Победа Альенде на президентских выборах 4 сентября 1970 года вызвала шок в штаб-квартире ЦРУ в Лэнгли. Все прогнозы американской разведки (как впрочем, и госдепартамента) насчет победы Алессандри оказались несостоятельными. Сотрудник разведывательного управления, дежуривший в тот день, воспоминал: «ЦРУ просто опозорилось с Чили. Мы поставили на карту свою репутацию, обещав не допустить победы Альенде.

Поражение Алессандри нанесло ущерб престижу ЦРУ (в Белом доме)».

Посол США в Чили Эдвард Корри также был потрясен и сообщал в Вашингтон: «…мы понесли тяжелое поражение, и оно будет иметь как внутриполитические, так и международные последствия». Никсон, по воспоминаниям Киссинджера, читая депешу Корри, подчеркнул именно эти слова. Киссинджер отметил, что «Никсон был просто вне себя».

Шокированы были сторонники правых и в самой Чили. На следующий день после голосования на улицы Сантьяго вышли мужчины и женщины в нижнем белье с табличками вроде «Я – идиот», «Так мне и надо». Правые таким образом пытались дать понять похожим и зевакам, что Чили сглупила, избрав президентом Альенде. Уже 5 сентября начались митинги богатых женщин – сторонниц Национальной партии. Одетые в черное (знак траура по судьбе Чили) дамы каждый день приходили к президентскому дворцу и призывали Фрея «не капитулировать перед коммунистами».

Однако победа Альенде была еще не окончательной. По чилийской Конституции президента из двух кандидатур – Альенде и Алессандри. – должен был 24 октября 1970 года избрать Конгресс. Уже упоминалось, что согласно традиции парламент всегда избирал того, кто набрал, как говорили чилийцы, «первое большинство», то есть больше всего голосов на выборах. Именно так президентом в 1958 году стал Алессандри, набравший тогда всего 31,8 % голосов избирателей.

В Конгрессе у Народного единства было только 80 мест из 200, Национальная партия имела 45 мест, ХДП – 75. Таким образом, судьба будущего президента находилась в руках проигравшего Радомиро Томича и его сторонников. Правда, фракция христианских демократов в Конгрессе была расколота – большинство депутатов ХДП поддерживали Фрея, который был настроен по отношению к Альенде гораздо более непримиримо, чем группа Томича. Но в последней, по прикидкам ЦРУ, было всего 20–25 депутатов.

Национальная партия и газета «Меркурио» сразу же после 4 сентября начали твердить, что выборы еще не завершились и Конгресс вполне может избрать Алессандри. Однако 5 сентября Томич уже поздравил Альенде с победой. Во многом такая позиция была результатом многолетней сложной и кропотливой работы коммунистов по налаживанию рабочих контактов с левым крылом ХДП, прежде всего с молодежной организацией демохристиан во главе с Педро Фелипе Рамиресом. Молодые члены ХДП были настроены более радикально, чем группа Фрея, и склонялись к поддержке Народного единства. А так как именно молодежь составляла основную массу сторонников Томича, тот не мог не учитывать ее мнения. Наконец, поддержка Томичем (сторонником некапиталистического пути) миллионера Алессандри могла привести к коллапсу всей ХДП.

Сразу же после выборов молодежное крыло ХДП направило делегацию к молодым социалистам, чтобы передать Альенде поздравления с победой.

Несмотря на чилийские политические традиции, США твердо решили не допустить демократически избранного Альенде к власти. Правда, сначала ЦРУ, сознавая всю сложность этой задачи, пробовало убедить Белый дом (вместе с послом США в Сантьяго Корри), что сама по себе победа Альенде не так уж и страшна. В стратегическом плане, мол, Чили не имеет никакого значения в противоборстве с СССР. Однако тот же Киссинджер опасался, что мирный приход к власти марксистов в Чили станет заразительным примером для некоторых западноевропейских стран, прежде всего Италии, где коммунисты давно были сильнейшей партией на парламентских выборах, и Франции, где на выборах коммунисты и социалисты сотрудничали. А уж если «падет» Италия – может развалиться и НАТО.

Еще в августе 1970 года разведсообщество США подготовило по Чили меморандум для СНБ (NSSM 97). В нем говорилось следующее:

«Что касается угрозы интересам США, то мы пришли к заключению: 1. У Соединенных Штатов Америки нет жизненно важных интересов в Чили. Тем не менее, были бы ощутимы экономические потери. 2. Мировое равновесие военных сил не было бы существенно нарушено из-за появления правительства Альенде. 3. Победа Альенде, однако, означала бы значительные политические и психологические потери: а) сплоченность (Западного) полушария оказалась бы под угрозой в результате вызова, брошенного ОАГ появлением правительства Альенде, и обусловленной этим реакцией в других странах (другими словами, США опасались, что Чили признает Кубу и это станет примером для других государств Латинской Америки – прим. автора)… б) победа Альенде представляла бы собой определенное психологическое поражение Соединенных Штатов Америки и решительный психологический успех марксистской идеологии».

11 августа 1970 года к меморандуму было подготовлено секретное приложение ЦРУ под заголовком «Крайний вариант – свержение Альенде». Речь шла о военном перевороте, но таком, в котором роль США была бы надежно скрыта. Преимущества данного сценария переворота ЦРУ описывало так: «В высшей степени вероятно, что успешное участие Соединенных Штатов в чилийском военном перевороте навсегда освободит нас от возможного правительства во главе с Альенде в Чили». Анализировались и слабые стороны сценария переворота. ЦРУ отмечало, что провал путча «почти наверняка» означал бы «раскрытие участия в нем Соединенных Штатов», а это привело бы к «тяжелейшим последствиям» в отношениях между США и Чили и к ущербу для престижа США не только в Западном полушарии, но и в других частях мира.

ЦРУ отмечало, что даже успех военного переворота чреват для США негативными последствиями. Вашингтон превратится в заложника политики чилийских военных и испортит тем самым отношения со всеми другими политическими силами в стране.

Американцы сознавали, что сама по себе правительственная программа Народного единства не выходит за рамки требований, например, британских лейбористов или французских социалистов. Поэтому на ее основании было бы трудно обвинить Альенде в попытках насадить в Чили «коммунизм». Однако Киссинджер придумал довод и на этот случай. Мол, программа Народного единства базируется на программе компартии Чили, а та, дескать, подчиняется приказам Москвы. Получается, что правительство Альенде будет невольной марионеткой Кремля. А этого США уже не могут допустить по стратегическим соображениям конфронтации с СССР по всему миру.

Важность победы Альенде прекрасно понимали и в социалистическом лагере. Посольство ГДР в Сантьяго позднее сообщало в Берлин: «Победа левых сил на президентских выборах 1970 года имеет историческое значение для Чили… Тем самым Чили стала второй после Кубы страной латиноамериканского континента, которая вырвалась из-под влияния империализма и ориентируется на социалистический строй в своей правительственной политике».

Еще в июле 1970 года все разведслужбы США представили правительству очередной аналитический доклад по Чили. (National Intelligence Estimate, NIE. Такие доклады готовились по Чили ежегодно с 1969-го по 1973 год.) В докладе утверждалось, что победа Альенде на выборах приведет к постепенному установлению в Чили классического марксистско-ленинского режима. Далее абсолютно верно предсказывалось, что политика Альенде по увеличению покупательной способности бедных слоев населения приведет к успеху Народного единства на выборах в Конгресс в 1973 году. В качестве оппозиционных Альенде сил доклад определял армию, церковь и некоторые профсоюзы. В целом из доклада следовал вывод, что мирным путем отстранить Альенде от власти не удастся.

При этом ЦРУ уже тогда признавало, что Чили не имеет для США никакого серьезного военно-стратегического значения с точки зрения мирового баланса сил между капитализмом и социализмом. Американская разведка констатировала, что основная сила Народного единства – «промосковская» компартия Чили – твердо настроена на мирный путь перехода к социализму и будет избегать излишне радикальных шагов. Что же касается обещания Альенде развивать отношения с социалистическими странами, то ЦРУ отмечало, что сама обстановка в мире заставит сделать то же самое любое чилийское правительство.

Событиями в Чили были озабочены и другие западные страны. 10 сентября 1970 года французский посол в Сантьяго сообщал в Париж, что коммунисты «двигают своими пешками» (под пешками имелись в виду другие партии Народного единства) быстрее, чем ожидалось. КПЧ якобы потребовала предоставить ей 800 из 1200 высших должностей в госаппарате, которые подлежали замене в результате выборов.

В день выборов 4 сентября Корри направил в госдепартамент 18 телеграмм, в которых сообщал самые свежие данные подсчета голосов. 5 сентября в большой телеграмме под заголовком «Альенде выиграл» посол обрушился с резкой критикой на ХДП и Национальную партию, у которых нет «ни мозгов, ни сердца».

8 сентября 1970 года «Комитет 40» провел заседание по Чили. Директор ЦРУ Хелмс и секретарь СНБ Киссинджер решительно высказались против точки зрения госдепартамента, который предлагал наращивать поддержку ХДП, чтобы ее кандидат одержал победу на президентских выборах 1976 года. Ждать до 1976 года ни Киссинджер, ни Хелмс не хотели. С другой стороны, директор ЦРУ оценил шансы на успех военного переворота как «не гарантированные» с учетом «аполитичной традиции военных в Чили». Хелмс считал крайне маловероятным, что удастся убедить чилийских депутатов не голосовать за Альенде и тем самым не допустить марксиста в «Ла Монеду» бескровным путем. По мнению Хелмса, военный переворот в Чили имел шансы на успех только в том случае, если был бы произведен немедленно.

Киссинджер заметил, что если допустить Альенде к власти, то свергнуть его будет очень трудно.

По итогам заседания «Комитета 40» по предложению Киссинджера послу в Сантьяго Корри было поручено подготовить «хладнокровный» анализ всех «за» и «против» относительно «военного переворота, организованного с помощью США».

9 сентября указания от начальника отдела ЦРУ по Западному полушарию Уильяма Бро получил и резидент ЦРУ в Сантьяго. Бро отмечал, что единственным вариантом успешных действий в Чили является военный переворот до или сразу же после избрания Альенде Конгрессом. Хекшеру поручалось начать тайные операции и установить «прямые контакты» с чилийскими военными для подготовки переворота, «если будет принято решение его осуществить».

12 сентября Корри ответил, что и с его точки зрения, и с точки зрения шефа резидентуры ЦРУ в Чили Хекшера никаких шансов на успешный военный переворот нет. США, отмечал Корри, придется действовать так, как если бы чилийская армия не существовала. Посол считал, что «чилийские военные не будут… препятствовать приходу Альенде к власти, если не возникнет социальный хаос в национальном масштабе и не будет широко применено насилие, что маловероятно». Корри писал, что именно «хладнокровный анализ» заставляет его сделать следующий вывод: нет никакой возможности для участия США в военном перевороте в Чили. Хекшер поддержал посла: «…военная акция невозможна, военные не могут и не хотят брать власть в свои руки. Мы не способны ни убедить их, ни инспирировать путч».

Дело в том, что, начиная с 30-х годов, чилийские военные не вмешивались в политику, и Чили была, пожалуй, единственной страной Латинской Америки с конституционно избранным гражданским правительством. Сразу же после победы Альенде главнокомандующий чилийской армией генерал Рене Шнейдер заявил, что вооруженные силы верны Конституции. Такую же позицию занимал и второй в военной иерархии Чили человек – начальник генерального штаба генерал Карлос Пратс. Корри в сердцах назвал чилийских генералов «оловянными солдатиками».

Уже на следующий день после выборов Шнейдер и Пратс обсудили политическую ситуацию в стране. Шнейдер считал, что и избрание Конгрессом Альенде, и избрание Алессандри приведет к тяжелейшим последствиям для Чили. Главком не исключал, что может произойти военный переворот во главе с Вио. Однако Шнейдер сделал четкий вывод: вооруженные силы – не альтернатива гражданской власти. Армии надо оставаться в рамках Конституции. Пратс полностью поддержал командующего.

И все же американский посол был неправ. Многолетняя работа США по индоктринированию чилийских военных в духе решительной борьбы с левыми силами не могла не дать своих результатов. Как только стало известно о победе Альенде, в отставку подал командующий силами морской пехоты Чили (элитный род войск, обученный американскими инструкторами) контр-адмирал Серхио Уидобро. Он заявил, что не желает служить марксистскому правительству. Однако командование ВМС убедило Уидобро забрать свое заявление обратно. Дело в том, что такие генералы и адмиралы были очень нужны правым. Многие низшие чины ВМС, особенно бывшие рабочие, симпатизировали Альенде, и адмиралы всеми силами пытались не допустить открытых демонстраций на флоте в поддержку Народного единства. Подал в отставку и начальник вспомогательных и береговых служб ВМС адмирал Хосе Торибио Мерино Кастро, но и его уговорили остаться.

Между тем правые в Чили уже приступили к созданию в стране обстановки социального и экономического краха, что, по замыслам ЦРУ, и должно было спровоцировать военный переворот. Активисты Национальной партии распространяли, в том числе через «сарафанное радио» своей женской организации, слухи, что Альенде скоро национализирует банки и вкладчики потеряют свои сбережения. Вкладчиками в Чили того времени были в основном богатые или просто зажиточные люди.

Устроить панику удалось – с 7 сентября 1970 года перед чилийскими банками выстраивались огромные очереди. Сняв деньги, богатые чилийцы стремились скорее обменять их на доллары и перевести за рубеж. Это подрывало курс чилийской валюты. Для того чтобы паника смотрелась еще более обоснованной, правые попытались совершить ряд нападений на банки, приписав их МИР.

Директора многих частных компаний, в том числе иностранных, прекратили производство и, соответственно, выплату зарплаты якобы из-за опасений грядущей национализации. Страна ждала массовых увольнений. Билеты из Сантьяго в Европу были раскуплены на недели вперед. Население стало панически закупать продукты на «черный день». Фондовая биржа Сантьяго прекратила заключение сделок.

Однако Альенде не сдавался – 7 сентября 1970 года он выступил по телевидению и обвинил правых в экономическом саботаже с целью не допустить его к власти. КУТ пригрозил всеобщей забастовкой, если у трудящихся будет украдена их победа на выборах. 8 сентября 1970 года Альенде посетил Фрея и потребовал от него принять меры для защиты чилийской экономики. В этот же день ХДП заявила, что будет уважать выбор чилийских избирателей.

Тем временем в лагере правых с участием посла США в Чили активно обсуждалась политическая комбинация, получившая название «гамбит Фрея». Согласно этому плану Фрей должен был убедить свою фракцию в Конгрессе проголосовать за Алессандри. Тот, в свою очередь, став президентом, немедленно подавал в отставку. В этом случае по закону не позднее чем через 90 дней должны были состояться новые президентские выборы, на которых уже имел право баллотироваться сам Фрей. Национальная партия пообещала бы Фрею полную поддержку, то есть повторялась бы комбинация 1964 года, когда ХДП и правые выступили против левого блока единым фронтом.

10 сентября 1970 года гамбит стал разыгрываться – Алессандри заявил, что в случае своего избрания Конгрессом подаст в отставку и не будет выставлять свою кандидатуру на следующих президентских выборах. 12 сентября Народное единство твердо заявило, что победа Альенде бесспорна и трудящиеся будут ее защищать.

В этих условиях решающая роль принадлежала армии. И здесь Альенде переиграл своих противников из Вашингтона. 12 сентября по инициативе высшего командования ВМС состоялась тайная встреча Альенде с командующим флотом адмиралом Раулем Монтеро и вторым по должностной иерархии офицером флота адмиралом Мерино. Вместе с Альенде во встрече участвовали представители других партий и движений Народного единства, в том числе один из лидеров КПЧ Володя Тейтельбойм. Альенде убедил адмиралов, что не станет привносить политику в вооруженные силы, а все высшие назначения будут производиться только после консультаций с командным составом. Военные были успокоены – один из адмиралов даже решил, что Альенде вскоре порвет с коммунистами и станет «нормальным» президентом Чили.

Однако командование сухопутных сил и ВВС, узнав о встрече адмиралов с Альенде за его спиной, было вне себя от ярости. По неписаной традиции именно сухопутные силы считались главным родом войск, и их генералы имели больший авторитет, чем адмиралы флота. Первоначально генералитет сухопутных сил даже решил настаивать на увольнении командующего ВМС.

Ободренный успешной встречей с адмиралами, Альенде выступил 13 сентября с жестким заявлением: «Народ знает, как защитить свою победу». Если же правые все же совершат «сумасшедший поступок», то профсоюзы полностью парализуют страну всеобщей забастовкой.

14 сентября 1970 года на основе оценок Корри и Хекшера «Комитет 40» доложил Никсону, что организовать в Чили военный переворот в настоящее время не представляется возможным. Было принято решение все же попытаться не допустить прихода Альенде к власти с помощью «гамбита Фрея». Послу Корри было поручено незамедлительно обсудить гамбит с Фреем и Алессандри. Тем же самым занялась и ИТТ. Фрей сразу же согласился. Однако проблема была в том, что он уже не контролировал собственную фракцию в Конгрессе. Большинство там было у Томича, уже публично поздравившего Альенде с победой. Перспективы гамбита, с точки зрения ЦРУ, были весьма туманными. Даже прямой подкуп чилийских депутатов, предложенный Корри, вряд ли дал бы желаемый результат.

«Комитет 40» выделил Корри 14 сентября 250 тысяч долларов на «скрытую поддержку проектов, которые Фрей или его окружение сочтут важными», то есть на подкуп депутатов чилийского Конгресса.

Сразу же после победы Альенде Корри встретился с генералом чилийских вооруженных сил Камило Валенсуэлой и предложил ему следующий вариант: Конгресс избирает Алессандри, тот немедленно назначает военное правительство, объявляются новые президентские выборы, на которых США поддержат Фрея. Однако и этот план провалился – ЦРУ проанализировало соотношение сил в чилийском Конгрессе и пришло к выводу, что у Алессандри там нет достаточной поддержки.

Провал «гамбита Фрея» был во многом заслугой компартии Чили, давно наладившей с левым крылом ХДП доверительные рабочие отношения. «Гибкую тактическую линию коммунистов» по отношению к демохристианам отмечало, в частности, советское посольство в Сантьяго.

Однако Никсон в то время прислушивался уже не к «пораженческому» мнению ЦРУ, а к мнению американских деловых кругов. 15 сентября 1970 года в столицу США приехал издатель «Меркурио» Августин Эдвардс, ранее – представитель «Кока-Кола» в Чили. Эдвардс хорошо знал президента «Кока-Кола» Дональда Кендалла, а тот, в свою очередь, был давним другом и спонсором Никсона. Кендалл организовал встречу Эдвардса с директором ЦРУ Хелмсом и секретарем СНБ Киссинджером. Эдвардс живописал ужасы, которые ждут бизнес Чили после прихода к власти марксиста Альенде. Сам Кендалл после бесед с Эдвардсом встретился с Никсоном и убедил последнего активно заняться Чили.

В тот же день, 15 сентября Никсон вызвал к себе Хелмса, заявил ему, что «правительство Альенде неприемлемо для США», и поручил ЦРУ любым путем не допустить прихода Альенде к власти. После встречи с президентом Хелмс набросал позднее ставшие достоянием гласности инструкции Никсона: «Возможно, есть один шанс из десяти, чтобы спасти Чили. Тратьте столько денег, сколько надо. Не беспокойтесь о возможном риске. Есть 10 млн долларов, если надо, то и больше. Работайте круглосуточно и выделите лучших людей. Заставьте экономику (Чили – прим. автора) завопить от боли. У вас 48 часов для выработки плана действий». Хелмс говорил позднее, что Никсон вручил ему «маршальский жезл» для борьбы Альенде, то есть фактически поставил на службу ЦРУ все государственные ресурсы США.

Никсон крайне неприязненно относился ко всем латиноамериканцам после того, как его забросали камнями в Каракасе 13 мая 1958 года, когда он, будучи вице-президентом, находился в Венесуэле с визитом. Наиболее предпочтительными для США правительствами в регионе Никсон считал военные диктатуры.

Уже вечером 15 сентября посол США Корри получил инструкцию госдепартамента действовать при подготовке переворота в Чили от имени президента Никсона. Хелмс также немедленно направил резиденту ЦРУ Хекшеру в Сантьяго указание прекратить слать в центр телеграммы с сомнениями относительно успеха переворота в Чили. Затем Хекшера вызвали в Вашингтон, и Хелмс прямо сказал ему, что президент поручил любыми путями не допустить прихода Альенде к власти.

Действия «Комитета 40» по предотвращению прихода Альенде к власти развивались по «двум колеям», и только первая (Track I) из них была официальной. Первая колея координировалась «Комитетом 40». Цель состояла в том, чтобы с помощью Фрея обеспечить избрание Конгрессом Алессандри. Далее либо сценарий развивался по «гамбиту Фрея», либо после отставки Алессандри Фрей организовывал военное правительство. В качестве другого варианта рассматривался военный переворот при молчаливом согласии Фрея. Координатором «колеи I» был посол США в Сантьяго Корри, его поддерживали резидент ЦРУ Хекшер и военный атташе полковник Уимерт, получивший соответствующее указание начальника американской военной разведки. Уимерт активно участвовал в разгроме отряда Че Гевары в Боливии в 1967 году.

В середине сентября 1970 года Корри и Хекшер предложили следующий вариант реализации «колеи I»:

1. Фрей объявляет об отставке правительства;

2. создается новый кабинет министров, состоящий полностью из военных;

3. Фрей уходит в отставку и назначает временного президента;

4. Фрей покидает Чили и передает всю власть военным.

Корри вел переговоры на сей счет и с самим Фреем, и с министром обороны Чили Риккардо Оссой. Но Фрей боялся участвовать в заговоре, за что удостоился крепких ругательств от Корри в его депешах в госдепартамент.

С самого начала «первая колея» забуксовала.

Однако Никсон поручил Хелмсу в полной тайне от «Комитета 40» и всех ведомств США разработать и другой план – «вторую колею» (Track II). Об этом плане кроме президента и Киссинджера первоначально знали только четыре человека в штаб-квартире ЦРУ. «Вторая колея» сразу нацеливалась на осуществление военного переворота (при необходимости и без согласия Фрея) до 24 октября, чтобы не допустить голосования в Конгрессе. Всю информацию по «второй колее» Хелмс должен был докладывать либо напрямую Никсону, либо секретарю СНБ Киссинджеру. Такая секретность объяснялась тем, что «вторая колея» была грубейшим нарушением не только чилийских, но и американских законов.

16 сентября 1970 года ЦРУ создало спецгруппу по Чили (Chile Task Force), которая направила в Сантьяго около десятка агентов, легендированных как представители других стран. Группа была создана по прямому указанию Никсона «для быстрых и секретных действий»

Возглавлял группу шеф оперативного директората и заместитель директора ЦРУ Томас Карамессинес. Конкретную работу (включая «колею II») возглавлял опытный оперативник ЦРУ Дэвид Эттли Филипс. С целью соблюдения секретности Филипсу выделили старый кабинет в отдаленной части штаб-квартиры ЦРУ. Уже в первой своей беседе Филипс и начальник операций ЦРУ в Западном полушарии Джим Флэннери пришли к выводу, что самым реалистичным сценарием в Чили является военный переворот и что главным препятствием на пути его осуществления является генерал Шнейдер.

Группа ЦРУ собиралась каждый день и вела подробный дневник своих действий. Карамессинес воспоминал, что Никсон и Киссинджер постоянно оказывали давление, требуя конкретных результатов.

Американская разведка поставила себе в рамках «Операции ФУБЕЛТ» ((FUBELT) – так был назван план по недопущению к власти законного избранного президента Чили) три взаимосвязанные задачи:

– выявление и установление доверительных контактов с теми чилийскими военными, которые могли бы совершить успешный переворот;

– подтверждение этим людям полной поддержки США, как моральной, так и материальной (за исключением прямого направления вооруженных сил США в Чили);

– создание подходящей для переворота ситуации в Чили путем пропаганды, дезинформации и «террористических действий».

В качестве первого шага всем агентам ЦРУ в Чили было предписано предоставить списки своих контактов в вооруженных силах. Выяснилось, что платных агентов в чилийской армии только двое. Поэтому ЦРУ решило запросить помощи военной разведки США, которую в Сантьяго представлял военный атташе Уимерт.

Для того чтобы скрыть участие США в подготовке свержения законной власти в Чили, ЦРУ решило все контакты с заговорщиками в чилийской армии осуществлять только через агентов-нелегалов, имевших не американские паспорта. Таких в Сантьяго было четверо.

17 сентября в 8.30 спецгруппа ЦРУ подготовила первый анализ развития обстановки в Чили, в котором содержалась также и подробная схема организации работы с распределением обязанностей между резидентурой в Сантьяго, штаб-квартирой ЦРУ и агентами-нелегалами в Чили. В тот же день в Сантьяго был направлен специальный агент с инструкциями для Хекшера, содержавшими описание «Операции ФУБЕЛТ». Об операции не знали многие члены «Комитета 40» – прежде всего представители госдепартамента. Обычно после регулярных заседаний комитета Киссинджер оставлял у себя представителей ЦРУ и СНБ и обсуждал с ними «вторую колею».

Помимо двух планов (первой и второй колеи) Никсон создал и специальную группу по Чили для организации экономического хаоса в стране с участием представителей министерства финансов, госдепартамента и СНБ. Посол Корри сформулировал цель экономической войны следующим образом: «Фрей должен знать, что ни одному болту и ни одной гайке не позволят попасть в Чили при Альенде. Как только Альенде придет к власти, мы сделаем все, что в наших силах, чтобы ввергнуть Чили и чилийцев в самую ужасную нищету и лишения, и это будет долгосрочной политикой, чтобы высветить жесткие стороны коммунистического общества в Чили». Карамессинес назвал план экономического саботажа «бескровным и тихим переворотом».

