Первому взводу снова, не повезло, попали в суточную рапортичку. За мятое обмундирование матроса Филипеню отстранили от дежурства.
Юрия вызвал к себе разозленный Миронов.
- Что там у вас происходит?! - хмуро выкрикнул командир роты.
- Ничего особенного, - пожал плечами Юрий.
- Его подчиненного выгоняют с батальонного развода, а он не видит в этом ничего особенного! Вот это строевой командир!
- Я разберусь и приму меры, товарищ гвардии капитан.
- Неужто?! Не по хвостам надо бить, товарищ гвардии лейтенант, а предупреждать нарушения дисциплины. Работать надо с людьми, а не отбывать номер!
- Если вам так кажется…
- Не кажется, а так и есть! С каждым днем вы все хуже относитесь к своим обязанностям. Рано у вас, Русаков, появилось демобилизационное настроение!
- А кто вам сказал, что я собираюсь в запас, товарищ гвардии капитан?
- Неужто в кадрах думаете остаться? Вот будет кому-то подарочек!
- Надеюсь, что не вам, - не удержался от колкости Юрий. Миронов ничего не сказал в ответ, только чуть взбугрились желваки на скуластом лице.
- За упущения на службе объявляю вам замечание, гвардии лейтенант Русаков. Требую в кратчайший срок навестив подразделении уставной порядок!
- Есть навести…
Возвратись в казарму, Юрий вызвал пулеметчика.
- Вы почему не подготовились к заступлению в наряд? - спросил он запыхавшегося матроса.
- Не успел, товарищ гвардии лейтенант. Утюг в гладильне перегорел.
- Лишаю вас очередного увольнения! - в сердцах отмерил ему Юрий.
- Есть неувольнение,- хмуро повторил Филипеня.
А Юрий продолжал разматывать клубок.
- Вы проверяли заступающих на дежурство? - задал он вопрос сержанту Тимофееву.
- Так точно, товарищ гвардии лейтенант!
- И Филипеню?
- Этот пришел в казарму перед самым разводом,
- Где же он был?
- Не знаю.
- А кто должен знать? Кто отвечает за подготовку суточного наряда?
- Я, товарищ гвардии лейтенант.
- За халатное отношение к своим обязанностям объявляю вам выговор!
Цепная реакция на этом не остановилась. Под горячую руку Юрию подвернулся еще и старший матрос Маринич, опоздавший на построение.
Остыл командир взвода лишь вечером, очутившись в четырех стенах своей комнаты в общежитии. И, только поразмыслив в одиночестве, понял, что натворил. С призом теперь наверняка придется распроститься. Но это не самое страшное. Как ему теперь глядеть в глаза тому же Тимофееву?
Заявившийся поздно Ермоленко тихонько разделся в своем углу, по, сообразив, что сосед не спит, деликатно кашлянул.
- Чего тебе? - буркнул Юрий.
- Хочу пересказать тебе слова нашего училищного преподавателя психологии. Дисциплинарные права, говорил он, в умелых руках служат дирижерской палочкой, в неумелых являются разбойничьей дубиной. Образно сказано?
В ответ Юрий только скрипнул коечными пружинами.
- Молчишь? Так вот, товарищ новоявленный громила, знаешь ли ты, зачем твой белобрысый в мой взвод повадился?
- Какой еще белобрысый?
- Ну этот, которого ты сегодня приголубил.
- Филипеня, что ли? У тебя его земляк служит.
- Шуманович? - хитро цыкнул языком Федор. - Промежду прочим, Шуманович не только земляк твоего Филипени, но и лучший в роте пулеметчик, и твой белобрысый не фиглями-миглями развлекаться к нему приходит, а учиться боевому мастерству. Вот и нынче Они до самого ужина были в огневом классе. Смекаешь?
- Смекаю, - машинально ответил Юрий.
