1. Освящение непристойного

За последние три десятилетия издателями было выпущено более десятка словарей обсценной лексики. Их качество говорит о том, что эта область языка по-прежнему остается вне поля зрения профессиональных лексикографов. Сделаны они, как правило, дилетантами с целью удовлетворения вполне естественной потребности напечатать "непечатное", употребить "непотребное". Это "лубочные" издания, рассчитанные на читателя, который вертит книжку в руках, тычет в неприличное слово пальцем и хихикает, читателя, который приравнивает включение непристойного слова в словарь к самому акту сквернословия, к его кодификации и забавляется, таким образом, освящением непристойного. Такие книги имеют более общего с порнографией, нежели с лексикографией.

 

2. Находка в Отделе рукописей

[2]

Все авторы словарей русского мата, изданных за последние годы, объявляют свои словари "первыми". Между тем словари мата появляются уже не первое столетие. Самый ранний из известных нам обсценных словарей – рукописный "Словарь Еблематико-энциклопедический татарских матерных слов и фраз, вошедших по необходимости в русский язык и употребляемых во всех слоях общества, составили известные профессора. Г…….ъ Б…..ь". Он хранится в Отделе рукописей Российской национальной библиотеки в составе коллекции: "Г. В. Юдин. Моё собрание. Из собрания рукописей графа Завадовского и других собирателей. Переписано в 1865 году" . Список помечен 1865 г., хотя есть все основания считать, что он сделан несколько позже. Так, например, кроме «Словаря…» список содержит множество других обсценных текстов и, в том числе, поэму «Кто на Руси ебёт хорошо». Пародия не могла распространиться в списках ранее конца 1860-начала 1870-х гг. Конечно, этот словарь составлял вовсе не «Г……ъ Б…..ъ», то есть «Господинъ Барковъ». Массовой традицией перу И. С. Баркова приписывалось множество текстов, созданных на протяжении последних двух с половиной столетий. Этот прием, конечно же, условен. «Известные профессора» вставлены автором-переписчиком также для усиления авторитетности текста. Характеристика включенных в словарь лексики и фразеологии как «татарских» есть результат рассмотрения «своего», отрицательно оцениваемого, в качестве «чужого». Представление о том, что в целом обсценная лексика является татарской по происхождению и была «завезена» на Русь во времена «татаро-монгольского ига», абсурдно. Общеизвестно, что обсценная лексика – исконно славянская.

Анонимность, вариативность и ряд других специфических особенностей, свойственных рукописной традиции, типологически сближают этот список с фольклором. А это, в свою очередь, ставит данный текст в уникальное положение. С одной стороны, мы имеем дело со словарем обсценной лексики одного идиолекта; с другой – распространение данного текста в списках придает ему как бы статус "интер-идиолектности", то есть позволяет нам с некоторой долей условности рассматривать его просто в качестве интердиалектных (просторечных) словарных материалов.

По обилию и многообразию представленного материала "Словарь Еблематико-энциклопедический татарских матерных слов и фраз…" превосходит многие словари русской обсценной лексики, вышедшие в XX столетии. В нем имеется целый ряд употребляемых поныне лексем, которые отсутствуют даже в третьем издании американского словаря (Drummond, Perkins 1987): блядунишка, голомудый, жопень, мандить, мандушка, мудорвань, недоёба, объебала, пиздуха, подпиздник, хуиный и др.

"Словарь Еблематико-энциклопедический татарских матерных слов и фраз…" было бы уместно использовать в современной лексикографической практике. На его основе можно сделать реконструкцию обсценной лексики и фразеологии XIX в. Очевидно, что составление словаря обсценной лексики без учета материала прошлого столетия может привести лексикографа в тупик уже на стадии определения границ объекта и отбора лексем для словника словаря.

 

3. Беспредел по Флегону

В последние десятилетия XX в. большую популярность приобрела работа А. Флегона "За пределами русских словарей", неоднократно переиздававшаяся на Западе и как минимум четырежды бутлегерски переизданная в России. Три факсимиле без соответствующих выходных данных и одно – издательством "РИКЕ" (в г. Троицке) в 1993 г. с указанием имени А. М. Волковинского как переводчика данного словаря. Не совсем ясно, что переводил А. М. Волковинский в этом русском словаре, кроме двух слов – "FLEG0N PRESS", замененных на "ТОО "РИКЕ"". Нужно заметить, что все пиратские переиздания копируют лондонское третье издание 1973 г.

К сожалению, название этой книги не соответствует ее содержанию, поскольку включенная в нее лексика в подавляющем большинстве случаев как раз содержится в семнадцатитомном "Словаре современного русского литературного языка", в «Словаре иностранных слов» , в медицинских словарях и даже в словаре С. И. Ожегова . Как это ни удивительно, автор сам говорит об этом в предисловии, отмечая, что «если какое-либо слово находится только в семнадцатитомном академическом, то оно было включено в настоящий словарь только в случае его широкого применения в русском языке…» (Флегон 13). То есть, другими словами, если слово достаточно частотно, то оно включается в словарь, несмотря на его наличие в русских словарях. При этом словарь Флегона не является словарем редких слов, большинство слов, имеющихся в нем, как раз «широко применяются в русском языке». Логика рассуждений автора не представляется ясной, поскольку он сам разрушает собственные принципы. В другом месте того же предисловия автор выдвигает иные критерии отбора лексики для своего словаря: «В настоящий словарь включены слова, связанные с понятием отец, мать, сын, дочь, дед, баба, муж, жена, самец, самка, любовник, любовница…» (Флегон б) и т. д. По сути дела, читателю предлагается словарь лексики, связанной с сексуальной деятельностью человека и животных. Между тем сам словарь ни в коей мере не соответствует и этому требованию.

Интерпретации значений большей части слов в словаре Флегона неточны или вовсе неверны. Так, например, основное значение слова елдак, по Флегону, – 'блядун'. Одно обсценное слово здесь объясняется через другое, имеющее совершенно иной набор значений. Пидор – 'пиздюк'. Просторечное слово объясняется через обсценное, имеющее иные значения! Все-таки основные значения слова пидор – 'педераст' ; 'гомосексуалист', а основное значение слова пиздюк – 'неприятный человек'. Другие определения могут восприниматься только как шутка, но словарь – не место для подобных упражнений: задрипанная пизда – 'женский половой орган, в котором происходило неоднократное возвратно-поступательное движение мужских половых органов всех размеров и мастей, хозяева которых не всегда соблюдали правила гигиены и принадлежали всем социальным классам (преимущественно революционному пролетариату: шахтерам, трактористам и трубочистам). В просторечии – заебанная пизда'. При чем тут трубочисты? Слово задрипанная в данном случае всего лишь иллюстрирует сочетаемость, но если даже давать определения основных его значений, то достаточно было бы двух-трех слов, например: 'испачканный', 'неопрятный', 'поношенный' и т. п.

В словаре Флегона системность отсутствует почти на всех уровнях. Это касается не только отсутствия критериев отбора лексики, смешения толкового словаря с энциклопедическим, вынесения в словник наряду с лексикой также фразеологии и более крупных языковых единиц (поговорок) и т. п. В словаре также нет никакой системы стилистических помет, хотя в него вошла не только лексика литературного языка, но также и интердиалектная, диалектная, социолектная лексика, в том числе обсценная и матерная брань. Словарь прямо-таки переполнен медицинской терминологией (с гинекологическим уклоном), позаимствованной из медицинских справочников, которая тоже никак не выделяется. Автор включал все попадавшееся ему в текстах: редкие и устаревшие слова, окказионализмы и авторские неологизмы, и при этом в подавляющем большинстве случаев никак не отмечал их. Системность и элементарная добросовестность отсутствуют даже в подборке примеров. Дело доходит до того, что под анонимными текстами без всяких ссылок просто ставится имя Пушкина или Баркова: "Судьбою не был он балуем, / И про него сказал бы я: / Судьба его снабдила хуем, / Не дав в придачу ни хуя. / И. Барков". / "От холода себя страхуя, / Купил сибирскую доху я. / Купив доху, дал маху я: / Доха не греет ни хуя. / А. Пушкин". Первый фрагмент, конечно же, взят из "Луки Мудищева" – анонимного текста последней трети XIX в. Второй пример – из анонимных куплетов, строящихся на постоянном нарушении ожидания обсценной рифмы в четвертом стихе. Таким образом, текст куплета к тому же искажен. Правильный текст четвертого стиха: "Доха не греет абсолютно" или "Доха не греет ни в какую". Очевидно, что оба текста не имеют никакого отношения ни к А. С. Пушкину, ни к И. С. Баркову.

