Дополнение к анкете Русакова
Поезд давно ушел, а Юрий все еще стоял~ па опустевшем дощатом перроне, держа в руках телеграмму. «Приезжай, буду рад, встречу на станции Таежной. Шамшурин» - гласил ее текст.
«Может, моя телеграмма не дошла до места? - размышлял Юрий. - Но ведь я послал ее четверо суток назад. За такой срок на быках можно доставить. Что же теперь делать? Брать обратный билет?»
Он был обескуражен и раздосадован. Напрасно он трясся такую даль на жесткой вагонной полке, зря первый раз в жизни стал должником, занял денег у тетки Таисьи, не хотелось письменно объясняться с отчимом и матерью. А что, если рискнуть и самостоятельно добираться в Соленый Ключ? Только ждут ли его там?
Юрий прошел в деревянное здание вокзала, остановился возле окошечка кассы.
- Вы мне не подскажете, как попасть в Сохатинский район? - спросил он.
- Это далеко в стороне от железной дороги, молодой человек, - ответила кассирша.
- А все-таки как туда ехать? Понимаете, я впервые в ваших краях.
- Обождите, сейчас я попробую узнать, - сказала женщина, снимая телефонную трубку. - Так вот, - сообщила она, с кем-то переговорив, - самый быстрый способ - лететь самолетом с нашего аэродрома. Погода стоит хорошая, часов через пять будете в Сохатинском. Места свободные имеются. Автобусом, конечно, дешевле, но, во-первых, ехать полсуток, а во-вторых, сегодняшний уже отправился, а следующего надо ждать до завтра.
Аэродром оказался обычной зеленой лужайкой, на краю которой примостился небольшой щитовой домик. Над ним был поднят на мачте похожий на детский сачок пестрый флюгер. Взлетная полоса выложена легкими металлическими решетками. На ней стоял зеленый Ан-2. Едва Юрий успел купить билет, как пассажиров пригласили па посадку.
Вместе с Юрием летели еще, четверо пожилых мужчин, но все они сходили раньше его: самолет имел три промежуточные посадки. Правда, один из попутчиков оказался работником Сохатинского лесхоза и бывал в Соленом Ключе.
- Шамшурин? Андрей Флегонтович? Знаком с ним. Толковый был лесничий, браконьерам спуску не давал.
Только он уже несколько лет как на пенсию оформился. Фронтовые раны его мучают. А вашу телеграмму должны были сохатинские телеграфисты дальше по телефону передать. Связь у нас четко работает, не обижаемся на почтовиков. Мой вам совет: справьтесь, прежде чем ехать в Ключ, в районной больнице. Шамшурин в ней частый гость.
Попутчик правильно сориентировал Юрия.
- Вчера утром доставили, - ответил дежурный врач.- Сильное кровотечение открылось. Он же с сорок пятого года с простреленным легким живет. А теперь у него в обоих обширные абсцессы. Кровь мы и на этот раз сумели остановить, но долго ему, увы, не протянуть… О вас он нам говорил, все переживал, что не сумел встретить, а послать кого-нибудь было поздно. Вы -сын его фронтового друга?
- Да.
- Ну что ж, сейчас он лучше себя чувствует. Возьмите халат и пройдите в палату, только не очень его утомляйте.
Шамшурин лежал на постели, вдавив в подушку коротко стриженную, с пепельно-серыми волосами голову. Впалые его щеки были покрыты неестественным румянцем, глаза прикрыты восковыми веками. Кажется, он дремал.
- Здравствуйте, Андрей Флегонтович, - негромко произнес Юрий. - Я Русаков.
- Неужто? - попытался привстать больной. - Добрался все-таки? Молодец, парень!.. А я, видишь вот, сплошал.
- Ничего, скоро подниметесь на ноги. Я только что говорил с вашим врачом.
- Я сам себе самый лучший лекарь. И медвежатиной, и барсучьим жиром лечился - не помогло. Ну садись возле меня. Кто же тебя надоумил меня разыскивать?
- В письме отцовском с фронта о вас прочел. А потом в его блокноте нашел ваш адрес.
- Верно, на фронте мы с твоим отцом не только друзьями, побратимами стали. Он вот жизнь мою почти на четверть века продлил. Полуживого на руках из волн морских вынес. До сих пор казнюсь, что на похороны его не поехал.
- Извините, Андрей Флегонтович, что я к вам с пустыми руками явился, я сюда прямо с самолета.
- Выбрось из головы, сынок! К гостинцам я не приучен, не от кого мне их получать. Бобылем до староста прожил. Домой после войны с дырявой грудью вернулся, никакой бабе жизнь губить не стал, детей сиротами оставить боялся… Остановился-то где?
