Япония долгое время развивалась как тщательно закрытая от постороннего влияния империя. Однако в середине XIX в. Страна восходящего солнца, стараниями европейцев принудительно открытая миру, явилась чем-то вроде джинна, выпущенного из бутылки, который вскоре начал активную борьбу за свое экономическое и политическое господство в Азии.

Первыми объектами японской экспансии явились ее соседи Китай и Корея. В 1872 г. Япония отторгла от Китая острова Рюкю, через два года попыталась занять китайский Тайвань, а еще через два — 26 февраля 1876 г. — навязала зависевшему от Китая корейскому королевству Кантхоадский трактат. Все это вызвало обострение противоречий между Японией и Китаем и привело к японо-китайской войне 1894–1895 гг.

Формальным поводом для этой войны послужило восстание корейских крестьян, которое было разбито правительственными силами при поддержке китайской армии. Однако китайцы после подавления восстания явно не спешили выводить свои войска из Кореи. Этим и воспользовался Токио. Ссылаясь на японо-китайский Тяньцзиньский договор 1885 г., японцы высадили в Чемульпо свой десант, а после чего заняли Сеул, вынудив корейского короля «попросить» японскую армию изгнать китайцев из Кореи.

В результате 1 августа 1894 г. Япония объявила Китаю войну, которая длилась 8 месяцев. В течение этого времени китайские войска и флот были полностью разбиты, а японцы захватили значительную часть китайской территории. И уже 17 апреля 1895 г. враждующие стороны подписали Симоносекский мирный договор, по которому к Японии отошли полуостров Ляодун с Порт-Артуром, Тайвань и Пескадорские острова. Кроме того, Китай признавал полную независимость ранее вассальной по отношению к нему Кореи и выплачивал военную контрибуцию в размере 200 млн лянов серебром, открывал для японской торговли четыре порта, позволяя японским судам плавать по Янцзы, Хуанхэ и каналу Шанхай — Ханчжоу, отдавал под временную оккупацию Вэйхай.

Однако столь значительные территориальные приобретения Японии в войне вызвали крайне негативную реакцию ряда европейский держав, считавших, что серьезное изменение баланса сил на Дальнем Востоке сильно затрагивает их государственные интересы. В результате в апреле 1895 г. Россия, Германия и Франция направили Токио союзную ноту, требуя от Токио отказа от притязаний на Ляодунский полуостров. Это требование мотивировалось тем, что если Япония подчинит себе эти территории и будет стратегически господствовать над столичной провинцией Джили (то есть над китайской столицей Пекином), то это будет угрожать миру на Дальнем Востоке.

Впрочем, свои требования к Японии три европейские державы подкрепили демонстративными военными действиями. После чего из текста Симоносекского договора была полностью исключена статья об отказе Китая от Ляодунского полуострова в пользу Японии. Тем не менее, в компенсацию за свою «уступчивость» Токио дополнительно получал от Китая вознаграждение в сумме почти в 5 млн английских фунтов стерлингов.

Однако такой пересмотр итогов победной для Страны восходящего солнца войны вызвал среди японской общественности, особенно ее милитаристских кругов, крайнее возбуждение. Причем возникшее в Японии негодование в основном обрушилось на Россию, поскольку японцы сочли, что именно Петербург стоял во главе дипломатического похода против Токио. Но самое главное, вскоре выяснилось, что отнятый у Японии законный военный трофей — Ляодунский полуостров вместе с Порт-Артуром оказался в руках северного соседа. Этого Токио перенести не мог. В Японии поняли, что за Корею и Маньчжурию придется вступить в яростную борьбу с Россией, поэтому уже с 1896 г. там начинается подготовка к новой войне.

Начало российской экспансии в Китае

Впрочем, начало реальному противостоянию Японии и России положило строительство Китайско-Восточной железной дороги (КВЖД). Дело в том, что еще в 1891 г., для разработки природных богатств Сибири и Дальнего Востока, Петербург начал строительство Транссибирской магистрали, которая должна была соединить Москву с Владивостоком. К 1895 г. строительство дороги дошло до Читы. Однако вместо того чтобы продолжить вести железнодорожную магистраль дальше вдоль Амура и Уссури, в 1897 г. было решено направить ее к Владивостоку напрямик через Маньчжурию. Это значительно сокращало длину трассы, но проведение железной дороги через китайскую территорию делало неизбежными конфликты России как с Китаем, так и с Японией.

Одновременно министр финансов Витте, активно проталкивавший идею строительства КВЖД, фактически породил в сознании молодого и еще не опытного Николая II крайне вредные прожекты о присоединении Северной Маньчжурии к России и создании там так называемой Желтороссии. Так, например, 30 октября 1895 г. Витте подает на имя императора всеподданнейший доклад по вопросу прокладки железной дороги через Маньчжурию, где писал:

«Такое положение вещей дает ныне… русскому правительству весьма благоприятные шансы, чтобы путем мирных переговоров добиться от Китая того, что при других условиях было бы трудно получить: напрямую проведение линии Сибирской железной дороги через Маньчжурию по направлению к Владивостоку. Но необходимо действовать настоятельно и решительно, а для сего прежде всего потребуется коренное изменение нашей дипломатии на Востоке».

Как это ни печально, но Витте удалось-таки продавить свой проект КВЖД, несмотря на то, что со стороны наиболее дальновидных русских политиков уже тогда высказывались возражения по его реализации. В этой связи, например, Приамурский генерал-губернатор С. М. Духовской 11 января 1896 г. писал в российский МИД:

«Не будет ли крупной исторической ошибкой проложение участка Сибирской [железной] дороги в 2000 верстах по району, который долгое время будет для нас чужеземным. Для верного закрепления чести и достоинства России, будущей ее силы и мощи на Дальнем Востоке весьма рискованно увлекаться экономиею сегодняшних дней».

К сожалению, разумные доводы Приамурского генерал-губернатора были блокированы активным противодействием министра финансов, по инициативе которого в конце 1895 г. был основан Русско-Китайский банк, устав которого предусматривал самые разнообразные операции на Дальнем Востоке, включая финансирование китайских властей, сбор и хранение налоговых поступлений, получение железнодорожных и иных концессий на всей территории Китая. Надо сказать, что действия Витте были обусловлены вовсе не государственными интересами России, а диктовались его личной заинтересованностью. Ведь проект КВЖД позволял курирующему его министру финансов сказочно обогатиться за счет государственной казны.

Но самое вопиющее преступление против России, которое совершил Витте, заключалось в том, что для финансирования своего маньчжурского проекта министр финансов резко, почти в два раза, урезал военные расходы империи, в результате этого военное ведомство оказалось в жестких тисках бедности. Нищенский бюджет повлек за собой чрезмерную централизацию в расходовании средств, бездействие на тех участках, на которые денег не хватало, и, в конечном счете, к общей деградации русской армии. Бедность военного ведомства пагубно отразилась как на техническом оснащении армии и положении военнослужащих, так и на работе аппарата министерства. В частности, именно недостаточное финансирование и, как следствие этого, плохая организация военной разведки повлекли за собой абсолютную неготовность России к войне. Поспешные же финансовые вливания, произведенные во время войны, уже не могли значительно улучшить сложившуюся ситуацию.

Однако при жесточайшей экономии на нуждах армии, Витте, чтобы добиться получения от Пекина железнодорожной концессии в Маньчжурии, умудрился создать специальный многомиллионный фонд, специально предназначенный для подкупа китайских сановников. На это он денег не жалел. В конце апреля для переговоров о строительстве КВЖД в Петербург приехал министр иностранных дел Китая Ли Хун-Чжан. Хотя официальной целью его визита было участие в коронации нового русского царя, тем не менее результатом проводившихся переговоров явился Московский договор от 3 июня 1896 г. об оборонительном союзе против Японии. Согласно этому договору в случае ее нападения на Китай, Корею или на восточноазиатские владения России каждая из договаривающихся сторон должна была прийти на помощь другой своими вооруженными силами.

Одновременно для облегчения подвоза войск при выполнении союзного договора Китай разрешал России строительство железной дороги через Маньчжурию на Владивосток, выдав на это концессию Русско-Китайскому банку. Кроме этого Витте всячески добивался разрешения на строительство ответвления КВЖД на юг, к Ляодуну. Однако, несмотря на громадные взятки, которые получил Ли Хун-Чжан, он так и не дал своего согласия на постройку этой ветки.

Надо сказать, что КВЖД, с ее огромным административным аппаратом, собственной военизированной охраной и прилегающим экстерриториальным поясом, уже вскоре стала государством в государстве, которое не очень-то считалось с порядками и правом, действовавшими в Китае.

Серьезным успехом царской дипломатии того времени стало подписание 14 мая и 9 июля 1896 г. двух соглашений с Японией по Корее, благодаря которым Россия получила право держать в Корее воинский контингент, а также осуществлять контроль за армией и финансами этой страны. Кроме того, от корейского правительства была получена концессия на эксплуатацию лесов у пограничной реки Ялу. Та самая концессия, реализацией которой позднее занялся статс-секретарь А. М. Безобразов, причем ряд авторов с подачи Витте совершенно необоснованно утверждают, что именно эта деятельность якобы и являлось непосредственной причиной начала русско-японской войны.

Успехи России на Дальнем Востоке вызвали обеспокоенность других великих держав, решивших, что пришло время отхватить свой кусок от ослабевшего китайского колосса. Инициатором в этом деле выступила Германия, которая 14 ноября 1897 г. под предлогом мести за гибель двух немецких миссионеров ввела свою эскадру в бухту Киао-Чао и захватила китайский порт Циндао.

В ответ на это Петербург направил свой протест в Берлин, напомнив, что Россия имеет в Киао-Чао преимущественное право якорной стоянки. Кайзеровское правительство было раздражено этим шагом, но сочло целесообразным предложить Петербургу компромисс: Россия не будет возражать против захвата Киао-Чао Германией, а в свою очередь Германия не будет возражать против приобщения к России Порт-Артура. Нетрудно понять, что таким образом Вильгельм II намеренно подталкивал русского царя на конфликт с Японией.

В результате 6 марта 1898 г. Киао-Чао вместе с 50-километровой полосой вокруг залива был сдан Пекином в аренду Германии сроком на 99 лет. Кроме того, ей было позволено построить две железные дороги и эксплуатировать месторождения угля на полуострове. При этом японская печать настаивала, что именно России китайское правительство предоставило пользоваться Киао-Чаоской бухтой. Стало быть, Германия заняла эту бухту с согласия Петербурга, Россия же за счет этой сделки получила Квантунский (Ляодунский) полуостров с Порт-Артуром.

И действительно, со своей стороны царское правительство вместо того, чтобы отстаивать свои права на Киао-Чао, сочло за благо взять себе Порт-Артур, после чего в марте 1898 г. был подписан русско-китайский договор об аренде Россией Квантунского полуострова сроком на 25 лет. При этом китайское правительство одновременно дало и свое согласие на постройку железной дороги от Порт-Артура до Харбина на соединение с КВЖД.

Всего за три года до этого Россия заставила уйти Японию с Ляодунского полуострова, говоря о том, что не может допустить нарушения целости Китая, и заключила с Китаем оборонительный союз против Японии, а теперь сама вынудила Пекин уступить ей важнейшую часть этой территории.

В Японии такие действия России вызвали бурю негодования и породили призывы начать войну с коварным Северным соседом. Для снятия этой негативной реакции и из опасения, как бы занятие Россией Порт-Артура не привело к англо-японскому сближению, Петербург решил подсластить Японии горькую пилюлю и 28 апреля 1898 г. пошел на подписание с Токио нового соглашения по Корее. В соответствии с этим соглашением из Сеула отзывались русские финансовые и военные советники, а японский капитал получал возможность широкой промышленной и торговой экспансии в этой стране. В целом же соглашение признавало нейтральный и независимый характер корейского государства. Как ни печально, но эта уступка не только не устранила агрессивных намерений Токио, но и дала ему важнейший козырь в будущей войне, обеспечив Японию стратегически важным корейским плацдармом.

Надо признать, что захват Россией Порт-Артура и создание там военно-морской базы, был еще одной большой ошибкой царского правительства, которая наряду со строительством КВЖД и привела нашу страну к поражению в русско-японской войне.

