Скрытые масками

– Ты там скоро? Почему трекер отключил? Я тебя не вижу на карте.

Голос прогремел в голове, когда сигнал вызова ещё не затих. Аватар звонящего вплыл в поле зрения, загородив почти весь обзор. Евгений, чёрт его дери. Должность руководителя отдела позволяла связываться с подчинёнными автоматически, не дожидаясь, пока те примут вызов. Мика, придирчиво разглядывавший своё отражение в витрине, от неожиданности едва не подпрыгнул, непроизвольно шагнув назад. За спиной раздражённо загудело. Обернувшись, он едва успел смахнуть ехидную рожу начальника в сторону, и тут же смущённо отступил, бормоча невнятные извинения. Крупная розовая туша, подтянув щупальца, презрительно фыркнула и, окинув его пустым взором, неторопливо поползла дальше. Мика посмотрел существу вслед, заодно развернув вкладку с его статусом. С фотографии широко улыбался чуть полноватый мужчина сорока с небольшим лет. Примерный семьянин, старший менеджер в фармацевтической корпорации, компанейский человек. Странная маска. Скорее всего, ревнивая жена тайком нацепила её поверх основной, чтобы отпугнуть потенциальных соперниц. Из-под личины монстра просвечивала ещё одна – высокий статный красавец-сердцеед.

– Эй, и чего молчишь? У меня отображается, что ты меня слышишь!

Странный гибрид осьминога с медузой неспешно удалялся прочь. Мика отвернулся, переключаясь на разговор.

– Я уже почти приехал, ещё минут пятнадцать.

– Включи трекер.

Мика поколебался мгновение, но всё же активировал GPS-передатчик, внутренне сжавшись в комок. К его удивлению, Евгений отреагировал довольно спокойно, хотя шкала настроения в окошке с его аватаром начала стремительно краснеть.

– Так ты в Торговых рядах? Ну, и стоило обманывать? Эх, Валтонен, выведешь ты меня, уволю к чертям собачьим, будешь знать. Что ты там забыл?

Мика раскрыл галерею, и, выставив на паре последних фотографий галочки, расшарил их в рабочую папку. На первой синеватым отливом мерцало дизайнерское кольцо, выполненное из десятков тончайших металлических нитей. На втором же фото был запечатлён сам он в отражении зеркал торгового аппарата. Вернее, его новая маска: высокий, атлетического сложения мужчина с благородной сединой, облачённый в строгий чёрный костюм-тройку и ослепительно-белую рубашку. На ногах сияли начищенные до блеска туфли.

– Простенько, зато недорого, да… Неужто решился? – в голосе Евгения послышалось удивление, даже сочувствие.

– А чего тянуть? Пора бы уже, мы с Марьяной три года вместе.

– Да, это срок, конечно. – Евгений хохотнул. – Ладно, своей начальственной волей благословляю и даю отгул на сегодня. Планёрку ты всё равно пропустил. Давай, завтра отчитаешься, как прошло.

Проход между павильонами, шириной с не самую узкую московскую улицу, был до отказа забит разношёрстной публикой. Чипы дополненной реальности, позволившие скрываться под виртуальной маской не только в Сети, появились лет десять назад. И с тех пор мир вокруг наводнили накачанные варвары и роковые красавицы вперемешку с инопланетянами разной степени отвратительности. Пронеслась волна протестов со стороны взбешённых консерваторов. Они настаивали на запрете этой технологии под самыми разными, порой совершенно надуманными поводами. Больше всего ярились правозащитники, напиравшие на недоступность чипов для малоимущих слоёв, а следовательно и полного запрета на их использование. В ответ разработчики пошли на беспрецедентный шаг, начав бесплатную установку чипов всем желающим. Являясь бюджетной моделью, чип имел некоторые недостатки, вроде выскакивающей отовсюду рекламы, но, в целом, был неплох. Конечно, оставались опасения, что боящиеся передовых технологий среднестатистические граждане не позволят ковыряться у себя в головах. В этом случае разработку пришлось бы отложить в неопределённо долгий ящик. Правозащитники потирали руки в предвкушении очередной лёгкой победы. Но, неожиданно для всех, операции стали пользоваться колоссальным успехом, и уже через полгода чипами дополненной реальности обзавелись девяносто процентов населения Земли. Исключение составили малочисленные общины ортодоксальных сектантов и жители всё ещё дикой Африки.

Конечно, не всё шло гладко. Пронеслась череда громких бракоразводных процессов. Пойманные на горячем, супруги клялись, что были введены в заблуждение, приняв человека в маске за настоящего супруга. К тому же оставались лазейки, позволявшие проникать в код. Большим спросом начали пользоваться программы по редактированию маски пользователя без его ведома. Они скупались ревнивыми дамами и просто откровенно скучающими личностями.

Мика ещё раз проводил взглядом незадачливую жертву высоких технологий и двинулся к выходу из Торговых рядов. Работая в компании, занимающейся разработкой защиты от подобных угроз, он регулярно проверял на себе последние версии перед релизом. Не то, чтобы он не доверял Марьяне: обязывало служебное положение.

Ещё на эскалаторе Мика вызвал такси, приветливо распахнувшее пассажирскую дверь при его появлении. Усевшись, он расслабленно прикрыл глаза. Под веками закружилось, позволяя любоваться собой со всех сторон, тонкое кольцо. Улыбнувшись краями губ, Мика открыл телефонную книгу, курсор пробежал по списку в поисках нужного контакта.

– Привет. – Марьяна откликнулась как всегда быстро. – Ой, а ты почему не на работе?

– Привет. Да вот сегодня решил выходной взять. Как у тебя дела продвигаются?

Мика перенёс окно контакта на лобовое стекло, там оно не закрывало половину обзора. Ещё одна перспективная разработка: закреплять картинку на подходящем предмете, чтобы она не болталась постоянно в поле зрения. Всё-таки это крайне неудобно. А ещё намекнуть Евгению, что его задумка с выскакивающим аватаром не совсем чтобы очень…

– Неплохо. Я сегодня пораньше освобожусь, семинар в два, отчёт я на Вику скинула, так что к четырём буду свободна. Как всегда, к тебе, или какие-то планы?

Мика промотал до самого низа список приличных, но недорогих заведений города, отметив два. Поколебавшись, выбрал ещё одно, на самой границе его финансовых возможностей. Он слегка поморщился, когда ссылка улетела в чат. Наверное, не стоило этот третий, но теперь поздно.

– Предлагаю сегодня совершить культпоход в одно из мест на твой выбор. – Мика постарался произнести это как можно более равнодушным тоном. – В программе – вино, живая музыка и прочие излишества.

– Ой, я даже не знаю, что сказать… А форма одежды? – было слышно, что Марьяна слегка взволнована.

– Свободная в пределах разумного. Ты собираешься явиться в спортивном костюме?

– Какой же ты вредный, гражданин Валтонен! Хорошо, к четырём определюсь, жди и мучайся. Ты-то сам в чём пойдёшь?

Мика выловил из альбома то же фото себя в отражении. Кинув его Марьяне, он тут же отключился, но успел услышать её удивлённый вскрик.

Было в Марьяне нечто загадочное, что-то такое, чего он не смог разгадать за годы, проведённые вместе. Мелкие женские странности, что и не странности вовсе, не в счёт. Они жили душа в душу, даже почти не сорились, и только одно оставалось для него загадкой: Марьяна никогда не пользовалась маской. Нет, она видела маски других, пользовалась и другими преимуществами дополненной реальности, но вот сама предпочитала не замещать себя чужим образом. Каждое утро она проводила за наведением «боевой раскраски», могла часами выбирать одежду, и ждать, пока она распечатается на домашнем принтере, вместо того, чтобы просто накинуть маску. Мика и сам не ходил по дому в обносках, но не понимал её упорства.

Даже на прямые вопросы об этом она умудрялась отвечать крайне расплывчато. Любой разговор о масках всегда заканчивался, стоило только повернуть не в том направлении. Ей это просто не нужно. Всё.

Мика снова заглянул в контакты.

– Привет, Марк. Угадай, кто тебе звонит?

– Эм… Самодовольный финн? Нет? А кто тогда?

– Будущий жених!

На том конце удивлённо бухнуло, в строке чата заскакали ошарашенные смайлы.

– Да неужто решился?

– Ага. Так я тебе чего звоню, собственно…

Когда-то, ещё в самом начале отношений, Мика был не уверен в том, что Марьяна с ним честна. Тогда-то и случился у них с Марком разговор. Друг детства, сейчас он работал в одном из министерств в системе безопасности. Суть разговора заключалась в проверке Марьяны на предмет скрытного ношения маски. Марк подтвердил, что, в принципе, такая возможность имеется, но связана с кучей сложностей.

– Ты вообще как думаешь: стирать свою личность, ставить защищённую маску… Оно того стоит? Не такая уж ты и важная птица, чтобы из-за тебя так стараться.

– Ну, а вдруг. Я же все разработки по защите веду.

– Тем более. Сам проверить не смог? Ладно, есть у меня идея одна, но только давай договоримся: ты подходи либо когда подозрения будут серьёзные, либо если что непредвиденное случится. Мне рисковать ни к чему.

И вот, спустя три года, случилось оно – непредвиденное. Мика созрел.

Её передвижения отображались на микрокарте, наброшенной на белоснежную скатерть. Стоило ей выйти из дома, как всё было готово. Голографические платформы с призрачными музыкантами заняли позиции под соседними столиками, а официант с кольцом замер невдалеке, боясь пропустить сигнал. Она влетела в зал, пылающая, блестя восторженными глазами, как будто всё уже зная. Возможно, они действительно как-то чувствуют?

– Привет, любимый! – Марьяна чмокнула Мику и заняла своё место за столом. – Ты уже сделал заказ? Я только переодеться заскочила и сразу сюда, голодная, как волк!

Она двигала глазами, изучая одной ей видимое меню, а он неотрывно наблюдал за ней. Марк, не подведи! Под стулом, над столом и вокруг сновали крохотные, не больше пылинки, сканеры. Они буквально видели их насквозь, сопоставляя всё, включая плотность костей и сердечные ритмы. Марьяна сделала заказ и, откинувшись на спинку стула, посмотрела на него. Мика залюбовался её безупречной причёской, идеальным макияжем. Строгое тёмное платье отлично вписывалось в интерьер, как нельзя лучше подходя к его сегодняшней маске.

– Марьяна, ты чудесна, как никогда!

Она заметно покраснела от удовольствия:

– И когда я только всё успеваю, правда?

– Правда. – Мика не сводил с неё восхищённых глаз. – Я позвал тебя сюда не просто так…

В правом углу скатерти, чирикнув, запрыгало письмо. В раскрывшемся сообщении было только два слова: «действительно она». Сердце радостно ёкнуло, забившись чаще.

– Мы с тобой вместе уже три года…

Марьяна подалась вперёд, тонкие пальцы схватили аккуратно сложенную салфетку.

– И сегодня я хочу сделать тебе официальное предложение руки и сердца! Тем более что ты прошла проверку, и я теперь уверен в тебе, как никогда.

Острое ощущение непоправимой беды нахлынуло за мгновение до того, как Марк просигналил по внутренней связи:

«Ты чего несёшь, дурак???»

Но было уже поздно. Лицо Марьяны застыло, как зависшая маска. Удивление во взгляде медленно сменялось пониманием. Она осторожно опустилась на стул, пальцы продолжали теребить несчастную бумажку.

– Значит, проверку… И что же ты узнал, милый? – её лицо приняло крайне заинтересованный вид.

Уже осознавая, что натворил, он в панике соображал, как выйти из сложившегося положения. Вариантов было море, но все они отпадали за несостоятельностью. Наконец, он замер, умоляюще глядя ей в глаза:

– Я узнал, что ты не обманывала меня, что ты действительно не носила масок, что я дурак…

– Вот. Последнее ты точно подметил. Значит, тебе недостаточно было моего слова? Чем я заслужила твоё недоверие? Ты считаешь, что все должны носить эти проклятые маски? А? Чего ты молчишь?

Ему было нечего сказать. Действительно, в мире, носящем маску, невозможно представить, что кто-то добровольно откажется от возможности быть уникальным.

И при этом быть как все.

Она не хотела быть одной из.

Она медленно поднялась из-за стола и спокойно направилась к выходу.

Она скрылась за дверью, исчезая одновременно и из его жизни.

В чате буйствовал Марк, россыпью злых смайлов привлекая внимание, а Мика наблюдал, как тает на карте точка, ещё недавно бывшая человеком. Ещё шаг. Ещё. И затем – пустота.

 

В жаркий солнечный полдень

Уставшее от полуденной жары, но ещё полное сил, солнце заливает двор ярко-жёлтым. Тени загнаны в такие узкие рамки, что, кажется, не способны укрыть в себе даже мышь. Только под густыми ветвями старых деревьев сохранилось нечто, похожее на лёгкий сумрак. Двор пуст, только тут, в маленькой песочнице, копошатся дети – двое мальчиков лет шести, и девочка. Выше каждого из них на голову, она, на правах старшей, раздаёт указания. В поисках сырого песка один мальчик выкопал яму, из которой торчат одни ноги. Каждый раз, вынимая очередное ведёрко, он гордо вручает второму. Тот, под руководством девочки, аккуратно переворачивает его дном вверх на деревянном бортике песочницы. Несколько лёгких ударов совочком – и новая пирамидка готова. Ими опоясан почти весь периметр, самые первые высохли, тонкими струйками песка осыпаясь по сторонам бортика. Дети увлечённо щебечут о своём, не обращая внимания ни на что вокруг. Да и обращать не на что: двор пуст.

За одним из деревьев что-то негромко шуршит. Ещё секунду назад никого не было, но сейчас стоит, прижимаясь к бугристой коре, высокий неприятный мужчина средних лет. Неожиданная в жару чёрная обтягивающая футболка и такие же джинсы, на ногах – чуть запылившиеся кроссовки в цвет. Лицо бледное, в обрамлении нечёсаных тёмных волос смотрится почти белым. Настороженно осмотревшись, мужчина осторожно огибает ствол, направляясь к играющим детям. У самого бортика присел на корточки, рассохшаяся пирамидка с негромким шорохом осыпалась под пальцами.

Дети не обратили на него внимания, полностью поглощённые процессом. Девочка поморщилась, заметив потерю пирамидки, но тут же снова переключилась на игру.

– Здравствуйте, дети. – Мужчина постарался изобразить улыбку. – Я – дядя Олег.

Мальчик, ожидающий следующее ведёрко песка, повернулся к мужчине. В глазах – любопытство. Девочка резко дёрнула его за локоть, заставляя отвернуться:

– Алёша, не отвлекайся! Тебе родители говорили, что с незнакомцами разговаривать нельзя, потому что от них – беды!

Мужчина картинно взмахивает руками, в глазах – наигранный испуг:

– От меня никаких бед!

– Побожись!

– Чтоб мне лопнуть!

Девочка в сомнении поджала губы, руки картинно упёрты в бока – подсмотрела позу у матери, та всегда так встаёт, чтобы выглядеть внушительнее. Второй мальчик прекратил копать, высунувшись из ямы, с любопытством разглядывает незнакомца.

– А моя мама говорит, что от всех незнакомцев. – Девочка даже притопнула, мальчики опасливо покосились, на мужчину смотрят с тем же интересом, но уже чуть настороженно. Незнакомец снова улыбается, на этот раз не так резиново.

– Так в чём же дело, давайте познакомимся! Я уже назвался, а как вас зовут?

– Меня зовут Валера… ой! Ты чего дерёшься!? – мальчик, вылезший из ямы, хныкнул, получив неслабый подзатыльник. Опустившись на корточки, он схватился за больное место руками.

– А ты не лезь вперёд старших! – девочка грозно зыркнула на обоих. Мальчики возмущённо засопели. Отряхнув песок, она протягивает руку мужчине: – Я Ника. Эти вот – Алексей и Валерий.

– Очень приятно, – мужчина осторожно пожимает руку. Пальцы потные и неприятно холодные. – Так вы в этом дворе живете?

– Да, мои окна воооон там, – девочка указывает пальцем. – А у этих оболтусов окна на ту сторону выходят, отсюда не увидеть.

– Я могу показать! И Алёша тоже. – Валера перестал хныкать, стоит, суетливо отряхивая песок с коленок.

Мужчина ненадолго задумался, по лицу ползёт череда мыслей. Наконец отрицательно мотнул головой.

– Нет. Лучше расскажите, пускают вас родители в интернет? Если да, в какие игры играете?

– У нас много игр, гонки там, стрелялки всякие, да, Валера?

– Да, мы с Алёшей каждый день по сети играем.

Девочка, недовольная, что опять перебили, оттесняет мальчиков.

– А я в Семейки играю. У меня там тридцатый уровень. Хотите, научу? Или добавляйтесь.

– Нет, ребята, у меня другое предложение… – мужчина протягивает руку к девочке, но неожиданно из-за того же дерева выходит второй мужчина. На нём светлые джинсы и лёгкие кроссовки, на серой футболке забавный принт в виде рыжей кляксы со стилизованной буквой «А» в центре. Короткие светлые волосы бобриком и прямой взгляд светлых глаз довершает картину.

– Ты опять тут? Куда руки тянешь?

Мужчина в чёрном на секунду замер. Одно быстрое движение – и он уже в стороне, одинаково далеко от детей и от парня в светлом.

– Нет, это ты опять тут. Следишь?

– Слежу. Тебе уже сказано было, чтобы к детям не смел приближаться. Долго ещё ловить тебя по дворам?

Назвавшийся Олегом предупреждающе ощерился, заметив движение в свою сторону. Вытянув руки, прошипел:

– Это моя работа, не лезь!

– А моя работа – таких гонять. Ещё встречу – будешь иметь дело с органами. А теперь проваливай.

Под пристальным взглядом парня и заинтересованным – детей, Олег поплёлся за дерево. Когда он скрылся, светлый наклонился к детям:

– Ребята, вы, наверное, забыли, что незнакомцы опасны?

– Но ведь мы же познакомились! – голос девочки полон убеждённости в своей правоте. – Значит, он больше не чужак.

Парень тяжело вздыхает. Каждый раз одно и то же… Присев на корточки, как ещё недавно сидел мужчина в чёрном, он готов начать долгую лекцию о правилах поведения с незнакомыми людьми, но его прерывает удивлённый мальчишеский вскрик:

– Ой… Алёша пропал!

Алёша догнал Олега на выходе со двора. Понимая, что его могут услышать Ника и тот странный мужчина в белом, он не стал кричать, а просто схватил за руку. Олег обернулся, в глазах вопрос.

– Дядя Олег, не уходи.

– А что случилось? – мужчина неуверенно улыбается, настороженный взгляд блуждает поверх головы мальчика.

– Дядя Олег, про какое предложение ты говорил?

Олег мгновенно успокаивается. Наклонившись, кладёт руку на плечо ребёнка. Мелькает слабая вспышка, глаза Алёши принимают отсутствующее выражение. Олег же, напротив, максимально сосредоточен.

– У меня есть к тебе предложение, как к человеку, проводящему за игрой долгое время. Наша компания рада представить тебе новую стрелялку от первого лица. Если ты имеешь личный аккаунт в банковской системе, можно заключить сделку прямо сейчас, или можешь взять номер карты родителей. Всё совершенно честно и без дураков. Наша игра полна зрелищных боёв и захватывающих приключений…

Договорить он не успел. Неслышно подошедший сзади светлый приставил к его голове ствол. Ещё одна короткая вспышка, и обессилевший Алёша опускается на вытоптанную тропинку. Из глаз медленно уходит пустота.

– А где дядя Олег? – Алёша непонимающе оглядывается.

– Убежал. Так и скажи ребятам, хорошо? – светлый доверительно заглядывает мальчику в глаза. – А теперь беги к остальным.

Алёша продолжает удивлённо оглядываться, но послушно спешит прочь. Когда мальчик скрывается за кустами, светлый удовлетворённо улыбается и делает лёгкое движение рукой. В воздухе, на уровне пояса, возникают контуры виртуальной панели.

– Центр, троян OL3G локализован… снова. Продолжаю патрулирование. – Несколько пассов над панелью, и светлый растворяется в воздухе.

Яркое послеполуденное солнце. Чуть удлинившиеся тени всё так же практически не дают прохлады. Под сенью мощных крон играют в песочнице дети…

 

Потсдамский душитель

Фрау Даниелла Аккер, мастер полиции, сжалась в высоком неудобном кресле, в котором с лёгкостью затерялось её крупное тело. Опустив голову, она старательно изучала узор на ковре. Колоссальное ворсистое чудище захватило пол от стены до стены, в нём утопали ножки тяжёлой мебели, а кончики туфель вовсе скрылись в неведомых глубинах. Не в первый раз фрау Аккер удивлялась вкусу шефа Потсдамской полиции. Невысокий сутулый человечек – какие обиды и комплексы он старался скрыть за монументальной мебелью и мерзким ковром, перемещения по которому всегда напоминали ей болота Верхней Швабии?

Сам шеф сейчас расхаживал перед ней по протоптанной вдоль стола колее, и, гневно сверкая очами и метая молнии, вершил правосудие. Лысая макушка покрылась испариной, пуская по углам стада солнечных зайцев. Обильно жестикулируя и брызжа слюной, гер Фосс вещал.

– До каких пор, фрау Аккер, мне ещё ждать? Вам было запрошено на расследование этого дела два месяца. Целых два месяца, фрау Аккер! Третий раз подряд! Во мне зреет недовольство, и скоро кое-кому из присутствующих придётся пожинать его плоды! И я, кажется, знаю этого человека, да, фрау Аккер?

Даниелла Аккер продолжила молча изучать ковёр, на всякий случай изгнав из взгляда остатки разума. Раздражающая привычка повторять фамилию появилась у шефа недавно, и проявлялась только в отношении неё. Даниелла связывала её с отказом выйти за гера Фосса замуж. Ответа же на его вопрос просто не было.

Она действительно потратила на расследование дела о серийном убийце более полугода. Всё осложнялось ещё и тем, что несколько раз в месяц появлялась новая жертва. При этом маньяк не оставлял ни единого следа, за исключением упаковки от колготок, которыми жертвы были задушены. Женщины, молодые и не очень, блондинки и совсем тёмные… его не интересовали ни раса, ни социальное положение. Единственное, что связывало убитых – все они были полноваты. Не до такой степени, когда у женщины возникает непреодолимое желание носить лосины, но от слегка до вполне упитанных.

Фрау Аккер отвлеклась от мрачных мыслей и на секунду вынырнула проверить, не закончил ли шеф. А тот, уже заметно уставший, резюмировал:

– Таким образом, фрау Аккер, мы приходим к невесёлой альтернативе. Либо вы закрываете дело до конца недели, либо ваше личное дело будет открыто в отделе кадров в последний раз. Вы можете быть свободны, фрау Аккер, но помните: моя рука занесена, но пока неизвестно, пряник в ней, или кнут.

Даниелла всегда обладала отменной реакцией. Дверь в кабинет шефа полиции закрылась одновременно с его ртом. Гер Фосс недовольно дёрнул щекой ей вслед, вынимая из кармана брюк платок. Промокнув лысину, бросил его, заметно потяжелевший, на стол, и побрёл сквозь заросли ковра к своему креслу.

Обложившись кипами бумаг, Даниелла не заметила, как наступил вечер. Фрагменты мозаики складывались в единую картину, вот только отсутствовал маленький кусочек. Нигде, ни в показаниях свидетелей, ни в результатах осмотров и обысков, не было ни единого следа самого преступника. В воздухе коршуном парила перспектива неизбежного провала.

Отшвырнув карандаш, фрау Аккер откинулась в кресле и прикрыла глаза. Плюнуть на всё и объявить это чередой самоубийств? Каких-нибудь ритуальных, пусть другие ломают голову… Но что-то неуловимое, на краю сознания, не позволяло сдаться, раз за разом заставляя пересматривать обстоятельства дела.

Полноватая женщина приносит домой колготки и наутро её находят мёртвой. Всё. Ни следов, ничего. Колготки они покупают сами, в одном магазине, тому есть доказательства в виде показаний продавца и видеозаписей…Продавец вне подозрений, у него алиби на все три десятка случаев.

Быть может, стоит ещё немного копнуть в этом направлении? Может быть, но не сегодня. Даниелла потёрла усталые глаза и выключила лампу.

В здании уже почти никого не было, когда она, перекинувшись парой слов с дежурным офицером, вышла на улицу. Домой? Пожалуй, но сначала нужно зайти в магазин, Габи не простит ей ещё один вечер на макаронах. Поправив сумку, фрау Аккер торопливым шагом двинулась по улице, продолжая рассуждать.

Жертвы покупали колготки сами. В одном и том же месте, так? Но продавец имеет неопровержимое алиби. Помощник продавца? Кто-то ещё, наблюдающий за входом? Но уличные камеры тоже не заметили ничего подозрительного. Как и камеры в подъездах. Уж не призрак ли это? Чушь какая. Даниелла в который раз вернулась к идее о призраке. Круг замкнулся, и мысли привычно пошли на очередной виток.

Ведь преступника не видел никто. То есть, совсем никто. Не было его. И в то же время налицо десятки однотипных смертей…

– Чёрт с ним, завтра же закрою это дело! – Даниелла зло пнула не вовремя выползшую на дорогу жестянку. Та, металлически прискуливая, унеслась в темноту. – Пусть теперь другие голову ломают, тот же Вагнер…

Она остановилась, ища в сумочке телефон. Нужно вотпрямщас позвонить этому зазнайке и осчастливить грядущим висяком. Подняв трубку, Даниелла замерла. Её прозрачный силуэт отразился в витрине того самого магазина. Дыхание перехватило, двойник в стекле по-рыбьи разевал рот, как будто пытаясь что-то ей сказать. Гудки в трубке сменились низким самодовольным голосом, выводя Даниеллу из ступора:

– Вагнер. Слушаю, фрау Аккер.

– Вы точно заставите меня сменить фамилию! – зло прошипела она, сбрасывая вызов. Пряча телефон, она посмотрела на вывеску. Какого чёрта? Как она оказалась здесь? Глубоко вдохнув, она рванула на себя дверь. Ничем не примечательный магазин, один из многих. Ряды одежды и обуви, недорогой и, на вкус Даниеллы, слишком вызывающей. Стойки с очками и журналами. И посреди всего этого – скрытый за прилавком крохотный бледный человечек с пошлым ртом и блуждающими глазками. Он терялся на фоне Даниеллы, и она в который раз пожалела, что не удалось его посадить под любым надуманным предлогом. Крайне скользкий и неприятный тип.

– О, фрау Аккер, какими судьбами? – проплямкал он, расплываясь в приторно-сладкой улыбке.

– Расследование, гер Зальцман. В противном случае ноги моей не было бы в этом клоповнике.

Даниелла подошла вплотную к прилавку, на голову возвышаясь над Зальцманом и фальшиво улыбаясь. Тот сделал вид, что не заметил колкости.

– Быть может, я могу вам помочь? – он опустил крохотные и наверняка влажные ладошки на прилавок, бережно поглаживая разложенные на нём журналы. Юные пышные девы с обложек, казалось, вот-вот начнут брезгливо расползаться из-под его пальцев.

– О, я не думаю. Если только вы продадите мне колготки…

– …такие же, какие брали жертвы? – глаза гера Зальцмана странно блеснули. – Намечается следственный эксперимент?

– Именно. И хотелось бы побыстрее.

– Сию секунду, госпожа мастер полиции.

Он стремительно отвернулся, скрывшись в подсобке, но Даниелла могла поклясться, что глаза гера Зальцмана полыхнули красным.

Потом был продуктовый магазин и стремительный бросок к дому. Габи было слышно ещё на лестнице. Стоило открыть дверь в крохотную квартирку, как огромная толстая кошка тигрицей ринулась отнимать пакет с едой. Кое-как отбившись, Даниелла оставила оккупированную кухню на разграбление, а сама отправилась в гостиную, она же спальня. Выложив на прикроватную тумбочку пистолет, она не торопясь переоделась в домашнее. Затем во встроенном баре смешала себе водки с содовой. Привалившись спиной к стене, смаковала пойло, оказавшееся непозволительно тёплым. Пройдя на кухню, где едва разминулась с рычащим и чавкающим хищником, она выплеснула содержимое стакана в раковину. Всё, хватит тянуть. Руки предательски тряслись, когда Даниелла вынимала из дешёвого пакета упаковку с колготками. Едва те оказались на свободе, она отбросила и их, и пустую пачку. Под долгим пристальным взглядом они не сдвинулись ни на миллиметр, замерев на кровати. Подождав для верности ещё, Даниелла успокоенно вздохнула и снова пошла на кухню, благо кошка уже укатилась.

Вытащив из холодильника бутылку минералки, она возилась у бара, когда что-то неприятно кольнуло между лопаток. Когда она шла с кухни…

Развернувшись в прыжке, Даниелла уставилась на кровать. Колготок на ней не было.

Едва удержавшись на подкосившихся ногах, она осторожно подошла к кровати. Пусто. За ней у стены – тоже. Одинокая пачка лежала на полу, Даниелла бросила её обратно на покрывало и, опустившись на колени, заглянула в подкроватный мрак. Ничего. Только запах пыли и грядущих кошачьих неприятностей.

Уже поднимаясь, она заметила короткое смазанное движение. А в следующий миг на её шее затянулась эластичная петля, конец которой тонул в темноте под кроватью. Уперевшись руками и ногами, Даниелла что есть силы подалась назад, но безрезультатно. Сантиметр за сантиметром колготки, превратившиеся в тонкий трос, уползали, скрываясь в тени. Рванувшись, женщина смогла приподнять кровать, но у неё уже начинала кружиться голова. Почти теряя сознание, она тащила за собой петлю, слепо шаря вокруг, пока рука не нащупала металл пистолета. На последних крохах сознания она дослала патрон и, щёлкнув предохранителем, одну за другой начала скармливать мраку пули. Мрак поперхнулся, исторгнув наружу оплавленное нечто, бывшее недавно колготками.

Потом Даниелла долго лежала, приходя в себя и благодаря полицейских богов за выучку. Кряхтя и потирая багровый след на шее, она заползла на кровать, размышляя, стоит ли ей звонить в отдел, или за неё это уже сделали чуткие до тошноты соседи. В бок кольнуло. Изогнувшись, Даниелла вытащила на свет упаковку. Взгляд скользнул по буквам и замер.

«Сотонанг Люцифенг. КОЛГОТКИ УТЯГИВАЮЩИЕ».

 

Ночь на лесном озере

Солнце скрылось за лесом. Его последние лучи ещё освещали тёмно-красным вершины сосен, но на лесное озеро уже опускался мрак.

Задремавший в старой лодке рыбак клюнул носом, едва не выронив в тёмную воду удочку. Вздёрнувшись, дико заозирался, не сразу вспомнив, где находится. Со всех сторон подступала тьма, только небо над головой ещё пунцовое, с проступившими звёздами, но и оно всё больше наливалось фиолетовым. Пора возвращаться. И так теперь тащиться назад по темноте? Кто же мог предположить, что тёплая бормотуха и утонувший кулёк с закуской сыграют с ним злую шутку?

Смотав леску с объеденным червём, он сложил старый спиннинг и зашарил по лодке в поисках вёсел. Память – как пустой мешок с дырой. Рыбак не мог вспомнить, укладывал ли он их на дно или оставил болтаться в уключинах. Сколько раз давал зарок: не прикладываться к бутылке, пока всё не подготовит! Ладно, ругай – не ругай себя, а всё результат один: вёсел в лодке нет.

Рыбак огляделся, но рассмотрел только отражения крупных холодных звёзд в спокойной воде. Уже не надеясь на благополучный исход, опустил пальцы в тёплую прогретую воду и, насколько хватало рук, пошарил вокруг. Ничего. Поёрзав на вдруг ставшей ещё неудобней лавке, рыбак поплотнее запахнул куртку. Беда. Нужно грести к берегу, только вот чем? Конечно, можно руками, только разобраться бы сперва, в какую сторону. Озеро с трёх сторон окружено высокими обрывистыми берегами, которые словно змеями увиты толстыми корнями, в сплетении которых можно запросто запутаться, и тогда до самого утра придётся сидеть в деревянной клетке.

Сориентироваться по звёздам? Рыбак вскинул голову, прищурившись, взглянул на холодные белые точки. Знать бы ещё, как. Дед пытался научить, но без энтузиазма, сам не верил, что может пригодиться. Внука гарантированно брали в техникум, а это уже городская жизнь, в которой ночному небу места нет. Его уверенно вытеснили фонари, свет люстр и ночников. Полной темноты не было никогда: даже оставаясь у себя в комнате, он мог спокойно ориентироваться в пробивающемся сквозь шторы свете ночных улиц.

Опустив руку в воду, рыбак сделал осторожный гребок, зачерпнул увереннее, тут же гребнул снова. Лодка медленно, лениво тронулась.

С одной стороны озера, что ближе к деревне, протяжённая отмель. Там же установлен причал. Длинный, из-за слишком пологого дна, невысокий. Было бы замечательно найти его, иначе придётся топать метров двадцать по колено в воде. Да и чёрт бы с ним, найти бы направление!

Рыбак поднял голову снова, и увиденное ему очень не понравилось. Звёзды затягивала едва заметная, но стремительно плотнеющая дымка ночного тумана.

Лодка шла всё увереннее, когда он скорее почувствовал, чем услышал тихий скрежет. Корни! Он с руганью принялся грести в обратную сторону, поднимая тучи брызг. За грохотом воды он ничего не слышал, только почувствовал, как лодка во что-то уткнулась. Это «что-то» мягко спружинило, рыбак замер, ожидая треска, с которым лодка завязнет среди корней. Ничего. Пронесло. Он протяжно выдохнул.

Рыбак сидел в лодке, не решаясь двигаться дальше. Насколько это хорошая идея – плавать в темноте – он уже понял. Ну, хоть берег нашёлся. Куда теперь? Вправо? Влево? Очень не хотелось бы, уже утром из последних сил догребая до причала, узнать, что вчера тебя отделяло от него же только пятьдесят метров воды и неверное решение.

Холодало. Невидимый туман проглотил звёзды и теперь по капле вытягивал тепло, легко проникая под брезентовую куртку. Наконец дала о себе знать жажда, он зачерпнул из-за борта, но поспешно вытряхнул воду обратно. От воды заметно пахло. Отчётливо, незнакомо и оттого вдвойне неприятно. Химия? Нет, что-то неуловимое, чему он не мог дать определения. Но пить такое расхотелось совсем.

Перебравшись на нос, рыбак осторожно ощупал шероховатый корень. Толщиной в руку, он одним концом уходил в воду, а другой край скрывался где-то вверху. Он хотел было подняться и проследить, как далеко тот уходит, но не решился. Мало ли как поведёт себя лодка, а оказаться в тёмной воде ему хотелось меньше всего.

А что, если двинуться вдоль берега, перебирая корни? Идея хорошая, но снова всплыл вопрос: а в какую, собственно, сторону? Запах усиливался, наваливаясь удушливой волной. Рыбак натянул полу куртки на лицо, сделал несколько осторожных вдохов. Помогло. Привычный запах смазки и меди привёл в чувство, позволив рассуждать немного чётче. Плыть нужно. И неважно, в какую сторону. Чем дольше он раздумывает, тем выше вероятность, что он таки не вынесет сгущающегося смрада.

Уперевшись в корень, он развернул лодку параллельно предполагаемому берегу и с силой оттолкнулся. Судёнышко качнулось, под деревянным носом плеснула вода. Опустив руки, рыбак принялся что есть мочи грести. Внезапно в темноте появилась тонкая размытая искорка света. Она стремительно приближалась. Его ищут? Скорее всего. Что ещё можно делать ночью на тёмном озере?

Стоп. Что это? За плеском воды и лихорадочными движениями он не сразу услышал этот звук. Странный, непривычный треск и грохот катился с приближающимся светом. Рыбак замер, вглядываясь в приближающееся нечто. Существо? Незнакомый, поднимающий с самого дна памяти детские страхи звук становился всё громче. Рыбак очнулся: срочно бежать! Он принялся грести в обратную сторону, но лодка только раскачивалась, а на то, чтобы развернуть её, времени уже не оставалось.

Внезапно плотная пелена тумана расступилась, тягучие белые лохмотья, словно живые, бросились в стороны. Луч ярчайшего фонаря резанул по глазам. Рыбак прикрылся рукой, по нервам стегнуло с такой силой, что он дёрнулся, едва не вылетев из лодки. От приближающегося чудовища накатила тошнотворная волна того самого запаха! Рыбак обмяк, скорчившись на дне лодки, подтянув колени к груди и накрывшись полой куртки. Стало очень, совсем, непереносимо страшно. Настолько, что все мысли просто испарились, оставив тягучую пульсирующую пустоту.

Неожиданно рёв прервался, словно зверь поперхнулся, хлебнув грязной озёрной воды. Что-то оглушительно хлопнуло и шум оборвался. Со стороны приближающегося ужаса донёсся негромкий плеск и… голоса?! Кто-то тихо, но уверенно окликнул:

– Эй, болезный, ты чего тут забыл? Ты там спишь, что ли?

– Да браконьерит он тут, – второй голос, громче, – Глянуть надо дальше, небось сети попрятал, гляди, а теперь дурика корчит!

Голоса человеческие, но что они делают рядом с этим ужасом? Рыбак осторожно высунулся из-под куртки, щурясь, оглядел людей. Обычные, один мордатый, красная рожа сейчас казалась почти коричневой. Второй – моложе, на голове картуз с кокардой. Заметив движение, мотнул головой и тем же громким неприятным голосом резанул:

– Глянь, вроде он не пьяный совсем. Точно, браконьер!

– Не голоси! – мордатый рассматривал севшего в лодке рыбака, обратился к нему: – Ты чего тут делаешь?

– Задремал, а фонаря с собой не взял, – в горле заскрипело, рыбак откашлялся, – Плутаю теперь. Причал там?

Он кивнул им за спину, откуда тянулся густой, стелющийся слоями дым. От костра? Тот бы он узнал сразу. Этот же был с мерзким химическим запахом и к тому же подозрительно синий в свете фонаря.

– Там, там. Ты не торопись, мы тебя сами дотащим. Напишешь объяснительную и катись куда хочешь, – молодой хохотнул, толкнул локтем второго, – Или сети поищем?

– Обязательно. Вот разберёмся – так ты сразу и плыви.

Молодой скривился, но промолчал. Мордатый спросил:

– Где вёсла посеял?

– Где посеял, там и взойдут! – неожиданно для себя огрызнулся рыбак. Страшно, до зуда, захотелось увидеть, как они поплывут. Вёсла у них были, но лежали совершенно сухие. Мотор? Но что это должен быть за двигатель, что ревёт, словно раненный зверь? Тем более ни от индукционного, ни от пружинного нет и не может быть дыма, не та конструкция. Молодой тем временем отошёл на корму и, наклонившись, что-то там сделал. Рыкнуло, потом ещё, затем над водой разнёсся знакомый душераздирающий рёв. По нервам стегнуло с удвоенной силой. Мордатый, вытащив из уключины весло, упёр его в борт рыбацкой лодки, резко оттолкнул, крикнул:

– Сейчас развернёмся и зацепим тебя, лады?

Рыбак кивнул растерянно, провожая взглядом странную лодку. На её корме ревел и бился обычный с виду двигатель, вот только за ним в воздухе тянулся серый в темноте шлейф мерзкого дыма. Он растерянно поднял глаза на сидящих в лодке. Да кто же вы такие?!

Молодой держался за руль невозможного, гремящего и дымящего двигателя, вполоборота к нему и спиной к рыбаку замер старший. Рыбак уставился на него, и всё встало на свои места. Чёрт! Следовало бежать, ещё когда он услышал этот рёв! С самого начала было понятно, а теперь и самый тупой ёж догадался бы: эти двое – не люди!

Лодка тем временем развернулась и теперь быстро возвращалась. Что делать? Нельзя показать, что он обо всём догадался, иначе с ним расправятся. Есть ещё шансы, нужно только добраться до берега. Поравнявшись с ним, мордатый кинул верёвку с крюком:

– Цепляй, тут недалеко, вмиг дотащим!

Он подмигнул зловеще. Или показалось? И что это за подозрительные взгляды, которыми эти двое обмениваются?!

Дрожащими руками рыбак закрепил крюк, и не успел сесть, как верёвка натянулась, резко бросая лодку вперёд. Его накрыло едкой взвесью, липшей к коже и одежде.

Плыть действительно оказалось недалеко, метров двести. Что у них за адский механизм?! Свет фонаря выхватил из темноты тёмные доски причала. Ещё немного, а потом он рванёт так, что сам чёрт его не догонит!

Лодка не-людей сбросила скорость, по инерции проплыла оставшиеся метры и гулко ударила бортом в причал. Молодой резво выскочил, помог выбраться красномордому. Тот отряхивал руки, глядя, как рыбак слабыми руками пытается уцепиться за гнилую лестницу.

– Давай помогу, не корячься, – он наклонился, с другой стороны подоспел молодой, – Ну, взяли!

Он закряхтел от натуги, рыбак видел его округлившиеся глаза. Едва оказавшись на причале, он резко оттолкнул удивительно лёгкие и отвратительно мягкие тела. Через секунду его ботинки уже грохотали к берегу, оставляя позади удивлённые и испуганные крики. Он спасся!

Молодой подвывал, потирая ушибленные незнакомцем ребра и не в силах подняться. Его старший товарищ беззвучно разевал рот, глядя вслед стремительно удаляющейся фигуре с огромным ключом в спине, делающим его похожим на гигантскую заводную игрушку. Моргнул, осознавая увиденное, из горла вырвался перепуганный писк, к которому тут же присоединился вопль молодого.

Он тоже увидел.

 

Оставаться людьми

В который раз в голове кружилась единственная мысль: что же тут могло пойти не так? Очевидно плохая идея – в условиях последних месяцев выходить на дорогу. Свернув на топкий, размытый дождями просёлок, я подозрительно всматривался в обвисшие до самой земли ветви елей. Совершенно неподвижные, сейчас они могли послужить неплохим индикатором чужого присутствия. Не враждебного, не какого-то определённого, а вообще, в целом. Присутствия живого существа.

В шуме радиопомех раздражённо перекаркивались злые голоса. С самого Конца живые попадались не более десятка раз, да и то в первые недели. Ничего хорошего о тех встречах сказать не получилось бы даже у самого ярого оптимиста – меня вульгарно пытались убить. Так что с тех пор к любой активности сложилось резко отрицательное отношение.

Грязная топь расползлась по дорожке, оставив по краям две узкие, проходящие неприятно близко к густому подлеску тропки. Я замер, скользнув взглядом по непримятой траве. Хорошо. Значит, тут никого не было, по крайней мере, сегодня. Вот только непонятно, удалось ли мне выбраться. Осторожный шаг. Показалось, или ветви едва заметно шевельнулись? Чёрт, может, белка? Хотя, откуда им… Нет, не показалось. Совершенно определённо там кто-то есть.