- Пока еще нигде.
- В лесхозовское общежитие пойдешь, я черкну записку-там примут. Помоги мне сесть поудобнее, подушку за спиной подоткни. Вот так, спасибо, сынок. Теперь слушай. С отцом твоим в сорок третьем свела меня военная судьба…
В этот вечер Шамшурин успел рассказать немного. Пришел дежурный врач и деликатно выпроводил посетителя. Не позволили им долго беседовать и в следующие разы. И все же за четыре дня, проведенных в Сохатино, Юрий узнал многое из того, чего не было в наградных листах, копии которых он позднее заполучил, обратись через военкомат в Центральный архив.
По ночам Юрий беспокойно ворочался на скрипучей, расхлябанной койке леспромхозовского общежития, ему снились атаки и перестрелки, даже могучий храп дюжего соседа-промысловика казался ему пулеметными очередями.
Особенно запомнился ему рассказ Шамшурина о бое за косу Фриш-Нерунг возле блокированной крепости Пиллау, запечатлелся в его сознании так, словно он сам участвовал в первом броске десанта на обагренный кровью берег…
Егор Русаков тогда только что возвратился из госпиталя. Явился он в самую горячую пору.
- Принимай свое отделение, Архипыч,- сказал ему командир десантного взвода.- И не. огорчайся, что всего четыре человека у тебя под началом, с часу на час пополнение прибудет. Жаль, что времени нет новичков поднатаскать…
Больше всех обрадовался возвращению отделенного командира старший краснофлотец Андрей Шамшурин.
- Шибко скучал я без тебя, Егор, - пожаловался он. - С тоски даже курить бросил, ни разу за все время к кисету не прикоснулся.
- Табачок-то сохранил? - спросил Егор. - Давай тогда закурим по одной… Жарко тут, видно, будет. Сильно немец косу эту укрепил. Танки в землю закопал на манер дотов, пулеметов понаставил.
- Разве нам впервой такое, Егор?
- Обидно помереть перед самой победой…
- Мы с тобой везучие! Пули нас наповал не бьют, а только метят.
- Пуля, она дура, Андрей.
Пополнение пришло перед самой посадкой на десантные боты. Грузились ночью при свете карманных фонарей. Небольшие суденышки мотало возле временного причала, сходни были мокрыми и скользкими. Кое-кто из десантников выкупался в морской водичке еще до отдачи швартовов.
Десантный отряд шел без огней, в сторожной тишине слышно было лишь тарахтение движков да плеск волн о форштевни.
Привалившись к брезентовому чехлу, Шамшурин пытался вздремнуть, но от качки голова моталась и стукалась о жесткое ребро деревянного шпангоута. Так же безуспешно старался заснуть и Егор. Обоим хотелось сохранить побольше сил перед высадкой.
В небе вдруг что-то беззвучно лопнуло - сразу же стало светло как днем.
- Обнаружили, гады! Люстру повесили! - крикнул старшина мотобота. - Заводи мотор! - скомандовал он одному из матросов.
Медленно опускаясь на парашюте, горела над морем ослепительная бомба. В колеблющемся световом мареве сваливались в пике вражеские пикировщики.
Сторожевые катера отдали буксиры мотоботов и брызнули вверх трассами крупнокалиберных пулеметов. У мотоботов же было единственное средство защиты - маневр. Словно стая черепах, расплывались они в разные стороны.
«Бум-ах! Бум-ах!» - вздыбливая водяные столбы, громыхнули разрывы бомб.
- Мимо! Мимо! - стоя у борта, кричал Шамшурин.- Никого пе накрыло!
- Не торчи наверху, Андрей! - окликнул его Егор.- Словишь осколок!
- Двум смертям не бывать, Егор! Горит, один фашист горит! Все, пошел на дно рыбу кормить!
Как попало отбомбившись и бесцельно расстреляв боезапас, вражеские самолеты ушли.
- Больше не прилетят, - успокоил новичков Егор. - Нынче не сорок первый год, из последних сил тужатся. Вот обнаружили нас - это плохо. На косе теперь горячим приветом встретят. Как прыгнем в воду, гуртом не идите, рассыпайтесь в цепь. Гранаты и диски надежней закрепите.
- Приказано дальше идти своим ходом, - доложил ему старшина мотобота.
- Долго еще? - спросил Егор.
Сторожевые катера умчались вперед. Вскоре вдали засверкали хвостатые молнии. Это ударили по берегу реактивные минометы - знаменитые «катюши», установленные на нескольких катерах.
- Дорожку вам прожигают, - сказал мотоботчик.