И дело даже не в том, что Россия в данном случае явилась захватчиком. В то время от Китая только ленивый не отхватил «своего» куска пирога. Россия попыталась откусить слишком большой кусок, проглотить который была не в состоянии. В результате были понапрасну брошены на ветер колоссальные средства на строительство двух мощнейших портов, сооружение КВЖД и освоение Маньчжурии. Война привела к бессмысленной гибели большого числа русских солдат, матросов и офицеров, потере большей части русских военных кораблей и надолго лишила Россию Южного Сахалина. Но главное, что эта война привела к взрыву народного недовольства и породила величайшее зло начала XX в. — революцию 1905 г. От нее империя так и не смогла оправиться до 1914 г., когда ее ждало еще одно испытание.

Впрочем, приобретение Россией Порт-Артура не осталось не замеченным другими европейскими державами, которые срочно принялись делить Китай. Великобритания в качестве ответного шага 3 апреля 1898 г. заняла ранее оставленный японцами порт Вэйхай, получив от Пекина право его аренды, а также арендовала полуострова Цзюлун около Гонконга. В том же году Англия добилась обязательства китайского правительства замещать должность генерального инспектора таможен исключительно англичанами, а Франция взяла в аренду на 99 лет бухту Гуанчжоу на побережье провинции Гуандун.

Таким образом, уже вскоре великие державы разделили значительную часть Китая на сферы влияния. Сфера Великобритании включала в себя долину реки Янцзы, а также провинцию Гуандун, российская — Маньчжурию, немецкая — провинцию Шаньдун, французская — провинцию Юньнань и остров Хайнань, японская — расположенную напротив Тайваня провинцию Фуцзянь. Кроме того, Япония фактически начала прибирать к рукам Корею.

Такой откровенный и жестокий грабеж Китая вызвал рост возмущения среди 400-миллионного китайского народа, которое началось в 1898 г. с локальных выступлений, но постепенно к маю 1900 г. переросло в крупное народное восстание на территории провинций Шаньдун, Шаньси, Хубэй и северо-восточной Маньчжурии. Это восстание получило название боксерского. 14 июня повстанческие отряды заняли Пекин и под лозунгом изгнания заморских дьяволов осадили районы проживания дипломатов, где ими были убиты послы Германии и Японии. Вслед за тем боксеры подвергли осаде дипломатические миссии других европейских государств.

В ответ Япония, Германия, Великобритания, США, Франция и Италия послали в Китай объединенный 19-тысячный экспедиционный корпус в Дагу, что стало причиной объявления Китаем войны державам-интервентам. В результате на Пекин отправился международный экспедиционный корпус, который под предводительством русского генерала Н. П. Линевича разбил китайцев и 14 августа освободил миссии. Восстание было подавлено. Китайское правительство покинуло Пекин к бежало в Сианьфу, а захватчики приступили к карательным мерам по отношению к населению.

Тем временем военные действия распространились и на Маньчжурию. Китайские правительственные войска вместе с повстанцами напали на Харбин и Благовещенск, мешая судоходству на Амуре и Аргуни, после чего железная дорога оказалась разрушенной чуть ли не полностью, и по рекомендации Витте на территорию строительства были введены русские войска. Это повлекло за собой мобилизацию до 150 тыс. чел. и фактическую оккупацию к осени 1900 г. всей Северной Маньчжурии, где российские войска силой подавили массовые беспорядки. А 9 ноября 1900 г. царские власти заключили соглашение с мукденским губернатором, по которому российские войска приступили к охране строящейся КВЖД. При этом вплоть до окончания строительства китайским войскам запрещалось находиться в Маньчжурии.

После этого Петербург стал настойчиво склонять китайское правительство к заключению сепаратного договора по Маньчжурии. Однако такой вариант развития событий никак не устраивал других участников конфликта. Вот, например, что по этому поводу сообщал в телеграмме от 22 марта 1901 г. министр иностранных дел Китая Ли Хун-Чжан директору Русско-Китайского банка князю Э. Э. Ухтомскому:

«Наше правительство мне постоянно отвечает только о своих опасениях подписать с Россией соглашение, так как тогда это послужило бы толчком соответственному территориальному разделу своих сфер в Китае со стороны других держав…

Прежде всего, протестуют против договора с вами немцы. Американцы нам указывают на чрезвычайные выгоды, которые русские хотят извлечь из своего сепаратного соглашения. Англия угрожает тяжкими для нас последствиями от него».

В феврале 1901 г. в Пекине последовал совместный протест Японии, Англии, США против договора, закрепляющего русское влияние в Маньчжурии. В итоге, если ранее Россия выступала в качестве защитника Китая от японской агрессии, то теперь Пекин стал рассматривать ее как страну, оккупировавшую часть китайской территории.

Так в результате непродуманных государственных решений и грубейших дипломатических ошибок Россия фактически стала заложницей своего проекта КВЖД и к началу XX в. оказалась на Дальнем Востоке один на один в своем противостоянии с Японией. При этом китайцы были настроены резко против строительства, чему способствовало боксерское восстание и его жестокое подавление русскими войсками. Кроме того, было очевидно, что Япония стремится сделать Корею своим протекторатом и вернуть себе Ляодунский полуостров вместе с Порт-Артуром. Поэтому Россия не могла вывести свои войска из Маньчжурии, а именно этого от нее требовали Китай, Япония, Англия и США.

До этого момента воинственные порывы Токио сдерживались опасениями возможности повторения истории 1895 г., когда совместные угрозы России, Германии и Франции заставили Японию отступить и отдать Китаю плоды своих военных трофеев. Однако, как только Петербург потерял практически всех своих прежних союзников на Дальнем Востоке, война с Россией для страны Восходящего Солнца стала входить в фазу практической подготовки.

Дипломатические игры вокруг Японии

В августе 1900 г. Англия попыталась втянуть Германию в борьбу с Россией на Дальнем Востоке, предложив ей заключить договор, гарантировавший территориальную неприкосновенность Китая. Однако Берлин сразу же почувствовал подвох, связанный с Маньчжурией, и согласился на подписание договора о совместной охране территориальной неприкосновенности Китая, свободы торговли и принципа открытых дверей лишь в тех областях Китая, на которые распространяется влияние одной из держав-подписантов.

Но после того как 26 января 1901 г. Россия предъявила Китаю свой проект сепаратного договора по Маньчжурии в Лондоне возник центр полуофициальных консультаций между английской, японской и германской сторонами о том, при каких условиях Япония могла бы выступить против России из-за Маньчжурии.

Решительный провокационный шаг в этом направлении был сделан Берлином 21 февраля, когда заместитель германского министра иностранных дел заявил японскому послу, что Германия:

«Совершенно не одобряет образа действий России в Маньчжурии… Будет соблюдать благожелательный нейтралитет в случае, если дело дойдет до кризиса… Эта позиция Германии будет сдерживать французский флот, между тем как, вероятно, Англия поддержит Японию».

Между тем уже на другой день японский посол в Лондоне Гаяси передал министру иностранных дел Великобритании Лэнсдоуну официальный запрос из Токио по поводу этого берлинского заявления:

«1) посоветовался ли Берлин с Лондоном до своего выступления, 2) думает ли Лэнсдоун, что это выступление добросовестно и заключает в себе окончательное решение Германии, и 3) как далеко может полагаться Япония на поддержку британского правительства в случае, если Япония найдет необходимым выступить против России».

В связи с этим запросом известный английский дипломат посол Англии в Париже лорд Берти 26 февраля разразился весьма откровенным меморандумом:

«Если Япония не будет уверена, что ни Германия, ни Франция не станут активно на сторону России, она не будет воевать с Россией из-за Маньчжурского соглашения…

Если Германия и Англия, в ответ на запрос Японии, посоветуют избежать войны и скажут, что если она, к сожалению, разразится между Японией и Россией, то целью Англии и Германии будет елико возможно ограничить ее театр, и, следовательно, они останутся нейтральными, пока ни одна третья держава не примет в ней участие, — тогда такое заверение может быть достаточным, чтобы убедить Японию, что Франции не будет позволено присоединиться к России и что Япония может воевать с Россией один на один.

Япония чувствует или, вернее, в Японии распространено чувство, что русская опасность надвигается быстро и что в недалеком будущем Россия рискнет на включение Кореи в свою сферу. Поэтому, если Япония должна воевать из-за Кореи, ей лучше воевать из-за Маньчжурского соглашения, пока не готова русская железная дорога.

Если Франции будет позволено стать на сторону России и они разгромят Японию, результатом может оказаться возобновление тройственного русско-франко-германского соглашения…»

Говоря о возобновлении тройственного русско-франко-германского соглашения, лорд Берти имел в виду демарш, предпринятый Россией, Германией и Францией в апреле 1895 г., тогда принудивших Токио отказаться от притязаний на Ляодунский полуостров, перешедший к Японии в соответствии с Симоносекским мирным договором, навязанным Китаю по завершению японо-китайской войны 1894–1895 гг.

«…Эти три державы станут господами в Китае, и мы будем затерты. Если Россия одна или вместе с Францией победит Японию и мы пойдем спасать ее, чтобы предотвратить уничтожение Японии, мы стяжаем вечную вражду России и Франции, и побежденная и, вероятно, неблагодарная Япония не очень-то пригодится нам, как орудие против русской экспансии.

Говорят, что если Япония победит Россию, это будет серьезной опасностью для европейских интересов на Дальнем Востоке. Невероятно, чтобы великая военная и морская держава, с безграничными естественными ресурсами и бесчисленным населением, как Россия, была побеждена навсегда. Она реорганизуется для дальнейшей пробы сил, но эта проба сил может быть надолго отсрочена, если разрешить Японии взять Ляодунский полуостров как приз войны. В руках Японии он будет гарантией того, что между Россией и Японией не произойдет примирения. Это было бы выгодно Англии и Европе. Желтая опасность сдерживалась бы Россией, а русская опасность Японией… Если мы ничем не поощрим Японию рассматривать нас как друга и возможного союзника против России и Франции, мы можем толкнуть ее на политику отчаяния, которая приведет ее к известного рода соглашению с Россией. Наши интересы очень пострадают, если она пойдет на это».

В результате анализа сложившейся ситуации в Лондоне был сделан вывод о том, что целесообразно обратиться к Берлину, чтобы вдвоем с Германией нейтрализовать Францию на Дальнем Востоке. В соответствии с этим 5 марта 1901 г. Лэнсдоун в беседе с советником германского посольства Г. фон Экардштейном предложил Берлину заключить оборонительное англо-германское соглашение. Это, пожалуй, был один из самых критических моментов. Ведь если бы Англии, Германии и Японии удалось объединиться в антирусский союз, то результаты такого шага могли значительно превосходить печальные последствия русско-японской войны.

По счастью, благодаря бездарности и высокомерию Вильгельма II, Германия и Англия так и не смогли объединиться в начале прошлого века. В ответ на британское предложение кайзер стал упорно настаивать на присоединении Англии к тройственному союзу с тем, чтобы в дальнейшем к нему могла примкнуть и Япония. Однако эти настоятельные призывы кайзера значительно усилили подозрительность Лондона, а германская военно-морская программа, принятая на гребне антибританских оскорблений во время англо-бурской войны 1899–1902 гг., привела к значительной коррекции английской внешней политики по отношению к Берлину.

Смысл состоявшейся дипломатической пикировки был предельно ясен. Британское правительство предлагало Берлину такой союз, который обязал бы Германию поддерживать Великобританию при возникновении англо-русского конфликта. А такой конфликт легко мог внезапно вспыхнуть из-за любого из многочисленных противостояний, имевших место между Лондоном и Петербургом. В то время как Германия была заинтересована лишь в договоре, гарантировавшем ей помощь Великобритании в возможной войне Германии и Австрии против Франции и России. Но на это Англия пойти не пожелала, и со своей стороны отклонила немецкий проект.

1 марта 1901 г. немецкий канцлер Бюлов в рейхстаге демонстративно напомнил, что обязательство Германии, вытекающее из англо-германского соглашения 1900 г. по Китаю, на Маньчжурию не распространяется. С другой стороны, 9 марта английскому послу в Токио было заявлено, у японского правительства нет надежды, что Китай внял советам не подписывать с русскими соглашения, при этом Япония не доверяет Германии, которая просто хочет вовлечь Японию в войну с Россией, однако «без помощи (союзников. — Авт.) Япония не имеет намерения идти на войну из-за маньчжурского вопроса».