Из-под тёмного полога донеслись тихие, но довольно отчётливые звуки. Кто-то нервно ёрзал там, шурша усыпавшей землю хвоей. Ветви вздрогнули, в сумраке пискнули тонким голосом.

Я резко дёрнулся назад, нырнувшая под ноги мёртвая ветка пронзительно щёлкнула. Понявший, что его раскрыли, человек зарычал, ветки рвануло раз, два, они рывком отскочили в стороны, выпуская на дорогу мужчину с перекошенным от страха и ярости лицом. В мою сторону смотрел старый охотничий двуствольный обрез. Я не успел шевельнуться, как ружьё плюнуло огнём из обоих стволов.

Конец наступил неожиданно и как-то буднично. Нет, конечно, все предпосылки для него создавались неутомимыми руками правительств уже долго, и так упорно, что ни у кого, кроме самых оголтелых, не оставалось никаких сомнений: ещё немного, и этот гнойник рванёт. Но никто не мог поверить, что всё случится так просто. Все ожидали чего-то киношно-космического, предельно серьёзных и неумолимых говорящих голов в телевизоре, потрясывания потенциалом, в общем, какой-то подготовительный антураж. Но ничего подобного не случилось. Только короткий скрип люков вышедшей на боевые позиции подводной лодки – как сигнал к началу конца.

Меня в тот день выписали из Института травматологии. Серые осенние улицы залиты слишком ярким для меня светом. Под ногами хлюпают жёлтые от палой листвы лужи. Мимо несутся озабоченные лица. Бесконечный поток машин на проспекте. Отчего-то остро захотелось уйти отсюда. За пару месяцев я успел отвыкнуть от больших скоплений людей. От всей этой шумной, находящейся в постоянном движении толпы становилось как-то не по себе. В глазах рябило, я прикрыл их рукой.

Стараясь избавиться от наваждения, я нырнул в подземный переход. Народу и здесь хватало, откуда-то издалека донёсся тревожный вой сирен. Не знаю, отчего я не придал ему значения. Встал у стены, в спину через тонкую джинсу куртки упёрлось острое. Я развернулся, на глаза попалась торчащая из-под отколотой плитки острая ржавая проволока. Вдруг – яркая вспышка, на стене передо мной внезапно – две тени, через мгновение утонувшие в сгустившемся мраке. Последнее мгновение перед тем, как наступила тьма, отпечаталось резкой угловатой картиной: провалы теней на фоне настолько яркого света, что в какой-то момент он перестал отличаться от тьмы. В ушах пронзительно зазвенело.

Рефлексы, усиленные и отточенные, не подвели. Как только глаза перестали видеть, чётко отлаженный механизм тела начал действовать. Руки упёрлись в стену, облегчая ориентацию. Кто-то повис на мне, навалившись тяжёлым грузом. Всё это – в полной темноте и пронзительной тишине. Я ещё не понял, что происходит, а слух уже вернулся, сразу и в полном объёме. Сквозь распахнувшиеся шлюзы хлынули вой, крики, жалобный плач. Я прижимался к стене, втянув голову в плечи, придавленный людской массой. Откуда-то издалека доносился жуткий вой, сухой треск, потянуло жирным чадом.

Это потом, кое-как восстановив зрение и выбравшись по трупам к выходу, я понял, что случилось. Какая-то нетерпеливая тварь с одной из сторон не сдержалась и нажала кнопку, видимо, надеясь на авось. Не знаю, как там у наших заклятых друзей, но наша история в тот день остановилась.

Кто-то стонал, приваленный телами и потому ещё живой, в воздухе летала потревоженная сажа, ещё недавно дышащая и живая. Где-то тихо и безнадёжно плакал ребёнок. Я даже не смотрел в ту сторону. Мне нечем ему помочь. Случись это месяцем раньше – и для меня бы тоже уже ничего не существовало.

Я стряхнул с керамо-графенового тела остатки обгоревшей одежды и того, что недавно формировало мою внешность. Осторожно подошёл к лестнице, в глазах засверкали звёзды, я едва успел отскочить назад, пока радиацией не выжгло рецепторы. Внутри в страхе завыл дозиметр. Выходить в погибший город небезопасно. Оставалось искать иные способы выбраться за пределы сгоревшей туши, некогда носившей звучное имя – Москва.

Стараясь не смотреть на мерзко пружинящие под ногами трупы, я торопливо вернулся в середину перехода. Где-то здесь должна быть одна очень нужная мне дверь… Замок навесной. Подарок, а не замок. Под кулаком звонко щёлкнуло, дужка лопнула пополам. Но дверь оставалась заблокирована. Стараясь сохранять спокойствие, я ухватился за первое тело. Оно повисло кулём, норовя выскользнуть из рук. В раздражении дёрнув его, я замер, упёршись взглядом в мёртвые глаза. По искусственному покрытию спины пронеслись мурашки. Медленно, очень не сразу накатил животный ужас. Не в силах отвести глаз, я провёл рукой по обожжённому лицу, прикрыв веками смотрящую на меня из тёмных мёртвых провалов смерть.

Не сразу смог двигаться, что-то делать… Дурак, сам настоял на сохранении эмоционального профиля, собираясь и дальше жить среди людей. Да кто бы знал тогда…

Кое-как взяв себя в руки, продолжил. Чего мне это стоило – даже и не спрашивайте. Когда за спиной скрипнула, закрываясь, металлическая створка, ребёнок ещё плакал.

Со всех сторон раздавались голоса окружавших загонщиков, но до них было ещё далеко. Тем сильнее оказалось удивление, когда ветви шарахнулись, выпуская мужчину с обрезом. Я не успел подумать, откуда же он тут взялся, как плотный свинцовый кулак ударил в живот, швырнув меня на дорогу.

Мужчина замер, не сводя с меня настороженного взгляда. Потом махнул кому-то, скрывавшемуся в подлеске, а сам принялся перезаряжать ружьё. На дорогу выскочила растрёпанная женщина, дрожащие пальцы вцепились в руку маленькой, не старше трёх лет, девочки. Та опасливо смотрела на меня, готовясь в любой момент зареветь. Женщина повернулась и, заметив мой взгляд, с силой дёрнула мужчину за рукав. Тот выругался и опять поднял обрез. Теперь оба ствола смотрели мне прямо в лицо, что мне совсем не понравилось. Он кивнул в сторону зарослей на противоположной стороне дороги и бросил ей, не сводя с меня взгляда:

– Бегите дальше, я сейчас догоню.

Схватив ребёнка на руки, женщина бросилась к обочине, оскальзываясь в грязи.

– Что ты такое? – мужчина запоздало взвёл курки. Ему нужно было бежать, но он стоял, рассматривая сколы на полимерной броне там, куда ударил заряд картечи.

Ответить я не успел. Что-то с тупым звуком ударило мужчину в плечо, выбив мелкие капельки крови. Крик боли перекрыл запоздавший звук выстрела. Кулём свалившись в грязь в метре от меня, мужчина завыл.

Без карты и ориентиров мне пришлось довольно долго блуждать в зеленоватых сумерках ночного зрения. Узкие переходы заканчивались тупиками. В одном из них, в гнезде из гнилых матрасов, спал счастливый, ещё ничего не знающий бомж. Я тихо отступил назад. Дрянь человек, но тревожить его не хотелось. Пусть лучше уйдёт вот так, во сне, чем под гиблым небом. Ему и так осталось недолго: дозиметр уже заложил виртуальную стрелку в красную зону. Нужно уходить ещё ниже, а в идеале и вовсе убираться за пределы зоны поражения.

Прошёл ещё час, и настроенные на максимальную чувствительность уши уловили непонятный гул, доносящийся откуда-то из-за стены. Я прислушался. Крики. Много и непрерывно. Рядом проходит линия метро, только там могло скопиться такое количество выживших. В памяти всплыла популярная книга и гигабайты вылившейся на неё критики. Что ж, теперь у фанатов есть уникальная возможность на собственной шкуре проверить достоверность романа. По крайней мере у тех, кто смог убраться под землю.

Ещё несколько коротких переходов – и я стою у очередной железной двери. Ничего сложного, толстый лист металла наварен на раму, а та вмурована в стену длинными арматурными штырями. Шум, какой бы ни получился, потонет в многоголосом хоре, выводящем жуткую песню. Так могла бы петь чума. Плач о неотвратимости смерти. Им там – темно. Душно. И очень, предельно, смертельно страшно.

Идти туда не хотелось до одури. Я боялся увидеть происходящее за тонкой металлической преградой.

Дверь оказалась заперта изнутри на простую задвижку. Проникнуть с той стороны не смогли, вот и остался тоннель нехоженым. Я подёргал запор. Тот свистнул металлом, подавшись едва на миллиметр. Поднажав, я сорвал его с мёртвой точки и потянул на себя дверь.

Крики и причитания усилились. Я вошёл в них, как в холодную воду. Ощущение было настолько сильным, что я против воли задрал голову, чтобы не хлебнуть разлитого вокруг горя. Люди стояли в десятке метров от меня, сбившись в плотную толпу. Крайние в испуге жались к остальным, боясь сделать шаг в темноту. Рыдали, громко и безутешно, как потерявшиеся дети. Звали кого-то, пытались разговаривать, но глаза у них были совершенно пустые. Кого они звали? Тени не успевших в спасительный мрак? И сходили с ума, быстро и бесповоротно.

Плывущая в зелёном мареве, картина была подавляюще страшная и абсолютно нереальная, хотя я знал, что стоит подойти ближе – и мои пальцы смогут коснуться любого из них, но всё равно не смог бы этого сделать. Я просто стоял и смотрел на потерянных, лишённых надежды и почти наверняка обречённых людей. Внутри всё рвалось и перекручивалось от невозможности помочь, хоть как-то, хоть чем-то. Утешить?

Шагнув вперёд, я сказал негромко, так, чтобы меня могли услышать только самые крайние:

– Простите, что не могу вам помочь.

Мой голос произвёл непредсказуемый эффект. Сначала затихли стоящие ближе ко мне. Кто-то каркнул хриплым голосом, приказывая молчать. Пугающей волной прокатился призрачный шёпот, и вот уже всю застывшую толпу накрыла тягучая тишина. Крайние, опасливо жмущиеся к остальным, протягивали руки, пытаясь нащупать источник звука, посмевшего влезть в их безумие. Откуда-то из бледно-зелёной массы визгливо выкрикнули:

– Ты кто?!

И всё сдвинулось, разноголосая, многорукая толпа пришла в движение, качнулась в мою сторону. Хрустнуло раз, ещё, донеслись приглушенные вскрики раздавленных людей, плотная масса от стены до стены поползла, оставляя на стенах чёрные жирные полосы. Передние выдвинулись вперёд, скрюченными пальцами пытаясь найти и схватить посмевшего заговорить с ними. В глазах разгоралась ненависть к оставшемуся разумным и зрячим в этом аду. Я торопливо отступил, когда один из них едва не вцепился мне в плечо. Мужчина яростно зашипел, он не мог различить меня во мраке, но теперь точно знал, что я здесь. Чёрный злой рот ещё только раскрывался для крика, а я уже развернулся и что есть силы понёсся прочь. За спиной раздался крик, толпа кровожадно взревела, бросаясь за мной следом. А перед ней катился плотный вал нагретого нечистого воздуха, злоба и крики гибнущих, которым не дано пережить эту погоню.

Значит, загонщики шли за ними. Я вскочил, пальцы глухо стукнули о деревянное цевьё. Мужчина с испугом следил за моими действиями. Я опустился и быстро проверил его карманы, ища патроны. Пусто. Поднявшись, повернулся в ту сторону, откуда появились эти люди. Там что-то происходило, до меня донеслись приглушенные голоса, раздался далёкий неприятный смех.

Мужчина смотрел на меня, чего-то ожидая. Я пожал плечами:

– Не мы такие, это жизнь.

В ответ он плюнул, дёрнулся было, но упал обратно в грязь. Над дорогой разнёсся крик боли. Я ещё раз пожал плечами и, поудобнее перехватив ружьё, поспешил прочь.

Как я выбирался из подземелий – тема отдельная. Очень тяжело было идти тёмными перегонами, на каждой станции обнаруживая очередную толпу обречённых. Оторваться от преследования удалось не сказать чтобы особо легко. Ярость гнала людей, жгучая, ничем не замутнённая ярость. Не на меня, на кого-то гипотетического, того, на ком лежала вина за произошедшее с ними. Они пытались нагнать упущенное, непрожитое. Меня, голоса во мраке, не существовало. Они гнали свой страх.

Они устали. Вот и весь секрет моего чудесного спасения. Или их? Сколько осталось лежать, размолотые колёсами истребительной ярости?

Дальше я шёл с оглядкой, чтобы не влететь во что-то подобное ещё раз.

Когда я почти выбрался, на одной из станций уже начали приходить в себя. Самые активные распоряжались, то там, то здесь мелькали огни зажигалок. Я постарался проскочить как можно быстрее. На самом входе в тоннель я обернулся, когда на стену рядом упал бледный отсвет. Над толпой гордо пылал страшно чадящий факел, скрученный из синтетики. На него слепо щурились, но глаз не отводили. В застывшей восхищённой тишине с характерным звуком сорвалась первая горящая капля. Кто-то вскрикнул, но его моментально поглотил разноголосый счастливый смех. Что ж, с чего-то нужно начинать. Чем чёрт не шутит, возможно, книга не совсем неправа.

С того последнего дня прошло почти два месяца. Умирающая Москва, горящая, бьющаяся в конвульсиях – последнее фото уходящего в последний путь родителя. Изодранная в клочья из-за того, что у кого-то в высоких кабинетах оказался короче член. Она отпечаталась в памяти такой: безнадёжной, разбегающейся чудом уцелевшими окраинами, под непрекращающуюся истерику дозиметра.

Я никому не помог. Как тогда, в переходе, оглушённый электромагнитным импульсом – просто не видел в этом смысла. Если появится кто-то и обвинит в чёрствости – помочь я не смог бы при любом раскладе. А бегая между обречёнными, легко можно потерять и свою жизнь.

Никто не выбрался дальше пригородов. Ни один. Я шёл среди хаоса и смерти, а холодный ужас и счётчик Гейгера в два голоса уговаривали меня уносить отсюда ноги.

И я побежал. Быстро, на пределе. И далеко. Пока не вышел из зоны поражения – и дальше, пока не перестали мелькать по сторонам полубезумные города и престарелые посёлки. Пока не обнаружил себя в таком диком лесу, что он оказался чуть более чем полностью непроходимым. Но и тогда я шёл, проламывая дорогу и распугивая мелкое зверьё. И сейчас иду, мало разбирая дорогу, наверное, даже бездумно, но всё же стараюсь не выползать на асфальт.

Нужно скорее убираться отсюда. С минуты на минуту должны подойти те, кто гнался за людьми. Не имею никакого желания вмешиваться. Выживет сильнейший. Или осторожнейший. Куда ни посмотри, всё про меня. Им просто не повезло, а я проживу ещё очень долго, если буду избегать бессмысленных рисков. Эти люди тоже обречены.

Высокий пронзительный визг хлестнул в спину, едва не сбив с ног. Втянув голову в плечи, я продолжил идти. Место, где остался лежать раненый, скрылось за поворотом. Меня это не касается. Это отбор. Так нужно… Сзади донёсся грубый мужской хохот, женщина вскрикнула снова, но крик резко оборвался. Я остановился, сжимая в руке обрез. Чёрт. Иди. Так надо. А кому? Что я выиграю, если сейчас просто уйду? Жизнь? У меня знатная фора перед всеми этими существами в хрупких мясных телах. Но меня негде чинить. Я не регенерирую. Любая поломка потенциально смертельна, потому что нет возможности её исправить. Я – самое ценное, что осталось в этом мире. Так почему я стою здесь? Почему не ухожу?

В Последний День я вышел из института. Знаете такое двойственное ощущение, когда долго не был дома, а потом ходишь по комнатам, одновременно знакомым и чужим? Всё то же, вот только квартира собрана из сверхпрочных материалов, хотя совсем недавно была из костей и дряблого мяса. Двоякое чувство.

Не было никакого «до» и «после»: после аварии меня, полумёртвого, насаженного на аппарат жизнеобеспечения, вывалили на каталку и с ураганной скоростью покатили в операционную. Молодому врачу хватило одного взгляда, чтобы всё про меня понять. Он долго не раздумывал. Один короткий вопрос: экспериментируем? Подвешенный на тонких шлангах вентиляции и ещё не пойми чего, я смог только моргнуть. Из пальцев ручка выпадала на заляпанный красным формуляр. Медсестра дрожащими руками снова и снова пыталась моей рукой вывести подобие подписи. После пятой – или седьмой? – попытки доктор нетерпеливо махнул рукой. Из-за слепящего провала лампы тягуче прогремело:

– Он кивнул. Все видели? Работаем.

С того дня я не терял сознания никогда. И не спал. Ещё бы не ел – цены бы не было, как шутил тот доктор, приходя по утрам с обходом. Что они со мной сделали, я даже не интересовался. Но что бы ни сделали – от всего сплошные плюсы. Например, в питании пластиком или деревом (пластик сытнее). Бионика и живое переплелись тесно, но на полное взаимопонимание у них ушёл месяц. А на осознание – ещё больше. Доктор только руками разводил на вопросы о том, кто я теперь: робот или человек. Говорил, чтобы я не заморачивался. Я тот, кем я себя считаю. Пытался натравить на меня психиатров на предмет моральных проблем, чтобы они объяснили все преимущества моего положения. А я никогда и не говорил, что мне не нравится. Всё упиралось в простое бытовое: прав на собственность, счёт в известном банке и прочее. Добрый доктор обещал помочь с социализацией и признанием. А теперь он мёртв. Правда, и с паспортом проблема отпала.

На все вопросы, почему он сам не переедет в модное тело, док невнятно отшучивался и сворачивал на другие темы. Боялся? Может быть. Со мной он действовал смело и недрогнувшей рукой. Ещё недавно я ловил себя на мысли: а один ли я такой? Нет, не подумайте, без всего этого про уникальность и прочее. Прототипы не раздают направо и налево, модель явно в серии. Да и читал я давно про первые операции. Я к тому, что где остальные? На всякий случай я пооткрывал все каналы связи, хоть интернет умер вместе с миром, а по радио не передавали ничего, кроме пения реликтового излучения. Иногда, правда, выныривали переговоры, уцелевшие военные обменивались приказами и страшно секретной информацией. Но для этого нужно было оказаться недалеко от населённых мест, а их я старался обходить седьмой дорогой.

Разбрасывая грязные брызги, я сорвался с места. Вскинуть ружьё, высматривая цель и при этом стараться не растянуться на топкой дороге – та ещё работа. Но не в боевом режиме. Окружающий мир остановился так резко, словно на полном ходу влетел в невидимую стену, едва я увидел на дороге фигуры в гражданском камуфляже. Для них ничего не изменилось: один склонился над мужчиной, а второй занёс приклад над опустившейся перед ним женщиной. Та пыталась закрыться руками, но без особого результата: по её виску тянулась широкая алая дорожка крови. Больше вокруг никого не видно. Нужно было сперва выяснить, сколько их! Радио на таких скоростях бесполезно: они ничего не успели бы передать физически. Ладно, пора начинать.

Ружьё, уже поднятое в боевое положение, оставалось только навести. Оно слегка сопротивлялось, когда я прицеливался в замахивающегося бугая. Осторожно нажал курок, обрез лениво, но чувствительно лягнулся; потом ещё раз, уже глядя в сторону второго. Разогнанная до бешеных скоростей горсть металла вбила камуфляж тому в грудь, рядом сломанным манекеном опускалось обезглавленное тело первого. Я пронёсся мимо замершей женщины. Ещё ничего не понявшая, она продолжала закрываться от обидчика. Сами, вот сейчас точно без меня.

Ход из леса успели подвытоптать, но мне не сюда. Подхватив на ходу весло Калашникова, я передёрнул затвор и перекинул флажок огня на одиночные. Мне с моей подготовкой (читай: никакой) или так, или палить от пуза, надеясь хоть в кого-то попасть. Длинным прыжком я вломился в лес метрах в двадцати от пролома…

…Чтобы лицом к лицу столкнуться с одним из преследователей. Тот ещё не сообразил, что происходит, а я от неожиданности пальнул, не целясь. Удача оказалась на моей стороне: мох спружинил под ногами, ствол немного сдвинулся, и пуля ударила человека в шею, выбив фонтан крови. Он ещё опускался на ослабевших ногах, пытаясь зажать рану, а я резво отскочил в сторону. И как раз вовремя. По тому месту, где я только что находился, хлестнула короткая очередь. Растянувшись в длинном прыжке, я влетел под прикрытие широкой разлапистой ели. Над головой прогудели злые пули, с резким стуком вошли в ствол дерева. Меня им не разглядеть, это хорошо, но и я сам остаюсь без обзора. Припав к земле, постарался поймать хоть какое-то движение. Насколько удалось рассмотреть при первом прыжке, недалеко от меня находились двое. Остальные наверняка побежали разбираться, что произошло на дороге. Надеюсь, женщина успела убраться. По крайней мере, за ней не побегут, услышав здесь выстрелы. Сколько же их? Кто-то взволнованно крикнул в рацию, на него шикнули, и в эфире снова наступила тишина.

Где-то недалеко справа щёлкнула под чьим-то ботинком ветка. Я дёрнул стволом, автомат басовито гавкнул. Лязгнул затвор, медленно отбрасывая горячую гильзу. Кто-то вскрикнул, по дереву дали сразу из полудюжины стволов. Значит, остальные уже вернулись. Одна пуля прилетела откуда-то сбоку, меня начали брать в клещи. Я прижался к земле, над головой пронеслась ещё одна короткая очередь. Экономят патроны или у них есть план? Ох, лучше бы первое…

Справа металлически щёлкнуло. Я резко повернулся, глаза в глаза встретившись с незаметно подкравшимся загонщиком. Он смотрел на меня через прицел автомата, и с его лица замедленно сползало радостное предвкушение. Вместо него во взгляде начала появляться растерянность. Осечка. Как же мне повезло! Проворонить, да ещё так бездарно! А ещё ускоренный. Помогло бы тебе ускорение, получи ты пулю в керамический бок? То-то и оно.

Я перекатился, автомат трижды дёрнулся, человек выронил оружие. Вскочил и, низко пригибаясь, рванул к соседнему дереву. Потом, не задерживаясь, дальше и дальше. Вспыхнувшую было мысль сбежать задавил на корню: раз уж ввязался, доводи до конца. Вслед неслись беспорядочные очереди, я добежал до большого выворотня и начал высматривать преследователей. Между деревьев мелькали пятнистые тени. Я насчитал троих. Они действовали профессионально, прикрывая друг друга. В ускоренном восприятии они словно шагали в толще воды, хотя на самом деле наверняка двигались быстро и бесшумно. Я тщательно прицелился в припавшего на колено бандита, неподвижный, он представлял отличную мишень. Приклад боднул в плечо, пуля свистнула над его головой. Я ругнулся, палец дёргал спуск, посылая в него пулю за пулей. От волнения я не мог нормально прицелиться, так что попали только пятая и шестая пули. Зелёную фигурку швырнуло на землю, а меня заставил спрятаться массированный огонь двоих оставшихся охотников. Под дождём из колотой щепы вперемешку с трухой я переполз на другую сторону гнилого ствола и, рывком вскочив на ноги, бросился вокруг. Странный опыт – попытка бежать в ускоренном состоянии. Похоже на бег во сне, когда ты не можешь сделать ни шагу. Но здесь ты хотя бы двигаешься, продираясь сквозь болото влажного лесного воздуха и надеясь зайти со стороны, пока они не успели среагировать.

Успел. Один из стрелков прекратил стрелять и неторопливо поворачивался вслед за мной. Тело начинало осваиваться в боевом режиме. Удивительно, но за всё прошедшее с Последнего дня время мне не приходилось им пользоваться так долго.

Тот, что первым среагировал на перемещения, начал стрелять. Длинная очередь на остаток рожка веером ударила по деревьям. Я упал на колено, вскидывая автомат и огрызнувшись короткой очередью на три патрона. В это же время в мою сторону повернулся второй. Он оказался или удачливым, или метким, две пули звонко щёлкнули по плечу, но следующей очередью я зацепил и его. Он упал, каблук тяжёлого ботинка начал рыть сырую податливую почву.

Всё. Даже проверять не буду, хватит. Автомат почти беззвучно спружинил о жёлтую хвою, а я направился к дороге.

Там за это время ничего не изменилось. Разве что прятавшаяся где-то в лесу девочка теперь вцепилась в мать и обе замерли возле мужчины, не сводя с меня испуганных покрасневших глаз. Я подошёл ближе, показав пустые руки. Женщина благодарно кивнула и посмотрела на мужчину. Я подошёл и опустился с ним рядом. Что-то они подозрительно спокойные. Ещё не отошли от шока?

А мужик-то живой! Я недоверчиво посмотрел на серую, но явно только что наложенную повязку, поверх которой была накинута куртка. Да и лежал он теперь на относительно сухом участке дороги. Без сознания, неизвестно, выживет ли. Стоп, вот только жалеть их не нужно. Делай, что ещё можно, и вперёд, тебе с ними не по пути.

Я скрылся в лесу, быстро наломал веток, потом перетащил с дороги раненого. Едва оказавшись у меня на руках, он застонал и попытался вырваться, но тут же обмяк, потеряв сознание. Ему бы обезболивающее, что ли… Знаками показав женщине не отходить от раненого, я бросился через дорогу. Нужно обыскать мародёров, у них должно быть хоть что-то. Вон у того, крайнего, небольшая сумка на поясе так и кричит, что это аптечка.

Наклонившись над телом, я протянул руку к сумке, когда сзади кто-то тихо свистнул. Отпрыгнув, я резко развернулся замер в удивлении. В паре метров от меня, вскинув тяжёлый автомат, стояла женщина. Я растерянно шагнул в её сторону, и она без предупреждения нажала спуск. Грохнуло, злые пули ударили в грудь, расколов защиту. Я глупо посмотрел на дыры. Как-то отстранённо подумалось: а ведь не зря боялся попаданий. А вот помогал – зря. Зря. Не зря. Помог. Дыры в корпусе. Убили? Меня убили? Меня? А меня за что? Ведь я помог. Помог же?

Дальнейшее я воспринимал рывками, периодически отключаясь. Даже глазами двигать не мог, но широкое поле зрения позволяло рассмотреть многое. Мужчина оказался не только жив, но и вполне здоров. Он ходил среди тел, сдёргивая с них то, что могло пригодиться. Его женщина стаскивала всё, не перебирая. Они деловито переговаривались.

Потом они как-то разом оказались возле сваленного в кучу добра. Недалеко трещал небольшой костёр, над которым что-то жарилось, а все трое были заняты: они разбирали добычу.

Меня дёргали, пытаясь, видимо, сорвать броню, но бросили. Разочарованный мужской голос, удаляющиеся шаги.

Последнее, что связано с ними: прямо надо мной стоит девочка. Лицо перепачкано, в руке крепко сжимает кусок жареного мяса.

Сколько я там пролежал? День? Пять? Не помню. Всё урывками, несколько раз была ночь, но вот сколько? Не было ни грусти, ни злости. Ни скуки. Вообще ничего. Роились какие-то мысли, но блеклые и не запоминающиеся.

Во время очередного включения я вдруг понял: что-то изменилось. Внутри шевельнулось давно забытое. Интерес? Я прислушался, но это было не здесь. Пошарил ещё, найдя так и не выключенное радио. Оно было там. Тонкий девичий голос. Скорее даже не голос, мелодичное пение радиопомех. Жизнеутверждающая, весёлая песня без слов. Откуда идёт сигнал? Его источник может оказаться где угодно в радиусе нескольких километров. Дорога. Мне нужно к дороге…

Она нашла меня сама. Вдруг замаячила на фоне низких ветвей. Поцарапанная керамика. Подвижное лицо, очень похожее на живое человеческое, две косички поверх зелёного защитного капюшона. Такой же поцарапанный велосипед прислонён к ёлке.

«Ты кто?».

«Привидение. Ты чего валяешься?» – голос из радио. Так вот ты какая.

«Подстрелили».

«Вижу, ничего, сейчас поправим».

Скинула на землю металлически звякнувшую сумку. Всё будет хорошо. Она такая же, как я? Лучше. Наверняка лучше.

 

Старый клоун

За окном постепенно темнеет, и двери старого цирка снова открыты для всех. Зал неспешно заполняется зрителями, это по большей части семьи, хотя встречаются и пришедшие парой. Эти держатся один за другого, словно боятся потеряться в тёмном помещении, заполненном ветхими облезлыми креслами, и теми, кто пришёл раньше. Кто во что одет, как выглядит – не имеет значения. В древнем храме чудес и радости все равны.

Старый клоун застыл перед запылённым зеркалом. В руке у него потрёпанная полупустая пудреница, в другой крепко зажата кисточка, взгляд отрешён и пуст. Сюда еле слышно доносится шорох одежд и приглушённое бормотание. В остальном ничто не нарушает тишины. Старый клоун чуть заметно кивает головой, кисть мерными движениями припечатывает пудру к бледному морщинистому лицу. Часть порошка сыплется на воротник и отвороты некогда попугаисто-яркого, но теперь безвозвратно выцветшего, побитого молью и временем пиджака. Клоун не обращает внимания. Он давно не замечает таких мелочей.

На стене, покрытые слоем пыли толщиной в палец, замерли часы. Они остановились много лет назад, но это не имеет значения для того, кто полностью поглощён работой. Клоун помнит, что точно в назначенный час на арену цирка выйдет крохотная, ряженная в древние облезлые перья карлица с некрасивым лицом. В её руках будет колокольчик, пронзительный звон которого возвестит о начале представления. Так было заведено ещё когда клоун был молод, а карлица красива. Они вместе создали эту традицию.

Старый клоун продолжал механически обновлять грим, когда за дверями гримёрки тихо зазвенело. Карлица неторопливо брела по коридору, касаясь стены колокольчиком. Ш-ш-ш… Дзынь! Ритм выходил рваным, ей приходилось обходить многочисленный реквизит разной степени изношенности. Иногда она натыкалась на сундуки и шкафы. Тогда колокольчик лишь хрипло звякал. Карлица обходила препятствие и двигалась дальше.

Привлечённый звуками, клоун отложил пудреницу и замер, уставившись долгим взглядом в дверной проём. Он не закрывался даже в молодости, чтобы не пропустить звонка, не опоздать к ждущему зрителю. Карлица медленно проковыляла мимо. Ш-ш-ш… Дзынь!

Клоун посидел ещё немного, бездумно оглядывая своё отражение. Застывшие суставы натужно скрипнули, воздевая непослушное тело на слабеющие ноги. Он пошатнулся, чудом удержавшись на ногах. Бледные сухие пальцы с деревянным стуком сомкнулись на истёртой спинке стула, сохраняя равновесие. Кое-как выровнявшись, клоун двинулся прочь из комнаты. По-стариковски загребая ногами, он проследовал к выходу на арену. В конце коридора мелькнула и пропала, скрытая старым пыльным занавесом, карлица.

Спустя пару секунд тишину, заполняющую помещение до самых сводов, разорвала пронзительная трель. Сидящие в зале зашевелились, со всех сторон доносилось неразборчивое бормотание и скрип рассыпающихся кресел. Карлица ещё брела прочь, когда на манеж вышел клоун. Красный накладной нос сидит криво, некогда рыжий парик покрыт ржавыми потёками. Старый, прорванный в десятке мест пиджак весь в пыли и пудре.

Представление началось. Клоун пытался жонглировать, таскался по арене, отыгрывая свои нехитрые номера… Но он был стар. Очень стар. Мячи валились из рук, ноги не держали, и клоун падал, смешно дёргая ими в воздухе, вставал снова… В зале стояла тишина. Сотни глаз неотрывно следили за происходящим, застыли даже обычно неугомонные дети. Казалось, все увлечены происходящим. Но смеха не было. Ни единого звука. Ни движения. Всё замерло. Клоун закончил и, сопровождаемый душным безмолвием, удалился за кулисы. Когда серый полог сомкнулся за его спиной, зал вновь наполнился шорохом и бормотанием. Зрители поднимались со своих мест и неторопливо покидали помещение.

Клоун вернулся в гримёрку, уронив немощное тело на стул, замер, глядя в старое облезлое зеркало. Рука слепо шарила по столу в поисках пудреницы. Сегодня никто не смеялся. Как и вчера, как и год, и два назад. Собственно, этого им и не было нужно. Зрители продолжали приходить снова и снова, ведомые непонятным инстинктом. Им не нужно было веселье, а он не ждал смеха. Они все давно были мертвы.

На обломках погибшего мира толпы мёртвых людей продолжали изо всех сил делать вид, что они живы.

 

Двое за рулём

– Давай быстрее, чего тормозишь?!

Илья, едва усевшийся за руль, страдальчески закатил глаза, мысленно пожелав себе доброго утра.

– Заводись, давай! Да что ж мне за наказание-то, а? Заводись, если сейчас тронемся, как раз в «зелёную волну» успеваем!

– Эля, помолчи, пожалуйста.

Илья сосредоточенно изучал данные на приборной панели, высматривая просветы в потоке машин.

– Чего это? Хочу и говорю!

– Ты мешаешь!

– Мешаю?! Ах, ты…

Илья примирительно поднял руки.

– Всё, не начинай. Видишь? Я уже завожу, трогаюсь…

Ярко-синий остроносый автомобиль юркнул в поток, его повлекло к главной трассе, под завязку набитой спешащими по делам шустрыми рыбками-машинами.

– Скорость не превышай.

– Я иду в потоке.

– Сказала же – не превышай!

– Ты что, слепая? – в голосе Ильи звякнула сталь. – Я в потоке иду, тут медленнее нельзя!

– Не ори на меня!

Илья глубоко вдохнул, про себя досчитав до десяти. Рука скользнула по сенсорной панели, из колонок заскрипело что-то модное. Пальцы забарабанили по рулю, мелодия набирала объём и темп, готовясь разразиться финальным проигрышем, когда Эля переключила магнитолу на свой трек. Безголосая певичка старательно, но неумело рыдала про очередную безответную любовь. От бездарной аранжировки моментально заныли зубы. Илья вопросительно вздёрнул бровь.

– И что это такое?

– Мурлена Золотарёва, а что?

– Нет, я спрашиваю тебя, зачем ты переключила трек?

– А ты предлагаешь всю дорогу слушать эти непонятные завывания?

– А ты предлагаешь слушать ЭТИ непонятные завывания?!

– Ой, всё, делай, что хочешь!

Илья раздражённо ткнул сенсор, переключаясь на свою волну. С минуту всё было спокойно, а потом экран магнитолы погас, плюнув напоследок машинными ругательствами.

– Какого…

– Ты не будешь слушать ЭТО. По крайней мере, не при мне.

– Знаешь, это уже ни в какие ворота…

– Следи за дорогой, милый, не отвлекайся!

С зубовным скрежетом, с побелевшими костяшками, но Илья сдержался. За окном проплывали щиты заграждения с мелькавшими за ними домами в один-два этажа. Частный сектор. Ехать ещё минут тридцать. Вот чёрт…

– Илья, я вот хотела спросить…

– Что?

– К кому ты ездил на прошлой неделе? Маршрут новый, мы там до этого не были. У тебя кто-то появился? Кто эта стерва?

Глубоко вздохнув, Илья снова принялся считать. Не помогло.

– Всё, с меня хватит. Код два – четыре – двенадцать – четырнадцать. Ребут.

– Принято. Перезагружаюсь.

Голос Эли, Электронно-Логистической программы, стал равнодушно-пустым. Датчики мигнули, руль конвульсивно дёрнулся в руках. По экрану бортового компьютера побежала приветственная надпись, тихий обезличенный голос прошелестел из пустоты:

– Электронный Логистик ЭЛ-210, приветствую. Настройки? Распоряжения? Указания?

Илья довольно кивнул:

– Слушай первое указание: никогда, ни при каких обстоятельствах не выполнять команд моей жены и не пускать её в настройки!

 

Морковный монстр

– Геном – не что иное, как носитель голографической волновой структуры, о которой обычная генетика если и догадывается, то довольно смутно. – Дородный круглолицый мужчина развалился в глубоком кресле, лениво роняя слова. – ГМО не может быть не вредным уже по определению, как любая другая созданная человеком дрянь.

Его оппонент, тощий нескладный, типичнейший «сумасшедший учёный», время от времени порывался вставить слово, но отключающийся микрофон останавливал его на половине фразы, а мужчина продолжал вещать:

– Волновая структура ДНК, с помощью которой она осуществляет свои функции…

Денис ткнул в экран, сворачивая режим телевизора. В последнее время история с ГМО снова начала набирать обороты. Наверняка это лоббисты от компаний, делающих кровавые деньги на здоровье обычных людей. Он имел строго отрицательное мнение о всех этих генетических штучках, но неприятный осадок от увиденного остался. Все эти учёные – кучка чудаков, не более. Без них как-то обходились. Но перед внутренним взором всё время стояли уставшие, чуть навыкате, печальные глаза. Может, этим они и берут? Ведь кто в здравом уме согласится спонсировать их людоедские исследования?

Сенсорная панель уползла в недра приборной панели. До дома оставалось всего два перекрёстка, так что Денис решил побыть в тишине. Машина катила по ночной улице, её черные бока ярко блестели в свете фонарей.

– ГМО. Звучит-то как погано. – Он усмехнулся: ни к кому не обращённый, собственный голос прозвучал фальшиво. Отчего-то нарастала тревожность, в мыслях он снова вернулся к чокнутому профессору. Такой точно наизобретает всякого. И со взглядом его опять же не всё в порядке. Злые глаза-то. Подлые и злые. Того гляди – укусит.

Денис и так и эдак проигрывал в памяти ролик, пока уже и сам не смог сказать, где настоящая картинка, а где – не к месту подключившаяся фантазия. Рука дёрнулась было к проигрывателю, но впереди уже появились знакомые деревья и шлагбаум у въезда. Ладно, ещё раз посмотрит дома, не к спеху.

Полосатая балка шлагбаума торопливо отскочила, пропуская автомобиль. Денис привычно сложил руль, пока машина ползла к своему месту, прихватил с пассажирского сиденья портфель. Дверь открылась почти без звука, асфальт под каблуками в ночной тишине щёлкнул особенно громко. Денис посмотрел в сторону дома. Не самый высокий, но добротный и, главное, дорогой; крайние окна на пятом этаже тускло светились оранжевым. Не спит, ждёт. Значит, нужно поторопиться, он сегодня и правда задержался.

До подъезда было метров пятьдесят. Ровно посередине между ним и бетонными ступенями на овальной клумбе раскинулся густой куст. Не самый большой, в нём могла бы затаиться средних размеров кошка. Денис ходил мимо него уже не первый год, и ни разу тот не проявлял нему никакого интереса. Так почему же сейчас со страшной силой захотелось убраться обратно в машину и преодолеть оставшиеся до подъезда метры под защитой металла? Денис мотнул головой, прогоняя наваждение. Одёрнув пиджак, он шагнул к дому.

Против воли голова сама поворачивалась в сторону куста. Шея заболела от напряжения, он едва сдержался, чтобы не побежать, когда тёмные ветви остались за спиной. Денис заставил себя остановиться. Он стремительно терял самоуважение, с этим нужно что-то делать. Свет фонаря не проникал под покров листьев. Из кармана появился мобильный, слабый свет от вспышки позволил заглянуть ещё на пару сантиметров глубже. Вытянув руку с телефоном, Денис наклонился, неуверенно шагнул вперёд. Ничего. Он перевёл взгляд на экран и уже начал отворачиваться, когда до него донёсся пронзительный хруст, и из темноты к нему метнулась смазанная жёлтая тень. Мужчина успел закрыться рукой, и целившая ему в горло тварь вонзила крохотные иглы зубов в подставленное запястье.

– Они говорят нам, что ген северной рыбы спасает культурные растения от заморозков. Но сами при этом не могут объяснить, как это происходит. И, главное, не в силах дать нам гарантии, что у конечного потребителя такого продукта не вырастут жабры. Что они нам в следующий раз предложат? Ген утки, чтобы урожай сам по осени мигрировал в закрома?

Громкий смех аудитории окончательно уничтожил профессора. Теперь он даже не пытался защищаться. А зрители тыкали в него пальцами, закатывались, как на хорошем юмористическом концерте.

Лера тоже смеялась, блестя ровными белыми зубами. Так ему и надо, развелось шарлатанов! Откуда-то с задних рядов в сторону тощей фигуры полетела бутылка с водой. Один из гостей студии, женщина в ярком платке, вскочила и, в один прыжок преодолев расстояние до учёного, вцепилась тому в волосы.

В дверь позвонили. Косясь в сторону экрана, Лера вскочила и понеслась в прихожую. Площадка за пределами глазка была погружена во мрак. Лампа перегорела?

– Кто там? – Лера подозрительно всматривалась в темноту. Кому-то чужому миновать консьержку было нереально, так что там не посторонний человек. Но подстраховаться не мешает.

Ей не ответили. Женщина повторила вопрос громче. В ответ из-за двери послышалось нечленораздельное бормотание, что-то массивное шлёпнуло по металлу. Всё понятно, опять насовещался, урод. Сыто щёлкнули замки, Лера толкнула тяжёлую дверь, яркий свет из квартиры залил площадку. Никого. Странно. Она подождала ещё секунду, потом равнодушно дёрнула плечом: ну, никого, так никого. Дверь уже ползла обратно, когда из оставшегося тёмным угла донеслось рычание. Лера замерла, разглядев в сумраке источник звука.

С тихим шелестом из тьмы шагнула огромная, около двух метров высотой, яркого оранжевого цвета морковь. Тёмная, почти чёрная при таком освещении ботва шуршала по стенам. Переступая короткими тонкими ножками, корнеплод резво кинулся к женщине. Лера дёрнула неподатливую створку изо всех сил, но чудовище оказалось возле двери раньше, чем та закрылась. Хрупкие на вид полупрозрачные ручки вцепились в металл. Монстр тянул дверь на себя, женщина перехватила устремлённый на неё взгляд пустых глаз. В раскрывшейся пасти блеснули длинные клыки, пахнуло сыростью и морковным соком. Ослабевшие руки соскользнули, Лера пронзительно взвизгнула и бросилась вглубь квартиры.

За спиной грохнуло металлом, тварь шелестела ботвой о дверную коробку, дёргаясь и рыча. Получившая несколько секунд форы, Лера бросилась в спальню. Там, в прикроватной тумбочке Дениса, должен лежать пистолет! Скользя босыми ногами, она добежала до кровати, рухнув на колени, вытянула ящик. В прихожей загрохотал падающий шкаф, шелест и рык быстро приближались. Заскрипела сдвигаемая мебель. Лера направила ствол в дверной проём, руки ходили ходуном, сердце едва не захлёбывалось в адреналине. Шелест приближался, и, когда перед ней показалась жуткая оранжевая тварь, она нажала на спуск.

Щёлк!

