Глава 1

Незадолго до …

– Петруха, ну подмени… чего ты, у меня засада полная дома… жена на дыбы встала.

– И что? Я вчера только со смены, не отоспался еще, – ответил я, удерживая телефон между головой и плечом, руки заняты, коту еду из пакета насыпаю.

– Петрух… ну чего ты как не свой, я тебе смену бабками отдам…

– Санек, я сам не в строю… вчера завис с пацанами…

– Ну пожалуйста… У меня, может, семья вдребезги… а тебе что, ты один…

– Ладно… но чтоб с зарплаты отдал… и за предыдущие две смены тоже.

– Заметано, брат…

– Все… отвали, зарплату получишь, вэлкам… – я нажал отбой на трубе.

Вот же балбес… ничему жизнь не учит. Сначала гульнет по полной, а потом прикрышку ищет, засранец. Хотя в целом, конечно, Шурик неплохой парень, но балбес однозначно, придется завтра за него выходить…

Я вообще добрый и отзывчивый по натуре, некоторые, наверное, считают даже слишком мягким, да и внешность способствует. Но это ошибочное представление, я просто иногда позволяю оппоненту полностью раскрыться и показать свое лицо, это для того, чтобы оценить варианты. А варианты бывают разные.

С Шуриком-то мы давно уже дружим, лет семь, еще с прошлой работы. Мы и там напарниками были, пока рейдерский захват не постиг нашу контору, и ее не замкнули на москвичей… Вообще уроды те еще… сами по себе ноль без палочки, но «крыша» в виде УБЭП и налоговой инспекции самое то. Помню, как мы с Шуриком из гаража офиса тачку этих москвичей угнали… Ну а что, раздали всем трудовые книжки с вложенным конвертом, и кто не доволен, его проблемы… ага, сейчас, только вот шнурки погладим! Мы что, молдаване-нелегалы какие? Как олени по тайге носились, ЛЭП тянули… и мороз и холод, комары размером с воробья, словно летающая станция переливания крови. Нет, не угадали пацаны. В общем, угнали мы их «кайен» и загнали местным дагам за копейки… да и не важно, и москвичам кровь свернули, и себе бабок подняли… правда, было у меня предчувствие, что дагов с этим «кайеном» за яйца так возьмут, что мало не покажется, ну ничего… это уже их проблемы.

Вот так и мечемся с Шуриком уже несколько лет… и он и я электрики, хорошие электрики, кстати, из тех, что захватили образование лучшее в мире, то есть мы были рождены и выросли в СССР. Работаем хорошо, нас ценят… до той поры, пока в очередной конторе кризис не наступает, а это уже третий раз подряд… и эта тенденция что-то настораживает. Мы уже целых два месяца как на работе, в «ЗАО Энергосфера» работаем, десятку (ЛЭП 10 киловольт) обслуживаем, Т-пушки, кабеля, и те, что в земле, и те, что по опорам. Фирма, конечно, смешная, электриков, кроме нас с Шуриком, еще четыре пенсионера-маразматика, остальное сплошь эффективные менеджеры… но заказов муниципальных и краевых странным образом выиграли выше крыши… вот теперь и работаем… зарплата, соцпакет, премии всякие, в общем, попали в струю, достаточно денежную, к слову.

Что ж, друг просит… буду собираться. Быстро позавтракал, чую, запашок вчерашнего веселья еще присутствует, ну да ладно… Гаишники у нас мотоциклистов не тормозят. Вышел из подъезда и пошел в гараж, метров сто пятьдесят от дома, на самой окраине города. Прогрел эндурика, напялил шлем и рванул за город, в контору. Въехав на территорию, обнаружил аж три «геленда»… ух ты… что, опять? Да, так и сказал вслух, голосом того волка из старого мультфильма… ладно не будем думать о плохом, вон и «зилок»-вахтовка уже стоит и прогревается. Прошел в раздевалку и открыл свой шкафчик, быстро переоделся, пихнул наушник от телефона в ухо и отправился в диспетчерскую, в наряде-задании расписаться.

– Нет, Петь, пока курим… к начальству другое начальство пожаловало… до особого распоряжения, – сказала Николавна, наша диспетчер.

– И долго курить-то?

– Наверное, нет, вон главнюк (главный инженер) уже идет, – ответила она, глядя в окошко.

Через двор, от здания управления к диспетчерской шел головою поникший главный инженер, Пал Палыч.

– О, а ты чего здесь? Не твоя же смена вроде, – сказал Пал Палыч, здороваясь со мной за руку.

– Да я Шурика подменяю.

– Понятно… В общем, всем в кадры надо сходить, получить уведомление… а там сами решайте, сокращаться или уходить переводом в другую фирму… естественно, на другую тарифную сетку и другую зарплату.

– Не понял…

– А чего непонятного? Очередное сношение… тьфу, слияние у нас, будь оно неладно.

– Как же мне уже осточертела эта политика укрупнений, слияний, и правильно ты, Палыч, сказал, сношений! – сказал я, и направился к зданию конторы, саданув по двери плечом так, что Николавна аж подпрыгнула.

Все! Реально достала эта чехарда, пойду под сокращение, посижу полгодика дома за прежний оклад, тоже неплохо в принципе.

– Здравствуйте, Людмила Игоревна, – сказал я, пройдя в кабинет отдела кадров.

– Привет, Петр, – грустно ответила она, – ну что, уже знаешь?

– Да, Палыч сказал.

– И что думаешь?

– А ничего уже… надоело! Мне тридцать три только зимой стукнет, а трудовая книжка уже заканчивается. Это еще не считая тех работ, где я зарплату в конверте получал. Надоело!

– Под сокращение?

– Да, оформляйте. Пойду опять шабашить, и черт с ней с пенсией… до нее еще дожить надо.

Вернувшись домой, отпаивался купленным по дороге кефиром и слонялся из угла в угол. Годик еще тут поживу, а там посмотрим. Квартира съемная, за полгода вперед заплатил недавно, потом как-нибудь перебьюсь. А дальше уже надо будет что-то думать… Ну, как говорил один мой друг, «главное не думать о белой обезьяне»… вот как придет время думать о жилье, тогда и подумаю. А вообще, что ни делается, то к лучшему. Недавно вот с премии себе новую удочку «ультра-лайт» прикупил, почти пять тысяч отдал за нее, плюс всякие «колебалки» и «воблеры»… а может, это повод ее опробовать, как раз, говорят, пеструшка пошла, а может, и повыше в трехречье заберусь. Трехречье – это такое замечательное место в тайге, где встречаются три горных речки, питающие водохранилище. Вообще я не один ехать на рыбалку собирался, но что-то сейчас никого видеть не хочу, вот осенний охотничий сезон начнется, тогда и соберемся всей компанией друзей, охотников и рыбаков… а сейчас, как в той рекламе – «и пусть весь мир подождет». А пока август, тепло и в горных реках приморских сопок плавает несколько моих форелей или пеструшек… как повезет. А не повезет, хоть отдохну в тайге от людей и их сучности, да… именно не сущности, а сучности людской, которая в последнее время сплошь и рядом. Поеду, черт побери, и все тут! Учитывая, что сокращение мне задним числом оформили… собаки страшные! Ладно, что-то злой я сегодня какой-то, допиваю кефир и спать.

 

Глава 2

И пусть весь мир подождет…

Проснулся поздно, уже в десятом часу, от звука проехавшего под окнами грузовика, громыхнувшего на яме скатами. Прокрутил в памяти события вчерашнего дня… ну что ж, буду тогда собираться. В кладовке у меня мой туристический рюкзак всегда в принципе готовый стоит, сейчас только сухпай армейский закину в него да хлеба заехать купить… ну и «Сайгу» с собой возьму, так… на всякий случай, тайга оно дело такое, посещать ее с ружьишком всяко лучше, чем без него. Открыл сейф, достал короткую 20-ю «Сайгу», в пятизарядный магазин пулю и картечь через один… достаточно, я же на рыбалку еду. Взвалив на себя снаряжение и снасти, вышел из дома и направился в гараж. А погодка шепчет… и скорее всего, жарко будет. В гараже навьючил мотоцикл, что самому только места еле хватает, залил из канистры полный бак ну и с собой пятилитровку привязал. Вроде все, можно ехать.

Как же приятно катить по трассе… в рабочий день. Сейчас конец августа, купальный сезон в разгаре, и с пятницы по понедельник трасса просто забита теми, кто едет сначала на пляжи, а потом обратно. А сейчас хорошо, машин немного, и я даже позволяю себе обогнать попутный транспорт, выезжая на свободную полосу встречного движения. Проехав километров шестьдесят по трассе, я свернул и медленно покатил уже по таежной дороге. На легковушке здесь, конечно, делать нечего, либо на «шишиге» либо вот на таком как у меня транспорте, либо ножками пробираться вверх, к хребту. Пытаясь не попасть колесами в вязкую, как пластилин, колею, я проехал еще километров двадцать, выехав в широкий распадок, где уже можно было поискать себе место для стоянки и рыбалки. Все, дальше не поеду, дорога совсем разбита. Посматривая по сторонам, заметил меж деревьев удобный плес. Река в этом месте неглубока, много перекатов… самое то место. Да и не одному мне оно, видать, приглянулось, вон остатки от кострища и несколько бревен сушняка. Место чистое, предыдущие гости уважительно отнеслись к лесу, прибрали за собой, что радует, в последнее время свинство в тайге уже достает… Ну что, место мне нравится, надо будет запомнить. Теперь можно растянуть небольшой тент, зацепив его за свисающий над берегом ивняк, и оборудовать себе место. Мотоцикл прикрыл куском масксети, закатив его в кусты, натянул тент. Теперь можно удочку снарядить и сходить покидать блесенку… Некрупная пеструшка схватила буквально со второго раза, отлично, еще парочку и можно уху ставить. Стоя посередине неглубокой реки в болотных сапогах, я еще полчаса покидал блесну к перекатам, и как – результат, пять пеструх, две вообще хорошие, грамм на двести пятьдесят. Ну, достаточно, можно приступать к чистке…

Когда котелок разместился над огнем, я достал из воды две банки пива, которые как только приехал, положил охлаждаться, и присел рядом с костром… пшш-чпок… Сделал пару глотков и закрыл глаза… а хорошо же черт возьми! Яркое августовское солнце, пробивая лучами плотный кустарник и ветки деревьев, скачет зайчиками по бурлящей на перекатах чистой горной речке. Приятный шум воды, пение птиц и чистый воздух. Еще глоток… глубокий вдох… да, действительно, и пусть весь мир подождет!

Послышался шум двигателя… две машины точно. Ну вот, не один я решил уединиться. Через несколько минут за небольшим холмиком, что в двадцати метрах от берега, машины остановились, захлопали двери.

– Как отдыхается, зема? – прокричал мне невысокий толстый мужик, стоя на холме.

– Нормально, – ответил я и приветственно поднял руку.

– Поймал что?

– Да, на уху наловил.

– Крупная?

– Такая, – я показал рукой размер.

– Ясно, ну мы выше попробуем проехать, нам покрупнее надо. И это… к нам еще гости приедут, будут если спрашивать, отправляй выше… не влом?

– Ладно, – кивнул я.

Опять захлопали двери, и машины поехали дальше, какие именно, мне с берега не видно, внедорожники скорее всего. Ну и хорошо, я все-таки один хотел побыть… Но далеко машины не уехали, почти сразу послышался хруст раздатки и было слышно, как кто-то с остервенением газует и переключает скорости. «Ну все, сели», – подумал я. Была слышна ругань, потом смех, а затем двигатели заглохли, и я увидел, как соседи стали выгружать на берег метрах в тридцати от меня свои пожитки. Ладно, чего уж… места всем хватит, главное чтобы не буянили… То, что я ошибся в выборе места, стало понятно спустя полчаса, когда начал раздаваться дикий гогот и визг не менее чем двух теток. Отдохнул, блин… Но вероятно, это был какой-то временный всплеск эмоций, так как спустя еще полчаса я увидел, как три мужика растянулись вверх по реке и стали рыбачить, со стороны их стоянки доносились негромкие женские голоса и чей-то бас с хрипотцой. Вот и ладненько, успокоились вроде.

Еще одна машина приехала к ним, когда уже начало темнеть, от соседей постепенно нарастал шум веселья, а спустя минут десять их веселье переросло в явную ругань, ну вот, конечно, где пьянка, там и мордобой, куда ж без него… Эх… Первые два выстрела бахнули неожиданно, я даже вздрогнул… По банкам, что ли, стреляют? Но стреляли явно не по банкам, стреляли по людям. Крики и вопли… еще выстрелы… кто-то побежал через речку и после короткой очереди упал в воду. «Ого, автомат… вот влип-то, твою мать!» – подумал я и подтянул к себе рюкзак, извлек дробовик, разложил приклад, магазин на место, дослал патрон и перебежал к небольшому полуметровому обрывчику, с которого свисал толстый ствол подмытого паводком дерева. Выглянул… да их просто расстреляли. Два парня, в руках пистолеты, сначала ходили меж трупов, производя контрольные выстрелы, а затем начали обыскивать машины и вытряхивать содержимое сумок и рюкзаков на землю. И что это… разборки? Не важно… так, сидим тихо… телефон, блин, сети нет… мля… мой костер! Его видно оттуда… и где тот, который с автоматом? Сердце начало колотить и прокачивать кровь до шума в ушах. Обнаружив, что я босиком, подтянул к себе ближе трекинговые ботинки и влез в них на босу ногу…

– Эй, выходи… поговорить надо, не бойся, – кричал кто-то сверху.

Так, он меня не видит, только костер и навес…

– Выходи, говорю, найду, хуже будет!

– Да что ты там переговоры устроил? Иди, вали его и поехали, нечего свидетелей оставлять, – крикнул кто-то со стороны убитых соседей, – я сейчас по берегу, а ты смотри, если выскочит…

Это они что, меня валить собрались? Приехали… сходил, как говорится, за хлебушком… Заскрипели камни под чьими-то тяжелыми ботинками, кто-то уверенно так идет со стороны соседей вдоль берега. Что делать? Куда? Так… назад нельзя, автоматчик увидит, только вперед, ему оттуда берег не видно, да и кусты… Решено… Чувствуя, как пистолетная рукоять дробовика уже намокла от вспотевшей ладони, а во рту пересохло, удерживая «Сайгу» правой рукой, я медленно выглянул снизу, из-под бревна. Вот он уже близко, метра три.

Ба-бах! – картечью по ногам, парень заорал благим матом, свалившись на камни… следующая в патроннике пуля… Ба-бах! Все… теперь вперед! С пробуксовкой на камнях я сиганул через ствол и побежал в сторону стоянки соседей, справа меж деревьев мелькнула тень, выстрел… и я спиной ощутил, как сзади пролетела мимо меня пуля в опасной близости… упал и влепил картечью куда-то в сторону стрелка, перекатился и бегом дальше… сиганув через костер упал на труп того самого толстого мужика, развернувшись лицом к преследователям, я отполз за него. Рядом на земле лежали два хороших и дорогих рюкзака, перекатился за них. Та-та-та-та… раздалась очередь, и на меня сверху упали несколько сбитых пулями веток и листья… Снова тень слева, вон он, вижу его, крадется, пригнувшись, вдоль кустов, а автоматчик, как загонщик, перебегает от укрытия к укрытию, приближаясь… грамотно, надо сказать, двигается, явно умеет… Не уверен, что попаду в него сейчас, лучше по тому в кустах выстрелю. Вот и он как раз… Ба-бах! Тишина… не попал, блин, темно уже. Автоматчик сразу начал стрелять «на вспышку», но я уже успел перекатиться обратно за труп, пули прошли выше и левее. Ну что, один патрон остался… застрелиться только… ага, сейчас! Где он там? Вон, вижу… в просвете реки видно, как он пристроился там же, где сидел и я… ага, откуда я стрелял? Вот примерно там дыра… Лови картечь! Ба-бах!

– Ааа… Вован, мля! Гранатой!

Ух-ё! Схватив двумя руками рюкзак и бросив теперь уже бесполезный дробовик, я стал быстро отползать назад, ожидая взрыва… Что же это за боевики-то, мать их! Рвануло знатно… яркая вспышка меня даже немного ослепила… терять нечего, закинув чужой рюкзак за спину и пригнув голову, я побежал, ничего не толком не видя перед собой. Какие-то круги перед глазами и сгустившаяся темнота вызвали у меня просто приступ паники, взрыва я не слышал, но опять вокруг все вспыхнуло, мне показалось, что я заметил кусты и побежал прямо на них… ноги не слушались, воздуха не хватало и подкатывала тошнота… под ногами чавкала какая-то грязь… опять вспышка… яркая, до рези в глазах… вот они кусты. Рухнул прямо в ветки, закрыв лицо руками и почувствовав под собой землю, сгруппировался… почему-то очень темно, тошнит, странный сладкий запах… потом перед глазами «полетели вертолеты», и мое сознание словно отключили… Щелк, и тишина.

 

Глава 3

Камбоджа?

Сколько я пролежал в этих кустах в позе эмбриона, неизвестно. Пришел в себя от странного урчания и звука, как будто кто-то рвет тряпку. Не шевелясь, открыл глаза… Прямо передо мной густые сочные листья с выпавшей росой. Увидев блестящие на свету капли, я сразу сильно захотел пить. Чуть закинул голову назад, из земли сквозь какой-то мох и траву поднимаются ярко-красные толстые стебли куста, под густыми ветками которого было мое убежище, куст, надо сказать, не маленький и закрывает меня со всех сторон от посторонних глаз. Пошевелил конечностями, вроде нормально все, голова только немного кружится. Высвободился из-под рюкзака и сел внутри куста по-турецки. На ботинках засохла грязь с какой-то зеленой болотной слизью… вроде не было болота, река была. Прислушался… нет, реки не слышно… слышно какую-то птичку совсем рядом и это урчание. Так, откуда это доносится? Медленно раздвинул рукой ветки и оцепенел от ужаса. Мало того что кругом была не привычная мне тайга, а какие-то заросли, похожие на джунгли, так кроме этого, метрах в семи от меня нечто гиеноподобное и саблезубое обедало чем-то не менее непонятым и лохматым, причем не уступающим в размерах. А эта «гиена» в холке была метра полтора… Тварь смачно, с треском рвала плоть своей жертвы и проглатывала большими кусками не жуя, при этом издавая урчание голодной кошки… большой кошки. Вся ее морда была в крови, и, периодически облизываясь, «гиена» снова погружала практически половину головы в разорванную плоть своей добычи… Да ну, бред! – подумал я и отстранился от веток… закрыл глаза руками, помассировал виски, потом зажмурился и закрыл руками уши, прокручивая в голове то, что произошло накануне вечером. Опять затошнило, снова «вертолеты», и я опять отрубился, упав головой на лежащий впереди рюкзак.

Сколько времени я просидел в таком состоянии, было трудно определить, но ноги и спина затекли, тазобедренные суставы аж ломило. Открыв глаза, снова прислушался, голосов птиц добавилось, урчания «гиены» уже не слышно… Поморщившись, выпрямился и лег на живот, снова раздвинув ветки. Место то же, объеденная туша на месте, тварь, ее поедавшая, вероятно, насытилась и ушла, и хорошо бы, а то как прилегла где рядом поспать… вот это будет неприятность и полные штаны неожиданности. Так, ладно, нож на поясе есть, уже хорошо, все не с голыми руками в диком месте, а то, что это место дикое, сомнений не было никаких. Пить… Да, пожалуйста, вот в боковом кармане рюкзака, судя по силуэту, какая-то бутылка. Расстегнул клапан… Аллилуйя, «полторашка» пива! И это радует… бутылка громко зашипела, обдав меня пахучей пеной, и я обратил внимание, что птицы сразу затихли, услышав посторонний звук. Сделал несколько больших глотков, хорошо! Как говорил один юморист: – «какава, она жажду не утоляет, а вот пива, та да», очень в точку, хочу заметить. Там же в кармане я нашел три пачки сигарет и пару шоколадных батончиков и баллончик «москитола» от всяких кровососущих насекомых… Вот, перекушу, подумаю… И что мы имеем? Некое дикое место… А как я сюда попал? Прибежал… Но бежал-то я вроде по берегу горной речки, в тайге, а тут все что угодно, но не тайга. Растения незнакомые, деревья тоже, а зверюги эти… Ладно, если теоретически допустить, что я неизвестно каким образам попал в джунгли где-то в Камбодже… Да ну, фигня какая-то… Может, сейчас это все исчезнет и войдет доктор в белом халате и все пройдет… Хотя… граната рванула один раз, я побежал, потом вспышка, и как что-то давить начало, потом опять вспышка, и я словно во сне как сквозь кисель прорвался к этому кусту. Ох и чудны дела твои, господи… Хорошо, Камбоджа так Камбоджа, или еще какая Кампучия, мать ее, люди то в любом случае и в Камбодже живут. Что, кстати, у нас телефон… сети нет, ну конечно, откуда в джунглях связь? Ладно, сейчас вот подкреплюсь, проведу ревизию чужого рюкзака и в путь, на север пойду в любом случае, если из Камбоджи на север, то значит домой, к родимым березкам и кедрам…

Перекусив двумя батончиками и запив их пивом, поставил перед собой рюкзак. Так, пенка, спальник, топорик и вэдэвешный котелок в чехле закреплены снаружи… топорик отцеплю… вот, я теперь вообще страшно вооружен и офигенно опасен, берегитесь, камбоджийцы. Открыл верхний клапан рюкзака, изнутри которого был кармашек, что тут… ага, походная аптечка в маленькой пластиковой коробке и коробок спичек; развязал шнурок клапана, сверху пакет целлофановый… ясно, еда, пара консервов, сухари, немного риса, чай, сахар, соль; дальше… сумка какая-то, брезентовая что ли… потянул, ага! Ну вот теперь я наверняка по-настоящему вооружен! Какой-то маленький чехольчик-то, ладно, что тут… о, а это что за «смерть председателю»? А, точно 106-й ТОЗ, видел как-то у знакомого, так, дальше… «морской» офицерский ремень черной кожи, на нем три подсумка, в которых два двухзарядных и один четырехзарядный магазины, снаряженные, и в одном подсумке двадцать патронов, калибр привычный двадцатый, половина гильз латунки, самокрут, ага «Полева» снаряжены. Десяток заводских патронов с картечью, в магазинах тоже заводские патроны с пулей «вятка», нормально, сам такими пользуюсь. Так, приклад разложить, затвор, патрон в ствол и теперь магазин… вот, пять выстрелов у меня есть. Уф… даже как-то спокойнее стало… положил оружие рядом, а пояс надел на себя. Все, теперь мне даже Камбоджа не страшна… ну почти. Что тут дальше у этого хорошего, но, к сожалению, мертвого человека… сменное белье, чистое, большого размера, две пары носков, о счастье! Сразу и напялю. Поехали дальше… затасканная форма с ремнем и завернутые в нее китайские кеды, дождевик, самодельный нож с берестяной ручкой, приличный такой тесак, обух миллиметров пять и длина сантиметров тридцать, кровоток, все как положено. О! Карта, отметки какие-то, маршрут «колесами», маршрут «ногами», какая-то карта Билли Бонса, отложу, пока не актуальна. Старая, небольшая кожаная сумка, размером с книгу… что тут? Ага, что-то вроде аварийного комплекта – еще пять пулевых патронов, сигнал охотника и пять ракет, китайский мультитул, четырехкратный монокль, китайский же компас в комплекте с огнивом и увеличительным стеклом, рыбацкий набор. Все? А это что за куль на дне? Полрюкзака занимает… посыпалось что-то белое из него, так… брикеты какие-то… да ну! Это явно не пищевая сода… я вообще только коноплю в армии покурил пару раз, больше с наркотой никаким боком не сталкивался… а то, что это наркота, сомнений не возникало. Это у них там что, получается, стрелка сорвалась… Нахрен это из рюкзака! Вот пусть тут и лежит, всей Камбоджей ушататься можно. Ну вот полрюкзака этой гадостью занято было… А рюкзак-то, кстати, то ли прострелен, то ли осколком зацепило, вон, края рваные, палец в дыру со свистом проходит. Еще один карман, ну тут «туалетные принадлежности» – полотенце, мыло, зубная щетка и паста… даже бумаги туалетной полрулона, что еще? Ага… сухое горючее, еще коробок спичек и маленький перочинный нож, 20 метров крепкого 3 мм шнура, коньяк во фляжке 300 мл/л, небольшая коробочка, сделанная из футляра от очков, в которой нитки иголки, булавки, опасная бритва и маленькое зеркальце… фонарик и несколько батареек на замену. Ну что, все? Да, все. Сложил обратно теперь уже свой нехитрый скарб, потряс рюкзак на вытянутых руках, ну вот, без наркоты гораздо легче… ладно, надо выдвигаться и по дороге воду поискать, фляжку наполнить. Надел рюкзак, на плечо ружье, топорик за пояс, нож в ножны, по карманам компас, монокль, спички… вот, постою еще в кустах, покурю… и понаблюдаю. Птица где-то прям над ухом то ли пищит, то ли чирикает… ага, вон она в ветках. О! Да это же самый настоящий попугай, вроде волнистого, только покрупнее немного, а выше еще один, сидят, понимаешь, общаются. Я чуть подался вперед, ветки куста качнулись и с дерева слетели… нет, не две пестрые птицы, а целая стая, штук тридцать примерно, и скрылись в густом кустарнике. Громко выдохнув, я вышел из куста, огляделся и решил пройти туда, откуда, по моему мнению, я вчера прибежал. Над головой нависали кроны не очень часто растущих невысоких и неизвестных мне деревьев, на некоторых были яркие цветы, на некоторых какие-то плоды разного размера и цвета. Много разного кустарника и папоротник. Да, это точно папоротник, его ни с чем не перепутаешь. Прошел немого, да… вот мои следы во влажной почве, иду по следу. Вот, еще… третий… четвертый… все… как оборвало. Дальше такой же пейзаж. Я что, с неба свалился? Задрал голову вверх и замер… кроме солнца, которое светило откуда-то сбоку, в голубом пятне неба меж кронами деревьев висела… ну даже и не знаю как ее назвать. Луна? Может, и луна… но почему она светло-розовая и огромная, на ней штук шесть лун поместится… или она так близко? Если присмотреться, то хорошо видна поверхность, испещренная кратерами, и если оценивать привычными критериями, то луна растущая. Да уж, это явно не Камбоджа… Где-то в стороне кто-то громко крикнул, как будто кошке на хвост наступили. Я присел за ближайший куст и вскинул оружие в сторону звука… м-да, кого-то, похоже, съели. Надо выбираться отсюда! Встал и решительно пошел в сторону, где, как мне показалось, меньше деревьев и кустарник вроде пониже. Не прошел и десяти метров, моя нога по колено ушла в трясину и я полетел вперед, цепляясь руками за воздух. Плюх! Смачно так, вода даже в уши попала… ага, а затягивает ногу-то… и чуть не вывихнул ее. Так, потихоньку назад… попавшая на лицо болотная жижа щипала глаза… я плавно, без рывков все-таки выбрался на более-менее твердый участок и сел, вытирая лицо рукавом, моргая и тяжело дыша. Глаза слезились, но щипало уже меньше… ну вроде проморгался и отдышался, первые шаги из трясины дались с большим трудом. Ну уж нет, так дело не пойдет… надо дрын найти какой-нибудь, вон и дерево подходящее. Достал из-за пояса топорик и отрубил ветку, подогнал размер для себя, то есть метра два длиной… дерево, кстати, твердое очень, с пятого удара только ветку отрубить получилось. Вот, теперь пошли…

Постоянно утыкаясь в трясину, я шел порядка двух часов. Ясно, слева болото, справа лес. Идти в лес как-то нет особого желания, ладно, идем дальше по этой границе… вот уж попал, блин, в промежность… мать ее так! Иду дальше… звуки зверья из леса уже не так сильно пугают, ну за исключением пары каких-то уж совсем безумных рыков, от которых можно в штаны наложить. Протопал еще час… все, устал, вот и пенек, кстати, сяду, отдохну… Пенек!!! Я подскочил как ошпаренный… ну точно, пень, нормальный такой, сантиметров сорок в диаметре… провел ладонью… топором рубили, до двух третей примерно, а потом завалили… Давно рубили, место сруба уже почернело от времени. Все равно люди! Значит, эти лесорубы откуда-то пришли. Хорошо, посижу еще все же, перекурю… И вот еще что, наверное, сделаю. Сняв рюкзак, достал из него самодельный тесак, повертел, да, подойдет. На конце своего посоха с большим трудом выстругал «пятку» на сантиметр вглубь и под длину рукояти тесака, так, теперь крепко примотать шнуром… Вот, копье! Да, с ним пойду, а то выскочит неожиданно какая-нибудь здоровая саблезубая тварь, и у меня может остаться времени только это вот копье в нее и упереть… а там, если повезет, то можно и прицельно выстрелить. Достал бутылку пива, отхлебнул… фу, теплое… ну а что делать? Это в моем рюкзаке был акватабс и фильтр для воды, а в этом что-то не нашлось ничего подобного, к великому моему сожалению. Ладно, рюкзак на спину и топаем дальше… внимательно… должна быть тропа. Спустя еще минут тридцать вышел… нет, не к тропе, я вышел к старой, покрывшейся травой и мхом гати. Гать, зигзагами прокинутая через небольшие островки суши в болоте, уходила дальше… И что, идти туда? Ну выбор-то невелик, пойду, только что-то мне подсказывает, что по этой гати давно никто не ходил… из людей… а вот судя по отпечатку на замшелом дереве, зверь какой-то тут недавно ходил, причем немаленький и явно не бурундучок. Я приставил рядом со следом ботинок… и что-то стало мне совсем тоскливо, сантиметров пять след не дотянул до моего сорок третьего. Подогнал немного ремень на дробовике, чтобы было удобно быстро приложиться. Руки бы оторвать тому, кто такие антабки придумал… ладно, потом подумаю, как переделать. Повесил на грудь оружие и потихоньку побрел, проверяя трухлявое и покрытое мхом дерево гатей копьем, периодически прощупывая путь пред собой.