- Семь раз отмерь, прежде чем отрезать, - так учат нас мудрые предки. А ты той самой дубиной сплеча! А еще Франсуазу Саган читаешь…
Ночью поднялся ураганный ветер. Неприятно погромыхивала железная крыша дома, нервно дрожали окопные рамы, стекла звенели под ударами песка и мелкой гальки. Песчаная пыль проникла в комнату и противно скрипела на зубах.
Проснулся даже Федор, и теперь они с Юрием вполголоса переговаривались, лежа в постелях.
- Баллов двенадцать, не меньше, - сказал Федор.- Суточный план наверняка изменят. Плакала наша тренировочная погрузка.
- Да, пожалуй, - согласился Юрий.
К свисту и грохоту ветра примешивался отдаленный гул. Это в трех километрах отсюда шумело море. Юрий мысленно представил, как беснуются прибойные волны, размывая и осаживая дюны.
Где-то со звоном рассыпалось выбитое стекло, и, словно продолжение этого звона, по коридорам разнесся сигнал боевой тревоги.
Когда Юрий прибежал в технический парк, там уже тускло светили синие ночные фонари, слышался топот множества ног, отрывистые слова команд. Возле боксов метались длинные тени. На контрольно-пропускном пункте Юрий глянул на электрочасы: они показывали половину третьего.
- Товарищ гвардии лейтенант, - негромко доложил сержант Тимофеев, - боевые машины технически исправны, нагрузка полная… - И он сообщил количество боезапаса, бортового пайка и медикаментов.
Юрий слушал Тимофеева, испытывая постыдную неловкость. Он знал, что сержант получил от него первое за всю службу взыскание. Стараясь понять подчиненного, Юрий обычно ставил себя на его место. Сейчас командир взвода одет в форменную рубаху с тремя сержантскими лычками, а перед ним стоит некто с лейтенантскими погонами. Этот самый некто еще год назад охотно принимал деликатные подсказки сержанта. Фактически в ту пору сержант, а не лейтенант командовал взводом. Но, едва оперившись, некто забыл недавнее прошлое и при первой возможности показал коготки…
Юрий почувствовал, как горячо зарделись его щеки. Отозвав Тимофеева в сторонку, сказал вполголоса:
- Погорячился я вчера, Анатолий Кузьмич. Извините меня, и будем считать, что ничего не было.
- Что вы, товарищ гвардии лейтенант! - растерянно возразил сержант.- Наказан я совершенно справедливо. Моя оплошность - всему взводу неприятность.
Их разговор неожиданно прервался. Щелкнув, включилась станция оповещения. Офицеров приглашали па командный пункт. Юрий поспешил туда.
- К сведению всех, - сказал командир батальона, подходя к крупномасштабной карте района, - штормом повреждена дамба в районе бухты Круглой. Затопляется большой участок местности. В зоне затопления оказались несколько населенных пунктов…
Зазвонил один из телефонов, занимавших правый угол стола в кабинете комбата.
- Да, слушаю. Гвардии майор Родионов. Здравствуйте, товарищ секретарь обкома. Конечно. Наши люди готовы. Саперов высылаю к дамбе, руководить ими буду сам. Бронетранспортеры высылаю в Мысовое, Рябиновку и Пореченское. Сделаем все, что в наших силах, товарищ секретарь обкома.
Положив трубку, он несколько секунд прислушивался к шуму урагана за окнами, затем вновь обратился к собравшимся офицерам:
- Положение серьезное. В Мысовом вода поднялась больше чем па полметра. Уже заливает подвалы и нижние этажи домов. Туда пойдут машины первого взвода первой роты. Старший - гвардии лейтенант Русаков. Бронетранспортеры освободить от боезапаса, оружия и всего лишнего. Взять в каждый по три человека кроме водителя. Необходимо эвакуировать людей и вывезти ценное имущество.
- Есть идти в Мысовое! - сказал, поднимаясь, Юрий.
- Главное, Русаков, - напутствовал его комбат, - хорошо проинструктируйте старших машин и водителей. Надо соблюдать предельную осторожность. Среди женщин и детей возможна паника, будьте внимательны. Прихватите запасные ‘канистры с топливом. Задача ясна?
