Каждый атом, атом сердца Превращу я в слово, в звук… И во мне родится повесть, Повесть радостей и мук! Сердца каждое движенье Отольется в четкий ритм,— Нежной воскрылит любовью И страданьем возгорит. И вспорхнут, как искры, песни — Капли крови — в том огне… Унесут весь мир с собою — Только боль оставят мне.

Сон ли это? Воля?! Воля?! Друже! Брат мой! Говори! Что? Народ? Солдаты? Доля! Бой… и флаг, как свет зари!..               Что? Из тюрем выпускают!?               Вместе с нами города!..               Дальше! Песню запевают,               Песнь свободного труда. «Марсельезу»! Мать святая! Что же тихо на селе?! К колокольне! рассветает! Люди! Воля на земле!

Лебедей спустилась на болото стая. Ночи тьма стояла, плыл густой туман… Все вокруг уснуло, только белый лебедь Мучился, страдая от кровавых ран.               И в последней песне, песне лебединой,               Вспомнил про озера и размах степной,               О высоком солнце, о ветрах и тучах,               И простор далекий вторил песне той. Звал он всех проснуться, и расправить крылья, И умчаться в небо, поднабравшись сил. Но спала на кочках беспробудно стая, И напрасно лебедь звал ее, просил.               И когда он понял, что его не слышат,               Что к земле надолго сон всех приковал,               Закричал от муки, рухнувши на камни,               Грудь себе поранил, крылья поломал. Ночи тьма стояла пред его глазами, О, за что так люто белый свет карал… Стая не проснулась, тихо плакал лебедь, Истекая кровью, тихо умирал.               А когда с рассветом покатились волны               Золотого грома, словно трубный звон,               Ослепив просторы, выглянуло солнце,               Горизонт раздвинув, опрокинув сон, Встрепенулась стая, шумно загалдела: «Тут вода гнилая, тут сырая мгла!.. А над нами солнце, вольные просторы!» — Больше оставаться стая не могла.               Закипела, словно легкой пеной волны,               Зашумела ветром… взмыла и — прощай!..               И легко летела в небе белой тучкой,               Уплывая в дальний лебединый край. …………………………………………… Истекая кровью, славный белый лебедь Думал о крылатом племени своем… Силы покидали… Ну а в чистом небе Кто-нибудь из стаи вспомнил ли о нем?

Верните то, что не имею,— Хоть кроху отческой земли, Той, что сберечь мы не смогли: Прильну губами, онемею — И большего желать не смею…               Иль кружку влаги родниковой,—               Той, из криницы, — хоть одну!..               Губами жаркими прильну —               Пригублю… или хоть взгляну,               Душой коснусь ее, — медовой.

Вчера — свадьба и веселье, А сегодня на похмелье Мы справляем перезву [18] . Что там завтра — знать не знаю, А сегодня погуляю, Поживу. Тот на спину взял Горпину, Тот напялил прах-ряднину, Тот кожух… Эх, от свадьбы и до свадьбы Дотянуть да погулять бы Во весь дух. Эх, Омелько бьет с притопом, А Данило — вскачь, галопом — Хорошо! Стонут бубны, закаблуки, А Никита встал на руки И пошел! Клим в тарелку бьет пустую, Грыць цыганам мать родную Продает. Тащит тот отца на муки, Палачу смурному в руки Отдает. А дитя ко всем взывает; «Хата вся в огне пылает, Год и два!» А музыка! чики, чики, Топ да топ — черевики, Перезва! И Европа в удивленье? Это что за привиденье? Где взялись? Отливать такие штуки! То ль взбесились вы от скуки И спились?!

Ты век свой прожил в «Петрограде», Когда вернулся вдруг домой, Мы были очень, очень рады, Ведь ты министром стал, родной. Ты верный, честный по натуре, Я откровенно говорю! Служил ты праведно царю, Был верным гетману, Петлюре И будешь верен, в том числе,— Всем, всем владыкам на земле.

Цветы всегда меня чаруют, Вдыхать их аромат люблю, И трепетную жажду красок В себе вовек не утолю.             Да, это так… и все ж навечно             Я не останусь в их саду:             В последний миг я выйду в поле             И у травинки упаду.

Я пил бы из нее и пил,— Как ни горька земная чаша,— Любить, страдать — вот счастье наше,— И знать, что сердцем не остыл.             В той колыбельке под окном             Хотел бы вот сейчас лежать я,             Чтоб песни маминой объятье             Меня ласкало перед сном. Лилась бы нежно эта песнь И капали на сына слезы… Соловушка извелся весь. Сирени запах. И — березы…             И звуки арфы, как во сне,             Напомнят сладкой болью жгучей:             Вся жизнь моя — как лес дремучий,             Как лес терновый по весне.