Американские компании в Чили немедленно после получения директивы Корри начали проводить политику открытого саботажа, сокращая производство и прекращая поставки в страну запасных частей. Поддержанная ЦРУ пропаганда Национальной партии, обещавшая крах банковской системы, привела к массовому изъятию вкладов и переводу денег за границу. К 15 октября 1970 года утечка валюты за границу достигла 600 тысяч долларов в сутки. В стране наполовину сократились продажи бытовой электроаппаратуры (американские компании просто не поставляли ее в торговую сеть).

Для организации политического хаоса в стране ЦРУ быстро создало правую террористическую организацию ПИЛ (аббревиатура от «Патриа и Либертад» (Patria y Libertad) – «Родина и свобода»). Во главе этой законспирированной группы американцы поставили адвоката Пабло Родригеса, который защищал в суде генерала Вио. Родригес был выходцем из «сливок» чилийского общества – его отец в 40-е годы служил министром образования. Задачей ПИЛ были нападения на банки, предпринимателей и военных. Все эти акции следовало приписывать МИР и Народному единству.

МИР в то время была запрещена после серии своих «экспроприаций». После победы Альенде на выборах миристы решили поддержать «реформистское», по их терминологии, Народное единство, так как не верили, что реакция даст возможность левому правительству спокойно работать. Глава МИР Энрикес приказал боевым группам партии внедриться в правые организации, прежде всего в ПИЛ, чтобы предотвращать их провокации против Альенде.

19 сентября 1970 года Национальная партия решила использовать женщин для того, чтобы спровоцировать армию на военный переворот. В этот день в Сантьяго должен был проходить очередной военный парад по случаю Дня независимости Чили. Как только на главном проспекте чилийской столицы показалась конница, солдат окружили хорошо одетые дамы (по некоторым оценкам – около трех тысяч). Они цеплялись за уздечки и стремена и истошно требовали от солдат «спасти их от коммунизма». Женщин «охраняли» вооруженные дубинками и кастетами отряды ПИЛ. Напротив, молодые коммунисты (члены боевой легальной группы чилийского комсомола «Бригады имени Рамоны Парры») и социалисты осыпали дам неприличными эпитетами и швыряли в них монетами, давая тем самым понять, что «спонтанная» акция проплачена. Столкновение казалось неминуемым, но левые на провокацию не поддались.

19 сентября 1970 года влиятельная американская газета «Нью-Йорк Таймс» прямо заявила на своих страницах «Пусть лучше в Чили произойдет военный переворот, чем к власти придет Сальвадор Альенде». Точно так же оценивала ситуацию и ИТТ. Подразделение компании в Сантьяго пришло к выводу, что Конгресс все равно проголосует за Альенде. Поэтому «более реалистично надеяться… что быстрое ухудшение экономического положения (наплыв в банки требований об изъятии вкладов, банкротство заводов и т. д.) поднимет волну насилия, которая приведет к военному перевороту».

24 сентября Корри направил в госдепартамент телеграмму, в которой предлагал целый ряд мер по дестабилизации положения в Чили, в том числе:

– распространение слухов о нехватке продовольствия и грядущем введении карточек;

– полное прекращение выдачи кредитов Чили американскими банками;

– «минимизация» или полная остановка производства на заводах американских компаний в Чили;

– распространение дезинформации о полном крахе чилийской финансовой системы.

25 сентября Корри дополнил свои предложения. В частности, он рекомендовал, чтобы «Анаконда» не шла ни на какие уступки бастующим сотрудникам. Чтобы спровоцировать из Чили «утечку мозгов», посол США предлагал распустить слух, что Альенде скоро запретит покидать страну всем техническим специалистам. Корри также предлагал «оказать давление» на компанию «Форд», чтобы она свернула все операции в Чили.

Высокопоставленные чиновники Госдепартамента немедленно встретились с представителями «Форд» и «Бэнк оф Америка», ЦРУ принялось обрабатывать ИТТ.

В кампании дестабилизации Чили задействовали даже самого Никсона, находившегося с визитом в Европе. Например, президент США уговорил Великобританию присоединиться к экономической блокаде Чили, в том числе прекратить кредитование чилийской экономики.

Но еще 29 сентября ЦРУ отмечало, что в Чили царит абсолютное спокойствие, и никакого предлога для переворота нет.

Поэтому в начале октября 1970 года резидентура в Сантьяго получила задание усилить кампанию психологической войны и дезинформации против Альенде и партий Народного единства: «Мы не должны допустить, чтобы мир воспринимал Чили как спокойное море… Следовательно, наша резидентура в Сантьяго обязана осуществить все меры, какими бы экстравагантными они ни казались, для создания внутреннего сопротивления (Альенде)».

Меры психологической войны были действительно весьма оригинальными. 7 октября Филипс и Бро поручили Хекшеру «немедленно начать кампанию распространения слухов, основанных на правдоподобных сведениях, которые помогли бы создать атмосферу для переворота. Предлагаем использовать агентов-нелегалов для того, чтобы они посещали бары и сеяли там как минимум по три слуха в течение следующих десяти дней… Верим, что резидентура в Сантьяго полностью в состоянии предоставить необходимую содержательную основу для таких слухов».

Помимо дезинформации ЦРУ хотело организовать в Чили и целую волну террористических актов. 6 октября спецгруппа ЦРУ отметила в своем дневнике, что резидентура в Сантьяго установила контакты с «одним представителем антикоммунистической группы, полной решимости организовать террористические акты». Речь шла о группе Маршалла, которая, по сведениям ЦРУ, находилась под руководством Вио. 10 октября в дневнике группы ЦРУ было отмечено, что Вио готов «повысить уровень терроризма в Сантьяго к концу недели. Целью этой акции является вынудить Народное единство отреагировать насильственным образом и создать таким образом общественные беспорядки».

Между тем резидентура ЦРУ в Сантьяго наметила трех возможных лидеров военного переворота в Чили: командующего столичным гарнизоном генерала Камило Валенсуэлу, генерала корпуса карабинеров Висенте Уэрту и генерала ВВС Хоакина Гарсию. Поддерживались контакты и с двумя отставными военными: майором Маршаллом и генералом Вио. Последние двое сразу же согласились на самые активные действия, включая убийство Альенде. Находящиеся на действительной службе генералы колебались и предпочитали, чтобы переворот санкционировал Фрей. Поэтому резидентура ЦРУ доложила в центр, что Вио является «единственным военным лидером с национальным престижем, который готов силой свергнуть Альенде».

Однако аналитики ЦРУ сомневались, что путч Вио поддержат вооруженные силы, и опасались, что он захлебнется в крови. Маршаллу были переданы деньги, но после контактов с отставным майором ЦРУ пришло к выводу, что он «довольно нестабильная личность… с экстремистскими тенденциями». Было решено контакты с Маршаллом временно прекратить.

Хекшер и его сотрудники-нелегалы только с 5 по 20 октября провели 21 встречу с чилийскими военными, убеждая их совершить переворот. Однако генералы сухопутных сил побаивались выступить без санкции Фрея. Тем более что высший военный в Чили – генерал Шнейдер – был ревностным сторонником соблюдения Конституции. ЦРУ все больше и больше убеждалось, что без устранения Шнейдера никакого переворота не будет.

2 октября 1970 года резидентура в Сантьяго сообщала, что Фрей провел переговоры с военными на предмет возможного переворота и понял, что «Шнейдер является главным препятствием». Спецгруппа ЦРУ с горечью отмечала, что Фрей ждет, когда вступят военные, а военные ждут указаний Фрея.

6 октября Корри предписал Хекшеру и Уимерту прекратить любые контакты с чилийскими военными, которые могли бы привести к участию США в военном перевороте. Посол США просто не верил в успех таких людей, как Вио и Маршалл. Он сообщал, что «военные не пойдут на переворот, чтобы привести Вио к власти. К тому же нет и политической обстановки, которая могла бы морально оправдать переворот…». Однако в тот же день, 6 октября на заседании «Комитета 40» Киссинджер дезавуировал указание Корри. На этом же заседании Киссинджер дал ЦРУ директиву ускорить подготовку переворота, так как до избрания Альенде остается всего 18 дней. На следующий день директор ЦРУ Хелмс отправил соответствующие инструкции Хекшеру: «Важна каждая минута. Любые другие соображения – второстепенны… Установите контакты с военными и дайте им знать, что правительство США желает военного решения… и что мы им поможем как до переворота, так и после».

Между тем по итогам контактов Хекшера и военного атташе Уимерта с чилийскими военными окончательно выяснилось, что к немедленному путчу готов только лишь отставной генерал Роберто Вио, терять которому было особенно и нечего. Поэтому резидентура Сантьяго после указаний Хелмса сосредоточилась только на контактах с Вио – «решении Вио». Предполагалось, что если Вио и не в состоянии сам совершить военный переворот, то уж спровоцировать его он сможет. Вио «спровоцирует коммунистов» и заставит «Фрея взять быка за рога и начать действовать». С помощью Вио ЦРУ хотело запугать Фрея. Если переворот не организует сам Фрей, то это сделает Вио, и «произойдет масштабная кровавая баня… выгодная для Альенде, но представляющая собой трагедию для Чили».

Первый раз ЦРУ установило плотный контакт с Вио 5 октября. Это было поручено двум агентам-нелегалам – Энтони Сфорца, который уже два десятка лет работал под прикрытием в различных станах Латинской Америки, Европы и Азии, и Брюсу Макмастерсу, оперативнику из резидентуры в Мехико, ранее участвовавшему в подготовке покушения на Фиделя Кастро. Макмастерс прибыл из Колумбии с фальшивым паспортом этой страны и на встречах с людьми Вио выдавал себя за «колумбийского предпринимателя». Он говорил, что представляет интересы фондов Форда и Рокфеллера. Сфорца выдавал себя за аргентинского бизнесмена.

Уже на первых встречах группа Вио запросила оружие и полную политическую поддержку со стороны США будущему военному режиму в Чили. Вио сообщил Хекшеру через агентов-нелегалов, что ожидает лишь в Сантьяго 10 тысяч убитых в результате переворота, «прежде чем удастся подавить сопротивление левых». Резидентура в своем анализе предсказывала, что попытка переворота группы Вио вызовет сопротивление не только сторонников Народного единства, но и некоторых воинских частей, что может привести к затяжной гражданской войне с непредсказуемым итогом. Хекшер подытоживал свои впечатления в докладной в центр следующим образом: «Вы просили нас спровоцировать хаос в Чили. С помощью «решения Вио» мы предлагаем формулу для этого хаоса, которая, возможно, будет жестокой».

Группа Вио была готова не только устранить Шнейдера (генерала предполагалось усыпить слезоточивым газом и тайно перевезти в Аргентину, приписав похищение миристам). Бывший путчист был готов и убить самого Альенде.

Альенде после победы на выборах жил в резиденции «Пайита» в городке Эль-Каньявераль к востоку от Сантьяго. Его фактически никто не охранял. 6 сентября 1970 года к резиденции подъехала колонна легковых машин сторонников Национальной партии, которые громкими гудками клаксонов протестовали против победы левых сил. Помощник Альенде журналист Аугусто Оливарес (по прозвищу Эль Перро – Пес) позвонил в полицию и попросил срочно прислать охрану. Однако никто из блюстителей порядка так и не появился – стало ясно, что Фрей не намерен всерьез защищать человека, только что победившего на президентских выборах.

Альенде приходилось даже защищать себя самому. Через несколько дней после событий 6 сентября он стрелял с балкона резиденции в воздух, чтобы отпугнуть бесновавшуюся у ворот толпу своих противников. Альенде со времен службы в армии прекрасно стрелял, и у него была неплохая коллекция боевого оружия. Обстановка вокруг резиденции продолжала накаляться. В одном из инцидентов любимую дочь и помощницу президента Тати (Беатрис) едва не раздавили машиной сторонники правых.

Между тем Вио убедил отставного майора Маршалла (того самого, который отказался приветствовать Фрея во время парада 1969 года) убить Альенде из винтовки с оптическим прицелом. Маршалл был ветераном элитного чилийского спецназа «черных беретов» и неоднократно выигрывал различные соревнования по стрельбе.

ЦРУ до сих пор не сообщило, знало ли оно тогда об этих планах Вио и Маршалла. Однако если принять во внимание самые плотные контакты Вио с американской разведкой осенью 1970 года, этого, по меньшей мере, нельзя исключить.

Но на тот момент посол США в Чили Корри ничего не знал о контактах людей Хекшера с группой Вио – Маршалла. Он думал, что Маршалл действует в одиночку. Поэтому посол предупредил Альенде, что на него готовится покушение. Сторонники Альенде заставили полицию арестовать Маршалла, у которого обнаружили винтовку с оптическим прицелом.

Этот эпизод заставил Альенде всерьез позаботиться о преданной ему личной охране. Через своего племянника Андреса Паскаля, мириста, он обратился к МИР за помощью. Миристы предоставили избранному президенту обученных активистов, которые стали известны прессе как «группа личных друзей» (испанская аббревиатура ГАП). Эта группа, впоследствии разросшаяся до 300 человек, была вооружена легким стрелковым оружием и сопровождала Альенде в поездках по стране. ГАП несла также и охрану личной резиденции Альенде. Возглавлял ГАП 23-летний студент архитектуры Ариэль Фонтана (настоящее имя – Макс Джоэль Марамбио Родригес). Фонтана был сыном известного депутата Конгресса от Социалистической партии. После посещения Кубы вместе с отцом в 1966 году он прошел военную подготовку в частях кубинского спецназа революционных вооруженных сил.

Помимо службы в ГАП миристы усилили наблюдение за ПИЛ, чтобы предотвратить возможное покушении на Альенде. Однако группа Вио в тот момент интереса миристов не вызвала. Напротив, Хекшер сообщал в Вашингтон, что члены МИР проникли в ближайшее окружение Вио. Возможно, с помощью этой дезинформации Хекшер все еще пытался разубедить штаб-квартиру ЦРУ в Лэнгли в ее стремлении сделать ставку на генерала-неудачника в попытке совершить военный переворот.

23 сентября 1970 года руководство ХДП передало Сальвадору Альенде документ «Позиция Христианско-демократической партии в связи с пленарным заседанием Конгресса». В документе, который ХДП разрабатывала целую неделю, от Альенде требовали юридически обязательных гарантий сохранения свободы слова, невмешательства в систему военных назначений, отказа от создания параллельных армии военных формирований типа рабочей милиции, сохранения неполитического характера школ и университетов, обещания не вводить цензуру и не национализировать средства массовой информации. В обмен на такого рода гарантии фракция ХДП в Конгрессе была готова поддержать Альенде на выборах 24 октября.

Первоначально документ вызвал справедливое негодование в рядах Народного единства. Ни от одного президента Чили ранее ничего подобного не требовали. Некоторые пожелания ХДП противоречили Конституции – от президента, верховного главнокомандующего, незаконно было требовать не назначать высших офицеров без санкции самой же армии. Непонятно, почему нельзя было национализировать СМИ, если предположить, что парламент принял бы соответствующий закон. Предприятия других секторов экономики чилийское государство и до Альенде национализировать имело право.

Наконец, большинство требований ХДП и так было закреплено в Конституции. Получалось, что христианские демократы не доверяют порядочности и законопослушности Альенде.

Примечательно, что в тот же день, 23 сентября министр финансов в кабинете Фрея Сальдивар выступил с алармистским докладом о состоянии дел в чилийской экономике. Смысл доклада заключался в том, что до выборов народное хозяйство Чили якобы развивалось нормально (это было явной ложью – экономического роста в стране не наблюдалось два года, а инфляция превысила 30 % в годовом исчислении; за себя говорит тот факт, что администрация Никсона прекратила помощь правительству Фрея, так как сомневалось в эффективном использовании американских средств), а после победы Альенде «произошло нарушение экономического процесса, поставившее под угрозу ожидаемые результаты экономической политики, которую правительство гармонично проводило в течение последних лет».

Рупор правых газета «Меркурио» каждый день публиковала мрачные статьи и комментарии (в том числе и подготовленные ЦРУ) о сокращении предпринимательской активности или падении курса акций на бирже. Например, 11 сентября газета писала: «Возможность многочисленных экспроприаций в промышленности и сельском хозяйстве, а также в сфере распределения, на транспорте и в области коммерции, угрожает не только владельцам предприятий, но и тем, кто работает на них, поскольку никто не может предвидеть планов правительства, осуществляющего экспроприацию».

29 сентября Альенде ответил на ультиматум ХДП: «…демократический характер моей деятельности сам по себе является порукой такого же поведения в будущем моего правительства». Такой же порукой, по словам избранного президента, была и программа Народного единства.

1 октября ХДП отвергла устные заверения Альенде и предложила ему совместно с Народным единством выработать текст гарантий, которые должны были быть утверждены Конгрессом как дополнение к Конституции. 3 октября была создана совместная комиссия ХДП и Народного единства по разработке «конституционного статута».

А ЦРУ тем временем осуществляла массированную акцию по дестабилизации политической и экономической обстановки в Чили. С 4 сентября по 24 октября, по данным самого ЦРУ, только в чилийскую прессу было продвинуто более 700 статей, направленных против Альенде и Народного единства. Эти материалы по каналам ЮСИА и «дружественных» ЦРУ иностранных журналистов были распространены и в мире. Как отмечало ЦРУ в своем отчете о работе в Чили с 15 сентября по 3 ноября 1970 года, пропаганда предназначалась для Фрея, «чилийской политической элиты» и чилийской армии. Цель тоже определялась недвусмысленно: «спровоцировать армию на переворот». К 25 сентября ЦРУ направило в Чили 15 журналистов из 10 стран. Особо отмечалось, что конфиденциальные брифинги ЦРУ заставили изменить позицию влиятельный американский журнал «Тайм», который под влиянием своего корреспондента в Сантьяго первоначально занял «примирительную» позицию по отношению к Альенде. Новая линия «Тайм» заставила самого Альенде 13 октября выступить с критикой журнала.

Данные ЦРУ обещания усилить террористическую активность Вио и ПИЛ тоже выполняли. 13 октября в 10 часов утра прогремел взрыв в столичном университете. На месте преступления полиция обнаружила памфлет левого толка. На самом деле за терактом стояли пиловцы. Почти синхронно прогремели взрывы на стадионе, у одного из банков и в международном аэропорту.

В дестабилизации экономического положения в Чили ЦРУ тесно сотрудничало с ИТТ, которая выступала своего рода связующим звеном между американскими фирмами в Чили и внешней разведкой США. Начальник отела Западного полушария ЦРУ Бро позднее подтвердил сенатскому комитету по расследованию тайных операций в Чили, что 29 сентября 1970 года обсуждал со старшим вице-президентом ИТТ Джеритти следующие вопросы:

– прекращение или отсрочка предоставления Чили кредитов американскими частными банками;

– сокращение американскими компаниями закупок в Чили и задержка «разного рода поставок ими в эту страну»;

– оказание давления на международные финансовые организации (Всемирный банк, Межамериканский банк развития), чтобы «они, лишив правительство Альенде займов, способствовали созданию экономической нестабильности» в Чили;

– прекращение технической помощи Чили.

Бро вручил Джеритти список американских компаний, которые ЦРУ желало бы привлечь к неформальным экономическим санкциям против Чили.

В этот же день Джеритти телеграммой передал в штаб-квартиру ИТТ согласованный с Бро план настоящей экономической войны против Чили. «1. Банки не должны возобновлять выдачу кредитов или обязаны затянуть их возобновление. 2. Компаниям следует тормозить выполнение оплаченных заказов и отправку запасных частей.

3. Коммерческие банки и кредитные компании необходимо поставить в затруднительное положение. Если оказать на них нажим, они будут вынуждены захлопнуть свои двери, и это обострит напряженность.

4. Нам надо прекратить предоставление всякой технической помощи и не обещать ее в будущем. Компаниям, имеющим отношение к этому, следует свернуть свою деятельность».

Кампания экономической войны американцев и их союзников в Чили давала «прекрасные» результаты. По сообщению министра финансов в правительстве Фрея Сальдивара, за 20 дней после президентских выборов продажа текстильных товаров снизилась на 20 %, домашних электроприборов – на 50–80 %, автомобилей – с 650 до 180 штук в неделю.

Между тем Корри, Хекшер и Уимерт продолжали массированную обработку командного состава чилийских вооруженных сил. Военным угрожали, что в случае утверждения Конгрессом Альенде 24 октября США полностью прекратят всю военную помощь Чили. Для генералов это означало отказ от выгодных в денежном отношении различного рода командировок, тренировок и обучения в США и зоне Панамского канала – за одну такую командировку чилийский офицер мог купить автомобиль, на что при обычной зарплате шансов практически не было. Помимо кнута имелся и пряник. Корри получил следующее указание: «Вы уполномочиваетесь с предельной осторожностью сообщить чилийским военным по своим каналам, что в случае успешных действий по недопущению Альенде к власти решение о прекращении военной помощи Чили, которое мы вынуждены были принять, будет пересмотрено. И поставки по программе помощи вооруженным силам будут даже увеличены… Если какие-то предпринятые ими шаги приведут к гражданским беспорядкам, мы готовы немедленно оказать материальную и иную поддержку, которая может понадобиться».

Хекшер передал Уимерту 250 тысяч долларов на подкуп чилийских военных. Уимерт хранил деньги в сапогах для верховой езды – он часто совершал конные прогулки с чилийскими офицерами.

Еще 19 сентября 1970 года резидентура ЦРУ в Сантьяго получила советы из Лэнгли относительно формулировки предлога для военного переворота. Чилийским военным предлагалось сообщить следующее: «(А) Подтвержденные разведданные, что кубинцы планируют реорганизовать все чилийские разведслужбы по советско-кубинскому образцу, создав тем самым структуру полицейского государства… (В) Экономическая ситуация находится в стадии коллапса… (С) Быстро признавая Кубу и коммунистические страны, Альенде сознает, что США прекратят материальную помощь вооруженным силам Чили, ослабляя их как конституционный барьер». Резидентуре предлагалось подкрепить эти измышления цитатами из речей Альенде.

В официальном отчете о событиях в Чили американская разведка признается, что осенью 1970 года «сотрудничала с тремя группами заговорщиков. Все три группы четко заявили, что любой путч потребует похищения командующего армией Рене Шнейдера, который до глубины души сознавал, что Конституция требует от армии позволить Альенде занять свой пост. ЦРУ согласилось с этой оценкой».

Хекшеру и Уимерту все же удалось убедить командование карабинеров и ВМС поддержать переворот. Но те не хотели действовать без сухопутных сил. А среди армейских генералов легко шел на переворот только отставник – заговорщик Вио. Правда, он сообщил Хекшеру, что заручился поддержкой командующего столичным гарнизоном генерала Камило Валенсуэлы. План Вио выглядел следующим образом: боевая группа ПИЛ и Национальной партии похищает Шнейдера и сваливает это на коммунистов; Валенсуэла объявляет в столице осадное положение и формирует новое правительство – возможно, с санкции Фрея. В этом правительстве сам Вио будет играть роль «сильного человека». Итоги президентских выборов 4 сентября аннулируются.

Впервые вопрос о «нейтрализации или устранении в случае необходимости» Шнейдера поставил 21 сентября 1970 года Корри.

Бро и Филипс отправили запрос Хекшеру: «Что сделает Вио, чтобы нейтрализовать высшее командование вооруженных сил?» В другой шифровке в Сантьяго они уже спрашивали: «Есть ли что-нибудь, что надо сделать резидентуре, чтобы устранить Шнейдера?»

Сфорца и Макмастерс обсудили возможное похищение Шнейдера с Вио. 6 октября Вио попросил резидентуру ЦРУ в Сантьяго снабдить его оружием (автоматами и гранатами со слезоточивым газом) для похищения Шнейдера. Но ЦРУ готовило и запасные варианты «нейтрализации» строптивого генерала.

7 октября Уимерт обсудил ту же тему с сотрудниками Военной академии Чили. Академию возглавлял генерал Альфредо Каналес, чьи реакционные взгляды были хорошо известны. На следующий день Хекшер говорил о возможном похищении Шнейдера с «высокопоставленным офицером» корпуса карабинеров.

11 октября Сфорца несколько раз встречался с группой Вио, чтобы обговорить все детали плана похищения Шнейдера. После этого 12 октября Сфорца срочно вылетел в Вашингтон, чтобы лично проинформировать руководство ЦРУ обо всех деталях предстоящей операции. Бро и Филпис сообщили Хекшеру, что после встречи с Сфорца считают необходимым, чтобы на связь с Вио срочно вышел Макмастерс.

13 октября резидентура Сантьяго доложила в Лэнгли: «Вио планирует похитить генералов Шнейдера и Пратса в течение следующих 48 часов, чтобы спровоцировать путч». В этот же день резидентуре разрешили выделить группе Вио 20 тысяч долларов и обещать ему пожизненную страховку на 250 тысяч долларов (о чем и просил ранее «принципиальный борец с коммунизмом»). Вио требовал также, чтобы необходимое ему оружие ЦРУ сбросило с воздуха – тем самым отставной генерал хотел, чтобы американская разведка на все 100 % приняла участие в «деле Шнейдера». Однако в Лэнгли план сброса оружия отмели как слишком рискованный: было рекомендовано «финансово поддерживать движение Вио».

Вио сообщил, что он и Валенсуэла наладили тайный контакт с адмиралом Тирадо и генералом Гарсией (вторым лицом в ВВС), а также с командующим корпусом карабинеров Уэртой.

В ответ на эту информацию спецгруппа ЦРУ 14 октября отметила в своем дневнике: «…перспективы переворота значительно улучшились за последние 24 часа. За последнюю неделю генерал Вио, похоже, являлся единственным военным лидером, который был готов противостоять Альенде. Сегодня же мы начинаем получать знаки растущей активности в плане переворота и из других военных кругов».

В тот же день штаб-квартира ЦРУ направила телеграмму американскому военному атташе Уимерту: «Высокая инстанция в Вашингтоне уполномочивает вас предложить вооруженным силам Чили любую помощь, за исключением вооруженного вмешательства, если они предпримут соответствующие шаги, чтобы воспрепятствовать избранию Альенде 24 октября».