Женщина непонимающе посмотрела на оружие. Щёлк, щёлк!

Тонкая водянистая плеть выбила пистолет, щерясь кинжалами клыков, монстр ухватил Леру и потащил к себе. Дико визжа, она начала отбиваться руками и ногами. Тело чудовища влажно похрустывало, не получая видимых повреждений. Пасть распахнулась во всю ширь. Едва не теряя сознание, женщина ухватилась за клыки, распоров об один из них ладонь. Всё. Она уже представляла, как они войдут в тело, когда тварь дёрнулась. Потом ещё раз, и ещё.

Выпустив Леру, чудовище отступало, его била крупная дрожь. На подгибающихся ногах оно пошло к выходу, но упало и, страшно захрипев, стало извиваться на полу. Не сводя с монстра глаз, Лера заскочила за массивное кресло, оставляя на обивке кровавые следы. Всё её внимание было приковано к твари.

А та уже заметно убавила в размерах, съёживалась, ботва укоротилась, стала заметно темнее. Конечности удлинились, покрываясь светлой кожей. Через пару минут на полу застыла обнажённая женская фигура.

Они сидели рядом, Лера с перевязанной наспех ладонью, и Лера, застывшим взглядом изучающая маникюр на тонких пальцах.

– Ты точно раздавил эту тварь? – настоящая Лера с интересом рассматривала двойника.

– Сразу же. – Вторая кивнула, – Я от злости её об асфальт растёр. А потом, уже в подъезде, меня скрутило… Что теперь делать-то?

Денис грустно вздохнул. Лера продолжала изучать свою копию. Да, пяток килограммов набрала, они некрасивой гусеницей сложились на животе. Поджав губы, она отвернулась. Ну и урод же Денис, мог бы и не так явно намекать!

– Слушай, я сначала стал морковью, потом тобой, когда попробовал крови. В меня встроилась твоя ДНК! – Денис просиял. – Значит, процесс обратимый! Мне нужен волос, кожа, что-нибудь моё, без разницы!

– Уверен? – Денис кивнул. – Хорошо.

Ещё раз покосившись на предательские складки, она направилась в спальню. Появившись через минуту, протянула Денису волос.

– Держи. С твоей подушки.

Вцепившись в него, как в родного, Денис поспешил на кухню. Лера с неудовольствием отметила, как подпрыгивает при ходьбе слегка отвисшая задница. Ничего, издевайся, я тебе ещё отомщу!

Зашумела в кране вода, звякнул о стол стакан. Лера хотела пойти следом, но решила, что ей хватит превращений на сегодня. С грохотом разметав стулья, на пол упало грузное тело. Женщина терпеливо ждала. Наконец всё затихло.

– Ну неужели вы не понимаете? Почему вы даже не хотите понимать? Нет никакого гена ежа, ужа и прочего! Есть только участки цепи, которые можно замещать. Всё это безопасно, мы обеспечиваем полный контроль.

Профессор стоял посреди опустевшей студии. Нападавших разогнали, ведущий, с которого в потасовке сбили парик, замер в окружении гримёров. Учёный держался за поцарапанное лицо и продолжал причитать:

– Дикий народ. Сумасшедшие…

Нечеловеческий крик раздался с кухни. Знакомый голос, сейчас неуместный и невозможный. Не тот. Осторожно заглянув на кухню, Лера в ужасе отпрянула. У стола замер, разглядывая своё отражение в тёмном оконном стекле, высокий атлетически сложенный молодой человек. Он удивлённо трогал своё лицо. Потом медленно перевёл взгляд на Леру.

– Так ты говоришь, это твой брат приезжал?!

– Это не то, что ты думаешь, – Лера осторожно отступила на шаг. – Я могу всё объяснить…

Коротко взвизгнув, она бросилась бежать. Сейчас ей действительно грозила смертельная опасность.

 

Рыжий кот

Выметнувшись из кабинки лифта, Иван со всех ног ринулся в сторону квартиры. Ошарашенная поведением хозяина, входная дверь едва успела распахнуться перед самым его носом. Пробежав по инерции ещё пару метров, Иван затормозил, едва не рухнув на стеклянный журнальный столик, совмещённый с интерактивным экраном. Выражение лёгкого испуга на лице медленно сменялось на весьма раздражённое. Уперев руки в бока, Иван вперил суровый взгляд на возлежащего на диванных подушках наглеца.

– Василий, и как это понимать?

Огромный рыжий котяра нехотя приоткрыл глаза, протянув низким голосом:

– Муооу.

– Что случилось? Зачем кричишь? – сварливо прогудело в голове. Иван долго и с любовью выбирал голос для переводчика, пока не наткнулся на этот, принадлежавший некогда популярному, но теперь прочно забытому киноактёру.

– Это я тебя хочу спросить, что у тебя такого стряслось, что понадобилось сигнализацию включать!

Василий тяжело вспрыгнул на спинку дивана, помолчал секунду, успокаивая дыхание.

– Жрать хочу. Дай.

Иван от такой наглости чуть не потерял дар речи. А шерстистый шар, этот дар недавно обретший, уточнил:

– Дай. Та штука не даёт.

Стоящий на кухне автоматический кормораздатчик оказался на месте и на первый взгляд даже невредим. Но только на первый: сегодня наглый котяра ухитрился выдернуть провод из розетки. На беду, та была защищена всего лишь от детей, и против внезапно поумневшего голодного двенадцатилетнего разбойника ничего сделать не смогла. Давно пора подключить кормораздатчик через беспроводной интерфейс, а то всё как в начале века живёт.

Иван подобрал с пола штепсель, угрожающе махнул в сторону кота.

– Ух, я тебе! Не даёт! А зачем ты его выключил? А, главное, как… – последнюю фразу произнёс уже себе под нос, склонившись над розеткой.

– Он не давал. Я его за хвост. Хвост отпал. – Василий мешком скатился с дивана. Лапы грузно застучали по полу. – Дай.

– Да что с тобой поделать, держи. – Иван запустил аппарат. Тот, после недолгой загрузки, вывалил в миску порцию корма. – Я же тебе объяснял, аппарат работает по расписанию. Даёт три свистка – за десять, пять минут и сразу перед кормлением. Трудно понять?

Василий не ответил, только ворчал бессвязно, утрамбовывая в себя содержимое миски. Махнув рукой, Иван вышел в зал, мысленно набирая номер Ярофея, начальника отдела. С аватары на него взглянул пытливым, как тому казалось, взором молодой, всего лет на пять старше него, мужчина. Спустя три гудка оригинал принял вызов. Слишком быстро, значит, совещание уже закончилось.

– Да, Иван. Разобрался? – довольный и отвратительно жизнерадостный голос руководителя заставил уголок рта презрительно дёрнуться. За эту его жизнерадостность, да ещё за то, что в столь юном возрасте получил кресло начальника отдела перспективных разработок, Ярофея люто невзлюбили все, кроме вышестоящего начальства. Выскочка.

– Да, Ярофей Николаевич. Тут такое дело, ни за что не поверите… Кот у меня есть, понимаете? Так вот это он сигнализацию включил, потому что автокормушка сломалась…

Иван ждал грома и молний, но, на его удивление, кары не последовало.

– Ого! Покажи! – Ивану показалось, что он на миг увидел лицо с горящими любопытством глазами в обрамлении тонких длинных ресничек. Покопавшись в галерее, переслал пару фото. В ответ почти моментально пришли пиктограммы-«лайки», что значит, шеф оценил, хех.

– Каков пузан! Чипованный?

Иван ответил с запозданием. Не хотелось признаваться. Ещё до операции хирург предупредил, что чип может не прижиться, и теперь не оставляло ощущение нереальности происходящего, что стоит только кому-то ещё узнать о приобретённой разумности Василия, как он без промедления превратится обратно в старого, сварливого и очень обычного, хоть и любимого, кота. А ещё больше боялся, что операция прошла неудачно, а все их диалоги не что иное, как плод его, Ивана, воображения.

– Да, пару месяцев тому…

– Ха-ха! Тогда и удивляться нечему. Я свою щуку мохнатую тоже проапгрейдил, умная стала, аж жуть берёт! А разговорчивая – молчать не заставишь!

– Ну, это она в хозяина вся. – Ноги вмиг стали ватными, Иван медленно опустился на диван.

– Что? А, метко подметил. Да, вся в меня. Хочешь, фотку пришлю?

– Давай. – Иван чувствовал, как постепенно уходит напряжение. Два долгих месяца он боялся, что живёт в плену шизофренического бреда. Теперь же пришло успокоение. Кот действительно умён. И умеет говорить.

– А твоему сколько?…

А Василий, устав есть стоя, кряхтя прилёг. За спиной, в зале, бубнил хозяин, но кот не обращал на него никакого внимания. Единственное, что занимало по-настоящему – как заставить эту чёртову конструкцию кормить его тогда, когда этого хочет он. Всё остальное – ерунда.

 

Великий маг

Впервые мы встретились посреди бескрайних саванн. Такая растерянная и жалкая, Она рассказала мне, что её отца и братьев утащили саблезубые, и теперь они с больной матерью кое-как сводят концы с концами. Сюда Её привели голод и страх. «Кхан, сын вождя, сватается ко мне», – сказала Она, – «но зверя страшнее не найти в мире. Все знают это, но не смеют перечить».

Тогда я взял Её за руку и отвёл домой. Конечно, меня пытались прогнать, но вскоре я стал шаманом. Стада проложили свои тропы через земли племени, а урожай принёс процветание и славу его сынам. Ставшая женой шамана, Она забыла о горе и страданиях, получив всё, чего была достойна. А долгими ночами мы сидели с ней на пороге хижины и разговаривали обо всём.

Одной из ночей Она попросила меня: «Подари мне ту звезду, она будет прекрасно смотреться в моих волосах». Я осторожно потянулся к крохотной точке света, и та, дрогнув, поддалась, начав стремительный полёт сквозь пустоту. Она неслась так быстро, что звёзды, мимо которых она пролетала, сварливо ругались ей вслед, в раздражении швыряя проклятия и протуберанцы. Но всей моей мощи не хватило, чтобы ускорить её ещё больше. Я видел, как Она стареет, несмотря на все мои попытки помочь. Однажды, когда меня не было рядом, она тихо умерла, так и не дождавшись подарка.

Следующая наша встреча произошла много позже. Вернувшись из долгого путешествия, я нашёл Её правительницей огромного древнего города, который вырос за эти века и тысячелетия на том месте, где когда-то дымил наш очаг. Она не сразу узнала меня, но я был очень настойчив. Вскоре память предков вернулась, воскресив Ту самую, что была со мной. Под нашей рукой город разросся в величайшую из империй. Корабли, ведомые Её властью и моей силой, бороздили моря, разнося по миру наших сынов. А в свободное время мы вспоминали былые времена. Однажды Она спросила, что стало с той звездой, что предназначалась Ей. Я показал на горящую в тёмном небе самую яркую из звёзд. «Вот она. Я не обманул тебя». «Тогда почему она ещё не у меня?». Я не знал, как объяснить Ей о безднах пространства и расстояниях. Поэтому просто пообещал, что звезда скоро будет здесь.

Когда Она умирала во второй раз, так и не дождавшись обещанного, в Её глазах и словах не было укора. Она затихла на моих руках, попросив пообещать Ей, что мы встретимся снова.

Мы встречались снова и снова, шли через века, взявшись за руки, и расставаясь лишь на краткий миг в ожидании Её новых рождений. В каждую из встреч мы разгорались, подобно лесному пожару, ведя друг друга и наших детей к свету. Потом она тихо сгорала, а я нёс тлеющий огонёк, сберегая его до нашей следующей встречи. И каждый раз она уходила ни с чем. А на чернеющем ночном куполе небосвода всё ярче сияла наша звезда. Она двигалась теперь настолько стремительно, что другие звёзды от зависти сходили с ума. Протягивая ей вслед руки протуберанцев, они стремились ухватить её, задержать, не позволить, не сметь!!! Но звезда лишь смеялась в ответ, оставляя позади длинный хвост из бессильно потрясавших кулаками товарок.

Когда мы встретились в последний раз, звезда уже сияла на небе, как второе, пока ещё слабое, Солнце. Я нашёл Её, восхищённо смотрящую в небо посреди широкого проспекта, набитого спешащей массой людей. В глазах плясали задорные искорки, Она в восхищении смотрела на всё, как в первый раз, но узнала меня в ту же секунду, как я подошёл.

«Привет». «Привет». «Ну, как ты здесь без меня?». «Тяжело и серо». «Теперь я с тобой». «Я очень рад».

Она снова посмотрела в небо.

«Это она?». «Да, прибыла наконец». «И мы все умрём?». «Нет, теперь мы все сможем быть вместе и не расставаться никогда. Мы и весь мир». «Это хорошо».

Она опустила голову мне на плечо, и мы замерли посреди ничего не подозревающей серой массы. А звезда, Её звезда, в последнем безумном рывке влетела в пределы системы, смяв и сокрушив всё на своём пути и бросившись в объятия Солнца. Мы стояли посреди огня и паники, посреди урагана и землетрясений, посреди холода и пустоты. Мы тянулись к упавшему в себя крохотному шару новорождённой нейтронной звезды, молодой чёрной дыры, жадно поглощавшей останки системы. Мы падали на её лишённые неровностей долины, пополняя своей массой её и без того тяжёлое тело, чтобы наконец остановиться, замереть в отсутствии времени.

Чтобы не расставаться уже никогда.

 

Мы пришли с миром

Человечество долгие годы ждало этого, и вот, наконец, свершилось: первый автоматический межзвёздный аппарат, порождение гения человеческой мысли, достиг окраин чужой звёздной системы.

Люди, наблюдающие за полётом, свободно вздохнули: казалось, неприятности уже позади. Но аппарату ещё предстояло долгое, полное опасностей путешествие сквозь систему, до краёв набитую метеоритами и прочей неприятной мелочью.

Без малого месяц понадобился аппарату для достижения конечной цели путешествия. Месяц осторожных манёвров среди бескрайних астероидных полей, где приходилось ползти со скоростью раненной черепахи. Но это лишь подогревало интерес зрителей, основательно подуставших от однообразия межзвёздного перелёта. Немногие оставшиеся с момента старта проекта «Новая жизнь» зрители ещё позволяли рекламщикам кое-как сводить концы с концами, но, продлись полёт ещё хотя-бы полгода, аппарат пришлось бы отключить из-за отсутствия финансирования.

Дело в том, что, начавшаяся как чисто научный проект, «Новая жизнь» очень быстро обросла долгами, а следом, как гиены на падаль, стянулись и рекламодатели. Наобещав золотые горы, они очень быстро прибрали всё к рукам. Раскрутив великолепное шоу, запустив в продажу огромное количество сопутствующих товаров, они по максимуму сократили финансирование собственно научной части проекта. Приободрившиеся в ожидании притока денег учёные в скором времени обнаружили себя в ещё более бедственном положении, чем до отправки межзвёздного аппарата. Связанные по рукам и ногам жёсткими условиями контракта, все свои деньги они тратили на выплаты немыслимых штрафов. Одного учёного, молодого и довольно ветреного, оштрафовали после того, как во время скучнейшего совещания он схематически изобразил на салфетке двигатель аппарата. Причём безопасники ещё месяц не спускали с него глаз, при случае потрясая перед ним рисунком и грозя страшными карами.

Посему неудивительно, что часть команды, не отвечающая непосредственно за техническую часть проекта, быстро скрылась в неизвестном направлении. Оставшиеся со скрипом тащили на себе всё, а телевизионно-рекламная часть неуклонно теряла зрителей. Рекламщики хмурили лбы, подсчитывали убытки, хмурили лбы сильнее, но поделать ничего не могли. В связи с отсутствием на борту межзвёздного аппарата разнополых нервных особ, которые концентрировали бы на себе внимание аудитории десятилетиями, интерес зрителя удержать становилось всё сложнее. В порыве отчаяния провоцировались мелкие и не очень неисправности и внештатные ситуации, которые аппарат доблестно превозмогал. Но и тут было не совсем гладко: увитый шикарными усами ведущий путался и не мог выговорить длинных заумных объяснений. Из-за этого он страшно расстраивался, чем вызвал недолгий всплеск интереса к передаче.

Как бы то ни было, жить аппарату оставалось полгода, так что учёные, по какому-то недоразумению ещё остававшиеся в проекте, одним им известным способом умудрились разогнать «Новую жизнь» сверх всяких возможностей. И вот теперь, преодолев миллиарды километров и соизмеримое количество опасностей, она победно приближалась к конечной точке путешествия.

Голубой шарик с двумя крошечными спутниками, слегка припорошённый космическим мусором, был очень похож на Землю. Зрители взволнованно приникли к экранам, когда из раскрывшихся недр аппарата один за другим выпорхнули с десяток металлических сфер. Когда пламя торможения угасло, они зависли, распахнув голографические мониторы с изображением, увидев которое, даже самые непатриотичные вряд ли смогли удержаться от гордости.

По вспыхнувшим небесам поползли витиеватые белые буквы, с детства знакомые любому землянину:

«Свёкла-кола: путь к победе».

 

Не нужо́н

Изображение тряслось, резкость не наводилась.

– Да не помню я уже, какого числа!

– Подождите немного… – Картинка перестала скакать, сфокусировавшись на сидящем за столом. – Хорошо, можете начинать. – Чернявый молодой старлей, закончив с установкой, махнул рукой.

– Оперативная запись номер четыре дробь семнадцать – ноль шесть – пятьдесят семь. – Старшой бросил на стол планшет и пригладил рыжие усы. – Господин Сергеев, ответьте на такой вопрос. Какого числа вы впервые отправились с бригадой в микрорайон Молодёжный?

– Капитан, ну не помню я! Почему бы вам не узнать в центральном справочном? – Крупный молодящийся мужчина поднял взгляд на представителя власти.

– Вы не хуже меня знаете, что в то время в вашей конторе, да и не только вашей, все записи о заказах велись вручную. Мы не будем сейчас выяснять, с какой целью это делалось. Поймите, нам очень важно точно установить день, когда всё началось, а точнее, впервые было зафиксировано.

Мужчина откинулся на спинку стула, пальцы с громким стуком пробежались по краю стола.

– Дня за три до того, как мы ту запись сделали. Как раз в тот же двор вызов был, ну, мы и подумали, что опять эти тётки неуравновешенные появятся.

– Хорошо. Лейтенант Певцов, зафиксируйте. Туда же ссылку на видео. – Капитан пробежался взглядом по экрану планшета. – Сколько всего вызовов поступило из тех дворов?

– Не менее трёх сотен. Но мы после пятой попытки не поехали больше. Решили не связываться.

– А вот ваш напарник, Никишин, утверждает, что бригада выезжала несколько раз уже после указанного вами числа в тот район.

– А, ну, это было. Понимаете, мы хотели закончить, ведь народ ждал. Там работы-то было по паре часов на подъезд!

– И пока одни отвлекали, остальные с инструментом проникли в дом. Что было дальше?

– Да ничего, собственно, и не было дальше. Появились тётки эти, с ними мужики какие-то. Ребят наших с собой притащили, побитых. Накидали они нам, больше мы туда ни ногой.

– Понятно. Хорошо. Можете идти, мы с вами свяжемся.

Мужчина вышел. Дверь закрылась, а капитан сидел, изучая страницы. Полистав дело, он запустил видео. Из крохотных динамиков донеслись приглушенные голоса:

– Интернет? Он нам на *%й не нужо́н, ваш интернет!

Жители тех домов не один год жаловались на неадекватных соседей, но всё как-то по мелочи. В отделе никто не хотел связываться с бесперспективным делом, поэтому заявления складировались в стол, а позже – мёртвым грузом переполняли архив, пока очередной сбой в системе не унёс его в небытие. Весь личный состав вздохнул с облегчением, в момент сбросив сотни неподъёмных глухарей, но заявления продолжали идти непрерывным потоком.

Жалобы поступали от людей, к которым не пропускали ремонтников, установщиков кабельного и IPTV. Жаловались владельцы новых авто, которым не позволяли парковаться на стоянке у дома. Огромное количество заявлений поступало от разъярённых родителей, у чьих детей местный управдом с командой горластых бабок отнимали и уничтожали телефоны, современные игрушки, отбирали у молодёжи сумки с ноутбуками и планшеты. Дела начали возбуждаться снова, но теперь спускались на тормозах: сынок управдома не зря сидел в канцелярии отдела.

Шли годы. Управдом ушла с поста, но к этому времени подросла достойная смена: семьи, не желавшие мириться с произволом и бездействием властей, съехали, а на их место поселились пожилые люди и маргиналы.

При новом управдоме был окончательно закрыт проезд и проход через двор. Постепенно несколько соседних дворов также были оккупированы. Необъявленная республика перестала платить за коммунальные услуги. Несколько лет шла безрезультатная война с должниками, но те, чувствуя свою безнаказанность, открыто посылали всех. В конечном итоге все коммуникации были отрезаны. К тому времени республика уже занимала весь небольшой микрорайон, который за одно лето оброс забором из спиленных деревьев и разобранных гаражей. Дважды в сутки в нём открывались ворота, выпускавшие и впускавшие жителей, идущих на работу. Те, кто имел машину, ездили за водой, топливом и продуктами.

Руководство силовых структур и администрация собирались снести укрепления, но, подвергнувшись нападкам правозащитников и «мировой общественности», сдались и оставили всё как есть.

Не менее трёх десятков лет никто не знал, что происходит за высокой стеной. За это время город вокруг вырос и стал современным мегаполисом из стекла и металла, на теле которого безобразной язвой чернел район-отщепенец. Жители его всё реже шли на контакт. Наконец, однажды утром патрулирующие периметр беспилотники доложили, что ворота не открылись. Несколько дней за ними напряжённо наблюдали из Центра. Движения и признаков жизни не было обнаружено.

Несколько беспилотников осторожно приблизились к стене. Один из них перелетел за ограждение, остальные, чуть помедлив, отправились за ним. Неожиданно для всех головной аппарат был сбит и рухнул. За ним последовал второй. Последнему досталось меньше: камера уцелела. Падая, дрон ещё передавал увиденное: высокая трава, остовы разобранных машин, провалы окон, из которых с любопытством и страхом смотрели перепачканные лица.

Последние кадры в Центре впоследствии крутили особенно часто: огромный волосатый человек в набедренной повязке заносит над головой камень.

 

О перемещении в пространстве-времени

Ранний звонок – это всегда очень неприятно. Особенно если это звонок с работы. В твой законный выходной. Грег с головой накрылся одеялом, но это не помогло, умная электроника дома зафиксировала движение и увеличила громкость.

– Ну, и кто там такой настойчивый!? – Грег наконец сдался. Рывком сдёрнув одеяло, сморщился от не успевшего снизить громкость сигнала.

– Это Певцов. Судя по всему, что-то важное. – Приятный женский голос донёсся со всех сторон одновременно: умники в Службе психологического комфорта посчитали, что человеку легче воспринимать голос машины, если он не ищет непроизвольно источник звука. – Вызову присвоена красная степень. Принять?

Грег шумно выдохнул. Надо же – красная степень. Видимо, что-то на самом деле необычное. Даже экстраординарное, учитывая, что у Службы расследования неклассифицируемых преступлений не бывает обычных дел вовсе, но выше оранжевой степени вызовов ещё не наблюдалось.

– Давай. Что там у тебя стряслось? – последнее уже было обращено к возбуждённо сопящему в микрофон Певцову. – Ты смотри, я оружие дома держу, мало ли что мне от недосыпа в голову стукнет, приду к тебе – и привет.

– Ай-яй-яй, шеф, что ж ты такое говоришь? Я же теперь бояться буду, работать не смогу. Всё, кладу трубку, мне надо жалобу написать куда следует.

– Ладно, шучу. Докладывай. – Грег легко соскочил с постели и, разминая на ходу затёкшие за ночь суставы, пошлёпал в ванную.

– Тёмное дело шеф. Звонят мне только что безопасники и рассказывают странное. В закрытом на ночь банке, до отказа набитом охраной и сигнализацией, где даже пыль летает строго по пропускам, срабатывает детектор объёма и прочая автоматика. И где бы, ты подумал?

Увлечённый операциями с зубной щёткой, Грег промолчал. Певцов, не дождавшись ответа, продолжил:

– В центральном хранилище.

Ответом ему послужил захлёбывающийся кашель. Вполне довольный эффектом, Певцов ждал, пока шеф успокоился. Тот, прочистив горло, поинтересовался:

– Через пол?

– Нет. В том то и дело, сейсмодатчики обнаружили бы его в два счета ещё на дальних подступах.

– Вентиляция? Ну не возник же он там, в самом деле! – Грег вытер лицо, бросив полотенце на край ванны. – Что сами охранники говорят?

– Вот тут и начинается странное, шеф! Оператор камер наблюдения сообщил, что за секунду до того, как сработала сигнализация, в хранилище никого не было. На записи чётко видно, что злоумышленник материализовался в центре зала.

Грег недоверчиво хмыкнул. Судя по всему, имела место попытка ограбления, предпринятая кем-то из охраны. А может, и всей сменой. Операция сорвалась, и теперь они собираются всё свалить на попавшегося. Он открыл шкаф, на кровать полетели рубашка и костюм.

– Выезжаю через десять минут. Проверь пока записи на предмет подделки. По-моему, дело ясное.

– Уже проверили, до нас. Или ты думаешь, нам бы передали простое дело? Видео не содержит никаких следов обработки. Разобрали покадрово. Самое интересное, грабитель не появляется неожиданно на каком-то определённом моменте, как можно ожидать в случае с подделкой. Он присутствует на десятке кадров, постепенно проявляясь.

– Ладно, заинтриговал, сдаюсь. – Грег сунул в ухо шарик гарнитуры, переведя разговор на неё. – Он у нас?

– Да, в комнате для допросов.

– Хорошо, выхожу. С тебя кофе!

Грег остановился у монитора, пристально вглядываясь в изображение. Тот, кого ему сейчас показывали камеры, не похож на тех, кто способен пойти на ограбление банка. Худощавый, острые плечи, на которых любая одежда висит, как на пугале. Длинные руки, прикованные наручниками к скобе на столе, в любой момент готовы освободиться от оков. Рыжеватые, давно нестриженые волосы, торчащие в разные стороны, очки в тонкой оправе. Правда, очки всё больше носят не для коррекции зрения. В современных моделях скрыта довольно мощная начинка, превращающая их в лёгкий компактный компьютер. Догадка оказалась верна. Приглядевшись, он заметил, что парень, внешне совершенно неподвижный, активно двигает глазами, следя за чем-то, для остальных невидимым.

– Это у него что? Почему не конфисковали? – Грег подозвал Певцова, указав на экран. Тот виновато потупился:

– Сейчас мигом сделаем, шеф! Не извольте беспокоиться…

– Да теперь уже поздно. Ладно, я пошёл.

Прихватив с собой пару кружек кофе, Грег вышел из аппаратной. Комната для допросов находилась через пару дверей. Дежурный пропустил его внутрь, плотно притворив за ним дверь.

– Приветствую. Я – Грегори Олсен, капитан полиции. – Подозреваемый, не двигаясь, сидел в той же позе. Грег поставил перед ним одну из кружек, сел напротив, притянув к себе планшет с делом. – А ты у нас…

Мужчина с другой стороны стола молчал. Грег быстро просмотрел дело. О! Вот это интересно!

– Соболев Андрей Валентинович, место работы – МИФИ, аспирант. Учёный, значит. Что же ты делал в закрытом хранилище, аспирант?

Названный аспирантом не отреагировал, и это начинало напрягать. Грег поднял руку, сказал в пространство:

– Включите глушилку. Очки забирать не будем, но доступ в Сеть ему перекройте.

Внешне ничего не изменилось, но подозреваемый неожиданно заморгал. Руки, прикованные наручниками к кольцу на столе, дёрнулись, раздалось негромкое лязганье. Он недовольно поморщился, наклоняясь к рукам. Сняв очки, несколько секунд удивлённо изучал их, затем поднял глаза на Грега:

– Капитан, зачем вы интернет отключили?

– Ах, так ты меня, значит, слышал, вот так новость! Не переживай, поговорим с тобой, а потом вернём тебе интернет. Может быть. А пока мне нужны ответы.

– Попасть туда было очень легко. Для меня, конечно.

– С чего ты решил, что я тебя именно об этом спрошу? – Грег был слегка удивлён.

– А о чём ещё? Или я здесь по какой-то не связанной с проникновением причине?

В глазах мужчины появилась плохо скрываемая усмешка. Да и всё лицо потеряло былую отрешённость. Капитан нахмурился. С первых минут допроса так глупо сесть в лужу! Теперь, как бы он себя ни повёл, тот будет считать его недотёпой. Хотя, и это можно повернуть на пользу делу.

– Ладно, поумничали – и будет. А теперь, может быть, поделишься, как ты оказался в хранилище? И почему это легко именно для тебя?

Соболев сделал непроизвольное движение поправить очки, цепь наручников тихо звякнула, натянувшись. Он поморщился, опустив руки на стол. Ненадолго задумался.

– Вы знакомы с парадоксом путешествия во времени, капитан?

Грег удивлённо вскинул брови:

– Да, что-то про убийство собственного дедушки.

Подозреваемый мотнул головой. Руки снова дёрнулись к очкам.

– Нет, я имею в виду другое. Дело в том, что я создал машину для путешествий во времени. Не нужно смотреть на меня, как на психа. Её создание было делом времени. Ещё пятнадцать лет назад отец разработал её, правда, только в виде черновиков. В учёном совете над ним посмеялись, посоветовав заняться полезным делом. Сам он не мог её собрать из-за отсутствия необходимых технологий. Я, можно сказать, и в физики-то подался, чтобы попытаться самому создать требующиеся приборы.

– И как, получилось?

– Как Вы могли увидеть на записи, да. Единственное, мой отец был приверженцем классической модели путешествий во времени. Считал, что сможет отправиться в прошлое, посмотреть на Древний Рим, и прочие глупости в этом роде.

– А что не так с Древним Римом?

– Не так со всей моделью. Она рассматривает Землю, как статичный объект, в то время как та постоянно движется. Причём движение происходит не только внутри системы, что легко просчитать. Вся система движется вокруг ядра галактики, а сами галактики разлетаются в разных направлениях.

– Ну, об этом я, допустим, знаю.

– Да? Странно.

– И что же в этом странного?

– Простите, я не хотел обидеть, это общая тенденция – возвращение к геоцентрической картине мира. Так вот. Представьте теперь, какие нужно произвести вычисления, чтобы узнать, где в пространстве находилась Земля в интересующий нас момент времени? Можно смело отбрасывать все парадоксы времени, так как они так и останутся играми разума даже при рабочем прототипе машины.

– Но почему, если появится возможность путешествовать, а значит, и проверить?

– Потому что наша планета – слишком массивный объект, чтобы с достаточной точностью рассчитать её положение хотя бы на сутки вперёд и назад во времени. Существует практически стопроцентная вероятность, что отправляемый объект «промахнётся в Землю». Причём либо окажется в толще земли, либо высоко над ней, что одинаково смертельно. Так что не будет никаких Древних Римов и иже с ними.

– Хм, никогда не задумывался об этом.

– Охотно верю. Не обижайтесь.

– Всё в порядке. Давайте ближе к делу. Как это связано с Вашим появлением в банке?

– О, дело в том, что я таки собрал машину времени.

– Даже так? И где же она, в таком случае?

– Вы что-нибудь слышали о нанороботах?

– Конечно. Как и все, я смотрю новости. Но они ещё на стадии тестирования, или я чего-то не знаю?

– В МИФИ я как раз участвовал в разработке. В них вложено довольно много моих оригинальных идей. Собственно, проблема, с которой столкнулся отец, это интеграция машины в нервную систему человека.

– Вы хотите сказать, она настолько мала?

– А насколько мал компьютер в моих очках? Машина была рассчитана на пересылку относительно небольшой массы. Например, человек вырабатывает достаточно энергии для переноса себя плюс десять килограммов. Но для отправки, например, автомобиля, требуется сила молнии, тот старый фильм не соврал. К тому же, большая масса даёт большие погрешности в расчётах.

– Значит, нанороботы были нужны вам…

– Да, для сборки машины внутри тела. Мне достаточно было собрать первого нанита, а затем уничтожить наработки. Таким образом, я единственный носитель рабочего прототипа и информации о нём.

– Хорошо, давайте на секунду представим, что я вам поверил. Насчёт нанороботов, машины времени… Я правильно понял, что передо мной сейчас сидит первый эээ… киборг?

– Ну, если хотите, можете считать так.

– А сканирование?…

– Покажет, что во мне полно металла.

– Хорошо… Но мы снова ушли от основной темы. Так каким же образом Вы осуществляете свои… путешествия во времени?

– Как вам объяснить… Собственно, путешествия, как такового, не происходит. Если, конечно, не считать времени, затраченного на перемещение. В действительности, путешествие – это прыжок через пространство-время. Я выбираю место, в которое необходимо попасть. Затем вычисляю ближайший радиус прыжка. После нужно узнать точное место старта и вперёд или назад во времени двигаться. Например, чтобы попасть в хранилище, я высчитывал, где оно находилось в ближайшем прошлом и отправился туда.

– Уж не хотите ли Вы заявить, что прибыли из будущего?

– Странно звучит, правда? До последнего прыжка я жил на полторы секунды в будущем. А где моё исходное время, я не знаю. Запутался ещё на стадии испытаний. Но уверен, что не более чем в половине минуты в одну из сторон.

– Всё это очень похоже на плод нездорового воображения.

– Даже не собираюсь переубеждать.

– А почему вы попались? Как я понял, это далеко не первый прыжок. С чем связана такая досадная для вас оплошность?

Подозреваемый сдержанно рассмеялся:

– Глупо получилось. Я просто не ожидал, что системы безопасности окажутся и внутри сейфа. Неверно оценил ситуацию. А потом просто не успел ничего сделать – меня уже схватили и куда-то потащили… Капитан, могу я попросить о крохотном одолжении? Я вижу, вам не по себе. Когда отправитесь передохнуть, можете на обратном пути прихватить мне воды? Три часа не пил, не смертельно, конечно, но приятного мало.

– Хорошо, я распоряжусь. – Грег, у которого уже начинала гудеть голова, поднялся из-за стола, направившись к выходу. Когда дверь распахнулась, подозреваемый остановил его.

– Капитан, ещё одна просьба: пока вас не будет, включите интернет.

Грег отрывисто кивнул и вышел. Дверь за ним захлопнулась, подозреваемый остался один.

Капитан почти вбежал в аппаратную. Сидевший у монитора Певцов вскочил при его появлении, в глазах читалось глубочайшее удивление.

– Что думаешь по этому поводу, шеф? По-моему, псих полный!

Грег залпом влил в себя стакан кофе, наполнил снова.

– Псих – не псих, но странного в нём – хоть отбавляй.

Он уселся в кресло, расслабленно вытянув ноги. Разговор не занял и получаса, но оставалось ощущение, что длился он целый день.

– Сеть вернули ему?

– Да, опять глазами мельтешит. Что он там делает?

– Не знаю, может, ищет чего. Слушай, а как туда сигнал проходит? Там же стены метровые.

– Антенна проведена. – Певцов пожал плечами. – Без неё туда никакой сигнал не пройдёт.

Внезапная догадка озарила капитана. Он подскочил к монитору, уставившись на сидящего путешественника.

– Узнай, в хранилище есть связь, или тоже антенна подведена?

– Проверяли уже, там тоже как в гробу. Сигнализация и камеры проводные, внутри связи нет. А что?

– А то! Ты слышал: ему необходимо рассчитывать каждый прыжок! А для этого стопроцентно нужны показания GPS и куча данных, которые не получится держать в голове! Смотри – сначала он оказался заперт в изолированном хранилище, потом его перевозили, а в итоге заперли в ещё одной изолированной комнате. Когда включилась Сеть?

– Минут за пять до твоего прихода, а что? Он бы успел всё рассчитать и сбежать, так что не сходится, шеф.

– А если ему необходимо было рассчитать прыжок с дополнительной массой и набрать для неё заряд?

Внезапно всё встало на свои места. Они крикнули одновременно:

– Стол в комнате для допросов!

– Отключай чёртову антенну!

Они одновременно подскочили к пульту. Певцов бросился отключать Сеть, а Грег уставился в монитор.

Комната для допросов была пуста, если не считать двух сиротливо стоящих друг напротив друга металлических табуретов.

 

В решающей атаке

Операция по всем параметрам ожидалась довольно рутинная. По плану командования, отряд из шести тяжеловооружённых пехотинцев и снайпера должен был преодолеть ущелье, заняв господствующую высоту на дальнем его конце, у грота. Там им необходимо было закрепиться и прикрывать караван с беженцами, следующими из долины через ущелье дальше в тыл. Незамеченный разведчиками противника, отряд высадился в полутора километрах от намеченной точки. Здесь, у скал на краю долины, довольно густая растительность скрывала их присутствие, но дальше, в самом ущелье, деревья и кусты хоть и присутствовали, но чисто номинально: чахлые, оборванные, их ветки не смогли бы скрыть даже крупной собаки, что делало предстоящий рывок смертельно опасным.

Связавшись с командованием, Сержант доложил обстановку и уточнил дальнейший план действий. В штабе были крайне удивлены исчезновением растительности. Спутник, прошедший над ущельем двадцать минут назад, доложил об относительной безопасности и скрытности маршрута. Следующий будет над их головами не ранее, чем через полчаса – ракеты противника неплохо проредили спутниковую группировку. В строю оставалось что-то около десяти процентов аппаратов, что делало невозможной более детальную разведку местности. Тридцать минут. При расчётном времени прибытия каравана в один час, они не могли себе позволить такой роскоши. Единственное, что оставалось – это прорыв к намеченным позициям с максимально возможной скоростью.

Команда собралась у входа в ущелье, трое с пулемётами настороженно осматривались вокруг в поисках неприятеля. Сержант раздал по сети карту, на которой красными маркерами были отмечены юниты противника в тех местах, где они были замечены в последний пролёт спутника. Судя по размеру точек – три десятка лёгких штурмовиков, пара ракетных установок и танк у противоположной стороны, прямо у намеченной точки.

– По последним данным, такова диспозиция противника. У нас не более получаса на прохождение и зачистку маршрута. Док, Страйкер, вы идёте вперёд, я и Механик следом. Бита и Скелет замыкающие.

– Кэмпер, – Сержант повернулся к снайперу, на карте у того замигала оранжевая точка. – Твоя позиция. Подход к ней только с одной стороны – спереди, а обзор открывается отличный. Смотри, чтоб нам задницы не подпалили. Всем всё понятно? – Все дружно закивали. – Тогда выдвигаемся.

Кэмпер моментально растворился в густой листве, а остальные залегли вдоль линии леса, всматриваясь вглубь ущелья.

– Сержант, вижу троих у правой стены, ещё пятеро по центру. – В пространстве над редколесьем повисли в воздухе виртуальные маячки с обозначением расстояния до объекта. Их количество быстро увеличилось до тридцати трёх.

– Отлично, отмечены все. Страйкер, Док, выдвигайтесь.

Две фигуры тёмно-зелёного маскировочного окраса удивительно легко для их габаритов метнулись вперёд, к небольшой, просматриваемой насквозь рощице. Там они залегли, не спуская глаз с маркеров на карте. Изменений в траектории движения противника не было заметно. Следом выдвинулась вторая пара, затем замыкающие. До деревьев оставалось не более десятка шагов, когда Скелет, не заметивший выпрыгнувшего ему под ноги корня, зарылся в опавшие листья. Палец, не снятый предусмотрительно со спускового крючка, дрогнул, разорвав тишину ущелья длинной очередью.

Эхо от выстрелов ещё носилось между стен ущелья, когда подоспевший Сержант с силой влепил Скелету в забрало шлема. Оттуда сдавленно пискнуло.

– Ты чего творишь, дурак? – Сержант яростно тряхнул Скелета, тот даже не сопротивлялся, только часто-часто моргал. Побелевшие губы с трудом прошептали:

– Сержант, я не специально, Сержант…

Точки на карте пришли в движение. Десяток маленьких, изображающих штурмовиков, выдвинулся в направлении выстрела, в то время как остальные начали перестроение в защитный строй.

– Док, что там? – Сержант, не отпуская поверженного бойца, смотрел на перестроение юнитов противника. Док, наблюдавший их непосредственно, раздал остальным увеличенную картинку. Десять штурмовиков, вытянувшись в цепь, медленно и осторожно шли в их направлении.

– До противника триста метров. Дальнейшие приказания?

Сержант сполз с тяжело дышащего Скелета, со звонким щелчком хлопнул того по шлему.

– Вставай. Раз уж ты натворил дел, тебе ответственное задание.

Скелет с готовностью перевернулся на живот и вслед за Сержантом пополз к остальным.

– Что нужно делать?

Ширина ущелья не превышала двухсот метров. Цепь штурмовиков перекрыла его полностью, не оставляя ни единого шанса проскочить. Док, следящий за перемещением противника, чуть нервным голосом доложил:

– Двести пятьдесят метров.

Сержант бегло огляделся, отметив на некотором удалении точку над неглубоким оврагом. Поросший низкорослым кустарником, он представлял собой отличное укрытие для небольшой команды.

– Скелет, направляйся в овраг. Твоя задача – отвлечь на себя противника. Пошёл. Будем надеяться, они нас ещё не вычислили.

Скелет скрылся в высокой траве, вскоре справа ударили очереди, несколько ракет, выпущенных с разных позиций, унеслись к приближающимся штурмовикам. Те, изменив траекторию движения, начали стягиваться к оврагу. Док осмотрел позиции, отметив, что оставшиеся юниты не двинулись с места.

– Сержант, слева чисто.

Тот приподнялся на локтях, огляделся.

– Хорошо, выдвигаемся. Включайте автоматические турели.

Команда из пяти человек поползла к левой стене ущелья, на спине у каждого тихо жужжала автоматикой наведения турель, готовая при первой опасности разразиться шквалом смертоносного огня. Добравшись до стены, они продолжили двигаться вдоль неё, когда одиночные очереди Скелета, доносившиеся до них всё это время, прервал завывающий ураганный грохот множества орудий. Скелет огрызнулся ещё пару раз и затих. Ползший позади всех Док оглянулся и тихо выругался.

– Сержант, нас заметили.

Тот посмотрел назад. Там остановившиеся было штурмовики разворачивались в новую цепь, неспешно перезаряжая оружие и вообще никуда, казалось, не торопясь. Кроме того, не двигавшиеся до этого юниты выдвинулись тоже, постепенно замыкая отряд Сержанта в кольцо.

– Влипли… Так, бойцы, слушай мою команду. Подпустим их поближе и будем прорываться. Другого шанса нет.

Один из наступающих штурмовиков неожиданно сложился пополам и начал медленно заваливаться набок: Кэмпер тоже понял ситуацию и решил действовать.