 

Глава 4

Тварь и дорога по гатям

…я ее не заметил, я ее почувствовал, примерно минут через тридцать пути, да так почувствовал, что волосы встали под кепкой и в других интимных местах… Повернулся… оно или она сидела на гати, позади меня метрах в пятнадцати, и внимательно изучала, громко вдыхая ноздрями воздух и уставившись огромными желтыми глазищами. Нечто среднее между рысью и волком, вот так сидя, в высоту метра два. Ага, так и сидит, как мой Мурзик, на задних лапах и передние прямо между ними, и хвост… куда же без него, мерзкий какой-то крысиный хвост без шерсти. Длинные уши с кисточками на конце подрагивают, периодически поворачиваясь по сторонам. Шерсть под стать пейзажу, желто-серая с зелеными вкраплениями. Вот такой он, хозяин болота… и тварь это прекрасно понимает, она тут дома.

– Эй… котейка… я не претендую на твою территорию. Я ухожу… Видишь?

Услышав мой голос, тварь еле заметно дернулась и чуть повернула голову набок, как это обычно делают собаки. А я сделал шаг назад, смотря ей в глаза… Тварь тоже сделала шаг и снова села.

– И что? Нам с тобой не по пути по-любому, нет, может, и по пути, конечно, но давай сначала я пойду, а ты здесь посиди немного… договорились? – я слышал, как немного дрожит мой голос… и как пить дать, тварь это тоже слышала и, явно почуяв мой страх, чуть припала на передние лапы, вытянув вперед голову, а задними начала перетаптываться… а вот это плохо, очень плохо, твою мать! Я разжал ладонь и чуть толкнул копье, надеясь хоть немного отвлечь внимание от себя, оно начало медленно заваливаться в сторону, а я, вскинув ружье, прицелился в голову и выстрелил, дернул затвор, шаг назад, выстрел, шаг, выстрел…

Я убил ее скорее всего первым же выстрелом, пуля угодила твари в лоб, благо она наклонила голову перед прыжком, вторая в грудь… третья пуля не достигла цели… промазал. Постоял, глядя на огромную тушу минут пять… приходя в себя, и добил трясущимися руками три патрона в магазин. Не дышит… мерзкий хвост перестал дергаться в предсмертных конвульсиях пару минут назад. Огляделся по сторонам, метрах в ста справа кружили в небе несколько больших птиц. Ну что, пойду дальше… Стоп, а это что. Я наклонился ближе к туше… ошейник! Ей богу, ошейник. Грубо сотканный, а может, сплетенный из толстой нитки, когда-то давно нити, похоже, были разноцветные, сквозь нити видны переплетения другой нити и явно золотой, с нанизанными на нее разноцветными маленькими камушками. Ну что ж, будет моим трофеем, достал свой нож и срезал ошейник… о, да тут еще и небольшой медальон, со спичечный коробок, по углам ярко-зеленые камни… сам медальон тоже из золота, рисунок – три переплетающиеся ветки в круге, а по кругу клинопись какая-то или руны… ну ни в том, ни в другом я не рублю, так что в карман его и ходу. Подобрал копье-посох и двинулся дальше. Я еще пару раз останавливался и оглядывался на тушу… лежит, не шевелится.

Прошел еще около часа и почти допил пиво, от которого еще больше хотелось пить, надо искать воду. Вот так, кругом вода, а пить ее что-то не хочется, несмотря на то, что стали появляться места, не покрытые ряской или какой-то другой мелкой травой, вода вроде чистая и дно видно, но ну его в баню… И таких мест с чистой водой стало появляться больше. Вышел на небольшой островок, с одиноко растущим невысоким и корявым деревом с редкой листвой. А болото, похоже, отступает, травы меньше, дальше вон еще островки, а еще дальше болото, похоже, становится озером, за которым явно суша. Наконец-то! Я радостно пошел быстрее по гати, которая перешла в старые узкие мостки от островка до островка, и, взойдя на очередной островок, понял, что я пришел… точнее не дошел. Мостков дальше не было, то есть они были сломаны, и похоже, что нарочно. А до берега, с которого мостки недалеко заходят в озеро, метров пятьдесят – семьдесят, а у мостков лодка! Больше похожа на индейскую пирогу или каноэ, метра два в длину, не больше. И что… вплавь до берега? Я опустил посох в воду… ого! Сразу почти полтора метра глубины… Ну в принципе можно все бросить тут, доплыть до берега и взять лодку… можно, если быть уверенным, что мной не пообедает стая каких-нибудь местных пираний. Я снял рюкзак, сел на землю и задумался… можно мостки, те, что остались позади, разобрать, порвать на лоскуты чужое сменное белье не моего размера и связать плотик, есть еще шнура немного. Да, наверное, так и сделаю.

Но делать плотик не пришлось, на берегу показалась женщина, длинные одежды до земли, и черные волосы, это все, что я смог разглядеть. Я сидел и курил, прислонившись к валуну на островке, когда она появилась из-за деревьев и направилась к лодке с какой-то корзиной в руках.

– Девушка… ау! Вы слышите меня? – я встал и, подпрыгивая на месте, замахал руками. – Вы не поможете мне перебраться на берег?

Она остановилась, замерла и, наверное, пару минут смотрела на меня… а я все это время изображал физрука на утренней гимнастике, делая какие-то невероятные для себя самого движения руками и подпрыгивая. Постояв еще немного, она, оставив на мостках корзину, шагнула в лодку, подняла весло, оттолкнулась им от мостков и стоя погребла ко мне. Радости моей не было предела, она подплыла к островку метров на пять и остановилась, настороженно и внимательно разглядывая меня. Ну и я, чего уж, решил ее разглядеть, при этом улыбаясь, как только умею… со стороны, наверное, выглядя полным идиотом. Женщина, лет сорока – сорока пяти, высокая и стройная, длинное серое платье, а поверх жилетка, пошитая из разных кусков кожи, внешность славянская вроде, и лицом симпатична, но вот что с лицом… испачкалась, что ли? Да это же татуировки! На подбородке, по скулам и над бровями… иероглифы или символы, что ли, какие.

– Ну же, девушка, видите я не опасен, я просто заблудился… помогите, пожалуйста. У меня правда ничего нет… А! Вот, смотрите, я могу вам это подарить, – я достал из кармана ошейник, снятый со зверюги, – вот, тут золото и камни… драгоценные, наверное, я не разбираюсь.

Увидев то, что я предлагаю, женщина сначала вздрогнула, а потом понесла какую-то тарабарщину, выставив на меня пятерню левой руки, на ладони которой тоже была какая-то татуировка. Что за язык… не пойму, почти нет гласных звуков.

– Do you speak English? – поумничал я, понимая, что даже если она и рубит в английском, то мне от этого никак не легче.

Тон тарабарщины нарастал и перешел на какое-то странное то ли пение, то ли завывание, а затем произошло то, что я так и не успел понять. Она, продолжая что-то говорить на не понятном для меня языке, так и удерживая ладонь руки татуировкой в мою сторону, другой рукой она достала шило или маленький ножик и резко ткнула им в тыльную сторону ладони левой руки… и в этот момент, как говорится, «свет померк в моих очах», меня как кувалдой ударило в солнечное сплетение и все… нокаут.

 

Глава 5

Ох уж эти сказочки, ох уж эти сказочники…

Сознание возвращалось ко мне медленно, в ушах шум, во рту пересохло. Так, вроде в горизонтальном положении нахожусь, лежа на спине. Попытался пошевелиться… ага, сейчас! Связанный, по рукам и ногам, судя по всему, голый и накрыт какой-то тряпкой. Открыл глаза… почерневшие от времени и копоти доски на потолке, растянуты какие-то веревки с различными травками и маленькими мешочками. Поднял голову и осмотрел помещение. Да уж, прям логово Бабы Яги какое-то, единственно, что чисто и светло, хотя мне и у Бабы Яги гостить не приходилось. Просторная комната, в середине которой стоит толстый, грубо отесанный брус-колонна, на который опираются балки от пяти углов. С двух сторон столба прибиты подсвечники или подставки под лучину, выше которых по столбу заметна копоть. Да, помещение в форме правильного пятиугольника. В четырех стенах небольшие окошки, с замутненными или, возможно, грязными стеклами, у пятой стены открытый очаг, в котором тлеют головешки, сделан из больших овальных камней, замазанных глиной, над очагом, под потолком, некое подобие вытяжки. Деревянный стол, на нем медная посуда, у стола пара деревянных же стульев и лавка. У массивной деревянной двери «гардероб» – простая, грубо сотканная и кожаная одежда, несколько пар кожаной обуви. О, а вот это интересно – рядом что-то вроде оружейной пирамиды, над которой висит лук и колчан со стрелами, а в самой пирамиде два не длинных меча и то ли дротик, то ли короткое копье и небольшой деревянный круглый щит, окованный железными пластинами… ну и мое барахло с одеждой рядом, до кучи. Мечи… да не разбираюсь я в них, наверное, простые какие-то, короткий клинок, до полуметра, простая рукоять, обмотанная кожей… Недалеко от очага широкий топчан накрытый шкурами, а на топчане сидит… и кто же это? Уставился на меня глазищами… лемуроподобное животное размером с отъевшегося кота, сидело на топчане и внимательно на меня смотрело. Был еще один элемент обстановки, от которого мне стало немного не по себе. Рядом с очагом находился невысокий столик, а на нем какие-то сосуды, ступки, пять черепов, два из которых явно человеческие, а другие… я даже представить боюсь, черепа каких зверей теперь лежат на столике. В комнате больше никого. И что? Куда делась эта ведьма? Чем, интересно, она меня так шибанула, и что дальше собирается делать? Меня передернуло от мысли, что мой череп может занять на том столике место в виде трофея, и стало как-то страшновато. Но весь этот «дурдом», происходящий со мной, вызывал больше любопытства, чем страха, разве что та тварь на болоте… ее я действительно испугался сильно, очень сильно. И не будь у меня дробовика, даже и не знаю, как бы я с ней договаривался, а с другой стороны, ну был у меня дробовик и что? Какая-то татуированная аборигенка «плюнула, дунула» и все… лежу вот такой, весь голый и связанный, в потолок смотрю. Эх…

На улице послышались голоса, за тем дверь скрипнув, открылась и в дом вошла… точнее вошли, эта с татуировками и здоровый мужик… кстати, похожи они чем-то, родственники? Блин, главное чтобы не семейка людоедов. Внешне они чем-то походили на цыган, что ли, даже у мужика в ухе серьга вон торчит. Сам он ростом метра под два, здоровый кабан, кучерявые черные волосы с проседью, начинающие седеть черная борода и усы. Взгляд твердый, уверенный, густые брови, почти сходящиеся на переносице и явно неоднократно поломанный нос. Они подошли ко мне, мужик уставился на меня, а ведьма, активно жестикулируя, ему что-то говорила. Левая рука ее была, кстати, перевязана. Потом ведьма подошла к «страшному столику» и принесла оттуда ошейник с амулетом, почему-то не взяв его руками, а наколов ленту на длинный тонкий нож. Мужик взял из ее рук нож и, поднеся амулет ближе к лицу, некоторое время внимательно рассматривал его, затем передал его ведьме, и та отнесла его обратно. Они стояли и пару минут смотрели на меня. Мужик что-то сказал, на что ведьма всплеснула руками и между ними явно разгорелся какой-то спор, потом она откинула покрывало и продемонстрировала родственнику мою татуировку на плече – наколол по дури, когда срочку служил, но череп в берете на фоне Андреевского флага получился очень хорошо, у нас в роте вообще был самый лучший специалист на весь ДШБ, всем колол очень творчески и качественно, ну и, уходя на дембель, сделал мне «подарок». После осмотра татуировки мужик задумался ненадолго, потом резко сдернул мое покрывало и весьма скептически осмотрел мое тщедушное по сравнению с ним тельце. Я вообще всегда считал физически развитым и со спортом дружил, но эта вот его ухмылка…

– Чего уставился? – не выдержал я. – Развяжите! Руки уже затекли.

Мужик приподнял бровь, еще раз оценивающе посмотрел на меня и что-то улыбаясь сказал ведьме, на что она усмехнулась, слегка покраснев, и опять меня укрыла.

– Да будьте вы людьми-то! Хватит уже херней страдать!

Было вообще такое ощущение, что они мало того, что меня не понимают, так еще и не слышат, аборигены, мать их! А аборигены присели к столу, налили себе что-то из кувшина и стали опять что-то обсуждать, периодически кивая в мою сторону и в сторону моих вещей. Женщина как будто его в чем-то убеждала, а он иногда отрицательно качал головой. Так я пролежал еще, наверное, с полчаса, а затем дверь открылась и в дом вошла… ну не знаю… амазонка просто какая-то… или эта, как ее, а, Лара Крофт которая, только вместо пары пистолетов на бедрах у нее на поясе висел короткий меч, нож, а за спиной лук и колчан. Лет двадцать пять, может чуть меньше, точеная спортивная фигура, красивые черты лица, черные волосы, заплетенные в толстую косу вперемежку с какими-то разноцветными ленточками. Юбка чуть выше колен из рыжей кожи, серая, грубо сотканная блуза с рукавами по локоть и кожаная же короткая жилетка, на ногах что-то вроде мокасинов. Вот так она и замерла в столбе света от открытой двери, стоит… смотрит, ну и я ее осматриваю, внимательно, так скажем… ну а что, есть ведь на что посмотреть. Мужик окрикнул ее, она чуть вздрогнула, закрыла за собой дверь и тоже направилась к столу, продолжая на меня смотреть, потом села на лавку и присоединилась к разговору.

– Дайте попить хоть… изверги, – обратился я к ним.

Девушка встала и подошла ко мне, кивнув в стиле «что надо», смешно нахмурившись.

– Пить хочется, очень… может, ты меня поймешь, а?

Она чуть наклонилась, как бы прислушиваясь, будто я тихо шепчу.

– Блин, да что ж ты, красавица, так вылупилась? Попить говорю, дайте, – сказал я и изобразил открывающую рот рыбу.

Она выпрямилась, сняла с пояса круглую и плоскую медную флягу с деревянной пробкой и отделанную кожей и показала мне, на что я радостно закивал. Она повернулась к сидящим за столом и сказала им пару фраз. Мужик налил что-то из кувшина в медную кружку и поставил ее на край стола, одобрительно кивнув девушке, та подошла к столу и, взяв стакан, что-то еще спросила, мужик подумал немного и опять одобрительно кивнул, при этом поправив меч на поясе. Девушка подошла ко мне, поставила кружку на край лавки у меня за головой, потом наклонилась и развязала мне руки, сильно дернув за веревку, затем чуть отошла назад и, положив руку на рукоять своего меча, кивнула на стакан.

– Спасибо, – сказал я ей и, приподнявшись на локте, взял кружку и жадно выпил ее содержимое практически залпом. В стакане было нечто, по вкусу напоминающее березовый сок, только немного кислый.

Осушив кружку, я благодарно кивнул и протянул ее девушке. Она осторожно взяла ее и отнесла к столу, где они опять принялись что-то обсуждать, а я сел на лавку. Проговорив еще минут десять, мужик что-то явно утвердительно сказал, погрозив пальцем ведьме, взял лавку и поставил ее рядом со мной, при этом положив руку мне плечо, заставляя снова лечь, а ведьма подошла к «страшному столику» и, что-то там пересыпая из баночек и приговаривая принялась колдовать. Лежу… что дальше? Решили бы устроить ритуальное жертвоприношение с последующей инкрустацией моего черепа драгоценностями, то наверное, не развязывали и не поили бы. Что ж, буду надеяться на благополучный исход нашего знакомства. Ведьма закончила «свою стряпню», насыпала нечто в кружку и залила это все жидкостью из кувшина, тщательно перемешав, подошла и протянула стакан мужику. Тот отпил половину, поморщился и предложил допить мне, после чего лег на лавку, поместившись на ней только спиной, и закрыл глаза, я приподнялся на локте, выпил какую-то горькую и вязкую как кисель субстанцию, от которой шибануло в нос, как от газировки. Через несколько мгновений начала кружиться голова, я тоже лег, пытаясь следить за манипуляциями ведьмы, хотя перед глазами уже все плыло. А та встала в изголовье и, затянув свою тарабарщину, положила руку на лоб сначала мужику, а потом мне… Несмотря на то что я держал глаза открытыми, все вокруг померкло, и мне опять «потушили свет».

 

Глава 6

Бытие – объективная реальность, данная нам в ощущение, и. существующая независимо от нашего сознания

Было такое ощущение, что кто-то постепенно прибавлял звук, далекие голоса разговора приближались, и из невнятного бубнения превращались в членораздельную речь.

– …скоро узнаем, человек он или нет, – услышал я отчетливо часть фразы, произнесенной женщиной.

– А если не человек? – спросил мужской голос басом.

– Тогда ты можешь отвезти его в городище и сдать княжеской страже, они сами решат, что с ним делать.

– Некогда мне… работы много.

– Да человек он! Что не видно, что ли! – утвердительно сказал третий голос, явно принадлежащий молодой особе.

– А череп? Это знак наемных варягов, а они не стыдятся богов, мешают крови свои и с хартами и с икербами.

– Да какой из него варяг? Хилой он для варяга-то.

– Тогда еще хуже, он может быть лазутчиком.

– Не может, он с темного болота пришел… кабы не был смел и коварен лазутчик, идти в наши земли болотами все одно что сгинуть.

– А амулет Древних Хранителей?

– Вот только то, что у него с собой был амулет, и заставило меня совершить Обряд Вещуна.

– Загадка…

Я с трудом открыл глаза, веки как свинцом налились, и уселся на лавку, обнаружив, что ноги тоже развязаны. Троица, беседующая за столом, замолчала и все повернулись на меня.

– Ты понимаешь меня? – спросила ведьма.

– Понимаю… главное, чтобы вы меня понимали, – ответил я и ощутил некоторый дискомфорт в горле.

– Что, болит? – спросила она.

– Нет, просто неприятно.

– К завтрашнему дню пройдет.

– Если доживет, – вставил мужик. – Ты кто?

– Никитин Петр Иванович, 1982 года рождения, проживаю по адр…

– Чего? Какого года?

– Одна тысяча… девятьсот… восемьдесят… второго… – произнес я медленно.

– Нава, ты ему мозги не отшибла? – расхохотавшись, спросил мужик у ведьмы.

– Не отшибла она мне ничего, думаю… я… я не из вашего мира… ну провалился я сюда как-то, сам не знаю как.

– Точно разумом шальной! – сказал мужик. – Тебя в таком разе надо не княжеской страже сдать, а к скоморохам свести, будешь людей на базаре смешить. Сейчас, чудной ты человек, 1506 год от восхода Большой Луны.

– В вашем мире может быть и 1506-й, я не спорю. Нава, правильно? Верни мне мою одежду, – сказал я и встал, замотавшись в покрывало. Ноги не слушались, голова закружилась, и я еле удержался, опершись на лавку.

– Вот непутевый-то, – тяжело вздохнув сказал мужик, – тебе еще лежать надо, раз хилой такой.

– Уже належался.

– Все вон там лежит, – ответила ведьма, кивнув на мои вещи.

Кое-как я, покачиваясь, добрел до угла и, не стесняясь, начал одеваться, при попытке зашнуровать ботинки я все-таки потерял равновесие и грохнулся на пол.

– Ему поесть просто надо, – сказала «амазонка», – правильно, Нава?

– Я знаю, что мне надо, – ответил я, достав из рюкзака флягу с коньяком, и побрел к двери. Аборигены внимательно наблюдали за моими действиями, а потом проследовали за мной, когда вышел на улицу и уселся на лежащее вдоль стены дома бревно. Прислонился к стене, сделал несколько глотков из фляги, достал сигарету и закурил. Дом стоял на небольшой поляне, огороженной низкой изгородью, заросшей каким-то вьюном, за изгородью был редкий лес, сквозь который просматривалось озеро, метров триста до него примерно. Рядом с домом небольшой сарай с загородкой, внутри которой кудахча прохаживались куры, только маленькие какие-то, в паре метрах от двери дома, на столбе вниз головой висела туша какого-то копытного и рогатого, размером с крупного козла, из шеи животного торчала стрела, по которой в подставленный большой кувшин стекала кровь.

Мужик сел рядом, достал из кармана жилетки трубку причудливой формы, вероятно, вырезанной из цельного сучка какого-то дерева, потом с помощью медного цилиндрика с колпачком, чиркнув кресалом по маленькому огниву, впрессованному рядом с обугленным кусочком какой-то ткани в торце цилиндрика, раскурил трубку. А ведьма и «амазонка» присели напротив на низкую лавочку, причем ведьма тоже закурила трубку.

– Ну теперь давай рассказывай и не дури, – сказал он, выдохнув ароматный дым.

– Что рассказывать?

– Откуда ты и как прошел через болота, и самое главное, откуда у тебя амулет Хранителей? Ты пойми, лучше расскажи мне, чем я сведу тебя к княжеской страже, а уж там ты на дыбе все расскажешь. У нас так тут порядки такие… сам посуди, ты не из наших земель, вышел со стороны болот, а за болотами кроме темных земель ничего нет, там конец Мира… одежда на тебе чудная, речи нашей не понимал и говорить не мог.

– Я же сказал… я не из этого мира.

– Допустим, тогда из какого?

– Из своего, который сильно отличается от вашего.

– И чем же?

– На, – протянул ему телефон.

– Что это?

– В моем мире с помощью этого люди могут разговаривать, находясь далеко друг от друга.

– Хм… чудно, – мужик повертел в руках кусок никчемной теперь пластмассы и вернул мне.

Индикация заряда была почти на нуле, но ее хватило, чтобы включить мелодию одного из рингтонов.

– Это что?

– Музыка.

– Это музыка? – поморщившись, спросил он.

– Согласен, паршивая, но музыка.

– Что еще есть в твоем мире?

Я извлек из кармашка своей охотничьей жилетки патрон и передал мужику.

– Вот…

– А это что?

– Патрон.

– Патрон… хм… чудное слово. И для чего это?

– Этим я убил на болоте какую-то тварь, с которой и снял этот ошейник с амулетом.

– Этим? – спросил улыбаясь мужик.

– Этим.

– Ты? Болотного кота?

– Ну да, чем-то он на кота был похож.

Аборигены залились хохотом…

– Ну ты горазд придумывать, – смеясь хлопнул меня по плечу мужик, да так, что у меня там что-то хрустнуло, – ну покажи, как этим можно убивать… вон я для Навы косулю с утра добыл, можешь в нее кинуть этим… патроном.

– Хорошо, – ответил я и сходил в дом за дробовиком.

Увидев, как я с ним вышел, они опять разразились смехом, а я снял оружие с предохранителя и выстрелил в тушу… Сказать, что аборигены были удивлены, это ничего не сказать, а ведьма и «амазонка» так вообще, как мне показалось, были напуганы.

– Это что? – прервал тишину мужик и показал на дробовик.

– Это оружие… из моего мира, причем одно из самых простых.

Мужик встал, подошел к туше и, рассмотрев сквозное отверстие, сунул туда палец.

– Ты колдун? – спросил он, выглянув из-за туши.

– Нет, – ответил я и, поставив оружие на предохранитель снова сел.

– А как тогда… – показал он на дыру, – я в оружии много понимаю, я кузнец… и в оружейниках княжеских в три похода на икербов ходил.

– Ну значит, мне есть что тебе рассказать про оружие, только сомневаюсь, что это нужно делать.

– Это почему это? – удивленно спросил он.

– Потому, скорее всего, в вашем мире еще нет возможностей изготавливать подобное оружие.

– Никитин, – почему-то с ударением на «И» в последнем слоге вдруг спросила «амазонка», – а в твоем мире есть женщины?

– Есть.

– Какие они?

– Разные, наверное, такие же, как и в вашем мире.

– Дарина… – одернул ее кузнец и сурово посмотрел на нее.

– Я просто спросила, – надув пухлые губы, ответила она.

– Хорошо, – кузнец присел рядом, косясь на приставленный к стене дома дробовик, – ты убил болотного кота, и на нем был этот амулет?

– Да.

– Возможно, Хранители запустили его туда для охраны от тех… от тех, кто может появиться из темных земель, – предположила Нава.

– Я не знаю, – пожал я плечами.

– А череп? Вот тут у тебя, – показал кузнец мне на плечо.

– Молодой был и глупый, это я в армии сделал.

– В армии? Из ополченцев или из дружины? Каким оружием владеешь, мечом, копьем?

– Как бы тебе сказать. В моем мире в армиях вот такое примерно оружие.

– Это значит… – задумался кузнец, – значит, можно издалека убить врага?

– Да.

– И не сходиться и не скрестить мечи?

– Да.

– Армия трусов, – встал и начал прохаживаться туда-сюда кузнец.

– Я тебе больше скажу… у некоторых госуд… эм… у некоторых княжеств в моем мире есть такое оружие, которое из одних земель само летит в другие земли, очень далеко, и уничтожает там все полностью… все земли полностью сгорают, а потом там еще долго нельзя жить, потому что мертвое все, и земля, и вода, и воздух.

– И часто дерутся таким оружием?

– Вообще не дерутся.

– А зачем оно тогда?

– Понимаешь, если я тебе начну все подробно объяснять, то, во-первых, уйдет очень много времени, а во-вторых, многих вещей ты просто не поймешь… а меня что-то в сон клонит… Устал я.

– Варас, ему действительно надо отдохнуть. Ты завтра тогда приплывай с утра, – сказала Нава.

– Нет, Нава, к обеду буду, утром мне надо сотнику заказ для стражи отдать.

– Хорошо, приплывай к обеду. Идем, Никитин, в дом, покормлю тебя и отваром напою, который любую хворь снимет.

– Меня Петр зовут, – ответил я ей, поднимаясь с бревна, снова почувствовав головокружение.

 

Глава 7

Накормить, напоить и спать уложить

Кузнец Варас и его дочь Дарина ушли по тропе в сторону озера к своей лодке. Нава провела меня в дом и усадила за стол.

– Вот это выпей пока, – накапала она в медную кружку несколько капель из пузырька темного стекла и затем разбавила напитком из кувшина, – надо на пустой живот пить.

– Ты колдунья? – спросил я и поставил пустую кружку на стол.

– Да, с печатью Хранителей, – ответила она, указав на свои татуировки на лице.

– Зачем же на лицо-то?

– Это для того, Петр, чтобы люди знали, что меня помиловал суд Хранителей, и ни у кого не было желания меня сжечь или повесить.

– В моем мире тоже сжигали ведьм, но давно.

– Я не знаю такого слова, – немного подумав, ответила она.

– У нас так называют колдуний. А тебя судили, что ли, ну эти… Хранители?

– Всех, колдунов судят, если находят. Некоторые правда до суда не доживают, люди сами могут покарать.

– И как судят?

– Хранители проверяют… у них есть способы узнать, на какие дела колдовство может пойти.

– И много в этом вашем мире таких, как ты?

– Мало, в нашем княжестве я одна, да и запрещено мне в люди выходить.

– Так не любят колдунов?

– Раньше… давно, когда еще мать моей матери не родилась, было много горя от колдунов, которые приходили их темных земель.

– А как же ты живешь, не выходя к людям?

– Варас помогает, он мой брат родной, у железной скалы живет с дочкой, там и кузня его и дом.

– А где жена его?

– Умерла четыре лета назад, болотный змий ужалил, а Варас в ополчении был, не было его. Сарина шкуры вымачивала в озере. Я пыталась ее спасти, но яд очень сильный у болотного змия.

– Понятно… а водится где это змий?

– В болотах водится, в воде живет, иногда и в озеро входит.

Сняв с очага медную сковороду, небольшую, в форме капли, она выложила в медную же тарелку несколько каких-то трубок диаметром от двух до четырех сантиметров и в длину сантиметров десять, что-то явно растительного происхождения.

– Это что?

– Желтый стебель.

– В первый раз вижу такое… и как это есть?

– Стебель разламываешь, мякоть ешь, – ответила она и положила мне на тарелку половину тушки какой-то птицы, – это знаешь как есть?

– Да, в моем мире птицу едят.

– Вот и ешь, – ответила она, тоже положила себе еду и села напротив.

Мякоть желтого стебля напоминала что-то вроде жареных баклажанов и, надо сказать, очень вкусная.

– Скажи, в вашем мире так много этого металла? – постучал я ногтем по краю медной тарелки.

– Это все Варас, его работа… Нет, конечно, в основном посуда деревянная у нас, иногда икербская посуда попадается, она у них из красной земли, в горах ее много.

– Глиняная, что ли?

– Мне непонятно это слово.

– В моем мире посуду делают из глины, бывает красная и белая.

– Ну а мне вот Варас с посудой помог. Слушай, а ты водой из озера не умывался?

– Нет, свалился в трясину, когда выход из болот искал.

– Понятно, я тебе примочку на ночь сделаю, а то завтра глаз не откроешь, вздуешься весь, и вообще тебе бы пар принять да обмыться… и в волосах вон комки. Только воды много не лей, дождь через два дня будет, не раньше.

– Так я из озера могу воды набрать, вроде чистая.

– Нет, Петр, и в озере и в протоках по княжеству вода осквернена болотным ядом, а яд тот с темных земель идет.

– То есть вы тут пьете только дождевую воду?

– Не только, сок белого дерева пьем. В княжестве есть еще два глубоких колодца, там вода чистая, но ее за деньги продают.

– Что-то как-то… воду… продавать?

– Да, так сложилось… эти колодцы принадлежат княжескому роду, так всегда было.

– А дожди часто идут?

– В этом боги милостивы и даруют воду, ее хватает. Я же одна живу, и запасы делаю только для себя, поэтому и предупредила тебя.

– Ясно… а деньги?

– Что деньги?

– Ну какие у вас деньги?

Нава взяла с полки маленький кожаный мешочек и положила на стол.

– Вот.

Я развязал мешочек и высыпал на стол несколько тонких пластинок желтого и белого металла, примерно сантиметр в ширину и полтора в длину, с выдавленным изображением какой-то птицы. Пластины были тонкими, едва ли миллиметр в толщину.

– Понятно, – сказал я и сложил «монеты» обратно, – скажи, а большое ваше княжество?

