В лунном сиянии можно разглядеть то, что не было заметно при свете дня. Храбрец оборачивается трусом, а растрепанный проказник – настоящим героем. И даже чудовище покажет свой истинный облик, когда рядом окажется рыжеволосая колдунья с лоскутным одеялом в руках.

Мягкий лунный свет заливал пещеру через круглую дыру в своде. Было очень тихо, и, если бы не рыбные кости, лежащие то тут, то там, можно было сказать, что покой этого странного места давно никто не нарушал.

Охотник хищно огляделся и втянул носом воздух, словно мог найти чудовище по запаху. Он шагнул вперед, всматриваясь в темноту, притаившуюся в глубине пещеры. Под его ногами тихо хрустнули тонкие косточки. Лёля и Петрик стояли позади него, бледные и дрожащие, отчаянно пытаясь придумать, что же им делать.

– Эхееей! – насмешливо крикнул охотник, но откликнулось только эхо. – Чудовище! Где же ты?

Не дождавшись ответа, он сделал еще несколько шагов и снял с плеча ружье.

– Неужели ты боишься? Такой неожиданный поворот, кто бы мог подумать – гроза Зеркальной бухты боится высунуть нос из пещеры.

Ответом снова была тишина, и Лео Хвастовский презрительно засмеялся.

– Ну-ну, не надо стесняться. Покажи мне, какой ты из себя, монстр!

И тут в синеватой мгле произошло какое-то движение, и за ним последовало тихое утробное рычание. По лицу охотника пробежала судорога, он поднял ружье, взвел курок и прицелился в темноту. Лёля и Петрик рванулись вперед, но вдруг замерли, не в силах ни вздохнуть, ни пошевелиться.

В недрах лунной пещеры затрепетала, заклубилась плотная, почти осязаемая темнота. Она росла и ширилась, заполняя собой пещеру, и вот эта дымчато-синяя тьма отделилась от стен пещеры и медленно двинулась к чужакам. Похожее на огромную тучу чудовище громко зарычало, и во мраке вспыхнули огромные золотистые глаза с вертикальными зрачками. Откуда-то из темноты вырвался горячий туман, царапнули по каменному полу острые когти. Чудовище словно соткалось из ночной тьмы и, крадучись, надвигалось на незваных гостей.

Лео Хвастовский побледнел, задрожал и попятился назад. Лёля и Петрик с изумлением и ужасом наблюдали, как на его лице появилась жалкая гримаса, как он трясущимися руками пытался удержать ружье, и как оно с грохотом ударилось об пол. Прозвучал оглушительный выстрел. Пуля попала в стену, подняв облако мелкой каменной крошки.

Чудовище закатило глаза, широко раскрыло зубастую пасть с ярко-розовым языком и издало устрашающий рык. Всколыхнулся воздух, стены пещеры заходили ходуном. Лео Хвастовский, раскрыв рот в немом крике, отступил еще на несколько шагов. На его пути очень некстати подвернулся камень, охотник оступился, взмахнул руками и рухнул на землю.

– Не трогай меня, не трогай, пожалуйста, не надо… – чуть не плача, запричитал он.

Дрожа и стуча зубами как от свирепого мороза, Лео Хвастовский, всемирно известный охотник на чудовищ, встал на колени и, жалобно поскуливая, пополз обратно к туннелю. Там он кое-как поднялся на ноги и, не оборачиваясь, помчался прочь.

* * *

Лёля и Петрик остались наедине с чудовищем. Вокруг него расползался туман, оно приближалось медленно и неотвратимо, накатывая, словно морская волна. Друзья ничего не могли поделать – мысли в голове метались в полном беспорядке, страх намертво приковал их к полу.

«Вот и все», – обреченно подумал каждый из них. Лёля с тоской вспомнила запах маминых булочек, плеск воды за бортом папиной лодки и вид, открывающийся с галереи маяка. Петрик тоже думал о родителях. А еще о чистой и светлой бакалейной лавке, где он помогал отцу. И о том, как свистит в ушах ветер, когда несешься на велосипеде вдоль побережья. Мальчик сделал шаг вперед и обнял Лёлю, заслонив ее от чудовища. Друзья крепко зажмурились, ожидая, что их вот-вот поглотит надвигающаяся тьма.