Врачуют боль ночные сны, Душой во сне лишь отдыхаю,— Ни звезд, ни солнца, ни весны Без тихой родины — не знаю,—             Тут песен не поют леса,             Шептаться ручеек не хочет,             Днем не смеются голоса             И сердце не чаруют ночи. Тут, как в могиле, жизни нет! Саднят мольбы душевной раны Да мучит раскаянья свет,— Что край покинул свой коханый.

Приснилось мне, что я домой вернулся… Иду, гляжу: мой край, моя земля,— Как в солнечное детство окунулся: Родные реки, села и поля.             Вот-вот и к хате приведет дорога,             Где мама ждет меня или не ждет,             Я вскрикну: «Мамочка!», споткнувшись, на пороге,             И старая на грудь мне упадет. Мы горьких слез не укротим свободы, Сквозь эту боль услышу я слова: «Я так ждала тебя все эти годы, Что от тоски не высохла едва…»             Иду зеленою межою,             Рожь золотит мои места,             И вьется радость над душою —             И нету на плече креста… Проснулся… Где ты, миг свиданья? О где же ты, родимый кров… Иду дорогою изгнанья. И видится по следу — кровь.

Чем не мать и для нас, и для всех — У-эн-эр? Монархист ли ты, левый эсер. Друг или враг ты — а мерка одна… Вроде дойной коровы всем служит она.

Кто с горькой судьбой на борьбу не встает, Кто знамя, оружье безвольно сдает, Кто свет предпочтет нескончаемой ночи И крылья орлиные вскинуть не хочет, Кто, утром родившись, состарится днем, Кто голову склонит, встречаясь с врагом,— Пусть лучше б не видел земного рассвета И дня не чернил, не позорил бы света. ……………………………………………… ………………………………………………

Я таким остался, как когда-то был, Детских дней поныне сердцем не забыл… Не забыл я солнца и рыбалки ранней, Снов, желаний детских, вольных обещаний. Жизни той крестьянской, гнев и слезы в ней Берегу я в сердце до последних дней. Стал уже согбенным в жизненной тщете. И дрожит последний лист в моей мечте. Но поныне в сердце тот огонь пылает, И рука то кобзу, а то меч сжимает, И когда я плачу, вторят мне леса, Сразу в них смолкают птичьи голоса.

Кто берег любовь к Отчизне, Знал, какого роду,— Будет имя его вечным В памяти народа.             Кто звенел ручьем в долине             И не выпит морем,             Буйным цветом того вспомнят             Утренние зори. Кто увидел в час несчастья Солнце сквозь туманы, Станет тот отцом в народе И пророком станет.             Кто берег любовь к Отчизне,             Знал, какого роду,—             Только тот отдал всю душу,             все, что мог, народу.

Море, хотя бы приснилось ты мне,— Сердце невольником дышит… Если бы даже в коротком сне Смог я твой голос услышать.             Как я люблю твои песни, твой шум!             Как я тебя понимаю!             О, сколько ты навевало мне дум,             Верой в себя окрыляя! Жемчуга слезы на берег несло И серебром осыпало, Степью дышало, лугами цвело, Струнами кобзы играло.             Море, о море! Верни же ты мне             То, что так тщетно любил я.             Вместе с жемчужинами на дне,             Знаю, лежат мои крылья.

Но если б знал, что разлучусь с тобою, Земля моя, святая мать, Что я, отравленный тоскою, Век буду по миру блуждать,             О если б знал, какие муки             Мне принесет чужбина та,             Что будут скованными руки             И не раскованы уста,—             Хотя б простился я с тобою,             К твоей родной груди припав,             Послушав шепот милых трав,             Ушел… Нет! не с позорною судьбою В чужой встречаться стороне… На крест?! О безразлично мне!

Снегу навалено, снегу!.. В белых снегах утонули Горы, леса и долины… Словно гостей дорогих ожидая, Щедрый хозяин Свой полушубок из шерсти белейшей С радостью сам расстелил на дороге, Свой полушубок, совсем еще новый. Словно тут гуси паслись на рассвете Стаей гогочущей — Пухом нащипанным землю устлали. Словно развеян дыханием ветра Снег лепестковый Вишневого сада. Словно богачка, горда своевольем, Поразбросала повсюду льняные полотна: — Эй, мол, смотрите, Завидуйте, люди! Есть у кого ли сундук побогаче?! Кто тут посмеет открыто похвастать:             «Это добро мое —             Тонкая пряжа!             Это добро мое —             Можно ли выстирать лучше!»             Я не боялась             В зимнее утро             Выйти на речку —             Стирать там до ночи. Я не пугалась мороза шального. Пусть обнимает он стан мой девичий, Пусть увивается, словно парнишка.             Руки сжимает             И в щеку целует. Господи! Только спаси от напасти!             Что, если впрямь             От его поцелуев Мак на щеках разрумянится ярко?! Только краса моя пусть не увянет! ……………………………… Снегу навалено, снегу!