Единственное, что может привлечь внимание к словарю Флегона, – обсцен-ные материалы, включенные в него (около 280 обсценных лексем). Эти материалы составляют ядро данного словаря. Часть из них отсутствовала в русских словарях (и в некотором смысле действительно "связана с понятиями отец, мать…"). В то же время выбор обсценных лексем носил "случайный" характер, и, к сожалению, большинство значений дано неточно. Часто отсутствует основное значение. Так, заёба редко употребляется в значении 'задира'(чаще:'сексуально активный человек', 'неприятный человек'), мандёж – в значении 'онанизм' (обычно: 'ложь, обман; болтовня, пустословие'), наебать – в значении 'набить' (чаще: 'обмануть'), а наябывать – в значении 'ударять' (чаще: 'обманывать', не говоря уж о том, что это вариант, не нуждающийся в отдельной разработке) и т. д. Заебать в доску – чаще всего употребляется как фразеологизм в значении 'надоесть, замучить…' У Флегона: 'оставить женщину почти мертвой после нескольких продолжительных совокуплений'. То есть автор попросту имеет в виду усиление значения, вносимое выражением "в доску". Примеры на сочетаемость в лексикографии не принято выносить в словник. К словам, как правило, дается только одно значение, даже к таким многозначным, как пизда и ебать. Последнее Флегон неожиданно снабдил лаконическим определением: 'употреблять женщину' . Любой борец за права сексуальных меньшинств возразил бы, что тем же словом можно обозначить совокупление и с мужчиной, а читатель, знакомый с русским фольклором, добавил бы, что ебать можно "все, что шевелится", а при желании даже неодушевленный предмет, явление, состояние и т. д.

Из-за своей безграмотности и бедности материалом словарь А. Флегона не может конкурировать даже с анонимными массовыми словарями, сделанными полтора столетия назад.

 

4. Американские словари русского мата

В Америке регулярно выходят издания под названием Dictionary of Russian obscenities, обычно тоненькие, маленькие, с ничтожно малым количеством слов. Так, например, в 1971 г. в Кембридже был издан A Dictionary of Russian Obscenities. Слова в нем были снабжены грамматическими справками и иллюстрациями. При всей его краткости, словарь включил в себя более полутораста наиболее употребительных обсценных слов и более шестидесяти грубых интердиалектизмов (просторечных слов).

Следующую попытку создания обсценного словаря предприняли D. А. Drummond и G. Perkins (1-е изд. – 1979). Этот словарь был переиздан дважды (Berkley, 1980; Oakland, 1987). Однако эта попытка была заранее обречена на неудачу, поскольку авторы опирались в своей работе на уже вышедшие словари и, в частности, на словарь Флегона. Практически вся обсценная часть словника Флегона была включена в американский словарь. Не избежали этого редкие, окказиональные, устаревшие и диалектные лексемы: говназия, гов-нопролубка, говнопролубница, говнопрорубка, мудашвили, пердунина, хуймёт-ся, хуяслице и т.п. Слово говнюшка в русском языке имеет множество общеупотребительных значений, кроме того, которое позаимствовал Флегон в Словаре русских народных говоров: 'ящик, решето, скамейка, лоток и т. п., обмазанные коровьим навозом и замороженные для катания с гор, ледянка'. (Флегон 64). В американском словаре то же самое: 'dial, object coated with frozen cow dung, used as a sled' (Drummond, Perkins 1987, 22). По сути, словарь Drummond-Perkins – это исправленный (по возможности), переработанный и дополненный (слегка) "Флегон". Принципы и методы, с помощью которых дополнялся словарь, остаются неясными. "Словарь нецензурных слов" (русское название словаря Drummond-Perkins) оказался наполовину состоящим из вполне приличных цензурных слов. При этом в словаре отсутствует более тысячи общеупотребительных обсценных слов. Так, например, в нем есть прилагательное хуёвый, но отсутствуют прилагательные говноватый, гов-няцкий, заебатый, невъебенный, невпизданный, нехуёвый, мудняцкий и даже такое высокочастотное, как пиздатый. Видимо, ни авторы словаря, ни их информанты не владели в совершенстве интердиалектными формами русской речи и не вели "полевых" записей. Дело в том, что только идиолектный словарь одного информанта дает нам порядка двух тысяч обсценных лексем и свыше трех тысяч значений. Тем не менее авторы проделали большую работу, устранив часть из несметного числа ошибок, переполнявших словарь Флегона. Им удалось почти в два раза расширить словник (всего более 530 собственно обсценных лексем) и добавить множество новых значений.

Drummond и Perkins пытались систематизировать материал, ввести грамматические справки, систему стилистических и других помет, выделить диалектизмы, варианты, отметить эвфемизмы и дисфемизмы и т. п. Однако не может не вызвать удивления тот факт, что большинство отсылок, справок и помет даны неточно или ошибочно. При этом в словарных статьях по-прежнему отсутствует какой бы то ни было лингвистический аппарат. Словарные статьи выглядят так: ЁБС=БАЦ. И всё! Вся словарная статья! Ни примеров, ни значений, ни грамматики, даже не указано, какая это часть речи! На слово хуйня даны только два значения, вся словарная статья занимает одну строчку, хотя в действительности это одно из самых многозначных слов русского языка, имеет около 40 значений, подзначений и оттенков ихупотребления. Слова пиздато вообще нет ни в одном западном словаре. Словарь сплошь состоит из ошибок, неточностей и недоразумений. Есть ошибки даже в алфавитном расположении материала. Составители не очень хорошо помнят, что там, в конце русского алфавита – сначала "Ъ" потом "Ы", или наоборот. Пояснения, данные к некоторым словам, даже трудно назвать словарными статьями: мудак 'a 'fool'; ссака 'piss, urine'; такой-то 'euph. for ёбаный'; талить 'to screw, copulate with' (все пять словарных статей приведены полностью). Лексикографических ошибок и недочетов здесь больше, чем слов.

Возьмем подряд два десятка глаголов. Почти все видовые пары к ним указаны ошибочно, неточно или спорно: барать – отбарать, бздеть-набздеть, брюхатить – обрюхатить, валять – отвалять, вонять – навонять. Подобные "видовые пары" зачастую являются самостоятельными глаголами, поскольку имеют свои оттенки значений (хотя в каком-то контексте они и могут выступить в функции видовой пары). Глагол выдрать авторы определяют как совершенный вид от драть (почему тогда не отодрать?), выдрочить – как совершенный вид от дрочить (почему бы тогда не от "подрочить"?), вздрючить – как совершенный вид от дрючить, а взбзднуть – от бздеть (!) (при том что у глагола бздеть отсылка к набздеть). К глаголам бараться, барда-чить, бздыкать, блядовать, брызгать, вздуть, вздрочить, взъебывать, вставить, въебать, въёбывать никаких отсылок нет, равно как и указания на невозможность образования видовой пары.

