Надо мной простиралось зелёное небо. Несколько кучевых облаков сиреневого цвета висели неподвижно. Солнце играло невиданными мною цветами. Приятный морской бриз лениво шевелил оранжевые листья деревьев. Фиолетовые шапки величественных гор проглядывались сквозь изумрудную дымку. Дивная музыка лилась откуда–то сверху, и она заполняла собой всё. Блаженство и покой царили повсюду. Огромные цветы невиданной красоты склонялись над моей головой. На их лепестках я видел жилки, которые сплетались между собой в прекрасные узоры. Я впервые почувствовал своё сердце, и оно было наполнено любовью.

На лужайке расположилась небольшая группа людей. Мы приблизились к ней. В центре круга стоял средних лет мужчина и читал стихи. Я прислушался к плавно текущей речи. Звуковая гамма языка, по своей мелодичности, напоминала мне якутскую речь, но она была представлена более глубоко. Язык был мне совершенно незнаком, и я никогда не слышал его. Но самым странным оказалось то, что я вполне понимал тот язык. Более того, я узнал эти стихи, ибо это были мои стихи. Никогда, даже в годы своей юности, я не писал их. Но иногда я видел их во сне. Вернее я видел себя, читающим прекрасные стихи. Они истекали из глубины моего сердца и слезами скатывались из моих глаз. Когда я просыпался, то не мог их вспомнить. Оказалось то, что мои стихи жили в этом мире. Они не принадлежали кому–то конкретно, а были достоянием всех и свободны, как ветер.

Я вгляделся в лица людей. Что–то до боли знакомое было в каждом из них. Существовало нечто, которое делало их похожими друг на друга. Что это? Я вгляделся в лицо оратора и вспомнил его.

Это было в Иркутске. Я приехал туда по делам службы. Был выходной день, и я болтался по городу не зная, куда себя деть. Мой произвольно выбранный маршрут привёл меня к церкви. Раньше я никогда не видел церквей и решил заглянуть внутрь с чисто познавательной целью. Внутреннее убранство церкви, да и сама служба, хотя и были для меня чем–то новым, никак не поразили моего воображения. Поэтому я поспешил покинуть её, тем более что по моим расчётам, уже должна была приблизиться моя очередь за пивом, где я занял себе место.

На ступенях церкви сидел слепой старик. Его обступила небольшая кучка богомольных старушек. Я нашарил в кармане приготовленную для подаяния мелочь и подошёл к тому старику. Я взглянул в его лицо и услышал его голос. И тут, будто что–то пригвоздило меня к месту. Тёплая, живая и приятная волна шевельнулась в моей груди. Я слушал старика и боялся пропустить каждый его вздох и каждое его слово. Ни единый возглас не нарушал торжественной речи старика. Лицо его светилось каким–то неземным светом. Этот свет проникал в мою грудь, он манил и притягивал меня к себе. Я уже не помню того, о чём говорил тот старик, но я как губка впитывал его речь, и каждая жилка трепетала во мне.

С тех пор прошло много лет, и образ того старика несколько стёрся из моей памяти. Однажды я что–то читал, телевизор был включён, и в нём шла обычная пустота. Вдруг я услышал знакомый, преисполненный мудрости голос. Я вспомнил тот голос, то был голос слепого старика. Я бросился к телевизору и прибавил звук. Выступал академик Лихачёв. У него было то же самое лицо, что и у того старика, но в то же время это были совершенно разные лица. Что объединяло слепого нищего и именитого академика? Что? И тут я понял, что то был Свет! Тот неземной Свет, что исходил от лика академика и чела слепца, Свет, который я видел даже на мерцающем экране телевизора.

— Да! — подтвердил мой Учитель. — Ты имел возможность общения с нашими посланниками, которые посетили ваш мир с миссией любви и добра!

А этот мир, который мы сейчас наблюдаем, — продолжал Даниил, — называется Олирна! Это только первая из многих ступеней к вершине рая! Ты не обознался, в центре круга выступает тот самый старик, которого ты встречал когда–то! Он уже умер в Энрофе и по зову своей души вновь, возвращается туда, чтобы вновь сеять семена истины любви и добра, на заросшем волчцами и терниями поле!

