Дополнение к анкете Русакова

- Города-то я и сама как следует не знаю, - созналась тетка, когда они вышли из автобуса. - Бывала в нем несколько раз наездами. Да и разросся он теперь на все четыре стороны. Автобазу давно уже куда-то па окраину перевели. Но ничего, дорогу у людей спросить - не за милостыней руку протянуть…

Остановились они в квартире бывшей бартеньевской жительницы - давней знакомой Таисьи Архиповны. Хозяйка еще не утратила деревенского гостеприимства и выметала на стол все съестное, что было в доме.

- Кушайте досыта, гости дорогие, - приговаривала она.

- Угомонись, Нюра, - пыталась сдержать ее хлебосольство тетка,- чай, не с голодного острова парня привезла.

- Баской, ох баской у тебя, Тося, племянничек, - бесцеремонно рассматривая Юрия, восхищенно трясла головой хозяйка. - Засушит он не одно девичье сердечко!

- Перестань его смущать, неугомонная!

- А чего? Он небось как свеженький огурец - сам себе цену знает!

- Да ему семнадцатый годок всего минул.

- Молодость дело поправимое! Ты извини меня, Юра, я ведь характером проста, чего очи бачут, про то и язык мелет.

- Вот именно, мелет, - усмехнулась тетка.

- Из пословицы слова не выкинешь, подружка!

- Ты нам расскажи лучше, как автобазу найти.

- А чего вам ее искать? Сегодня отдыхайте, а завтра вместе с моим Никифорычем пойдете. Он в гараже слесарем работает, кого надо покажет и к любому начальству сведет.

- Недосуг нам прохлаждаться, времени мало, надо еще на кладбище побывать.

- Тогда ладно. Садитесь на первый маршрут и езжайте до улицы Героев Даманского. Пройдете чуток пешком, увидите большие железные ворота. Это и есть автобаза. А контора за проходной направо, в трехэтажном доме.

- Спасибо, Нюра. Мы пошли.

Вскоре они уже сидели в кабинете директора автопредприятия - молодого мужчины с институтским значком на лацкане пиджака.

- Сам я, как вы понимаете, товарища Русакова не знал. Но у нас работают несколько человек, которые его хорошо помнят. Кстати, у нас с той поры и по сей день существует вымпел имени Егора Русакова за самый большой километраж. За прошлый месяц мы присудили его старейшему нашему водителю Петру Николаевичу Киселеву. Вот к нему вы сейчас и адресуйтесь. Машина его на профилактике стоит. Они с вашим отцом были, насколько мне известно, добрыми приятелями.

- Ты погляди, какой богатырь вымахал! Ты погляди! - долго восклицал Киселев, обтирая ветошью испачканные маслом руки. - Я же тебя вот такусеньким видел, - отмерил он ладонями.- А теперь плечи шире батькиных. Молодец, что заглянул, молодец!

Он был еще не стар, невысокого роста, но коренаст и подборист.

- Он хочет вас об отце расспросить, - сказала тетка.

- Догадываюсь, догадываюсь. Только разговор будет долгим, да и не с руки тут нам беседовать. Погодьте маленько, скоро заканчивается моя. смена, и махнем ко мне домой.

- Стоит ли вас стеснять… - заколебалась было Таисья Архиповна.

- Какое там стеснение! Старуха моя - хлебосольница, а тут еще и гость такой неожиданный! Егора-то она шибко жаловала. Он, пока холостым был, у нас дневал и ночевал.

Киселев вернулся быстро, одетый в полотняный костюм спортивного покроя.

- Директор нам свою «Волгу» дал. Сей минут возле моей хаты будем.

Жена Киселева, худенькая, с девичьей фигурой женщина, даже расплакалась, когда увидела Юрия.

- Как две росиночки вы с отцом своим покойным похожи. И лоб, и брови, и губы у тебя его, - говорила она, смахивая мизинцем слезы. - Как бы он гордился теперь, как радовался…

- Не расстраивай парня, старуха. Слезами горю не поможешь. Давай-ка отряжай меня в магазин, командуй, чего покупать.

- Водки не надо, не пьет еще Юронька, - сказала тетка.