13 октября Карамессинес и Киссинджер доложили о подготовке покушения на Шнейдера Никсону. Президент еще раз сказал, что необходимо любым путем не допустить Альенде к власти. Карамессинес вспоминал, что Никсон задержал его в дверях и еще раз повторил эту мысль. 15 октября Никсон принял прилетевшего в Вашингтон для консультаций Корри. Посол был поражен, когда президент начал бить кулаком по креслу и кричать: «Вот подонок! Вот подонок!» Заметив изумление на лице Корри, Никсон спохватился: «Я не вас имею в виду, господин посол. Я говорил об этом подонке Альенде. Мы сотрем его в порошок». Корри пытался убедить Никсона и Киссинджера (беседа продолжалась 21 минуту), что утверждение Альенде Конгрессом – дело решенное, а переворот не имеет никаких шансов на успех.

В Вашингтоне и так усомнились в серьезности Вио, уже провалившего один путч в октябре 1969 года. Киссинджер опасался, что в случае краха заговора Вио расскажет о связях с ЦРУ, а это обернется крупнейшим скандалом и дискредитирует всю правую оппозицию Альенде. Вио так «маскировал» свои тайные замыслы, что, по сообщению представительства ИТТ в Сантьяго, слухи о военном перевороте, который тот якобы совершит 9–10 октября, распространились даже в Аргентине.

15 октября Карамессинес встретился с Киссинджером и его заместителем Хейгом, чтобы окончательно обсудить военный переворот в Чили. Участники встречи пришли к выводу, что путч Вио не имеет шансов на успех. В этой связи резидентуре ЦРУ в Сантьяго поручили передать генералу, чтобы он берег себя на будущее и что поддержка США ему обеспечена и в дальнейшем. Тем не менее 16 октября Карамессинес в телеграмме Хекшеру четко заявил: «Твердой и последовательной линией США является то, что Альенде должен быть свергнут в результате государственного переворота». Карамессинес передавал таким образом мнение советника Никсона по национальной безопасности Киссинджера.

17 октября Никсон вызвал Карамессинеса и приказал через него ЦРУ срочно найти чилийского генерала, способного вместо Вио возглавить переворот. Резидентуре ЦРУ рекомендовалось побудить Вио к тому, чтобы он вовлек в заговор активных генералов вооруженных сил и тем самым обеспечил успех переворота.

Тогда Уимерт и Хекшер попросту решили обмануть президента. Они сообщили, что наладили связь с другой группой заговорщиков во главе с Валенсуэлой (пятым генералом в иерархии чилийских вооруженных сил). На самом деле Валенсуэла и Вио представляли собой одну и ту же группу путчистов, просто Вио теперь решили не упоминать как лидера путча. 19 октября резидентура в Сантьяго сообщила «Кажется, что высокопоставленные военные (генерал Валенсуэла…) объединились и согласились действовать против правительства».

Кипучая деятельность ЦРУ не укрылась даже от внимания Альенде, что с тревогой отметили в Лэнгли. Выступая на пленуме руководства соцпартии, он сообщил, что с июля по октябрь 1970 года в Чили въехали 5300 американцев и много кубинских эмигрантов, «следы которых затерялись».

ЦРУ приходилось торопиться – 16 октября Конгресс 94 голосами (ХДП плюс Народное единство) против 16 воздержавшихся (Национальная партия) утвердил совместно разработанный демохристианами и командой Альенде текст конституционных гарантий. Отныне голоса христианских демократов 24 октября были Альенде обеспечены.

Алессандри фактически признал провал гамбита и 19 октября призвал своих сторонников не голосовать за него в Конгрессе. 20 октября руководство ХДС предписало депутатам – членам партии явиться 24 октября на заседание Конгресса и проголосовать за Альенде.

21 октября был арестован упоминавшийся выше майор в отставке Маршалл. Один из лидеров ПИЛ Луис Гарате написал собственноручное признание в том, что «Патриа и Либертад» вместе с ЦРУ готовит дестабилизацию экономического и политического положения в Чили.

17 и 18 октября сотрудник ЦРУ сообщил группе Вио, что переворот только ее силами вряд ли имеет шансы на успех. Однако генерал ответил, что все равно организует похищение Шнейдера 19 октября. Одновременно 17 октября Уимерт встретился с двумя офицерами чилийской армии и ВМС, которые якобы представляли Валенсуэлу, а на самом деле все того же Вио. Они попросили у него 8–10 гранат со слезоточивым газом, три пистолета-пулемета 45-го калибра и 500 патронов к ним. Уимерт передал просьбу в резидентуру ЦРУ.

Операцию по похищению Шнейдера Вио окрестил «план Альфа». К его осуществлению он планировал привлечь несколько десятков молодых людей – уголовников и гражданских активистов Национальной партии. Почти все члены группы были из богатых семей. Так, наиболее активным участником банды являлся 30-летний адвокат Гильермо Карей, оказывавший услуги «Анаконде».

Сначала в Лэнгли удивились запросам контактов Уимерта: зачем действующему офицеру ВМС оружие? Однако и в запросе резидентуры Сантьяго, и в ответе штаб-квартиры было четко видно: речь идет о пистолетах-пулеметах, происхождение которых нельзя проследить (weapons not traceable to their source). Офицеры якобы ответили Уимерту, что оружие им нужно для самообороны (это более чем странно – у каждого офицера чилийской армии, естественно, имелось табельное оружие; от кого можно было обороняться автоматами, неясно – прим. авт.). После этого в Лэнгли решили передать оружие «вне зависимости от объяснений». Уже 19 октября это оружие было переправлено из Вашингтона Уимерту дипломатической почтой.

В официальном отчете о событиях в Чили Центральное разведывательное управление прямо признается, зачем было передано оружие: «В дополнение к Вио ЦРУ установило контакт с другими заговорщиками, включая генерала Камило Валенсуэлу. Группа Валенсуэлы была известна резидентуре, и считалось, что она способна осуществить успешный переворот. ЦРУ предоставило этой группе – которая также считала похищение Шнейдера непременным условием любого переворота – три пистолета-пулемета, боеприпасы и 8–10 гранат со слезоточивым газом». При этом ЦРУ подчеркивает, что позднее «неиспользованное» оружие было возвращено в резидентуру.

Группа Вио провела несколько репетиций покушения на Шнейдера. По обычному маршруту движения автомашины генерала пускали один из автомобилей группы террористов, а другие должны были выследить, отсечь и прижать Шнейдера к обочине в заранее отведенном месте. Последняя репетиция состоялась глубокой ночью – в погоню за автомобилем Шнейдера было пущено десять машин.

19 октября группа Вио – Валенсуэлы попыталась похитить Шнейдера, когда он возвращался с официального ужина. 24 октября исполнялся ровно год, как Шнейдер занял свой нынешний пост. Сослуживцы-генералы решили отметить годовщину трапезой в узком кругу. Однако Шнейдер не хотел устраивать мероприятие 24 октября – в этот день Конгресс выбирал президента, и генерал хотел быть на службе. Договорились собраться 19 октября, о чем узнал Вио.

Семь машин заговорщиков рассредоточились на маршруте следования генерала домой. Один из автомобилей должен был подать сигнал фарами, как только появится «мерседес» генерала.

Однако Шнейдер отдал «мерседес» сыну, а сам сел за руль «опеля». Заговорщики же продолжали следить за служебной машиной командующего и потеряли его из виду. Провал покушения привел к панической телеграмме из Лэнгли в резидентуру в Сантьяго: от Хекшера требовали срочной информации о дальнейших действиях, так как ЦРУ надлежало 20 октября дать отчет «на высоком уровне». В ответ на этот запрос группа Вио вечером 20 октября опять попыталась похитить Шнейдера, и вновь безуспешно.

Под давлением из ЦРУ Вио отправил всю группу (девять машин) к дому Шнейдера, приказав ворваться в резиденцию и похитить генерала. План был заранее обречен на неудачу – дом Шнейдера охраняли карабинеры, и у главкома была прямая телефонная линия связи со штабом вооруженных сил, откуда в любой момент могли прислать подкрепление. Заговорщики не стали даже пытаться проникнуть в дом.

Предсказания Хекшера, что Вио – бестолковый дилетант и может провалить дело, начинали сбываться.

Однако Вио был, во всяком случае, человеком упорным. 21 октября он направил всю группу к министерству обороны, чтобы перехватить Шнейдера по дороге с работы домой. В семь вечера Шнейдер вышел из здания и сел в свой «мерседес». За ним сразу же пристроился «хвост» террористов. Но машине Шнейдера в час пик давали «зеленую улицу», и она мчалась на красные сигналы светофора. Позволить себе такую же езду террористы, естественно, не могли и быстро отстали.

Шнейдер чувствовал, что за ним идет охота. Он получал по телефону угрозы и даже сообщил Фрею, что беспокоится за свою жизнь. Генерал стал постоянно носить с собой пистолет и рекомендовал водителю каждый день возить его на работу разными маршрутами.

22 октября в два часа ночи Уимерт в отдаленном районе Сантьяго передал офицерам-заговорщикам оружие со спиленными серийными номерами. Примерно в восемь часов утра машину Шнейдера по пути к министерству обороны заблокировали несколько машин террористов. Один из них разбил молотком окно автомашины Шнейдера. Генерала попытались вытащить из салона служебного «мерседеса», однако он оказался человеком не робкого десятка, попытался достать из портфеля пистолет и даже сумел два раза выстрелить. У заговорщиков сдали нервы, и, вместо того чтобы вывести генерала из строя специальным аэрозолем, они открыли по нему беспорядочный огонь из автоматов и пистолетов. Шнейдер получил четыре огнестрельных ранения, три из которых были несовместимы с жизнью.

Покушение возымело прямо противоположный результат, чем тот, на который рассчитывало ЦРУ. Преемником Шнейдера стал такой же убежденный конституционалист Пратс. В Сантьяго было объявлено чрезвычайное положение, и Валенсуэлу действительно назначили губернатором столичной провинции. Однако он не решился на переворот, не чувствуя поддержки армии. Позднее чилийский суд приговорил Вио к 20 годам за покушение на Шнейдера, а Валенсуэлу – к трем годам заграничной ссылки за подготовку военного переворота.

Никто в Чили не поверил в то, что за покушением на Шнейдера (ничего подобного чилийская история еще не знала – армию в стране традиционно уважали) стоят левые, тем более что полиция быстро арестовала всех участников «операции Альфа». Луис Корвалан выразил мнение многих, когда заявил: «Нападение на генерала Шнейдера, мы, коммунисты, рассматриваем как часть плана, подготовленного чилийской реакций при непосредственном участии Центрального разведывательного управления США с целью не допустить прихода к власти Сальвадора Альенде». Сам Альенде был еще более точен в оценке – он заявил, что попавшие в Шнейдера пули предназначались ему. Лидер Народного единства сказал также: «…этот дикий эпизод, который история расценит как гражданскую войну в зародыше, длившуюся всего лишь один день, продемонстрировал еще раз преступное безумие отчаявшихся. Это наемники меньшинства, на котором еще со времен испанского господства лежит тяжелая ответственность за эксплуатацию нашего народа в своих корыстных интересах, за передачу наших богатств в руки иностранцев».

КУТ немедленно пригрозил всеобщей забастовкой, если реакция воспользуется убийством Шнейдера, чтобы не допустить Альенде к власти.

ЦРУ считало, что неудачное покушение явилось следствием того, что в группу похитителей затесались миристы. Члены МИР и вправду проникли в ПИЛ и обнаружили тех, кто виновен в исполнении как минимум 21 терактов и актов саботажа (отсюда и «добровольное» признание главы ПИЛ полиции). Миристы также получили информацию, что ПИЛ сделает 22 октября какую-то вылазку, чтобы спровоцировать переворот. 21 октября МИР специально опубликовало эту информацию в своем издании «Пунто финаль», что вынудило полицию обыскать офис ПИЛ. Однако МИР так и не смогла выяснить, что конкретно ПИЛ замышляла 22 октября.

Узнав о провале похищения Шнейдера, Уимерт, по его собственным словам, был «испуган до смерти» – он боялся, что заговорщики быстро выведут полицию на след военного атташе. Уимерту полегчало, когда офицеры вернули ему автоматы.

Паника царила и в Лэнгли. Сразу же после получения сведений о покушении резидентура ЦРУ решила, что в нем было задействовано именно то оружие, которое передал Уимерт. В отчете в Лэнгли резидентура ЦРУ в Сантьяго сообщила, что разрешила Уимерту передать группе Валенсуэлы 50 тысяч долларов. В телеграмме резидентуры констатировалось: «Все, что мы можем сказать, так это то, что покушение на Шнейдера дает вооруженным силам последнюю возможность предотвратить избрание Альенде, если они захотят последовать сценарию Валенсуэлы».

В официальном отчете ЦРУ признается, что в ноябре 1970 года в резидентуру в Сантьяго обратился один из членов группы Вио, избежавший ареста. Из «гуманитарных соображений» (в ЦРУ, видимо, до сих пор считают убийства иностранных политиков «гуманитарными» актами – прим. автора) ему было передано для нужд группы 35 тысяч долларов.

В ЦРУ по сей день утверждают, что Уимерту было возвращено неиспользованное оружие. Но это теперь сложно проверить, ибо Уимерт сразу же после покушения направился в порт Вальпараисо и там утопил автоматы и патроны в океане.

22 октября 1970 года ознаменовало собой полное крушение планов США не допустить Альенде в «Ла Монеду». Однако настоящая и длительная война против Чили только начиналась, и вести ее предполагалось, прежде всего, на экономическом фронте.

23 октября 1970 года ИТТ передала Киссинджеру специальный меморандум, в котором требовало подвергнуть Чили экономическим санкциям с тем, чтобы Альенде не смог продержаться у власти и шести месяцев. В меморандуме, в частности, говорилось: «Доведите до сведения президента Альенде, что если в его планы входит экспроприация собственности североамериканских компаний, то в соответствии с нормами международного права США рассчитывают в кратчайшие сроки получить компенсацию в американских долларах или конвертируемой иностранной валюте. Доведите до его сведения также, что если Соединенным Штатам не будет в кратчайшие сроки предоставлена компенсация, правительство и частные компании незамедлительно предпримут ответные шаги. В результате этого может последовать прекращение предоставления займов Чили международными и частными банками США. Осуществляйте этот политический курс, используя все возможные приемы, чтобы заставить Альенде «не выходить за рамки».

Киссинджер сообщил в ответ, что пожелания ИТТ будут учтены администрацией Никсона. Так и произошло.

24 октября, в день выборов только что назначенный Альенде министром экономики профессор Педро Вускович получил по почте посылку с бомбой, которую удалось обезвредить по чистой случайности.

С самого утра 24 октября Почетный зал заседаний Конгресса, где обе палаты должны были выбирать нового президента страны, заполняли гости и журналисты. В 10.30 сессия была открыта, и началось тайное голосование, которое продолжалось 55 минут. Вскоре были оглашены итоги: из 195 присутствовавших депутатов за Альенде проголосовали 153 человека, 35 поддержали Алессандри (который уже отказался от такой чести), семеро воздержались. Было тожественно объявлено, что президентом Чили на период с 3 ноября 1970 по 3 ноября 1976 года стал Сальвадор Альенде. Галерка для гостей и ряды депутатов Народного единства взорвались аплодисментами – все понимали, что в Чили началась новая историческая эпоха. Депутаты-социалисты затянули национальный гимн. А один из них, к радости прессы, выкрикнул немного неприличный боевой клич чилийской армии времен Тихоокеанской войны: «Да здравствует Чили, дерьмо!»

Министр экономики Чили при Альенде Педро Вускович

На следующее утро, в 7.25 в военном госпитале скончался от ран генерал Шнейдер. Три операции (в том числе и на открытом сердце) оказались безрезультатными. В стране был объявлен трехдневный траур. 27 октября генерала хоронила многотысячная процессия, во главе которой шли еще действующий президент Фрей и его преемник Сальвадор Альенде.

В день похорон близкий друг Альенде Хосе Тоа, отвечавший за передачу дел от кабинета Фрея новому правительству, получил по почте анонимное послание следующего содержания: «Мы объявляем всем, кто входит в блок Народное единство, начиная с Альенде и его жены, что они скоро получат бомбу и пулю, которые они заслуживают как предатели. То же получат и их семьи. Шнейдер – только начало списка, в котором указан и ты».

В последний день октября 1970 года Альенде огласил состав правительства Народного единства. Социалисты получили портфели министров внутренних и иностранных дел (соответственно Хосе Тоа и Клодомиро Альмейда), жилищного строительства и пост генерального секретаря кабинета министров. Три поста – министров финансов, труда и социального обеспечения, общественных работ и транспорта – было у компартии. Радикальная партия имела в своих руках посты министров обороны и образования. Лидер МАПУ Жак Чончоль, как и ожидалось, возглавил министерство сельского хозяйства. Представитель АПИ стал министром юстиции. Социал-демократы возглавили министерство земель и колонизации и министерство здравоохранения.

Клодомиро Альмейда, лидер соцпартии и министр иностранных дел в первом правительстве Альенде

Ключевой портфель министра экономики достался беспартийному профессору Педро Вусковичу, декану Школы экономики Университета Сантьяго.

Правительство Альенде было действительно народным. Раньше все кабинеты министров Чили обычно состояли из профессиональных политиков, которые возглавляли различные ведомства у различных президентов. Эта колода карт не менялась десятилетиями. Компетентность того или иного министра обычно не играла никакой роли – главным была личная преданность президенту или необходимость учесть в правительстве ту или иную политическую партию.

Теперь вместе в Альенде в «Ла Монеду» пришли действительно новые, тем не менее опытные и в политике, и в жизни люди. Министр внутренних дел Тоа был известным в стране журналистом, министр обороны Вальдивия – профессором (он преподавал, в частности, в Школе карабинеров), министр сельского хозяйства Чончоль – агрономом, министр здравоохранения Оскар Хименес Пиночет – врачом. Впервые в истории Чили в состав кабинета министров вошли четверо рабочих, в том числе три представителя компартии.

Характерной для поистине революционного кадрового состава кабинета Альенде является биография министра труда, члена КПЧ Хосе Оярсе. В 1970-м ему было 43 года. Родился будущий министр в бедной крестьянской семье в провинции Сантьяго. Оярсе пришлось работать в поле с 10 лет. Впоследствии он стал железнодорожником и начал активно заниматься профсоюзной деятельностью. О стойких убеждениях этого человека говорит тот факт, что он вступил в КПЧ в 1948 году, когда коммунистов сотнями бросали в тюрьмы и концлагеря. С 1953 года Оярсе был депутатом парламента, а с 1962-го – членом ЦК КПЧ. Министр был женат и имел пять детей.

Представив состав своего кабинета, Альенде пообещал в ближайшем будущем создать специальное Министерство по делам женщин (для этого требовалось принятие Конгрессом специального закона).

Необычной была и торжественная церемония вступления нового президента в должность 3 ноября 1970 года. Фрей появился, как и положено, во фраке и цилиндре, Альенде – в обычном костюме. Сняв с себя трехцветную ленту (цветов национального флага Чили), Фрей передал ее председателю сената, а тот надел на Сальвадора Альенде. После этого коммунист Даниэль Вергара как заместитель министра внутренних дел принял у нового президента присягу. Были приведены к присяге и остальные члены кабинета. Затем Альенде по традиции присутствовал на торжественном богослужении в кафедральном соборе Сантьяго, которое проводил в его честь глава чилийского епископата кардинал Рауль Сильва Энрикес.

Из собора Альенде направился в «Ла Монеду», по пути останавливаясь и пожимая руки заполонившим улицы Сантьяго сторонникам Народного единства. В президентском дворце был накрыт стол для праздничного ужина, которым распоряжалась старая няня нового президента «мама Роса». В честь вступления в должность главы государства в Чили был объявлен трехдневный праздник. Повсюду выступали песенные и танцевальные коллективы. В парках Сантьяго на 500 досках играли шахматисты – тоже в честь Альенде: все знали что шахматы – любимая игра «товарища президента».

На церемонию вступления в должность Альенде приехали делегации из 70 стран, в том числе и с Кубы. Не прислал поздравления только один иностранный глава государства – Ричард Никсон. В Белом доме неуклюже оправдывались – послание было подготовлено, но где-то затерялось.

Встретившийся с Альенде корреспондент московского радио и телевидения заметил, что новый президент вступил в должность в преддверии очередной годовщины Октябрьской революции в России. Альенде живо подхватил тему: «Я глубоко убежден, что для народов всего мира Великая октябрьская социалистическая революция имеет поистине историческое значение, ибо она оказала огромное влияние на все развитие человечества». В то же время Альенде, чилиец до мозга костей, не собирался копировать при построении социализма иностранный опыт. В октябре в интервью «Нью-Йорк Таймс» он подчеркнул: «Мы не намерены подражать ни Советскому Союзу, ни Кубе, ни Китаю. Мы намерены искать свой собственный путь, и в соответствии с существующими реальными условиями мы примем необходимые меры, чтобы обеспечить наиболее полное удовлетворение потребностей чилийцев – мужчин и женщин».

Ни тогда, ни уже после смерти Альенде многие не понимали истинного характера чилийского президента. Некоторые наблюдатели считали его расчетливым политиком, мастером тактической игры без четких убеждений, готового к компромиссам ради того, чтобы удержаться у власти. Пиночет потом говорил, что Альенде как никто умел вводить собеседника в заблуждение (впрочем, свидетельство генерала-предателя страдает предвзятостью). Другие видели в Альенде оторванного от реальной жизни романтика.

На самом деле этот человек был ранимым и эмоциональным. Часто он принимал решения, повинуясь зову не ума, а сердца. Но это объяснялось тем, что Альенде имел убеждения, ради которых он был готов отдать свою жизнь, – редкое качество для профессионального политика уже в то время. И убеждения эти были довольно простыми и поэтому цельными – Альенде переживал страдания и лишения своих сограждан, всего человечества как свои собственные и был готов сделать все, чтобы повседневная жизнь миллионов чилийцев стала лучше.

Когда его спросили, какую новость он с удовольствием прочел бы в газетах, Альенде ответил: прекратилась инфляция, и в Чили не осталось ни одного безработного. На вопрос, что значит для него быть социалистом, последовал точный и остроумный ответ: быть человеком XX века, отцом человека XXI века. Наибольшее восхищение у Альенде вызывали реформы раннего христианства и социализма. Он говорил, что, родись в Средние века, хотел бы быть обвиняемым перед судом инквизиции. На столе Альенде стоял портрет Хо Ши Мина с дарственной надписью вьетнамского лидера. Именно Хо Ши Мина, с которым Альенде удалось пообщаться лично, новый президент Чили считал своим идеалом – за «величественную скромность». На вопрос мексиканского корреспондента, есть ли дома у Альенде также портреты Че Гевары, Кастро и Мао, Альенде ответил утвердительно: «Да, это фотографии с дарственными надписями. Я их получил в подарок. Что поделаешь, я ведь не мог достать фото Христа с его автографом».

Новый президент Чили возглавлял самое репрезентативное и демократическое правительство в истории страны. И в этом была одна из самых главных трудностей для Сальвадора Альенде. Блок «Народное единство» был довольно неоднородной организацией. Коммунисты и радикалы составляли умеренное крыло нового кабинета. Они считали, что преобразования надо проводить постепенно, по возможности в сотрудничестве с христианскими демократами. Ту же линию советовала Альенде и Москва. Альенде и его друг, социалист Хосе Тоа придерживались примерно таких же взглядов. Однако соцпартия в целом и МАПУ считали, что чем быстрее и радикальнее пойдут реформы, тем быстрее будет сломлен капитализм в Чили.

Такой же линии придерживалось и МИР. Миристы формально не вошли в Народное единство, но заявили об условной поддержке его. На самом деле МИР решила «революционными», то есть незаконными методами толкать «реформистское» правительство Альенде влево, ставить его перед свершившимися фактами. Миристы подбивали рабочих самовольно «национализировать» предприятия, а крестьян и батраков – захватывать помещичьи земли. Естественно, такие акции были излюбленной пищей для правой прессы, обвинявшей все левые силы в диктаторских и насильственных действиях. Зато миристы пользовались благосклонной поддержкой многих социалистов и членов МАПУ.

Помимо внутренних разногласий, которые только углублялись по мере нахождения Народного единства у власти, у Альенде была и еще одна серьезная проблема, мешавшая осуществлению правительственной программы левого блока.

Для принятия законов необходимо было большинство в палате депутатов, но у Народного единства имелось лишь 80 мандатов из 200. Большинство принадлежало ХДП и Национальной партии. Следующие парламентские выборы должны были пройти только в марте 1973 года, так что Альенде стоял перед нелегким выбором – либо согласовывать все законопроекты с ХДП, либо пытаться проводить реформы на базе уже существующего законодательства. Коммунисты и радикалы, как и сам Альенде, были за то, чтобы расширять социальную базу революции путем диалога с ХДП, по крайней мере, с ее левым крылом. Однако социалисты и МАПУ не желали об этом и слышать. Руководство СПЧ вообще считало, что никакого левого крыла у демохристиан нет.

Сильно затрудняло деятельность правительства и то, что большинство СМИ в Чили (газеты и радиостанции) придерживались правых, консервативных взглядов и с первых дней активно критиковали левый кабинет министров. Против Альенде работали 100 радиостанций и около сотни газет и журналов суммарным тиражом примерно в 2 миллиона экземпляров. Крупнейшей антиправительственной газетой была «Меркурио» (тираж 180 тысяч экземпляров в будни и 300–320 тысяч – в воскресные дни). Далее следовали «Сегунда» (тираж 25 тысяч экземпляров), «Лас Ультимас Нотисиас» (70 тысяч). В группу «Меркурио» входили и несколько крупных региональных газет – например «Меркурио Вальпараисо» (35 тысяч экземпляров). С мая 1970 года по американскому образцу издавалась сатирическая газета комиксов «Ла Пальмада ен Ла Френте», высмеивавшая левых.

