Чтобы понять смысл итогов президентских выборов в Чили в 1964 году, без которых не было бы и победы Альенде в 1970-м, следует остановиться на роли католической церкви в политической жизни страны.

Как упоминалось, Чили была, пожалуй, единственной страной Южной Америки, где охотно селились не только выходцы из Испании, но и иммигранты из протестантских стран Европы. Поэтому роль католической церкви в Чилийской республике никогда не была тотально доминирующей. Многие представители городской интеллигенции уже в XIX веке были масонами и атеистами. Однако большинство женщин и сельское население традиционно слушались священников, причем и в политических вопросах тоже. По конституции 1833 года католицизм был в Чили государственной религией.

Со времен Диего Порталеса церковь активно поддерживала Консервативную партию. Неоднократно бывавший в Чили корреспондент американского журнала «Лук» Леонард Гросс приводит следующую «старую чилийскую шутку»:

«Священник прихожанину: «Ты клянешься, что будешь поддерживать Консервативную партию?» – «Клянусь!» – «И ты клянешься, что не продашь никому свой голос на выборах?» – «Клянусь!» – «И ты клянешься, что если продашь свой голос, то только Консервативной партии?» – «Клянусь!»

До конца XIX века церковь активно выступала против любых социальных реформ. Однако положение изменилось после появления в 1891 году папской энциклики Rerum Novarum. В своем послании понтифик призвал священников уделять больше внимания социальным проблемам своих прихожан. Послание папы было связано с успехами социал-демократического движения в мире, которое, в отличие от церкви, не утешало людей прелестями загробной жизни, а стремилось улучшить жизнь земную. Церковь каждый год лишалась сотен тысяч адептов, переходивших под знамена марксизма.

Однако верхушка чилийского епископата проигнорировала призыв папы – она опиралась на тесное сотрудничество с консерваторами, а те, в свою очередь, – на армию, которая как раз в 1891 году сокрушила реформаторское правительство масона Бальмаседы. Многие чилийские епископы и лидеры Консервативной партии были представителями одних и тех же семейных кланов.

Революционный подъем в мире под влиянием социалистической революции в России нанес удар и по господству католицизма в Чили. По новой Конституции 1925 года церковь была отделена от государства, а консерваторы лишись своей монополии на власть, которая де-юре находилась в их руках с 1891 года, а де-факто – с 1833-го. Светский характер Конституции поддержала и армия. Поэтому епископат ограничился формальным протестом, тем более что многие приходские священники в принципе не возражали против отделения церкви от государства. Они полагали, что вследствие этого шага церковь станет самостоятельнее и освободится от многолетней зависимости от консерваторов, а значит, и от латифундистов.

В этих условиях президенту Алессандри-старшему удалось договориться с Ватиканом и архиепископом Сантьяго (главным церковным иерархом страны) об относительно безболезненном разделении функций церковных и светских властей.

Однако на протяжении 20-х – 30-х годов церковь продолжала активно поддерживать консерваторов, в том числе и финансово. Собираемые священниками пожертвования шли в партийную кассу самой правой политической партии страны. Вместе с помещиками главы приходов агитировали, а порой и заставляли под угрозой отлучения от церкви голосовать за консерваторов батраков-«инкилинос».

После провозглашения «социалистической республики» в Чили в 1932 году и под влиянием резкого роста влияния коммунистов епископат открыто провозгласил поддержку Консервативной партии и объявил войну марксизму.

Решение об открытом вмешательстве в политическую борьбу вызвало недоумение даже в Ватикане. 1 июня 1934 года государственный секретарь Ватикана (фактически министр иностранных дел папского государства) кардинал Пачелли подверг чилийский епископат публичной критике. В Ватикане опасались (и совершенно справедливо), что, связав себя только с одной партией, церковь потеряет влияние на массы. К тому же консерваторы быстро теряли былое влияние на электорат. Ни одна политическая партия не может представлять интересы всех верующих, заявил Пачелли. Госсекретарь Ватикана предложил чилийским епископам активно и самостоятельно заниматься социальными проблемами паствы.

Епископы нехотя подчинились окрику из Рима и не стали объявлять о своих открытых симпатиях к консерваторам. Однако на практике священники по-прежнему поддерживали кандидатов именно этой партии вплоть до середины 50-х годов.

В 1931 году появилась новая папская энциклика, которая как бы развивала энциклику 1891 года и подводила итоги ее 40-летнему применению, – Quadragessino Anno. В послании папа призывал церковь активнее бороться за молодежь, чтобы вырвать ее из-под губительного влияния атеизма и марксизма. Отношение чилийского епископата к этой энциклике было, по сути, негативным – ее пытались всеми силами скрыть от верующих.

В это время несколько вернувшихся из более прогрессивной Европы чилийских священников стали организовывать в Католическом университете Сантьяго кружки студентов для изучения социальной доктрины католицизма и приспособления ее к быстро меняющемуся чилийскому обществу.

Эдуардо Фрей

Группа студентов, членов Консервативной партии, была недовольна косностью партии и ее фактической поддержкой реакционной диктатуры Ибаньеса в 1927–1931 годах. Эти молодые люди вступили в Консервативную партию в 1935 году, чтобы составить прогрессивное крыло и попытаться реформировать ее изнутри. Основанное ими Национальное движение консервативной молодежи позднее преобразовалось в уже известную нам Национальную фалангу. Одним из лидеров «молодежной фракции» был Эдуардо Фрей Монтальва.

Эдуардо Фрей родился 16 января 1911 года в семье немца, эмигранта из Швейцарии, работавшего бухгалтером. Помимо Эдуардо в семье были еще двое детей. Родители хотели, чтобы сын стал врачом, но он избрал карьеру юриста (примерно в это же время Сальвадор Альенде, которому прочили карьеру юриста, стал врачом).

Как и Альенде, Фрей много читал и числился среди первых студентов юридического факультета. Товарищи уважали провинциала за ненасытную тягу к знаниям, и Эдуардо пользовался среди сокурсников высоким авторитетом. Его даже избрали капитаном футбольной команды – не столько за спортивное мастерство, сколько за организаторские способности.

В 1933 году Фрей с отличием окончил Католический университет Сантьяго, будучи специально отмечен как лучший студент выпуска.

Выпускнику предложили место редактора одной из газет на севере страны, в регионе, где влияние католической церкви было самым слабым, а позиции коммунистов – самыми сильными. В 1937 году Фрей попытался баллотироваться в парламент. Главным менеджером предвыборной кампании стал Радомиро Томич, близкий друг Фрея, бывший младше его на четыре года. Фрей потерпел полное фиаско – избиратели отказывались слушать представителя Консервативной партии, особенно когда тот ссылался на догматы церкви. В кандидата летели яйца и помидоры, а однажды – даже камни.

Расстроенный Фрей объявил, что навсегда уходит из политики, и вернулся в Сантьяго, где стал преподавать трудовое право в своей альма-матер – Католическом университете.

Однако уже на следующий год Фрей вернулся к активной политической деятельности и возглавил вышеупомянутое молодежное движение консервативной партии, с 1938 года – Национальную фалангу. Уже из названия видна симпатия многих участников этого движения к Франко, профашистская партия которого тоже называлась фалангой и была создана при помощи НСДАП. Даже американский биограф Фрея Гросс, явно симпатизировавший ему и неоднократно с ним встречавшийся, писал, что одна из групп Национальной фаланги «была откровенно фашистской, восторгалась итальянцами и хотела создать государство фашистского типа в Чили».

Фрей, однако, был не фашистом, а оппортунистом. Когда в 1938 году с единым кандидатом на выборы вышел Народный фронт, церковь и Консервативная партия призвали всех верующих голосовать против этих «посланцев антихриста». Но Национальная фаланга не поддержала кандидата Консервативной партии Густаво Росса, которого считала откровенным и замшелым реакционером, и призвала своих членов сделать выбор самостоятельно. После победы на выборах кандидата Народного фронта с минимальным перевесом руководство Консервативной партии обвинило группу Фрея в предательстве, а церковь назвала его «христопродавцем».

Фаланга стала выступать на выборах самостоятельно, но никак не могла набрать больше 3–4 % голосов. Однако Фрей добился союза своей маргинальной партии с правящими радикалами (фактически поддерживая правительство Народного фронта), и в 1945 году его назначили министром общественных работ.

Если до Второй мировой войны фаланга восторгалась режимом Франко, то после 1945 года группа Фрея критиковала диктаторский режим в Испании, что соответствовало официальной линии чилийского правительства и ООН до 1947 года. Именно такая позиция привела в 1947 году к открытому разрыву между фалангой и епископатом. Архиепископ Сантьяго Хосе Мария Каро заявил: «Эта группа Национальной фаланги, которая утверждает, что состоит из католиков, не пользуется доверием церкви. Она борется против режима Франко – самого католического в мире; в этой борьбе она является союзником коммунистов; она также выступает за дипломатические и торговые отношения с Россией». Видимо, в глазах церкви все это было страшным грехом.

У группы Фрея в первые послевоенные годы действительно установились неплохие рабочие отношения с компартией – ведь обе силы были представлены в правительстве Виделы министрами. После оглушительного успеха коммунистов на муниципальных выборах 1947 года Консервативная партия и церковь опять обвинили фалангу в предательстве и двурушничестве. Епископат ультимативно потребовал от фаланги прервать все отношения с коммунистами. Председатель Католического действия (политического крыла католической церкви в Чили) епископ Аугусто Салинас в статье под характерным названием «Враги Христа» обвинил фалангу в том, что «она продает кровь Христа за горстку избирательных голосов».

Однако Фрей не испугался. Он говорил, что до статьи Салинаса, согласно церковным проповедям, любил всех ближних, а после этой статьи научился ненавидеть. Один из священников поднял вопрос об отлучении Фрея от церкви. Другие возражали, и дело было передано на рассмотрение в Ватикан.

Фрей решительно выступал против доктрины предопределения судьбы промыслом божьим, которая фактически обрекала верующих на политическую пассивность. Церковь же утверждала, что даже если господь создал мир несправедливым, то все равно – пытаться менять его значит восставать против бога. Фрей говорил, что христианская мораль, наоборот, побуждает верующего к активной борьбе за лучшую долю. Ведь и Христос боролся и пострадал за улучшение жизни простых людей. Церковь же, по Фрею, «поддерживала господствующие социальные структуры; она защищала находившийся у власти политический режим во времена колониальной эры со всеми его эксцессами против городов и международной торговли…».

Фаланга выступила против «проклятого закона», загнавшего коммунистов в подполье на 10 лет. Но именно этот закон и сделал из маргинальной партии Фрея общенациональную силу. В отсутствие коммунистов именно фаланга стала главным пропагандистом социальных реформ, агитируя за перераспределение земли, право рабочих на свободное объединение в профсоюзы, государственный контроль над ценами на продукты первой необходимости и ограничение влияния иностранного капитал в стране. В 50-е годы лозунги фаланги нельзя было отличить от программы нелегальной коммунистической партии.

В 1949 году не без воздействия идей фаланги раскололась и сама Консервативная партия. Ее правое крыло стало называться Традиционной консервативной партией, левое – Социально-христианской консервативной партией.

В том же году Фрей впервые смог выиграть выборы – он был избран в Сенат от Атакамы и Кокимбо, районов, где было сильным влияние запрещенной компартии. Без поддержки коммунистов Фрей не стал бы сенатором.

В 1952 году Ибаньес неожиданно предложил Фрею возглавить правительство, обещая ему полную свободу действий в проведении социальных реформ. Избранный как враг всех традиционных партий, Ибаньес видел во Фрее свежую фигуру, способную увлечь уставшее от бесконечной коррупции профессиональных политиков население. Тот после некоторых колебаний согласился, однако Ибаньес неожиданно забрал назад свое предложение – президент не справился с давлением консерваторов, которые были решительно настроены против «предателя» Фрея.

В июле 1957 года фаланга была переименована в Христианско-демократическую партию (ХДП), и Фрей стал ее лидером. Это была, пожалуй, одна из самых странных христианско-демократических партий – несмотря на название, у нее были откровенно враждебные отношения с католическим епископатом. В своей программе ХДП ориентировалась на родственные партии ФРГ и Италии, которые как раз в то время проводили обширные социальные реформы, чтобы ослабить в своих странах растущее влияние коммунистов. ХДС ФРГ и ХДП Италии оказывали партии Фрея финансовую и консультативную поддержку. Именно под воздействием своих западногерманских и итальянских друзей ХДП Чили стала скатываться на антикоммунистические позиции.

До начала 1960-х годов успехи «христопродавца» Фрея и его партии на парламентских выборах были более чем скромными. В 1953 году фаланга набрала 3,45 % голосов, ХДП в 1957-м – 8,59 %.

Президентские выборы 1958 года изменили ситуацию. За Фрея голосовали противники всех устоявшихся политических партий, которые разочаровались в Ибаньесе. Несмотря на сложные отношения ХДП с епископатом, за правых и центристских кандидатов на выборах 1958 года голосовали в основном те, кто регулярно ходил в церковь. По данным опросов, в столице Чили только 12,9 % избирателей, постоянно посещавших воскресные мессы, проголосовали за Альенде. Фрея из этой категории лиц поддержали 23,5 %, Алессандри – 37,1 %. Однако, как видно из этих данных, тогда Фрей был все еще запасным вариантом правящих классов в борьбе против левой оппозиции.

Интересно, что среди протестантов и иудеев, живших в чилийской столице, 44,6 % в 1958 году предпочли левых кандидатов, а 19,6 % – правых.

Своей антисоциальной политикой Алессандри к 1963 году подорвал позиции правого лагеря (консерваторов и либералов). Было очевидно, что любой кандидат, которого будут расценивать как преемника Алессандри, потерпит на предстоящих президентских выборах сокрушительное поражение. Правая часть политического спектра, включая церковь, все больше и больше воспринимала Фрея и его ХДП как единственную альтернативу Альенде.

На парламентских выборах 1961 года ХДП совершила скачок, набрав 13,09 % голосов, – за Фрея проголосовала часть разочаровавшихся в Алессандри сторонников радикалов. Из 1 330 465 избирателей за христианских демократов высказались 212 604. Партия получила 23 места в Конгрессе и два – в Сенате. Однако социалисты и коммунисты на тех же выборах совместно набрали все же больше голосов, чем ХДП, – 18, 74 %.

В условиях стремительно ухудшавшегося социально-экономического положения подавляющей части населения не могла уже промолчать даже церковь. В апреле и сентябре 1962 года церковь обратилась к верующим с двумя пастырскими посланиями, первое из которых было посвящено положению дел на селе, а второе – общим экономическим проблемам страны. Послания вызвали сильный резонанс в обществе, так как ничего подобного церковь ранее не заявляла. В первом послании критиковались латифундисты, которые не обрабатывали землю и мешали обрабатывать ее другим. Епископат высказался за конфискацию непродуктивно используемых поместий и распределение земли среди тех, кто желал ее обрабатывать. Собственно, того же самого требовали Альенде и коммунисты.

Во втором послании епископы выступили за проведение глубоких преобразований с целью устранения вопиющего социального неравенства в обществе, в частности, за проведение аграрной реформы, которая сильнее коснулась бы обеспеченных классов общества.

В то время церковь еще пользовалась солидным влиянием в обществе, прежде всего среди женщин и жителей сельской местности (последних в начале 60-х годов уже было менее половины населения). Церковь опиралась на крайне разветвленную систему приходов – на один приход в Чили приходилось 375 тысяч человек, а, например, в Бразилии – 510 тысяч.

Требование коренных реформ взяла на вооружение и ХДП.

В апреле 1961 года Национальная хунта (руководство) ХДП обнародовала первое программное заявление партии – «Декларацию Мильяуэ». В документе содержалось обещание в случае прихода к власти провести налоговую реформу, с перенесением центра тяжести сбора налогов на богатых. ХДП высказалась и за аграрную реформу, которая привела бы к полному уничтожению крупного землевладения. В сфере образования ХДП обещала равный доступ всем чилийцам к любым формам обучения. Для того чтобы заручиться поддержкой многочисленных в Чили средних слоев, «Декларация Мильяуэ» обещала защитить интересы мелких акционеров и остановить процесс концентрации собственности в руках немногих олигархов.

В то же время ХДП, в отличие от Альенде, побоялась выступить за национализацию меднорудной промышленности (почему – будет рассмотрено ниже) и туманно проповедовала «чилизацию» этой сферы, то есть постепенный переход в руки Чили сбыта готовой меди. Однако сам термин «чилизация» воспринимался многими неискушенными в политике избирателями именно как национализация принадлежавшей американскими компаниям медной промышленности страны.

В области внешней политики ХДП выступала за нормализацию отношений Чили со всеми странами («ненормальными» они в то время были только с государствами социалистического содружества и с Кубой). В декларации признавалась «легитимность» революции в этой стране, но подчеркивалось, что целей данной революции ХДП не разделяет. Звучали в документе и робкие антиимпериалистические нотки, вроде желания ХДП всячески способствовать экономической интеграции стран Латинской Америки.

Таким образом, программа ХДП отличалась от программы Альенде только в том, что касалось национализации меди, и в отношении к Кубе. И это было не случайно – именно эти два вопроса были принципиальными для американцев. А в 1962–1963 годах, после того как провалились попытки задушить кубинскую революцию вооруженным путем, США окончательно сделали ставку на Фрея как на «своего Кастро» и решили превратить Чили в образцовый полигон вышеупомянутой программы «Союз ради прогресса». Чили под руководством Фрея должна была стать привлекательной альтернативой Кубе для всех латиноамериканцев.

В 1975 году комитет Сената США издал специальный доклад «Тайные операции в Чили 1963–1973 гг.». В нем, в частности, делался следующий вывод: «Из всех стран (Западного) полушария Чили была избрана на роль показательной витрины новой программы «Союз ради прогресса»… ее история народной поддержки социалистов, коммунистов и других левых партий была воспринята в Вашингтоне как флирт с коммунизмом. В 1962–1969 гг. Чили получила более одного миллиарда долларов в виде прямой открытой помощи Соединенных Штатов, включая кредиты и гранты. На душу населения Чили получила больше помощи, чем любая страна (Западного) полушария. В 1964–1970 гг. от 200 до 300 миллионов долларов было постоянно зарезервировано для Чили в виде краткосрочных кредитов американских частных банков».

Таким образом, причины внимания США к Чили были определены американским сенатом весьма точно (правда, задним числом) – противодействие «флирту» чилийского населения с коммунизмом.

Именно поэтому в 1964 году США решили впервые активно вмешаться в президентские выборы в Чили. После кубинской революции они не могли себе позволить приход к власти социалистов и коммунистов мирным путем в одной из самых авторитетных и развитых стран Западного полушария. Исход выборов в Чили в 1958 году показывал, что победа Альенде абсолютно реальна. С другой стороны, бездарное правление самого популярного в Чили лидера правых Алессандри в 1958–1964 годах так же ясно демонстрировало, что никаких шансов у правых партий в 1964-м нет.

К Фрею американцы присмотрелись в 1960–1962 годах, когда он читал лекции в Колумбийском университете.

Кеннеди поручил заняться чилийским вопросом американской разведке – ЦРУ. Это было не случайно – именно ЦРУ по закону имело полномочия для проведения тайных подрывных операций против зарубежных стран.

В отличие от СССР, в США во время «холодной войны» существовали специальные государственные органы, занимавшиеся тайной подрывной деятельностью против неугодных Вашингтону иностранных государств. В декабре 1947 года Совет национальной безопасности (СНБ) США принял специальную директиву NSC 4-A, согласно которой только что созданной внешней разведке – ЦРУ – поручалось вести «психологическую войну» против враждебных США стран. Смысл директивы был еще и в том, что все подрывные операции носили тайный характер и не подлежали согласованию с Конгрессом.

18 июня 1948 года новая директива СНБ NSC 10/2 уже точнее определила, что понималось под тайными операциями (covert actions). Это операции, «которые осуществляются или поддерживаются нашим правительством против враждебных иностранных государств или групп или в поддержку дружественных иностранных государств или групп, но которые планируются и осуществляются так, что любая ответственность правительства США за них не очевидна непосвященным лицам, и если эти операции становятся достоянием гласности, правительство США смогло бы достоверно отречься от любой ответственности за них».

Организовывать подрывные операции поручалось ЦРУ либо единолично, либо в контакте с Госдепартаментом и Министерством обороны. Перечень подрывных акций СНБ определял следующим образом: «пропаганда; экономическая война; превентивные прямые акции, включая саботаж, контрсаботаж, разрушение (объектов) и эвакуация (людей); подрывная деятельность против враждебных государств, включая поддержку движений сопротивления, партизан и эмигрантских освободительных групп, а также поддержку местных антикоммунистических элементов в находящихся в опасности странах свободного мира».

Уже в том же 1948 году ЦРУ тайно профинансировало предвыборную кампанию христианских демократов в Италии, что позволило предотвратить победу на свободных выборах итальянской компартии.

В декабре 1955 года был создан постоянно действующий межведомственный орган по планированию подрывных операций против иностранных государств (директива СНБ NSC 5412/2) – Специальная группа. В нее входили директор ЦРУ, заместители министра обороны и госсекретаря и представитель президента (как правило, секретарь СНБ или его заместитель). С 1959 года группа собиралась на встречи еженедельно. Но ЦРУ по-прежнему имело право осуществлять мелкие подрывные операции (стоимостью не более 25 тысяч долларов) самостоятельно, без одобрения группы.

Именно Специальная группа планировала убийство Фиделя Кастро и экономический саботаж против Кубы (операция Mongoose). С 1964 года группа носила название «Комитет 303». За время президентства Кеннеди и Джонсона (1961–1967) «Комитет 303» одобрил 163 тайных операции против иностранных государств. При этом в 70-е годы стало известно, что ЦРУ передало на рассмотрение комитета лишь 14 % всех подрывных акций.

ЦРУ и «Комитет 303» обратили пристальное внимание на Чили уже в 1958 году, когда кандидат левых сил социалист Сальвадор Альенде едва не одержал победу на президентских выборах.

К президентским выборам 1964 года в Чили американцы стали активно готовиться за несколько лет до даты голосования.

27 августа 1962 года Специальная группа одобрила выделение через «третью страну» (скорее всего, через ХДС ФРГ – примечание автора) 180 тысяч долларов для финансирования ХДП Чили. Кеннеди считал наиболее выгодным для США вариантом в Чили создание правоцентристского правительства из радикалов и христианских демократов. Единоличная власть ХДП тогда казалась американцам не очень предпочтительной – среди христианских демократов было слишком много левых элементов. Поэтому в 1963 году США финансировали как ХДП, так и Демократический фронт правых партий.

На выборах 1964 года ЦРУ была поставлена задача не допустить победы Альенде. Добиться этого планировалось двумя путями. Во-первых, создать для Фрея имидж радикального реформатора и даже сторонника социализма. Отсюда и революционные лозунги ХДП, за исключением национализации меднорудной промышленности – здесь для американцев любой компромисс исключался. Во-вторых, ЦРУ намеревалось развернуть небывалую кампанию дискредитации Альенде, как советского и кубинского ставленника, который в случае избрания установит в Чили жестокую тоталитарную диктатуру. Эта акция получила наименование «кампания устрашения» (Scare campaign).

ЦРУ намеревалось организовать пропаганду как самостоятельно, так и через зарубежные, а также чилийские правые СМИ. Для этой цели через «Комитет 303» американская разведка получила несколько миллионов долларов (солидная сумма по тем временам).

Выдвижение Альенде как единого кандидата левых сил было решенным делом – все помнили, как он едва не выиграл президентские выборы в прошлый раз. В январе 1963 года в Сантьяго была созвана народная ассамблея левых сил, где Сальвадор Альенде официально стал единым кандидатом прогрессивного лагеря. Стержнем левого блока был союз социалистов и коммунистов, причем компартия была самой мощной силой в этом объединении. В сентябре 1962 года пленум ЦК КПЧ поставил задачу довести в ближайшем будущем численность партии до 100 тысяч человек, а численность Союза коммунистической молодежи – чилийского комсомола – до 50 тысяч.

КПЧ не собиралась немедленно строить в Чили коммунизм: «Коммунистическая партия заявляет чилийскому народу, что ее целью является социализм и коммунизм. Однако для достижения этой цели необходимо предварительно осуществить неотложные национально-демократические задачи… Для решения этих задач мы должны сплотить коалицию всех прогрессивных и патриотических, антиимпериалистических и антиолигархических сил».

Блок правых партий и радикалов выдвинул кандидатом в президенты радикала Хулио Дурана. Впервые в истории Чили две правые партии – консерваторы и либералы – не рискнули выставить собственного претендента на высший пост в государстве. Этот факт лучше других свидетельствует о тогдашних настроениях в стране.

Правые назвали себя Демократическим фронтом, подчеркивая, что главной целью считают спасение демократии от надвигающейся коммунистической диктатуры.

ХДП, как и предполагалось, выдвинула в президенты Эдуардо Фрея.

Действуя точно по сценарию ЦРУ, Фрей избрал основным девизом своей кампании слоган «Революция в условиях свободы». Мол, и Альенде искренне хочет революции – но его революция принесет Чили диктатуру. А он, Фрей, достигнет тех же целей, что и Альенде, но только мирным путем, без всяких потрясений.

Если блок левых сил намеревался постепенно двигаться к социализму, то ХДП, тоже будучи против капитализма, хотела создать в Чили некое «коммунитарное общество» (неискушенный левонастроенный избиратель вполне мог спутать «коммунизм» с «коммунитаризмом»). В документе ХДП «Принципы коммунитаризма» говорилось: «Мы живем в эпоху великих социальных революций, которые потрясли мир до основания. Отражением этого были революции в России, Китае и на Кубе… Революция народов против капиталистического общества, против эксплуатации со стороны мирового капитала – это развивающийся исторический процесс, который невозможно остановить… Капитализм показал, что он неспособен должным образом ответить на этот вызов истории. Массы утратили веру в возможность добиться какого-либо выхода в рамках капитализма». Под таким заявлением спокойно мог бы подписаться весь ЦК КПСС.

Однако истинная цена демагогии ХДП стала ясна уже в марте 1964 года. После смерти депутата-социалиста от округа Курико были назначены выборы, чтобы заполнить освободившееся место. Выборы в Курико рассматривались как генеральная репетиция перед президентскими выборами 4 сентября 1964 года.

Левый блок выдвинул сына умершего депутата. ХДП и Демократический фронт не смогли договориться и выставили каждый своего кандидата. В итоге 15 марта 1964 года победил социалист (кандидат ХДП занял третье место). В ЦРУ отметили, что левый кандидат с отрывом выиграл среди избирателей-мужчин, однако представитель Демократического фронта набрал больше голосов избирательниц (3833 против 3476 за победившего социалиста).

Поражение правых и ХДП в Курико настолько обескуражило правящую элиту, что Дуран заявил о снятии своей кандидатуры. Таким образом, Фрей становился де-факто единым кандидатом правых и центристских сил. Такого мощного единого фронта против Альенде еще никогда не создавалось.

Хотя состоявшийся в апреле 1964 года съезд радикалов постановил вернуть Дурана в предвыборную гонку, тот уже не вел активной кампании. Да и радикалы не надеялись на победу, просто хотели не допустить, чтобы кто-либо из кандидатов получил абсолютное большинство голосов. В этом случае радикалы через свою достаточно многочисленную фракцию в Конгрессе могли бы сыграть ключевую роль в решении вопроса, кто займет «Ла Монеду» на следующие шесть лет.

После выборов в Курико американцы финансировали уже только ХДП.

Для организации поражения Альенде на президентских выборах в Вашингтоне был создан специальный межведомственный комитет. В него входили заместитель госсекретаря по межамериканским вопросам (то есть по Латинской Америке) Томас Манн, начальник отдела ЦРУ по западному полушарию Десмонд Фитцжеральд, сотрудники аппарата Белого дома Ральф Данган (позднее посол США в Чили при Фрее) и Макджордж Банди (позднее секретарь СНБ и архитектор американской интервенции в Доминиканской Республике в 1965 году) и сотрудник отдела по Западному полушарию ЦРУ (4-е отделение, отвечавшее за Чили), чье имя до сих пор не рассекречено. Параллельно был создан специальный комитет по влиянию на выборы и в Сантьяго (на базе тамошней резидентуры ЦРУ и посольства США). Резидентура ЦРУ в чилийской столице была усилена тремя новыми сотрудниками.

Согласно официальному отчету ЦРУ, еще в апреле 1962 года Специальная группа решила активно поддержать Фрея. В 1964 году ЦРУ тайно передало в предвыборный фонд Фрея 2,6 миллиона долларов. Это была очень большая по тем временам сумма, составившая более половины всех расходов ХДП на президентскую кампанию. В 1976 году появились свидетельства бывших сотрудников ЦРУ, что с учетом всех каналов помощи Фрею в сумме на чилийские выборы 1964 года было потрачено около 20 миллионов долларов. В прессу эти сведения просочились гораздо раньше.