Английская поддержка Японии в основном свелась к давлению на Пекин, который по настоятельному совету лорда Лэнсдоуна 11 марта отказался подписать маньчжурское соглашение с Россией. Одновременно в Токио были приняты все меры, чтобы в Петербурге возникла уверенность, что Япония из-за Маньчжурии уже в ближайшее время готова пойти даже на открытие военных действий, направленных против своего северного соседа.

Так и не дождавшись положительного ответа Лондона на немецкое предложение о присоединении Великобритании к тройственному союзу, 11 апреля 1901 г. Вильгельм набросился на английского посла с упреками, что Англия не пользуется благоприятными обстоятельствами, чтобы предотвратить падение своего престижа на Дальнем Востоке. А далее, как сообщал английский посол Лэсцельс в депеше из Берлина, Вильгельм заявил ему, что Великобритания:

«Рассердила японцев, которые теперь чувствуют, что не могут рассчитывать на поддержку Англии против России. Разве вероятно, чтобы такой благоприятный случай для сопротивления русской экспансии представился вновь? Сейчас японские силы на Дальнем Востоке превосходят силы России, но последние будут постоянно возрастать, и через 3 года Россия будет сильнее Японии. Тогда было бы уже поздно».

На вопрос же Лэсцельса, в самом ли деле кайзер думает, что Россия эвакуирует свои войска из Маньчжурии, не будучи принуждена к тому силою, тот пожал плечами и заметил, что Япония обладает в Китае большей силой, чем Россия.

Здесь надо учесть то обстоятельство, что армейские кадры Японии готовились по германским воинским уставам, для обучения войск привлекались германские инструкторы, и императорская армия Японии являлась выразительницей взглядов высшего командования кайзеровской Германии. Начало этому процессу положил в 1884 г. боевой немецкий генерал, участник австро-прусской и франко-прусской войн, профессор Берлинской военной академии К. Меккель, который провел всестороннюю реорганизацию японской армии по германскому образцу и энергично внедрил немецкую оперативную школу в среду руководящих кругов японской армии. И надо сказать, что подавляющее число высших офицеров японской армии, участвовавших в русско-японской войне, были его учениками.

Собственная военная промышленность Японии была еще развита весьма слабо, и без помощи других государств ни в экономическом, ни в финансовом, ни в военном отношении не могла претендовать на роль ведущей державы. Фактически же ее финансировали, вооружили и подготовили к войне с Россией — Англия, США и Германия. Так, например, артиллерию Япония в основном импортировала с германских заводов Круппа и Шнейдера.

С другой стороны, германская дипломатия еще со времени японо-китайской войны всячески подстрекала Россию к экспансии на Дальнем Востоке, поскольку стремилась отвлечь внимание и силы России от Европы. Одной из форм воздействия на Петербург в этом направлении была личная переписка кайзера с царем. Вильгельм не давал покоя Николаю, регулярно убеждая его выполнить историческую миссию заступника Европы от «желтолицых», поносил японцев и обещал, что обеспечит России прочный тыл на ее европейской границе.

Смысл всех этих «дружественных» увещеваний был предельно прост. Вильгельм всячески желал втянуть русских в военный конфликт на Дальнем Востоке, для того чтобы Россия увязла в этом конфликте, а Германия, спокойно расправившись с Францией, стала бы европейским гегемоном и с позиции силы диктовала бы России условия дальнейшей политической игры.

Тем временем в прямой связи с позицией России в Маньчжурии 18 июля в Лондоне японский посол Гаяси от имени английского правительства получает предложение начать переговоры о заключении англо-японского договора.

19 июля в Петербурге В. Н. Ламсдорф, в связи с мартовским угрожающим демаршем Японии, сообщает о принятом царем решении приступить к эвакуации Маньчжурии «по собственному почину». С другой стороны, 20 июля в Пекине Ли Хун-Чжан заявил одному из агентов Витте, что он «желал бы возможно скорейшего очищения Маньчжурии от русских войск и потому желал бы возбудить вопрос о пересмотре соглашения о Маньчжурии», при этом просил запросить мнение Витте.

Однако вместо того чтобы просто сообщить китайцам о своей готовности к выводу русских войск из Маньчжурии, Витте решил поторговаться с Пекином, и 27 июля известил, что Россия готова вывести войска, если Китай даст Русско-Китайскому банку обязательство «не давать никому в Маньчжурии никаких железнодорожных и промышленных концессий, ранее не предложив их банку».

Именно эта торгашеская позиция министра финансов России и подвинула Токио и Лондон к окончательному принятию решения о заключении англо-японского союзного договора. При этом даже открытое выступление США 21 января 1902 г. с нотою протеста против монополии Русско-Китайского банка так и не отрезвило Витте и Ламсдорфа.

Отрезвление зарвавшихся политиканов наступило только 30 января, когда из Пекина был получен категорический отказ китайцев подписать банковское соглашение, а японский посол в Петербурге официально сообщил Ламсдорфу текст англо-японского союзного договора, подписанного, как оказалось, еще 17 января.

Вот как английский министр иностранных дел Лэнсдоун комментировал 31 января позицию Великобритании в вопросе англо-японского договора французскому послу:

«Это простая мера предосторожности… мы остаемся нейтральными зрителями русско-японских распрей… Мы охотно устроились бы иначе, но мы всегда находили у русских дверь на запоре… никогда Сталь (русский посол в Лондоне. — Авт.) не соглашался хотя бы на какое-либо начало переговоров, и что, выбившись из сил, английское правительство было вынуждено обеспечить себя гарантиями в другом месте».

И в страхе перед войной, которая теперь могла разразиться в любой момент, Витте и Ламсдорф были вынуждены 26 марта 1902 г. подписать договор о выводе русских войск из Маньчжурии в течение 18 месяцев. Только в одном пункте Витте и Ламедорфу удалось настоять на своем — и за 40 тыс. рублей китайские дипломаты согласились сохранить в договоре пресловутую оговорку, обусловливавшую эвакуацию Маньчжурии «общим спокойствием и образом действий других держав». Срок же окончательной эвакуации был назначен на 26 сентября 1903 г.

Для того чтобы еще более наглядно высветить антироссийские цели английской политики рассмотрим содержание англо-японского договора от 17 января 1902 г.:

«Статья I. Высокие договаривающиеся стороны, взаимно признав независимость Китая и Кореи, заявляют, что ими не руководят какие бы то ни было агрессивные стремления в той или иной стране. Имея в виду, однако, свои особые интересы, из коих интересы Великобритании касаются главным образом Китая, между тем как Япония, кроме своих интересов в Китае, особенным образом заинтересована в политическом, равно как и в торговом и промышленном отношениях, в Корее, высокие договаривающиеся стороны признают, что будет допустимо для каждой из них принимать такие меры, какие могут явиться необходимыми для охраны таковых интересов, если им будут угрожать какие-либо агрессивные действия какой-либо другой державы либо беспорядки, возникающие в Китае или Корее и вызывающие вмешательство той или другой из высоких договаривающихся сторон для защиты жизни и имущества ее подданных.

Статья 2. В случае если Великобритания или Япония, в защиту своих обоюдных интересов, как то выше указано, будет вовлечена в войну с другой державой, то другая договаривающаяся сторона будет соблюдать строгий нейтралитет и постарается воспрепятствовать другим державам присоединиться к враждебным действиям против ее союзницы.

Статья 3. Если при вышесказанных обстоятельствах какая-либо другая держава или державы присоединятся к враждебным действиям против таковой союзницы, то другая договаривающаяся сторона придет к ней на помощь и будет вести войну сообща и заключит мир во взаимном с нею согласии.

Статья 4. Высокие договаривающиеся стороны соглашаются в том, что ни одна из них не вступит, не посоветовавшись с другою, в отдельное соглашение с другой державою в ущерб вышесказанным интересам.

Статья 5. Когда, по мнению Великобритании или Японии, вышеназванным интересам будет угрожать опасность, оба правительства сообщат о том друг другу с полнотой и откровенностью.

Статья 6. Настоящее соглашение войдет в силу немедленно со дня его подписания и останется в силе в течение пяти лет с этого дня. В случае если бы ни та ни другая из договаривающихся сторон не заявила за 12 месяцев до истечения сказанных пяти лет о намерении прекратить его, оно останется в силе до истечения одного года со дня отказа от него той или другой из высоких договаривающихся сторон. Но если, когда наступит срок, назначенный для прекращения его действия, одна из союзниц будет уже находиться в войне, то союз ipso facto останется в силе до заключения мира».

Необычность этого договора заключается уже в том, что Англия взяла на себя обязательство сообща с Японией вести войну с некоей коалицией противостоящих им государств. И это несмотря на то, что англичане крайне редко и неохотно заранее брали на себя обязательства поддержки своих союзников военной силой. Скажем, заключив с Францией в 1904 г. союз Антанты Лондон, несмотря на многочисленные обращения Парижа, так и не взял на себя официальных обязательств вступить в войну на стороне Франции в случае немецкого нападения на нее.

Аналогично поступили англичане и с Германией, так и не заключив с ней союзного договора из-за того, что Берлин настаивал на включении в него статьи с военными обязательствами Лондона. А тут Великобритания заявляет о том, что при определенных обстоятельствах придет Японии на помощь и будет вести войну сообща с ней.

Впрочем, начинается англо-японский договор, разумеется, со стандартных уверений в стремлении сторон к миру и с отсутствия у них агрессивных намерений. Однако после этого подписанты констатируют, что у них есть интересы в Китае и Корее, для охраны которых они могут принимать такие меры, которые сочтут для этого необходимым.

Разумеется, здесь англичане подстраховались, оговорившись, что договор вступает в силу только в том случае, если Англии или Японии будут угрожать какие-либо агрессивные действия со стороны третьей державы. Однако при возникновении русско-японской войны арбитром, определяющим, кто же в данном случае явился агрессором, должна была стать Великобритания.

В ст. 2 договора вводится понятие вовлеченности одной из сторон в войну в результате защиты обоюдных интересов. В этом случае другая сторона гарантировала ей свой нейтралитет в начавшейся войне. Скажем, если Китай на своей территории предпринял бы меры, которые Япония и Англия сочли угрожающими своим интересам, то такие действия китайского правительства должны были трактоваться как вовлечение в войну и могли быть пресечены военными действиями одной из сторон. Например, такими недопустимыми действиями со стороны Китая стороны считали заключение сепаратного русско-китайского договора по Маньчжурии.

Ст. 3 договора определяет, что если в ходе войны, в которую была вовлечена одна из сторон, вмешается третья держава, то в этом случае другая сторона должна прийти на помощь первой и воевать с ней вместе до тех пор, пока не будет по взаимному согласию заключен мир.

Нетрудно заметить, что под эту статью вполне подпадал бы случай вмешательства России, Германии и Франции в 1895 г. в итоги японо-китайской войны, когда с помощью угрозы применения силы эти державы принудили Токио отказаться от навязанных им Китаю условий мира. Поэтому если бы англо-японское соглашение действовало бы еще тогда, то Токио, опираясь на военные обязательства Великобритании, мог просто проигнорировать соответствующие угрозы европейских стран.

Здесь нужно остановиться еще на одном аспекте ст. 3 англо-японского соглашения. Ведь в случае возникновения русско-японской войны, теоретически, в ее ход мог вмешаться Китай, формально имевший союзный договор с Петербургом, обязывавший его прийти на помощь России. В этом случае Россия и Китай совместными силами могли бы нанести сокрушительное поражение Японии и выкинуть самураев из Кореи. Кроме того, в принципе, к этой коалиции могла примкнуть и Франция, чьей флот мог сделать японские планы эфемерными. Тем не менее именно для того чтобы обезопасить своего союзника от подобного варианта развития событий, Англия и согласилась на включение в договор весьма необычной ст. 3, однако, по-видимому, считая при этом, что до практического ее применения дело скорее всего не дойдет.

Таким образом, как из заявлений английских и японских официальных лиц, так и из самого характера англо-японского договора следует, что Токио в своих действиях руководствовался агрессивными намерениями превратить Корею в полностью подвластный ему протекторат, аннексировать Ляодунский (Квантунский) полуостров с Порт-Артуром и сделать Южную Маньчжурию сферой своих исключительных интересов. Без войны достичь этих целей было невозможно, но для того чтобы начать такую войну, Японии было необходимо получить гарантию того, что в будущем не повторится ситуация 1895 г., а такую гарантию ей могла дать лишь Великобритания.