– Если протоками и с хорошим проводником от болот плыть на юг, к горам, то за один оборот Большой луны как раз и доберешься до границ княжества.

– Это сколько дней?

– Тридцать два дня.

– То есть месяц… А почему протоками, у вас же есть лошади? – показал я на подкову, прибитую над дверью.

– Есть, но тут больше привыкли передвигаться протоками, их тут много… очень много, три реки с гор текут и протекают через княжество, а протоки мешают воды этих рек.

– И в конце концов вода приходит сюда, сначала в озеро и затем в болота?

– Да, только озер три, вот это – Чистое, есть еще озеро Крови и Желтое озеро. Самое большое Желтое озеро, в старые времена на больших лодках ходили люди через него, десять дней пути выходило.

– И что там на другой стороне Желтого озера?

– Как и везде на севере – темные болота.

– А течение сильное в этих протоках ваших?

– Почти незаметное, а в реках да, сильное, но воды в реках неглубоки и сплошь камни… по ним никто не плавает.

– То есть если допустить, что по протоке на лодке можно передвигаться со скоростью три-четыре километра в час, – начал я бубнить себе под нос, – то за сутки порядка восьмидесяти километров… оборот луны равен тридцати двум дням… то есть грубо две тысячи шестьсот километров… ну учитывая перерывы на отдых, переходы из протоки в протоку и прочие загибы рельефа, можно поделить на три… восемьсот пятьдесят километров примерно…

– Это ты считаешь?

– Да… ну немаленькое княжество у вас получается.

– Немаленькое.

– А кроме вашего княжества, какие еще есть?

– Людей?

– Эм… а есть еще кто-то, кроме людей?

– Есть… на западе два рода хартов живут, они как люди, но могут долго в воде быть.

– С жабрами, что ли?

– Нет, – рассмеялась Нава, – просто долго могут не дышать… красивые они очень, и мужчины и женщины… глаза голубые, волосы желтые или белые, а на белой, почти прозрачной коже по телу розовые узоры.

– Прям как золотые рыбки у меня в аквариуме…

– Какие рыбки?

– Да… в моем мире, люди в домах держат рыбок, в стеклянных сосудах.

– А зачем?

– Для эстетического удовольствия, наверное.

– Я не знаю такого слова… вообще странно, ты столько слов незнакомых говоришь. Зачем держать рыб дома? Не понимаю… рыбы должны жить в реке или в озере.

– В моем мире много непонятных мне самому вещей. В моем мире человек считает себя венцом творения природы, а сам ежедневно губит природу.

– Странный у тебя мир.

– Да, согласен. А кто еще есть в ваших землях?

– В предгорьях и в горах живут икербы, есть среди них и оседлые рода и племена, даже торговать в городище приплывают, но в основном кочующие племена, нападают на приграничные деревни, грабят, рабов уводят, часто бывает и съедают пленников.

– Людоеды, что ли?

– Да, можно и так сказать, их вера на этом построена.

– На людоедстве?

– Да, они верят, что забирают силу и жизнь человека, которого съели.

– И что, это действительно так? Они долго живут?

– В том-то и дело, что нет, живут так же, как и все, но у них есть книга Демаху, в которой написано, как им надо жить.

– Ясно. А у вас какая вера?

– Я лично верю только в силы духов… духов воды, огня… даже у дерева, из которого сделан мой дом, есть духи, духи живут во всем, что нас окружает.

– Да ты буддистка!

– Это слово мне тоже незнакомо… А в основном люди поклоняются Солнцу и Большой луне.

– В моем мире тоже есть такие люди, но их мало.

– Пойдем, Петр, поможешь растопить баню, и воды принесешь.

– Пошли… и спасибо за обед.

– Никогда, слышишь, никогда не благодари за еду, если ты за нее не платил… сразу поймут, что ты чужак… у нас так не принято. Если тебя накормили бесплатно, значит, сделали это в угоду духам и от сердца… духи сами отблагодарят меня, если посчитают это нужным.

– Понятно. Ну пойдем.

Это была сама обыкновенная баня по-черному. Низенький сруб позади дома, в котором стоять можно было только пригнувшись, такая же как в доме печь и большой медный бак на ней. Наколол дров, наносил воды из одной из двух деревянных бочек, что стояли рядом с домом, в которые собиралась дождевая вода. Пока топилась баня, помог Чернаве разделать тушу козы… она ее так и назвала – коза. Ну коза так коза, странная, конечно, больше похожа на миниатюрного бизона. Большинство кусков мяса Чернава сразу засыпала какими-то травками и солью, порезав их тонко, сказав, что завтра вывесит все вялиться. Баня протопилась, и Чернава принесла мне «местную» одежду, сказав, что до этого она принадлежала одному очень хорошему человеку.

– Вот это оденешь после бани, а твою одежду лучше сжечь.

– Ты что! Как так сжечь?

– Петр, тебе и так будет сложно скрыть, что ты чужак, а еще одежда… тут нет такой ни у кого.

– Давай не будем сжигать, а?

– Хорошо, я ее спрячу. Но с условием, что ты мне отдашь все вещи из твоего мира… пойми, это просто опасно… тебя может задержать княжеская стража… они очень подозрительны к чужакам… а если в подвалы сведут?

– А что в подвалах?

– А в подвалах дыба, еще много чего.

– Хорошо, отдам… все, кроме ножа и ружья.

– Насчет оружия да, не страшно, оно тут разное у многих… А тем более у витязей.

– Витязей?

– Да, это свободные воины, они нанимаются к князьям на службу, правда на вид ты на витязя совсем не похож… ростом мал, и телом слаб… Если только за свободного охотника сойдешь.

– А это кто такие?

– Лихие люди… на дикого зверя в одиночку ходят, порой в ополчение нанимаются, хорошо мечом владеют и копьем, но в основном при купцах служат.

– Понятно. Ладно, пойду приму пара, как ты говоришь.

После бани, переодевшись в местное, я решил попить чай и угостить им Чернаву. Напиток ей понравился и с медом пошел на ура. А потом меня сморило совсем, и я улегся спать на лавку, на которой еще недавно был привязан. Нава смочила в какой-то жидкости тряпицу, отдала ее мне.

– Вот положи на лицо на ночь, а то надуешься с утра.

– Спасибо, – ответил, и, наложив не очень приятно пахнувшую тряпицу на лицо, провалился в сон.

 

Глава 8

Ночь спал неспокойно, снилась какая-то белиберда из моего мира – то ругался с главным инженером, то возился с мотоциклом в гараже и что-то там не получалось, а под утро проснулся от того, что вот-вот задохнусь. Открыл глаза и обнаружил перед собой хозяйское лемуроподобное создание, которое распласталось у меня на груди и реально храпело, весу в ней прилично, килограмм десять, не меньше.

– Ну-ка слазь, чудовище, – сказал я и спихнул зверя на пол.

– Ты ему понравился, Никитин, – ответила Нава, которая уже что-то готовила у очага, – он вообще к людям редко подходит сам.

– Я Петр.

– Прости, мне трудно выговаривать это слово… но ведь Никитин тоже часть твоего имени?

– Да.

– Тогда позволь мне так тебя называть.

– Хорошо, – кивнул я, – в моем мире есть животные, похожие на него, лемуры называются.

– Это бомл, они давно с людьми.

– А какая от него польза?

– Не поняла?

– Эм… ну в моем мире животных заводят в основном для пользы, кроме того, что они красивые и доставляют хозяевам удовольствие своим присутствием в доме, ну там мышей ловить, на охоте помогать или охранять дом.

– А, понятно… Бомлы чувствуют темных. Зимой, когда ночь длиннее дня и болота замерзают, с темных земель приходят… приходят звероголовые. Бомлы чувствуют их приближение и могут предупредить.

– В смысле звероголовые?

– Они как люди, только голова звериная.

– Ты их видела?

– Только издалека. Ближе к зиме тут недалеко лагерь княжеской дружины встает, для охраны границ.

– И что, прям со звериной головой.

– Не знаю, Никитин, может, и со звериной головой, а может, шлемы такие они делают, чтобы нас пугать… но ничего в них нет доброго, только зло одно и темнота… и мертвых едят.

– Ты сама видела это?

– Почему ты так спрашиваешь?

– Потому что в моем мире много неправильных вещей было сделано из-за предрассудков и непонимания.

– От тебя столько непонятных слов… тебе нужно научиться говорить проще.

– Хорошо… в моем мире, когда в нем были княжества, витязи и тому подобное, людьми было совершено много плохих поступков из-за того, что они верили слухам, полагались на мнение других людей и вообще принимали много судьбоносных решений, не проверив то, что им рассказывают… так понятно?

– Да, понятно… Но я знаю одно, от звероподобных только зло.

– Ясно… если доживу, как сказал Варас, то может, и увижу этих звероголовых.

– Боюсь, что встреча с ними закончится для тебя плохо. Иди, умывайся и садись за стол, – сказала Чернава и кивнула на небольшую миску с водой и кусок грубой материи на лавке у двери.

Умываясь я немного обдумал сказанное Чернавой, и так скажем, меня немного закусило… Умывшись, я сел за стол и сказал:

– Я понимаю, что моя внешность и телосложение в вашем мире вызывают насмешки… мясом не оброс, ростом не удался…

– Не обижайся, Никитин, но так и есть… хилой ты для наших мест.

– Я не обижаюсь… В моем мире есть такое выражение, пословица называется – «внешность обманчива».

– В нашем мире тоже есть такая… эм… пословица, – улыбнулась Чернава, – вот приедет к обеду Варас и испытает тебя… вот и решим, можно ли тебя выпустить дальше границы болот… а то, не ровен час, забьют тебя в первой же драке на любом постоялом дворе… а потом выяснять начнут, откуда такой взялся… и следы к нам приведут… а это уже не очень хорошо будет для нас.

Блин… нарвался, что называется… Нет, ну в принципе КМСа по рукопашке я еще до армии сделал, да и вообще кое-что могу в плане мордобития, и ножевой бой мне знаком… в своем мире, но тут, мечом махать…

– И часто драки у вас бывают?

– Случаются, особенно когда перепьют меда лихие люди.

– И как дерутся?

– По-разному… Когда до первой крови, а когда и до смерти… всякое бывает.

– На мечах?

– По разному, и на мечах и на кулаках, а вообще как кому удобно.

– Понятно, – ответил я и задумался. «Ну ладно, принимаю мое попадалово в этот мир как свершившийся факт… и что дальше? Ну пристроился пока у добрых людей, повезло… а потом? Не буду себе льстить, и судя по рассказам, мужики в этом мире не чета мне. Кроме того, надо как-то устраиваться самому, не буду же вечно столоваться в доме у колдуньи, хоть и симпатичной… татуировки только эти… да и по возрасту она меня постарше будет, лет на пять – семь, наверное… а то и на сто! Колдунья же…»

– О чем задумался, Никитин? – спросила Чернава и поставила передо мной тарелку с нарезанным соломкой мясом. – Ешь.

– Думаю, как жить дальше…

– А что ты умеешь делать?

– Я хорошо умею делать то, что в вашем мире начнут делать не раньше чем через много сотен лет…

– Это плохо. Ты стрелять умеешь?

– Из этого? – кивнул я на висящий на стене лук.

– Да.

– Нет, не умею.

– И мечом не владеешь?

– Нет. Ножом в ближнем бою, может, и смогу что…

– Плохо. Очень плохо, Никитин.

– Вот и я про это… Ну, патроны пока есть.

– Патроны… ты бы забыл пока про это свое оружие… примут за колдуна да на суд к Хранителям сведут… это если повезет, а так и забить могут. А у Хранителей даже не знаю, как повернуться все может.

Аппетит пропал совсем, я вышел на улицу и, присев на бревно, закурил. Через некоторое время вышла Чернава с луком в руках.

– Иди, я научу.

– Перед смертью не надышишься, – махнул я рукой.

– Ты умирать собрался?

– Нет, не хотелось бы… это такая пословица.

– Тогда вставай.

Я встал и подошел к ней.

– Вот держи, попробуй натянуть пустую тетиву.

Я взял лук, он был не таким легким, как мне показалось, и самое главное, он был не деревянный, величиной чуть больше метра. Точнее не совсем деревянный. Рукоять лука была деревянной с кожаной обмоткой, а вот плечи, похоже, какая-то кость, что ли…

– Из чего он сделан?

– Из ребер молодого вола.

– В моем мире луки делали из дерева в основном… ну сухожилия вроде тоже использовались.

– Здесь делают луки так… давно так делают, – пожала она плечами, – давай, попробуй натяни.

Вспомнив детские игры в индейцев и Робин Гуда, я принял стойку и попробовал натянуть тетиву… Максимум, что я выжал, так это еле вытянул чуть дальше локтя.

– Ого! Это какое же усилие надо сделать?

– Хилой… Ох и хилой же…

– Да ладно тебе… А до каких пор вообще тянуть надо?

– До уха.

Изрядно пыхтя и напрягаясь, попробовал еще раз… До плеча – вот мой максимум.

– Дай… – забрала у меня лук Чернава, – смотри.

Она достала из колчана стрелу, особо не напрягаясь, натянула тетиву до уха и практически не целясь выстрелила в столбик забора, попав ровно в середину. Мне стало вообще тоскливо… мало того что у меня есть все шансы попасть со своим дробовиком – единственным оружием, которым я худо-бедно владею, под местную инквизицию, так еще и баба мне нос утерла… Я начал прохаживаться взад и вперед, всем своим видом показывая – «могла бы и промахнуться хотя бы».

– Я подумаю, Никитин, как тебе помочь… но это будет только половина дела, придется просить Вараса, чтобы взял тебя в помощники, там ты быстро сил наберешься.

– В кузню?

– Да.

– А возьмет?

– Не знаю… вот приедет и спроси его.

– Может, ты попросишь?

– Нет… так не принято. Ты мужчина… так что сам.

– Попробую, – вздохнув, ответил я.

До обеда занимался с луком, все пытался его победить. Но пока не удавалось, кроме того, несколько раз саданул себе тетивой по внутренней стороне предплечья, да и пальцы уже ничего не чувствовали и посинели от резкого срывы тетивы.

– Тебе точно надо к скоморохам на городскую площадь… на праздниках народ веселить, – услышал я голос Вараса, который вместе с Дариной стоял у забора на тропе от озера, – а говорил, что в дружине был…

– Был…

– И чему тебя там научили, кроме как этими пат… патронами стрелять?

– Много чему, – уже не скрывая обиды, резко ответил я.

– А ты не серчай, – нахмурился Варас, – я что вижу, то и говорю… И кулачному бою обучен?

– Обучен… хочешь проверить? – завелся я.

– А давай, – радостно ответил Варас.

– И зачем тебе это? – спросила, стоя в дверях дома, Чернава.

– Не боись, Нава, не зашибу… так, если только бока помну немного. Ну что, Никитин, покажешь, что ты умеешь?

– Покажу, – ответил я и пробубнил себе под нос: – «Чем больше шкаф, тем громче падает».

Варас снял широкий кожаный пояс и, намотав его на ножны, аккуратно приставил их к забору, потом снял жилет и рубаху, обнажив поистине богатырское тело.

– Ну подходи… не боись, – поманил он меня рукой.

Я тоже разделся до пояса и направился к нему, представляя, насколько комично я выгляжу рядом с ним.

– Готов? – спросил Варас, когда я приблизился к нему на пару метров.

– Да.

– Э-э-ть! – Широко размахнувшись, нанес он свой первый удар, который не достиг цели, что заставило Вараса чуть завалиться вперед… – Э-э-ть! – Второй удар, и я снова поднырнул под руку, но в этот раз я смачно вложился ему по печени.

– Ух! Вертится-то как, – сказал улыбаясь Варас.

Он наступал на меня, размахивая своими «кувалдами», а я уклонялся от ударов либо перемещался с линии атаки, заставляя противника периодически терять равновесие. Наконец он подловил меня, сделав что-то вроде «обманки», и я поймал первую оплеуху, которую все же успел заблокировать, но при этом грохнувшись на траву.

– Вставай, чего разлегся? Или сдаешься?

– Вот еще, – ответил я, поднимаясь и чувствуя, что левую руку он мне отсушил напрочь.

Так… он двигается немного в раскачку, переваливая вес тела при этом то на одну ногу, то на вторую… вот он замахивается правой, удар… нырок, не попал…

вот пошла левая рука… его нога чуть оторвалась от земли… а я, снова резко сместившись с линии атаки, оказался сбоку и при этом врезав ногой ему под колено опорной ноги классический «лоукик», когда он, потеряв равновесие, начал заваливаться, добавил ему прямой ногой.

– Вставай, или сдаешься? – спросила брата Чернава и громко расхохоталась.

Ох и зря она это… после ее фразы самолюбие кузнеца было уязвлено больше, чем то, что он оказался на траве. Варас резко поднялся и буквально побежал на меня… не обращая внимания на мои удары. Ну и надо сказать, что я реально испугался, увидев этот бешеный, несущийся на меня «бронепоезд». Прорвавшись в клинч, он, обхватив меня руками, оторвал от земли и начал сдавливать. У меня внутри все захрустело и стало невозможно дышать…

– Ну что, теперь сдаешься? – продолжая сдавливать, спросил Варас.

Что было сил я выгнулся назад, а потом резко впечатался ему в нос своим лбом. Его «жаркие объятия» сразу ослабли, он отпустил меня… немного попятился назад и, немного покачнувшись, сел на задницу.

– Хватит! Первая кровь пролилась! – крикнула Чернава.

– Батюшка! – Дарина подбежала к нему.

Тяжело дыша, я опустился рядом с Варасом на землю и сказал:

– Надо холодное что-то приложить.

– Да ладно, первый раз, что ли, – ответил Варас, улыбаясь и утирая поданной дочерью тряпицей кровь, – а ты молодец… необычно правда как-то бьешься.

– Как умею…

– Идите, умывайтесь да и проходите в дом… обедать, – сказала Чернава.

 

Глава 9

Прежде чем накрыть на стол, Чернава оказала, так сказать, нам первую помощь, Варасу и мне она приготовила компрессы, некоторое время что-то поколдовав у своего столика с черепами. Мне она туго обмотала руку от запястья до плеча, и уже буквально через десять минут мизинец и безымянный пальцы стали что-то чувствовать. Варас долго возиться с собой не дал, лишь позволил некоторое время подержать на переносице небольшой тряпичный мешочек с травами, смоченный в каком-то настое, а в носу два тампона.

– Ладно, хватит тут передо мной крылами-то махать, не рассыплюсь, – мягко отстранил он от себя Чернаву и убрал все ее «препараты» от своей физиономии и, хохотнув, сказал: – Лучше вон над Никитином пошепчи, а то мало что хилой, так еще и однорукий будет.

– Да вроде отпускает уже, – ответил я, улыбнувшись, и несколько раз сжал и разжал левую кисть.

– Ну и добре, – ответил он, – одежа, смотрю, впору тебе пришлась, а сапоги свои чего не стал снимать?

– Те, что Чернава дала, велики.

– Велики не малы, стельку кожаную потолще да носок у ней загни… А эти сними… Потом подыщем тебе сапоги.

Чернава расставила тарелки с ароматной похлебкой и большое блюдо жареного мяса на ребрах. Я зачерпнул со дна деревянной ложкой похлебку и посмотрел на ингредиенты.

– Что ты там хочешь увидеть? – спросила Дарина.

– Мне просто интересно, из чего это, – ответил я, внимательно рассматривая содержимое ложки.

– Ешь, остынет, – улыбнувшись, ответила она.

Мы молча поели, и Чернава налила мне и Варасу в кружки какой-то слабый алкоголь, а себе и Дарине сок белого дерева.

– Тебе Нава рассказала, как у нас тут живется в княжестве? – спросил Варас, откинувшись на стену.

– Да, немного рассказала.

– И что ты думаешь? Будешь устраиваться или искать путь в свой мир?

– Хороший вопрос, – ответил я и задумался… А ведь действительно, чего мне теперь надо? Как жить дальше? Смогу ли я вообще в этом мире долго прожить? Вопросов много, ответов нет. Я продолжал молчать, погрузившись в размышления, из которых меня вырвал приятный голос Дарины.

– Батюшка, может, в помощники его себе возьмешь? – спросила она отца… похоже, сговориться уже успели бабы.

– Хм… помощник, конечно, надобен, работы много, да к зиме надо посуду изготовить на продажу. Только его же учить сколько всему.

– Я хорошо учусь.

– Ладно, – кивнул он, – проверим. Забирать тебя от Навы все одно нужно, а ну как кто за настоями пожалует? А так у меня за тебя спросят если, скажу, что с ограбленного разбойниками каравана прибился в подмастерья.

– А откуда караваны? – спросил я.

– С берега Желтого озера… Вот так и будешь говорить, если спросят – что, мол, был в караване с охотниками, на вас напали и тебя… эм… О! Палицей шибанули, – он хохотнул, – голову отшибли, и ты не помнишь ничего толком, кто да откуда, бывает такое иногда… но не часто, обычно после палицы если выживают, то только на потеху людям или на горе родным. Но у тебя голова, видно, крепкая, вон как приложил меня.

– А в караване значит с охотниками? – уточнил я.

– Угу, – кивнул он, – ох! Надо же в болота вернуться, коту болотному клыки вырвать… это достойный трофей, Нава тебе амулет сделает… редкий охотник один на один с болотным котом выйдет. А другие клыки Дарина в городище свезет да продаст.

– И когда пойдем?

– Сейчас пойдем… и так уже много времени прошло, для того чтобы тушу обглодали, а может, и затянули ее уже в топи.

– Ну хорошо, идем, – согласился я.

– Я с вами! – встала из-за стола Дарина.

– Нет, – резко ответил отец.

– Батюшка…

– Все… – поднял ладонь и сделал суровое лицо Варас.

Дарина села на место и, громко выдохнув, отвернулась к окну.

– Собирайся.

– А что мне собираться, – ответил я и подошел к углу, где так и лежали мои вещи. Надел пояс с подсумками, за него топорик и повесил на плечо дробовик. – Я готов.

– Мы скоро, – сказал Варас и вышел на улицу.

На лодке мы перебрались на островок, где заканчивались мостки, Варас привязал лодку к одинокому дереву и внимательно посмотрел в сторону болот, поправив на поясе ножны.

– Нечасто ту т появляешься? – спрос ил я его.

– Нет, – хмуро ответил он и, подержавшись несколько секунд за амулет, висевший на шее, и что-то пробубнив себе под нос. – Идем… я впереди пойду, ты на пять шагов дальше, головой крути по сторонам и слушай.

– Что слушать?

– Всё!

До места дошли сравнительно быстро, обстановка вокруг, скажем так, не располагала к неспешным прогулкам. От туши почти ничего не осталось, зато мостки были словно выкрашены бурой краской, и к болотному смраду добавился запах трупной гнили.

– На, клыки выломай, – протянул мне Варас кузнечные щипцы, – а я погляжу пока кругом.

Я взял щипцы и присел над объеденным черепом, достав нож, вставил его между челюстями с рядами огромных и острых зубов и, повернув клинок, немного разжал челюсти. В это время не так далеко от нас, где-то в камыше взвыла какая-то тварь, нехорошо так взвыла, будто позвала кого-то.

– Никитин, поторопись, – пытаясь говорить спокойно, сказал Варас.

– На, забери свои пассатижи, – сказал я, отдав ему щипцы, и вытащил топорик. Ухватившись за одно оставшееся ухо твари, я несколько раз рубанул по шейным позвонкам, отделив голову от туши. – Все, идем.

– Ну тоже правильно, – кивнул Варас, – пошли… и назад посматривай.

Сопровождаемые «задорным» завыванием на разные голоса всякой болотной живности, мы быстрым шагом… почти трусцой вернулись на островок к лодке.

– Поганое место, и зверье тут поганое… лезь в лодку! – скомандовал Варас.

Трех «гиен» мы заметили на островке, когда отплыли метров на десять.

– Я как чувствовал, что за нами идут… нет, – покачал головой Варас, – с тремя бы не совладали. Они ведь слепые, но нюх такой, что на пару сотен шагов добычу чуют, а лапой махнет, и голову враз с плеч когтями снимет.

– Слепые? Нюх? – переспросил я, и холодок пробежал по спине… Я представил, как меня «снюхала» насмерть вот такая тварь в кустах, когда я лежал без сознания.

– Что, Никитин, исподнее-то сухое? – спросил Варас. – Что-то ты побелел.

– Сухое… Дай щипцы.

Выломав четыре десятисантиметровых желтых клыка, я собрался было сбросить череп в воду.

– Не надо, оставь… На ворота повешу, я по ночам буду лучину внутри ставить, – хохотнул Варас, – чтобы не шлялись всякие.

– Шутник, – ответил я и бросил череп на дно лодки.

– И вправду болотный кот, – с детским восторгом сказала встречающая нас у мостков Дарина, когда я вылез из лодки. – Никитин, покажи клыки.

– Вот, – я достал из подсумка клык и протянул ей.

– Подари…

– Дарина! – одернул ее отец.

– Пусть берет, – сказал я, – Чернава и ей, может, амулет сделает.

В ответ Варас только сурово посмотрел на дочь, покачал головой, и показал свой кулачище.

– Батюшка… Никитин сам, – не решаясь взять клык, сказала она.

– Бери, – подмигнул я ей.

Она резко цапнула его и побежала к дому Чернавы.

– Ладно, идем дымом подышим да будешь собираться… Вещи все свои забирай, чтобы у Чернавы в доме ничего не оставалось, у меня спрячем.

Уложив в рюкзак все свои вещи, я вынес его во двор, присел на бревно рядом с курящим свою чудную трубку Варасом и тоже закурил.

– Я через два дня приплыву к вам, – сказала Чернава и помахала рукой, когда мы втроем погрузились в лодку, и Варас оттолкнулся веслом от мостков, – амулеты привезу и настой Никитину.

– Хорошо, – ответил Варас и поднял руку.

Я тоже изобразил рукой прощальный жест и посмотрел на удаляющийся стройный силуэт колдуньи… Красивая она, вот только татуировки эти…

– Варас, а почему она одна?

– Нельзя ей… – ответил он, но так, что развивать тему не захотелось.

Спустя примерно час мы уже подплывали к дому Вараса. Пока мы плыли, я насчитал около двадцати проток, впадающих в озеро. Один раз даже из одной из проток вышла лодка с тремя людьми, и пройдя немного вдоль берега, зашла в другую протоку. На берегу невысокая трава переходила в плотный кустарник и затем начинался редкий лес. В камышах, со стороны болота я заметил самых настоящих уток, только они полностью черные и немного крупнее, но силуэт один в один.

– А это что? – спросил я, указав на несколько скал метров двадцать в высоту со стороны болот.

– Железные горы.

– Прям вот целиком из железа?

– Нет, я там железные камни собираю или от скал откалываю.

Спустя еще немного времени лодка стукнулась бортом о столбики мостков, и мы выбрались на берег.

– Дарина, иди Бира привяжи.

– Кого? – спросил я, когда Дарина убежала по тропе к дому.

– Это лающий волк… старый уже, но кинуться может, так что пусть на цепи побудет, пока к запаху твоему не привыкнет.

Мы прошли по тропе сквозь полосу редких деревьев, отделяющих жилье кузнеца от озера, и вышли на большую поляну, на которой было… ну скажем так – подворье зажиточного шотландца… Большой каменный дом с деревянной верандой и односкатной крышей, покрытой соломой… или сеном? Я не разбираюсь что-то, травой в общем какой-то… Еще несколько строений – кузница, сруб бани, курятник, пара сараев, у одного из которых стояла обыкновенная телега и чуть накренившийся на бок еще один сруб небольшого домика. Все это было огорожено вокруг невысоким забором «в три доски», со стороны тропы от озера была небольшая калитка, а со стороны дороги, что виляя выходила из леса, были деревянные ворота. Рядом с домом собачья будка, у которой посажено на цепь нечто среднее между овчаркой и лайкой.

– Так… жить будешь в старом доме, – Варас показал на покосившийся сруб старого домика, – вычистишь, и живи. За работу в подмастерьях кормить буду один раз в день – ужином, а так сам себе готовить будешь. Посуду дам… Бочка в сарае есть, вычистишь и поставишь под воду. Дарина скоро ужин приготовит и позовет в дом… и вот еще что… Обидишь дочь, убью и скормлю Биру.

– Ее обидишь, – ответил я, вероятно, глупо и не к месту улыбнувшись.

– Ты понял меня?

– Понял, Варас.

– Хорошо, иди… занимай дом.

 

Глава 10

Да уж… любезно предоставленные апартаменты были, мягко говоря, похожи на хлев. Ну ничего, засучив рукава принялся выгребать все это безобразие. Через час возни я более-менее расчистил угол, где сложил свои вещи и раскатал по широкой деревянной лавке «пенку» и спальник. Место у каменного очага тоже расчистил. Затем прикатил из сарая бочку, вычистил ее и установил под деревянный лоток, что был по периметру кровли. Закончив с уборкой, вышел и уселся на старую и растрескавшуюся колоду, опоясанную узкими коваными обручами, и закурил, опершись на стену. Прибежала Дарина… Ну вот, началось… В ее волосах было вплетено несколько пестрых ленточек с золотистыми нитями, а одеяние амазонки сменилось на простой, но с каким-то узором сарафан… красивая бестия… ага, и отец кузнец, как в том «бородатом» анекдоте, нет уж, увольте.

– Никитин, пойдем ужинать, – радостно сказала она, делая смешные попытки стрелять глазами.

– Ну пойдем, – вздохнув, ответил я и поднялся с колоды.

– Что, болит? – кивнула она на руку.

– Нет, уже не болит…

Мы направились к дому, проходя мимо кузни обратил внимание на большой деревянный ящик с крышкой, рядом с которым на земле были проспаны кусочки угля.

– Откуда уголь?

– Уголь?

– Вон там, в ящике что?

– А, это огонь-камень, его почти на границе недалеко от гор копают… те, кто судом княжеским наказан.

– Понятно.

