Ранним солнечным утречком, после классической Соловейной побудки и сытного завтрака Солнцевский вышел на крыльцо. До начала очередного бурного дня оставалось еще немного времени, и Илюха с наслаждением втянул в себя чистейший прохладный воздух.

Мотя, также совершивший утренний моцион, отфиксировал наличие свободного времени у хозяина и справедливо решил заполнить это самое время своей трехголовой персоной.

Внушительное полено, брякнувшееся под ноги богатыря, оповестило его, что Мотя не против немного порезвиться, Илюха с любовью потрепал головы домашнего Горыныча.

— Ну что, троглодит чешуйчатый, поиграть хочешь?

Мотя утвердительно кивнул левой головой и призывно подтолкнул лапой полено. Солнцевский хмыкнул и ловко метнул внушительную деревяшку. Гореныш, издав победный клич, тут же со всех лап бросился за апортом. Это, казалось бы, нехитрое развлечение доставляло обоим огромное удовольствие. Ловко перекидывая из пасти в пасть полешку, Мотя мигом притаскивал ее богатырю. Однако при попытке хозяина ее отобрать крепко стискивал зубы и начинал свирепо пыхтеть. Илюха, в свою очередь, пытался вытащить этот небольшой пенек из его пасти.

Дело осложнялось тем, что все три пасти ловко помогали друг другу с твердым намерением ни за что не отдать заветную деревяшку никому на свете. После непродолжительного, но очень бурного сражения апорт все-таки оказывался в руках Илюхи. Мотя делал последний героический выпад, с попыткой вернуть положенное ему по праву и, не достигнув намеченного, начинал яростно молотить чешуйчатым хвостом по земле, готовясь вновь отправиться в спринтерский забег.

Так могло продолжаться почти до бесконечности. На этот раз забаву прервал философски настроенный Изя, появившийся на крыльце с огромным маковым кренделем в руках.

— А когда Моти начинают летать? — немного последив на забавой коллег, выдал рогатый и после небольшой паузы пояснил: — Ну то есть такие, как Мотя.

Простой на первый взгляд вопрос поставил Солнцевского в тупик. А Гореныш от неожиданности даже уронил только что отвоеванное полено себе на лапу.

— Не понял.

— Книжку какую-нибудь прочти, может, полегчает, — буркнул черт, недовольный, с его точки зрения, недостаточно скоростной соображалкой друга. — Говорю, когда Змей Горыныч летать начнет?

Илюха опустил взгляд на Змея, тот искренне пожал плечами.

— Слышь, я что-то не понял, кто тут у нас абориген, ты или я?

— В моей голове за столько веков не осталось места для таких мелочей, — гордо заявил Изя. — Но, по-моему, ему уже пора в полет.

— Думаешь, пора? — неуверенно переспросил Илюха. — Он же еще маленький.

— Да ты посмотри на него, маленький он! — взвился Изя. — Да скоро он ни в одну дверь не влезет!

— Не хами, ты тоже на Любавиных харчах не очень-то исхудал, — заметил Солнцевский.

— Сейчас дело не во мне. Давай мы его летать научим.

Илюха с сомнением посмотрел на притихшего Мотю.

— Что, прямо сейчас?

— А когда же еще? Сейчас самая что ни на есть летная погода.

Глядя, как к нему решительной походкой направился черт, Мотя со страхом спрятался за могучей фигурой хозяина. Опыты по преодолению земного притяжения никак не входили в планы трехголового, тем более после сытного завтрака. Илюха, и без того немаленький, расправил плечи и хмуро посмотрел на напиравшего Изю.

— Развлекаетесь? — раздался за спиной знакомый голос Лихосватского.

— Вроде того, — нехотя согласился Солнцевский.

— Змея запускаем, — нагло заявил Изя.

— Хватит дурью маяться, — с напускной суровостью отрезал сотник. — Тренировки на сегодня отменяются, собирайтесь и айда во дворец, ратное совещание там у Берендея.

Илюха, обрадованный чудесным избавлением трехголового любимца от чертовой экзекуции, тихонько подтолкнул его по направлению к дому. Мотя не заставил себя долго ждать, выпустил в сторону незваного гостя облако пара и мигом улизнул подальше от однорогого экспериментатора.

Лихосватский с некоторой опаской посмотрел вслед Моте и вернулся к разговору.

— Слушай, все хочу тебе сказать. То, что ты сотворил с Сусанной, это просто чудо какое-то!

— Никаких чудес, только воля и упорство, — спортивным штампом ответил Илюха.

— Да ладно, не прибедняйся. Ты сделал просто невозможное! — не унимался сотник.

— Просто у княжны оказался очень покладистый характер, — вставил свое веское слово Изя. — А с такими людьми наша методика еще и не такие чудеса может сотворить.

— Да уж, покладистый... — протянул Мартын. — Так это что же, из любого замухрышки можно сделать богатыря?

— Ну не из любого, конечно... — протянул Солнцевский.

— При соответствующем финансировании и при личной заинтересованности замухрышки, да, из любого, — тут же отрапортовал Изя, уже прикидывая в уме новые рекламные слоганы.

— Вот именно, при должном финансировании! — обрадовался Мартын, — Я давно собирался с вами серьезно поговорить. Что вы скажете, если...

Что хотел предложить сотник, друзья так и не узнали, так как из дома вдруг неожиданно выскочил Мотя и выпустил в сторону сотника сноп искр.

— Ладно, потом поговорим, — замялся Лихосватский, на всякий случай отступая к воротам. — Да, чуть не забыл, князь велел вам быть всем.

Солнцевский переглянулся с Изей, приятели поняли друг друга без слов.

— Знаешь, мы вдвоем пойдем, а Любава того... — начал отмазывать подругу Илюха.

Изя продолжил:

— Грибочков неудачно поела, так что временно недееспособна.

— Во-во, вроде этого, — согласился Солнцевский.

Мартын только пожал плечами, мол, мое дело передать, а там уж вы сами разбирайтесь.

Коллеги быстренько метнулись в горницу. Там они переоделись в форменные косухи, оповестили Любаву, что ее на сегодня отмазали от бурного внимания Берендея путем приведения в нестабильное состояние. Соловейка для приличия посетовала на неприличную, на ее взгляд, причину отсутствия на совещании, и с воодушевлением принялась стряпать кулебяку с мясом и грибами. Спустя минуту (с Любавой сборы затянулись бы минут на сорок) во всей своей проклепанной красе старший и средний богатыри в сопровождении Лихосватского покинули «Чумные палаты».