На особом заседании Специальной группы было решено не информировать Фрея о том, что в его предвыборную кассу через третьи страны и организации будут поступать деньги ЦРУ.

Деньги в Чили переводились, в частности, из нью-йоркского банка «Фест Нэшнл Сити Бэнк» через Монтевидео.

В декабре 1963 года группа решила профинансировать еще и коалицию трех правых партий, чтобы Фрей не победил уже в первом туре и не стал слишком самостоятельным. Однако, как уже упоминалось, после выборов в Курико все ресурсы были направлены на помощь Фрею.

Примечательно, что, по данным сенатского комитета, некая «группа американских бизнесменов в Чили» предложила ЦРУ полмиллиона долларов в виде безвозмездной помощи для борьбы против Альенде. Но «Комитет 303» решил деньги не брать – этот путь финансирования был признан «небезопасным» и «недостойным». Однако через американских бизнесменов были переданы Фрею деньги ЦРУ, якобы в виде пожертвований частного бизнеса.

Именно после поражения правых и центристов в Курико в марте 1964 года срежиссированная ЦРУ кампания дискредитации Альенде начала работать на предельных оборотах. На полную мощь кампания против Альенде была выведена с конца июня 1964 года. За одну лишь неделю июня 1964 года, по данным сенатского комитета по расследованию тайных операций ЦРУ в Чили, созданная ЦРУ в Сантьяго группа пропаганды изготовила 20 предвыборных радиосообщений в день для Сантьяго и для 44 провинциальных радиостанций. Более детальные 12-минутные репортажи передавались по радио пять раз в день по трем столичным каналам и 24 провинциальным студиям. Были изготовлены и распространены в газетах тысячи карикатур на Альенде. В день распространялось более 3000 листовок и постеров, изготовленных ЦРУ или при его участии.

ЦРУ подошло к вопросу с «научной точки зрения». «Комитет 303» одобрил «план Камелот», согласно которому в 1963 году был проведено детальное исследование политических настроений различных групп чилийского общества, включая армию. На социологические опросы и их анализ было ассигновано более 8 миллионов долларов.

С помощью опроса были выявлены наиболее массовые консервативные группы чилийского населения (женщины, находившиеся под сильным влиянием католической церкви, высшие и средние офицеры, мелкие предприниматели). С помощью «плана Камелот» ЦРУ стало разрабатывать специальные адресные пропагандистские материалы против Альенде, которые передавались для распространения правым чилийским СМИ.

Американская разведка задействовала в подготовке пропагандистских материалов рекламные компании США, наиболее крупными из которых были «МкКэнн-Эриксон» (McCann-Erickson) и «Дж. Уолтер Томпсон» (J. Walter T ompson). Причем через первое из этих агентств ЦРУ предавало деньги и непосредственно Фрею, а через второе закупало время в радиоэфире (телевидение в Чили в те годы было мало развито) для размещения своих материалов.

ЦРУ направило в чилийскую столицу Сантъяго нескольких специалистов по психологической войне, которые сами фабриковали листовки, готовили радио и телерепортажи против Альенде.

Деньги Фрею (по данным сенатского комитета по расследованию тайных операций ЦРУ в Чили, он якобы так не узнал, что его предвыборная кампания проходит на деньги американской разведки) поступали через основанную ЦРУ еще в 1960 году антикоммунистическую организацию «Свободное Чили» (Chile Libre), которую возглавлял помещик Эдуардо Бетч. Задачей организации было запугивание населения «ужасами коммунизма», особенно на примере Кубы.

В Чили на деньги ЦРУ были приглашены эмигранты с Кубы и из Венгрии, которые рассказывали жителям страны о пресловутых «ужасах». На одном из постеров были изображены Санта-Клаус и советский солдат. Надпись на плакате спрашивала чилийцев, кого из этих персонажей они хотят видеть у своих дверей на рождество 1964 года.

Главная правая газета страны «Меркурио» (владелец которой Эдвардс ранее был представителем «Кока-Кола» в Чили) под аршинными заголовками вела на своих страницах «обратный отсчет» до 4 сентября. Например, заголовок газеты от 1 августа 1964 года надрывно кричал: «Еще только 34 дня!» Далее следовал текст: «Неужели мы позволим международному марксизму захватить нашу территорию, землю, которая принадлежит всем чилийцам? Им (коммунистам – прим. автора) мы, свободные люди, отвечаем: после 4 сентября Чили останется чилийским».

ЦРУ старалось делать адресные пропагандистские материалы для всех основных социальных групп чилийского населения. Например, листовка, обращенная к крестьянам, называла их воплощением «чилийскости» (chilenidad) и «лучших традиций отечества». Альенде же, по версии ЦРУ, естественно, стремился сдать Чили русским и кубинцам.

Особое внимание в «кампании устрашения» в 1964 году уделялось женщинам – традиционно консервативной части электората. При финансовом содействии ЦРУ (это подтвердил позднее специальный комитет Сената США по расследованию тайных операций ЦРУ против Чили) 20 августа 1963 года была учреждена общественная организация «Женское действие Чили» (Accion Mujeres de Chile). Возглавила организацию Елена Ларрейн – представительница одного из богатейших помещичьих семейств Чили, не работавшая ни дня в своей жизни. Ее отец был одним из основателей Аграрно-лабористской партии, на которую в 50-е годы опирался бывший диктатор, «Муссолини Нового Света» Ибаньес. Свою политическую карьеру Елена Ларрейн начинала в «Свободном Чили». Ларрейн не очень-то симпатизировала Фрею (ведь он обещал провести аграрную реформу), но лидер ХДП был все-таки «меньшим из двух зол». На деньги ЦРУ организация содержала офис и была готова по первому сигналу в течение короткого времени мобилизовать до ста женщин для расклейки или раздачи листовок на улицах.

Женщинам грозили, что в случае победы Альенде их детей насильно отправят на Кубу, где коммунисты «промоют им мозги». Пропаганда здесь облегчалась тем, что согласно чилийскому избирательному законодательству мужчины и женщины голосовали на раздельных избирательных участках.

По радио регулярно передавали звуки автоматной очереди. Затем жалобный женский голос кричал: «Убили моего сына! Это коммунисты!» Далее следовал проникновенный голос диктора: «Коммунизм может предложить только кровь и страдания. Чтобы этого не случилось в Чили, выберем в президенты Эдуардо Фрея».

На одном из постеров была изображена типичная (и, конечно же, счастливая) чилийская семья – на переднем плане муж (защитник и хозяин дома – отсюда и передний план на постере), сзади – жена и дочь. Постер риторически вопрошал: «Хотите ли вы пожертвовать правами, которые дает вам свобода, ради марксистской авантюры? Подумайте о будущем ваших детей».

На другом плакате были изображены три чилийских женщины среднего достатка. Текст гласил: «Слушайте – как мать, как жена, как дочь. Сегодня на вас лежит большая ответственность. Вы подумали о единстве вашей семьи? О будущем ваших детей? О счастье ваших детей? Помните, что все, что вы цените больше всего в своей жизни, находится в опасности. И помните, что выбор прост: Демократия или Марксизм!».

Помимо будущего детей пропаганда ЦРУ живописала и ужасное будущее самих женщин в коммунистическом Чили. Коммунизм лишит женщин женственности и сделает их только безликим фактором производства. На одной из листовок были изображены «насильно загнанные» в народную милицию кубинские женщины. Слоган гласил: «Чилийцы, такими вы хотите видеть своих дочерей?» ЦРУ организовало поток писем от кубинских эмигранток из Майами чилийским дамам. В них говорилось: «…при Кастро женщины потеряли свою женственность. Сегодня, единственным аксессуаром кубинской женщины является автомат».

ЦРУ организовало и письма от имени «венесуэльских женщин» женщинам чилийским.

Комитет Сената США так охарактеризовал цель пропаганды ЦРУ, направленной в 1964 году на чилиек: «…пресса, радио, фильмы, памфлеты, постеры, листовки, почтовая рассылка материалов… надписи на стенах – послание, адресованное женщинам, было все время одним – если коммунизм победит, ваш образ жизни будет уничтожен». Также сенатский комитет подчеркнул в своем докладе, что адресованная женщинам пропаганда активно использовала два имиджа – «советские танки и кубинские расстрельные команды».

Специальная пропаганда предназначалась и для молодежи.

Католический университет Сантьяго издал специальную книгу «Победил Альенде», в которой описывался настоящий ад на земле. ЦРУ задействовало даже популярную у чилийцев футбольную тематику. На одной из афиш было написано: «Гол в пользу Чили! Повторим на выборах победу на чемпионате мира по футболу. Чили – 2 (Фрей) = Россия – 1 (Альенде)».

Среди верующих распространялись сотни тысяч экземпляров листовок с антикоммунистическим посланием папы Пия XI Divini Redemptoris 1937 года. В послании говорилось: «Коммунизм, в частности, характеризуется отрицанием любой связи, которая привязывает женщину к семье и дому, и провозглашает своим базовым принципом эмансипацию женщины. Она вырывается из семьи и лишается опеки над своими детьми для того, чтобы быть брошенной в общественную жизнь и коллективное производство на тех же условиях, что и мужчина».

Эти листовки были выпущены на средства ЦРУ, однако на них указывалось: «отпечатано частным образом гражданами без политических пристрастий». ЦРУ, по данным упомянутого сенатского комитета, активно занималось и «черной пропагандой» (или «черным пиаром», по современной терминологии). Например, выпускались листовки с бредовым содержанием от имени компартии Чили.

Распространялись и изготовленные ЦРУ листовки, на которых якобы изображался расстрел кубинского рабочего. На самом деле фотографии на листовках показывали расстрел приговоренного судом в смертной казни бывшего начальника тайной полиции кубинского диктатора Батисты. Но об этом избирателям, конечно же, предпочитали не говорить.

Был задействован и сработавший уже в 1958 году трюк с выставлением псевдолевых кандидатов. В марте 1964 года лидер соцпартии в одном из бедных районов Сантьяго Вальдо Грес создал Социалистическую партию народа, которая объявила о поддержке Фрея. За это Грес получил 60 тысяч эскудо. В церквях и на улицах «побласьонес» беднякам бесплатно раздавали продуктовые посылки, финансируемые американской благотворительной организацией «Каритас», одновременно призывая голосовать за Фрея.

Уже в середине 60-х газета «Вашингтон Пост» писала о вышеупомянутом факте, подтвердившемся в 1976 году – в целом американцы по разным каналам израсходовали на дискредитацию Альенде и поддержку Фрея до 20 миллионов долларов.

Завершающий удар был нанесен в августе 1964 года – непосредственно в преддверии выборов. 11 августа Чили разорвала дипломатические отношения с Кубой как с государством с диктаторским режимом. Фрей назвал этот шаг «несвоевременным», хотя именно ему это и играло на руку.

Альенде, напротив, был вынужден обороняться и часто повторял, что между чилийской и кубинской революциями существуют очень большие различия. Но это только раззадоривало правые СМИ – если Альенде оправдывается, значит, он виноват.

А в это время правые газеты «цитировали» одного из деятелей соцпартии Оскара Нуньеса, который якобы выступал за массовые расстрелы политических противников.

Кампания дискредитации Альенде набирала обороты вплоть до самого дня голосования – 4 сентября.

Было опубликовано письмо Альенде бывшего президента Кубы при Кастро Мануэля Уррутии. Он умолял Альенде «предпочесть Чили России».

2 сентября объявили, что по трем радиостанциям будет передано выступление сестры Фиделя Кастро Хуаны Кастро, которая бежала с Кубы в июне 1964 года и ездила с пропагандистскими выступлениями по Латинской Америке (турне оплачивало ЦРУ). ЦРУ передало пленку с выступлением Хуаны Кастро из Бразилии в тот же день, 2 сентября 1964 года. По чилийским законам вся агитация прекращалась за 48 часов до голосования, однако Елена Ларрейн, используя свои связи, уговорила несколько радиостанций дать выступление в эфир. Позднее Ларрейн с гордостью говорила, что именно эта пленка убедила еще колеблющихся женщин голосовать за Фрея.

Хуана Кастро призвала чилиек не верить ни единого слову Альенде, так как «все это ложь». «…в Чили вы не сможете заниматься никакой религиозной деятельностью, если победят красные. Вашими новыми богами станут Маркс, Ленин и Коммунистическая партия… Чилийские матери! Я уверена, что вы не позволите отнять у вас ваших маленьких детей и отправить их в страны коммунистического блока, как это произошло на Кубе… Враг стоит у порога. У ваших дверей. Я снова повторяю: не позволяйте обманывать себя! Не позволяйте вводить себя в заблуждение! Будьте бдительны!.. Помните о своих семьях. Помните о своих детях».

Огромную роль в пропаганде, направленной на женщин, сыграла католическая церковь Чили. Именно женщины составляли большинство прихожан, посещавших воскресные богослужения. Чилийская церковь еще в начале 60-х годов начала яростную пропаганду против «безбожного марксизма». В упоминавшихся выше «социальных посланиях чилийского епископата 1962 года, в частности, говорилось: «…если коммунизм восторжествует в Чили, то церковь и всех ее чад могут ожидать только преследования, слезы и кровь».

Альенде протестовал против нарушения избирательного законодательства – выступления сестры Кастро по радио, но ему лишь «милостиво» разрешили оправдаться, хотя агитация по закону уже была прекращена. Поэтому большую часть своей финальной речи Альенде был вынужден посвятить разоблачению лживых измышлений Хуаны. Он совершенно верно заметил, что «слова Хуаны Кастро не являются всего лишь единичным изолированным инцидентом. Они – это часть международного заговора, который начал осуществляться еще несколько месяцев тому назад с публикации статей в газетах и иностранных журналах». Альенде выразил уверенность, что чилийские женщины все же разберутся, кому доверять, и добавил, что слова Хуаны Кастро обижают чилиек, так как их, видимо, считают совсем уж неразумными.

Альенде, человек глубоко порядочный и тактичный, оказался не совсем готов к такой президентской кампании (ранее в истории Чили ничего подобного не происходило). Его сильной стороной был четкий анализ бед чилийской действительности, он предлагал грамотные и реалистичные идеи, как их преодолеть. Но в атмосфере страха, созданной аналитиками из ЦРУ, господствовали эмоции, а не разум.

В выступлении 23 августа 1964 года Альенде заявил, что «страна является свидетелем… колоссальной попытки дезинформировать общество. Это уже не просто пример пропаганды, это пример насильственных психологических репрессий… Они говорят, что мы враги семьи, домашнего очага, отечества, религии, свободы, культуры и духа. Все это антикоммунистическая ложь».

Об успехе кампании ЦРУ по дискредитации Альенде говорит хотя бы тот факт, что на несколько недель вперед после 4 сентября 1964 года были раскуплены авиабилеты из Сантьяго в Европу. Жители городов лихорадочно скупали продовольствие, так как им обещали погромы и анархию в случае победы «коммуниста» Альенде.

Опросы населения в Сантьяго в августе 1964 года показали, что ЦРУ сработало блестяще. Был задан, в частности, вопрос: «Считаете ли вы коммунизм реальной опасностью для Чили или полагаете, что антикоммунистическая пропаганда является всего лишь средством, чтобы не допустить проведения важных для страны реформ?» 58,8 % опрошенных ответили, что коммунизм – реальная угроза, 24,4 % сочли антикоммунистическую пропаганду средством избежать реформ, 16,8 % затруднились с ответом. Среди тех опрошенных, кто регулярно ходил в церковь, процент антикоммунизма был гораздо выше – 74 %, но даже 55,7 % тех, кто вообще не посещал храмы, считали коммунизм опасностью.

Отдельно был замерен и процент успеха кампании против Альенде. Вопрос гласил: «Верите ли вы, что Альенде как кандидат коммунизма установит в случае избрания диктатуру, чтобы осуществить свою программу?» В диктаторские намерения кандидата поверили 46,4 % опрошенных. Все же доктор Альенде был не новичком в чилийской политике, и надо было иметь изрядную долю больного воображения, чтобы представить себе этого мягкого, веселого и тактично человека в роли кровожадного диктатора. 38,1 % не считали Альенде диктатором. 15,5 % затруднились с ответом. Среди тех, кто регулярно ходил в церковь, процент неприятия Альенде был выше – 55,7 %.

Сработала и тактика ЦРУ по увязке Альенде с Кубой (при одновременной дискредитации самой кубинской революции). Такого рода пропаганду США вели в Чили еще с 1959 года. В 1961 году 4,5 % опрошенных чилийцев оценили кубинскую революцию как «очень хорошую», 25,1 % – как хорошую, 15 % – как справедливую. 39,6 % сочли кубинскую революцию «плохой», а 5,5 % – «очень плохой». Однако решение чилийского правительства разорвать с Кубой дипломатические отношения все равно не получило в 1964 году поддержки большинства опрошенных.

Не забывало ЦРУ своей пропагандой и повышать популярность самих США как истинного друга чилийского народа в борьбе с кровожадным коммунизмом. Это было крайне важно для американцев, если учесть желание миллионов чилийцев национализировать собственность американских меднорудных компаний в стране. Если в 1961 году о США отзывались с симпатией 40 % опрошенных, то в августе 1964 года – 49 % (это был пик популярности США в чилийском обществе). К СССР в августе 1964 года с симпатией отнеслись 5 % респондентов. А когда участников опроса попросили назвать страну, к которой они испытывают меньше всего симпатий, Советский Союз назвали 50 % (в 1957 году – в год полета первого советского искусственного спутника Земли – так ответили 43 %).

В избирательной кампании в пользу Фрея весомо сыграл и личный фактор. 15 августа 1964 года в автокатастрофе погибла сестра лидера ХДП. На несколько дней кампания была прервана. Чили, особенно ее женскую часть, захлестнула волна спонтанного сочувствия к вождю христианских демократов. На похоронах сестры Фрея окружали десятки тысяч людей.

Следует подчеркнуть, что, несмотря на беспрецедентную кампанию лжи и клеветы против Альенде, у чилийских правых не было полной уверенности в победе Фрея. Поэтому 19 июля 1964 года военные – члены Совета обороны Чили (аналог Комитета начальников штабов США, высший орган военного руководства в Чили) – обратились к президенту Алессандри с предложением организовать военный переворот в случае победы Альенде. Это же предложение для одобрения было передано чилийскими генералами в резидентуру ЦРУ в Сантьяго. По данным сенатского комитета, шеф резидентуры якобы заявил военным, что США решительно выступают против переворота. 20 июля 1964 года к заместителю посла США в Сантьяго обратился один из генералов чилийских ВВС, который тоже намеревался поднять мятеж против Альенде. Американский дипломат якобы отговорил его.

2 июня 1964 года группа чилийских правых, включая одного из кандидатов от Радикальной партии на парламентских выборах, создала тайную организацию «Легион свободы». Эта «тайная» организация немедленно обратилась в резидентуру ЦРУ с собственным предложением об организации путча. Причем «легион» планировал мятеж не только в случае победы Альенде, но и в случае успеха Фрея – если лидер ХДП предложит коммунистам войти в коалиционное правительство. На встрече с представителями ЦРУ в Сантьяго члены «легиона» заверили, что к перевороту присоединятся и офицеры вооруженных сил, если США пообещают поддержать мятеж. ЦРУ отказалось.

Летом 1964 года США считали, что Фрей и так победит на выборах, а путч военных может только сорвать триумф христианских демократов.

4 сентября 1964 года на улицах чилийских городов появились усиленные наряды карабинеров и солдат. В Вальпараисо демонстративно зашла эскадра ВМС США – американцы как бы давали понять, что ни за что не допустят Альенде к власти.

Но обещанного разгула анархии не произошло. Примерно в 20.00 (избирательные участки закрылись в 16.00) из штаб-квартиры Фрея просочились первые сенсационные результаты – Фрей опережал Альенде на 400 тысяч голосов. Говоривший с трудом Альенде поздравил соперника с победой и призвал своих сторонников достойно и спокойно отнестись к поражению.

Согласно официальным итогам, Фрей получил 1 418 101 голос (5 6 %) – абсолютное большинство. Результат Альенде был блестящим по сравнению с 1958 годом – 982 122 голоса (39 %), но этого было недостаточно. За Дурана проголосовали 125 122 избирателя.

И опять Альенде разгромили женщины. Среди избирателей-мужчин и Фрей, и Альенде набрали примерно равное число голосов. За первого проголосовали 652 895 человек – 49 %, за второго – 593 770 (45 %). Но 744 423 женщины (63 %) проголосовали за Фрея, в то время как за Альенде – всего лишь 368 657 (32 %). Интересно, что Альенде получил большинство среди женщин только в провинции Арауко – районе угледобычи. Это означало, что работающие женщины и жены рабочих поддержали кандидата левых сил. Однако и в бедных, и в богатых районах Сантьяго за Фрея голосовал примерно одинаковый процент женщин, хотя мужчины из бедных кварталов предпочли Альенде. Это можно отнести только на счет массированной кампании в пользу Фрея ЦРУ и католической церкви, у которой было много прихожанок именно в бедных кварталах столицы.

Разочарование в лагере левых сил (особенно в социалистической партии) граничило с отчаянием. Альенде же сохранял присутствие духа и свое фирменное чувство юмора. Когда журналисты спросили его о дальнейших политических планах, будущий хозяин «Ла Монеды» ответил: «Когда я умру, на моем надгробье будет высечено: «Здесь покоится Сальвадор Альенде, будущий президент Чили».

Обеспечив Фрею триумфальный въезд в «Ла Монеду», ЦРУ отнюдь не успокоилось. Теперь предстояло самое главное – Фрей должен был (и довольно быстро) выполнить свое обещание провести в стране глубокие реформы. В противном случае уже ничто не могло бы предотвратить победу Альенде в 1970 году – ведь все те политические силы, которые позиционировали себя как альтернативу «марксизму», к тому времени уже имели бы возможность на деле показать избирателям, чего стоят их посулы.

Но по чилийской Конституции законы о проведении действительно коренных преобразований принимали Конгресс и Сенат. Поэтому главной задачей ЦРУ после сентября 1964 года было обеспечить ХДП абсолютное большинство в обеих палатах чилийского парламента на выборах в марте 1965-го.

С одной стороны, задача казалась довольно легкой – триумф Фрея 4 сентября 1964 года сделал его сторонниками многих чилийцев. С другой стороны, еще никогда в новейшей истории Чили партия президента не имела в Конгрессе абсолютного большинства мандатов. Предпочтительным вариантом для американцев была бы относительная победа ХДП, но не абсолютное большинство. В этом случае Фрею пришлось бы сотрудничать в Конгрессе с правыми партиями, что стало бы известной гарантией против поползновений левого крыла ХДП, которое всерьез хотело ликвидировать капитализм в Чили.

В феврале 1965 года «Комитет 303» одобрил выделение 175 тысяч долларов на поддержку 22 кандидатов (как правых, так и христианских демократов) на парламентских выборах. Кандидатов отбирала резидентура ЦРУ в Сантьяго (девять претендентов были отклонены). По данным сенатского комитета, финансовая поддержка по линии ЦРУ предотвратила избрание в Конгресс 13 кандидатов левого блока, «которые в ином случае получили бы депутатские мандаты».

ЦРУ одержало победу и в марте 1965 года. На выборах в Конгресс ХДП получила 42,3 % голосов, завоевав абсолютное большинство в нижней палате. Никогда еще в истории Чили ни одна партия не добивалась на парламентских выборах столь оглушительного успеха. Тем не менее бросалось в глаза, что по сравнению с президентскими выборами полугодовой давности христианские демократы потеряли почти полмиллиона голосов (на парламентских выборах за них голосовали 995 187 избирателей).

Существенно смог нарастить число голосов левый блок (25,7 % по сравнению с 18,74 %, полученными в 1961 году). Коммунисты набрали 15,4 % голосов – лучший результат в истории партии. Несмотря на потоки лжи и дезинформации, за КПЧ проголосовали 290 635 человек. Социалисты набрали 10,3 % (241 593 избирателя).

Таким образом, ХДП победила за счет тотального поражения правого лагеря (в этом смысле победа ЦРУ была отчасти пирровой) – либералы и консерваторы набрали вместе всего 13,1 % (309 034 голоса; в 1961 году – 33,91 %). Разгром правых был столь очевидным, что в 1966 году либералы и консерваторы объединились в Национальную партию.

Радикалы, снова формально не примыкавшие ни к одному из лагерей, с 16,79 % голосов стремились играть роль арбитра в столкновениях между правыми и левыми. В июне 1965 года на своей очередной конференции Радикальная партия высказалась за рассмотрение возможности нового союза с левыми силами – то есть, по сути, за возвращение к линии Народного фронта 1938–1947 годов.

Для того чтобы какой-либо закон был одобрен чилийским парламентом, требовалась поддержка абсолютного большинства депутатов нижней палаты (Конгресса) и трети сенаторов (15 из 45). У ХДП было только 13 мест в Сенате, что вынуждало ее искать компромисса с правыми или с левыми.

Однако при проведении действительно кардинальных реформ никакие компромиссы были невозможны, и Фрей на посту президента поневоле блестяще подтвердил эту истину.

Правительственная программа ХДП, утвержденная Национальной хунтой партии в апреле 1964 года и получившая название «Третья декларация Мильяуэ», была довольно радикальной, в чем сказались впечатления от только что состоявшегося поражения правых и центристов в Курико.

В программе говорилось, что «правительство Фрея покончит с властью накопленных денег и с порожденными ею привилегиями». ХДП также обещало «освободить Чили от империализма» и вернуть стране «основные богатства и услуги». «Правительство Фрея будет правительством чилийского народа, которое, поставив государство на службу интересам большинства населения страны, направит все национальные ресурсы на удовлетворение жизненных потребностей огромных масс трудящихся и изгонит из нашего отечества нищету, несправедливость и эксплуатацию».

Помимо «чилизации» меди и аграрной реформы Фрей обещал провести налоговую реформу, предоставить право голоса всем чилийцам, достигшим 21 года, дать каждому чилийцу доступ к системе образования. ХДП также обещала осуществить массовое строительство жилья для трудящихся и обеспечить водой и электричеством трущобы вокруг крупных городов. Всем обитателям трущоб гарантировалось медицинское обслуживание. В планах значилась отмена запрета на образование профсоюзов сельскохозяйственных рабочих.

Для борьбы с инфляцией Фрей обещал установить предельные цены на основные продукты питания.

Назывались конкретные цифры: увеличение реальной заработной платы на 41 %, выделение земельных наделов 100 тысячам семей, строительство 380 тысяч квартир и домов для тех, кто ютился в трущобах. Именно конкретность обещаний и обеспечила победу ХДП в 1964 году.

Почти все эти меры значились и в программе Альенде, за их осуществление давно и последовательно боролась компартия.

Как только прошли президентские выборы, председатель ХДП Ренан Фуэнтеальба сделал реверанс в сторону левых, будто бы и не было месяцев лжи, клеветы и «черного пиара». «Как в ходе предвыборной кампании мы говорили, что боремся против существующего режима и что коммунисты – наши противники, а не враги, так и сейчас мы заявляем, что в нашей политике имеются совпадения по конкретным вопросам и мы не можем недооценивать поддержки, которую может оказать нам коммунистическая партия в осуществлении многих пунктов правительственной программы».

Отношение коммунистов и социалистов к правительству Фрея было гибким, и это объяснялось не только ситуацией в Чили, но и положением в международном коммунистическом движении в те годы.

В начале 60-х годов вспыхнул открытый конфликт между КПСС и Коммунистической партией Китая (КПК). Китайские коммунисты считали ошибочной линию Москвы на мирное сосуществование с капитализмом и на построение социализма мирным путем. Советские коммунисты получили в Пекине ярлык «правых ревизионистов». Победа кубинской революции путем вооруженного восстания укрепила китайцев в своей правоте. Они полагали, что, по крайней мере, в развивающихся странах мирная победа социализма невозможна и события на Кубе – лучшее тому подтверждение. Напротив, КПСС, по их мнению, пока не могла предъявить ни одного примера правильности тезиса о возможности завоевания власти коммунистами на парламентских или президентских выборах.

КПК начала активно поддерживать разного рода партизанские движения в Азии, Африке и Латинской Америке. Той же тактики придерживался и идол кубинской революции Эрнесто Че Гевара.

Компартия Чили с самого начала дискуссии между Москвой и Пекином встала на сторону КПСС. Ведь КПЧ исповедовала мирный путь победы социализма еще до Второй мировой войны. В рядах же Социалистической партии Чили единства не было. Как уже упоминалось, с момента основания в СПЧ было много троцкистов и разного рода левацких элементов, которые считали, что завоевать власть можно только вооруженным путем. К тому же главным событием своей истории СПЧ считала «социалистическую республику» 1932 года, установленную путем военного переворота. Правда, социалисты предпочитали не вспоминать, что свергли эту республику за считаные дни и тоже вооруженным путем.