Действия же Британии, которой прекрасно были известны агрессивные намерения Токио по отношению к России, судя по всему, были обусловлены ее стремлением с помощью Японии принудить Петербург пойти на выдвигаемые Лондоном условия урегулирования англо-русских противоречий, что и произошло в действительности в 1907 г.

Впрочем, заключение англо-японского договора и весьма вероятная перспектива скорой русско-японской войны создавали для Англии еще одну проблему. Ведь вынужденное отвлечение военных сил России на Дальний Восток оставило бы в Европе один на один Францию и Германию. Причем Берлин даже не скрывал своей заинтересованности в таком развитии событий. Но в складывающихся условиях Великобритания никак не могла допустить новой германо-французской войны, поскольку это привело бы к значительному усилению Германии и последующему ее доминированию на всем европейском континенте.

Следовательно, планируя русско-японскую войну, Лондон должен был позаботиться и о судьбе Франции. А здесь нужно вспомнить, что отношения между Лондоном и Парижем в конце XIX в. были крайне напряженными из-за противоречий, связанных со стремлением обеих стран установить свой контроль над Египтом. Особенно они обострились после того, как французы 10 июля 1898 г. подняли свой флаг над полуразрушенной старой египетской крепостью в местечке Фашода, после чего Англия демонстративно приступила к военным приготовлениям, всеми действиями создавая впечатление, будто английский кабинет во что бы то ни стало хочет довести дело до войны.

Но для Парижа война с Англией влекла за собой риск нападения Германии, которая могла воспользоваться удобным случаем для нового разгрома Франции. Ввиду этого Париж даже решился прозондировать Берлин, чтобы выяснить, можно ли рассчитывать на нейтралитет Германии в случае англо-французского конфликта. Ответ Берлина гласил, что франко-германское сотрудничество может обеспечить только официальный отказ французского правительства от возврата Эльзаса и Лотарингии. На столь радикальный шаг французское правительство пойти не могло и в результате было вынуждено принять английский ультиматум.

Впрочем, добившись капитуляции Франции в борьбе за бассейн Нила, английское правительство решило протянуть пряник поверженному врагу. В феврале 1899 г. с Францией были начаты те самые переговоры, в которых ей упорно отказывали до момента капитуляции. В результате французы были окончательно удалены из бассейна Нила, хотя в виде некоторой компенсации за это они получили бассейн озера Чад со спорной до этого областью Вадаи.

Однако для того чтобы начать строительство союзнических отношений, Лондону и Парижу было необходимо устранить острые колониальные разногласия, которые еще разделяли Англию и Францию. Для того чтобы начать этот процесс весной 1903 г., Эдуард VII посетил Париж. При этом английский король придал своему визиту характер довольно эффектной демонстрации англо-французского сближения, заявив, что время вражды ушло в прошлое и что теперь должна наступить эра англо-французской дружбы.

Для Парижа вопрос об англо-французском сближении приобретал еще большую остроту, чем для Лондона. Поскольку происходившее отвлечение сил России на Дальний Восток ставило Францию в опасную зависимость от действий Германии. В результате процесса взаимного сближения 8 апреля 1904 г. был подписан договор Сердечного согласия, принявший форму англо-французского соглашения о разделе колоний.

Вообще говоря, как это ни парадоксально звучит, но факт заключения Антанты можно считать большой удачей и для Петербурга. Ведь именно англо-французский договор Сердечного согласия и не позволил Германии, используя временную слабость России развязать войну с Францией с помощью намеренно спровоцированного кайзером в 1904 г. марокканского кризиса. Можно не сомневаться, что, разделавшись с французами Германия, принялась бы за «обустройство» и России.

Но при взгляде из Петербурга картина выглядела несколько иначе. Поэтому в августе 1901 г. на встрече с кайзером в Данциге Николай хотел заручиться поддержкой Германии в пекинских переговорах о соглашении по Маньчжурии. При этом с русской стороны говорилось о желательности русско-германского союза о том, что идее континентальной группировки принадлежит великое будущее, что она, правда, еще не созрела, но что царь будет стремиться к ее осуществлению, что нет ни одного пункта, где пересекались бы интересы России и Германии, а вот-де английская политика эгоистична и с англичанами ни о чем договориться нельзя. А Ламсдорф даже заявил, что «союз между Германией и Россией был бы величайшим счастьем и что это цель, которой нужно достигнуть». Впрочем, дальше самых общих разговоров на тему о желательности русско-германского союза дело на этот раз так и не пошло.

В октябре 1901 г. прусский принц Генрих посетил Николая в Спале, где царь заявил, что сейчас главный интерес Петербурга состоит в завершении строительства Сибирской железной дороги, которую он надеется закончить в течение 5–6 лет, а для завершения этого строительства России нужны французские деньги. Так Николай дал понять немцам, что разрыв с Францией для Николая в настоящее время абсолютно невозможен, как бы ни росло у него сознание необходимости объединения монархических государств перед лицом революционного движения. В результате, по итогам свидания в Спале принц Генрих доложил кайзеру, что пока не следует форсировать процесс сближения с Россией.

Следующим шагом в русско-германском диалоге, предпринятом Петербургом в январе 1902 г., было предложение Ламсдорфа принять совместную с Берлином демонстративную декларацию по поводу англо-японского союза.

Однако желание русской дипломатии выйти из создавшегося для нее опасного положения путем возрождения азиатского тройственного русско-франко-германского союза образца 1895 г. прямо противоречило политической программе кайзера, направленной на натравливание Японии на Россию. Именно поэтому из Берлина Ламсдорфу ответили отказом, мотивируя его тем, что такой шаг мог бы подтолкнуть США примкнуть к антирусской коалиции.

К тому же как раз в это время в Берлине были получены и тотчас сообщены в Петербург сведения о начавшихся англо-французских переговорах, естественно, что кайзер рассчитывал при этом, что эта информация должна подорвать у царя его доверие к французской политике.

Тем не менее вскоре после заключения англо-японского договора русская дипломатия обратилась к Франции с предложением совместно выступить с ответом на вызов Лондона и Токио. И хотя Франция явно не одобряла отвлечения сил России на Дальний Восток, тем не менее она согласилась на то, чтобы 20 марта 1902 г. оба союзных правительства опубликовали декларацию, которая, однако, носила малообязывающий характер:

«Будучи вынужденными учитывать возможность враждебных действий других держав либо повторения беспорядков в Китае, оба союзных правительства оставляют за собой право озаботиться в такого рода случаях принятием мер, необходимых для охраны их интересов».

Вопрос же русско-германского единения был отложен до следующего личного свидания двух монархов, которое состоялось в Ревеле 24–26 июля 1902 г. при обстоятельствах куда менее благоприятных для Николая II, чем это было при прошлом свидании в Данциге.

Собственно говоря, из-за значительных разногласий сторон и на этот раз дело до обсуждения вопроса о создании русско-германского союза так и не дошло. И хотя оба императора видели в качестве своего главного врага Англию, тем не менее Вильгельм отказывался поддержать Россию на Дальнем Востоке и одновременно всячески стремился разрушить русско-французский союз. А Николай по-прежнему считал, что главная угроза в Европе для России исходит от Германии, и поэтому, несмотря на начавшееся англо-французское сближение, отказался разорвать союзные отношения с Парижем. При этом царь ошибочно полагал, что ему самому удастся предотвратить войну с Японией.

Когда яхта Вильгельма стала отходить, то состоялось традиционное сигнальное прощание, при этом германский Император дал следующий сигнал: «Адмирал Атлантического океана шлет привет Адмиралу Тихого океана».

В этом сигнале как бы в сжатом виде содержалась вся политическая программа кайзера. Германия стремится к захвату доминирующего положения в Атлантическом океане, стараясь при этом спровоцировать Россию к войне за лидерство на Тихом океане.

Естественно, что все эти ухищрения Вильгельма были шиты белыми нитками, а их истинный смысл был прекрасно известен Петербургу. Именно поэтому Россия по-прежнему рассматривала Германию в качестве своего наиболее вероятного военного противника и готовилась к войне на Западе. Вот что в этой связи писал Витте в своих мемуарах:

«Перед самой Японской войной, когда не хотели верить в эту войну и, ведя самую задорную политику, к войне не приготовлялись, все помыслы военного ведомства были направлены к возможной войне с Германией.

Как я говорю, за несколько месяцев до войны, высшее военное начальство занималось не возможною войною с Японией, а неизбежно, будто бы, предстоящей войной с Германией. Уже были назначены главнокомандующие армиями, так: армией, которая должна была сражаться с войсками германскими, главнокомандующим был назначен Великий Князь Николай Николаевич, а главнокомандующим армией, которая должна была сражаться с австрийской армией, был назначен военный министр Куропаткин».

Конечно задним числом ошибка, допущенная царским правительством при оценке военной опасности на Западе и на Востоке в начале XX в., совершенно очевидна. Но очевидным все это стало только уже после окончания русско-японской войны, а в 1903 г. ситуация в Петербурге оценивалась совсем по-иному. Тем не менее война с Германией в обозримом будущем действительно была неизбежной, однако время этой войны еще не подошло.

Японии нужен лишь повод для начала войны

Таким образом, как сам характер англо-японского договора, так и предшествующие ему события убедительно доказывают, что уже в 1902 г. Япония приняла принципиальное решение начать подготовку к войне с Россией. Для этого ей срочно было необходимо усилить армию и флот, а главное, найти подходящий повод для объявления войны России. Именно с этой целью 12 августа 1903 г. Токио и предложил Петербургу подписать заведомо неравноправный и оскорбительный русско-японский договор о разделении сфер влияния в Корее и Китае. Суть этих предложений сводилась к требованию фактического признания Петербургом Кореи в качестве японского протектората:

«Обоюдное признание преобладающих интересов Японии в Корее… Признание со стороны России исключительного права Японии подавать советы и помощь Корее в интересах реформ и хорошего управления, включая сюда и необходимую военную помощь», в то время как взамен на это за Россией признавались лишь некие ее специальные интересы в железнодорожных предприятиях в Маньчжурии.

Собственно говоря, сам факт того, что в то время азиатская страна предложила одной из мировых держав столь унизительные условия договора, был совершенно беспрецедентным случаем в истории мировой дипломатии. Именно поэтому уже изначально было очевидно, что Токио действовал с намерением использовать практически неизбежный отказ России в качестве повода для объявления ей войны. Причем не трудно было понять, что фактически японские притязания на Дальнем Востоке простирались не только на Корею, но и на всю Южную Маньчжурию вместе с Порт-Артуром, а также на Сахалин и Приморье.

Как это ни печально, но приходится признать, что в этой ситуации Николай II неверно оценил ситуацию и совершил роковую ошибку, хотя и действовал при этом из самых лучших побуждений, всеми силами стремясь не допустить втягивания России в войну с Японией. Это видно, например, из телеграммы, которую Ламсдорф от имени царя послал 25 сентября наместнику на Дальнем Востоке адмиралу Е. И. Алексееву: «Принять меры, чтобы войны не было».

Собственно говоря, основная ошибка царя состояла в том, что он так и не понял того, что для Японии война была уже решенным делом, и поэтому на какие бы уступки Россия ни пошла навстречу своему врагу — конечный результат был бы тем же. Как раз в это самое время в японской газете «Ниппон симбун» вышла статья с открытым призывом к войне с Россией:

«Театром войны будет пространство от корейской границы до Ляодунского полуострова включительно. Наша армия знает эти поля».

А 29 ноября 1903 г. в Токио состоялось секретное совещание кабинета министров по вопросам подготовки страны к предстоящей войне против России.

Именно в этот ответственный момент в рядах царских советников и возник разброд и шатания, сильно усугубляемые их подковерной борьбой за власть. Ведь не допустить войны можно было двумя совершенно противоположными способами, либо попытаться договориться с Токио, максимально уступив его требованиям, либо продемонстрировать твердость и ответить на японскую провокацию значительным усилением своего военного присутствия в регионе. В первом случае необходимо было срочно начать отвод русских войск из Маньчжурии, а во втором — столь же срочно провести наращивание войск и сосредоточение их у границ с Кореей. На деле же эта неразбериха привела к тому, что в действиях России возникли шараханья из стороны в сторону, которые делали внешнюю политику Петербурга крайне неэффективной, а порой и просто абсурдной.

