— Идёшь куда-то? — кратко спросил голос у Инносет.

— Кузен Ринд, — прошептала она, увидев, как он выходит из-за гобелена. — Ты напугал меня.

— Ты поздно вышла, — сказал он. — Или сейчас настолько поздно, что уже рано?

Даже во мраке его лицо жирно блестело. Глаза походили на бледные глаза рыб. Он выглядел весьма упитанным.

Инносет знала, что Ринд надеялся, что она занималась чем-то незаконным. Она поправила плащ, приспосабливая к тяжелому свитку волос на спине.

— Странно видеть тебя в этой части Дома, — ответила она. Он подошёл ближе и проворчал:

— Кто-то украл землеройку из моих ловушек.

— Твоих ловушек? — она пыталась быть максимально вежливой. — Я думала, кузен Мэлджамин наловил землероек для драджей.

— Нет.

— Что с ним случилось? — осторожно спросила Инносет. Пророчество карты бродяги бросало тень на её мысли. Она чувствовала, что нечто новое вкралось в обычные утомительные будни.

— Ушёл. Он ушёл, — сказал Ринд.

— Что? Как другие?

— Не знаю. Он сидел на стуле, потеряв ко всему интерес. Не говорил. Не ел. Не хотел даже сыграть со мной в «Драт». Именно тогда я понял, что вещи действительно меняются. Дважды я находил его в углу комнаты, пытающегося вырыть отверстие. Кажется, он считал себя землеройкой. И затем он исчез. Вот и всё.

Усмехаясь, он ходил туда-обратно по коридору.

Инносет почувствовала тяжесть на своих плечах. Иногда её бремя было невыносимо. Оно по-прежнему увеличивалось. Не придумав ничего лучше, она отправилась за Риндом.

— Ты должен был оградить его, — сказала она. — Ты знал, что он уйдёт.

Ринд подошёл к лестнице, ведущей к вышедшим из употребления учебным комнатам. Он плюнул вниз на лестничную клетку.

— Почему? — спросил он. — Мэлджамин не остановил бы меня. У нас всё иначе в северо-северо-восточном крыле. Не как на ваших галереях. Он просто ушёл, как другие. Никакой суеты. Во всяком случае, он более счастлив быть землеройкой.

— Ты должен был сказать мне. Ты знаешь, что я слежу за численностью. Ты можешь остаться последним в том крыле Дома. Скоро здесь вообще никого не останется.

Он почесал голову через жирные волосы. У него были грязные ногти. Она ненавидела грязные ногти. Она вспомнила, что Ринд когда-то работал своего рода продовольственным техником среди Повелителей Времени в Капитолии.

— Ты просто боишься, что больше не будет обедов, — ухмыльнулся он и начал спускаться по лестнице.

— Будь осторожен, кузен. Происходит что-то опасное, — крикнула она вслед. — В картах было предзнаменование. И ты, должно быть, слышал часы.

— Суеверие! — ответил Ринд. — Меня больше волнуют мои ловушки. Она спустилась вслед за ним.

— Ты видел Оуиса с Аркхью? — спросила она.

— Вместе? Оуис же не считается?

Она достигла конца лестницы, сильно запыхавшись.

— Конечно, он считается.

— О, хорошо, в таком случае я подчинюсь твоей превосходящей мудрости, кузина. Я видел их обоих три дня назад в грибнике. С ними был Глоспин. Они играли в карты. Когда я спросил, на что, они рассмеялись и сказали «на самую высокую ставку». — Он пожал плечами. — А что? Что они сделали?

— Я боюсь, что они, возможно, ушли как Мэлджамин. Ринд захохотал.

— Аркхью мог. Он всегда был на краю. Но тебе не избавиться от Оуиса. Во всяком случае, пока у нас остаётся еда.

— Я должна найти их, — сказала она. — Я знаю, что вот-вот случится что-то ужасное.

— Не схвати своё собственное отражение, кузина. Это может оказаться Саттралоп, искоса смотрящая на тебя.

Он снова рассмеялся и поднял что-то пушистое и мёртвое.

— Проголодалась? Что-нибудь предложишь на обмен?

— Конечно, нет, — сказала Инносет, подтягивая плащ.

Ринд положил животное в один из многочисленных мешочков.

— Я передам им, если увижу.

Он отправился дальше по коридору, поднимая мёртвых животных и закидывая их в мешок.