На ужин в доме кузнеца было подана некая субстанция, похожая на кашу, и копченая птица. Каша, как выяснилось, была приготовлена из небольших плодов какого-то кустарника, в сыром виде эти плоды очень твердые. Их отваривают, и они становятся мягкими и рассыпчатыми, прямо как картошка, да и потом делают пюре. По вкусу очень напоминает тыквенную рисовую кашу… только соли не хватает.

– Завтра мне надо закончить с наконечниками для стрел для княжеских охотников, посажу тебя за точильный камень, – сказал Варас, когда мы вышли после ужина во двор подымить.

– Хорошо, – пожал я плечами.

– Меч тебе надо… только нет у меня сейчас ничего под стать тебе.

– А какие вообще есть?

– Пойдем, покажу.

Мы прошли в сарай, стоящий рядом с кузней. Да…

наверное, мой друг детства Пашка многое бы отдал, чтобы побывать на этом, скажем так – «складе готовой продукции». Мы с Пашкой как-то давно отношения уже не поддерживали, но помню, что у него был бзик на тему исторического фехтования и всякого средневекового оружия. Оружия и вправду много, и на стене висят, и на стеллажах навалено… наконечники копий, мечи и ножи, также развалы скобяных изделий и прочего домашнего железа, в том числе и медная посуда, некоторая с красивой чеканкой. Я взял в руки один высокий стакан и стал разглядывать узоры чеканки.

– Это Дарина делает. Красиво? – сказал Варас.

– Да, очень красиво. Ты это отливаешь, а потом доводишь ковкой?

– Хм, молодец… правильно догадался, значит, сладится у нас с тобой работа. Ну-ка, вот этот возьми, – сказал Варас и снял со стены меч, недлинный и узкий, относительно других своих собратьев, – он не заточен еще… и вот эти два еще. Пойдем во двор.

На улице я перебрал три клинка, да… в руку лег меч с тонким лезвием, но все равно как-то было некомфортно его держать… И тут полезли воспоминания, как я в свое время, серьезно увлекаясь единоборствами, по приглашению друга был на семинаре одного мастера кендо, и даже какие-то движения из ката вспомнились.

– Варас, а можно выковать меч?

– Хочешь себе выковать что-то особенное?

– Да, я в прошлой жизни…

– Что? – удивился Варас.

– Вернее в своем мире… был у меня небольшой опыт с мечом.

– А… – протянул Варас, – и что это был за меч?

– Что-то вроде этого, – показал я на тонкий меч, – только не прямой и заточка с одной стороны.

– А! Подожди, сейчас покажу икербский клинок. Дарина, – крикнул Варас.

– Что, батюшка? – ответила она, выйдя на веранду.

– Принеси клинок, что в трофеях у меня.

– Сейчас.

Спустя пару минут Дарина выбежала из дома… с саблей. Ну почти, во всяком случае очень похожа. И выгнута и заточка тоже с одной стороны, да и полегче.

– Вот про это ты говоришь?

– Почти… Я нарисую.

Стараясь максимально точно по памяти передать то, как выглядит катана, я рисовал кусочком угля на длинной широкой доске, а Варас с интересом смотрел на мое художество.

– Ага, значит, меч под две руки? – спросил Варас.

– Да, меч двуручный, но им можно и одной рукой…

– Разумно, много силы в руках не надо для такого, – кивнул он.

– Ну вот примерно так он выглядит, – показал я на законченный рисунок, – а вообще знаешь, я бокен сделаю, так будет понятнее.

– Что сделаешь?

– Деревянный меч, и тренироваться с ним буду, хоть вспомню, что к чему.

– Тренироваться, – проговорила задумчиво стоящая рядом Дарина, – странное слово… что оно значит?

– Эм… ну вот у вас как учатся владеть мечом?

– В ратной палате… в городище есть. А меня отец учил, – ответила Дарина, – у нас отцы детей учат, а если на службу поступают, то обязательно в ратной палате потом ученье.

– Вот… тренировка это и есть ученье, как в ратной палате этой вашей.

– Понятно, – улыбнулась она, – у меня тоже есть деревянный меч, мы будем вместе тренироваться.

– Кхм-кхм, – многозначительно покашлял Варас, – иди, Дарина, прибери в доме и птицу покорми.

Надувшись, Дарина побрела к дому, а Варас, покачав головой и посмотрев ей вслед, сказал:

– Идем, кузню покажу…

Рабочее место кузнеца ничем не отличалось от аналогичного в моем мире. Тут и горн, и две наковальни – большая и поменьше, инструмент, заточные камни, куча заготовок.

– Это красная земля? – спросил я, показав на кучу засохших комьев в углу.

– Верно, – кивнул Варас, – для литья использую, и когда железо для дорогого оружия готовлю.

– Как это готовишь?

– Придет время, покажу как. Меня мой отец научил, а он от своего отца это знает… А отцу моего отца про это поведал старый кузнец хартов, у которого тот в подмастерьях ходил, очень хорошие мечи у хартов, – Варас вынул из ножен свой меч, – вот, это хартский меч.

Я взял оружие в руки. Несмотря на ширину лезвия примерно в пять сантиметров и длину клинка около восьмидесяти, толстую рукоять и медное навершие в виде шара, меч весил около килограмма, может чуть больше.

– Ого, легкий… я думал, он тяжелее, – сказал я и вернул меч Варасу.

– Да, легкий… если ковать такой же из обычного железа, то он тяжелее вдвое будет.

– А есть у тебя еще такое железо… ну для того, чтобы изготовить меч для меня?

– Никитин! – расхохотался Варас. – Тебе на меч из такого железа придется до снегов у меня работать!

– Ну я не против… выбор-то у меня небольшой в том, как устроиться в этом мире.

– Ну да, ну да, – почесав бороду, ответил Варас, – ладно, вон жерди у забора, можешь взять одну для своего деревянного меча. И пошли в дом, я тебе посуды дам, а Дарина воды тебе позже принесет.

Сидя на колоде у своей хижины и настругав под ноги кучу щепы, я пытался изготовить бокен. Солнце шло к закату, отбрасывая последние лучи, которые пробивались сквозь редкий лес. Мой тренировочный меч был уже готов, и теперь напильником из мультитула я убирал заусенцы с рукояти. Несколько раз уже прибегал проверить гостя «лающий волк», как в этом мире называют собак – большая лохматая дворняга с умными глазами. В первый раз знакомиться его привела Дарина. Пес сначала для приличия порычал немного и гавкнул пару раз, потом обнюхал меня, после чего я протянул к нему тыльную сторону ладони, он ткнулся в нее большим черным и мокрым носом, чуть заметно вильнул хвостом и ушел к будке.

Стемнело быстро, я зажег светильник – небольшую медную колбочку с маслом внутри и фитилем. Достал из рюкзака котелок, налил в него немного воды и поставил на очаг, чтобы попить перед сном чаю из скудных моих запасов другого мира. Осмотрелся… да, надо будет тут кое-что переделать, да и засов на дверь сделать… и только я про это подумал, как дверь, скрипнув, распахнулась и вошла Дарина с большим глиняным кувшином.

– Я сок белого дерева принесла…

– Так, красавица, за сок, конечно, спасибо, но тебя не учили стучаться?

– Стучаться… Зачем?

– Как зачем? – удивился я. – Из элементарной вежливости хотя бы… а вдруг я тут не одет?

– Ты так смешно разговариваешь, столько непонятных слов знаешь, – звонко расхохоталась она, так и не поняв моего возмущения.

– Давай сок, спасибо и спокойной ночи, – сказал я, забрал у нее графин, указал глазами на выход и закрыл за ней дверь, подперев ее бокеном.

– Ой ну и ладно… да я тебя уже видела неодетым, – крикнула она из-за двери и удалилась.

«Вот засранка», – подумал я, бросил щепотку чая в кружку и залил кипятком.

Засыпая, я думал… думал о том, что со мной произошло, думал, как жить и что делать дальше. Логически, если есть «дверь» в этот мир из моего, то должно быть и наоборот… наверное, только где ее искать? Искать… А оно надо? Что я потерял, провалившись сюда? Да ничего по большому счету… мотоцикл только жалко, хороший был… В размышлениях об этом «зигзаге» своей судьбы я не заметил, как провалился в сон.

 

Глава 11

Разбудило меня странное сопение – это Бир тыкался носом в толстые доски двери и громко вдыхал воздух из хижины через щели между досками. Встав с лавки, я убрал подпорку и открыл дверь, за которой, наклонив голову чуть набок, сидел пес и вилял хвостом.

– Ну привет, – сказал я ему и погладил по голове, чего он, видимо, и дожидался, после чего сразу убежал к своей конуре.

Только начало светать. Выспался я хорошо, и настроение было очень даже неплохое. Поставив на очаг котелок со вчерашним кипятком. Решил немного размяться, раз уж я такой «хилой» для этих мест, и пробежался несколько кругов по периметру забора, после чего «качнул» пресс, поотжимался и даже сделал попытку растянуться… а хорошо! Теперь главное в ритм войти. Там, в своем мире я периодический ходил с друзьями в спортзал, но больше от случая к случаю, так, железки потягать или «грушу» поколотить.

Я уже заканчивал завтракать чаем и галетами из рюкзачного пайка, как в дверях показался Варас.

– Ну что, проснулся? – спросил он.

– Доброе утро… проснулся, ага, с рассветом.

– Откуда ты знаешь, что утро добрым будет?

– Это так в моем мире люди по утрам здороваются, желая доброго утра.

– Что ж, и тебе доброго утра… Доешь, приходи в кузню.

– Да я уже, – ответил я, одним большим глотком допив чай, и встал из-за маленького стола, что стоял у окна, и задел головой какую-то безделушку, что свисала с потолка на цепочке ровно посредине комнаты. Небольшая размером и формой с чайное блюдце деревяшка, почерневшая от времени, но я разглядел на ней какие-то узоры… Что за штука? Ну пусть висит, не я повесил, не мне снимать… может, оберег какой.

В кузне Варас «указал мне на место», то есть выделил, скажем так, угол для работы, куда я подтащил два пня, один большой, другой поменьше, чтобы сидеть.

– Вот, – с грохотом Варас поставил рядом со мной на землю деревянный ящик с заготовками наконечников стрел, – смотри, если попадаются вот такие, то клещами откусишь лишнее. Теперь смотри, вот так кладешь на камень и точишь… потом эту сторону, потом эту. Понятно?

– Да, понятно… они еще не закаленные?

– Правильно, пока железо податливое, а после заточки уже твердость придается.

– Почему они трехгранные?

– Княжеские охотники очень хороши в стрельбе из лука, они знают куда попасть, а такой наконечник сразу останавливает… с одной стрелы обычно зверя бьют.

До обеда, то есть практически после пяти часов монотонного шорканья наконечниками по камню, в ящике убавилась только половина заготовок. Варас иногда, переставая звенеть по наковальне, подходил и критически осматривал проделанную мной работу.

– Все, можно отдохнуть и пообедать, – сказал Варас, закончив с заготовкой ножа, вероятно, тоже заказ охотников, – иди полей мне на руки. И прихвати с обеда ту палку, что ты выстругал.

– Хорошо. Сколько времени на обед?

– Не много, как услышишь, что я тут снова стучу, значит, обед кончился.

Прошел через двор в сопровождении Бира и открыл дверь своей хижины, дневной свет косым столбом проник в единственную небольшую комнату, играя частичками пыли. Немного отгреб в стороны головешки на очаге, накидав хвороста и подпихнув под него трут и тонкие обрывки коры, чиркнул «зажигалкой», переданной мне Варасом вместе с кухонной утварью. Что у меня тут? Ага, немного риса, надеюсь, еще на пару-тройку обедов хватит. А вообще надо озаботиться продуктами, за хворостом сходить, раз уж на некоторое время я тут завис. «Золотая бляха» амулета болотного кота осталась у Чернавы, во избежание, так скажем, проблем, ошейник с золотым плетением и камнями она мне отдала и сказала, что, разобрав его на камни и золотую нить, можно неплохо заработать, продав все это в ювелирную лавку в городище. Вот полстакана риса в котелке уже готовы, чуть присолить… мда, «пустой» рис есть я не привык, ну китайцы же как-то едят… Ладно, запивая соком, можно живот набить, что в принципе и требуется. Закончив с обедом, покурил сигарету и начал разбирать ошейник амулета на составляющие… а камушки и вправду, похоже, драгоценные. Спустя некоторое время со стороны кузни раздались несколько ударов по наковальне – Варас намекает на окончание обеда. Прихватив бокен, я направился к рабочему месту.

– Ну что у тебя тут получилось? – сказал Варас, рассматривая деревянный прототип моего будущего меча.

– Вот тут еще цуба должна быть.

– Что?

– Ну вместо перекрестия как вот на мече, вот так, – я надел на бокен кусок сухой кожи, вырезанной под необходимый размер.

– Чудно, – хмыкнул Варас, – длина клинка такая же?

– Да, все по этим размерам.

– Ладно, продолжай работу, – кивнул Варас и отошел к верстаку, где начал перебирать какие-то бесформенные куски железа, похожие на застывшую вулканическую породу.

И опять монотонно шших-шших наконечниками по камню…

– Сходи в дом, принеси кувшин с соком, – сказал Варас спустя пару часов, – Дарина с Ласом в городище с утра подалась.

– Ласом?

– Это сосед, недалеко его заимка, вверх по протоке.

Я сходил в дом и принес кувшин сока, разлил по кружкам.

– Лас тоже отшельник?

– Эм… не понял, – сказал Варас, вытирая усы.

– Ну один живет?

– Почему один, его род давно там живет. Мы с его отцом Галасом крепко дружили, пал он в битве с икербами у Желтых скал… кровавая битва была, – Варас пододвинул ногой маленькую и низкую лавку, присел и достал трубку, – много, очень много тогда икербов в наши земли пришло, князь Сешен даже помощи просил у хартов… Хвала богам, помогли харты, нечего сказать, армия вообще у них небольшая, больше ополчение, но лучников прислали, без них совсем бы туго нам пришлось. С рассвета до полудня бились, долина Средней реки вся в крови была… но одолели мы их, не пустили в долину.

– Большая семья у него?

– Немаленькая… Он как глава рода, жена его Лада, ребятишек пятеро… дядька его со своей семьей и младший брат Гас с семейством, два лета назад свадьба была, – Варас усмехнулся, – он-то все к Дарине хаживал, да сам видишь, какая она, ей бы не девкой родиться…

– Ну, как девка она у тебя тоже получилась неплохо, – улыбнулся я.

– На мать похожа, как зеркало… – вздохнул Варас, – и ты это… я тебя попрошу…

– Да понял, ноги вырвешь…

– Нет, Никитин, я к чему… вижу ведь, заглядывается она на тебя… ты уж как-нибудь по-людски с ней если что…

– Надеюсь, «если что» не случится, во всяком случае, со своей стороны я ей не даю и не собираюсь давать повода для глупых мыслей, – ответил я, надеясь, что успокоил отца-одиночку, – да и старый я уже для нее.

– Ладно… давай работать, – вздохнув, ответил Варас и постучал трубкой по камушку на земле, вытряхивая пепел, – старый он…

Последний наконечник я заточил спустя несколько часов, достал сигарету и стал ее разминать. Варас посмотрел на меня и сказал:

– Вставай на меха, для твоего меча брусок собирать буду.

Убрав сигарету в пачку, я обошел горн и встал позади, где располагались меха, ничуть не отличающиеся по виду от того, как себе их собственно и представлял. Взявшись за рукоять деревянного рычага с противовесом из железной сетки с камнями, стал нагнетать воздух в горн.

– Не части, помедленнее, – поправил меня Варас, – вот так, хорошо.

Очень хотелось разглядеть процесс, но из-за горна мне не было видно, я видел только лицо Вараса, который сосредоточенно возился сначала у горна, а затем, сказав мне: «Передохни пока», – принялся частыми несильными ударами стучать по наковальне, постепенно удары становились реже и сильнее.

– Давай на меха, – снова сказал он.

Так повторялось несколько раз, и затем, сунув заготовку щипцами в угли горна, Варас сказал:

– Все, пусть с горном остывает. Ящик с наконечниками в сарай отнеси, потом приберешь здесь… метелка и совок вон стоят… и не пыли. Потом обмоешься и приходи в дом, ужинать будем.

Вот и закончился первый трудовой день подмастерья… Устал ли я? Еще как! Затекающая спина при монотонной работе по заточке ничто по сравнению новым для меня упражнением под названием «меха», ну да не буду жаловаться. Так, с уборкой закончил, можно идти ополоснуться. Зачерпнув из бочки у бани воды ведром-бурдюком, изготовленного из железного обруча с ручкой и толстой кожи, наполнил деревянное корыто, что я поставил у себя в хижине, и обмылся по пояс. После чего, переодевшись, отправился в дом к кузнецу.

Пару раз стукнув в дверь, вошел.

– Ты вот что, Никитин, хоть наших богов ты не знаешь, но почитать должен, выйди и снова зайди… и приложив руку к груди, поклонись «Солнцу и Большой Луне», вот так, – Варас повернулся лицом к свисающему с потолка на цепочке кругляшу сантиметров тридцать в диаметре и поклонился, приложив пятерню правой руки к груди.

Выполнив требование хозяина, я подошел ближе и рассмотрел изображение. Деревянный, гладко отшлифованный такой кругляш, с одной его стороны было нарисовано солнце с семью лучами, с другой большая луна и несколько звезд… все, вот вам и весь «иконостас».

– Вот так, а то не на себя, так на нас беду накличешь.

– Буду знать… Каждый раз надо кланяться как в дом заходишь?

– Нет, как в первый раз за день и ночь в дом входишь, и когда поговорить с богами собрался, тоже надо поклониться.

– Понятно.

– Идем, крышку подержишь, я в холодную спущусь, – сказал Варас и зажег фитиль масляной лампадки.

Ужинали мы копченым окороком и… яичницей, да, самой обыкновенной яичницей, запивая не очень хмельным вином, которое по вкусу походило на забродивший сок… скорее яблочный.

– Темнеет уже, – сказал я, кивнув на окно.

– Ты про Дарину?

– Ага.

– Они в городище заночуют в корчме, что на базаре, а с рассветом уже обратно… До обеда завтра объявится.

Вернувшись к себе после ужина, уснул быстро, только и успел прилечь и закрыть глаза.

 

Глава 12

Интересно, я теперь всегда буду просыпаться с рассветом? Да и судя по ощущениям, вполне выспался… что ж, тогда ставим греться котелок, а сам на разминку и умываться. На втором десятке отжиманий организм мне напомнил вчерашние «меха»… казалось бы, чего там? А нагрузка есть.

Отрезал пару пластиков окорока, от кусочка, что мне вчера «завернул с собой» Варас, и позавтракал, запив горячим чаем, который решил для экономии заваривать в небольшой медной посудинке, которую нашел в процессе приборки и отмыл. Затем закончил вандализм ошейника, намотал золотую нить на кусочек щепки, камни ссыпал в спичечный коробок и положил его на полку с посудой, что стояла рядом с очагом, накрыв маленькой деревянной миской. Вышел во двор и посмотрел на трубу дома, дыма нет – значит, Варас еще не проснулся. Ну тогда вот этим займусь…

Подобрав у стены дома остаток жерди, из которой делал деревянный меч, решил изготовить еще один вид оружия, которым владею, скажем, на твердую тройку… нунчаку. А почему нет? Да, оружием это называется с большой натяжкой, так как против меча или копья штука бесполезная, а вот как аргумент в плане самообороны против возможных местных «гопников» или той же собаки вполне подойдет. Да и для развития суставов и связок полезно. Дерево поддавалось с трудом, но когда на пороге своего дома появился Варас, я уже сделал две почти оформившиеся заготовки… и окончательно затупил нож.

– Это что? – спросил Вар ас, подойдя ко мне.

– Как будет готово, покажу.

– Ну пойдем тогда работать.

– Пошли, – ответил я и занес заготовки в хижину, а то еще Бир заиграет.

Операция «гвоздь»! Да, до обеда я помогал Варасу делать гвозди, сначала никак не мог приловчиться подать пруток на наковальню из горна, раскаленный конец которого отковывался немного на конус, затем он отсекался на вставленной в наковальню железяке, напоминающей зубило, после чего отсеченный кусок нужно было быстро вставить в соответствующее размеру отверстие в маленькой наковальне и пару раз ударить молотом сверху, в результате чего получалась шляпка. И потом оставалось подбить гвоздь снизу, он выпрыгивал, и я смахивал его в металлический лоток на полу. Ближе к обеду у меня получалось гораздо быстрее, и Варас перестал ругаться непонятными словами.

– Ну вот, управились, – сказал Варас, присев и закурив, – завтра из городища пожалуют за заказом.

– Как мне себя вести, если решат спросить, кто я?

– Эм… – почесал бороду Варас, – не высовываться бы, конечно, тебе, но рано или поздно все равно ты отсюда уйдешь, у тебя своя дорога… а там как богам угодно будет.

– Это да… ну значит, я охотник с отшибленными мозгами… тут помню, а тут не помню, – процитировал я «Доцента».

– Да, – кивнул Варас, – так и говори, если будут одолевать с расспросами. Ладно, иди, ешь… я позову тебя.

– Хорошо. Я камень возьму, нож заточить?

– Бери.

Снова сварил рис, мелко нашинковав в котелок остатки окорока, получилось очень даже съедобно. Обед запил соком, затем вышел во двор и, заточив нож, снова занялся изготовлением нунчаку.

Через полчаса на тропе от озера показались Дарина и Чернава.

– Никитин! Иди сюда, помоги, – увидев меня, крикнула Дарина и махнула рукой.

Чернава поздоровалась со мной, учтиво поклонившись, и прошла через калитку во двор, а я направился к озеру.

– Вот, это твое, забирай, – указала Дарина на две плетеные корзины, стоящие в лодке.

– Не понял…

– Что непонятного? Немного еды тебе купила, – рассмеялась она, – а то на одних ужинах отощаешь совсем.

– Спасибо, конечно… эм…

– И вот еще, тут немного совсем, но зато это твои, – протянула она мне небольшой кожаный кошель, – я в «Черном когте» клык продала, что ты мне дал, это лавка такая, где можно охотничьи трофеи продать… Давай мне другой клык в таком разе.

– Хорошо, раз так… на ужин принесу тебе клык, – ответил я, подхватил две увесистые корзины и понес их к себе.

Ну вот, продовольственный вопрос на ближайшие дни решен, спасибо Дарине, конечно… Интересно, сама додумалась или подсказал кто? Развесил обе корзины на вколоченные когда-то кем-то в потолочные балки крючки, а то вдруг местные мыши погрызут продукты, большинство из которых для меня вообще не понятны, ладно, расспрошу потом, как и с чем это есть.

Вместо звука ударов по наковальне, что должны были меня оповестить об окончании обеда, прибежала Дарина.

– Пошли, Никитин, Чернава зовет… И клык давай, – сказала она, положив руки на талию, замерев этакой «амфорой».

– Держи, «амазонка», – вручил я ей свой охотничий трофей.

– Что значит амазонка? – медленно повторив слово, спросила она, смешно нахмурившись.

– Как-нибудь расскажу, пойдем.

Пропустив Дарину вперед, следом в дом вошел я, задержавшись у порога и поклонившись богам, «как учили», на что Чернава, сидящая за столом одобрительно кивнула и, улыбнувшись, сказала:

– Это хорошо, что ты принимаешь наши порядки. Ты поел?

– Да.

– Хорошо, на пустой живот нельзя…

– Что нельзя?

– На, выпей, – протянула она стакан с каким-то варевом, по консистенции напоминающим густой кисель, – обряд силы и единения с духом зверя нельзя совершать.

– О как… какого зверя? – насторожился я, не донеся стакан до рта.

– Как какого зверя? – показала она мне уже исписанный какими-то рунами клык с продетым в него тонким кожаным шнурком. – Болотного кота, конечно.

– Я в него не превращусь? – на полном серьезе спросил я.

– Нет, вы будете с ним едины по духу.

– Ну это, надеюсь, не страшно, – ответил я и залпом выпил «кисель».

Снова знакомые ощущения… опять ударило в нос «газировкой» и немного закружилась голова. Пол, потолок и стены «поехали», и я опять отключился.

Пришел в себя лежа на полу, примерно на том же месте, где стоял, перед тем как выпил ведьмино зелье.

– Посмотри на меня, – сказала Чернава, сидящая за столом, – теперь на дверь… на окно… Хорошо, поднимайся.

Ощущалась небольшая слабость в ногах, я присел за стол и спросил:

– Я хоть в полнолуние не буду превращаться в этого кошака и убегать на болота в поисках болотных мышей.

– Нет, – рассмеялась Чернава, – ну, раз шутишь, значит, обряд не навредил. Теперь любой болотный кот будет относиться к тебе как к сородичу, и, самое главное, тебе нельзя убивать их.

– Понятно, а как вообще отразится на мне это единение с болотным котом?

– Все от тебя зависит.

– Что-то непонятно…

– Придет время, поймешь сам. И вот что, могут немного болеть кости… но и это тоже вскорости пройдет, как чуть плотью обрастешь.

– Чернава, ты на мне случайно не эксперименты ставишь, а?

– Не поняла слова.

– Я говорю, проверяешь на мне свои колдовские штуки?

– Немного, – улыбнулась она, – но это все во благо, не сомневайся. Пойдем, Никитин, проводишь меня до лодки.

Мы медленно шли от калитки по тропе к озеру, Чернава взяла меня под локоть, заставив чуть наклонить к ней голову, и. оглянувшись по сторонам, почему-то зашептала:

– Будь осторожен, Никитин, не один ты здесь из твоего мира… и тот, другой, если узнает про тебя, сделает все, чтобы тебя не было.

– С чего ты взяла? – спросил я, остановившись.

– Сон видела…

– Тю … сон, это такая штука, – изобразил я рукой нечто и хмыкнул.

– Ты что, – резко одернула она меня, – не понимаешь?

– Нет…

– Никто не должен знать, что ты не из нашего мира… иначе за тобой начнут охоту, тот, другой… у него много власти, я во сне видела его амулет, он из Хранителей.

– Чернава, больно! Вцепилась когтищами…

– Прости… – ответила она, «ослабив хватку», – вот еще… постарайся не оставаться долго в доме у Вараса, нам всем может быть плохо, если «тот, второй» узнает, кто тебе помог.

– Я понял тебя…

– Наклонись.

Чернава надела мне на шею амулет из клыка, прижав его пятерней к груди, что-то пробубнив.

– Будь осторожен, Никитин, – сказала Чернава, спустившись в лодку, отвязала веревку от мостков и, оттолкнувшись длинным веслом, поплыла вдоль берега.

Вернувшись к калитке, я услышал звон со стороны кузни. Вот, пойду, поработаю…

– Вставай на меха, – как-то хмуро сказал Варас, когда я подошел к нему.

– Хорошо… Она тебе тоже сказала?

– Да…

– Я могу уйти хоть сейчас, вы хорошие люди… не хочу навлекать беду на твою семью. Ты бы только примерно рассказал мне, куда идти, ну там или карту может…

– Меч.

– Что меч?

– Сначала я сделаю тебе меч, потом ты покажешь мне, как ты им владеешь… а потом иди.

– Хорошо.

Варас начал расковывать брусок в заготовку для меча, а я, стоя позади горна, пытался подглядывать за этим действом. После очередного разогрева заготовки я хотел было рассказать о том, как в моем мире делали подобные мечи… но как говорится, не стал «учить отца делать детей».

Залаял Бир и побежал к калике, мы отвлеклись от работы. Со стороны озера шли несколько человек.

Все были одинаково одеты, черные кожаные шлемы, как у летчиков Второй мировой из моего мира, поверх плотной рубахи были одеты доспехи, также из плотной рыжей кожи, чем-то напоминающие римские, все вооружены мечами, у пары человек за спинами были луки… и все как будто из одного фитнес-клуба, крепкие мужики, в общем.

– Пусть Большая Луна дарует процветание твоему дому, кузнец Варас! – крикнул шедший впереди мужчина лет сорока.

– И тебя, Мирес, пусть не покинет благословение Большой Луны.

– Мирес! – с порога дома прокричала Дарина, подбежала и буквально повисла на нем, обхватив руками за шею.

– Здравствуй, красавица, здравствуй… ну как, не заставляешь отца волноваться?

– Нет, Мирес.

Пока эти, вероятно, давно знакомые люди любезно приветствовали друг друга, я ретировался к себе в хижину, закрыв дверь, и осмотрелся на предмет «вещей не из этого мира», вроде нормально все. Ладно, посижу пока, вон нунчаку продолжу делать… ну и «уши погрею» заодно.

Как выяснилось из дальнейшего разговора, это был отряд стражи из городища, они приплыли за заказом, с которым мы накануне закончили. Бойцы, загрузив тачку на больших деревянных колесах, покатили ее от склада к озеру, а их командир задержался расплатиться с Варасом.

– Вот, держи, Варас, это от главного княжеского охотника тебе.

– Хорошо… передавай ему от меня пожелания здравствовать и удачи в ремесле.

– Передам. Ты, я заметил, себе подмастерья взял?

– Да, Мирес, вдвоем сподручнее, не Дарину же просить молотом махать, – рассмеялся Варас.

– Верно… Из чьего рода малец?

– Он не местный… свободный охотник, со стороны Желтого озера с караваном шел… разбойники напали, ему по голове досталось, по берегу бродил, я и подобрал его… он немного это…

– Понятное дело, по голове-то…

– Ага, много что позабыл, откуда и кто.

– А у тебя самого-то что с носом?

– С носом?

– Ну да, как зашиб кто…

– Так это… рукоять на молоте обломилась, вот и отскочил по носу-то.

– Угу… Ну, поплывем мы обратно, я обещал Ласу, что мы у него на заимке заночуем.

– Ну пусть хранят вас боги в пути.

Я привстал на лавку и посмотрел в узкое окошко почти под потолком, гости на трех лодках отплывали от мостков. Ну, вроде пронесло пока… Дверь открылась и Варас, стоящий в дверях, сказал:

– Ужинать пошли.

– Пошли.

