этих избранных было двое механиков и три офицера. Симиар был один из этих искателей приключений воздуха, и жил полной жизнью только на высоте трех или четырех тысяч метров. Мечта всей его жизни исполнилась, когда он стал командовать этим единственным в своем роде огромным воздушным кораблем.

В настоящий момент Симиар показывал его Лефрану.

— Я мечтал о воздухоплавании, когда был еще мальчуганом — говорил он. — Я знал наизусть «Пять недель на воздушном шаре» Жюля Верна. Позднее, в политехнической школе, я часами рисовал аэростаты. А вот теперь, благодаря этому воздушному крейсеру, я вас перенесу к Городу Песков вместе со ста людьми, с пулеметами, с бомбами. И в самой большой тишине.

— Я вас перебью, — сказал Лефран, — ваши моторы менее шумны, чем моторы аэропланов, но все же производят шум.

— Для ночных атак у нас моторы со сжатым воздухом и они не дают ни малейшего шума. Только я пользуюсь ими в крайнем случае, потому что через час сжатый воздух, которым я располагаю, весь выходит.

— Очень остроумно. Но как вы получаете сжатый воздух?

— Во время нашего движения, вот в этот самый момент, электрические моторы гонят воздух в резервуары ad hoc, до нужной степени сгущения.

— А бури? — спросил генерал.

— Прежде всего их можно предвидеть. Кроме аппаратов на борту мы связаны беспроволочным телеграфом со всеми метеорологическими станциями. Наша скорость — двести пятьдесят километров к час, — позволяет нам бежать от урагана, уйти из опасной зоны. Наконец, у нас есть преимущество, которого нет у авиатора. Мы останавливаем машины и отдаемся на волю ветра. Мы несемся вместе с ним, пока погода не изменится. Вот настоящая воздушная навигация. Корабль — устойчивый, комфортабельный, быстроходный. Он покинет Марсель после завтрака и пассажиры его прибудут в Алжир к обеду. Что я говорю? За два часа до обеда. Они успеют переодеться и пофланировать по длине Баб-Азун.

Лефран молчал, и Симиар продолжал, угадывая тревожившую его мысль.

— Что транссахарскую дорогу построили, — это хорошо. Воздушная навигация слишком дорога для товаров. Не можем мы пока еще перевозить и войска, особенно эскадроны и батареи.

Капитан Симиар показывал Лефрану автоматические пушки маленького калибра.

Дирижабль теперь на высоте пяти тысяч метров. Сахара кажется огромным пестрым ковром. Зеленые пятна — оазисы. По временам внизу, на земле, поднимаются вихри, но тут, наверху, нечего бояться. Плывешь в полной безопасности, и дирижабль неуклонно держит направление на запад — северо-запад.

_____

Шейх Эль-Абиода отдавал приказания. Стража у ворот усилена; пленники уведены дальше, вглубь Города Песков. На полузасыпанных песком улицах колеблется бледное пламя глиняных ламп.

Шейх размышляет. Все прошлое встает перед ним. До войны дела его шли хорошо, он приобрел большие владения. Потом участие в войне и в 1918 году горькое разочарование. Он надеялся остаться после демобилизации полковником, а был только капитаном. Это озлобило его. Потом большие финансовые удачи — земли его очень сильно поднялись в цене. Тогда он отправился путешествовать. Поехал в Европу. Это было сплошным праздником. Приемы, обеды, визиты, театры. Закутанный в белую одежду, с большой черной бородой, шейх появлялся точно принц из Тысячи и Одной Ночи.

Его обуяла страсть к игре. Амаду, его секретарь-мальтиец завлек его к зеленому столу, где рушились самые солидные состояния. И деньги шейха быстро испарились. Он продал свои драгоценности, продал земли, другие земли заложил. От его богатства остались крохи, слишком незначительные для человека его розмаха. Тогда он вступил в переговоры с недовольными Мавритании. Осторожно и ловко подготовил он восстание, которое должно было разразиться совершенно неожиданно. И тогда он, глава восстания, поторгуется с французами. Он предложит полную покорность, требуя взамен кое-каких преимуществ, чисто номинальных для своих партизанов, и крупного положения для себя самого. Не в первый раз государство, владеющее колониями, будет вести переговоры с предводителем восставших и перекинет ему золотой мост, чтобы избегнуть затрат на экспедицию.