В начале 1962 года между СПЧ и КПЧ началась публичная полемика по ряду принципиальных вопросов, которую открыл своим письмом в ЦК КПЧ генеральный секретарь соцпартии Рауль Ампуэро. Социалисты считали неверным, что КПЧ видит в СССР и КПСС центр мирового коммунистического движения, поскольку никакого центра у этого движения быть не может. Неправильным был, по мнению СПЧ, и тезис коммунистов о разделении мира на два лагеря – стран социализма и капитализма. Мол, из этого вытекает ошибочный вывод, что коммунистам всех стран надо заниматься не своими проблемами, а защитой СССР и социалистического лагеря.

Социалисты намекали – признание лидерства СССР в мировом коммунистическом движении может создать впечатление, что КПЧ не самостоятельна. «Мы искренне верим, – писал Ампуэро, – что решения КПЧ принимаются в Чили ее собственными лидерами».

Ампуэро упрекал коммунистов и в том, что они абсолютизируют мирный путь развития революционного процесса. Парламентские механизмы устроены буржуазией для охраны своего господства, и было бы иллюзией пытаться с их помощью установить в Чили социализм.

Коммунисты вступили в полемику, хотя считали ее открытый характер контрпродуктивным для обеих левых партий.

СССР, аргументировала КПЧ, стал центром мирового революционного движения не по чьему-либо декрету, а в силу того факта, что именно в России произошла первая в мире социалистическая революция. Вооруженный путь борьбы в условиях Чили коммунисты считали обреченной на поражение авантюрой. Однако они никогда не делали ставку только на парламент или выборы – компартия всегда выступала за активную забастовочную борьбу и проведение массовых (но ненасильственных) демонстраций для влияния на политические процессы в стране.

Полемика 1962 года подтвердила вывод, который давно уже сделала в своем анализе американская разведка – «бюрократическая» и «промосковская» КПЧ никогда не пойдет на насильственные методы в борьбе за власть, а вот в соцпартии хватает элементов, увлеченных модными тогда в Латинской Америке идеями «городской партизанской войны». ЦРУ поставило себе (и, надо сказать, выполнило) еще одну задачу – внедрить своих агентов в ряды соцпартии, чтобы толкнуть ее на путч против властей. Эта авантюра должна была стать предлогом для вмешательства армии и тотального подавления левого движения, прежде всего коммунистов.

С учетом вышеописанной полемики между СПЧ и КПЧ неудивительно, что обе партии извлекли разные выводы из поражения Альенде в 1964 году.

Компартия не питала никаких иллюзий относительно искренности намерений Фрея провести в Чили глубокие реформы. США все равно не допустили бы этого. В апреле 1965 года Коравалан заявил на пленуме ЦК КПЧ: «Ныне столкнулись две различные линии: с одной стороны, линия буржуазного реформизма – линия христианской демократии, с другой – действенная жизненная линия пролетариата, намеченная Фронтом народного действия… В конечном счете победу одержит революционное движение. И это произойдет по мере того, как фронт своими действиями будет завоевывать народное большинство…». Коммунисты выступали за методичное наращивание авторитета левых повседневной работой в интересах трудящихся.

Однако они понимали, что своими обещаниями Фрей привлек на сторону ХДП громадные массы трудящихся и ему придется даже против собственной воли проводить реформы, чтобы не растерять поддержку избирателей. В этих условиях коммунисты заявили, что, хотя они находятся в оппозиции к кабинету Фрея, эта оппозиция будет конструктивной. Компартия готова была поддержать все меры ХДП, зафиксированные в ее правительственной программе (за исключением плана «чилизации» меди, который был не только вредным для страны, но и утопичным с экономической точки зрения).

Тактика компартии была беспроигрышной – если Фрей не станет осуществлять обещанные им самим реформы, то крах ХДП и победа левого блока на президентских выборах 1970 года неизбежны. Если же ХДП начнет проводить по-настоящему радикальные преобразования, то так же неизбежно столкнется с оппозицией правых и США и будет вынуждена пойти на союз с коммунистами.

КПЧ исключила из партии сенатора Хайме Барроса, который после 1964 года стал пропагандировать вооруженную борьбу против правящего режима.

СПЧ после 1964 года вернулась к прежней линии отказа от любого союза со средними слоями и национальной буржуазией (что предопределяло жесткую и бескомпромиссную оппозицию социалистов по отношению к «лидеру мелкой буржуазии» Фрею). Правительство ХДП социалисты охарактеризовали как «новое лицо правых сил».

Левый блок, по мнению СПЧ, на парламентских и президентских выборах должен был состоять только из пролетарских партий. При том, что рабочих в Чили было даже меньше, чем представителей средних слоев, – примерно 35 % взрослого населения, этот путь обрекал социалистов и коммунистов на поражение на выборах любого уровня.

Неудивительно, что многие социалисты сделали из своей ошибочной предпосылки логичный вывод – власть в Чили можно завоевать только вооруженным путем.

В августе 1965 года в помещении анархистского профсоюза в Сантьяго была основана новая партия – Движение революционных левых сил (испанская аббревиатура МИР). Костяк руководства миристов составили бывшие социалисты: Лусиано Крус, Мигель Энрикес, Баутиста фон Шовен. Ранее они образовали в соцпартии фракцию «революционных социалистов» или «спартаковцев». Неудивительно, что к левакам примкнул и бывший генеральный секретарь СПЧ Ампуэро, исключенный из партии как раз за путчизм. Помимо левых социалистов в МИР вошли маоисты, троцкисты и «социальные анархисты».

Наиболее сильными позиции МИР были в Консепсьоне, где миристы опирались на студенчество местного университета. Когда в 1967 году в город приехали советские журналисты, то они увидели, что стены домов исписаны лозунгами «Только вооруженная борьба!», «Только настоящие революционеры совершат революцию!», «Да здравствует МИР! Да здравствует партизанская борьба!». Примером для себя миристы считали развернувшуюся тогда «культурную революцию» в Китае.

МИР видела себя единственной по-настоящему марксистско-ленинской партией Чили (позднее маоисты вышли из МИР). Миристы провозглашали своей целью вооруженное восстание и установление в Чили диктатуры пролетариата. Для ЦРУ новая партия была очень удобна – она должна была стать живым подтверждением стремления всех марксистов к установлению в Чили жестокой диктатуры.

Между тем Фрей составил свой кабинет из непартийных технократов (в том числе и потому, что у не ожидавшей собственной победы ХДП не было достойных специалистов в экономической сфере) и приступил к реформам, которых так ждала страна.

Эмблема МИР

Весь период президентства Фрея можно условно разделить на две части. В 1965–1966 годах и частично в 1967-м были проведены серьезные реформы, и экономика страны стала развиваться неплохими темпами. В 1967–1970 годах все достижения превратились в упущения, и Чили подошла к новому десятилетию примерно в таком же состоянии, в каком она находилась к моменту старта «революции в условиях свободы».

В беседе с американским журналистом Гроссом Фрей совершенно справедливо подчеркнул, что без преодоления высокой инфляции нормальное экономическое развитие Чили невозможно. Правительственная программа ХДП обещала сократить инфляцию с 45 % в 1964 году до 25 % в 1965-м, 15 % – в 1966-м и 10 % – в 1967-м. Затем инфляция должна была быть побеждена окончательно.

Для борьбы с инфляцией христианские демократы не нашли ничего лучшего, как продолжить уже провалившуюся политику Алессандри по ограничению заработной платы и импорта. Частным предпринимателям было запрещено повышать заработную плату более чем на 20 % в год – и это при том, что реальный рост зарплат и жалованья рабочих и служащих в 1960–1964 годах и так был равен нулю. Одновременно правительство ужесточило контроль над ценами на предметы первой необходимости. Однако Фрей резко повысил цены на молоко, чтобы сделать его производство выгодным для фермеров.

Эклектичность этих шагов вызвала недовольство абсолютно у всех слоев чилийского общества. Из-за высоких импортных тарифов даже чилийская олигархия была вынуждена отказаться от любимого виски и перейти на напиток рабочих и служащих – чилийскую виноградную водку писко. Опустели любимые чилийским бомондом рестораны европейской (прежде всего французской) кухни. Обед там стал не по карману и богатым людям.

У бедных были свои проблемы – и так не дешевое для них молоко стало многим недоступно. Замораживание зарплаты в условиях обесценения национальной валюты делало обнищание рабочих и служащих вопросом каждого дня. Мелкие торговцы также страдали от инфляции – их закупочные цены росли, а отпускные цены они повышать не могли.

Интересно, что многие предприниматели (даже американские) побуждали своих собственных рабочих к забастовкам в целях повышения зарплаты более чем на 20 % – это давало предпринимателям предлог для повышения цен на свою продукцию.

Уже в 1965 году Чили захлестнула волна забастовок. Если в 1960–1964 годах было зарегистрировано всего 98 забастовок, то в 1965 году – 146, а в 1966-м – 586.

Правительство Фрея, именовавшее себя народным, первое время не хотело применять против манифестантов силу. В 500 из 600 соглашений, которыми закончились трудовые споры в 1965 году, рабочие добились повышения заработной платы на 38,4 % и выше. В том же 1965-м 10 тысяч металлистов добились увеличения зарплаты на 45 %, а в следующем году – еще на 33,7 %. Но даже такой рост был недостаточной компенсацией удорожания повседневной жизни. В 1965 году реальная зарплата выросла на 13,9 %, годом позже – на 10,8 %. Весьма скромный показатель, если учесть, что с инфляцией Фрею справиться так и не удалось. В среднем за 1964–1970 годы рост реальной зарплаты не превышал 8 % в год.

В марте 1966 года Фрей продемонстрировал свою доктрину «христианского гуманизма» на практике. Войска применили оружие против бастующих рабочих на принадлежавшем американцам медном руднике «Сальвадор», убив семь и ранив 35 человек. При этом правительство Фрея признало забастовку законной, но запретило проводить стачки солидарности. Именно при попытке разогнать митинг солидарности и пролилась кровь. Военные оправдывались, утверждая, что рабочие первыми стали стрелять по ним из револьверов (странно, правда, что никого из солдат не убили).

С этого момента между Фреем и профсоюзами воцарилась «холодная война». На далекой Кубе расправу над рабочими прокомментировал «кровавый диктатор» Фидель Кастро: «Мне действительно грустно и жалко наблюдать, как буржуа Фрей стал жертвой своих собственных противоречий. Он сказал, что осуществит бескровную революцию, но то, что он принес Чили, – это не бескровная революция, а кровь без революции, с убийствами рабочих. Сторонники Фрея во время избирательной кампании осуждали наказание батистовских преступников на Кубе и законы, которые революционеры вынуждены применять к классовым врагам, сами же они расправляются с рабочими, стреляют, убивают, лишают их жизни без закона и суда».

Но в 1966 году популярность Фрея была все еще высокой. Несмотря на расстрел рабочих, поддержать президента к «Ла Монеде» пришли тысячи жителей трущоб, женщины и студенты. Назначенная КУТ на следующий день после расстрела забастовка фактически провалилась – в ней приняли участие всего 35 тысяч рабочих. Пока многие еще верили, что Фрей выполнит свои обещания.

Зато президент гордился своим «научным» планом реформы рабочего дня. Опросы выяснили, что рабочие не очень довольны традиционным для Чили трехчасовым перерывом на обед (на большинстве предприятий никаких столовых не было, и люди ездили в переполненных автобусах домой или вовсе добирались пешком). Перерыв убрали совсем, и теперь люди работали без отдыха с 9.00 до 16.30. Есть им приходилось всухомятку. А ради сохранения в нравственной чистоте душ пролетариев Фрей распорядился закрывать все бары с 16.00 до 19.00, чтобы рабочие попадали в свои семьи трезвыми.

Фактически план Фрея по замораживанию зарплаты и налаживанию доверительных отношений с профсоюзами провалился.

Инфляция в первый год пребывания ХДП у власти снизилась до 28,8 % (что было относительно неплохо при плане в 25 %), в 1966 году – до 22,9 %, в 1967-м – до 18,1 %, но затем опять начала расти. В 1968 году рост цен в Чили составил 26,6 %. В 1969-м цены взлетели на 30,7 %, а в последний год пребывания Фрея у власти – на 32,5 %. При такой инфляции об устойчивом экономическом развитии страны говорить не приходилось.

Первые два года президент пытался упрашивать рабочих и служащих добровольно отказаться от повышения зарплат и жалованья. Он говорил, что трудящиеся – это «большой мотор, великодушный, трудолюбивый, наделенный воображением, мотор, который творит великие исторические преобразования». Но даже «великодушному мотору» каждый день нужно топливо – рабочие и служащие Чили должны были ежедневно кормить свои семьи.

В 1965–1967 годах реальная покупательная способность населения упала на 40 %.

Во многом поражение в борьбе с инфляцией объяснялось прямо противоположными целями, которые одновременно ставил перед собой Фрей. Это, в свою очередь, объяснялось противоречивостью программы ХДП», составленной по принципу «и овцы целы, и волки сыты». Для того чтобы выполнить обещания по строительству социального жилья, школ и больниц, правительству пришлось резко нарастить государственные инвестиции. А для этого были нужны деньги.

Поэтому, призвав рабочих и служащих затянуть пояса, Фрей увеличил денежную эмиссию только в 1965 году на 65 %, что не имело прецедента в чилийской истории. В 1966 году денежная масса распухла еще на 18,8 %. Расходы правительства выросли в 1965 году по сравнению с 1964 годом на 18,2 %, через год – еще на 13 %. В целом за период 1964–1970 годов расходы государства в Чили удвоились, причем основное повышение пришлось именно на первые годы пребывания ХДП у власти.

Путем ограничения импорта и наращивания экспорта (прежде всего меди) Фрей смог добиться устойчивого положительного сальдо чилийской внешней торговли. В 1965 году экспорт составил 683 миллиона долларов, импорт – 615,5 миллиона. В 1970 году соответствующие показатели равнялись 1272 и 1202 миллионам.

Под влиянием левых настроений большинства своих избирателей Фрей провозгласил необходимость планирования развития чилийской экономики. Однако речь шла лишь об индикативном планировании – системе стимулов, с помощью которых государство направляло бы частные инвестиции в нужные с общенациональной точки зрения сектора экономики. Фрей всячески подчеркивал, что его правительство не будет смешивать экономическую и политическую власть, то есть вторгаться в дела управления частными предприятиями не станет. Ничего нового в таком планировании по сравнению с временами Народного фронта не было.

Тем не менее был создан чилийский «Госплан» – Офис национального планирования (испанская аббревиатура ОДЕПЛАН). Гора родила мышь – несмотря на положительное сальдо внешней торговли (что означало наличие у государства средств для инвестирования в промышленность), никаких масштабных проектов по развитию госсектора Фрей не осуществил. Это противоречило его внутренним убеждениям – невзирая на фразы о новых «коммунитарных предприятиях», он был сторонником частной инициативы. Но сама эта инициатива отнеслась к президенту-реформатору более чем прохладно. За время пребывания ХДП у власти частный сектор сократил свои инвестиции в экономику примерно на 20 %. Норма инвестирования среди чилийских частных предпринимателей отставала даже от скромного среднего уровня по Латинской Америке в целом.

Предприниматели, особенно крупные, негативно относились к реформам демохристиан. Один из крупных чилийских предпринимателей говорил американскому журналисту Гроссу, что кабинет Фрея состоит из некомпетентных леваков-романтиков с менталитетом образца 1850-х годов, к тому же в правительстве все боятся принимать решения: министры оглядываются на президента, а тот – на министров.

На призыв Фрея активнее инвестировать в национальную экономику чилийский бизнес ответил активным выводом капитала за рубеж, что негативно отразилось на обменном курсе национальной валюты. С 1965 года Фрею приходилось практически постоянно девальвировать эскудо – началась плавная девальвация, темпы которой со временем только возрастали.

Промышленное производство в первые два года «революции в условиях свободы» выросло на 20 %, что объяснялось увеличением государственных расходов на строительство жилья, школ и больниц. Когда в 1967 году эти программы были свернуты, пришел конец и экономическому росту.

Общие темпы экономического роста при Фрее упали с внушительной цифры 10,1 % в 1966 году до 1,2 % в 1967-м. В среднем ВВП рос в 1964–1970 годах на 5 %, что примерно соответствовало средним темпам роста чилийской экономики в 1940–1970 годах. В 1965 году ВВП на душу населения вырос на 3,2 %. Это примерно соответствовало темпам роста самого населения; причем государственные расходы для достижения такого показателя пришлось увеличить на 15 %. Прямые государственные инвестиции в 1965 году взлетели сразу на 41 %. В 1966 году подушевой ВВП подрос на 6,8 %, что было рекордным показателем (государственные расходы увеличились еще на 11 %, прямые государственные инвестиции в экономику – на 18,8 %). Но уже в 1967-м ВВП на душу населения снизился на 1 %, потому что в этом году государственные расходы не выросли вовсе.

Не удалось Фрею и сократить безработицу – она продолжала колебаться вокруг отметки 5,3 – 5,4 % трудоспособного населения, а с 1968 года начала расти.

Под влиянием левого крыла ХДП и коммунистов правительство Фрея отменило все запреты на образование профсоюзов в частном секторе и среди сельскохозяйственных рабочих. 52 % всех профсоюзов Чили в частном секторе образовались после 1964 года. Большинство новых организаций вошли в КУТ, что усилило влияние коммунистов на профсоюзное движение. Количество членов профсоюзов на селе выросло с 1658 человек до 80 тысяч. Если в 1964 году сельскохозяйственные рабочие составляли только 0,6 % от всех членов профсоюзов, то в 1970 году их доля выросла до 20,7 %. Рабочие аграрной сферы также тяготели к компартии и КУТ.

Конечно, Фрей не хотел этого – но обещания приходилось выполнять. «Этот результат, – говорил президент, имея в виду рост численности профсоюзов, – не продукт непосредственной инициативы правительства».

Правительство ХДП провело давно назревшую в Чили реформу налоговой системы. До 1964 года в стране фактически не существовало земельного кадастра, и помещики выплачивали имущественные и подоходные налоги на основании заниженной в разы стоимости (да и площади) своей земли. Правительство жило за счет косвенных налогов и импортных пошлин. Но именно это было невыгодно американцам – они хотели, чтобы их товары продавались в Чили без больших наценок. Косвенное налогообложение снижало покупательную способность населения, что тоже било по интересам США – американцы каждый год сбывали в Чили излишки своей сельскохозяйственной продукции.

Поэтому США оказали Фрею помощь в составлении кадастра и реформировании налоговой службы страны. «Проект модернизации налоговой системы» (Tax Modernization Project) Чили возглавил специалист из США Норман Новак. Для повышения квалификации персонала налоговой службы Новак ввел «систему наставников» (buddy system), по которой каждый новичок прикреплялся для стажировки к опытному специалисту.

В результате налоговой реформы прямые налоги для состоятельных слоев были повышены на 40 %, косвенные тоже выросли, но всего на 19 %. Теперь из 167 тысяч налогоплательщиков 12 тысяч крупных латифундистов платили 63 % всей суммы налога на недвижимость, который взимался по прогрессивной шкале.

Налоговые поступления резко выросли – на 150 миллионов долларов в год. Чили стала свидетелем первого в истории страны уголовного дела по уклонению от уплаты налогов. После четырех лет судебных тяжб к тюремному заключению была приговорена владелица ночного клуба за уклонение от уплаты налогов в размере 3000 долларов.

Коммунисты налоговую реформу поддержали, став в данном случае, как ни странно, союзниками США, а крупные землевладельцы перешли в открытую оппозицию к правительству ХДП. 25 ноября 1965 года Либеральная партия в знак протеста против налоговой реформы отозвала всех своих представителей с государственных постов.

КПЧ поддержала и аграрную реформу кабинета Фрея. Необходимость этой реформы диктовалась не только соображениями социальной справедливости, но и насущными экономическими интересами Чили. Помещики обрабатывали лишь 1,5 миллиона га из 6 миллионов, пригодных для сельскохозяйственного производства. А между тем Чили тратила огромные средства на импорт продовольствия.

В своей предвыборной программе лидер ХДП обещал создать на базе конфискованных помещичьих земель не менее 100 тысяч крестьянских хозяйств. Американцы также не возражали против реформы. Они ожидали, что в результате нее вырастет сельскохозяйственное производство, сократится импорт молока и мяса из Аргентины – и тем самым оздоровится чилийский бюджет. А это, в свою очередь, позволило бы Чили более аккуратно обслуживать внешний долг, держателем которого в основном и были американцы. К тому же новые фермеры нуждались в сельскохозяйственной технике и гербицидах – все это были готовы продать США.

Придя к власти, Фрей несколько сузил обещанные масштабы реформы – теперь он гарантировал создание всего 58 тысяч новых хозяйств. Причина была в том, что против реформы решительно выступили правые партии в Конгрессе и Сенате. Они требовали от Фрея уступок по аграрному вопросу, блокируя излюбленный проект президента, крайне выгодный США, – «чилизацию меди».

Закон об аграрной реформе начал осуществляться после длительных проволочек и сопротивления правых депутатов Конгресса в 1967 году.

Ждать дальше было уже нельзя – по всей стране множились самовольные захваты помещичьих земель крестьянами, причем зачастую эти захваты поощряли деятели левого крыла самой ХДП, которых называли «ребельдес» (повстанцами), имея в виду их оппозицию Фрею. Впрочем, захваты не прекратились и позже – только в 1969–1970 годах было зарегистрировано 400 таких случаев, что отражало недовольство сельского населения половинчатостью реформы.

Фрей внес в Конгресс законопроект об аграрной реформе еще в 1965 году, обозначив его «крайне важным» с точки зрения «преодоления отсталости Чили». На тот период из 345 тысяч семей, которые занимались сельскохозяйственным производством, земли не имели 185 тысяч. Из тех 160 тысяч семей, кто владел землей (зачастую без всяких документов, так как кадастрового учета в Чили раньше не было) 117 047 (77,5 %) имели мелкие или совсем мизерные наделы, на которые приходилось всего 4,9 % всех сельскохозяйственных угодий. В то же время 3250 землевладельцев (2,2 % от общего количества хозяйств) имели в собственности 68,8 % всей пригодной для возделывания земли. Такого вопиющего неравенства не было ни в одной другой стране Латинской Америки.

Некоторые латифундисты владели такими площадями, что для составления их кадастрового паспорта приходилось использовать самолет, чтобы понять, где же кончается владение.

Помещики не стремились использовать механизацию и прогрессивные формы ведения хозяйства – в их распоряжении был резервуар дешевой рабочей силы безземельных крестьян и батраков-«инкилинос». «Инкилинос» жили на территории поместья и работали как на наделе, арендованном у помещика, так и на его земле в счет уплаты аренды. Фактически это была полуфеодальная барщина, хотя формально батраки получали за свой труд денежное вознаграждение. Но это вознаграждение, как и доходы «инкилинос» в целом, было мизерным.

В 1957 году чилийское Министерство сельского хозяйства провело исследование, изучив положение 529 «инкилинос» в провинции О’Хиггинс. Годовой доход батраков составлял 313 эскудо, причем только 26 % от этой скромной суммы приходилось на выручку от произведенной продукции, остальное – на доходы «инкилинос» как сельскохозяйственных рабочих. Средний годовой доход работающего чилийца в то время равнялся 1719 эскудо в год. Причем даже обычные сельскохозяйственные рабочие (те, кто, в отличие от «инкилинос», не жили постоянно на территории поместья) получали в среднем 648 эскудо в год.

Отсталость форм землепользования вела к низким темпам роста сельскохозяйственного производства. В 1939–1965 годах среднегодовой прирост продукции аграрного сектора не превышал 2 %, что отставало от темпов роста населения страны. Ввиду этого Чили с каждым годом закупала за границей все больше продуктов питания (мясо, молоко, сахар и зерно).

Необходимость аграрной реформы понимал даже Алессандри. Еще в 1962 году была создана государственная корпорация по аграрной реформе (КОРА). Однако «львенок» с проведением реальных преобразований явно не торопился. Тем не менее до июля 1967 года правительство Фрея проводило экспроприацию земли по закону, принятому еще при Алессандри. Было экспроприировано 832 поместия (6,5 % всех экс-проприаций, проведенных в 1964–1970 годы).

Чтобы принять собственный, более радикальный закон об аграрной реформе, Фрею также пришлось бороться с правыми в Конгрессе почти два года, и в результате принятый в июле 1967 года закон оказался сильно урезанным.

Согласно этой нормативному акту подлежали экспроприации земельные площади свыше 80 гектаров орошаемой земли, в случае если они не обрабатывались или обрабатывались неэффективно. Однако если земля обрабатывалась продуктивно (КОРА составила специальную систему балльной оценки эффективности ведения хозяйства), то собственнику оставляли до 320 га орошаемой земли. Сложная система пересчета орошаемой земли в неорошаемую и балльная система оценки эффективности приводили иногда к парадоксальным результатам. Например, в провинциях Осорно и Каутино не подлежали экспроприации имения в 2 и 2,2 тысячи га.

По закону о реформе помещик, хорошо обрабатывающий свою землю, мог оставить себе «резерв» свыше лимита в 80 га. Этот «резерв» мог доходить до 320 га, причем участки для него отбирал сам помещик на территории своей латифундии. Многие латифундисты специально создавали чересполосицу, чтобы сделать невыгодным производство для новых владельцев. Себе же они оставляли и все основные фонды (инвентарь и животных).

Для того чтобы избежать экспроприации, было достаточно доказать намерение осуществить инвестиции с целью улучшения качества земли. Собственник имел право оставить наделы и для детей, если их в семье было больше пяти.

На критику левых в свой адрес Фрей отвечал: «Политика правительства заключалась в том, чтобы имения, в которых земля использовалась на высоком техническом уровне и существовали очень хорошие социальные условия (для батраков – прим. автора), не были затронуты аграрной реформой, независимо от размеров этих имений».

В результате из 260 тысяч хозяйств экспроприации подверглись только четыре тысячи. Но именно этим четырем тысячам принадлежала половина всей сельскохозяйственной площади Чили.

Земля изымалась за выкуп, однако оценка ее стоимости базировалась на данных самих помещиков, по которым они ранее выплачивали налог на недвижимость. Почти все без исключения латифундисты в прошлом занижали стоимость земли в разы, что теперь обернулось против них же. Именно этот пункт аграрной реформы вызвал самое яростное противодействие помещиков и их политического лобби в Конгрессе – Либеральной и Консервативной партий. К тому же правительство оплачивало наличными только небольшую часть стоимости (от 1 до 10 %) экспроприированных участков – за остальную долю помещик получал государственные облигации с 3 % годовых со сроком погашения в 5, 25 и 30 лет. В условиях чилийской инфляции это было почти издевательством. Правда, правительство все же решило каждый год индексировать стоимость облигаций в зависимости от роста цен.

Если до Фрея правительство перед экспроприацией должно было согласовать сумму компенсации с помещиком, то теперь земля изымалась немедленно. Раньше помещики обычно обращались в суд, и суды, где было много консерваторов и либералов, как правило, приостанавливали декреты правительства об экспроприации. Дела о спорах по аграрной реформе слушались годами, и все это время помещики сохраняли право собственности. Отныне бывшие владельцы тоже могли подавать в суд, но с момента решения КОРА об экспроприации у них уже не было права собственности. Теперь доказывать в судах свою правоту приходилось латифундистам, а не правительству.

Очень важным пунктом аграрной реформы Фрея было объявление всех водных ресурсов национальной собственностью с целью общественного пользования. Для засушливой страны владение водой было ничуть не менее важным, чем владение землей. До аграрной реформы водой владели помещики, которые обосновывали свое право тем, что их предки-конкистадоры когда-то завоевали эту территорию.

В соответствии с идеалами «коммунитарного общества» экспроприированная земля передавалась не в частную собственность крестьян и батраков, а «асентамьентос» – поселениям, или, проще говоря, общинам. Примечательно, что членами «асентамьентос» при Фрее могли быть только бывшие «инкилинос», но не сельскохозяйственные рабочие.

Члены «асентамьентос» («социос») должны были использовать землю сообща. По истечении трех – пяти лет они должны были принять решение: сохранить свой де-факто производственный кооператив или поделить землю в частную собственность. Переходный период устанавливался для того, чтобы бывшие батраки при поддержке КОРА могли приобрести навыки современного аграрного производства. Всего при Фрее было образовано около 650 «асентамьентос» (до 1973 года 953), из которых решение о дальнейшем характере землепользования приняли 100, причем большинство решили сохранить кооператив. В этом случае «асентамьенто» уже юридически преобразовывался в сельскохозяйственный кооператив.

Сельскохозяйственные кооперативы были трех типов: в одних земля находилась в частной собственности членов, в других – в коллективной собственности, третья форма была смешанной. Форму кооператива члены «асентамьенто» выбирали самостоятельно, проводя голосование.

Это соответствовало политике ХДП, понимавшей, что крупное хозяйство гораздо более предпочтительно для чилийской экономики, чем мелкое. Только механизированные и финансово сильные кооперативы, а не фермеры-одиночки могли обеспечить Чили собственным продовольствием.

