Итак, маленький Бобеш начал ходить в школу. Мать проводила его еще раз, а потом Бобеш ходил без нее. С Миладкой ему не захотелось ходить. Она все так же засматривалась на крыши, и, кроме того, Бобеш стеснялся ее матери. Гонзик предпочитал ходить с Пепиком, хотя они учились в разных классах. Бобеш его не любил, зная, что Пепик смеется чуть ли не над каждым его словом, как будто он ничего толком и сказать не умел. Потому Бобеш ходил в школу один и по друзьям не особенно тужил.
Учитель Бобешу понравился; это и был тот молодой, без усов, который сидел тогда за столом. Вначале Бобеш удивлялся, что учитель все не может запомнить его имя и называет Пепиком.
Однажды, когда все ученики стояли за партами, учитель делал перекличку и назвал Бобеша Йозефом Яноушем. Только он это прочитал, Бобеш густо покраснел. В другой раз учитель никак не мог вспомнить имя Бобеша и спросил его:
— Как же тебя называют дома? Ну, мама, например, как тебя зовет?
Тут у Бобеша и вырвалось:
— Бобеш.
— Как? — переспросил учитель.
Бобеш, красный до ушей, повторил:
— Дома меня зовут Бобешем.
Едва он это сказал, учитель чуть улыбнулся, а стоило только учителю улыбнуться — все дети громко рассмеялись.
— Ну-ну, дети, не смеяться! — стал унимать их учитель. — Бобеш — прекрасное имя, и с сегодняшнего дня мы все тоже будем называть его Бобешем. Хорошо, Бобеш?
— Хорошо, — чуть слышно, сдавленным голосом сказал Бобеш.
— Ну вот, а теперь, ребятки, тише, — сказал учитель, так как в задних рядах не утихал смех.
Потом он начал рассказывать, как бабка тянула репку и никак не могла ее выдернуть. Пришлось ей позвать дедушку, стал и он ей помогать. Потом внучка и кошка помогали дедушке. Учитель хотел было сказать, как они позвали на подмогу собачку, но замолчал и посмотрел на задние парты.
— Послушай, Мирек, почему ты все время смеешься?
Мирек покраснел.
— И Славик тоже смеется. Славик, объясни, над чем вы с Миреком смеетесь?
Мальчики молчали. Тогда подняла руку Миладка.
— Скажи, Миладка, над чем смеются мальчики?
— Пожалуйста, господин учитель. Они говорят, что будут звать Бобеша Бобиком, и когда станут с ним играть, то скажут ему: «Бобик, Бобик, куси, куси!»
— Вот что, Мирек и Славик: не забывайте, что вы в школе. Если я говорю, что нужно слушать, то вы должны слушать. Иначе вы ничего не будете знать и не сумеете потом рассказать, чему вас сегодня учили. А кроме того, нехорошо, мальчики, что вы смеетесь над Бобешем.
Славик и Мирек смутились, но Бобеш покраснел, пожалуй, еще больше, чем они.
Хотя ему и не понравилось, что Миладка выдала ребят, вместе с тем было приятно, что та самая Миладка, которая прежде никогда его не замечала, вдруг заступилась за него.
Миладка теперь еще больше заинтересовала Бобеша. У нее были красивые светлые волосы, синие глаза и пухлые щеки. Каждая щека — как половинка румяного яблока…
Бобеш подосадовал, что мать не позволила ему носить матросский костюм. Сказала, что эдак Бобеш его быстро истреплет, а костюм пока единственный. Как знать, скоро ли еще удастся справить новый. Теперь, когда отец остался без работы, придется бедствовать. Вот почему Бобеш ходил в школу в своем прежнем костюме, который надевал в деревне по воскресным дням. Но тот, конечно, был не так хорошо сшит, и материя на нем была не такая красивая, как на новом. Бобеш немножко стеснялся ходить в нем. Ему казалось, что он выделяется среди остальных детей. «Куда лучше ходить в школу в матросском костюме, — думал он. — А так вряд ли Миладка захочет дружить со мной — она всегда вон какая нарядная».
Однако вскоре все эти мысли вылетели у Бобеша из головы, он впился глазами в учителя, и ему уже казалось, что, кроме их двоих, в классе вообще никого нет.
Бобеш охотно ходил в школу — там бывало весело. Однажды он вдоволь насмеялся. Это было в первые дни, когда дети еще не свыклись со школой. Франтишек Чалку, сидевший на второй от двери парте, ни с того ни с сего вдруг встал и пошел прямо к учителю. Учитель даже не успел спросить, что он хочет, как тот вытащил у него из жилетного кармашка посеребренный карандаш и сказал:
«У тебя очень квасивый кавандаш, мне нвавится. А часики у тебя есть? Покажи! У нас у папы тоже есть часики».