 

Глава 13

Осилить полную тарелку вкусной похлебки я не смог… аппетита что-то не было. Отодвинув от себя тарелку, я встал из-за стола, кивком поблагодарив за ужин и вышел на улицу. У своей хижины я уселся на колоду и, разложив из мультитула буравчик, стал сверлить отверстия для цепочки, которую я нагло откусил пассатижами из того же мультитула от цепочки, на которой висел амулет в моей хижине. Ничего не испортил, просто тот «хвостик» чуть больше десяти сантиметров был явно лишним. Цепочку зафиксировал двумя мелкими обрезками тонкого прутка, из которого мы делали гвозди, и загнал эти обрезки впотай. Вроде нормально получилось, ну-ка попробуем. Я встал, сделал несколько махов и «восьмерок», сменил стойку, шаг вперед… назад… разворот. Ну и хорошо, как говорится, «руки-то помнят». В свое время с дискотек через чужой район только с нунчаку за поясом и возвращался… не раз выручали, хорошая штука, если ей не жонглировать, как в цирке, а поставить пару-тройку надежных ударов.

– Ну-ка покажи, – раздался голос Вараса, который набрал ведро воды из бочки у бани и возвращался в дом.

– Вот, – передал я ему нунчаку, когда он подошел ко мне.

– Подержи, – отдал он мне ведро, отошел чуть в сторону, махнул нунчаку пару раз в стороны и тут же звонко получил по локтю, – и для чего это?

– Ну так… от вооруженного ножом отбиться можно или вон от собаки какой дурной.

– Хм… похоже, что и отобьешься. Вот что, сходи-ка в кузню, принеси свой меч деревянный, а я сейчас, – сказал Варас, как-то заговорчески посмотрел на меня и понес ведро домой.

Мы с Варасом стояли посреди двора… на мне был нахлобучен кожаный шлем, под который пришлось подкладывать тряпку, чтобы не болтался, и старые и потертые кожаные доспехи… тоже «не мой размерчик»… Варас ограничился только шлемом и небольшим деревянным круглым шитом, вместо меча у него был… да черенок от лопаты у него был, только короткий, не длиннее метра. Дарина с горящими глазами, в предвкушении «гладиаторского поединка», присела на лавку у дома, да и Бир рядом пристроился.

– Ну что, готов? – спросил Варас.

– Да, – ответил я, кивнув.

Удары посыпались как град, один, другой, третий… я успел среагировать только на один, неуклюже парировав… и «на десерт» Варас приложил меня щитом так, что я отлетел и рухнул на землю…

«Похоже, за разбитый нос решил отомстить», – подумал я, поднимаясь с земли.

Опять удар… отбил, еще… ушел с линии атаки и хотел «рубануть» снизу, под щит, но Варас успел среагировать и нанес горизонтальный удар сбоку, от которого пришлось отпрыгивать и чуть ли не сложиться пополам, чем и воспользовался Варас, быстро сократив дистанцию, он просто махнул мечом в сторону, на что я повелся, а он ударил меня торцом щита в печень… что-то хрустнуло… может, щит, может, доспех деревянной вставкой, а может, и пара моих ребер…

– Вот это фулл-контакт, вот это я понимаю, – пробубнил я себе под нос, поднимаясь с земли и пытаясь выровнять дыхание.

– Cдаешься? – зловеще улыбаясь и протянув руку, спросил Варас.

– Не-а, – ответил я, приняв помощь, поднялся и затем отпрыгнул назад.

– Хорошо…

Отбивать удары Вараса было практически невозможно, только пускать по касательной или не блокируя вообще, просто уходить с линии атаки, и в один такой момент я удачно проскочил ему почти за спину и с оттягом врезал по левой почке, после чего немного довернулся на стопах и веером опустил ему меч на голень… хруст… и одна треть моего «меча» улетела куда-то в сторону, а Варас, шипя от боли, стал припадать на ушибленную ногу… я немного отвлекся, озадаченный ситуацией, и тут же получил опять щитом в живот, а потом и по голове… я снова на земле, тяжело дышу, Варас стоит рядом, поставив свой меч мне на грудь, ощутимо придавив.

– Сдаешься?

– Батюшка, у него же «меч» сломался!

– И в бою это нередко бывает… так что?

– Сдаюсь, Варас, – ответил я и зашелся кашлем.

– Дарина, иди затопи печь, мы с Никитином в баню пойдем, – сказал Варас протянув мне руку и помогая встать, – а вообще неплохо… ловкий ты, это очень важно, это тебе поможет.

– Ага… поможет, – ответил я, усевшись на лавку и расшнуровывая доспех, – поможет умереть не сразу, а еще попрыгать перед этим.

– Ну как ты там говорил… придется трен… тренер…

– Тренироваться, – подсказал я.

– Да, точно… вот это делать придется. Ладно, снимай панцирь, и пошли меда выпьем, пока баня топится.

В бане было хорошо, она быстро протопилась какими-то поленьями с зеленой корой, и мы с Варасом, приняв по три раза пар и помывшись, сидели на маленькой веранде и, разомлев, пили сок.

– Когда будешь уходить, оставишь все из своего мира здесь… я спрячу.

– Да, – согласился я, – тащить с собой опасно.

– Я тебе насобираю кое-чего и торбу хорошую дам, так что на нищего ты похож не будешь… да и камушки с того ошейника тебе помогут некоторое время не голодать, да и прикупишь себе, может, чего на базаре. Только не носи их продавать по одному или по два… продай сразу все. И деньги в одном месте не держи.

– Да, не стоит хранить яйца в одной корзине.

– Не понял?

– Это в моем мире так говорят… Это значит, что если хранить яйца в одной корзине, то они все разобьются, если дно отвалится ну или корзина упадет…

– А, ну да, верно… Что еще… Ну, постоялый двор если будешь выбирать или корчму, то не будь жадным, добавь на радость денег хозяину. На деньги не играй… там обман везде, да и считай разбойничье дело это… стороной обходи такие места.

– Ты прям как прощаешься со мной, – улыбнулся я.

– Так и есть… Ты через день уйдешь отсюда… с мечом твоим я к обеду завтра управлюсь. Вещи твои спрячем и соберем тебя, а через день наутро и уйдешь… Вдоль крайней протоки пойдешь, там тропа часто хожена.

– А лодку где взять?

– На любом рынке купишь. На заимках поспрошаешь, бывает что и продают.

– А как куда добраться нарисуешь?

– Дарина нарисует.

– Ага.

– Что еще? А… Непутевый охотник из тебя получается без лука… я тебе дам старый и колчан и стрел дюжину, из него стрелять, конечно, нельзя, развалится, но сомнений в том, что ты охотник, уже не будет. А потом в любой оружейной лавке купишь себе лук… Так и спросишь, хозяин, мол, покажи подходящий лук свободному охотнику и чтоб по моей стати. Запомнил?

– Запомнил. Скажи, Варас… чем мне заняться, чтобы быстрее освоиться?

– А ты на юг иди, к хартским купцам наймись в охотники… Для настоящего вольного охотника там наниматься зазорно… зверя крупного нет, птицы много, на обозы редко нападают. А ты скажешь, мол, недавно болотным жаром хворый был, и теперь отдохнуть должен на легкой работе. Платить много не будут, но будет кров и будет еда.

– Хорошо, так и сделаю.

– Да… и в городище пока не ходи.

В небе пару раз сверкнуло и раздался гром, после чего как-то сразу полил дождь, плотный, с крупными каплями. Увидев, что Варас подскочил и начал собирать вещи, я подхватил одежду, влез в сапоги на босу ногу и побежал к своей хижине.

Хижина текла… во многих местах. Подставив под капель в нескольких местах посуду, я кое-как примостился на лавке, закрыл глаза, слушал дождь и думал о сказанном днем Чернавой и о сказанном Варасом.

 

Глава 14

Вчера долго не мог заснуть, гоняя мысли в голове. И поэтому сегодня было трудно проснуться, но засунув поглубже лень и поганое настроение, поднялся и отправился на пробежку. Дождь все еще шел, но совсем мелкий. Бегать было неудобно, на почве росло мало травы, и, обильно смоченная дождем, она разъезжалась под ногами… ботинки и ноги по колено были в грязи, и пока грелся кипяток на завтрак, пришлось отмываться. Как ни странно, но последствия вчерашнего, скажем, жесткого спарринга никак не проявлялись, гематома на коже со стороны печени исчезла и осталось лишь несколько ссадин… то есть внешне, конечно, было заметно и ссадины и царапины, и шишка на лбу прощупывается… а вот синяки исчезли. Очень интересно, это что же, «кошкин дух» помогает? Непонятно… ну в этом мире, чую, еще многое меня удивит. Кстати… насчет чую… Я резко встал и открыл дверь.

– Батюшка послал тебя разбудить… – растерянно сказала Дарина, стоящая за дверью, будто я ее застал за чем-то неприличным.

– Доброе утро, скажи ему, что я уже проснулся и позавтракал.

– Хорошо, – ответила Дарина, немного покраснев, развернулась и побежала к дому.

О как, а я ведь реально почувствовал, что за дверью кто-то есть… чудны дела твои, господи.

Варас заявил, что ковка сегодня без обеда, так как «теперь нельзя дать металлу отдыхать, пока не закончу». Ну, без обеда так без обеда, и снова на меха… Я опять не имел возможности наблюдать за таинством кузнечного дела, сумел подглядеть только процесс оттяжки лезвия, и мне показалось, что оно чуть шире, чем то, что я хотел… но в целом форма удовлетворяла ожидания, и я не стал лезть с вопросами «под руку». А ближе к вечеру Варас прогнал меня…

– Все, иди в дом, там Дарина должна была приготовить тебе всякого в дорогу.

– Так, а…

– Иди, иди, твоя помощь мне уже не нужна… да и не должен ты клинок до рождения видеть. Ступай, говорю, – немного повысил он голос.

– Ладно, – ответил я, пожав плечами, – пойду.

Войдя в дом кузнеца, обнаружил, что Дарина уже собрала мой будущий нехитрый скарб.

– Вот… – сказала она грустно, – я приготовила, что батюшка сказал.

– И что же ты приготовила?

– Ну вот смотри… старая, но еще крепкая походная торба, одеяло и укрыться от дождя и на землю бросить отдохнуть, посуда вот, котелок и кружка, бурдюк под воду… немного нити и игла, отрез материи в сапоги, немного веревки, шапка, старый лук, масляная свеча и кремень.

– Всё?

– Да… Ох, забыла, – сказала Дарина и, покопавшись в большом деревянном сундуке, достала широкий пояс коричневой кожи, на вид еще очень даже, – это батюшка тоже сказал тебе отдать. Надень, я ремни подтяну.

Пояс был в ширину почти тридцать сантиметров, на котором были несколько кармашков и люверсов для крепления снаряжения. Я надел пояс, а Дарина подтянула с боков по три ряда ремешков.

– Все, теперь пряжки затягивай.

Я застегнул две медные пряжки и сразу почувствовал, как пояс удобно обхватил талию, поддерживая поясницу, да и защита неплохая для почек, печени и живота. К кожаному жилету, что дала мне Чернава, этот пояс был тоже «в тему», так что было вполне даже «нарядно» по местным меркам.

– Забирай все, уноси… и неси сюда все, с чем ты попал в наш мир, отец спрячет в тайнике.

– Хорошо, подержи-ка торбу.

Покидав все в кучу, потом разложу, я потащил все в хижину, где сложил в рюкзак все вещи из моего мира, за исключением чая, сахара, соли, опасной бритвы, хорошего кожаного ремня, самодельного тесака, и отнес рюкзак в дом Вараса. Дробовик пролил маслом из лампы и завернул вместе с боеприпасами в дождевик. Что там в лампаде за масло, не знаю, но все лучше так на хранение оставить.

– Вот… можете прятать, – сказал я, опустив рюкзак у двери.

– Хорошо… под будкой Бира яма, батюшка туда все положит.

Выпросив у Дарины пару небольших кусков старой кожи, отправился снова к себе, надо все разобрать, уложить и подогнать снаряжение. Да и торба эта неудобная, на одном плече придется нести, ее тоже немного модернизирую – приделаю толстую веревку, как у армейского сидора.

Варас перестал звенеть в кузне, а потом я отчетливо услышал какое-то поскрипывание и звук затачиваемого железа на наждаке… механическом. Звуки стихли, когда уже почти стемнело, и проходя мимо хижины, Варас крикнул через дверь:

– Никитин, иди, прибери в кузне и приходи ужинать.

– Иду.

Действительно, у деревянного верстака рядом с угольным ящиком стоял примитивный небольшой точильный станок – деревянный каркас из грубо отесанных брусков разного размера, педаль, пара рычагов с приводом на деревянную ось, на которую были надеты два точильных камня. Один крупнозернистый размером с литровую банку, да и формы почти такой же, а второй меньше в два раза, почти шар с выработкой посередине, его рабочая поверхность была чуть крупнее наждачки-нулевки. Вот дает… а я вручную на камушке с этими наконечниками… хотя, похоже, сие устройство в этом мире стоит немало денег, да и «обслуживание» его, в смысле найти нужный камень, и закрепить на оси с центровкой тоже проблема, так что да, наконечники наточить можно и подмастерья заставить на обычном камне. Ну вроде все… Закончив с приборкой, поспешил в дом Вараса.

– Садись, поужинаем, – сказал Варас, вытирая только что вымытые руки.

– Угу, – кивнул я, присаживаясь за стол, не отрывая взгляда от лежащего на лавке свертка.

– Ешь, – пододвинул мне Варас миску с похлебкой, – это потом.

Быстро разобравшись с ужином, я терпеливо сидел и ждал, когда поужинает Варас, а он как специально, доедая очередной кусок мяса на кости, медленно обгладывал хрящ. Наконец закончив, он сделал пару больших глотков вина, после чего встал, снова сполоснул в умывальном тазу руки и, вытерев их о край своей длинной рубахи, сказал:

– Принеси от очага два полена.

Я встал и принес два полена, Варас положил их на пол на расстояние сантиметров шестьдесят друг от друга, положил на них сверток… и бесцеремонно встал сверху на одной ноге и покачался.

– Хорошо, – сказал Варас, подобрал сверток и, отдавая мне, сказал: – Владей Никитин.

– Надо что-то сказать в ответ? – спросил я.

Дарина подошла ко мне и, улыбнувшись, прошептала мне фразу на ухо, после чего я ответил Варасу принимая сверток:

– Да хранит твое ремесло Большая Луна.

– Теперь можешь развернуть, – кивнул он.

М-да… не совсем катана, этот меч напоминал ее только по форме, и то отдаленно, сам клинок около пяти сантиметров в ширину с еле заметным изгибом, толщина обуха была миллиметров семь, квадратная цуба и деревянная рукоять, плотно обмотанная каким-то шнуром.

– Ты недоволен?

– Это конечно не то, что я ожидал увидеть… но… Варас, это лучше! – ответил я. – Он вроде даже легче чем твой.

– Да, легче… ножны сам сделаешь, а пока… – он достал из сундука кожаную перевязь, конечно, видавшую виды, но целую и крепкую, – пока вот на этом поносишь. Ладно, ступай… устал я сегодня, отвезу тебя вверх по протоке до тропы с утра после завтрака.

Спать не хотелось, я вышел во двор с мечом в руках, «примериться», так сказать. Рассекая воздух, я сделал несколько шагов, нанося удары по дуге снизу и сверху, справа и слева… да, воздух рубить хорошо, на палках биться интересно, но предчувствие того, что с очень большой вероятностью мне придется драться с мечом в руках, вызвало определенный «зуд страха» в районе желудка. Вот так придется столкнуться на развилке дорог с каким-нибудь местным «уркой», а то и не одним… и что? Ладно, выбора особо все равно нет, дом кузнеца покидать надо, осваиваться в этом мире надо, и самое главное – придется очень постараться, чтобы не оказаться «Штирлицем на грани провала», то есть не попасть на беседу к Хранителям. Зашел в хижину и решил еще раз одеться согласно придуманной мне легенде. Итак, немного великоватые грубо сотканные штаны и рубаха, не беда… пояс штанов на тесемке, штанины в сапоги. На рукавах рубахи тоже завязки, так что болтаться, как у арлекина, не будут. Так, пояс поверх рубахи, на поясе слева меч, справа на люверсы прикрепил ножны тесака, нормально, можно быстро выхватить обратным хватом. Сзади на пояснице закрепил нунчаку в пошитом подсумке с клапаном на деревянной продолговатой пуговице через петельку шнура. Кожаный кошель с несколькими монетами и камнями с ошейника положил в небольшой карман, который пришил изнутри жилета. Пару монет отложил в маленький кармашек на поясе. Шапка… шапка вообще интересная – кожаный цилиндр внутри, а снаружи мех… какой-то гладкошерстной местной твари, тонкий кожаный шнурок внутри позволяет утянуть ее до нужного размера, прям «шапка-бирка, зверху дiрка». Надел торбу с привязанным к ней колчаном со старым луком и несколькими стрелами и прошелся взад и перед… вроде ничего не мешает, все доступно. Вытащил меч, замах… и он воткнулся в балку на потолке, хорошо так воткнулся. Вот и наука мне – нечего за меч хвататься, если негде развернуться и потолок присутствует. С усилием выдернул острие и вернул меч на место, ладно, хватит играться. Сложил все свое снаряжение в углу, отвязал от торбы то ли плед, то ли одеяло и, раскатав его по лавке, загасил лампадку и лег спать, пытаясь представить себе как сложится мой поход.

 

Глава 15

Дарина позвала меня на завтрак, когда я умывался после пробежки. Закончив с водными процедурами, оделся и экипировался, осмотрел хижину… вроде не забыл ничего. Вот только корзины с едой отнесу Варасу да попрошу подсказать, что в них не скоропортящееся. Поклонившись Большой Луне, я прошел в дом и поставил корзины и торбу у двери.

– Доброе утро.

– Пусть боги сделают его добрым, – ответил Варас и, критически осмотрев меня, сказал, – покажи-ка нож.

Я достал тесак и положил на стол.

– Хорошей работы нож и железо, похоже, крепкое. А чем ты зверя разделываешь, охотник?

– У меня был подходящий для этого нож, но я его оставил, слишком уж он… не из вашего мира.

Варас встал, сходил к полке у очага и вернулся с небольшими ножнами с кожаным шнурком.

– Вот, возьми, это нож охотника… и вот это тебе пригодится, – положил он рядом кусок точильного камня.

Кивнув в знак благодарности, я вынул посмотреть нож, это была классическая финка, лезвие сантиметров двенадцать в длину, ширину не более трех и толщиной миллиметра четыре максимум. Начал было пристраивать ножны на пояс, но Варас, вдохнув, потянул пальцем за шнурок и сказал:

– На шею.

– Понял, – ответил я и накинул ножны себе на шею.

– Ту т много всего, и не пойму, что с собой можно взять, – кивнул я на корзины.

– Я помогу тебе собрать еды в дорогу, – сказала Дарина, – и вот тебе подорожный лоскут.

Дарина положила на стол плотно скатанный кусок материи. Я развернул его, встряхнув, и начал вертеть, пытаясь определить, где верх и где низ, точнее направления света.

– Вот тут наш дом, – показала Дарина на вышитый красной нитью маленький кружок.

– Понятно… то есть север тут?

– Да.

– А это что?

– Это протоки… Вот три реки, это горы, тут земли икербов… вот я отметила коротким стежком границы княжества примерно, – сказала она, положив «лоскут» размером примерно метр на метр рядом на лавку.

– Ты что же, всю ночь ее вышивала?

– Что ты, я ее давно начинала делать уже… просто вот решила быстро закончить. Такие подорожные лоскуты можно в любой лавке у портного купить.

Я внимательно посмотрел на это «народное творчество»… конечно, речи о масштабе не шло даже близко, все очень схематично и приблизительно, но в то же время более-менее понятно.

– Это дороги?

– Да, дороги… а вот это многодворца, вот так я каменок сделала, так заимки. Конечно, таких подворий, как наше, много в княжестве, я их и не отмечала вовсе, только наше и тетушкино.

– Подожди, что такое многодворца, каменок?

– Если живет не одна семья, а много и есть постоялый двор, это многодворца, а если еще больше людей и дома каменные, как у нас, площадь рыночная, лавки торговцев и умельцев, то это уже каменок.

– Ага, понятно. А названия есть у них?

– Есть, конечно, – улыбнулась она, – только если все названия еще вышивать, то это большой получится подорожный лоскут. Захочешь с названиями – купишь, как разбогатеешь, дорогие они.

– Толку-то, я по-вашему только разговаривать умею…

– Я тоже не особо грамоте обучен, – пожал плечами Варас, – это Чернава у нас умеет, да вот Дарину научила.

– Значит, мое неумение читать и писать никак меня не выдаст?

– Нет, тут будь спокоен.

– Это хорошо, – выдохнул я и плотно сложив «карту», убрал ее в торбу.

– Ешь, Никитин, – сказала Дарина, подвинув мне миски с завтраком, – а я пока посмотрю, что тебе собрать из еды с собой.

– Ладно, я соберусь пока… еще к Ласу сплаваю, как тебя высажу, а ты неси все к лодке, – сказал Варас, когда мы молча позавтракали.

– Я провожу, – подскочила Дарина.

С торбой за плечами я вышел из дома, осмотрел подворье Вараса… хорошо у него тут… и отправился в сопровождении Дарины по тропе к мосткам. Сгрузив свою ношу в лодку, я повернулся к Дарине.

– Вы тут тоже осторожно… Если вдруг будут спрашивать, так и говорите, мол, подзаработал подмастерьем да подался в городище.

– Угу, – грустно кивнула Дарина, сидя на мостках и опустив ноги в лодку.

Я присел рядом с ней и, легонько толкнув ее плечом, сказал:

– Не грусти, Дарина, может, и свидимся еще.

– Дай мне руку… другую, – оглянувшись на тропу от дома, сказала Дарина.

Я протянул ей правую руку.

– Вот… это… эм… на память, – сказала она и повязала мне на запястье узкую плетеную разноцветную ленточку, напутав каких-то чудных узелков и прикрыв рукавом, затем подскочила и побежала к дому, крикнув не оборачиваясь: – Прощай, Никитин!

– Прощай… Амазонка, – тихо сказал я, глядя ей вслед.

Вдоль берега озера мы проплыли не долго и затем свернули в протоку.

– Хочешь попробовать? – сказал Варас, кивнув на длинное весло.

– Давай, попробовать стоит.

Грести было совсем не трудно, вероятно, это из-за формы корпуса лодки, хотя со стороны моя гребля выглядела явно неуклюже. Попутно я смотрел по сторонам… по обоим берегам протоки за камышом местами виднелся кустарник, а дальше редкий лес. Варас сменил меня спустя примерно час, когда протока сузилась до метра. Я посмотрел в воду, она была мутного, зеленого цвета.

– Скажи, Варас, а очищать воду пробовали?

– Да, когда-то давно… очень давно. И углем от жженого дерева, и даже серебром с золотом… и колдуны порошки разные пробовали.

– И что?

– Ничего, вода вроде чистая выходила… но темнота в ней все равно. Люди сначала обрадовались, пили ее, день-другой, не все, конечно, но много кто пил. А затем стали дети родиться изуродованные тьмой… Даже время так давнее называют – «время детей темноты», плохие тогда времена были, как у Хранителей на камнях записано.

– Каких камнях?

– В городище есть стена времен, из множества камней, вкопанных в землю, построена, и на этих камнях хранители историю пишут.

– И что пишут?

– Не знаю, я ее только видел, стену эту, а вот те кто может читать, говорят, что о княжестве нашем написано и как люди жили, про героев и войны написано, про неурожаи и засухи… про разное написано… О, вот и мосток.

– Приплыли?

– Да, от мостка налево и иди, еще засветло, до Окраинного многодворца доберешься, там постоялый двор есть, переночуешь и дальше отправляйся… не задерживайся там.

– Хорошо, – ответил я, выбросив на берег торбу и затем выпрыгнув из лодки. – Прощай, Варас, хороший ты человек, храни тебя госп… Эм… Пусть Большая луна хранит тебя.

– И тебе дороги ровной под Большой Луной, – ответил Варас и, проплыв под мостиком, продолжил свой путь.

Проводив взглядом Вараса, я присел на небольшой валун и достал «карту». Так… Варас сказал, что до ближайшей деревни, то есть поместному многодворца, я особо не спеша доберусь засветло… ага, вот она на «карте», как раз у развилки стоит. Что ж, посидев немного на валуне, я покурил, сжег пустую пачку и отправился по дороге.

Трехречье, Городище. Главный дом судейской стражи

Полюбовавшись еще немного на ровные строки своих последних записей, Старший Хранитель Княжеского Суда удовлетворенно вложил темно-серый лист бумаги в деревянную шкатулку, блестящей красным лаком на солнечном свете, падающем из окна на стол, и спросил у стоявшего перед столом посыльного судейской стражи:

– Ты уверен? Зверовой не мог напутать?

– Нет… Он два дня ждал, один из болотных котов так и не вышел на заклинание.

– И что ты думаешь?

– Думаю… надо послать отряд стражи на болота. Могла и утопнуть зверюга.

– А съесть ее разве не могли?

– Могли и съесть, в тех местах кроме клыкастой гиены хватает других тварей.

– Ладно, отправьте отряд стражи и Севона-младшего хранителя с ними, надо амулет найти.

– Слушаюсь, – ответил посыльный и вышел из комнаты.

Старший Хранитель встал из-за стола и прошелся несколько раз по комнате, задержался у окна, выходящего на городскую площадь, вплотную к которой, напротив каменного трехэтажного здания суда, пристроились торговые ряды рынка.

– Странно, – подумал он вслух, – весь выводок болотных котов молодой, три лета только прошло со дня, как их выпустили там…

В дверь постучали, она приоткрылась и из-за нее уверенным голосом спросили:

– Разрешения прошу…

– Входи, брат Севон, – ответил Старший Хранитель и пошел навстречу гостю.

В комнату вошел крепкого телосложения молодой человек, густые и длинные черные волосы, собранные тесемкой на затылке в хвост, черные же аккуратные бородка и усы. Поверх синей рубахи из дорогой ткани была одета черная кожаная туника, на широком поясе поверх которой висел короткий меч. Богатые штаны также синего цвета были заправлены в невысокие сапоги.

– Ты уже совсем мужчина, Севон, – сказал Старший Хранитель, обняв гостя, – очень жаль, что твой отец не дожил до этих светлых дней… Благословен будет его прах.

– Я надеюсь, боги расскажут ему обо мне, Старший Хранитель.

– Ну что ты, Севон, если мы наедине, то не стесняйся, можешь называть меня дядюшкой.

– Хорошо, дядюшка Арас.

– Как матушка, как поживает моя любимая сестра?

– Благодарствую, дядюшка, с матушкой все хорошо.

– Присаживайся, выпей меда. Вот что я хочу поручить тебе, мой мальчик… на северных границах, в болотах, пропал один из наших зверей, что под заклинанием… Тебе нужно будет отправиться туда с отрядом стражи и найти амулет, который был на нем.

– А если амулет в болоте?

– Ну значит такова воля богов, а если туша болотного кота где-то гниет там на доступном участке, то я надеюсь, ты понимаешь, какая это опасность?

– Да, дядюшка, понимаю, амулет усиливает магию многократно, и нельзя допустить, чтобы он попал в руки к магу с затемненным сердцем.

– Правильно, мой мальчик. Не подведи нас… а на ближайшем совете я подниму вопрос о твоем повышении до помощника судьи.

– Спасибо, дядюшка, я все сделаю.

– Ступай, Севон… и будь осторожнее там в болотах …

 

Глава 16

Я шел уже не менее пяти часов, несколько раз останавливался осмотреться, отдохнуть и попить. Ни навстречу, ни попутно никто не попался, только вдалеке, за полем, я заметил в излучине протоки пару медленно плывущих лодок. Дорога все время проходила то через участки редкого леса, то через заболоченные поля с высоким камышом. Пересек даже приличного размера поле с низкой редкой травой и каменистой почвой, и цветы, точнее цветочки… все поле было усыпано маленькими кустиками сантиметров десять в высоту и с яркими разноцветными цветами, чем-то похожими на клевер. На земле иногда замечал отчетливые отпечатки колес или подков, вот тут видно, что на обочине стояла телега, как раз после дождя, две узкие глубокие колеи от колес и отпечатки копыт в засохшем суглинке. Впереди, похоже, лес поплотнее и деревья повыше, решил, что надо сделать привал и подкрепиться. Прошел еще немного, сошел с дороги и углубился в лес на три десятка шагов. Ну вот и хорошо, с дороги меня не видно и полянка небольшая. Огляделся, вроде никакой страшный зверь не крадется ко мне, только пение непуганых птиц слегка притихло при моем появлении на поляне. Скинул с плеч торбу, отвязал и расстелил на землю плед. Затем, пройдя по поляне, насобирал немного хвороста, развел огонь и подвесил над ним котелок, плеснув из бурдюка воды на одну кружку. А пока закипает, я достал пластик вяленого мяса, пару вареных яиц и, усевшись по-турецки, стал уплетать свой сухпай, тщательно пережевывая. Головой по сторонам я все же продолжал вертеть и, переставая жевать, внимательно прислушивался. Но все было спокойно, лес сам по себе, я сам по себе. Бросив маленькую щепотку чая в котелок, только чтобы подкрасить кипяток и для запаха, снял его с огня и разгреб палкой угли уже затухающего костерка.

Закончив привал, собрал вещи, привязал к торбе плед и закинув свою ношу на плечи, направился обратно к дороге. Через полчаса пути, выйдя из очередного поворота, обнаружил следующую картину – маленькая одноосная телега на больших колесах… нет, скорее это больше похоже на арбу. Старый мерин скучая пощипывал редкую траву на обочине, ну а сама арба, потеряв одно колесо, стояла накренившись направо. Старики, бабка и дед, навскидку так под семьдесят точно, но вполне бодрячком себе, сидят на обочине у костра… кушают. Продолжая движение, я, поравнявшись с ними, сказал:

– Помочь может чем?

Дед напрягся, конечно, подтянув поближе топор, оценивающе посмотрел на меня и ответил:

– Ну ежели у тебя, охотник, есть запасная ось, то может, и поможешь.