Введя в свой словарь помету "euph.", авторы, однако, использовали ее не систематически. Если кабинет задумчивости выделен как эвфемизм, то десятки других явных эвфемизмов никак не отмечены: банан, болт, бубенцы, дыра, ерунда, жарить, женилка, жила, заклепка, замок и многие другие. Вместо пометы disph. (дисфемизм) авторы в одних случаях ставили знак "=", в других – "hum. =": бздительность – и hum. 'бдительность'; дармоёб – а… hum. = 'дармоед'. Последний пример ясно показывает, что дисфемизм может иметь свое собственное значение, и знак равенства даже с большой натяжкой не годится в качестве пометы. Подобные словарные статьи зачастую приобретают комический характер и только запутывают дело: однохуйственно = 'все равно' (тем более что это слово, скорее всего, не является дисфемизмом и само имеет собственный эвфемизм – монопенисуально). В отдельных случаях авторы пользовались при определении значения дисфемизма знаком "+": бледи '(блядь + леди)' (больше напоминает граффити, чем словарную статью).

Авторам удалось расширить словник за счет введения в него значительного количества вариантов, уменьшительных и усилительных форм, возвратных глаголов (около четверти новых словарных статей). Но и здесь вместо системы помет – сплошная путаница, лишь затрудняющая пользование словарем. Так, бздёха интерпретируется авторами как вариант от бздушки. В действительности последнее слово является уменьшительно-ласкательной формой, но не от бздюхи, а от бздухи. Самостоятельное слово блядовской почему-то отмечается как вариант от слова блядский (разносуффиксальные синонимы). Слово выблядочек рассматривается как вариант от выблядка. Впрочем, выблудочек тоже оказался вариантом того же слова. Эвфемизм (синоним) отхе-рачить отмечен как вариант слова отхуячить, муда – как вариант слова муд-ня, ебак – как вариант слова ебарь. Зассанный помечено как 'var. of засцан-ный', а засцыха, наоборот, как 'var. of зассыха'. Да и глагол выперднуть – это не вариант слова выпердеть, а однократный глагол. Даже целое выражение: а вафлей не хочешь? – определяется как вариант выражения а хуя не хочешь. Такое толкование понятия варианта является неверным.

Пометой "dial." авторы обозначали не только собственно диалектизмы (биз-деть, жопанья, жопея, жопича), но просто редкие (бздюх, говносёрка, гов-нушка) слова и выражения, а часто просто общеупотребительные лексемы (бледь, говновозка, говняшка, жопочка). Как вообще можно серьезно говорить о диалектных формах, если никаких систематических записей лексического материала в России не велось? Не лучше обстоит дело и с указанием рода существительных: мудила и заёба, по мнению авторов, относятся к мужскому роду, дрочила – к женскому, коза – мужскому! Как 'aug. of блядь' отмечено не только слово блядища, но и блядюга, и даже блядунья. Примеры некорректного употребления помет можно было бы умножить. Даже с точки зрения рядового читателя все это не может рассматриваться как нечто второстепенное, поскольку подобные пометы, как правило, заменяют в рассматриваемом словаре определения значений слов (ничего, кроме такой отсылки, в словарной статье обычно нет). Если читатель захотел бы посмотреть в этом словаре какое-либо слово, то он или вообще не обнаружил бы его (отсутствует свыше трех четвертей обсценных лексем), или не нашел искомого значения (отсутствует свыше половины самых употребительных значений).

Грамматические справки, данные в словаре в порядке исключения, настолько запутаны и содержат такое количество ошибок, что по ним не всегда можно определить даже начальную форму слова (при том, естественно, условии, что в этом словаре в словник вынесены не только начальные формы слов): муде – я 'pi муди …'; мудо – a 'pi муда var. of муде'; муды 'pi var. of муди'.

К тому же есть еще и отдельная словарная статья, в которой муда 'var. of мудня'! (Drummond, Perkins 1987, 45-46). Разобраться в этих четырех словарных статьях не просто. В действительности в современном языке из трех вариантов начальной формы (мудо, муде, муда) первоначальная форма единственного числа именительного падежа мудо употребляется редко. Формы муде, муди, муды, мудя и муда встречаются как варианты формы множественного числа именительного падежа (при том, что муде – это форма бывшего двойственного числа). Все это никак не явствует из приведенных словарных статьей.

Как и в словаре Флегона, здесь к большинству многозначных слов дается лишь одно значение. Даже такое многозначное прилагательное, как блядский, снабжено двумя значениями: 1. 'pertaining to a whore' 2. 'goddamned' (Drummond, Perkins 1987, 14). Между тем оно сочетается, к примеру, со следующими существительными: вещь, машина, фильм, книга, дом, город, страна, настроение, состояние, самочувствие, взгляд, улыбка, человек, мужик, баба, животное, день, жизнь. Несмотря на всю местоименность обсценных слов, лексикограф должен рассортировать возможные контексты их употребления и получить список основных значений. Тогда окажется, что слово блядский имеет десятки значений.

Не совсем понятно, каким образом авторы словаря могли допустить такое количество ошибок, недочетов и недоделок в третьем, исправленном издании своего труда (второе издание, вышедшее восемью годами ранее, содержит те же самые ошибки). Видимо, причина в том, что словарь родился как компилятивный итог предыдущей лексикографической работы в этой области. Исходя из имеющегося под рукой материала, авторы надеялись внести ряд исправлений и дать западному читателю удобный в работе краткий справочник.

Поскольку специальные русские словари, и в том числе обсценные, не дают точных сведений, то, как следствие, и академические западные русско-английские и англо-русские словари в своей обсценной части содержат множество неточностей. Рассмотрим для примера оксфордский русско-английский словарь (The Oxford Russian-English Dictionary 1984) в его обсценной части. Слов дристать и бздеть в этом словаре нет, но есть отдельные статьи на пердеть и пёрнуть. Нет в словаре слов манда, елда и производных от них, но есть слова пизда (ни одной производной к нему) и хуй. К последнему в разделе фразеологии приводится единственное сочетание – нихуя. Нет слова пиздатый, но есть слово хуёвый (единственное в словаре производное от слова хуй). Есть статьи на слова еть и ебать. Последнее дано с ошибочной пометой "impf. (of уеть)". Соответственно, приведено словоуеть (с неточным указанием на то, что это совершенный вид от еть и ебать), при том что других приставочных образований от еть и ебать в словаре нет. Слова муде и производных от него в словаре также нет. Все слова даны с пометой "vulg." и с указанием первого прямого значения. Это при том, что оксфордский словарь включает в себя 70 тысяч слов, представляя с исчерпывающей полнотой корпус наиболее употребительных слов русского языка, к которым должно бы быть отнесено, видимо, и несколько сотен обсценных лексем (а не десять). В том месте словаря, где должно было бы находиться одно из достаточно частотных слов русского языка – пиздатый, мы находим десятки малоупотребительных слов, часть из которых, думается, пользователь словаря не встретит ни разу в жизни: пикрат, пикриновый, пиксафон, пилав, пиллерс, пилон, пиль, пиния, пиорея, пиридин, пирит, пировинный, пирогравюра, пироксилиновый, пирометр, пиросерный, пиццикато и другие, причем ни одного из них нет даже в обновленном издании словаря Ожегова-Шведовой , который содержит также более 70 тысяч наиболее употребительных слов (правда, в нем нет и ни одного обсценного слова).

 

5. Удивительная история о том, как известный литератор Петр Федорович Алешкин снял пенки с русской обсценной лексикографии, или Заметки о книге несуществующего профессора Т. В. Ахметовой "Русский мат: Толковый словарь", вышедшей третьим изданием в Москве в издательстве "Колокол-пресс" в 2000 году (521 с.)

В последнее время проявилась крайне опасная и пугающая тенденция. Появились словари нелитературной (обсценной, жаргонной) лексики, сделанные профессиональными лингвистами, маститыми учеными, докторами наук, профессорами университетов. Вполне серьезные издательства, обманутые ти-тулованностью авторов, анонсируют эти издания как научные, академические. Книги расходятся большими тиражами. Между тем, все эти словари ничем не отличаются от своих "лубочных" собратьев. Очевидно, что это чисто конъюнктурные работы. Эдакая левая работенка для филолога, писателя или издателя. Лексикография превратилась в халтуру для специалистов из других областей. Эти словари попадают в западные библиотеки, ими пользуются западные русисты, иностранные переводчики, студенты, изучающие русский язык, и т. д.

