— Знаешь, Андрей, я представлял вас совсем другими людьми. — Мой «подопечный» тяжело вздохнул, отворачиваясь от раскопа и доставая свой «Кэмел». — Нет, я, конечно, знал, что у вас нет рогов и копыт, но что вы настолько похожи на нас — не ожидал.
Хм. Не ожидал он. А я ожидал, что «мой» американец окажется с русскими корнями и прекрасно говорит по-русски и сам окажется почти русским? Нет, к белой эмиграции он не имел никакого отношения, его семья уехала в Штаты еще до Первой мировой и жила в штате Айдахо. Как с улыбкой рассказывал сам Александер, его отец, горный инженер из тогдашнего Екатеринбурга, уехал в Америку по каким-то личным причинам. Как мне подумалось при этом, причины были криминального характера. Но почему я подумал именно так, не смог бы объяснить никому, показалось так, и все! Специалистом тот был хорошим, язык знал, поэтому работу нашел быстро. Был инженером на серебряных шахтах, сколотил небольшое состояние и женился на дочери одного из владельцев шахты, перейдя из высокооплачиваемых специалистов в разряд хозяев. Так и появился на свет летом 1918 года будущий джи-мен (прозвище агентов ФБР) Александер Садович. Все это я узнал за неделю от самого Александера, или Алекса, как он попросил себя называть.
— Андрей, Александер — это слишком официально, а мы коллеги, делаем одно дело, — заявил он в первый же день нашего знакомства. — Конечно, ты «комми», а я «империалистический наймит», правильно я сказал? Но у нас один враг, совместная работа, поэтому давай говорить как нормальные люди.
Честно говоря, он мне понравился. Ничем не напоминал мне американцев из моей прошлой жизни. Молодой веселый парень, занимавшийся в ФБР поиском пропавших людей. И нет этой вечной дебильной фальшивой улыбки! Правда, насчет его специальности у меня были о-о-очень большие сомнения! Вроде бы ничего особенного, но какие-то мелочи в поведении, в манере вести себя, говорить просто кричали о том, что никакой он не разыскник. Скорее он походил на выпускника «Баха», только с американской спецификой. Может, именно потому мне и было легко сойтись с этим парнем, что, позанимавшись с «мальчиками Судоплатова», мне было комфортно общаться с такими ребятами. Они стали для меня своими. Как я написал в одном из отчетов, посвященных Алексу, у меня сложилось мнение, что он был своеобразным охранником одного из приехавших специалистов. На это указывало и то, что Садович старался держаться неподалеку от пожилого хмурого толстяка, старшего среди американцев. Вот тот был настоящий следователь! При знакомстве, когда нас представляли друг другу, я поразился сходству во взглядах этого американца и Владзимерского. Видимо, у профессионалов из разных стран есть много общего, в том числе и холодный, цепкий, изучающий взгляд. Да и посматривал на него Алекс с нескрываемым уважением и даже легким если не страхом, то опаской точно. Как мне объяснил Владзимерский, это был Генри Мак-Дауэл. Следователь по «скользким» и особо важным делам в ФБР. Человек, пользующийся доверием самого Гувера и, как и тот, ярый антикоммунист. Но при всем этом работал он классно! Даже я, профан в этом деле, заметил это. А наши следаки с нескрываемым уважением общались с мистером Мак-Дауэлом.
Вообще, эти раскопки оказались совсем не такими, как я себе представлял. Одно дело — читать о вскрытии больших захоронений, и совсем другое — участвовать в этом непосредственно. Во время работы на юге я участвовал во вскрытии захоронений. Но они даже близко не стояли с тем, что предстояло здесь. Во-первых, количество могил в практически одном месте, во-вторых, количество тел в них. Жутко было наблюдать, как из земли появляются ряды трупов… Бр-р-р.