– Я гляну? – спросил я, показав на перекошенную арбу.

Дед одобрительно кивнул, а бабка, сидевшая до этого вполоборота, развернулась на меня полностью и, отставив деревянную миску, заняла позу зрителя, скрестив руки на груди. Ось лопнула по ступице правого колеса, которое лежало рядом… Так, ну есть два варианта: либо рубить в лесу «полуось», закреплять ее параллельно той, что есть, и ставить колесо, только нужно сверлить отверстие под чеку. Либо рубить хлыст, крепить его под углом на правой стороне и ехать, пока не сотрется, потом следующий.

– Дед, а далеко ехать-то тебе?

– Нет, охотник, уже не долго, четыре коротких поворота осталось.

Я понятия не имел, сколько это в метрах или километрах, но понимающе кивнул и спросил:

– Значит, засветло доедем?

– Могли бы ехать, то доехали бы.

– Топор давай, – сказал я, скидывая торбу на землю, – веревка крепкая найдется?

– Найдется, – заинтересованно ответила за деда бабка.

Взяв топор у деда, немного отошел в лес и свалил пару нетолстых, сантиметров по десять в диаметре, хлыстов и выволок их к арбе. Потом срубил рогатину, померил по оси и укоротил до подходящей длины. Затем, засунув один из хлыстов под ось с обломанной стороны, оставив на рычаг примерно три метра, присев под хлыст, положил его на плечо и встал.

– Дед! Рогатиной подпирай тут!

Но бабка сообразила быстрее, подскочила, подняла с земли рогатину и вставила ее враспор под хлыст.

– Все… стойте, держите пока хлыст, чтобы в сторону не наклонился, – сказал я, – и веревка где?

– На, охотник, – вручил мне дед моток веревки, очень похожей на пеньковую, и встал под хлыст помогать бабке.

Я же примерил второй хлыст, выбрал нужную длину и угол, сначала в паре мест прихватил, а потом начал крепко привязывать хлыст к раме, борту и торчащему обломку оси. Спустя десять минут, вытерев со лба пот рукавом, сказал:

– Все, отпускайте, – и выбил ногой рогатину из-под «домкрата».

Дед внимательно осмотрел эрзац «запаску» и, покачав головой, улыбаясь сказал:

– Впервой такого охотника встретил… разумного. Выдержит?

– Ну бабку твою точно выдержит, а мы пешком добредем, – ответил я и, отвязав от торбы бурдюк, напился, сделав несколько больших глотков.

Дед вел в поводу мерина, я шел рядом, а бабка сидела в арбе, периодически свешиваясь с борта и поглядывая на хлыст.

– Так ты, охотник, проходя, или задержишься в нашем Окраинном?

– Задержусь переночевать, в ночь куда же идти… Постоялый двор-то есть у вас в многодворцах?

– А зачем тебе, охотник, на постоялый двор? У нас ночуй, отплатим мы тебе за помощь. Иначе не пошлет больше нам Большая луна такой помощи в следующий раз, если беда приключится.

– Не стесню я вас?

– Нет, что ты, места хватит.

– Ну не откажусь, конечно, деньгами я небогат.

– Был бы богат, не был бы охотником, – хмыкнул дед.

Шли действительно недолго, что-то около часа, и вот из-за очередного поворота показались первые дома. Всего их было около полста, и расположились они по двум берегам протоки, через которую было перекинуто три деревянных моста в разных местах. Домишки в основном небольшие, деревянные, в каждом дворе свое хозяйство. Дома были построены явно без «плана застройки», и из-за этого центральная улица, по которой мы шли, была извилиста и разной ширины. Люди в основном все чем-то заняты, прохожие, попавшиеся несколько раз навстречу, учтиво здоровались, немного кланяясь, и шли себе дальше, лишь немного задерживая на мне взгляд. Дед оказался ни много ни мало, а целым старостой этого поселения, и когда мы подходили к их дому, к слову, не особо отличающегося архитектурой от остальных, ворота открылись и нам навстречу выскочили два босоногих паренька. Дед жестом указал отвести арбу к сараю, помог спуститься бабке и сказал:

– Дангар! Помоги гостю обмыться, – крикнул дед высокому парню у сарая, который возился там с какими-то деревяшками, а потом сказал мне. – Иди у бани обмойся с дороги да в дом проходи.

Отыскав среди надворных построек баню, я направился к ней. Подошел Дангар и, зачерпнув деревянным ведром из бочки воду, встал у большого корыта, лежащего на земле. Я снял торбу, поставил рядом с собой и начал скидывать на нее одежду и снаряжение. Раздевшись по пояс, я наклонился над корытом, ожидая, что на меня сейчас польется вода… но ничего не лилось. Подняв голову на Дангара, обнаружил, что он застыл с ведром в руках, глядя на мою татуировку.

– Лей! – вывел я его из ступора. – Чего застыл?

Закончив плескаться и поблагодарив за помощь, я достал из торбы чистую тряпицу и, используя ее как полотенце, обтерся и начал одеваться.

Прошел в небольшой, но уютный и светлый домишко, поклонился богам, поставил в угол торбу и, сняв перевязь, положил сверху меч.

– Проходи, охотник, сейчас поужинаем, – сказал дед, выходя из-за занавески смежной комнаты, где он уже переоделся в длинную до колен рубаху с причудливой вышивкой и подпоясанный толстым шнурком.

Комната, которая совмещала кухню, столовую и гостиную, имела в стене напротив входной двери еще два проема, занавешенных шторами из плотной ткани. На полу толстые и широкие доски, на которых в двух метрах лежали плетенные то ли из лоскутов, то ли из веревки коврики. Посуда в основном деревянная и глиняная, были и несколько медных кастрюль и мисок. На большом столе из толстых досок бабка уже расставила миски, поставила кувшин и деревянные кружки.

– Давай, охотник, с дороги выпьем вина, садись, – указал на лавку у стола дед, налил вина и, протянув мне кружку, добавил: – Толий.

Я понял, это он назвал свое имя и, вероятно, ждет, что я назову свое.

– Никитин, – ответил я, с ударением на последнее «и». Буду так называться, уже привык.

Дед удовлетворенно кивнул и выпил залпом всю кружку, я повторил за ним, после чего он снова разлил кислого и терпкого напитка.

– Так куда ты, Никитин, путь держишь?

– В земли хартов, хочу наняться в охотники в дом к какому-нибудь тамошнему купцу.

– А что туда? Крупного зверя в тех землях нет.

– Отдохнуть хочу, сил набраться. После хвори я, Толий… болотным жаром мучился.

– Понятно, не с тех ли болот трофей? – кивнул дед на талисман из клыка болотного кота, что висел у меня на шее.

– Из тех.

– Один его взял?

– Нет, с другом, но мы с ним уже давно разошлись в промысле, – я решил соврать, так как начинать объяснять, как я, такой «хилой», смог в одиночку с болотным котом справиться, не было никакого желания. В прошлый раз меня на смех подняли после такого заявления, а дробовика с собой нет, для демонстрации своей могучести.

– А сейчас-то как, отступила хворь?

– Да, Толий, отступила.

В дверях появился Дангар, всем своим видом демонстрируя, что ему надо срочно что-то сказать деду. Толий встал и подошел к парню, а тот начал что-то быстро шептать ему на ухо. Дед пару раз кивнул и отправил парня.

– Дарий говорит, что видел на тебе печать варяжскую, – сказал дед, нахмурившись.

– И с чего он взял, что она варяжская?

– Там череп… покажи.

Расстегнув пуговицы на вороте рубахи, я продемонстрировал татуировку.

– Хм… череп да, есть, но не варяжская на тебе печать… из каких земель ты, охотник?

– Не могу сказать…

– Это как так?

– Не помню. Приключилось всякое со мной… То этот жар болотный, а то, когда в охране каравана шел, приложили мне разбойники по голове, вот с тех пор память у меня и затуманена, – я старался говорить наиболее пространно и с уклоном на манеру разговора Вараса.

– Да… – почесал бороду дед, – на варяга-наемника ты не похож, ни статью ни манерами…

– А у вас что, какие-то счеты к варягам?

– Так а то! В последнюю княжескую войну варяги много зла натворили по многодворцам, у Дангара вся семья погибла, он у нас как сын теперь… с деревом хорошо у него получается работать, вот и плотничает понемногу.

– Нет, Толий, с варягами я никак не знаюсь, и не помню, чтобы знался до этого.

– Хорошо, раз так… А что тогда сия печать значит?

– Ну помнил, сказал бы, – снова попытался отвертеться я.

– А родные есть у тебя?

– Родных… – показательно задумался я, – нет, родных точно нет, сирота я… Помню, что у Желтого озера жил.

– Дед! Да что ты прилип с расспросами-то к гостю, вот, пусть поест, – спасла меня бабка, выставив на стол большую миску с кусками копченого мяса на ребрышках и овощами, напоминающими помидоры.

– Да, давай поедим, – согласно кивнул дед, – позови, мать, Дангара, пусть тоже садится, и хватит ему уже придумывать себе неизвестно что.

Бабка позвала в окно Дангара, после чего тоже села за стол. Дангар вошел молча, поглядывая на меня исподлобья.

– Нет, сынок, не из варягов он, – сказал Толий, разлив вина по кружкам.

После ужина Дангар проводил меня в свою комнату, все еще хмурясь.

– Вот тут спать будешь, – показал он на широкую лавку у стены.

Перевязь и колчан со старым луком повесив на крюк в стене и отвязав от торбы плед, я раскатал его по лавке, а саму торбу уложил вместо подушки. Усевшись на лавку, достал карту и стал изучать свой дальнейший маршрут, водя пальцем по ниткам-дорогам.

– За день не дойдешь, в лесу ночевать придется, – сказал Дангар, усевшись на топчан у другой стены и внимательно наблюдая за мной, – лучше сходи сейчас на постоялый двор да с водницей договорись, утром протокой если отправишься, то к вечеру в Ремесленный каменок доберешься.

– Спасибо… Проводишь на постоялый двор?

– Дай меч посмотреть.

– Смотри, – кивнул я на перевязь.

Дангар вытащил клинок из перевязи.

– Дорогой меч, – сказал он, внимательно разглядывая его, – хартский кузнец делал?

– Да, – соврал я.

– Странный ты… – сказал он, возвращая меч на место.

– Это чем же?

– Меч дорогой, очень дорогой, а лук… с него, наверное, уж и не выстрелить ни разу, старый совсем.

– Да, лук совсем уже старый… надо будет новый купить, как деньги появятся, – ответил я, делая вид, что вообще не понимаю его намеков, – так что, проводишь на постоялый двор?

– Ну пошли, – согласился Дангар.

До постоялого двора, который находился на другом конце моногодворца, шли не долго. Большой двухэтажный сруб, две веранды по обе стороны первого этажа. Одна во двор, к дороге, а вторая вплотную к протоке, где у мостков было привязано несколько лодок. Широкие ворота со стороны дороги и большой двор за забором.

– Вон хозяин, – кивнул Дангар на полного мужичка, разговаривавшего с женщиной у входа на веранду.

– Хозяин, – окрикнул я его.

– Слушаю тебя, охотник, – подошел он к нам, перебирая в руках несколько серебряных монет.

– Мне бы с водницей договориться, где найти его?

– А куда плыть надо?

– До каменка Ремесленного.

– Три монеты серебром.

– Хорошо, – кивнул я, – так где водница?

– Сейчас разбужу… во хмелю он, идите в корчме его подождите.

– Ну, я пойду домой, обратно найдешь дорогу? – сказал Дангар.

– Да найду, спасибо.

– Не засиживайся.

Вход в корчму был с торца постоялого двора и занимал большую половину первого этажа. Большой очаг у стены, за перегородкой кухни, три из девяти крепких деревянных столов заняты посетителями, по стенам развешены масляные лампады, от которых на потолке были черные круги копоти. Света, проникающего сквозь четыре больших окна, было еще достаточно, и внутри было светло. Я присел за свободный стол у двери, и тут же к нам подбежал конопатый мальчишка и спросил:

– Что подать?

– Выпить что-нибудь не сильно хмельное.

– Пива?

– Да. Принеси пива, – сказал я мальчишке.

Пока ждал пива, я внимательно рассматривал посетителей. Двое напротив нас, у стены, вероятно, были какими-то торговцами – богатая одежда и обувь по местным меркам, увесистые золотые печатки на пальцах у каждого и лица, холеные такие, сытые… За другим столиком сидел, пыхтя трубкой, хмурый мужик лет сорока и периодически отпивал из большой деревянной кружки, на его поясе я заметил широкие ножны короткого меча. За соседним с ним столом расположилась веселая компания, пять человек – три парня и две девицы, явные представительницы древнейшей профессии. Парни бросали на стол какие-то камушки, азартно обсуждая их расположение после броска, а девицы все время хохотали, переговариваясь. Давно сидят, судя по обилию мисок и кувшинов с выпивкой. Конопатый мальчишка вернулся с кружкой, литр емкости примерно, и, громко опустив ее на стол, сказал:

– Монету серебром.

Я извлек из кармашка на поясе монету и вложил в протянутую им руку.

– Охотник, не хочешь сыграть с нами? – спросил один из парней, отвлекшись на меня.

– Нет, я не играть пришел.

Вся компания повернулась, посмотрела на меня пару секунд и снова занялась игрой, только одна девица встала и, покачивая бедрами, направилась ко мне, подметая пол длинной юбкой.

– Охотник, может, со мной поиграешь? – она склонилась над столом, демонстрируя декольте.

– Уйди, – прошипел я на нее.

– Ладно, ладно… пойду, – изобразив обиду, отправилась она восвояси, по пути задержавшись у стола одинокого мужика.

Дверь открылась, и в корчму вошли хозяин постоялого двора с покачивающимся мужичком, одолеваемым похмельем. Увидев меня, хозяин усадил водницу рядом на лавку.

– Тебе, что ли, надо завтра утром плыть? – спросил тот, громко икнув.

– Мне, – ответил я.

– Хозяину плати… сейчас, а мне… Ик… а мне пива купи.

– Хорошо, – ответил я и пододвинул к нему свою кружку, к которой еще не прикоснулся.

Опустошив ее за несколько больших глотков, проливая себе на рубаху, водница вытер рукавом усы и, поднявшись сказал:

– Жду утром.

Я достал из внутреннего кармана жилета кошель, отсчитал три монеты и вручил хозяину, при этом обратил внимание, как один из парней, играющих в камни, сидящий лицом к нам, «сделал стойку» на кошель. Оставшись без пива, попросил принести еще кружку, надо все-таки попробовать местного напитка. Пиво оказалось действительно вкусным, с привкусом каких-то трав. Просидел в корчме еще некоторое время, допил пиво и отправился домой, когда рыжеволосый и конопатый мальчишка с помощью длинной палки с горящей тряпкой на конце прошелся и зажег все лампадки.

Сумерки быстро сгущались, и я отправился по узкой дорожке на главную улицу, где через каждые метров сто уже кто-то зажег масляные фонари. Не дошел совсем чуть-чуть, когда я услышал приближающийся топот ног. Из проулка выбежали трое, освещая себе дорогу факелом.

– Вот он, – произнес кто-то из них.

– И чего это вы удумали? – спросил я, расстегивая сзади на поясе клапан кармашка с нунчаку.

– Кошелек давай, – сказал один.

– И сапоги снимай, – сказал второй, у которого в руке что-то блеснуло.

– Ну иди, возьми…

Позади нападавших на меня кто-то свистнул.

– Охотник, тебе помочь? – прокричал кто-то из темноты.

– Не откажусь от помощи, – ответил я.

Нападающие некоторое время раздумывали, потом тот, что с факелом, отступил на край дороги, подняв факел повыше, тот, что с ножом, кинулся на меня, а другой бросился назад, откуда послышалась возня. Уходя с линии атаки, я ударил нападающего по локтю руки, в которой был нож, и тут же смачно шарахнул его по голове, затем еще раз, но это было лишним, он уже заваливался набок, закатив глаза. Подскочив к тому, что с факелом, который тоже выставил впереди себя что-то блестящее, я влепил ему по руке, держащей факел, от чего он заорал на всю улицу, выронил факел и, сунув перебитую руку подмышку, убежал по дороге. Я подобрал факел и направился к проулку, где возня уже прекратилась. Под свет факела вышел тот хмурый мужик из корчмы, вытирая травой лезвие своего короткого меча.

– Ты когда вышел, я слышал, как они договаривались догнать тебя и обобрать.

– Ты убил его? – показал я на меч.

– Конечно. Где другие?

– Один убежал, второй лежит вон.

Мужик присел над лежащим телом, повертел голову, пощупал за шею, вероятно проверив пульс, и спросил:

– Живой еще, чем это ты его? – спросил он и резанул по горлу лежащего.

– Вот, – показал я нунчаку.

– Хм… Ладно, будь осторожен, и кошелем не звени лишний раз.

– Спасибо, – ответил я мужику, который уже развернулся и направился обратно, но остановился, повернулся и спросил:

– Я слышал, ты завтра в каменок отправляешься, мне можно с тобой? Ты же все равно за лодку уже заплатил.

– Хорошо, – ответил я, не сводя глаз с пульсирующей струи крови у бандита на шее, – а зачем ты его?

– Там, откуда я, с разбойниками разговор только такой – ножом по горлу, ну или голову долой. Тут суда нет, и стражи судейской нет… некому наказывать, а он отлежался бы и потом снова за дело.

– Ну да, верно…

– Так что, значит, я завтра с тобой?

– Да, жди утром у лодок.

Пройдя через двор, остановился у бани и, зачерпнув несколько раз воду из бочки, умылся.

– Договорился? – спросил вышедший из дома дед Толий.

– Да, завтра с утра отправляюсь.

– Хорошо, раз так… Ну иди, ложись, я разбужу тебя.

Пройдя в комнату к Дангару, обнаружил его уже спящим. Ну и я разделся и лег спать, с мыслью о том, что с мечом в этом мире лучше не расставаться.

 

Глава 17

– Вставай, охотник, светает, – сказал Толий, выглядывая из-за шторы и тронув меня за ногу.

– Угу, – ответил, проснувшись и усевшись на лавку.

– Давай собирайся, да завтракать пошли.

Дангара уже не было на топчане. Я подошел к окну, выходящему во двор… да, светает, а вон и Дангар возится с деревяшками у сарая. Оделся и сразу нацепил на пояс перевязь, теперь жилет, собрал вещи и вышел в кухню.

– Садись, ешь, пока горячее, – сказала бабка, указав на миску, в которой были жареные овощи с кусочками мяса, да и на вкус оказалось самое настоящее рагу, съев которое, я запил соком.

– Ты какой дорогой вчера возвращался? – спросил дед.

– А которой туда шли, той и возвращался, – ответил я, вспомнив вчерашние приключения.

– И что? – спросил опять дед, выжидая.

– Ничего, сами нарвались…

– Их двое было только?

– Нет, третий убежал.

– Понятно… вот, возьми, – дед положил на стол стопку золотых монет.

– Что это?

– Награда за убиенных тобой разбойников и душегубов. У нас самих тут не всегда получается за порядком следить.

– Угу, – сделав невозмутимый вид, я ссыпал монеты в кармашек пояса и спросил: – Мне бы воды в бурдюк в дорогу набрать.

– Мать! Набери воды в бурдюк, – обратился дед к бабке, – и поленку вина дай.

Бабка развязала шнурок, которым был привязан бурдюк к торбе, подошла к столу и стала аккуратно переливать воду из кувшина. Затем достала из ящика деревянный цилиндр, напоминающий японскую бамбуковую флягу, на пару литров, вынула со скрипом деревянную пробку и стала наливать туда из винного кувшина вино.

Собравшись и проверив снаряжение, надел на плечи торбу и вышел во двор в сопровождении стариков.

– Благословение Большой Луны тебе в дорогу, – сказала бабка, приложив правую руку к груди и немного наклонившись.

– Спасибо за приют и берегите себя, – ответил я, повторив ее жест, и направился к воротам.

Дангар, отвлекшись от работы, тоже помахал мне рукой.

Со стороны протоки у лодок сидел на мостках и курил трубку мой попутчик. Рядом с ним лежал большой баул, на котором были закреплены колчан с луком и дюжиной стрел и короткое копье с кованым широким наконечником. Увидев меня, он встал и свистнул, после чего из дома вышел водница, все такого же похмельного вида, посмотрел на меня и, кивнув, полез в одну из лодок.

– Как твое имя, охотник? – спросил меня мужик.

– Никитин, – ответил я, снимая с плеч торбу и закидывая ее в лодку.

– Я Тарин, – ответил он, шагнул в лодку и затем стащил с мостков свой баул.

Лодка в длину была чуть больше трех метров, я присел на носу, Тарин посередине, а водница, встав на корме, отвязался и, оттолкнувшись, начал грести, делал он это с очень важным видом и явно со знанием дела, ловко его перекидывая то с одной стороны лодки, то с другой. Лодка легко заскользила по протоке. Каркас лодки был из длинных ровных жердей, связанных веревкой на местах крепления, и обтянут цельным куском толстой кожи какой-то неведомой мне зверюги. Да, если в протоке и было течение, то оно было практически незаметно.

– Чего без ножен? – спросил Тарин, кивнув на мой меч.

– Сломались, – отбрехался я.

– Ну, в каменок прибудем, я тебе покажу, где можно заказать недорого.

– Кстати! – вспомнил я и достал из кармашка десять монет, отсчитал пять штук и передал Тарину.

– Это за вчерашнее?

– Да, я у старосты остановился… вот он с утра и отблагодарил.

– Ну вот, будет на что теперь сапоги починить, – продемонстрировал он мне свои «прошедшие и Крым и Рим» сапоги.

– Мне бы тоже обувь подобрать поудобнее, – подумал я вслух, посмотрев на свои ноги.

Тарин оглянулся на водницу, который, в состоянии похмельной нирваны, методично греб почти с закрытыми глазами, подвинулся ближе ко мне и тихо сказал:

– И сапоги не по ноге, и одежда на тебе как не твоя… Торба из снаряжения ополченской сотни, старый лук и дорогой меч. Мне все равно, Никитин, кто ты и откуда, но мой тебе совет, как придем в каменок, иди сразу в лаку к портному и подбери одежду по себе… ты за нее, надеюсь, никого не убил?

– Нет. Мне ее подарили хорошие люди, – я не стал отрицать очевидное.

– А с твоей одеждой что приключилось?

– Долгая история.

– Так нам еще плыть и плыть… Я по глазам вижу, что человек ты вроде не лютый, но какой-то ты… эм… не из этих ты мест, это уж точно.

Я поведал Тарину свою легенду, придуманную Варасом, пытаясь обойти «скользкие» моменты.

– Ну понятно… – кивнул Тарин, улыбнулся и добавил:

– Но я тебе не поверил.

– Как знаешь, – пожал я плечами.

– Ладно… не мое это дело. Эй, любезный, – обратился он к воднице, – будь добр, разбуди, как солнце из зенита выйдет, на обед пристанем.

– Разбужу, – ответил тот, не выходя из нирваны.

Тарин, оперевшись спиной на свой баул и сдвинув шапку на глаза, сказал:

– Ты тоже поспи, долго еще плыть… водница разбудит, пристанем к берегу да пообедаем.

– Да, наверное, так и сделаю, – согласился я и тоже примостился поудобнее, из-за высокой травы по берегам протоки все равно не понаблюдать за окрестностями.

Я проснулся от того, что длинное весло громыхнуло где-то рядом. Открыл глаза и увидел, что водница стоит на берегу и привязывает лодку к небольшому деревцу.

– Ну что, Никитин, пообедаем? – спросил Тарин копаясь в бауле.

– Да, можно и пообедать, – ответил я, потягиваясь.

Расположились на берегу, в небольшой рощице. На противоположном берегу поле с высокой травой, за которым виднелся лес. Тарин принес хвороста и развел костер, обложив его небольшими камнями, затем, засыпав в котелок каких-то злаков, залил их водой и поставил на огонь. Я же решил удовлетвориться сухомяткой, съев пару яиц и кусок копченого мяса. Водница же, несколько раз приложившись к своей фляге, явно с крепким алкоголем, потом улегся в лодке и сразу захрапел.

– Пусть отдохнет, – улыбнулся, услышав его храп, Тарин, – а мы поговорим спокойно.

– О чем?

– Ну о том… о том, что ты никакой не охотник.

– Что, так заметно?

– Мне заметно, я сам в охотниках княжеских проходил некоторое время… Даже и не знаю, ты не охотник, не наемный варяг, статью невелик… а какими-то палками на веревке того здоровяка свалил за три удара… и меч этот твой, которого тогда не было при тебе, что говорит о том, что не привык ты к мечу. Много вещей, Никитин, на которые не только я могу обратить внимание.

– Все равно не поймешь, даже если я тебе правду скажу.

– Никитин, мы приплывем в каменок… то, что мы вместе приплыли, многие увидят, и я просто хочу знать, на что мне настраиваться, если что-то вдруг там начнет происходить из-за тебя, там ведь и судейская стража есть, и они разбираться не будут особо, вместе мы или порознь, – сказал без всяких эмоций Тарин, помешивая палочкой булькающую кашу.

– А что может произойти? Остановлюсь где-нибудь, комнату сниму, поживу пару дней… на рынок опять же схожу за одеждой да сапоги куплю по ноге… а потом пойду дальше, или поплыву, как получится.

– Хм… а куда ты вообще направляешься? Ну если это не великая тайна, конечно.

– В земли хартов, наймусь там в охотники.

– Ясно, – сказал Тарин, подув на кашу в ложке, и снял пробу, – схорониться, значит, хочешь. Тебя ищут?

– Нет, с чего ты взял?

– Все, кто бегут от судейской стражи и суда Хранителей, бегут или к хартам или в предгорья, поближе к икербским многодворцам, тем, кто уже не кочуют и живет ремеслом. Ну или охотники там на время останавливаются, от долгих охот отдыхают, птицу из лука постреливая… но ты ведь не охотник.

– А чего тогда ты со мной напросился, если так опасаешься неприятностей из-за моей компании?

– Я не опасаюсь… я умею их избегать, предотвращать, и самое главное, я умею создавать неприятности другим. А с тобой я напросился потому, что с тобой может быть интересно, – улыбнулся он, – я уже четыре лета как не на службе у князя… скучно. И в наемниках походил, и купеческую охрану мечом владеть учил, последнее время разбойников выслеживал, но скучно… А с тобой, думаю, будет не скучно… могу пойти к тебе в помощники, тебе в твоем деле наверняка нужен будет помощник и умелый мечник.

– Тарин, да нет у меня никакого дела!

– Пока нет… – рассмеялся Тарин, а потом, пристально посмотрев мне в глаза, добавил: – Тогда давай ты ко мне в помощники… тебе же все равно чем заниматься, лишь бы подальше от глаз… верно?

– Верно, – вздохнув, ответил я, – а ты, стало быть, охотник за головами?

– Не понял, – сказал Тарин, не донеся ложку до рта.

– Ну разбойников всяких и душегубов за деньги ловишь?

– А… ну да, только не ловлю… просто убиваю. Только я бы сначала отдохнул немного, отлежался… последнее дело было очень трудное, и помощник на нем погиб, – погрустнел Тарин и чуть отодвинул ворот, под которым была повязка с проступившей кровью, – надо только его родным долю отвезти, туда и направляюсь. А твой дом где, родные есть?

– Нет у меня ни дома ни родных.

– Никитин… нашу с тобой встречу Большая Луна благословила и осветила вчера.

В ответ я только хмыкнул и улыбнулся… Может, так оно и есть, и прав Тарин в том, что мне не стоит «маячить по городам и весям», а укрыться где-то в тихом месте или прибиться к кому в помощники и находиться на окраинах княжества, набираясь знаний и опыта этого мира. Ведь есть очень большая вероятность, что кто-то такой же наблюдательный, как Тарин, раскусит меня на раз, и этот кто-то окажется из судейской стражи или вообще тем самым Хранителем, о котором говорила Чернава.

– Так что скажешь? – не сводил с меня своих проницательных глаз Тарин, продолжая с аппетитом уплетать кашу.

– Я согласен… только захочешь ли ты в помощники человека, который из лука стрелять не умеет да и с мечом я не особо управляюсь.

– Да, – отмахнулся, засмеявшись, Тарин, – можно и болотного кота научить полено приносить… на твоем амулете написано, что ты того кота сам добыл. Это же твой амулет, ты его не снимал ни с кого?

– Мой, – ответил я и, достав из кармана еще один клык, протянул Тарину.

– Ого! Не маленький был.

– Да, не маленький.

– Расскажи, как взял ты его.

– Ловушку сделал и заманил… используя себя же как приманку, – сказал я, бессовестно соврав, но рассказывать про дробовик не было никого желания.

– Хитро, ловко. Мне нравится, значит, сладится у нас с тобой дело… а с мечом управляться и с луком я тебя научу… только вот плечо заживет.

– Вина?

– А есть? Хорошее?

– Да, мне бабка старосты налила с собой в дорогу.

– Не откажусь.

– Тогда кружку доставай.

Выпили по кружке вина, после чего покурили на двоих трубку Тарина и стали собираться.

– Хватит храпеть! – слегка пнул Тарин водницу по свисающей с борта ноге. – Плывем дальше.

 

Глава 18

До каменка доплыли уже в сумерках, ряд из не менее чем двадцати мостков на укрепленном камнем и искусственно расширенном берегу протоки освещался лампадками на манер китайских фонариков – деревянные каркасы, обтянутые белой тканью, закрывали светильники. Лодок стояло много, сразу от мостков шла широкая дорога, вдоль которой сновали люди и повозки. А выше, на холме, расположился и сам город, окруженный невысокой каменной стеной с башнями по углам. Дорога разделяла ровно пополам приличного размера посад, что был снаружи городских стен. Было заметно, что каменок этот не бедствует, в том же посаде половина домов каменные, люди опрятно и чисто одеты, несколько оборванцев я все же заметил. Заметил также и местных «силовиков» – человек семь, в одинаковых одеждах, кожаных кирасах и шлемах, с мечами и короткими копьями, куда-то целенаправленно топали, почти в ногу.