Последний из словарей русского мата, как утверждают издатели, сделан доктором филологических наук, профессором Т. В. Ахметовой и заявлен в предисловии как "научный толковый словарь матерных слов". Но высокое имя "словаря", упоминание "профессорства" автора, рассказы о его кандидатской и докторской диссертациях – все это предваряет текст книги исключительно ради придания ей некоей авторитетности. На самом деле за именем "Амхетовой" скрывается сам издатель П. Ф. Алешкин, который, прикрываясь авторитетом "филолога-профессора", просто зарабатывает деньги на наивных читателях. Суммарный тираж трех последних допечаток этой книги составил около 50 тысяч экземпляров. При этом книга никакого отношения не имеет к научным справочным изданиям. Читатель в подобных изданиях не ищет интересующую его тему для получения какой-либо достоверной научной информации. Он листает книжку подряд чуть ли не как порнографический роман.

Книжка эта состоит из расположенных более или менее по алфавиту всевозможных маркированных нелитературных лексем: экзотических, редких, устаревших, диалектных, социолектных, интердиалектных и, вообще, любых экспрессивных слов.

Составляя некие списки слов, автор не задумывается и об их системной упорядоченности:

"сука – потаскуха…

сука ебучая – брань.

сука мамина – брань.

сукин кот – мерзавец

сукин сын – негодник.

сукины дети – брань.[…]

сучий потрах – брань.

сучий сын – сукин сын.

сучий хвост – брань.

сучка – …блядь.

сучье вымя – брань".

Тут уже дело не только в отсутствии определений значений, грамматики и прочих лексикографических элементах. Перед нами бесконечный список словосочетаний, определяемых через самих себя (сучий сын – сукин сын), через многозначные просторечные лексемы (негодник), через стилистические пометы (брань). В словаре, целиком посвященном русской брани, определять что-либо как брань так же бессмысленно, как ставить возле каждого русского слова помету, что оно – русское. И вообще, перед нами длинный список аналогичных выражений, большая часть которых представляет собой однокоренные синонимы, которые могли бы быть разработаны в одной словарной статье на слово сукин или сучий. Процитированный фрагмент текста больше похож на стихотворение, чем на И словарных статей научного словаря.

Итак, автор предлагает нам в левой части словаря свое обсценное восприятие благопристойного мира, а справа – собственный обсценный язык его описания. Всякие удивительные слова, как видим, находятся не только в левой части словаря, то есть в словнике, но и в его правой части, где в научных толковых словарях обычно располагаются грамматические справки, определения значений, иллюстрации и т. п. Но в словаре П. Ф. Алешкина вообще нет никаких определений значений. В самом деле, если составитель определяет слово "присеколиться" как "прифордыбачить", "прокосоёбиться" как "про-мухородиться", "проконаёбиться" как "проканителиться", "просраться" как "промотаться", а "сраная" как "обсранная", то очевидно, что он не разделяет словарь на какие-либо структурные части. Весь текст словаря представляет собой свободные сочетания самых разных слов. Какой-либо упорядоченности тут не обнаружить при всем желании. Здесь можно усмотреть только желание поразвлечь читателя. Понятно, что читателю подобные словарные статьи ничего не "объясняют". Но это и хорошо, поскольку адресат "словаря" не должен ничего понимать. Функция такой книжки – не "объяснять", а удивлять. В такой "словарь" можно включать все, что угодно, никакие критерии отбора материала здесь не подразумеваются. Словарная статья "эрот – бог любви" соседствует здесь со статьями "эклер – хуй", "эдельвейс – пизда" и "эмаль – жопа". И все эти жопы с хуями даны именно так, как мы их процитировали, без всякого научного аппарата, просто списком, без грамматики, определения значений.

На букву "А" в словарь включены следующие лексемы: аборт, абортаж, абортмахер, абортировать, абортница, автограф, авторитет, агрессор, аккумуляторы, акробат, актив, аноним, ансамбль, антихрист, анус, аппарат, армячок и афедрон. Без сомнения ни одно из приведенных слов не является матерным. В основном это лексика литературного языка. Слово же афедрон даже относится к высокому стилю. На букву "К" в словарь включено восемьдесят слов, большинство из которых являются вполне литературными по форме: кабан, какать, каравай, карусель, кастрировать, качать, кентавр, клизма, клитор и т. п. Конечно, слово какать имеет какие-то неприличные коннотации, но оно есть во всех словарях русского языка, даже в словаре Д. Н. Ушакова. То же можно сказать и о многих других словах, включенных в словарь П. Ф. Алешкина. На букву "К" включено только четыре матерных слова: конаёбиться, косоёбить, косоёбиться и кривохуй. Первый вывод напрашивается сам собой: данный словарь не является "МАТЕРНЫМ". Собранные автором обсценные материалы составляют лишь незначительную часть работы. Поразительно, но в предисловии к словарю автор утверждает, что в данный словарь включены "…только матерные, похабные, нецензурные слова. Иных вы не встретите!" Забавно, но используемая в словаре помета "замена мата" однозначно указывает на то, что автор сам прекрасно понимает "нематерность" включаемых им материалов: так-перетак – 'замена мата…'.

Очевидно, что в словаре "русского мата" П. Ф. Алешкина собственно "мат" лексикографически никак не представлен, как бы мы ни определяли это понятие. Слова и словосочетания эдельвейс, эклер, эмаль, эсэс, эрекция, эрогенная зона, эрос, эротизм, эротомания, этаж: ругаться в три этажа, этакая мать, эшка, эякуляция (это все имеющиеся в словаре слова на букву "Э") вряд ли кем-либо, кроме П. Ф. Алешкина, могут быть восприняты как матерные. Если же в словаре и есть "матерные" слова, то они лишены определений значений, грамматических справок и вообще каких-либо иных признаков лекси-кографирования. Поэтому их нельзя считать лексикографической экспликацией мата. К ним можно отнестись только как к речевому акту самого П. Ф. Алешкина.

Но это еще не все. Книга эта вообще не является ТОЛКОВЫМ СЛОВАРЕМ, поскольку в самом деле не содержит никаких толкований значений слов. Приведем примеры. Семантику большинства наиболее многозначных и сложных по смыслу выражений П. Ф. Алешкин определяет словами "брань" и "ругательство": едрёна корень – 'ругательство', едри твою мать – 'брань', иди к коту под хвост – 'брань', иди к ядреной бабушке – 'брань', к едрёной матери – 'брань', едри его в качалку – 'брань', распронаебит твою бога мать – 'начало многоэтажной брани', ебёнть – 'сорное слово'. Но читателю и так понятно, что перед ним словарь матерной брани! Указания на "сорность", "бранность" и "матерность", которые встречаются чуть ли не на каждой странице, не могут заменять определений значений! Это стилистические пометы. Но зачем они здесь, если весь словарь, как гласит его название, посвящен бранной лексике? И где толкования значений?

В других случаях вместо определения значения определяется жанр языкового клише: мы ебали – не пропали, и ебем – не пропадем – 'поговорка'; счастье – нехуй, в руки не возьмешь – 'поговорка'; дела, как в Польше – у кого хуй больше, тот и пан – 'поговорка' (к тому же неверно: это не поговорки, а пословицы); работа не хуй – постоит – 'поговорка'; папа любит чай горячий, мама любит хуй стоячий – 'поговорка' (это не поговорки, а афоризмы). Никаких толкований семантики здесь тоже нет. Мы не можем считать частью словаря набор случайных языковых клише, расположенных в хаотическом (не алфавитном) порядке и лишенных каких-либо комментариев или "толкований".