Комиссия работала, а я наблюдал, общался с Алексом и другими иностранцами, а вечерами мы дружно пили. То у нас в домике, то в домике американцев. Самыми неприятными были англичане, уж больно заносчивые ребятки. Смотрят на нас, как на дикарей, одно слово — наглы! На исходе второй недели работы международной комиссии с одним из них, Дэвидом Банчем, у меня чуть до драки не дошло, даже не до драки. Скорее всего, я бы просто покалечил этого дятла. Довел, урод! С наглой рожей заявил, что немцы не способны на подобные действия, это, мол, только восточноазиатские варвары способны уничтожать беззащитных людей. И скалится, тварь! Спасла его от инвалидности только реакция Алекса, который успел отвести мой удар в стену, а потом еще пару минут успешно блокировать остальные удары. А прекратил это все сам Владзимерский, на которого, прогуливающегося с Мак-Дауэлом, наткнулся верещащий Банч, полураздетый и несущийся по морозу. Получив заслуженную дозу люлей, я направился к себе, а за мной увязался Алекс:
— Андрей, а что ты так взъелся? Ну, болтает этот островитянин, и что? Да и сам посуди, какие слухи ходят про твое энкаведе? — спросил он меня перед самым домом.
— Зайдешь? — Я открыл дверь и приглашающе кивнул.
— Если нальешь, — усмехнулся тот.
Через пару минут мы сидели за столом, с коньяком. Выпив свою порцию, я закурил и попытался объяснить Алексу:
— Скажи, Алекс, у вас существуют определенные инструкции по отношению к приговоренным к смерти? Я имею в виду по транспортировке, самой казни и захоронению казнимых?
— Конечно, — слегка удивленно ответил тот, доставая свои сигареты.
— Так вот. Все, что я пока видел на этих трех могилах, просто кричит мне о том, что все это дело рук не моей организации. Слишком много среди найденного просто не могло оказаться в могилах, если бы расстреливали именно сотрудники, как ты говоришь, энкаведе. Хочешь — верь, не хочешь — не верь. Но я говорю то, что думаю.
Затягиваясь сигаретой, Алекс задумчиво смотрел на меня. А я взял бутылку и налил еще. Погано было на душе, словами не передать! Погано и стыдно. Опозорился, млять! Завтра скажут собирать манатки и уматывать в Москву, и все из-за той сволочи! И моей несдержанности.
— Знаешь, Андрей, а я тебе верю, — неожиданно сказал Алекс, спокойно встретив мой взгляд. — Шеф тоже говорил, что слишком непрофессионально все сделано. Не чувствуется работы специалистов. Подход не тот, не спецслужб.
Я аж ошалел от его слов. Ни себе фига! «Янкесы», похоже, врубились в происходящее! Любят или не любят советскую власть, но профессионалами остаются!
— Ладно, Андрей, пойду я спать. — Алекс встал, застегивая свою теплую куртку, чем-то напоминающую знакомые мне «аляски». — До завтра.
— До завтра, Алекс. — Я, вздохнув, пожал ему руку. Какое оно будет, это завтра?
А «завтра» это было грустным. Для меня. С утра, в десять часов, у советской части комиссии всегда было отдельное совещание, на котором Владзимерский перечислял предстоящие работы и распределял людей по работам. Все прошло быстро, по уже отработанной схеме, попутно решили пару мелких проблем. Проблемы в основном касались наступивших морозов и возникших в связи с этим проблем с раскопками. Решив все вопросы, Лев Емельянович подытожил:
— Все, товарищи, приступаем к работе, а вы, товарищ старший лейтенант государственной безопасности, задержитесь.
Про себя вздохнув, я понял — началось! Дождавшись, пока все выйдут из дома, приспособленного под штаб, Владзимерский прошелся передо мной, вздохнул и спокойно спросил:
— Товарищ старший лейтенант, скажите мне, пожалуйста, у вас мозг в голове присутствует или вы в нее только кушаете и шапку одеваете? Вы вообще понимаете, ЧТО творите?! Вы знаете, что от представителей Англии поступила официальная жалоба на ваши действия? Причем не только на мое имя, как председателя совместной комиссии, но и отправлена на имя товарища Сталина! Вы соображаете, чем может закончиться ваша вчерашняя выходка? Вижу, что не совсем. — Он уселся на свое место и махнул: — Садись, балбес, закуривай, если хочешь. Своим вчерашним рукомашеством ты поставил под угрозу работу всей комиссии и даже отношения наших стран. Теперь тебе понятней стало?
Куда уж понятней! От подобных перспектив и так хреновое настроение стало еще хреновей. А Лев Емельянович продолжал:
— Вижу, понятней. Ладно. Мне уже доложили в общих чертах о произошедшем. Давай рассказывай и отчет давай. Потом посмотрю.