Здесь надо особо остановиться на известном утверждении целого ряда историков о том, что царь и его силовые министры якобы были уверены, что мы японцев шапками закидаем. На самом деле в реальной политике России такого шапкозакидательства не было и в помине, хотя подобные высказывания в пылу полемического задора порой и допускались, даже на самом высоком уровне. Собственно говоря, если бы высшее руководство страны действительно считало бы, что с японцами мы можем справиться одной левой, то зачем же тогда нужно было делать столь значительные уступки Токио в ходе переговоров с ним? В этом случае достаточно было просто проигнорировать японские претензии и отмахнуться от Японии как от надоедливой мухи.

Но в том-то и дело, что и царь, и Генеральный штаб, и военный министр, и министр иностранных дел прекрасно осознавали, что легкой победы над Японией одержать не удастся, поскольку находившиеся на Дальнем Востоке военные силы России были более чем в три раза меньше, чем силы, которыми располагала там Япония до начала войны. Причем русские силы были разбросаны на громадной территории от Владивостока до Байкала и Порт-Артура.

В этой связи министр иностранных дел России граф Ламздорф 18 января 1904 г. писал в своем докладе царю:

«При нынешних обстоятельствах война будет чрезмерно тягостна и потребует неимоверных жертв. Вот отчего необходимо всячески предотвратить от нашего отечества это страшное бедствие или по крайней мере отдалить его всеми возможными примирительными средствами».

А вот как оценивал перспективы начального периода русско-японской войны в своей всеподданнейшей записке от 24 мая 1903 г. начальник Генштаба генерал-адъютант В. В. Сахаров:

«Наш вероятный враг, Япония, в случае вооруженного с нами столкновения будет первое время иметь значительное превосходство в силах… Поэтому до прибытия подкрепления из Сибирского [военного] округа и из Европейской России мы на Дальнем Востоке должны будем занимать строго выжидательное положение и главнейшая наша задача будет клонится к тому, чтобы не дать противнику возможности сколько-нибудь серьезных над нами успехов. Только по сосредоточению достаточных сил мы будем вправе приступать к решительным действиям и искать боевых столкновений, дабы одержать успех, лишить противника всех достигнутых им выгод.

При таких условиях мы были бы поставлены в самое затруднительное положение, если бы наши войска ко времени войны с Японией занимали бы всю обширную территорию Маньчжурии небольшими разбросанными отрядами…

Наиболее соответственным выходом из нашего положения в случае столкновения с Японией при современном соотношении сил будет сосредоточение войск в северном районе и занятие выжидательного положения до прибытия достаточных подкреплений, чего можно ожидать на четвертом месяце войны… За это время мы можем понести значительные жертвы до потери Порт-Артура включительно».

Таким образом, русский Генштаб еще до начала войны уже был готов даже к сдаче Порт-Артура. Столь же пессимистично смотрел на перспективы начального периода войны и военный министр генерал А. Н. Куропаткин, будущий командующий Маньчжурской армией. В своем докладе царю от 24 июля министр писал о планах войны с Японией:

«Мы должны держаться против Японии оборонительного способа действий. Хотя мы и выдвигаем свои войска на линию Мукден — Лаоян — Хайчен, но отстоять южную Маньчжурию в первый период войны, если туда вторгнется вся японская армия, мы не можем. Мы должны, как и два года назад, готовиться, что Порт-Артур будет отрезан на довольно продолжительное время и, не допуская наши войска до частного поражения, должны отступать по направлению к Харбину до тех пор, пока прибывшими с тыла подкреплениями не будем усилены настолько, что получим возможность, перейдя в наступление, разгромить японцев».

Таким образом, руководству армии было очевидно, что если русские войска будут выведены из Маньчжурии, то в этом случае японцы без особого труда могут захватить громадные территории Кореи и Южной Маньчжурии. Тем не менее министерство иностранных дел категорически настаивало на их выводе из Маньчжурии; наместник адмирал Алексеев — на том, чтобы не только их там оставить, но и срочно провести мобилизацию в Дальневосточных губерниях; статс-секретарь Безобразов — на увеличении маньчжурской армии и сосредоточении 60-тысячного ее отряда на границе с Кореей по реке Ялу; а генерал Куропаткин — на том, чтобы передать японцам Ляодунский полуостров вместе с Порт-Артуром в обмен на признание Японией русского протектората над Северной Маньчжурией.

Как ни печально, но Николай II, не понимая истинных целей Японии — под любым предлогом объявить войну России, совершил колоссальную ошибку, посчитав, что ему дипломатическим путем удастся избежать военного противоборства, и с этой целью постоянно шел на уступки противнику.

31 декабря 1903 г. МИД Японии вновь направил правительству России ноту с категорическим требованием признать преобладающее влияние Японии в Корее и дать согласие на продолжение корейской железной дороги по территории Маньчжурии.

Интересно, что и в этой ситуации кайзер Вильгельм продолжал усиленно подталкивать Николая к войне с Японией и в своем письме от 3 января безапелляционно настаивал:

«Корея должна быть русской. Когда и как — до этого никому нет дела, и касается только тебя и твоей страны. Что Корея когда-нибудь будет твоей, здесь считается вещью само собой разумеющейся, так же как и оккупация Маньчжурии».

Тем временем 14 января в адрес наместника адмирала Алексеева из Петербурга поступила телеграмма, поясняющая, что:

«На высадку японцев в Южную Корею… Россия будет смотреть сквозь пальцы, и это не будет причиной войны».

Однако 15 января 1904 г. на Особом совещании царь все же сформулировал пределы наших возможных уступок:

«Мы должны, в ограждение наших интересов, положить известный предел их захватам на этом пространстве… С военно-морской точки зрения такая граница должна обнять Северную Корею, имевшую для России серьезное стратегическое значение. Если мы не добьемся ее нейтрализации, то, без сомнения, на фланге Порт-Артура мы будем иметь сильного врага, который разрежет связь между Южно-Уссурийским краем и Квантунской областью, будет господствовать над Маньчжурией и вскоре уничтожит возможность существования в Порт-Артуре».

Тем не менее Япония отвергла очередные предложения России, а 18 января военно-морской атташе России в Токио капитан второго ранга А. И. Русин сообщил, что «Число зафрахтованных Японией для военных целей пароходов достигло 60. У главной базы Сасебо поставлено минное заграждение. В порты, нарушив все железнодорожные расписания, непрерывным потоком идут поезда с углем и военными запасами, тысячи рабочих отправляются в Корею на постройку дорог, расходы на последние военные приготовления достигли 50 миллионов иен и можно ожидать в любую минуту общей мобилизации».

Кроме того, 20 января в МИД поступили три крайне тревожных сообщения. Российский представитель в Японии барон Р. Р. Розен телеграфировал:

«Япония открыто готовится к войне».

А консул Рудановский сообщил из Сингапура:

«Прибыли крейсера "Ниссин" и "Кассуга" под японским флагом. Командир, офицеры и половина экипажей — английские; оставлены на службе Японии; всех пятьсот человек».

В тот же день адмирал Алексеев доносил в Петербург, что:

«Непрекращающиеся военные приготовления Японии достигли уже почти крайнего предела, составляют для нас прямую угрозу… При настоящих обстоятельствах, указывающих на значительно более серьезные намерения со стороны Японии, нежели высадка небольшого оккупационного отряда в Корее, мероприятия, предложенные в депеше от 24 декабря 1903 г., не могут уже считаться достаточными.

Принятие самых решительных мер с нашей стороны для усиления боевой готовности войск Д. Востока не только необходимо в целях самообороны, но, может быть, еще послужит последним средством избежать войны, внушая Японии опасение за благоприятный для нее исход столкновения».

В конце концов у царя не выдержали нервы, и 21 января он согласился на очередную крупную уступку. При этом Россия отказалась от своих требований относительно установления нейтральной зоны в Северной Корее и на неиспользовании Японией корейской территории в стратегических целях.

Утром этого же дня русская эскадра вышла из Порт-Артура в плановый учебный поход, проложив курс зюйд-ост. Цель похода состояла в восстановлении навыков совместного плавания, в отработке радиосвязи между кораблями эскадры и последовательной передаче радиограмм от мыса Шантунг на станцию Золотой Горы. Головной крейсер «Аскольд» уже подходил к маяку Шантунг, когда был получен приказ срочно повернуть обратно. В Петербурге сочли, что учебный поход русской эскадры может помешать переговорам.

Однако телеграммы русского правительства с новыми предложениями Петербурга, отправленные в Порт-Артур и Токио 21 января, были получены бароном Розеном только 25 января, поскольку они были намеренно задержаны японцами на телеграфе в Нагасаки. Но уже 22 января на заседании японского правительства было решено начать войну с Россией, а в ночь на 23 января отдано было распоряжение о подготовке к высадке в Корее и организации атаки русской эскадры на Порт-Артурском рейде. В результате русский посланник получил эти предложения только на другой день после официального заявления Японии о разрыве дипломатических отношений с Россией, сделанного послом Японии в Петербурге 24 января под предлогом намеренного затягивания Петербургом переговоров.

Впрочем, поскольку войну Япония России еще не объявила, то даже после разрыва дипломатических отношений по получении новых существенных уступок со стороны Петербурга Токио мог бы согласиться на продолжение переговоров, но в том-то и дело, что его целью было не достижение очередных уступок, а война со своим северным соседом.

Русско-японская война

Вооруженные силы России на момент начала русско-японской войны насчитывали 1135 тыс. чел., из них на Дальнем Востоке и в Маньчжурии 98 тыс. чел. плюс 24 тыс. чел. охранной стражи, 148 орудий и 8 пулеметов. Тихоокеанская эскадра, базирующаяся на военно-морской базе Порт-Артура состояла из 7 броненосцев, 4 броненосных крейсеров, 3 легких крейсеров, 2 минных крейсеров, 2 минных транспортов, 4 мореходных канонерских лодок (канлодок), 24 эсминцев, 10 миноносцев, Сибирская военная флотилия, базирующаяся в городе Владивостоке состояла из 4 крейсеров, 1 вспомогательного крейсера и 11 миноносцев.

Вооруженные силы Японии насчитывали 375 тыс. солдат и офицеров, сведенных в 18 пехотных дивизий; кроме того, в территориальной армии и ополчении состояло более 3 млн чел. На вооружении японской армии было 1140 орудий и 147 пулеметов. Три эскадры ВМФ Японии насчитывали 6 эскадренных броненосцев, 8 броненосных крейсеров, 12 легких крейсеров, 28 эсминцев, 19 миноносцев, 8 мореходных канлодок.

С начала войны для усиления действующей армии и пополнения убыли Главный штаб начинает мобилизации запасных. Причем именно мобилизации запасных во время русско-японской войны и являлись основным источником комплектования действующей армии, так как в связи с обострением внешней и внутренней политической обстановки правительство не решалось двинуть на Дальний Восток кадровые части, оголив западные границы и центр страны.

Здесь надо отметить, что в период войны с Японией проводились так называемые частные мобилизации. При частной мобилизации призыв запасных осуществлялся выборочно по местностям, т. е. из какого-либо уезда или волости вычерпывались полностью запасные всех призывных возрастов, а в соседней местности призыв просто не проводился. Всего за время войны было проведено девять таких мобилизаций, во время которых из запаса на действительную службу было призвано более миллиона нижних чинов. Причем последняя частная мобилизация была проведена буквально накануне заключения мирного договора, 6 августа 1905 г.

Система частных мобилизаций была разработана теоретиками Главного штаба в конце XIX в. на случай «локальных войн, не требующих напряжения всех сил страны». Однако на практике такая форма мобилизации оказалась крайне неэффективной и повлекла за собой множество негативных последствий. В результате проведения частных мобилизаций в действующую армию попало множество запасников старших сроков службы в возрасте до 39 лет, уже давно утративших боевые навыки и незнакомых с новым оружием.

В то же время в уездах, не охваченных частными мобилизациями, оставались по домам молодые и здоровые парни, совсем недавно закончившие действительную службу. В результате боевые качества призванных запасных оставляли желать лучшего. По признанию Военного министерства, они были физически слабыми, мало дисциплинированными и недостаточно обученными. Причины всего этого крылись в слишком продолжительном пребывании нижних чинов в запасе, а также в слабости подготовки, ранее получаемой ими на действительной службе.

Помимо того, что в результате этих мобилизаций действующая армия оказалась укомплектована наихудшим из возможных контингентом солдат, выборочный характер призыва и отсутствие дифференциации по возрасту и семейному положению еще более усилили недовольство населения, порожденное революционной ситуацией и непопулярностью войны.