А тут еще обстоятельства сложились так благоприятно. С большой шумихой было объявлено отправление первого транссахарсксго поезда. Газеты сообщали имена пассажиров и даже помещали их фотографии. Если шейх сможет захватить поезд, в его руках окажется великолепный залог и он почувствует себя тогда сильным.

Во время своих поездок в Мавританию, шейх узнал Город Песков, таинственное убежище каких-нибудь разбойников — туарегов. Из этого подземного города шейх сделал себе главную квартиру. Его повстанцы раскинули свой лагерь там, где когда-то стояли римские легионеры.

Сначала все шло хорошо. Снотворное средство обезвредило стражу, сопровождавшую поезд. В намеченном месте поезд остановили и очень удачно отвезли путешественников в Город Песков.

Дальше дело пошло хуже. На восстание соглашалась большая часть племен, но выступило едва ли одно племя из десяти. В конце концов, за шейхом пошли только искатели приключений и разбойники. О его похождениях в Европе шли темные слухи и он не пользовался авторитетом среди соплеменников. Теперь все расчеты шейха были на заложников. Надо было их хорошенько оберегать, ведь они — его спасение. И вот, в отсутствие шейха исчез один из пленников, молодой человек, друг полковника Дюкро. Исчез и один туземец и два верблюда. Простое ли это совпадение? Не бежал ли этот француз с помощью туземца? Шейх боится этого. Конечно, в этой части Сахары трудно путешествовать, и очень возможно, что беглецы погибли А французы не рис кнут отправиться в эти проклятые места. Самое большее, что они могут сделать, это поручить своим авиаторам наблюдение за этой местностью. Но вот уже несколько дней, как не слышно звуков аэропланных моторов. Шейх напрягает слух, но не слышно ничего.

Ничего? А, между тем, если бы вместо того, чтобы напрягать слух, шейх поднял глаза, он заметил бы, может быть, во мраке ночи что-то большое и черное, нечто в роде продолговатой тучи, вынырнувшее из глубины пространства и понемногу приближавшееся к земле. Это нечто черное — был дирижабль.

_____

Шейх тихими шагами расхаживает по скату большой дюны, голова его опущена. Тысячи мыслей копошатся в его мозгу.

Воображение ли это? Ему кажется, что за его спиной скрипит песок. Он всматривается. Во мраке вырисовывается какой-то силуэт. Амаду, конечно? На плечо шейха опускается рука. Кто позволил себе? Шейх оборачивается. Ночь темная. Шейх с трудом может разглядеть, что перед ним солдат-спаги. В то же мгновение шейху затыкают рот и несколько человек бросаются на него, скручивают, завязывают ему глаза.

Шейх чувствует, что его несут по дюнам.

С ним, таким невозмутимым, уравновешенным, делается нервный припадок.

Когда он приходит в себя, он сидит на кожаном диване в маленькой, белой каюте. Ори свете электрической лампы, шейх видит перед собой Лефрана. Спасенья нет, и шейх отдается во власть своего восточного фатализма.

— Я побежден, — говорит он. — Ты оказался сильнее.

— Где пленники? — спрашивает Лефран.

— Не знаю.

— Не ты же их взял в плен?

— Я потерял их с тех пор из виду.

Допрос шел вяло. Лефран отчаялся узнать что-нибудь от шейха и распорядился взять его под стражу и увести.

И тут шейх увидел, что он находится на дирижабле. Несколько месяцев назад он видел «Монтейль» над Алжиром… Безумная мысль пронеслась в мозгу шейха. Лефран, очевидно, ожидал для атаки рассвета. Но на заре к эмиру подойдет банда его сторонников. За ней другие, словом, возможно, что соберется около тысячи вооруженных и энергичных людей. Им ничего не стоит напасть на дирижабль и взять в плен Лефрана. Но для всего этого необходимо выиграть время. Он обратился к одному из сопровождавших его:

— Скажи генералу, что мне нужно с ним поговорить.

_____

Лефран отдавал последние приказания относительно атаки.

— Бы поняли, Фавр? Вы с вашими людьми подползете к воротам. Если вас окликнут, отвечайте по-арабски. Вы повстанцы, ищите убежища. При вашем свистке, Симиар освещает прожектором вход. Свет падает повстанцам прямо в лицо и они будут плохо стрелять. Вы броситесь на них и свяжете их. Затея освободите пленников и приведете их сюда. К этому времени прибудут наши летчики.

— Я должен заметить, — сказал Симиар, — что аэропланы не смогут снизиться в дюнах до рассвета Это было бы слишком опасно.