Некоторые слова определяются друг через друга. Предположим, вы иностранец и не знаете, что значит слово менструация. Вы открываете словарь П. Ф. Алешкина и читаете: менструация – 'месячные'. А что такое месячные? На следующей странице дано определение: месячные – 'менструация'. Круг замкнулся. А если у вас еще остались вопросы, то в следующей словарной статье ясно сказано: месяца – 'месячные'. Слово пиздец определяется через слово 'конец', а слово конец – через слово 'хуй'. Не владеющий материалом читатель может подумать, что "пиздец" – это "хуй". Вообще, хочется заметить, что значение слова нельзя передавать через однокоренной синоним: минет-ка – 'минет', плоскозадая – 'с плоской задницей' ебачь – 'ёбарь'… В других случаях слова и выражения буквально определяются через самих себя: emu – 'еть', сучий сын – 'сукин сын'. Словарь становится зеркальным отражением собственного абсурда.

Автор комментирует самые разные стороны текста, даже его прагматику, но не дает определений значений: ноги из жопы выдернуть – 'угроза'. В некоторых случаях вообще невозможно понять, что перед нами, прагматический комментарий или часть самого языкового клише: "намазать жопу скипидаром – чтоб крутился побыстрей"? В самом деле, вторая половина фразы – комментарий П. Ф. Алешкина или часть самого выражения?

К некоторым словам автор дает развернутые определения. Но мы затрудняемся найти здесь хоть какой-нибудь намек на упорядоченность. Автор просто путается в словах: высрать – 'выделить из живота говно' (что значит выделить и из какой части живота?); поджопить – 'сделать своим подлокотником' (что значит подлокотником?); подмандывать – 'поддерживать хуету' (вообще непонятно, поскольку слово хуета само нуждается в определении); презерватив – 'резиновый мешочек, который надевают на хуй перед еблей…' (почему мешочек, а не пакетик, футлярчик или чехольчик?); король – 'знаменитый в своей среде гомосексуалист-кентавр' (что значит кентавр?); все-келить – 'втереть лаской' (что втереть, кому и куда?). К несчастью, все это не шутка, а пример лингвистического маразма.

Как видно из приведенных примеров, в книге отсутствуют какие-либо принципы подачи материала. Как следствие, многие выражения даны в словаре по нескольку раз, например выражение едри твою мать есть в словаре в двух местах – на "мать" и на "едри". Какая разница между идиомами кинуть палку, палку кинуть и палку бросить? Почему значения всех трех вариантов одного и того же выражения определяются по-разному? Почему слова хуякать, хуярить и хуячить – даны в отдельных статьях, а похуякать, похуярить и похуячить – в одной статье?

В книге полностью нарушен алфавитный принцип подачи фразеологии. Она дана просто-напросто в хаотическом порядке. Даже лексика не всегда дана в правильном алфавитном порядке: распиздить, распиздеть, распиздиться.

Автор совершенно не владеет материалом, не знаетточного значения слов. Иногда одно и то же слово на разных страницах определяются по-разному: менжа – 'жопа', а минжа – 'пизда'. Другие слова снабжаются явно неточными определениями: прибор – 'муде'.

К сожалению, часть определений составитель некритически заимствовал из чужих словарей, хотя в аннотации к книге издатели смело утверждают, что это "первый в мире толковый словарь русского мата". Так, например, в работе А. Флегона "За пределами русских словарей" ебля с пляской определяется как 1. 'огромное веселье'. 2. 'беспорядок, шум, кавардак'.

У П. Ф. Алешкина то же выражение определяется как'большое веселье, когда стоит шум, кавардак'. У Флегона сочетание слов заебать до смерти определяется так: 'оставить женщину мертвой, после… совокупления". У П. Ф. Алешкина: "оставить женщину мертвой после ебли'. Непонятно, зачем профессиональный литератор заимствует безграмотные определения из неавторитетных словарей. Не говоря уж о том, что в данном значении это сочетание не является фразеологическим и вообще не нуждается в отдельном определении. Из словаря А. Флегона П. Ф. Алешкин заимствовал совершенно некритически множество слов. Именно через словарь Флегона сюда, к примеру, в плагиативном порядке попали авторские неологизмы из повести А. И. Солженицына "Один день из жизни Ивана Денисовича": хуемник, хуяслице, хуймется и многие другие, причем А. Флегон легко и непринужденно заменил "ф" на "х" (у Солженицына, соответственно, фуемник, фуяслице, фуймется). В таком виде все эти слова и стали кочевать из словаря в словарь, поскольку плагиат на сегодняшний день – основной способ составления словарей жаргона, сленга и просторечия в России. А слово хуймется как употребляется у Солженицына в третьем лице прошедшего времени, так и попало к Флегону, а оттуда к П. Ф. Алешкину. Но Флегону простительно, он, во-первых, не филолог, а во-вторых, для него русский язык не родной. Не зная значения слово хуемник, П. Ф. Алешкин в затруднении определил его просто и легко – 'брань'. Между тем, этот неологизм употреблен Солженицыным в значении 'подъемник'. Примеры можно было бы умножить.

Значительная часть слов и выражений в книге П. Ф. Алешкина сопровождаются весьма экзотическими матерными определениями значений, что позволило включить в словарь мата вполне литературную лексику: балда – 'большой хуй', балун – 'хуй', блин – 'блядь', член – 'хуй', пенис – '…хуй', палка – 'хуй', аппарат – "хуй', авторитет – 'хуй', антихрист – "хуй', банан – "хуй' бормашина – "хуй', бюджет – 'пизда', валторна – '…жопа', вентиль – 'хуй' генератор – 'хуй', гитара – 'пизда', дерьмо – 'говно', дудка – 'жопа', дуло – 'хуй', дуля – 'хуй', дупло – 'жопа', дурак – 'хуй', жерло – 'жопа', бункер – 'пизда', градусник – 'хуй', жить – 'ебаться', любить – 'ебать', любодейство – 'ебля', нахал – 'хуй', обладание – 'ебля', прелюбодеяние – 'ебля', оральный секс – 'ебля в рот'. Но, позвольте, в русском языке любое существительное, обозначающее предмет продолговатой формы, может быть использовано как эвфемизм для обозначения мужских гениталий. В самом деле, если в словаре есть слово банан, то почему нет слова огурец? Любое существительное, обозначающее некую емкость или сосуд, может быть использовано как эвфемизм для обозначения женских гениталий и так далее. Идя по этому пути, можно включить в словарь мата весь литературный язык.

Значения других слов передаются Петром Алешкиным через сентенции, содержащие матерное слово: девственница – 'девушка, ни разу не ебавшаяся с мужчинами'. В некоторых случаях значения простых слов передаются через сложные фразеологизмы: заездить – 'довести до гроба еблей', смандёхивать[…] – 'вешать лапшу на уши'. Фразеология многозначна, она сама нуждается в определениях и не может быть задействована в метаязыке определения значений.

Иногда вполне приличные слова снабжаются субъективной и порой весьма непристойной авторской оценкой: извращенец – 'тот, кто предпочитает ебать в рот или в жопу; кобель – 'мужчина, который любит ебаться с несовершеннолетними девочками', обсосать – 'сделать минет нескольким мужчинам', поставить на четыре кости – 'выебать мужчину' , парить – 'ебать мужчину'. Можно предположить, что для кого-то из читателей оральный секс не является извращением, кто-то делает минет не нескольким мужчинам, а одному и, наконец, очевидно, что "ебать" можно не только мужчину, но и женщину.