- Приготовься, братва! - повернулся к своим бойцам Егор. - Ты нас, морской извозчик, к берегу Подвезешь или вброд тащиться заставишь? - спросил он старшину мотобота.
- Причалов он для нас пе подготовил, - отозвался тот. - Может, не только вброд, а и вплавь двигать придется. Там увидим!
Впереди уже показалась темная полоска земли, вся испещренная морзянкой огненных вспышек.
- Густо бьют, сволочи! - ругнулся Егор. - И штурмовики наши их вчера пощекотали, и «катюши» только что дали прикурить. Крепко, видать, в землю зарылись, гранатами выкуривать придется. Всем надеть каски! - скомандовал он. И вовремя -чуть в стороне от мотобота встал разрыв, осколки рванули щепу с планширя.
- Все целы?
- Вроде бы все…
Суденышко вдруг мелко затряслось, взбрыкнуло кормой и резко остановилось, так что у некоторых вывернулись из рук автоматы и грохнулись об днище.
- Сели на загреб, - расстроенно произнес мотоботчик. - Придется вам, ребята, своим ходом. Побыстрей, иначе он нас расстреляет.
- За мной! Вперед! - снова скомандовал Егор, перекинулся через борт и сразу же оказался по грудь в холодной, ожегшей, словно крапива, воде. Следом за ним в волны с руганью плюхались остальные. Пузырями вздувались на спинах ватники, сапоги увязали в намытом прибоем песке.
«Тиу-тиу-тиу-тиу», - рикошетами прошлась по воде пулеметная очередь, и Егор заметил, как чья-то голова в каске медленно погрузилась в воду.
- Шамшурин?! - тоскливо выкрикнул он.
- Тут я, Егор! - услышал за своей спиной.
С трудом выбрались из воды и попадали ничком на песчаном, заваленном водорослями и плавником берегу.
- Впереди проволока, Егор! - сообщил Шамшурин. - Может, рванем ее противотанковой?
- Погодь, не спеши, Андрей. Оглядимся сперва.
Заграждение было установлено в одну линию, колья его основательно вросли в дюну.
- Махнем через колючку, Андрей! - сказал Егор. Стянув мокрый ватник, он бросил его па верхнюю нитку. Рядом легла фуфайка Шамшурина.
- Вперед, братва!
Отдышались уже на гребне дюны. Попытались двинуться дальше, по двое бойцов упали, скошенные пулеметным огнем.
- Крупнокалиберный, значит, стационарный. Видимо, дот! А ну-ка прикрой меня, Андрей, - хрипло произнес Егор.
- Может, я сам?
- Прикрой, тебе говорят! Возьми ручной пулемет!
- Понял.
Задиристо рыкнул «дегтярь» в руках Шамшурипа. Дот ответил ему длинной очередью, взметнувшей фонтанчики песка. Но тут одна за другой разорвались две гранаты, п вражеский пулемет захлебнулся.
- Вперед! - снова раздался голос Егора.
- Ловко ты его выкурил, - сказал ему Шамшурин. На голове у Шамшурина вместо каски была нахлобучепа до самых бровей старая бескозырка с выцветшей ленточкой.
- Каску куда дел, шалопай?
- Посеял.
- А беску откуда взял?
- За пазухой нашел, Егор!
«Р-рах!»- ударила мина в замшелый валун впереди них. Взрывная волна толкнула в грудь, подбородок Егора ужалил горячий кусочек гранита. Шамшурин тоже схватился рукой за щеку.
- Изрешетит тебе башку, будешь знать, как форс держать, - сердито глянул на друга Егор.
- Назад теперь за ней не вернешься, - виновато пробормотал тот.
Автоматная трескотня растекалась справа и слева по всему берегу. Это высаживались десантники с других мотоботов и тендеров. То там, то здесь слышалось русское «ура».
Вскоре плацдарм был захвачен, а к вечеру сопротивление фашистов было сломлено подошедшими основными силами десанта.
За отвагу и мужество, проявленные в этом бою, Егор Русаков был награжден орденом Славы второй степени. Шамшурин получил орден Красной Звезды…
- Ты знаешь что, - сказал Андрей Флегоптович, когда Юрий перед отлетом пришел в больницу проститься с ним. - Возьми в тумбочке бумажник мой, отсчитай полсотенную па венок Егору. Пусть он будет моим приветом последним… На обратную-то дорогу у тебя есть? Если нет, бери сколько надо.
- Есть у меня деньги. Еще я вас хотел спросить, Андрей Флегонтович. Вы не помните Поваляева?
- Как же, помню. Совсем мальчишка был. Убил его фанатик эсэсовец, уже после того как взяли Пиллау. В развалинах Поваляев этого эсэсовца обнаружил, а тот одну пулю в него, а вторую в себя…