Виктория Артуровна с самого утра находилась не в самом радужном настроении. Новый начальник оказался той ещё сволочью, несмотря на все прошлые заслуги для компании понизив её в должности. Муж, скотина, опять не встретил с работы. Последнее время он всё больше времени проводит в виртуале со своими друзьями, чтоб им пусто было. Одна радость: сынок не сидит целыми днями за компьютером. Он с друзьями теперь по старинке проводит всё свободное время во дворе. Хоть и в этих странных шлемах, но всё же на свежем воздухе.

Мысли о сыне заставили Викторию Артуровну тепло улыбнуться. Проходя мимо огороженной посреди двора игровой зоны, она обратила внимание на сидящего на скамейке за заборчиком худосочного белобрысого мальчишку лет десяти, со скучающим видом взирающего на играющих детей.

– Антоша, привет. Ты чего тут сидишь? – Виктория Артуровна остановилась, опустив тяжёлую сумку на лавку. – Играть не зовут?

– Да я уже всё… – мальчик неопределённо дёрнул плечом. – Остальных жду.

– А, понятно. А моего Серёжку не видел?

– Да вон он, с остальными. – Антон указал пальцем на противоположный край двора, где вдоль заборчика, в грязи, оставшейся после недавнего дождя, ползли пятеро ребят. Они оживлённо переговаривались, крутя головами, практически полностью закрытыми шлемами без стёкол. Иногда они все синхронно припадали к земле, как будто над ними проносилось нечто страшное.

– Ах, он, поросёнок! – Виктория Артуровна всплеснула руками и, перебравшись через заборчик, быстрым шагом направилась к детям. – Серёжа! Ай-яй-яй! Вылезай из грязи, кому говорят!

– Тёть Вик, он Вас всё равно сейчас не слышит!

А команда отважных пехотинцев в это время поднималась для последней, решающей атаки.

 

Драма параллельных прямых

Полуденное солнце рухнуло на плечи, едва Егор вышел из подъезда. Всё-таки хорошо, что все возможные варианты светила собраны в одном месте, за исключением одного, крохотного и бледного, сейчас скрытого горизонтом. Оно лишь изредка выпрыгивало на несколько минут, чтобы проверить, всё ли тут без него в порядке, и снова исчезало на недели. Когда-то давно Егор попытался рассчитать скорость обращения Земли в той вероятности, но полученные данные оказались пугающими. Мёртвый холодный мир, один из множества ежедневно проступающих сквозь пелену его собственной вероятности. Эти миры стремительно проносились через реальность, иногда по два-три в неделю, всегда туманные и пустые, словно отражения отражений.

Гораздо более реальными были миры живые, особенно те, в которых появилась разумная жизнь. Они яркими всполохами возникали перед Егором, плыли, взаимопроникая, но не замечая этого. Самые стойкие из тех, что шли практически параллельно, накладывались друг на друга на долгие месяцы и годы, постепенно истаивая и расходясь. Иногда Егор замечал, как по его вероятности прокатывается беззвучная прозрачная волна, оставляя длинный шлейф новых, молодых вероятностей. Вот идут близнецы, ещё мгновение назад бывшие единым человеком, но разодранные внутренним противоречием и разошедшиеся по разные мирам. Вот от перекрёстка разъезжается пара автомобилей, счастливо избежавшая столкновения, оставляя позади свои разрушенные тела и спешащих на помощь людей, в то же время продолжающих идти по своим делам.

В общем, мир вокруг жил по своим правилам, способным свести с ума любого, не знакомого с ним с детства. Егор помнил россыпь ярких вероятностей, являвшихся ему, тогда ещё совсем маленькому и глупому. Все эти титанические сооружения, космические корабли и гордо реющие алые стяги – миры победившего пролетариата. Были и такие, в которых человечество сгорало в атомном пламени, но гораздо реже. Другое время, другие мечты и другие чаяния.

Егор шёл по широкому проспекту, а вокруг него сновали толпы людей. Некоторые странно одеты, кое-кто с фантастического вида оружием наперевес, но их полупрозрачные фигуры и без того бросались в глаза. Ну а как быть с другими? Теми, чьи миры отошли от Егорова мира лишь на пару шагов? Неотличимые от живущих здесь, они неслись, не замечая ничего и никого, заставляя Егора непрерывно маневрировать, чтобы случайно не оконфузиться.

Он уже почти пришёл, когда вылетевший неизвестно откуда верзила с пустым взглядом сшиб его с ног. Оказавшись распростёртым на асфальте, Егор ненадолго отвлёкся на поиски очков, а к тому времени незнакомец успел благополучно скрыться. Скривившись, молодой человек изучал содранную ладонь, когда остановившаяся возле него девушка весело поинтересовалась:

– Как он тебя! Всё в порядке?

Егор оторвался от самосозерцания. Тонкие девичьи ножки в белых чуть запылившихся туфельках нетерпеливо притопывали, переполненные молодой энергией. Преувеличенно громко охая и картинно закатывая глаза, он поднялся на ноги, глядя на девушку с высоты своего роста. Иринка, невысокая, длинные светлые волосы, ярко-синяя глубина глаз, Егор не сводил с неё восхищённого взгляда. Потупившись, девушка разгладила несуществующие складки на коротком платье:

– Опять ты на меня так смотришь!

– А как я должен смотреть на ангела? – он улыбнулся, – Для справки: это ты – ангел.

– Тоже мне, ангел, я же тебе ничем помочь не могу, совсем. – Она подняла на него извиняющийся взгляд.

– Настоящим мужчинам помощь не требуется! – Егор встал в героическую позу, гордо задрав нос. – Ещё бы этого хмыря поймать…

Он махнул рукой, содранной ладонью неловко задев за ремень и громко зашипел от боли. Иринка потянулась к нему, но её рука замерла на полдороге. На мгновение во взгляде мелькнула грусть, но она тут же взяла себя в руки, громко рассмеявшись:

– Договорились, мой героический кот, только больше не шипи и не раздувайся. И про этого гада забудь, хорошо? У нас таких тоже полно, наверное, как и везде… Какие планы на сегодня?

Егор с сожалением покосился в сторону скрытого в густой тени кафе. Иринка проследила за его взглядом:

– Да, сейчас там действительно хорошо… Так что, как всегда, вдоль набережной?

Егор тяжело вздохнул:

– Секунду.

Из кармана появилась крохотная беспроводная гарнитура. Иринка понимающе кивнула – на её ухе помаргивала почти такая же. Проверив, как держится, Егор широко улыбнулся, делая приглашающий жест:

– Мадемуазель, позвольте пригласить вас на променад.

– О, месье, право, как мило.

Она шутливо изобразила реверанс. Они неспешно двинулись в сторону реки, он что-то рассказывал, оживлённо размахивая руками, она громко и заразительно смеялась, за год нисколько не устав от его шуток. Они шли на крохотном расстоянии друг от друга, как всегда ходили на свиданиях. Навстречу катились чужие миры, которые видели оба. Они встретились однажды – и уже не смогли расстаться, но их история любви была больше похожа на драму. Драму параллельных прямых.

Ведь параллельные прямые обречены всегда идти рядом, не имея ни единого шанса на пересечение.

 

Чувствовыжималка

Только сегодня и только для Вас! Великолепное исполнение! Премиальное качество! Чувствовыжималка-3, с новым улучшенным интерфейсом, для всей семьи! Десятки чувственных оттенков доступны уже сегодня!

Кое-как доковыляв до дома, Семёныч торопливо скинул в прихожей поношенные сандалии и поспешил в зал. Завёрнутая в синий потрёпанный халат жена, как обычно, трепалась с кем-то по телефону, периодически помешивая в огромной кастрюле очередной кулинарный шедевр. На Семёныча она обратила внимания не больше, чем на мух, кружащих над башней из бигудей, венчающей её голову.

– Дорогая, я дома! – Семёныч аж скривился, настолько фальшиво прозвучало его «дорогая». Сама дорогая не повела и ухом в его сторону, продолжая вещать невидимой собеседнице о тяготах семейной жизни.

В зале Семёныч уже изготовился было приземлиться на диван, но выдвинувшаяся с кухни колонна бронетехники в лице жены остановила доблестное продвижение к цели. Смерив мужа долгим взглядом, она коротко бросила сквозь презрительные губы:

– Уличную одежду. Снять. Бегом. Я тебе здесь не тут.

Выразительно моргнув крохотными поросячьими глазками, жена вернулась на позиции, а Семёныч потащился в спальню, переодеваться.

В старых трениках оказалось настолько хорошо, что Семёныч воспрял духом и даже предпринял набег на холодильник. Там были взяты в плен три пива и селёдка кружочками, а сам он отделался лёгким облаиванием и сотрясением собственного достоинства коленом под зад. Отступив к дивану, Семёныч рухнул в его объятья, блаженно зажмурившись. Мысли поползли неторопливо, обе в разные стороны. Нечеловеческим усилием собрав их в кучу, Семёныч ухватил пульт. Что там у нас сегодня, как всегда? По всем каналам идут непрекращающиеся репортажи о бесконечных революциях, крушениях самолётов и поездов, очередном вирусе-убийце… В углу экрана – счётчик погибших. С утра уже пять тысяч, и это ещё рабочий день. Семёныч пронзительно зевнул, пульт послушно листал каналы. Остановившись на спортивном, с надеждой крикнул в сторону кухни:

– Дорогая, можно я включу чувствовыжималку?

В ответ пророкотало неразборчивое, из чего вычленились отдельные «дети», «ужин», «оторву» и «любимый». Глубокомысленный вывод напрашивался сам собой. Огорчённо вздохнув, Семёныч стёр с толстой небритой щеки несуществующую слезу и обиженно уставился в телевизор. По ту сторону экрана один хоккеист снёс другому голову отточенной клюшкой, в последний момент забив ею же решающий гол, но какой в этом толк, если нет возможности сопереживать общей радости победившей стороны?

Вы потеряли удовольствие от просмотра своих любимых передач? Не чувствуете любовь Хулио к Кончите? Вам нет дела до ситуации в мире? Только сегодня, позвонив по телефону 223-322-223-322, вы получите чувствовыжималку-4(комбо), с поддержкой до десяти абонентов! Сфера покрытия нашей новой чудо-приставки увеличена до пятнадцати метров! Теперь Ваша жена сможет сопереживать и на кухне!

Семёныч бездумно пялился в кровавое месиво каналов. Пиво кончилось, но было лень вставать. Где же дети? Где эти неблагодарные спиногрызы?

Они влетели в квартиру одновременно, беззлобно толкаясь, пронеслись в детскую. Семёныч в предвкушении привстал на диване, и, как только дверь открылась снова, быстро бросил:

– Детишки, пивка бы батьке.

Выскочившая первой девочка обиженно надула губы, но поплелась на кухню, сопровождаемая издевательским смехом брата. Шлёпнула дверца холодильника, льдисто звякнуло. Затем донёсся звонкий шлепок, и дочь вылетела из кухни под аккомпанемент грозового ворчания жены. Семёныч забрал бутылки, благодарно потрепал дочь по мясистому загривку. Затем ткнул пальцем в сына.

– Так, ну-ка мне тут! Сходи, спроси у матери, скоро она там?

Откупоривая запотевшую бутылку, он проследил за сыном. Пузо и щёки видно даже со спины, богатырь, весь в отца! С кухни долетел звонкий шлепок. Следом за ним выкатилось толстое тельце. Оно печально ойкнуло, вынимая из складок тапочек матери, потом простонало:

– Скоро будет. Включай.

Семёныч удовлетворённо хрюкнул. Ну, наконец! Пошарив в меню, указал количество подключённых и сегодняшний общий вес. Женский голос, томно похвалив за прибавку, предложил выбрать каналы. Подоспевшая жена, поставив на журнальный столик кастрюлю с варевом, втиснулась, растолкав всех необъятным задом. Все дружно выдохнули, приглушённо чпокнуло, и женщина угнездилась под пение рвущихся пружин.

– Включил? Что там?

Она вырвала пульт из ладони мужа, собираясь настроить канал и для себя, но в этот момент экран осветился, через него поползла строка с ровными чёткими буквами. Под ней тянулась такая же, но крупнее и медленнее, эта для самых одарённых. В довершение для самых ленивых голос домашнего компьютера прочитал чуть не по слогам:

– Передаём срочные новости. Тридцать секунд назад были обнародованы данные комиссии по надзору и недопущению всякого там. В мире началась очередная эпидемия. На этот раз заражённые не умирают, чихая и кашляя, в неестественных позах. Вместо этого они начинают испытывать эмоции без подключения к чувствовыжималке, что приводит к отказу от использования прибора. Тем самым провайдеру наносится финансовый ущерб и глубокая моральная травма. В связи с чем сообщаем, что эмоции без прилагаемого оборудования расцениваются как пиратство, объявляются стыдными и облагаются штрафом и принудительным лечением. Приятного вечера.

Голос затих, а на экране замелькали кадры передач и фильмов, свои для каждого из членов семьи. Дети увлечённо следили за похождениями очередных мультяшных животных, жена рыдала в три ручья, утирая нос футболкой мужа, но Семёныч не обращал на это внимания, полностью увлечённый игрой. На экране как раз Тони Рамос порвал мяч, но, не растерявшись, оторвал голову судье и продолжил атаку…

Глубоко за полночь включился генератор сна, разгоняя семейство по кроватям. Дети увлечённо спорили, кто из мульт-персонажей круче – Кровавая Пони или Джейн Мозгоед. Семёныч, переполненный эмоциями, вдруг ухватил супругу за выступающее, звонко чмокнув в мокрый нос:

– Не рыдай, старушка, никуда твой Хулио до завтра не денется!

– Точно? – голос жены дрожал от пролитых слёз. – А не то я тебе того, самого!

– Да точно! – Семёныч уверенно подмигнул. – Ты давай утирайся и спать. Дети, выжималку гасите уже!

Подскочивший было к аппарату сын замер, раскрыв рот. Дочь, подошедшая следом, испуганно вспикнула, всем своим центнером заваливаясь на ковёр.

– Бать, она, кажись, не работает…

Семёныч, не веря глазам, схватил прибор, тот оказался холодным и каким-то неприятным.

– И правда, не работает… Мать, что же это делается? Мы теперь, что ли, эти…

Рёв жены оглушил, едва не отбросив к стене:

– Мы теперь стыыыдныееееее……

Вторя матери, заныли перепуганные дети. Семёныч дико озирался, еле заметный звук привлёк внимание.

– Ну-ка тихо все! – Он прислушался. В наступившей тишине всё явственней звучал приближающийся вой полицейской сирены.

 

Магазин новинок

Средних лет мужчина неторопливо прогуливался по зеленеющей улице. Весеннее солнце пригревало, и он собирался посвятить прогулке ещё час-полтора. В его планы не входило посещение магазинов, но яркий баннер, переброшенный через проспект, привлёк его внимание, назойливо бросаясь в глаза: «Эверест – всегда на высоте!». Мужчина хмыкнул в усы, двинувшись дальше. Уже через пару секунд он позабыл бы увиденное, если бы не интригующий слоган, кричащий с полотна, висящего следом: «Мы всегда на острие научного прогресса!». Заинтригованный, он хмыкнул снова, уже заинтересованно. Двери услужливо распахнулись, белозубый консультант, подобострастно изогнувшись, ждал, пока мужчина войдёт.

– Добрый день! Могу я Вам помочь? – заученной скороговоркой протрещал он.

– Я и сам… Не утруждайтесь, молодой человек, – мягко отстранил консультанта мужчина. Тот шагнул в сторону, жестом приглашая войти.

Посетитель двинулся вдоль стеллажей и полок, заставленных разнообразной, но давно знакомой техникой. Остановившись, он недоумённо огляделся. Притаившийся за углом консультант подскочил пулей, в глазах – немое обожание и готовность.

– Молодой человек, из вашей вывески ясно следует, что здесь в продаже современные разработки, что вы «на острие прогресса»… Но я вижу на прилавках всё те же утюги, фены, пылесосы. Даже во времена моего детства это перестало быть чем-то удивительным. Таким товаром завалены десятки магазинов только на этой улице! Потрудитесь объяснить, что за странный рекламный трюк?

Глаза консультанта истекали самодовольством. Заложив руки за спину, он вытянулся, казалось, ещё на целую голову.

– О, я бы не стал делать таких скоропалительных выводов. Наш магазин – первый и пока единственный в своём роде, а товар уникален! Недавно появилась технология, позволяющая создавать порталы… Это такие отверстия заданного размера и формы. Мы можем открывать их в любую точку пространства. К сожалению, я не смогу поделиться с вами принципом действия прибора, вы же понимаете: коммерческая тайна… Так вот, пока учёные ищут новой технологии применение, инженеры нашей компании уже приспособили её к своим нуждам. Прошу вас! – широким жестом молодой человек пригласил мужчину к полкам с пылесосами.

– Вот одна из первых разработок. Эти пылесосы бесшумные и экономичные. На открытие микро-портала требуется в тридцать раз меньше энергии, чем потребляет обычный пылесос. Портал в нём выходит в открытый космос, каждый раз в новом месте. Когда аппарат только разрабатывался, мы ещё не умели делать точную привязку к координатам, но именно этой разработке недоработка пошла на пользу. Только представьте огромное облако домашней пыли посреди космоса! Астрономы просто сошли бы с ума! – Он довольно хохотнул.

Мужчина осторожно покрутил пылесос в руках:

– А он не…?

– Ну что вы, конечно же, нет! Все наши разработки совершенно безопасны! – мягким движением консультант отнял пылесос и осторожно поставил на полку. – Пройдёмте дальше.

Немного попетляв, они вышли к стеллажам с приборами, подозрительно похожими на духовые шкафы. По крайней мере, мужчине они показались таковыми. Подобный был у его матери, она пекла в нём пироги. Но после пылесоса можно было ожидать чего угодно.

– Духовой шкаф Дэ Шэ сто – пятьсот, – развеял сомнения молодой человек. – Уникальнейшая разработка, заверяю вас! Вы ни за что не догадаетесь, как он работает!

– Там портал? – неуверенно предположил мужчина.

– Именно! – консультант распахнул стеклянную дверцу. – Вы только посмотрите на это!

Как только мужчина приблизился, молодой человек крутанул один из тумблеров настройки. В ту же секунду в задней стенке шкафа раскрылись миниатюрные врата в Преисподнюю. Лицо стянуло жаром, брови затрещали от жара.

– Каково, а? – консультант с довольной улыбкой выключил аппарат. – Портал напрямую в жерло вулкана!

– А как же регулировать температуру?

– Диаметром портала, конечно. Но тут всё строго ограничено. На испытаниях, рассказывают, каплями лавы прожгло шкаф, потом стол, вот писку-то было…

Мужчина заглянул в шкаф. Там, где ещё минуту назад полыхал ад, было спокойно. Только потрескивал остывающий металл и почему-то нестерпимо пахло серой.

– От нашей техники сплошная выгода! – консультант повлёк ошарашенного мужчину к следующему стеллажу. – Каждый прибор универсален. Вот, к примеру, тот же духовой шкаф. Ведь в нём можно, совершенно не утруждаясь, жарить шашлык, даже не выходя из дома!

– Шашлык – это хорошо…

Мужчина растерянно разминал лицо.

Они вышли к рядам с холодильниками. Те стояли вдоль уходящей вдаль длинной стены. Консультант подошёл к одному из них, взгляд скользнул по информационному табло:

– Ого! В Арктике сегодня на удивление солнечно! И довольно тепло, минус двадцать пять градусов. – Молодой человек открыл дверцу, из холодильника клубами пополз густой пар. – Но нам такая температура не нужна…

Пальцы ловко пробежались по сенсору, пар стал прозрачнее и осел.

– Вот, так будет лучше. Минус десять. – Он повернулся к мужчине. – Управление крайне простое. Вот этими кнопками мы просто перемещаем портал в более тёплое место…

Консультант был увлечён объяснениями, а из раскрытого холодильника совершенно неожиданно показалось нечто странное. Чёрное и дёргающееся, оно оказалось кончиком носа, за которым в магазин втянулся сам нос, а за ним и хозяин носа.

Мужчина в ужасе замер, из перехваченного страхом горла не донеслось и звука. Морда белого медведя торчала в двадцати сантиметрах от плеча консультанта, но тот, ничего не замечая, продолжал заливаться соловьём.

Медведь был не менее озадачен случившимся. Чёрная пипка носа дёргалась, втягивая незнакомые запахи. Удивлённые глаза вперились в ничего не подозревающего консультанта.

– …Таким образом, мы достигаем беспрецедентной экономии электроэнергии! Вы ни секунды не пожалеете о покупке этого аппарата! – молодой человек неловко дёрнул локтем и угодил в глаз ничего не понимающему медведю, который от неожиданности громко хрюкнул. Повернувшись на странный звук, консультант ошарашенно уставился на зажмурившегося медведя. Повисла тягучая пауза. Медведь обиженно закричал, могучая лапа сгребла консультанта и повлекла внутрь. Молодой человек кричал и упирался, но животное было опытнее и сильнее. В последней отчаянной попытке спастись, парень схватился за край двери, но та поддалась. В закрывающемся проёме в последний раз мелькнули дёргающиеся ноги, чмокнул уплотнитель двери и всё стихло.

И только сейчас мужчина закричал.

На крик из соседнего проёма вылетел ещё один молодой человек. Подбежав к мужчине, он озабоченно осмотрелся:

– Я менеджер. Что случилось? Вам нужна помощь?

– Там… Таам… – трясущейся рукой он неопределённо указывал на злополучный холодильник.

Менеджер потыкал в планшет, выискивая видео с камер. Его слегка повело от увиденного, но он быстро взял себя в руки.

– Ничего страшного, всё согласно штатному расписанию… – не сумев поймать ускакавший голос, прохрипел менеджер. – Всё в порядке. Могу я вам чем-то помочь?

Мужчина ошалело посмотрел на менеджера всё больше округляющимися глазами. Выдавив что-то нечленораздельное, он быстро посеменил к выходу, ежесекундно оглядываясь. Натыкаясь на холодильники, он отскакивал, как ошпаренный.

Проводив мужчину взглядом, менеджер устало прикрыл глаза. Где-то в глубине торгового зала раздался грохот и страшный вой. Тяжело вздохнув, молодой человек поспешил на звук.

Рабочая неделя только начиналась.

 

Новое и только для Вас

Сергей с самого утра был в приподнятом настроении. Пели птицы, ласковое весеннее солнце пригревало, а конечной остановкой сегодняшней прогулки значился недавно открывшийся, но уже набравший несколько десятков тысяч хвалебных отзывов, мегамолл.

К поездке Сергей готовился очень тщательно. Старательно и с любовью вымыл и вычистил автомобиль, колеса накачаны до звона, в зеркала больно смотреть от нестерпимого блеска. Жена причёсывала близнецов, трёхлеток Сашу и Машу, когда он нетерпеливо прокричал со двора:

– Наташа, мы опаздываем!

Наталья внесла последние исправления в причёску Маши, одёрнула на ней платьице. После чего отправилась к зеркалу.

– Серёжа, до открытия целый час! Ты хочешь торчать в той ужасной толпе у дверей? На прошлой неделе Валентине Егоровне пришлось отстаивать свою честь, а когда открылись двери – ещё и жизнь! – Наталья заботливо пригладила ниточки бровей. – Или ты боишься, что всё разберут? Такое случилось только на открытии, там десятки тысяч позиций товара, ты же знаешь. – Слегка подкрасив губы, она, вполне довольная собой, прихватила с кухни корзинку с завтраком и лёгкой ланью выбежала из дома.

Дети уже в машине. Наталья скользнула на переднее сиденье, и Сергей в ту же секунду стартовал. Выведя авто на дорогу, он прибавил скорости. Мимо проносились однотипные домики спального района. Через пару минут они свернули на шоссе и в назначенное время подъезжали к колоссальных размеров парковке, уже на сто двадцать процентов забитой разношёрстной техникой.

Кое-как втиснувшись, Сергей оттёр пару неудачников, обойдённых на последнем повороте, и семья поспешила к огромным ангарным воротам входа в молл, где уже собралась приличная толпа. С разных концов человеческого моря то и дело доносились вопли ужаса и боли, но в общем царила атмосфера праздника.

Семейство пристроилось за неширокой стеной из железобетонных блоков, установленных для рассечения напирающей толпы. Наталья извлекла из корзинки термос и коробочку с бутербродами.

– Кто хочет перекусить? – она улыбнулась Сергею и взглянула на часы. – До открытия ещё пятнадцать минут.

– А помнишь, ещё три месяца назад тут, среди полей, было озеро? – Сергей разливал чай, нетерпеливо поглядывая через бетонное заграждение.

– Да, наше с тобой. – Наталье чудом удавалось одновременно кормить Сашу и поить Машу. Дети пищали и пытались улизнуть. – Серёжа, следи за ними: если они убегут, я на тебя обижусь! – Она изобразила нарочито обиженную гримаску и показала язык.

Сергей с бутербродом в руке задумчиво оглядывался. Действительно, всё изменилось с того утра три месяца назад, когда здесь, в чистом поле, неожиданно возник титанических размеров ангар. Люди, поспешившие из ближайших городков, долго и неуверенно бродили вокруг, не рискуя подходить к воротам. Они были основательно напуганы появлением буквально из воздуха здания таких размеров.

Неудивительно, что, когда из скрытых громкоговорителей понеслась бравурная музыка и слащаво-бодрый голос невидимого диктора начал вещать о скором открытии мегамолла «Звезда», кое-кто особо впечатлительный упал в обморок, а остальные поспешили убраться восвояси. Уходившие последними видели, как на воротах ангара заалела, проступая из металла, надпись:

«Открытие состоится через пять дней. Добро пожаловать, ваш добрый сосед „Звезда“».

Конечно же, уже через пару дней вся округа была до краёв набита военной техникой. Зелёные человечки, с автоматами и без, сновали по городкам и деревням, занимали заправки и забегаловки, а на все вопросы отвечали, многозначительно выпучив глаза: Вы что же, не видите? До открытия три дня! Шныряющие то тут, то там репортёры быстро монтировали из выхваченных из контекста отрывков и не имеющих отношения к делу картинок «горячие новости» и ежечасно нагнетали обстановку, замогильными голосами вещая, что «время подходит к концу».

Когда начали сгущаться сумерки последнего дня, военные перекрыли все подступы к ангару. В последних лучах заходящего солнца они красиво выпячивали грудь и играли желваками на камеру, стараясь не замечать худые зады, целеустремлённо торчащие из травы в направлении молла.

Всю ночь по стенам и полям шарили лучи прожекторов, то и дело выхватывая из темноты бледные, сосредоточенные лица бормочущих в камеры репортёров. Больше ничего не происходило. С рассветом надпись на воротах сообщила, что открытие состоится ровно в восемь ноль-ноль. Напряжение достигло максимума. Военные, журналисты, даже прильнувшие к экранам телезрители не сводили ожидающих взоров с металлических ворот ангара. Кто-то даже начал тихо вести отсчёт. Его услышали и подхватили, и вот уже все присутствующие скандировали в один голос.

– Пять! Четыре!! Три!!! Два!!!! Один!!!!!

Створки дрогнули и начали медленно расползаться. Подбадривая себя знаками, военные жидкими цепочками потянулись внутрь…

Они выходили по одному и группами, блестя глазами и что-то возбуждённо крича в рации. Вполне бодры и веселы, автоматы свободно болтались на ремнях. Один из них помахал руками и прокричал:

– Всё чисто, можете заходить! Там классно!

Но, несмотря на оптимизм побывавших там, военное начальство не рискнуло сразу запускать гражданских. Они с глубокомысленым видом бродили по окрестностям, стараясь чаще оказываться в поле зрения телекамер, но от опытного взгляда журналистов не укрылись тяжело нагруженные грузовики, отъезжающие от ворот молла. Они устроили «срывание покровов», и военным пришлось открыть доступ к ангару. Техника была отведена, а к вечеру в округе не осталось ни одной военной машины. Прибывшие утром первыми обнаружили ещё и великолепного качества съезд с шоссе и огромную парковку, занимающую всё пространство перед моллом и вокруг него.

Сергей посмотрел на часы. Ещё пять минут. Похлопал по карманам, проверяя, всё ли на месте:

– Наташа, ничего не забыла?

– Нет, дорогой. Саша, Маша, а вы ничего не забыли?

Близнецы отрицательно помотали головами и принялись с удвоенной силой вырываться из рук матери. Сергей ухватил одного, поднял на руки.

– Как думаешь, может, стоит подождать, пока все войдут? – он окинул взглядом толпу. Несколько человек подняли над головами щуплое тельце старушки, его понесло на гребне живой волны к краю людской массы. Кто-то из стоящих попробовал кричать, указывая, что машины спасателей в другой стороне, но голос быстро потонул в общем хоре. Тельце тем временем доплыло до края и исчезло, сброшенное на траву.

Наталья посмотрела в сторону ворот, в глазах на миг промелькнуло сомнение, но через секунду она вновь стала полна оптимизма.

– Ничего, там не очень людно. Да к тому же мне совсем не хочется бродить среди пустых полок, дорогой.

Над толпой пронёсся торжествующий вой. Ворота молла сдвинулись и поползли в стороны, расталкивая стоящих вплотную к ним. Задние ряды двинулись в направлении входа, тесня стоящих перед ними. Те, в свою очередь, поднажали, и вся огромная масса людей качнулась, утрамбовываясь, к воротам.

Наталья попробовала выйти из-за стены, но не смогла протиснуться в ползущий по сторонам защитного сооружения монолит тел. Её закружило, кто-то больно саданул под рёбра локтем. Искажённая злобой рожа шипела проклятия, тут же утонувшие в хоре воплей и просьб о помощи.

– Какая жалость, теперь точно не успеем! – уголки губ Натальи скорбно опустились. – Нужно было на пять минут раньше выходить!

Толпа тем временем напирала, створки ворот оказались достаточно мощны, чтобы оттеснять наступающую людскую массу. Стоящие у самых створок оказались зажаты между ними и неумолимым человеческим стадом. На металле появились первые алые полосы, их оставляли исковерканные тела. Люди, оттесняемые воротами, взвыли и в последнем яростном броске вдавились в наступающую массу. Некоторые лезли по головам, их стягивали за ноги и с остервенением топтали и рвали руками.

Сергей вжался в бетон укрытия и внимательно следил за толпой. Нельзя было упустить появившегося просвета, единственной возможности успеть не остаться с пустыми руками. Саша и Маша угнездились на шеях родителей. Глазёнки восторженно блестели, дети нетерпеливо подёргивались, ручки тянулись в сторону разверзнувшегося провала ворот.

Наконец, Сергей почувствовал, что напор слегка ослаб. Ужом ввернувшись в толпу, он потащил за собой жену. Расчёт оказался верным. Они попали в центральный поток, который нёсся к воротам, зажатый между людьми, ранее оттеснёнными наступающими створками. Семья двигалась к цели на полной скорости. Иногда под ногами страшно трещало, брюки по колено окрасились чужой кровью, но локти бегущих рядом держали крепко.

До входа оставалось метров пятьдесят, когда Сергей почувствовал, что падает. Бегущие впереди на мгновение раздались в стороны. Этого оказалось достаточно, чтобы потерять равновесие.

Уже падая, он с ужасом почувствовал, что с его плеч сдирают ребёнка. Из последних сил повернувшись боком, Сергей с облегчением понял, что Саша теперь на руках у матери. Наташа ободряюще улыбнулась, в глазах промелькнула грусть. Мгновение спустя Сергея затянуло под каток бегущей толпы, а Наталью внесло в ворота.

Внутри ангар показался совершенно бескрайним. Наталья и близнецы восторженно глядели вокруг. Великолепие красок, громкая, но приятная музыка. И цель их визита.

На огромном транспаранте поперёк молла «Звезда» гордо алело крупными буквами:

«ТОЛЬКО У НАС! ТОЛЬКО ДЛЯ ВАС! ОТНЫНЕ И ВПРЕДЬ! СКИДКИ НА ВСЁ – 20 %».

 

Спасти сына!

Далеко, на самом пределе слышимости, прозвенела трель колокольчика. Анджей отложил перо, превратившись в слух. Звук повторился, уже громче. Сын проснулся! Счастье и радость захлестнули, на миг вскружив голову. Не успев ничего сообразить, он уже нёсся длинным коридором к детской. Агнешки ещё нет дома, так что можно всецело посвятить себя сыну.

Колокольчик умолк, тишина неприятно резанула по нервам. Ничего страшного, просто наигрался. Или отвлёкся. На птичку, например. Анджей понимал, что беспокоится совершенно напрасно, но против воли ускорил шаг. Хоть они и боялись прервать сон первенца, всё же не стоило устраивать кабинет так далеко от детской.

Интересно, Агнешка не забыла запереть дверь? Сбившись с шага, Анджей замер посреди коридора, нерешительно переводя взгляд от входа на дверь в детскую. До первого не более пяти метров, чепуха, но за второй ждёт сын…

Сжав кулаки, он решительно шагнул к входной двери. Колокольчик зазвонил снова, более требовательно и капризно. Анджей зажмурился от накатившего счастья, пережидая, пока цветные пятна отпляшут под прикрытыми веками. С этим невозможно бороться. Нежность сдавила горло, заставляя развернуться и бежать со всех ног туда, где его ждут. Анджей с радостью подчинился. Мягким туманом застило глаза, в голове, занимая всё пространство, пульсировала единственная мысль: всё в порядке, я уже иду…

Он уже почти развернулся, когда в окне мелькнула смутная тень. Мертвящий холод стегнул по нервам. Кто-то из соседей? Его бы это успокоило. Раньше. До рождения сына. Теперь же даже некогда уважаемые соседи могли в любой момент стать самыми страшными и беспощадными убийцами.

Туман рассеялся моментально. Мышцы раздувало чудовищными дозами адреналина. Метнувшись к входной двери, Анджей в несколько коротких движений проверил замки. Всё в порядке. Выдернув из-за пояса револьвер, он встал у окна, прислушиваясь. На улице было тихо. Откинув барабан, Анджей осмотрел патроны. Древнее оружие, но теперь, в его ситуации, самое надёжное.

Взведя курок, он отправился дальше, скользя от окна к окну. Ни единого движения. Может, показалось? Анджей на мгновение задержался у крайнего окна. За стеклом открывалась просторная клумба, уже начавшая отцветать. Что-то с ней было не так. Анджей пригляделся внимательнее. Вот оно! Часть клумбы сдвинулась, открыв примятые цветы. Как раз в этом месте проходила граница поля подавления. Не заметивший этого злоумышленник продолжил ползти, не видя, что прикрывающий его отражающий камуфляж отключён.

Анджей дёрнул ручку, распахивая окно. Человек в клумбе наконец заметил его. В холодных глазах мелькнула растерянность и страх, когда Анджей навёл на него револьвер. Громыхнуло, с улицы донёсся жалобный вопль. В ответ из кустов полыхнули вспышки боевых лазеров. Проходя над клумбой, лучи теряли силу.

Рубашка на Анджее задымилась, но это всё, что они смогли сделать. Упав на пол, он откатился в сторону. Итак, теперь нападающие знают, что дом защищён, а их оружие и маскировка бесполезны, но это не задержит их надолго, не стоит обольщаться. Самое большее через пятнадцать минут они получат подкрепление и оружие, более уместное в сложившейся ситуации.

Низко пригнувшись, Анджей поспешил в кабинет. Нужно закрепиться перед атакой и надеяться, что расположение детской для них неизвестно.

Уже в кабинете он осмотрел место, куда попал луч. Ожог под выгоревшей материей саднил, но двигаться не мешал. Подойдя к столу, он отбросил кресло и упёрся в столешницу. Сделанная из толстого листа мягкого металла, она была очень тяжела, но Анджей за долгие месяцы, пока присматривал за беременной Агнешкой, наловчился быстро опрокидывать стол. Тогда трудно было представить, что всё сложится именно так, но он упорно тренировался. И, как выяснилось, не зря.

Крышка стола была сделана такой не случайно. В мягком металле пули и осколки будут вязнуть, исключая возможность рикошета. Снизу к ней приварен металлический ящик, из которого Анджей один за другим вынул ещё три пистолета и несколько коробок с патронами. На одном из стволов был закреплён лазерный прицел, бесполезный внутри защищающего дом поля. Он просто не включится. Придётся полагаться на собственную меткость.

Вооружившись, Анджей устроился за импровизированной баррикадой и принялся ждать. Сын больше не звенел, а это могло значить всё, что угодно, но оставалось надеяться, что он просто спит. Во всяком случае, не хотелось бы посреди боя схлопотать пулю, если его внезапно накроет волной счастья. Кстати, что-то никто не торопится нападать. Неужели ушли?

Нет. В конце коридора, у открытого окна, тихо стукнуло, дробью раскатились приглушенные шаги. Поняли, гады, что он не станет там задерживаться. Анджей прислушался. Три… Четыре… Семеро вооружённых людей. Кто ж вас всех хоронить будет?

Первый нападавший оказался, по всей видимости, самым неопытным. Сунувшись дураком в открытую настежь дверь, он моментально вылетел прочь с пулей в груди. Повисла тишина. Ноги убитого подёргивались в дверном проёме. Анджей, воспользовавшись паузой, быстро заменил стреляную гильзу в револьвере на новый блестящий патрон.

– Эй, папаня! – голос, которому изо всех сил старались придать силы и уверенности, предательски сорвался, дав петуха.

– Я вас внимательно слушаю, молодые люди. – Анджей, не сумевший справиться с любопытством, выглянул. Парень в новенькой военной маскировке стоял во весь рост, глядя на него через прицел старинной винтовки с подствольным гранатомётом.

– Вот чёрт… – Анджей судорожно выдохнул, падая на пол. Коротко звякнуло, из коридора донёсся удаляющийся грохот тяжёлых армейских ботинок. В последние мгновения между вспышкой и волной боли он услышал далёкий звон колокольчика. Но сейчас он не принёс радости, нетерпеливый и полный возмущения. Прости, сын. Я больше не смогу выполнять твои приказы.

Агнешка почувствовала неладное, едва завидев большой чёрный фургон недалеко от дома. Это мог быть кто угодно, но она сразу всё поняла. Выскочив из такси, она бросила пакеты с едой и метнулась к дому. Чувство невосполнимой утраты захлестнуло, едва она завидела раскрытое окно. Оставалось надеяться, что Анджей смог продержаться до её прихода.

В окнах кабинета полыхнуло, зазвенели выбитые стекла. Агнешка до крови закусила губу. Придётся всё делать самой. Пригнувшись, она побежала к скрытому в глубине двора домику с садовым инвентарём. В нём они хранили винтовки. Жаль, что Анджей не успел перенести их в дом, всё откладывал, не верил, что за сыном придут… Хоть защитное поле поставил сразу, едва они узнали, что она беременна. Так велел сын, хотя она и понимала, что этого не может быть, что он пока всего лишь скопление клеток внутри её тела.

Они отключили всё, что могло являться источником радиоволн. Анджей сказал тогда, что это глупо, но она знала точно, что поступает правильно. Излучения могли повредить их ребёнку. Агнешка хорошо запомнила этот день. Они собирали по всему дому различное электронное оборудование и складывали в кучу у входа. По сети шло очередное из бесконечных странных ток-шоу. Раскрасневшаяся мясистая женщина гневно вещала с экрана то ли про пришельцев, то ли про медиумов, а то и вовсе про каких-то паразитов, они не вслушивались. Анджей тогда посмеялся над легковерными людьми, отключая и вынося из дома телевизор.

Потом по городу поползли слухи, что кто-то убивает новорождённых. На улицах появились страшные чёрные фургоны, но Анджей и тогда не верил. А теперь муж мёртв.

Агнешка сдвинула муляж полки. Из открывшегося проёма появился тяжёлый автомат. В голове зазвенело: сын просит помощи. Передёрнув затвор, она поспешила к дому. Проскочив незамеченной обратно, проникла в дом через дыру, зиявшую на месте некогда занимаемом окном кабинета.

Агнешка успела вовремя. Шестеро убийц в военной форме вычислили расположение детской и как раз возились с бронированной дверью. Расправившись с Анджеем, они совсем забыли о его жене, за что и поплатились. Одной длинной очередью смяло всех шестерых, лёгкая броня не рассчитана на тяжёлые пулемётные пули.

Выронив оружие, Агнешка медленно подошла к двери. Умиротворение и покой на фоне кровавой бойни. В голове пели колокольчики. В ответ она лишь улыбнулась, с трудом сдвинув тяжёлую бронированную дверь.

Колыбель, ярко расцвеченная посреди тускло освещённой комнаты, вот и всё, что предстало её глазам. Звон колокольчиков уже не только в голове приветствовал Агнешку. Склонившись над колыбелью, она поправила одеяльце, с любовью глядя на сына.

– Ничего, сладкий мой малыш, мама с тобой и никогда не даст тебя в обиду.

Она взяла сына на руки, нежно укачивая и тихо напевая, а тот благодарно обнял её своими фиолетовыми щупальцами.

 

К вопросу содержания заключённых

В зале суда стояла необычайная тишина. Подходило к концу последнее заседание, в накалившейся до предела атмосфере все присутствующие с нетерпением ждали развязки. И адвокат, и сторона обвинения предоставили исчерпывающие доказательства, а прения сторон окончательно поставили в тупик судью и присяжных. Наконец, спустя недели разбирательств, двенадцать человек удалились в комнату совещаний. Там ожесточённая борьба продолжилась, через стол били молнии резонных замечаний, противники точечно кололи друг друга доказательствами, то и дело взрываясь фонтанами домыслов. Наконец, вердикт был вынесен. Голоса разделились поровну, но в последний момент надломилось самое слабое звено, и большинством голосов подсудимый был признан виновным.

В своей заключительной речи судья признал неоднозначность дела, но согласился с доводами обвинения. Десять лет без возможности пересмотра. Подсудимый был крайне расстроен, но не удивлён. И среди присяжных, и в окружении судьи, везде были заинтересованные лица. Десять так десять. Зато выспится.

К нему пришли на следующий день. Тонкий, прячущийся за сверкающей стеной очков, не замолкал ни на секунду, пока осматривал его. Быть может, амёбам в прицеле микроскопа такое внимание и льстит, но этот тип едва успел уйти вовремя, недовольно блеснув линзами.

Следом его негостеприимную обитель посетила женщина. Строгое холодное лицо, сталь в голосе и пустота космоса под длинными ресницами. Сверившись с информацией в планшете, она коротко кивнула, лишь снизойдя затем до пронзительного взгляда.

– Мистер Гаррисон. – Не вопрос, даже не обращение. В конце предложения отчётливо прозвучала точка.

– Допустим, что так. С кем имею честь?

– Я уполномочена Институтом перспективных разработок сделать Вам некое предложение, – единожды удостоив его взглядом и вполне довольная произведённым эффектом, женщина погрузилась в мелькающие на экране документы, уже не поднимая глаз.

– Ого! И что же вам нужно от осуждённого преступника? Я ещё жив, практически здоров, и свою прохладную тушку не собираюсь завещать во славу и во имя. Тут вам ничего не обломится. Так что ожгите меня напоследок своим фирменным стервьим взглядом – и адью, скоро ужин.