- Мы с тобой, Архиповна, выпьем. За добрую память брата твоего, а моего друга сердечного.

- Вы не подумайте про него худого, - смущенно улыбнулась Киселева, когда муж, взяв хозяйственную сумку, вышел. - Он у меня не часто к рюмочке-то прикладывается. Всю жизнь за рулем.

Рюмку Петр Николаевич за здоровье гостей выпил. Понюхал хлебную корочку и подмигнул Юрию:

- Хлебный дух для организма лучший друг. Так вот, - начал он свой рассказ, утерев губы салфеткой. -

Пришел Егор Русаков к нам в колонну с правами второго класса. Машину ему дали новенькую, только что полученную. А он все одно ее главные узлы перебрал, все заново отрегулировал. Мотор у него как зверь работал. Стал он наших ребят, некоторых и с первым классом, обставлять. И груза больше перевезет, и быстрее обернется. Талант у него к нашему, шоферскому, делу был. Ездил расчетливо: не пилил на третьей скорости и не лихачил. За год была у него одна-единственная авария, да и то не по его вине. Борт ему на перекрестке какой-то растяпа подставил, а тормозного пути не хватило, чтобы остановиться.

Со сломанной рукой в больницу его положили. Вот тогда он и познакомился с матерью твоей. Влюбился в нее без памяти. Ничего удивительного - девка она была красивая, а у Егора годы подошли, пора было семьей обзаводиться. Я его на десять лет постарше, и то, когда первый раз невесту его увидел, заныло у меня под ложечкой. Ты, старуха, глаз на меня не пяль! Дело прошлое, неподсудное, - глянул он на жену.

- Нужен ты мне больно, - фыркнула та. - Я тебя и в молодые-то годы не больно ревновала.

- Вот-вот, такая, значит, была твоя любовь!.. Свадьбу он вот в этом самом доме у нас сыграл. В тещиной квартире негде было повернуться. Старуха моя его теще жарить-парить помогала.

- Старухе в ту пору тридцать два года было, - задиристо глянула на него жена.

- Ну-ну, не хорохорься, ты для меня и сейчас самая красивая и молодая!.. Потом мы через местком комнату для молодых выбили. С жильем тогда нелегко было, но лучшему шоферу пошло начальство навстречу. Поселились они в двухэтажном деревянном доме на улице Красной. Дом этот до сих пор цел. Бывал я у него в гостях несколько раз, только, сказать по справедливости, супруга его молодая нашего брата, шофера, не очень жаловала. Я не в обиду ей говорю, а так просто вспоминаю…

- Что было, то сплыло, - одернула его жена. - Нечего теперь старое ворошить.

- Хорошо, не буду. Вообще-то она молодец баба, характера твердого. В техникуме Егора восстановиться заставила, на заочном отделении. Он еще до войны учиться начал, да не успел закончить. Она до сих пор в больнице работает? - спросил Киселев у Юрия.

- В поликлинике, участковым врачом.

- Врачом? Значит, тоже выучилась? Настойчивая женщина. А отчим по-прежнему главный инженер?

- Нет, он директор завода.

- Должность солидная. Только и Егор голову имел светлую. Неизвестно, кем бы теперь был. В ту пору на севере нашей области нефть начали искать. Нашу автоколонну к буровикам подключили. Ездить приходилось большей частью по бездорожью. Не всем удавалось пробиваться через снега. А вот Егор ни разу обратно с грузом не вернулся. Надо перевезти что-либо важное и срочное - ему поручали, знали: доставит в любой буран… Тогда ведь еще вертолетов не было. Все оборудование летом на баржах по рекам, зимой только на автомашинах доставляли. Хлебнули мы, шофера, всякого лиха досыта. И простывали, и обмораживались.

- А тот рейс, в который отец последний раз ездил, тоже срочным был? - спросил Юрий.

