– Канаем мы с корешем к фарцовке Манечке, дыбаем – на заборе петух, с понтом фраер, на куконе пятаки развесил…

– Ты сам-то понял, что сейчас сказал? – неожиданно раздавшийся сзади голос Мартынова чуть не заставил меня упасть со стула. М-да. Увлёкся бумагами. Ни черта не замечаю вокруг.

– Неа. Подозреваю, но очень смутно. В детстве когда-то услышал, сейчас и не вспомню при каких обстоятельствах, иногда бормочу себе под нос, когда чем-то занимаюсь. А что?

Пока командир проходил в кабинет и усаживался за соседний стол, я достал из шкафчика банку с американским печеньем из пайка, поставил её на стол и включил плитку, со стоящим на ней небольшим чайником.

– Да ничего, в общем-то. Кроме того, что офицеру, тем более государственной безопасности, ‘ботать по фене’ не к лицу. Тем более, что при этом ты закон нарушаешь, – Александр Николаевич ехидно усмехнулся, положив фуражку на стол. – Так что, товарищ майор, замечание вам, на первый раз. И я серьёзно!

– Есть замечание, товарищ генерал-полковник, – выдернув вилку плиты из розетки, я разлил чай в жестяные кружки. – Только не верится, что от указа толк особый будет.

– Будет, Андрей. Обязательно будет! – Мартынов хрустнул печенюшкой и запил чаем. – Было бы желание у государства, а оно есть.

Указ Верховного Совета СССР от 14 апреля 1945 года, объявлял войну проявлениям, так называемой ‘блатной романтики’. Теперь за употребление словечек, песен на уголовную тематику и тому подобных вещей, можно было нехило схлопотать. Членам партии и комсомольцам – вплоть до исключения, с соответствующими последствиями в работе и учёбе. Остальным – нехилые штрафы, вплоть до ‘поражения в правах’. Особенно взялись за школы и детские дома. Честно говоря, я как-то упустил из вида этот момент и очень удивился вчера, когда командир объявил о предстоящей поездке в детский дом. Посмотрев на мою озадаченную физиономию, Мартынов меня морально размазал по полу кабинета, под ехидные усмешки всей группы. Особенно сильно улыбался Кузнецов, правда зря. Закончив со мной, генерал переключился на него, и уже Николаю пришлось краснеть и бледнеть, получая разнос и время от времени бросая на меня многообещающие взгляды. Конечно, Мартынов прав, и я просто обязан быть в курсе принимаемых решений, в том числе и напрямую относящихся к ‘конторе’. Но со всеми последними событиями, мне было как-то не до этого. Вот и получил по полной. А Николай за меня и за то, что как непосредственный руководитель не проконтролировал подчинённого. Теперь сижу, изучаю и опять офигеваю от логики и решений принимаемых Сталиным. Судя по всему, Иосиф Виссарионович сильно впечатлился реалиями ‘новой России’, в том числе и ‘блатной романтикой’, льющейся с экранов и радиоприёмников. Что интересно, сам Сталин очень любил песню ‘С Одесского кичмана…’ которую пел Утёсов. Так вот на эту песню тоже распространилось действие указа, про всякие ‘Мурки’ я вообще молчу! А с детскими домами, в которых из-за войны было просто море ребятни, он решил поступить проверенным способом, только немного дополнив его. После гражданской войны, в Союзе существовало огромное количество беспризорников, и правительство поручило решение этого вопроса Дзержинскому и возглавляемому им ОГПУ(ВЧК). И сделали же из юных бандитов нормальных людей! Справились чекисты! А самый известный из чекистов занимавшихся этой работой, стал примером для многих поколений педагогов Советского Союза, да и не только его. И даже нарицательным персонажем. Это был Антон Семёнович Макаренко.

