В начале 1949 года Визнер дал указание объединить группы «старой» (белогвардейцы) и «новой» (власовцы и прочие нацистские коллаборационисты) русской эмиграции в единый центр, который должен был помогать отбирать агентуру для заброски в Советский Союз. 13 апреля 1949 года была дана санкция на образование Русского благотворительного комитета, якобы для помощи «беженцам» из СССР.

В 1949 году в ведомстве Визнера появилась на свет секретная бумага «Использование русских политических беженцев в Германии и Австрии». В том же году идею «благотворительного» комитета поддержали в госдепартаменте.

В специальном секретном докладе офиса Визнера «Обзор русской эмиграции» (Survey of Russian Emigration, составлен в 1950 году) анализировались основные группы эмиграции из СССР с точки зрения их «полезности» для США. Помимо собственно «русских» в обзоре исследовались также «казаки», белорусы и украинцы.

Основная роль в обзоре уделялась власовцам из РОА и фигуре самого Власова. Американцы выразили восхищение тем, как Власов в «кратчайшие сроки в очень неблагоприятных условиях превратил преданных советских работников в твердых антикоммунистов, что является феноменом выдающегося значения». Визнер предлагал использовать этот «полезный» опыт. В обзоре подчеркивалось, что власовское движение якобы никогда не разделяло цели нацистов: «…власовцы взялись за оружие как политические беженцы с целью борьбы за русские национальные интересы…» Отсюда люди Визнера делали «логический» вывод – власовцы не являются коллаборационистами и с ними можно сотрудничать.

После одобренного Визнером доклада для скрытой финансовой поддержки бывших пособников нацистов из числа советских граждан в 1951 году был учрежден «частный» Американский комитет за освобождение народов России. Учредителей комитета отбирал лично Визнер.

На самом деле комитет служил прикрытием для формирования из бывших советских граждан разведывательно-диверсионных групп в рамках операции Офиса по координации политики «Qkactive» (т. е. операция «Активный»). Цель операции была определена в сентябре 1950 года как «политическая организация и активация русской эмиграции с перспективой обеспечения сотрудничества народов России в борьбе западных демократий против нынешних правителей России». В рамках операции предполагалось создать «объединенный фронт» эмиграции, финансировать газеты и радиостанции на русском языке антисоветской направленности. Планировалось даже учредить Институт русских исследований в ФРГ.

После долгой грызни среди антисоветских эмигрантских организаций, выводившей Визнера из себя, удалось наконец собрать в октябре 1952 года в Мюнхене десяток мелких антисоветских групп, образовавших Координационный центр антибольшевистской борьбы (КЦАБ). Среди руководства центра были много власовцев и нацистских пособников из грузин и представителей народностей Северного Кавказа. За образец был взят учрежденный нацистами в ноябре 1944 года (Визнеру помог советами Хильгер) власовский КОНР. Причем американцы столкнулись с той же проблемой, что и немцы в 1944 году, – националисты типа бандеровцев или грузин не хотели подчиняться «русским» эмигрантам. С другой стороны против националистов как «раскольников единой и неделимой России» выступал Национально-трудовой союз (НТС) – главная политическая группировка «русской» антисоветской эмиграции, также активно сотрудничавшая с немцами на временно оккупированной территории СССР.

Возник союз в Белграде в 1929–1935 гг., и первоначально объединял молодое поколение русской белой эмиграции (он даже назывался сначала Союзом русской национальной молодежи, а затем – НТС нового поколения), стремившееся немедленно свергнуть советскую власть любым путем. «Нацмальчики», как презрительно называли НТС белоэмигранты старшего поколения, не принимали в свою партию всех тех, кто родился ранее 1895 года. НТС в свою очередь упрекал «отцов» белой эмиграции в интеллигентской расхлябанности и пустой болтовне.

НТС готовил в СССР «национальную революцию», для чего на территорию Советского Союза забрасывались боевые группы партии. Для подготовки людей и переброски их в СССР были созданы особые школы НТС. Это стало возможным в 1937 году – после того, как председателем польского отдела НТС Вюрглером была налажена связь с польским Генштабом (в его состав входила польская армейская разведка, так называемая «двуйка»). Обе стороны были заинтересованы друг в друге. Члены НТС получали возможность, пройдя курс обучения на разведкурсах, «уйти по зеленой дорожке» в СССР для выполнения своей работы. Польские же власти при минимальных затратах получали источник сведений об обстановке в СССР.

В годы войны НТС на первых порах активно сотрудничал с гитлеровцами и в своей программе провозглашал построение «корпоративного государства» по образцу фашистской Италии и нацистской Германии.