Лефран задумался:

— Знать, что эти несчастные пленники так близко от нас, — произнес он, — и до сих пор ничего не сделать, чтобы их спасти!

Вошел Марсаль и передал Лефрану, что шейх желает с ним говорить.

— Пусть его приведут, — ответил Лефран.

Шейх Эль-Абиода выигрывал время. Он подробно рассказывал о восстании, о приготовлениях к нему, и его слушали, забывая о времени. Наконец, шейх предложил привести Лефрану пленников, если его отпустят за ними.

— Но какая у меня гарантия? — спросил Лефран.

— Мое честное слово.

— Но ты так часто давал и не сдерживал его.

— Тогда я не вижу выхода, — сказал эмир.

Лефран хорошо знал шейха и не доверял ему, но в то же время ему хотелось спасти жизни, которые, несомненно, погибнут в атаке, и получить пленников без единого выстрела.

— Позовите мне Али — произнес он.

Али был унтер офицер, двадцать лет уже служивший в армии. Когда Али пришел, Лефран объяснил ему положение дел и закончил словами:

— Ты пойдешь за ним следом. Ты будешь слышать все, что он скажет, и если что-нибудь покажется подозрительным, ты разнесешь ему череп.

Шейх невозмутимо слушал. Он встал и смотрел в окно. Наступил рассвет. В воздухе пронесся какой-то свист. Марсаль насторожился:

— Это лисица песков. — улыбнулся Фавр, — наше присутствие ее не стесняет.

— Лисица песков выходит на охоту ночью, — возразил Лефран, — я впервые слышу ее призывный крик на рассвете.

Шейх прикрыл веками глаза, чтобы никто не мог видеть блеска его взгляда. В призывном крике лисицы песков он узнал условный знак маврских племен.

_____

В то время, как шейх в сопровождении Али направился к воротам города, вокруг дирижабля началась какая-то суетня. Солдаты-спаги образовали на дюнах маленькие посты. В наступающем дне раздавались жалобные свистки, треск выстрелов. Со всех сторон стали появляться мавры. Начинался бой.

Дирижабль поднялся на высоту около трехсот метров. Он призывает на помощь аэропланы; его пушки, митральезы неистовствуют. Мавры бегут, но снова сформировываются за прикрытием дюз и открывают огонь.

Мавры бегут…　

Лефрана терзает мысль: что делается теперь в Городе Песков? Дирижабль медленно подплывает к тому месту, где находятся монументальные ворота. Там кишат мавры. Симиар сбросил бомбу. Она упала со свистом и разорвалась внизу, поднимая песочные вихри.

Через четверть часа прибудут аэропланы, и бой кончится. Мавров спасает только отчаянное бегство. Но что произойдет за это время с пленниками? И какова во всем этом роль шейха?… — Тысячи мыслей роятся в голове Лефрана.

Когда бой начался, шейх затрепетал от радости. Если бы следом за ним не шел Али, он бросился бы к Городу Песков и спасся бы там. Но унтер-офицер, шедший за ним по пятам, связывал его движения и шейх притворялся равнодушным ко всему.

Вдруг за спиной его раздался крик. Али упал на песок. Он был ранен, но шейх решил, что он убит, скинул бурнус, чтобы он не стеснял движений, и бросился бежать. В тишине пустыни выстрелы артиллерии казались особенно оглушительными. Несколько раз шейх принужден был ложиться на песок, спасаясь от выстрела. Наконец, он скрылся в ворота.

Мавры были в смятении. Они бросались по всем направлениям, как застигнутые ливнем муравьи. Предводитель мавров сделал шейху доклад. Положение было ужасное. Когда начался бой, пленники углубились в город, за ними не последовали и теперь их не могут найти.

Между тем Urbs Arena была окружена, Полоспевшие аэропланы снизились, на каждом было по трое людей, не считая пилота, и два пулемета. Установленные на подвижных треножниках, пулеметы сверкали на гребнях дюн. В лазури кружились другие летчики, бдительные стражи.

Появилась цепь броневых гусеничных автомобилей, вооруженных пулеметами. Они добрались сюда, искусно избегнув движущихся песков.

Вокруг дирижабля, зорко охранявшегося, оживленно беседовали спасшиеся из этого кровавого приключения путешественники. Дюкро в подробностях рассказывал Лефрану все, пережитое им и его спутниками Они спаслись благодаря Марсану. Арабы плохо знали подземный город. Но Марсан, кое-как питаясь, отдавая сну всего несколько часов, без устали обегал улицы, легко ориентируясь в странном лабиринте. Он нашел несколько выходов и через один из них вывел путешественников, как до этого вывел Валентэна.