- Так точно.
- Выполняйте. Да, - остановил он Юрия возле самой двери,- возьмите группу медицинского обеспечения. Пошлите за нею бронетранспортер к санитарной части.
- Есть!
- В Рябиновку пойдет взвод гвардии лейтенанта Ермоленко… - услышал Юрий, уже захлопывая дверь.
Дорога на Мысовое шла через старый лесной массив. Едва колонна углубилась в него, как пришлось остановиться. Проезжую часть перегородила рухнувшая липа. Ветер сломил ее почти под самый комель, на обочине торчал лишь расщепленный пень. Дерево зацепили буксирным тросом и оттащили в сторону. Ураган . не ослабевал. Деревья вдоль дороги качались и скрежетали, ударяясь ветвями друг о друга. То и дело слышался надсадный треск - рушился еще один лесной исполин. В придорожной канаве громко журчала вода, пенные ее языки выплескивались на асфальт, лизали колеса машин, хотя за всю ночь с затканного тучами неба не выпало пи капли дождя. Вода была морской.
Ближе к Мысовому навстречу бэтээрам понесся уже сплошной поток. Деревья стояли в бурлящем озере, покрытом пучками травы, щепой и водорослями.
- Земля здесь ниже уровня моря, - объяснил Юрий сидящим возле него матросам. - Натиск волн сдерживают береговые дамбы. Одна из них не устояла - и сами видите, что из этого получилось.
- Как в Голландии! - сказал Файзулаев.
Жилье было уже близко. На это указывали плывущие наборы, старые корзины, солома.
Вода прибывала. Бронетранспортеры переключили трансмиссии и двинулись дальше на плаву. Возле околицы села Юрий остановил колонну и на своей машине пошел выяснять обстановку.
Улицы Мысового превратились в мутные реки. Растерзанные дома, зияя распахнутыми настежь окнами, стояли наполовину затопленными. Жители, в большинстве женщины и дети, выбрались на веранды вторых этажей и даже на крутоверхие черепичные крыши. Там же пестрели груды разнообразного домашнего скарба.
- Товарищи, приготовьтесь к эвакуации! - в электромегафон прокричал Юрий. - Просим соблюдать спокойствие - все до единого будут вывезены! Нуждающимся окажем медицинскую помощь!
Обойдя улицы и проулки, Юрий направил машину к совхозному рыбозаводу.
- Прибыли в ваше распоряжение, - сообщил лейтенант бритоголовому, одетому в рыбацкую штормовку мужчине.
- Сейчас я директора совхоза кликну, - ответил тот. - Он в цеху.
- Спасибо, что вовремя прибыли, товарищи моряки! - громко сказал директор, поднявшись во весь рост в оконном проеме. - Помогите сперва заводское оборудование вывезти. Мы его уже демонтируем!
- Понял вас! Сейчас приведу сюда другие машины. Людская помощь не требуется?
- Если можно, подкиньте несколько парней, умеющих ключами орудовать!
- Ну это у нас каждый умеет!
Возвратись к околице, Юрий разделил колонну надвое. Несколько машин под началом сержанта Тимофеева направил для эвакуации жителей села, остальные сам повел к рыбозаводу. Еще на подходе к нему увидел - на заводском дворе творится что-то неладное. Из правого крыла центрального здания валил густой дым, люди, громко перекликаясь, суетились у входа.
- Что случилось, товарищи? - спросил в электромегафон лейтенант.
- Распределительный щит замкнул, проводка горит!
- Подстанция ваша далеко? Надо немедленно обесточить линию.
- Послали уже человека, только не близко она, километра полтора отсюда.
- Филипеня, Котов, со мной, вы, Файзулаев, к окнам под погрузку! Быстро!
Он выпрыгнул из машины и, по пояс в воде, побежал к горящему крылу. Матросы бросились следом за лейтенантом.