Непосредственно военные действия во время русско-японской войны начались 26 января 1904 г., когда русская канлодка «Кореец» вышла из Чемульпо (ныне Инчхон) в Порт-Артур с дипломатической почтой и в 16:00 была атакована торпедами с японских миноносцев. «Кореец» в ответ открыл артиллерийский огонь по противнику, и, оторвавшись в тумане от преследования, вернулся в порт Чемульпо. В 18:15 началась высадка японского десанта с трех транспортов в районе Чемульпо.

А за 25 мин до полуночи того же дня без объявления войны 10 японских миноносцев внезапно атаковали русскую эскадру на внешнем рейде Порт-Артура. Эскадренные броненосцы «Цесаревич», «Ретвизан» и крейсер «Паллада» получили тяжелые повреждения от взрывов японских торпед и выбросились на мель. Ответным огнем русской эскадры были повреждены японские эсминцы «Акасуки» и «Ширакумо».

27 января Николай II издал Манифест об объявлении войны Японии. В этот же день состоялся бой крейсера «Варяг» и канлодки «Кореец» с явно превосходящими их силами японской эскадры адмирала Уриу. В бою «Варяг» получил 5 подводных пробоин, на нем вышли из строя почти все орудия, было убито 31 и ранено более 190 чел. После чего по приказу командира «Варяга» капитана В. Ф. Руднева оба русских корабля были затоплены на рейде Чемульпо, а их экипажи взяты на борт французских и английских крейсеров. Таким образом, уже в первые часы войны Россией были потеряны или надолго вышли из строя два броненосца, два крейсера и одна канлодка. А 31 января подорвался на японской мине и затонул крейсер «Боярин». После этих потерь соотношение сил на море стало складываться в пользу Японии. К тому же выяснилось, что обученные англичанами японские моряки явно превосходили русских в искусстве действий на море.

Лишь 28 января был издан рескрипт императора Японии об объявлении войны России, а 4 февраля в Корее уже началась высадка частей 1-й японской армии. Русские войска были сосредоточены в Маньчжурии в четырех местах. Главные силы общей численностью около 30 тыс. чел. (29 батальонов и 10 сотен) и 60 орудий располагались в районе Ляояна.

Южный отряд, состоявший из 22 тыс. чел. (18 батальонов, 6 эскадронов) и 54 орудий, под командованием Штакельберга, расположенный в районе Инкоу — Ташичао — Хайчен, прикрывал место вероятной высадки противника на побережье Ляодунского залива.

В район реки Ялу для противодействия движению противника из Кореи был выдвинут двадцатитысячный Восточный отряд генерала М. И. Засулича: 19 батальонов, 23 сотни, 62 орудия и 8 пулеметов.

Оборонять Ляодунский (Квантунский) полуостров и Порт-Артур должны были 18 батальонов и 1 эскадрон (общей численностью около 30 тыс. чел., помимо инженерных войск) и 24 орудия.

Кроме того, на побережье Корейского залива было развернуто 5 казачьих сотен, патрулировавших побережье с помощью конных разъездов. (Считалось, что высадка сил противника на этом участке маловероятна, поскольку этого не допустят корабли Порт-Артурской эскадры.) Но именно здесь японцы и произвели высадку трех своих армий, Поскольку стратегия русского Генштаба в войне с Японией исходила из того, что на начальном этапе войны русская армия должна была вести лишь оборонительные бои, то после того как русская разведка обнаружила сосредоточение японских сил в районе пограничной реки Ялу, генерал А. Н. Куропаткин приказал:

«Всеми мерами избегать решительного боя с превосходным в силах противником и не допустить подвергнуть себя поражению до отхода на главные силы нашей армии».

Хотя одновременно предписывалось: «Дать отпор с должной твердостью, но и с благоразумием».

Со своей стороны, командующий Восточным отрядом генерал Засулич занял чисто пассивное, кордонное расположение по высотам правого берега. Не помышляя об активной обороне, он не оборудовал линии обороны и за два месяца стоянки на Ялу не укрепил своих позиций, а также явно пренебрегал разведкой.

В результате первая военная операция сухопутных сил Японии, проведенная на границе Кореи и Маньчжурии, завершилась решительной победой Страны восходящего солнца. Русские потеряли в этом бою 14 % от численности всего Восточного отряда, оставив противнику 22 орудия и 8 пулеметов. Отступление отряда сопровождалось паникой в тылу — в обозах и на этапах. В результате Восточный отряд отошел за перевалы Феншуйлинского хребта, а армия Куроки заняла стратегически важный перевал Фынхуанчен.

Впечатление от поражения Восточного отряда под Тюренченом в России и в самой Маньчжурской армии было громадное, близкое к панике. Японские же офицеры признавались Гамильтону, что со времени сражения на Ялу доверие их к своим силам и уверенность в победе удвоились. Овладев течением Ялу (тем самым сохраняя за собою Корею), японцы тотчас же приступили к высадке на Ляодун своей 2-й армии генерала Оку.

24 февраля из России в Порт-Артур прибыл новый командующий русской Тихоокеанской эскадрой вице-адмирал С. О. Макаров. Он сразу же предпринял серию вылазок против осуществляющих блокаду японских крейсеров, избегая столкновений с броненосцами вице-адмирала Того. Однако 31 марта во время возвращения в порт флагманский броненосец адмирала Макарова «Петропавловск», наскочив на японскую мину, затонул почти со всем экипажем. Гибель адмирала Макарова явилась настоящим бедствием для судьбы Порт-Артура. Русское командование было деморализовано, а корабли российской Тихоокеанской эскадры стали трусливо отсиживаться на внутреннем рейде Порт-Артура. В результате наш флот в самый важный период борьбы, когда сосредотачивались японские войска, не оказал им никакого сопротивления. При высадке японцев вблизи Порт-Артура русские корабли не делали даже попыток помешать этим операциям. Результаты такого преступного бездействия флота имели катастрофические последствия для хода всей русско-японской войны.

В итоге вместо предполагаемой высадки японских войск в Корее (с последующим тяжелейшим переходом их в Маньчжурию), они совершенно спокойно высадили три армии на Ляодунском полуострове, в непосредственной близости от Порт-Артура. При этом противник практически без боя захватил почему-то оставленный нашими войсками в целостности и сохранности порт Дальний (ныне Далянь), который под самым носом русских стал интенсивно использоваться для снабжения своих войск в Маньчжурии.

Здесь надо отметить, что порт Дальний был построен по настоянию Витте для обеспечения торговых операций в Маньчжурии. При строительстве этого торгового порта использовались ресурсы, которые были крайне необходимы для окончания строительства и оборудования крепости Порт-Артур. Именно в результате всех этих махинаций Витте, к началу русско-японской войны Порт-Артур фактически не был готов к войне и длительной осаде крепости.

В июне — июле японские армии развивали концентрическое наступление на Ляоян. Русские войска, после ряда неудачных для них схваток, в начале августа заняли оборонительные позиции на дальних подступах к Ляояну. Однако в Ляоянском сражении, состоявшемся 24 августа — 3 сентября, Куропаткин не сумел использовать сложившуюся благоприятную обстановку, дававшую ему реальные шансы на победу, а отдал приказ об отступлении на север. При этом командующий маньчжурской армией, памятуя о разгроме Наполеона в России, утверждал, что «чем дальше заберутся японцы, тем лучше!».

К середине сентября русская армия в Маньчжурии усилилась до 195 тыс. штыков, 19 тыс. сабель, 758 орудий и 12 пулеметов (против 150 тысяч штыков и сабель, 648 орудий и 18 пулеметов в японских армиях). Это позволило русским войскам перейти в контрнаступление на реке Шахэ, продолжавшееся с 5 по 17 октября, которое, к сожалению, закончилось безрезультатно. Обессиленные тяжелыми потерями, противники перешли к обороне.

Тем временем японское командование прилагало все усилия, чтобы быстрее овладеть Порт-Артуром и уничтожить русскую эскадру, но неоднократные штурмы были отражены героически оборонявшимся русским гарнизоном. Порт-Артурская эскадра, которой грозило уничтожение, дважды безуспешно пыталась прорваться во Владивосток, но после боя в Желтом море была вынуждена вернуться в Порт-Артур в ослабленном составе. Тем временем 2 января 1905 г. начальник Квантунского укрепленного района генерал А. М. Стессель предательски сдал крепость, явно не исчерпав еще возможностей ее обороны.

Героическая оборона Порт-Артура отвлекла около 200 тыс. японских солдат с маньчжурского стратегического направления. Захват же Порт-Артура позволил японскому командованию перебросить 3-ю армию на усиление своих главных сил, а флот получил время для подготовки к встрече со 2-й русской Тихоокеанской эскадрой, вышедшей 15 октября 1904 г. из порта Либавы.

После капитуляции Порт-Артура и переброски сил 3-й японской армии в район Мукдена (ныне Шэньян) стратегическая ситуация русской армии на главном направлении сражений значительно ухудшилась. И хотя силы русской армии все же несколько превосходили силы японцев, тем не менее они явно уступали своему противнику в боевой готовности и грамотности командного состава всех уровней.

Японцы упредили наступление русских войск и в ночь на 6 февраля перешли в наступление, оттеснив русский Цинхэчэнский отряд к Далинскому перешейку, а затем в наступление перешла 1-я японская армия генерала Куроки, которая с ходу не смогла прорвать оборону 1-й русской армии генерала Линевича. Куропаткин, считая, что именно здесь противник наносит главный удар, уже 12 февраля направил почти все резервы на поддержку 1-й армии и Цинхэчэнского отряда.

Однако 13 февраля начала наступление 3-я японская армия генерала Ноги, а 16 февраля 2-я японская армия генерала Оку. И лишь 16 февраля, когда выяснилась угроза обхода правого крыла русского фронта, Куропаткин приказал 1-й армии вернуть направленные ей подкрепления для прикрытия Мукдена, а 2-й армии генерала Н. В. Каульбарса было приказано нанести контрудар.

Контрудары 2-й русской армии, начатые 20 февраля, были плохо организованы, проводились разрозненно, недостаточными силами и окончились неудачей. Также неудачей окончилось и начатое 24 февраля наступление против 3-й японской армии. Тем временем японцы прорвали фронт 1-й русской армии, и над русскими войсками нависла реальная угроза окружения.

В ночь на 25 февраля Куропаткин начал общий отход, при этом, несмотря на трудную обстановку, основным силам русских войск удалось отойти к Телину, а затем закрепиться на Сыпингайских позициях, где они оставались до заключения мира. На этом военные действия в Маньчжурии фактически прекратились.

Из-за неспособности русских генералов организовать четкое управление войсками и быстро принимать необходимые меры для противодействия противнику русская армия потерпела крупное поражение. В Мукденском сражении наши войска потеряли 89 тыс. чел., в том числе около 30 тыс. пленными. Потери японцев составили 71 тыс. чел. Это поражение русской армии имело большое значение для исхода войны в пользу Японии.

Тем не менее последнюю точку в русско-японской войне поставила цусимская катастрофа. 14 мая 1905 г. 2-я и 3-я Тихоокеанские эскадры под командованием вице-адмирала Рождественского, совершив сложнейший переход из Балтийского моря вокруг Африки, подошли к Цусимскому проливу, где и вступили в бой с главными силами японского флота. В двухдневном морском сражении русские эскадры были полностью разгромлены.

В июле 1905 г. японские войска, пользуясь своим абсолютным превосходством на море, захватили южную часть острова Сахалин. И хотя к этому времени экономика Японии более была уже не способна продолжать войну с Россией, а русские, наконец, накопили в Маньчжурии необходимые для завершения войны резервы своих войск, тем не менее Николай II был вынужден заключить с Японией мир. Главной причиной такого решения императора явилось два обстоятельства.

Во-первых, русское военное командование показало свою слабую подготовку. Во-вторых, в России, не без помощи японской агентуры и японских денег, разразилась первая русская революция, грозившая самому существованию русского самодержавия. И тут уж было не до победы над Японией.

Действительно, к середине 1905 г. Россия была парализована всеобщей забастовкой. От Варшавы до Урала бездействовали железные дороги и заводы, у причалов стояли неразгруженные суда. В Петербурге стала ощущаться нехватка продовольствия, начались перебои с электроэнергией. В Европейской части империи восстание перекинулось даже на флот и армию. В провинциях же повсеместно крестьяне грабили и жгли помещичьи поместья, уводили господский скот.

