Приказание получили ночью, когда подвахтенные безмятежно спали, предвкушая скорую встречу с близкими и не ведая того, что, проснувшись, будут очень далеко от дома.

- Руль право на борт! - хрипло пробурчал командир.

«Хандрит старикан, - подумал о нем штурман, - видать, и ему не в жилу новая вводная».

«Старикану» было сорок два года. Восемь последних лет он командовал спасателем «Посейдон». А пришел на судно молодым офицером еще в тот год, когда на стапеле приваривали к шпангоутам первые листы корпусной обшивки. Именно ему довелось получить в штабе дивизиона гербовую печать с номером вновь образованной воинской части.

Кадровики распорядились судьбой штурмана вопреки его желанию. После специальных классов он мечтал о новейшем ракетоносце, а его направили сюда, на доживающий свой век вспомогаш.

Старший лейтенант воспринял свое назначение на вспомогательное судно как личное несчастье и при первой же встрече выложил все командиру.

Тот спокойно выслушал его, а потом задал неожиданный вопрос:

- Вы слышали о капитане первого ранга Мальцеве?

Штурман недоуменно глянул на командира: «Глупо

спрашивать о том, о чем знает каждый матрос на флоте».

- Мальцев был первым штурманом «Посейдона»,- сказал командир, - а вы, Иванов, будете по счету седьмым.

«Иванов-седьмой! Можно лопнуть от гордости, - мысленно сыронизировал старший лейтенант. - Пусть хоть двадцатый, лишь бы не последний. Надо уходить отсюда во что бы то ни стало».

Командир молча оглядел штурмана с головы до ног.

- Я попрошу вас в таком виде на службу не приходить, - кивнул он на модные лакированные туфли старшего лейтенанта.

По щекам штурмана растеклись багровые пятна. Он всегда так предательски краснел и презирал себя за эту слабость.

В переводе на ракетоносец Иванову отказали наотрез. Но он не терял надежды.

Все на «Посейдоне» казалось ему шиворот-навыворот. Неделя тут не разделялась на рабочие и выходные дни. Приказание отдать швартовые могло поступить в любой час. Вот и в этот поход спасатель ушел 23 февраля, торопливо убрав флаги расцвечивания. А сейчас его неожиданно завернули назад в океан почти от самых проливов. Нет, никак не лежала у Иванова душа к этой странной посудине, широкой и тяжелой, как утюг.

С первых же недель старшему лейтенанту пришлось полностью окунуться в судовые будни. Сначала «Посейдон» собрал и привел в один из портов разбросанный штормом караван барж, потом ходил буксировать оставшийся в море без хода тральщик.

Старшему лейтенанту уже довелось лицом к лицу встретиться на «Посейдоне» с разгулявшейся стихией, когда волны ворочали спасатель, словно хотели вывернуть его наизнанку, пенные языки перехлестывали через надстройки, когда, сойдя вниз отдохнуть, надо было ремнями пристегиваться к койке.

- Какой-то иностранец дал «SOS», - сообщил ему командир.

Это означало, что где-то в центре бушующего океана, не выдержав единоборства со штормом, гибнет судно, призывает на помощь.

Курс теперь стал лагом к волне. Валы играли с кораблем, как кошка с мышью: то подбрасывали вверх и подхватывали на лету, то опускали вниз, и он по самую мачту врезался в зеленый водоворот.

- Чертовская погодка, - буркнул командир, - дальше еще хуже будет.

Штурман настороженно присматривался к нему, не понимая, что происходит с капитаном третьего ранга. Того словно подменили.

«Неужто трусит старик? - обожгла старшего лейтенанта неожиданная мысль.- Ага, коли уж вы, товарищ командир, разуверились в старой табакерке, то я тысячу раз прав, добиваясь перевода».

Во время вахты штурмана обнаружили цель - бледное размытое пятнышко на зеленом фосфоресцирующем экране, координаты ее значительно расходились с исходными, но в этом районе других судов быть не могло. Невольно старший лейтенант подивился интуиции командира, который сутки назад круто изменил курс «Посейдона».

За ночь ветер ослаб, измученное море тяжело дышало, вздымаясь крупной зыбью. Уже совсем рассвело, когда «Посейдон» появился у аварийного судна.

Оно почти лежало на боку, левый борт совсем скрылся в воде, а на обшарпанном правом борту с трудом читалось название «Элисий».

Вся ^команда толпилась на шлюпочной палубе, но шлюпок на ней не было. Очевидно, их сорвало и унесло штормовой волной. Разношерстно одетые люди махали над головой какими-то тряпками, их слабые голоса относило ветром в сторону.

- Готовьте аварийную партию, - приказал старшему лейтенанту командир. - Старшим пойдете вы.

Штурман ошарашенно смотрел на командира. Он хотел было заикнуться о своей неопытности, но сообразил, что старикан и сам это прекрасно понимает.

На «Посейдоне» все делалось молча, почти без команд. Натренированные матросы быстро опустили на воду катер.

Штурман облегченно вздохнул, увидев на нем боцмана.

Приплясывая на зыби, катер кружил вокруг «Элисия». Не один раз пришлось ему подходить к борту судна, пока была высажена вся аварийная партия.

Штурмана встретил горбоносый старик в залитом мазутом свитере. Из нескольких английских фраз старший лейтенант понял, что перед ним капитан судна. Но смысл повторяемых капитаном двух слов «крэк бод» он никак не мог понять.

- Трещина у них в борту, говорит, - подсказал боцман «Посейдона».

Старик продолжал лопотать, перемежая английские слова с какими-то другими. Закончив свою тираду, он безнадежно махнул рукой.

- Говорит, ничего нельзя сделать, машинное отделение залито, вот-вот вода попадет в трюмы. Просит снять команду и судовые документы, - перевел боцман.

Команду сняли несколькими рейсами. Притихшие и побледневшие, сидели иностранцы на дне катера, держа в руках сундучки и узелки с пожитками, только капитан все изливал душу перед советским боцманом.

- На хозяев жаловался,- чуть позже рассказал тот,- калошу эту давно на слом надо списать, а они все гоняли ее через океан. Двое из команды утонули - матрос и кочегар.

Несколько часов «Посейдон» оставался в дрейфе возле обреченного судна. С палубы спасателя видели, как, судорожно вздыбившись, оно перевернулось вверх килем и сразу пошло ко дну.

Отсалютовав флагом, «Посейдон» дал ход и взял курс к родным берегам. Море затихло совсем. Спасенные, все как один, спали в кубриках и каютах, заботливо укрытые бушлатами.

Ушел вниз и командир. Штурман стоял возле рулевого, который легонько поворачивал старомодный, обитый медью штурвал. Разные мысли лезли в голову старшего лейтенанта, ему не хотелось сдаваться, но нельзя было не признать, что «Посейдон» - все-таки нужное судно и не прибудь он сегодня к месту аварии «Элисия», кто знает, что было бы с этими спокойно спящими людьми.

Прервав размышления старшего лейтенанта, рулевой повернул к нему озабоченное лицо, шепнул:

- Вы знаете, у командира большое несчастье. Мать у него умерла. Радист позавчера принял телеграмму, а он никому не велел говорить.