Горизонты, неровные, опрокинутые,

   Окружают меня как вязанки хвороста:

   Только чиркнуть спичкой - и можно б согреться!

   Их тонкие линии вот-вот раскалят воздух

   До ярко-оранжевого света.

   Ими скреплённая даль пустая

   Должна бы испариться, утяжеляя

   Бледное небо. Но горизонты тают,

   Как обещания, пока я шагаю

   К ним...

   Тут жизнь состоит из одних

   Травинок, да овечьих сердец. А ветер

   Льётся как судьба, наклонив

   В одну сторону всё, что есть на свете.

   Он пытается у меня из сердца

   Всё тепло выдуть, всю меня захолодить.

   А стоит внимательно в вереск вглядеться,

   Станет ясно: он хочет

   Оплести мои кости и побелить...

   Овцы-то знают, где живут! Бесконечные годы

   Эти грязные шерстяные облачка

   Пасутся спокойно, серые, как погода...

   Погружаюсь в черноту овечьего зрачка -

   Я - словно посланное в пространство сообщенье,

   Глупое, как эти животные, обступившие меня,

   Эти переодетые бабушки, желтозубые, в париках,

   Густо и жёстко мекающие

   Над лужами в разъезженных колеях.

   Подхожу - вода прозрачна, как одиночество,

   Протекающее сквозь пальцы,

   А ступеньки - от одной полосы травы до другой.

   Люди? Только ветру обрывки слов вспоминаются,

   И он повторяет их,

   то жалуясь, то беседуя сам с собой...

   "Тёмный камень, тёмный камень..." -

   бормочет ветер печально,

   А небу одна опора - я. Ведь тут

   Только я, только я одна вертикальна,

   Да травинки, что качая рассеянно головами,

   в ужасе темноты ждут.

   А в узких долинах, чёрных, как раскрытые кошельки,

   Монетками поблескивают далёких домиков огоньки.

   сентябрь 1961