Вот товарищ Сталин и решил не изобретать велосипеда, а загрузил Лаврентия Павловича ещё и этим делом. Правда помимо нашей организации, по полной подключили и военных, у которых уже были Суворовские и Нахимовские училища. Судя по внутренним распоряжениям, которые я сейчас и изучал, проблем с этим делом было не много, а просто завались! Помимо воровства, которым грешили многие руководители детских домов, существовала более важная проблема – сами воспитанники. Несмотря на то, что на детские дома было обращено внимание ещё в самом начале войны по итогам допросов меня-любимого, чем дальше от Москвы они располагались, тем больше было проблем с ними. Не во всех конечно, но в подавляющем большинстве. Человеческий фактор, мать его! Так и получилось, что где руководителям было наплевать на происходящее, там жулики во всю развернулись. Чуть ли не курсы по обучению воровским специальностям организовали! А многие девочки стали банальными проститутками. Только вот осуждать их… Кушать ребята хотели, просто голодали часто, вот и всё.

– Александр Николаевич, – оторвавшись от размышлений по прочитанным бумагам, я решил уточнить наши дальнейшие планы. – К детишкам мы съездим. Дело действительно важное и нужное. А с основным-то что? Насколько я знаю, на заказчика моего захвата так и не вышли, нашли какую-то мелюзгу и всё. В город меня не пускаете, на ту сторону тоже не идём. Когда нормальным делом займёмся? Я уже с ума сходить начинаю…

– Не рано ли сходить собрался? Да и с чего? – Мартынов коротко хохотнул. – Судя по твоим действиям, с умом у тебя напряжёнка, Андрей. А если серьёзно…Выход вашей группы, ориентировочно, послезавтра. А пока самое главное дело, это поездка в детдом. Кстати, иди переоденься. Все должны быть при полном параде, со всеми значками и наградами. Чтобы дети видели, что к ним не крысы тыловые приехали, а боевые офицеры. Так что, давай, майор. Беги до дому!

Первое впечатление от детского дома было…странным. Довольно большой П-образный трёхэтажный дом, когда-то окрашенный в красно-коричневый цвет. Но, со временем, ставший каким-то серо-бурым, из-за местами облезшей краски и частично осыпавшейся штукатурки обнажившей серую кирпичную кладку. Вокруг дома, окружённого высокой оградой из проржавевших железных прутьев сваренных в какое-то подобие фигурной решётки, располагался старый сад. По виду довольно ухоженный. Как рассказал потом исполняющий обязанности директора детдома однорукий бывший капитан-осназовец Середько, за основным корпусом они разбили грядки и сделали теплицы. Теперь не только себя обеспечивают овощами и зеленью, но и госпиталю помогают. А с особой гордостью он начал рассказывать о четырёх козах, которые обеспечивают молоком самых маленьких воспитанников и тех, кто заболел, но дорассказать всего не успел. Через какое-то мгновение нас буквально захлестнула волна вопящих детей, потащившая в актовый зал, который был так же и столовой. Мне сразу вспомнились школьные годы, визг и писк на большой перемене, но то было слабым подобием того, что происходило вокруг нас в эти минуты. И вся программа нашего визита, про которую всю дорогу нам растолковывал Мартынов, пошла прахом. Нас всех буквально растащили в разные стороны, окружив маленькими стайками галдящих, тянущих за руки малышей, а ребята постарше составляли внешний круг, что-то друг-другу объясняя и рассматривая награды и нашивки за ранения. Самая большая группа была около Кузнецова – Герой Союза всё-таки. Но и остальным хватило внимания. Честно говоря, я растерялся. К такой встрече я банально не был готов, но, в то же время, мне было просто здорово! Тараторящая малышня, одновременно спрашивающая и что-то рассказывающая. Это нечто! А когда уселся на скамейку, стало совсем здорово. Через мгновение, на моих коленях уже пристроилась парочка самых шустрых девчушек, которых мальчишки великодушно пропустили вперёд, и началось… А сколько вы фашистов убили? А вы осназ? А больно было когда вас ранило? А какой у вас пистолет? А за что этот орден? А…а…а..