Постоянно критиковала власти и газета ХДП «Ла Пренса».

Суммарный тираж газет правительства и Народного единства не превышал 350 тысяч экземпляров. При этом отдельные левые газеты, например «Кларин» (тираж 190 тысяч экземпляров), часто публиковали статьи, отражавшие точку зрения МИР и критиковавшие правительство. Тираж газеты компартии «Сигло» колебался в пределах 25–30 тысяч экземпляров, но коммунистам не всегда удавалось доставлять газету в отдаленные южные районы Чили. Тираж неофициального органа соцпартии «Ультима Ора» не превышал 20 тысяч экземпляров.

Правительству было очень тяжело реагировать на распространяемую правыми СМИ клевету, так его руки были связаны конституционными гарантиями осени 1970 года. Власти могли лишь приостановить выпуск той или иной газеты на несколько дней, но, как правило, эти решения быстро отменялись судами.

Судебная система Чили также с самого начала была настроена против правительства, так как Народное единство предлагало демократизировать суды и выбирать судей в парламенте.

Войдя в «Ла Монеду», Альенде стал стремительно выполнять предвыборную программу левого блока. Уже 12 ноября 1970 года Чили восстановило дипломатические, консульские, торговые и культурные отношения с Кубой. Интересно, что и Москва, и Гавана спешить с этим не советовали, чтобы не раздражать с самого начала американцев. Разведка Государственного департамента США сообщала из Сантьяго, что «один советский дипломат» в чилийской столице советовал Альенде подождать и признать Кубу, по крайней мере, вместе с правительствами Перу и Боливии. Американцы получили сведения, что осторожность Москвы объясняется главным образом экономическими мотивами: СССР опасается, что США в обмен на признание Кубы подвергнут Чили санкциям и Москве придется оказать Альенде крупномасштабное финансовое содействие.

В первые месяцы пребывания Альенде у власти были также установлены дипломатические отношения с КНР (в то время место Китая в ООН занимал Тайвань с режимом Чан Кайши), ДРВ, ГДР (она тогда тоже еще не была членом ООН – этому противились американцы и их союзники по НАТО) и КНДР.

12 ноября 1970 года правительство отдало указание закрыть все уголовные дела против тех, кто обвинялся в нарушении Закона о безопасности государства. Фактически речь шла об арестованных активистах МИР. 18 декабря все активисты МИР были амнистированы президентом, и МИР фактически вышла из подполья. Тюрьмы покинули 43 руководителя и боевика МИР.

Уже 5 ноября (фактически первый рабочий день правительства Народного единства) Альенде распустил и мобильные отряды карабинеров, которые вызывали ненависть трудящихся жестокими действиями против манифестаций и забастовок.

Альенде считал, что после победы Народного единства у МИР нет никаких оснований для вооруженной борьбы – активисты МИР могли теперь со всеми силами включиться в легальное строительство социализма в Чили. Альенде по-прежнему относился к молодым активистам МИР как к «заблудшим детям», которые борются за справедливость несправедливыми методами. Однако для миристов насильственные действия были своего рода оправданием самого существования организации – ведь помимо них члены КПЧ и СПЧ тоже считали себя марксистами-ленинцами.

Уже в начале декабря 1970 года миристы столкнулись с активистами комсомола на выборах в руководство студенческой организации Консепсьона. Вооруженные бойцы МИР окружили членов молодежной организации КПЧ, которые расклеивали постеры. Раздались выстрелы, один из членов МИР был убит, несколько человек с обеих сторон – ранены.

Альенде лично занялся урегулированием конфликта, пригласив конфликтующие стороны на беседу. В конце концов, было решено, что левые выставят единого кандидата – члена МИР. Президент даже предложил лидеру МИР Мигелю Энрикесу пост министра здравоохранения, если партия войдет в Народное единство и прекратит самовольные незаконные акции. Интересно, что и сам молодой Альенде начинал когда-то с поста министра здравоохранения в правительстве Народного фронта.

Однако миристы решили лишь использовать доброту и великодушие Альенде в своих целях. Участие в ГАП помогало партии получать оружие и проводить военные тренировки для членов организации. Вышедший по амнистии на свободу лидер боевого крыла МИР Лусиано Крус стал создавать в стране тайные склады стрелкового оружия – естественно, без ведома Альенде.

ЦРУ и британское посольство всячески пытались нащупать контакты МИР с кубинским посольством в Сантьяго, чтобы использовать это в пропагандистских целях борьбы против Альенде. Ничего другого американцам пока и не оставалось. После провала «дела Шнейдера» армия вела себя тихо, а правая оппозиция находилась в настоящем нокауте. Тем не менее ЦРУ в ноябре 1970 года предложило попытаться изолировать Чили в ОАГ, хотя само же и признало, что такие попытки могут бумерангом ударить по США.

Главным врагом Альенде в Вашингтоне по-прежнему был Киссинджер. Он критиковал заместителя госсекретаря по Латинской Америке Чарльза Мейера (ранее – член руководства концерна «Сирс», тот получил свой пост благодаря протекции Дэвида Рокфеллера) за «пораженческие» настроения. Мейер, однако, в середине ноября 1970 года пришел к выводу, что «любая попытка в настоящее время создать объединенную оппозицию Альенде абсолютно безнадежна. ХДП так серьезно расколота на фракции, что нет никакой основы для строительства солидной политической оппозиции».

После позорного фиаско ЦРУ с Вио в Белом доме твердо решили, что любая попытка свержения Альенде теперь должна выглядеть так, как если бы ее осуществляли исключительно чилийцы. Но таких чилийцев на горизонте пока видно не было.

6 ноября 1970 года состоялось заседание СНБ США, посвященное событиям в Чили. Госсекретарь Роджерс выразил мнение, что надо лучше подготовиться и все же свергнуть Альенде. Министр обороны Лейрд его поддержал: «Надо делать все, чтобы нанести Альенде вред и свергнуть его». По итогам заседания был принят меморандум СНБ номер 93, который формулировал политику США в отношении Чили следующим образом: «1) официальная позиция Соединенных Штатов будет корректной, но прохладной, чтобы не дать правительству Альенде оснований для мобилизации внутренних и внешних сил в свою поддержку для консолидации режима; 2) Соединенные Штаты будут стремиться максимально ужесточить давление на правительство Альенде, чтобы предотвратить его консолидацию и ограничить его способность проводить политику, направленную против интересов США и стран Западного полушария».

Основной упор в борьбе против Альенде было решено сделать на меры экономического давления.

Между тем и Альенде прекрасно понимал, что отношение населения к политике Народного единства будет, прежде всего, зависеть от экономических успехов левого правительства – чилийцы должны почувствовать улучшение своего каждодневного существования.

Народное единство получило от Фрея незавидное экономическое наследство, которое было еще больше подорвано саботажем ЦРУ и чилийских правых осенью 1970 года.

Как уже упоминалось, в 1967–1970 годах чилийская экономика практически не росла, что было вызвано жесткой монетаристской политикой ХДП. Индекс промышленного производства, если взять показатели 1968 года за 100 %, вырос в июле 1970 года до 116 %, но в сентябре опять упал до 100 % и до конца года балансировал на уровне 107–108 %.

Ограничение зарплаты не подавило инфляцию – наоборот, только в 1970 году цены на потребительские товары в Чили выросли на 35 %. Во многом это было обусловлено рекомендациями МВФ – Чили два раза в месяц девальвировала свою валюту, что вело к удорожанию импортных товаров (а к ним относились, например, сахар, говядина, пшеница и молоко). Инфляция 1970 года стала самой высокой с 1964 года. Правда, для Чили цифра не являлась рекордной – между 1950 и 1970 годами было семь лет, когда инфляция даже превышала этот безрадостный уровень.

Спад производства и свертывание социальных программ в последние годы «революции в условиях свободы» привели к резкому росту безработицы. В Сантьяго, экономическом центре страны, она выросла с 6,4 % до 8,5 %. На самом деле безработных было гораздо больше – примерно 20 % чилийцев работали неполную рабочую неделю.

Единственным светлым пятном на безрадостном экономическом фоне были солидные валютные резервы – примерно 300–350 миллионов долларов. Они были накоплены благодаря хорошим ценам на медь во второй половине 60-х годов и росли из-за американской агрессии во Вьетнаме.

Архитектором социально-экономической политики Народного единства был самый авторитетный чилийский экономист того периода профессор Педро Вускович. В течение 20 лет он работал в Экономической комиссии ООН по Латинской Америке (ЭКЛА, штаб-квартира которой находилась в Сантьяго) и был известен и за пределами Чили. ЭКЛА (а вместе с ней и Вускович, да и многие латиноамериканские экономисты того времени) считала, что основной причиной экономической отсталости и низких темпов роста ВВП в Латинской Америке является низкая покупательная способность подавляющего большинства населения.

Вускович предлагал простой кейнсианский рецепт (типа «нового курса» времен Рузвельта или плана президента США Обамы 2009 года по оживлению американской экономики).

Он считал, что государство должно повысить зарплату и социальные пособия. Инфляции в первое время это не вызовет, так как производственные мощности чилийской экономики из-за спада загружены только на 70–75 % и есть все шансы удовлетворить растущий покупательный спрос.

Конечно, далеко не все товары повседневного спроса производились в Чили, а для многих из тех, что производились, сырье и оборудование все равно приходилось закупать за границей. Но Вускович считал, что солидных валютных резервов Чили вполне хватит и для удовлетворения растущего покупательного спроса за счет импорта. К тому же правительство планировало уже в 1971 году национализировать меднорудную промышленность и ожидало, что одна только эта мера дополнительно принесет в казну 90 миллионов долларов.

Одновременно требовалось продолжить и ужесточить политику Фрея по административному контролю над основными ценами на потребительские товары. Частные предприятия, которые не станут повышать производство (Вускович прекрасно понимал, что экономический саботаж неизбежен), а также предприятия-монополисты (постоянно повышавшие цены в отсутствие конкуренции) подлежали немедленной национализации.

За счет кейнсианской политики предполагалось продержаться год-два. За это время должен был быть создан мощный госсектор – как путем национализации, так и за счет перехода банковского кредита под государственный контроль. Вускович рассчитывал и на международные кредиты, причем и американские, и западноевропейские, а также и на помощь социалистического лагеря.

Программа Вусковича, которую разделяли все партии Народного единства, была отнюдь не наивной. Кейнсианский метод искусственного стимулирования спроса с 1929 года часто использовался практически во всех капиталистических странах. Напомним, что с таких же позиций выступала и ЭКЛА – официальный орган ООН.

План был выгоден и с политической точки зрения – Народное единство обещало в кратчайшие сроки повысить жизненный уровень трудящихся, и метод Вусковича как раз решал эту задачу. К тому же на март 1971 года были намечены муниципальные выборы – первый тест популярности для кабинета Альенде. Сам Вускович открыто заявил, что «главная цель экономической политики правительства – расширение политической поддержки правительства». Эта цель отнюдь не являлась конъюнктурной – если Народное единство не выиграло бы парламентские выборы 1973 года, на программе глубоких социальных реформ в Чили можно было бы ставить крест.

Уже в ноябре 1970 года кабинет Альенде принял план экономического развития Чили на 1971 год.

Прежде всего, правительство постановило провести индексацию зарплат госслужащих и рабочих госсектора как минимум на 35 % (точно в соответствии с инфляцией) начиная с 1 января 1971 года. В этом, на первый взгляд, ничего необычного не было – индексация проводилась и во времена Фрея. Однако на сей раз индексация была опережающей: тем, кто получал минимальную зарплату, ее увеличили сразу на 66 %. В два раза – с 45 до 90 эскудо – выросли с 1 января 1970 года семейные пособия. Последняя мера затронула 400 тысяч чилийских семей, у которых на содержании было примерно 1,6 миллиона детей и прочих иждивенцев.

В этих мерах, которые озвучил министр финансов коммунист Соррилья, был и экономический, и социальный смысл. Справедливость этих шагов ни у кого сомнений не вызвала – низкооплачиваемые рабочие и служащие фактически жили впроголодь. Минимальную или близкую к ней заработную плату получали примерно 450 тысяч рабочих. Поэтому именно эти люди, по замыслу правительства, должны были сразу же понести новую заплату в магазины и тем самым запустить маховик потребительского спроса, в то же время избежав роста цен.

Примечательно, что левое правительство еще больше, чем рабочим, повысило семейные пособия военнослужащим и карабинерам – с 48 до 102 эскудо. Эта мера затронула 118 500 иждивенцев в семьях военных.

Было введено бесплатное медицинское обслуживание для малоимущих.

Одновременно Альенде немедленно выполнил свое самое конкретное обещание – каждый чилийский ребенок стал получать пол-литра молока в день. Интересно, что значительная часть этого молока в виде порошка была импортирована из США. На неотложные социальные нужды, включая молочную программу, правительство, по данным министра финансов, выделило Министерству здравоохранения дополнительно 319,5 миллиона эскудо.

Одновременно были сокращены зарплаты высших чиновников (включая президента страны) и топ-менеджмента госсектора – некоторые из них превышали 60 тысяч эскудо в месяц.

Правительство возобновило фактически прерванное Фреем жилищное строительство, что помогло сократить безработицу. Предприятиям, строящим дома для жителей трущоб, было дано указание привлекать в качестве рабочих, в первую очередь, самих же будущих жильцов, многие из которых работы не имели. Эта мера вызвала резкий взлет популярности правительства – бедные чилийцы были восхищены: они строили себе дома, и им еще за это платили деньги! На обеспечение «побласьонес» водой, канализацией и электричеством было выделено 275 миллионов эскудо. Всего в 1971 году предполагалось построить 100 тысяч новых квартир. При таких темпах жилищная проблема в Чили была бы решена к 1976 году.

Меры кабинета Альенде немедленно дали самые позитивные результаты. Рост цен остановился уже в декабре 1970 года. В течение первых четырех месяцев 1971 года инфляция выросла всего на 5,8 %, или одну треть от обычного уровня конца 60-х годов, – на такой успех не надеялся и сам Вускович. С 1 января 1971 года правительство установило максимальные цены на пшеничный хлеб, причем снизив их, и он стал доступен большинству чилийцев. Многие рабочие стали есть мясо и впервые в жизни смогли позволить себе относительно неплохо одеться.

Были заморожены и снижены цены на электроэнергию, газ и автотранспорт. Одновременно были отменены более 20 декретов прежнего правительства о повышении цен.

Многие меры правительства явно шли на пользу малому и среднему бизнесу. Например, Вускович разместил на частных предприятиях заказ правительства на закупку школьной формы для детей на 10 миллионов эскудо. Было закуплено на экспорт 110 тысяч банок консервов. Частный бизнес активно поставлял стройматериалы для правительственной программы строительства социального жилья.

Объем промышленного производства к маю 1971 года увеличился на 17 %. Безработица упала с 8,3 % в декабре 1970 года до 3,8 % годом позже. В столице она снизилась с 8,3 % в декабре 1970 года до 5,2 % в июне 1971 года.

Всего правительственные расходы на 1971 год были запланированы в объеме 31 миллиарда эскудо и 248 миллионов долларов, что означало их увеличение на 25,1 % (с поправкой на инфляцию 1970 года).

Правительство с самого начала понимало, что не сможет долго финансировать свои социальные и экономические расходы просто за счет выпуска новых денег в обращение. Планировалось провести налоговую реформу. Причем подоходный налог с бедных (около 60 тысяч человек, получавших минимальную зарплату или еще меньше) планировалось отменить совсем, зато повысить его для богатых и предпринять жесткие меры по борьбе с уклонением от налогов. Налоги на недвижимость и прочее имущество стоимостью менее, чем четыре минимальных зарплаты, предполагалось отменить тоже.

По данным министра финансов, крупнейшие неплательщики налогов задолжали государству более 3,5 миллиарда эскудо.

Проблема была, однако в том, что для осуществления налоговой реформы требовалось принятие соответствующих законов Конгрессом. А депутаты от ХДП и Национальной партии не торопились с их обсуждением. Поэтому правительство запланировало на 1971 год занять примерно 4 миллиарда эскудо, что составляло 12 % расходной части бюджета. Ничего необычного в этом не было – во времена Фрея за счет внутренних и внешних кредитов финансировалось примерно 11 % всех государственных расходов. А Алессандри в 1958–1964 годах вообще довел долю заимствований в госрасходах до 21–25 %.

Народное единство немедленно приступило к взятию под контроль (интервенции») тех промышленных предприятий, владельцы которых умышленно сокращали производство или объявляли локауты. В этом смысле помог давно забытый закон № 520 12-дневной «социалистической республики» 1932 года. Причем никакого послабления для иностранного капитала не делалось.

Уже 15 ноября 1970 года Народное единство взяло под контроль государства предприятие НИБСА, дочернее общество американского концерна НИБКО. Через пять дней та же участь постигла американское предприятие «Алиментос Пурина», дочернюю фирму американской «Ралстон Пурина». Интересно, что 20 % капитала «Алиментос Пурина» контролировал чилийский клан Эдвардсов, которому принадлежала «Меркурио».

Следует отметить, что государство взяло под контроль именно те предприятия, которые их владельцы собирались закрывать.

Американцы были возмущены. 1 декабря 1970 года государственный управляющий «Алиментос Пурина» получил телеграмму из штаб-квартиры «Ралстон» с требованием вернуть фирму американскому директору до 13.00 того же дня. «Если этого не будут сделано, то мы будем считать нашу собственность экспроприированной и предпримем соответствующие меры». В чилийские СМИ попал и «меморандум» штаб-квартиры НИБКО своим сотрудникам в Сантьяго. В нем говорилось: «Мы очень обеспокоены политической ситуацией в стране и страстно желаем, чтобы был найден выход из создавшегося положения. Возможно, реальным решением было бы устранение угрозы коммунизма, как это было сделано в Индонезии». В Индонезии же во время военного переворота в сентябре 1965 года были убиты, по разным оценкам, от 300 тысяч до 600 тысяч коммунистов и других представителей левых сил. Чилийские правые писали на стенах домов «Джакарта», угрожая сделать в Чили то же самое.

22 сентября 1971 года дошла очередь и до ИТТ – телефонная сеть Чили теперь принадлежала самим чилийцам.

3 декабря 1970 года Альенде подписал декрет об интервенции крупнейшей текстильной фабрики в стране «Бельявиста-Томе». Владельцы предприятия систематически сокращали производство и выставили на улицу 1300 рабочих. Перед интервенцией на фабрику была направлена государственная комиссия, которая выявила многочисленные нарушения трудового законодательства и техники безопасности. Альенде заявил: «Я хочу ясно и твердо предупредить предпринимателей, которые эксплуатируют трудящихся и не соблюдают законов о труде, что их дни сочтены». В Трудовом кодексе Чили содержалось положение о праве государства вмешиваться в трудовые конфликты, если этого требуют большинство рабочих того или иного предприятия.

13 ноября 1970 года по настоянию компартии лидер КУТ Фигероа призвал трудящихся госсектора быть скромнее в своих требованиях по повышению зарплаты – они могли снова вызвать в стране инфляцию и подорвать тем самым позиции народного правительства.

Помимо интервенций государство предпринимало и обычную национализацию крупных монополистических предприятий, акции которых выкупались. По закону созданная еще при Народном фронте государственная Корпорация промышленного развития (КОРФО) обладала широкими полномочиями по приобретению контрольного пакета акций частных предприятий. И правительство Народного единства этими полномочиями активно пользовалось.

В январе 1971 года была национализирована крупнейшая угледобывающая компания Чили «Лота Швагер», на которую приходилось 80 % добычи угля в стране. Новым директором теперь уже государственной компании стал потомственный шахтер с 26-летним стажем Исидоро Каррильо, который был коммунистом, как и большинство горняков. Правая пресса утверждала, что после национализации угольная шахта «Лота Швагер» быстро развалится из-за некомпетентности нового руководства. Действительно, шахта была непростой – ее забои и штреки уходили от берега под дно океана на несколько километров. Условия труда были крайне тяжелыми – спустившись однажды в шахту, министр труда кабинета Фрея потерял сознание. Однако рабочие отметили национализацию невиданной производительностью – за месяц после перехода в госсобственность добыча угля на шахте выросла на 60 %. Это был рекорд.

При национализации Народное единство старалось с самого начала избегать бюрократизации предприятий госсектора. 24 декабря 1970 года Альенде и лидер КУТ Луис Фигероа подписали соглашение, предусматривавшее участие рабочих в управлении национализированными и взятыми под контроль предприятими. Специально созданный Национальный крестьянский совет и такие же советы в провинциях должны были принять активное участие в аграрной реформе.

Хозяева предприятий, которым грозила интервенция или национализация, активно сопротивлялись. Они распродавали оборудование, преставали платить зарплату и переводили капиталы за рубеж. Некоторые из них сами подбивали рабочих на забастовки, чтобы нанести удар по правительству. Хозяин обувной фабрики «Топси» бежал, предварительно распродав все запасы сырья и ликвидировав всю документацию предприятия.

Многие владельцы булочных отказывались соблюдать постановление правительства о максимальных ценах на хлеб. Однако Альенде не шутил – несколько таких булочных были подвергнуты интервенции.

В последний день 1970 года Альенде объявил о национализации нескольких частных банков. Одновременно было объявлено, что ставки по кредитам снижаются на 25 %. Все это было сделано для оживления экономической активности в стране. Национализациию осуществили путем скупки государственным банком акций частных банков у их владельцев.

21 декабря 1970 года Альенде подписал и направил в Конгресс законопроект о национализации меднорудной промышленности. Президент заявил, что если парламент отвергнет национализацию, то он вынесет этот вопрос на общенациональный референдум. Газета «Ла Пренса» (орган ХДП) писала 28 декабря 1970 года: «Огромное большинство чилийцев хочет закончить национализацию меди, начатую при правительстве президента Фрея. Это желание формально прописано в президентских программах нынешнего президента и Радомиро Томича. Для осуществления этой меры правительство может рассчитывать на самую широкую поддержку в парламенте и народе».

Примечательно, что известие о грядущей национализации не вызвало никакого падения цен на медь на лондонской бирже цветных металлов. Биржевым игрокам были и до этого прекрасно известны намерения Альенде, касающиеся национализации, к тому же к ней склонялось, начиная с 1969 года, даже правительство Фрея. Поэтому никто не сомневался, что большинство фракции ХДП в Конгрессе одобрит законопроект. В международных деловых кругах были уверены, что Чили по-прежнему будет продавать медь через лондонскую биржу, ориентируясь на ее цены. Так что ничего в мировой торговле медью грядущая национализация не меняла.

Но реакция Вашингтона была иной. Представители двух крупнейших меднорудных концернов «Анаконда» и «Кеннекотт» формально заявили, что будут изучать законопроект, и, надеясь, что чилийский Конгресс отвергнет законопроект, высказали пожелание, что Альенде собирается действовать строго в рамках закона. Однако в частных беседах главы медных концернов не скрывали своего возмущения.

США решили надавить на Альенде и потребовали скорейшей уплаты им внешнего долга Чили (Фрей накопил огромную внешнюю задолженность примерно в 2 миллиарда долларов). Один из руководителей ЦРУ заявил: «Задачей разведки во время переговоров (о долге – прим. автора) между Чили и США было выяснить через наши каналы, какова будет реакция чилийцев на том или ином этапе переговоров, как они представляют себе нашу позицию, какова их оценка хода переговоров».

Эта была только одна из мер давления на Чили, которые по предложению ЦРУ осуществлялись «Комитетом 40». Как уже упоминалось, в ноябре 1970 года СНБ США одобрил специальный меморандум, разработанный ЦРУ для экономической дестабилизации Чили. В нем предусматривалось полностью лишить Альенде международных кредитов, чтобы чилийцам было сложно финансировать свою программу реформ. Планировалось распускать слухи о некредитоспособности Чили, чтобы, в частности, обрушить мировые цены на медь.

Под эгидой Киссинджера в конце 1970-го – начале 1971 года проходили еженедельные совещания «рабочей группы» СНБ по Чили. Обычно хорошо информированная «Нью-Йорк таймс» писала (правда, уже в 1974 году): «Целью всех этих совещаний, проводившихся в течение двух месяцев после избрания Альенде, было позаботиться о том, чтобы ни одно правительственное ведомство по оказанию помощи и ни одно ведомство, предоставляющее займы, не дало Альенде ни цента».

США полностью свернули всю экономическую помощь Чили (во времена Фрея, как мы помним, Чили занимала первое место в Латинской Америке по американской помощи на душу населения, получив в 1964–1970 годах более миллиарда долларов). Если в 1970 году помощь США Чили составляла 35 миллионов долларов, то в 1971-м – 1,5 миллиона. Осенью 1970-го государственный Экспортно-импортный банк США перевел Чили в категорию стран с наивысшими рисками (категория Д). После этого кредитование Чили заморозили и частные банки США. Все они практически одновременно заморозили выделение уже согласованных кредитов на общую сумму 220 миллионов долларов. Причем особое внимание было уделено прекращению выдачи кредитов на закупки Чили пшеницы за рубежом.

Американцы смогли помешать выделению Чили Всемирным банком уже предоставленного кредита на сумму 21 миллион долларов, предназначенного для развития животноводства. США не имели права вето в МБРР, и их представитель получил от СНБ указание затягивать выделение кредита – например, с помощью направления в Сантьяго банком различных уточняющих вопросов.

МБРР предоставил Фрею кредитов на 31 миллион долларов в 1969–1970 годах, Альенде в 1971–1973 годах не получил ни цента.

Представитель США в Межамериканском банке развития (МАБР) получил указание добиваться смещения одного из директоров, слишком «мягко» настроенного по отношению к Чили, а также голосовать против любых кредитов чилийскому правительству. Тогда в МАБР для выделения какого то ни было кредита непременно требовалось согласие США.

Если в 1970 году до избрания Альенде МАБР предоставил Чили кредитов на 46 миллионов долларов, то за все время пребывания Народного единства у власти – всего на 2 миллиона (несколько небольших кредитов чилийским университетам).