Около дирижабля, зорко охранявшегося, беседовали путешественники. 　

— Теперь нужно взять в плен этих бандитов, — сказал Лефран, — Дюкро, поручаю вам эту операцию.

Дюкро созвал командиров отдельных частей и отдал распоряжения.

Дело было простое. Отряд с газами пройдет через вход, неизвестный маврам, и осажденным останется только сложить оружие.

— Я атакую, когда прикажете, — сказал Дюкро Лефрану.

— Через десять минут, — ответил тот.

_____　

Дюкро стоял на гребне дюны и в бинокль смотрел на ворота города.

— Каково положение, Дюкро? — спросил Лефран. — Все выходы охраняются?

— Все. Мавры в мышеловке.

Время идет. Дюкро посматривает на часы. Лефран спрашивает взглядом:

— Что же, Дюкро?

Два часа спустя Лефран был вне себя от гнева. Газовая атака осталась безрезультатной. Во всем Городе Песков не оказалось ни одного туземца. В полузасыпанном храме, служившем конюшней, нашли верблюдов и мулов, люди же все бесследно исчезли. Даже Мар сан растерялся и заявил, что он тут бессилен.

В то время, как Лефран отдавал приказание, чтобы путешественников отвезли в автомобилях на ближайшую станцию транссахарской дороги, к нему подошел Тикеадор.

— Сделайте честь меня выслушать, — сказал он, — и не пройдет двух дней, как эти разбойники будут в ваших руках. Я сам не прочь сказать наедине несколько слов этому негодяю-шейху. Так вот, это очень просто…

_____

Шейх Эль-Абиода, скрывшись за одной из колонн монументальных ворот, видел все приготовления к атаке. Пулеметы расставлялись методически на гребнях дюн. Вдали, на спинах солдат он видел аппараты для газовой атаки. Шейх участвовал в европейской войне и понял. Но что же делать?

Броситься на противника и умереть смертью храбрых или же ждать, ждать приговора судьбы?

Вдруг шейх увидел рядом с собой негра Мабруки. Этот человек, еще в детстве приведенный сюда с Нигера, уже много лет жил в Городе Песков. Он ходил за верблюдами, поднимал воду из колодца и был в своем роде как бы сторожем города.

— Что ты будешь делать, шейх? — спросил негр.

— Умру, — ответил араб. — Все кончено.

— Но можно бежать.

— Каким путем?

— А «Мать вод»?

Араб пристально смотрел на негра. Неужели опасность повлияла на его мозг? Но Мабруки все улыбался своей странной улыбкой.

— Пойдем, — сказал он, — время не ждет.

Мабруки с глиняной лампой в руке шел по улицам подземного города. Он проходил под арками, перелезал через коллонны. Дальнейший путь ему преградила гранитная стена.

— «Мать вод», — сказал он шейху.

Шрйх вгляделся. Это была полузасыпанная песком арка римского акведука. Негр указал ему зияющее отверстие на высоте человеческого роста и объяснил, что оно ведет в древний акведук.

— Этим путем, — сказал негр, — можно дойти до большой пещеры, половина которой в тени, половина — на свету.

Это значило, что это была открытая пещера.

— На каком расстоянии она отсюда? — спросил шейх. Но для Мабруки не существовало понятия о пространстве. Да в сущности это было и безразлично шейху: там ждало спасение.

Воины, в числе ста десяти человек, захватив оружие, провиант и лампы, двинулись по улицам, стараясь не оставлять следов. Один за другим они вошли в канал акведука и с Мабруки во главе двинулся молчаливый отряд Дорога была трудная. Приходилось то сгибаться, то ползти на четвереньках. Амаду шел последним и стонал.

Мавры один за другим вошли в канал акведука　

Ширина канала была приблизительно метра в полтора, но высота его достигала человеческого роста. Акведук был так солидно выстроен, что устоял против натиска песков пустыни.

Шейх торжествовал. Лефран теперь потерял их следы. Они, — шейх взглянул на свой маленький компас, — если им немножко повезет, скроются в направлении Рио-де-Оро, а там война начнется снова…

Так прошли ночь и день. Тяжкие часы, даже для выносливых мавров. Наконец, Мабруки сделал знак: они были у цели.