Всю дорогу назад, с моего лица не сходила улыбка. Такое чувство, что эти мальчишки и девчонки словно ручеёк живой воды смыли с души всю накопившуюся гадость. До того светлыми, чистыми они были. Во время концерта, который устроили воспитанники, Середько шёпотом рассказал, что больше половины этой ребятни, до его назначения на должность были готовыми клиентами милиции. Тащили всё, до чего могли только дотянуться. Старшие даже грабежом занимались, но за какие-то полгода всё изменилось. Нет, ещё случались эксцессы, но это были именно отдельные случаи, за которые сами ребята устраивали провинившимся неслабые неприятности. А ведь сделали сущую малость – поменяли персонал. Несколько фронтовиков, списанных из органов и армии по состоянию здоровья, отобранные специальной комиссией, включающей в себя психиатра, несколько новых женщин педагогов, и всё! Обстановка изменилась кардинально! Ведь работать стали люди, которым дети не безразличны. А ребятня чувствуюет такое сразу. Правда, как улыбаясь добавил Середько, первую пару месяцев дети проверяли ‘на вшивость’ новое руководство, но потом, видимо в чём-то убедившись и поверив, всё стало налаживаться. А сейчас нравы, царившие раньше в детском доме, вспоминаются как страшилка, которую рассказывают старожилы новичкам.

– Николай! Толкни этого задумчивого. Да посильнее! А то взял моду, начальство не слушать! – голос повернувшегося с переднего сиденья Мартынова вырвал меня из размышлений на мгновение раньше, чем Кузнецов ощутимо ткнул меня по рёбрам, а Мень, вертящий баранку, ехидно хихикнул.

– О! Вернулся в бренный мир, философ! – несмотря на шутливый голос, Мартынов был серьёзен. – Вижу, что вам понравилась сегодняшняя поездка, товарищи офицеры. И это очень хорошо! А съездили вы к детишкам для того, чтобы не только душами отдохнули и детей обогрели, но ещё раз увидели, ради кого жизнью рискуете! И работу свою лучше делали! Так вот, товарищи. Выход у вас послезавтра и задача не совсем обычная. В основной группе пойдёте вы трое, остальные будут вас прикрывать со стороны, а в случае эксцессов…ну не маленькие, сами всё понимаете. Задача же у вас такая….

Интерлюдия 13, Москва, Кремль, рабочий кабинет президента РФ, март 2013 года.

-…приятно, что вы помните, но плохо, что забыли ещё больше. Ну да ладно. Это тема отдельного разговора и людей другого уровня. В случае согласия на контакт, предлагаем обновить плакаты с указанием логина в ‘скайпе’…

Владимир Владимирович в очередной раз остановил воспроизведение записи и задумчиво побарабанил пальцами по столу. Сидящий напротив офицер спокойно встретил взгляд президента.

– Ты понимаешь, Николай Петрович, что означает этот звонок? Понимаю, Владимир Владимирович. Они могут…

– Ни хрена ты не понял! То, что они имеют доступ к нам было давно понятно! А вот то, что их специалисты спокойно могут пользоваться нашей связью, в том числе посредством интернета, мы узнали только сейчас. А что они ещё могут, если спокойно засвечивают специалистов уровня Кузнецова? И случайно ли засветили, учитывая его специализацию? А твои ‘гении’ так на месте и топчутся! На сколько максимально открывается окно? Полторы минуты? Ах три! Ну это же полностью меняет дело! – Путин всплеснул руками. Нарочито изображая радость. – А открыть в заданной точке сколько раз получилось? Ни разу? Ну и толку с твоих балбесов?

– Но Владимир Владимирович! Времени открытия портала и его локализации вполне достаточно для проведения силовых мероприя….

– Ты идиот, Николай? – президент слегка наклонив голову, стал внимательно разглядывать вздрогнувшего офицера, словно увидел перед собой не давно знакомого человека, а неведомую зверушку.

– Ты против кого силовую акцию проводить решил? Против предков наших. Пусть из другого мира, но НАШИХ, Коля? Против деда моего? Своего? Против тех, благодаря кому мы вообще живём? Может нам ещё и ‘ядрён-батон’ в них захерачить? А? Что молчишь-то, Коля? Что глазки-то отвёл? Скажи как мне, воинственный ты мой. Сколько времени мы все проживём, если страна узнает о таком нашем деянии? А в том, что узнает, даже не сомневайся! Уже слухи пошли. Очень близкие к правде слухи! И не только у нас! То-то американцы сначала наезжали, а теперь притихли, как мышь под веником, только Морганы шевелятся. Так что Коля? Сколько проживём-то? Не знаешь? Так я тебе отвечу – пока не поймают нас! Армия и полиция против них не пойдёт. А люди, которые нас за подобное деяние не просто порвут, а уничтожат, найдутся в избытке! Как и среди простых граждан. Не забыл ещё, КТО реально победил на конкурсе “Имя России’? И не забывай. Чревато. Особенно теперь чревато…

…Спаса со стены под рубаху снял

Хату подпалил, да обрез достал

При Советах жить – торговать свой крест!