Экспортно-импортный банк США позднее получил прямые секретные инструкции СНБ прекратить страхование всех торговых операций американских компаний с Чили.

Государственное агентство экономической помощи США (USAID) выделило Чили в 1968–1970 годах 110 миллионов долларов, в 1971–1973 годах – только 3 миллиона.

Зато при Альенде резко вырос объем военной помощи США Чили. Если в 1967–1970 годах США поставили чилийским вооруженным силам вооружений на 6 миллионов долларов, то в 1971–1973 годах – на 19 миллионов. Киссинджер докладывал Никсону: «В отношении чилийских военных мы поддерживаем функционирование наших военных миссий связи в прежнем объеме для того, чтобы поддерживать необходимые нам контакты».

С самых первых дней своего существования правительство Альенде столкнулось с настоящей обструкцией в Конгрессе. Правое большинство отвергло законопроект о выделении средств на медицинское обеспечение. Был провален и законопроект о реорганизации почтовой и телефонной связи (он прямо бил по интересам ИТТ). Были отклонены сразу несколько ключевых положений бюджета на 1971 год – как раз те, которые предполагали увеличение социальных расходов. Уже через пять дней после национализации банков один из депутатов ХДП обратился в ведомство по банковскому надзору с требованием проверить законность и условия скупки акций частных банков государственным банком Чили. При этом союз служащих частных банков полностью поддержал национализацию, отметив, что она проводилась по нормам, принятым как раз чилийским Конгрессом. 2 марта 1971 года покупка КОРФО акций частных банков была признана абсолютно законной.

Формально христианские демократы и Национальная партия в начале 1971 года еще не образовали единый оппозиционный фронт в парламенте, однако лидер НП Харпа призвал ХДП именно к этому.

Чилийская оппозиция не могла действовать столь активно без прямой финансовой поддержки Вашингтона. ХДП вышла из избирательной кампании с долгами на сумму 25 миллионов эскудо, а весной 1971 года предстояли муниципальные выборы. На заседании «Комитета 40» 13 ноября 1970 года Киссинджер предложил предоставить христианским демократам финансовую помощь. Американцы опасались, что в противном случае власть в ХДП может захватить левое крыло во главе с бывшим министром иностранных дел Вальдесом, которое вместе со всей партией перейдет в стан Альенде. 4 декабря 1970 года в секретной телеграмме из Сантьяго Корри также просил выделить группе Фрея в ХДП деньги. Кроме того, посол предлагал, чтобы ЦРУ тайно передала демохристианам средства, на которые они бы могли купить газету и задействовать ее против Альенде.

В декабре 1970 года резидента ЦРУ в Сантьяго Хекшера вызвали в Лэнгли чтобы он изложил конкретный план помощи ХДП. Одновременно ЦРУ послало в Сантьяго своих агентов, чтобы они встретились с представителями ХДП и НП и выяснили, что им нужно.

В январе 1971 года ЦРУ представило в «Комитет 40» доклад на 14 страницах по вопросу финансовой помощи оппозиционным партиям в преддверии муниципальных выборов 4 апреля 1971 года. В нем предлагалось выделить кандидатам НП, ХДП и Демократической радикальной партии в общей сложности 1.24 миллиона долларов. ЦРУ отмечало: «…муниципальные выборы» имеют фундаментальное значение… Нет сомнений, что победа Народного единства будет иметь важные последствия не только для Чили, но и для всей Латинской Америки». Политика Альенде в первые месяцы пребывания у власти была оценена ЦРУ как «великолепная» и «эффективная».

28 января 1971 года «Комитет 40» согласился с доводами ЦРУ и выделил деньги чилийской оппозиции. Средства были переданы через ЦРУ и позволили ХДП и НП купить несколько газет и радиостанций. Но на этом американцы не успокоились: дополнительные средства оппозиции выделялись «Комитетом 40» 22 марта, 20 и 26 мая, 6 июля и 5 ноября 1971 года.

Помощь США помогла оппозиции развязать против Альенде массированную клеветническую кампанию в печати и на радио. В начале 1971 года ЦРУ с удовлетворением констатировало, что «Меркурио» нисколько не ослабила атаки на правительство по сравнению с осенью 1970 года. В сентябре 1971 года «Меркурио» попросила у американцев финансовую помощь в размере миллиона долларов. 8 сентября 1971 года ЦРУ передало просьбу Киссинджеру с комментарием: «… газете нужен как минимум один миллион долларов, чтобы пережить следующие год-два». В качестве альтернативного варианта ЦРУ предлагало дать «Меркурио» закрыться и обвинить Альенде в нарушении свободы прессы. Правда, американская разведка считала второй вариант слишком рискованным – роль «Меркурио» в антиправительственной пропаганде была слишком весомой.

«Комитет 40» решил выделить «Меркурио» 700 тысяч, но при условии, что газета активизирует борьбу против Альенде. На заседании комитета представитель Пентагона адмирал Мурер заявил: «Мы помогаем проигравшим, и эти расходы неоправданы». Спор решил Никсон – 1 4 сентября 1971 года он лично приказал выделить «Меркурио» 700 тысяч долларов и еще столько, сколько нужно. ЦРУ передало деньги, а спустя несколько недель Киссинджер выделил еще 300 тысяч долларов.

Несомненно, без финансовой подпитки ЦРУ и парламентская оппозиция Народному единству и правые СМИ не смогли бы столь активно блокировать политику правительства.

Помимо парламента чилийская реакция боролась с новым режимом и откровенно террористическими методами.

17 января 1971 года полиция обезвредила у президентской резиденции в Вальпараисо несколько бомб, которые должны были взорваться во время проезда кортежа Альенде. 25 января за незаконное хранение оружия и боеприпасов был арестован чилийский миллионер Хорхе Росс Осса. В его доме были обнаружены пулеметы и тысячи патронов. Осса был тесно связан с антикоммунистической группировкой «Свободная Чили».

В феврале 1971 года автомобиль, в котором ехали представители государственной корпорации по аграрной реформе, был обстрелян крупным землевладельцем и депутатом Конгресса Виктором Кармине. Так правые хотели якобы выразить протест против попустительства правительства в связи с самовольными захватами земель со стороны крестьян. Альенде и его министры осуждали захваты, но репрессивных мер против крестьян не предпринимали. 18 декабря 1970 года Альенде принял делегацию из 60 землевладельцев и подтвердил, что правительство намерено проводить аграрную реформу строго в рамках закона.

Миристы немедленно подставили Альенде, организовав компанию «повышения сознательности» среди крестьян, а точнее – самовольные захваты земель на юге Чили (особенно в провинции Каутин) вдоль границы с Аргентиной всего спустя три дня после того, как президент принял землевладельцев. При этом члены МИР не боялись полиции и карабинеров – они знали, что народное правительство не посмеет применить силу против крестьян. Один из британских корреспондентов, находившихся в провинции Каутин, сообщал, что захваты организовывал активист МИР 26-летний «команданте Пепе» и карабинеры получили строгое указание не применять силу против крестьян. Наоборот, один из землевладельцев, попытавшийся оказать сопротивление, был арестован карабинерами.

Захватившие землю крестьяне обычно получали финансовую поддержку из ведомства Чончоля. Тот открыто говорил, что на место «злоупотреблений меньшинства» пришли «злоупотребления большинства». Бразильский посол в Сантьяго отмечал, что бывший христианский демократ Чончоль настроен гораздо радикальнее Альенде и коммунистов. Здесь во многом играли роль и личные соображения Чончоля – он хотел стать самым популярным министром правительства, чтобы иметь шансы на выдвижение кандидатом в президенты от Народного единства в 1976 году.

Именно Чончоль оказался главной преградой на пути достижения взаимопонимания между Народным единством и ХДП. Министр сельского хозяйства ненавидел свою бывшую партию, которая не оценила по достоинству его заслуг. ХДП платила Чончолю той же монетой.

Западные и чилийские правые СМИ преувеличивали классовую борьбу на селе. Захваты, конечно, имели место, но не затрагивали большинства крупных латифундий. В провинции Каутин, где и прогремели выстрелы и где захваты носили наиболее массовый характер, было захвачено 54 имения из 26 496. Всего в 1971 году было зарегистрировано 1278 случаев самовольного захвата земли.

Тем не менее действия миристов, пользовавшихся молчаливой поддержкой Чончоля, уменьшали популярность Народного единства среди мелких землевладельцев и фермеров. Многие из них бросали свои предприятия или прекращали полевые работы, опасаясь захватов. Некоторые помещики перегоняли целые стада крупного рогатого скота в соседнюю Аргентину.

Альенде лично приехал в район массовых захватов, чтобы убедить крестьян действовать в рамках закона. Однако МИР продолжала целенаправленную политику по захвату земель, чтобы побудить Альенде и компартию ускорить проведение аграрной реформы.

14 февраля 1971 года «Сигло» опубликовала статью лидера КПЧ Луиса Корвалана, в которой он подчеркивал, что аграрная реформа должна проходить планомерно и строго по закону, а не путем насильственного захвата земли. «Процесс аграрной реформы в условиях народного правительства не должен проходить в анархической форме».

Напротив, МИР 2 марта 1971 года потребовала пересмотра закона об аграрной реформе «как буржуазного и не служащего интересам улучшения жизни крестьян». Миристы создали специальное крыло своего движения на селе – Революционное крестьянское движение.

Правительство Альенде активно проводило аграрную реформу на базе законодательства Фрея. Причем, как мы помним, автор этого законодательства – Жак Чончоль – и был министром сельского хозяйства в правительстве Народного единства, то есть лицом, отвечавшим за проведение реформы. К весне 1971 года было экспроприировано 151 поместье общей площадью 728 тысяч гектаров, но среди этих поместий не было ни одного меньше 300 га. Всего в течение первого года пребывания Альенде у власти было экспроприировано 1300 латифундий общей площадью примерно в 3 миллиона гектаров – столько земли Фрей экспроприировал за все время своего пребывания у власти. В 1969 и 1970 годах было экспроприировано в общей сложности только 340 поместий.

В августе 1971 года Чончоль объявил о радикализации аграрной реформы. Отныне вся экспроприированная земля не передавалась «асентамьентос», а поступала в распоряжение так называемых центров аграрной реформы, куда должны были войти все получившие землю крестьяне старше 16 лет. В «асентамьентос» принимались только батраки-«инкилинос», которые жили ранее на территории конфискованного поместья. В центры аграрной реформы принимали и сельскохозяйственных рабочих, которые в поместье не проживали. По мере укрепления финансовой базы центров в них могли принимать и новых членов.

Чончоль в целом справедливо отмечал, что в «асентамьентос» началось сильное социальное расслоение и одни члены поселений стали эксплуатировать других. Министр сельского хозяйства предлагал образовывать на основе «асентамьентос» кооперативы при финансовой поддержке государства. В конце 1971 года Чончоль объявил, что правительство к зиме 1972 года экспроприирует все наделы свыше 80 га орошаемой земли уже без всяких исключений (это соответствовало законодательству Фрея об аграрной реформе).

Оппозиция в парламенте и правые СМИ немедленно стали критиковать центры аграрной реформы как «советские совхозы», где крестьян лишают всех прав и заставляют работать на государство. Мощная пропагандистская атака фактически заставила правительство притормозить создание аграрных центров – до конца 1971 года их учредили только 25, хотя в то же время было образовано 246 «асентамьентос» и 628 крестьянских комитетов. В 1972 году появилось 238 центров, но это было все равно в 6 раз меньше, чем количество «асентамьентос» и крестьянских комитетов.

Как уже упоминалось, с первых дней пребывания у власти Народному единству приходилось действовать в условиях нарастающего сопротивления оппозиции. Уже с января 1971 года правые стали прибегать в Конгрессе к одному из самых действенных методов саботажа против правительства Народного единства. По закону Конгресс мог обвинить в нарушении Конституции любого министра и простым большинством отправить его в отставку. Президент в этом случае был обязан назначить нового члена правительства.

22 января 1971 года Национальная партия предъявила в Конгресс конституционное обвинение против министра юстиции за то, что он выпустил на свободу членов МИР. Правые считали, что президент не имел права амнистировать тех, кто еще не был осужден судом. Христианские демократы воздержались при голосовании в Конгрессе, однако вовсе не из-за симпатии к правительству Народного единства. Они сочли, что виноват не министр юстиции, а сам президент.

Такая позиция ХДП только укрепляла радикальные элементы Народного единства, прежде всего СПЧ, в мнении, что никакое прочное сотрудничество с демохристианами невозможно. Тем не менее еще на пленуме ЦК КПЧ 26–30 ноября 1970 года лидер чилийских коммунистов Корвалан призвал не допускать резкой критики в адрес христианских демократов. Корвалан понимал, что позиции правительства без большинства в Конгрессе очень не прочны и пока победу Народного единства нельзя считать необратимой – завоевана даже не вся власть, а только ее исполнительная ветвь. И парламент, и суды (особенно Верховный суд) были явно настроены против правительства.

На фоне роста активности оппозиции происходил и процесс радикализации некоторых партий Народного единства, прежде всего Социалистической. На съезде соцпартии в Ла-Серене 28 января – 2 февраля 1971 года был избран новый генеральный секретарь партии Карлос Альтамирано. Альенде поначалу воспринял эту новость спокойно. Прежний генеральный секретарь Анисето Родригес слыл радикалом и был ярым противником выдвижения Альенде кандидатом в президенты в 1969 году.

Альтамирано родился 18 декабря 1922 года в очень богатой семье. Его дед был основателем «Банко де Чили» и одним из самых состоятельных людей в стране. Альтамирано выучился на адвоката и защищал в судах. в том числе, и американские компании в Чили. По оценкам посольства ГДР в Сантьяго Альтамирано не имел четких политических взглядов и был абсолютно непредсказуем. Британский посол в Чили считал Альтамирано «человеком странного несбалансированного характера». Его преемник видел в Альтамирано «по-настоящему деструктивного анархиста». Альтамирано с плохо скрываемым подозрением относился к КПЧ и был сторонником социализма не советского, а, скорее, маоистского толка. Неприязнь Альтамирано к СССР явно не способствовала налаживанию прочных дружественных отношений с Москвой, что было очень важно в условиях фактического экономического бойкота Чили со стороны США. Очень опасным было открытое презрение, которое новый лидер соцпартии проявлял по отношению к вооруженным силам Чили. Зато у Альтамирано установились доверительные отношения с МИР.

Избрание Альтамирано генеральным секретарем произошло при молчаливой поддержке Альенде, который считал его все же лучшим вариантом, чем Анисето Родригеса. Сам Альтамирано расценил свое избрание генеральным секретарем как ступеньку на пути к выдвижению своей кандидатуры в президенты от СПЧ на выборах 1976 года. Альтамирано удалось добиться того, что большинство избранных на съезде СПЧ членов ЦК были его сторонниками. Фактически президент Альенде утратил контроль над своей собственной партией.

Посол Аргентины в Чили пришел к выводу, что избрание Альтамирано лидером СПЧ означает «конец традиционного чилийского социализма и… рождение монстра, который своим поведением спровоцирует крах и уничтожение президента Альенде».

Опаснее всего для Альенде были решения съезда СПЧ, фактически закрывавшие дорогу Народному единству для контактов с ХДП. Социалисты оценили «так называемое» левое крыло христианско-демократической партии как ширму для правого руководства демохристиан. Мол, если бы левые в ХДП действительно были бы левыми, они давно покинули бы партию. А они вместо этого «плетут заговоры против правительства товарища Альенде и против трудящихся». Съезд призвал готовиться к «решительной конфронтации с буржуазией и империализмом».

Естественно, правая пресса и правое крыло ХДП на все лады смаковали радикализм СПЧ – партии президента. Альенде пришлось успокаивать общественное мнение.

5 февраля 1971 года Альенде выступил в своем родном городе Вальпараисо и раскритиковал тех лидеров левых партий (прежде всего, своей собственной), которые требуют ускорения реформ. Он сказал, что является президентом не Социалистической партии, а Народного единства. Сенатор Альтамирано должен понимать, что именно благодаря компромиссам возникло Народное единство. И именно благодаря компромиссам социалист стал президентом страны.

Далее Альенде сказал фразу, которая лучше всего показывает честность этого человека. «Я не являюсь президентом всех чилийцев. Я не лицемер, каким был бы, если бы утверждал обратное. Другое дело, что я уважаю всех чилийцев и все чилийцы должны быть равны перед законом». Естественно, правые СМИ выхватили из длинной речи Альенде только одну фразу – лидер Народного единства сам сознался, что не является президентом всех чилийцев.

Возможно, с точки зрения политической тактики Альенде лучше было бы этого не говорить, но порядочность и честность всегда были главными качествами этого человека.

17 марта 1971 года на вопрос известного французского левого политика и журналиста Режи Дебре (бойца отряда Че Гевары, освобождения которого в свое время добился Альенде), как президент Чили относится к словам Альтамирано о грядущей конфронтации, Альенде спокойно ответил: «Конфронтация и так уже идет каждый день, во всех сферах».

И действительно, еще 10 марта 1971 года ХДП присоединилась к обвинению в нарушении Конституции, которое Национальная партия выдвинула против министра труда коммуниста Оярсе. Оярсе обвиняли в злоупотреблении властью при проведении «интервенций» частных предприятий, нарушавших трудовое законодательство и сворачивавших производство: якобы министр в нарушение закона послал на эти предприятия государственных управляющих. Однако Оярсе действовал, в частности, и на основе закона, принятого еще во времена Ибаньеса в 1953 году (когда сама КПЧ была вне закона). В деле Оярсе ХДП и Национальная партия впервые выступили единым фронтом против Народного единства.

24 марта КУТ организовал в Сантьяго массовую манифестацию в поддержку «рабочего министра» Оярсе. До этого на многих предприятиях прошли митинги солидарности рабочих с министром труда. ХДП испугалась и, в конце концов, решила не поддерживать конституционное обвинение против Оярсе.

Зато была взорвана зажигательная бомба во время выступления Альенде в спортивном зале стадиона Чили.

1 апреля 1971 года правительство Альенде национализировало месторождения железной руды, принадлежавшие американской компании «Бетлехем Стил». Теперь вся железная руда в Чили стала достоянием самих чилийцев.

4 апреля 1971 года в Чили состоялись муниципальные выборы, которые рассматривалась всеми (включая, как мы помним, ЦРУ) как первая оценка избирателями работы правительства Народного единства. В преддверии выборов избирательное право в соответствии с правительственной программой левого блока было предоставлено всем чилийцам, достигшим 18-летнего возраста (ранее голосовали только те, кто достиг 21 года). Успех Народного единства превзошел все ожидания. Впервые в истории Чили за левые партии проголосовали абсолютное большинство чилийских избирателей – 50,86 %, в том числе 70 % молодых избирателей в возрасте от 18 до 21 года.

Социалисты как партия президента получили главный приз – 22,4 % голосов (на предыдущих муниципальных выборах в 1967 году – 13,9 %). Теперь они, а не коммунисты (набравшие 16,9 %, а в 1967 году – 14,8 %) стали самой сильной партией левого лагеря. Естественно, Альтамирано отнес это на счет новой радикальной линии партии, хотя на самом деле многие чилийцы просто выразили поддержку Альенде, который был членом СПЧ. Радикальная партия получила 8,2 % – стало ясно, что отколовшееся от радикалов при поддержке ЦРУ правое крыло увело с собой основную массу былого электората партии. Социал-демократы набрали 1,4 %.

ХДП заручилась поддержкой 25,7 % избирателей и все еще оставалась самой сильной партией Чили (деньги ЦРУ зря не пропали). Однако ее влияние на чилийцев сильно упало – в 1967 году демохристиане получили 35,6 % голосов. Национальная партия набрала 18,2 %.

Стало ясно (в том числе и в Вашингтоне), что победа Народного единства на парламентских выборах 1973 года – вещь вполне реальная.

8 апреля 1971 года «Нью-Йорк Таймс» в редакционной статье под заголовком «Более прочный мандат для Альенде» писала: «…доктора Альенде уважают даже те чилийцы, которые за него никогда не голосовали… до сих пор он действовал в рамках традиционных демократических норм».

Никсону пришлось заявить, что США готовы пойти в отношениях с Чили так далеко, как этого желают сами чилийцы.

Выборы опять фактически раскололи ХДП – молодежное крыло партии официально высказалось за социализм и в поддержку программы Народного единства. Эти заявления были немедленно позитивно прокомментированы КПЧ. Однако социалисты пребывали после выборов в настоящей эйфории – рабочие партии набрали 40 % голосов, и, как считал Альтамирано, никакие новые союзники им были не нужны.

Альенде выступил 5 мая 1971 года и заявил, что если парламент по-прежнему будет блокировать законодательные инициативы правительства, получившего поддержку абсолютного большинства чилийцев, то он вынесет их на утверждение путем общенационального референдума.

17 апреля 80 чилийских священников в публичной декларации призвали соотечественников принять участие в строительстве социализма. Изменение настроений в стране не могло игнорировать и руководство ХДП.

На сессии Национального комитета Христианско-демократической партии 7–9 мая 1971 года бывший министр внутренних дел в кабинете Фрея Лейтон внес официальное предложение о налаживании конструктивного взаимодействия с Народным единством в тех пунктах, где программы ХДП и левых соприкасаются (такой же линии по отношению к ХДП придерживались в 1964–1970 годах коммунисты). Позицию Лейтона поддержал и председатель партии Иррурета. Томич даже полагал, что именно ХДП должна возглавить движение Чили к социализму, правда, не государственному, каким его строит Народное единство, а коммунитарному.

Однако четкого решения Национальный комитет ХДП не принял. Между ХДП и Народным единством начались консультации по выработке совместного законопроекта о национализации меднорудной промышленности (и левые, и христианские демократы выступали за национализацию), но Фрей, находившийся в то время в Европе, потребовал прервать переговоры, угрожая в противном случае выходом из партии.

На руку Фрею сыграли публичные требования Альтамирано распустить двухпалатный чилийский Конгресс и избрать вместо него однопалатную Народную ассамблею. Такое требование действительно содержалось в правительственной программе Народного единства. Однако в тексте гарантий, которые Народное единство согласовало с ХДП в октябре 1970 года (и которые были условием избрания Альенде Конгрессом) левые обязались оставить Конгресс в том виде, в каком он был.

Национальная партия призвала ХДП образовать единый фронт против «марксистской диктатуры» в Чили.

Между тем ободренное поддержкой избирателей, Народное единство продолжало свои реформы.

15 апреля 1971 года Альенде выступил перед высшим командным составом вооруженных сил и призвал военных включиться в процесс строительства «новой Чили». Не может быть мощных вооруженных сил в стране, которая сама не является независимой в экономическом смысле. «Армия, ВМС и ВВС очень дороги всем чилийцам», – подчеркнул Альенде.

Встреча с военными была мудрым шагом – предстояла национализация меднорудной промышленности, и Альенде не исключал, что США опять попытаются организовать в Чили военный переворот. А данные на сей счет имелись. В конце мая 1971 года полиции стало известно о планах организации побега из тюрьмы бывшего генерала Вио (за участие в убийстве Шнейдера ему грозило тюремное заключение на 20 лет). «Папашу», как называли Вио его сторонники, планировалось освободить из тюрьмы и на самолете переправить в Аргентину. Затем в «день икс» Вио должен был вернуться и возглавить военный переворот.

Интересно, что в то же время правая пресса начала нападки на личную охрану Альенде (ГАП), называя ее вызовом вооруженным силам. Мол, Альенде не доверяет полиции и карабинерам, хотя публично не жалеет в их адрес самых теплых выражений. СМИ требовали роспуска «незаконного формирования». Помимо ГАП Альенде в «Ла Монеде» и в его резиденции на улице Томаса Мора всегда охраняли и карабинеры. Альенде был к ним очень внимателен – дарил подарки на праздники и угощал детей конфетами и шоколадками.

Президент настойчиво продолжал реализовывать правительственную программу Народного единства. Вечером 23 мая 1971 года по радио было передано сообщение о реквизиции крупнейших предприятий текстильной промышленности. Профсоюзы вызвали рабочих на фабрики, чтобы они воспрепятствовали попыткам бывших хозяев дезорганизовать деятельность этих объектов.

16 мая 1971 года в Чили случилось невиданное доселе событие: первый общенациональный воскресник – День добровольного труда – в котором приняли участие более миллиона человек. Сам Альенде работал на благоустройстве одной из трущоб в Сантьяго – еще никто и никогда не видел чилийского президента, занимающегося физическим трудом.

Во многих мероприятиях Дня добровольного труда вместе с молодыми социалистами и коммунистами участвовали и члены молодежной организации ХДП. За это правая пресса обрушилась на молодых демохристиан, обвиняя их в пресмыкательстве перед левыми.

21 мая 1971 года Альенде выступил с первым посланием к Конгрессу, заявив, что Чили приступила к строительству плюралистического и демократического социалистического общества. Президент подчеркнул, что те, кто надеялся спровоцировать выступление вооруженных сил против народного правительства, просчитались. «Они забыли про патриотическое самосознание наших вооруженных сил и карабинеров, про их традиции профессионализма и поддержки гражданских властей». Председатель Сената, один из лидеров ХДП Айлвин признал, что ему нечего возразить президенту. Правда, по словам Айлвина, проблема заключалась в том, что функционеры Народного единства на местах часто предпринимали гораздо более радикальные шаги, чем правительство в Сантьяго.

На самом деле за представителей правительства частенько выдавали себя миристы.