«Асентамьенто» по образцу советского колхоза возглавлял избранный членами кооператива комитет, в работе которого участвовали и представители КОРА.

В 645 «асентамьентос» объединились 20 643 семьи, в распоряжении которых имелось 2608,6 тысяч га земли, из которой, однако, только 207 тысяч гектаров были орошаемыми.

Надо отдать должное Фрею (а, скорее, идеологу аграрной реформы ХДП Жаку Чончолю, принадлежавшему к фракции «повстанцев») – правительство понимало, что успех сельскохозяйственных кооперативов напрямую зависит от улучшения технологии обрабатывания земель. Большинство же «социос» были людьми, мягко говоря, небогатыми и не могли приобрести тракторы, семена и удобрения за собственный счет.

Поэтому правительство ХДП приняло меры по предоставлению кооперативам достаточно мощных кредитных ресурсов. Если в 1964 году объем сельскохозяйственного кредита составлял 338 миллионов песо, то в 1967 году – более миллиарда песо. Правительство затрачивало много средств на приобретение за границей тракторов и других сельскохозяйственных машин. В 1965–1967 годах за государственный счет обучили передовым методам агротехники более 13 тысяч крестьян. 100 тысяч семей земледельцев получили от государства помощь в налаживании производства.

Однако положение большинства кооперативов было еще довольно шатким.

Всего за время президентства Фрея экспроприировали 1134 поместья общей площадью 3,4 миллиона гектаров (20–25 % собственности, которая по закону могла быть экспроприирована). И результаты реформы не замедлили сказаться на эффективности аграрного сектора чилийской экономики. В 1965–1970 годах производство продуктов животноводства увеличивалось ежегодно на 5,5 % (в 1960–1965 годах – на 2,3 %).

Коммунисты поддержали аграрную реформу Фрея, хотя предпочитали не частичную и половинчатую, а полную экспроприацию латифундий. Когда помещики создали отряд «милиции» для противодействия работе КОРА, то коммунисты вместе с членами ХДП образовали комитеты, помогавшие в проведении реформы. Был создан Единый фронт защиты аграрной реформы (ФУДРА).

Реформа привела к парадоксальному углублению социальных конфликтов на селе. «Социос» стали своего рода привилегированным классом – они получали гарантированную заработную плату и различные финансовые ресурсы от правительства. Те малоземельные крестьяне и батраки, которые из-за половинчатого характера аграрной реформы оказались без земли, завидовали членам кооператива. В 1969–1970 годах, как уже упоминалось, участились случаи самовольного захвата помещичьих земель. В середине 1969 года были захвачены 40 поместий в районе Мелипилья, и только вмешательство карабинеров предотвратило кровавые столкновения между батраками и «милицией» латифундистов.

Однако кровь все же пролилась. 30 апреля 1970 года один из помещиков, с оружием в руках защищавший свою землю, неподалеку от Линареса убил Эрнана Мери, регионального представителя КОРА.

Половинчатость аграрной реформы Фрея состояла и в том, что 45 % экспроприированных земель обрабатывались ранее помещиками плохо или не обрабатывались вовсе – и новым собственникам приходилось затрачивать очень много труда и средств, чтобы наладить там товарное производство. Большая часть этих земель была очень низкого качества. 30 % экспроприированных земель КОРА предложили сами помещики, что уже свидетельствует, какого качества была эта земля. Только 13 % конфискованных земель приходилось на излишки хорошо обрабатываемой и орошаемой площади.

Именно за этот ограниченный характер реформы Фрея и критиковали коммунисты. И именно поэтому безземельные крестьяне и батраки продолжали захватывать угодья латифундистов – им нужна была не просто земля, а земля, которая могла бы их прокормить.

25 января 1966 года правительство Фрея провело через Конгресс закон о «чилизации» меди. Была создана чилийская государственная медная корпорация КОДЕЛКО.

Согласно новому закону Чили через КОДЕЛКО постепенно выкупала у американских компаний по 51 % их акций. Однако одновременно компаниям предоставлялись существенные налоговые льготы в обмен на наращивание инвестиций и производства. Следует подчеркнуть, что в течение ползучей и долговременной «чилизации» все управление компаниями осталось в руках американского менеджмента. В 1967 году в руки Чили за 85 миллионов долларов перешло 51 % акций самого большого медного рудника страны «Эль Теньенте». При этом чилийское правительство обязалось вложить в развитие предприятия несколько сотен миллионов долларов. В 1968 году Фрей занял у «Франко-Итальянского банка» 30 миллионов долларов на реконструкцию «Эль Теньенте», после которой предполагалось увеличить выплавку меди с 180 тысяч до 280 тысяч тонн в год.

В новом, открытом в феврале 1967 года месторождении «Ла Экзотика» американская «Анаконда» получила 75 % акций, а КОДЕЛКО – только 25 %.

Фрей считал «чилизацию» сердцевиной всего проекта «революции в условиях свободы». Если левые предлагали немедленную национализацию меднорудной промышленности, то ХДП намеревалась доказать, что и без национализации, в тесном сотрудничестве с американскими компаниями можно поставить чилийскую медь на службу интересам нации.

Еще в 1963 году близкий друг Фрея и один из лидеров левого крыла ХДП Радомиро Томич определял «чилизацию» следующим образом: государство должно было монополизировать торговлю медью, обеспечить ее полное рафинирование в Чили для того, чтобы нарастить поступления от экспорта этого металла, приносившего до 70 % экспортных доходов страны.

Эмблема чилийской государственной компании КОДЕЛКО

Французская правая газета «Фигаро» так оценивала «чилизацию»: «Традиционные правые (в Чили) утверждают, что мероприятия Фрея льют воду на мельницу коммунистов. Однако они становятся куда умереннее, когда речь заходит о «медной политике» правительства – так называемой «чилизации». Основная заслуга президента в том, говорят они, что он не очень обозлил американцев. Это действительно так, отвечают им социалисты и коммунисты, но Фрей дал американцам гораздо больше, чем те рассчитывали получить: он дал им гарантию на двадцатилетнюю эксплуатацию рудников на идеальных условиях. Он отдал им наши недра взаймы, навечно приковав нас к иностранному капиталу… «Чилизация» пока скорее просто термин, чем реальность».

В 1964 году 85 % чилийской меди производилось на предприятиях двух американских компаний: «Кеннекот» и «Анаконда». Каждый день американские компании выкачивали из чилийской меди до миллиона долларов выручки.

«Кеннекот» (ее чилийскому подразделению «Брэден» принадлежал крупнейший медный рудник Чили «Эль Теньенте», дававший до трети всего производства меди в Чили) согласилась с планом «чилизации» уже в декабре 1964 года. Однако «Анаконда», владевшая двумя другими крупными рудниками – «Чукикамата» и «Сальвадор», – не торопилась с одобрением. Компания была готова продать чилийскому правительству только 25 % акций. Третья компания, «Серро», согласилась на «чилизацию» только 30 % акций.

«Нью-Йорк Таймс» писала, явно выдавая желаемое за действительное, что «Брэден» планирует инвестировать в расширение производства меди 200 миллионов долларов, «Анаконда» – 150 миллионов, «Серро» – 85 миллионов, что составляет примерно половину суммы всей программы «Союз ради прогресса».

Но все это предстояло в будущем. В реальности же были предоставленные чилийским правительством налоговые льготы (в частности, налог на продажи компаний сократился с 80 % до 40 %), а также снижение цены на медь, по которой ее закупала государственная чилийская корпорация по торговле этим металлом, до 36 центов за фунт. Только на этой операции чилийский бюджет терял 7,2 миллиона долларов.

На фоне увеличения спроса на медь в США и, соответственно, роста мировых цен на этот металл вследствие войны во Вьетнаме это выглядело вопиюще странным. Чили фактически добровольно лишала себя значительных средств, которых как раз не доставало для проведения обещанных Фреем социальных реформ. Правда, с 1966 года Чили стремилась продавать медь на мировом рынке не на основе соглашений с американскими компаниями, как раньше, а на основе цен лондонской биржи цветных металлов (цены в Лондоне были тогда выше примерно в два раза).

«Анаконда» упиралась даже против «чилизации». В 1969 году Фрей под давлением левого крыла ХДП усилил нажим на компанию, чтобы набрать очки для своей партии в преддверии намеченных на 4 сентября 1970 года президентских выборов. «Анаконда» ответила, что предпочтет национализацию за выкуп. 26 июня 1969 года Фрей торжественно объявил о «чилизации» «Анаконды» с последующей «национализацией по обоюдному соглашению». Были приобретены в кредит 51 % акций рудников «Сальвадор» и «Чукикамата». Остальные акции «Анаконды» планировалось полностью выкупить к 1983 году за 600 миллионов долларов, не считая прибыли, которую компания получала бы до полной национализации. При этом 49 % акций чилийское правительство могло приобрести лишь тогда, когда внесет как минимум 60 % денег за первые 51 % акций.

Как уже упоминалось, для более активного вмешательства в производство и сбыт меди правительство Фрея создало национальную медную компанию «Кобре де Чиле» (КОДЕЛКО). Однако все производство по-прежнему находилось в руках американцев.

Американские меднорудные компании увеличили свои доходы при Фрее с 44 миллионов долларов в 1963 году до 126 миллионов в 1968 году.

«Чилизация» вызвала яростную оппозицию не только левых сил в Конгрессе, но и Радикальной партии. Не будет преувеличением сказать, что именно «чилизация» побудила радикалов к поддержке Альенде на президентских выборах 1970 года. Против нее активно протестовали сами рабочие медных рудников и их жены: первый случай, когда женщины, принесшие в 1964 году победу Фрею, стали выступать против своего былого кумира.

Большая часть общества вне зависимости от политических убеждений восприняла «чилизацию» как постыдную капитуляцию Чили перед американскими компаниями. К тому же «чилизация» не достигла и провозглашенных целей – резкого роста производства и увеличения доходов государства от реализации меди.

Несмотря на то, что правительственная программа ХДП провозгласила борьбу против крупного бизнеса, монополизировавшего целые секторы чилийской экономики, фактически ничего в этом смысле сделано не было. Всю чилийскую экономику контролировали 15 семейных кланов. Самым влиятельным был клан Эдвардсов. Ему принадлежали один коммерческих банк, семь финансовых и инвестиционных корпораций, пять страховых компаний. 13 промышленных предприятий и два издательства. Семья владела самой многотиражной ежедневной газетой страны «Меркурио», которая при поддержке ЦРУ сыграла ключевую роль в поражении Альенде в 1964 году. Всего газеты Эдвардсов обеспечивали половину ежедневного тиража чилийской прессы.

Клан Эдвардсов был тесно связан с американским политическим и экономическим истеблишментом, особенно с Республиканской партией США.

Неудивительно, что трогать Эдвардсов и им подобных Фрей побаивался.

В оптовой торговле, например, 12 компаний из 2600 контролировали в 1967 году почти половину всех торговых операций. Всего один частный банк «Банко де Чили» предоставил до 32 % частного кредита в стране, а пять крупнейших частных банков – 57 %.

Правительство ХДП приложило существенные усилия для реформы системы образования Чили. Если до Фрея на образование выделялась примерно одна седьмая часть чилийская бюджета, то ХДП довело эту долю до одной пятой (на армию, для сравнения, в 1970 году тратилась одна восьмая бюджета). В 1964–1970 годах построили около 3000 новых школ (в 1965–1967 годах – 2300 школ и лицеев, причем 1357 из них – в сельской местности). К 1970 году начальным образованием было охвачено 95 % чилийских детей. В школы и лицеи пришло более полумиллиона новых учеников. Если раньше обязательным считалось 6-классное школьное образование, то при Фрее оно было увеличено до восьми классов.

Правительство создало 1798 центров по ликвидации неграмотности среди взрослых, где обучение прошли 86 724 человека. Были открыты курсы повышения квалификации для 29 тысяч учителей. Количество мест для студентов в университетах выросло с 35 тысяч в 1964 году до 54 тысяч в 1968 году.

Реформы Фрея в сфере образования носили не только социальный, но и политический характер. За ХДП в 1964 году голосовало много молодежи, и партия стремилась на постоянной основе привлекать учащихся и студентов в свои ряды.

Для того чтобы сделать твердыми сторонниками ХДП женщин и деклассированное население трущоб (наиболее неискушенные и незрелые политически слои чилийского общества), правительство Фрея провозгласило широкомасштабную программу развития «народной инициативы».

На деньги правительства создавались различные центры повышения квалификации, центры по содействию матерям, многочисленные соседские комитеты («хунты») для участия в решении местных проблем. ХДП заявляла, что через программу «народной инициативы» она привлечет к управлению государством сотни тысяч чилийцев, которые ранее вообще никак не участвовали в жизни общества. Фрей говорил, что через центры повышения квалификации правительство подготовит 150 тысяч руководителей низшего звена, которые возьмут на себя развитие местного самоуправления (особенно в «побласьонес»). На самом деле эти руководители должны были составить костяк избирательной кампании ХДП на президентских выборах 1970 года.

Собственно, демохристиане пытались копировать успешную политику коммунистов в 1945–1947 годах.

Естественно, с учетом опыта президентской кампании 1964 года основное внимание ХДП уделяла женщинам.

Главную роль в мобилизации слабого пола на поддержку Фрея играли «материнские центры». Они объединяли между собой соседок и предоставляли им возможность обучиться какому-либо мастерству, чтобы замужние женщины (большинство из которых в патриархальной Чили были домохозяйками) могли пополнять семейный бюджет. Это, в свою очередь, должно было способствовать росту самооценки женщины в семье.

Наконец, в этих центрах можно было просто поболтать об общих проблемах. Многие женщины ходили туда, чтобы избежать хотя бы на пару часов однообразной семейной рутины. Например, одна из них говорила: раньше я должна была готовить мужу ужин к моменту его возвращения с работы, но теперь я занята, как и он, хожу на курсы в «материнский центр», и старику придется уж как-нибудь самому разогреть себе еду.

У истоков «материнских центров» стояло и ЦРУ. В 1957 году в Чили появился бельгийский иезуит и социолог Роже Векеманс, который организовал в Сантьяго Центр экономического и социального развития Латинской Америки (испанская аббревиатура ДЕСАЛ). Проверка иезуитов позднее обнаружила у Векеманса нецелевое расходование средств, и от тюрьмы его спасло ЦРУ, предоставив недостающие деньги. Во время президентской кампании 1964 года Векеманс приложил большие усилия для мобилизации верующих из «побласьонес» и женщин в поддержку Фрея. На эти цели он также получал деньги от американской разведки. Получал Векеманс средства и от западногерманского Христианско-демократического союза.

Первоначальной задачей Векеманса была активная идеологическая борьба против набиравшей силу в Латинской Америке «теологии освобождения». Так называлась распространенная на континенте среди священников система взглядов, согласно которой цели марксизма и христианства считались идентичными. С 1965 года священники – сторонники «теологии освобождения» периодически встречались в разных городах континента. Для американцев самым тревожным симптомом этого движения было то, что оно с симпатией относилось к кубинской революции и не возражало против вооруженных методов борьбы с правыми диктаторскими режимами в Западном полушарии. За книгу, направленную против «теологии освобождения», Векеманс получил от американского правого религиозного фонда «Де Рэнс фоундейшн» 200 тысяч долларов.

После 1964 года Векеманс стал активно пропагандировать создание «хунт соседей» и «материнских центров» как средство привязки к ХДП женщин и деклассированных элементов чилийского общества. Вместо реального улучшения экономической жизни бедняков, что могло дать только коренное перераспределение чилийского национального дохода, Векеманс проповедовал повышение социального статуса низших слоев общества через «сопричастность» к делам государства.

Для многих бедных чилийских женщин пределом мечтаний в то время была швейная машинка. Она казалась палочкой-выручалочкой, с помощью которой можно было серьезно поправить финансовое положение семьи. Церкви и ХДП было важно, что, занявшись шитьем и кройкой, женщины не выходили бы за рамки отведенной им роли в патриархальном обществе, но в то же время могли бы разнообразить свою в целом унылую и нищую жизнь.

В ходе предвыборной кампании 1964 года Фрей обещал предоставить швейную машинку каждой чилийской женщине (правда, богатые дамы их и не просили – за них шили служанки). После прихода ХДП к власти правительство действительно закупило за границей десятки тысяч швейных машинок (по словам Фрея – 400 тысяч) и стало распределять их, а также нитки и пряжу, через «материнские центры». Женщинам приходилось платить и за машинки, и за нитки, хотя и в рассрочку. Но все равно они были счастливы – впервые в истории страны правительство уделило внимание им, забытым богом домохозяйкам.

Движение «материнских центров» патронировала лично первая дама республики Мария Руис-Тагле, под эгидой которой был организован единый общенациональный координационный центр (СЕМА). В 1970 году в работе около 9000 «материнских центров» принимали регулярное участие 450 000 женщин. Незадолго до президентских выборов 1970 года, 4 ноября 1969 года правительство Фрея даже ввело новый праздник – Национальный день материнских центров.

Центры были не только массовой базой поддержки ХДП (они остались таковыми и после 1970 года, когда христианские демократы активно использовали их в борьбе против правительства Альенде). В них также отбирались наиболее способные к политической деятельности женщины, которых обучали лидерским навыкам. В 1967 году на курсах лидеров были обучены 1142 женщины, в 1968-м – 2127.

Левые партии неоднозначно относились к «материнским центрам» и программе «народной инициативы». Социалисты и феминистские группировки критиковали идею «материнских центров» как средство влияния ХДП на женщин и инструмент вечного закрепления женщины в роли бессловесной, но умелой хозяйки очага. Конечно, эти аргументы были верны. Однако коммунисты считали, что раз центры пользуются популярностью среди тысяч женщин, то надо идти в них и пытаться вырвать участниц движения из-под монопольного влияния ХДС. Иными словами, КПЧ хотела использовать удачную форму «материнских центров», наполнив ее новым содержанием.

Забегая вперед, заметим, что во время пребывания Альенде у власти в 1970–1973 годах количество «материнских центров» выросло до 20 тысяч. В них занимались на различных курсах около миллиона женщин. Многие центры сохранили верность ХДП, однако другие поддерживали правительство Народного единства.

В 60-е годы после десятилетий массовой миграции обездоленного сельского населения в крупные города в Чили, особенно в Сантьяго резко обострилась жилищная проблема. Фрей понимал, что если он не начнет, как обещал, массовое строительство социального жилья, жители «побласьонес» на следующих выборах проголосуют за левого кандидата в президенты.

По данным исследования 1952 года, в чилийских городах не хватало 30 % жилья, а в Сантьяго – 36,2 %. В 104 тысячах фактически не пригодных для жилья лачуг в Сантьяго жили 447 тысяч человек. Кроме того, были еще 85,7 тысяч столичных жителей, которые обитали в домах, признанных правительством ветхими. Таким образом, только в столице в плохих или совсем ужасных жилищных условиях существовали полмиллиона человек.

Исследование Института общественных отношений при Чилийском национальном университете в Сантьяго, проведенное в 1968 году, показало, что каждый день в трущобах вокруг столицы появляется 200 новых обитателей. Только для них каждый день надо было бы построить примерно 40 новых домов или квартир. 45 % чилийцев обитали в домах, признанных непригодными для проживания. Из 30 тысяч детей, ежегодно умиравших, не достигнув возраста 5 лет, можно было бы спасти как минимум 5 тысяч при улучшении жилищных условий. Нормой в трущобах было проживание в одной комнате 5–7 человек. Из 1300 тысяч квартир и домов только 500 тысяч принадлежало тем, кто в них жил.

В 1965 году Фрей создал Министерство жилья и урбанизации, чтобы подчеркнуть, что правительство всерьез намерено решить жилищную проблему.

В 1964–1970 годах в Чили ввели в эксплуатацию 260 тысяч новых домов и квартир, причем треть из них была построена государственной корпорацией КОРВИ, созданной еще в 1953 году. 200 тысяч домов и квартир жители построили сами после того, как государство передало им де-факто и так занятые их лачугами и хижинами земельные участки. ХДП провозгласила специальную программу «Операция Ситио» («Операция Земельный Участок»). Однако земля передавалась отнюдь не бесплатно – участники «Операции Ситио» должны были внести деньги на специальный банковский счет. Большинство жителей «побласьонес» были безработными или жили на случайные заработки, и даже тем, кто имел работу, часто приходилось не есть целый день, чтобы внести в банк очередной взнос.

Однако при всем «благородстве» этого начинания темпы роста жилищного строительства были абсолютно недостаточными для решения или хотя бы облегчения проблемы. ХДП фактически не выдерживала обещанные ей же самой темпы строительства, которые, кстати, сокращались по мере нахождения партии у власти.

В 1965 году в Чили, по официальным данным, не хватало 445 968 квартир (в 1952 году – 165 760). Ввиду нехватки земли ее часто не получали даже те участники «Операции Ситио», которые накопили на своем счете достаточно денег. Жители трущоб жаловались, что при выделении земли предпочтение оказывается членам и сторонникам ХДП. Во многих трущобах и бедных кварталах руководство борьбой за получение земельного участка взяли в свои руки коммунисты.

Жители «побласьонес», не дожидаясь решений правительства, все чаще прибегали к самовольным захватам земли в пригородах или недостроенных домов, которые им не принадлежали. Только в 1969–1971 годах было отмечено 312 таких захватов, в которых приняли участие более 50 тысяч человек.

Во время предвыборной кампании Фрей обещал проводить более независимую от США внешнюю политику и установить дипломатические и торговые отношения с СССР и другими социалистическими странами. Ничего революционного в этом не было – в 1964 году с Москвой не поддерживали отношения разве только махровые полуфашистские диктаторские режимы, вроде правительства Франко в Испании.

Надо сказать, что это свое обещание Фрей выполнил быстро. 28 ноября 1964 года было подписано коммюнике о восстановлении дипломатических и консульских отношений между СССР и Чили. Чилийская печать сообщала, что присутствовавший на инаугурации Фрея представитель президента США Эдлай Стивенсон якобы дал президенту Чили «совет» повременить с этим шагом. Такая позиция была более чем страной – сами США еще с 1933 года поддерживали с СССР нормальные межгосударственные отношения.

Неудивительно, что и рупор клана Эдвардсов газета «Меркурио» обрушилась на Фрея с резкой критикой, называя его решение установить связи с Москвой крупной политической ошибкой.

Тем не менее 5 марта 1965 года первый после 1947 года советский посол в Чили А. С. Аникин вручил в Сантьяго свои верительные грамоты. В том же году между Советским Союзом и Чили начался обмен парламентскими делегациями – в конце 1965-го Москву посетила делегация Конгресса Чили во главе с председателем нижней палаты Бальестеросом. Делегацию принял тогдашний Председатель Президиума Верховного Совета СССР А. И. Микоян. Брежнев, первый секретарь ЦК КПСС (то есть лицо, не занимавшее официальный государственный пост), встретился только с членами делегации, которые представляли дружественный КПСС блок левых сил ФНД.

В октябре 1965 года на XIII съезд КПЧ приехала делегация КПСС во главе с А. П. Кириленко. Правые чилийские СМИ следили за каждым шагом советских коммунистов, чтобы не упустить возможность упрекнуть их в революционной пропаганде. Однако «Меркурио» была раздосадована – советские коммунисты полностью поддержали линию КПЧ на мирное завоевание власти через выборы.

Следует отметить, что во второй половине 60-х годов многие коммунисты и революционеры Латинской Америки были крайне разочарованы осторожной политикой нового советского руководства в Западном полушарии, которая получила в Латинской Америке наименование «доктрина Брежнева – Косыгина». СССР прекратил поддерживать революционные партизанские движения на континенте (собственно, и раньше такая поддержка была в основном символической и моральной) и стал стремиться к установлению взаимовыгодных торгово-экономических отношений с латиноамериканскими странами, за исключением репрессивных правых военных диктатур.

В Москве абсолютно лояльно относились к правительству Фрея и были готовы к развитию отношений с Чили во всех областях. Добрые намерения СССР проявились в марте 1965 года, когда Чили пострадала от очередного сильного землетрясения. Советский Красный Крест направил в Чили груз гуманитарной помощи.

Абсолютно логичным и давно назревшим шагом было начало взаимовыгодных торговых отношений, к чему СССР выражал готовность еще в 50-е годы. В феврале 1966 года в Москву прибыла делегация чилийской государственной корпорации промышленного развития (КОРФО). В июле 1966 года в Чили с ответным визитом приехала советская экономическая делегация, в которую входили представители различных внешнеторговых объединений. В ходе переговоров стороны пытались наметить товары для торгового обмена. Москву интересовала медь, Чили – советские машины и оборудование.

Но, как и в 50-е годы проблема была в том, что Чили не могла торговать собственной медью на мировом рынке – этим занимались американские компании, которые не хотели терять своего монопольного положения. Не случайно на возможность торговых сделок с СССР немедленно ополчилась «Меркурио». Рупор клана Эдвардсов писала, что любые экономические контакты с Москвой носят политический характер, поэтому их следует избегать.

Однако взаимовыгодный характер торговли с СССР был очевиден для большинства чилийского общественного мнения. К концу 1966 года были подготовлены сразу несколько советско-чилийских торгово-экономических соглашений. Официозная газета «Насьон» писала: «Эти соглашения являются продуктом длительного изучения и анализа экономических, финансовых и производственных условий обеих стран… они очень благоприятны для нашей страны и проникнуты новым духом, характерным для дипломатии действия, в отличие от приятных слов и жестов, присущих традиционной дипломатии».

13 января 1967 года были подписаны три соглашения между СССР и Чили: о торговле и платежах, о поставках советских машин и оборудования, об оказании Республике Чили Советским Союзом технического содействия в строительстве промышленных и других объектов. Эти соглашения были крайне выгодными для Чили: от страны не требовалась свободно конвертируемая валюта. СССР предоставил кредитов на общую сумму в 57 миллионов долларов. Кроме того, Москва изъявила готовность тратить до 30 % выручки, полученной от продажи советских товаров Чили, на закупку чилийской продукции.

Выгодность для Чили подписанных с СССР соглашений была настолько очевидна, что, несмотря на антисоветскую кампанию правой прессы, по словам которой соглашения представляли собой ошибку с точки зрения внешней политики, 16 мая 1967 года палата депутатов единогласно ратифицировала эти документы. Примечательно, что при голосовании отсутствовали депутаты правой Национальной партии. Они не пожелали остаться в одиночестве, проголосовав против советско-чилийских соглашений, поэтому предпочли вообще не явиться в зал заседаний. 9 июня соглашения также единогласно одобрил Сенат (также при отсутствии сенаторов от Национальной партии).

Однако Фрей с оглядкой на США тормозил конкретную реализацию соглашений. За все время пребывания ХДП у власти объем советско-чилийской торговли не превысил мизерной суммы в 2 миллиона долларов, составляя в среднем 400 тысяч долларов в год. При этом среднегодовой объем чилийской внешней торговли в тот период равнялся примерно 1,8 миллиарда долларов год.

В послании Конгрессу в 1966 году Фрей так оценивал отношения Чили с Советским Союзом: «Наши отношения с социалистическими странами, особенно с Советским Союзом, развиваются уже в нормальной форме, причем повседневно возрастают возможности сотрудничества в промышленной, экономической и культурной областях. Эти отношения построены на уважении к индивидуальности и независимости каждой нации. Я убежден, что они будут содействовать нашему развитию и поддержанию мира».

Следует отметить, что, нормализовав отношения с Советским Союзом, Фрей шел навстречу пожеланиям огромной массы членов ХДП. Авторитет СССР в чилийском обществе того времени был необычайно высок. Об этом свидетельствует хотя бы следующий факт. В 1967 году коммунисты Вальпараисо предложили отметить в городе на официальном уровне 50-летие Великой Октябрьской социалистической революции. В муниципалитете второго по величине города Чили доминировали христианские демократы – на семь представителей ХДП приходились два коммуниста и по одному члену Социалистической, Радикальной и Национальной партий. Тем не менее решение отметить 50-летие Октября было принято единогласно. В центре Вальпараисо, на площади Победы за счет города целый месяц висел иллюминированный транспарант «Да здравствует пятидесятилетие Советского Союза!».

Избранный под лозунгами борьбы против засилья империализма, Фрей был вынужден проводить сравнительно самостоятельную линию в отношениях с США. В апреле 1965 года Чили осудила вооруженную интервенцию Вашингтона в Доминиканской Республике, в результате которой было свергнуто конституционное правительство страны. Для урегулирования разногласий в Сантьяго направили специалиста по сложным вопросам, ветерана американской политики Гарриман, который убеждал Фрея, что перед лицом «коммунистической угрозы» вооруженная акция была неизбежна. США ни в коем случае не допустят появления в Латинской Америке «второй Кубы».

Чили пошла на уступки и не стала настаивать на урегулировании доминиканского вопроса в ООН, где американцев ждало неминуемое поражение. Вместо этого проблема была передана в ОАГ, где США в то время господствовали безраздельно.