– Где лучше остановиться? – спросил я Тарина.

– Я покажу… комнату на двоих снимем в посаде, мой приятель хозяин постоялого двора, а я потом за стены схожу, отнесу деньги семье своего помощника. Вернусь и поужинаем.

– Хорошо.

Ступив на земную твердь, мы отправились по дороге в посад. Я некоторое время наблюдал за прохожими и, убедившись, что никому нет дела до двух мужиков с баулами, более-менее расслабился, а то была небольшая трясучка в конечностях, если честно. Мы шли по торговому кварталу, уже темнело, и все лавки были закрыты.

– Завтра сюда пойдем, одежду себе да сапоги купишь.

– А тут есть ювелирная лавка?

– Целых две… а чего тебе в них?

– Да у меня есть камни, я продал бы их.

– А, ну покажу завтра.

Свернув с главной дороги, мы оказались на тихой улочке, я обратил внимание, что вдоль всей улицы и рядом с домами растут деревья, какие-то фруктовые, судя по увесистым плодам с кулак размером, под весом которых прогибались ветки.

– Ну вот, пришли, – сказал Тарин, указав на большой двухэтажный дом за забором, первый этаж которого был каменный, а второй деревянный. В окнах первого этажа горел свет и доносилась музыка какого-то струнного инструмента.

Мы прошли внутрь, толкнув дверь из тяжелых и толстых досок. Большое помещение квадратов в семьдесят, под потолком, на балках висят на цепях две кованые свечные люстры, и по стенам в светильниках также горят толстые свечи. Зал полон, народ разный, но в основном, как говорится, «приличный». Из арки помещения кухни вышел просто огромный светловолосый мужик, со странной розовой пигментацией на шее и глубоким шрамом через все лицо. Хм… Чернава что-то говорила про это… точно! Это же харт. Увидев Тарина, хозяин заведения расплылся в улыбке.

– Тарин, ты живой! Ну, хвала богам… а то я уже начал переживать, как же ты мертвый мне долг отдашь? – расхохотался он.

Тарин и хозяин заведения крепко обнялись, похлопав друг друга по плечам.

– Познакомься, Лунген, это мой новый помощник… И вот еще, это то, что я тебе должен, ну и за комнату аванс, – сказал Тарин, вложив в здоровенную пятерню Лунгена звонко брякнувший кошель.

Лунген кивнул мне, оценивающе осмотрел и, хмыкнув, весьма чувствительно хлопнув меня по плечу, сказал, указав глазами на деревянную лестницу с резными перилами:

– Ну поднимайтесь, располагайтесь, твоя комната, Тарин, свободна… ужинать будете? Ту т, или в комнату подать.

– Как всегда, в комнату, но позже… мне надо за стену сходить, к матери Нида… он погиб, отдам старухе долю ее сына.

Поднявшись на второй этаж, коридор которого освещали две тусклые лампадки на стене, мы прошли в первую же комнату справа по коридору. Дверь снаружи никак не запиралась, только изнутри, на мощный деревянный засов. В комнате было все скромно, но как говорится, со вкусом. Два топчана, один у окна, второй у стены… стол и четыре стула ровно посередине комнаты… большой сундук в углу и небольшая лавочка у входной двери. Тарин, чиркнув масляной зажигалкой, почти такой же, как я видел у Вараса, зажег три свечи на столе в светильнике. Бросив свой баул на топчан у окна, Тарин поправил меч на поясе и направился к двери.

– Жди меня, я скоро буду… и закрой за мной.

Тарин вышел, а я, закрыв дверь на засов, уселся на топчан и стянул сапоги… как же давно мне хотелось это делать. Прошлепал по покрытому лаком полу босыми ногами к открытому окну, глубоко вдохнул чистый вечерний воздух и взглянул на звездное небо… Ковш Большой Медведицы и созвездие Ориона я узнал сразу… Вот тебе раз! Так я на Земле! Очень интересно, только в какие времена? А может, я на какой-нибудь параллельной Земле? Что ж, это уже радует, хоть что-то родное и знакомое в этом все еще чужом для меня мире…

В дверь постучали.

– Кто? – спросил я, встав у стены рядом с дверью.

– Вода и посуда, – ответили из-за двери молодым женским голосом.

– Входите, – отодвинув засов, я сделал пару шагов назад.

Дверь открыл парнишка лет шестнадцати, с деревянным разносом в одной руке, на котором был глиняный графин и пара деревянных кружек, второй рукой он держал небольшое плоское деревянное корыто. За парнем стояла девушка, может, на пару лет его старше, с деревянным ведром воды и стопкой белья.

– Хозяин велел вам отнести, – сказала девушка.

Я одобрительно кивнул, и они, не проходя далеко в комнату, поставили все на лавку и вышли, только парень задержался в дверях, вопросительно смотря на меня.

– Что? – спросил я, не понимая, чего он ждет.

Парнишка посмотрел на меня, как на полоумного, хмыкнул и ушел вслед за девушкой.

И что ему надо было… Блин! Вот же тормоз!

– Эй, парень! – крикнул я в коридор. – Вернись.

– Слушаю, – очутился он около меня в одно мгновение.

– Вот, держи… я устал просто с дороги, не соображаю ничего, – протянул я ему серебряную монету.

– Благодарствую, – расцвел он в улыбке и убежал.

Снова закрыв дверь, я поднял с лавки графин… сок, хорошо. Выпив стакан, я разделся по пояс и лег на топчан у стены, на колючее грубое покрывало.

– Ты там что, уснул? Эй, открывай, – вырвал меня из сна голос Тарина и громкий стук в дверь.

– Да, уснул, – ответил я, открыв ему дверь, и уселся опять на топчан, соображая где я и что со мной.

– О, воду принесли… хорошо, – сказал Тарин, раздеваясь по пояс, обнажив мощный накачанный торс с несколькими приличными шрамами и сняв повязку. – Иди, помоги, полей-ка!

Тарин наклонился над корытом, я, черпая воду деревянным черпаком, стал поливать ему на подставленные руки. Тарин помог обмыться и мне, после чего, покопавшись в своем бауле, достал небольшую деревянную шкатулку, усевшись за стол, стал обрабатывать резаную рану на левой груди, которая была, если честно, безобразно зашита какими-то грубыми нитками в несколько швов.

– Оторви лоскут на повязку, – кивнул он на стопку белья, что принесли вместе с водой.

Встряхнув одну из тряпок, надсек ножом край и оторвал «бинт».

– Пойдет? – спросил я.

– Да, в самый раз, теперь смотай, а край намочи.

Смотав «бинт» в рулончик, я намочил кусок сантиметров двадцать в длину и вопросительно посмотрел на Тарина.

– Да, вот этим порошком посыпь, – вынул он из шкатулки маленький кожаный кисет с неприятным запахом, – да много не сыпь… в лавке лекаря все очень дорого… болеть и быть раненным непозволительная роскошь.

Я присыпал край намоченного «бинта» порошком, наложил на рану и перевязал Тарина, как учили… как меня в моем мире учили.

– Ого, да ты повязку сделал лучше нашего сотенного лекаря! Где научился?

– Научился когда-то…

– Там? – кивнул он на мою татуировку.

– И там тоже, – нисколько не соврав, ответил я.

– Ужин! – снова постучали в дверь.

– О! Вовремя, а то у меня уже пусто в животе, как в торбе у нищего, – обрадовался Тарин.

Ужин был сытным… мясо с овощами, которое мы запили вином. После чего Тарин выставил за дверь корыто с водой, разноску с объедками ужина и, закрыв дверь на засов, сказал:

– Всё, завтра много дел… надо спать.

Трехречье, Темные болота. Отряд судейской стражи и Севон

Присев на корточки, Севон разглядывал обезглавленный и обглоданный скелет болотного кота, лежащий на мостках.

– И что ты думаешь? – спросил Севон командира отряда стражи.

– Думаю, что срубили, господин младший хранитель.

– Угу, – вздохнул Севон, – причем не за один раз, потом голову утащили вместе с амулетом.

– Кто же это мог сделать? Охотники?

– Такие отчаянные охотники перевелись уже, Брин… Ты вот выйдешь один на… нет, не болотного кота, хотя бы на дикого кабана?

– Нет, господин, один не пойду.

– Вот и я о том же.

– Господин младший хранитель! Господин… – прибежал со стороны болота запыхавшийся боец стражи, – там… там следы одного… человека.

– Точно человека?

– Ну… эм… похоже, что да… человек это, на мху хорошо след отпечатался.

– Понятно… А со стороны Чистого озера следы двоих. Хм…

– Их трое, что ли, было? – спросил командир стражи.

– Двое, – утвердительно сказал Севон и потыкал острием длинного и узкого ножа в след от протектора трекинговых ботинок, – вот этот странный след… это один и тот же человек.

Севон аккуратно срезал ножом слой мха со следом и положил в деревянный ящик. Потом встал, еще раз все осмотрел вокруг и сказал одному из бойцов:

– А там что, в стороне озера?

– Следы обрываются на границе болот, где и мостки кончаются… вот, тут в десяти шагах нашел, – боец протянул запачканный грязью пластиковый синий цилиндрик с донышком из желтого металла с одной стороны.

– Что это?

– Не знаю… тут меж досок на мостках застряло. Блестит, но вроде не золото.

– Ладно, давай сюда, – Севон забрал гильзу, и тоже положил ее в ящик, после чего поднял ящик с мостков и сказал: – Отнеси это в лодку, да аккуратно!

– Слушаюсь, – ответил боец.

– Брин, а кто там, у чистого озера живет?

– Ту т много кто живет на берегу.

– Кто живет поблизости от этого места?

– Сейчас, – Брин достал из деревянного тубуса рулон плотной бумаги, завернул и, внимательно посмотрев, ответил: – Кузнец Варас с дочерью, и тут недалеко его сестра живет… Она из этих… ну кто суд прошел.

– Понятно, собирайтесь… я напишу письмо Старшему Хранителю, отвезете вместе с ящиком, одну лодку мне оставите, осмотрюсь еще тут денек-другой.

 

Глава 19

Разбудил меня то ли горн, то ли рог… звук доносился из-за городских стен. Я сел на топчане, опустив ноги на прохладный пол.

– Это на площади трубят… народ приходит объявления и новости княжества послушать, на седьмой день всегда так, – сказал Тарин, тоже проснувшись и усевшись на топчан, – так что у нас есть время спокойно позавтракать, большинство торговцев все равно пойдут на площадь.

Тарин подошел к двери, открыл ее и подобрал с пола в коридоре уже чистое корыто, и, поставив его на лавку, сказал:

– Иди, умоемся.

Не спеша оделись, я опять влез в сапоги на пару размеров больше, которые начал уже тихо ненавидеть, затянул пояс, закрепил на нем перевязь и накинул жилет – единственная деталь моего гардероба по размеру.

– Ну что, готов? – спросил Тарин, критически посмотрев на меня.

– Да.

– Подожди… вот, лучше накинь, – покопавшись в своем бауле, он бросил мне темно-серого цвета плащ с капюшоном, из материала, напоминающего тонкое шинельное сукно.

– Зачем?

– Не знаю, Никитин, но если я вижу, что одежда на тебе не твоя, то значит и кто-то другой может увидеть, вопросы всякие глупые задавать будет, а то как кто из стражи каменка рядом будет… а нам нужны неприятности?

– Нет.

– Тогда надевай.

Широкие рукава, почти до пят и нет никаких пуговиц или застежек, только на уровне ключиц толстый шнур с крючком с одной стороны и подобие люверса с другой.

– Мне теперь еще шляпу с вот такими полями, – изобразил я круг над головой, – маску, и буду как Зорро.

– Зорро?

– Да, потом как-нибудь расскажу, – улыбнулся я своей неудачной шутке, которую в этом мире никто не поймет.

– Вот, теперь пошли, все что надо взял?

– Да, – ответил я, пощупав карман на жилете, где лежал кошель.

В харчевне на первом этаже постоялого двора не было никого, было заметно, что пол только что вымыт, а у стойки раздачи с мечтательным видом сидела девушка, что вчера приносила воду.

– Здравствуй, Кина, а где Лунген?

– На площадь пошел… вам подать завтрак?

– Да, будь добра.

– Садитесь, сейчас принесу, – ответила она и скрылась в дверном проеме кухни.

Две кружки густой сметаны и тарелка с чем-то хрустящим и сладким через минуту стояла на столе. Вкусно… мне очень понравилось, очень хотел спросить Тарина, что это, но не стал.

Спустя полчаса мы уже входили на рынок.

– Надо в лавку к ювелиру сначала, – сказал я.

– Тебе надо продать эти камни дороже или быстрее и без вопросов?

– Быстрее…

– Тогда пошли, тут недалеко.

Пройдя ряды торговцев тканью и одеждой, мы свернули к небольшому каменному домику с коваными решетками на окошках, которые больше похожи на бойницы. У дверей на низкой лавке сидел здоровяк, стриженный «под горшок» с увесистой дубинкой за поясом, который лишь проводил нас взглядом, когда мы вошли, толкнув тяжелую дверь из толстых досок. Свет внутрь проникал слабо, сырой и терпкий запах сразу ударил в нос.

– Почтенный Салс, ты еще жив? Не придавили тебя еще обманутые покупатели в темном проулке? – хохотнув, громко сказал Тарин.

– Большая Луна хоть и не одаряет меня своим благословенным светом, но шансов выжить у меня больше, чем у тебя, наемник Тарин, – выглянул из двери соседней комнаты плешивый старикан, показав, улыбаясь, гнилые зубы.

– Возможно, возможно, – кивнул Тарин.

– Снова пришел продать трофеи, о которых необязательно кому-то знать?

– Не я, мой друг хочет продать.

– Тарин…

– Не бойся, он мой помощник… так что веди с ним торг как будто со мной.

– Ну… я не знаю, – замялся старик, протерев рукавом лысину, – что у тебя, помощник?

– Вот, – я высыпал на стойку содержимое кошелька, выбрав монеты и ссыпав их обратно, оставив только камни.

Смахнув камни на медное блюдце, Салс подошел к окну и стал разглядывать их при свете.

– Редкие камни, – цокая языком, он катал каждый камень по блюдцу, – из самоцветных пещер в икербских землях…

– Сколько дашь за все? – спросил я.

– Полста золотых ноготков отсыплю и сто серебряных…

– Маловато, – нагло ответил я, даже не представляя, сколько это вообще и в какой валюте.

Посмотрел на Тарина, но тот в ответ лишь пожал плечами, улыбнувшись.

– Не могу больше деньгами дать, – сказал Салс и показал рукой на деревянный стеллаж, – может, выберешь чего из утвари или оружия, да сторгуемся?

– И что у тебя есть? – напустил я на себя важности и серьезности.

– А вот посмотри… посуда медная, есть ножи… вот два меча, один хартской ковки… есть вот лук хороший, колчан и две связки стрел с железными наконечниками… вдова охотника принесла на днях.

– Покажи лук, – сказал Тарин и одобрительно мне кивнул.

– Вот смотри… те.

Лук был составной, насколько я вообще разбираюсь в этом деле, короткий и легкий.

– Дайка, – сказал Тарин, внимательно и придирчиво осмотрел лук, – тетива заплесневела и старовата… но лук хорош.

– Да, да, да, – запричитал Салс, – я сам за него дюжину золотых ноготков отдал.

– Ладно, – кивнул я, – считай, сторговались.

Салс выставил на стойку три холщовых мешочка.

– Вот, считать будете?

– А надо? – спросил я, напустив суровости.

– Что вы, нет никакой необходимости.

Выйдя из лавки Салса, я первым делом глубоко вздохнул несколько раз чистым воздухом.

– Он что там, гниет заживо?

– Экономит на прислуге, вот и убирать некому, – улыбнулся Тарин, – ну что, теперь ты богат… пойдем тратить деньги?

«Как же тебе повезло…» – напевая мотив известный лишь мне в этом мире, я кивнул, и мы направились в торговые ряды…

Трехречье, берег Чистого озера. Севон

– Меня зовут Севон, я младший хранитель, – убирая круглую серебряную бляху Хранителей за тунику, сказал молодой человек.

– Чернава… в дом не пущу, сами понимаете.

– Понимаю, могу помешать благим обрядам… правильно? Ведь вы прошли суд, и ваши обряды только с благословения Большой Луны и во благо?

– Правильно понимаете, господин.

– Я послан выяснить кое-какие обстоятельства… Не замечали ли вы некоторое время назад каких-либо необычных людей…

– У нас тут все идет своим чередом и спокойно, хвала Богам… пока не наступила зима.

– Это хорошо… Вы не волнуйтесь, к холодам гарнизон расположится тут неподалеку, и мы надеемся на ваши предупреждения о возможном приходе зла из темных болот.

– Я тоже надеюсь, что и грядущая зима пройдет без большого зла.

– Что ж, отправлюсь дальше… напоите меня в дорогу, почтенная Чернава.

– Конечно, – ответила колдунья, вошла в дом и вышла с кружкой сока.

Севон резко схватил ее за руку и процедил сквозь зубы:

– Смотри, ведьма… если обманула, то в моей власти устроить тебе повторный суд, и уж поверь, ты его не переживешь.

– Не боишься? Я знаю твое имя, – отдернула она руку, облив Севона соком.

Сплюнув на землю и презрительно посмотрев на Чернаву, Севон направился к мосткам, где стояла его лодка.

* * *

Первым делом я приобрел в лавке сапожника хорошие высокие сапоги. Подошва в четыре слоя толстой кожи, шнуровка по голени и мягкая кожа. Еще купил что-то вроде мокасин с очень тонкой подошвой… где-то в «домашних условиях» носить буду. Потом посетили лавку скорняка, где я купил хороший походный ранец, какие покупают ополченцы, раза в три вместительней, чем торба Вараса, тоже кожаный, с удобными кармашками и отделениями… там же прикупил моток кожаной ленты и клубок тонкого кожаного шнура, это уже по совету Тарина, он сказал, что пригодится. Что еще… Три рубахи и двое штанов из грубой светло-серой ткани, отрез ткани на портянки. Так же Тарин настоял на приобретении плаща. Еще приобрел трубку, кисет табака, масляную зажигалку и медный пузырек с маслом. Зашли к лекарю, там мне продали деревянную шкатулку с местной медициной, такую же как у Тарина. По окончанию «шопинга» у меня осталось двадцать золотых и столько же серебряных ноготков – тонких чеканных монет размером с ноготь большого пальца. Закончили с покупками и направились на постоялый двор, так как время к обеду.

– Кина, обед в комнату подай, – сказал Тарин, когда мы вошли в харчевню постоялого двора.

Та в ответ кивнула и побежала на кухню.

– Идем, переоденешься да сразу собери все свое в ранец, чтобы не валялось.

Вернувшись в комнату, сразу переоделся и переобулся… Действительно, теперь как-то уютнее себя чувствую, а все, что не мое, смотал, связал бечевкой и уложил на дно ранца, туда же спрятал свою казну, оставив лишь несколько монет в кошельке да в кармашке на поясе. Вывалив на покрывало топчана свое имущество из торбы переложил все последовательно в ранец, места хватило и еще осталось.

– Вот, теперь ты выглядишь, как многие другие, – одобрительно кивнул Тарин, посмотрев на меня.

– Да, мне самому как-то даже полегчало… Какие планы дальше?

– Дальше… пообедать, а потом пойдем и найдем водницу или повозку, которая нас доставит на заимку моего приятеля, где я смогу отдохнуть и тебя ратным умениям обучить… да и дело там у меня.

– Я смотрю, ты тоже не особо любишь большую компанию… и ужин в комнату, и обед, завтрак в пустом зале?

– Как тебе сказать, неспокойно в последние времена в княжестве Трехречье. Хранители все заговорщиков ищут, князь Палей со своим братом Талием власть делить взялись, хотя я тебе честно скажу, – понизил он голос, – они оба ее не достойны, власти-то… она им досталась после смерти славного князя Васлена. Это он десятилетнюю войну остановил, да не продавали при Васлене воду из чистых колодцев, брал любой, кто хотел и сколько хотел, хоть нищий, хоть торгаш.

– Так, а тебе-то что? Ты что, один из заговорщиков или сам на власть претендуешь, – улыбнулся я.

– Я, Никитин, при Васлене в южных землях княжества был тысячником у воеводы Гаса, – сказал Тарин, еще понизив голос, – а Гас известно, как кончил.

– И как?

– Ты что, не знаешь?

– Нет, я же говорил…

– А, ну да… Воевода не поверил, что славный князь во сне умер, и супротив Палея воеводство свое настроил, но предали его, потом судили… так и сгинул он в подвалах у Хранителей. А все, кто при Гасе войском командовал, как-то странно умирали, то удар кого хватит, то в протоке темных вод нахлебается, а то и в пьяной драке в корчме зарежут. Мне повезло, я ранен был после вылазки икербской, задержался на постое да излечении у колдуньи одной, там меня новости эти поганые и застали. Два лета в предгорьях скитался, не мог в родовой многодворец вернуться, а потом когда вернулся, оказалось, что многодворец наш, и земли все Талию отошли, и родные мои словно сгинули.

– Да уж, а не все так гладко у вас тут. Значит, ты стараешься не быть на людях?

– Это больше привычка, времени-то уже сколько прошло, считай десятое лето идет как в наемниках… уже и не вспомнит меня никто.

– А воду, говоришь, раньше не продавали?

– Нет, не продавали.

– Слушай, а почему в других местах колодцы не копают?

– Так запрещено законом во тьму-то копать…

– Не понял.

– Чего непонятного, нечего тьму беспокоить.

– Ты серьезно?

– Что?

– Ну… эм… про «тьму беспокоить»? – осторожно спросил я, не понимая, насколько серьезно он все это говорит.

– Это наказ предков… нельзя нарушать.

– А как же уголь? Его же копают…

– Так с благословения… Да, Никитин, с головой-то и впрямь у тебя не то что-то.

В дверь постучали, после чего она открылась и Кина вошла с деревянной разноской и большим глиняным кувшином.

– Обед для вас, – поставив все на стол, сказала она.

– Благодарствую, – довольно потирая руки, ответил Тарин, вставая с топчана. – Садись обедать, Никитин, новыми одежами да моими рассказами брюхо не набьешь, а в нашем деле так: есть еда – ешь, а то неизвестно, когда еще доведется.

Пока мы разбирались с обедом, за окном зарядил дождь, хороший такой… плотный с крупными каплями. Тарин подошел к окну, закурил трубку и, выдохнув дым на улицу, сказал:

– Ну вот, плащ-то не зря ты купил…

– Ага, обновлю, – ответил я и тоже достал трубку.

– Протоками до завтрашнего вечера никто вверх уже не пойдет, – Тарин уставился в одну точку – быстро увеличивающуюся лужу у дома напротив, – надо в обоз проситься.

– Это хуже?

– Это дольше и дороже.

– Намного дольше?

– На день точно.

– А мы спешим?

– Нам бы дотемна из каменка уйти, не хочется попусту полдня терять.

– Пошли тогда…

Грязно было лишь в проулке, откуда был вход на постоялый двор, центральная же улица была вымощена булыжником и даже с неким подобием ливневой канализации – небольшие углубления по обеим сторонам улицы. Тарин повел меня к ряду больших сараев на окраине рынка, мы без стука вошли в каменный дом, к которому была пристроена деревянная конюшня. Это оказалось что-то вроде местного «офиса логистики», как сказал Тарин – развозной дом. Тут были и местные «таксисты», и «водители» больших двухосных телег, способных перевозить что-то габаритное и тяжелое, были также и «водители междугородних линий» – владельцы эдаких фургонов времен освоения Дикого Запада, запряженные парой лошадей. Называли их без затей – подорожники. На нашу удачу, три таких фургона как раз собирались отправляться, их нанял какой-то купец, которому надо было уже покидать каменок, но из-за осадков и появившегося течения, протоками он уйти теперь не мог. Купец даже обрадовался, что к нему в попутчики напросились два с виду наемных оружных человека, и он согласился на то, что мы не будем делить с ним стоимость дороги, а побудем временно его охраной, во всяком случае, до заимки Медовой, где была «наша остановка».

Дорога предполагалась на трое суток, вернувшись на постоялый двор, Тарин заплатил на кухне за то, что Кина соберет нам в дорогу еды. Вот и торба пригодилась, я туда сложил свою половину «сухпая» и поленку, наполненную свежей дождевой водой. С купцом договорились встретиться у ворот городских стен, он в городе чем-то загружался. Мы встали под арку ворот, где собирались подождать купца, Тарин спросил на это разрешения у одного из четырех стражников, ну и получил его, быстро найдя с ним общий язык на «ветеранской теме». Спустя почти час ожидания, причем дождь утихать не собирался, мы наконец дождались, залезли в один из трех фургонов под накидки и, сняв уже сильно потяжелевшие плащи, развесили их внутри фургона на жерди каркаса. Груз был чем-то мягким и застеленным грубой толстой тканью, поэтому можно сказать, что мы еще с комфортом расположились. Меч мне определенно мешал, или я еще не привык к его ношению, снял перевязь и закрепил ее рядом с плащом на жерди.

– Ножны тебе надо за спину… некоторые наемные варяги носят свои длинные мечи за спиной, – сказал Тарин, развалившись и наблюдая мою суету.

– Да уж, надо бы.

– По дороге пара мест заболоченных будет, я тебе покажу, что подойдет для ножен – столетний черный камыш. Куст крепкий, хоть и пустые ветки внутри, в твоем новом луке, кстати, есть часть из него… А сделать просто – над огнем стебель подержишь да сдавишь немного, потом вон маслом лампадным помажешь снаружи, на огне опять просушишь да лентой кожи обмотаешь. Крепкие будут ножны и легкие.

– Да, хорошо бы.

– Эй, подорожник, – сказал Тарин, укладываясь поудобнее головой на свой баул и закрыв глаза, – буди, если что.

– Хорошо, наемник, – хриплым голосом ответил извозчик.

Я тоже решил последовать примеру Тарина и завалился спать… ну а что, дорога предстоит дальняя, дождь и сырость вокруг, фырканье лошадей, монотонный скрип колес и чавканье грязи под ними и копытами лошадей, погода и обстановка, скажем так, располагает.

 

Глава 20

Трехречье, берег Чистого озера Дом кузнеца. Севон

Бир истошно лаял у калитки, встав передними лапами на жердь забора и внимательно наблюдая за незнакомцем, привязывающим лодку у мостков.

– Что там, Бир? – спросил Варас, стоя в дверях с большим масляным фонарем и вглядываясь в сумерки. – Дарина, возьми лук, встань у окна, я пойду, проверю.

– Хорошо, батюшка, – ответила она, достала лук из колчана, висевшего на стене, и пару стрел, после чего встала у окна, наблюдая за калиткой.

Варас указал жестом Биру успокоиться, тот, мотнув пару раз хвостом, сел рядом.

– Приветствую тебя, кузнец Варас, – сказал незнакомец, подойдя к калитке и продемонстрировав круглую серебряную бляху, – я Севон.

– Что делает младший хранитель в наших крайних местах в такое время, да еще один?

– Забота о спокойствии княжества, кузнец Варас… Да и после дождя я уже не поднимусь вверх по протоке, хочу просить приюта до завтрашнего дня, да и поговорить мне надо с вами.

– Что ж, проходи, – открыл калитку Варас, – но спать на полу будешь.

– Это пустяки… не в лодке же под открытым небом.

Варас кивнул и приглашающим жестом указал гостю на дом…

* * *

Дождь уже закончился, и наш караван остановился в редкой рощице на ужин, пока еще совсем не сгустились сумерки. Всего в обозе вместе со мной и Тарином было семь человек, три подорожника, купец с мальчишкой-помощником, ну и мы вдвоем. Купца, полного мужика лет шестидесяти, звали Саврин, и он оказался весьма добродушным и веселым стариканом. Подорожники втроем хотели было уединиться и ужинать всухомятку, но Саврин громогласно объявил, что всех приглашает к костру и что он собирается варить похлебку на свежих копчениях. К слову, костер разожгли быстро, полив кучку хвороста маслом из лампадки, но все равно дрова были сырые после дождя и дымили. Пока Саврин с помощником кашеварили, я под чутким руководством Тарина принялся изготавливать себе ножны… Тарин проснулся раньше меня перед остановкой, решил не будить и, спрыгнув с фургона, сам срубил несколько веток столетнего черного камыша разного диаметра. Очень похожее на бамбук растение, только без явно выраженных колен и темно-серого, почти черного цвета, внутри действительно ветка была полой, только некая паутинообразная субстанция свисала на стенках изнутри.

– Вот так, да… нет, в одном месте не грей, прокручивай, – руководил процессом Тарин, когда я пытался равномерно нагреть ветку выбранного диаметра, – вот, видишь, пар пошел? Значит, пора, ага, камушком… нет, сильно не бей, лопнет… Вот так, хорошо. Ну-ка померяй.

– Вроде помещается, даже с лихвой, – сказал я, немного вставив клинок в заготовку ножен.

– Хорошо, грей опять и выгибай по клинку…

К моменту, когда Саврин пригласил всех ужинать, я как раз и закончил с ножнами, только за спиной закреплять не стал, не понравилась мне эта идея… и ранец на спине, и плащ вдруг придется одеть, нет, неудобно. Я приспособил кожаную ленту петлей через голову на плечо и с креплением к поясу, разместив меч слева почти подмышкой. Вот так, при наличии плаща получается скрытое ношение оружия, и извлечь удобно, чуть наклонив ножны левой рукой, можно сразу нанести рубящий удар по дуге слева и сверху.

Похлебка у Саврина получилась действительно вкусной, с какими-то зернами крупного помола. Поужинали, полчаса поболтали… точнее болтал больше один из подорожников, рассказывая какие-то страшилки о том, как он спасался от разбойников в одной из предыдущих поездок в предгорья. Затем закрепив масляные фонари затейливой конструкции на рейке меж дугами, подорожники сообщили, что готовы трогаться дальше в путь. До ближайшего многодворца, где предполагалось остановиться на ночлег, было еще несколько часов пути.