31 мая 1971 года Альенде провел оживленную дискуссию со студентами университета в Консепсьоне, в основном – сторонниками МИР. Прибывшего вместе с Альенде ректора миристы встретили оскорбительными криками, и президент пригрозил, что немедленно покинет зал, если оскорбления не прекратятся. Альенде решительно высказался против вооруженных методов в борьбе за социализм, чего требовали некоторые участники встречи. Тем не менее лидер студенческой федерации Консепсьона мирист Нельсон Гутьеррес (как мы помним, именно Альенде уговорил в декабре 1970 года коммунистов снять свою кандидатуру, в результате чего Гутьеррес оказался на своем посту) настаивал в своей речи на том, что чилийская революция должна следовать китайскому и кубинскому примеру. Альенде ответил Гутьерресу цитатами из Ленина о гибкости марксизма и необходимости для истинных марксистов учитывать национальные условия своих стран. «Вы критикуете не меня, вы критикуете Ленина!» – воскликнул президент.

Тогда МИР решила преподать «реформисту» Альенде практический урок по-настоящему революционных действий. 8 июня 1971 года миристы едва не спровоцировали гражданскую войну в стране. Точнее, это сделала левацкая террористическая группировка «Организованный авангард народа», которая ранее откололась от МИР, посчитав даже миристов недостаточно радикальной силой.

8 июня 1971 года бывший министр внутренних дел в правительстве Фрея Эдмундо Сухович с дочерью Марией Анхеликой вышел из дома и сел в свой «мерседес». Примерно в 10.50 «мерседес» неожиданно догнал и прижал к обочине красный «бомонт». Оттуда выскочил человек и выпустил в Суховича автоматную очередь. После этого машина с террористами быстро скрылась с места преступления. Дочь экс-министра доставила отца в военный госпиталь, но Сухович скончался, не приходя в сознание. У него осталось восемь детей.

Убийство Суховича, хотя и по-разному, осудили все политические партии Чили. Политкомиссия ЦК КПЧ в своем заявлении охарактеризовала покушение на видного деятеля ХДП как часть «широкого плана реакции, направленного на то, чтобы остановить революционный процесс». В который раз коммунисты раскритиковали действия леваков, бывшие на руку противникам Альенде. Корвалан подчеркнул: «Нас не втянут в игру, затеянную врагами. Мы не вступим в схватку с христианскими демократами».

МИР тоже осудила убийство Суховича и высказалась против терроризма как оружия политической борьбы (коммунисты выразили по этому поводу свое удовлетворение).

ЦК СПЧ заявил, что с помощью заговоров и убийств при поддержке внешних сил реакция пытается сорвать выполнение правительственной программы Народного единства. Социалисты были правы – в Чили как раз предстояла национализация меднорудной промышленности.

Президент Альенде в выступлении по национальному радио призвал чилийцев к бдительности – авторы покушения хотят вовлечь страну в братоубийственную гражданскую войну. Президент предложил срочно принять закон, ужесточающий наказание за терроризм, и отныне карать это преступление смертной казнью.

ХДП взвалила всю ответственность за смерть Суховича на Народное единство, которое своими действиями создало в Чили атмосферу страха и ненависти.

Национальная партия сразу же обвинила в убийстве Суховича «вооруженные марксистские группы», которые действуют при попустительстве правительства.

После убийства Суховича Альенде пришлось попросить членов МИР покинуть ГАП. Миристы ушли, прихватив оружие. На базе бывших гаповцев МИР создал свои «вооруженные силы» – «Центральную силу», в которой, несмотря на громкое название, никогда не было более 50 человек. «Центральная сила» должна была организовать военное обучение членов МИР, создавая так называемые военно-политические группы. Но к моменту военного переворота 1973 года все эти планы в основном были на стадии слов, а не дела.

Именно события 8 июня окончательно подтолкнули правое крыло христианских демократов на образование единого оппозиционного фронта вместе с Национальной партией. Если до сих пор ХДП пыталась позиционировать себя как конструктивную оппозицию, то теперь партия превратилась в оппозицию непримиримую.

Экстремизм леваков дал свои плоды уже 11 июня – на выборах ректора Университета Сантьяго победил христианский демократ Боэнингер, получивший 51,24 % голосов. Его соперник из Народного единства собрал 48 %. Это было чувствительным поражением, если учесть важную роль, которую студенты столичного университета играли тогда в политической жизни Чили. Правда, в высшем университетском совете большинство было у Народного единства. Поэтому университет стал ареной жесткого противостояния властей и оппозиции, которое правые использовали для дальнейшего нагнетания напряженности в стране.

После убийства Суховича в провинции Сантьяго было введено чрезвычайное положение и провозглашен комендантский час.

После нескольких арестов на севере Чили полиция быстро вышла на организаторов покушения – братьев Ривера (им было 22 и 24 года). Выяснилось, что использованный при убийстве Суховича автомат чехословацкого производства был отобран террористами у карабинера, убитого при нападении на супермаркет. В два часа ночи 13 июня 60 полицейских окружили дом в Сантьяго, где скрывались террористы. Перестрелка продолжалась пять часов – террористы только попросили разрешения выпустить из дома своих спутниц жизни (у одной из них была 12-летняя дочь). Полиции пришлось вызвать на помощь 80 карабинеров, три танкетки и 50 солдат. Когда танкетка попыталась протаранить ворота дома, ее встретили самодельными бомбами из динамита.

Рональдо Ривера был убит, пытаясь уйти из окруженного дома по крыше, его брат Артуро, привязав к ногам и поясу взрывчатку, выстрелил себе в висок. Еще шесть террористов были задержаны. Полиция обнаружила письмо Рональдо Риверы матери, в котором тот выражал свою радость по поводу удачного покушения на Суховича.

Христианские демократы и правые продолжали извлекать из смерти Суховича максимальную политическую пользу. 15 июня Конгресс обсудил обстановку в стране в свете покушения на бывшего министра и голосами правых и ХДП выразил вотум недоверия председателю палаты депутатов, представлявшему Народное единство. Новым лидером нижней палаты Конгресса стал христианский демократ.

Правда, избрание президиума нижней палаты не обошлось без курьеза. Правые и ХДП не смогли согласовать единой кандидатуры, и на выборах спикера Национальная партия в отместку неожиданно поддержала кандидата Народного единства радикала Хорхе Ибаньеса, одновременно отвергнув кандидатуру коммуниста в члены президиума палаты. Однако все партии Народного единства рекомендовали Ибаньесу отказаться от своего поста, так как левые считали любое сотрудничество с Национальной партией, даже невольное, абсолютно невозможным по принципиальным соображениям.

КУТ призвал рабочих национализированных предприятий создавать комитеты бдительности и быть готовыми к всеобщей забастовке, если оппозиция попытается свергнуть правительство.

Но леваки не унимались – 17 июня один из остававшихся на свободе боевиков Организованного авангарда народа Эриберто Салазар Бельо (по кличке Старик, другой псевдоним – Джонни) ворвался в здание главного управления расследований полиции и выстрелами из автомата убил двух полицейских, а затем покончил с собой.

Фрей, находившийся в то время в Лондоне, немедленно потребовал от правительства роспуска всех левоэстремистских организаций, включая МИР. Бывший президент заявил, что толерантность правительства по отношению к вооруженным левым группам является вызовом вооруженным силам, так как нарушает их монополию на ношение оружия. ХДП снова резко критиковала Альенде за амнистию конца 1970 года, по которой на свободу вышли многие активисты МИР.

Альенде тяжело переживал действия левых экстремистов, большинство из которых были еще совсем молоды. Он понимал, что левая молодежь, независимо от партийной принадлежности, искренне стремится изменить к лучшему жизнь миллионов чилийских трудящихся. Причем сделать это немедленно. Молодые активисты левых партий с возмущением наблюдали настоящую обструкцию, которые устроили правительству Народного единства христианские демократы и правые в Конгрессе. Но Альенде терпеливо призывал молодых людей не поддаваться искушению быстрых насильственных действий. В послании IX конференции чилийского комсомола 21 июня 1971 года Альенде четко подчеркнул: социальная борьба – не есть борьба вооруженная.

Убийство Суховича стало началом контрнаступления оппозиции против Альенде по всему фронту. 6 июля 1971 года независимое Контрольное управление республики признало незаконной реквизицию текстильных фабрик. Якобы правительство взяло эти фабрики под контроль, не имея достаточных доказательств саботажа производства со стороны хозяев. Однако министр экономики Вускович быстро представил соответствующие факты, и Контрольное управление 23 июля признало «интервенцию» законной.

Тогда ХДП сосредоточила огонь на аграрной реформе. Христианские демократы умело использовали недовольство мелких и средних землевладельцев («минифундистов») незаконными захватами земли на юге страны. К тому же реакция, как уже упоминалось, распускала слухи, что новые центры аграрной реформы будут госхозами, в которые крестьян загонят силой, и, таким образом, вместо бывшего помещика батраков станет эксплуатировать государство. Чончоль выступил с опровержением этих слухов.

Министр сельского хозяйства подчеркнул, что центры создаются для того, чтобы научить крестьян прогрессивным технологиям ведения эффективного товарного производства. Ведь целью правительства Народного единства является не распределение земель как таковое, а наращивание производства основных продуктов питания в стране, прежде всего пшеницы, молока и мяса. Фермеры-одиночки, не имеющие средств для приобретения удобрений и продуктивного молочного скота, для строительства необходимых хозяйственных построек, не только не справятся с этой задачей, но и могут стать обузой для государственного бюджета.

Однако ХДП никакие аргументы не интересовали – партия стремилась использовать любые меры правительства для культивирования оппозиционных настроений в стране. Христианские демократы провозгласили себя защитниками интересов мелких и средних предпринимателей в городе и на селе, якобы страдающих от бессистемной и вредной национализации, которую проводит Народное единство.

ХДП пыталась подбивать на забастовки рабочих национализированных предприятий, предлагая им потребовать от «своей» администрации существенного повышения заработной платы. В начале июля 1971 года прошла забастовка шахтеров угольного предприятия «Лота Швагер», причем здесь над разжиганием недовольства рабочих совместно трудились христианские демократы и миристы. Альенде призвал шахтеров не требовать повышения зарплаты, выходящего за рамки индексации роста цен, тем более что они и так получали больше по сравнению с другими группами рабочих.

Альенде ответил на контрнаступление реакции, выступив с инициативой о проведении референдума относительно замены двухпалатного Конгресса однопалатной Народной ассамблеей, которая в том числе получила бы право по представлению президента избирать судей в стране.

Наряду с атакой реакции летом 1971 года (не забудем, что лето в Чили – самое холодное время года) страна страдала и от ударов стихии. Обильные дожди и снегопады, которых не видели уже более 40 лет, привели к мощным наводнениям в ряде провинций. Тысячи людей остались без крова. Правительство объявило о кампании «зимней помощи» пострадавшим, на что правые и ХДП отреагировали критикой и издевательствами. Мол, некомпетентное правительство Альенде все равно разбазарит собранные у населения теплые вещи. Наводнения недешево обошлись чилийскому бюджету – было срочно выделено 20 миллионов эскудо для переселения пострадавших в школы и обеспечения их одеждой и продуктами питания.

Не успело правительство отреагировать на наводнения, как 9 июля 1971 года Чили содрогнулась от очередного сильного землетрясения. В Вальпараисо было разрушено примерно 30 % всех зданий. Десятки людей погибли, тысячи остались без крова. Прекратили работу многие промышленные предприятия. Советское правительство решило оказать Чили срочную помощь – в качестве дара чилийскому народу был передан домостроительный комбинат. СССР изъявил готовность помочь в проектировании и строительстве сейсмоустойчивых зданий.

Весной и летом 1971 года правительство Народного единства с помощью советских и французских специалистов проводило аудит меднорудных предприятий перед их грядущей национализацией. Медлить далее с национализацией было нельзя, так как американские владельцы практически прекратили заботиться о нормальном производственном процессе. На руднике «Чукикамата» компания «Анаконда» побудила всех американских специалистов покинуть Чили. Был прекращен вывоз пустой породы с рудника. На крупнейшем руднике «Эль Теньенте» себестоимость добычи меди стала настолько высокой, что под угрозой оказалась рентабельность этого предприятия – основного источника экспортных доходов Чили.

Альенде назвал меднорудную отрасль «кошельком Чили». 11 июля 1971 года кошелек перешел к законному владельцу. В этот день президент в сопровождении главы католической церкви Чили кардинала Рауля Сильвы Энрикеса прибыл в город Ранкагуа – центр медной промышленности страны. На митинге шахтеров он объявил о полном переходе всех месторождений меди под контроль чилийского государства. «Сегодняшний день – день национального достоинства и солидарности. Это день достоинства потому, что Чили порывает с прошлым. Страна поднимается с верой в будущее и вступает на путь, окончательно ведущий к экономической независимости».

В этот же день чилийский Конгресс единогласно принял подготовленный Народным единством закон о национализации меднорудной промышленности и природных ресурсов. Закон был одобрен в виде поправки к Конституции Чили, провозглашавшей, что «государству принадлежит полное, исключительное и неотъемлемое право на все рудники, залежи гуано, металлоносные пески, соляные копи, месторождения угля, нефти и газа и другие полезные ископаемые…».

11 июля было провозглашено национальным праздником Чили – Днем национального достоинства и солидарности.

Американские компании «Анаконда», «Кеннекот» и «Серро Корпорейшн» поначалу отнеслись к национализации спокойно. Во-первых, к ползучей национализации путем постепенного выкупа контрольного пакета акций приступило еще правительство Фрея («чилизация меди»). Во-вторых, в законе о национализации предусматривалась уплата выкупа бывшим владельцам. В-третьих (и это было, пожалуй, самым главным), цена на медь на мировом рынке резко падала с конца 1970 года.

Однако американцев очень насторожил один из пунктов принятого закона. Окончательный размер компенсации американским меднорудным компаниям должно было определить Контрольное управление Чили по следующей формуле. Маржу в 10 % годовой прибыли закон считал нормальной, а все, что было больше, – сверхприбылью. Эти полученные американскими компаниями сверхприбыли подлежали вычету из общей стоимости компенсации. И именно общий объем вывезенной из Чили сверхприбыли Контрольному управлению было поручено определить к октябрю 1971 года.

Внося свой законопроект о национализации, правительство Народного единства отметило, что только за 60 предыдущих лет американские меднорудные компании получили в Чили доход в 10,8 миллиарда долларов, в то время как все национальное богатство Чили, накопленное с момента покорения страны испанцами (за 400 лет), оценивалось в 10,5 миллиарда долларов.

Правительство США отреагировало на национализацию немедленным прекращением предоставления Чили всех кредитов вплоть до определения суммы компенсации. В частности, 20 августа 1971 года было отказано в выдаче уже согласованного кредита на закупку Чили трех американских самолетов. В августе 1971 года американцы прекратили даже выплату ссуд, согласованных еще в период президентства Фрея. Особенно больно ударила по Чили приостановка кредитования закупок пшеницы. Альенде расценил действия США как попытку оказать давление на суверенное правительство Чили.

Саму законность национализации американцы оспорить не могли, тем более что чилийский Конгресс выказал единодушие в этом вопросе. Однако США считали, что неблагоприятная конъюнктура на мировом рынке меди и некомпетентность нового руководства государственными медными рудниками и так подорвут экономическую основу правительства Народного единства.

Нельзя сказать, что чилийцы не понимали, что им грозит экономический бойкот США в ответ на национализацию меднорудной промышленности. В условиях биполярного мира той эпохи у Альенде был только один выход – обратиться за финансовой помощью к социалистическим странам. В июне 1971 года министр иностранных дел Чили Альмейда отправился в Европу. СССР сразу согласился расширить кредитную линию Чили, предоставленную еще во времена Фрея (тот советским кредитом практически не пользовался), с 15 до 40 миллионов долларов. Эти деньги Чили могла использовать для импорта необходимого промышленного оборудования. С другими социалистическими странами – Польшей, ГДР, ЧССР, Венгрией, Румынией, Югославией – также удалось договориться о предоставлении кредитов в общей сложности на 100 миллионов долларов.

В начале сентября 1971 года было подписано советско-чилийское соглашение о содействии СССР в развитии ловли и переработки рыбы в Чили. Чилийские воды были одними из самых богатых рыбными ресурсами на Земле, однако собственной рыбопереработки промышленного масштаба страна не имела. СССР обязался построить в Чили несколько рыболовецких портов и передать ей в аренду несколько крупных советских траулеров.

Однако помощь соцстран не могла полностью компенсировать большие трудности с валютными поступлениями Чили в 1971 году. Ситуация на мировом рынке меди летом 1971 года действительно складывалась для Чили крайне неблагоприятно. В то время крупнейшим производителем меди были США – 1,2 миллиона тонн в год, – что давало американцам необходимые товарные запасы для влияния на мировые цены. На втором месте находился Советский Союз – 900 тысяч тонн (СССР сам потреблял свою медь и в мировой торговле фактически не участвовал), на третьем – Замбия (800 тысяч тонн). Затем следовала Чили – 750 тысяч тонн (на крупные национализированные рудники американских компаний приходилось 600 тысяч тонн).

В 1969 году средняя цена меди на мировом рынке составляла 66,25 цента за фунт, в 1970 году – 61,37 цента. Но в 1971 году она упала до 50 центов. Падение мировой цены на медь всего на один цент означало для чилийской экономики потерю 13 миллионов долларов. Потери от снижения цен в 1971 году оценивались в 120 миллионов долларов – именно столько первоначально и хотело выручить для бюджета в результате национализации правительство Народного единства. Однако, по оценкам экспертов, мировое потребление меди (6 миллионов тонн в то время) устойчиво росло на 4–5 % в год, что позволяло надеться на стабилизацию ситуации с мировыми ценами на медь уже в 1972 году. Считалось, что самим США не хватает примерно 400 тысяч тонн в год. Большие надежды Чили возлагало и на увеличение потребления меди в СССР и социалистических странах, где экономика росла устойчиво и неплохими темпами.

Чистые доходы американских компаний от продажи меди в 1970 году правительство Чили оценивало в 93–120 миллионов долларов (в зависимости от того, учитывалась ли амортизация основных фондов). Общая выручка от продажи меди составила 748 миллионов долларов. В 1968–1969 годах американцы заработали в Чили на меди 300 миллионов долларов. В 1971 году, несмотря на падение мировых цен и саботаж американцев, производство меди в Чили за первые пять месяцев составило 238 тысяч тонн, тогда как за аналогичный период 1970 года – 200 тысяч тонн.

Критика правых, обвинявших правительство Альенде в раздувании штатов на национализированных медных рудниках уже начиная с января 1971 года, была неоправданной. В январе 1970 года на трех крупнейших рудниках Чили – «Чукикамата», «Эль-Теньенте» и «Сальвадор» – работали 22 817 рабочих и служащих, в июле 1971 года – 23 899. Некоторое увеличение было вызвано внедрением новой технологии обогащения (руда истощалась) и начавшейся очисткой сточных вод. Фонд зарплаты в результате национализации даже сократился, так как часть служащих получали ее в долларах, что делало их очень богатыми людьми в условиях низкого курса национальной чилийской валюты по отношению к доллару США. Например, секретарша, получавшая в августе 1970 года 500 долларов в месяц, могла обменять их на 10 тысяч эскудо. Теперь заработная плата выплачивалась в чилийской валюте.

Национализация помогла сэкономить и на комиссионных биржевым посредникам, составлявшим примерно 4,72 доллара за тонну. Всего при экспорте каждой тонны меди приходилось отдавать иностранцам в виде сопутствующих платежей самого разного рода примерно 26 долларов. Теперь эти деньги, причем в национальной валюте, могли бы получать чилийские торговые и транспортные компании. Правда, чилийцам все равно приходилось за валюту закупать для рудников оборудование и запасные части к нему.

Единодушное одобрение национализации меднорудной промышленности не привело к потеплению отношений между Народным единством и парламентской оппозицией. 18 июля 1971 года состоялись дополнительные выборы в Конгресс в Вальпараисо, где Национальная партия и ХДП впервые выступили единым фронтом против кандидата Народного единства и одержали победу. Депутатом стал представитель ХДП Марин.

Однако эта победа оказалась для демохристиан пирровой. Левое крыло партии было крайне недовольно фактическим политическим союзом ХДП с Национальной партией. 23–24 июля 1971 года по требованию левых было созвано чрезвычайное заседание Национального комитета (хунты) ХДП, на котором представили резолюцию, требовавшую немедленного отказа от любого сотрудничества с Национальной партией. Но группа Фрея добилась отклонения этой резолюции. Вместо этого был принят документ, содержавший критику «сектантских позиций» Народного единства и одобрявший контакты с НП.

В знак протеста против правого курса Фрея и его сторонников о выходе из ХДП объявили восемь депутатов Конгресса и часть руководства партии во главе с лидером молодежного крыла ХДП Луисом Бадильей. Диссиденты объявили о формировании новой партии «Левое христианское движение» (ЛХД), которая объявила о поддержке Народного единства. Вместе с Бадильей и его сторонниками ХДП покинули примерно 10 тысяч рядовых членов партии. О присоединении к ЛХД, окончательно оформившейся осенью 1971 года, заявили лидеры МАПУ, включая Чончоля. ЛХД поддержало и левое движение чилийских священников «Молодая церковь».

СПЧ во главе с Альтамирано приветствовала раскол ХДП как ослабление оппозиции. Теперь, как утверждал Альтамирано, любое сотрудничество с «правой» ХДП вообще потеряло смысл.

Мнение коммунистов было не столь категоричным. Из ХДП ушло не так уж много членов, а восемь дополнительных мест в Конгрессе не решали проблемы сохранявшегося большинства правой оппозиции в парламенте. К тому же, очистившись от левых, ХДП прочно попала под контроль Фрея и его группы и начала еще более активную оппозиционную деятельность против правительства. Правая пресса тоже одобрила уход из ХДП левых – ведь ранее партия была ослаблена постоянными фракционными действиями «повстанцев», а теперь представляла собой более или менее монолитную антиправительственную силу.

Почти одновременно с ХДП раскололась и Радикальная партия, входившая в Народное единство. На своем XXV съезде 29 июля – 1 августа 1971 года партия под давлением левых приняла новую программу, в которой намеревалась бороться против частной собственности и за социализм. С такой линией не согласились те, кто считал Радикальную партию немарксистской и выражающей интересы средних слоев, в том числе мелких и средних частных собственников. 4 августа о выходе из партии объявила часть руководства во главе с бывшим кандидатом в президенты сенатором Бальтрой. Диссиденты-радикалы образовали Левое радикальное движение, которое присоединилось к Народному единству, однако отказались войти в руководящий орган блока – Политический комитет.

Коммунисты всеми силами пытались отговорить радикалов от принятия новой программы, считая это преждевременным шагом. КПЧ опасалась, что после того как партия объявит о строительстве социализма, ее ряды покинут тысячи мелких собственников, которые перейдут к ХДП или к Демократической радикальной партии, находившейся в оппозиции. Так и произошло. Не удались и попытки КПЧ побудить все нерабочие партии и движения Народного единства объединиться в одну мощную политическую партию, которая представляла бы в правительстве интересы средних слоев. Амбиции лидеров мелких групп оказались сильнее политической целесообразности.

Альенде придерживался фактически того же мнения, что и компартия. Он оценил раскол в ХДП как очень противоречивое явление. С одной стороны, возросла поддержка Народного единства в парламенте. С другой – само Народное единство превратилось в не очень равноценную коалицию. На одном ее полюсе были две мощные марксистско-ленинские партии, на другом – четыре немарксистские группы, которые суммарно не набирали и половины электоральной поддержки одной только КПЧ. «Меркурио» и другие правые СМИ писали, что правительственная коалиция окончательно превратилась в чисто пролетарское правительство, в котором средние слои уже не представлены.

Так же считал и Альтамирано, но, с его точки зрения, это было только на пользу социалистам. На пленуме ЦК СПЧ 15 августа 1971 года Альтамирано с гордостью заявил, что благодаря расколу ХДП соцпартия превратилась в сильнейшую политическую силу Чили, а стало быть, пора резко ускорить радикальные реформы. ЦК СПЧ потребовал вынести на референдум вопрос о замене Конгресса однопалатной Народной ассамблеей, ускорить национализацию, завершить в 1971 году аграрную реформу и не выплачивать американцам ни цента за национализированные медные рудники.

По сути, решения ЦК СПЧ были открытым объявлением войны ХДП. И христианские демократы, теперь уже находившиеся под полным контролем группы Фрея, с удовольствием приняли вызов.

Еще 11 августа при участии ХДП была организована забастовка на только что национализированных медных рудниках «Чукикамата», «Токопилья» и «Антофагаста». Рабочие протестовали против назначения на предприятия правительственных инспекторов, что было прямым следствием агитации ХДП, выступавшей против «бюрократической национализации» и за передачу предприятий трудовым коллективам. Осуществись эта идея, крах предприятий, при полном отсутствии управленческого опыта у рабочих, был бы неминуем. Каждый день забастовки стоил правительству десятков тысяч долларов неполученных экспортных поступлений. Народному единству пришлось прибегнуть к силе – полиция арестовала 15 организаторов забастовки, после чего было издано распоряжение о немедленном возобновлении работ. Христианские демократы теперь могли заявлять, что именно они – главные представители интересов рабочих.

2 сентября 1971 года депутаты ХДП пригласили в Конгресс заранее отобранных землевладельцев, которые умоляли парламентариев добиться прекращения аграрной реформы в том виде, в каком ее проводило правительство. ХДП воспользовалась поводом для того, чтобы потребовать отставки министра сельского хозяйства Чончоля. Слушания в Конгрессе были очень тревожным симптомом для Народного единства – совсем недавно за левыми шло подавляющее большинство крестьян. Теперь под влиянием насильственных захватов земель миристами многие мелкие и средние землевладельцы перешли на сторону ХДП и Национальной партии.

11–14 сентября 1971 года Национальный совет ХДП наконец официально одобрил новую политическую линию партии на союз с НП и на жесткую оппозицию Народному единству. К удовлетворению американцев, ровно через год после президентских выборов в Чили сложился единый фронт против Альенде.

Кстати газета «Меркурио», год назад пугавшая читателей советскими танками в случае прихода Альенде к власти, в комментарии 4 сентября 1971 года по поводу годовщины победы Альенде была вынуждена признать: «Правительство Народного единства осуществляло свою программу без колебаний, и многие его предложения, особенно конституционные реформы в целях национализации меди, были поддержаны всеми политическими силами». «Меркурио» хитро пыталась вбить клин между «хорошим» Альенде и «плохими» марксистскими партиями, которые заставляют президента преступать закон, особенно при национализации некоторых предприятий.