Основные кадры организации к лету 1941 года находились в занятой немцами Европе. Оттуда после начала Великой Отечественной войны более 200 человек были направлены на оккупированную советскую территорию, чтобы создавать «русскую силу на русской земле», – кто переходя польскую границу по «зеленой дорожке», кто с «липовыми» документами, кто с настоящими «аусвайсами» от немецких частных фирм или государственных учреждений. На оккупированных нацистами территориях СССР члены НТС работали инженерами и агрономами, участвовали в созданном немцами городском управлении, занимаясь церковной и «общественной» работой, выступали в эстрадных ансамблях. Например, при Псковской миссии православной церкви член НТС вел работу с юношеством, в Одессе была создана студенческая организация, в Симферополе член НТС – мусульманин – читал проповеди в татарской мечети. Всего, по различным источникам, в СССР находилось от 50 до 80 членов НТС, и более 100 человек работало в Германии.

Именно под руководством нацистов НТС и приобрел опыт пропаганды, который затем переняли в ЦРУ. В марте 1942 года немцами были созданы учебные лагеря в Циттенхорсте, а затем в Вустрау под Берлином, куда отбирались квалифицированные лица из военнопленных для подготовки к административной работе «на Востоке». Преподавание в них взяли в свои руки руководители НТС. Из более 500 русских курсантов в НТС было принято около 30 человек, в том числе будущие видные его деятели. Там издавались необходимые союзу печатные материалы – как подпольно, так и открыто, под видом учебных пособий.

В марте 1943 года была создана школа пропагандистов власовской РОА в Дабендорфе под Берлином. Власов пригласил руководить Дабендорфом генерала Ф.И. Трухина, бывшего преподавателя Военной академии имени Фрунзе и Военной академии Генерального штаба РККА, к тому времени члена Совета НТС, и 10 человек по его выбору. Среди них были А.Н. Зайцев (Артемов), А.А. Кандауров, Н.Г. Штифанов, Меандров. Через курсы в Дабендорфе прошли в общей сложности 4500 курсантов. От 40 до 50 из них были приняты в НТС.

После краха Гитлера НТС, как и власовцев (многие члены НТС служили в РОА), подобрала американская разведка, хотя она и считала НТС сильно скомпрометированной сотрудничеством с нацистами организацией. НТС по «совету» ЦРУ быстро заменил в своей программе «корпоративное государство» на более респектабельный «солидаризм».

С лета 1943 года на членов НТС обрушились немецкие репрессии. В результате были расстреляны или погибли в тюрьмах и лагерях более 30 человек. Это было связано с указанием Гитлера, который был возмущен слишком «самонадеянным» выступлененим Власова перед офицерами группы армий «Север». Власов говорил о необходимости скорейшего создания «русской национальной» армии для помощи вермахту. Гитлер, находившийся в плену своей расовой теории о «славянах-недочеловеках», приказал немедленно поставить на место всю излишне самостоятельную русскую эмиграцию. Однако когда осенью 1944 года руководство рейха разрешило Власову создание РОА, все арестованнеы члены НТС были по просьбе Власова освобождены и активно включились в работу власовского КОНР.

В проекте новой программы НТС (1944 год) было положение о том, что евреи, оставаясь на территории российского государства, должны проживать в специально предоставленной им области, они могут покинуть страну, но без вывоза капитала. Позднее НТС оправдывался, что это антисемитское положение появилась в результате «нацистского давления».

После войны центр НТС обосновался в лагере перемещенных лиц Мёнхегоф под Касселем в Западной Германии. После 1945 года НТС с помощью американцев снабжал власовцев новыми документами, чтобы спасти их от выдачи Советскому Союзу как военных преступников. В послевоенной Западной Германии НТС наряду со своими главными печатными органами – «Посевом» и «Гранями» – издавал газеты «Эхо» (Регенсбург, 1946–1949 гг.) и «Новости» (Мюнхен, 1947–1948 гг.) общим тиражом около 10 тыс. экземпляров.

НТС вел пропаганду среди эмигрантов «второй волны» и пытался вести антисоветскую агитацию среди советских оккупационных войск в Германии и Австрии. В начале 1949 года на Совете НТС в качестве «отправной методической идеи» организации была принята «молекулярная теория», разработанная В.Д. Поремским. Согласно этой теории, в тоталитарном государстве возможно создание мощной оппозиционной организации, отдельные ячейки которой («молекула»), руководствуясь общими целями, действовали бы в одном направлении. При этом горизонтальные связи между «молекулами» не предполагались. Руководящую и координирующую роль, объединяющую ячейки и организации, должен был взять на себя зарубежный центр.