Но ничего не произошло. Проходило мгновение за мгновением, у Лёли и Петрика стучало в ушах и колотилось сердце. И вдруг – р-раз – даже с закрытыми глазами им стало совершенно понятно, что в пещере что-то поменялось.

Заструился легкий ветерок, и даже как будто стало светлее. Чудовище замерло в нескольких шагах от перепуганных Лёли и Петрика.

Вне всяких сомнений, в пещере был кто-то еще.

Друзья осторожно открыли глаза и медленно повернулись. За их спиной, в струящемся с потолка лунном свете, стояла Лёлина мама. Она будто преобразилась: вокруг бледного лица полыхали огненно-рыжие волосы, зеленые глаза искрились каким-то незнакомым светом, и вся она была словно морской шторм – стремительная и неукротимая. В руках она сжимала сложенное вчетверо бесконечное одеяло. То самое, которое она вязала долгими вечерами, полными золотистого тепла, мятного чая и добрых сказок.

Лёля и Петрик ахнули, но не смогли произнести ни слова. Мама решительно устремилась вперед. Без малейших колебаний она подошла вплотную к зубастому грозовому облаку и вдруг раскрыла руки, накинула на него лоскутное одеяло и заключила в крепкие объятия. Чудовище словно перенеслось в теплый августовский вечер. Его ласково поглаживали бархатные морские волны и согревали лучи предзакатного солнца. Каждый квадратик одеяла, касаясь большого мохнатого тела, обволакивал его мягким теплом. Нос защекотал аромат душистого чая, а на ухо будто бы нежно нашептывали волшебные сказки.

«Не такое уж я и страшное», – подумало чудовище и начало стремительно сжиматься. Через несколько мгновений оно вполне умещалось в маминых руках и, завернутое в пестрое одеяло, прижималось к ее сердцу.

Лёля и Петрик не могли поверить своим глазам. Все произошло так быстро, что они не успели ничего понять. Мама повернулась к ним – на ее губах расцвела нежная улыбка.

– Я хочу вас кое с кем познакомить, – мягко произнесла она. – Прошу любить и жаловать: чудовище Зеркальной бухты.

Чудовище в ее объятиях проурчало что-то непонятное – из одеяла торчала только его макушка с большими, украшенными кисточками ушами. Да еще глаза – круглые, золотистые – осторожно поглядывали на Лёлю и Петрика.

– Вообще-то, оно довольно стеснительное, – пояснила мама. – Так что придется набраться терпения.

Лёля и Петрик зачарованно смотрели на разноцветный сверток, но не решались подойти.

– Милые, вам нечего бояться.

Потом она посмотрела на чудовище и ласково проговорила:

– Больше тебе не придется быть таким страшным, я обещаю.

Лёля не была до конца уверена, но ей послышалось, что чудовище что-то проворковало в ответ. Что-то похожее на «спасибо».

Друзья робко приблизились к Лёлиной маме и осторожно отогнули уголок одеяла. Чудовище прижало уши и попыталось зарыться в него еще глубже.

– Вот это да! – воскликнул потрясенный Петрик. – Может, я сплю? Ущипните меня кто-нибудь!

– Просто чудеса! – восхищенно выдохнула Лёля. – Мама, но как же это случилось? Ты заколдовала чудовище?

– Если можно назвать волшебством любовь, крепкие объятия и теплое вязаное одеяло, то да, – улыбнулась мама и нежно поцеловала Лёлю в светлую макушку. – Кстати, не думайте, что я не злюсь на вас за вашу выходку. Безрассудство просто неслыханное! – Она старалась говорить строго, но в голосе ее звучали озорные нотки.

Лёля и Петрик смущенно потупились, пряча улыбки.

– Но вы повели себя очень храбро. Немногие взрослые смогли бы решиться на такой отчаянный поступок и проявить такую доброту. Жемчужинка, я очень горжусь тобой, и родители Петрика, я уверена, тоже будут им гордиться, когда обо всем узнают.

Дети улыбались уже во весь рот, довольные и счастливые.

– А теперь, хорошие мои, нам пора возвращаться. Наверняка уже светает, и отдохнуть после таких приключений будет не лишним.

– Мама, мы забираем чудовище к себе? – с надеждой спросила Лёля.

– Разумеется! – засмеялась мама в ответ. – Если, конечно, оно хочет пойти с нами. Дом чудовищам просто необходим.

Из одеяла вырвалось туманное облачко, видимо означающее полное согласие.