Сколько нас таких уходило в лес!…

Вот что меня поражает в Кузнецове, так это его реакция на окружающее его! Вернее отсутствие всякой реакции. Если меня слова этой песни ‘Чижа’ заставили раздражительно поморщиться, то Николай только прислушался, едва заметно усмехнулся, и преспокойненько продолжил пить кофе. Хотя нет. Эта коричневая, густая жидкость налитая в белые фарфоровые чашки, к кофе имела очень отдалённое отношение. Только запах и цена роднили его с некогда моим любимым напитком. Но и кофейный напиток ‘Ячменный колос’ из моего детства тоже пах вкусно, но кофе от этого он не становился. Но это кофейный напиток! А тут…сидим, типа, в кофейне торгового комплекса, пьём, якобы ‘эспрессо’, а на деле… Может кафетерии из детства были не такими, гм, красиво оформленными и отмытыми до блеска, в них не было мягких стульев и столиков с салфетками а на стенах не висели шикарные фотографии и колонки, из которых звучала музыка. Были круглые столики, с крючками для сумок и сеток-авосек под крышкой, хамоватые тётки за прилавками и небогатый выбор бутербродов и плюшек за стеклом. Но было то, чего нет и никогда не будет в этих стандартных, похожих друг на друга как братья-близнецы, современных кофейнях. Атмосферы не праздника, нет. Чего-то такого, неуловимого, трудно формулируемого разумом, что почти невозможно выразить словами, а только ощутить, окунувшись в атмосферу места. Так же трудно описать детское впечатление от первого похода в цирк, любовь к которому, увы, с возрастом у многих проходит. И то, что приводило в детстве в восторг, начинает раздражать и вызывать отторжение. Но ощущение чего-то родного, близкого и знакомого остаётся.

– О чём задумался? – Николай отставив в сторону чашку с ‘кофем’ улыбнулся. – Сидишь с отсутствующим взглядом, бурду эту прихлёбываешь, и даже не морщишься.

Выслушав мой сумбурный рассказ. Кузнецов неожиданно грустно усмехнулся.

– Это бывает, Андрей. У всех бывает. Особенно на задании, – секунду помолчав, он продолжил. – Но мне удивительно то, что ты-то сейчас на Родине. В своём мире, где родился, рос…любил в конце концов! Даже наши ‘психи’ не говорили о вероятности такого настроения у тебя, а тут…

– Может потому, что Родина для меня именно там, за проходом? – я мотнул головой, словно показывая на портал, располагающийся за спиной. – Понимаешь, Коля…Для меня здесь всё чужое…Не моё. Эти лица, дурацкая музыка, несущаяся со всех сторон. Шикарные и не очень тачки. Рожи зажравшихся политиков на экране телевизора и не менее упитанные и наглые лица полицаев. Похоже, что я только теперь окончательно осознал, во что выродилась некогда великая страна и народ. Те же политики и чиновники не с луны берутся. Добрая половина тех, кто материт чиновничий беспредел и коррупцию, окажись на месте этих людей повели бы себя точно так же.

– И ты? – Вопрос Николая застал меня врасплох. – Ты бы тоже стал тянуть взятки?

– Тот, каким я стал – нет. А вот каким был четыре года назад…Не знаю. Может и не стал бы, но полной уверенности нет. Да не столько эта долбаная коррупция страшна, сколько перерождение людей и превращение государства чёрт знает во что! Подавляющее большинство страны либо торгует, либо ворует. Малая часть что-то производит, а оставшаяся руководит и охраняет. Вот что плохо, а…

– Ладно-ладно! Понял, – Николай успокаивающе потрепал меня по плечу. – Всё плохо, скоро все умрут!