10 августа 1951 года ЦРУ одобрило план сотрудничества с НТС – операцию AESAURUS – со следующими целями:

– проникновение в СССР для того, чтобы:

– создать там точки, находящиеся на прямой связи с ЦРУ (то есть, говоря проще – резидентуры американской разведки. – Примечание автора);

– получать от этих источников разведывательную информацию;

– организовать группы саботажников, борцов «сопротивления», а также надежные каналы проникновения и ухода с территории СССР (Entry and Escape Routes) на случай войны;

– осуществлять в будущем «ограниченные партизанские операции» под руководством ЦРУ.

Подбор агентуры поручили НТС. Причем «рекрутинговые» инструкторы НТС (три человека, псевдонимы «Aetna 24», «Aetna 42» и «Aenoble 31») проходили обучение на территории США. В 1951 году на всю операцию поначалу выделили 230 тысяч долларов, из них 60 тысяч – на работу агентов НТС на территории СССР. В январе 1952 года к подготовке приступили 4 агента. В апреле 1952 года на операцию добавили еще почти 55 тысяч долларов – для заброски агентуры на советский Дальний Восток. На 1953-й финансовый год директор ЦРУ одобрил выделение 181 174 долларов.

Следует подчеркнуть, что летом 1953 года оперативники ЦРУ, задействованные в проекте, попросили разрешения начальства следить за самим НТС вне рамок операции «Aesaurus». Американцы явно не доверяли своим новым союзникам, причем НТС платил им той же монетой.

В ЦРУ отмечали диссонанс целей НТС и американской разведки в отношении СССР. НТС хотел, по оценке ЦРУ, «прежде всего, разрушить советский режим» с помощью «активной пропаганды». Американцы заставили НТС перенести основной упор на «тихую» разведку, а пропаганду свести к минимуму (ведь пропаганда могла «засветить» агента-нелегала). Правда, в ЦРУ сомневались, что энтээсовцы соблюдают это соглашение. Поэтому американцы решили выделить пропагандистскую составляющую своего взаимодействия с НТС в специальный проект «Activists», чтобы отделить его от разведки (проект «Caccola»). К тому же НТС заверили, что заброшенные в СССР агенты смогут заниматься и пропагандой (причем под контролем самого НТС), как только выполнят разведывательные задания ЦРУ.

По просьбе лидеров НТС Георгия Околовича (фактический глава разведки НТС – т. н. «Закрытого сектора», на внутреннем жаргоне НТС – «кусты»), Бориса Мартино и Романова-Островского, в рамках программы «Activists» предполагалось готовить не только пропагандистов, но и «партизанских лидеров», «политических организаторов» и «саботажников».

Георгий Сергеевич Околович родился в 1901 году в Риге, подростком вступил в белую армию и стал пулеметчиком на бронепоезде. Эмигрировал из России в 1920 году. В 30-е годы вступил в НТС. В августе 1938 года в составе группы теророристов-разведчиков НТС (Околович и Колков) перешел польско-советскую границу. Группа провела в Советском Союзе четыре месяца и, изучив обстановку, вернулась. Именно благодаря этому успеху (в основном группы НТС задерживали прямо на границе, хотя за ее благополучное пересечение отвечала польская разведка) Околович вскоре возглавил «закрытый сектор» в НТС. В годы Великой Отечественной войны Околович выезжал в СССР, где якобы вел «подпольную» работу на оккупированной немцами территории.

На самом деле в Смоленске Околович (официально он работал там в немецкой администрации города) трудился в разведотделе абвера «Sonderstab R», а позднее в Минске, еще в одном подразделении абвера «Sonderstab Ingvar».

«Sonderstab R» возглавлял белоэмигрант Борис Хольстон-Смысловский. Этот бывший деникинский офицер в межвоенный период жил в Польше и работал на абвер, видимо, еще с 20-х годов. В любом случае в 1928–1932 гг. он учился на курсах штаба рейхсвера. В мае 1941 года вместе с главой РОВС фон Лампе подготовил письмо фельдмаршалу Вальтеру фон Браухичу с предожением об участии белоэмигрантов в войне против СССР. Смысловский (в чине зондерфюрера при штабе группы армий «Север») стал первым русским, которому немцы в сентябре 1941 года разрешили сформировать самостоятельную воинскую часть из эмигрантов – «Особый штаб Р» («Р» от слова «Россия», «Sonderstab R»). Первоначально этот штаб назывался «Учебным батальоном по борьбе с врагом и разведке» (Lehrbatallion für Feind-Abwehr und Nachtichtendienst). К моменту прибытия в «Особый штаб» Околовича Смысловский в сотрудничестве со штабом абвера «Валли» подготовил уже более 5 тысяч агентов для заброски в тыл Красной армии.

