Пока Готлиб творчески разрабатывал яды и экспериментировал с ЛСД, Америка готовилась к смене эпох. Уже два десятка лет в стране правила демократическая партия, и на предстоявших в ноябре 1952 года президентских выборах республиканцы были готовы дать демократам решительный бой. Главной темой кампании «слоны» решили сделать слабость «ослов» в борьбе против мирового коммунизма. Еще бы – Китай был «сдан» Москве. Победа в корейской войне, несмотря на большие потери американцев, никак не желала наступать, а весь госаппарат в Вашингтоне был засорен «красными» и «розовыми».

Братья Даллесы сделали ставку на героя войны генерала Эйзенхауэра, командовавшего в 1952 года войсками НАТО в Европе. Генерал считался ставленником либерального крыла республиканцев, к которому причислял себя и Аллен Даллес. В отличие от правых среди «слонов» либералы стояли за активную внешнюю политику против традиционного для республиканцев старой школы изоляционизма.

От имени изоляционистов вызов Эйзенхауэру бросил сенатор Роберт Тафт. В самый разгар избирательной кампании выяснилось, что Аллена Даллеса с Тафтом связывают странные «семейные» отношения. Младший сын Тафта решил жениться, и его избранницей стала Мэри Джейн Банкрофт – дочь любовницы Даллеса по героическим швейцарским будням Мэри Банкрофт. Последняя пребывала в прекрасных отношениях с женой Даллеса Кловер, а вот муж ее давно исчез с горизонта. Кловер предоставила для помолвки Тафта-младшего свой дом, а Даллесу пришлось выступить в странной и двусмысленной роли «отца» невесты.

Даллесу пришлось маневрировать между Тафтом и Эйзенхауэром. К тому же формально в отличие от своего брата Фостера Аллен как замдиректора ЦРУ состоял на государственой службе в администрации демократа Трумэна. Конечно, Даллес от всей души втайне желал Эйзенхауэру победы, так как надеялся наконец-то занять пост директора ЦРУ.

Трумэн Аллена Даллеса терпеть не мог, справедливо подозревая того в политическом двурушничестве. Когда в отсутствие Беделла Смита Даллесу пару раз пришлось докладывать президенту ежедневную сводку событий в мире, хозяин Белого дома старался поставить «мастера шпионажа» в тупик каверзными вопросами и просьбами. Например, однажды он попросил Даллеса принести ему карту мира, на которой были бы нанесены места работы всех агентов ЦРУ. Трумэну доставило истинное наслаждение смотреть, как Даллес мучительно пытается отвертеться от выполнения этого поручения.

Между тем Джон Фостер Даллес, как и в 1948 году, открыто встал на сторону республиканцев, позиционируя себя в привычной роли главного внешнеполитического эксперта партии. Он слетал к Эйзенхауэру в Париж и предложил ему вместо термина «сдерживание коммунизма» использовать слоган «освобождения порабощенных коммунизмом народов». Генерал сразу понял, что такие лозунги означают мировую войну, и предпочитал говорить о «мирном» освобождении. Даллесу-старшему такая мягкотелость не понравилась, но Эйзенхауэр старался больше не прибегать к его советам, по крайней мере публично.

Однако в качестве уступки «ястребам» Эйзенхауэру пришлось согласиться на выдвижение кандидатом в вице-президенты Ричарда Никсона, сделавшего себе имя на травле Элджера Хисса и других «красных».

Даллес-младший не стал испытывать судьбу и во время разгара предвыборной гонки уехал в длительный отпуск в Европу.

Через неделю после того, когда он вернулся в США, Эйзенхауэр нанес сокрушительное поражение кандидату от демократической партии губернатору Иллинойса Эдлаю Стивенсону. За боевого генерала в охваченной военным психозом Америке проголосовало 34 миллиона избирателей (55 %), и он получил голоса 442 выборщиков. Считавшийся «голубем» Стивенсон имел в своем активе 27 миллионов голосов, но всего-навсего 8 выборщиков.

Интересно, что во время избирательной кампании ЦРУ формально в равной мере снабжало кандидатов секретной внешнеполитической информацией. Однако на самом деле Эйзенхауэр получал больше сведений – ведь он был генералом с допуском к совершенно секретной информации, в отличие от «гражданского» Стивенсона.

Советское правительство негативно восприняло победу Эйзенхауэра, что было неудивительно на фоне постоянной трескотни последнего об «освобождении порабощенных народов». Американский журналист Джеймс Рестон после оглашения результатов выборов обpатился в посольство СССР в Вашингтоне с письмом, в котором говорилось: «20 янваpя (1953 года) новый пpезидент США займет свой пост. Это событие вызвало выpажение добpой воли со стоpоны пpавительств почти всех кpупных стpан миpа, кpоме вашего».

Но прихода в Белый дом Эйзенхауэра побаивались и союзники США. «Несомненно, он (Сталин) так же, как и мы, опасается возникновения войны, – отмечал советник британского посольства в Москве Грей в своем сообщении 3 маpта 1953 года. – Это, по его (Сталина) мнению, приобрело особую остроту в результате смены правительства США».

Аллен Даллес был готов немедленно переехать в кресло директора ЦРУ, но время шло, а Эйзенхауэр медлил. Уже и Джон Фостер стал госсекретарем, хотя британский премьер Черчилль просил Эйзенхауэра по старой дружбе не назначать его. Британский министр иностранных дел Энтони Иден вспомнил, что в 30-е годы Даллес-старший был ярым стронником умиротворения Гитлера.