От такого заявления Кузнецова, я просто ошалел! Уж чего-чего, а фразочки, в стиле интернетовских форумных баталий, я не ожидал. А судя по довольной физиономии Николая, реакцию типа моей он и ожидал – ошаление возвращающее спокойствие.

– О! Пришёл в себя, – Николай широко улыбнулся и мгновенно стал серьёзным. Улыбку словно стёрло с лица. – Во многом ты прав, но сейчас не время забивать себе голову даже такими рассуждениями. Время подошло. Вперёд.

Не дав мне даже шанса на продолжение разговора. Николай быстро, но в то же время, как-то лениво встал из-за стола, снял с вешалки куртку, перебросил её через левое плечо, и направился к выходу из забегаловки. Спохватившись, я направился за ним, едва не забыв свою кожанку. Спустившись со второго этажа в длинный коридор, соединяющий корпуса торгового комплекса, мы направились к другой кофейне, где должна была произойти встреча, от итогов которой, возможно, зависела вся наша дальнейшая служба и гораздо большее, чем судьба нескольких офицеров государственной безопасности. Пусть нужных, полезных стране, но простых винтиков огромной государственной машины. Одних из многих, чья судьба почти ничто, в сравнении с тысячами и миллионами людей, чьи жизни напрямую зависят от того, как выполнят свою работу именно эти офицеры.

Попавший под каблук ботинка обрывок упаковки от мороженого заставил меня матюгнуться, удерживая равновесие, и сбил с неожиданно пафосных мыслей. Всё же выбивает меня из колеи Родина, мать её! Как оказываюсь здесь, сразу каша в голове образовывается. Трибун в душе просыпается, блин. Интересно, сколько сейчас наших коллег из ФСБ находится вокруг? Народа-то в комплексе явно больше, чем обычно. Не зря мы добрых три недели изучали его территорию. Наших-то здесь ещё трое…вроде бы. А вот местных кадров может быть очень много, да и странно было бы, не направь российское руководство сюда всех, кого только можно. Вот троих я точно ‘срисовал’. Слишком напряжённые стали два парня и девушка при виде нас с Николаем. Явно узнали. Хм, похулиганить что ли? Не. Неинтересно так. Мало того, что Николай заметив моё приветствие этой троице под ребро пальцем ткнул, так и эти, недонаблюдатели, так задёргались, будто я их СПИДом заразить собрался. Причём особо извращённым способом.

Войдя в кофейню и невольно морщась от ещё не прошедшей боли в левом подреберье, я с интересом огляделся. Ну-ну. Какое популярное место стало, просто страсть! Из пятнадцати столиков занято девять. И только за двумя присутствуют люди, которых мы фиксировали все эти недели. Естественно, что всё это простое совпадение. Как и новый баристо за стойкой, которым оказался крепкий молодой парень с мягкими, кошачьими движениями. А ведь какие хорошенькие девчата с приятными улыбками делали для нас кофе раньше! Нагло установленная прямо перед входом камера, тоже простое совпадение. Интересно, а сколько всего камер и микрофонов пишут сейчас всё происходящее?

Устроившись за свободным столиком у окна чуть левее входной двери, мы сделали заказ и спокойно осмотрелись. Не. Всё таки кадры в ФСБ стали не очень! Нельзя же так откровенно пялиться на объект наблюдения. Это даже я понимаю!

– Андрей. Не мешай людям работать, – Николай широко улыбнулся откинувшись на спинку стула. – Нужно соблюдать хотя бы внешние приличия. А ты их нервничать заставляешь. Нехорошо. Людям потом неприятности по службе будут.

– Ага. И а-та-та по попе!– отсмеявшись, я сделал глоток принесённого кофе. –О! А здесь кофе действительно кофе, а не бурда коричневая!

– Действительно неплохой напиток, – Николай согласно кивнул вновь делая глоток.– Не дёргайся. Похоже к нам.