– Тело можете оставить себе: тушками охотно делятся смертники, их сейчас, как блох. Наше предложение несколько иного плана.

– Заинтригован.

– Ознакомившись с материалами дела, учитывая неоднозначность улик и спорность приговора…

– А я и не отрицал, что невиновен. Подлые люди, лишь они виноваты, что те детишки будут расти без отца… – Гаррисон уронил лицо в ладони. Плечи вздрагивали от тяжёлых рыданий.

– Переигрываете.

Гаррисон тут же выпрямился, криво усмехнувшись.

– В общем, учитывая всё вышеперечисленное… Как Вы смотрите на изменения срока с десяти лет до одного года на наших условиях?

Секунду он не сводил взгляда с её жутких ледяных глаз, пока стойкое ощущение злой шутки не дало трещину, с хрустальным звоном осыпавшись на пол камеры.

– И какие же это условия? – Голос, зажатый твёрдой рукой, слегка дрогнул.

– О, это крайне интересные условия, мистер Гаррисон. – И улыбка Горгоны на заострившемся лице.

План оказался действительно заманчив. Яйцеголовые изобрели очередную штуку, лезть в которою, судя по всему, отказались самые бесстрашные добровольцы. Телу действительно ничего не угрожало. Испытателя погружали в ванну с тёплой водой, предварительно утыкав череп гирляндами датчиков. Как объяснил Самый Главный Яйцеголовый, тело подопытного погружалось в спячку, в то время как мозг, подключённый к компьютеру, продолжал работать. Добровольцы всё-таки были, но ни один не оставался в сети больше, чем на неделю.

– Так это ж курорт! – Гаррисон нетерпеливо потёр руки. – И никаких тебе добряков с заточками… Док, а кино там будет?

Самый Главный пробурчал неразборчиво, махнув тонкой птичьей лапкой. Словно повинуясь жесту, вокруг подопытного взметнулся вихрь из ассистентов. В считанные секунды Гаррисона туго спеленали, опутав сверху бесконечными витками проводов. Дюжина рук осторожно опустила его в глубокий аквариум.

– Я как рождественская ёлка, выброшенная с корабля! – а секунду спустя тягучая жидкость неторопливо вползла в рот.

В пустоте комнаты только гулкое эхо от каменной кладки, да холод. Гаррисон неуверенно прошлёпал босыми ногами к стене – шершавая и чуть влажная.

– Ау, господа учёные! – Что случилось? Он в карцере? За что?

Тусклые лампы под высоким потолком моргнули, второй, третий раз, погасли вовсе. Вместо них в стене возник экран, в центре трепещет знакомый с детства анимированный лейбл.

– Компьютер? Ну, точно, курорт…

На дисплее открылось окно мессенджера. Контакт Проф набирает сообщение.

– Приветствую вас, мистер Гаррисон. Как самочувствие? Можете отвечать голосом, программа автоматически распознает слова.

– Профессор, что это за место?

– Что-то не так? Где Вы находитесь?

Гаррисон осмотрелся ещё раз. Крохотная комнатёнка без дверей, но с высоким потолком.

– В каменном мешке. Что я тут делаю? Что-то пошло не так?

В этот раз ответ пришёл с небольшим опозданием:

– Это вас нужно спросить, мистер Гаррисон. Это всё ваше воображение.

Гаррисон недоверчиво хмыкнул.

– Воображение, мистер Гаррисон. А иначе откуда у вас на голове рыжий парик?

Гаррисон дёрнулся, как от удара, когда его щеки коснулся тяжёлый, отливающий медью локон.

– Да чтоб меня!..

– Вынужден откланяться, мистер Гаррисон. Дела, дела… Я бы на Вашем месте пока осваивался….

Окошко свернулось. Он остался один.

Следующие дни прошли в изучении доступных возможностей компьютера. Большое разочарование: ни фильмов, ни игр. Даже музыки, самой завалящей. Вместо них – бесконечные директории с текстовыми документами, презентациями и прочей заумью. Гаррисон пробовал было читать, но на первой же странице увяз в непроходимых топях. Змеи чудовищных формул тянули к нему свои скобки, грозя удавить знаками после запятой, а в биологическом разделе он даже не пробовал читать непонятное, всерьёз опасаясь вызвать Сатану.

Окончательно убедившись в собственной неспособности что-либо понять, Гаррисон в сердцах плюнул в монитор и развалился на каменном полу. Закинув руки за голову, он дал себе зарок, что пролежит весь год, и ни одна учёная сволочь не заставит его сдвинуться с места.

Вопреки ожиданиям, никто не обращал на него внимания. Есть, пить и спать не хотелось вовсе, так что Гаррисон пролежал недвижимым пару суток. Цирковые лошади мыслей бежали по кругу, яркие, но рано или поздно утомившие до зубовного скрежета.

Со вздохом поднявшись, он размял совершенно не затёкшие суставы. Что там по ящику… Под дисплеем привычно возникла виртуальная клавиатура, из развернувшихся папок поползли колонки цифр…

В конечном итоге всё оказалось не так уж и страшно. Гаррисон обнаружил директорию со школьными учебниками. Программа колледжа поначалу давалась с трудом, но заняться было всё равно нечем, так что в конце концов он уже поздравлял себя с успешным окончанием первого семестра.

И примерно в это же время на почту прилетело первое задание. Гаррисон справился с ним играючи, в перерывах между лекциями по физике. После этого поток заданий непрерывно рос, каждая решённая задача добавляла гордости, а нерешённая заставляла глубже зарываться в тело вопроса. Время шло, по внутреннему календарю истёк положенный год, но Гаррисон не заметил этого, с головой уйдя в пучину знаний.

– Дамы и господа, – холодная женщина с пронзительным взглядом поверх очков поправила микрофон. – Сегодня мы вступаем в новую эру вычислительной техники. Наша компания совместно с Институтом перспективных разработок рада представить вам первый по-настоящему разумный самообучающийся искусственный интеллект! Это пока всего лишь прототип, но мы не намерены останавливаться на достигнутом. Итак, поприветствуем – «Гаррисон»!

 

О трудностях работы с джиннами

– Приветствую тебя, смельчак, посмевший разбудить меня! Известно ли тебе, кто я, и что бывает с нарушившими мой покой?

Тонкие струи синеватого невесомого дыма закручивались в спираль, стремительно уплотняясь. Молодой парень, скорее подросток, замер в центре вихря. Пепельные волосы растрепало, пряди что есть силы хлестали по лицу, принуждая щуриться. Слова, прогремевшие со всех сторон разом, заставили непроизвольно содрогнуться, но он взял себя в руки. Губы дрожали, но голос прозвучал достаточно уверенно, хоть ему и приходилось кричать:

– Я в курсе, что будет. И что ты – раб Лампы. – Носок потрёпанного кеда с силой поддел древнюю медную ёмкость, из тонкого носика которой сочился, постепенно ослабевая, бирюзовый дымок.

– Презренный! – казалось, рычит сам ветер. Мощным порывом вихрь сбил юношу с ног. В колени моментально впились мелкие камешки и осколки стекла, не заметив старых потрёпанных джинсов. Мучительный стон сорвало с губ продолжающим крепчать ветром. Многократно усиленный, он метнулся внутри очерченного вихрем пространства, переходя в злорадный смех.

– Я. Имею. Право. На. Три. Желания. – Парень мучительно медленно поднялся с колен. Продранные джинсы окрасились кровью, но на бледном лице застыла презрительная ухмылка. – Так что прекращай. Я не уйду, пока ты не выполнишь мои требования.

Ветер немного утих, но плотная синеватая стена по-прежнему отгораживала от окружающего мира.

– Хорошо. И каковы твои желания? Богатство? Слава? Женщины? – если бы у вихря было лицо, сейчас его перекосило бы от презрения.

– Не так сразу, уважаемый, не будем торопиться. Я уже наслышан о вашей джиньей подлости. Так что давай для начала обсудим некоторые условия.

– Да ты наглец! Как смеешь ты ставить условия мне?!

Вокруг заметно потемнело. Шум ветра наполнился слабыми разрядами, в сполохах которых парень увидел, что лампа мелко дрожит, едва не подпрыгивая. Без раздумий он придавил её, навалившись почти всем весом тонкого тела.

– Давай не будем спорить. Мне ведь ничего не стоит раздавить лампу – и привет.

Вокруг стемнело ещё больше, но голос джинна прозвучал примиряюще:

– Я обычно не веду переговоров, но так и быть… Твои условия, червь?

– То-то же. Но я не уберу ногу, если позволишь. Мне так спокойнее, знаешь ли. Итак. Изучив множество легенд и сказок, я знаю теперь, что вы народ ненадёжный…

– Да как ты смеешь!..

– …И не любите, когда клиент получает то, что хочет получить. Способов множество, но главный – исполнение желания буквально, до буквы. Так что условие у меня одно, причём обоюдно выгодное: ты исполняешь одно желание, но чтобы всё было именно так, как хочу я, а не как повернёшь ты. После чего я в твоей власти.

Вихрь, казалось, на мгновение замер, вокруг пророкотало:

– А ты не прост, червь. Хорошо, я согласен на твои условия.

– Поклянись!

Короткий смешок, затем излишне торжественный голос почти пропел:

– Клянусь нерушимой клятвой, что выполню условия договора.

Плечи парня едва заметно осели, он облегчённо вздохнул:

– Вот и славно… Клянусь клятвой…

– Так что за желание, за исполнение которого ты готов отдать всё?

Юноша горько усмехнулся.

– Деда убили на войне. И отца. Старший брат пришёл без ног. Мать задолжала банку, и теперь мы скитаемся по съёмным углам… – Парень поднял голову, блеснув глазами. – А желаю я, чтобы отныне и впредь каждый человек на земле мог просчитывать свои действия на несколько минут вперёд! Чтобы понимал, к каким последствиям могут привести его действия, чтобы…

Парень замолчал, тяжело дыша. Вихрь ждал, но тот не собирался продолжать.

– Это всё, о чём ты хотел просить?

– Да. Я могу рассчитывать на выполнение договора?

– Непременно. Прощай.

С громким хлопком стены вихря схлопнулись. Джинн вернулся в лампу, вокруг которой на мусор и разбитый бетон оседали капли крови.

Джинн исполнил всё в лучшем виде. Каждый человек на планете получил дар видеть своё будущее на две минуты вперёд. Но, из-за огромного числа людей и вариантов, они потеряли возможность принимать решения. Кровь юноши ещё не успела впитаться в пыль, а повсюду на Земле останавливались автомобили, люди замирали в нерешительности. Каждый видел, что будет, но увиденное накладывалось на видения других людей, и разум терялся в лабиринте возможностей.

А на старом разбитом бетонном полу в старой мятой лампе тихонько и гадко хихикал древний джинн. Он одержал славную победу.

 

2025

Ярослав крутился перед зеркалом, придирчиво разглядывая своё новое приобретение. Конечно, настоящие мужчины так себя не ведут, но сейчас он был совершенно один и мог позволить себе некоторые слабости. Тем более примеряя маску самой последней модели, с самой передовой защитой от взлома и системой исправления неприятных ситуаций.

Чипы дополненной реальности, позволившие скрываться под виртуальной маской не только в Сети, появились лет десять назад. И с тех пор окружающее наводнили толпы накачанных бойцов и роковых красавиц пополам с довольно эпатажными экземплярами. А следом пронеслась вполне ожидаемая волна протестов. Возмущённые консерваторы настаивали на запрете новой технологии под разными надуманными поводами. Больше всего ярились правозащитники, напиравшие на недоступность её для малоимущих слоёв и требовавшие полного запрета её использования.

Тогда разработчики пошли на беспрецедентный шаг, предложив бесплатную установку чипа всем желающим. Бесплатная модель имела некоторые недостатки, вроде всплывающей повсюду рекламы, но, в целом, была неплоха. Конечно, оставались опасения, что недоверчивые среднестатистические граждане не позволят ковыряться в своих головах. В этом случае внедрение пришлось бы отложить в неопределённо долгий ящик. Правозащитники потирали руки в предвкушении очередной лёгкой победы. Но, неожиданно для всех, операции стали пользоваться колоссальным успехом, и уже через полгода чипами дополненной реальности обзавелись девяносто пять процентов населения земли. Исключение составили немногочисленные общины ортодоксальных сектантов и население всё ещё дикой Африки.

Но вернёмся к нашему герою. Ярослав примерял новую маску. Она была великолепна. Восьмилапый чешуйчатый котяра с вот такими усами и бездонными глазищами – он точно произведёт фурор на сегодняшней встрече. Особенно на Марику, на что он рассчитывал в первую очередь. Изумрудная чешуя кота прекрасно оттенит бледность её призрачной маски.

Ярослав прищёлкнул пальцами. Отражение подмигнуло в ответ сверкающим глазом. Красавец. Открыв в поле зрения телефонную книгу, он вызвал такси и, окинув себя напоследок придирчивым взглядом, поспешил к выходу.

Выходя из лифта, он наткнулся на ледяной взгляд огромного голема, перекрывавшего собой весь проход. Хлопнув себя по лбу, Ярослав примирительно выставил руки, взглядом указывая охраннику на появившееся над головой облачко статуса. Голем пустым взглядом изучал фото. Затем, видимо, решив, что ожидание достаточно затянулось, отступил, растворившись в стене.

– Евгений! Неужели ты не видишь, что это я? Зачем это привидение с бараньим взором?

– Ходят тут всякие. – Охранный ИИ довольно точно передал старушечьи интонации. – Убирай потом за вами.

– Дошутишься у меня. Мало жалоб на тебя поступает, как погляжу.

Евгений промолчал, однако не раскрывшиеся вовремя автоматические двери выразили всю глубину презрения искусственного разума к определённым виртуальным котам. Да к тому же ещё и зелёным.

Такси приветливо распахнуло дверь. Ярослав, откинувшись в глубоком сиденье, назвал адрес и, пока автомобиль набирал скорость, вливаясь в транспортный поток, погрузился в приятные грёзы. В них он появлялся, весь в изумрудном сиянии, вызывая непременное восхищение дам и зависть кавалеров. Его злейший друг Матвей падал ниц, а красавица Марика отдавала своё сердце. А ещё…

– Приложите палец к считывателю.

Приятный женский голос выдернул Ярослава из мира фантазий. Он непонимающе замотал головой, вспоминая, где находится.

– Что случилось?

– Палец к считывателю приложи.

Голос в момент растерял всю свою женственность и приятственность. Ярослав поспешно оплатил проезд и выметнулся прочь. Дверца захлопнулась, и такси, бормоча, с достоинством удалилось.

Ярослав тяжело вздохнул. Чешуя заметно потускнела.

– И как ты собираешься производить впечатление на Марику, тряпка? Тебя даже ИИ презирают! – он сжал кулаки. – Назад!

Картинка сдвинулась, поползла. Пространство сжалось в точку, и вот он уже снова стоит у зеркала.

– Евгений! – Ярослав как можно более строгим взглядом уставился в потолок.

– Чего тебе?

– Ты как со мной разговариваешь?! – у Ярослава от возмущения встопорщились усы.

– Как с тряпкой. – Презрения в голосе ИИ с лихвой хватило бы на троих. – А что?

– Назад! – но ничего не произошло. Ярослав стоял посреди комнаты, а перед ним со звуком, неприятно напоминающим старушечий хохот, пульсировала надпись:

«Настоятельно рекомендую прочитать инструкцию. Система исправления неприятных ситуаций не исправляет тряпчатость пользователя».

– Назад! Слышишь меня, сволочь?! Назад!!!

Кулаки Ярослава непроизвольно сжались. Подвернувшийся под руку кубик управления ухватисто лёг в ладонь. Невидимая старуха ещё смеялась, пока элементы управления умным домом искрами сыпались на пол…

Ааргх проснулся в отвратительном настроении. Снилось непонятное, и потому тревожное. Он сел, щурясь от яркого света. Солнце уже повернуло к закату, а он ещё не добыл ничего на ужин…

Взгляд наткнулся на что-то в траве у ног. Ааргх поднял предмет – маленький плоский камень странно правильной формы. На его поверхности кружились огненные всполохи, вызвавшие странный отклик в памяти. Рука дрогнула, и камень рыбкой скользнул сквозь пальцы. Но в воздухе перед ошарашенным Ааргхом продолжало пылать издевательское:

«СЕЙЧАС ДОСТАТОЧНО?»

 

Мешок яблок

Тележка нещадно скрипела, выписывая колёсами лихие фигуры и жёстко подпрыгивала на торчащих из тропинки корешках. Сидящая в ней девочка лет шести довольно пищала, не замолкая ни на секунду. Крепко прижимая к себе тонкими ручками огромный полотняный мешок, она рассказывала везущему её деду о солнце, о лете, о гадком соседском Вовке, что кидает в неё песком…

А тот шёл неспешно, улыбаясь в мохнатую бороду своим мыслям и совершенно не обращая на внучку внимания. У него тоже было всё хорошо, особенно теперь, после встречи со стародавним другом, угостившим домашней наливкой. Работающий сторожем в колхозном саду, Никифорович был человеком не только хорошим, но и полезным. Вот и сейчас, икая и посмеиваясь, он взгромоздил на шаткую тележку мешок общественного добра и, помахав на прощание выцветшим картузом, скрылся в сторожке. Яблоки ранние, совсем зелёные, но бесплатному кто не рад? Завтра с внучкой отправит, а городские и такое съедят.

Опасно раскачиваясь, дед брёл через перелесок. Глаза закрывались сами собой, он едва не падал, но продолжал двигаться.

Уж неизвестно, где и как, но внучка выпала. Скорее всего, это случилось, когда он шёл вдоль глубокого, заросшего дикой травой и тощими кустами оврага. Или над прудом. Или в любом другом месте, но тогда бы она непременно пришла сама, не маленькая, семь лет, через две недели в школу.

Не сразу сообразивший, что сзади стало подозрительно тихо, дед спокойно дошёл до дома и едва не улёгся спать. Решив сперва накормить внучку, он долго звал её, а потом бросился на поиски. Облазив овраг, прочесав лесок и избороздив пруд из края в край, он вернулся домой и горько расплакался. Хмель выветрился давно, сейчас в груди поселился и продолжал крепнуть страх. Как же быть? Бабка должна прийти с минуты на минуту, в городе ждут, за машину уплочено…

А, была не была! С силой хлопнув себя по костлявым коленкам, дед вскочил и, смахнув слезу, принялся за дело. Осторожно развязав собранный ещё вчера и стянутый для верности верёвкой чемодан, он вынул платье и панамку. Нарядив мешок, он усадил его диван и взял с полки книгу.

Пришедшая со смены бабка очень удивилась: на её памяти дед больше предпочитал газеты, а сейчас увлечённо читал с притихшей внучкой букварь. Она умилённо покачала головой и ушла убирать за скотиной. В заботах пролетел остаток вечера. Она удивилась ещё больше, когда старый вызвался уложить девочку, но уступила, придя только поцеловать ту на ночь. Свет уже потушили, бабка в сумерках склонилась над внучкой, коснувшись той губами. Кожа её показалась удивительно сухой и жёсткой, не приболела ли? А ещё сильно пахло яблоками. Перекрестив внучку, она вышла, задёрнув шторку.

Машина до города пришла в три часа ночи. Дед не стал будить бабку – ей ещё час спать – и лично посадил внучку в кабину. Предупредил только, что девочка молчаливая, боится всего, так что не стоит приставать с расспросами. Когда огни автомобиля растворились в начавшем светлеть воздухе, он вздохнул с облегчением и побрёл в дом.

Дочка позвонила через день. Пришедший на переговорный пункт дед долго выслушивал претензии, гремящие из визгливой трубки, а потом спокойно и коротко объяснил: «Это всё от свежего воздуха. В порядке внучка. Точка». Оборвав связь, он удалился быстрым шагом, а его дочь по ту сторону провода ещё долго безмолвно открывала рот, растерянно моргая. Придя домой, она села напротив мешка и замерла, не сводя с него глаз. Потом резко встала и, улыбнувшись, предложила: «Хочешь мороженое?».

С тех пор у них так и пошло, девочка больше дома сидит, а мать, когда не на работе, всё разговорить её пытается. Сперва трудно было, а потом дело наладилось. Сначала «ма» да «уа», а к сентябрю нормально говорить начала. На утреннике она самая нарядная была, пусть все видят, что девочка пусть и некрасивая, но любят её. Да и дома мать постоянно её убеждала, что дочь у неё самая лучшая, подарки дорогие делала, копила год, но достала первый цветной телевизор, чтобы девочка могла мультики смотреть.

Только в школе у неё не заладилось, детей ведь не убедишь, не упросишь. Девочка к ним по-хорошему, с дружбой, с конфетами, а те ни в какую. Переживала она, конечно. Так переживала, что у неё мешковина там, где должно быть сердце, лопнула. Едва только дети увидели торчащие наружу гладкие яркие яблоки, сразу переменились в лицах. Каждый стал в друзья рваться, яблочко выпрашивать, а она не каждого пускала. Правда, друзья из таких получались так себе. Съев яблоко, они клали обратно огрызок и убегали, хохоча, оставив девочку в одиночестве. К десятому классу ей это надоело. Когда матери не было дома, она вырезала из своего пионерского галстука и пришила заплатку, закрыв насовсем то, что было у неё внутри. Да только поздно.

Поступив в техникум, девочка решила, что ей теперь друзья ни к чему. А решив так, стала всем строить козни, зло шепталась за спиной и писала докладные. Что-то изменилось в девочке, а окружающие прозорливо замечали: «гнилая она». Несколько человек выгнали, директор был вынужден уйти сам, и всему виной была она. Вернувшись домой на каникулы, она радостно рассказала матери о своих успехах, но та посмотрела на неё с болью: «не такой я тебя воспитывала, не такой». Замерев перед телевизором, она замерла, не скрывая слёз, и больше уже не разговаривала с дочерью. Да той не очень-то и нужно было: уехала, громко хлопнув дверью и украв пятьдесят рублей.

Прибыв на учёбу, девочка с головой окунулась было в водоворот интриг и подлости, но и тут всё оказалось непросто. Уже учёные, студенты рассказали про неё первокурсникам, и девочка внезапно обнаружила себя заключённой в плотный пузырь пренебрежения.

Ползли дни, за ними недели, она оставалась одна наедине со своими мыслями. Никому не нужная, вспоминала, где и когда повернула не туда. Вывод напрашивался сам: во всех её бедах виноват дед!

Побросав в чемодан все свои нехитрые пожитки, она сорвалась в деревню. Старики знают, что случилось с ней в детстве, они смогут, они должны помочь! И вот уже она стоит у знакомой калитки, но та заперта, и отвечают ей уже совсем другие, незнакомые люди… Голова пошла кругом, девочка вдруг вспомнила, что была телеграмма от матери, вот она держит её в руках… И? И с безразличием кидает на пол, моментально выбросив из головы.

Теперь уже никто не сможет помочь, ничего не расскажет… Перед глазами поплыли высокие кроны, в уши ворвались страшный скрип разбитых колёс и счастливый писк… Её? Или чей-то ещё? Все ответы в том лесу, поняла она. Надломленная печальными вестями, сейчас девочка воспряла и, бросив ненужный больше чемодан, кинулась к синеющим неподалёку ёлкам.

В том лесу было полно всего: тепла, лета, тайн, не оказалось только ответов. Девочка бродила до глубокой ночи, ослепнув от слёз и изорвав одежду о кусты.

Выйдя на залитую бледным лунным молоком поляну, она упала на колени. Пальцы бездумно бродили по складкам изодранного платья, пока не обнаружили старую потрёпанную заплатку на груди. Та давно уже выцвела и истончилась, но продолжала держаться. «Я знаю, что делать» – подумала девочка. «Я давно умерла внутри, но смогу ещё принести добро». Вцепившись крепкими ногтями в края материи, она рванула что было сил. Из открывшейся раны веером брызнули твёрдые блестящие семечки. Они разлетелись, усеяв поляну, а девочка с последним всхлипом повалилась в траву.

Наутро прямо в середине поляны высилась крепкая здоровая яблоня. Её ветви низко подгибались под весом ярко сияющих крупных яблок.

А где-то в деревне дед подрагивающими в нетерпении руками сажал внучку в разбитую визгливую тележку.

 

Случай в горах

Надёжно зацепившись кончиками пальцев в глубокой расщелине, Александр повис под выступом скального карниза. Свободная рука нырнула в закреплённую сзади поясную сумку с тальком. Затем вымазанная белым порошком ладонь вцепилась в зазор, приняв на себя вес тела и позволив освободившейся руке повторить предыдущий манёвр. Александр подтянулся, нащупывая ногами опору. Теперь он висел под карнизом, растопырившись, как огромный разноцветный паук. Осторожными, точно выверенными движениями, практически на одних руках, стал карабкаться выше, когда лёгкое, едва заметное движение привлекло его внимание.

Александр остановился, внимательно осматривая участок скалы чуть выше уровня глаз. Из трещины в прочном граните выглядывал невесть как попавший сюда крошечный зеленовато-бурый росток. Его единственный лист, весь в мелких прозрачных ворсинках, подрагивал от едва заметных движений воздуха. Скорее всего, он занесён сюда одной из редких в этих местах бурь, и смог прижиться в практически лишённой воды среде.

Александр несколько секунд восхищённо разглядывал маленькое чудо. Пожалуй, из этого может получиться отличное фото для Nature. Он активировал микро-камеру в левом глазу. Перед внутренним взором развернулось дерево настроек. Александр движением глаз переместил его в сторону, зрачок расширялся и уменьшался, наводя резкость. Композиция выходила неплохой, но не идеальной. Солнечные блики во вкраплениях слюды слепили, портя весь эффект.

Невольно прищурившись, Александр перевёл камеру в режим ожидания. Оглядев гранит стены, он перехватился чуть левее и выше. Затем, перенеся вес на левую руку, принялся нащупывать пальцами другой новую точку опоры. В этот момент кусок гранита, выветренный тысячелетиями непогоды и перепадов температур, со звонким щелчком лопнул. Вися под углом на краю карниза и лишившись сразу двух точек опоры, Александр стремительно рванулся вниз, отправляясь в пятидесятиметровое турне навстречу каменным глыбам у подножия скалы. Самое короткое в его жизни.

Мгновенный выброс адреналина вышиб дыхание, смертельным ужасом разогнав сердце почти до двухсот ударов в минуту. И он же активировал режим ускорения в каскаде мозговых имплантов, выведя сознание практически на машинные скорости. Стремительное падение замедлилось, сейчас Александр неторопливо продавливался сквозь «загустевший» воздух. О том, что он всё-таки падает, напоминало лишь неприятное ощущение невесомости. Он попробовал повернуть голову, чтобы посмотреть вниз, но не смог этого сделать. Движения конечностей также были предельно замедлены. Тело, казалось, было погружено в прозрачную чашу, до краёв наполненную застывшей патокой.

Не сразу пришло осознание, что скорость сокращения мышц намного ниже его теперешней скорости мышления. Александр определил положение тела в пространстве. Оказалось, что его медленно разворачивало вдоль продольной оси, так что теперь он падал спиной вперёд практически горизонтально. Александр ненадолго задумался. Ледяной ужас, сковавший тело и запустивший экстренную защитную систему, никуда не исчез, но от него можно было отгородиться парой фильтров, что он и сделал.

В правом верхнем секторе обзора появилась и заморгала пиктограмма вызова, сопровождаемая лёгкой трелью звонка. Кто-то решил ему позвонить, хотя Александр точно знал, что на время восхождений его статус для всех входящих менялся на «недоступен». Он принял вызов, заметив проявившийся с некоторым запозданием аватар молодой рыжеволосой девушки.

– Сашка! – ураганом ворвался под свод черепа восторженный девичий голос. – Ты в сети? Не верю! А я ещё думаю такая, ты это, или не ты! Ты же никогда не ускоряешься! А потом гляжу – ты. Ускоренный! Ой, а ты в горах? Классно! Хочу-хочу-хочу!

– Стой ты, не верещи! – Александр решительно прервал поток сознания взбалмошной и сверхгиперактивной дамы, являвшейся по совместительству его младшей сестрой Алисой.

– Да чего ты? Я ему тут звоню, чтоб с первым ускорением поздравить, а он… У меня обед тридцать секунд назад начался, я сразу сюда ускорилась, а тут ты. Ну, думаю, дай позвоню.

– Алиска, подожди.

– А ты, значит, всё ползаешь?

– Да помолчи уже! Видишь меня сейчас?

– Вижу, не слепая! – В голосе сестры зазвучала обида. – И что? Ой…

– Я падаю, Алиска. Через несколько секунд мою тушку размажет по камням. Какое счастье, что ты позвонила, я бы сам не сразу догадался…

– Ой, Сашка…

– Ну, хоть не один перед смертью буду.

– Не говори так… Подожди, я сейчас!

Пиликнул сигнал отбоя. Александр не успел удивиться, как в углу появился моргающий конверт. В поле просмотра появились строчки: «АliSSkА приглашает Вас в общий чат. Принять?».

Александр отправил подтверждение. Сразу за этим в ухе снова пропел сигнал вызова, а в возникшем окошке чата поползли никнеймы присоединившихся к беседе людей. Среди синих имён знакомых контактов проскочили несколько серых, ID которых он не знал. В голове раздался многоголосый хор, каждый старался перекричать остальных, требовал от него немедленно прекратить эти тупые шутки, а кто-то, поверивший сразу и полностью, тихо шептал молитву.

Даже не вслушиваясь, Александр сразу понял, кто это. Он быстро пролистал список подключившихся и, найдя контакт «мать», отключил его от чата. Следом по отдельной линии ушёл сигнал вызова.

– Сашка… – в голосе матери не было слёз, но лишь потому, что её тело ещё не успело отреагировать на страшную новость.

– Вот и всё, мама, доигрался твой Карлсон.

– Ох, Сашка… Как же так? Я говорила тебе, не доведёт до добра твоё увлечение…

– Прости, мама.

В параллельной ветке буйствовали голоса. Александр изолировал оба канала и теперь мог общаться по ним независимо.

– Артём, ты тут?

– Мама, а помнишь, как мы в первый раз пошли с тобой и отцом в поход в горы?

– Всем молчать! Да, Саня, тут я. Что там у тебя конкретно?

– Конечно, Сашка. Ты тогда полный рюкзак камней набрал, отец еле донёс. А потом они по всему дому валялись.

– Сто двадцать километров до ближайшей больницы. Высота – пятьдесят. Убьюсь точно. Есть шансы меня потом собрать?

– Да, мама, вы их год в гараж тайком относили, ха-ха… Жаль, что отца снами нет, правда?

– Да, ситуация, конечно… Помощь вызвали, но квад не успеет. Ты умрёшь, без вариантов. Даже если на ноги приземлишься, мозг спасти не сумеют.

– Бог его забрал. Но я верю, что ты скоро снова его встретишь.

– На ноги я не упаду точно – меня закрутило, теперь головой вниз лечу.

– Ты же знаешь, я в это не верю, мама.

– Ещё не лучше! Да, тут ребята спрашивают – ты бэкап когда последний делал? Спорят, кого ты не вспомнишь.

– Да, я знаю, сынок, но всё же…

– Народ, бэкап у меня последний семилетней давности, так что я вас всех не вспомню, если выживу и меня нормально соберут, конечно.

– Мама, сейчас мне будет больно, но я постараюсь вернуться.

Перед взором Александра, перевёрнутый вверх ногами, открывался вид на широкую долину, сплошь покрытую тёмно-зелёным океаном тайги, из которого кое-где вздымались неприступные гранитные скалы.

Александр снял камеру с паузы, быстро накинул фильтр и отправил во вновь объединённый чат получившееся фото.

– Это моя лучшая работа. Надеюсь, меня соберут как надо, и не придётся записывать в восстановленный мозг мой старый образ без всех вас. Всем чмоки, я офф.

Горько усмехнувшись, Александр отключил ускорение. В мозг вихрем ворвались боль и ужас. А через долю секунды всё поглотила тьма.

 

Убившие смерть

Патрик Сэмюэль Маккей, старший советник по науке при генеральном секретаре ООН, в несколько лёгких шагов вспорхнул на трибуну. В свои шестьдесят девять он старался поддерживать себя в форме. Высокий и подтянутый, совершенно седой, он не оставлял ощущения хрупкости, хотя лицо и кисти рук выдавали истинный возраст.

Заняв место у микрофона, он перевёл дух. Чёрные маслины пронзительных глаз оглядели присутствующих. Несколько сотен делегатов из всех стран мира, кое-кому не хватило места, они толкались и шипели на подпирающих сзади вездесущих репортёров.

Маккей непроизвольно поморщился. Нет ничего более гадкого, чем журналисты. Любому здравомыслящему человеку известна простая истина: если информация может быть подана неверно, она будет подана неверно. И чем более профессионален репортёр, тем больше тумана способен напустить на самую очевидную новость.

Генеральный секретарь, полноватый азиат чуть старше Маккея, жестом приказал выдворить лишних людей из зала заседаний. Те громко возмущались, потрясая камерами и микрофонами, некоторые пытались драться, но крепкие ребята из охраны быстро и без разговоров вытеснили беснующуюся орду за двери. Конечно, в зале осталось полно делегатов, самостоятельно ведущих репортаж, сейчас каждый мнит себя блогером, но какого чёрта? Всё, что нужно – соблюсти секретность до конца доклада, после уже будет всё равно.

Маккей плеснул воды – горло пересохло, перед глазами встали образы далёкой юности, когда он, без пяти минут выпускник Массачусетского Технологического, стоял перед комиссией, защищая диплом.

Он тряхнул головой, прогоняя наваждение. Руками упёрся в трибуну, ладони побелели от напряжения.

– В начале хочу поприветствовать всех присутствующих и, не для протокола, был бы по-настоящему рад увидеть здесь людей от науки. Но они, вероятно, так заняты, что собрались политики. Что ж, постараюсь объяснять максимально доступно, на пальцах.

Среди присутствующих пронёсся лёгкий ропот. Делегат от одной из африканских стран вскочил, порываясь выйти, его схватили сразу с трёх сторон, принуждая вернуться на место.

– Я понимаю ваше недовольство, но давайте посмотрим на ситуацию с другой стороны. Вас никто не учит политике. Более того, я не берусь судить о том, чего не понимаю. И более чем убеждён, что понять все тонкости смогут лишь другие учёные.

Генеральный секретарь притянул микрофон, в голосе появились предостерегающие нотки.

– Господин Маккей, господа делегаты поняли вашу мысль. Почему бы вам не приступить к докладу?

– Прошу прощения, мне не стоило затягивать со вступлением.

Присутствующие замолкли, только с дальних рядов ещё доносились неразборчивые возгласы. Маккей оглядел затихших делегатов. Удовлетворённо кивнув, начал:

– Как известно, смерть является неизбежным и неприятным итогом жизни. Любая материя, достигшая определённой сложности, приходит к неизбежному финалу. Человек – самая сложная из известных форм организации материи – не является исключением. И ему это очень не нравится. Видите ли, обладая достаточно развитым мозгом, человек не просто страшится смерти и старается её избежать. В конце концов, животные тоже не горят желанием умирать. Отнюдь: они прилагают максимум усилий, чтобы избежать смерти. Человек ушёл гораздо дальше. Он способен смерть идеализировать. Романтизм и наплевательство, как следствие неизбежности, есть в эпосе любого народа, как и идея загробной жизни. Стремления каждого обусловлены страхом смерти и желанием избежать её, хотя бы опосредованно, через потомков.

Однако же с тезисом о необходимости смерти согласны не все. Науке известен ряд живых существ, по сути бессмертных. Принимающих смерть извне. Узнав о них, становится не по себе. Венец природы, её мозг, смертен, а бесполезные медузы – процветают? Не правда ли, досадно?

На данный момент к проблеме личного бессмертия с разных сторон стараются подступиться учёные из различных отраслей науки. Нам попеременно обещают бессмертие, то цифровое, то биологическое. И всё это к бессмертию духовному, естественно… В моём институте мы постарались совместить эти направления.

Для начала под одной крышей были собраны самые перспективные разработчики технологий 3D-печати. Сперва мы действительно собирались стать просто ещё одной лабораторией, изучающей перспективы трансплантационного продления жизни. Так продолжалось до повсеместного секвенирования ДНК всех живущих людей. Теперь, имея данные о каждом человеке, мы получили возможность создавать органы «на вырост», заранее, чтобы в дальнейшем не тратить на это времени.

Амбициозный проект, не правда ли? К сожалению ли, к счастью, от него пришлось отказаться: оказалось, негде хранить такое количество органов, а оно постоянно росло вместе с ростом населения. Скрепя сердце, я собирался закрыть проект. Часть персонала была распущена, когда в кабинет ворвался крайне возбуждённый молодой человек. Он умолял дать команде ещё несколько недель, обещая нечто неслыханное. Им и его коллегой была разработана технология сверхбыстрой записи информации в клетки нервной системы. Если не вдаваться в технические подробности, они вплотную приблизились к программированию мозга. Заинтригованный, я дал необходимое время.

А теперь переходим к основной части доклада.

На экране за спиной Маккея появилось изображение крохотного чипа.

– Представляю вашему вниманию. Разработка профессоров Полланда и ван Хорна. Этот чип не совсем обычный. Он не даёт прироста к производительности. Не расширяет память. Единственное, что он делает – записывает мозговые волны, передавая информацию на серверы научного центра. Грубо говоря, он читает ваши мысли. Круглые сутки. Непрерывно. Вижу недовольные лица, так что поспешу объясниться. Делается это для сохранения полной цифровой копии разума человека.

Работы по оцифровке личности ведутся давно. Но рано или поздно упираются в неспособность испытывать эмоции. Мы же не стали зацикливаться на этом. В центре мы получили возможность с помощью 3D-печати получать точную биологическую копию человека. Но это лишь сосуд, без души и мыслей. Профессор ван Хорн, тот самый юноша, ворвавшийся тогда в мой кабинет, решил эту проблему. Достаточно лишь переписать в свежесобранный мозг клона информацию, накопленную оригиналом на момент гибели, и мы получаем копию, неотличимую психически и генетически.

Недовольный гул поднялся на залом. Присутствующие поднимались со своих мест, оживлённо переговариваясь. Маккей подождал, пока делегаты отшумят, изображение чипа за его спиной сменилось громоздкой конструкцией.

– Этические стороны вопроса мы рассмотрим позже. В конце концов, всё можно решить законодательно. Главное, зачем я вас собрал здесь: машина работает. Имея полный генетический портрет и психическую матрицу, мы можем собрать человека снова, в кратчайшие сроки.

Зал грянул. Раздались крики о недопустимости, требования засекретить разработки и угрозы расправы со стороны наиболее радикальных. Генеральный секретарь не спешил с призывами к спокойствию, будучи сам крайне возбуждён и озадачен.

– И последнее, господа. Ни одна из стран не сможет заполучить машину в личное пользование. Во время этого выступления во все научные центры мира поступили письма с подробными чертежами машины, ни у кого не будет монополии на бессмертие. Так что могу заявить с полной уверенностью: мы победили. Победили смерть.

Маккей медленно сошёл с трибуны, вокруг неистовствовала толпа. Его хватали за руки, возбуждённо кричали, но он не слушал. В глазах каждого читалась смесь недоверия, удивления и безумной радости. Накатила усталость. Уже подходя к дверям, Маккей остановился. В кресле у входа сидел министр обороны США. Обычно властный, с наглым и гордым взглядом уверенного в собственном всесилии человека, сейчас он обмяк, бездумно уставившись в пространство.

– С вами всё в порядке? – Маккей тронул министра за плечо, тот рефлекторно дёрнулся. В глазах разгоралась ярость.

– Вы… Вы… Чёрт! Вы не победили смерть, Вы… Убили войну!

 

Смерть как дорога

На краю крыши, взявшись за руки, стоят пятеро. Трое парней и две девушки, совсем юные, ни одному из них нет и двадцати. Они разные, но прослеживается сходство: нет страха. Ветер треплет волосы и одежду, норовя сбросить в бездну, но они непринуждённо о чём-то спорят, не обращая на него внимания. Один постоянно сверяется с часами. По крошечному дисплею бегут мелкие буквы и цифры. Парень удовлетворённо кивает, подаёт знак остальным. Не прекращая разговора, все пятеро шагают в пропасть.

Мальчик лет десяти, светловолосый, синие глаза, полные слёз. Сегодня родители улетели, оставив сына с этой ужасной нянькой. Целый день она была рядом, стараясь занять играми, смысл которых едва уловим. Сначала она заставила его прятаться, но, подключённый к смарт-системе дома, мальчик фиксировал все передвижения. Так и не найденного, нянька выманила его обедом. Совершенно не разбирающаяся в кухонной электронике женщина громко распространялась о сверхсложности современной техники. А после обеда, состоявшего из варёной картошки и варварски нарубленной колбасы, она попыталась уложить мальчика спать.

Этой последней каплей переполнилась чаша терпения. Запершись в ванной, он громко всхлипывал, пока на экране смартфона мелькали окна чата. Постепенно мальчик успокоился, на губах появилась тень улыбки. Скоро все проблемы будут решены. Из крана ударила тугая струя. Не раздеваясь, мальчик залез в ванну, скрылся целиком. Уровень воды медленно повышался.

Импозантный мужчина. Ранняя седина, атлетическая фигура, цепкий взгляд. Небольшая авария по пути в аэропорт, ничего серьёзного, но самолёт улетел. Обессилевший, рухнул в сетчатое металлическое кресло, лицо, внешне спокойное, залила смертельная бледность. Из кармана появилась плитка телефона. Необходимо сообщить, что он не прибудет на заседание. Уже набирая номер, вдруг что-то вспомнил. Мелькнула страница чата, нужный контакт выпрыгнул из бесконечного списка. Позже его тело нашли в туалете.

С этим нужно что-то делать. Причём, очень быстро. После запуска системы не прошло и года. Три месяца, как в полную силу заработали комплексы по скоростному клонированию, отсекающие саму возможность окончательной смерти. И вот сегодня утром изо всех уголков мира понеслись тревожные вести. По всему свету катилась волна самоубийств. Казалось бы, с созданием сверхбыстрого клонирования с последующей моментальной записью всей накопленной информации, это уже не было проблемой. Единственное, оставалось решить вопрос с утилизацией тел. Казалось бы, вот она, жизнь, практически неограниченная ничем, но люди продолжали умирать. Причём всевозрастающими темпами.

Маккей побарабанил пальцами по гладкой крышке стола. Матовое стекло густо загудело, по встроенному в него экрану пробежали едва заметные рельефные круги. Самоубийцы… Дети, взрослые, старики. Военные и служащие. И всё же было одно, что объединяло всех этих людей.

Они все оказались не там, где их следовало ожидать.

Сигнал видео вызова вернул его к реальности. Шерил, как всегда безупречная и абсолютно незаметная, как и подобает секретарю на службе у человека его ранга. Как ей это удаётся? Годы практики. Или десятилетия? Чёрт, радикального продления жизни уже достигли, а до сих пор жесточайший моветон – все вопросы по поводу женского возраста!