Смысловский и Околович гордились тем, что еще задолго до Власова с его РОА немцы разрешили сотрудникам «особого штаба» носить на рукавах шевроны с русским дореволюционным бело-сине-красным флагом. Сам «патриот» Смысловский в 1942 году был уже майором абвера. Контрразведку в особом штабе (замаскированном под строительную роту) возглалял эмигрант Владимир Бондаревский – в 30-е годы глава Всероссийской фашистской партии в Польше.

Пропагандой в «хозяйстве» Смысловского ведал глава отделения НТС в Польше, уже упоминавшийся выше Александр Вюрглер, имевший очень большое влияние на «шефа». Именно через этот «штаб» Вюрглер и Околович забрасывали агентуру НТС как в тыл Красной армии, так и внедряли ее в органы немецкой оккупационной администрации на временно оккупированной территории СССР. В 1943 году, после разгрома немцев под Сталинградом, Вюрглер через польское подполье попытался наладить связь с разведкой западных союзников, но был убит на улице Варшавы.

Даром люди Смысловского немецкий хлеб не ели. В 1943 году численность зафронтовой агентуры «особого штаба» возросла более чем в 40 раз. Только на южном крыле советско-германского фронта территориальные контрразведывательные органы СССР выявили свыше 700 шпионов-зондерштабистов.

С 1942 года Смысловский готовил также кадры для борьбы против партизанского движения в Белоруссии. В 1943 году немцы расформировали «особый штаб Р» (из-за контактов Смысловского с Армией Крайовой и украинскими националистами), но уже в начале 1944 года создали на его базе «особый штаб Ингвар» во главе с бывшим сотрудником Смысловского русским эмигрантом Игорем Юнгом. Юнг (из русских немцев, родился в Ташкенте в 1914 году) вступил в НТС в конце 30-х годов. В 1942 году участвовал в формировании коллаборационистской Русской национальной народной армии (РННА). С 1943 года был агентом СД, с конца 1944 года в чине майора руководил школой диверсантов в Австрии. Затем настойчиво предлагал себя Власову в качестве главы разведки КОНР. В конце 40-х годов уехал в Чили, откуда в 1966 году переехал в США.

Штаб «Ингвар» располагался в Минске (под «крышей строительной фирмы “Erbauer”»), а его резидентуры – в Барановичах и Борисове. Задачи этого подразделения ничем не отличались от «особого штаба Р».

13 сентября 1944 Околович был арестован гестапо (немцам тогда не понравился лозунг НТС – «ни немцев, ни большевиков»), но был отпущен в апреле 1945 года по ходатайству Власова. Неоднократно советская разведка пыталась совершить покушение на Околовича и членов его семьи. В 1962–1970 гг. возглавлял издательство НТС «Посев» (находилось во Франкфурте-на-Майне). Умер в 1980 году в ФРГ.

В любом случае Околович приобрел у Смысловского прекрасный опыт по заброске агентуры в Советский Союз. Правда, его хозяевами тогда были не американцы, а нацисты. Но в ЦРУ это никого не смущало.

Мартино в ЦРУ характеризовали как «блестящего инструктора, пользующегося полным уважением офицеров ЦРУ и агентов из рядов НТС». Борис Борисович Мартино родился в Кронштадте 5 июня 1917 года в семье морского офицера и оказался с родителями после конца Гражданской войны в Югославии. Член НТС с 1937 года, лидер белоэмигрантского скаутского движения. В 1942 году через Берлин перебрался в Польшу, но дальше в СССР, как планировалось, не попал, так как «заболел». Окончание войны застало его в Западной Германии. С 1952 года Мартино – в «закрытом секторе» НТС.

За радиоподготовку агентов от НТС отвечал Александр Васильев, за идеологическую обработку агентов – Виктор Копылов.

В 1954 году в рамках сотрудничества ЦРУ с НТС планировалось подготовить 10 разведчиков и 4–6 «пропагандистов».

Всего в 1952 году на территорию СССР было заброшено три члена НТС, а весной 1953 года – 8. В ЦРУ (по состоянию на весну 1954 года) наивно полагали, что 6 агентов успешно легализовались и поставляют по радио информацию. На самом деле эту (дез)информацию сочиняли в КГБ.

Визнеру нравился радикализм НТС, хотя многие «успешные операции» этой группы в СССР существовали только на бумаге с целью выбить из ЦРУ дополнительное финансирование.

Несмотря на фиаско с бандеровцами, Визнер не прекращал заброску агентуры в СССР, хотя и прекрасно понимал, что отправляет эмигрантов фактически на верную гибель. Визнера полностью поддерживал Даллес, который, несмотря на свой добрый профессорский вид (трубка, твидовый пиджак, мягкие туфли и столь же мягкая улыбка), был крайне холодным и безразличным к судьбам других людей человеком. Когда ему сообщили о провалах засланной в Восточную Европу агентуры, Даллес и ухом не провел: «Зато мы приобретаем полезный опыт на случай будущей войны».

