Тяжелые створки огромных ворот были открыты. Под великолепным каменным сводом прохода, ведшего на выложенный брусчаткой двор, стояли двое охранников в котелках, приветствуя учащихся и их родителей.
Гюс и Окса нерешительно миновали ворота. На них тут же обратились множество взоров. Группа девочек не сводила глаз с Гюса, шушукаясь и пихая друг друга локтями. Окса в очередной раз невольно отметила, что там, где появлялся ее друг, все девицы мгновенно прекращали разговоры и оборачивались, уставившись на него во все глаза.
Смущенный мальчик, покраснев, пригладил ладонью волосы.
Они с Оксой двинулись вперед, без малейшего желания покинув своих домочадцев в компании других родителей, столпившихся в конце двора.
— Просто супер… Дурында уже тут… — достаточно громко пробормотал кто-то из учеников, чтобы Окса и Гюс его услышали.
— Кто?! — повернулась к нему Окса.
Светловолосый кудрявый мальчик, произнесший эти слова, внимательно посмотрел на нее своими большими карими глазами.
— Привет! Я Мерлин Пуакассе, — представился он, церемонно протягивая девочке руку. — Вы новенькие?
— Да, — машинально пожала предложенную руку Окса, — мы переехали совсем недавно. Я — Окса Поллок.
— Я — Гюстав Белланже. Но можно просто Гюс.
— Хорошо, пусть будет Гюс! Вон она, Дурында, — Мерлин легонько качнул подбородком в сторону поразительно крупной девицы со злыми глазами. — На самом деле ее имя Хильда Ришар, и могу вам сказать, что у каждого, кто с ней пообщался, вблизи или на расстоянии, остались незабываемые впечатления.
— Какого рода? — поинтересовалась Окса.
Мерлин тяжело вздохнул.
— Вроде полученных оскорблений, синяков, подзатыльников, ну и все в таком роде. Что поделаешь, такова жизнь… Добро пожаловать в колледж Святого Проксима!
— Предупреждаю сразу, Гюс, — стиснув зубы, прошипела Окса, — если тебя не будет в моем классе, а я еще к тому же окажусь в одном классе с этой девицей, клянусь, что закачу такой скандал, что никому мало не покажется…
— О, сейчас начнется перекличка! — воскликнул Мерлин, внезапно оживившись. — Давайте подойдем поближе!
На маленькой трибуне в сопровождении всего преподавательского состава колледжа Св. Проксима появился его директор, Люсьен Бонтанпи, и принялся тихонько постукивать по микрофону. Толстенький и круглолицый, он напоминал клоуна-неваляшку, а зеленый галстук и оранжевый платочек в верхнем кармане пиджака только усиливали это впечатление. Но едва директор начал свою маленькую приветственную речь, все присутствующие мгновенно поняли, что его тон, твердый и авторитетный, абсолютно не соответствует его столь беспечному облику.
— А теперь приступим к тому, что вы все так ждете: к формированию классов. В соответствии со сложившимся обычаем, каждый учебный год во французском колледже Лондона, на каждом уровне формируются по три класса в соответствии с тремя химическими элементами: Ртуть, Водород и Углерод. Начнем перекличку с самых маленьких, с шестых классов.
Дальше последовало перечисление фамилий. Постепенно у подножия трибуны начали формироваться группы учеников. В конце второго листа длинного списка голос месье Бонтанпи неожиданно дрогнул:
— Вильямс Александр!
Вперед вышел мальчик в сопровождении очень бледной женщины, одетой в черное.
Директор, явно взволнованный, положил на плечо мальчика руку и что-то шепнул ему на ухо.
— Это его сын? — тихонько спросила Окса у Мерлина.
— Нет. Это сын препода по математике, которого обнаружили мертвым в Темзе две недели назад…
— Ой! — взволнованно воскликнула Окса. — Ужас какой… Он покончил с собой?
— Нет, его убили, — доверительным тоном сообщил Мерлин. — Чудовищное убийство. Об этом писали все газеты.
— Бедняга… — Окса с трудом проглотила ком в горле.
Подавив дрожь, она снова сосредоточилась на перекличке.
— Ну а теперь четвертый класс, «Водород», классный руководитель месье МакГроу, — провозгласил месье Бонтанпи, жестом приглашая подойти к нему длинного худого мужчину. — Прошу выйти следующих учеников: Бек Зельда, Белланже Гюстав…
Гюс выкрикнул «здесь!», улыбнулся, поглядев на Оксу, и направился к группе учеников, собиравшейся возле учителя Мак-Гроу.