Последние астры в ночи расцвели… Умылись росою остывшей земли И вот ожидают рассветной поры: Сверкнут семицветьем сады и дворы… И грезили астры в своем полусне О травах шелковых, о солнечном дне,— Им сказка явилась, добра и ясна,— Цветы в ней не вянут и вечна весна… Так астры мечтали осенней порой… И ждали, наивные, встречи с весной… Но утро ответило хлестким дождем, И ветер в саду завывал молодом… И астры увидели, рядом — тюрьма… Увидели астры — то нежить сама. Склонились и умерли. И — в тот же миг Забрезжило солнце над трупами их!..

С печалью радость обнялась… В слезах, как в жемчугах, мой смех. С чудесным утром ночь слилась, И мне их не разъять вовек. В объятьях с радостью печаль. О, тяжба есть у них своя: Кто сдержан, а кто рвется вдаль. И кто сильней — не знаю я…

Смеются, плачут соловьи — Любви волшебной птицы. «Целуй, целуй уста мои,— Ведь жизнь не повторится! Не думай только — что потом, Забвенье ли, измена,— Весна, весна приходит в дом, И кровь стучится в венах. Замри и слушай — не дыши, Забудь тоску и горе. И звуки собственной души Сольются с шумом моря. Лови летящей жизни миг, Внемли и упивайся… Мечты, любовь — в блаженстве их Бесследно растворяйся. Гляди, сама земля дрожит В объятьях сладких ночи, Ручей к ручью, звеня, спешит, Сверчок цветку стрекочет. От этой звучной тишины, От этой чудной трели — Сады вишневые пьяны и вербы захмелели. Как искорка — любовь двоих — Земная скоротечность. Гори сей жизни вечный миг, А смерть — иная вечность. Стоишь, не шелохнешься ты, Тебе — все эти звуки, и грусти нежные цветы, И радость сладкой муки. Ты вновь и вновь идти готов На этот пир природы. Пусть радость песен и цветов Пьют молодые годы. Ведь все пройдет и не вернуть: Отнимут время, люди, Костры в душе не всколыхнуть, В груди огня не будет. Захочешь ты вернуть себе, Как Фауст, дни былые… Но знай: в дарованной судьбе И боги все скупые…» ………………………… ………………………… Смеются, плачут соловьи — Любви волшебной птицы. «Целуй, целуй уста мои,— Ведь жизнь не повторится!»

Не сажайте в горах и в сыпучих песках Нежной вербы с цветущего луга. Обовьет ее жажда, иссушит тоска По зеленому дальнему другу.             И сосне не прижиться в зеленых лугах,             Вдалеке от песчаной вершины.             Затоскует она на речных берегах             И засохнет от горькой кручины.

Как птичья стая в синеве, Легки и бестелесны, Летели в солнечную даль, Звенели мои песни. И призывали с высоты Скреплять союз любовью… Но время-выстрел окропил Их крылья жгучей кровью.

Ой, весна, не буйствуй — мой народ в кайданах,             Взгляд его задумчив,             Словно луч сквозь тучи,             Жизнь его туманна.             И на сердце рана. Ой, весна, не буйствуй цветом васильковым.             Ведь народ проснется,             Кровь его прольется,             И, порвав оковы,             Мир увидит новым. Ой, весна, не буйствуй — тучи мчат недаром.             Горестью чернеют,             Гневом пламенеют…             Не уйти от кары…             Смерть вам, янычары!

Спи, мой малютка, спи, мой сынок… Я расскажу тебе сказочку впрок! Глазки открыты, испуганный вид?! Спи, моя пташка, то ветер шумит. Стонет и воет за дверью давно, Бойко стучится в наше окно… Рыщет, разбойник, в голой степи!.. Спи, моя ласточка сладкая, спи! Вот уж и ветер стих на дворе, Видно, заснул он в белом шатре… Холодно нынче в лесах и лугах,— Все утонуло в пушистых снегах. Бегают зайчики, мерзнут, дрожат, Кто от мороза спасет малышат? Вот они видят — кустик стоит,— Полно! Давно уж лисичка там спит. Кинулись снова на грядки они,— Ой, там ночуют волки одни. Лучше уж в поле — бегом, за лесок… Может, найдете соломы стожок,— Вройтесь вы, зайки, поглубже в снопки, Чтоб не нашли вас волчьи клыки… Спи же, малютка, за дверью — темно… Белые зайчики спят уж давно.

Из панских прихвостней-рабов Людьми в Отечестве мы стали, И громко имена назвали, Презрев шипение врагов.             И знамя верности в ночи             Из собственных рубах стачали,—             Омывши кровью их вначале             При свете тающей свечи. Чтоб к лучшей доле нам прийти, Мечта дорогу указала, Собой пожертвовать призвала — И нет уже назад пути…