Первая заброска агентуры в СССР после прихода Даллеса в ЦРУ состоялась в августе 1951 года. Первыми даллесовскими нелегалами стали бывшие члены власовской армии Ященко и Воронец. Они были выброшены под Минском. Однако информацию о своих агентах американцы получили лишь спустя три месяца, причем из советской печати: сообщалось, что шпионы расстреляны.

С августа 1951 года по май 1954 года самолеты ВВС США не менее 7 раз нарушали воздушное пространство СССР, сбросив около 30 своих агентов над Молдавией, Украиной, Белоруссией, Прибалтикой, Северным Кавказом. В период с 1951 по 1954 год советской контрразведкой было поймано более тридцати парашютистов, большая часть которых была расстреляна. Остальные использовались в радиоиграх.

В 1953 году детище Визнера – КЦАБ – развалилось: украинские и прочие националисты создали в Париже свой «блок» – Международный антибольшевистский координационный центр, а визнеровский КЦАБ был переименован для пущей важности в Координационный центр освобождения народов России. Напомним, что созданная нацистами в 1944 году власовская политическая организация носила название – Комитет освобождения народов России. Преемственность явно налицо.

В результате в «сухом остатке» «операции Активный» оказалось финансируемое ЦРУ «Радио Свобода», начавшее в 1953 году вещание на языках народов СССР.

Тем не менее на протяжении 1951 и 1952 годов ЦРУ осуществляло в ФРГ подготовку агентуры из состава членов НТС для заброски в СССР в рамках операций «Caccola A» и «Caccola B». Агенты проходили обычно по псевдонимам «Capable» («способный») или «Caccola» с порядковыми номерами (например, «Capable 42» и т. д.). Агентов учили использовать шифры, применять фотодело, изготавливать и распространять в СССР антисоветские пропагандистские материалы. Каждый агент должен был совершить как минимум три прыжка с парашютом. К пребыванию в СССР людей готовили с помощью метода практических ситуаций («кейсов»), которые им надлежало решить в определенное время.

Физическая подготовка развивала у агентов, прежде всего, выносливость. По окончании курса человек должен был пробежать 5 миль или пронести на плечах 45 килограмм, пройдя 9 миль. «Значительное время» было отведено борьбе без оружия. Из игр агентам больше всего нравился волейбол. В ЦРУ отмечали, что «даже глубокий снег и мороз не могли помешать мощной конкуренции во время игр между великорусскими и украинскими командами».

Идеологическая подготовка была направлена на сохранение и развитие мотивиации курсантов для борьбы против советского строя. Агентам читали лекции (в том числе и сами агенты), например, о влиянии христианства на русскую историю. При этом, естественно, подчеркивался «безбожный», а значит нерусский, характер советской власти. Американские офицеры рассказывали об истории США. Кроме того, каждую неделю агенты «оживленно» обсуждали текущие события в мире. Ежедневно курсанты слушали европейские передачи «Голоса Америки». Все русские, отмечали инструкторы ЦРУ, особенно из эмигрантских организаций, очень интересовались вопросами идеологии.

В аналитической записке ЦРУ отмечалось, что такой предмет, как «Советская жизнь», преподавался в «общем и целом», вместо того, чтобы сделать упор на бытовые ситуации, с которыми может столкнуться агент-нелегал. Поправить положение, по мнению американцев, мог только «свежий» перебежчик из СССР. Все классы были украшены советскими плакатами и лозунгами, а агентов заставляли каждый день употреблять советские слова-неологизмы, слушать радио Москвы и читать советские газеты.

Не очень довольны в ЦРУ были некоторыми вопросами конспиративной работы. Например, агентам пока плохо удавалось извлекать полезную информацию при беседе с ничего не подозревающим человеком. Лучше обстояло дело с подделкой документов.

Восьмичасовой спецкурс был посвящен советским аэродромам и радиолокационному оборудованию. В лесах в районе немецкого города Графенвер (недалеко от Нюрнберга) агенты под руководством американских рейнджеров проходили тренировку по выживанию в экстремальных условиях. Затем была устроена проверка на приземление и первоначальную ориентировку в СССР. Для этого агентов парами сбрасывали с парашютами в полночь в полном снаряжении. После приземления они должны были закопать снаряжение, переодеться, дойти до ближайшего города и сесть на поезд (имея при себе передатчики в чемоданах).