* * *

Крис пнул по печи своим ботинком. Металл зазвенел, и крышка печи слегка лязгнула. Но замок остался зажатым. По крайней мере, это утихомирило Глоспина на некоторое время.

Пока Крис пытался открыть металлическую дверь, тот задавал множество вопросов. Кто он? Кто отправил его? Как он попал сюда?

Он проигнорировал большинство из них и уклонялся от ответов на остальные.

Этот человек по имени Глоспин, сидевший в одиночестве в печи, был неизвестно кем. Он мог быть другим галлифрейцем-тёзкой. Или тем самым злым галлифрейцем, с которым он столкнулся во сне, только с иным телом. Крис знал, что Доктор мог регенерировать. Его тело было чем-то вроде одежды. Так что, процесс, скорее всего, был естественным и для других представителей его расы. Дирижирование, как сказал бы жеманничающий избираемый класс Сверхгорода.

— Вы — охранник? — спросил Глоспин. Крис фыркнул.

— Вы это сказали.

— Я так подумал. Одежда меня не одурачит.

— Я не на дежурстве, — ответил Крис. — Как Вы вошли? Через дымоход?

— Не совсем.

Крис решил, что ржавая кастрюля вполне подойдёт, и попытался просунуть её в дверь.

— Из клана? Вы не можете быть прайдонцем, Ваше лицо слишком честно. — Он задохнулся как от внезапной боли.

— В чём дело? — спросил Крис.

— Мои ноги! Они не двигаются. Я не могу пролезть. Вытащите меня отсюда!

Ручка кастрюли, которую держал Крис, процарапала ему палец. Он вскрикнул от боли и засунул палец в рот.

— Вытащите меня отсюда! — заревел Глоспин.

Крис отступил от печи. Ему не понравился этот тон. В глубине души он почувствовал тревогу.

— Ответьте, почему Вы были заперты там, — сказал он. Он заметил, что глаза перевели взгляд на коридор.

— Крис, ты так шумишь, что способен разбудить весь Дом, — сказал Доктор.

Он подошёл ближе, неся лампу в одной руке. Его брюки насквозь промокли, а жакет был испачкан в сером порошке. — Пора уходить. Приближаются местные.

Он встряхивал свою пыльную шляпу, когда понял, что они не одни. Он улыбнулся и поднёс лампу к потолку.

— Конечно, тут чересчур влажно, но, в общем, нормально, и, согласись, отсюда открывается чудесный вид на долину.

Он перевёл внимание на пристально смотрящие глаза.

— Ты! — прошептал Глоспин. Доктор задул пламя лампы.

— Это ты, — в голосе Глоспина слышалось презрение. — Боги Чистилища, это ты!

— Не обязательно, — сказал Доктор, наклоняя шляпу, чтобы скрыть лицо в сумерках. Он неловко рассмеялся. — Разве мы встречались? Нет, не думаю. Очень жаль. Нам пора уходить.

Крис схватил его за руку.

— Ты не можешь оставить его внутри. Он пойман в ловушку.

— Как того заслуживает, я уверен. — Доктор выдернул руку.

— Ты! — продолжал Глоспин. — Я узнал бы тебя где угодно. Кровавый отпечаток тянется за тобой повсюду. Спустя всё это время!

— Уверен, что Вы ошибаетесь. — Доктор посмотрел на Криса. — Мой спутник всё объяснит.

— Доктор, — сказал Крис, стараясь оставаться спокойным. Доктор попытался остановить его.

— Доктор, я знаю.

— Нет, ты не знаешь, Крис! Крис понизил голос.

— Да, знаю. Это — твой Дом и твоя семья.

Доктор с ужасом отступил назад. На мгновение Крис подумал, что у него сердечный приступ.

Крис начал понимать, что натворил, но было поздно. Шёпот, затихший в его голове, раздался вновь. Извини, Роз. Есть вещи, которые никогда не стоит говорить своим друзьям. Извини, извини.

— Извини, Доктор, — пробормотал он.

Доктор ничего не ответил. Его голова слегка раскачивалась, как будто он отказывался принимать извинения.

Глоспин из печи видел всё происходящее. Он начал издеваться.

— Думал, что все мы уже умерли? Поэтому вернулся так поздно? Подожди, пока они не узнают, что ты здесь!

— Заткнись! — сказал Крис.

Но Глоспин продолжал вопить.

— Это — он! Он здесь! Помогите! Он вернулся! Драдж! Драджи!

— Глоспин! — воскликнул Доктор. — Это ты там? Глоспин затих.