Именно вопрос национализации ХДП избрала для себя как главную тему атак на правительство осенью 1971 года. Христианские демократы, используя радикальные заявления Альтамирано, сеяли панику среди мелких и средних предпринимателей, утверждая, что правительство вот-вот приступит к повальной национализации всех частных предприятий в стране.

Сначала Национальная партия 9 сентября 1971 года выдвинула конституционное обвинение против министра экономики Вусковича. Четверо депутатов ХДП вошли в комиссию Конгресса по расследованию деятельности министра и подготовки обвинения. Вусковича, в частности, обвиняли в том, что, национализируя банки, правительство якобы применяло полицию, которая врывалась ночью в дома акционеров, чтобы заставить их продать акции властям. Незаконной члены Национальной партии считали национализацию цементной, текстильной и пивоваренной промышленности.

Националисты лицемерно оплакивали участь рабочих национализированных предприятий; теперь они, дескать, «познали, что такое система полного бесправия». Комитеты Народного единства якобы уволили с национализированных предприятий много рабочих и служащих по политическим мотивам. Правда, уже 11 сентября 1971 года Контрольное ведомство признало действия министра Вусковича полностью законными. 14 сентября ХДП после встречи руководства партии с Альенде была вынуждена заявить, что не поддержит конституционное обвинение против Вусковича. Президент обещал подготовить законопроект, четко регламентирующий порядок национализации и определяющий критерии, по которым те или иные предприятия не будут подлежать никакой форме государственного вмешательства.

Альенде сдержал свое слово, и правительство подготовило соответствующий законопроект. Однако инициатор этого шага – ХДП – неожиданно распространила в парламенте собственные предложения по национализации, опередив правительство.

Взяв на себя роль главного защитника средних слоев, ХДП внесла 14 октября 1971 года в Конгресс законопроект, четко регламентирующий проведение национализации. Все предприятия предполагалось поделить на государственные, смешанные, частные и народные (принадлежащие трудовым коллективам). Госсектор предполагалось ограничить предприятиями горнодобывающей промышленности (с 11 июля это и так было конституционной нормой), металлургией, производством цемента, вооружений, химической отраслью и страховыми компаниями. Фактически на тот момент эти сектора экономики и так уже входили в госсектор, причем не только благодаря национализации 1970–1971 годов: многие предприятия стали государственными еще во времена Народного фронта. Предприятия остальных секторов не должны были выполнять предписаний государства, а только получали бы от него кредитную поддержку.

Сердцевина законопроекта ХДП была, однако, в другом – он запрещал отныне любую национализацию без предварительного одобрения Конгресса. Все прежние законы (1932 и 1953 годов), на основе которых правительство Народного единства проводило национализацию, аннулировались. Принятие законопроекта ХДП фактически лишало смысла всю экономическую программу Народного единства.

19 октября 1970 года Народное единство внесло в Конгресс собственный законопроект по национализации. В нем говорилось, что госсектор должен стать движущей силой развития чилийской экономики. Для этого в него должны войти крупная горнорудная промышленность (то есть бывшие американские компании), банки и страховые компании, крупные оптовые торговые фирмы, предприятия-монополисты (что было абсолютно логично – никакого рыночного ценообразования эти монстры и так не допускали), транспорт (за исключением автомобильного), почта, телеграф, производство нефти, цемента, электроэнергии, бумаги.

Не подлежали национализации предприятия, чей капитал на 31 декабря 1969 года не превышал 14 миллионов эскудо (миллион долларов по официальному курсу). Таким образом, законопроект создавал для мелкого и среднего чилийского бизнеса прочные правовые гарантии. Правительство даже опубликовало список из 256 предприятий, которые подлежали национализации, причем 37 из них к тому времени уже перешли под контроль государства. Освобождались от национализации те частные предприятия, которые добровольно заключат соглашения с Корпорацией индустриального развития (КОРФО) о совместном производстве продукции.

Чтобы избежать бюрократизации управления на национализированных предприятиях, на них предполагалось создать ассамблеи рабочих и служащих, а также координационные комитеты по контролю над администрацией.

Законопроект правительства принципиально не отличался от того, что предложили на рассмотрение парламента демохристиане. Разница была в одном – по законопроекту правительства согласия Конгресса на каждый акт национализации не требовалось. Однако ХДП отказалась даже серьезно обсуждать законодательную инициативу президента, о которой она же сама его и попросила.

Между тем 11 октября 1971 года разразился давно назревавший открытый кризис в американо-чилийских отношениях. В этот день Контрольное управление Чили опубликовало свои предложения насчет компенсации американским компаниям за национализированные медные рудники.

Американцы оценивали свои инвестиции в 500 миллионов долларов и хотели получить от чилийского правительства как минимум эту сумму. Генеральный контролер произвел подсчет прибылей «Анаконды». «Кеннекота» и «Серро Корпорейшн» за последние 15 лет, и выяснилось, что ежегодные прибыли «Анаконды» на вложенный капитал равнялись примерно 21 %, а «Кеннекота» – 52 %. Обе эти компании эксплуатировали старые рудники, и поэтому норма прибыли была высокой. Наоборот, «Серро» инвестировала в освоение новых месторождений, и ее норма прибыли не могла сравниться с показателями «Анаконды» и «Кеннекота». Генеральный контролер пришел к выводу, что вывезенные из Чили за 15 лет сверхприбыли (то есть прибыль, превышавшая 10 % в год) составили 774 миллиона долларов. Получалось, что «Кеннекот» и «Анаконда» не только не получат никакой компенсации, но и должны уплатить чилийскому правительству примерно 360 миллионов долларов. «Серро Корпорейшн» получила за свои капиталовложения в новые рудники примерно 25 миллионов долларов.

При этом Альенде обещал, что чилийское правительство в полной мере будет обслуживать долги национализированных компаний в объеме более 700 миллионов долларов.

Государственный департамент США выступил с заявлением, в котором обвинил Чили в грубом нарушении международного права и пригрозил жесткими финансовыми санкциями. «Анаконда» и «Кеннекот» обратились с исками в суды США и ряда западных стран, требуя наложить арест на имущество чилийского государства.

Однако решение Чили о компенсации было лишь удобным предлогом для активизации борьбы США против правительства Альенде, которая ни на один день не прекращалась и до 11 октября.

Уже упоминалось, что как только ХДП образовала в начале сентября 1971 года единый оппозиционный фронт с Национальной партией, «Комитет 40» 9 сентября принял решение выделить газете «Меркурио», активно агитировавшей за создание объединенной оппозиции Народному единству, 700 тысяч долларов. В октябре «Комитет 40» обязал ЦРУ «действовать несколько более жесткими методами». Американский посол в Сантьяго Дэвис получил директиву «начиная с данного момента оказывать помощь оппозиции любыми возможными средствами». 5 ноября 1971 года американцы передали чилийским оппозиционным партиям 815 тысяч долларов.

Однако, как и год назад, главным препятствием на пути свержения Альенде было верховное командование сухопутных сил. В конце октября 1971 года командующий сухопутными войсками генерал Карлос Пратс заявил, что вооруженные силы Чили полностью поддерживают национализацию меди как «суверенное решение чилийского народа».

Альенде был настоящим бойцом и ответил на наступление объединенной оппозиции (и на активизацию ЦРУ) контрнаступлением. 8 ноября 1971 года президент внес в Конгресс законопроект о конституционной реформе. В нем предполагалось заменить двухпалатный парламент однопалатным, упростить принятие законов и одновременно проводить президентские, парламентские и муниципальные выборы, чтобы всеми ветвями власти управляла партия (или блок), получившая доверие избирателей. В случае неразрешимого конфликта между президентом и парламентом глава государства получал право распустить Конгресс и провести новые выборы через 60–90 дней. В Конституции также предполагалось официально закрепить 8-часовой рабочий день и 48-часовую рабочую неделю, право на пенсию и медицинское обслуживание.

Конечно, Альенде прекрасно понимал, что оппозиционное большинство в Конгрессе не допустит одобрения поправок к Конституции. Поэтому президент заявил, что в случае отклонения своего законопроекта вынесет конституционные поправки на референдум.

Как и ожидалось, Национальный комитет ХДП обязал фракцию партии в Конгрессе голосовать против законопроекта Альенде, так как он якобы усиливал исполнительную власть в ущерб законодательной и судебной. ХДП подняла брошенную Народным единством перчатку и заявила, что готова к референдуму. То же самое провозгласила и Национальная партия.

В начале ноября 1971 года неожиданно активизировалась МИР. Генеральный секретарь Левого революционного движения Мигель Энрикес констатировал острый политический кризис в Чили и отметил, что страна стоит перед альтернативой: социализм или фашизм. Энрикес обвинил «неустойчивые» элементы Народного единства в сговоре с помещиками и капиталистами. «Сектантские» силы в Народном единстве (имелась в виду КПЧ – тождественность политических ярлыков по отношению к коммунистам со стороны МИР и ХДП бросается в глаза) препятствуют единству левых сил. МИР якобы поддерживает Народное единство, хотя и не во всем с ним согласно. В то же самое время Энрикес провозгласил, что МИР по-прежнему будет вести революционную борьбу в деревне, то есть поощрять самовольные захваты земли крестьянами.

Энрикес тоже выступил за замену двухпалатного Конгресса однопалатным, однако в новом парламенте должны были заседать только представители рабочих, крестьян и солдат.

Интересно, что только что получившая деньги от ЦРУ «Меркурио» опубликовала пространные выдержки из речи Энрикеса на первой полосе.

Политический комитет Народного единства счел нужным ответить на речь Энрикеса специальным заявлением. В документе справедливо отмечалось, что, критикуя аграрную реформу Народного единства, МИР самовольными захватами земли смогла оторвать от правительства тысячи мелких и средних земледельцев и «подарила примерно половину из них правым силам». В то время как правые активно и бездоказательно критикуют правительство за то, что оно действует вне рамок закона, МИР своими незаконными акциями «вносит щедрый вклад в эту кампанию». «Инфантильная» политическая платформа МИР только раскалывает левый лагерь, который только что собрался дать решительный бой своим врагам, внеся в парламент проект конституционных изменений.

«Меркурио» напечатала и ответ Народного единства – под заголовком «Народное единство полностью отвергает политику МИР». Правые радовались тому, что их противники никак не могут наладить взаимодействие в своем лагере.

Кстати, благодаря финансовой помощи ЦРУ «Меркурио» стала выходить не на сорока, а на ста двадцати страницах.

10 ноября 1971 года в Чили прибыл с официальным визитом Фидель Кастро – попытки США изолировать Кубу в Западном полушарии потерпели провал. Правда, председатели палаты депутатов и сената Чили (о б а – члены ХДП) встречать главу иностранного государства на аэродроме отказались, чем грубо нарушили официальный протокол. Возможно, визит лидера кубинской революции в разгар конфронтации с оппозицией по важнейшему вопросу национализации был для Альенде и не слишком удобен (правые СМИ немедленно стали писать о том, что Чили становится марионеткой Кубы). Но президент ставил порядочность и дружбу с Кубой выше соображений сиюминутной политической конъюнктуры.

Народное единство «отметило» приезд кубинского лидера покупкой 4 миллионов акций ведущего производителя бумаги и целлюлозы в Чили. Причем акционеры получили за свои акции, которые котировались на уровне 0,2 – 0,28 эскудо за штуку, по полтора эскудо. Тут пришлось развести руками даже Национальной партии – национализация шла абсолютно нормальным для любой капиталистической страны путем.

Ответ оппозиции был предсказуем – 16 ноября 1971 года Комиссия по экономике Конгресса отвергла правительственный законопроект о национализации и решила обсуждать только альтернативный проект ХДП. А оппозиционные СМИ стали утверждать, что правительство теперь лишит их бумаги и ликвидирует тем самым свободу печати.

Визит Кастро был очень необычным – кубинский лидер почти месяц ездил по Чили, встречаясь и с политиками, и с обычными людьми. Обстановка в Чили внушала Кастро тревогу – он понимал, что правые не допустят проведения по-настоящему глубоких реформ в стране. Тем не менее в публичных выступлениях кубинский лидер, чтобы поддержать Альенде, выражал уверенность в том, что мирный путь переход к социализму в Чили возможен.

Чилийские правые СМИ не жалели грязи для нападок на Кастро. Однако его принял глава католической церкви кардинал Сильва Энрикес, подаривший кубинскому лидеру библию. Фидель высказался за сотрудничество марксистов и католиков: и те и другие, заметил он, против эксплуатации человека человеком. Посещавший в юности духовный колледж, Кастро привел известное изречение из библии: скорее верблюд пройдет через угольное ушко, чем богатый попадет в рай.

Кастро и Пиночет в Чили

2 декабря 1971 года Кастро и Альенде выступили на митинге на Национальном стадионе Сантьяго. Альенде подчеркнул, что намерен осуществить предвыборную программу Народного единства, несмотря на сопротивление реакции: «Я говорю вам, товарищи, с которыми столько лет мы боремся вместе. Говорю трезво и с полным спокойствием: я не являюсь апостолом, я вовсе не мессия и тем более не сотворен, чтобы стать мучеником… Я покину «Ла-Монеду», только закончив срок, на который меня избрал народ… я буду защищать эту чилийскую революцию, ибо таков полученный мной от народа наказ. У меня нет другой альтернативы, и только изрешетив меня пулями, они смогут добиться, чтобы я не выполнил программу народа…»

3 декабря во время прощальной беседы с Альенде Кастро предупредил чилийского лидера, что в Чили возможно установление фашистской диктатуры. Правые перешли в контрнаступление и пытаются отвоевать у левых улицу и общественное мнение страны. Кастро подчеркнул, что расплата за поражение революции будет очень высокой. Фидель сказал также, что за наступлением реакции в Чили ясно просматривается рука ЦРУ – здесь у кубинцев был собственный печальный опыт. Альенде в ответ еще раз подтвердил, что покинет «Ла Монеду» только тогда, когда его изрешетят пулями. Прощаясь, Кастро подарил Альенде автомат Калашникова.

Действительно, с конца ноября 1971 года правые перенесли борьбу против Народного единства из Конгресса на улицы чилийских городов. Они пытались показать всему миру, что против Альенде выступает не только группа депутатов и лишившихся своей собственности олигархов, а широкие массы населения.

24–25 ноября 1971 года в Сантьяго состоялись антиправительственные демонстрации школьников и студентов. Студенты формально протестовали против объединения юридического факультета с другими гуманитарными отделениями университета. Произошли столкновения между миристами и сторонниками ХДП. В это же время многие офицеры вооруженных сил стали получать письма с призывом спасти молодое поколение и всю Чили от марксистов.

Почуяв некоторую нерешительность правительства, правые решили организовать в столице мощную демонстрацию «аполитичных» женщин с протестом против экономической политики правительства. На самом деле демонстрация должна была состояться именно тогда, когда Кастро проводил свой прощальный митинг на стадионе в Сантьяго, и убедить кубинского лидера и весь мир – народ Чили решительно настроен против любых социалистических экспериментов. Когда Кастро прибыл в чилийскую столицу, его встречали десятки тысяч чилийцев. Правые решили показать, что противников кубинского лидера в стране еще больше.

Сначала женские организации ХДП и НП решили организовать марш протеста матерей в поддержку студентов юридического факультета университета, но повод казался слишком мелким для многотысячной акции. Тогда в качестве повода выбрали перебои с продажей говядины, которые стали ощущаться в Чили к концу года.

Говядины в стране не хватало всегда – она в большом объеме импортировалась из Аргентины, хотя была самым популярным видом мяса в Чили. До 1970 года правительство Чили иногда объявляло в магазинах «немясные дни», когда говядина не продавалась. Однако до прихода Альенде к власти дефицита говядины в торговой сети удавалось избежать, устанавливая на нее цены, которые делали мясо недоступным для сотен тысяч чилийцев. Политика Народного единства по развитию покупательного спроса именно бедных слоев населения привела к тому, что потребление мяса в Чили сильно выросло. Как уже упоминалось, многие рабочие стали покупать его впервые. По некоторым оценкам, среди малообеспеченных слоев населения потребление говядины возросло на 120 %. Из-за этого к концу 1971 года стали ощущаться некоторые перебои с говядиной в богатых кварталах чилийской столицы – другие сорта мяса продавались без проблем.

Используя проблему недостатка говядины, депутат от НП Сильвия Алессандри призвала 26 ноября 1971 года провести 1 декабря в Сантьяго «марш пустых кастрюль и сковородок». Сама идея такого марша была в свое время разработана в ЦРУ и в 1964 году в Бразилии стала началом акций гражданского неповиновения, закончившихся военным переворотом и свержением реформистского правительства Гуларта. Правительство Народного единства разрешило марш, не оправдав надежд правых, которые готовились в противном случае заклеймить «диктаторские замашки» Альенде. Правая газета «Трибуна» писала, что женщины при необходимости могли бы использовать сковородки и кастрюли как шлемы, обороняясь от нападения полиции.

Для придания маршу необходимой массовости богатые дамы привлекли через «материнские центры» (которые по-прежнему в основном находились под контролем ХДП) много женщин из трущоб.

Коммунисты заклеймили марш как вылазку «богатых сеньор» с посудой от фирмы «Мармикок» (одна из самых дорогих марок кухонной утвари в Чили). КПЧ призвала женщин – сторонниц Народного единства собраться 1 декабря в 18.00 на контрдемонстрацию у здания университета.

1 декабря 1971 года около 5 тысяч женщин собрались на марш «пустых кастрюль» на площади Италии в Сантьяго (организаторы потом говорили, что пришло якобы около 100 тысяч человек). Стуча в кастрюли и размахивая национальными флагами, дамы скандировали антиправительственные и антикубинские лозунги: «Чили – да, Куба – нет!», «Мяса нет – курите гаванские сигары!», «Левые оставили нас без еды». Марш сопровождали боевики движения «Патриа и Либертад», рассчитывавшие на столкновения со сторонниками Народного единства. Действительно, стычки со сторонниками Альенде вспыхивали на всем пути движения марша – женщины шли к президентскому дворцу, который полиция огородила баррикадами. Пиловцы и «голодные» дамы по дороге попытались поджечь здание, предназначавшееся для проведения конференции ЮНКТАД. В ответ рабочие-строители попытались забросать манифестантов камнями.

«Голодные» женщины были не очень мирными. В столице Чили появились плакаты и надписи «Джакарта». Митингующие пытались заблокировать Альенде в здании муниципального театра, где президент и главы дипломатических миссий присутствовали на официальной церемонии празднования столетия Министерства иностранных дел Чили. Были совершены нападение на автомашину Альенде и попытка ворваться в его резиденцию на улице Томаса Мора. Примерно в 19.30 300 митингующих атаковали один из офисов Радикальной партии, а также помещение Союза коммунистической молодежи. Через час около 400 женщин и боевиков ПИЛ попытались разгромить штаб-квартиру радикалов. У дворца «Ла Монеды» карабинеры в ответ на атаку манифестантов применили против митингующих слезоточивый газ.

Только благодаря выдержке полиции и левых партий «марш пустых кастрюль» не превратился в настоящее побоище, на что и рассчитывали организаторы, провоцируя женщин на выступление, – хотя бы одна убитая дама была бы прекрасным доказательством жестокости марксистов. Кроме того, жестокое подавление марша женщин дало бы армии желанный повод взять под контроль ситуацию в стране.

Всего во время марша в уличных стачках были ранены около 100 человек, 73 человек задержали, в столице Чили ввели чрезвычайное положение. Ответственным за осуществление режима чрезвычайного положения был назначен дивизионный генерал Аугусто Пиночет Угарте. По распоряжению министра внутренних дел Тоа были закрыты несколько радиостанций за подстрекательство к насилию и неповиновению законным органам власти. Среди прочих закрыли и радиостанцию ХДП «Радио Бальмаседа», что, естественно, вызвало протест христианских демократов.

Коммунисты и другие партии Народного единства расценили «марш пустых кастрюль» как первую крупную вылазку фашизма в Чили. Луис Корвалан заявил, что 150 тысяч коммунистов, в том числе 50 тысяч членов Союза коммунистической молодежи не дадут реакции взять под свой контроль улицы чилийских городов. Одновременно коммунисты все еще продолжали надеяться на достижение взаимопонимания с ХДП, поэтому критиковали за организацию марша не христианских демократов в целом, а сторонников Фрея (фреистов).

«Меркурио» с удовольствием сообщала о «невиданном в истории Чили» протесте женщин всех возрастов и социальных классов против «дефицита с продуктами, дороговизны жизни, сектантства Народного единства и отсутствия гарантий для Университета Чили». Всю вину за уличные столкновения «Меркурио», естественно, взвалила на сторонников правительства.

Национальная партия потребовала немедленного созыва чрезвычайного заседания парламента и пригрозила предъявить конституционное обвинение министру внутренних дел, ближайшему соратнику Альенде Хосе Тоа. ХДП выразила правительству протест против «бесчинств» МИР и других левых организаций. Национальная партия потребовала также срочно прервать визит в Чили Фиделя Кастро. Однако это предложение было отклонено палатой депутатов.

Скоро выяснилось, что за «маршем пустых кастрюль» стоят не только чилийские правые. В газете «Нью-Йорк Таймс» было опубликовано заявление представителя Госдепартамента Финча, только что вернувшегося из поездки по Латинской Америке. Он открыто провозгласил, что «дни правительства Альенде сочтены». Корреспондент газеты «Вашингтон Пост» Марлиз Симмонз отмечала, что некоторые из богатых чилийцев, уехавшие после победы Альенде в Бразилию, где у власти находилась правая военная диктатура, изучали там технику проведения «марша пустых кастрюль».

Реакция все теснее смыкала свои ряды. 6 декабря было объявлено о создании Национального фронта частной инициативы, в который вошли основные организации предпринимателей Чили и многие союзы гремиалистов.

16 декабря 1971 года ХДП организовала в Сантьяго массовый митинг против «жестокости» правительства. В манифестации также приняли участие члены НП и пиловцы. Кульминация митинга прошла на Национальном стадионе – оппозиция пыталась доказать, что может собрать больше людей, чем Фидель Кастро. Митингующие потребовали немедленно освободить всех арестованных участников марша 1 декабря и распустить левоэкстремистские вооруженные группы.

ЦК СПЧ на своем пленуме 19 декабря на основании оценки событий 16 декабря пришел к выводу, что ХДП окончательно образовала единый антиправительственный фронт вместе с крайне правой Национальной партией и фашистскими молодчиками из ПИЛ. Социалисты призвали правительство ответить на вылазку объединенной реакции ускорением национализации. Одновременно было рекомендовано вообще не выплачивать американским меднорудным компаниям никакой компенсации, объявить мораторий на обслуживание внешнего долга и взять под контроль государства внешнюю торговлю.

20 декабря 1971 года сторонники Народного единства организовали в Сантьяго массовую демонстрацию под лозунгом «Фашизм не пройдет». ХДП ответила на это выдвижением конституционного обвинения против министра внутренних дел Хосе Тоа и отклонением в парламенте многих ключевых положений внесенного правительством бюджета на 1972 год. Было сокращено финансирование по линии министерств финансов, просвещения, внутренних дел, здравоохранения и сельского хозяйства.

23 декабря 1971 года палата депутатов одобрила проект конституционных поправок ХДП, ограничивавших национализацию предварительным одобрением каждого такого акта парламентом.

Таким образом, 1971 год в Чили завершался открытой конфронтацией между Народным единством и объединенной оппозицией ХДП и НП. Катализатором открытого противостояния послужил именно «марш пустых кастрюль». Оппозиция решила планомерно создавать в Чили атмосферу гражданского неповиновения, чтобы спровоцировать вооруженные силы на военный переворот.

Альенде прекрасно сознавал эту опасность. 3 декабря 1971 года он поинтересовался у главнокомандующего вооруженными силами генерала Карлоса Пратса, кого из высших офицеров планируется назначить на ключевые командные посты. По навязанному ХДП Альенде соглашению о конституционных гарантиях президент республики обязался не вмешиваться в процесс назначения высшего командного состава сооруженных сил (то есть фактически генералы назначали сами себя). Пратс справедливо расценил такой интерес Альенде как то, что глава государства нисколько не обманывался насчет истинных целей «спонтанного» «марша «пустых кастрюль». 7 декабря министр обороны Вальдивия вызвал Пратса и передал ему список офицеров, которых Альенде просил учесть при назначениях в гарнизоне Сантьяго. Пратс обещал изучить список, но позднее представил президенту свой собственный. Армия не желала, чтобы глава государства вмешивался в ее кадровую политику.

Во многом подрывная линия вчера еще респектабельной правой оппозиции в конце 1971 года объяснялась солидными достижениями правительства Народного единства в социально-экономической области. Стало ясно, что все прогнозы относительно некомпетентности левого правительства не сбываются и свергнуть его можно только насильственным путем.

Главными краткосрочными целями своей экономической политики Народное единство объявило борьбу с инфляцией и безработицей, а также существенное повышение жизненного уровня малоимущих слоев населения. Последняя мера носила не только социально-политический характер – она была призвана стимулировать покупательный спрос и генерировать потенциал для подъема всей чилийской экономики.

Народное единство к концу 1971 года вполне могло гордиться достигнутыми результатами.

Впервые за много лет рост реальных зарплат рабочих и служащих (примерно 45 %) превысил уровень инфляции (34,9 % в 1970 году). Для многих категорий трудящихся, прежде всего низкооплачиваемых прибавка к зарплате составила 100 %. Последнее было особенно важно: в 1970 году доходы 10 % самых богатых чилийцев превосходили доходы самых бедных 10 % в 69 раз, что свидетельствовало об ужасающем социальном неравенстве даже по меркам Латинской Америки.