В одном из документов ЦРУ курсантов описали как «в целом интеллигентных, дисциплинированных и ответственных… глубоко преданных делу освобождения России… Мы можем считать себя по-настоящему счастливыми, если и в будущем нам удастся поддерживать такой же стандарт отбора».

Заброска в СССР была намечена силами ВВС США на апрель – май 1953 года. Одна группа должна была высадиться в Белоруссии (вылет из Висбадена), другая – на Украине и третья – на Кавказе (оба вылета из Афин). 19 апреля для агентуры устроили прощальный банкет. У американцев были устаревшие и ненадежные карты СССР, поэтому район выброски намечался довольно широко. Точное место должен был определить пилот самолета.

23 апреля 1953 года были выброшены первые два агента («Caccola 24» и «Caccola 26»). Из-за дождя агентам пришлось прыгать вслепую и с большим интервалом (3 секунды). Во время второй выброски из Афин в СССР было высажено 4 агента («Caccola 10», 20, 21 и 28). Ночью 29 апреля из Висбадена вылетел самолет с агентами «Caccola 22» и «Caccola 27», причем они знали, откуда стартуют. Хотя в ЦРУ эту высадку назвали самой успешной из трех, одному агенту пришлось вытолкнуть из самолета замешкавшегося напарника.

Агент «Caccola 10» (вместе с напарником «Caccola 28», соответственно – Маков Александр Николаевич и Ляхов Александр Васильевич) был 25 апреля выброшен в районе Винницы в 3 км южнее Широкой Гребли. Его обучили работе с портативными фотоаппаратами марки «Минокс» и «Лейка». Особенностью миссии этого агента было то, что ему надлежало вернуться через 12–28 месяцев. После приземления он должен был попасть в Одессу (где ему и предстояло постоянно работать), а затем вернуться в район Винницы за радиопередатчиком. В течение месяца 10-й должен был легализоваться в Одессе и ровно через 30 дней после расставания с 28-м встретиться с ним в 18.00 на верхних ступенях знаменитой одесской лестницы у порта. Если по какой-либо причине встреча не состоялась, ее следовало повторить ровно через неделю в это же самое время, но уже на самой нижней ступеньке лестницы. Если опять происходила осечка, то место и время следующей встречи надо было согласовать по рации со штаб-квартирой ЦРУ.

«Caccola 10» хорошо знал Одессу и должен был оставаться в городе до весны 1954 года. Помимо сбора политической, военной и экономической информации он должен был сфотографировать как можно больше образцов советских документов и передать негативы по каналу REDSKIN или привезти с собой. Помимо одесских образцов документов (например, печатей и штампов о прописке) «Caccola 10» должен был сфотографировать образцы в Николаеве, Крыму, Херсоне, Виннице и Каменце-Подольском. Такое задание агенту дали потому, что в ЦРУ его оценивали как «талантливого» фальсификатора документации. Кроме того, агент был неплохим радистом – он передавал по 14 групп знаков в минуту, а принимал 16.

Хотя в Одессе у агента жил дядя, тот не планировал его посещать, так как не доверял ему. Очень много людей знали «Caccola 10» в Херсоне, поэтому агент должен был держаться подальше от этого города.

Легенда «десятого» в общих чертах была следующей. Родился 28 февраля 1924 года в Одессе. Окончил семилетку в Херсоне в 1938 году. Затем переехал в Калугу, где 15 февраля 1942 года был мобилизован в РККА. Демобилизовался в 1947 году и переехал в Ужгород (по первоначальному варианту легенды, после войны «десятый» жил в Крыму), где были лучше условия жизни. С ноября 1947 года по апрель 1953 года работал шофером на спиртзаводе под Ужгородом. Паспорт был выдан в ноябре 1952 года в Ужгороде.

Вывод агента с территории СССР планировался через три района на границах с Норвегией, Ираном (из Ашхабада) и Турцией. Точный район и время перехода границы ему должны были позднее передать по радио. Если же радиосвязь со штаб-квартирой ЦРУ не налаживалась, то сам «Caccola 10» должен был переехать в Мурманск, устроиться там на корабль и самостоятельно перейти норвежскую границу. В случае чего ЦРУ было готово забрать агента и с воды с помощью самолета-амфибии.

Агент «Caccola 20» (напарник – «Caccola 21», соответсвенно – Ремига Дмитрий Николаевич и Горбунов Сергей Изосимович) должен был действовать в Киеве. Его (уроженца Донбасса) выбросили с парашютом 25 апреля 1953 года в 15 км северо-западнее Новограда-Волынского. Встречу 20-й и 21-й должны были согласовать самостоятельно примерно через 4–6 недель после приземления в одном из городских парков Киева.