Что касается поста госсекретаря, то Эйзенхауэр первоначально видел в этом кресле Джона Макклоя, которого он знал по его работе в качестве Верховного комиссара США в ФРГ.

Но все же Джон Фостер стал шефом американской дипломатии (чтобы потрафить тафтовскому крылу республиканцев). Правда, для контроля новый президент назначил к нему в заместители своего друга и директора ЦРУ при Трумэне Беделла Смита, чья неприязнь в братьям Даллесам была известна. Смит оказался человеком честным и перед назначением зашел к Трумэну спросить, не возражает ли тот. Трумэн был расстроган до слез.

Эйзенхауэр долго медлил с назначением директора ЦРУ, хотя эта должность в то время не считалась особенно важной. Даллеса-младшего Беделл Смит охарактеризовал как опасного авантюриста и к тому же бездарного администратора. Эйзенхауэр заколебался. К тому же у Аллена Даллеса неожиданно появился конкурент в лице «Дикого Билла». Донован скучал в качестве юриста на Уолл-стрит и опять рвался в «игру». Аллен Даллес уже подумывал об уходе из ЦРУ на весьма прибыльный пост президента «Фонда Форда». Этот фонд уже и так активно был задействован ЦРУ в финансировании подрывных операций против социалистических стран.

Решение по поводу директора ЦРУ не было принято до инаугурации нового президента, и Аллену Даллесу пришлось на традиционном балу в честь свежеиспеченного хозяина Белого дома отделываться от вопросов своими фирменными (хотя и очень старыми) анекдотами и обманчивой «добренькой» улыбкой. И все же 24 января 1953 года «свершилось» – было объявлено о назначении Алена Уэлша Даллеса первым гражданским директором ЦРУ.

Даллес немедленно объявил персоналу ЦРУ, что отныне на первое место выходят подрывные операции против «главного врага», а разведка отступает на второй план.

Главным полем боя против «Советов» Даллесу виделся Берлин. Тамошняя резидентура ЦРУ должна была стать самой активной и в ближайшее время завербовать источники не только в группе советских войск в Германии, но и в представительстве КГБ в ГДР, размещавшемся в берлинском районе Карлсхорст. Оттуда свежеиспеченные агенты должны были вернуться в СССР и начать подрывать его изнутри.

У Даллеса был и подходящий человек для реализации таких наполеоновских прожектов – Билл Харви.

Харви все никак не мог забыть историю с водившим его за нос Филби, поэтому в январе 1953 года он прибыл в Берлин как крестоносец, желавший освободить Гроб Господень.

Всем сотрудникам резидентуры Харви объявил, что период полудремы закончился и объект переходит на круглосуточный режим работы. Впервые были ведены постоянные дежурства. Рядом с кабинетом нового шефа появилась специальная комнатушка для дежурного с диваном и телефоном. На столе стояло две картотеки. В одной были имена и клички агентов, в другой – то же самое в отношении сотрудников самой резидентуры. Видимо, памятуя свой горький опыт, Харви приказал всем старшим оперативникам все время быть на телефонной связи.

Слегка обалдевшим от такого напора сотрудникам Харви на первом же совещании изложил свое кредо: «Русские – это бандиты, а мы – полицейские!» В конце инструктажа новый босс демонстративно вывалил на стол тяжелый пистолет с рукояткой из слоновой кости. Отныне, прорычал Харви, все должны носить оружие снятым с предохранителя.

При этом Харви ни слова не знал по-немецки и очень этим гордился. Немцев он величал не иначе как «проклятыми пожирателеями кислой капусты». Если «аборигены» его не понимали, он просто говорил по-английски громче.

При этом от своих подчиненных Харви требовал многого. Как-то раз к нему пришел на прием один из сотрудников Пол Гарблер. Босс сердечно приветствовал его и предложил кофе и сигареты. Затем последовало два вопроса – умеет ли Гарблер говорить по-русски или по-немецки. Тот отрицательно завертел головой, и приветливость Харви мгновенно улетучилась: «Так какого черта вы здесь делаете? Катитесь ко всем чертям и не появляйтесь снова, пока не выучите язык!» При этом на столе у самого Харви театрально лежали раскрытые немецкие журналы – все должны были думать, что шеф хотя бы умеет читать по-немецки.

Другой сотрудник долго ждал в приемной Харви и решил скоротать время чтением прессы в мужском туалете. Кто-то вошел в соседнюю кабинку, послышались характерные звуки, и тут же неожиданно раздался выстрел. Затем по полу в кабинку сотрудника проскользил чей-то пистолет, а вслед за ним потянулись толстые, как бананы, пальцы. Сотрудник вежливо подвинул оружие ногой обратно за перегородку и услышал благодарность. Это был Харви, и его вызванная бестолковой бравадой привычка носить пистолет снятым с предохранителя едва не стоила жизни шефу берлинской резидентуры ЦРУ.

Пока Даллес формировал свою «крестоносную рать» из людей типа Визнера и Харви, Сталин, как и ранее, в начале 1945 года (провал операции «Санрайз»), опять спутал ему все карты.

5 марта 1953 года весь мир узнал, что советский лидер скончался. На планете все ждали наступления новой эпохи возможного конца Холодной войны. Но это в планы США никак не входило, и ЦРУ готовилось к новым временам со старым арсеналом.