– Господин Маккей, к Вам Дерек Уотсон. Говорит, что-то срочное. Я помню, вы велели…

Тяжёлые, под старину, дубовые двери распахнулись сразу во всю ширину, грузно треснувшись в стены. Даже зная, кого сейчас увидит, Маккей всё равно сперва посмотрел туда, где, судя по силе толчка, должна находиться голова входящего. Секунда – и взгляд рухнул почти на полметра, а человечек уже торопился через кабинет прямиком к столу.

Дерек Уотсон, маленький и круглолицый, в небрежно и криво застёгнутом костюме и без галстука, переступал своими короткими ножками так споро, что создавалась полная иллюзия, будто он катится.

– Мой шеф! Колоссального масштаба новости, доложу я вам!

Маккей недовольно поморщился. Уотсон – человек незаменимый, но до чего же раздражают его манеры! Нет, скорее, полное отсутствие таковых.

– Я надеюсь, никто не умер?

Явная издёвка проскользнула мимо Уотсона, не задев того и краем. Вкатившись в кресло, он вынул из кармана гигантских размеров платок, промокнув блестящий лоб.

– Так что за новости? Ты всё-таки решился пойти на операцию? – Маккей опустил на столешницу сомкнутые пальцы.

– Шеф, да как Вам такое в голову могло прийти? Я к своим генам никого не подпущу! Ещё ни один убийца в белом халате… – Уотсон протестующее замахал руками, словно отгоняя метнувшихся к нему из всех углов врачей.

– Ага, святость человеческого тела, и прочее. Когда за ум возьмёшься?

Толстяк презрительно хмыкнул, с самым гордым видом убирая насквозь промокший платок в карман.

– Вы опять за своё? Тогда мне придётся удалиться. Эх, а новость была – закачаешься…

Маккей нарочито тяжело вздохнул. Спинка кресла потекла, принимая его, откинувшегося назад.

– Ладно, посмеялись – и хватит. Что случилось?

– По поводу наших с Вами самоубийц… Кажется, я знаю, что происходит.

– Так кажется, или знаешь? – Маккей резко подался вперёд всем корпусом.

– Шеф, они так, видите ли, путешествуют, негодяи!

Немало времени ушло на объяснения, а осознание ситуации пришло ещё позже. Оказалось, что в самой системе затаилась ошибка. Не критичная, она была обнаружена шустрым китайским хакером, не преминувшим тут же ею воспользоваться. Возникшая в процессе вокруг первоначального бага надстройка превращала его в уникальнейшую фичу. Чип памяти, вмонтированный в голову каждого человека, имел привязку к ближайшему к месту его жительства комбинату по восстановлению. Всего несколько десятков строк кода меняли координаты привязки, отправляя почившего в любое место на глобусе. Естественно, если таковое было оснащено центром клонирования.

– Так что, шеф, ситуация такова, что сейчас мы имеем тысячи фактов незаконного пересечения государственных границ и горы ничейных трупов.

Маккей недовольно поморщился. Слово-то какое гадкое. Пора от него отказываться, как от несоответствующего прежнему значению.

– Хм, путешествуют, говоришь? Умника этого вычислили?

– Обижаете, шеф! Я к вам помчался, едва доложили о задержании!

– Пусть доставят прямо сюда. И смотри, чтоб не обижали! Он герой не меньше Убивших Смерть, правда, ещё не догадывается об этом.

Трепещи, Вселенная! Бессмертное человечество только что вышло из колыбели.

 

О Тайных Знаниях

На просторной круглой полянке, не без удобства расположившись на пне, восседал Обыватель. Маленькие любопытные глазки блестели поверх толстенного фолианта, вдавившегося в мягкую землю на добрый десяток сантиметров. Водя толстым пальцем, Обыватель с трудом осиливал пару строк, после чего энергично дёргал острым носом по сторонам. Непонятно, пытался ли он таким образом уложить не укладывающееся в голове, или просто отвлекался на пролетающую бабочку, собственно, это и неважно. Главное, что процесс чтения со скрипом, но шёл. Обыватель открыл следующую страницу, губы влажно заплямкали.

Из кустов за ним неотрывно следила пара крупных ящеров, хищно блестя крошечными глазками, они выжидали удобного момента. Один пригнулся, изготовившись к атаке. Хвост хлестнул воздух, мощные лапы бросили стремительное тело из укрытия. До человечка, увлечённого чтением, оставалось совсем немного, когда странный шум за спиной отвлёк внимание ящера, прервав атаку. Второй ящер, выскочивший с небольшим опозданием, катался по земле в приступе неудержимого смеха. Страшные задние лапы со смертельными серпами когтей болтались в воздухе, короткими передними ящер утирал слёзы на зубастой морде.

– Ну, и чего ты ржёшь? – первый ящер в удивлении переступал на месте. Второй затих, истерика прошла, икнув пару раз, он указал на первого когтистым пальцем.

– Да ты на себя посмотри, чудик! Я буду звать тебя птичкой! – ящер снова закатился смехом, глядя, как его незадачливый приятель с глупым выражением на морде оглядывает невесть как возникшее по всему телу оперение.

– А ты почему голый? – первый ящер удивлённо посмотрел на барахтающегося товарища, лишённого оперения. Тот перестал смеяться, коротенькие передние лапки подпёрли чемоданообразную голову. С огромным любопытством разглядывая чудное оперение, он презрительно бросил:

– Мы, арийские рапторы, не носили никаких бабьих перьев! Это все происки протоевропейских геезавров, от которых произошли все заднеприводные европейцы. А от нас, соответственно, гордые арийцы, победители и завоеватели.

Перья на обросшем рапторе стремительно принимали радужную окраску. Тот попытался выдёргивать их, но маленькие пальчики скользили, а зубастая пасть лишь бессильно клацала, стараясь ухватить хотя бы самые длинные из них. Поняв бесполезность попыток, он обессилено опустился на траву, из глаз покатились горькие слёзы. Голый ящер подошёл вразвалочку, размахивая передними лапами как крыльями.

– Не плачь, девчооооонка, пройдут дождиии… ну, чего раскис?

– Да отстань ты, не видишь, и без тебя ему тошно! – возникшая неизвестно откуда обезьяна с младенцем на руках оттеснила арийского раптора от плачущего собрата. – Тут дело не в том, кто из вас благородный арий, а кто геезавр. Всё гораздо прозаичнее. Половина учёных убеждена, что динозавры носили перья, а остальные по старинке представляют вас голыми. Вы всего лишь оказались в разных группах, и ещё неизвестно, кому повезло. А насчёт ариев, так вот он, самый настоящий арий.

Младенец спал, крепко вцепившись в чёрную грубую шерсть. Обезьяна осторожно погладила его, тот на миг приоткрыл заспанные глазки. Блеснуло небесной синевой, затем ребёнок уткнулся обратно в шерсть.

– Видели? Вот он, основатель благородных династий и потрясатель миров! Неделя от роду, а какая мощь во взоре! – обезьяна гордо вздёрнула голову, но тут же скривилась, крепкие ногти заскрипели по крепкой шкуре.

На поляну один за другим вышли трое высоких мужчин, облачённых в отливающие металлом комбинезоны. На длинных благородных лицах явственно читалось презрение к собравшимся. Подойдя к присутствующим на некоторое расстояние, двое замерли, руки за спинами, высокомерный взгляд устремлён в пространство. Третий же, главный, приблизился вплотную к обезьяне. Та попыталась отстраниться, но, подчиняясь волевому взору, протянула ребёнка, со страхом ожидая, что же будет. К её счастью, пришелец лишь осмотрел спящего младенца, презрительно поджав губы.

– Арий… Ага, мечтайте, никогда арии такими не были. Максимум, великий семит.

Обезьяна возмущённо запыхтела, под губой блеснули крупные клыки.

– А кто это у нас тут такой умный? Ты чего ребёнка обижаешь?

Собравшийся было уходить, человек нехотя бросил:

– Атланты мы. И вот что хочу сообщить: арии от нас произошли. От обезьян – все прочие. Так что не обольщайтесь.

Троица неторопливо двинулась прочь, но дорогу им преградил луч золотистого света. Секунду в нём плясали пылинки, коротко блеснуло, и вот уже навстречу атлантам движется невысокий крупноголовый гуманоид.

– Приветствую, земляне. Я – представитель цивилизации Больших Медведян, и вы все – последствие нашего эксперимента.

Главный атлант замер. Внешне он оставался спокоен, только вздувшиеся желваки да ходящие вверх-вниз брови выдавали охватившее его волнение.

– Хорошо. Тогда, может, ты объяснишь, кто из нас является родоначальником гордых ариев, а кто – всяких прочих?

Он выразительно покосился в сторону обезьяны. Та незамедлительно показала ему язык. Медведянин с минуту колебался, обдумывая ответ. Затем одним неуловимым движением подтянул к себе луч и пропал.

– Вот те на! – обезьяна возмущённо фыркнула. Главный атлант поник, оба ящера обступили его, вместе с оставшимися атлантами пытаясь успокоить. Убаюкивая хныкающего малыша, обезьяна бездумно осматривалась вокруг, пока взгляд не упёрся в несколько крохотных фигурок, вышедших из кустов на краю поляны. Приближаясь, те увеличивались в размерах, причём не только за счёт сокращения расстояния.

Вскоре к тоскующей компании подошли пятеро странного вида людей. Одетые в шкуры, кривоногие, они были больше всего похожи на сородичей обезьяны, но с каждой секундой менялись. Низкие лбы становились всё более выпуклыми, тела вытягивались. У каждого в руке появились каменный топор или примитивное копьё. Заметившие их атланты заинтересованно поспешили к новоприбывшим. Ящеры тоже оживились, но, заметив оружие, отступили, спрятавшись за обезьяной.

– Приветствую, путники. Кто такие будете? – главный атлант вышел вперёд, белозубо улыбаясь. – Вы арии?

– Мы люди. Давно сидит? – старший, самый крупный из прибывших, ткнул пальцем в Обывателя, пускающего слюну над очередной страницей. Не дождавшись ответа, оттёр плечом атланта, твёрдым шагом направившись к человеку на пне.

– Да уже и не вспомним… – пробубнил главный атлант, оторопев от такой наглости. Но, поймав недобрые взгляды пришельцев, продолжил миролюбиво: – Только он тоже не ответит, кто арий. В книге столько вариантов…

Старший, не слушая, подошёл вплотную к обывателю. Тяжёлая книга пинком отправилась в продолжительный полёт. Схватив Обывателя за подбородок, он посмотрел тому прямо в глаза.

– Прекращай. Нет никаких ариев. Как и атлантов. – За его спиной громко охнул в возмущении главный атлант. – Есть только мы. Мы – твоя правда.

Обыватель встретился со старшим взглядом. На мгновение в глазах проснулось понимание, но, не успевшая разгореться, искра тут же утонула в нахлынувшей мутной пелене. Вырвавшись, с громким рыком, он на четвереньках пополз в сторону книги. Толстые пальцы гладили корешок, бережно стряхивая грязь и траву. Бросая недовольные взгляды, Обыватель раскрыл книгу и погрузился в чтение.

Старший до скрипа сжал кулаки. Сейчас он был высок и строен, хотя ещё темнокож. Сзади осторожно подошёл главный атлант, в глазах блестит плохо скрываемое злорадство:

– Ты всё понял. А теперь – убирайтесь.

Старший тяжело вздохнул. Бросив последний взгляд на тихо лопочущего Обывателя, вскинул копьё, знаками приказывая уходить. Никто больше не смотрел на них. Среди оставшихся с новой силой разгорался спор. Только обезьяна и проснувшийся младенец проводили ушедших печальным взглядом.

А Обыватель уже подтащил книгу к пню. Усевшись, замер. Что-то новое появилось во взгляде.

– А, может, и правда не было никаких ариев? Да нет, бред какой-то…

Толстый палец уткнулся в строчку.

 

Джек и бобовое зёрнышко 2.0

– Папа, куда ты уходишь? Останься, я прошу тебя!

Слёзы душат, дышать невозможно совершенно. Рукав отцовского бушлата в капканах крохотных ручонок, лицо, искажённое призмой слёз и страшной мукой. Огромные твёрдые ладони нежно, но настойчиво убирают руки сына. Голос отца, всегда такой уверенный и полный скрытой силы, сейчас дрожит, как и его пальцы.

– Я должен идти, сынок. Должен. Если не я, то и никто. И что случится тогда?

– Подлые марсианские предатели победят… – тяжёлый вздох, мокрые ладошки кое-как справляются с потоками влаги. – Но ведь ты можешь один не ходить, и никто-никто не заметит! Нужно просто спрятаться где-нибудь, в шкафу, или на чердаке. А если придут марсиане, мы им ничего не скажем про тебя! А если…

– Сынок, если бы я только мог, если бы мы все могли, но подлый враг не дремлет. И если марсиане вдруг постучат в нашу дверь, это будет значить, что мы проиграли. И что тогда будет?

– Враг пройдёт по нашим землям, сея разорение и смерть. Он не знает пощады, и единственное, что способен понять – это язык силы. Мы правы, на нашей стороне сила, победа придёт. – На мгновение в глазах мальчика блеснуло что-то недоброе, но тут же пропало: мнемоническая агитация не рассчитана на детей. Но уж по взрослым она била в полную силу… Правда, мальчик этого не знает, как и его отец, и, возможно, не узнает никогда.

– Молодец. И никогда не забывай об этом. А сейчас…

Мужчина пододвинул тяжёлый дорожный рюкзак. Неприметная сенсорная пластина датчика тихо пиликнула, освобождая прочный шнурок. Запустив руку в рюкзак, отец вдруг на секунду замер, щека непроизвольно дёрнулась. С грустью посмотрев в сторону кухни, где после недолгого прощания плакала жена, он вынул тускло блеснувшую старым металлом небольшую шкатулку и торопливо сунул её в руки сыну. Лёгкая, почти невесомая, в ней что-то едва слышно шуршало, скорее, ощущение, чем звук.

Мальчик на секунду затих, без интереса вертя её в руках. Затем поднял взгляд, вяло поинтересовавшись:

– Папа, что это?

– Сейчас я не могу тебе этого сказать. Просто запомни: в тот день, когда вам с мамой станет особенно тяжело, или станет угрожать смертельная опасность, вы должны отправиться в указанное место… Вот здесь, на этом экране, появится карта… Но не раньше! Иначе подлый враг сможет легко вас найти, и мы больше никогда не увидимся! Затем тебе нужно найти самую высокую точку, где ты закопаешь шкатулку и останется только ждать, и мы опять будем все вместе.

– Папа! – мальчик бросился в объятья отца, слёзы потоком струились по лицу. – Я не хочу ждать! Не уходи!

Мужчина с заметным усилием отстранил хрупкое тельце, сотрясаемое рыданиями. Задержав его на вытянутых руках, пристально посмотрел в заплаканные глаза:

– Пообещай мне, что сделаешь всё, как я велел.

– Обещаю…

Мужчина бросил быстрый взгляд назад, туда, где плакала жена. Лицо стало твёрже:

– А ещё пообещай ничего не рассказывать матери.

– Папа… – удивлённый взгляд из-под мокрых ресниц.

– Пообещай. Я не могу рассказать всего. Просто знай, что рассказывать нельзя никому. Даже матери. Иначе вам будет угрожать смертельная опасность. Запомни, сын: никому!

Отец опустил мальчика на пол и, закинув рюкзак на плечо, поспешил к двери. Щёлкнул, закрываясь, замок, ребёнок лёг на пол и замер, сжавшись в комок. А с кухни донёсся тихий, полный боли и отчаяния вой…

1.

«Марсианские агрессоры в который раз саботировали мирные переговоры. Посол Колоний на Земле отказывается давать какие-либо комментарии. А тем временем объединённым силам союзных государств, хоть и с трудом, но удаётся удерживать позиции на границах орбит марсианских лун. Со слов уполномоченного…».

Джек тяжело вздохнул, смахнув парящий у самого лица экран. Голограмма порхнула в сторону от кровати, моментально исчезнув. В голове шумело, как всегда после просмотра новостей. На центральных порталах без перерыва крутили хвалебную чушь, да кто сейчас смотрит федералов? Свободные блогеры давали более правдивую информацию с мест. И ничего утешительного из их слов не выходило. Тянущийся уже десять лет конфликт с переменным успехом то шёл к логическому завершению, а то вдруг срывался в пике. Какой-то важный и всеми уважаемый человек внезапно усматривал в словах оппонента угрозу или оскорбление, а дальше неслось по накатанной. Конфликт снова набирал обороты, обе стороны потрясали знамёнами, лилась кровь… А потом всё снова замирало на долгие месяцы.

Забывший, что можно жить мирно, народ привык к постоянной агитации в сети, к несущейся отовсюду патриотической чуши. Даже Джек, у которого война отобрала отца, давно считал, что правительство Объединённой Земли не так уж и не право, отстаивая свои претензии на марсианские колонии. В конце концов, ведь именно Земля создала инфраструктуру на красном шарике.

Джек босиком прошлёпал на кухню. Вяло потыкал в меню автоповара, заказав лёгкий завтрак. Усевшись за матово блестящий кухонный стол, развернул на его поверхности новостной канал. Даже понимая, что ничего принципиально нового там не будет, он не мог не смотреть. Странная неприятная тяга. Невозможно оторваться. В сети периодически появлялись панические сообщения, что людей тотально зомбируют, но Джек относился к ним спокойно. Мало ли фриков на свете? Сторонников теории заговора в сети всегда было полно.

«Президент марсианских колоний выступил лично с объяснением причин, по которым отложены запланированные на сегодня мирные переговоры. По его словам, в непосредственной близости от Марса его перехватчиками были запеленгованы орбитальные бомбардировщики. Экипажа на них не оказалось, а бортовой ИИ уничтожен, так что доказать серьёзность намерений не представляется возможным…».

С негромким стуком на столешницу опустились тарелки с завтраком и стакан тоника. Джек недовольно поднял изображение со стола, вывесив его перед собой, чтобы не мешалось.

Послышались шаги. В кухню прошаркала мать. Заспанная, но перед ней, на краю поля зрения, новостной экран. Джек через домашнюю сеть просканировал изображение. Ага, судя по скорости и прерывистости воспроизведения – поисковые программы на отсев лиц. Снова ищет отца. Вон и его фото в верхнем левом углу. Видимо, чтобы не забыть, угу. Высокий, широкоплечий. Черты лица грубоваты, но для мужчины – в самый раз. Острый, слегка усталый взгляд. Не от работы, у отца он всегда был таким, даже слегка скучающим, что ли… Мать говорила, что они очень похожи. Те же тёмные глаза, щетинистые жёсткие волосы, та же улыбка.

С тех пор, как появилась возможность просеивать все каналы сразу, мать круглые сутки гоняет домашний ИИ. Пользуясь фотографией десятилетней давности, он выискивает в сети всех, кто хоть немного похож на него. Казалось бы – настрой ты его на поиск конкретного человека! Но мать уверена, что за прошедшие годы могло произойти всякое. Отец мог получить ожоги, ранение, сделать пластику по приказу командования… И Джек был с ней абсолютно согласен.

– Мам, опять перепроверяешь за ИИ? – Джек глядел на неё через голограмму блогерши. Забавно – с этого ракурса её голова точно подходила по размеру его матери.

– Ты же знаешь, не доверяю я ему.

– Надеешься, «сердце подскажет»? – заметив, как напряглось лицо матери, он продолжил чуть мягче: – Мам, я тоже верю, что он ещё жив, но… Слушай, ты только больнее себе делаешь. Может, хватит?

– А может, хватит указывать, что мне делать? – Мать произнесла это как-то дежурно спокойно. Неудивительно: этот разговор повторялся с небольшими вариациями ежедневно вот уже полгода. – И вообще, хватит новостей за столом, желудок испортишь!

– Всё, всё, убираю! – Джек свернул блогершу, заставив её замолчать на полуслове. Вряд ли что-то глобальное случится в ближайшие полчаса, он подключится по дороге в школу. – А ты свой уже испортила, да?

– Поехидничай с матерью! – но экран отключила тоже.

Впрыгнув в высокие кроссовки – шнуровка едва успела затянуться, – Джек вихрем пронёсся к лифту. Несколько секунд – и он уже бежал к остановке. Зелёный маячок автобуса мерцал буквально за углом. Пиликнув на входе сканером, парень прошёл в салон, уже наполовину занятый. Ребята и девчонки, в основном старшеклассники, с отрешённым видом пялились в окна, на Джека никто не обратил внимания. Только на задней площадке, весело гогоча, толкались вокруг голограммы трое.

– Опять без меня зарубились? – Джек бесцеремонно растолкал играющих. – Устал я уже, упрашивая…

Смахнув изображение в угол, где оно, дёрнувшись, растаяло, Джек развернул своё поле.

– Эй, ну ты чего? – невысокий белобрысый парень, на тонком запястье которого замигала красным команда отмены, вскинулся было, но быстро отвлёкся на браслет, что-то отключая.

– Да ладно, не гунди, сейчас на четверых зарубимся. – Джек быстро прокручивал список доступных карт. – Кто последний сохранялся? Шмель, твою запускать?

– Давай. Малёк, правда, твою карту позже пройдём, ок? – луноликий, весь округлый, Шмель обладал странно низким для его возраста голосом. Он не говорил, а почти гудел. – Только её ещё найти надо…

Всегда немногословный Бобёр оттёр Шмеля от голограммы, молча потыкал куда-то в списке. Изображение сменилось, поплыли кадры заставки.

– Благодарю. – Шмель первым опустил руки на зоны управления. Джек и Малёк подключились следом. Только Бобёр задержался, что-то изучая на экране браслета, за что тут же получил дружеский, но вполне увесистый пинок.

– Бобрина, не тормози! Или опять коды ищешь, змей?

Бобёр, хитро улыбаясь, промолчал, неопределённо дёрнув плечом. Но от него слов и не ждали слов. Все знали, что родители Бобра – религиозные ультраконсерваторы, не приемлющие медицинских вмешательств, поэтому у него до сих пор не исправленные кривые зубы.

Отключив браслет, он присоединился к игре. По окружности голограммы под звуки бравурного марша проплыло название игры: «Земной десант 2: консервы с Марса».

Серовато-грязное здание школы могло вогнать в тоску любого. Даже самый ярый оптимист при виде потрескавшихся стен впал бы в угрюмое раздумье. Пять этажей морально устаревшего, изношенного физически беспросветного мрака. Практически захватившая власть в Мировом Совете Консервативная партия, опираясь на «большинство», избегала что-либо менять. В частности, это коснулось и системы образования, при которой оснащённые современными средствами обучения ученики были вынуждены посещать здания школ, на ремонт которых, к слову, деньги перестали выделяться в должном размере ещё полвека назад. Хорошо хоть на систему антитеррористической защиты не поскупились.

Беспилотный автобус развернулся у ворот школы, ювелирно затормозив у рамки сканера. Двойная система идентификации: учащийся отмечался на выходе из транспорта и на входе в здание. Как это должно помочь в деле антитеррористической безопасности – конечно, вопрос, но прогулять стало нереально. Прискорбно.

Джек с Бобром и Шмелём быстро проскочили рамку и понеслись на второй этаж. Первым уроком сегодня биология у Джи-Джи. Малёк учился классом младше, и сейчас поскакал к своим. В классе никого ещё не было, поэтому троица совершенно безнаказанно оккупировала угловые терминалы, где и была поймана двадцать минут спустя за игрой. Джи-Джи, молодящийся седой мужчина в древнем костюме, лишь укоризненно покачал головой, после чего разогнал всех по местам.

Джи-Джи, он же Георгий Громофф, преподавал биологию в этой школе уже тридцать лет. Теперь, когда принципы обучения изменились, учителя начали играть роль чисто декоративную. Просто стало некуда девать прорву людей, способных обучать, но к переобучению совершенно непригодных. Друзья могли смело игнорировать его, как, собственно, и поступали с остальными педагогами, но… поговаривали, что старый биолог – русский. Сейчас, когда весь мир един против марсианской угрозы, они вроде как союзники, но чем чёрт не шутит…

– Занимаем свои места у терминалов. Тему сегодняшнего урока вы увидите на экране. Как всегда, у вас полчаса на просмотр и тестирование. И помните: я за вами слежу!

Для порядка сверкнув из-под бровей бесцветными глазами, Джи-Джи скрылся в лаборантской, закрыв за собой дверь. Через пару секунд дверь чуть заметно приоткрылась: старый лис не доверял технике, предпочитая изредка поглядывать в щель. Но к этому времени никто не обратил на это внимания. Перед учениками разворачивались экраны с учебным материалом.

Через какое-то время Джек, стараясь подробнее рассмотреть панораму клетки, не удержался в кресле и выпал, больно приложившись локтем. Сморщившись и потирая ушиб, он заинтересованно оглядывался. Ещё никогда ему не приходилось оказываться по эту сторону процесса. Обычно ролик увлекал смотрящего полностью, не отпуская до конца урока.

Вот и сейчас Джек смотрел на замерших в полусферах терминалов одноклассников. Взгляды, задумчивые или пустые, неотрывно прикованы к происходящему на экране. Вон, Шмелина аж язык высунул, так старается.

Джек быстро навёл на лицо друга рамку видеоискателя. Фото зачётное, он уже предвкушал прорву лайков на перемене, когда за спиной раздался приглушенный голос. Говорили в каморке Джи-Джи. Прислушиваясь, Джек подкрался к самой двери и замер.

– …к чему? Я Вас не понимаю, какая эвакуация? Это срочно? Ах, нет… Хорошо, я буду бдителен. Конечно. Хорошо. А остальные?…

После небольшой паузы, в продолжение которой Джи-Джи, судя по всему, выслушивал ответ, раздались торопливые шаги. Джек едва успел отскочить, когда дверь распахнулась. Парень лихорадочно соображал, как объяснить своё нахождение вне терминала, но учитель лишь мазнул по нему взволнованным взглядом и стремительно вышел из класса. Джек проводил его удивлённым взглядом. И в этот момент прозвенел звонок.

Перемена. Несмотря на изменившиеся методы обучения, кое-что в школе оставалось прежним. Учащиеся всё так же разбивались в компании по интересам, младшие носились по коридорам, сшибая с ног любого, имевшего неосторожность оказаться на пути. Только и разницы, что бегающие облачены в голографические рамки звёздных истребителей, а группы старших по большей части выводили на общие экраны страницы соцсетей или очередное модное видео.

Джек вышел из кабинета биологии, довольно улыбаясь. Шмель ещё ничего не знает, а фото уже пошло гулять по школьной сети. На крохотном экранчике браслета стремительно сменялись цифры счётчика лайков, а стоящая неподалёку компания уже открыла на всеобщее обозрение глупую рожу его друга. Не удовлетворившись произведённым эффектом, Джек на ходу внёс пару штрихов от себя. Теперь из шмелиного носа торчала огромнейшая зелёная сопля. Осталось только влепить какую-нибудь хлёсткую фразу, но совершенно внезапно он на всём ходу влетел в спину стоящего на пути человека.

Донельзя удивлённый, Джек уставился на закрывшего проход человека. Виктор Страут, преподаватель геометрии, несмотря на немалый рост и крепкое сложение, существо совершенно бесполезное. Собственно, как и все в их непонятно зачем сохранённой популяции.

Преподаватель не обратил на Джека внимания, продолжая о чём-то оживлённо перешёптываться с Вильгельминой Джоунс, миниатюрной химичкой. Не замеченная сразу, что неудивительно, учитывая габариты Страута, она уставилась на Джека, выглянув из-за шкафообразного геометра. Парень успел заметить беспокойство в её глазах, как и во взгляде обернувшегося мужчины. Тот продолжил было прерванную фразу, но Джоунс потащила гиганта к двери ближайшего кабинета.

– Подожди, не здесь. Пока ничего не известно точно, нам нельзя…

Дверь за их спинами тихо щёлкнула древним замком, а Джек ещё какое-то время стоял, тупо глядя им вслед. Сначала Джи-Джи, теперь эти двое. Что тут происходит?

Браслет легонько шевелился на запястье, напоминая о себе, но Джеку было не до него. Он шёл длинными грязноватыми школьными коридорами, и всё его внимание было приковано к происходящему вокруг. Сотни детей и подростков, занятых собой и общими делами, компаниями и поодиночке. В большинстве весёлые и беззаботные, привычный шум и непрерывное движение. И среди всего – островками – взрослые встревоженные лица. Они оживлённо переговаривались, иногда быстро перебегая от группы к группе, стараясь делать это незаметно. Впрочем, на них привычно не обращали внимания. Один раз промелькнул даже директор. Он стремительно пронёсся по этажу, остальные потянулись следом, а директор негромко объяснял им что-то, усиленно жестикулируя. А потом раздался звонок.

Всё оставшееся до конца учебного дня время Джек наблюдал за учителями. Они выглядели всё более взволнованными, отчего его тоже начало разбирать непонятное беспокойство. Что-то явно происходит. Но что? Новостные каналы в школе блокируются, даже экстренные, чтобы не отвлекать учащихся от собственно процесса обучения. Но тут явно дело в другом. Мать уже позвонила бы, случись что глобальное.

Правда, один раз удалось ухватить часть разговора. Администратор школьного ИИ, грузный лысеющий дядька неопределённого возраста, стоя под лестницей, разговаривал, судя по истерическим ноткам в голосе, с женой. С этой женщиной Джек был заочно знаком. Собственно, как и все, кому довелось видеть утёкший из-за врождённой криворукости администратора ролик специфической направленности. «Шон, о, Шон, да…»… Забавное видео.

Джек осторожно выдвинулся за пролёт лестницы, стараясь не дышать. В тени за старыми шкафчиками толстяк-администратор что-то быстро объяснял смотрящей на него с голограммы плохо прокрашенной блондинке.

– Я ничего точно сказать не могу сейчас. Просто поверь на слово, ок? Снимай наличность и дуй в трейлерный парк, я через час буду.

Блондинка бросила непечатное через презрительно поджатую губу. Звук был выкручен на минимум, но все сопутствующие смыслы читались отчётливо. Толстяк шлёпнул мягкой ладонью по лицу, явно сдерживая ответную реплику.

– Говорю же: подробности вечером. Объявят по центральным сетям. Ты сейчас первая можешь успеть, дура. Хватай Юджина и Сэмми, снимай эти грёбаные бабки и вали в долбаный трейлерный парк!

Со злостью смяв изображение, он бросил его под ноги, для верности ещё и поддав ногой. Джек не стал дожидаться завершения представления. Судя по всему, пора домой.

По дороге Джек успел просмотреть новости на нескольких основных порталах. Ничего тревожащего там не сообщали, всё шло своим чередом: спортсмены побеждали, звёзды совершали, конфликт набирал обороты. На задней площадке никого не было. Малька ожидал ещё один урок, Бобра срочно забрали родители, а Шмель, разобидевшись, уселся как можно дальше. Что-то он там делал, судя по всполохам экрана. Готовит месть, шмелина толстопузая. Ну ничего, пусть. Уж от кого, но от него точно не стоит ждать изощрённой мести.

Улыбаясь своим мыслям, Джек отвернулся к окну. Тусклый городской пейзаж. Серое двухуровневое шоссе в каньоне из стекла и стали. И на самом верху, стоит только хорошенько вывернуть шею – оно, небо. Обычно голубое на фото, сейчас же – насыщенно синее. Изредка расчерчиваемое стремительными искорками дронов, спешащих по каким-то своим, крайне важным делам.

Вспомнилось, как они с отцом запускали первый его, Джека, дрон. Угрохали на сборку часа три, что-то где-то недотянули, в результате крохотная машинка из рыжего пластика верещала перекошенными лопастями и постоянно норовила улететь в кусты. Что, в конечном итоге, ей удалось, но всё равно было очень весело. Что потом случилось с дроном, куда он пропал? Джек не мог вспомнить, как ни старался. А вот горящие глаза отца, его сильные руки, подсаживавшие на дерево, когда злополучная игрушка застряла в ветвях… Это воспоминание оставалось самым ценным для Джека. Так как было последним, в котором ещё оставался отец.

Тяжело вздохнув, парень опустил взгляд на привычную мышистую серость города, растирая слегка занемевшую шею. Интересно, а на Марсе пользуются дронами? Вряд ли, с их-то атмосферой… Там даже в пределах планеты приходится пользоваться либо наземным транспортом, либо гонять орбитальные транспортники. Достаточно повесить ракетную платформу вне досягаемости ракет планетарного базирования, и всё, перемещения армий подлого врага будут парализованы. Интересно, в генеральном штабе до этого уже додумались? Отец точно бы додумался.

Мысленно развивая эту тему, Джек продолжил изучать пейзаж за окном. Автобус миновал окружную и, спустившись по улитке эстакады, въезжал в один из многочисленных спальных районов. Здесь на улицах можно было увидеть людей вне транспорта. Вдоль дороги потянулись таунхаусы весёлых расцветок, играли дети. На парковках стояли редкие автомобили, видимо, их хозяева из тех, кто предпочитает работать дома.

Ага. А вот это уже интересно. Внимание Джека привлёк один из автомобилей. Обычный полицейский «Тесла», не самый новый. Вокруг него суетился мужчина в форме. Жена и двое мальчишек помладше Джека помогали укладывать на заднее сиденье тюки и коробки. Собираются на пикник? Скорее всего. Только вот нестыковочка: полицейский при пистолете и рации. Проводив суетящееся семейство долгим взглядом, Джек удивлённо хмыкнул. Ладно. Мало ли какие у них могут быть дела.

Вскоре Джек вышел на перекрёстке у своего дома. По дороге ещё несколько раз ему встречались полицейские автомобили, все с включёнными спецсигналами, они неслись по выделенным полосам. И несли на себе и в своём чреве такие же наспех собранные свёртки и чемоданы. Крайне подозрительное зрелище, даже не беря в расчёт подслушанное днём в школе. А уж вместе, так картина начинала вырисовываться пугающая. Это не что иное, как бегство. Пока ещё тихое, ограниченное кругом лиц, знающих…

Знающих что? Или о чём? Джек, не разуваясь, протопал на кухню. Развернув на столе экран, он разделил его на несколько окон и прогнал каналы контекстным поиском. Ничего. В течение нескольких последних часов в сети не сообщалось о готовящейся эвакуации. Быть может, атака марсиан? Тоже пусто. Но в то же время что-то происходит.

– Джек, как дела в школе? – мать спустилась из своей комнаты. Сдвинутый на самую границу поля зрения, её экран тихо бормотал голосом диктора что-то про врага и успехи.

– Да как всегда… Мам, ничего странного в новостях не передавали?

Мать, возившаяся с автоповаром, неопределённо пожала плечами.

– Нет, всё больше про Марс. Про бомбардировщики эти… Ну, как там они могли оказаться, да ещё без экипажа? Из генштаба человек выступал с заявлением, что это провокация…

– Мам, у нас в школе что-то происходит. И на улицах…

Рассказ не занял много времени. Труднее оказалось убедить мать, что он не врёт. И что не показалось. И не переиграл. Джек успел раз сто пожалеть, что не сообразил вести запись. Тогда не до этого было, да и мысли не возникало, а теперь расхлёбывай. В конце концов им удалось прийти к согласию, и мать была усажена у окна наблюдать за дорогой.

– Мне вот что непонятно: зачем Толстому Шону снимать наличные? – Джек вопросительно посмотрел на мать. – Сейчас терминалы же повсюду.

– Ну, тут всё просто. Мне отец твой рассказывал, когда они разгребали оставшееся от Пекина после одной из первых атак марсиан. Электричества не было, сети тоже. Снабжение не успевало по всем направлениям. Так что многое приходилось покупать у местных мародёров, как раз за наличные.

– То есть, наличные он снимал…

– Да. Как универсальную валюту для смутных времён, – мать кивнула.

– И откуда ты всё это знаешь? Никогда бы не подумал…

Мать насмешливо сверкнула глазами, с лёгкой улыбкой потрепала Джека по голове:

– Это всё твой отец. Да и я не всегда домохозяйничала, знаешь ли.

Где-то в конце улицы раздался вой сирен. Мимо окон пролетели, ускоряясь, полицейский автомобиль и тяжело гружёный фургон. Мать вскочила со стула.

– Салливаны. Их старший, Майк, работает в полиции. Чёрт, крайне интересно… Джек, я в банк. А ты пока собери самое необходимое. Конечно, хочется надеяться, что это полицейские учения, но вряд ли. Как бы то ни было, к вечеру, как мне кажется, всё прояснится.

2.

Прошло несколько дней напряжённого ожидания. От властей по-прежнему не было никаких сообщений, так что в целом могло показаться, что всё в порядке. Если бы не продолжающийся исход полиции, к которому присоединились представители социальных служб. Колонна из десятка специализированных автомобилей, часть из которых управлялась людьми, прошла днём ранее. Все они были тяжело нагружены. Соседи, явно тоже начавшие что-то подозревать, провожали их долгими взглядами из окон. Некоторые выходили к дороге, пытаясь расспросить уезжающих, но те пролетали, не снижая скорости.

Естественно, Джек оставался дома. Ни о какой школе не шло и речи. Пару раз он связывался со своими. Бобёр и Шмель на уроках присутствовали, но атмосфера, с их слов, была напряжённая. Никто ничего не понимал, половина преподавателей не явилась на работу, остальные вели себя странно. Джек поделился с приятелями своими мыслями по этому поводу, посоветовав сидеть дома и поставить родителей в известность по поводу происходящего.

Мать пыталась связаться с кем-то из бегущих, но те же Салливаны отозвались лишь однажды. Невразумительный лепет о походе и прелестях свежего воздуха не вдохновлял на дальнейшие расспросы. Отличавшиеся большей изобретательностью во лжи, но не более информативные разговоры повторялись ещё несколько раз. У матери оказался на удивление широкий круг знакомых среди представителей власти. И только когда она в отчаянии собралась прекращать с этим неблагодарным делом, появился намёк на правдивую информацию.

Полковника Свенсона, работавшего в окружном центре по предотвращению ЧС, вызов застал за сборами. Тот, после секундных колебаний, решительно отставил приготовленную к погрузке сумку военного образца и упёрся в экран тяжёлым взглядом.

– Хелен, не буду скрывать: дела – хуже некуда. Нам пока нельзя сообщать гражданским, но… Да какого чёрта? В общем, к Земле приближается Фобос.

Джека тряхнуло. Он ошалело уставился на смуглое, увитое седыми бровями лицо Свенсона. Своеобразный юмор? Мать, судя по всему, тоже не сразу сообразила, что к чему. Непонимающе мотнув головой, переспросила:

– Фобос? Ты о чём? Если о марсианском спутнике, то это ни разу не смешно. Ему бы понадобился не один месяц, чтобы добраться. Давай начистоту, Майк, что творится?

– Я тоже так сказал. – Свенсон горько усмехнулся. – Но вот результаты подсчётов.

По экрану поползли графики. Мать быстро проглядела их, пролистнула анимацию, недоверчиво прищурившись:

– Цифры сходятся, но как…

– Они разобрали станцию, находившуюся внутри. Потом серией взрывов сдвинули его с орбиты.

– Это как раз и понятно. – Мать ещё раз сверилась с данными. – А дальше? Этот кирпич должен ползти сюда не менее полугода. Это в лучшем случае. Его разберут ещё на половине пути!

– Это при обычной скорости. Ты можешь помнить, мы ползали не намного быстрее, было дело… Эти ребята не так просты. Стали бы они жертвовать станцией, не будь у них шансов как следует влепить по нам?

– Буксиры?…

– И не только. Они запрягли весь имеющийся у них тяжёлый флот. Видимо, смекнули, что если разогнать посильнее…

– … то у нас не хватит времени и арсенала на его уничтожение. Что ж, логично.

Свенсон невесело усмехнулся:

– Вполне. Они всё поставили на карту. У Марса не остаётся защиты, но она уже не нужна. Если они промахнутся – мы сотрём их в порошок. Но уж если попадут… Хе-хе…

Они ещё что-то обсуждали, но Джек тихо вышел за дверь. Действительно, подлый враг поставил на карту абсолютно всё. Затяжные боевые действия, изматывающие рядовой состав, в то же время подстёгивали застоявшуюся экономику. Напрямую этого не говорилось, но свободные блогеры, из числа самых отвязных, периодически выкладывали утёкшие в сеть отчёты. Причём с военных заказов кормились не только промышленники и торговцы. Никто бы не удивился, принадлежи оружие по разные стороны фронта не только одному производителю, но и вообще окажись из одной партии. Информация даже особо не замалчивалась, но всем было всё равно. Почему?

После такого невозможно будет тянуть дальше. При любом исходе люди останутся только на одной из планет, если не считать колоний у Юпитера. И становится понятно молчание властей, как и бездействие полиции и спасателей. Просто нет никакого смысла. Либо – либо. Либо Фобос проскочит мимо, и тогда бежать незачем. Либо – не проскочит. И тогда побег тем более теряет смысл.

Мать ещё что-то обсуждала со Свенсоном, но Джек запутался в потоке формул и объяснений, поэтому просто отошёл в сторону, иногда ухватывая обрывки разговора. Нужно связаться с остальными. Он метнулся в свою комнату, на ходу дозваниваясь до обоих. Как оказалось, шмелевы предки были уже в курсе. Собственно, ничего странного в этом не было, учитывая, что трудились они в администрации. Сейчас там полным ходом шла эвакуация, кое-как прикрытая внеплановыми учениями безопасников.

А вот с Бобром возникли проблемы. Его родители и слушать ничего не захотели. Джек в очередной раз убедился, какая всё же удобная штука – общественное мнение. С ней совершенно не требуется мнение собственное. Знай себе слушай рассуждения одухотворённых мужей: не жизнь – песня! Едва Джек заикнулся, что информация замалчивается правительством для предотвращения паники, как они дружно отвернулись и покинули комнату. Уже стоя на пороге, отец Бобра посетовал на «фантазии подрастающего поколения». Презрения же и жалости во взгляде его матери хватало на них обоих. Выходя, они посоветовали Джеку не увлекаться фантазиями.

– Видишь? Бесполезно. – Бобёр тяжело вздохнул. – Может, я к тебе сбегу?

– Ты не пори горячку пока. Тем более мы ещё сами не знаем, куда рвать. Как определимся, будем уже с тобой решать, главное, на связи оставайся.

– ОК.

Бобёр отключился. С этими двумя всё ясно. Оставался Малёк, но как с ним связаться, Джек не знал. Хотелось надеяться, что его семья тоже смекнёт, что к чему. И нужно определяться самим, куда уезжать.

Джек развернул карту штата. Яркие зелёные змейки федеральных трасс отметаем сразу: если не получится убраться с них до начала паники, эти ухоженные бетонные ленты в кратчайшие сроки превратятся в забитые намертво вставшим железом заторы. Уходить следует второстепенными, но куда?

Поиск выдал короткий список из трёх недалеко расположенных убежищ. Направиться туда? Идея не из лучших. Учитывая их открытость, уже через день его станут штурмовать не успевшие. Ну, и что же тогда?