- Где у вас находится распредщит? Я инженер-электрик! Изолированные инструменты есть? - быстро спрашивал Юрий.
- Кто их готовил, эти инструменты? - расстроенно махнул рукой один из рыбаков.
- Тогда быстро давайте топор и простые кусачки!
Цех уже заполнился едким, вонючим дымом. Мучительный кашель разрывал легкие Юрия. За спиной у него надсадно кашлял Филипеня. «Эх, поспешишь - людей насмешишь, - с досадой подумал лейтенант, - противогазы в машине остались».
Угол помещения, там, где проходил электрический силовой кабель, лизали желтые язычки огня.
- Кто додумался обшить кабель деревом?! - возмущенно воскликнул Юрий. - Филипеня, вы где?
- Здесь, товарищ гвардии лейтенант.
- Идите сюда! Надо оторвать доски. Я буду поддевать топором, а вы попробуйте ухватить руками. Так! Держите? Сейчас мы вдвоем!
С треском отлетела доска, за ней вторая. Падая в воду, они издавали змеиный шип.
- Так, готово! Теперь отойдите в сторонку, Филипеня, я буду рубить кабель!
Слепящий сноп искр взметнулся из-под топора, еще один, еще…
- Все! Давайте сюда огнетушитель! Быстро! - И, подхватив тяжелый бачок, Юрий рванул рукоятку на себя. Из раструба гейзером вырвалась пеногасительная смесь.
- Всем быстро на воздух! - скомандовал Юрий, швырнув прочь опорожненный огнетушитель.
Выбравшись наружу, Юрий так раскашлялся, что даже слезы выступили. Обессиленно привалился он спиной к стене и тут только почувствовал, как больно саднят руки. Он недоуменно поглядел на прожженные рукава комбинезона, на темные волдыри, вспухающие на тыльных сторонах ладоней. Чуть поодаль от него, тоже с обожженными руками, стоял посеревший от боли Филипеня.
- Брусков! - позвал Юрий младшего сержанта.- Остаетесь здесь за меня. Выполняйте все указания совхозного руководства. Мы с Филипеней получили ожоги, поедем на медпункт.
- Понял, товарищ гвардии лейтенант! - откликнулся тот.
Холм около птицефермы начинал походить на цыганский табор. Женщины покрикивали на шустрых ребятишек, везде совавших свои любопытные носы. Особенно притягивали босоногую команду полевые кухни, от которых разносился аппетитный дух. Возле зеленых армейских палаток, в одной из которых находился медпункт, тоже появились груды скарба.
- Ну и ну! - хмыкнул батальонный врач, осмотрев первых своих пациентов. - Ожоги второй степени. Окажем вам сейчас помощь, а потом придется госпитализировать.
- Я вас попрошу сделать все побыстрее, товарищ гвардии капитан. Мне нужно руководить работами, - сказал ему Юрий.
- В таком состоянии? Да вы же скоро взвоете от боли!
- Постараюсь вытерпеть.
- Хорошо. Только учтите, госпитализировать вас позже все равно придется.
- Потом делайте со мной что хотите!
Сестра намазала Юрию руки какой-то холодящей мазью, забинтовала почти до самых локтей.
- Вам можно только руководить, а не работать! - предупредил его врач. - Старайтесь ни к чему не прикасаться.
- Буду работать одной головой, товарищ гвардии капитан, - пообещал Юрий.
- Товарищ гвардии лейтенант, и я с вами!
- Нет, Филипеня, вам придется остаться. Справимся без вас.
К полудню жители и ценное имущество были полностью вывезены. Лишь на всякий случай Юрий назначил в патрулирование по пустынным улицам один бронетранспортер. Несколько раз лейтенант связывался по радио с командованием, докладывал о своих действиях, уточнял обстановку. Радист держал микрофон возле его рта и сам нажимал переключающую тангенту.