Словарь содержит бесконечное количество логико-грамматических ляпсусов. Так, например, автор не понимает, что значения глаголов и глагольных идиом не могут передаваться через существительные (лежать – 'о невозбужденном хуе'; бросаться на хуй – 'желание поебаться'; стать раком – 'на четвереньки'), прилагательных – через существительные {ослиный – 'хуй большого размера'), причастий – через существительные (надроченный – 'возбужденный хуй'), существительных – через глагольные сочетания {скотоложество – 'ебаться с животными'; через сраку – 'раком ебать…', по большой нужде – 'посрать'); наречий через глагольные сочетания (на стояка – 'выебать стоя'); существительных с глаголом – через наречие (хуй принес – 'неожиданно'). Иногда просто невозможно понять, что через что определяется: на полшестого – 'не стоит хуй'. Как можно объединять в одной словарной статье, в одном гнезде два совершенно разных слова, с разными корнями, разными значениями, не сопровождая их при этом какими-либо специальными комментариями: солоп, сопливый – 'хуй'.

В словаре полностью отсутствует научный аппарат. Нет ни списка источников, ни списка использованных словарей, ни каких-либо помет, ни грамматических справок, ни статей, посвященных структуре словаря или определению понятия "мат". Зато по необъяснимой логике такие определения есть в тексте самого словаря: замысловатый мат – 'длинное ругательство', мат – 'неприличная брань', матерный – 'похабный', нецензурное слово – 'мат' . Таким образом, Петр Алешкин не только не отличает язык-объект от метаязыка его описания, введя матерные слова в определения значений лексем, но даже не может отделить сам словарь от его научного аппарата, введя определение понятия "мат" внутрь самого словаря "мата".

Большинство словарных статей не снабжены примерами и состоят просто из двух-трех слов: отпиздяшиться – 'отчалить'. Но в тех случаях, когда иллюстрации появляются, они не соответствуют определению значения: так, к статье вакханка – 'развратница' в качестве иллюстрации появляется "вакханка молодая" из стихотворения А. С. Пушкина "Нет, я не дорожу мятежным наслажденьем…". Очевидно, что поэт имел в виду несколько иное значение.

Удивительно, что не все слова, которые попадаются в иллюстративной части словаря, вынесены в словник (слово хуйло есть внутри словарной статьи на слово ялдометр, но отсутствует в словнике словаря).

Основа любого словаря – это метаязык определения семантики слов. Каков же метаязык, выработанный Петром Алешкиным? Для определения значений слов, по большей части общеупотребительных и вполне литературных он использует следующие лексемы: бзнуть, блядство, блядюшка, выёбистый, выебнуться, выкобениваться, говно, дешевка, доебаться, дристун, дрочить, ебака, ебаться, живчик, жопа, заёб, заебать, залупа, замучивать, засранец, измутызгивать, измызгать, изъебаться, колупаться, малофья, манда, мине-тить, мудак, муде, обалдевать, отканителиться, отхмуриться, пердёж, пе-ревыделываться, перекалывать, пересикивать, перечудить, пиздёнка, пиз-дюк, повалтозить, поебаться, поебон, поссать, похотник, прифорсить, при-фордыбачить, развыёбываться, размухородиться, расканителиться, секель, сисястый, смыться, спиздить, срать, трах, уёбывать, хуёвинка, хуевый, хуе-сос, хуй, хуйня. Как видим, язык автора словаря состоит из матерных слов, авторских неологизмов, редких жаргонных слов и т. п.

Интересно, что не все матерные слова, которые использует сам Петр Алеш-кин в определениях значений слов, вынесены в словник словаря. Так, например, лобковая вошь определяется как 'мандавошка', мандавоха – тоже как'мандавошка', а самой "мандавошки" в словаре нет. То есть сами определения словаря П. Ф. Алешкина нуждаются не только в определениях, но даже в отдельном специальном словаре. Итак, пред нами словарь, которым невозможно воспользоваться.

Лингвистическую терминологию автор заменил матерной бранью. Если это и словарь, то он вывернут наизнанку. Это словарь литературных слов, используемых для описания сексуальной по преимуществу сферы деятельности человека, с переводом на собственный матерный идиолект П. Ф. Алешкина. И не случайно автор в некоторых случаях определяет значение слов через собственные матерные неологизмы, занимаясь словотворчеством: мокропиздая – 'многоебу-чая'… Мы предполагаем, что это неологизм, поскольку слова многоебучая ни в словнике словаря Алешкина, ни в других словарях русского мата нет. Такие принципы работы с русской лексикой приводят к тому, что даже хорошо владеющий материалом специалист не всегда может понять смысл той или иной словарной статьи. Приведем целиком в качестве ребуса для читателей несколько словарных статей, смысл которых принципиально неинтерпретируем: загреб – 'заеб', пере-мандяхаться – 'перебиться', и в рот, и в сраку – 'поговорка', пиздюлиться – 'шлепаться', подмандяхиваться – 'подклеиваться', хам – 'хуй', хуеглот – 'брань', тран-дюк – 'пиздюк…', шобла-ебла – 'хуевая компашка…'

Данная книга не заслуживала бы рецензии, если бы не была заявлена в предисловии как "научный толковый словарь матерных слов…", если бы не вышла огромным тиражом уже третьим изданием, если бы не была сделана известным издателем, писателем, сценаристом, занимающим высокие посты в Союзе писателей и в Литфонде Петром Федоровичем Алешкиным, прикрывающимся вымышленным именем доктора филологических наук, профессора Т. В. Ахметовой. Вот так кормчие великой русской словесности делают деньги на русском мате.

 

б. Мат в раю

Multimedia Paradise и Алготех выпустили CD-Rom "Русский мат от А до Я" с подзаголовком "Велик и могуч" (М.: Multimedia Paradise & Алготех, 1997). На компакте указано, что он содержит 3500 ругательных слов и выражений стол-кованиями "нормальным языком" и столько же анекдотов, частушек, цитат из классиков и неклассиков. Данный компакт-диск сделан на основе книги П. Ф. Алешкина "Русский мат: Толковый словарь". М., 1997. Но компакт еще и превосходит книгу по части абсурда, хаоса и беспринципности. Он, во-первых, содержит видеоряд, который изготавливался механическим перекачиванием первых попавшихся картинок из Интернета и случайных журналов. И, во-вторых, в нем появились недостающие текстовые примеры к словам, в которых этих самых слов нет. Просто какие-то обрывки фраз, поставленные для заполнения пустоты. Поразительно, но все эти иллюстративные ряды (как текстовой, так и изобразительный) совершенно никак не связаны с текстом самого словаря. Изобразительный ряд – это фрагменты из порнокомиксов, картинки из порножурналов, случайно подвернувшиеся под руку карикатуры, просто фотографии и рисунки. Так, выражение без пиздежа иллюстрируется изображением женщины, которая держит на руках крупную рыбу, выражение аппарат в значении 'пенис' – изображением макета акулы, выражение а хуй его знает – черным пятном с глазами. То же самое черное пятно иллюстрирует слово ебаться. Словосочетание анальное отверстие сопровождается изображением автомобиля с открытым передним капотом. Большинство картинок – это мало чем друг от друга отличающиеся девочки из порножурналов в самых разных позах. Однако попадаются какие-то тетки в экстравагантных костюмах, животные, пейзажи, фрагменты какой-то космической эпопеи, сказочные рыцари и даже вооруженные до зубов феминистки. Почему рыцари в железных латах иллюстрируют говнодава и грозного ебаря? Читателю остается не совсем ясно, кто же все-таки эти великие непобедимые сказочные герои, "говнодавы" или "ебари"? А почему слово домандякиваться в значении 'приставать' проиллюстрировано картинкой с американскими солдатами времен Войны за независимость? До кого "домандякались" бедные янки? Выражение в говне ковыряться поясняется изображением каких-то летающих ведьм. Думается, что все эти иллюстрации являются заслуженным и достойным украшением к словарю П. Ф. Алешкина. Иллюстратор работал в том же стиле, что и П. Ф. Алешкин. Точно так же, как и изобразительные иллюстрации, подбирались и недостающие текстовые примеры. Слово всконаёбывать сопровождается следующим примером его употребления: "Все генитальное просто. Фольклор". Читатель просто не верит своим глазам! А где же слово всконаёбывать! Речевое употребление слова проясняется следующим примером: "Сколько супругов вы имели? Собственных или вообще? Фольклор". Ни за что не догадаетесь, какое слово иллюстрирует данный пример! Всхуй-нуться! А значение слова вхуякиваться проясняется следующим контекстом его употребления: "Ты не Венера, но в тебе есть что-то венерическое. Фольклор". Читая подобный материал, читатель может сделать только два вывода: либо он (читатель) сошел сума сам, либо помешались авторы словаря и компакт-диска. Нет никакого обмана зрения, никакого умопомешательства. Просто так составляются словари в России.