Поставив на стол свою чашку, я поглядел на вход. Действительно к нам. Уверенной походкой к нам направлялся невысокий моложавый мужчина со смутно знакомой внешностью. Вроде бы я когда-то видел его на экране телевизора, но кто он и при каких обстоятельствах, хоть убей не помню. Краем глаза заметив какое-то движение за столиками со ‘штатскими посетителями’, я положил левую руку на стол, накрыв её ладонью правой, взявшись пальцами за запонку. Стоит мне посильнее сжать ‘запонку’ и приличная порция взрывчатки разнесёт часть комплекса прилегающую к кафе, давая нам шанс уйти, а ребятам сигнал на жёсткие действия по нашему прикрытию. А может и не только прикрытию, но думать об этом варианте не хочется. Интересно, мудаки-смертники называющие себя шахидами испытывают что-то похожее на то, что я сейчас? А я испытываю дикую смесь из страха, азарта, решимости и ещё кучи чувств, которые трудно не то что описать, а осознать. А самое интересное, что восприятие мира обострилось до невозможности. Малейшие оттенки звуков, мельчайшие детали обстановки и окружающих людей просто впечатывались в меня, заставляя весь организм тонко дрожать от навалившегося напряжения. Встретившись взглядом с Николаем и увидев его глаза, со зрачками превратившимися в крохотные точки я понял, что он испытывает нечто подобное тому, что ощущаю я.

– Разрешите, Николай Иванович? – голос у подошедшего к нашему столику мужика был….поставленным. Как у хорошего актёра или политика, что, в принципе, одно и то же. И та и другая профессия построены на игре и обе, как это ни странно, близки к проституции. Цель у обоих одна – продаться подороже! А получить власть реальную, или только над зрительным залом – не особенно принципиальная разница. Так что голос у мужика был примечательный. Уверенный, с лёгким налётом доверительности и доброжелательности.

– Конечно, конечно,– Кузнецов широко улыбнулся, словно увидел лучшего друга, с которым был вынужден расстаться на несколько лет. – Чувствуйте себя свободно уважаемый…

– Пётр Осипович, – правильно поняв Николая, ‘контакт’ с комфортом устроился на свободном стуле. – Пётр Осипович Нелин. Советник президента Российской Федерации.

– И? – Николай вскинул левую бровь. – Не поверю, что на встречу отправлен всего лишь чиновник. Хоть и облечённый доверием главы страны.

– Полковник Федеральной Службы Безопасности. 9-е управление, – Нелин повернулся в сторону баристо и что-то изобразил пальцами. – Управление занимается…

– Чистотой рядов, – Кузнецов улыбнулся, а я заметил, что глаза у него стали уже нормальными. Да и меня отпустило, словно и не было ничего.– Хоть меня вы знаете, но представлюсь. Полковник главного управления государственной безопасности СССР Кузнецов Николай Иванович. Как вы понимаете, 4-е управление. Это майор государственной безопасности главного управления государственной безопасности СССР Стасов Андрей Алексеевич.

– Очень приятно познакомиться, товарищи офицеры, – Нелин, несмотря на всю свою подготовку и, судя по всему, немалый опыт аппаратных войн, никак не мог определиться с линией поведения. Похоже, что подготовка подготовкой, а встреча с человеком-легендой вывела его из равновесия. Было видно, что ему ужасно хочется задать нам кучу вопросов. Особенно Николаю, при взгляде на которого у мужика на лицо пыталась вылезти улыбка, которую он изо всех сил сдерживал. Да и на меня он как-то странно косился, словно на старого знакомого, который сильно изменился, но остался узнаваемым. Глядя на мучения ‘полкана’, я мысленно поаплодировал руководству. Большего эффекта от встречи мы добились бы только в случае появления с нами человека уровня Судоплатова или Меркулова. А если бы здесь оказался Лаврентий Павлович или Сам, то…скорее всего местные кадры просто бы свихнулись. А так ничего. Ёрзают, волнуются, умирают от любопытства и желания взять автограф, но крепятся.

– Руководство СССР поручило мне вступить в контакт с представителями государственной власти Российской Федерации, – Кузнецов говорил сухо, чеканя слова, будто и не улыбался только что пришедшему полковнику. – В целях организации добрососедских отношений между нашими странами, мне поручено передать представителю государственной власти России пакет документов с нашими предложениями по данному вопросу, – достав из под куртки толстый пакет запечатанный сургучными печатями, Николай положил его на стол перед Нелиным.