Портсмутский мир

В последнее время получила широкое распространение версия, согласно которой, не заключи 5 сентября 1905 г. Россия Портсмутский мир с Токио, и победа в этой войне была бы в руках России. И хотя экономическое положение Японии к середине 1905 г. действительно было очень сложным, тем не менее вывод о вот-вот грядущей победе русского оружия очень сильно преувеличен.

Здесь надо учитывать, что достоверной информации о военно-экономическом положении своего противника во время войны Петербург не имел, но в то же время наша разведка докладывала далеко не утешительные данные. Так чрезвычайный посланник в Китае П. М. Лессар 15 марта писал в МИД о дальнейших военных планах Токио:

«Для Японии нужна новая база… Объект их Владивосток, так как только обладание им и Сахалином позволит им поставить выгодные условия мира, а они в своей заносчивости ни о чем другом не думают».

Относительно же мобилизационного потенциала Японии представитель России в Шанхае А. И. Павлов 18 марта сообщал в МИД:

«По мнению Балле (французского корреспондента в Японии и нашего тайного агента. — Авт.), в течение нынешнего года Япония может отправить на театр войны еще около 300 000 человек».

Кроме того, в Петербург регулярно поступали сведения о присоединении к японцам китайских отрядов. Например, 16 мая в МИД пришла телеграмма из Гунжулина:

«Генерал Ренненкампф донес, что в Люхечжане часть китайского гарнизона перешла на сторону японцев, занимающих Юланзы».

Так что на основании информации, получаемой на тот момент времени от нашей разведки, трудно было сделать вывод о том, противник уже выдохся и более не в состоянии продолжать войну. Тем не менее в сложившейся ситуации 9 июня президент США Т. Рузвельт обратился к России и Японии, предложив им:

«В интересах всего цивилизованного мира сойтись для переговоров, чтобы положить конец этой ужасной и прискорбной борьбе».

Японское правительство дало свое согласие на переговоры 10-го, а российское — 12 июня. Но при этом, Токио категорически отказывается от заключения перемирия с Россией до момента заключения окончательного мира, даже на время предстоящих русско-японских переговоров, явно намереваясь использовать военное давление для достижения своих политических целей на переговорах с Россией. А 18 июня русский советник Павлов докладывал из Шанхая в МИД о новых агентурных сведениях относительно ближайших военных планов Японии:

«Только что доставлена тайно добытая из здешнего японского консульства копия плана расположения японской армии в настоящий момент (262 тыс. пехоты, 10 тыс. кавалерии, на пути в Северную Корею морем 16 тыс. и к Сахалину 18 тыс.)… Высадка на Сахалин предполагается 20 июня, а общее наступление всех армий 3 июля, причем Ноги (45 тыс.) должны совершить обход по монгольской территории, а Куроки (75 тыс.), Нишиниура (40 тыс.) и Омия (10 тыс. кавалерии) повести наступление на Гирен. Считаю настоящие сведения заслуживающими доверия».

Как и предупреждал Павлов, для захвата Сахалина японцами была сформирована 15-я дивизия генерала Харагучи, посажена на суда в Хакодате и 22 июня под прикрытием эскадры Катаока двинута к посту Корсаковскому, где японцы и высадились 24 июня.

Наши незначительные силы, находившиеся на острове, разделенные на 9 небольших отрядов, не имея одного определенного плана, действовали разрозненно и не могли противостоять движению японцев в глубь острова. Поэтому все это скоро завершилось капитуляцией русских сил на Сахалине 19 июля у села Онор.

В этой весьма критической ситуации было очень важно то обстоятельство, что позиция Англии в вопросе о мире в русско-японской войне по-прежнему оставалась явно прояпонской. Прежде всего, английская пресса решительно поддерживала японское требование о выплате Россией контрибуции, а Эдуард VII заявил по этому поводу 9 июня:

«Россия, возможно, будет еще раз побита, и японцы, вероятно, возьмут Владивосток… Контрибуция Японии причитается, как победителю, по обычаю».

Поэтому совсем не случайно, что, заняв южную часть Сахалина, Япония уже 11 июля получила в Лондоне новый заем в 30 млн фунтов, что в финансовом отношении на какое-то время развязывало ей руки для продолжения войны с Россией.

В результате ситуация для Петербурга складывалась весьма угрожающе. Япония начала новое наступление, захватив Южный Сахалин и грозясь захватить Приморье. Внутри империи вовсю бушевала революция, и хотя США проявили инициативу по заключению мира, но позиция Великобритании в вопросе об условиях заключения этого мира была абсолютно неприемлема для Петербурга. Все это сделало крайне важным вопрос, чью же сторону в этих условиях займет Германия.

Разумеется, это прекрасно понимал и Вильгельм, который не преминул воспользоваться ситуацией и обратился к Николаю с предложением встретится в финских шхерах вблизи острова Бьёрке. И надо сказать, что во время этого бьеркского свидания двух императоров произошло одно из наиболее загадочных событий, связанных с русско-японской войной, сыгравшее не последнюю роль в процессе зарождения Первой мировой войны Собственно говоря, кайзер, назначая встречу с русским царем, ставил вполне определенную политическую цель, а именно он желал использовать то крайне сложное положение, в которое попала Россия, для разрушения русско-французского военно-политического союза. В результате между Германией и Россией 11 июля был подписан союзный договор, где стороны выражали надежду на то, что к их союзу примкнет и Франция. Однако буквально через несколько месяцев Россия информировала Берлин о денонсации этого договора.

В историографии бьеркского эпизода с подачи Витте закрепилась версия, согласно которой русский император, в силу своей доверчивости и слабого представления о сути международных дел, просто поддался уговорам и заверениям в дружбе своего царственного кузена и, не имея в тот момент времени возможности посоветоваться с кем-нибудь из своих сведущих советников, необдуманно подписал предложенный кайзером договор. Тем не менее версия о якобы необдуманном и спонтанном характере подписания Николаем важнейшего государственного договора явно входит в противоречие с целым рядом фактов.

Прежде всего, встрече императоров в Бьерке предшествовал целый ряд событий, которых Николай II никак не мог не учитывать при заключении союзного договора с Германией. Во-первых, предложенный Вильгельмом договор уже подробно обсуждался в Петербурге несколькими месяцами ранее и был отклонен, как совершенно неприемлемый самим Николаем. Во-вторых, незадолго до бьеркской встречи императоров произошло резкое обострение франко-германских отношений, практически исключавшее возможность скорого заключения франко-германского военного союза.

Речь здесь идет о вспыхнувшем тогда, так называемом, марокканском кризисе. В марте 1905 г. Вильгельм внезапно заявил в Танжере о своих притязаниях на французский протекторат в Марокко, после чего Берлин всячески накалял обстановку вокруг марокканской проблемы, явно стремясь довести дело до войны с Францией, о чем, в частности, громогласно заявил немецкий посол в Риме:

«Если французские войска переступят границу Марокко, германские войска немедленно перейдут границу Франции».

Тем не менее в марокканском вопросе Германия оказалась в полной изоляции, поскольку на этот раз ее не поддержала даже ближайшая союзница — Австрия. В результате Берлин скрепя сердце был вынужден отступить и 8 июля принять все французские условия проведения будущей международной конференции по Марокко. А всего через два дня после этого Вильгельм предлагает Николаю заключить военный союз между Германией, Россией и Францией. Хотя после недавних угроз начать войну с Францией вряд ли можно было поверить в искренность союзнических намерений кайзера по отношению к Парижу.

Так что истинные планы кайзера были достаточно прозрачны. Их смысл сводился к тому, чтобы навязать России такой союзный договор, который автоматически привел бы к разрыву союзных отношений между Петербургом и Парижем. Но, несмотря на то, что царь не мог не понимать всего этого, он все же подписал союзное соглашение с Германией:

«Русско-германский союзный договор, Бьёрке, 11 июля 1905 г.

Их величества императоры всероссийский и германский, в целях обеспечения мира в Европе, установили нижеследующие статьи оборонительного союза:

В случае если одна из двух империй подвергнется нападению со стороны одной из европейских держав, союзница ее придет ей на помощь в Европе всеми своими сухопутными и морскими силами.

Статья II

Высокие договаривающиеся стороны обязуются не заключать отдельно мира ни с одним из общих противников.

Настоящий договор войдет в силу тотчас по заключении мира между Россией и Японией и останется в силе до тех пор, пока не будет денонсирован за год вперед.

Статья IV

Император всероссийский, после вступления в силу этого договора, предпримет необходимые шаги к тому, чтобы ознакомить Францию с этим договором и побудить ее присоединиться к нему в качестве союзницы.

Вильгельм Николай

Фон Чиршки-Бёгендорф А. Бирилев»

Причем подписывает Николай бьёркский договор в глубокой тайне от всех своих подданных. На момент подписания договора об этом факте ничего не знали ни министр иностранных дел Ламздорф, ни отправлявшийся в США на переговоры с Японией Витте.

А далее в течение нескольких месяцев факт подписания договора тщательно скрывается ото всех посторонних глаз. Согласно же официальной версии, распространенной в СМИ, в шхерах Бьёрке произошло родственное свидание кузенов, и не более того. Встретились, поговорили о делах семейных, выпили по бокалу шампанского и как ни в чем не бывало разошлись.

Степень секретности договора была таковой, что о его содержании ничего не знал даже морской министр Бирилев, сопровождавший царя в этой поездке и лично подписавший договор. Согласно воспоминаниям Бирилева, Николай позвал его уже после того, как сам подписал документ и, закрыв ладонью текст договора, велел морскому министру расписаться под ним. Тот подмахнул. Таким таинственным образом, царская подпись была контрассигнирована его министром в соответствии с требованием основных законов империи.

Существует даже версия, будто бы Николай подписал бьёркский договор в невменяемом состоянии алкогольного опьянения. Однако как из самого текста договора, так и из легкости процедуры последующей его денонсации следует, что подпись Николая была блестящим и тщательно продуманным дипломатическим ходом, направленным на нейтрализацию возможных негативных воздействий со стороны Вильгельма на процесс заключения русско-японского мира.

Здесь надо напомнить о том, что у бьёркского соглашения был предшественник в виде проекта договора, предложенного Берлином 20 октября 1904 г.:

«Их величества император всероссийский и император германский, чтобы локализировать, насколько возможно, русско-японскую войну, установили нижеследующие статьи договора оборонительного союза:

1. В случае если одна из двух империй подвергнется нападению со стороны одной из европейских держав, союзница ее придет к ней на помощь всеми своими сухопутными и морскими силами. В случае надобности обе союзницы будут действовать совместно, чтобы напомнить Франции об обязательствах, принятых ею на себя согласно условиям договора франко-русского союза.

2. Обе высокие договаривающиеся стороны обязуются не заключать отдельно мира ни с одним из общих противников.

3. Обязательство помогать друг другу остается в силе и в том случае, если бы действия одной из двух высоких договаривающихся сторон, совершенные во время войны, как, например, доставка угля одному из воюющих, вызвали бы после войны со стороны третьей державы протест по поводу якобы нарушения прав нейтральных».

Сразу по получению этого немецкого проекта Николай пишет записку министру иностранных дел Ламздорфу:

«Только сегодня получил письмо с проектом "Соглашения" от имп. Вильгельма. Читая его, я рассмеялся. Содержание трех единственных статей более всего касается Франции. Срок договора — длительность нашей войны с Японией. Последний пункт касается именно предмета неудовольствия германского правительства действиями Англии относительно угольной операции. Но это — частное дело обоих государств.

Я ответил сегодня императору Вильгельму телеграммою, что необходимо ознакомиться с присланным проектом и что ответ последует через несколько дней.

Ввиду этого прошу вас, граф, приехать ко мне в пятницу, в 12 ч. Нужно обсудить это дело всесторонне и составить желательный для нас контрпроект.

При этом, как всегда, необходимо соблюсти свои интересы и пощадить авторское самолюбие другой стороны.

Николай».

А через два дня Ламздорф представил свои соображения относительно возможной редакции статей присланного Вильгельмом проекта соглашения, которые после этого выглядели следующим образом:

«1. Его величество император всероссийский предпримет необходимые шаги для того, чтобы ознакомить Францию с этим договором и побудить ее присоединиться к нему в качестве союзницы.

2. Высокие договаривающиеся стороны и т. д., и т. д.