— Эта страна и есть предел человеческих устремлений? — спросил Я.

— Это не так! Выше лежат многие миры, в которых человеческая душа обретает всё большие и большие свободы и возможности!

— Здесь есть государства?

— Да! — ответил Учитель.

— Тогда этот мир очень далёк от совершенства! — согласился Я. — Скорости передвижения здесь так же малы, как и в Энрофе! Для того, чтобы быстрее двигаться или оторваться от земли, здесь опять же нужно изобретать специальные аппараты! Их производство загубит природу! А борьба за источники энергии и рудные месторождения, породит войны! Ибо при распределении благ, всегда окажутся обделённые!

— Этот мир лишён всякой агрессии! — возразил Учитель. — Он существует только как преддверие к высшему существованию!

Мы стали подниматься выше и выше. Цветущая поверхность Олирны стала уменьшаться, пока не исчезла совершенно. То, что мы двигались только вверх, я отчётливо помню, но вдруг мы оказались парящими над поверхностью какой–то планеты, которая была у нас под ногами. Внизу простирался какой–то город и в нём проходил карнавал. При нашем появлении, огненные фейерверки взметнулись ввысь. Небо в разных направлениях пронизывали разноцветные сполохи, отдалённо напоминающие наши северные сияния. Только они были во много раз красочнее и прекраснее.

— Это мир вечного праздника! — сказал мой Учитель. — Он называется Файр.

— Если я здесь пробуду хотя бы месяц, то от этого гвалта сойду с ума! — сказал Я.

— О, нет! Странник пребывает здесь не более суток, если вести отчёт в привычных для тебя отрезках времени! Здесь происходят такие изменения, без которых невозможно пребывание в высших мирах! Чтобы эти преобразования не оказались скучными, и устроен этот привал на пути следования!

Изнеможенный, я опустился на землю и закрыл свои глаза и уши. Мир и покой объяли меня. По–видимому, Я уснул, и мне снилось, что Я ребёнок. Я прижался к груди своей бабушки, она покачивала меня на своих коленях, и пела мне сладкую колыбельную песню.

— Этот мир называется Нэртис! — услышал Я голос своего Учителя. — Это страна великого отдыха!

Я открыл глаза. Женственная нежность простиралась повсюду. Её излучали даже камни. Музыка моей колыбельной не утихла. Она исполнялась оркестром из множества скрипок и была обработана величайшим композитором. Я не мог определить источник и звуков, и мне казалось, что они были повсюду. Огромный цветок доверчиво склонил ко мне свою голову. Как только Я обратил на него своё внимание, тотчас Я услышал его. Как оказалось, каждый объект этого пространства являл миру свою индивидуальную песню, которая вплеталась в общую мелодию. Я разглядывал этот цветок и обнаружил в себе способность не только видеть его со всех сторон одновременно, но Я также мог разглядеть его изнутри, и проследить движение соков по его капиллярам. И это движение происходило в такте с песней цветка. Сам ли цветок пел, либо он мог существовать благодаря этим звукам, я не знаю.

Я растворился в общей мелодии пространства, стал частью этой дивной музыки, и существовал, как песня. Сказочные картины света колыхались в такте и создавали общую гармонию жизни. Изумрудным лучом Я мягко скользил в пространстве. Фиолетово–синий поток света, изгибаясь, плыл рядом и касался меня. Его прикосновения возбуждали во мне сладостный трепет.

— Нам пора! — услышал Я бесстрастный голос моего Провожатого.

— Мы здесь так мало побыли! — захныкал Я. — Здесь Я готов существовать вечно!

— Этот мир не для существования, он только пристанище на пути странника! В тебе уже произошли те изменения, которые необходимы для путешествия в высший мир!

Я продолжал ощущать себя песней. Мы плыли в мерцающем пространстве. Фиолетовый поток отстал и оставил во Мне глубочайшие сожаления. Разноцветные облака встретили нас. Мы приблизились к ним, и Я увидел острова, покрытые огромными цветами. Эти острова висели в воздухе, а между ними, простирались беспредельные дали. В пространстве плавали группы людей, беседуя между собой. Они были одеты в лёгкие полупрозрачные одежды.