Доктор посмотрел в трещину. Глаза в глаза. Долгий момент признания.

Затем он обратился к Крису. Он вёл себя тихо и спокойно, как человек, осуждённый на казнь.

— Кристофер, наблюдай за тем коридором, на случай, если кто-то появится.

— Да, Доктор, — кивнул Крис. — Извини. Если ты хочешь уйти… Доктор кивнул на коридор, из которого он появился.

Крис чувствовал, что Доктор смотрит вслед. Не успел он подойти к коридору, как волна тошноты подступила к горлу. Он опёрся на стену, пытаясь прийти в себя, когда услышал, как Доктор и Глоспин начали спорить.

* * *

— Не думай, что тебя хотят вернуть обратно. Ты уже заменён!

Крис стоял в просторной комнате, освещённой оранжевым солнечным светом. За окном возвышались башни неземного города. Фигура Глоспина, старика Глоспина из сна, стояла между ним и видением. Глоспин кричал на него и размахивал документом.

— Я обнаружил аномалии в твоём генетическом коде!

Крис почувствовал непонятную ярость. Она заполнила всё его существо.

— Ерунда! — услышал он собственный голос, но он был стар. Он указал пальцем на разгневанного Глоспина и увидел, что на нём надето украшенное драгоценными камнями кольцо. — Это — какая-то ребяческая попытка навсегда разлучить меня с семьёй. Ты всё ещё недоволен, хм? Когда ты перестанешь надоедать мне?

— Ты ведь никогда не был частью станка Лангбэрроу. Так, кто или что ты?

— Я — твой кузен! — объявил голос в голове Криса. Он поднял свою трость, чтобы напасть на Глоспина, и вскоре они подрались как новички в классной комнате.

С треском чёрная, похожая на гроб, коробка пролетела сквозь твёрдую стену. Глоспин отступил, поскольку она приближалась к нему.

— Нет! — услышал Крис собственный крик.

Коробка надвигалась прямо на Глоспина. Раздалась холодная, белая вспышка.

* * *

Крис цеплялся за стену в темноте.

Поскольку он чувствовал себя лучше, он мог слышать продолжающийся спор. Это явно не свидетельствовало о хороших отношениях Глоспина и Доктора.

— Что значит, я спустился через дымоход? — спросил Доктор. — Я вошёл через парадную дверь.

— Правда? — парировал Глоспин и начал смеяться. — После того, как Дом давным-давно тебя выбросил… Доктор!

— Судя по развалинам, он явно пришёл без меня в упадок.

— Тебе лучше спросить об этом Саттралоп.

— Значит, она по-прежнему домоправительница? Старая ведьма никак не хочет уходить?

Несмотря на то, что Дом пришёл в такое запустение? Кто же теперь китриарх? Мне казалось, что ты был нацелен унаследовать всё.

— Саттралоп расскажет тебе.

— О, нет. Нет, если я не смогу помочь ей. — В голосе Доктора послышался знакомый тон превосходства, который он оставлял для своих самых страшных противников, перед тем, как разрушить их планы по всемирному господству. — Значит, ты упустил своё наследство? После всех этих попыток избавиться от меня. И теперь ты застрял в самоваре! Я даже могу предположить, кто закрыл тебя здесь. Просто видом самой ужасной кары Саттралоп было бы блюдо. Даже для её фаворита!

— Сколько тебе сейчас, Червоточина? — спросил Глоспин. — С того момента, как мы виделись в последний раз, прошло ровно шестьсот семьдесят три года.

— Ах, значит, снова День Другого, — заметил Доктор. — Но я не принёс тебе подарка.

— Ты всегда выглядел старше своего возраста, — усмехнулся Глоспин. — Конечно. День Другого. День твоего именования приходится на День Другого, ведь так? Как я мог забыть об этом? Тебе должно быть, по крайней мере…

— Не лезь не в своё дело.

— Что ж, тогда прими мои поздравления, кузен. Правда, я тоже не купил тебе подарок.

— Я никогда не устраивал вечеринки, — сказал Доктор. — Сколько тебе лет?

— Тысяча семьсот одиннадцать. Третья инкарнация. Доктор затих.

— Осторожная жизнь, — произнёс он, но его голос звучал плоско и мрачно.

— У меня не было выбора, — сказал Глоспин. — Ты выглядишь чересчур измотанным. Думаю, что ты находишься в шестой или седьмой инкарнации, как минимум. Ты всегда жил слишком быстро.