Джек перелогинился под фейком и вышел в ДаркНет. Его вычислят и пришлют гигантский штраф, но на это потребуется определённое время, а потом будет и вовсе поздно что-либо предпринимать. В Тени он быстро нашёл необходимое. Стоило, конечно, немало, но Джек слил номер кредитки матери. Денег на ней почти не осталось после снятия наличности, но он надеялся, что хакер не полезет проверять её, пока Джек не выйдет в обычную сеть.

Расчёт оказался верным. Уже выходя, он получил вслед гневное сообщение, практически полностью состоящее из ругани. Повезло, что оно не принесло на себе никакой заразы. Не выходя из фейка, Джек распаковал покупку. Полная карта подземных коммуникаций штата, предназначенная для использования только спецперсоналом. И на ней отмечены все доступные убежища. Наверняка такая или почти такая есть у спасателей и полиции, и уж наверняка имеется у шмелевых предков.

Джек открыл окно чата с Бобром и, прикрепив к пустому сообщению файл с дополнениями к карте, щелчком отправил адресату. В ней таилась подложенная хитрым пиратом закладка, но она не успеет навредить, учитывая, сколько у них времени. Оставалось надеяться, что предки Бобра соизволят воспользоваться картой. И, самое главное, чтоб это не случилось слишком поздно.

Разобравшись с делами, Джек присел на край кровати. Мать позовёт его, когда закончит со Свенсоном, так что нужно пока чем-то заняться. Сумка с самым необходимым уже собрана и оставлена на видном месте, но Джек решил ещё раз всё проверить. Раскрыв шкаф, он методично перебирал бельё и одежду, перетряхнул ящики с мелочами, когда до его слуха донёсся приглушенный писк. Три коротких сигнала, после чего снова наступила тишина. Что это было?

Джек принялся перерывать содержимое шкафа, пока не услышал писк снова. Так. Стоп. Медленно назад, в обратном порядке… Вот оно. Сигнал доносился из старого пустого корпуса от стационарного блока домашнего ИИ. Ухватив за крышку, Джек вытянул матово блеснувший металлический ящик на свет. Писк доносился уже непрерывно. Быстро сорвав крепления, он вытряхнул на ковёр небольшую металлическую коробку. Что за…

Картины из прошлого. Тени, если хотите. Широкая спина отца, уходящего прочь. И он, одиноко стоящий посреди комнаты с накрепко зажатой в руках шкатулкой… В глазах предательски защипало, но Джек сдержался, с любопытством вертя её в руках. Верещать она прекратила, только слегка подёргивалась. После короткого осмотра на крышке обнаружились два контакта со схематическим изображением отпечатка пальца. Странно, что раньше он их не замечал. Да и были ли они? Джек несколько лет буквально спать ложился с ней, но ничего подобного не замечал. А сейчас они появились, и даже более того, шкатулка тихо вибрировала, когда он касался контактов.

Джек приложил большие пальцы к кругляшам, но крышка не сдвинулась с места. Вместо этого в ней под толщей поляризованного металла вспыхнул дисплей с подобием трёхмерной анимации, устаревший ещё в год выпуска. Короткий список меню, одна из строк пульсировала. В открывшейся директории оказалась подборка карт без указания пунктов спасения, были обозначены только примерные маршруты следования, которые сходились в одной точке, на которую указывала толстая синяя стрелка с подписью «сюда». Отец что, принимает его за ребёнка?! Хотя, да, учитывая, сколько Джеку было лет, когда составлялась карта, вполне логично.

Джек пулей выскочил из комнаты. Нужно срочно показать шкатулку матери.

Свенсон уже собирался закругляться, когда примчавшийся Джек, потрясавший какой-то коробкой, показал им карту. Они с матерью удивились, конечно, но, после объяснений парня, принялись изучать артефакт.

– Узнаю Гарри. Я ещё тогда поняла, что в подарке есть смысл, но было не до разбирательств. Джек, рассказывай, что он тебе говорил, когда собирался уходить?

– Ну, что нужно отправляться к точке на карте и закопать коробку…

– Ясно, что ничего не ясно… – мать задумчиво помолчала, теребя мочку уха. – Это всё? Ты уверен?

Джек только развёл руками.

– Ладно. Давай сюда.

Развёрнутая на большом экране, картинка немного потеряла в резкости. Мать наложила на неё современную карту. Сетка дорог на ней немного отличалась, но лишь появившимися за это время новыми трассами.

– Хорошо, осталось разобраться насчёт оптимального маршрута, – молча разглядывавший до этого карту Свенсон озабоченно пожевал губами.

– А что не так?

Свенсон собирался было ответить, но Джек объяснил первым:

– Когда начнётся эвакуация, а следом за ней и паника, люди рванут в убежища. Нам не хватает только застрять на подходах к цели. Так что двигаться нужно просёлками.

– Это понятно, но как узнать, куда нельзя соваться?

– Тут всё просто. В Тени можно приобрести карту с обозначениями. Ты прости, я твою кредитку слил…

– Мне уже пришло оповещение из банка. Не заостряй. Где карта?

Надстройка легла третьим слоем. Негромко взвизгнул антивирус, задавивший заразу, и карта расцветилась красными маркерами убежищ.

– Ого! – глаза Свенсона заблестели. – И где же такое лежит?

– Проверь почту. Кстати, мне казалось, что у чеэсовцев карты уж точно должны быть.

Мужчина на экране недовольно пожал плечами:

– В том-то и дело, что должны, но не торопятся.

– ОК. Теперь давайте определимся. Свенсон, ты со своими когда собираешься отправляться?

– Думаю, через пару часов тронемся. Только вот куда? Мы собирались к ближайшему убежищу: всё надёжнее, чем на поверхности. Но теперь…

– Ага, в свете открывшихся подробностей? – мать на секунду оторвалась от карты. – Давай так, Майк. Вы забираете нас с собой, и мы все дружно выдвигаемся к точке на карте, изо всех сил надеясь, что там окажется нечто по-настоящему полезное.

– Хелен, я тебе уже говорил, что ты сказочно очаровательна? – Свенсон махнул кому-то за пределами экрана. – Сейчас к тебе отправится мой человек, начинайте готовиться.

На экране возле Свенсона появился высокий широкоплечий мужчина. Неприметная внешность вкупе с военной выправкой, холодный взгляд профессионала. Тоже трудится в ЧС?

– Твой человек? Я чего-то не знаю? Ты ведь собирался эвакуироваться с семьёй. – Мать пронзила Свенсона недобрым взглядом. – Или мы собираемся двигаться целым табором? А почему бы не позвать всю улицу, Майк?

– Всё в порядке, Хелен, это надёжный человек.

– Не в надёжности дело, а в том, что у этого человека тоже могут оказаться родственники и свои интересы!

Военный, которого Свенсон не потрудился услать от греха, замер, вытянувшись, и изо всех сил делая вид, что его нет.

– Послушай, у меня нет ни единого повода сомневаться в его верности…

Свенсон попытался вывернуться, но поздно. Он потянулся за платком, вытереть со лба обильно выступивший пот, а Джек уже шаманил в сети. Несколько секунд ушло на вход, затем он метнулся через брешь в экране, позволяющую входить в локальную сеть абонента, пока тот на связи. К счастью, занятый сборами Свенсон уже отключил основные узлы своего ИИ, опасаясь утечки, поэтому Джек остался незамеченным. Подключившись к камерам наблюдения, он быстро просканировал дом и прилегающие территории. В холле, прямо у дверей, сложены тюки и коробки с вещами. Что ж, вполне ожидаемо. Но грузили их явно не Свенсоновы домочадцы. Трое в форме заняты погрузкой, ещё двое с оружием замерли у дверей, профессионально-настороженно оглядывая улицу. Уличные камеры с трёх точек смотрели на тяжёлый грузовик военного образца, в который и велась погрузка. С двух сторон от него замерли угловатые чёрные джипы. В заднем никого не было, а в переднем на месте водителя разместился ещё один вооружённый человек. Уж не на нём ли собирался отправляться к ним безликий военный?

Ситуация предельно ясна. Семья Свенсона уже эвакуирована, он остался собрать последнее, когда до него дозвонилась мать. Теперь ему кровь из носу необходимо достать джекову карту. Особенно после того, как о ней стало известно военным. А вот этого бы очень не хотелось.

Продолжая наблюдать за происходящим в доме краем глаза, Джек прислушался к разговору.

– Майк, мы не знаем не только поместятся ли все, но и что нас ждёт в той точке, ты об этом подумай. Нам с Джеком придётся ехать первыми, чтобы разведать, что к чему. – Мать сцепила пальцы, как всегда, когда ей приходилось врать, придумывая на ходу. И Свенсон, похоже, знал об этой её особенности. Ну, или оказался не круглым дураком. Глаза хищно блеснули из-под седых бровей, но он поддержал игру. Теперь оба делали вид, что не раскусили друг друга. Нужно торопиться.

Джек влез в директорию с локальными папками. Сохранение видеоряда и аудиодорожки разговоров ожидаемо шло в папку «входящие». Стереть информацию, пока мать не отключилась, не получилось бы, поэтому Джек буквально «занёс курсор» над клавишей и незаметно кивнул ей.

– Ладно, Майк, убедил. Присылай своего человека, будем решать на месте. Сколько, ты говоришь, времени у него займёт дорога?

Свенсон переглянулся с военным, тот ответил многозначительным взглядом и впервые подал голос, такой же серый и незаметный:

– Минут сорок – сорок пять, мэм. Я отправлюсь немедленно, надеюсь, у вас всё будет готово.

– Хорошо. До встречи, Майк.

Джек приготовился и, за секунду до того, как мать отключилась, запустил удаление папки с входящими, успев выскользнуть из локалки Свенсона одновременно с разрывом связи.

– Фух… Ты что-то у него заметил? – мать рухнула в кресло, прикрыв глаза.

– Да. Грузовик и два джипа. У него в доме ещё пятеро, не считая того, что торчал возле Свенсона.

– Хорошо. А карту уничтожил?

– И ту, что послал, и вообще информацию о разговоре.

Мать приоткрыла глаза и улыбнулась:

– Молодец, сынок.

– Только не думаю, что это их остановит. Карту они могут скачать, а метку наверняка запомнил этот серый тип.

– Ты прав. Но нам в любом случае нужно убираться, они будут через пятнадцать минут, так что нас не должно здесь оказаться уже через пять.

Мать одним движением вскочила с кресла, скрывшись в своей комнате. Голос её, приглушенный закрывающейся дверью, поторопил:

– Давай, Джек, время, время, время!

Из дома выскочили через шесть минут. Джек закинул две объёмистые сумки на заднее сиденье, пока мать колдовала над картой автопилота. Глянув на экран, удивился:

– Мы едем навстречу свенсоновым воякам?

– Не совсем. Будем пробираться параллельными улицами, в том направлении нас не ждут, по крайней мере, я на это надеюсь.

Джек уселся на пассажирское сиденье, дверь тихо закрылась. Еле слышно зажужжали двигатели, выводя машину на широкую асфальтовую полосу.

Мелодичным звоночком прозвенело оповещение с новостного сайта. Шапка заголовка оказалась не слишком информативна:

«Через пятнадцать минут состоится прямое включение из Белого дома. Советуем посмотреть, наверняка будет интересно».

3.

На развёрнутом вдоль лобового стекла экране растеклась чересчур яркая заставка. Заявленная трансляция всё не начиналась. Остальные новостные порталы тоже молчали, за исключением некоторых, специализирующихся на разного толка заговорах, с соответствующим антуражем и претензиями на некое особое знание. Но и те больше строили догадки по поводу предстоящего выступления, а не реально что-то знали.

Устав ждать, Джек сдвинул свою половину экрана, уставившись на проносящиеся за окном пустые улицы. Не особо людные в середине дня, сейчас они словно вымерли. Предчувствие большой беды придавило окраины, заставив жителей запираться в домах. Сейчас большинство из них наверняка замерло, встревоженно ожидая начала выступления. С самого начала войны народ был приучен, что от такого рода заявлений не стоит ожидать хорошего. Но никто не торопился с заявлением, и оттого становилось ещё страшнее. По крайней мере, Джеку уж точно было бы не по себе, не знай он заранее, о чём будет вестись речь.

– Мам, я позвоню парням?

– Ты же сам понимаешь, что нет? – мать на секунду оторвалась от изучения карты.

– Ну, я же не совсем дурной, через фейка зайду.

– Исключено. Есть, конечно, вероятность, что его не вычислили после того, как ты полазил у Свенсона, но я бы не рисковала. Тем более, что ты можешь сделать? С собой позовёшь? И их, и всю родню заодно. А соседи? – взгляд у матери стал, как всегда, когда она объясняла ему очередную прописную истину: чуть удивлённый, с лёгким оттенком цинизма.

– Да понял, всё, согласен, сглупил.

В голосе Джека проскочили обиженные нотки. По правде говоря, он и сам понимал, что друзей придётся оставить, но нужен был кто-то, кто скажет ему об этом. Уговорит.

– Ладно, не дуйся, мы же оба знаем, что я права. – Голос матери потеплел, она приобняла Джека за плечи, чуть встряхнув. – Они хорошие парни, мне очень их жаль, но неизвестно ещё, чем закончится наше с тобой путешествие. Так что возьми себя в руки. Кстати, наши друзья уже в доме.

Она указала на мигающий индикатор в углу экрана. В дом проникли посторонние. Джек провёл ладонью по лицу, глубоко вздохнув. Ладно, раз уж ничего нельзя поделать… Собран и сосредоточен. Развернувшийся малый экран открыл панораму дома: сторожевой дрон, спрятанный до сего момента в гнезде-станции в кроне стоящего на заднем дворе дерева, покинул укрытие. Скорее всего, ненадолго. Если это военные – то летать ему не более двух минут, ровно до тех пор, пока не заметят.

Забравшись повыше, дрон медленно двинулся вокруг дома, а Джек уже выводил на экран изображения с домашних камер. Надёжный свенсоновский человек колдовал у ИИ. Его прикрывали двое, а ещё двое замерли у джипа, настороженно поглядывая вдоль дороги, каждый в свою сторону.

Заметив дрон, один из них молниеносно взял его на прицел, что-то неслышно бросив в рацию, но стрелять не спешил. Надёжный в соседнем окошке бросил взгляд в потолок, недовольно скривился. Его переспросили, и, лишь только он кивнул – или угукнул? – сигнал с улицы пропал.

Джек наблюдал, как он перебирает каталоги и папки, пока перед военным не появилось изображение с камер, точь-в-точь такое, как и здесь, в несущемся автомобиле. Мужчина уставился на собственное изображение, затем быстро завертел головой, вычисляя камеру. А Джек смотрел на экран домашнего ИИ, по которому в этот момент побежали какие-то диаграммы и цифры. Видимо, поверх системы была натянута надстройка, усердно перемалывавшая внутреннюю память дома.

На экране в машине запульсировал значок тревоги: его вычислили. Почти. Джек дёрнул тумблер экстренного рассоединения, в последний раз взглянув на картинку из дома.

И встретился взглядом с неприметным военным. Тот смотрел в камеру, но Джек мог бы поклясться, что он знает, что в этот момент его видят. Он улыбнулся Джеку, как могла улыбаться смерть. Затем пропал.

«…Таким образом, подлый враг поставил на карту всё, чтобы добиться нашего поражения. Прекрасно понимая, что правда на нашей стороне, марсиане решились на применение оружия судного дня».

Президент побелевшими от напряжения пальцами вцепился в края трибуны. По лбу прокатилась, замерев на кончике носа, но так и оставшись незамеченной, капелька пота. Присутствующие во плоти блогеры дружно задержали дыхание. В наступившей тишине особенно пронзительно зажужжали роящиеся над их головами дроны-операторы.

Мать была полностью погружена в происходящее на экране. Зрачки расширились, ноздри хищно подрагивали. После упоминания подлого врага она в ярости сжала кулаки.

«Мы до последнего момента пытались договориться с представителями мятежного правительства, но все попытки оказались бесплодны. Фобос подойдёт к Земле через четыре дня. Мною выпущено распоряжение военным, полиции, национальной гвардии и отрядам ЧС принимать все необходимые меры для скорейшей эвакуации гражданских лиц в специализированные убежища. Прошу не волноваться, спокойно дожидайтесь своей очереди…».

Окно трансляции смятой тряпкой неслышно хлопнулось в боковое стекло и сползло под ноги, стремительно истаивая. Мать что есть силы влепила по рулю. Тот мягко подался под рукой, тут же вернувшись к исходной форме.

– Мам, ты чего? – Джек ошарашенно уставился на неё, похожую сейчас на разъярённую фурию. Та лишь нервно отмахнулась.

– Пропаганда и реклама, пропаганда и реклама. Успокойся, Хелен, дыши глубже, вот так… – сделав несколько вдохов, она, наконец, выпрямилась в кресле. Рука ещё подрагивала, когда она убирала с лица волосы.

– Мам, что это было? – Джек недоверчиво присматривался, на всякий случай вцепившись в дверную ручку.

– Пропаганда и реклама. – Она невесело усмехнулась и пояснила: – Излучение. По основным сетевым каналам. Они постоянно нас обрабатывают своей пропагандистской хренью. Конечно, не до одурения, было бы слишком заметно. Нет, они действуют осторожно. Если знать, можно сопротивляться, но иногда прорывается, особенно когда они увеличивают градус накала, как сейчас, например.

– Но как… Подожди, а как же свободные блогеры, и те, кто открыто рассказывают о подобном в сети? – Джек развернул поисковое окно, пальцем выделив несколько каналов. – Вот, и ещё вот. А этот?

– Контролируемая оппозиция, не слыхал о таких? Здесь как в той притче про мальчика, который кричал «волки». Да ты описания каналов читал? Там половина твоего возраста!

– А при чём тут возраст?

Джек вскинулся. Мать вздохнула и пояснила:

– Тут всё как-то связано с вашим обучением. Мы с твоим отцом так и не смогли разобраться до конца, но технически способ записи учебных материалов защищает на непродолжительное время от действия пропагандистского излучения. Не буду вдаваться в подробности, так что как-то так.

– Класс. – Джек ошалело помотал головой. – Шпионские страсти. А ты точно моя мать?

– Точно, точно. – Хелен с улыбкой потрепала его по голове. – О, кажется, начинается.

Джек посмотрел в окно. За окном действительно начиналось.

Они успели проскочить к эстакаде, ведущей из центра, пока город наводняли бегущие. Самые пугливые – или самые быстрые? – уже выкатили на улицы в своих наспех загруженных семейных автомобилях, но пока их было недостаточно, чтобы дороги встали. Как и собирались, дом Свенсона объехали за несколько улиц. Джек, не удержавшись, попытался снова подключиться к его сети, но наткнулся на автоответчик, сообщивший, что дома никого.

Потянулись улочки пригорода. Машина шла в потоке, хоть и не плотном, но вряд ли местные жители хотя бы раз наблюдали такое скопление транспорта. Основная масса автомобилей всегда крутилась внутри кольца объездной эстакады. Здесь тоже начинали поспешно грузиться. Матери, вынужденные носиться с чемоданами, не успевали следить за детьми, но те и не думали убегать или шалить, а лишь испуганно оглядывались по сторонам, широко распахнув глаза. Многие плакали.

За поворотом неожиданно раздались выстрелы, затем из окон углового дома вырвалось пламя. К дороге вышел человек с пистолетом. Прикрываясь от жара рукой, он и не думал бежать. Сверкнула вспышка камеры полицейского дрона. Он начал было вещать про права и необходимость оставаться на месте, но мужчина просто снёс его очередным выстрелом и не торопясь двинулся по улице. Судя по всему, в преддверии конца света кое-кто начал сводить счёты с обидчиками. И он был не один. Ещё несколько раз им попадались мёртвые тела, в отдалении горел полицейский участок. Возле крохотных местных магазинчиков было особенно оживлённо. Народ в лучших традициях жанра принялся мародёрствовать. На глазах у Джека долговязый парень в цветастом берете выстрелом из ружья разнёс лобовое стекло автомобиля, убив всех, находившихся внутри. Поводом к этому послужило то, что водитель, высунувшись в окно, попытался согнать убийцу с проезжей части. Они ехали как раз за ними, и автопилот сдал машину к обочине.

Джек увидел, как парень снова поднимает ружьё, многозначительно вздёрнув брови. Всё замерло. Джек опустил глаза к провалу ствола и уже не мог отвести взгляда. Ситуацию спасла мать. Молниеносно переключившись на ручное управление, она вывернула руль, до отказа вбив педаль газа в пол. Электродвигатели взвыли, с пробуксовкой бросая тяжёлый автомобиль вперёд. Не успевший отпрыгнуть парень гулко приложился о капот. Ружьё отлетело на дорогу, под колеса идущим следом машинам. В зеркало было видно, как нападавший, неслышно матерясь, пытался подобрать его, но тщетно.

Джек был в ужасе. Если такое происходит здесь, то что же тогда творится в центре?

– Мам…

– Как в старых фильмах-катастрофах, правда? Давай, не раскисай, у нас ещё долгий путь впереди. Лучше посмотри, что там в сети.

– Хорошо…

Сеть кипела. Сотни официальных каналов транслировали происходящее в городе. Кое-кто даже стримил собственные сборы и отъезд, таких тоже оказалось немало. Джек переключился на мировые СМИ, но там было то же самое. Весь мир охватила паника. По одному из каналов показывали расправу над семьёй шерифа. Сбежав несколько дней назад, они встали лагерем у входа в ближайшее убежище, ожидая открытия. С высоты ничего нельзя было разобрать, толпа просто сомкнулась над ними, вытащенными из палаток, но и этого было достаточно. Джек побледнел, переключившись дальше.

Ещё не менее часа ушло на то, чтобы выбраться за границы города. Но и там пришлось двигаться в потоке. Мать, постоянно сверяясь с картой, наконец выбрала оптимальный маршрут и откинулась на сиденье. Получивший новые распоряжения автопилот начал неспешно перестраиваться в потоке.

– Ну, вроде бы выбрались. Как там обстановка?

– Жуткая. – Джек нервно передёрнул плечами. – Тот военный с пустыми глазами, как ты думаешь, мы оторвались от него?

– Вполне вероятно, учитывая тот бардак, что сейчас творится на улицах. Но я бы сильно на это не рассчитывала. Как бы то ни было, будем надеяться, что ты полностью удалил наш пункт назначения. И коробку держи всегда при себе.

– Хорошо.

Джек вытянул свой рюкзак с заднего сиденья. Спящая под несколькими слоями одежды шкатулка ожила, стоило только притронуться к контактам на крышке. Карта практически не изменилась, только у самого края удалось рассмотреть крошечную точку. Она неспешно ползла, отображая движение их автомобиля.

– Хех, да она и наше местоположение отслеживает. – Джек повернул шкатулку экраном к матери.

– Почему-то я даже не удивлена. Как с детализацией? Масштабировать получится?

– Не знаю. – Джек поводил пальцем по сенсорному экрану. – Хочешь по ней ехать?

– Нет, но, видимо, придётся. И машину нужно менять. Нас могут отследить. – Мать мельком проглядела маршрут. – Через сотню миль будет городишко, нужно прикупить разного по мелочи, заодно перекусим.

– Филдсбрук. – Поисковик на секунду задумался, на экране появилась информация о поселении. Буквально в несколько строк: дата основания, население. Пункты «чем знаменит» и «интересные факты» отсутствовали, что как бы намекало.

– Что ж, могло быть и хуже, но нам же в нём не жить, правда? – мать пристально вглядывалась в недалёкий съезд с основной дороги. Побитая бетонка резко сворачивала влево, практически сразу ныряя в жидкую рощицу, за которой темнел лес.

Джек оглядел плотный поток, в котором они продолжали двигаться.

– А они за нами не рванут?

Мать бросила быстрый взгляд в зеркала, чуть поморщившись:

– Не рванут. Им в лесу делать нечего, пробок пока нет.

Автомобиль сполз с шоссе. Оглянувшись, Джек успел заметить, как у самого съезда притормозил неприметный серый пикап, в следующий момент скрывшийся за ветвями крайних деревьев.

– Ты видела? – Джек едва не подпрыгнул на сиденье.

Мать кивнула, не сводя взгляда с зеркал заднего вида. Пикап не появлялся. Перегнувшись к пассажирскому сиденью, она запустила руку под торпеду. Там что-то тихо клацнуло, и на свет появился короткий, с массивным рубленым носом, пистолет. Онемев от неожиданности, Джек лишь бессмысленно хлопал глазами, пока мать проверяла обойму и досылала патрон. Щёлкнув предохранителем, она сунула ствол под сиденье и оглянулась. На дороге было по прежнему пусто.

– Ну, чего ты? Никогда не видел оружия, что ли?

– В реале не приходилось, знаешь ли. Я вроде как из приличной семьи. По крайней мере, был. – Джек нервно хохотнул. – Даже мысли не возникало, что мою мать похитили, а на её место посадили вас… ЦРУ? Моссад? Неужели русские?

– Это кто тут говорит? Уж не великий ли юморист? Ах, это ты? Не ожидала, не ожидала. Мы с Гарри до твоего рождения успели покрутиться, да… Если захочешь, я тебе всё расскажу, но потом, хорошо? Когда будем в безопасности.

– Хорошо, мам.

Автомобиль входил в слепой поворот, когда сзади промелькнуло серое.

– Сзади!

– Вижу. Всё-таки по нашу душу. – Машина взвыла двигателями, набирая скорость. – Постараюсь оторваться.

Бетонка, судя по данным, давно заброшенная, в действительности оказалась на удивление целой. По крайней мере, машину не бросало на неровностях. Роща закончилась, и, когда они въехали в лес, автомобиль преследователей перестал скрываться. Джек, как ни старался, не мог разглядеть ничего за поляризованным стеклом кабины. Пикап шёл не торопясь, чётко держа дистанцию, пока они не проехали пару миль. Затем поравнялся и, моргая фарами и сигналя, потребовал остановиться.

– Ищи дураков. – Мать крепко вцепилась в руль, переведя авто на ручное управление.

Автомобиль преследователя – или преследователей? – , не прекращая сигналить, подался вперёд, обгоняя. Мать тоже прибавила скорости, предупреждая его манёвр. Некоторое время машины шли ноздря в ноздрю, затем пикап наддал снова. На этот раз ему удалось вырваться вперёд. Закрепляя успех, водитель грузовичка резко вывернул руль, сталкивая маленькую машину на обочину. Чертыхнувшись, мать резко дала по тормозам, авто занесло, разворачивая поперёк дороги.

– Чёрт, чёрт, чёрт! – маленький острый кулак с силой впечатался в пластик руля. Пикап преследователей остановился. Из распахнувшихся дверей выпали двое, у каждого по длинному охотничьему ружью. Типичные реднеки, но плохо скрываемая грация тренированных тел, и то, как они двинулись к машине, профессионально прикрывая друг друга, заставили прыгнувший в руку пистолет нырнуть обратно под сиденье. Хоть и основательно подраспустившиеся и заплывшие салом, но морские котики бывшими не бывают, ведь так?

– Джек, мы с тобой сейчас сделаем вот что… Я выйду и разберусь с ними, а ты ни при каких обстоятельствах не высовываешься и сидишь тихо, как мышь, понятно?

– Но мам…

– Всё. – Негромко пискнула, открываясь, дверь. – Так, ребята, я не знаю, кто вы и чего хотите, но у меня есть предложение…

Преследователи, судя по всему, не были настроены вести диалог. Один из них, краснорожий детина с подростковым пушком на подбородке, оказавшийся ближе к матери, коротко хекнул, без размаха всадив приклад охотничьей двустволки женщине в живот. Мать хрипло охнула, опустившись на колени.

– Недалеко убежала, сука. Привет от Свенсона.

Мордатый взвёл курок и бросил в сторону, не отводя взгляда от жертвы:

– Билли, не стой столбом, забирай у мальчонки шкатулку, валим их – и ходу, нам ещё со своими пересечься надо.

Билли, не менее краснорожий, с круглыми коровьими глазами, в два прыжка преодолел расстояние до машины. Запершийся было внутри Джек моментально передумал, едва в его сторону повернулся ледяной провал ствола.

– Выходи, малой. И сумку прихвати, ага.

Джека прошиб холодный пот. Слишком богатое воображение мигом нарисовало в слоу-мо картину его смерти со всеми анатомическими подробностями. Храбрясь, парень старался выглядеть гордо и независимо, но предательская дрожь в коленках свела на нет все попытки. Мордатый покосился на него, издевательски хохотнув:

– Не боись, малой, скоро так и так всё закончится. Правда, для тебя с мамкой чуть пораньше. Вытряхай, что там у тебя.

Джек вцепился в застёжку, но непослушные пальцы не справлялись. Наконец, Билли надоело ждать. Грубо выхватив рюкзак, он рывком разодрал магнитную ленту, вываливая на дорогу содержимое. Выпавшая на кучу белья шкатулка спружинила, поскакав в сторону. Мордатый с Билли проводили её взглядом, как и оцепеневший Джек.

Никто не заметил начала движения. Мордатый только охнул, опускаясь на полотно дороги. Через миг мать уже держала на прицеле второго нападавшего, предусмотрительно отойдя на несколько шагов от тихо подвывающего красномордого. Билли же, не смотря на кажущуюся медлительность, с удивительным проворством схватил Джека за шиворот, приставив дуло ружья куда-то в район поясницы.

– Ишь ты, шустрая! Говорил я тебе, старина Санни, надо было их прямо в машине валить. Нет, благородные мы, нам в глаза смотреть надо… – он презрительно сплюнул. – Поднимайся, морда. А ты ружьишко брось, а не то я твоего упырёнка пополам разделю, будет у тебя два сына.

Довольный, Билли рассмеялся своей шутке, но глаза оставались серьёзными и настороженными, пока красномордый Санни враскорячку плелся к замершей женщине. Когда он вырвал ружьё, мощным ударом снова повергая её на землю, его сообщник резко оборвал смех. Небрежным движением отбросив Джека, Билли зашагал к обочине, куда укатилась шкатулка.

Лёжа в пыли у машины, Джек едва не заплакал от страха и безысходности. В нескольких шагах от него Санни с размаху впечатал тяжёлый ботинок матери в живот. Билли бросил что-то неодобрительное, но продолжил шарить в траве и листьях.

И тут в голове отчётливо щёлкнуло. На глаза опустился странный туман, он не мешал видеть, но напрочь отметал незначительные мелочи. Стряхнув слёзы, Джек шустро пополз вокруг машины к открытой пассажирской двери. Он был уже почти у цели, когда над головой вжикнул кулак картечи, снеся стойку и часть двери. В следующий момент парень нырнул в салон. Холодея от недоброго предчувствия, он запустил руку под водительское сиденье, не сразу нащупав холодную рукоятку пистолета. Уже поворачиваясь, краем глаза заметил движение. В проёме двери появился скалящийся Билли. Как в замедленной съёмке, Джек увидел всю панораму разом. Переломленное пополам ружьё, дрожащие пальцы, нервно пытавшиеся впихнуть патрон, раскрывающийся в бешеном вопле рот с капельками вылетающей слюны…

Их спасло то, что Билли никак не ожидал сопротивления от сопливого юнца. Выпускаемые одна за одной пули рвали его тело, а Джек никак не мог остановиться. Даже когда выстрелы затихли, он ещё продолжал дёргать спусковой крючок. Сердце тяжело бухало, разгоняя адреналин по самым отдалённым уголкам тела, заставляя мелко дрожать. Снаружи грохнуло, затем ещё раз. Джек вывалился на улицу, ожидая увидеть страшное. Сжимая бесполезный теперь пистолет, он осторожно выглянул из-за капота.

Посреди дороги с ружьём в руках стояла мать. Ещё дымящиеся стволы были направлены на замершего у её ног красномордого Санни. Услышав шаги, она неспешно обернулась, цепким взглядом окинув Джека в поисках ранений. Не обнаружив таковых, она ободряюще улыбнулась сыну:

– Ты очень большой молодец, сынок. Только впредь оставь взрослым решать их проблемы, хорошо? – привычным движением взлохматив ему волосы, мать кивнула в сторону пикапа. – Кажется, нам понадобится новый транспорт.

4.

Пикап нападавших, старый и неухоженный с виду, на поверку оказался довольно крепким. Древний бортовой компьютер не был оснащён системами распознавания водителя, чего можно было опасаться. Зато в наличии имелась усиленная батарея, предназначенная специально для продолжительных вылазок за город. Мать прыгнула на высокое сиденье, быстро проверив бардачок и пространство под сиденьем. Джек подключился к их прежней машине, перенося данные. Жаль бросать её, но мощный автомобиль неудачливых убийц нравился ему больше.

Закончив, он разорвал связь и, наклонившись к окну, в последний раз заглянул в салон. Помятые сиденья, сохраняющие форму, не успели выправиться, сохраняя отпечаток его тела. Если бы не пистолет, лежать бы ему сейчас с лишними отверстиями в организме. Колени снова предательски задрожали, в глазах потемнело от подступившего ужаса. Джек схватился за дверцу, тщетно пытаясь удержаться на ногах. Он бы и упал, если бы не подоспевшая мать. Она ухватила сына за плечи, крепко прижав к груди.

– Тише, спокойно, всё кончилось… – мать ласково гладила его, слегка покачивая.

Джека сотрясали рыдания. Он пробовал говорить, но мать лишь успокаивающе шептала ему в ухо. Наконец, парень сумел высвободиться и, размазывая по лицу слёзы, отстранился:

– Я человека убил.

– Я тоже. Иначе они убили бы нас. Неужели тебе не жалко свою старую мать?

Джек покосился на мать. Та неуверенно улыбалась, пристально всматриваясь ему в глаза.

– Всё шутишь? Между прочим, не смешно ни разу.

Джек в последний раз судорожно вздохнул, утерев глаза рукавом.

– Вот и хорошо. – Мать поправила ему воротник, затем они направились к ждущему их пикапу.

Долгое время ехали молча. Джек бесконечно прокручивал события перед внутренним взором, рассматривая с различных сторон. Мать, как всегда, права: у них не было шансов против двоих подготовленных людей. Правда, мать ещё та тёмная лошадка, а напавшие увальни явно последние годы охотились только на оленей… Но, всё же, спасла только случайность. Никто не смог бы предположить, что Джек сможет открыть огонь. Теперь же такая возможность будет учтена. Так что у них есть единственный путь: как можно быстрее добраться в горы. А потом как-то выживать там ещё двое суток.

Размышляя, Джек сам не заметил, как успокоился. По крайней мере, он уже не вздрагивал каждый раз, когда перед глазами вставали окровавленные тела. Мать вела машину молча. Навигатор уверенно держал траекторию, но, попавшись раз, она решила не рисковать. Монотонный серо-зелёный пейзаж за окном, изредка оживляемый пятнами жёлтого, убаюкивал. Джек клевал носом и однажды чуть было не влип носом в торпеду. Тогда мать решительно дёрнула его за воротник, приводя в чувство:

– Не спать! Через час Филдсбрук, так что тебе лучше держать глаза пошире, мало ли…

Джек удивлённо уставился в окно. Перед тем, как задремать, он наблюдал бесконечное мельтешение ветвей. Сейчас же лес стремительно удалялся, пытаясь гнаться за ними с правой стороны. Слева же открылись широкие поля, недавно убранные, что постепенно переходили в предгорья. А на горизонте поднимались горы. Не самые высокие, лишённые ледяных шапок, они внушали трепет своей приземистой основательностью и мощью.

– Горы. – Джек растянул окошко дальномера. – Жаль, сегодня не успеваем.

– Да. Кто же знал, что так повернётся.

– Как ты думаешь, их уже обнаружили? – Джек ткнул пальцем куда-то назад, зябко поёжившись.

– Вероятно. Но не думаю, что те, кто их посылал. Скорее всего, кто-то, как и мы, съехавший с трассы в поисках короткого пути. Беспокоишься по поводу погони?

Мать вопросительно вздёрнула брови. Джек секунду подумал, затем мотнул головой.

– Я тоже думаю, что никто за нами не едет. Хотя, ещё три полных дня до удара, не считая сегодня, могут попытаться найти. Давай пока не будем об этом, хорошо? Проблемы нужно решать по мере их поступления.

Джек, полностью согласный с матерью, промолчал. Снова ехали в тишине. Новости не включали, какой в них толк? После сегодняшнего, насилия хватит на всю оставшуюся. Позвонить парням? А зачем? Только рану бередить…

Мать долго всматривалась в дорогу. Наконец, впереди показались серые невзрачные здания.

– Филдсбрук. Будь готов, мало ли как здесь восприняли новость о скором конце света.

Городишко был маленький и, честно говоря, дрянной. Уже с окраины становилась заметна общая потрёпанность вкупе с гнетущей и какой-то чрезвычайной запущенностью. Автомобиль катил по неухоженным улицам, а вокруг не было ни души. Джек настороженно озирался, надеясь увидеть хоть кого-нибудь, когда мать тихо бросила:

– Смотри.

Поперёк дороги в полумиле от них замер тяжёлый беспилотный грузовик. По-военному зелёный, с лопнувшим сбоку тентом, он лежал на боку, перегородив узкую проезжую часть. Когда подъехали ближе, им открылось забитое машинами пространство сразу за перевернувшимся авто. Набитые плотно, как селёдки в бочку, они замерли там, в основном – старые помятые фермерские грузовички да пыльные семейные универсалы. Невесть как попавший сюда Мерседес, обтекаемой серебряной пулей вклинившийся в поток безродных жестянок, выглядел тут, мягко говоря, странно.

Не доезжая нескольких метров, мать остановила пикап и стала настороженно осматриваться по сторонам. Не обнаружив ничего подозрительного, вытянула из-под сиденья пистолет.

– Посиди пока, мне нужно осмотреться. – Она деловито проверила наличие патронов. – Ты уже и так герой, так что можешь не высовываться. Хорошо?

Джек кивнул, но, стоило матери выйти, как он тоже оказался снаружи. Не дав ей шанса на возмущение, он выхватил из кузова ружьё Билли. Мать не сказала ничего, лишь недовольно покачала головой, и они вдвоём двинулись к грузовику. Обходя завалившуюся машину, Джек изо всех сил старался двигаться, как делали это крутые ребята из боевиков. Получалось откровенно плохо, он и сам понимал, оставалось надеяться, что в решающий момент это сможет хоть как-то помочь.

Мать вполглаза следила за ним, пока они огибали кабину грузовика. В скоплении машин, замерших на дороге, не было заметно ни единого движения. Недоверчиво щурясь, мать нехотя опустила пистолет. Джек, незаметно вздохнув, последовал её примеру. Затем они осмотрели грузовик. Днище машины, опалённое почти под самой кабиной, в потёках оплавленного металла, не оставляло никаких сомнений в том, что произошло.

– Мина? – полуутвердительно спросил Джек.

– Она самая. Вот только кто? – мать, пригнувшись, изучала асфальт. – Похоже, заложили в люк под дорогой. Пойдём, нужно кое-что выяснить.

Они обошли автомобиль с другой стороны. Там мать остановилась и, отодвинув стволом пистолета край разорванного тента, осторожно заглянула внутрь. Вначале ничего не было видно, но потом в зеленоватом мраке проступили угловатые контуры разбросанных ящиков. Не говоря ни слова, мать запрыгнула в кузов. Джек, сгорающий от любопытства, пересилил себя и с ружьём наперевес осматривал окрестности, пока она с грохотом и руганью передвигалась внутри. Вскоре прогромыхало особенно громко. Из кузова появилась мать, вся в серых нитях изоляции. Шипя невнятное, она энергично отряхивалась, затем, пнув напоследок неопрятный ком, отошла к ближайшей машине, усевшись на капот.

– Вояки тащили арсенал. Наверное, хотели укрепиться в каком-нибудь из ближайших убежищ, только местные их перехитрили.

– Ты думаешь, в городе есть вооружённые люди? – Джек непроизвольно пригибался, взгляд в панике скакал по окнам домов, и в каждом богатое воображение рисовало по силуэту с автоматом.

– Нет. Не вижу смысла захватывать оружие и оставаться тут, чтобы отдать концы. Эти ушлые ребята или давно в убежище, или мародёрят на дорогах. А в городе, скорее всего, пусто.

За их спинами кто-то тихо кашлянул. Мать, вскидывая пистолет, резво покатилась под машину, а Джек, не успевший ничего понять, начал мучительно медленно поворачиваться на звук. Сердце, нырнувшее в пятки, прихватило с собой много крови, так что он едва не потерял сознание от страха, увидев в десятке шагов позади высокую фигуру с ружьём.

Скованный страхом, Джек дёргал спусковой крючок. Боек пронзительно щелкал, раз за разом впустую ударяя в пробитый капсюль. Тем временем, человек забросил ружьё на плечо и неторопливым шагом направился к нему. Подойдя почти в упор, он развёл руки, но держаться старался так, чтобы находиться между Джеком и его матерью.

– Ружьишко у тебя недавно, хех?

Среднего роста, с пушистой седоватой бородой и вислыми усами, мужчина не производил впечатления опасного противника, но Джек всё равно настороженно отодвинулся. Незнакомец заметил его поспешность, но лишь слабо улыбнулся. Мать завозилась за машиной, над капотом показался ствол.

– Джек, уйди с линии огня! – голос едва заметно дрогнул. По щекам поползли багровые пятна. – Уйди, кому сказано! А ты – оружие на землю!

Для убедительности она неопределённо дёрнула стволом. Незнакомец с интересом наблюдал за ними, уже не скрывая ироничной усмешки. Руки он давно опустил.

– Мисс, не думаю, что сделаю это. Моё ружьё дорого мне, как память, хех. А вот вам придётся сдать стволы, а потом мы очень мило побеседуем, вместо того, чтобы тыкать друг другу в лицо этими железками.

Он перевёл взгляд на что-то позади них. Там с готовностью кашлянули, звякнуло металлом о металл. Из-за автомобилей то тут, то там поднимались вооружённые мужчины. Всего их оказалось пятеро, не считая стоящего перед ними. Джек выронил ружьё первым. Мать ругалась сквозь зубы, когда подошедший к ней молодой парнишка, не намного старше Джека, потребовал у неё пистолет. Окружённые, они затравленно озирались, после встречи в лесу ожидая чего угодно. Однако ничего страшного не произошло. Повинуясь жесту главного, все опустили стволы. Усатый выступил вперёд, протягивая Джеку руку.

– Генри Смит, мэр этого славного в недавнем прошлом городишки. Приглашаю вас прогуляться с нами, заодно расскажете, кто вы, и что здесь делаете.

Джек едва не вскрикнул от крепкого рукопожатия. Мать протянутую руку проигнорировала, за что получила ещё одну усмешку в свой адрес. Мужчина быстрым шагом направился в проулок, не замеченный Джеком ранее. Видимо, из него он и появился, скрытый высоким ярко расписанным фургоном. За ними двинулся молодой парнишка. Он изо всех сил старался казаться бывалым воином. Джека накрыла горячая волна стыда: в парне он увидел себя, немногим ранее с таким же видом шедшего по этой улице.