Едва успел утихнуть один скандал в американо-чилийских отношениях, как вспыхнул новый. Чилийская коммунистическая пресса (газета компартии «Сигло», по оценкам американцев, была одной из самых интересных, эффективных и современных в стране) раздобыла сведения о проекте Министерства обороны США по изучению «потенциала для гражданской войны» в Чили («план Камелот»). Американцы исследовали силу левых организаций и их способность оказать сопротивление возможному военному перевороту. 12 июня 1965 года «Сигло» опубликовала текст «плана Камелот». Разразился громкий скандал. В Чили «план Камелот» восприняли как попытку шпионажа – скрытого сбора сведений о возможных антиамериканских силах в стране.

«План Камелот» состоял из четырех разделов, был рассчитан на три года, и на его осуществление планировалось потратить 6 миллионов долларов. В разделе «А» анализировались условия, которые могут привести к гражданской войне в Чили. Во разделе «В» содержались рекомендации чилийскому правительству относительно действий в случае возникновения «внутренней войны». Разделы «С» и «D» представляли собой математические модели первых разделов.

Буря возмущения в Чили нисколько не смутила американцев. В своем заявлении от 17 декабря 1965 года военное ведомство США подтвердило, что намерено проводить подобные исследования и впредь. Один из руководителей американской военной разведки РУМО генерал-лейтенант Уильям Дик подчеркнул, что «план Камелот» позволяет Пентагону собрать все необходимые сведения о районе возможных будущих операций вооруженных сил США.

Расследованием «плана Камелот» занялась специальная комиссия палаты депутатов. Выяснилось, что прибывший в Чили для сбора сведений по «плану Камелот» «социолог» Уго Нутини (американский гражданин чилийского происхождения) является кадровым сотрудником ЦРУ. Также было установлено, что план начал реализовываться еще в августе 1964 года – тогда США всерьез опасались победы Альенде на президентских выборах и именно поэтому готовились к «внутренней войне» в Чили.

Сведения, собранные по «плану Камелот», были использованы для ситуационной игры с участием представителей Госдепартамента, ЦРУ и Министерства обороны США, где проигрывались сценарии развития обстановки в Чили в случае победы на выборах кандидата левых сил.

Правительство Фрея и правая пресса попытались замять скандал, утверждая, что речь шла об обычном социологическом исследовании.

ХДП шла на выборы под лозунгом укрепления экономической интеграции в Латинской Америке в пику Вашингтону, который предпочитал интеграцию военную и исключительно под своим руководством. Чили выступила против плана США по созданию постоянных «межамериканских вооруженных сил», которые могли бы быть использованы для военных интервенций на континенте. При этом американцы имели шанс избежать упрека в односторонних действиях, замаскировав свое вмешательство как «международное». Чили пыталась также придать ОАГ экономический аспект, против чего решительно выступали США.

Престиж американцев в Чили после «разоблачения «плана Камелот», интервенции в Доминиканской Республике и начала широкомасштабной агрессии США во Вьетнаме был крайне низок. Показательно, что когда в 1966 году президент США Джонсон пригласил Фрея совершить официальный визит, чилийский Сенат на специальном заседании запретил президенту ехать в Вашингтон, причем за запрет голосовали и сенаторы правой Национальной партии. Правых раздражало то, что США поддержали аграрную реформу Фрея. Левые выступали против визита чилийского президента по принципиальным соображениям – в тот период это могло быть расценено в мире в целом и в Латинской Америке в частности как поддержка интервенции США в Доминиканской Республике и во Вьетнаме.

Но в главном Фрей не противоречил США – чилийское правительство отказалось восстановить дипломатические отношения с Кубой, хотя и возобновило минимальное и очень осторожное торгово-экономическое сотрудничество. Не установило правительство ХДП и отношений с ГДР и Демократической Республикой Вьетнам – то есть с теми социалистическими странами, которых не признавали США.

Фрей, как и Ибаньес в свое время, пытался наладить экономические отношения с Западной Европой, чтобы привлечь европейский капитал в Чили в качестве противовеса доминировавшим в чилийской экономике американцам. С идеологической точки зрения к такой политике не могла бы подкопаться даже проамериканская «Меркурио».

Еще при вступлении в должность Фрей назвал целью Чили построение такой же социально-экономической модели, как в Бельгии или Швеции. В июле 1965 года президент Чили отправился в широко разрекламированную как свидетельство нового самостоятельного курса во внешней политике поездку по Западной Европе. Мексиканская газета «Сьемпре» писала, что визит Фрея в Европу «имеет вполне конкретные политические цели: добиться солидарности, материальной поддержки со стороны европейских стран, чтобы Чили и Латинская Америка в целом могли проводить собственную линию».

Триумф ХДП на выборах 1964 года вызвал к Фрею благожелательный интерес западноевропейской прессы. Например, самая влиятельная лондонская газета «Таймс» назвала его «наиболее значительным политическим лидером в Латинской Америке». В Париже у Фрея было три продолжительных встречи с одной из самых популярных в то время персон на мировой арене – президентом Франции генералом де Голлем. В Риме «революцию в условиях свободы» благословил папа Павел VI.

С пропагандистской точки зрения визит Фрея в Европу (помимо Франции, Англии и Италии он посетил ФРГ), несомненно, удался – по возвращении президента встречали в аэропорту Сантьяго около 100 тысяч человек. Однако экономических дивидендов поездка практически не принесла. Европейцы охотно инвестировали в Бразилию, Аргентину и Мексику, но никак не в Чили и причиной этого был очевидный факт – наиболее привлекательный для капиталовложений меднорудный сектор был полностью монополизирован американцами.

Поэтому ФРГ и другие страны ЕЭС закупали чилийскую медь (на Западную Германию приходилось 95 % меди, ввозимой странами Европейского экономического сообщества), но инвестировать в эту отрасль не могли, хотя во время визита Фрея в Бонн было подписано чилийско-западногерманское инвестиционное соглашение. В 1966 году ФРГ, с огромным отрывом занимавшая второе место после США по иностранным инвестициям в страны Латинской Америки, вложила в экономику Бразилии 862 миллиона марок, в экономику Аргентины – 316 миллионов, в экономику Мексики – 118 миллионов марок, в экономику Чили – всего 32 миллиона марок (более чем в два раза меньше, чем в экономику Колумбии).

Таким образом, попытка Фрея хотя бы ослабить тотальную экономическую зависимость Чили от США за счет Западной Европы провалилась – без национализации меднорудной промышленности Чили фактически не могла свободно реализовывать на внешнем рынке свой основной экспортный товар. В 1966 году на долю США приходилось 76 % иностранных капиталовложений в Латинской Америке.

В 1967 году под давлением США и МВФ правительство Фрея коренным образом изменило вектор экономической политики. Были резко сокращены государственные расходы (якобы из опасения возобновления инфляции), что, естественно, привело к фактической остановке всех социальных проектов, типа строительства жилья, школ и больниц. Это вызвало возмущение широких слоев населения и потерю популярности ХДП. Но особенно сильно наемных трудящихся возмутил план министра финансов Серхио Молины, который предложил удерживать 5 % от ежегодного повышения заработной платы рабочих и служащих (повышение должно было индексировать инфляцию). Вместо этого рабочим предлагалось получать долгосрочные облигации правительства, а заодно и отказаться от любых забастовок сроком на один год.

Предложение Молины привело к однодневной всеобщей забастовке КУТ 23 ноября 1967 года, во время которой полицией были убиты четыре рабочих и восьмилетний ребенок, погибший, выйдя из дома купить конфет. Бастовало 80 % предприятий Чили. В Сантьяго и некоторых других городах появились баррикады. В коммуне Сан-Мигель (рабочий район Сантьяго) против забастовщиков выдвинули не только карабинеров, но и армию, в том числе авиацию. Патронов военные не жалели. Вертолеты сбрасывали бомбы со слезоточивым газом.

Забастовка парализовала не только Сантьяго, но и другие города Чили. На улицы Икике были выведены 12 танков. В Вальпараисо бастовало 35 тысяч человек. В Консепсьоне забастовкой было охвачено 80 % предприятий. Полностью остановились медные рудники страны.

Сенат провел специальное заседание, посвященное зверской расправе над забастовщиками. Наиболее активно против действий властей протестовал сенатор Сальвадор Альенде.

Главным лозунгом стачки было неприятие бонов правительства. Чилийцы презрительно окрестили облигации Молины «чирибонами» (от названия скоропортящегося фрукта чиримойя).

Приостановка социальных реформ привела не к сокращению, а к новому росту инфляции. Из-за свертывания программы государственного строительства без работы остались более половины трудящихся строительного сектора. В угоду американцам и по рекомендации МВФ Фрей приступил к фактически еженедельной девальвации национальной валюты эскудо, что и явилось одной из причин нового витка спирали роста цен.

В 1969 году рост ВВП составил 2,2 %, что было ниже темпов прироста населения. Глава организации чилийских предпринимателей (Общество фабричного развития, СОФОФА) Педро Менендес заявил: «Экономика Чили находится перед неминуемым упадком». В 1969 году эскудо подвергалось девальвации 12 раз и обесценилось на 34 %. Если в 1964 году один доллар стоил менее трех эскудо, то в 1969-м – уже 11,5 эскудо. Инфляция, по официальным данным, с января по декабрь 1969 года составила 29,3 % (по оценкам столичного университета – 40 %). Цены на продовольствие за год выросли примерно в два раза. Без работы были 7 % чилийцев, а в столице – 10 %.

С 1 января 1970 года зарплату бюджетникам повысили на 28 % (в частном секторе на 29,3 %). При этом сразу же на 29 % выросли цены на пшеницу, что привело к резкому росту цен на хлеб и макаронные изделия. На 54,5 % стали дороже сигареты. С 17 января 1970 года правительство повысило цены на остальные продукты питания – молоко, масло, сыр, сахар. Стоимость проезда в общественном транспорте выросла на 60 %.

В 1970 году продолжалось свободное падение чилийской национальной валюты: с 1 января по 9 июля эскудо девальвировали 11 раз, и его стоимость по отношению к доллару снизилась на 23,9 %.

К 1970-му большинство политических наблюдателей в Чили сходились во мнении, что правительство Фрея полностью утратило контроль над экономикой страны.

Половинчатые реформы ХДП привели к резкой поляризации политических сил в Чили во второй половине 60-х годов. Правые выступали против любых реформ, особенно аграрной. Левые считали, что реформы остановились на полпути и не носят последовательного характера. Сама ХДП была фактически расколота – группа Фрея стояла на правых позициях, большинство руководства партии – на левых.

Как упоминалось выше, после провала на президентских выборах 1964-го и парламентских выборах 1965 года Либеральная и Консервативная партии, а также небольшая Партия национального действия объединились в 1966 году в единую Национальную партию. Но это объединение не было механическим сложением сил.

Консервативная и Либеральная партии не имели массового характера, были своего рода клубами чилийской олигархии и воспринимались многими чилийцами как антикварные партии XIX века. В новую эпоху массовой политической борьбы шансов на выживание у них не было.

Поэтому новая Национальная партия с самого начала воспринимала себя как массовую боевую современную антикоммунистическую организацию – политическую родину всех, кто не хотел государственного вмешательства в рыночную экономику. В партию вступили многие мелкие торговцы и частные предприниматели, недовольные тем, что Фрей регламентировал торговлю некоторыми товарами (Национальная партия считала это «социализмом»).

Большинство лидеров Национальной партии были выходцами из крайне правой авторитарной Партии национального действия. Ее вождь Хорхе Прат выставлял свою кандидатуру на президентских выборах 1964 года, но неохотно сошел с дистанции по рекомендации ЦРУ, чтобы не отбирать голосов у Фрея. В молодости он возглавлял крайне правую группу интеллектуалов-националистов «Эстанкеро» (название показывает, что Прат был горячим поклонником отца чилийского правого консерватизма Диего Порталеса), восторгавшуюся режимом Франко. Позднее группа Прата вошла в праворадикальное Чилийское антикоммунистическое действие, финансировавшееся ЦРУ.

При Ибаньесе, в 1954–1955 годах Прат был министром финансов и проводил политику жесткого ограничения роста заработной платы и ликвидации права на забастовки.

Новая единая партия правых сил (что само по себе было революционным сдвигом в чилийской политической системе) с самого начала повела активную агитацию по привлечению в ряды своих сторонников женщин и молодежи. Национальная партия жестко критиковала реформы Фрея, утверждая, что они открывают дорогу для победы «марксистов».

Помимо консолидации правого политического лагеря в Чили в 60-е годы возникло еще одно мощное правое движение, которое поначалу недооценили.

Реформы Фрея вызвали противодействие лиц свободных профессий – торговцев, врачей, адвокатов, бизнесменов, считавших, что ХДП подрывает их позиции как интеллектуальной и экономической элиты страны. Многие из этих людей считали, что некомпетентное правительство христианских демократов привносит политику в те сферы, которыми должны заниматься только профессионалы-технократы, свободные от государственного контроля и политического давления извне.

Преподаватели и студенты Католического университета Сантьяго основали так называемое гремиалистское движение (от слова «гремио» (grêmio) – «орган», «корпорация»). Студент университета Хайме Гусман – горячий поклонник Алессандри – был против засилья левых в студенческих организациях и считал, что эти организации должны не заниматься политической борьбой, а всего лишь решать конкретные вопросы жизни университетов. Именно Гусман в 1966 году и стоял у истоков гремиалистского движения якобы аполитичных профессионалов.

Группы гремиалистов быстро возникли среди врачей, юристов, предпринимателей – например владельцев грузовиков. Несмотря на свой показной неполитический характер, все эти группы были сторонниками правых сил и выступали за ограничение государственного вмешательства в экономику. В 1970–1973 годах гремиалисты станут базой для массовых акций средних слоев против правительства Альенде.

На муниципальных выборах в 1967 году правые в лице объединенной Национальной партии смогли несколько улучшить свой результат по сравнению с парламентскими выборами 1965 года, набрав 330 522 голоса (14,4 % вместо 13,1 % в 1965-м).

Но основной итог голосования был другим – падение популярности ХДП и рост влияния левых сил. Партия Фрея потеряла 164 тысяч голосов по сравнению с выборами 1965 года, набрав 36,3 %. Практически на эту же цифру выросло количество тех, кто голосовал за коммунистов (плюс 64 031 голос, общий результат 15,4 % вместо 12,3 % в 1965 году) и социалистов (плюс 81 951 голос, 14,1 % вместо 10,3 % в 1965-м).

Таким образом, выборы ясно показали, что большинство избирателей хотели более глубоких и радикальных реформ.

Выборы 1967 года ЦРУ тоже не обошло вниманием. «Комитет 303» в 1967 году выделил 30 тысяч долларов для поддержки правого крыла Радикальной партии. В то время радикалы все больше и больше склонялись к союзу с социалистами и коммунистами, и США всеми силами старались этого не допустить. На муниципальных выборах радикалы получили 377 934 голоса (16,5 %, то есть больше, чем Национальная партия).

В 1965 и 1966 годах, по данным сенатского комитета по расследованию тайных операций США в Чили, реализовывался «проект по оказанию влияния на членов социалистической партии, чтобы повернуть их в сторону ортодоксального европейского социализма (то есть обычной социал-демократии – прим. автора) и прочь от коммунизма. В это же время ЦРУ работало с чилийским официальным лицом на уровне кабинета министров…».

ЦРУ поддерживало деньгами проект ХДП по укреплению влияния партии в трущобах и на селе. Специальный проект американской разведки был направлен на подрыв влияния КУТ и организацию конкурирующих католических профсоюзов.

По данным сенатского комитета, в период президентства Фрея «ЦРУ также поддерживало тайные связи с силами чилийской внутренней безопасности (полицией и корпусом карабинеров – прим. автора) и разведывательными службами, гражданскими и военными. Главной целью этого сотрудничества было помочь чилийским службам собирать для ЦРУ информацию об иностранных объектах (имеется в виду сбор сведений о КПЧ и ее отношениях с КПСС и СССР, а также с Кубой – прим. автора). Вспомогательной целью этих отношений был сбор информации для того, чтобы противодействовать угрозе со стороны коммунистов и других леворадикальных групп внутри Чили».

По оценкам самого ЦРУ, деятельность американской разведки в Чили в 1965–1969 годах была «относительно успешной». Однако поддержка «народной инициативы» ХДП была расценена как неудача, поскольку этот проект не смог выполнить свою главную задачу: «воспрепятствовать росту сильных левых настроений и организаций среди рабочих, крестьян и жителей трущоб». Таким образом, КПЧ, по оценке самих же американцев, в 1964–1970 годах переиграла ЦРУ и ХДП в борьбе за умы чилийцев.

Неутешительные для ХДП итоги муниципальных выборов только усугубили уже имевшиеся среди демохристиан разногласия между левыми «повстанцами» и правой группой Фрея.

ХДП стала массовой организацией только после успеха своего лидера в 1964 году, но никто толком не знал, сколько в ней членов. Сами демохристиане говорили о 150 тысячах, но членские взносы платили примерно 80 тысяч человек. Еще сложнее обстояло дело с политическими взглядами членов ХДП, многие из которых до 1964 года вообще не участвовали в политической жизни страны. По данным социологического опроса в Сантьяго в 1958 году, 24,8 % опрошенных членов ХДП причислили себя к правым, 16,5 % – к левым, 45,5 % заявили, что стоят на центристских позициях (правда, в то время в ХДП было всего несколько тысяч членов). Выборы 1964 года, которые Фрей выиграл под радикальными лозунгами, увеличили количество левонастроенных членов партии. В ХДП влились много рабочих и деклассированных жителей «побласьонес», надеявшихся, что членство в правящей партии поможет им приобрести осязаемые материальные блага – жилье или хорошо оплачиваемую работу. По некоторым данным, после 1964 года рабочие составляли до 40 % членов партии. Примерно такой же процентный состав приходился и на долю женщин. ХДП в середине 60-х годов фактически контролировала и студенческое движение страны: на выборах руководства Федерации студентов Чили в 1966 году христианские демократы набрали 47,8 % голосов и получили шесть из 11 мест в исполкоме организации.

Ничего подобного не наблюдалось в родственных ХДП христианско-демократических партиях ФРГ и Италии: в них было мало женщин, молодежи и рабочих, зато много предпринимателей и лиц свободных профессий. Фактически по своему социальному составу и программным установкам ХДП Чили больше соответствовала левым социалистическим партиям Западной Европы.

Правда, попытки христианских демократов завоевать лидирующие позиции в КУТ провалились. Самый мощный профцентр Чили твердо контролировали коммунисты. На II конгрессе КУТ в 1959 году из 900 делегатов 500 были коммунистами, 100 – социалистами и 200 – христианскими демократами.

«Полевение» ХДП проявилось уже на II съезде ХДП в 1966 году. Большинство делегатов съезда высказались за некапиталистический путь развития Чили, причем отвергли как классический, так и «демократический капитализм», популярный в то время в Западной Европе как раз среди христианских демократов. Сторонники «демократического капитализма» (он же «народный») утверждали, что через программы покупки рабочими акций своих предприятий можно сделать капиталистами всех и снять классовые противоречия.

В декларации II съезда ХДП Чили говорилось: «Так называемый народный капитализм не стремится к преобразованию структуры, а просто претендует на сохранение капиталистической системы с некоторыми видоизменениями, чтобы «разбавить» собственность на капитал. Христианская демократия хочет не только того, чтобы трудящиеся вносили свой вклад в экономику и имели участие в какой-то доле прибылей. Она стремится к тому, чтобы обеспечить труду доступ к собственности и руководству предприятиями».

Съезд наметил некоторые (правда, весьма расплывчатые) признаки будущего некапиталистического общества, которое партия собиралась строить в Чили:

– демократическое планирование социально-экономической жизни;

– поддержка коммунитарных (то есть коллективных) форм производства;

– решительная аграрная реформа, которая должна полностью покончить с латифундизмом;

– контроль со стороны общин (народная инициатива) над деятельностью местных органов власти;

– четкое определение статуса частных предприятий при направляющей роли государства.

От советского (или, по терминологии ХДП, марксистского) социализма свой коммунитарный строй ХДП разграничивала таким образом: в социалистических странах в экономике и общественной жизни безраздельно доминирует государство, а в коммунитарном обществе ХДП главную роль будет играть общественное самоуправление.

Однако, в сущности, между такой позицией и взглядами марксистов не было никакой разницы – программа КПСС также провозглашала целью партии ликвидацию государства и замену его ассоциацией самоуправляющихся общин. Государство коммунисты рассматривали лишь как инструмент для построения бесклассового и безгосударственного коммунистического общества. То же самое в своем документе «Принципы коммунитаризма» провозглашала и ХДП: «На первых порах деятельность государства, выраженная в народном правительстве, тесно связанная с широкими массами, должна быть очень значительной с тем, чтобы наладить новую общественную дисциплину и ввести самоуправление трудящихся на предприятиях и в области экономики. Но контроль над ними возьмет весь народ в целом, не позволяя государственной машине превратиться во всемогущую всеохватывающую власть».

Именно поэтому КПЧ поддержала программу ХДП по переводу Чили на некапиталистический путь развития. Правда, коммунисты были уверены, что группа Фрея этих взглядов не разделяет и не даст им воплотиться в жизнь. Но в этом случае громадная масса членов ХДП может перейти в лагерь единого фронта левых сил.

Действительно, Фрей был убежденным сторонником частной собственности. В 1965 году он отправил лидера левого крыла ХДП и лучшего оратора партии Радомиро Томича послом в Вашингтон. Это был хитрый ход – Томич (самый сильный оратор ХДП, известный своими президентскими амбициями) выпал из внутренней политики Чили, а пост посла в Вашингтоне никак не являлся сильным козырем любого кандидата в антиамерикански настроенном чилийском обществе. В Вашингтоне Томич, к большому неудовольствию американцев, продолжал публично выступать за некапиталистический путь развития Чили.

Правда, под некапиталистическим путем Томич понимал не ликвидацию частной собственности на средства производства, а, наоборот, поощрение частной инициативы и освобождение ее от государственного регламентирования. От трудящихся посол Чили в США требовал жертв и самоограничения на пути к светлому будущему. Томич писал: «Некапиталистический путь развития или в утвердительном смысле коммунитарный путь основан на психологической мобилизации трудовых масс с тем, чтобы они согласились работать больше и лучше, производить больше при меньшей себестоимости и, временно, не потреблять больше, за исключением тех слоев населения, которые страдают от недостатка жизненных средств».

Левое крыло ХДП возглавлял архитектор аграрной реформы Жак Чончоль. Он считал пролетариат движущей силой революционных преобразований в Чили и был сторонником единства действий с ФНД. Уже летом 1965 года «повстанцы» под его руководством едва не завоевали большинство в высшем руководящем органе ХДП – Национальной хунте. На выборах в этот орган сторонники Фрея получили 226 голосов, «повстанцы» – 198. Председателем партии стал сторонник Фрея, представитель правого крыла ХДП сенатор Патрисио Айлвин.

Айлвин для вида тоже критиковал капитализм, но на деле попытался укрепить внутрипартийную дисциплину за счет ограничения влияния левых элементов в партии. Дисциплинарный трибунал ХДП исключил из партии группировку во главе с депутатом конгресса Патрисио Уртадо. Однако эта победа оказалась пирровой – Уртадо вместе с частью членов Национально-демократической партии основал Социал-демократическую партию Чили, которая высказалась за установление единства действий с левыми силами.

Таким образом, прогноз КПЧ о неминуемом расколе ХДП из-за несогласия рядовых членов с правой политикой Фрея начал сбываться.

В июле 1967 года блок левых и центристов («терсеристов», то есть сторонников «третьей» позиции) во главе с сенатором Гумусио победил на выборах в Национальную хунту ХДП. За блок левых и центристов проголосовали 245 членов Национальной хунты, за кандидатов, близких к Фрею, – 197. Фактически партия отказала в доверии президенту. Хунта образовала комиссию по выработке новой правительственной программы, и ее председателем стал Чончоль.

Результат работы Чончоля «Предложения по политической деятельности в 1967–1970 гг. для развития по некапиталистическому пути» был фактически набором всех те радикальных предложений, с которыми самым решительным образом был несогласен Фрей. В докладе Чончоля содержалась высокая оценка деятельности правительства Народного фронта в 1938–1941 годах, причем Чончоль критиковал эту деятельность с левых позиций (за то, в частности, что не была осуществлена аграрная реформа).

Современное положение в Чили было охарактеризовано как кризисное, вызванное «несостоятельностью и несправедливостью капиталистической системы» и внешней зависимостью страны от США. Выход из кризиса группа Чончоля видела в переходе на некапиталистический путь развития: «…Христианско-демократическая партия ищет перспективу такого экономического развития, которое было бы направлено на построение нового общества трудящихся, солидарного, демократического и народного».

Основными противниками ХДП Чончоль считал не левый блок, а правые партии. Доклад Чончоля ставил задачу открыто и активно противостоять правым, чтобы снизить их представительство в парламенте до 5 %.

Неудивительно, что доклад комиссии Чончоля был с удовлетворением воспринят коммунистами. Генеральный секретарь ЦК КПЧ Луис Корвалан увидел в нем подтверждение правильности тезиса компартии о классовой неоднородности ХДП и наличии в ее рядах прогрессивных элементов, склонных к союзу с левыми силами. (Социалисты по-прежнему огульно критиковали ХДП как буржуазную правую партию, и в 1966 году дело дошло до очередной полемики между СПЧ и КПЧ по вопросу взаимоотношений с христианскими демократами.) Корвалан, в частности, заявил: «Мы готовы поддерживать любую инициативу тех политических кругов, которые стремятся к осуществлению на деле общих резолюций об удовлетворении ближайших требований масс или к принятию антиимпериалистических и антиолигархических мер».

В отличие от Корвалана, Фрей воспринял доклад Чончоля крайне негативно. Особенно президенту не понравилось, что в докладе выдвигалось требование национализации медной промышленности. Сторонники Фрея начали активную кампанию против доклада Чончоля, характеризуя его как романтический, демагогический и несерьезный документ. Для национализации за выкуп, утверждал, например, Айлвин, у Чили просто не хватит средств. Тот же Айлвин подчеркивал, что основным противником ХДП являются не правые партии, а ФНД.

О том, насколько были в 1967 году сильны позиции левого крыла ХДП, говорит тот факт, что на заседании Национальной хунты 15 июля 1967 года Айлвин проголосовал за доклад Чончоля, хотя и выдвинул ряд «замечаний».

К концу 1967 года стало ясно, что сторонники Фрея и «повстанцев» не смогут примириться в рамках одной партии. Конфликт прорвался наружу в январе 1968 года, когда на чрезвычайной сессии Национальной хунты ХДП была высказана жесткая критика в адрес нового монетаристского курса кабинета Фрея. Президенту пришлось лично прибыть на заседание хунты, и он добился отставки левого руководства ХДП во главе с сенатором Гумусио. Новый состав хунты выразил неограниченное доверие Фрею.

«Зачистив» от «повстанцев» руководство ХДП, Фрей вообще перестал употреблять термин «революция в условиях свободы», заменив его на более респектабельный: «перемены в условиях свободы». Но это «поправение» демохристиан, как и предсказывали коммунисты, оттолкнуло от ХДП сотни тысяч людей. В августе 1967 года восстали даже студенты консервативного Католического университета, захватившие ряд учебных зданий. Они потребовали коренного пересмотра программы обучения за счет включения в нее современных социальных и экономических дисциплин, расширения представительства среди студентов выходцев из трудящихся классов.

ХДП утратила руководство студенческим движением, и теперь самыми влиятельными группами среди учащейся молодежи стали левые и гремиалисты.

Процесс фактического раскола наблюдался и в католической церкви. Большое влияние на «полевение» части священников и прихожан оказали решения совещания прогрессивного духовенства в колумбийском городе Медельин в 1968 году. Чилийским епископам пришлось признать, что церковь должна играть свою роль в социальных преобразованиях, происходящих в стране. В августе 1968 года прогрессивно настроенные священники и прихожане образовали в Чили так называемую Молодую церковь и захватили на короткое время кафедральный собор в Сантьяго.

Очень сильное влияние на чилийское общественное мнение оказало убийство обученными ЦРУ боливийскими рейнджерами Че Гевары в октябре 1967 года. Даже Фрей был вынужден признаться, что фото обезображенного тела Че сильно его взволновало.

Разгром группы Че Гевары вновь поставил в центр чилийской политики фигуру Сальвадора Альенде. Бывший кандидат в президенты занимал крайне влиятельный и престижный пост председателя Сената и поддерживал прогрессивные начинания Фрея. Однако от своих убеждений Альенде не отступил ни на йоту – он выступил в Сенате Чили с речью в честь Че Гевары, что опять вызвало поток злобной критики со стороны правых СМИ.

Альенде это не смутило. Он говорил, что его уже и так обвинили во всем, кроме кровосмесительства и воровства. В феврале 1968 года трое бойцов-кубинцев из отряда Че Гевары перешли чилийско-боливийскую границу и были интернированы. Альенде приложил все силы, чтобы добиться освобождения партизан и разрешения на их выезд во Францию. Он лично сопровождал сторонников Че в самолете до острова Пасхи, откуда те улетели в Париж, а затем в Гавану.