Учитель посмеялся. Ну и все, конечно, смеялись. Потом он им объяснил, что нужно говорить с учителем на «вы».
Бобеш очень любил рисовать. Он просто дождаться не мог, когда они будут рисовать на уроке. Рассказывая дома матери, как учитель рисовал на доске, Бобеш обычно говорил:
«Знаешь, мама, ну просто и сказать тебе не могу, как наш учитель рисует! Ты бы только посмотрела!»
Спустя месяц после того, как Бобеш начал ходить в школу, он уже выучил наизусть коротенькое стихотворение. Сначала он прочитал его матери, потом отцу, потом дедушке и бабушке — каждому в отдельности — и удовлетворился толь-до тогда, когда все сказали, что он хорошо выучил и что стихотворение прекрасное. Бобеш заранее ликовал, представляя, как его в школе вызовет учитель и, главное, как он поразит мальчишек. А Миладка, может быть, даже матери расскажет, что Бобеша вызывали и что он хорошо знал стихотворение. Бобешу было известно, что Миладка все рассказывает матери про школу.
Итак, в тот день Бобеш шел в школу совершенно счастливый. Начиналось это стихотворение так:
Доходя до того места, где говорится, что одна коза боднула другую, Бобеш показывал, как бодается коза. Дома все при этом смеялись, а больше всех дедушка.
— Ну и шельмец, ну и шельмец этот Бобеш! Вы только поглядите на него! Только поглядите! — приговаривал дедушка.
Школа находилась довольно далеко от дома, и в плохую погоду мать обычно давала Бобешу с собой хлеба. Бобеш приходил с уроков только после полудня и тогда уже обедал. В тот день, на который им было задано рассказывать наизусть стихотворение, с самого утра шел дождь. Хлеба дома не оказалось, и мать еще утром испекла к кофе картофельные оладьи. Бобеш их очень любил, особенно если их хорошенько помаслить или намазать повидлом. На этот раз мать тоже дала Бобешу несколько оладий. Добрая половина оладий была намазана повидлом.
Бобеш сидел на первой парте рядом с Вашиком Поуром, а у того была нехорошая привычка таскать потихоньку у Бобеша из парты хлеб либо еще что съедобное. Вашик был из более бедной семьи, чем Бобеш, ему постоянно хотелось есть, а хлеба он приносил с собой мало.
Рассчитывая на то, что его вызовут к доске читать стихотворение, Бобеш припрятал сверток с оладьями под курточку, а курточку плотно запахнул. В кармане оладышки не помещались.
Сначала читал стихотворение Мирек, но у него это очень плохо получалось — он все время запинался. Наконец учитель прервал его и сказал, чтобы Мирек выучил дома, а уж когда будет знать, тогда пусть и поднимает руку.
Учитель посмотрел, кто еще вызовется отвечать, заметил, что Бобеш тянет руку, поддерживая ее левой рукой — видно, ему уж очень хочется отвечать. Он и вызвал Бобеша.
Бобеш вышел к доске, придерживая рукой оладышки, отвесил поклон учителю и всем ученикам в классе, перевел дух, смущенный тем, что все взгляды устремлены на него. Затем начал:
Изображая, как одна коза боднула другую, Бобеш забыл придержать оладьи — они выскользнули из-под курточки и упали на пол. Бумага развернулась, и оладьи рассыпались по полу, прямо как в булочной на прилавке. Бобеш ничего не заметил, он с увлечением продолжал читать стишок и при этом был весь в движении.
Учитель тоже не сразу обратил внимание. Когда по классу прокатился взрыв смеха, Бобеш смешался. Учитель посмотрел на него. Бобеш обернулся к учителю, видит, он тоже смеется, и окончательно смутился. Потупил глаза — и что же он увидел? Все оладьи лежали прямо перед ним на полу, одна даже прилипла к полу, потому что упала повидлом вниз. Дети вскакивали с мест, сбегались к доске, и учителю пришлось водворять порядок.
С минуту Бобеш был в страшной растерянности, а потом заплакал. Учитель помог ему собрать картофельные оладьи, сложил их в парту и стал утешать Бобеша. Сказал, что не стоит из-за этого огорчаться, но в другой раз нужно оставлять завтрак в парте. Радости как не бывало. Бобеш отлично выучил стихотворение, сам видел, что весь класс заслушался, и Миладка тоже смотрела на него и улыбалась, когда Бобеш изображал, как бодается коза. И вдруг оладьи, те самые оладьи, которые Бобеш так любил, испортили все дело!