- Тот и вовсе чрезвычайный. Поломка на буровой случилась. Надо было любым путем запчасти послать, иначе пришлось бы буровикам загорать в простое до самого ледохода. Что делать? Дороги уже прокисать начали, пробиться на север - один шанс из сотни. И тут-то Егор сам вызвался ехать. Совестно его посылать - жена па сносях, но другого выхода не было. Как удалось ему добраться - один бог знает. Выручил буровиков. А вот обратно не следовало ему ехать, потерпел бы недельки две до ледохода и с первым-караваном на барже машину приволок. Только не сиделось ему там, в те дни ты на белый свет заявился. Первенец, да еще сынище! Рискнул Егор, да и сгинул…

- У меня будто сердце чувствовало, - вздохнула жена Киселева. - Перед самым рейсом заскочил он к нам на минутку. «Вы уж, - говорит, - за родненькой моей присмотрите», хотя у той и мать, и сестры были. Глянула я ему вслед, и душа у меня от тоски сомлела. Мужу-то ничего не сказала, а сама все эти дни как на иголках жила.

- Когда вскрылась река, тело его в тридцати верстах ниже по течению обнаружили. Успел он дверцу кабины распахнуть, выскочил, но головой об лед зашибся… Хоронили его с большими почестями. Все городское начальство присутствовало, представители нефтеразведки тоже венок принесли. А вот мамка твоя так с ним и не простилась. Видать, брякнул кто-то не подумавши, и горячка с ней приключилась. Долго еще после похорон в больнице лежала. Вышла чуть жива, грудишки пустые. Удивительно, как она выходить-то тебя сумела…

- На первых порах мы ее частенько навещали, - продолжила за него жена. - А после, когда она к своим жить перебралась, реже стали видеться. Года через полтора вышла она замуж за отчима твоего теперешнего, уехала из города. С той поры мы о семье вашей только от Архиповны узнавали, делилась она с нами тем, что самой удавалось выведать.

- Сама-то не больно много знала. - Таисья Архиповна невесело улыбнулась. - Уговор блюла… Лишь в кои годы, когда душа не выдерживала разлуки, ездила, чтобы хоть издали увидеть своего Юроньку. - Она ласково взглянула на племянника. Юрий опустил глаза, так стало стыдно и за себя самого, и особенно за бессердечие матери.

- Спасибо, хозяева дорогие, и за ужин, и за добрые слова, - поднялась из-за стола тетка. - Отправимся мы теперь к Егорушке.

- И мы с вами, если позволите, - заторопилась жена Киселева.

- Нет, старуха, мы в следующий раз. Пусть сегодня они- наедине с ним побудут, - остановил жену Петр Николаевич.

Городское кладбище находилось в тенистой березовой роще, наполненной птичьим гомоном. Подражая то щеглам, то зябликам, самозабвенно заливались скворцы, с верхушек деревьев доносилось картавое воронье карканье. А внизу побрякивали железные венки о надгробия. Вечер выдался ветреным.

Юрий с теткой подошли к обнесенной металлической оградкой могиле, над которой возвышалась четырехугольная пирамидка со звездой. Могильный холмик был обнесен бетонным буртиком и засажен цветами, оградка совсем недавно покрашена. Чувствовалось, что за могилой постоянно присматривают.

Таисья Архиповна отворила тихонько дверцу оградки, вошла и расслабленно опустилась на колени.

- Братец мой любимый, - негромко запричитала она. - Сына я к тебе привела, кровиночку твою единственную, а ты не встанешь нам навстречу, не откроешь свои глазоньки…

- Тетя, милая, успокойтесь, - тронул ее за плечо Юрий, сам не в силах сдержать слез. В этот момент он не осознавал, были ли это слезы жалости или обиды за то, что уже шестнадцать лет лежит под этими березами родной ему человек, а он только впервые пришел навестить его. Нет, не имела права мать поступить так жестоко, трудно будет простить ей это…

- Помни о нем, Юронька, - повернула к нему скорбное лицо тетка. - Щедрое сердце и большая любовь погубили его…

- Да, тетя, теперь я никогда не забуду отца, - сказал Юрий, - никогда не забуду.

Именно сейчас созрело в нем окончательное решение восстановить справедливость. Как это сделать, он еще не знал, но слышал, что даже настоящие фамилию, имя и отчество можно сменить на любые другие. У него же совсем наоборот: он будет менять чужое на свое собственное, законное.