Юрий понимал, что главные события этого дня разворачивались не здесь, а на берегу возле размытой дамбы. Он узнал, что саперам с большим трудом удалось заделать прораны временными перемычками и значительно уменьшить напор воды. Позже на помощь к ним подошла передвижная ремонтная колонна гидростроя, оснащенная специальной техникой.
Здесь, в Мысовом, вода заметно убывала.
На стоянку военных машин пришло совхозное руководство.
- Впопыхах мы даже не познакомились, товарищ лейтенант, - сказал директор совхоза. - Моя фамилия Воронов, зовут Иваном Антоновичем. Главный старшина запаса, воевал в морской пехоте, в некотором роде, ваш коллега.
- Командир взвода гвардии лейтенант Русаков. Простите, руки, как видите, подать не могу.
- Это уж простите нас, немножко растерялись, - виновато улыбнулся директор. - И огромное вам спасибо от всего нашего совхоза! Без вас туго бы нам пришлось. Как говорится, единство армии и народа в действии!
- Все это правильно, а вот инспекторы по технике безопасности к вам, видимо, редко заглядывали, - сказал Юрий.
- Все собирались модернизировать завод, - вставил словечко парторг, тот самый бритоголовый рыбак, которого Юрий первым встретил на заводском дворе, - потому до многого руки не доходили… А вот теперь несчастье заставит.
- Убытки большими будут? - спросил лейтенант.
- В четырехзначное число не уложишь, - вздохнул директор. - Не знаю, как выкарабкиваться начнем…
- Государство нас в беде не оставит, Иван Антонович,- сказал парторг.
- Верно, Кузьмич, не оставит, да ведь и у государства денежки тоже считанные. На те средства, что в ремонт дамбы устуканы, можно было новую отгрохать, из чистого гранита. Бесхозяйственности у нас еще немало, спохватываемся, когда жареный петух в одно место клюнет.
- Вы - депутат районного совета, вам и карты в руки, воюйте с бесхозяйственностью.
- Воюю, Кузьмич, да не всегда мой верх бывает. Вы нам поможете обратно перетащиться? - обратился директор к Юрию.
- Мы в полном вашем распоряжении до тех пор, пока нужны.
- Большое спасибо… Пошли, Кузьмич, дел у нас с тобой еще по горло.
Работа в Мысовом закончилась поздно вечером. Юрий хотел лично доложить обо всем командиру батальона, но капитан медслужбы проявил волю и прямо с марша завез его вместе с матросом Филипеней в санитарную часть.
- Я отвечаю за ваше здоровье, - безаппеляционно заявил он. - А если комбату потребуются дополнительные подробности, он сам вас навестит. От штаба до санчасти пять минут хода.
Обоих разместили в небольшой палате на две койки. Юрий чувствовал, что матрос смущен необычайностью . положения, и решил подбодрить его.
- Вы не стесняйтесь, Женя. Здесь у нас с вами одинаковое звание - больные. В больнице и в общей бане все люди равны, - нарочито грубовато пошутил лейтенант.
Матрос благодарно улыбнулся.
- Болят? - спросил Юрий, кивнув на его забинтованные руки.
- Ноют немного, но я уже свыкся.
- Вот и я тоже. Но ничего, успокоются. Доктор сказал - через неделю все заживет. - Юрий смотрел на бледное, с проступившими веснушками, очень юное лицо матроса и думал о том, что, в сущности, кроме анкетных данных, ничего не знает о своем подчиненном. Видел, тот часто получает письма, а вот от кого - было ему неведомо. Замечал, что иногда грустил матрос, и все не находил повода поговорить по душам.
- Родители у вас еще молодые, Женя? - помолчав, спросил он.
- Отцу пятьдесят восемь, маме пятьдесят.
- Оба здоровы?
- Батя у меня еще трактор на спине может поднять, - улыбнулся Филипеня. - Мама тоже шустрая женщина, и в колхозе и дома все делать успевает.
- А девушка у вас есть, если не секрет?
- Знаете, товарищ гвардии лейтенант… - приподнялся на локте Филипеня.