Протиснувшись следом, они оказались на неожиданно широкой улочке, на которую выходили задние двери зданий. Тут не было ни одной машины, зато так грязно, будто с самого основания города здесь не появлялось ни одного механического уборщика.

Мистер Смит перехватил его взгляд и, как бы извиняясь, развёл руками:

– Финансы, молодой человек. А точнее, их отсутствие. Мы ничего не производим, а того, что удаётся собрать в виде налогов, едва хватает, чтобы город не объявили банкротом.

– Но это же не повод, чтобы… – Джек с трудом проглотил готовые сорваться слова.

– Не быть свиньями? Так? Сразу видно городского жителя!

Мистер Смит мотнул головой. Шедший следом за ними сопровождающий зашипел:

– Видели мы таких городских! Понаедут летом, всё сожрут, позагадят, а потом фыркают!

– Джереми, ну не все же такие! – Мэр примиряюще поднял руки. – Вы ведь не такие, я прав?

– Не такие. – Мать с вызовом посмотрела на мужчину. – А были бы такими, и что?

Мистер Смит промолчал. Они подошли к невысокой металлической двери. После третьего стука в ней открылась узкая бойница с мелькнувшими в ней усталыми глазами. Лязгнул отодвигаемый засов, затем дверь, пронзительно заскрипев, с трудом открылась. В полумраке за ней угадывались двое с неизменными ружьями. Пройдя дальше, они оказались в крохотном тускло освещённом помещении, забитом коробками и ящиками. Как заметно, по большей части пустыми. За ним открылось более-менее просторное помещение, в котором без труда угадывался торговый зал минимаркета, плотно заставленный полками и стеллажами. Джек видел такие только в старых фильмах. Между ними сидели, ходили, разговаривали или спали не менее трёх десятков человек.

Здесь были все, от детей до стариков, беспечно болтающие, плачущие или просто тупо смотрящие перед собой, они не обратили на вошедших никакого внимания. Мистер Смит быстрым шагом направился вдоль стеллажей в сторону кабинета с потрескавшейся табличкой «Управляющий».

Когда Джек с матерью вошли, он жестом отослал парнишку-сопровождающего. Усевшись в жалко пискнувшее престарелое кресло, он кивнул на стоящий у окна потёртый диван:

– Присаживайтесь. Хотелось бы услышать вашу историю. В нашем городе мало что происходит, а я страсть какой любопытный, хех.

Мать, как могла, кратко рассказала о произошедшем с ними, разумеется, умолчав о возможном спасении в виде шкатулки. По её словам выходило, что в горах их ожидало частное семейное убежище, на которое претендуют и другие. Про перестрелку в лесу она также предусмотрительно умолчала. Закончив недолгий рассказ, она откинулась на спинку дивана и замолчала, ожидая реакции мэра. Тот ненадолго задумался, хмурясь и перебирая пальцами по столу. Затем, пожевав губами, поднял на них тяжёлый взгляд:

– Не знаю, насколько правдив ваш рассказ, но если всё так хотя бы на десятую часть, то мы правы, что остались в городе. Всё действительно так плохо?

– Сейчас уже гораздо хуже. В ещё не запечатанных убежищах в самом разгаре бойня за места. В запечатанных – обезумевшие люди, потерявшие родных, или не успевшие их спасти. В городах – анархия. Судя по тому, что мы тут увидели, и у вас тоже?

Мистер Смит тяжело вздохнул. Поднявшись, он в несколько широких шагов измерил кабинет из конца в конец, замерев у окна. Толстые пальцы раздвинули посеревшие планки жалюзи, мэр несколько секунд невидяще смотрел на улицу.

– Через город уже несколько дней снуют военные. Они и раньше тут бывали, но в этот раз кто-то из наших заметил, что в машинах полно шмотья и гражданских. Что-то в этом всём было… неправильное, что ли? Не знаю. Мы пробовали их остановить, но без толку.

Мэр отошёл от окна и, заложив руки за спину, начал неспешно прохаживаться по кабинету.

– Потом парням удалось задержать транспортник. В кузове как раз оказалась партия гражданских, так что после короткой беседы они нам рассказали много интересного.

Мать недоверчиво сощурилась.

– Именно беседы. Никого даже с транспорта не снимали, только у сопровождения отняли оружие, и то временно! Да и не до того было. К нам с бешеной скоростью приближается камень побольше того, что убил динозавров! И началось… Конечно, не как в больших городах, без крови обошлись. По началу, хех. Самые нетерпеливые рванули в сторону убежища, ещё пыль за грузовиком не осела. Пока остальные собирались, споры, голосования, они назад начали возвращаться. Не все.

– Военные?

– Да. Наши из машин выйти не успели, как их из крупнокалиберного… – Смит осёкся, тяжело махнул рукой. – Не понравилось, что мы их транспорт остановили, хех. Сколько уехало? Человек пятьдесят. А вернулось не больше десятка.

Мэр надолго замолчал, перебирая сваленные в кучу на столе бумаги. Джек осторожно поёрзал на стуле, привлекая его внимание, хотя можно было уже и так сказать, что случилось дальше. Но прервать молчание не решился, за него это сделала мать:

– Так тот грузовик с оружием – это месть?

Мистер Смит на миг замер, затем продолжил шуршать бумагами:

– Не месть. Вы же знаете, на что способна разъярённая толпа, особенно если людям нечего терять. Я просто не мог позволить им пойти на военных с голыми руками, на что они действительно были готовы. Пришлось взять управление на себя.

– То есть? – Джек удивлённо вздёрнул брови, но понял на секунду раньше, чем Смит ответил. – Это… Ваш настоящий кабинет?

– В точку, парень. Я всего лишь хозяин магазина… В прошлом. Видишь ли, прежний мэр был среди бежавших в первой волне.

– Ясно, – мать кивнула. – Всё логично. Так что было дальше?

– А дальше вы уже наверняка догадались. Мы подорвали конвой с оружием. Он шёл со стороны убежища, наверняка они решили занять ещё одно. Или усилить существующее, не знаю. Мы уничтожили головной транспорт, а на двух оставшихся наши ребята отправились к воякам, с тех пор тишина. Никто не вернулся, ни наши с победой, ни военные с местью. Только гражданские на машинах, но эти оказались не от военных, просто люди в поисках убежища. Мы их не приняли, так они и ушли, побросав транспорт и вещи.

– Сами?

– Конечно. Кому понравится, когда на него изо всех окон смотрят неприветливые лица?

– С оружием, – невесело закончила мать.

– Хех. Не без этого. Или нам их нужно было принять и обогреть?

– Тогда чем вы лучше военных? – Джек вскочил с дивана, его кулаки непроизвольно сжались.

Мистер Смит с грустью, но в то же время твёрдо посмотрел ему в глаза:

– Никто не лучше и не хуже. Просто когда мир летит к чертям, нужно пытаться сохранять хотя бы видимость порядка. Через пару дней всё будет неважно, но сейчас я не допущу разброда и шатаний! Что было бы неизбежно, появись здесь большое количество чужих людей. Ссоры, драки…

– Мы поняли вашу позицию, мистер Смит, – мать бесцеремонно оборвала «мэра», поднимаясь с дивана. – Что ж, вы определённо правы, так что и мы не станем злоупотреблять гостеприимством. У вас можно разжиться машиной и кое-какими припасами?

С машиной получилось как нельзя лучше. Джереми, картинно покачивая ружьём и безостановочно сплёвывая, проводил Джека в конец забитой транспортом улицы. Путь оказался не самым близким, провожатый изо всех сил изображал безразличие, так что Джек решился заговорить первым. Они проходили мимо витрины, из которой торчал побитый зад микроавтобуса, изрешечённого пулями, когда он спросил, указывая на изувеченный автомобиль:

– Интересно, кто его так.

Джереми посмотрел на него с нескрываемым любопытством, покачал головой:

– Не мы, если ты об этом. На кого-то нарвались, видимо. Хотя и нам пострелять пришлось, да…

– В кого? Мэр нам сказал, что бегущих просто пропустили.

– Ну да. В основном. Были тут герои, типа тебя… Школьники, вроде как. Разжились оружием, скорее всего, возле убежища с мёртвых поснимали, и пришли. Выживальщики хреновы. – Парень зло сплюнул. – Хорошо, мы тогда начеку были, всё ждали, то ли наших, то ли бригаду карателей. А тут эти клоуны… Это мы уже потом сообразили, вспоминали, как те двигались, как оружие держали, а тогда…

Они подошли к краю металлического затора. Улица тянулась, такая же выщербленная и грязная. Джереми двинулся дальше, затем жестом подозвал Джека. Когда тот подошёл, парень указал на обугленный скелет дома.

– Их человек двадцать было. Половину на подступах положили, а остальных мы тут зажали, и гранатами… Они ведь даже не пробовали сдаться, придурки.

– Мы? Так ты тоже участвовал в этой… – Джек запнулся, пытаясь подобрать определение тому, что тут произошло.

– Операции, дружище. Операции. Да. И даже больше скажу, это я поджёг дом. А ещё перед этим трупы таскал в него, чтоб не хоронить. Миру трындец, но я хочу дожить до конца, хочу увидеть, чем бардак закончится. А тебе я вот чего хочу сказать: не будь героем. Я, как тебя увидел с ружьишком, сразу вспомнил парней тех. Они так же шли, уверенные в себе, вот и пришли, что называется. Мне их жалко, хоть они и убивали уже, более чем уверен. Но вот жалко, сердце у меня есть, что ли? У тебя мать боевая, видно сразу, вон как с линии огня ушла, а тебя при желании там бы и оставили. А потом её, когда ринулась бы мстить. Так что не будь героем, мой тебе совет. Ну, и оружие заряжай.

Джек почувствовал, как густая кровь прилила к лицу. Уши обдало нестерпимым жаром, он ещё что-то мямлил, но Джереми уже не слушал, осматривая пожилой семейный фургон ярко-голубой расцветки. Непонятно, чем он ему приглянулся, но парень уверенно распахнул водительскую дверь и, скинув ружье, завозился в настройках приборной панели. Джек, красный как рак, сунулся было помогать, но фургончик ожил, тихо загудев двигателями.

Сзади неслышно подошла мать в сопровождении ещё одного бойца. Невысокий, но чудовищно огромный в обхвате, он с лёгкостью тащил два неподъёмных баула. Забросив ношу в боковую дверь, он отбыл, на прощание сверкнув хитрыми глазищами поверх бороды. Машина дёрнулась, зацепив соседние авто, но дальше было свободно, так что развернулась она без помех. Джереми выскочил из-за руля, не забыв прихватить оружие:

– Карета подана, мэм. Не смотрите, что она похожа на ведро, всё в полном порядке, проверено.

Мать уселась за руль, внимательно осмотрев датчики, удовлетворённо кивнула:

– Отлично. Поблагодари от меня мистера Смита, а то он убежал по делам, не успела попрощаться.

– Не вопрос. Успехов, и тебе, малой, не хворать. Надеюсь, вы протянете до конца шоу.

– Малой? – Джек вспыхнул. – А тебе самому-то сколько?

Джереми не ответил, только улыбнулся грустно. Развернувшись, он пошагал, лавируя среди машин, запоздало вскинув руку в прощании.

5.

Не отводя глаз от экрана, Джек неспешно обходил ложбинку. На древнем дисплее непрерывно горела алая точка с ползущими под ней цифрами. Один, ноль, снова единица, когда он пересекал границу невидимого круга, каждый раз шкатулка вибрировала. Наконец, парень остановился, обозначив площадку пяти метров в диаметре. Заметив это, мать вытащила из задних дверей фургона лопату и широким шагом направилась к сыну. Тем временем Джек изучал открывшееся на экране окошко с сообщением.

– Ну, что там? – мать оперлась на ручку лопаты, заглядывая в экран. – Что дальше, мой капитан?

Джек, прокрутив текст до конца, сунул шкатулку в карман.

– Как я понял, тут неглубоко выход железной руды, что-то вроде естественной антенны. Я сам толком не понял, как оно нам поможет, но шкатулку нужно прикопать в пределах этого круга. Девственниц и баранов над ней колоть не надо.

– Хоть одна приятная новость на этой неделе! – мать ухватилась за черенок лопаты, входя в границы круга, вытоптанного Джеком. – А то я уже было подумала…

Пока Джек сбегал к фургону за второй лопатой, мать заметно углубилась. Но после первого, мягкого слоя, начался гранитный ад. Лопаты разбрасывали искры, вгрызаясь в каменистую почву, каждый сантиметр давался с боем. Парень выпрямился, смахивая со лба крупные капли:

– Думаю, хватит. Два дня запаса явно не для того, чтобы потратить их на каторжные работы.

Мать одним движением выпрыгнула из ямы. Джек, вынув из кармана шкатулку, ещё осматривался, а она уже шла к фургону, отряхиваясь. За ней тянулся шлейф из тонкой пыли и приглушенных ругательств.

Джек, сверяясь с инструкцией на экране, низко присел в яме и зажал несколько контактов по углам шкатулки. Он ожидал шума, вспышек, каких-нибудь специфических звуков, в конце концов, но всё оказалось куда прозаичнее. Крышка с резким щелчком отскочила, и парень выронил шкатулку. Она ударилась о дно ямы, рассыпав тонкий, отливающий металлом порошок. Джек задержал дыхание, не сводя с него глаз, но его ожидания не оправдались и в этот раз. Экран шкатулки вспыхнул в последний раз анимацией машущей руки и, напоследок пискнув, отключился. Навсегда?

Постояв ещё с минуту, парень со вздохом вылез из ямы.

Добраться сюда оказалось делом не из лёгких. Дороги возле захваченного военными убежища кишели вооружёнными разъездами. Среди них немалую часть составляли гражданские автомобили, набитые суровыми мужчинами в красивых позах. Возле самого бункера творилось что-то невообразимое. Джек успел рассмотреть немногое, пока они на полной скорости неслись по дороге, ведущей через открытое пространство недалеко от входа. Просторная бетонированная площадка, переходящая в утоптанный камень с жидкими кустиками полумёртвой травы была завалена почерневшими остовами машин. По большей части усеянные пулевыми отверстиями, но хватало и просто сгоревших. Джек старался не замечать замершие в кабинах некоторых из них обугленные тени, старательно отводя взгляд. Автомобили не убирали, видимо, здраво рассудив, что атакующим придётся продираться сквозь ряды мёртвых машин. Крайние ещё дымились, какая-то даже пыталась гореть. Судя по всему, бой отгремел совсем недавно.

В конце концов, удалось прорваться практически без проблем. Только наткнувшийся на них гражданский патруль попытался перекрыть дорогу. Бородатые герои, потрясая оружием, пьяными голосами потребовали остановиться для досмотра. Мать резко дала газу, едва не ободрав борт минивэна о кузов машины героев. Половина из них высыпалась на дорогу вверх ногами, оставшиеся принялись истерично палить вслед с известной продуктивностью. В дальнейшем они успешно избегали встреч, только вот из-за постоянных остановок и изменения маршрута дорога заняла заметно больше времени.

Наконец, они прибыли на означенное место. Закопав шкатулку, Джек с матерью взялись за обустройство лагеря. Джек предложил было ночевать в фургоне, но мать решительно отвергла эту идею:

– Нас с твоим отцом достаточно помотало по глобусу для того, чтобы научиться ценить комфорт.

– Но в плане безопасности…

– Это да, но шансы нарваться на неприятности и так высоки, не находишь? Так что я выбираю комфорт. Хватай мешки, нечего отлынивать!

Установка палатки, походной кухни, организация туалета заняли их на весь остаток дня. Уже в сумерках Джек подключил электросистему к батареям фургона. По лагерю поползли неяркие синеватые дорожки света, обозначая границы и подсвечивая территорию. Запустив походный очаг, они уселись возле него, ожидая, пока кухня приготовит ужин.

– Летит.

Мать кивнула, указывая в темнеющее небо. Джек поднял взгляд, ожидая увидеть нечто угрожающе-большое, но, к своему удивлению, наткнулся лишь на россыпь звёзд. Непривычное, знакомое только по интерактивным учебным картам, но пока без бросающихся в глаза изменений.

– Где? – Джек всмотрелся внимательнее, но без толку. – Не вижу.

– А ты чего ожидал? Огромный сверкающий кирпич? – мать усмехнулась, потрепав сына по голове. – Таким он будет в последние часы перед падением. А сейчас он вооот такой.

Джек продолжал безрезультатно изучать россыпи звёзд, пока изображение не начало двоиться. Решение пришло неожиданно: он подключился к системам фургона и через его антенну вышел в сеть. Поиск нужной информации занял секунды, и вот уже Джек развернул над ними карту звёздного неба. Недолгая подгонка размера – и виртуальная картинка идеально легла на реальную. Мать обвела на карте границы области, затем приглушила на ней звёзды, оставив одну. Холодная искорка, едва различимая даже сейчас, несущаяся сквозь пространство с бешеной скоростью с одной целью – убить.

Зябко поёжившись, Джек отключил карту, утопив Фобос в свете звёзд.

– Жутко? – мать понимающе кивнула. – Мне тоже. Слушай, что там в сети?

Нужно отвлечься от накатившего ледяного ужаса, тут Джек был с ней солидарен. На экране один за другим открывались окна новостных станций. Половина из них гнала непрерывным потоком картинки с городских камер наблюдения и дронов. Волна паники схлынула, оставив после себя колоссальные разрушения и десятки тысяч погибших. Ими были завалены улицы, обочины дорог, но самое страшное творилось возле бункеров. Засевшие там раньше полиция, военные и спасатели не собирались никого пускать, чем спасающиеся гражданские были не совсем довольны. В сети не единожды мелькали кадры, где разъярённые и отчаявшиеся люди брали приступом входы в убежища, заваливая их телами. Кое-где им это удавалось, но гермозатворы, взорванные или выломанные, становились непригодны к дальнейшему использованию, обрекая всех.

Изредка перед камерами появлялись представители власти. Лишившиеся власти реальной, они продолжали бредить насчёт сплочения перед лицом смерти, что выглядело абсолютно, издевательски неуместно. Джек с матерью, забыв об ужине, замерли перед экраном. Сжавшись в комок под пледом, они наблюдали, как погибает мир. Парень не заметил, когда картинка настоящая переплелась, перетекая, с порождённой засыпающим разумом. Потом экран погас, но Джек так и остался в мире жестокости и разрушений. Всё смешалось, и теперь это он тысячей глоток захлёбывался в пронзительном крике, он сам шёл в самоубийственную атаку, лез под пули укрепившихся сволочей, и тут же отдавал приказ сметать шквальным огнём подступающие обречённые толпы, это он… И это… И то…

Проснулся он ближе к полудню, и сразу же побрёл, завернувшись в плед, с инспекцией к яме. За ночь грунт немного просел, но было ли это вызвано работой шкатулки, было непонятно. Зябко передёрнув плечами, он повернулся, ища взглядом мать. Та возилась на кухне, о чём-то споря с плитой. Когда он подошёл к ним, мать закрыла окно заказа, в притворной грусти разведя руками:

– К сожалению, походный продуктовый набор не позволяет приготовить заказанные вами блюда. Обратитесь в службу экспресс-доставки… – нарочито гадким голосом передразнила она ИИ кухни. – Посмотри, это не я ли там уже в доставку обращаюсь? Ну, что, сдвиги есть?

Последние слова были обращены к Джеку. Тот махнул рукой и, лишь сделав заказ кухне, объяснил:

– Я даже не знаю, чего ожидать. Если это и правда антенна, то мы ничего и не увидим. Остаётся ждать.

И они ждали. На недалёком холме устроили импровизированный пост наблюдения. В качестве часового разместили камеры наблюдения от автопилота фургона. Джек настроил их, чтобы они реагировали на движение, посылая сигнал на постоянно развёрнутый на борту минивэна экран. Они периодически фиксировали в отдалении автомобили, но каждый раз тревога оказывалась ложной. Наконец, на них совсем перестали обращать внимание.

Мать была поглощена просмотром новостей, а Джек, быстро уставший от потоков жестокости и боли, не знал, чем себя занять. Несколько раз он пытался связаться с Бобром и Шмелём, но безрезультатно. Тогда он пошёл по внутренним меткам, прыгая с камеры на камеру. Сначала он перешёл в сеть школы. Она была нестабильна, но ещё работала. Здание оказалось пустым, и Джек облегчённо выдохнул. Почему-то ему казалось, что в школе произошло то же, что и в городе. Недолго порыскав камерами по классам и коридорам, он перекинулся ещё в пару мест, но везде его ждало лишь общее запустение. Немного осмелев, он попробовал подключиться к ИИ дома Свенсона, но тот ожидаемо оказался недоступен.

Тогда Джек решился. Выпустив последнего сторожевого дрона из гаража, он повёл аппарат вокруг дома, осматривая окрестности. Беспилотник нарезал несколько кругов, пока не убедился, что внутри не наблюдается никакого движения. И только после этого Джек решился перейти в домашнюю сеть.

Камеры работали исправно, все вещи лежали на своих местах, чему он даже немного удивился. Почему-то казалось, что вторгнувшиеся военные обязаны были перепортить всё, до чего могли дотянуться. Но всё оставалось по-прежнему, ИИ бодро отрапортовал о готовности к любым приказаниям. Вот только неясная тень на грани виртуального зрения немного напрягала. Не сумев локализовать программно, Джек махнул на неё рукой, продолжив осмотр.

А вот в памяти дома покопались на пять. Она была выпотрошена и так сильно искажена, что удивительно, как ИИ ещё функционировал. Бродя по комнатам, парень с острым ощущением потери осматривал забытые и никому не нужные теперь вещи. Когда-то они составляли заметную часть его жизни, а скоро они уйдут, разделив её на «до» и «после». Вот только эта проклятая тень… Джек пытался поймать её резкой сменой ракурса и прыжками между камерами, но та оставалась неуловима. Наконец, разозлившись на неё и себя, он отключился, в раздражении отбросив экран. Тот покатился по камням, быстро тая.

Мать оторвалась от просмотра, встала, недовольно хрустнув суставами. Немного поколебавшись, отключила звук, оставив немые картинки.

– Ещё сутки, мам. – Джек пошарил по каналам, но везде происходило одно и то же. Иногда попадались выступления проповедников, они с горящими праведным гневом очами пламенно и беззвучно вещали с кафедры, потрясая кулаками и Библией. Но в основном транслировались съёмки с беспилотников и камер наблюдения.

Время тащилось неимоверно медленно. Начинало казаться, что Земля стала вращаться медленней, в ужасе от предстоящей встречи. Они ели, смотрели трансляции, Джек несколько раз ходил на пост, вызванный аппаратурой, а минуты ползли всё неторопливее, не желая сбиваться в часы. Мать львицей металась по периметру, не хватало только стегающего в раздражении по бокам хвоста. После бесконечности дня вечер подкрался незаметно и как-то подозрительно быстро сгорел.

Джек смотрел на неспешно проступавшие в тёмном небе звёзды. Фобос, ещё вчера красноватая искорка, теперь превосходил остальные минимум вдвое. Меньше чем через сутки он будет здесь, и что тогда? Последний раз, когда случилось подобное, жизнь на планете едва уцелела. Да и то, по большей части сумели спастись самые неприхотливые. На что рассчитывают марсиане? Что им удастся заселить опустевший мир?

Проснувшись, Джек с необычайной остротой ощутил, что это утро – последнее. Встреченное им на Земле или для него – неважно. Просто последнее. Он неторопливо приводил себя в порядок, пока мать возилась на кухне. Призрак солнца едва пробивался сквозь плотную дымку, скрывавшую виновника предстоящего торжества. Стало тревожно и досадно от того, что не удастся посмотреть начало шоу, о чём он и сообщил матери.

– Думаю, даже при самом неблагоприятном раскладе мы сможем всё увидеть и по сети, – мать с лёгкой усмешкой кивнула в сторону экрана.

– Ага, утешила. Может, ещё поп-корна закажем? – Джек в раздражении кинул в скачущие в молчании картинки камень. Возмущённо громыхнул металл кузова. – Да где же обещанная помощь?

Мать невесело развела руками:

– Ты у нас спец по загадочным шкатулкам. Сказано было ждать два дня.

– Если бы ещё знать, чего нужно ждать! – Джек метнул ещё один камень. Тот ударился в борт фургона с неожиданной силой, оставив после себя странное круглое отверстие. И в тот же миг заорала сигнализация.

– Ложись! – мать рухнула на камни, за рукав увлекая за собой сына. Он ещё не понял, что происходит, а она уже тащила его за собой к машине. Оставив Джека, мать ужом просочилась в едва приоткрывшуюся дверь, и через несколько секунд наружу посыпались ружьё, коробки с патронами и она сама. Камеры наблюдения тем временем вывели на экран, заставив скачком приблизиться, чёрный джип, с бешеной скоростью несущийся к лагерю. Он как раз взобрался на седло перевала, и теперь катил, отбрасывая длинный пылевой хвост.

Джек приподнялся, чтобы лучше рассмотреть картинку, но, получив неслабый толчок под зад, снова растянулся во весь рост.

– У них снайпер, и, скорее всего, в машине. Ориентировался на движение, вот и попал в экран. Так что лежи и не высовывайся, понял?

– А как…

– Никак. Ружьё зарядил? – Джек кивнул, и мать поползла к груде камней недалеко от кухни. Парень последовал за ней.

Укрывшись среди валунов, мать ещё раз проверила пистолет, поморщившись. Десять зарядов плюс обойма ещё на дюжину. Негусто. Джек молча пересчитал патроны. Побогаче, но с его умениями три десятка – что три штуки. М-да. Мать притянула сына к себе:

– Мы не знаем, ни кто это, ни сколько их. Начнём с первого: ты совершенно случайно ни с кем не связывался?

– Нет, я только камеры проверял дома…

– Вот с этого момента поподробнее.

Мать вцепилась крепче, и Джек, как мог быстро, рассказал ей обо всём.

– Значит, тень… – мать выпустила его плечо. – Как же ты так, а?

Джек, уже осознавший свой промах, вжался в щель между камнями. Уши его пылали так, что врагам впору было ориентироваться по ним.

– Ладно, назад не отмотаешь. Скорее всего, в джипе сам Свенсон, твой рыбоглазый друг военный и кто-то из особо приближенных. Человек пять. Уже что-то. Значит, действовать будем так…

Когда затихли истеричные вопли сигнализации, над лагерем повисла неожиданная тишина. Мать уползла на пост, оставив Джека сидеть среди камней. Расчёт был прост, и когда над гребнем, окружавшим площадку, осторожно поднялся мышисто-серый дрон, парень взвёл курки. Промахнуться с десяти метров было бы стыдно, поэтому он опустил ствол на камень и задержал дыхание. Заряд дроби снёс камеру и один из винтов, заставив аппарат отступить. Джек очень надеялся, что пилот не успел засечь его местоположение.

Быстро перезарядив ружьё, он собрался ждать, когда из-за гребня одновременно выскочили три беспилотника. Один разлетелся в клочья, но остальные в слаженном манёвре ушли с линии огня, одновременно шаря камерами в поисках стрелка. Ругнувшись, Джек нырнул между камней и затих. Он слышал, как дроны с громким жужжанием кружат над лагерем, и выжидал.

В тот момент, когда ему показалось, что пора подниматься, раздались выстрелы. Их неожиданность усугублялась направлением, с которого они доносились. Стреляли со стороны автомобиля врагов, причём явно из лёгкого оружия. Джек насчитал пять выстрелов, пока в ответ не застрекотал автомат. Лёгкие щелчки донеслись ещё пару раз, когда парень выскочил из укрытия, готовясь открыть огонь. К его удивлению, один из дронов завис над площадкой, неторопливо поворачиваясь вокруг своей оси. Второй же, завалившись на передние винты, вылетел за пределы площадки и пропал. Джек снёс неуправляемый беспилотник и пополз на гребень, откуда ему на встречу выскочила мать. Она подволакивала ногу, а на левом плече расплывалось алое пятно. Охнув, он вцепился в неё, отволакивая в укрытие.

– У тебя всё в порядке? – мать морщилась от боли, почти кричала, но попыталась осмотреть сына, потрошащего аптечку. Тот отмахнулся, озабоченно бросил:

– Да. Чёрт, эти гады тебе плечо прострелили!

– Я в курсе. Ещё и в бедро, но там только царапина. – Мать, как могла, помогала себя перевязывать. – Как и предполагалось, они отправили дроны. Нам повезло, что у них оказалось три пилота. Пока они высматривали тебя, я смогла подобраться… Ох, чёрт!

– Извини. Так ты всех того? – Джек немного ослабил жгут, повязка держала. Тогда он перешёл к ноге.

– Нет, только троих пилотов. Твой друг прошил меня с холмика неподалёку. И очень хорошо, что снайпер явно не он!

– Значит, их минимум двое – Свенсон и военный.

– Точно. И нам нужно что-то с ними решать. Помоги подняться.

Непрерывно шипя и плюясь, мать поднялась с пистолетом наизготовку, осторожно выглянув из укрытия. И тут же рухнула обратно, а следом прилетел звук автоматной очереди. А затем донёсся, усиленный аппаратурой, знакомый голос:

– Артур, ну что же ты так сразу? Зачем пугаешь наших друзей? Подожди немного, нам нужно поговорить. Да, Хелен?

– Пошёл ты, старый упырь! – мать, скрипя зубами, вцепилась в раненое плечо.

– Как грубо! – голос Свенсона доносился, казалось, со всех сторон одновременно. Джек тщетно пытался вычислить направление, а тот продолжал: – Мне кажется, что с парой лишних дырок в шкуре и рискуя своим недомерком, ты должна быть более сговорчивой.

– Какое же ты всё-таки… – мать зашипела от боли, затем продолжила: – Как заговорил! Где только хвалёная интеллигентность.

– Время диктует, что же поделать. Так будем разговаривать?

– Чёрт с тобой. Начинай.

Свенсон немного помедлил:

– Шкатулка. Что в ней было и чего вы от неё ждёте?

– Ничего, только порошок серебристый. – Джек крикнул, опережая мать. – Мы его закопали вместе с коробкой. А вот чего от неё ждать – непонятно.

– А, малой. Перебивать нехорошо. – Свенсон усмехнулся. – Ну да ладно. Подождём вместе, мы не гордые. Недолго осталось.

Мать собиралась что-то крикнуть в ответ, но неожиданно зашуршали потревоженные камни на пригорке неподалёку. Джеку показалось, что он развернулся молниеносно, но когда он закончил, перед ним уже была спина матери. Он взглянул поверх её плеча и замер. Прямо ему в глаза смотрели три пустых точки: глаза офицера и дуло его автомата. В следующий миг ствол выбросил короткий сноп огня. Мать дёрнулась и, заваливаясь на спину, увлекла сына за собой.

Что-то пронзительно верещал в усилитель Свенсон, то ли отгоняя палача, то ли торопя покончить с ними, рыбоглазый исчез, а Джек неверяще смотрел на лежащую на камнях мать. В груди зияли три глубоких раны, из которых толчками уходила жизнь. Рука её, из последних сил тянущаяся к сыну, замерла на мгновение и плетью рухнула на песок. И всё замерло. Время, летевшее со скоростью пули, остановилось совсем. Джек неверяще трепал мать за плечо, бормотал несвязное, по лицу потоком – слёзы, и тонкий безутешный вой.

А потом всё сдвинулось. Джек без удивления смотрел на свои руки, что умело и холодно проверили и перезарядили пистолет. Тело без участия разума поднялось на ноги и мягким спорым шагом метнулось из укрытия, поднимая оружие. Не ощущая веса, он в несколько прыжков взлетел на гребень, за которым укрылся «его рыбоглазый друг». Тот, не успевший среагировать, начал поднимать автомат, но слишком медленно, и пули с довольным чмоканьем вошли в его тело: одна в грудь, и по одной в каждый из его пустых глаз.

Не задерживаясь дольше, он развернулся и помчался искать Свенсона. Джек, нисколько не удивлённый жестокостью произошедшего, с мрачным удовлетворением следил за развитием событий. Кажущееся сном, всё происходило наяву и с ним. Снова что-то сдвинулось, восприятие поплыло. К моменту, как они встретились взглядами с ошеломлённым Свенсоном, Джек понял, что́ управляет его телом.

Ярость.

– У тебя был шанс уцелеть в убежище. Ты зря пришёл. И зря привёл своего пса.

Джек вскинул пистолет. Свенсон пытался что-то сказать, но рухнул, сбитый с ног роем свинцовых ос. Джек стоял над телом, не выпуская бесполезный теперь пистолет. В голове было пусто, но руки и ноги не дрожали. А над его головой из плотного грязно-серого полога туч вынырнул крохотный кораблик. Переливаясь серебряной каплей, он стремительно снижался. Пройдя над лагерем, корабль неспешно развернулся, разметав пыль, и опустился в нескольких метрах от замершего Джека. Амортизационные стойки тяжело просели, давая понять, что за внешней ажурностью скрыты десятки тонн металла. В днище приглашающе распахнулся люк, парень несколько секунд ошарашенно таращился в подсвеченный неяркими огнями проём, ожидая, что из него появится… Кто? Вероятно, из него должны были посыпаться подлые марсианские агрессоры, или пришельцы, или отец, раз именно он дал Джеку шкатулку.

Когда никто так и не появился, он бросил ненужный теперь пистолет и что было сил кинулся к укрытию в камнях, где оставалась лежать мать. Неожиданный выброс энергии, позволивший ему расправиться с двумя подготовленными людьми, иссяк, и парень на остатках силы потащил неподвижное тело к ожидающему кораблю.

Едва он поднялся по трапу, освещение стало ярче. Мягкий голос автомата поинтересовался:

– Я вижу, у вас определённые проблемы. Подготовить реанимационный отсек?

– Быстрее!

Джек едва взобрался по пологому трапу, когда ему навстречу вылетела длинная невысокая платформа. Помогая сноровистым манипуляторам, скорее даже мешая, он кое-как водрузил на неё тело матери. А когда та резво унеслась, опустился на пол прямо в коридорчике, повесив голову. Когда тот же голос уведомил о необходимости взлёта, парень лишь махнул рукой. На мысли и переживания уже не оставалось сил. Свернувшись в клубок, он просто замер на полу, ощущая бесконечную пустоту внутри.

6.

В чувство его привёл тот же мягкий голос. Джек приподнялся на локте, потерянным взглядом окинув помещение. Голос прозвучал непривычно глухо, когда он спросил:

– Взлетели?

– Уже вышли на высокую орбиту. До получения дальнейших инструкций…

– Что с моей матерью? – бросил Джек нетерпеливо, внутри всё похолодело в ожидании худшего, горло сдавило. Конечно, в современных больницах спасали и не таких, но этому кораблю не менее десяти лет… Вопреки ожиданиям, ИИ корабля доложил:

– Жива, но нестабильна. Мы делаем всё возможное…

Счастье сметающей всё на своём пути волной накрыло Джека с головой. Дальнейшие объяснения он уже не слушал. Вскочив на ноги, он рванул в медотсек.

Мать была жива, но без сознания, затянутая с ног до головы в полупрозрачную плёнку.

После медотсека он отправился осматривать корабль. Идти оказалось недалеко – он оказался скорее челноком, в котором помимо уже увиденных помещений находились крохотная двухместная каюта, кухня, в которой можно находиться строго по одному. Неожиданно тяжело оказалось найти санузел. Тот был запрятан в чём-то, отдалённо смахивающем на гроб. Зябко передёрнув плечами, Джек закрыл его и отправился в рубку.

Фобос приближался. Он уже миновал орбиту Луны, при достаточном увеличении можно было рассмотреть облако из сопровождающих его кораблей марсиан. Казалось, они так и достигнут цели, не встретив никакого сопротивления, но Земля не собиралась сдаваться без боя. Дымные росчерки тысяч ракет потянулись за пределы атмосферы, разгоняясь для последнего решительного удара. Навстречу им понеслись мелкие, но многочисленные перехватчики. Последовала короткая схватка, в ходе которой марсиане лишились почти всех крупных кораблей. Сквозь их заслон сумела прорваться едва десятая часть земных ракет, да и то почти все они прошли мимо Фобоса, а те, что попали-таки, повредить не сумели.

В это время из-под прикрытия планеты вынырнули перехватчики землян. Вспыхнул ожесточённый бой, земные корабли без усилий один за одним выбивали лёгкие вражеские истребители, а Фобос тем временем продолжал падать. Увлёкшиеся боем земляне опомнились и атаковали многокилометровую глыбу камня. Под конец, собравшись в клин, они совершили первый и последний в истории человечества массовый таран. Фобос дрогнул, покрываясь трещинами, но уже начал вхождение в атмосферу. Ещё миг – и на земле расцвёл ярчайший огненный цветок.

Разгоняя облака пара и поднимая гигантскую волну, разбежалась ударная волна, за которой поднималась, закрывая обзор, пелена из пара и грязи. По всей Земле просыпались старые вулканы, а новые возникали в самых неожиданных местах. В месте удара кипел океан, поднимая в воздух всё новые мегатонны пепла. Но это был ещё не конец. Джек знал, что планету будет лихорадить на протяжении ещё нескольких лет, не оставляя выжившим на ней ни единого шанса. Он наблюдал за всем с высокой орбиты, не замеченный никем, затем тяжело откинулся в кресле.

– Отец, ты подозревал нечто подобное? Или угадал случайно?

– Ни то, ни другое.

Голос матери заставил подпрыгнуть на месте. Она вкатилась в рубку, сидя в кресле. Бледная, с синими кругами под глазами, не очень здоровая, но вполне живая. За её спиной пищал и перемигивался каскад разнокалиберной электроники.

– Скорее всего, это мера на случай вторжения. Мы бы сдали в психушку любого, кто попытался бы только предположить такое, – она кивнула на развернувшийся за окном ад. – Как бы то ни было, всё сработало отлично, не находишь?

Джек бросился к ней, едва не перевернув вместе с каталкой.

– Мама!

– Ладно, задавишь! – мать слабо отстранилась. – Что будем делать, герой?

– Пока не знаю. Я думал, ты что-то предложишь.

– Летим к Юпитеру, – мать пожала плечами. – Да, железяка?

– У меня есть распоряжение держать курс на его шестой спутник. – ИИ открыл карту, проведя на ней траекторию к Европе. – Связь временно невозможна в связи с потенциальной опасностью, но за поясом астероидов контакт будет налажен.

– Перестраховщики… Ладно, я пойду прилягу, теперь можно и поболеть… – мать нарочито закашлялась, закряхтела, но выкатилась с таким проворством, что вопросы о её самочувствии отпали сами.

Джек вернулся за пульт. Челнок уже отошёл от планеты, повернувшись к ней кормой, и парень был несказанно рад, что больше не видит её, бьющуюся в агонии. Они выходили на траекторию, когда ИИ сообщил:

– Недалеко тем же курсом следует корабль.

– Земной?

– Нет. Истребитель с Марса. Идёт на удалении, на запросы не отвечает, враждебности не проявляет.

На мониторе появился крохотный потрёпанный кораблик. Сканеры показывали, что он лишился всего вооружения, а двигатель фонил так, что становилось страшно за находящихся внутри. Джек проверил его всеми доступными способами, затем поручил ИИ наблюдение, а сам отправился к матери.

Потянулись дни безделья и ожидания. Мать на удивление быстро восстанавливалась. Джек даже в шутку заподозрил в ней скрытого марсианина – всем была известна их феноменальная регенерация, чей секрет оберегался, как главная государственная тайна. Смех смехом, но на шестой день медицинский робот уже снял с неё повязки.

Корабль марсиан по-прежнему молчал, не предпринимая попыток приблизиться. Так, в молчании и взаимном игнорировании, они дошли до орбиты Марса. Ничего на первый взгляд необычного, кроме отсутствия одного из спутников, не было заметно, пока они не подошли ближе.

Только сейчас, на расстоянии прямой видимости, Джек смог оценить по достоинству план земного командования. Они прекрасно понимали, что против бомбардировки таких масштабов при поддержке всего марсианского флота Земля обречена. И пошли ва-банк. В ходе сражения им удалось ввести марсиан в заблуждение. Лобовой ракетный удар с самого начала был обречён на провал, да и преследовал иные цели. Прорвавшиеся ракеты, никем не замеченные, ушли к цели. На максимальном увеличении Джек рассмотрел странные чёрные пятна на поверхности Марса. Вскоре их происхождение уже не вызывало сомнений: каждое из них ещё недавно было городом-куполом. Если и оставались выжившие, то они были обречены на медленную смерть.

– Корабль марсиан вышел на связь и начал сближение. Ответить?

Мать удивлённо посмотрела на экран, где медленно увеличивалась, приближаясь, крохотная искорка.

– Чего это он? Связь.

После краткого звукового сигнала рубку заполнили потоки отборной брани. Не стесняясь в выражениях, пилот истребителя объяснял звенящим от ярости голосом, что он намерен делать. Джек пытался что-то сказать, но все его попытки ни к чему не привели. Неожиданно заревел сигнал тревоги: истребитель шёл на таран. Парень не успел ничего предпринять – сработали щиты челнока, отбрасывая лёгкий кораблик, проломив тому корпус. Из динамиков донёсся протяжный грохот со стоном рвущегося металла. Пилот истребителя страшно закричал, затем наступила тишина. Война, закончившаяся взаимным уничтожением, неожиданно продолжилась, чтобы внести свои коррективы в итоговый счёт.

Марс проводили молчанием. С его поверхности ещё долетали мольбы о помощи, плачь и ругань, но все эти люди были обречены. Когда челнок ушёл из зоны приёма, Джек с матерью вздохнули с облегчением. Вскоре корабль вошёл в пояс астероидов.

Джек проснулся от странного ощущения. Умиротворение и спокойствие заполняли его, голова была удивительно лёгкой и ясной. Он поднялся с постели за секунду до того, как ожил динамик под потолком.

– Получен сигнал с орбиты Юпитера. Я попросил немного подождать.

Джек рывком натянул брюки и метнулся в рубку. Там его уже ждала мать. Крепко вцепившись в спинку кресла, она не сводила взгляда с монитора.

– Готовы.

Мгновенная рябь помех сменилась чётким изображением сидящего перед пультом молодого человека в незнакомой форме. Он с любопытством посмотрел на них, потом, спохватившись, затараторил:

– Неизвестный корабль, это Юпитер-шесть, представьтесь, пожалуйста.

Джек не успел ничего ответить, как на плечо офицера связи легла тяжёлая рука, и забытый, но родной голос произнёс:

– Это ко мне. Погуляй.

Он почти не постарел, этот суровый человек. Только глаза изменились, теперь в них светилось… Счастье?

– Ну, здравствуйте, родные.

Дальше лишь туман. Что-то возмущённо и радостно кричит мать, отец сурово и шутливо оправдывается, а он, Джек, сидит и улыбается, как распоследний дурак. У него – радость. У него – счастье. Потому что они снова вместе, даже если при этом погиб весь мир. И теперь всё будет хорошо. Обязательно будет.