 

7. Плагиат по-русски

Основа всех без исключения отечественных словарей мата – откровенный плагиат. В основу плагиата в большинстве случаев положены западные безграмотные словарики мата. Раз десять воровали словарь А. Флегона и переиздавали или без указания места и года издания, или с фальшивыми выходными данными (например, издание, вышедшее в Москве в 1993 г., имеет выходные данные: Лондон, 1973). Словарь Drummond & Perkins только в 1992 г. был источником откровенного плагиата дважды: он был издан под фамилией А. Волкова в Минске и под фамилией Н. Кабанова в Риге.

Толковый словарь русского мата Н. Кабанова – это изуродованный до неузнаваемости американский словарик. Между тем в маленькой заметке "От составителя" Николай Кабанов указывает, что "настоящий словарь является первым открытым и массовым толковым словарем русского мата" (Кабанов 1992, 3). Словарь представляет собой переведенное на русский язык второе издание американского словаря (Drummond, Perkins 1980). В рижском издании сохранилось большинство ошибок и опечаток (в том числе путаница в алфавитном расположении слов) американского словаря. Так, например, в обоих словарях дан сначала глагол "выябываться", а потом "вхуячить". Кроме того, Николай Кабанов дополнил американский словарь парой сотен собственных ошибок.

В начале 1993 г. в Москве поступил в продажу "Международный словарь непристойностей". В предисловии редактор "сожалеет" о том, что скабрезные слова "широко проникли в нашу разговорную речь, а в последнее время и в художественную литературу (срав.: Э. Лимонов, С. Довлатов). Тематическая свобода позволила писателям и журналистам рассказывать о таких ситуациях, которые раньше для них были запрещенными" (Кохтев 1992, 5). Вряд ли редактор незнаком с обсценными сочинениями А. В. Олсуфьева, И. С. Баркова, М. Д. Чулкова, И. П. Елагина, А. П. Сумарокова, А. С. Пушкина, М. Ю. Лермонтова, А. П. Полежаева, Н. А. Некрасова, М. Кузмина, С. Есенина, Д. Хармса,

В. Маяковского и многих других русских писателей прошлого (при том, что многие тексты были изданы). В то же время редактор утверждает, что все "эти слова и выражения встречаются в речи, но не зафиксированы, не объяснены в словарях" (Кохтев 1992, 5). Может показаться, что ни составители, ни редактор не располагали ни западными, ни отечественными словарями, содержащими обсценную лексику, и что они проделали самостоятельную работу по сбору лексических материалов и составлению словаря. В предисловии редактор ссылается на следующие словари, использованные в работе: "Толковый словарь живого великорусского языка" В. И. Даля (Ч. 1-4. М., 1863-1865), "Материалы для словаря древнерусского языка по письменным памятникам" И. И. Срезневского (Т. 1-3. СПб., 1893-1903), "Этимологический словарь русского языка" А. Преображенского (М., 1910-1914) и "Словарь русского языка XI-XVII вв." (Вып. 1-16. М.: Наука, 1975-1990) (См.: Кохтев 1992, 7). Странно, что составители не указывают третьего издания словаря Даля (1903-1909), немецкого издания словаря Фасмера (1950-1958) и других изданий, содержащих обсценную лексику. Может быть, этот словарь сделан на основе специально собранных для него и самостоятельно обработанных лексических материалов?

Достаточно открыть сам словарь, чтобы убедиться в том, что его авторы были знакомы с указанными нами источниками. Сравнительный анализ показывает, что русско-английская часть данного словаря представляет собой сокращенное воспроизведение словаря Drummond-Perkins. Источником плагиата, видимо, является также словарь Кристины Куницкой-Петерсон (Kunitskaya-Peterson 1981). Так, например, в словарной статье на слово жопа не только определения значений, но и все одиннадцать примеров (языковых клише) даны в той же редакции и последовательности, что и в американском словаре Drummond-Perkins (1987). Совпадение абсолютно исключается, поскольку выражений со словом жопа в русском языке сотни, а последовательность их в американском словаре – по алфавиту первого слова. В русском словнике "Международного словаря непристойностей" нет ни одного слова, отсутствующего в Drummond-Perkins, при всей скромности его словника. Соответственно, почти все примеры и определения значений перенесены из американского словаря с сохранением его пунктуации и ошибок. Хер остался 'synonimous with хуй in various expressions', в словарной статье тетка пришла '(her) period has bigun' сохранены даже скобки. В других словарных статьях авторы решили внести некоторые изменения если не в определения значений, то хотя бы в примеры. Так, в словарной статье на слово пизда "авторы" заменили в выражении "Моя поездка в Киев пиздой накрылась"

Киев на Москву, а все фразеологизмы дописали так, чтобы получились законченные предложения (например, вместо: "дать кому по пизде мешалкой", ставится: "он дал ему по пизде мешалкой"). Таким образом, с лексикографической точки зрения данный плагиат можно охарактеризовать еще и как безграмотный. Если бы А. Н. и Н. Н. Кохтевы хотя бы опирались на собственное языковое чутье, то они бы не переносили механически совершенно приличные литературные эвфемизмы из американского словаря: гости, Дунька Кулакова, парижский насморк, палка, пистон, тетка, трамвай.

В предисловии "редактор" А. Н. Кохтев пишет, что все эти слова "характеризуют людей… невысокого культурного уровня" (Кохтев 1992, 5). В послесловии доцент Н. Н. Кохтев, объясняя происхождение обсценной лексики, цитирует профессора В. В. Колесова. Оказывается, что все эти слова "и на самом деле имеют отношение к временам татарского ига. На севере, где иго было послабее, таких слов почти не употребляют, тогда как на юге они обычны" (Кохтев 1992, 83; Колесов 1991, 77). Далее Н. Н. Кохтев выражает "сожаление", что "крайние вульгаризмы, табуированные слова все больше и больше проникают в устную разговорную речь" (Кохтев 1992, 85). По его мнению, "особенно ярко это проявилось в последнее десятилетие, когда происходило резкое социальное расслоение общества, его перестройка и падение уровня культуры речи" (Кохтев 1992, 85). Если буквально понимать авторов, то может показаться, что "татарское" (!) иго и перестройка должны привести к тому, что русская речь в конце концов будет состоять почти исключительно из непристойных слов. Quod scripsi, scripsi.

Идеальный пример плагиата – словарь табуированной лексики А. Волкова (1993). В "Предисловии" автор упоминает среди прочих "Краткий словарь русских непристойностей", составленный американцами Д. Драммон-дом и Г. Перкинсом" (Волков 1993, б), и заявляет, что "настоящая работа базируется, в основном, на вышеперечисленных источниках и словарях, но включает, кроме того, и дополнительный материал" (Волков 1993, б). Нужно сказать, что никакого "дополнительного материала" при сравнении словарей нам не удалось здесь обнаружить. Это попросту переиздание американского словаря Drummond-Perkins. Беспринципности А. Волкова можно только удивляться.

 

8. Мат в воровских словарях

Обсценная лексика оказалась одновременно включенной в новейшие русские словари воровской лексики. В "Толковом словаре уголовных жаргонов" (1991) имеется несколько десятков обсценных слов в общеупотребительных значениях: дриснуть, дрочить, елда, елдак, залупа, мандраж, мандражировать, молофья, молофейка, пои, , секель и др. Вопрос о статусе обсценной лексики в языке, конечно, сложен, но в лексикографической практике она, безусловно, должна быть либо вынесена в отдельный словарь, либо включена с соответствующими стилистическими пометами в словарь интердиалектной (просторечной) лексики как экспрессивный, "сниженный" пласт.