- Юрий Егорович! - подсказал ему командир взвода.
- …Девушки у меня никакой нет, а вот глупая история со мной была… Влюбился в чужую жену. Если вам интересно, расскажу.
- Пожалуйста, если можно, - даже растерялся от неожиданной его откровенности Юрий.
- Есть у меня старший брат, Петром зовут. В армии он несколько лет назад отслужил. Только не на флоте, а в строительных частях. Так вот. после демобилизации присмотрел Петр себе невесту в соседнем селе. Когда я ее первый раз увидел, она мне не приглянулась. Невысокая, худенькая, совсем девчонка на вид, хотя ей девятнадцать лет было. Семья наша в достатке жила. Три мужика работали, да еще мама. Потому на свадьбу не скупились. Со всего околотка собрали на свой двор столы и скамьи, угощение все соседи помогали готовить…
Молодых привезли из сельсовета на рессорной коляске, тройкой запряженной. В гривы конские цветы вплели, дугу шелковыми лентами украсили. Любят у нас свадьбы по старым обычаям справлять. Меня, к примеру, возле ворот с лукошком поставили. А в лукошке - жито с мелочью смешанное: молодых обсыпать, чтобы жили безбедно. Девушки наши песни венчальные пели… И вот тут-то увидел я Настю в белом платье, с венком и фатой на голове - очам своим не поверил. Словно в живой воде ее искупали, такая она стала красивая да счастливая. И первый раз я отчаянно позавидовал брату.
Петру с Настей отвели дальнюю, не проходную комнату в нашей избе, и стала невестка помощницей нашей матери. Вставала вместе с ней чуть свет, доила и отгоняла на пастбище корову, кормила поросенка, гусей, кур. Два раза в месяц затевали они с матерью большую стирку, полдня копошились в предбаннике в жару и в пару. А еще работала Настя учетчицей на молочно-товарной ферме. Смотрел я на нее и думал, что сделали из девушки служанку. И еще казалось, Петр мало внимателен к молодой своей жене.
«Разве так бы она жила,- размышлял я,- если бы за меня вышла. Первым долгом выделился бы я из семьи, снял у кого-нибудь флигель и ничего делать ей не дал…»
Хотелось мне невнимание братово исправить. Пробирался я тайком в дальнюю комнату и ставил на подокон-пик букеты цветов полевых, будто от мужа они ей. Но однажды подошел ко мне батя, глянул хмуро и сказал:
- Выдь-ка во двор, Женька. Разговор есть.
Сели мы рядом на скамью возле забора, отец свернул самокрутку - папирос и сигарет он не признает, - чиркнул спичкой, закурил и спросил:
- Почто ты, байстрюк, бузу в доме заводить?
- Какую бузу? - говорю.
- Не прикидывайся голубем. Зачем ты к Насте ластишься? Хошь, чтобы измордовал тебя Петька? Он не смотри, что чурбан доверчивый, настанет час - доглядит!
- Вот именно он чурбан, - озлился я. - Жену свою служанкой сделал.
- Не тебе о том судить, - отрезал отец, - молоко на губах пе просохло. Чтоб с нынешнего дня на их половину ни ногой! И глаза на нее пялить прекрати. Понял?
- Давно уж понял, - отвечаю. И в этот же день ушел я из дому. Поехал в районный центр, устроился почтальоном и жил в маленькой комнатке при почте… Так вот в кончилась моя первая любовь…
- И вы ее больше не видели? - спросил Юрий.
- Настю-то? Почему же, видел. Когда мне повестку из военкомата принесли, ездил я домой прощаться. Три дня у своих прожил. Только Настя тогда уже беременной была. Стеснялась мне на глаза показываться…
- Не огорчайтесь, Женя, то не любовь у вас была, а детское увлечение, - смущенно и не очень ловко попытался утешить матроса Русаков.
- Теперь-то я и сам это понимаю, - вздохнул Филипеня.