Сердце Оксы было готово выпрыгнуть из груди. Ресницы ее темно-серых глаз нервно трепетали, и с каждой произносимой директором новой фамилией ей казалось, что каждый удар ее сердца эхом отражается от стен школьного двора. Почувствовав себя жутко одинокой, Окса поискала глазами родителей. Те стояли совсем рядом, буквально в нескольких метрах от нее.
Отец в ободряющем жесте поднял сжатый кулак. Приободрившись, Окса еле заметно махнула ему рукой. Стоявшие рядом с Павлом Мари и Драгомира широко улыбались. Вдруг внимание Оксы привлекло движение на юбке бабушки: на какой-то миг ей показалось, что вышитые олени стремительно мчатся друг за другом! Должно быть, ей привиделось от волнения. Чертов стресс…
«Только галлюцинаций мне не хватало… Ну пожалуйста, пусть это поскорее закончится, и я окажусь в четвертом „Водороде“! Ну пожалуйста, скажите „Поллок“, Пол-лок, ну скажите…», — мысленно повторяла девочка, закрыв глаза и скрестив пальцы с такой силой, что чуть не вывихнула фаланги.
Алфавит в ее голове смешался, фамилии зазвучали неразборчиво. В какой-то момент она даже подумала, что пропустила букву «П».
— Проллок Окса, — произнес, наконец, директор, ища ее глазами в толпе.
Учитель МакГроу что-то шепнул ему на ухо, и директор тут же исправился.
— Прошу прощения, Поллок! Поллок Окса, будьте любезны! — провозгласил он, делая упор на слог «По».
Сердце Оксы взорвалось тысячами звездочек. Она сумела выдохнуть: «Здесь!», а затем с облегчением взглянула на родителей и присоединилась к Гюсу.
— Святой Проксим, вот и мы…
Следуя за учителем МакГроу, ученики четвертого «Водорода» топали по огромным коридорам колледжа, разинув рты и вытаращив глаза от изумления.
— Ух ты-ы… — пробормотала Окса. — Потрясное местечко!
Колледж Св. Проксима располагался в бывшем монастырском здании XVII века, и тут действительно царила весьма специфическая атмосфера. Величественный вестибюль украшали выцветшие гербы с выгравированными латинскими надписями, которые Окса с трудом могла разобрать.
Классные комнаты располагались вдоль внутренней галереи и еще на двух этажах вдоль галерей, выходящих во двор. Здесь сохранились изящные гранитные колонны и витражные стрельчатые окна, придававшие зданию при естественном освещении одновременно цветные и мягкие полутона.
— Да уж… — вполголоса согласился Гюс. — И погляди! Оно еще и чертовски здорово охраняется!
Он указал взглядом на стоявшие в коридорах десятки статуй, вызывавших странное ощущение, что от их пристального взора невозможно укрыться.
— Тихо, будьте любезны! — строго заметил учитель. — Или есть желающие в первый же учебный день остаться на час после занятий?
Эти слова несколько поумерили пыл учеников. Они поднялись на следующий этаж и вошли в светлое помещение с завешенными анатомическими картами стенами. Парты из темного дерева были двойными и пахли воском.
— Рассаживайтесь! — не терпящим возражения тоном приказал учитель.
— Где хотим, месье? — поинтересовался один из учеников.
— Где хотите! В пределах классной комнаты, разумеется… — с иронией ответил мистер МакГроу. — Вещи пока поставьте возле парт. Позже я покажу вам личные шкафчики, в которых вы можете хранить все, что сочтете нужным: еду, спортивную одежду, книжки, плюшевых мишек и тому подобное, — он скрипуче рассмеялся. — Это утро мы проведем с вами вместе. Я объясню вам правила колледжа, раздам расписание и перечислю преподавателей. Меня зовут учитель МакГроу, я ваш преподаватель математики и естествознания и, по совместительству, классный руководитель. И предупреждаю сразу: бесполезно обращаться ко мне со всякой детской ерундой. Вы уже не младшеклассники и должны отдавать себе отчет в своих действиях. Я согласен выслушивать вас только по серьезным причинам и важным проблемам. Это ясно? В свою очередь, с вашей стороны я требую железной дисциплины и максимальной отдачи в учебе. Знайте, что ни этот колледж, ни я сам не потерпим ни лени, ни серости. Впрочем, у вас есть право быть серостью, но только при условии, что это максимум ваших возможностей. Ваш потолок. Ваш предел. Мы же, со своей стороны, ожидаем от вас только максимума, не меньше. Это понятно?