Легенда 20-го выглядела следующим образом. Родился в 1927 году в Буденновке (на самом деле агент родился в 1928 году). Окончил пять классов в Еленовке в 1940 году. Мобилизован в Красную армию в Сталино (Донецк) в сентябре 1943 года после совобожденния города советскми войсками. Демобилизовался в марте 1951 года и уехал в Ровно. Там работал бухгалтером в автотранспортной конторе с марта 1951 по апрель 1953 года. Паспорт выдан в Ровно в марте 1951 года.

20-й и 21-й должны были сообщать любую информацию о военных аэродромах в Киеве (Бровары), Белой Церкви, Бердичеве, Коростене, Умани, Василькове. Если легализоваться в Кикве было невозможно, агентам следовало попробовать «зацепиться» в Харькове и следить за тремя военными аэродромами в окрестностях этого города. Оба агента были этническими украинцами, хотя, по оценкам ЦРУ, были настроены против украинского национализма и сепаратизма.

Была предусмотрена заброска двух агентов в район Москвы («Caccola 24» и «Caccola 26») – соответственно Якута Михаил Иванович и Кудрявцев Михаил Петрович. Оба агента во время подготовки были оценены как «первоклассные». Выброска с парашютом планировалась в окрестностях Тулы или Рязани. Агенты должны были следить за аэродромами в Монино, Химках, Раменском и Внуково. 24-й должен был жить в Подольске. 26-й – в Волоколамске.

Обоих агентов сбросили в Краснодарском крае, оттуда они должны были проследовать по железной дороге в Ростов-на-Дону.

В целом задачей агентов было легализоваться в СССР и поддерживать радиоконтакт с ЦРУ (с помощью радиопередатчиков RS-6). Причем легализоваться можно было в любом районе Советского Союза, необязательно в том месте, откуда впоследствии агент должен был поставлять сведения (target area). Все агенты, как предполагалось, закопают свои передатчики в лесу недалеко от места выброски. Забрать рации надо было примерно через неделю, когда появится надежное место для их хранения. Первые радиопередачи из-за «железного занавеса» в ЦРУ ожидали через 2–6 недель после приземления. Чтобы затруднить работу советских служб радиопеленгации, агенты должны были выходить на связь не чаще раза в 2 недели и каждый сеанс не должен был быть длиннее 120 групп знаков.

В ЦРУ настоятельно рекомендовали агентам не посещать родственников, хотя в отдельных случаях были готовы сделать исключение (например, в том, что касалось агента «Caccola 28»).

Через 3–4 дня после приземления агенты из парных групп должны были расстаться, причем запрещалось информировать друг друга о дальнейших планах. Американские инструкторы дали агентам на первые месяцы пребывания в СССР полную свободу действий, в том числе и потому, что заранее разработанные маршруты движения могли стать достоянием советской контрразведки в случае предательства одного из агентов.

И все же слабым местом всей операции было то, что каждый из агентов знал примерное место, где его напарник закопал рацию и примерный район, откуда тот впоследствие должен был наладить радиоконтакт. К тому же через 4–8 недель после приземления и расставания агенты должны были выйти на личный контакт друг с другом. Здесь был риск, что на встречу может прийти уже перевербованный советской контрразведкой «двойник». Поэтому в ЦРУ настоятельно рекомендовали как можно быстрее вынести рацию из района выброски и без промедления выйти на радиосвязь (еще до встречи с напарником).

Прежде всего, агентам надо было собирать информацию о советских аэродромах и системах ПВО. Кроме того, интерес для ЦРУ представляли любые сведения о недовольстве населения, причем агенты должны были это недовольство аккуратно разжигать. Для этих целей каждый агент имел оборудование для изготовления листовок.

В ЦРУ понимали, что радиосвязь – дело рискованное. Поэтому каждого агента инструктировали использовать обычные письма, написанные кровью. В качестве адресов отправителя предлагалось указывать реальные адреса из почтовых и телефонных справочников. Письма надлежало обязательно бросать в почтовые ящики, а не отправлять с почтовых отделений.

У всех агентов были поддельные советские паспорта с пропиской, свидетельства о рождении, трудвые книжки и военные билеты. На «пожарный» случай у агентов были и бланки документов МГБ и МВД.

В ЦРУ сильно сомневались насчет правдоподобности легенд заброшенной агентуры, прежде всего в том, что касалось военной службы. Не хватало точных данных о номерах воинских частей, фамилиях и званиях командиров. Гражданские легенды (основывались в том числе и на данных перебежчиков) были более удовлетворительного качества.

Все агенты (за исключением «десятки») должны были остаться в СССР на неопределенное время. В экстренном случае они должны были попытаться уйти через польскую границу.