В 1967 году Альенде опять побывал в СССР, где присутствовал на торжествах по случаю 50-летия Великой Октябрьской социалистической революции. Председатель Сената Чили посетил Ленинград (в том числе музей на крейсере «Аврора») и воспетый Пабло Нерудой Сталинград, носивший теперь имя Волгоград.

В июле 1967 года Альенде в Гаване выступил с предложением образовать Латиноамериканскую организацию солидарности (ОЛАС). Организация была создана и провозгласила вооруженную борьбу главным путем освобождения трудящихся Латинской Америки. На Альенде снова обрушился поток клеветы правых чилийских СМИ (причем на сей раз «Меркурио» заодно попыталась обвинить в противоправной деятельности и советское посольство в Сантьяго). На обратном пути из Гаваны в Чили некоторые страны под давлением США не дали самолету чилийской делегации разрешения на посадку. Пришлось лететь по незнакомому маршруту через Анды. Пассажиры начали испытывать кислородный голод. Лопнул один из иллюминаторов, крушение казалось неминуемым. Альенде был абсолютно спокоен перед лицом смерти. Он подошел к летевшему вместе с ним чилийскому коммунисту Володе Тейтельбойму и произнес: «Кажется, это конец. Ну что ж, одно только могу сказать, что с нашей гибелью борьба за освобождение Чили не прекратится. Гибель отдельных борцов достойна сожаления, но она не может приостановить неотвратимый ход истории». Крушения не произошло, но слова Сальвадора Альенде оказались пророческими.

Весной 1969 года в Чили прошли парламентские выборы, которые по традиции считались генеральной репетицией выборов президентских. Опять сократилось (до 29,09 %) количество голосов, отданных за ХДП. Партия потеряла 27 мест в нижней палате, правда, одновременно увеличила количество своих сенаторов до 20. Однако, в отличие от муниципальных выборов 1967 года, на сей раз избиратели ушли от демохристиан в основном не к левым, а к правым. Национальная партия набрала 21,58 % голосов. Левые (социалисты и коммунисты) тоже выступили неплохо, получив вместе 27,35 %. Радикалы (склонявшиеся в то время к союзу с левыми) набрали 16,41 %.

Успех правых объяснялся тем, что они обещали мелким предпринимателям снизить налоги, победить инфляцию и отменить решения Фрея о замораживании заработной платы и цен. Было обещано также навести порядок в госаппарате и начать решительную борьбу с коррупцией. Правые выступали с крайне националистических позиций, призывая «бороться в защиту национального духа, подорванного в своей основе христианской демократией и коммунизмом». За Национальную партию проголосовала и некоторые рабочие, в основном неквалифицированные.

Не последнюю роль в успехе правых сыграла и помощь ЦРУ. В июле 1968 года «Комитет 40» (новое название переименованного в целях конспирации «Комитета 303») выделил 350 тысяч долларов на поддержку «умеренных» сил на парламентских выборах. Деньги пошли, среди прочего, и на отколовшихся от социалистов кандидатов, что должно было ослабить позиции Альенде как возможного единого кандидата левых на президентских выборах 1970 года. По данным сенатского комитета по расследованию тайных операций в Чили в 1963–1973 годах, «ЦРУ расценило свои усилия на выборах как успешные в достижении поставленной ограниченной цели; 10 из 12 отобранных для поддержки кандидатов выиграли выборы, включая один случай, когда победу никто не ожидал. Поддержка, оказанная раскольнической социалистической группе, лишила социалистическую партию как минимум семи мест в Конгрессе».

Вмешательство США во внутренние дела Чили было отмечено даже британским посольством в Сантьяго. Посол Великобритании сообщал в Лондон, что его американский коллега Корри, прибывший в Чили в октябре 1967 года, «ведет очень интервенционистскую линию в экономических и политических делах Чили».

Фрей расценил результаты выборов 1969 года как недовольство средних слоев слишком левой экономической политикой его кабинета (особенно регулированием цен в розничной торговле и аграрной реформой), а также риторикой «повстанцев» ХДП относительно некапиталистического пути развития. Группа Фрея в этих условиях еще сильнее стала давить на «повстанцев» вокруг Чончоля, чтобы те замолчали.

Еще в ноябре 1968 года во время визита в Чили королевы Елизаветы II Чончоль демонстративно подал в отставку с поста вице-президента ИНДАП (ЦРУ считало Чончоля «замаскированным коммунистом»). Причиной для этого послужило фактически полное сокращение бюджетных ассигнований на проведение аграрной реформы на 1969 год. Вместе с Чончолем из ИНДАП ушли практически все члены ХДП. Их поддержали 24-часовой забастовкой, в которой участвовали и коммунисты, тысячи сельскохозяйственных рабочих.

Чончоля и его сторонников особенно возмутил тот факт, что их товарищ по партии (представитель правого ее крыла), министр внутренних дел Эдмундо Сухович без колебаний использовал полицию и карабинеров для подавления забастовок сельскохозяйственных рабочих и батраков, требовавших ускорения темпов проведения аграрной реформы. Однако Фрей организовал открытое письмо 50 парламентариев от ХДП в поддержку Суховича.

Поводом к окончательному расколу ХДП послужили трагические события в городе Пуэрто-Монтт. Карабинеры попытались силой согнать жителей трущоб с самовольно захваченного ими земельного участка. При этом пролилась кровь – были убиты 8 и ранены 50 человек. Чилийское общество негодовало, обвиняя в событиях Суховича. Однако Фрей вновь встал на сторону министра внутренних дел, и это стало последней каплей, переполнившей чашу терпения Чончоля и его сторонников.

На заседании Национальной хунты ХДП в мае 1969 года левые представили документ «Путь народного единства». В нем содержалась резкая критика правительства Фрея, которое, по мнению авторов документа, хотело улучшить капитализм, а не преодолеть его. «Речь идет о попытках реформировать самые уязвимые его места, чтобы сохранить его, чтобы увеличить его сопротивляемость революции». Левые в ХДП выступали за выработку единой программы вместе с левыми силами для предстоявших в сентябре 1970 года президентских выборов. Однако сторонники Фрея отвергли документ левых, а правительственная газета «Насьон» начала высмеивать сторонников «так называемого некапиталистического пути» и «коллективистских принципов».

В итоге под давлением Фрея на заседании Национальной хунты 233 голосами против 215 было отвергнуто предложение «повстанцев» о заключении союза с левыми силами. Было решено выдвинуть собственного кандидата на пост президента в 1970 году – Радомиро Том и ча.

После фактического открытого раскола на заседании Национальной хунты ХДП 19 мая 1969 года Чончоль и его группа вышли из ХДП и основали собственную левую партию «Единое движение народного действия». Испанская аббревиатура новой партии – МАПУ – была очень удачной, так как слово «мапу» означало «земля» на языке индейцев мапуче. Флаг ее был зеленым с красной звездой по центру – тем самым подчеркивалось, что МАПУ полна решимости провести в жизнь радикальную аграрную реформу, автором которой и являлся лидер новой партии Жак Чончоль.

В августе 1969 года МАПУ провела учредительную ассамблею и высказалась за построение в Чили социалистического общества.

Британское посольство в Сантьяго так оценило раскол в ХДП: «Коммунисты, как это часто случается, достигли того, чего хотели, а именно – окончательного раскола Христианско-демократической партии; но к счастью, не до той степени, до которой они надеялись».

В условиях консолидации правого лагеря и раскола главной силы политического центра – ХДП – положение левых сил в конце 60-х годов было весьма тревожным.

На крайне левом фланге действовала МИР. Миристы активно критиковали КПЧ за «реформизм» и «сотрудничество с буржуазией». Коммунисты отвечали на полемику, называя МИР «мелкобуржуазной группкой». (Рабочих в руководстве МИР действительно не было – его составляли в основном вчерашние студенты, выходцы из семей среднего или богатого класса.) Позднее сам лидер МИР Мигель Энрикес, вспоминая 60-е годы, говорил, что партия тогда была похожа на «стаю котов», то есть не имела даже зачатков четкой организационной структуры.

На первых порах МИР помогали кубинцы – именно с помощью Кубы миристы наладили издание своего печатного органа «Пунто финаль».

В 1968 году лидер МИР Мигель Энрикес закончил университет и получил диплом врача-нейрохирурга. Но, как и Альенде, он считал, что большинство болезней человека имеет своей причиной несправедливое устройство общества. Бросив медицину, Энрикес стал профессиональным политиком.

События в Чехословакии в августе 1968 года обострили полемику между МИР и КПЧ (коммунисты поддержали действия СССР, а миристы их решительно осудили). Кстати, и СПЧ была против подавления «пражской весны», хотя Альенде предпочитал политику Москвы публично не критиковать.

Поляризация внутриполитического положения в Чили после 1967 года побудила МИР перейти к давно пропагандировавшейся этим движением тактике «прямого действия». В январе 1969 года Энрикес так описывал тактику МИР: «Мы должны поощрять и поддерживать все виды законных и незаконных забастовок, уличных сражений, захватов рабочих мест, земли и целых поместий, прямых действий и т. д. В той степени, в которой выборы влияют на политические процессы, мы не можем от них самоустраняться. Наоборот, мы будем участвовать в них всеми силами. Но это не является необходимостью, наоборот – вредно слишком активно участвовать в избирательном процессе; этого мы будем избегать полностью и категорически».

В некоторых трущобах МИР настраивала жителей на насильственный захват земли. Под контролем миристов возникли целые нелегальные поселки, носившие звучные революционные имена (например, «Ленин» в Консепсьоне). С марта 1968 года миристы перешли к «городской партизанской борьбе». Были организованы взрывы бомб в консульстве США, супермаркетах, совершено нападение на дом сенатора от Национальной партии Франсиско Бульнеса. В августе 1969 года миристы попытались разрушить памятник на могиле «льва из Тарапаки» Артуро Алессандри. В 1969–1970 годах члены МИР провели ряд нападений на банки («революционных экспроприаций») и попытались угнать несколько самолетов (один – удачно).

«Экспроприации» МИР проводила для того, чтобы иметь деньги на закупку оружия, – кубинцы отказались помочь миристам в этом отношении.

Лидер МИР Мигель Энрикес

Авантюристские действия МИР лили воду на мельницу Национальной партии, которая обвиняла всех левых, прежде всего КПЧ в использовании вооруженных методов борьбы за власть. Карабинеры раскрыли ряд подпольных «партизанских школ» МИР в долине реки Майпу (июнь 1969 года) и недалеко от города Вальдивия (май 1970 года). Правые СМИ широко использовали эти факты для дискредитации левых сил.

О «подпольной» деятельности МИР были прекрасно осведомлены не только в ЦРУ. В апреле 1969 года британское посольство в Сантьяго получило информацию о том, что «члены МИР (возможно, численностью более 200 человек) планируют начать действия в стиле «тупамарос», с которыми они якобы находятся в контакте».

Мигель Эрнандес, считавший себя истинным марксистом-ленинцем, был генеральным секретарем МИР с 1967 года. В 1966 году он в составе студенческой делегации Консепсьона посетил Китай и увлекся тамошней «культурной революцией», во время которой Мао, как известно, требовал предоставить всю власть молодежи. В 1967-м Энрикес и его соратник Лусиано Крус (исключенный ранее из компартии) смогли привлечь на сторону МИР федерацию студентов Консепсьона.

На II съезде МИР в том же 1967 году партия объявила себя авангардом чилийского рабочего класса и провозгласила в качестве основной цели осуществление вооруженной революции и построение в Чили коммунизма. Социальной базой МИР были студенты и жители трущоб-«побласьонес», где миристы организовали фактически параллельные органы власти – хунты революционных жителей «побласьонес» (которых называли «побладорес»).

Тем не менее миристы всегда были более активны на словах, чем на деле. Никакой солидной боевой подпольной организации в 1969 году у МИР просто не было, хотя правые постоянно демонизировали ее, называя боевым авангардом всех левых сил Чили. Французский посол в Сантьяго в марте 1970 года саркастично сообщил в Париж, что МИР – это «верховное командование без армии».

Почти все руководители МИР были выходцами из молодежной организации Социалистической партии (Энрикес вступил в Молодежную социалистическую федерацию в 1962 году). Уже в рамках соцпартии Энрикес и его сподвижники организовали тайную организацию МСР (Социалистическое революционное движение), которая и стала фундаментом МИР. В 1964 году Энрикес и его сторонники были исключены из соцпартии, однако сохранили там много друзей. В 1969 году в руководство МИР вошел Паскаль Андрес Альенде (тоже бывший социалист) – сын любимой сестры Сальвадора Альенде Лауры, которая была депутатом парламента от СПЧ. Дружеские отношения с Энрикесом поддерживала дочь Сальвадора Альенде Беатрис. (Альенде считал, что Тати, как ее называли в семье, обладает большим политическим талантом; как и Энрикес, она была медиком по образованию.)

Сам Альенде относился к миристам как к незрелой молодежи, борющейся за правое дело неправильными методами. Альенде и сам любил оружие (до конца жизни он тренировался в стрельбе) и не отвергал вооруженную борьбу принципиально. Но он был реалистом и понимал, что в условиях Чили эта борьба заранее обречена на поражение. Своему племеннику Андресу Паскалю Альенде прислал в подарок в коробке из-под обуви новенький «кольт» 45-го калибра с запиской: «Ты избрал этот путь. Пройди его до конца».

Выше уже подчеркивалось, что чилийские социалисты всегда выступали с более радикальных позиций, чем коммунисты. Главным предметом разногласий между СПЧ и КПЧ была тактика завоевания политической власти. Социалисты стремились создать рабочий блок в составе СПЧ и КПЧ и были против включения в него партий, представлявших интересы средних слоев и мелкой буржуазии. Коммунисты справедливо полагали, что две рабочие партии никогда не получат большинства голосов ни на президентских, ни на парламентских выборах. Отсюда вытекал логичный вывод: чтобы прийти к власти мирным путем, было необходимо создать широкий союз всех левых сил, а не только двух рабочих партий.

В ноябре 1967 года на съезде СПЧ в Чильяне большинство делегатов высказались против союза с Радикальной партией. Позиция Сальвадора Альенде, который, как и коммунисты, считал, что на основе ФНД надо создать более широкую коалицию, не нашла поддержки. Анисето Родригес, генеральный секретарь ЦК СПЧ с 1965 года, был настроен крайне радикально и считал Альенде безнадежным реформистом, утратившим революционный дух. Один из делегатов съезда СПЧ вспоминал, что «Альенде был побежден на съезде и по форме, и по существу». Новое руководство СПЧ даже решило, что партии не надо выдвигать никого кандидатом в парламент за исключением генерального секретаря, так как роль парламентской борьбы не нужно переоценивать.

Интересно, что позиция большинства делегатов съезда СПЧ смыкалась с линией США на недопущение союза левого блока с Радикальной партией. В 1967 году «Комитет 303» выделил на поддержку правого крыла Радикальной партии, которое выступало против союза с социалистами и коммунистами, 30 тысяч долларов.

Самой массовой и хорошо организованной силой в левом лагере была коммунистическая партия. КПЧ опиралась на разветвленную сеть низовых организаций во всех провинциях страны. «Сигло», центральный орган компартии, была самой популярной в стране ежедневной газетой левого направления. Но основой влияния коммунистов в чилийском обществе были их преобладающие позиции в мощном Едином профцентре трудящихся Чили (КУТ). Именно КПЧ была по-настоящему массовой рабочей партией, что вызывало определенную зависть социалистов.

Программные установки коммунистов не менялись фактически с 30-х годов. КПЧ выступала за образование широкого прогрессивного антиимпериалистического и антиолигархического блока рабочего класса, крестьян и средних слоев для осуществления в Чили задач буржуазно-демократической революции. Главными из этих задач коммунисты считали быстрое проведение аграрной реформы, национализацию ключевых отраслей промышленности: горнодобывающей, электроэнергетики, банков и страховых компаний. Национализация банков, по замыслу КПЧ, должна была обеспечить государство реальными рычагами по борьбе с инфляцией и позволить аккумулировать необходимые ресурсы для решения неотложных социальных проблем страны, например жилищной. В то же время коммунисты выступали за твердые гарантии малому и среднему частному бизнесу и против излишнего вмешательства государства в его деятельность.

Уже на своем XII съезде в 1962 году КПЧ предложила создание в Чили народного (а не рабочего) правительства. На следующем съезде в 1965-м была принята новая программа партии, которая и стала, по сути, основой будущей единой программы широкой народной коалиции. ФНД (то есть фактически союз социалистов и коммунистов) признавался ядром блока. Однако уже тогда коммунисты подчеркнули, что левая коалиция должна быть открыта для «новых движений с антиимпериалистической и антиолигархической ориентацией».

Как упоминалось выше, коммунисты были настроены на поиск компромисса с левым крылом ХДП, что напрочь отвергало новое руководство СПЧ. Характерным в этом смысле является случай, произошедший во время празднования очередной годовщины штурма казармы Монкада на Кубе в июле 1966 года. В чилийскую делегацию входили коммунист Мильяс и социалист Альенде. Когда Фидель Кастро в своей речи обрушился с критикой на «проимпериалистический режим сеньора Фрея», Мильяс в знак протеста покинул митинг. Альенде остался, а потом заявил, что СПЧ в принципе тоже считает Фрея ставленником империалистических кругов. Альенде не верил в возможность достижения соглашения с ХДП, но был готов тесно сотрудничать с Радикальной партией.

В апреле 1969 года (сразу после парламентских выборов) пленум ЦК КПЧ признал трудным, почти невозможным образование в Чили правительства только из представителей коммунистов и социалистов.

В отличие от социалистов, коммунисты опирались в своем анализе не на революционные лозунги, а на объективные данные о численности рабочего класса в Чили. По чилийской статистике, к рабочим относились только те, кто занимался физическим трудом. Некоторые категории рабочих (например, сотрудники коммунальных служб – более 19 тысяч человек, связи, железнодорожники) официально считались служащими. Почти все служащие с гордостью относили себя не к пролетариату, а к средним слоям, хотя иногда получали меньше, чем квалифицированные рабочие.

По официальным данным, на август 1970 года в Чили насчитывалось 1315 тысяч рабочих, причем только 50 % из них были заняты в промышленности. 292 тысячи рабочих были заняты в сельском хозяйстве (22 % от общей численности рабочего класса), 373 тысячи – в обрабатывающей промышленности (28 %), 287 тысяч – в сфере услуг. Следует отметить, что те, кто работал на селе или в сфере услуг, сами себя рабочими не считали, то есть не имели классового самосознания. Чилийская обрабатывающая промышленность (речь идет в основном о текстильной и пищевой отраслях) состояла главным образом из мелких, зачастую семейных предприятий. Мечтой большинства тех, кто там работал, было открыть собственное дело, поэтому за коммунистов или социалистов эти люди вряд ли бы проголосовали.

При Фрее в Чили возросло количество именно мелких (на которых работали до 20 человек) и средних (от 20 до 199 человек) предприятий. Если в 1957 году на крупных предприятиях (более 200 занятых) трудились 44 % всех чилийских рабочих, то в 1967 году – 37 % (на средних предприятиях – 42,5 %, на мелких – 20 %).

Фактически самым боевым отрядом рабочего класса были пролетарии горнодобывающей сферы, которые работали на крупных рудниках (трех медных и четырех селитряных). Горняки образовали костяк КУТ и активно поддерживали компартию, особенно лозунг национализации принадлежавшей американцам меднорудной индустрии. Но рабочих в горнодобывающей промышленности было всего 56 тысяч – явно недостаточно для победы на любых общенациональных выборах. Успехи КПЧ на выборах уже давно объяснялись тем, что за партию голосовали не только сознательные рабочие, но и огромное количество государственных служащих – ведь коммунисты обещали расширение госсектора в экономике. А госслужащих в Чили было больше, чем промышленных рабочих, – около 400 тысяч человек.

В годы президентства Фрея рабочий класс пополнился большим количеством бывших батраков и жителей трущоб. Но многие из них рабочими себя не считали. Они рассматривали ручной труд на предприятии (традиционно малопочетный среди средних слоев) как временное занятие, необходимое либо для того, чтобы открыть собственное дело, либо для возвращения в деревню со стартовым капиталом.

В 60-е годы в Чили резко выросли автотранспортные перевозки и образовалась достаточно заметная прослойка тех, кто был занят на автомобильном транспорте. Формально эти люди тоже считались рабочими, однако на практике это были мелкие предприниматели – владельцы грузовиков, которых к 1970 году насчитывалось более 24 тысяч. Они были против любого государственного вмешательства в экономику – зависимость чилийского народного хозяйства от автомобильных перевозок гарантировала им неплохие заработки.

Следует отметить, что и внутри классического рабочего класса наблюдалось сильное материальное расслоение. Если взять средний заработок рабочего Чили за 100 %, то в медной промышленности зарплата составляла 218 %, в нефтяной – 196 %, в коммунальном хозяйстве – 173 %. В сельском хозяйстве этот показатель достигал всего 47 %, в торговле – 79 %.

Таким образом, статистика подтверждала вывод коммунистов: прийти к власти мирным путем рабочие партии могут только в союзе с прогрессивными представителями средних слоев.

В апреле 1969 года КПЧ выдвинула лозунг создания «союза всех антиимпериалистических и антиолигархических сил, союза всех сил, необходимых для его победы». Коммунисты подчеркивали, что без согласования с партнерами по будущей коалиции не станут выдвигать собственного кандидата в президенты.

С точки зрения тактики предвыборной борьбы коммунисты выдвинули очень удачный тезис: все представители буржуазных партий уже побывали у власти, результаты их правления очевидны. Единственная сила, которая еще не имела шансов реализовать свою программу на практике, – блок левых сил. Поэтому только он может стать новым лицом чилийской политики.

Еще в декабре 1968 года КПЧ обратилась с «Манифестом к народу» ко всем избирателям страны. В нем, в частности, говорилось: «Чили нужно народное, антиимпериалистическое и антиолигархическое правительство, которое будет пользоваться поддержкой большинства населения и состоять из всех партий и движений, которые объединятся вокруг программы революционной трансформации. В нем будут представлены рабочие, крестьяне, служащие, женщины, молодежь, мелкие и средние предприниматели, причем не только посредством партий, куда они входят, но и через представителей своих массовых организаций в институтах и эшелонах государственной власти».

Таким образом, коммунисты приглашали в левый блок не только партии и политические движения, но и массовые общественные и профессиональные организации. Следует также подчеркнуть, что свою тактику чилийские коммунисты разрабатывали абсолютно самостоятельно, но она пользовалась полной моральной поддержкой в Москве.

В 1969 году стало ясно, что ободренная успехом на парламентских выборах Национальная партия выдвинет собственного кандидата, а не будет поддерживать лидера ХДП Радомиро Томича, чьи лозунги практически не отличались от программы компартии. Правые не нашли ничего лучшего, как опять предложить стране 73-летнего Хорхе Алессандри, который в 1958–1964 годах уже довел Чили до гиперинфляции.

Правых поддержали Сельскохозяйственные общества Чили (так называли свою организацию недовольные аграрной реформой землевладельцы), а также Национальная конфедерация производства и торговли (лобби чилийских предпринимателей). Предприниматели обвинили Фрея в приверженности к марксизму. Землевладельцы заявили: «Правительство христианской демократии толкает Чили к коммунизму и увлекает страну в пропасть».

Еще до выборов правые попытались исключить из предвыборной гонки своего самого опасного противника – коммунистов. Использовав в качестве повода разгром отряда Че Гевары в Боливии, лидер Национальной партии Серхио Онофре Харпа потребовал запретить компартию, как это уже имело место в 1947–1958 годах. На случай если Фрей не наведет в стране порядок (то есть не ударит по коммунистам), Харпа туманно намекал на готовность армии и других «патриотических» сил взять управление страной в свои руки.

Действительно, как по мановению волшебной палочки (на самом деле по указанию ЦРУ) в рядах офицерского корпуса стали раздаваться требования о повышении жалованья (мы помним, что в 1924–1925 годах армия взяла власть под тем же предлогом). Сотрудник ЦРУ генерал Уокерс, архитектор свержения реформистского правительства в Бразилии в 1964 году, прибыл в Чили и создал праворадикальную боевую организацию НУЧ («Нуэстро Чили» (Nuestro Chile) – «Наше Чили»). Помимо членов Национальной партии к организации присоединились несогласные с Фреем правые деятели ХДП, в частности, бывший министр финансов Рауль Саэс. НУЧ подготовило заговор с целью свержения правительства Фрея, который был разоблачен не без участия коммунистов. Харпа был отдан под суд, но судьи отнеслись к нему более чем благосклонно, и лидер НП отделался легким испугом.

Лидер чилийских правых Серхио Онофре Харпа

В США «Комитет 40» и ЦРУ в 1969 году долго не могли определиться относительно того, какую линию вести на президентских выборах в Чили в 1970 году. Ясно было одно – Вашингтон ни при каких условиях не согласен на победу Альенде, и ЦРУ должно этой победы не допустить. Однако на логичный вопрос, вытекавший из этой целеустановки, – кого же поддерживать против Альенде или любого другого единого кандидата левых, ясного ответа не было.

Кандидат правых Алессандри уже находился на грани старческого маразма. Он был живым воплощением «мумии» (так чилийские левые называли реакционеров). Алессандри любил бывать на кладбище, на могиле матери и охотно рассказывал об этом журналистам: «Говорят, что мне нравится ходить туда, что я обожаю кладбище. Действительно, его не знает никто лучше, чем я». ЦРУ серьезно сомневалось, будет ли Алессандри в случае своей победы способен управлять страной.

Кандидатура ХДП – Радомиро Томич – также не вызывала в Вашингтоне никаких симпатий. В отличие от Фрея, Томич шел на выборы с левой программой «некапиталистического пути развития». Для американцев ключевым моментом было то, что Томич, как и Альенде, выступал за национализацию медной промышленности Чили. ЦРУ полагало, что в случае своей победы на выборах Томич заключит союз с левыми силами в целях ускорения реформ в Чили. По крайней мере, это представлялось вполне логичным – правые программу Томича не поддерживали.

Первоначально американцы попытались надавить на ХДП, чтобы Томич снял свою кандидатуру на выборах 1970 года в пользу Алессандри. В обмен Национальная партия была готова поддержать кандидата от ХДП на следующих президентских выборах в 1976 году. Однако для Томича поддержка махрового реакционера и олигарха Алессандри, который к моменту выборов 1970 года контролировал пять холдинговых фирм с капиталом более 100 миллионов эскудо, была равносильна политическому самоубийству, и план США провалился.

В этих, довольно сложных для них условиях американцы стали задумываться о военном перевороте как единственной альтернативе приходу к власти в Чили левых сил (Томича или Альенде). Планировалось с помощью НУЧ и МИР создать в Чили атмосферу хаоса и насилия, что даст военным предлог для взятия власти с целью наведения порядка в стране.

Генеральная репетиция не заставила себя долго ждать.

В сентябре 1969 года папский нунций в Сантьяго Карло Мартини после бесед с офицерами армии и флота пришел к выводу, что в Чили возможен «государственный переворот, направленный на изменение конституционного строя». По данным нунция, больше всего офицеров беспокоил рост влияния левых сил и «возможность, что они придут к власти на следующих президентских выборах». Мартини был убежден, что «вооруженные силы не позволят крайне левым (то есть силам левее ХДП – прим. автора) взять власть, даже путем выборов».

В конце 60-х годов некоторые деятели ХДП сами пытались спровоцировать военный переворот, чтобы не допустить к власти левых. Об этом позднее вспоминал главком чилийскими вооруженными силами в 1970–1973 годах Карлос Пратс.

В сентябре 1969 года во время очередного военного парада, посвященного национальному празднику Дню независимости, несколько офицеров – майоры Артуро Маршалл, Фернандо Ниерад и другие – демонстративно отказались приветствовать президента Фрея, являвшегося по Конституции верховным главнокомандующим. (Как мы помним, военный переворот 1924 года тоже начинался с демонстративных действий майоров.) Батальон полка «Юнгай» под командованием Маршалла нарочно задержал свой выход на парад во время исполнения гимна, чем оскорбил президента. Маршалла приговорили к 10 суткам ареста.

Через некоторое время командующий 1-й дивизией чилийской армии в Антофагасте бригадный генерал Роберто Вио направил Фрею письмо, в котором в нарочито неуважительной форме выдвигалось требование повышение жалованья офицерам. Вио утверждал, что составил свое письмо лишь после того, как собрал мнения «молодых офицеров» в звании от капитана до полковника.