– Дальнейшие контакты будут осуществляться в соответствии с нашими предложениями, изложенными в документах. Или не будут, если предложения не устроят руководство вашего государства, – Кузнецов пожал плечами, словно ему безразличны оба варианта и встал из-за стола. Услышав кодовые слова, я встал практически одновременно с Николаем. – А сейчас разрешите откланяться. Увы, но нам пора. Приятно было познакомиться.

Всю дорогу до выхода из кафе а потом и из комплекса, я всё вспоминал растерянный взгляд эфэсбэшника на конверт на столе и ждал, что вот-вот нас попытаются захватить. Как-то не верилось мне в здравомыслие и нормальность властей, но ошибся. И был этому рад.

Интерлюдия 14. Москва, Кремль, кабинет И.В. Сталина, июнь 1945г.

-Таким образом, товарищ Сталин, – Меркулов поперхнулся, сделал глоток воды из стоявшего перед ним стакана, и продолжил, – Таким образом, можно говорить о возможности полноценного контакта с правительством России-2. Несмотря на присутствие в районе встречи большого количества сотрудников спецслужб России-2, нашими людьми не зафиксировано попыток слежки за Кузнецовым и Стасовым. Более того, при изучении звуко– и видеозаписей, сотрудниками аналитического отдела сделан однозначный вывод о правильности привлечения к данной операции полковника Кузнецова.

– На чём основаны такие выводы, Всеволод Николаевич? – Сталин взял со стола трубку, покрутил её в руках и со вздохом отложив в сторону пожаловался. – Совсем доктора замучали. Как получили новые медицинские материалы, житья от них не стало! Всё требуют, чтобы я курить совсем бросил. Так на чём основаны выводы аналитиков?

– На зафиксированной реакции сотрудников спецслужб России-2, товарищ Сталин. Как метко сказал майор Лепенин, они смотрели на него, как пионеры тридцатых на Чкалова.

-Значит, говорите, как на Чкалова? – вытерев выступившие от смеха слёзы Сталин осмотрел сидящих за столом людей. Мехлис продолжая улыбаться, что-то тихо сказал сидящему рядом Берии, заставив того улыбнуться ещё шире. Рокоссовский черкая в своём блокноте, время от времени хмурил брови, когда Меркулов указывал ему кончиком карандаша на какие-то места в его записях.

– Это хорошо, что так смотрят. Значит действительно помнят и с ними не всё потеряно. Товарищ Меркулов, а как с группой сбора информации? Проблем не возникает?

-Группа работает успешно, товарищ Сталин. Объём поступающей информации даже больше, чем мы ожидали и задействованные в операции специалисты перестают справляться с обработкой полученных данных. В связи с этим, Мартынов просит увеличить число привлечённых к проекту специалистов. А то с запросами Константина Константиновича,– он развёл руками. – действующими силами не справиться при всём желании.

– Товарищ Рокоссовский. Чем вы так загрузили специалистов Мартынова? – Сталин улыбнулся. Он прекрасно знал, чем именно интересовался ‘Маршал Победы’, но постепенно приучал свой ‘ближний круг’ к мысли, что Рокоссовский не просто военачальник, приближённый к Верховному. Хотя…среди присутствующих дураков не было. Почти мгновенное введение маршала в состав ЦК партии, в Верховный Совет СССР уже само по себе говорило о многом. А его подключение к ‘Проекту’ в статусе заместителя Сталина с правом принятия самостоятельных решений сказало им больше, чем любые документы и слова, произнесённые с высоких трибун.

– В первую очередь я подал запрос на информацию по строительным технологиям. В основном гражданского направления, товарищ Сталин, – Рокоссовский, как всегда подтянутый, с безупречной выправкой говорил так, как привык докладывать на заседаниях ГКО. – По предварительным подсчётам, применение уже полученных данных позволит ускорить восстановление уничтоженного немцами жилого фонда в четыре-пять раз, при этом сократив трудоёмкость работ не менее чем в два раза. Так же значительно, в полтора-два раза снизится себестоимость жилых и производственных объектов. На это повлияет как получение готовой проектной документации, так и применение не используемых на сегодняшний день технологий, материалов и новых подходов к организации труда.