Авторы "Словаря тюремно-лагерно-блатного жаргона" (Балдаев, Белко, Исупов 1992) проделали большую и нужную работу по сборулексичес-кого материала, но тем не менее это издание представляет собой непрофессионально подготовленные словарные материалы, примерно на 30% состоящие из общеупотребительной интердиалектной лексики. На этой работе, как и на большинстве других, крайне отрицательно сказалось то, что в авторском коллективе не было ни одного профессионального филолога. Такие словарные материалы будет непросто использовать при составлении какого-либо словаря, поскольку многочисленные диалектизмы, неологизмы, окказионализмы, редкие и устаревшие слова и многие другие специфические лексемы никак не выделяются. По количеству обсценной лексики, которая также никак не выделена, данное издание в ряду русских воровских словарей стоит на первом месте. Он содержит около сотни обсценных лексем: бздеть, бздиловатый, бздо, блядь, вертижопый, въебуриться, говноед, говномес, дристать, дрочила, дрочить, дрочиться, ебистос, ебистосить, елда, елдак, елдарить, елдач, елдачить, елдаш, ел-дырить, елдырь и другие.

В 1994 г. в Смоленске был переиздан мюнхенский словарь В. Быкова "Русская феня". В предисловии автор критически отмечает, что другой американский словарь русского воровского жаргона – словарь А. Скачи некого – "…содержит большее количество бранных слов…" При этом словарь самого В. Быкова содержит огромное количество обсценных слов в общеупотребительных значениях. Слова приводятся с общеупотребительными, но неточно сформулированными значениями: блядки – 'танцевальный вечер, танцы', бздеть – 'трусить', бзделоватый – 'трусливый', задроченный – 'хилый', елда, елдак – 'мужской половой член больших размеров', задроченный – 'хилый', залупаться – 'задираться', замандячить – 'смастерить', мудозвон – 'болтун' и многие другие. Вообще, хочется отметить, что большинство словарей различных жаргонов содержит огромное количество обсценной лексики. Это вполне определенно говорит о восприятии мата рядовым носителем языка как социолекта.

На протяжении XX столетия воровские словари быстро росли вширь, включая в себя все больше обсценных и других общеупотребительных слов. По количеству обсценной лексики последним отечественным словарям не уступают и западные (Rossi, 1987). Хотя объем последних воровских словарей дошел до десяти тысяч словарных статей и более, качество их не улучшается и в них включается все больше и больше интердиалектной, и в частности обсценной, лексики.

 

9. Мат в словаре говоров

Матом, как это ни странно, увлекались и метры отечественной лексикографии. Первые 33 выпуска сводного "Словаря русских народных говоров" (1965-1999+) включают около ста обсценных слов, причем значительная их часть дана явно в общеупотребительных значениях (иногда с неточными определениями): бздыкать – 'дурно пахнуть, вонять', дристик – 'уличная кличка', дрочить – 'вести безнравственный образ жизни (о девушке)', и тут же пример, подтверждающий общеупотребительность данного значения: "Девка дрочит-ся – шалит, балуется, гуляет"; жопа 1. 'задняя или нижняя часть какого-либо предмета'; жопан 1. 'толстый ребенок'; жопанья – 'толстая женщина'; жопка 1. 'нижняя часть какого-либо предмета'; жопочка 2. 'тупой конец у яйца'; залупердень – 'невежественный, неразвитый человек, деревенщина"; мандраж – 'дрожь от нетерпения, возбуждение'; муде 1. 'место соединения якорных лап'. 2. 'в названиях растений' (и примеры: "Муде заячьи, муде котовы, муде кошачьи"); муденица – 'род похлебки'; пердень – 'брюхо' (и пример: "Набил ли перденьет?"); пердило 1. 'о высоком здоровом, видном человеке', 2. 'прозвище'; пердить – 'издавать призывные звуки'; пердунина – 'бранное слово'; 'невежа, олух'. Очевидно, что именно отсутствие более или менее сносного словаря обсценных слов поставило составителей столь уважаемого издания в трудное положение и привело к неизбежным недоразумениям, которыми пестрит это издание.

 

10. Словарь без слов

Работа А. Файн и В. Лурье (1991) названа "материалами к словарю", но по принципам сбора материала и его организации является незаконченным наброском к словарю интердиалектизмов. Этот словарь замечателен тем, что в нем часть обсценных слов дана с купюрами (с точками прямо в словнике), а часть без: бздеть, бля, блядка, взбледнуться, вздрочить, долбоёб, дрочить, жопа, за…бать, за…быш, замудохаться, злое…учий, кабздец, мудохаться, напиздеть, напиздить и т. п. Словарь – не художественный текст и купюры (тем более в словнике) – недопустимы.

 

11. Мат в этимологических словарях

Трагична судьба обсценных этимологии. Немецкое издание словаря Фас-мера (Vasmer 1950-1958) включало в себя почти все основные непроизводные обсценные лексемы. В гейдельбергское издание не вошло только два таких слова: елда и ссать. Применительно к слову манда автор ограничился пометой "не ясно". Под нажимом Б. А. Ларина из первого русского издания были изъяты статьи на слова: блядь, ебать, пизда и хуй, оставлены: бздеть, дристать, дрочить, жопа, манда, мудо, пердеть, срать и добавлена статья на слово елда. В заметке "От редакции" такое решение объясняется следующим образом: "…редакция… сочла необходимым снять несколько словарных статей, которые могут быть предметом рассмотрения лишь узких научных кругов" (Фасмер 1986, 1, 6). Если учесть, что гейдельбергское издание есть только в нескольких самых крупных российских библиотеках, то круг этот долгое время был "узким", скорее, в географическом отношении. Да и вообще, логика ученых представляется не вполне последовательной, не говоря уж о самих принципах подхода к лексикографической классике. Почему, например, слово блядь должно рассматриваться "в узком научном кругу", а слова мудо, манда, срать и жопа должны стать достоянием широкой общественности? Надо заметить, что сам Фасмер допустил в своем словаре применительно к обсцен-ному материалу только одну оплошность: вслед за статьей на слово пизда появилась статья на слово пизделяпнуть, явно не нуждающееся в отдельной этимологической справке.

Выходящий с 1974 года под редакцией О. Н. Трубачева "Этимологический словарь славянских языков: Праславянский лексический фонд" (Вып. 1-27+. 1974-2000) включает в себя статьи на некоторые слова, исключенные из русского Фасмера, например, в вып. 2 (М., 1975) на с.114-115: "*bledb: ст.-слав. БЛЯДЬ" (с указанием современного значения и с отсылкой к Далю). В вып. 8 (М., 1981) на с.188: "*jebati: … русск. jebatb, jeti, jebu" (с отсылкой к Далю: указано, что первоначальная форма, видимо, jebti). Но новых этимологии, касающихся обсценного материала, мы здесь пока не обнаружили.

 

12. Прокрустово ложе лексикографа

"Словарь, – как сказал как-то А. С. Герд, – это прокрустово ложе языка, и этого не надо бояться". Но уродовать язык целенаправленно – тоже нежелательно. Словарь мата – суперфилологический текст, но, к сожалению, он до сих пор воспринимается как мрачная похабщина, как акт брани автора словаря. Может быть, все это связано с тем, что сам акт произнесения или написания обсценного слова традиционно воспринимается в России как проявление "без-культурья". Как следствие, обсценный словарь стал продуктом массовой "лубочной" традиции. Но если мат в устной речи маркирован как нечто "некультурное", то это не значит, что исследователь может работать с этим материалом, не придерживаясь никаких лексикографических правил.