Однако вопрос жалованья явно был в письме не главным. Вио прозрачно намекал, что «национальная безопасность и внутренний мир в нашей стране» «зависят от вооруженных сил», однако администрация Фрея, как и ее предшественники, не уделяет армии должного внимания и не дает ей возможности «участвовать в принятии важных решений». Лишь затем шло требование повышения жалованья, причем только старшим офицерам, так как нынешняя зарплата не соответствует их «высокому социальному статусу». Вио с возмущением писал, что генерал получает меньше, чем рабочий на медном руднике Чукикамата. Вывод письма был политическим – армию следовало привлечь к управлению страной.

Письмо Вио было началом открытого мятежа – генерал, в частности, намеревался запрещать кораблям с грузом меди покидать Антофагасту в направлении США, что лишило бы Чили экспортных поступлений и стало бы идеальным предлогом для вмешательства Вашингтона во внутренние дела страны. Мятеж в Антофагасте должны были поддержать части столичного гарнизона, в том числе авиабаза «Эль-Боске».

Вио был сыном генерала, активно участвовавшего в военных путчах 1924–1925 годов. Письмо Фрею распространялось в казармах, и его автор стал приобретать определенную популярность как сторонник улучшения материального положения военнослужащих.

Предварительно Вио согласовал текст письма с начальником генерального штаба чилийской армии (второе лицо в военной иерархии после главнокомандующего армией) дивизионным генералом Рене Шнейдером. Мятежный генерал считал, что Фрей пригласит его в «Ла Монеду» на беседу.

Однако президент узнал, что демарш Вио не пользуется полной поддержкой генералитета. Военная квалификационная хунта (орган, состоявший из генералов и решавший вопросы назначений и отставок с высших должностей в вооруженных силах) отправила Вио в отставку. Бригадный генерал отказался подчиниться, чем нарушил присягу. Мятежник приехал в город Ла-Серена, где безуспешно попытался поднять против Фрея полк «Арика». 17 октября 1969 года появились сообщения о неповиновении в одном из полков Антофагасты, недовольных отставкой своего командующего. 70 офицеров полка выступили с публичной декларацией, которую немедленно опубликовала правая газета «Меркурио». В декларации содержалось требование немедленно вернуть на пост командующего первой дивизией генерала Вио.

Но в Антофагасту прибыл новый комдив, и ничего не произошло. 20 октября Вио направился в столицу.

21 октября 1969 года Вио рано утром пришел в казармы артиллерийского полка «Такна» в Сантьяго (того самого, который в 1939 году восстал против правительства Народного фронта) и уже к 8.00, заручившись поддержкой командования полка, предъявил Фрею ряд «экономических требований». При этом прибывшим в полк журналистам он сказал, что уважает «его превосходительство» президента Фрея и мятежником не является. Вио пытался переговорить по телефону с Фреем, но тот отказывался, и разговор состоялся лишь с заместителем министра внутренних дел Крауссом. В ходе беседы генерал подчеркнул не политический, а «гремиалистский» характер своего движения.

В расположении «Такны» во время мятежа находился военный атташе посольства США в Сантьяго полковник Уимерт.

Между тем генерал Вио тянул время, так как лихорадочно стремился привлечь к выступлению другие воинские части. Мятеж поддержали школа младших офицеров, военная академия и часть 2-го бронетанкового полка. Однако попытки привлечь к выступлению целые части столичного гарнизона или подразделения в провинции (например, полк «Юнгай» в городе Сан-Фелипе) провалились. Тем не менее к обеду 21 октября положение было крайне тревожным – все ждали марша полка «Такна» на «Ла Монеду».

Фрей немедленно прервал сессию Конгресса и объявил осадное положение. Была прекращена подача воды и электричества в казармы «Такны», а также прерваны телефонные линии.

Профсоюзы КУТ и крестьянские организации объявили всеобщую забастовку в поддержку законного правительства. Фрей направил к Вио командующего столичным гарнизоном, который передал путчистам, что президент готов вооружить 300 тысяч своих сторонников и подавить мятеж любой части вооруженных сил.

Вио дал задний ход и в телефонном разговоре со Шнейдером повторил, что лоялен президенту и его шаг призван только «привлечь внимание» главы государства к положению в вооруженных силах.

22 октября 1969 года Фрей пошел на переговоры с Вио, и обанкротившемуся генералу удалось добиться от президента целого ряда существенных уступок (так называемое «соглашение Такна»). Личный друг Фрея, командующий сухопутными войсками Серхио Кастильо и министр обороны генерал Тулио Марамбио подали в отставку. Новым главкомом сухопутных сил стал генерал Шнейдер – противник вмешательства вооруженных сил в политические процессы.

Фрей также согласился поднять жалованье офицерам. Зарплата генерала, составлявшая шесть минимальных зарплат (уровень минимальной зарплаты каждый год устанавливался правительством), с 1970 года была повышена до 12 минимальных зарплат. После этого генералы вошли в 2 % населения Чили с самыми высокими доходами. Военный бюджет на 1970 годы вырос на 50 %.

Вио торжественно капитулировал (собственно, ничего другого ему и не оставалось – казармы «Такны» были окружены верными правительству войсками) и сразу сделался популярным в армии как человек, пожертвовавший своей карьерой ради интересов вооруженных сил.

Кратковременный путч, получивший в народе презрительное наименование «такнасо», тем не менее, показал, что среди генералов господствуют реакционные настроения, и они готовы при случае попытаться взять власть в свои руки.

На съезде компартии в конце ноября 1969 года в политической резолюции говорилось: «В борьбе за власть нельзя недооценивать реакционных тенденций, направленных на создание в стране диктатуры фашистского толка… Страна переживает сложный период в связи с опасностью государственного переворота. Подавляющее большинство трудящихся и народа вообще высказываются против попыток мятежа… Широкие слои населения, различные партии, революционные и народные течения понимают, что, как бы ни маскировались планы сторонников переворота, они не направлены на осуществление преобразований в интересах народа. Тем не менее кое-кто по-прежнему остается в заблуждении. Съезд коммунистов предупреждает страну, что опасность не миновала и что перед планами сторонников переворота необходимо поставить непреодолимую преграду».

О том, что у Вио было много сторонников не только в армии, свидетельствует его дальнейшая судьба. Уже 27 октября 1969 года против генерала завели уголовное дело по обвинению в мятеже. Однако арестованный был помещен в военный госпиталь для поправки подорванного здоровья. 16 декабря 1969 года суд приговорил Вио к изгнанию из страны, но тот оставался в Чили, нагло игнорируя приговор. Между тем среди правых возникло «движение Вио», и генерал уже рассматривался как важная политическая фигура и один из возможных кандидатов в президенты.

Смелость Вио была связана с высокими покровителями в Вашингтоне. Газета «Вашингтон Пост» писала уже на следующий день после «такнасо»: «Представитель ЦРУ заявил, что управление знало о вчерашних событиях в Чили за шесть недель до них». «Нью-Йорк Таймс» сообщала, что «в одно мгновение генерал Вио стал героем в глазах чилийского правого крыла и десятков тысяч отставных и находящихся на службе армейских офицеров».

Американцы к 1969 году знали все, что происходило в чилийских вооруженных силах. 40 % кабинетов на девятом этаже чилийского Министерства обороны занимала миссия связи США при сухопутных войсках Чили и еще 50 % – миссия США при ВМС Чили. 50 % седьмого этажа было отведено для группы военных советников США, 60 % второго этажа занимала миссия связи при ВВС.

В конце 60-х годов США на 300 % увечили квоту для чилийских офицеров, проходивших подготовку для борьбы с партизанами и другими «внутренними врагами» при Южном командовании ВС США в Панаме. Подготовка такого рода предполагала и политическое индоктринирование – чилийцам объясняли, что главным противником является мировой коммунизм.

В июле 1969 года резидент ЦРУ в Сантьяго получил формальное разрешение на создание агентурной сети в вооруженных силах Чили. Программа создания сети была рассчитана на четыре года и предполагала вербовку во всех родах войск и всех структурах, в том числе в генеральном штабе. Привлекать агентов следовало как среди унтер-офицеров, так и среди офицеров и генералов. Резиденту ЦРУ Хекшеру поручалось выяснить, как отнесутся вооруженные силы Чили к приходу к власти «марксистского правительства».

По данным МГБ ГДР, сотрудники посольства США в Сантьяго Кейт Уилок и Чарльз Юзерс (оба кадровые сотрудники ЦРУ) в течение 1969 года вели активные беседы с молодыми офицерами чилийской армии и пытались направить их мысли на организацию военного переворота. Британское посольство сообщало в Лондон, что на закрытом заседании Сената Чили видный деятель ХДП Ренан Фуэнтеальба обвинил ЦРУ в подстрекательстве чилийских вооруженных сил к мятежу.

Между тем Хекшер заверил штаб-квартиру в Лэнгли, что в чилийской армии есть силы, «готовые к выступлению».

Одним из продуктов описанного выше плана ЦРУ и был генерал Вио.

Сам Вио не скрывал собственных амбиций. 6 февраля 1970 года он выступил на банкете своих единомышленников и пригрозил, что армия все равно вмешается в борьбу за власть, так как ни один из кандидатов на пост президента не внушает ей доверия. «В сущности, ни один из кандидатов на пост президента не удовлетворяет меня. Я не кандидат, но если бы панорама изменилась… Люди знают, что я человек искренний и честный». Позднее Вио стал еще более откровенным: «Я готов участвовать, если этого потребуют обстоятельства, в действиях, предназначенных для спасения страны от хаоса. Если возникнет ситуация, могущая вызывать хаос, социальную несправедливость и выявить неспособность правительства, то я считаю, что эта ситуация оправдывала бы осуществление права на мятеж, которое упоминается во всех конституциях». Такое впечатление, что Вио излагал план ЦРУ вплоть до мельчайших подробностей.

Но Вио был только одной, причем не самой главной картой в колоде ЦРУ. Многие дивизионные и бригадные генералы чилийской армии считали Вио выскочкой и карьеристом, а его мятеж – попыткой добиться внеочередного повышения. Поэтому особой популярностью в генералитете сухопутных сил он не пользовался, а без участия сухопутных частей любой переворот был заранее обречен на провал.

25 марта 1970 года был раскрыт новый заговор офицеров (активных и отставных) под руководством генерала в отставке Орасио Гамбоа, министра внутренних дел в правительстве Ибаньеса в 1957 году. Органы безопасности вышли на след заговорщиков после того, как те на встрече 18 февраля 1970 года решили предпринять меры против «высокопоставленных руководителей правительства и вооруженных сил», взять в заложники Фрея и сделать Гамбоа новым главой правительства.

Полиция арестовала 12 участников заговора. Дело передали в военный трибунал, который предъявил группе Гамбоа обвинение в мятеже. Позднее были арестованы еще 25 офицеров вооруженных сил Чили, причастных к заговору.

Выступление военных заставило сплотиться левый лагерь, который, в отличие от ХДП и Национальной партии, все еще находился к концу 1969 года в состоянии разобщенности.

Летом – осенью 1969 года все левые партии выдвинули по кандидату на пост президента. Предстоял процесс согласования единой программы и единого кандидата.

На сей раз кандидатура Альенде не была бесспорной, как это имело место в 1964 году, причем особенно много критики в адрес председателя Сената раздавалось в его собственной социалистической партии. Там считали Альенде слишком мягким и склонным к реформизму, а не к революции. К тому же Альенде уже три раза проиграл президентские выборы, и среди некоторых избирателей за ним прочно закрепился имидж неудачника и «вечного кандидата». Собственные президентские амбиции имел генеральный секретарь СПЧ Анисето Родригес, выступавший с гораздо более радикальных позиций, чем Альенде.

Тем не менее 29 августа 1969 года социалисты объявили, что выдвигают кандидатом в президенты Сальвадора Альенде. Сообщалось, что ЦК соцпартии принял это решение единогласно. На самом деле это было не так. За Альенде проголосовали 12 членов ЦК, но 13 членов (сторонники Родригеса и лидера левого крыла СПЧ Карлоса Альтамирано) воздержались.

Таким образом, Альенде стал кандидатом в президенты фактически вопреки мнению ЦК СПЧ. Однако его поддержали большинство местных организаций соцпартии, а главное – коммунисты. Поддержка коммунистов была ключевым фактором, так как именно низовые организации компартии в 1964 году были главной силой в предвыборной кампании Альенде. У социалистов не имелось такой разветвленной структуры на местах.

У руководства компартии тоже были определенные сомнения по поводу шансов Альенде на успех. Во время встречи представителей ЦК КПЧ с Альенде эти сомнения были откровенно высказаны. Корвалан прямо сказал Альенде, что тот стал повторяться в своих речах, использует слишком много клише и затертых фраз. Альенде обиделся и изъявил готовность снять свою кандидатуру, если компартия считает это правильным. Однако Корвалан лишь попросил Альенде вести более наступательную предвыборную агитацию и заверил, что КПЧ поддержит его всеми силами.

Сами коммунисты выдвинули кандидатом в президенты великого чилийского поэта Пабло Неруду. Но сразу же подчеркнули, что готовы снять его кандидатуру в пользу единого кандидата левого блока.

Проблема была лишь в том, что до декабря 1969 года этого самого блока не существовало. Однако «такнасо» подстегнул левые партии поторопиться с оформлением организационного единства.

22 декабря 1969 года было оформлено учреждение предвыборной коалиции левых сил Чили – блока Народное единство (Unidad Popular, UP). В коалицию вошли компартия, социалисты, Радикальная партия, Социал-демократическая партия, МАПУ и Движение единого народного действия (испанская аббревиатура АПИ). Цель КПЧ – создание союза между рабочим классом и средними слоями – казалась выполненной. Однако на самом деле все было не так просто.

Из четырех партий и двух общественно-политический движений сильнейшей в том, что касалось внутреннего единства, членства, поддержки на местах и электорального потенциала, была КПЧ, опиравшаяся на свои лидирующие позиции в КУТ. Однако компартия понимала, что кандидат в президенты – коммунист не сможет одержать победу и станет только красной тряпкой для новой пропагандистской кампании чилийских правых и США. Это вынуждало КПЧ держаться несколько в тени Народного единства, пропуская на передний план представителей других партий.

Второй по значимости силой блока были социалисты. К началу 1970 года партию раздирали внутренние противоречия. Сторонники Анисето Родригеса и Карлоса Альтамирано по-прежнему считали, что социалисты и коммунисты должны идти на выборы самостоятельно, без союзников из средних слоев. Многие члены СПЧ, включая и представителей руководства, симпатизировали МИР. Когда полиция летом 1970 года раскрыла одну из тайных «партизанских школ» МИР, выяснилось, что в числе ее организаторов был сын сенатора-социалиста. В идеологическом отношении СПЧ, провозгласившая себя марксистско-ленинской партией, была конгломератом самых разных течений – от троцкистов и анархо-синдикалистов до правых социал-демократов.

СПЧ догматически критиковала коммунистов за поддержку «буржуазно-олигархического» правительства Фрея во время мятежа Вио. По сути, своим влиянием в чилийском обществе Социалистическая партия была в большой степени обязана популярности Сальвадора Альенде, которого в самой же партии многие недолюбливали.

Эмблема Народного единства

Радикальная и Социал-демократическая партии, АПИ и МАПУ составляли «немарксистскую часть» левого блока и позиционировали себя как представители средних слоев.

Радикалы, еще недавно бывшие сильнейшей политической партией Чили, растеряли, во многом усилиями ЦРУ, прежнюю электоральную поддержку. Радикальную партию покинула правая ее часть во главе с кандидатом на пост президента в 1964 году Хулио Дураном. Эта группа организовала собственную Демократическую радикальную партию, которая поддерживала кандидатуру Алессандри. Позднее выяснилось, что с Дураном ушли едва ли не большинство членов Радикальной партии.

Таким образом, тактика ЦРУ на ослабление Радикальной партии через финансовую поддержку ее правого крыла полностью себя оправдала.

Но на решение партии примкнуть к Народному единству повлияло то, что американцы, прежде во многом опиравшиеся в Чили именно на радикалов, теперь поддерживали Фрея. Почувствовав себя обиженными, радикалы качнулись влево. К тому же коммунисты вели длительную кропотливую работу по налаживанию сотрудничества с молодежным крылом Радикальной партии во главе с Франсиско Вальдесом. Это крыло в свое время и выступило за присоединение к Народному единству.

После 1964 года Радикальная партия постоянно дрейфовала влево и даже установила контакты с Социалистическим интернационалом. В Конгрессе при Фрее радикалы охотно блокировались с коммунистами для продвижения прогрессивных законопроектов. Со своей стороны, коммунисты поддерживали некоторых кандидатов Радикальной партии (например, сенатора Альберто Бальтру) на парламентских выборах, обеспечивая их избрание.

Для левого блока радикалы уже не были ключевым звеном, как во времена Народного фронта. Скорее, участие радикалов в Народном единстве должно было придать левому блоку известную респектабельность и послужить громоотводом в случае повторения кампании запугивания избирателей по образцу 1964 года.

Радикальная партия выдвинула своим кандидатом в президенты вышеупомянутого члена сената Альберто Бальтру. Профессор Бальтра был председателем Общества чилийско-советской дружбы, бывал в Советском Союзе, где на русском языке по рекомендации коммунистов издали его книгу об экономике Латинской Америки.

МАПУ – диссиденты из ХДП во главе с Жаком Чончолем – так и не смогли стать массовой партией, политической родиной левого крыла ХДП. Коммунисты, как и сама МАПУ, полагали, что эта партия сможет увлечь религиозно настроенных представителей средних слоев (радикалы всегда были атеистической и масонской партией). Однако группа Чончоля выступала по многим вопросам (например, по национализации частных предприятий) с гораздо более радикальных позиций, чем коммунисты, и скорее отпугивала средний класс. Именно поэтому торговцы и лица свободных профессий не ушли вместе с Чончолем из ХДП. МАПУ оставалась группой видных интеллектуалов, продолжавших развивать не вполне конкретные теории о построении в Чили «коммунитарного общества». Причем, как и социалисты, МАПУ считала, что мирный путь ликвидации капитализма в Чили невозможен.

Неудивительно, что МАПУ выдвинула кандидатом в президенты Чончоля – никаких других политиков общенационального уровня там не было.

Движение единого народного действия (АПИ) тоже было основано в 1969 году и тоже являлось партией одного человека – Рафаэля Таруда, землевладельца и бизнесмена ливанского происхождения. Таруд был популистом в стиле Ибаньеса, и в его движении объединились многие сторонники бывшего диктатора. В 1953 году при Ибаньесе Таруд был министром экономики, министром горнодобывающей промышленности и даже министром иностранных дел. Позднее избирался в Сенат.

Среди его сторонников было много приверженцев правительства «сильной руки», отставных офицеров армии и полиции. Естественно, АПИ выдвинуло Таруда кандидатом в президенты. Собственно говоря, он и создал это движение в целях собственной политической карьеры.

Социал-демократы были крошечной политической партией, но тоже претендовали на роль выразителя интересов прогрессивных средних слоев. Они также поддержали кандидатуру Таруда.

17 декабря 1969 года, еще не имея единого кандидата, блок Народное единство согласовал свою предвыборную правительственную программу («Основная программа правительства Народного единства»). По мнению американского исследователя Марка Фалкоффа, эта программа «была самой подробной и хорошо разработанной из тех, которые когда-либо предлагали чилийскому электорату и даже, можно сказать, избирателям какой-либо демократической страны».

В качестве основной цели программа провозглашала построение в Чили социалистического общества. Однако никаких социалистических мер как таковых в самой программе не было.

В экономической области предполагалось национализировать за выкуп меднорудную промышленность, добычу железной руды, селитры. Конечно, эта мера не могла понравиться американцам. Но ничего необычного в национализации природных богатств в тогдашнем мире не было. Еще в 1938 году свои нефтяные ресурсы национализировала Мексика. После Второй мировой войны это сделали консервативные арабские монархии Ближнего Востока (причем, как и в Чили, природные ресурсы там ранее принадлежали американцам). Да и в самой Чили, например, добыча нефти с самого начала была в руках государственной компании, и никто не считал это социализмом. Следует подчеркнуть, что за национализацию горнорудной промышленности выступал и кандидат от ХДП Радомиро Томич. В 1969–1970 годах национализацию стал публично поддерживать даже Фрей, что лучше всего говорило о банкротстве идеи «чилизации» меднорудной промышленности.

Кроме горнодобывающей промышленности Народное единство планировало национализировать и отрасли, важные для функционирования экономики в целом – банки и страховые компании (чтобы мобилизовать кредитные ресурсы на благо общенационального развития), крупные торговые монополии, электроэнергетику, железнодорожный, воздушный и морской транспорт, химическую промышленность, производство цемента и черную металлургию, целлюлозно-бумажную промышленность.

Таким образом, в Чили должен был появиться мощный госсектор (что задумывало еще правительство Народного фронта), способный осуществлять масштабные инвестиции в развитие собственно чилийской промышленности. Черная металлургия в Чили была представлена всего одним предприятием, которое было построено государством во времена Народного фронта, а потом приватизировано. Национализировав его, Народное единство хотело только восстановить здесь прежнее положение. Цементный сектор был важен потому, что программа Народного единства обещала развернуть массовое жилищное строительство для трудящихся, то есть выполнить то, что посулил и не сделал Фрей. Для этого государству было необходимо сосредоточить в своих руках производство цемента.

Другими словами, Народное единство хотело национализировать лишь те отрасли, которые давали стране средства производства. Это позволило бы создать конкурентоспособную национальную экономику и сократить зависимость Чили от импорта практически всех видов промышленного оборудования.

В программе специально оговаривалось, что ни мелкий, ни средний бизнес национализации не подлежат. В чилийской экономике будут сосуществовать три сектора: государственный (в программе он именовался «социальным»), смешанный (частные предприятия с государственным участием) и частный. Задача госсектора формулировалась следующим образом: «…производственные мощности страны вместо производства дорогих и никчемных товаров, предназначенных для удовлетворения прихотей наиболее зажиточных слоев населения, будут направлены на производство дешевых и качественных товаров народного потребления».

Народное единство предполагало установить минимум зарплаты для отдельных провинций Чили (а не максимум, как Фрей), причем устанавливать этот минимум госорганы должны были при участии представителей самих трудящихся этих областей. Это была очень грамотная и современная с экономической точки зрения мера – только повышение покупательной способности широких слоев населения могло придать новый импульс развитию чилийской экономики, которая в последние годы президентства Фрея фактически топталась на месте.

Народное единство обещало прекратить инфляцию, обеспечить стабильность национальной валюты. Именно для этого и предполагалось национализировать банковский сектор. Кроме того, было обещано установить предельные цены на важнейшие товары народного потребления. Это же пытался сделать и Фрей, однако предприниматели на практике просто игнорировали правительственные запреты, придерживая товар и потом продавая его по более высокой цене.

Народное единство обещало быстро осуществить аграрную реформу – законодательство Фрея давало для этого все возможности.

В социальной сфере левый блок обещал ввести в Чили медицинское государственное обслуживание, доступное для всех слоев населения и предоставлять государственные стипендии для выходцев из малоимущих слоев для учебы в вузах страны.

Таким образом, если исключить национализацию иностранных компаний и местных монополий и создание мощного госсектора в экономике, программа Народного единства обещала осуществить все то, что так и не сделала ХДП за 6 лет пребывания у власти.

Феноменальным для Чили был политический аспект программы Народного единства. Ранее кандидаты в президенты фактически сами формулировали свою программу, и только потом те или иные партии высказывались в поддержку той или иной личности.

До сих пор всю политику страны направлял президент, имевший широкие полномочия. Даже будучи избранным при поддержке той или иной партии, затем он, по сути, лично решал, какие именно меры должно предпринимать правительство во всех сферах жизни Чили. Попытка ХДП поставить Фрея под контроль партии провалилась – наоборот, правительство Фрея контролировало партию, «зачищая» ее от всех несогласных. Неудивительно, что политика чилийских президентов так расходилась с их предвыборными обещаниями – ведь никакого реального контроля партий над деятельностью главы государства не существовало.

Народное единство пошло абсолютно другим путем. Сначала была сформулирована очень конкретная правительственная программа, и только потом начался поиск того, кто мог бы ее осуществить, – единого кандидата в президенты. К тому же заранее предполагалось, что президент будет осуществлять ключевые назначения и согласовывать все крупные меры с Политическим комитетом Народного единства – органом, в котором были представлены руководители всех партий и движений блока.

Таким образом, впервые в истории Чили президент превращался из полумонарха в лидера политической коалиции, связанного ее программой. Это был прогрессивный подход, ставивший Чили с точки зрения политической демократии в такое же положение, какое существовало в то время в странах Западной Европы. Правда, президенту Народного единства пришлось бы очень нелегко – ведь практически каждый день ему надо было вести сложные и длительные переговоры с шестью политическими организациями (многие из которых и сами были расколоты) для проведения в жизнь тех или иных мер.

Неудивительно, что уже поиск и согласование единого кандидата в президенты от Народного единства проходили крайне сложно и не раз ставили только что созданный блок на грань развала.

Лишь коммунисты, как уже упоминалось, с самого начала были готовы снять своего кандидата в пользу единого представителя блока. Остальные партии и движения настаивали на выдвинутых ими кандидатурах. Альенде даже пришлось летом 1969 года уехать из страны, чтобы несколько ослабить накал страстей среди левых сил. Он посетил Кубу, Вьетнам и КНДР – то есть те социалистические страны, которые не признавались США. Это был мужественный шаг – Альенде прекрасно понимал, что американцы и на сей раз будут запугивать избирателей тем, что Чили при нем превратится во вторую Кубу.

К концу 1969 года радикалы, МАПУ АПИ и социал-демократы фактически объединились против коммунистов и социалистов. Они утверждали, что шансы на победу от Народного единства имеет только «немарксистский» кандидат, то есть не член КПЧ или СПЧ. Фактически в Народном единстве возник фракционный союз, что было чревато развалом с таким трудом созданной коалиции.

Компартия решила подать пример политической скромности, и 5 января 1970 года генеральный секретарь ЦК КПЧ Луис Корвалан заявил на пресс-конференции, что коммунисты не будут настаивать на выдвижении собственного кандидата. Главное на предстоящих выборах – не допустить победы кандидата правых Алессандри.

Альенде также обратился в ЦК СПЧ с предложением о снятии собственной кандидатуры, если она мешает выдвижению единого кандидата в президенты от Народного единства. Однако соцпартия отклонила это предложение. Через две недели Пабло Неруда объявил о снятии своей кандидатуры. Так же поступили Бальтра и Чончоль. Таким образом, к концу января 1970 года у Народного единства было два «прекандидата» – Альенде и Таруд. Однако авторитет и настойчивость коммунистов сыграли свою роль – и Таруд, в конце концов, вышел из борьбы.

22 января 1970 года на массовом митинге в Сантьяго Луис Корвалан от имени Народного единства объявил ликующим сторонникам левых, что единый кандидат наконец-то избран – им стал Сальвадор Альенде. Таруд был назначен «генералиссимусом», то есть главой предвыборного штаба Альенде. Народное единство создало по всей стране 14 800 комитетов в поддержку Альенде – 80 % из них базировались на местных организациях компартии и профсоюзных ячейках КУТ (что иногда было одно и то же).

Итак, в январе 1970 года расклад политических сил в Чили стал абсолютно ясным. Правых представлял протеже Национальной партии Хорхе Алессандри (формально он шел на выборы как независимый кандидат), центристов – лидер ХДП Радомиро Томич, левых – Сальвадор Альенде.

Согласно чилийскому законодательству участники выборов могли приступить к агитации путем раздачи листовок и настенной пропаганды не ранее, чем за 90 дней до даты голосования (выборы были намечены на 4 сентября 1970 года). Использование в предвыборных целях СМИ, то есть газет и радио, разрешалось не ранее чем за 45 дней до голосования.

Однако, как и в 1964 году, на чилийских выборах 1970 года имелся участник, который абсолютно не намерен был соблюдать законы этой страны. Речь идет о США.

В октябре 1968 года новым хозяином Белого дома стал представитель правого крыла Республиканской партии Ричард Никсон. Он решил заменить программу Кеннеди «Союз ради прогресса» на свою собственную – «Действие во имя прогресса». Разница была не только в названии. Никсон считал проект Кеннеди слишком левым, так как он нацеливал на поддержку реформистских правительств в регионе, и одновременно излишне патерналистским. Вашингтон устами Никсона заявлял, что отныне намерен вести себя с соседями по Западному полушарию на равных. Во многом такая риторика была вынужденной – главной внешнеполитической проблемой США того времени являлась война во Вьетнаме, в которой самая мощная армия капиталистического мира терпела одно поражение за другим. Никсон обещал закончить войну, что и обеспечило его избрание. В этих условиях он не был заинтересован в излишних проблемах в Латинской Америке.

Однако ЦРУ, Пентагон и Госдепартамент были иного мнения и не намеревались пускать развитие событий в Чили на самотек.