– Когда начнётся внедрение новых технологий? – Сталин всё таки раскурил трубку и с нескрываемым наслаждением выдохнул первые клубы ароматного дыма.

– Уже началось, товарищ Сталин. В Смоленске, Курске и Одессе. Создаются новые предприятия, ДСК(домостроительные комбинаты). На территории Кировской и Вологодской областей, Пермского края и Карелии в структуре НКВД организовываются работы по созданию блочных домов индивидуальной застройки для деревень, посёлков и городских пригородов. Это позволит собирать готовый под заселение жилой дом на две семьи в течении одного-двух месяцев. К сожалению, надежды на применение технологии панельного строительства позволившие бы возводить пятиэтажный жилой дом на восемьдесят квартир за полгода, девятиэтажный, на сто шестьдесят – двести квартир, за период от девяти месяцев до года, не оправдались. На настоящее время мы не располагаем необходимым количеством материалов и, что более важно, необходимой техникой. Но технология, так называемого опилко-бетона, в том числе технология быстрого изготовления блоков для индивидуального строительства и малоэтажных сельскохозяйственных и производственных помещений даёт нам значительный эффект по ускорению темпов ликвидации последствий боевых действий. Основная, на сегодняшний день, проблема заключается в недостаточных мощностях имеющихся предприятий выпускающих цемент и другие строительные материалы. Но товарищ Берия, – Рокоссовский уважительно посмотрел на довольного наркома НКВД. – обещает в ближайшее время запуск десяти новых предприятий, чем значительно снизит напряжённость по данной теме. Помимо этого, значительное поступление необходимых материалов ожидается с территории стран бывшей гитлеровской коалиции и Чехии. Кроме того, до конца этого года планируется ввод ещё двенадцати новых заводов закупленных в САСШ.

– Неплохо, неплохо, – Сталин отложил трубку и поднялся из-за стола. Пройдясь по кабинету, он подошёл к окну, посмотрел на тёмное майское небо и спросил.

– Лаврентий. Управление лагерей точно справится с поставленной задачей в указанные сроки? Никого не придётся переводить в разряд зэка за невыполненные обещания?

-Уверен, Иосиф Виссарионович. В скорейшем выполнении работ заинтересовано не только руководство, но и спецконтингент. Мы решили вернуться к системе зачётов, а это более чем серьёзный стимул. Да и ведомство Льва Захаровича никому баловать не даст, – на последних словах наркома Мехлис согласно кивнул головой.

– Не дадим, товарищ Сталин. Все перечисленные Константином Константиновичем направления находятся под особым надзором партийного и народного контролей. Людей, которые могли оказать негативное воздействие на данном направлении уже не осталось. Сейчас там работают только настоящие специалисты готовые выполнить задание партии в кратчайшие сроки. Товарищ Сталин. Я предлагаю поощрить командование инженерных войск за понимание вопроса и предоставление необходимых специалистов, несмотря на то, что перед военными строителями стоят не менее важные задачи по восстановлению разрушенного народного хозяйства.

– Если есть за что, то обязательно поощрим И что? Наши военные строители даже не сопротивлялись, когда у них людей забирали?

-Пытались, товарищ Сталин, – Мехлис неожиданно добро улыбнулся и покосился на невозмутимого Рокоссовского. – Но товарищ маршал их быстро убедил.

– Потом расскажете, Константин Константинович, как вам это удалось, что даже жалоб не поступало. А пока…что по следующей вашей заявке?

– Вторая часть моей заявки уже чисто военного направления, товарищ Сталин. Кое что уже получено, по некоторым вопросам сотрудники госбезопасности рассчитывают на успех, но…по настоящему важные данные мы сможем получить только от правительственных структур. Либо с помощью специалистов товарища Берии. Но это прямая конфронтация с правительствами того мира, товарищ Сталин. А это…

– Неприемлемо. Во всяком случае… Хорошо, товарищи. На этом пока всё. Ваши предложения и докладные записки я ещё изучу, но пока всё выглядит неплохо. Все свободны товарищи. Константин Константинович, задержитесь, есть пара вопросов…