— А что рассказывать, товарищ майор? Собрались вчера у американцев. Сами же добро давали на посиделки эти. Подошли швейцарцы, неплохие мужики оказались. — Тут Владзимерский непонятно усмехнулся, но прерывать не стал. — И этот приперся, Банч. Сидели, выпивали помаленьку, общались. Говорили о всякой всячине, про свою жизнь рассказывали. Разные истории по своей деятельности вспоминали. Я про работу на юге рассказал, про лагеря, про зверства немцев. Зашел разговор о нынешних раскопках. Все согласились, что хотя вскрыта меньшая часть могил, но определенные выводы уже можно сделать. И тут этот Банч заявляет: мол, немцы цивилизованная нация, великий европейский народ, и они не способны безжалостно уничтожать беззащитных людей. На это способны только восточноазиатские варвары, и улыбнулся мне в лицо. Вот я и не сдержался. Хорошо еще, что Алекс оказался хорошим рукопашником, не дал мне прибить этого гада!
— Ты понимаешь, Андрей, что поддался банальной провокации?
— Теперь понимаю, товарищ майор, — я вздохнул. — А американцы верят, что это не наших рук дело.
— Почему ты так решил? — Владзимерский подобрался.
— Вчера, уже после произошедшего, Садович проводил меня до дома и сам сказал об этом. Мол, его шеф тоже в этом уверен. Я в отчете все отразил, товарищ майор.
— Хорошо, почитаю. — Лев Емельянович вздохнул: — Создал ты проблем, старлей. Ладно. Иди, работай. Дальше видно будет.
После обеда, когда мы с Алексом перекуривали возле столовой, к нам подскочил посыльный:
— Товарищ старший лейтенант государственной безопасности, вас начальник спецкомиссии, товарищ майор государственной безопасности, к себе вызывает. — Молодой, смахивающий на бурята боец аж светился от осознания выполняемого поручения. Усмехнувшись, я попрощался с Садовичем и пошел за бойцом.
— Несколько новостей для тебя, Стасов, — Владзимерский начал, как только я зашел к нему. — Не знаю, насколько вторая хорошая, но первая точно тебя порадует. Американцы и швейцарец полностью подтвердили твой рассказ. Причем представитель международного Красного Креста был очень возмущен поведением представителя англичан. Помимо всего прочего, и американцы, и швейцарец дали письменные показания, оправдывая и понимая твою реакцию на слова Банча.
А я вспомнил, как с самого утра меня поддерживал Алекс. Как подошел и пробурчал что-то одобряющее Мак-Дауэл. Как швейцарец, маленький, чернявый, сильно смахивающий на итальянца, Жюль Тьери через переводчика заявил мне, что он сам с огромным удовольствием набил бы морду этому островному дерьму. Из его речи самостоятельно я понял только про дерьмо — merde.
— Это были хорошие известия. А теперь, — майор помолчал, — не знаю, какое. Пришел приказ. Тебя отзывают в Москву. На твое место прибывает новый сотрудник. Так что собирайся и… удачи!
Интерлюдия.03.07.1942 г., Москва, Кремль, кабинет И.В. Сталина
— Значит, прямо так и кинулся на англичанина? — переспросил Берия Сталин.
— Да, Иосиф Виссарионович. Хорошо, американец вмешался, не дал ему до этого наглеца добраться. — Берия заглянул в бумагу, лежащую перед ним. — Заодно полностью подтвердилась версия Стасова о том, что этот Садович является высококлассным боевиком и выполняет, по всей видимости, функции охраны Мак-Дауэла.
— И американцы на стороне нашего сотрудника? — Сталин раскурил трубку и сквозь облако дыма посмотрел на наркома.
— Не только американцы, но и представитель Красного Креста Тьери. Причем они дали письменные показания в защиту Стасова.
— М-да. Похоже на то, что в отношениях САСШ и Англии что-то происходит, нужно выяснить, что, Лаврэнтий. А по Стасову, — он усмехнулся и сделал очередную затяжку, — пусть работает в Москве. Наказывать не будем — еще неопытный, горячий. Со временем пройдет!