3. Высокие договаривающиеся стороны согласились действовать сообща и в том случае, ее ли бы действия, совершенные во время войны одной из них, как, например, доставка угля одному из воюющих, вызвали впоследствии протесты со стороны третьей державы по поводу якобы нарушения прав нейтральных. Их соглашение должно остаться в силе также в случае затруднений, какие могли бы возникнуть во время переговоров о мире между Россией и Японией».

На основании этой редакции Ламздорф а был составлен ответ Берлину, который буквально взбесил кайзера, что видно из его соответствующих комментариев:

«Дорогой Бюлов, при сем посылаю вам только что полученную от царя шифрованную телеграмму… Его величество начинает прошибать холодный пот из-за галлов, и он такая тряпка, что даже этот договор с нами не желает заключать без их разрешения, а значит, не желает его заключать также и против них».

В итоге от затеянной Вильгельмом в октябре 1904 г. провокации так ничего и не вышло, а подписано было только короткое соглашение, касающееся снабжения углем эскадры Рождественского, содержавшее лишь третий пункт проекта в редакции, предложенной Ламздорфом.

Однако к июлю 1905 г. международное и внутреннее положение России значительно ухудшилось, и поэтому Николай уже более не мог игнорировать настойчивые призывы своего кузена к заключению русско-германского союзного договора, поскольку в ответ на его очередной отказ Вильгельм имел возможность предпринять меры, которые могли значительно ухудшить позиции России на переговорах с Японией.

Для того чтобы понять смысл того, что в этой ситуации сделал Николай, необходимо сравнить текст бьёркского договора с начальным немецким проектом и последующей его редакцией Ламздорфа.

Итак, первая статья подписанного обоими императорами договора соответствует первой части первой статьи немецкого варианта. Это была та уступка царя, которая была сделана им в Бьёрке под давлением кайзера. Ст. 2 немецкого проекта вошла в договор без каких-либо изменений, а в ст. 4 договора была использована соответствующая редакция, предложенная Ламздорфом. Собственно говоря, основная дипломатическая игра Николая с Вильгельмом у острова Бьёрке шла вокруг ст. 3 договора:

«Настоящий договор войдет в силу тотчас по заключении мира между Россией и Японией и останется в силе до тех пор, пока не будет заявлено о его расторжении за год вперед».

Добившись ее включения в договор, Николай обеспечил вступление его в силу только после заключения мира между Россией и Японией. В результате Вильгельм автоматически стал заинтересован в скорейшем заключении мирного договора в Портсмуте и перестал строить препоны на этом пути. Именно об этом и пишет Витте в своих мемуарах:

«Наконец, император Вильгельм. До свидания в Биорках в его интересе было еще более обессилить Россию, а раз были Биорки, его интерес также заключался в том, чтобы в Портсмуте дело кончилось миром. Не мог же он тогда думать, что Биорки потом провалятся».

Действительно, Вильгельм не мог даже подумал, что его царственный кузен во время свидания в Бьёрке попросту обвел его вокруг пальца, заложив в текст договора юридическую уловку. Ведь именно с этой целью ст. 3 объявляла договор бессрочным, но при этом любая сторона могла, предупредив визави о своем желании, прервать его действие и уже через год после этого предупреждения дезавуировать все соглашение. А формальным поводом для такого скорого дезавуирования мог стать изначально ожидаемый отказ Франции от участия в этом более чем странном союзе.

Естественно, что Николай не мог сказать своим подданным, как бесчестно он обошелся со своим царственным братом, и поэтому он долгое время тщательно скрывал текст бьёркского соглашения, но уже вскоре после заключения Портсмутского мира показал его Ламздорфу и Витте. Министры пришли в ужас от содеянного царем и принялись уговаривать его под любым благовидным предлогом отклонить этот договор, благо что его ст. 3 и 4 давали для этого определенные основания. На что, надо полагать, не без внутреннего удовольствия Николай и согласился. В результате в Берлин была отправлена нота, информировавшая кайзера об отказе России от заключенного договора.

Только после этого до кайзера дошло, как ловко Ники разыграл его, но ничего уже поделать после заключения русско-японского мира Вильгельм уже не мог, и только с досадой писал в Петербург: «Что подписано, то подписано». Впрочем, эти призывы так и остались без ответа, а через год, в соответствии со ст. 3, бьёркский договор окончательно утратил свою силу. Так бесславно завершилась еще одна попытка Вильгельма II развалить русско-французский военно-политический союз.

Впрочем, опасения царя относительно возможного противодействия заключению русско-японского мира со стороны великих государств вскоре оправдались, и 30 июля, в день, когда глава японской делегации в Портсмуте Комура предъявил Витте свои жесткие условия мира, в Лондоне был демонстративно подписан новый англо-японский союзный договор, расширявший его действие на Индию. А ведь угрозу своим интересам в Индии Великобритания видела именно в России, и поэтому было совершенно ясно, против кого был направлен этот англо-японский договор.

На мирной конференции русская делегация приняла японские требования в отношении Южной Маньчжурии и Кореи и изъявила готовность признать их сферами исключительного влияния Японии. Однако по двум вопросам разгорелся жаркий спор. Японцы намеревались получить остров Сахалин и контрибуцию в 1200 млн иен. Витте наотрез отказался разговаривать о какой бы то ни было контрибуции и об уступке Сахалина. Перед японским правительством встал вопрос, стоит ли продолжать войну ради аннексии этого острова. В результате на совещании кабинета министров в присутствии императора было решено, что Япония сильно истощена и воевать больше не может, поэтому было принято решение отказаться от требований контрибуции и аннексии Сахалина.

А за несколько дней до этого Рузвельт послал царю телеграмму, в которой советовал ему уступить Сахалин Японии. В этой связи 23 августа Николай принял американского посланника и заявил ему, что, в крайнем случае, согласен отдать южную половину острова. Царь готов был пойти на это, чтобы развязать себе руки для подавления надвинувшейся революции.

Однако это заявление царя, судя по всему не без участия американской дипломатии, стало известно японцам. После чего японское правительство изменило свое решение, и главе японской делегации в Портсмут была послана инструкция требовать южной части Сахалина. Витте, следуя велению царя, уступил. Так японцы на сорок лет стали хозяевами части острова к югу от 50-й параллели северной широты. Мир был заключен 5 сентября 1905 г. По Портсмутскому договору, Россия признавала Корею сферой японского влияния. Ст. 2 Портсмутского договора гласила:

«Российское императорское правительство, признавая за Японией в Корее преобладающие интересы политические, военные и экономические, обязуется не препятствовать тем мерам руководства, покровительства и надзора, кои императорское японское правительство могло бы почесть необходимыми принять в Корее».

Согласно ст. 5, Россия уступала Японии арендные права на Ляодунский полуостров с Порт-Артуром и Дальним, а по ст. 6 — Южно-Маньчжурскую железную дорогу от Порт-Артура до станции Куань-Чен-Цзы (ныне Чанчунь), несколько южнее Харбина. Тем самым Южная Маньчжурия оказывалась сферой влияния Японии. Кроме того Россия уступала Японии южную часть Сахалина, а согласно ст. 12, Япония навязывала России заключение рыболовной конвенции:

«Россия обязуется войти с Японией в соглашение в видах предоставления японским подданным прав по рыбной ловле вдоль берегов русских владений в морях Японском, Охотском и Беринговом. Условлено, что такое обязательство не затронет прав, уже принадлежащих русским или иностранным подданным в этих краях». Ст. 7 Портсмутского мирного договора гласила: «Россия и Япония обязуются эксплуатировать принадлежащие им в Маньчжурии железные дороги исключительно в целях коммерческих и промышленных, но никоим образом не в целях стратегических».

Принцип закрытых дверей для иностранного капитала в Маньчжурии, которого до последнего придерживался Петербург, в Портсмутском договоре был отвергнут, и Россия признавала принцип равного благоприятствования в сфере землевладения, торговли и промышленности для всех наций в Китае.

Что касается концессионных предприятий на Дальнем Востоке — Маньчжурского горнопромышленного товарищества и Русского лесопромышленного товарищества, — то основные предприятия их, две половины богатейших фушуньских угольных копей (близ Мукдена), перешли к Японии по ст. 6 Портсмутского договора. Прочие концессионные права обоих товариществ были аннулированы китайским правительством.

Русско-Китайский банк, прежде снимавший бешеную прибыль со своих кредитных операций во время войны, клиенты которого до последнего дня гнали товары на театр военных действий в расчете на продолжение войны, чуть не потерпел крах и не мог уже по-настоящему подняться собственными силами. Он формально прекратил свое существование в 1910 г., слившись в порядке оздоровления с Северным банком в Русско-Азиатский банк, на основе решительного преобладания французского капитала и французского участия в руководстве банком.

Таким образом, от всей грандиозной программы, из-за которой Россия была вынуждена вступить в войну с Японией, после Портсмута осталась только южная ветка КВЖД от Харбина до Куаньченцзы, названная Южно-Маньчжурской железной дорогой и КВЖД, соединявшая с Россией Владивосток.

Здесь нужно отметить, что США намеренно остановили русско-японскую войну в такой момент, чтобы оба противника остались в Маньчжурии во взаимном противовесе и чтобы территориальный антагонизм между Японией и Россией не исчез, а явился бы рычагом в дальнейшей политике Вашингтона в Китае. Именно с этой целью американцы и сообщили японцам о готовности царя уступить южную часть Сахалина, прекрасно понимая, что Россия никогда не простит Японии этот захват. Кроме того американский капитал настойчиво стремился к обладанию сетью маньчжурских железных дорог посредством выкупа их у обоих истощивших свои ресурсы в войне правительств. Именно эти домогательства США уже вскоре после заключения мира стали причиной резкого обострения американо-японских отношений.

С другой стороны, японское правительство после Портсмута повело лихорадочную политику закрепления и расширения завоеванных им стратегических и экономических позиций в Корее и в южной Маньчжурии, где Япония ввела такой режим закрытых дверей, какой ранее и не снился Петербургу. Так, например, к 1909 г. доля американского ввоза в Маньчжурии упала с 60 до 35 %, в то время как японская торговля в той же пропорции поднялась. Так начали зарождаться противоречия между Японией и США.

При этом царское правительство было вынуждено либо идти на углубление своего соглашения с Японией, либо брать курс на сближение с США, рискуя новой войной с Японией. Петербург предпочел первый путь, заключив 17 июля 1907 г. секретное политическое соглашение с Японией относительно раздела с ней сфер влияния в Маньчжурии и в Монголии. Япония признала Северную Маньчжурию — к северу от линии Хуньчун, озеро Биртэн, устье реки Нонни — сферой влияния России. Со своей стороны, царская Россия признала сферой Японии Южную Маньчжурию и Корею. Соглашение это значительно улучшило русско-японские отношения, а в 1914 г. Япония и Россия уже выступили как союзники в Первой мировой войне. Впрочем, при этом русско-японские противоречия никуда не исчезли, и следующим этапом их углубления явились советско-японские военные конфликты конца 1930-х.

Окончательно же результаты русско-японской войны были перечеркнуты капитуляцией Японии в 1945 г. В этой связи совсем не случайно, что Сталин на Ялтинской конференции союзных держав (1945 г.) вспомнил те оскорбления, которое нанесла Япония царской России своим вероломным нападением в 1904 г. И при этом обусловил свое согласие на участие СССР в войне против Японии письменными обязательствами союзников признать законность возврата Южного Сахалина и Курильских островов Советскому Союзу, как правопреемнику Российской империи. Что союзники и сделали, подписав декларацию «Об Японии», в которой предусматривалось:

«Восстановление принадлежавших России прав, нарушенных вероломным нападением Японии в 1904 г., а именно:

a) возвращение Советскому Союзу южной части о. Сахалина и всех прилегающих к ней островов;

b) интернационализация торгового порта Дайрена (ныне Далянь в КНР) с обеспечением преимущественных интересов Советского Союза в этом порту и восстановление аренды на Порт-Артур как на военно-морскую базу СССР;

c) совместная эксплуатация Китайско-Восточной железной дороги и Южно-Маньчжурской железной дороги, дающей выход на Дайрен, на началах организации смешанного Советско-Китайского Общества с обеспечением преимущественных интересов Советского Союза, при этом имеется в виду, что Китай сохраняет в Маньчжурии полный суверенитет.

3. Передача Советскому Союзу Курильских островов».