Важность Чили для США времен Никсона определялась, в первую очередь, экономическими интересами. Запасы меди в Чили были крупнейшими в капиталистическом мире, и они принадлежали американским компаниям, прежде всего «Анаконде» и «Кеннекоту». На них приходилось в 1969 году 28 % всех американских инвестиций в Чили, составлявших, по данным Министерства торговли США, 964 миллиона долларов. Средняя прибыль американских компаний в Чили в 1968 году составила 17,4 %, причем медные компании получили еще больше – 26 %. Однако крупнейшим инвестором в чилийскую экономику (200 миллионов долларов) была американская телекоммуникационная компания ИТТ, которой принадлежала вся телефонная сеть Чили.

В отличие от своих предшественников, демократов Кеннеди и Джонсона, Никсон был очень тесно связан с американским большим бизнесом. Его интересовали не столько отвлеченные политические идеологии тех или иных кандидатов Чили, сколько их планы в отношении интересов американского капитала в стране. В этом смысле все было ясно – главным врагом был левый блок, обещавший национализацию как меднорудной промышленности, так и телефонной связи.

Уже 17 апреля 1969 года политическая обстановка в Чили после парламентских выборов обсуждалась на заседании Комитета 40. Директор ЦРУ Хелмс подчеркнул, что США должны вмешаться в президентскую кампанию в Чили на самом раннем ее этапе, ибо только такая тактика может гарантировать успех. Опыт 1964 года, по мнению главы ЦРУ, подтверждал верность этой линии. Однако тогда американцы воздержались от принятия каких-либо конкретных мер, так как было еще не ясно, кто именно будет претендовать на пост президента Чили.

Директор ЦРУ Хелмс

Конкретная работа началась в декабре 1969 года, когда провалился путч Вио и оформился левый блок Народное единство. В этом же месяце посольство США в Сантьяго и резидентура ЦРУ в чилийской столице представили на рассмотрение «Комитета 40» свои предложения, заключавшиеся в повторении успешной кампании 1964 года по дискредитации Альенде в глазах избирателей, прежде всего женщин и молодежи.

Однако и на сей раз в Вашингтоне ничего не решили – Государственный департамент сомневался, стоит ли вообще вмешиваться в президентскую кампанию на столь раннем ее этапе. Заметим, что в декабре 1969 года Альенде еще не был избран единым кандидатом от Народного единства, и аналитики госдепартамента еще предполагали, что, возможно, кандидатом левых станет «немарксист» Таруд.

ЦРУ в то время считало, что помимо дискредитации Альенде (в этом у различных американских ведомств не было разногласий) необходимо поддерживать Алессандри, причем не только деньгами. ЦРУ оценивало предвыборную кампанию Алессандри как откровенно слабую и считало, что кандидат правых нуждается в организационной и креативной поддержке – то есть в разработке пропагандистских материалов.

25 марта 1970 года «Комитет 40» под давлением госдепартамента пришел к выводу, что США пока не должны поддерживать на чилийских выборах ни одного из кандидатов. Госдепартамент побаивался, что открытая поддержка Алессандри может в будущем испортить отношения с Чили, если выборы выиграет Томич. Комитет теперь одобрил совместный план посольства и резидентуры ЦРУ в Сантьяго и выделил на пропаганду против Альенде 135 тысяч долларов, оговорив, что при необходимости эта сумма может быть увеличена. Следует отметить, что с учетом постоянного падения курса чилийской валюты по отношению к доллару США в 1969–1970 годах для Чили это была значительная сумма.

Посол США в Чили Корри и резидент ЦРУ в Сантьяго Хекшер считали, что главная задача кампании дискредитации Альенде – не допустить победы левого кандидата с абсолютным большинством голосов. Если эта цель достигалась, то выборы президента попадали в руки Конгресса. Корри и Хекшер не сомневались, что Альенде займет первое или второе место в гонке, поэтому предлагали просто подкупить чилийских депутатов, чтобы они за Альенде не голосовали. «Комитет 40» принял эти предложения к сведению, но счел их преждевременными – к ним предполагалось вернуться уже после оглашения итогов выборов 4 сентября 1970 года.

Кампания дискредитации Альенде, по замыслу ЦРУ, которому и поручили ее провести, не должна была сильно отличаться от успешного проекта 1964 года. Чилийцев, особенно чилиек, опять предполагалось запугивать всякими ужасами вроде советских танков у «Ла Монеды» или кубинцев, которые в случае победы Альенде начнут в Чили массовые расстрелы.

В целях черного пиара ЦРУ создало в Чили две «неполитические» подставные организации – «Движение женщин Чили» и «Молодое Чили». В первой насчитывалось примерно 2000 хорошо оплачиваемых активисток, а вторая, даже не имевшая центрального офиса, по всей видимости, была чисто виртуальной структурой. Помимо очернения Альенде через эти организации планировалось распространять и позитивные материалы в поддержку Алессандри. Все счета организаций оплачивало рекламное агентство «Андальен», получавшее деньги от ЦРУ.

Надо сказать, что и левые в отличие от 1964 года не намеревались занимать в период предвыборной кампании оборонительные позиции. Уже глубокий старик, Алессандри не был женат, и некоторые левые СМИ и организации пытались выставить его мрачным гомосексуалистом. ЦРУ пришлось изрядно потрудиться, чтобы представить холостого кандидата правых другом женщин и детей.

На одной из листовок ЦРУ была изображена девочка лет восьми, глядящая прямо перед собой широко раскрытыми, немного испуганными глазами. Текст под портретом гласил: «Эти глаза смотрят на мир, не понимая сотрясающих его конфликтов. Она не знает о насилии и ненависти, которые уже так близко. Она не знает, какой хрупкой является свобода и как мало нужно, чтобы потерять ее. Она не знает, что такое жизнь без чести и достоинства. Ее мать сознает, какие опасности грозят ей и как их навсегда избежать. Она знает, что будущее ее детей будет решаться сегодня. Вот почему она поддерживает дона Хорхе Алессандри!»

На другой листовке Алессандри в темном пальто и шляпе одиноко брел по улице. Надпись гласила: «Даже всего лишь гуляя по улицам Сантьяго, когда он был депутатом, сенатором, министром, президентом и обреченным на победу кандидатом в президенты, дон Хорхе демонстрировал всей своей жизнью, что он против насилия и со стороны тех, кто его поддерживает, и со стороны своих врагов. Дон Хорхе Алессандри будет управлять Чили независимо, с высоты своего авторитета».

Таким образом, ЦРУ представляло Алессандри как солидного и надежного человека, который спасет Чили от непродуманных экспериментов. Такая пропаганда била не только по Альенде, но и по Томичу, который тоже обещал стране масштабные реформы и «некапиталистический путь развития». По иронии судьбы, ЦРУ заимствовало в поддержку Алессандри лозунг испанских республиканцев и коммунистов времен гражданской войны 1936–1939 годов: «Они не пройдут!» Но теперь под «ними» подразумевались коммунисты и марксисты.

Все идеи листовок и настенных надписей представители «Молодого Чили» и «Женского действия Чили» обсуждали в агентстве «Андальен», которое потом эти планы и реализовывало. Как всегда, к услугам ЦРУ была ведущая газета страны «Меркурио», где подготовленные американской разведкой материалы появлялись летом 1970 года каждый день. Это было особенно важно, как подчеркивал потом упоминавшийся выше сенатский комитет, поскольку «Меркурио» была одной из самых влиятельных газет в Латинской Америке, особенно среди зарубежных деловых кругов.

К женщинам была обращена следующая листовка: «Чилийская женщина! Освободись, наконец, и отдай детей государству. Голосуй за Альенде!» Для религиозно настроенного населения была выпущена листовка со святой девой Кармен: «Святая дева Кармен, царица и покровительница Чили, избавь нас от безбожного коммунизма!»

Креативным новшеством ЦРУ и агентства «Андальен» были надписи на стенах чилийских городов: «Это – ваша стенка». Подразумевалось, что после прихода Альенде к власти именно здесь коммунисты будут расстреливать невинных чилийцев. По данным комитета Сената США по расследованию тайных операций в Чили в 1963–1973 годах, было сделано 2000 таких надписей.

«Андальен» направило в кварталы Сантьяго, где проживали зажиточные чилийцы и представители средних слоев, фиктивных «представителей Народного единства». Те распространяли анкеты, в которых требовалось указать наличие предметов длительного пользования и готовность пожертвовать ими на благо трудящихся. Также предлагалось сообщить, готовы ли принять граждане у себя дома на постоянное жительство тех трудящихся, кто нуждается в улучшении жилищных условий. В анкете говорилось: «Заполните ее и храните до тех пор, пока ее не потребуют официальные представители… нового Народного правительства. Это будет демонстрацией вашей лояльности делу революции».

В борьбе против Альенде широко использовались эмигранты из Венгрии и Чехословакии. Были изготовлены тысячи листовок с изображением советских танков в Праге – чилийцам обещали, что в случае победы Альенде эти танки обязательно появятся в Сантьяго. Новинкой по сравнению с 1964 годом было то, что ЦРУ активно задействовало в пропаганде против Альенде журналистов третьих стран, которые на самом деле работали на американскую разведку. Таким образом, создавалось впечатление, что и мировая пресса настроена против кандидата Народного единства.

На деньги ЦРУ тиражом в 20 тысяч экземпляров была выпущена специальная брошюра «Женщины и коммунизм (для Вас и Вашего лучшего друга)». Печатались и комиксы для детей, где описывались леденящие душу ужасы коммунистического господства.

Женщин с помощью листовок убеждали, что в случае прихода к власти Народного единства они и их мужья потеряют работу.

Было разослано по почте 100 тысяч экземпляров различных антикоммунистических брошюр и столько же экземпляров юмористического журнала «Пальмада эн Ла Фронте» с язвительными нападками на левых.

Помимо листовок и настенных надписей с июня 1970 года для борьбы против Альенде широко использовались СМИ, особенно газеты и радио (по оценкам того времени, радиопередачи регулярно слушали 90 % чилийцев). ЦРУ через «Андальен» в этот период снабдило своими пропагандистскими материалами 40 радиостанций и 22 газеты. Только оплата времени на радио обошлась, по данным специальной комиссии чилийского Конгресса по расследованию «пропаганды страха» во время выборов 1970 года, в 7,68 миллиона эскудо, а размещение материалов в газетах – в 8,4 миллиона.

По оценкам сенатского комитета по расследованию тайных операций в Чили, подготовленные ЦРУ для СМИ материалы в 1970 году дошли до аудитории в 5 миллионов человек – то есть до всего взрослого населения страны. Цель кампании страха и террора сенатский комитет определил довольно четко: «поставить знак равенства между победой Альенде и насилием и сталинистскими репрессиями».

27 июня 1970 года в Вашингтоне состоялось очередное заседание «Комитета 40», посвященное событиям в Чили. К этому моменту госдепартамент и ЦРУ провели независимые исследования настроений в чилийском обществе и пришли к следующим выводам относительно возможных итогов выборов. ЦРУ, опираясь на данные своего опроса избирателей, считало, что Алессандри победит и наберет примерно 42 % голосов. Госдепартамент придерживался фактически того же мнения – по его прогнозу, кандидат правых заручится поддержкой около 40 % избирателей.

ЦРУ решило закрепить столь позитивную тенденцию и запросило у «Комитета 40» новые ассигнования на дискредитацию Альенде, которые и были предоставлены в размере 300 тысяч долларов. На заседании комитета особенно непримиримо по отношению к Альенде выступил тогдашний секретарь Совета национальной безопасности (СНБ) США Киссинджер: «Я не понимаю, почему мы должны позволять стране становиться марксистской только потому, что ее народ столь безответственен».

Следует подчеркнуть, что еще с 1969 года ЦРУ предлагали свои средства для борьбы против Альенде американские частные компании, прежде всего ИТТ. Членом совета директоров ИТТ был бывший директор ЦРУ при Кеннеди Маккоун, кровно заинтересованный в Чили, так как его жена владела крупным пакетом акций медной компании «Анаконда», которую хотел национализировать Альенде.

В июле 1970 года ИТТ через Маккоуна неоднократно предлагало ЦРУ деньги для передачи Алессандри. Маккоун устроил встречу президента ИТТ Дженнина с руководителем отдела Западного полушария ЦРУ Броу. На этой встрече Дженнин еще раз предложил финансовое содействие его компании в борьбе против Альенде.

Американская разведка от такого предложения отказалась, главным образом по соображениям безопасности – никто не мог поручиться, что информация о такой сделке не утечет из ИТТ в СМИ. Однако ЦРУ подсказало ИТТ, как передать деньги Алессандри, и они действительно были переправлены через резидентуру ЦРУ в Сантьяго – 250 тысяч долларов на предвыборную кампанию Алессандри, 100 тысяч – Национальной партии.

ИТТ явно было что терять в случае победы Альенде. До 1967 года компания вывозила из Чили ежегодно чистой прибыли на 6–7 миллионов долларов. В 1967 году правительство Фрея подписало с ИТТ соглашение (наподобие «чилизации» в меднорудном секторе), по которому ей разрешалось вывозить гораздо больше прибыли, чем компания и не замедлила воспользоваться. В 1969 году ИТТ перевела из Чили 16 миллионов долларов, в 1970 году – 17.

По мнению ИТТ, и «Комитет 40» и, в особенности, госдепартамент явно недооценивали потенциал Альенде. Поэтому компания вела собственную игру, пытаясь всеми силами не допустить левых к власти. В феврале 1970 года один из руководителей филиала ИТТ в Чили Хуан Капельо (чилиец по национальности) получил указание штаб-квартиры ИТТ «как можно скорее» прислать список всех американских компаний, работающих в Чили. 4 марта 1970 года Капельо передал список из 16 компаний, которые и предполагалось привлечь к финансированию борьбы против Альенде.

В середине июля 1970 года Капельо передал в штаб-квартиру ИТТ свой анализ шансов кандидатов на выборах президента Чили. Он, в отличие от ЦРУ, считал, что первое место займет Альенде, хотя и не получит абсолютного большинства, второе – Томич, а третье – Алессандри. Конгресс в нарушение политической традиции Чили мог бы избрать президентом второго по числу набранных голосов кандидата. Это, в свою очередь, неизбежно вызовет массовые протесты сторонников Альенде, что и даст желанный предлог для вмешательства вооруженных сил Чили в политику.

Как оказалось, ЦРУ в июне 1970 года праздновало победу Алессандри слишком рано. Левые силы тоже извлекли уроки из грязной кампании 1964 года.

21 июля 1970 года чилийские коммунисты нанесли ЦРУ мощный контрудар. В этот день группа членов молодежной организации компартии неожиданно ворвалась в офис рекламного агентства «Андальен» и вынесла оттуда массу документов, включая личный архив директора Сальвадора Фернандеса Зегерса. Вскоре многие из этих документов по почте получили главные редакторы чилийских газет и некоторые депутаты Конгресса. Из документов было видно, что при помощи США в Чили развернута планомерная кампания дискредитации всех противников Алессандри, то есть не только Альенде, но и Томича.

В стране разразился скандал такой силы, что Конгресс под давлением левых и ХДП был вынужден создать специальную комиссию по расследованию «кампании запугивания». Конгресс даже попросил департамент психологии университета Сантьяго с научной точки зрения проанализировать влияние кампании агентства «Андальен» на избирателей страны. Вердикт директора департамента психологии профессора Луиса Сото Берсеры был недвусмысленным: «кампанию запугивания» специально задумали для подрыва системы социальных ценностей в Чили, прежде всего у женщин, студентов и «лиц с невысоким уровнем образования».

«Андальену» пришлось временно свернуть свою деятельность. Выяснилось, что агентство затратило на предвыборную кампанию против Альенде огромную по чилийским масштабам сумму – 2,2 миллиона долларов. Когда комиссия Конгресса Чили стала искать столь щедрых спонсоров, выяснилось, что треть суммы поступила от американского «Фонда Эзелла» – подставной организации ЦРУ. Пожертвования направлялись также от американских компаний «Анаконда», ИТТ и от клана Эдвардсов.

5 августа 1970 года американцы впервые задумались о том, как не допустить Альенде к власти в случае его победы на выборах. В этот день заместитель госсекретаря США Джон Кримминс направил послу Корри телеграмму, в которой рассматривал несколько возможностей развития событий в Чили в случае успеха левых. Кримминс интересовался, насколько вероятными Корри считает следующие сценарии: 1) армия и полиция «предпримут меры для свержения Альенде»; 2) «военные элементы» и полиция организуют государственный переворот. Также он спрашивал, каковы, по мнению посла, «шансы на успех» армии и полиции в деле свержения Альенде или недопущения его к власти и насколько важна позиция США для успеха вышеозначенных попыток.

Корри ответил одной из своих знаменитых пространных телеграмм (в госдепартаменте их именовали «корриграммами») на 13 страницах. Посол писал. что военный переворот возможен только в период с 4 сентября (дата выборов) до 24 октября (когда президента должен избрать Конгресс) и что главным препятствием на пути его осуществления является строгая приверженность конституции командующего армией генерала Рене Шнейдера. Лицом, способным на осуществление переворота, Корри считал отставного генерала Роберто Вио.

7 августа 1970 года состоялось очередное заседание «Комитета 40». Опять было решено не поддерживать ни Алессандри, ни Томича и сконцентрировать все усилия на пропаганде против Альенде. Однако впервые комитет задумался над тем, какой должна быть политика США по отношению к Чили в случае избрания Альенде президентом. Поступило предложение ограничить в этом случае американо-чилийские контакты минимальным уровнем. Но в целом все же решили дождаться итогов выборов.

Между тем избирательная кампания в Чили разворачивалась в условиях провокаций левых и правых экстремистов, пытавшихся создать в Чили обстановку страха и неуверенности.

В начале апреля 1970 года выпустила свое «коммюнике № 1» доселе неизвестная антикоммунистическая боевая организация «Грако» (сокращение от испанского словосочетания «антикоммунистическая группа»). «Грако» объявила, что преисполнена решимости освободить Чили от коммунизма и для этого готова убивать активистов компартии.

Левые экстремисты из МИР как раз летом 1970 года начали «экспроприацию» банков и попытались угнать несколько самолетов. МИР не вошла в Народное единство, так как считала, что Альенде все равно не победит. Миристы готовились к захвату власти вооруженным путем, создавая с сентября 1969 года «партизанские школы» и «военно-политические группы». Члены группы тренировались во владении стрелковым оружием, а шахтеры-пенсионеры учили их управляться с динамитом.

Однако тогда МИР была радикальной в основном на словах – эта группа не имела достаточного числа сторонников, чтобы ее воспринимали всерьез.

27 июня 1970 года Фрей ввел в провинции Сантьяго чрезвычайное положение после того, как в стычках с полицией во время студенческих волнений были убиты два человека, а 30 получили ранения. Однако 29 июня в столице опять начались столкновения студентов с полицией. Рядом с университетом стали появляться баррикады. Полиция ответила на летевшие в нее камни слезоточивым газом. В тот же день было введено чрезвычайное положение в провинции Антофагаста, где в уличных стычках ранили около 20 человек.

КУТ ответил Фрею 24-часовой общенациональной забастовкой протеста, участники которой потребовали повышения зарплаты и принятия мер против инфляции. В ходе забастовки правые спровоцировали столкновения с манифестантами, во время которых один человек был убит и двое ранены. Армия и полиция заняли центр чилийской столицы.

Все эти события смаковались американскими и чилийскими правыми СМИ как предвестники грядущего хаоса, который поглотит Чили в случае победы Альенде. Лейтмотив всех публикаций был схожим – только армия сможет установить в Чили порядок и защитить частную собственность. 30 июля 1970 года «Нью-Йорк Таймс» писала: «Угроза вмешательства вооруженных сил в чилийскую политическую жизнь, как реальная, так и воображаемая, стала фактором, который может повлиять на то, кто будет следующим президентом. Весьма вероятно, что армия предпримет какие-то действия, если на пост президента будет избран марксист».

31 августа 1970 года американское информационное агентство «Ассошиэйтид Пресс», подводя итоги избирательной кампании, резюмировало, что «в ходе продолжавшейся более восьми месяцев предвыборной компании, которая являлась самой бурной и жаркой в Чили за сто лет, шесть человек убиты и более двухсот ранены».

Многие чилийские генералы были сторонниками взглядов Вио, и американцы об этом прекрасно знали. В конце 1969 года военный атташе Чили в Вашингтоне дал обед, на котором присутствовал начальник училища ВВС Чили генерал Торо Масоте, прибывший в США с ознакомительным визитом. Помимо него в мероприятии участвовали генералы Эрнесто Баэса и Серхио Фигероа Гутьеррес (бригадный генерал ВВС Чили), а также три американских генерала. В ответ на вопрос одного из американских гостей, как вооруженные силы Чили восприняли бы победу кандидата левых сил, генерал Масоте заявил: «За полчаса мы овладеем дворцом «Ла Монеда», даже если нам придется поджечь его». Так и произошло 11 сентября 1973 года.

ЦРУ при участии ИТТ наладило доверительные контакты с военными из группы Вио еще до 4 сентября 1970 года. 13 августа представитель ИТТ в Сантьяго Капельо получил из штаб-квартиры сообщение о том, что в сентябре – октябре 1970 года в Чили приедут очень важные персоны из Нью-Йорка «для ловли форели». Капельо просили подсказать, в каких местах Чили лучше всего ловить эту вкусную рыбу. Позднее чилийская полиция провела анализ пребывания «рыболовов» из США в Чили в первые два осенних месяца 1970 года и выяснила, что они встречались с людьми из окружения Вио.

Альенде понимал, что экстремистские действия МИР могут опять стоить левым силам победы на выборах. В июне 1970 года он попросил своего племянника организовать ему тайную встречу с Энрикесом. Гордившиеся своей конспиративностью миристы (формально в 1970 году МИР было запрещено) встретили Альенде на машине и, петляя по улицам, привезли его на тайную квартиру Энрикеса в одном из районов Сантьяго. Энрикес обещал свернуть все акции «прямого действия», что и сделал. Последняя боевая операция МИР состоялась в начале июля 1970 года, когда миристы попытались взорвать полицейский участок в отместку за смерть двух студентов от рук полиции. Но полиция знала о предстоящей операции заранее – трое миристов были арестованы вместе с бомбой.

Хотя лидер МИР отказался прямо поддержать кандидата Народного единства, он дал указания на места участвовать в выборах – было ясно, что миристы и так проголосуют за Альенде.

Алессандри в ходе избирательной кампании пытался представить себя защитников интересов всех чилийцев, включая рабочих. С этой целью он решил посетить шахтерский район Лоту, цитадель компартии. Это был смелый шаг – муниципалитетом Лоты уже двадцать лет руководили коммунисты, и в кабинете мэра (алькальда) висел портрет Ленина. Президентские выборы в Лоте совпали с муниципальными, которые правые вели под лозунгом: «Выгоним Ленина из Лоты!» Левые, наоборот, скандировали: «Не отдадим нашего Ленина!» Лозунги в защиту Ленина были даже выложены белыми камнями на склонах окрестных холмов.

Визит Алессандри в Лоту обернулся скандалом – на встречу с «доном Хорхе» удалось посулами заманить всего несколько десятков человек. Зато на выходе из зала Алессандри ждали тысячи шахтеров, скандировавших: «Дон Хорхе, нам не по пути!» В кандидата правых полетели не только яйца, но и камни. Грузовик с репродуктором, вещавшим о достоинствах Алессандри, был сожжен, и искаженные огнем слова еще какое-то время вырывались из динамика. Забегая вперед, отметим, что муниципальные и президентские выборы в Лоте выиграли соответственно Ленин и Альенде.

Тем не менее «дон Хорхе» был настолько уверен в своей предстоящей победе, хотя и не рассчитывал на абсолютное большинство, что 24 июля 1970 сделал заявление, оказавшееся для него и для его американских покровителей роковым. Он подтвердил, что если никто из претендентов не наберет абсолютного большинства голосов, Конгресс должен избрать главой государства того, кто получит больше всех голосов. Именно так Алессандри сам стал президентом в 1958 году, когда опередил Альенде всего на тридцать с небольшим тысяч голосов. «Дон Хорхе» думал, что история повторится и на сей раз.

Томич тоже вел кампанию и за себя, и против Альенде, хотя и не в таких масштабах, как Алессандри. Но и листовка кандидата ХДП предупреждала: «Чилиец и чилийка! Если хотите проснуться спокойно 5 сентября, голосуйте за Томича!» У Томича было мало шансов на победу, потому что избиратели воспринимали его как преемника Фрея. А Фреем не были довольны ни левые, ни правые, ни большинство населения страны. Советское посольство в Сантьяго отмечало в свое анализе политической ситуации в Чили 13 октября 1970 года, что «Томич способен мыслить марксистскими категориями». Но, пожалуй более точным в оценке Томича был бразильский посол в Чили, который считал кандидата ХДП «признанным оппортунистом».

Будучи уже не молодым человеком, Альенде вел предвыборную борьбу на пределе физических возможностей. Он понимал, что еще один шанс стать президентом Чили судьба ему уже не предоставит. Неруда вспоминал, что в бесконечных поездках по стране спутники кандидата валились с ног от усталости. Альенде же было достаточно заметить из окна машины хотя бы небольшую группу людей, чтобы сделать шоферу знак остановиться, выйти и бодро провести абсолютно непринужденную беседу. Снова сев в машину, кандидат мгновенно засыпал, но в любое время был готов опять встретиться с избирателями.

В мае 1970 года Альенде заболел тяжелой формой гриппа и на время был вынужден прекратить поездки по Чили. Правые немедленно распустили слух, что у кандидата Народного единства случился инфаркт. Альенде пришлось выступить по телевидению с опровержением. Однако уже через несколько дней прямо на одной из центральных улиц Сантьяго Альенде почувствовал себя плохо, и его тайно отвезли в больницу. Подозрения на инфаркт не оправдались – врачи констатировали только сильнейшее переутомление.

Однако до самых последних дней кампании Сальвадор Альенде не сбавлял темпа выступлений и поездок по стране.

30 августа 1970 года провел свой последний митинг Алессандри, 1 сентября – Альенде, а на следующий день – Томич. Вся страна замерла в ожидании итогов голосования. Накануне дня выборов «Меркурио» вышла с фотомонтажем, на котором был изображен советский танк с серпом и молотом и большими буквами «СССР» (чтобы никто не спутал этот танк с каким-нибудь другим, например американским) рядом с президентским дворцом «Ла Монеда». Под картинкой был текст: «Правительство ставленников коммунизма откроет ворота Чили этим танкам, и они решительно подавят самое святое, что мы имеем, – свободу». Фотомонтаж оплатило «Молодое Чили», то есть ЦРУ США.

В пятницу 4 сентября 1970 года (по случаю выборов этот день был объявлен нерабочим) избирательные участки в Чили по традиции охраняли солдаты и полиция, но голосование прошло спокойно. Участки закрылись в 17.00, и через три часа Министерство внутренних дел опубликовало результаты подсчета 900 тысяч голосов. Альенде опережал Алессандри на 25 тысяч голосов. Томич намного отставал от обоих фаворитов. В 20.40 ХДП официально объявила, что ее кандидат признает свое поражение и выходит из борьбы.

Неожиданно у «Ла Монеды» появились восемь легких танков. Пронесся слух, что армия не допустит избрания Альенде. Однако министр внутренних дел заверил, что танки введены лишь с целью охраны общественного порядка. В 21.40 командующий столичным гарнизоном генерал Камило Валенсуэла объявил по радио и телевидению, что в столице запрещены митинги и демонстрации. Но было уже поздно – весь центр Сантьяго заполнился ликующими сторонниками Народного единства. В 21.45 объявили данные подсчета 1700 тысяч голосов: Альенде сохранял небольшой отрыв.

Наконец в 2 часа 50 минут 5 сентября были объявлены окончательные результаты голосования. Кандидат Народного единства одержал победу – за Альенде проголосовали 1 070 334 избирателя (36 %), за Алессандри – 1 031 159 (35 %), за Томича – 821 801 (28 %). И опять Алессандри опередил Альенде среди женского электората, хотя и не так значительно, как Фрей в 1964 году. За Алессандри проголосовали 552 257 женщин, за Альенде – 438 846, за Томича – 429 082. Но на сей раз попытка ЦРУ разыграть «дамскую карту» на выборах полным успехом не увенчалась.

Ночью 5 сентября 1970 года Сальвадор Альенде обратился к своим восторженным сторонникам с балкона: «Я буду не просто еще одним президентом. Я буду первым президентом первого подлинно демократического, национального и революционного правительства в истории Чили». В словах Альенде звучали и свойственные ему скромность и человеческая простота: «Прошу вас, поймите, я всего лишь человек, как и все, с присущими мне слабостями и недостатками, мне приходилось в прошлом терпеть поражения, – сегодня я воспринимаю победу без заносчивости и желания мести. Победу, которая не является моей личной победой, а победой народных партий и социалистических сил. Она достигнута благодаря радикалам, социалистам, коммунистам, социал-демократам, членам АПИ и МАПУ и тысячам беспартийных, она одержана народом, который вместе со мной 4 ноября войдет в президентский дворец «Ла-Монеда».

Не очень серьезная «революция в условиях свободы» закончилась. Чили находилась на пороге революции реальной.