Я взглянул вниз и бездна, до самых глубин ада, разверзлась подо мной. Я посмотрел вверх, и сияющая бесконечность открылась мне. Я взглянул перед собой, — торжественная музыка сопровождала нарождение новой галактики. Я почувствовал себя сопричастным к её сотворению.

— Это Готимна! — сказал Учитель. — Этот мир есть камень на распутье! Каждый достигший его должен сделать свой выбор! Либо странник продолжит своё путешествие вверх к престолу Господа, либо вернётся вниз, чтобы вытащить из плена Тьмы погрязшие в ней души!

— А что там выше? — спросил Я.

— Выше лежит Небесная Россия! — сказал Учитель. — Я не смогу провести тебя туда, ибо ты ещё не готов!

— А что же там находится? — спросил Я.

— Она прекраснее всего того, что ты, когда–либо видел! Но если бы я попытался объяснить тебе её устройство, то мои попытки оказались бы столь же безуспешны, как и обучение твоего кота, основам высшей математики! Ибо сознание твоё ещё не вызрело!

— Кто же населяет Небесную Россию?

— Безвестные учителя, посеявшие семена знаний в глубинах невежества! Врачи, рисковавшие своей жизнью для спасения страждущих! Зодчие, соорудившие храмы и избы! Композиторы и поэты, художники и драматурги! Все те, кто своим трудом, и своей жертвой украшали окружающее их пространство! Выше Небесной России лежат ещё миры, но они будут тебе ещё менее понятны! Даже если я попытаюсь тебе объяснить что–то, то ты всё равно меня не поймёшь! Ибо в тебе ещё не развились дополнительные органы восприятия действительности! Человеческий интеллект ещё не в состоянии представить себе то, что являет собой пространство вообще! Но выше лежат миры, где пространства имеют не три, как у вас, а четыре, пять и даже шесть измерений! Сможешь ли ты охватить это своим разумом?

Я промолчал.

— Я и сам этого пока, до конца, не понимаю! — сказал Учитель. — Ты знаком лишь только с единым потоком времени, которое течёт из прошлого в будущее! А что такое есть Время? Может ли дать ему определение человеческий разум? Опять же нет! Но за следующей ступенью бытия лежат миры, где действуют множества временных потоков! В высшем, из знакомых мне миров, существует двести шестьдесят временных координат! Двести шестьдесят! — повторил мой Учитель. — Даже если мы и проникнем туда, то ты сможешь увидеть там лишь бесформенную изменчивость неорганизованной материи! И не более того!

Мы помолчали, заворожённые картиной нарождения галактики и прониклись торжественной музыкой её рождения.

— Странно–то, — сказал Я, — но я и сейчас ощущаю движение жизни, как гармонические звуки!

— Ты приобрёл этот великий дар в Нэртисе! — ответил мне Учитель.

— И я буду слушать жизнь и тогда, когда вернусь к себе домой?

— Да! — ответил Учитель.

— Но я не хочу этого! Я хочу прожить остаток своей жизни в своём крохотном мирке, который я называю семьёй! Я хочу сочинять сказки своему сынишке и тонуть в блеске его глаз! Я хочу, вернувшись из странствий, которые оказались длиннее самой жизни, быть согретым объятиями своей жены! Я хочу, смыв прах со своих ступней, слушать грубые шутки друзей, радующихся моему возвращению!

А вместо всего этого, я буду слышать только стоны своей изнасилованной Родины?! Я что, буду обязан только и слушать плач искалеченной Земли, да карканье ворона на свалках?! Слушать рыдания вырубаемой тайги, и проникнуться грустью отравленной речки?! Зачем мне всё это? Забери назад свой страшный подарок, ибо моё сердце не сможет выдержать той ужасной мелодии моего мира!

— Ты уже давно ступил на путь воина! — холодно отрезал Учитель. — Твоя тропа тонка, как лезвие бритвы, переброшенной над бездной! На ней нет перекрёстков, на которых ты смог бы повернуть вспять! Правда, что поселится в твоих устах, — будет твоим мечом, и неси его с честью! А мы — слуги Господа, — станем кольчугой на твоей груди!

Рассвело.

По потолку неторопливо полз таракан.

За стеной нянечка гремела вёдрами.

Пахло лекарством.