— Крис, — прошипел Доктор. — Мы уходим. Крис выпрямился и шагнул в коридор.

— Он не собирается освобождать меня, — закричал Глоспин. — Зачем так относиться к старшему кузену?

— Позволь ему уйти, Доктор, — твёрдо сказал Крис. — Потому что, если ты не выпустишь его, это сделаю я.

Несколько мгновений Доктор и Крис пристально смотрели друг на друга. Затем Доктор подошёл к печи и начал срывать замок. Спустя минуту он снял ботинок и сильно ударил поперечный болт.

— Не делай этого! — закричал Глоспин. — Прекрати! Прекрати! Она нагревается! Крис увидел огонь у основания печи.

— Доктор, освободи его! Он же зажарится вживую!

— Скажи «пожалуйста», Глоспин, — обратился к нему Доктор. В печи, ставшей духовкой, Глоспин продолжал кричать.

— Пожалуйста? — повторил Доктор.

— Доктор! — завопил Крис. — Пожалуйста!

Доктор схватил ржавый чайник с вершины печи и вылил воду на огонь. Раздалось шипение пара. Они могли услышать, как Глоспин кашляет, задыхаясь внутри.

Доктор достал металлический инструмент из своего кармана и вставил его в замок. Послышался лёгкий треск, и вся передняя часть печи распахнулась. Глоспин выкатился боком, как будто его пнули. Он приземлился на плиточный пол. От его одежды шёл дым.

— Осирианский штопор, — сказал Доктор холодно. — Доволен?

— Спасибо, — ответил Крис.

— Идём.

Печь расстроенно захлопнула дверцу духовки.

Крис проигнорировал слова Доктора и присел рядом с Глоспином.

По земным меркам, кузен выглядел лет на сорок. Его жёсткие тёмные волосы были сейчас каштановыми и вьющимися. Они спускались на плечи, обрамляя тонкое бледное лицо. Красно-коричневый шрам пересекал руку.

— Ему больно, Доктор, — сказал Крис. Глоспин прикрыл шрам.

— Это случилось давно. — Он осуждающе посмотрел на Доктора. — Он никогда не пройдёт. Доктор слегка призадумался.

— Оставь его, — сказал он. Затем повернулся и направился в коридор. — Я хочу уйти отсюда до рассвета.

— А что будет на рассвете? — Глоспин с трудом поднялся. Он посмотрел вслед Доктору и громко рассмеялся.

ПРИМЕЧАНИЯ АВТОРА.

Кузен Ринд — сомнительный тип. Он раньше работал в поставке (созывая к приёму пищи), но теперь он, скорее, тёмная изворотливая личность. Он всегда готов продать вам, под прилавком, без вопросов, полфунта землероек и грибной колбасы, что он украл из кухни драджей. Не связывайтесь с ним, просто проходите мимо.

«Драт» — ещё одна карточная игра из списка Инносет, вероятно эквивалент немецкой игры «Скат».

Я делаю много отсылок к Земле? Ну, мне приходится сообщать множество мелких подробностей. Но читатели, как и я, лучше понимают, когда даются такие отсылки. Хотя я действительно люблю заполнять мелкие детали общества пришельцев. Я должен представить этот мир прежде, чем я смогу написать его. Тогда это всё станет настоящим и для читателя. Реальная жизнь могла быть столь чуждой, что мы вряд ли бы назвали это жизнью вообще. По телевизору нам редко нужно увидеть больше полдюжины необычных существ, чтобы представить всю расу. Таким образом, телевидение показывает лишь слегка измененное представление Земли.

Действительно ли живые Дома — полная анафема всего того, что мы когда-либо видели в галлифрейской культуре? Я так не думаю. Они — возврат к началу интуитивных открытий, конец тёмных дней Старого Времени. Как и станки, они были задуманы, чтобы защитить разновидность, находящуюся под угрозой исчезновения. ТАРДИСы живы; как и старая и разбитая Рука Омеги, пережиток другого времени. Если посмотреть на древнюю культуру Японии прежде, чем она приняла и превзошла агрессивную культуру Запада, можно подумать, что она полностью неземная. Прошлое нужно уважать, но в книгах нет никакого смысла вообще, если Вы не придумываете что-то новое.

Повелители Времени считают свой возраст в годах и поколениях. Даже в этом, кажется, существует конкуренция. Доктор злится, когда спрашивают, сколько ему лет. Он проходит свои регенерации слишком быстро.