Доля лиц наемного труда в национальном доходе Чили всего за год выросла с 51 % до 59 %. Для сравнения: в 1960–1970 годах доля лиц физического труда (по чилийской статистике, к ним относили, прежде всего, рабочих) в национальном доходе Чили упала с 18,4 % до 16,2 %. Доходы 20 % самых бедных чилийских семей были ниже, чем в среднем по Латинской Америке.

Социальные расходы, составлявшие в среднем в 1965–1969 годах 562 миллиона долларов, выросли в 1971 году до 924 миллионов долларов (в том числе 473 миллиона – на образование, 211,6 – на здравоохранение, 229 – на жилищное строительство). Впервые в истории Чили многие трудящиеся стали неплохо питаться, ходить в театры, покупать книги. Государство организовало массу культурных мероприятий непосредственно в трущобах и бедных кварталах, следя за тем, чтобы цены на билеты были доступными.

В 1971 году потребление говядины в Чили выросло в среднем на 15 %, свинины – на 18 %, мяса птицы – на 16 %, картофеля – на 55 %, макаронных изделий – на 28 %, сахара – на 37 %, консервированного молока – на 10 % (здесь главную роль сыграла программа Народного единства по обеспечению каждого чилийского ребенка до 15 лет молоком в объеме пол-литра в день; дети получали молоко бесплатно). Ничего подобного в истории Чили еще не было. Причем рост потребления продуктов питания сопровождался и его выравниванием среди групп населения с различными доходами. До Альенде богатые в Чили потребляли до 180 кг мяса в год, бедные – не более 20. Теперь ситуация стала меняться: богатые стали есть мяса меньше (отсюда и «марш пустых кастрюль»).

Покупательный спрос населения и, соответственно, его жизненный уровень выросли еще и потому, что правительство Народного единства отменило несколько указов Фрея о повышении цен. Например, было аннулировано 30 %-ное повышение цен на электроэнергию для населения.

В деле борьбы с безработицей, которую правительство Народного единства в своей предвыборной программе охарактеризовало как «национальную катастрофу», успехи были еще более впечатляющими. В сентябре 1971 года в Чили уровень безработицы снизился с 8,3 % до 4,8 %, что было самым благоприятным показателем на рынке труда за предыдущие 15 лет. В марте – сентябре 1971 года в Чили брали на работу людей в таком темпе, какого страна еще не знала. Если в декабре 1970 года в Сантьяго было 86,8 тысячи полностью безработных, то в сентябре 1971 года – 51,6 тысячи.

Здесь сыграла свою роль и политика по наращиванию покупательного спроса – предприятия стали снова набирать на работу уволенных в конце 1970 года работников. Запущенная Альенде программа массового жилищного строительства (предполагалось в 1971 году за государственный счет построить примерно 30–40 тысяч квартир) позволила более чем наполовину сократить безработицу в строительном секторе, которая была самой высокой и составляла к концу 1970 года примерно 20 %.

Для ликвидации безработицы правительство активно использовало и финансируемые из бюджета программы общественных работ – например широкомасштабную программу лесонасаждений, строительства дорог, школ, больниц, мостов и водопроводов. Осенью 1971 года Министерство транспорта и общественных работ заявило, что обеспечило работой 45 тысяч бывших безработных.

В способность Альенде победить инфляцию верили мало, так как с ростом цен не смогло справиться ни одно послевоенное правительство Чили. В январе – октябре 1970 года инфляция в Чили составила 34,1 %. За аналогичный период 1971 года она упала наполовину – до 15,8 %. И это при том, что правительство левых, как уже упоминалось резко увеличило зарплаты и социальные пособия. В первые три месяца 1971 года рост цен был вообще минимальным – 3,4 % (16,2 % за тот же период 1970 года), несмотря на то, что традиционно первые три месяца нового года были в Чили самыми инфляционными, так как с 1 января повышались зарплаты в целях индексации инфляции. По итогам 1971 года инфляция в Чили составила 22,1 %.

Помимо роста производства (а значит, и наполнения рынка товарами – следствие политики Народного единства по увеличению покупательного спроса) свою роль в успешном подавлении инфляции сыграли и административные методы – было запрещено повышение цен на электричество и бензин, а на продукты первой необходимости в розничной торговле установили предельные цены. В отличие от времен Фрея, предельные цены действительно не росли, потому что за частными торговцами следили десятки тысяч сторонников Народного единства.

Успешно применялась для борьбы с инфляцией и политика регулирования обменного курса чилийского эскудо по отношению к доллару. В последние годы президентства Фрея по рекомендации МВФ эскудо девальвировали два раза в месяц, и к моменту прихода Альенде к власти один доллар стоил 12 эскудо. Постоянная девальвация вела к неудержимому росту цен, так как многие продукты и товары народного потребления (ту же говядину) Чили закупала за валюту за рубежом. Как уже упоминалось, даже для тех товаров, что производились в стране, было необходимо импортировать сырье, оборудование и запчасти.

Правительство Народного единства в своей программе обещало «покончить со скандальной девальвацией» эскудо, и оно это сделало. Практически весь 1971 год курс эскудо оставался неизменным, что тоже не замедлило сказаться на борьбе с инфляцией.

Меры правительства Альенде по оживлению чилийской экономики принесли в 1971 году хорошие результаты. ВВП Чили вырос на 8,3 %., превысив прогнозы правительства (в 1970 году ВВП увеличился примерно на 3,4 %). И это несмотря на сильное сокращение долларовых мировых цен на медь и стабильность национальной валюты. Промышленное производство в 1971 году выросло на 12 %. В марте 1971 года промышленное производство увеличилось по сравнению с февралем на 38,9 % – абсолютный рекорд в чилийской истории (это было вызвано как раз тем, что получившие с 1 января 1971 года повышенную зарплату трудящиеся начали ее активно тратить).

К концу 1971 года было введено в строй 40 тысяч новых домов и квартир (всего начали строить 80 тысяч новых жилищ). Дополнительно 18 тысяч новых квартир и домов построили для жертв стихийных бедствий.

Вопреки мрачным прогнозам правых о неэффективности госсектора, физический объем произведенной меди в 1971 году увеличился на 10 %.

Экспорт промышленной продукции Чили вырос в январе – октябре 1971 года на 12 %. Вывоз меди за тот же период упал в стоимостном выражении из-за падения мировых цен, однако вырос в физическом до 394 тысяч тонн (в январе – августе 1970 года – 377 тысяч тонн).

Резко (на 54,7 %) вырос ввоз продовольствия, так как чилийское правительство с помощью импорта пыталось насытить внутренний рынок, пока не увеличат производство отечественные предприятия. Эта мера также была антиинфляционной. Вырос и импорт бензина и горючесмазочных материалов, тоже призванный оказать давление на внутренние цены на эти важные для уровня жизни населения товары. Напряженное положение с валютой из-за падения цен на медь заставило власти временно сократить импорт машин и оборудования.

Во времена Альенде изменилась и география чилийской внешней торговли, хотя Чили отнюдь не попала в «экономическую орбиту советского блока», как бездоказательно твердили правые. Скорее, в переориентации чилийских внешнеэкономических связей приходилось «винить» экономический бойкот США и падавшие цены на медь. В 1968–1970 годах Чили в среднем подавала в Америку товаров на 185 миллионов долларов в год, в 1971–1973 годах – на 87 миллионов. В соответствии с программой Народного единства, ориентированной на развитие политических и торгово-экономических отношений с латиноамериканскими странами, экспорт Чили в страны континента вырос с 112 миллионов долларов в среднем в 1968–1970 годах до 134 миллионов в 1971–1973 годах. Значительнее всего вырос экспорт в Бразилию и Мексику.

Вывоз в КНР с нуля увеличился до 22 миллионов долларов. Существенно вырос и экспорт в Японию – с 135 миллионов долларов в 1968–1970 годах до 181 в 1971–1973 годах.

Импорт из США упал с 328 миллионов долларов в 1968–1970 годах до 277 миллионов в 1971–1973 годах. Зато ввоз из стран Западной Европы вырос за тот же период с 283 до 503 миллионов долларов. Особенно существенно вырос импорт из ФРГ, Италии, Испании и Великобритании. Таким образом, Альенде удалось то, что декларировал, но чего не достиг Фрей, – наладить прочное экономическое сотрудничество с европейскими странами.

В 1972 году удельный вес США в чилийском экспорте снизился с 14 % при Фрее до 9 %, а в импорте – с 37 % до 17 %. Доля Латинской Америке за тот же период выросла по экспорту с 11 до 13 %, по импорту – с 22 до 31 %. Доля Западной Европы в чилийском экспорте в 1970–1972 годах снизилась с 60 % до 54 % из-за падения цены меди на мировом рынке, доля в импорте практически оставалась неизменной – 35–35 %.

Удельный вес СССР в чилийской внешней торговле за все время пребывания Альенде у власти колебался в районе 1 %, хотя объем советско-чилийского товарооборота рос неплохими темпами. В среднем в 1966–1970 годах торговля СССР с Чили составляла смехотворную сумму 0,36 миллиона рублей в год. В 1971 году двусторонняя торговля уже превысила отметку 7,8 миллиона рублей (в том числе советский экспорт – 7 миллионов), в 1972-м – 18,9 миллиона рублей (в том числе советский экспорт – 11,6 миллиона). Как видно из этих данных, товарооборот с каждым годом становился выгоднее для обеих сторон. 85 % советского экспорта в Чили приходилось на машины и оборудование (в основном дорожно-строительная техника, сварочное и кузнечно-прессовое оборудование). Чили поставляла в СССР электролитическую медь, медный концентрат, йод, шерсть, обувь.

Москва оказывала содействие в геологоразведочных работах и строительстве в Чили промышленных предприятий – например домостроительного комбината. Как уже упоминалось, СССР играл не последнюю роль в обеспечении населения Чили рыбой. В Советском Союзе началось обучение чилийских специалистов.

Таким образом, чилийская внешняя торговля развивалась в точном соответствии с планами Народного единства по расширению связей Чили со всеми странами мира независимо от их политического режима.

Из-за роста импорта в 1971 году валютные резервы Чили сократились до 163 миллионов долларов.

В долгосрочном плане экономическая политика Народного единства предполагала создание путем различных форм национализации мощного госсектора («социального сектора», согласно официальной терминологии). Эта мера не была социалистической. Правительство планировало с помощью госсектора начать активное развитие импортозамещащих отраслей (тем же занималась в то время, например, Япония) и увеличить выпуск товаров народного потребления по доступным ценам. Госсектор мог бы также за счет активной конкуренции с частным капиталом оказывать понижающее давление на цены и способствовать сокращению безработицы. Например, для быстрого удовлетворения растущего покупательного спроса были национализированы пивоваренные заводы (потребление пива в 1971 году увеличилось на 20 %) и предприятия рыбопереработки.

Для того чтобы обеспечить и государственный, и частный сектор относительно дешевым кредитом, правительство Народного единства национализировало банки. Масштабная программа жилищного строительства побудила государство взять под контроль производство цемента (в противном случае цены на жилье были бы очень высокими).

Долгосрочные цели в экономической политике Народного единства способствовали закреплению успехов в плане текущей экономической политики (дальнейшее устойчивое подавление инфляции и рост жизненного уровня населения).

Национализация не была для левых самоцелью. Вускович и его команда предполагали, что национализации 100–150 крупнейших предприятий Чили (как правило, имевших монополистическое положение на своих рынках) вполне достаточно для того, чтобы госсектор смог выполнить стоявшие перед ним задачи и сделаться локомотивом ускорения развития национальной экономики. Из примерно 30,5 тысячи чилийских промышленных предприятий именно на 150 гигантов-монополистов приходилось 50 % производства национального ВВП.

Установление контроля государства над различными предприятиями происходило на основании действующего чилийского законодательства и осуществлялось несколькими методами.

1) Покупка чрез Корпорацию индустриального развития (КОРФО) контрольного пакета акций частных предприятий (так, например, были национализированы банки). Деньги государству ссужал Центральный банк Чили, что, конечно, вело к увеличению денежной массы в стране. Такая национализация происходила и при Фрее. В частности, правительство ХДП выкупило в рамках «чилизации» 51 % акций «Анаконды» за 175 миллионов долларов (хотя вся компания оценивалась тогда примерно в 185 миллионов).

2) Экспроприация на основе закона № 520 от 30 августа 1932 года и закона № 1262 1953 года. Данные нормативные акты давали государству широкое право экспроприации при невыполнении частными предприятиями ряда условий. Например, одной из причин экспроприации могло быть невыполнение частным предприятием обязанностей по производству определенного вида и объема продукции (предметов первой необходимости), если такого рода обязанности устанавливал президент республики. Причиной экспроприации могло быть и накопление частным предпринимателем продукции с целью добиться роста цен на нее. Также подлежали экспроприации те предприятия, которые путем ценовой спекуляции вызывали дефицит в снабжении населения той или иной продукцией.

Таким образом, правительство по закону могло экспроприировать практически любое частное предприятие. Но Альенде подходил к этому очень осторожно.

3) Интервенция государства на основе декрета № 1379. Согласно этому нормативному акту государство могло вмешиваться в дела частных предприятий вплоть до полной национализации последних, если только тем самым можно было обеспечить бесперебойное снабжение населения продуктами первой необходимости. Государство могло реквизировать у частных предпринимателей продукцию, которую те придерживали с целью роста цен, и продавать ее по нормальным ценам. Также по этому декрету государство могло заставить частных собственников продавать товары не на рынке, а государственным сбытовым организациям.

4) Государство могло назначать временных управляющих на частные предприятия в случае грубого нарушения их владельцами Трудового кодекса, если такого вмешательства требовали большинство рабочих этого предприятия.

Как мы видим, Альенде не нужны были никакие особые полномочия от парламента для создания мощного государственного сектора. И правительство Народного единства выполнило эту задачу фактически уже в 1971 году.

Было национализировано 90 % частных банков (по объему операций). Под контроль государства перешли 24 предприятия пищевой промышленности (ни одно из них не было экспроприировано; 8 находились в собственности КОРФО еще до 4 ноября 1970 года). 17 предприятий стали государственными в целлюлозно-бумажной и деревообрабатывающей промышленности, 15 – в текстильном секторе. 18 – в машиностроении и металлообработке, 4 – в строительстве. Было национализировано еще 7 предприятий в других отраслях экономики.

Помимо меди государство контролировало сбыт газа и нефтепродуктов, цены на которые не росли, как раньше, быстрыми темпами.

Несмотря на прогнозы оппозиции, ни на одном из этих предприятий не был зарегистрирован спад производства. Наоборот, производство цемента выросло на 17 %, нефти – на 32 %, селитры – на 50 %, электроники и электротехники – на 55 %.

Через национализацию государство получило фактический контроль над 80 % чилийского экспорта и 50 % импорта.

Одним из самых важных обещаний Народного единства было завершение аграрной реформы на основе принятого правительством Фрея закона, позволявшего государству изымать за выкуп все земли, превышающие надел в 80 га орошаемой земли. МИР и СПЧ требовали принятия нового закона, позволявшего экспроприировать наделы свыше 40 гектаров. Интересно, что с такой же законодательной инициативой выступили и христианские демократы.

Коммунисты, как и сам Альенде, относились к вопросу осторожнее. КПЧ видела в аграрной реформе не только восстановление социальной справедливости («земля тем, кто ее обрабатывает»), но и средство увеличения сельскохозяйственного производства и достижения самообеспечения Чили основными продуктами питания. В 1970–1976 годах Народное единство предполагало увеличивать аграрное производство на 5 % в год (после 1945 года среднегодовой темп роста чилийского аграрного сектора отставал от прироста населения и составлял примерно 2 % в год).

Исходя из этой задачи, правительство предполагало не только разделять между батраками помещичью землю, но и создавать на базе экспроприированных угодий государственные аграрные центры образцового производства, которые могли бы снабжать все хозяйства страны семенами, племенным скотом и прогрессивной агротехнологией. Причем само создание центров и конкретное место их расположение Корпорация по аграрной реформе согласовывала с местными крестьянскими советами. Собственно, такие же мысли в аграрной сфере были и у ХДП при Фрее. Как уже упоминалось, тогда было решено создавать на базе экспроприированных земель «асентамьентос». Правительство Альенде просто сделало следующий логичный шаг.

Выше говорилось, что создание центров вызвало яростную критику оппозиции, обвинявшей Народное единство в создании «совхозов» по советскому образцу. К этой критике, по сути, подключилась и МИР, требовавшая безусловного распределения любых угодий между крестьянами, хотя у последних зачастую просто не было денег, навыков и техники для создания крепкого товарного хозяйства. Миристы при поддержке левого крыла СПЧ стали требовать скорейшей экспроприации всех хозяйств, чьи наделы превышали 20 гектаров («кулацких», по терминологии МИР).

Успешное решение аграрной проблемы позволило бы и существенно пополнить валютные резервы Чили, которые страна из года в год тратила на импорт продовольствия. Если в 1939 году Чили импортировала продовольствия на 11 миллионов долларов, то в 1968 – уже на 188 миллионов. То есть фактически на аграрный импорт уходили все чистые доходы от продажи меди, причем если медь в цене падала, то цены на закупаемые Чили мясо, пшеницу и сахар росли. В 1970 году аграрный импорт обошелся уже в 217,3 миллиона долларов.

За 15 лет, предшествовавших победе Альенде на выборах, Чили истратила на импорт еды астрономическую сумму в 1 миллиард долларов.

Помимо импорта продовольствия Чили завозила все фосфатные удобрения, 100 % используемых в стране гербицидов и пестицидов.

Как уже упоминалось, в рамках мер по повышению жизненного уровня трудящихся и борьбы с инфляцией правительство Альенде в 1971 году нарастило импорт продовольствия примерно до 290 миллионов долларов. И это происходило в условиях кредитного бойкота США и резкого падения цен на медь. Альенде понимал, что в следующем году Чили уже не сможет себе этого позволить: валютные резервы к концу 1971 года сократились до 20 миллионов долларов. От успеха аграрной реформы зависели практически все реформы правительства в социально-экономической области.

Правительство пыталось сочетать ускорение темпов аграрной реформы с мерами по интенсификации производства основных продуктов питания, особенно мяса, молока и пшеницы.

За все время правления ХДП (1964–1970 годы) государство экспроприировало 408 поместий общей площадью 3 564 343 га и образовало на их основе 293 «асентамьентос» площадью 3 433 755 га.

За 10 месяцев правления Народного единства (с 3 ноября 1970-го по 3 сентября 1971 года) было экспроприировано 1279 имений общей площадью 2 299 52 га. Причем реформа охватила те провинции страны (Каутин, Нубле, Вальдивия и Кольчагуа), где она ранее фактически не проводилась из-за сопротивления латифундистов. Таким образом, если при Фрее экспроприировалось в среднем 19 поместий в месяц, то при Альенде 130. Эти цифры ясно показывают – обвинения МИР правительства в том, что оно чуть ли не саботирует проведение аграрной реформы, были несостоятельны.

Несмотря на ожесточенное сопротивление помещиков и яростную критику в адрес реформы со стороны ХДП (хотя она проводилась строго по закону, разработанному и принятому по инициативе самих демохристиан), сельскохозяйственное производство в Чили в 1971 году выросло примерно на 3 %.

Однако было ясно, что простым распределением земли проблему обеспечения страны продовольствием не решить. Требовались громадные капиталовложения, и дать их могло только государство.

Например, для обеспечения 10-миллионного населения мясом и молоком Чили нужно было примерно 5,9 миллиона голов скота, а в 1971 году имелись только 3 миллиона. Особенно не хватало племенного скота, без которого невозможно было интенсивное развитие животноводства.

Что касается удобрений, только за четыре месяца 1971 года пришлось импортировать 14 тысяч тонн мочевины и 58 тысяч тонн фосфатных удобрений. Примерно 60 % было направлено в реформированный сектор сельского хозяйства.

Бесперебойному снабжению населения продуктами мешали и сложности транспортировки (отсутствие разветвленной железнодорожной сети). Так, например, картофеля в стране производилось вполне достаточно, но в некоторых городах периодически возникал его дефицит.

Для полного удовлетворения потребностей в продукции растениеводства стране было необходимо 2,5 миллиона гектаров орошаемой земли. А в наличии в 1971 году было только 1,3 миллиона. Правительство выделяло на орошение и мелиорацию большие средства – только в 1971 году получили постоянное орошение 63 тысячи гектаров, а 191 тысяча была мелиорирована. И все же такими темпами быстрого перелома на селе было не добиться. Требовались новые многомиллиардные финансовые вливания.

Между тем финансовая ситуация правительства к концу 1971 года была очень не простой. Правительство Народного единства надеялось стимулировать экономику не в последнюю очередь за счет повышения налогов для богатых и выручки от продажи меди, а при необходимости и путем получения кредитов за рубежом.

Но Фрей оставил Чили долг в два миллиарда долларов, к которому добавились взятые в рамках «чилизации» кредиты американских меднорудных компаний на сумму 756 миллионов долларов. Чили оказалась страной с одной из самых высоких долговых нагрузок в свободно конвертируемой валюте. Получалось, что каждый чилиец должен примерно 300 долларов.

Сильный удар по чилийскому бюджету, как неоднократно упоминалось, нанесло резкое падение мировых цен на медь. Правительство не могло компенсировать его девальвацией эскудо, поскольку это снова раскрутило бы в стране инфляционную спираль.

Свою роль сыграли и организованное ЦРУ в сентябре – октябре 1970 года бегство капитала из Чили, и кредитная блокада страны на международном уровне.

Поначалу в целях предотвращения утечки валюты за рубеж Центральный банк Чили ввел систему запретительных депозитов на те виды импорта, которые правительство не считало для страны жизненно необходимыми. Депозит, который подлежал внесению в Центральный банк в валюте, мог в сто и более раз превышать стоимость ввезенного товара, чем делал такого рода импорт невыгодным. С другой стороны, правительство снижало или отменяло пошлины на ввоз продовольствия и необходимых для страны машин и оборудования, что сокращало ходы бюджета.

Был ограничен обмен валюты для тех чилийцев, кто совершал туристические поездки за рубеж (это были исключительно богатые люди). Для валютных операций по туризму был установлен особый курс, по которому эскудо девальвировалось по отношению к доллару на 50 %.

Затем Центральный банк ввел систему множественных валютных курсов. При импорте товаров, не являвшихся продуктами первой необходимости, эскудо было девальвировано на 100 %. По просьбе деловых кругов, жаловавшихся на резкий рост издержек производства из-за удорожания импорта, правительство повысило на 29 % сумму эскудо, которую получали при обмене валютной выручки экспортеры чилийской продукции.

Однако валюты в стране все равно не хватало, так как без импорта Чили обойтись не могла. Валютные резервы к концу 1971 года были израсходованы почти полностью (оставалось 25–30 миллионов долларов), а Чили предстояло погасить займы времен Фрея на 80 миллионов долларов.

9 ноября 1971 года Чили заявила о временном приостановлении обслуживания внешнего долга и обратилась в Парижский клуб стран-кредиторов с просьбой о проведении переговоров на предмет реструктуризации этого долга.

В истории Чили и в международной финансовой практике того времени это был далеко не первый случай долгового моратория. Проблема была в том, что 58 % внешнего долга Чили приходилось на США и только 9,3 % – на Англию, 6,7 % – ФРГ и 6,1 % – на Францию. Следовательно, именно США играли решающую роль в формулировании позиции Парижского клуба по реструктуризации чилийского долга. С учетом позиции администрации Никсона по отношению к Альенде, ничего хорошего здесь ждать не приходилось.

В этой, очень сложной внешнеэкономической ситуации правительству Народного единства приходилось прибегать к наращиванию денежной массы для осуществления программ ускорения развития экономики и стимулирования покупательного спроса населения. К концу 1971 года этот источник финансирования стал единственным.

Конгресс отверг законопроект правительства о налоговой реформе, по которому предусматривалось обложить налогом сделки с недвижимостью на сумму, превышающую 25 минимальных годовых размера оплаты труда. Не прошло и предложение о налоге на сверхприбыли, а предложенный правительством налог на предприятия с капиталом более 500 тысяч эскудо был уменьшен депутатами до 15 % и применялся только к фирмам с капиталом выше 600 тысяч эскудо. Был отвергнут даже дифференцированный налог на вино и сигареты (чем дороже тот или иной сорт, тем больше налог). Богатые продолжали уклоняться от налогов, а Конгресс препятствовал ужесточению наказаний за подобные правонарушения.

В этих условиях для финансирования реформ пришлось прибегнуть к печатному станку. Денежная масса в стране в 1971 году выросла с 10,1 миллиарда эскудо до 20,5 миллиарда, то есть на 103 %. Многие торговцы и частные производители стали придерживать товары в расчете на грядущее повышение цен. Поэтому в конце 1971 года стали возникать перебои поставок населению говядины, некоторых сортов рыбы и растительного масла.

Мы видим, что правительство Народного единства смогло добиться очень многого в 1971 году, прежде всего в социально-экономической области. Успехи правительства были бы еще значительнее, если бы не оппозиция большинства Конгресса, которая с осени 1971 года стала принимать форму тотальной обструкции. Если в первой половине 1971 года оппозиция была еще разъединена и деморализована победой Альенде, то с сентября 1971 года она начала смыкать ряды и переходить в контрнаступление по всем фронтам – от Конгресса до провокационных демонстраций и терактов. Такое развитие событий было бы невозможно без деятельной поддержки чилийской оппозиции со стороны США.

Напротив, в Народном единстве появились признаки открытых разногласий относительно темпа и характера проводимых реформ. Коммунисты, радикалы и фракция Альенде в СПЧ были за более осторожную национализацию с перенесением упора на консолидацию и развитие уже перешедших в собственность государства предприятий. Социалисты, МАПУ, левые радикалы и левые христиане, наоборот, требовали ускорения национализации, чтобы подорвать экономическую мощь оппозиции.

1972 год обещал быть очень сложным для Чили. На карте стояла судьба всего реформаторского проекта Народного единства, к которому все внимательнее присматривались в мире.