По классу пробежал шепоток. Сидевшая рядом с Гюсом Окса старалась стать как можно незаметней, надеясь только на то, что у нее никогда не возникнет необходимости обращаться за помощью к учителю МакГроу. Будут проблемы, она найдет к кому пойти!
В данный конкретный момент Окса была далеко не в лучшей форме. Отчасти из-за слов учителя МакГроу, которые произвели на нее довольно неприятное впечатление. Хотя дело было даже не столько во впечатлении, сколько в том, что этот человек буквально привел ее в смятение.
— Ну а теперь, когда я вам представился, настал ваш черед, — продолжил учитель ледяным тоном, от которого хотелось скорее сбежать подальше, чем вести непринужденный разговор. — Коротко расскажите о себе, какие у вас любимые предметы, какие увлечения, если таковые имеются, и вообще все, что хотите, чтобы знали о вас ваши одноклассники и я. Но не стоит увлекаться. Нам вовсе не нужно, чтобы вы описывали всю вашу жизнь… Молодой человек, не соблаговолите начать?
Гюс поерзал на стуле, вовсе не обрадовавшись тому, что стал первым «счастливым избранником».
— Меня зовут Гюстав Белланже, — неуверенно произнес он. — Я переехал с родителями в Лондон буквально несколько дней назад. Люблю математику. Очень люблю манга и видеоигры. С шести лет занимаюсь карате и игрой на гитаре.
— Математику? Я счастлив, — прокомментировал учитель. — Ваш черед, молодой человек…
Пока ученики один за другим рассказывали о себе, ожидавшая своей очереди Окса, воспользовавшись тем, что учитель МакГроу занят выслушиванием ребят, принялась его рассматривать.
МакГроу был высоким худощавым мужчиной, элегантным и суровым. Зачесанные назад темные волосы подчеркивали его чернильно-черные глаза, обрамляя покрытое мелкими морщинками лицо с тонкими, слегка поджатыми, словно склеенными губами. На учителе был очень строгий темный костюм, темно-серая рубашка, застегнутая по самую шею, на которой выделялось крупное адамово яблоко, ходившее ходуном всякий раз, когда он что-то говорил.
Внимание Оксы привлекла одна деталь: на среднем пальце правой руки учитель носил великолепный витой серебряный перстень, украшенный потрясающим черным камнем, блеск которого казался живым. Массивное украшение выглядело слишком тяжелым на тонкой, почти костлявой руке.
— Ваша очередь, мадмуазель. Мы вас слушаем.
Учитель МакГроу произнес эти слова вполголоса, пристально глядя на Оксу. Под его взглядом, в котором смешались любопытство и жесткость, девочке стало нехорошо: где-то внутри нее начал разрастаться болезненный ком.
Окса глубоко вздохнула, чтобы расслабиться, как учила мама, и с удивлением обнаружила, что ее грудную клетку на вдохе что-то перекрывает. На какой-то миг лицо девочки исказилось от испуга.
— Меня зовут Окса Поллок…
Она снова попробовала вдохнуть, отчаянно стараясь пропихнуть воздух в легкие. Ей удалось втянуть маленький глоток кислорода.
— Меня зовут Окса Поллок, я люблю астро…
«Воздух кончился!»
Окса в панике попыталась сделать вдох.
«Нет! Нельзя поддаваться эмоциям!»
Собравшись с духом, она часто задышала, пытаясь сделать вид, что ничего не произошло. Напрасный труд… Воздушный ком застрял у нее в горле, причем такой огромный, что его никак не удавалось проглотить. Окса в панике ослабила галстук.
— Да, мадмуазель Поллок, по-моему, мы все отлично расслышали ваше имя, и мы вас слушаем… — нетерпеливо заметил учитель.
Его голос доносился до Оксы словно сквозь вату.
Девочка задыхалась, пытаясь набрать в легкие воздуха, а ее сердце колотилось, как у загнанной лошади. Вдобавок она ощутила в желудке невыносимую боль, словно ей со всего размаху ударили в него кулаком. После нескольких мгновений сопротивления боль и паника завладели и телом Оксы, и ее духом.
Девочка огляделась в надежде, что кто-нибудь придет ей на помощь. Напрасно… Хотя все смотрели на нее, никто, похоже, не понимал, что с ней происходит. А если бы и понял, то что бы он мог сделать?
Обессилев, Окса вцепилась в руку Гюса и рухнула на пол.