Шейх поднял лампу. Полувыгоревший фитиль давал слабый свет. Пещера, несомненно, была очень большая и служила римлянам, невидимому, резервуаром для воды. Шейх взглянул на часы: была полночь. Вокруг все было погружено во мрак, только в глубине мерцал какой то слабый свет. За выходом из пещеры была ночь Сахары.

Вдруг яркий свет залил всю пещеру. Лучи четырех прожекторов били шейху и его спутникам прямо в глаза. За прожекторами, в их отблеске, стояли солдаты с ружьями.

Пораженный шейх остановился. Лицом к лицу с ним стоял Тиксадор, улыбающийся, со шляпой в руках. Шейх оглянулся. Он был в стальном круге.

Арабам было приказано сложить оружие. Они тотчас же покорились. Только шейх вдруг выхватил кинжал и бросился на Тиксадора.

Раздался выстрел… Вспышка пламени… Немного дыму… Шейх с пробитой нулей грудью упал ничком на землю. Выстрел Валентэна, стоявшего за спиной Токсадора, убил его наповал.

_____

Некоторое время спустя, когда все само собой успокоилось после неудачной авантюры шейха, широкая публика узнала следующее.

Тиксадор заметил, что у одного из автомобилистов было с собой несколько собак-ищеек. Почему не воспользоваться их удивительным инстинктом?

Им дали понюхать одежду и сбрую, брошенную маврами, и они пошли по следу. Они привели Тиксадора, Лефрана, Дюкро и Марсана к отверстию в акведуке.

Дюкро точно осенило:

— Это вход в акведук, — сказал он, а километрах в пятидесяти отсюда, если не ошибаюсь, большая пещера. Ее когда-то осматривал Мейер и нашел, что это выход из акведука.

— В таком случае, — сказал Тиксадор, — я хотел бы быть в первом ряду при встрече шейха.

_____

Путешественники выказали замечательную энергию. Никто из них не захотел возвращаться в Алжир. Они отдохнули несколько дней в Тимбукту, а затем продолжили путешествие по транссахарской железной дороге.

За день до Форта-Лами они проезжали мимо озера Чад. Берега озера заросла папирусом удивительного бледно-зеленого тона, небо было однообразно — голубого цвета, поверхность озера сверкала матовым блеском.

Рожэ и Алина так были поглощены друг другом, что когда к ним подходил Марсан и начинал излагать свои исторические теории, они едва ему отвечали.

— Да оставьте же их в покое, — говорил Тиксадор, — разве вы не видите, что ваша наука их интересует не больше, чем и устой орех.

Лес прекратился, поезд бежал среди песков с редкими деревьями. Он достиг берегов широкого Коего. Вдоль берегов группы туземцев шли к станциям и несли на головах продукты своих деревень: маниоку, или просяную муку в больших корзинах, прикрытых листьями.

Затем началось первое расставание. Одни ив путешественников ехали назад тем же путем, другие плыли домой морем. Начались пожатия рук, обещания свидеться снова. На вопрос Тиксадора о его планах, Валентэн ответил:

— Я возвращаюсь в Тимбукту вместе с Дюкро. Он обещал, что сам покажет мне плантации хлопка на Нигере. Вы знаете, это, ведь, главная цель моего путешествия.

_____

Несколько месяцев спустя в Тимбукту состоялся брак Алины Дюкро с Рожэ Валентэном. Счастью молодых людей не хватало одного: присутствия их спутников по путешествию. Сначала они надеялись было на приезд Марсана, так как Urbs Arena стала центром современной археологии. Весь ученый мир был раскален добела этим открытием. Марсан же единогласно был избран охранителем раскопок.

Когда свадебное шествие тронулось, на улице началась какая-то суета, поднялись крики. Показался огромный автомобиль, вероятно не меньше, чем в сорок лошадиных сил, на шести колесах, очень высокий и закрытый. Такой автомобиль годился бы и для пустыни, и для зарослей. Из него вышел Тиксадор в дорожном костюме.

Шествие остановилось, потому что Тиксадор должен был всех перецеловать.

— Вы думали, — обратился он к Алине и Рожэ, — что я допущу, чтобы вы поженились, не получив от меня маленького подарка?

По знаку Тиксадора автомобиль остановился перед молодой парой, и Тиксадор указал им на него:

— Садитесь в него, дети мои, это мой свадебный подарок…

И шествие двинулось дальше…