В случае начала войны Запада против СССР агенты должны были избежать мобилизации, уйти в леса и там поддерживать радиосвязь с ЦРУ и контактировать с местными антисоветскими «партизанами». На случай введения в военное время карточной системы и девальвации бумажных денег каждому агенту дали 250 долларов в золотых монетах, чтобы они могли менять их на продукты. Причем если раньше ЦРУ почему-то снабжало забрасываемую в СССР агентуру британскими золотыми «соверенами», то в 1953 году выдали монеты царской чеканки.

Вся столь тщательно подготовленная ЦРУ операция «Caccola» закончилась полным провалом. Уже в мае 1953 года в советских СМИ появились сообщения о задержании и расстреле Ремиги, Ляхова (Лахно), Горбунова и Макова. Лахно (с документами на имя В. Васильченко) и Макова (с документами на имя В.Л. Матковского) поймали 27 апреля 1953 года в районе приземления (Белая Церковь). По их показаниям были задержаны еще двое членов НТС из группы «Caccola» – «Джон» (Горбунов) и «Дик» (Ремига). При них обнаружили оружие, яды, рации, листовки, фальшивые деньги. Сотрудничавшие с немцами во время оккупации, эти агенты также были завербованы в Германии в лагерях для перемещенных лиц. По совокупности совершенных преступлений их приговорили к расстрелу.

15 июня 1954 года последовало сообщение ТАСС о захвате Кудрявцева и Якуты, а 25 ноября 1955 года – об аресте Новикова.

Кудрявцев, Якута, Хмельницкий («Caccola 22», район предполагавшегося внедрения – Брянск) и Новиков («Caccola 27», район предполагавшегося внедрения – Минск, Брест) появились на пресс-конференции в Москве в феврале 1957 года.

ЦРУ до лета 1954 года считало, что Кудрявцев и Якута работают на «свободный мир», хотя они были перевербованы КГБ. Новикова задержали при приземлении, но он смог сообщить, что работает под контролем. Что касается Хмельницкого, то ЦРУ с самого начала радиоконтакта с ним подозревало (и правильно), что он перевербован, но продолжало слать ему сообщнения до декабря 1956 года. На самом деле Хмельницкий, Якута и Новиков явились с повинной и были амнистированы.

Кудрявцев был задержан в Краснодарском крае и за помощь следствию – амнистирован.

В ЦРУ считали, что всю агентуру НТС выдал Филби. Американцы предполагали, что и сам НТС «инфильтрован» советской агентурой. В НТС, всою очередь, озлобились на ЦРУ, что американская разведка так подставила их «идейную» организацию.

Один из бывших сотрудников «закрытого сектора» (разведки и контрразведи НТС) писал: «После войны НТС был в подвешенном состоянии… Но в 1946 году началась Холодная война. Вскоре после ее начала финансирование НТС взяли на себя американцы. Сотрудничество это было многолетним и трудным. В начале пятидесятых годов члены НТС забрасывались в СССР с американских самолетов… Все они были захвачены на советской территории…Тогда НТС прекратил заброску своих агентов с помощью американцев».

В 1992 году НТС попытался добиться реабилитации расстрелянных в 1953 году агентов ЦРУ, но в этом было справедливо отказано, что вызвало бурю возмущения в рядах антисоветской эмиграции.

В 1952 году ЦРУ начало операцию «Srpointer» («SR/Pointer»), которая позднее была переименована в операцию «Htlingual». За этими аббревиатурами скрывалась банальная перлюстрация всех писем, которые шли из СССР в США и обратно. Сначала оперативники ЦРУ копировали все адреса на конвертах, а потом письма вскрывались в специальных центрах в Лос-Анжелесе и Нью-Йорке. При этом слежка осуществлялась, прежде всего, за американскими гражданами и организациями, которые переписывались с Советским Союзом. Например, вскрывалась корреспонденция таких известных в США людей, как Мартин Лютер Кинг, Джон Стейнбек и Хуберт Хэмфри (вице-президент США при Линдоне Джонсоне).

ЦРУ занималось перлюстрацией как минимум до 1973 года.

При этом перлюстрация почты была в США уголовно наказуемым деянием. Тем не менее, когда в июле 1952 года ЦРУ предложило почтовой службе США совместно заняться этм делом, там особо не возражали. Поставили лишь одно условие – вскрытие корреспонденции должно осуществляться «по минимальной необходимости». Естественно, что юридически эту самую необходимость точно никто не определил. С февраля 1953 года операция «Srpointer» перешла из пробной фазы в полномасшитабную. На всякий случай в самом ЦРУ этот «проект» формально не утвердили на уровне руководства – в случае разоблачения можно было откреститься от этой сомнительной затеи. Ничего не знал о перлюстрации и президент Эйзенхауэр.