– Раз мы с тобой свой путь охраной оплачиваем, то ты спать не ложись пока, – сказал Тарин, пристраиваясь поудобнее, – смотри на Большую луну, как прямо над головой будет, так буди… подменю.

– Хорошо, – ответил я и посмотрел на небо, выглянув из фургона.

Большим желтым блином висело над горизонтом ночное светило, через него серой дымкой плыло небольшое облако. Тарин сказал, что дождя больше не будет, но небо было еще пасмурным. Света от растущей луны было более чем достаточно, только в моменты, когда какая-нибудь большая туча ее закрывала, становилось темно, и только качающиеся фонари еле-еле освещали пространство на пару метров вокруг себя. Кроме чваканья копыт по дорожной грязи, ночных звуков было много, то жутким хохотом разразится какая-то местная выпь, то зверь какой рыкнет вдалеке… но лошади вели себя спокойно и, фыркая, потихоньку волокли за собой фургоны.

– Странно, – прохрипел подорожник и поправил короткий меч, нет, скорее длинный и широкий нож на поясе, – это чевой-то стража на мосту? Вроде не воюет княжество…

– Где?

– А вон там, на мосту через протоку, – указал он рукой.

Действительно, метрах в ста от нас, после поворота был деревянный мост через протоку, рядом стоял небольшой навес, под которым в свете костра я разглядел четыре фигуры.

– А это точно стража? – спросил я.

– Ну а кому тут еще быть?

– Тарин, проснись, – решил я все же разбудить напарника.

– Что? – сонным голосом спросил тот.

– Ту т мост и на нем стража.

– С чего это?

– Не знаю, – пожал я плечами.

– Ты вот что… меч наготове держи, а я отстану, – сказал он, прихватив лук и колчан, спрыгнул на землю и пошел рядом, – если свистну, то руби.

– Кого?

– Всех! Нечего страже тут делать, нет войны сейчас… И если остановят, будь готов выскочить из фургона.

– Хорошо, – бодро ответил я, при этом реально почувствовав как бы впрыск адреналина в организм, и ощутил явную угрозу, исходящую от тех людей на мосту.

Когда до моста оставалось метров двадцать пять, я разглядел несколько больших камней, положенных на мост.

– Разве стража так делает? – спросил я подорожника.

– Нет, – громко сглотнув, ответил тот, вынул нож и положил под бедро.

Я решил все-таки сойти раньше остановки, выпрыгнув из фургона сзади, и, пригнувшись, перебежал в кусты слева, за которыми стал красться параллельно дороге. Подорожник первого фургона, с опозданием заподозрив неладное, все-таки остановил лошадей метрах в десяти от моста. Я увидел, как в кустах, с другой стороны дороги крадется Тарин, держа лук наготове, он остановился, оглянулся, повернул голову в мою сторону. Я помахал ему, но он как будто не видит меня… я даже привстал в кустах и еще раз помахал, не видит… очень интересно. А почему я его вижу?

– Что вам надо? – услышал я голос Саврин. – Дайте дорогу!

– Сегодня не твой день, старик! Вылезай, все вылезайте, если жить хотите.

Пригнувшись, я прокрался к первому фургону, пытаясь разглядеть, сколько их. Так, пятеро, один сидит под навесом у костра, второй рядом и держит в руках лук, стрела уложена, но тетива не натянута, двое с короткими мечами в руках уже подошли к первому фургону, следом за ними подошел пятый с факелом в одной руке и увесистой дубиной в другой. Я успел разглядеть, что кроме того, что сидит под навесом, остальные выглядят как оборванцы… Справа из кустов раздался пронзительный свист… Ш-ш-шухх – и тот, что стоял с луком, начал оседать, безмолвно открывая рот, ну да с пробитым насквозь горлом особо не поразговариваешь. Ш-ш-шухх – вскрикнув, упал тот, что с факелом. Сиганув на дорогу, я подкатился под оглоблями и воткнул в живот клинок одному из разбойников, тому, что стоял рядом с лошадью. Он закричал, сообразив, что произошло, и, замахнувшись, рубанул своим коротким и широким мечом, но я уже перекатился на липкой и скользкой дороге, развернулся и со всей дури, наотмашь влепил ему мечом под колени, вскочил на ноги и «поторопил» его упасть прямым ударом ноги. Второй не растерялся и сразу, сделав выпад на меня, чиркнул острием по толстой коже широкого пояса, но в тот же момент подорожник сиганул на него сзади и с размаха вонзил в грудь свой нож. Лязг железа справа – это Тарин уже затеял поединок с главарем… точнее это было неким «избиением младенца», Тарин настолько быстро двигался и так виртуозно управлялся со своим коротким мечом, что главарь, успев парировать удары только пару раз, получил мечом плашмя по носу, да так, что погрузившись в глубокий нокаут, потерял сознание.

– Вяжите его… – сказал Тарин повыскакивавшим подорожникам, убирая меч в ножны, и, подойдя ко мне, спросил: – Что с этими?

– Готовы… подорожник вот с этим помог.

– Саврин, ты как там? – крикнул Тарин.

– Нормально… мальчишка только портки намочил…

– Да я чуть было тоже… того… – подумал я вслух, на что Тарин и двое стоявших рядом подорожников разразились диким гоготом… ну и я не удержался, начал хохотать – «отходняк» после боя сказывался, короткого, но первого в моей жизни вот такого боя.

А потом произошло то, что меня шокировало… Тарин, попросив мешок у купца, со спокойной миной прошел и отсек головы мертвым разбойникам. Затем привязав мешок к борту одного из фургонов, вывел меня из оцепенения, сказав:

– Идем, надо их в протоку столкнуть.

– Угу, – ответил я и, подавляя подкатывающую тошноту, пошел за ним.

Главарю, когда он пришел в себя, связали руки веревкой, конец которой привязали к последнему фургону, и он так плелся за нами до многодворца, которого мы достигли спустя еще три часа пути. Я обратил внимание, что достаточно хорошо могу разглядеть предметы в темноте, во всяком случае с расстояния пять – шесть метров… И вот что это? Последствия, так сказать, «духовного единения» с болотной тварью? А чувство тревоги и опасности, которое я ощутил, когда еще даже лиц разбойников разглядеть было нельзя?

– Все, приехали, – прервал Тарин мои размышления.

– Многодворец?

– Да, Саврин пойдет на постоялом дворе ночевать, ну а мы с тобой тут, в фургоне… во всяком случае, можно спать, тут уж своя охрана.

– А этот? – показал я на пленного.

– А я сейчас его свяжу еще и по ногам, и пусть лежит до утра, а там старосте сдадим да мешок предъявим… еще и награда будет, деньгами или еще чем ценным.

– То есть не повезло разбойникам сегодня…

– Ага, – хохотнул Тарин, – они-то что думали… что после дождя наверняка кто-то дорогами пойдет, вот и устроили засаду. Конечно, будь Саврин без нас, то ограбили бы его, кишки бы выпустили да и фургоны бы с товаром увели.

– И часто так грабят?

– Бывает… правда ведь? – пнул он сидящего на земле главаря и начал дополнительно связывать его.

Сняв сапоги, перевязь и ослабив ремешки пояса, я вытянулся вдоль борта, так что даже хрустнули позвонки, и закрыл глаза… как-то волной накатила усталость, хватило сил только протянуть руку до бурдюка и сделать пару глотков воды.

 

Глава 21

– Никитин, ты в следующий раз сапоги-то под голову клади, – Тарин разбудил меня, дернув меня за свисающую из фургона ногу.

– Ты же вроде говорил, что тут своя охрана…

– Ага… вот они и сопрут, – улыбнулся он, прищурившись на солнце. – Отдохнул?

– Да, вполне… когда дальше?

– Идем в корчму, пообедаем.

– Пообедаем?

– Да, Никитин, уже обед скоро… но мы просто пораньше с этим делом, чтобы уже выехать дальше.

– Весь день ехать будем?

– Да, к вечеру многодворец будет.

– А где этот? – кивнул я на аккуратно смотанную веревку, привязанную к борту фургона.

– Вон, – показал Тарин куда-то в сторону.

Я повернулся и увидел, как метрах в трехстах от нас, у большого дома, собрался народ, галдят, что-то активно обсуждают и рядом стоит помост с виселицей, действующее лицо уже в петле.

– Те, кого мы порубили, давно, оказывается, в этих местах промышляли… так что вот, прими от людей благодарность, – Тарин вручил мне пять золотых монет.

– Понятно, ну пойдем тогда поедим… а вещи?

– Вон подорожники возвращаются, отобедали уже… так что приглядят.

Корчма более чем скромная, в зале всего четыре стола, готовили там же в зале, так что весь процесс «антисанитарии» я мог наблюдать… ну да ладно, надеюсь, не отравят. Но радовало то, что можно было попросить хозяина что-то приготовить индивидуально, что я и сделал, заказав яичницу и молоко… вернее я думал, что заказал молоко, увидев как за соседним столом грузный бородатый мужик опустошил стакан, покрасив усы белым… Это был кумыс! Самый настоящий кумыс, я прекрасно помнил его вкус, так как меня поили им мои друзья в Казахстане. А тут это называлось икербским вином. Вот так, значит, от икербов не только налеты на приграничные территории, но и кое-какая кухня. Подымив трубками после обеда, мы влезли в свой фургон, который замыкал наш обоз, скрипнули колеса, зафыркали лошади, и мы продолжили путь.

Часть пути я бессовестно проспал, хоть Тарин и пытался занять меня разговорами, но плюнув на это бесполезное занятие, он тоже завалился на свой баул и пребывал в полудреме. А потом вроде я выспался и, достав точильный камень, принялся доводить крайнюю треть меча до состояния бритвы. Нам навстречу несколько раз попадались и одинокие путники, и повозки, даже проскакали пять всадников. Территория, по которой мы ехали, напоминала степь. Нет, конечно, не бесконечность, поросшую ковылем, просматривалось все вокруг довольно хорошо, проток в этих местах было мало, попадались рощи и рощицы.

Вообще интересно, вот там на болотах, когда я только провалился, мне показалось, что кругом джунгли… наверное. из-за тепла, выделяемого болотом, и влаги, а тут все больше похоже на какой-то Южный Урал… даже сусликов видел, да, самых настоящих сусликов, только немного крупнее. Погода вообще теплая стоит, градусов двадцать пять, но из разговоров я уже понял, что тут бывает и снег, и болота замерзают…

– Тарин, а когда в этих местах начинается снег? – спросил я вроде как просто так, из спортивного интереса.

– Да через месяц уже северные ветра дуть начнут, а там и снег придет.

– Понятно, – ответил я и подумал, что надо будет озадачиться зимовьем и теплой одеждой.

Фургон остановился, подорожник повернулся к нам и сказал:

– Привал, наемники…

Трехречье, берег Чистого озера. Дом кузнеца. Севон

С улицы раздавался равномерный стук молота по наковальне, Севон, завтракая, смотрел в окно, периодически косясь на стройную фигуру Дарины, которая, держа осанку, сидела за простейшим ткацким станком в углу комнаты, ловко пробрасывая челнок из стороны в сторону.

– Ловко у тебя получается, – вроде как сделал комплимент Севон.

– Я с детства это умею, – без участия и с некоторым холодом в голосе ответила Дарина.

– А вот у тебя амулет на шее… это же клык болотного кота?

– Да, в городище купила… говорят, удачу приносит.

– А ты вообще видела сама болотного кота когда-нибудь?

– Поди не сидела бы тут, коли видела бы, – на мгновение подняла она свои выразительные глаза на Севона.

– И то верно… Но вот ведь интересно, тут недалеко, в болотах кто-то обезглавил болотного кота.

– Скажете тоже… И кто это?

– Вот хотелось бы узнать.

– Так вы у батюшки спросите, он тут в округе много кого знает, может, и слышал что.

– Обязательно спрошу. А ты мне скажи, не появлялись ли в ваших местах чужие люди?

– Нет… кроме вас, чужих не было.

Поняв, что разговор не ладится, Севон встал из-за стола.

– Пойду, прогуляюсь да с Варасом поговорю.

– Да, вы лучше у батюшки спросите…

Севон вышел из дома и осмотрелся… ничего не вызывало подозрения или постороннего присутствия… похоже, придется возвращаться к дядюшке Арасу ни с чем, хотя почему же ни с чем, а срез следа, а артефакт из непонятного материала? В любом случае болотный кот не утонул, и не звери его съели… он был обезглавлен и амулет у кого-то в руках. Так в раздумьях он дошел до кузни, где Варас орудовал тяжелым молотом. Но и Варас ничего интересного не сообщил. Тогда Севон попрощался и уплыл на лодке дальше вдоль берега озера.

* * *

К вечеру, когда мы доехали до еще одного многодворца, расположенного на невысоком холме, вдали от проток, дорога уже практически просохла, и фургоны теперь слегка подпрыгивали, разбивая колесами комья высохшей грязи. Многодворец был немаленький, и так, скажем, с перспективой в скором времени превратиться в каменок. Он стоял на пересечении нескольких дорог, в центре был большой постоялый двор и рынок, на окраинах были постоялые дворы поменьше и победнее, так что у путников был выбор, где остановиться, исходя из тяжести своего кошелька. Пока наш обоз ехал по широкой и относительно прямой центральной улице, я обратил внимание, что люди выглядят не бедно, во всяком случае, даже скромные одежды были чистые и без дыр, ну и на ногах почти у всех была кожаная обувь. Мы въехали в ворота постоялого двора, где кроме наших фургонов помещалось еще около десятка различного гужевого транспорта. Саврин сообщил нам, что он задержится тут до завтрашнего обеда по торговым делам, и если мы не хотим его ждать, то можем искать себе новых попутчиков, что мы и решили сделать, но завтра. А пока мы решили переночевать на этом постоялом дворе, поужинать и сходить в баню. Заплатили за комнату и баню. Надо сказать, это первая баня «по-белому», которую я вижу в этом мире, ну и не дешевая, к слову, на двоих один золотой отдали. Постирались, развесив во дворе свою одежду, переоделись в чистое и отправились ужинать.

Разбудил меня Тарин с рассветом, проснувшись обнаружил, что он уже принес нашу высохшую одежду, а на столе стоял кувшин, овощи с зеленью и несколько вареных яиц в деревянной тарелке.

– Давай умывайся и завтракай… тут с заимки повозка, я договорился, они нас ждут уже.

– Хорошо, – ответил я, встал с топчана и прошел в угол комнаты, где стояло деревянное ведро с водой, большой медный таз и прочие умывальные принадлежности.

После завтрака уложили свои вещи, проверили снаряжение и спустились во двор, где нас уже ожидали, сидя в длинной телеге, заставленной деревянными бочонками, отец и сын, судя по одинаковым чертам лица.

– Готовы? – спросил отец, на вид так цыган цыганом: и короткая кучерявая борода, и рубаха разноцветными лоскутами, поверх которой одет почти такой же широкий пояс, как у меня, и черная жилетка.

– Да, готовы, – кивнув, ответил Тарин.

Мы переставили немного пустые бочонки, чтобы было место, где нам расположиться самим и сложить свои вещи за облучком, на котором, немного теснясь, расположились отец с сыном. Ну да получить золотой за обратную, порожнюю дорогу для них в любом случае прибыль. Да и дорога не слишком долгая предстояла, к обеду мы должны были быть на месте. Проехав пару часов, мы въехали в небольшую рощу, пересекли достаточно широкую протоку, и дорога стала подниматься в гору. Местность стала все больше холмистой, протоки попадались все реже и достаточно плотный лес начал приближаться к дороге.

– Как там Одноглазый Ванс поживает? – спросил Тарин у старшего цыгана после пары часов молчания.

– Поживает, как может… много меда пьет, разум растерял совсем… Староста его уж пару раз в яму сажал. За домом не следит, да и за собой тоже… и не скажешь, что при ныне покойном князе конной сотней командовал.

– Давно это было, – хмуро ответил Тарин и начал набивать трубку.

– Давно, – вздохнув, согласился цыган, – все же тогда времена хоть и не спокойные были, но простые люди лучше жили.

– А чем сейчас плохо? – полюбопытствовал я.

– Сейчас-то? – хмыкнул цыган. – Так это вам, разным свободным охотникам и наемникам, что своего угла и семейства не имеют, вам все равно. А нам и налог княжеский платить надо и семью кормить и дом содержать в порядке и достатке. Все же при славном Васлене простым людям проще было…

Заимка Медовая располагалась в низине, меж двух высоких холмов, поросших лесом, в этих местах вообще как-то кругом лес. Широкая протока рассекала небольшую долину, отделив несколько полей и лугов от заимки. Пока мы спускались в долину, я насчитал порядка десяти подворий, возведенных на приличном расстоянии друг от друга, два крайних подворья практически упирались в лес, который покрывал холм.

– Н у, вам вон туда, к холму, – сказал цыган, остановив телегу на развилке.

– Да я знаю, – ответил Тарин, выпрыгнув из телеги, и закинул лямку баула на плечо.

Мы направились к одному из подворий у леса по неширокой дороге, вдоль которой был забор из камней, с полметра высотой и такой же шириной. Это был скорее даже не забор, а стена, которая наверняка складывалась не один десяток лет из камней, которые периодически выдавливает из земли, пара нижних рядов уже практически скрылась подо мхом и землей, нанесенной ветрами.

– Для чего это? – спросил я Тарина, указав на стену.

– Старая граница хартских земель, – ответил Тарин и посмотрел на меня, как на полоумного.

– А где теперь новая граница?

– Ну ты даешь, Никитин! Так уж два века как люди и харты в мире и без границ живут… Ты вот как спросишь чего, так я уж сомневаться начинаю, не зря ли связался с тобой таким…

– Каким?

– Да с мозгами набекрень!

– Не сильно-то и набекрень…

– Ну да, вот только это и успокаивает, что вроде не сильно.

Мы подошли к поломанной калитке того, что раньше было забором. На подворье стоял небольшой сруб и несколько деревянных строений разного назначения. Двор был заросший высокой травой, из которой то тут, то там торчали какие-то палки, деревяшки и прочий мусор. Осмотрев все, Тарин, вздохнув, перешагнул остатки калитки и направился к дому, я последовал за ним…

Шшшух! – перед нами в землю воткнулась стрела.

– Я хоть и одноглазый, но если вы не уберетесь, я каждого из вас сделаю таким же! – из темноты одного из окон раздался явно пьяный голос, и еще одна стрела ткнулась в землю в паре сантиметров от моей ноги.

– Ванс! Не дури, это я, Тарин.

Опираясь на подоконник, в окне показался… да бомж в окне показался! Грязный мужик в исподнем с засаленной рыжей бородой и такими же волосами, левая сторона его лица была обезображена шрамом от брови и до шеи, пересекая глазницу.

– Тарин? Ты… – Подбородок бомжа затрясся, и из единственного глаза скатилась слеза, оставив след на грязной щеке.

– Да, дружище, это я… Что же ты… – махнул рукой Тарин и, бросив свой баул на землю, вошел в дом.

Я снял ранец, присел на перекошенную лавку рядом с домом и, набив трубку, закурил, решил не мешать.

Вплоть до вечера мы с Тарином приводили в порядок дом, вычистили баню и накололи дров. Ванс спал, после того как Тарин дал ему какого-то порошка, а вечером, когда Ванс проснулся и был более адекватен, мы протопили баню, Ванс пошел мыться и приводить себя в порядок, а сами приготовили ужин из наших запасов. За ужином Ванс пытался не смотреть нам в глаза, тихо ел и вздыхал.

– Ванс, мы поживем у тебя некоторое время, ты не будешь против? – сказал Тарин, достав из баула небольшую медную флягу, и разлил мутноватую жидкость в кружки, совсем по чуть-чуть.

– Что ты, Тарин, как я могу быть против… наверное, кроме тебя, никто и не вспомнит обо мне. И прости, друг, что я вот в таком виде предстал перед тобой, совсем я тут с ума схожу в одиночестве.

– Это поправимо, в ближайшее время тебе скучать не придется. Вот, – кивнул он на меня, – мой помощник, надо ратному делу его подучить.

Ванс посмотрел на меня своим глазом оценивающе и спросил, показав пальцем на амулет:

– Сам его добыл?

– Да.

– Хорошо…

Но больше разговор как-то не клеился, да и Ванса после нормального горячего ужина и полста грамм чего-то крепкого разморило. Тарин скомандовал всем спать, я расстелил плед на полу у дальней стены единственной комнаты лег и практически сразу уснул.

 

Глава 22

Чистое озеро дом кузнеца Вараса

Мелкий дождь моросил уже второй день, и при этом за сутки температура воздуха успела смениться несколько раз, из-за чего по поверхности Чистого озера пополз плотный туман, окутав берега. Еще немного и начнет светать, что будет совсем не в пользу того, кто сейчас осторожно ступал по направлению к дому кузнеца Вараса со стороны леса. Незнакомец в длинном вымокшем плаще шел медленно, прислушиваясь и всматриваясь в темноту ночи и пелену тумана, при этом сам стараясь быть незаметным, и не издавал ни звука.

Слабый огонек, до него буквально десяток шагов, да это оно, то, о чем говорил Севон, новый помощник судьи. Незнакомец приблизился к воротам, аккуратно достал уже почти прогоревшую масляную лампадку и снял череп болотного кота с ворот. Все… теперь можно уходить, отряд судейской стражи во главе с Севоном ждут в лагере в лесу, в часе хода.

* * *

За первые три недели пребывания в компании двух ветеранов княжеской армии я укрепился в понимании, что военный, он в любое время, в любом мире и в любом возрасте военный. То, что я вставал с рассветом, выполнял по дому всю работу, готовил завтрак – это еще прелюдия к тому, что со мной вытворяли эти двое сумасшедших… еще надо разобраться, у кого из нас троих мозги набекрень! Закончив в качестве «молодого» все утренние дела и не успев перевести дух, я начинал тихо ругаться матом, когда за меня брался Тарин. Он заставлял биться с ним на палках, но есть один нюанс, моя палка была обвязана этакой «колбасой» – кусок тряпки, в которую закатана земля и обмотана вокруг, примерный вес этого снаряда был килограмма три. После этих упражнений был небольшой отдых, и затем за меня брался Ванс, обучая стрельбе из лука. То ли у меня благодаря зелью Чернавы укрепились сухожилия и мышцы, то ли лук, который я купил, был помягче, но натягивать тетиву у меня стало получаться сразу… а вот попадать в мешок с травой с расстояния пятидесяти шагов поначалу не получалось вообще, и я выслушивал о себе множество всяких обидных слов. А потом, после того как я приготовил обед, пообедал и немного отдохнул, эти двое наваливались на меня снова… они лупили меня палками до синяков, шишек и ссадин, заставляя защищаться от двоих противников, благо хоть мой меч, вернее палка была без утяжеления во время послеобеденных упражнений. Это было любимое шоу местных мальчишек, которые уже как по часам собирались посмотреть на послеобеденную экзекуцию… Но постепенно я вошел, так скажем, в ритм, и мне это даже начало нравиться. Ведь по большому счету я, наверное, даже должен быть благодарен Тарину и его другу за то, что они делают из меня, в их понимании, человека, и ведь действительно, что я могу в этом мире? Да по большому счету ничего, или нужно идти к кому-то в подмастерья, практически за еду, или начать продвигать свои скудные знания из моего мира. Ну тут дело опасное, запишут в колдуны, и здравствуй, суд Хранителей, со всеми вытекающими, а получив знания ратного дела, тем более от таких незаурядных учителей, я имею все шансы худо-бедно устроиться в этом мире. Кстати, не только они были учителями для меня. Получив пару раз с ноги в голову и пузо, да и кулаком в нос, Тарин очень даже оценил и попросил научить его бою без оружия, что в этом мире, как оказалось, было своего рода экзотикой, только, как сказал Тарин, на берегах Желтого озера были поселения, откуда приходили воины, умеющие биться без оружия. Вот тут я отрывался, и стариков учил, и сам вспоминал то, чем когда-то серьезно занимался. А после ужина мы все втроем восстанавливали подворье Ванса… Отремонтировали и восстановили забор, поправили крышу у бани и дома, восстановили птичник и, купив у соседей дюжину цыплят, запустили туда местных мелких куриц и еще каких-то птиц, похожих на очень маленьких страусов, размером не больше обычного гуся. Несколько раз случались и одно-двухдневные перерывы в моем обучении – Тарин и Ванс в процессе ужина изрядно принимали на грудь и сначала вспоминали предыдущего князя добрым словом, битвы и погибших друзей, а потом до глубокой ночи пели протяжные и грустные песни, скорее даже баллады. Рифмы не было никакой, но песни были очень мелодичные, хоть и в исполнении двух матерых вояк, и порой вызывали беготню мурашек по коже, слова одной из баллад я даже отчасти запомнил:

И вот сегодня уже месяц, как я живу на заимке Медовой и постигаю ратное умение. Название этого поселения, конечно же, из-за того, что здесь живут два рода, которые уже не первое поколение занимаются пчелами и качают мед, со всеми сопутствующими этому занятию ремеслами. Есть на заимке и кузнец, которому я заказал пару деталей к одной штуке, что я задумал изготовить. Забрал на днях, отдав за работу целых пять золотых – очень большие деньги в этом мире, как я уже понял. Изготовленные детали внешне походили на маленький лук, но в виде закаленной железной полосы, длиной семьдесят сантиметров и пару крючков. Тарин был, мягко говоря, в недоумении, узнав, сколько денег я отдал, но когда законченное изделие сегодня на испытаниях пробило болтом медный таз с расстояния в пятьдесят шагов, он и Ванс обозвали меня колдуном, но при этом чуть ли не подрались за право стрельнуть из арбалета. Тетива была изготовлена из жил местного рогатого скота, Ванс помог мне с этим. Устройство взведения тетивы я придумал сам – оно представляло собой железный крючок на «косичке» из кожаных лент, привязанной к поясу, нужно было наступить на выемку в конце ложа арбалета, присесть, зацепить крючок за тетиву и просто встать, разогнув ноги. Наконечники для болтов тоже пришлось заказывать отдельно, но как говорится, за опт, то есть два десятка, я не переплатил.

Шли дни и недели, кроме того, что Ванс занимался со мной, отцы семейств, проживающих на заимке, привели к нему несколько парней, скажем так, призывного возраста, с просьбой и их обучить ратному делу, естественно, не за спасибо. У Ванса стали гореть глаза, точнее один глаз, он стал нужен и снова уважаем.

Мы с Тарином пробыли на заимке около двух месяцев, и сегодня за ужином он сказал, что пора собираться в дорогу, то есть завтра, так как надо успеть заработать денег на зимнюю одежду и найти место, где ее, то есть зиму провести, несмотря на то что она длится в этих местах не более трех месяцев.

– Так съездите в ближайший каменок, купите все что нужно, и возвращайтесь, перезимуем, – откровенно расстроено сказал Ванс.

– Нет, друг мой, ты же знаешь, я не могу так долго без дела на одном месте, да и Никитин уже много что умеет, – сказал Тарин, почесав шею, по которой я ему приложил на днях деревянным мечом.

– Ну да, уж е может кое-что, – согласился Ванс, – но потом вы приезжайте обязательно, я буду рад.

– Я с удовольствием приеду к тебе в гости, – сказал я и разлил по кружкам очередную порцию крепкого напитка, который здесь варят из медовой браги.

– Ну, – поднял кружку Тарин, – будем живы – свидимся.

Ехать мы решили через земли хартов, сразу подрядившись на охрану обоза до ближайшего хартского каменка, а оттуда уже протоками спустимся до городища – столицы княжества, где, по заверениям Тарина, можно сразу взять дорогой заказ. И вот утро прощания, Ванс, не скрывая грусти, постоянно вздыхал и наблюдал за нашими сборами. Прикупив у местных кое-каких харчей, мы уложили свои вещи и были готовы отправиться в путь.

– Я надеюсь все же еще увидеть тебя, Тарин, – сказал Ванс, когда мы стояли у калитки.

– Обязательно, друг мой, – похлопал Тарин друга по плечу, – только дай мне слово, что в следующий раз мне не придется видеть то, что я увидел, когда приехал.

– Нет, Тарин, – помотал головой Ванс, – такого не будет более.

– Вот и хорошо… Ну, храни тебя свет Большой Луны, и береги себя.

– И вы… будьте осторожны.

Я тоже, прощаясь, обнялся с Вансом, и он похлопал меня по спине как своего давнего друга. Действительно, я успел неплохо с ним подружиться, хороший мужик и уникальный вояка. Как-то в воспоминаниях Тарин обмолвился, что сотня Ванса была очень грозной силой, несмотря на то что по сути это была легкая кавалерия. Бойцы сотни успевали выпустить по десятку стрел в процессе атаки, и каждая стрела находила свою цель, а потом они, выстроившись клином, просто сметали строй врагов, все его бойцы были также отменными рубаками, и в этом несомненно заслуга Ванса, как командира и учителя ратному делу.

Обоз из четырех длинных телег, с парой лошадей в каждой, ждал нас на окраине заимки, у моста через протоку. Три телеги были загружены бочонками с медом, восковыми свечами и дарсом – крепким самогоном из медовой браги. Четвертая телега была с провизией на два дня пути и для охраны, которая, кроме нас с Тарином, состояла из двух крепкого вида мужиков весьма боевой внешности.

– А что такая серьезная охрана-то? – спросил я Тарина, когда мы отъехали от заимки.

– По дороге будет красный лес, а там много всякого может случиться.

– Что именно?

– И разбой случается, и зверье крупное бывает на лошадей зарится.

– Ясно, далеко до того леса?

– К вечеру будем… и ночевать придется перед ним, чтобы с утра успеть весь лес за день проехать, ночью-то через него только дураки ездят.

– А почему красный?

– От крови, Никитин… от крови.

Да уж, умеет он успокоить… Что ж, раз пока есть время, можно поспать, как говорит Ванс – во сне воин сил набирается, а кто помешает ему попусту, тому света Большой Луны не будет в жизни… Вот такие в этом мире присказки и поверья, в которые и я, чего уж греха таить, понемногу начинаю вникать и верить.

К вечеру мы проехали один лес, пересекли заболоченную местность с множеством проток и уткнулись в другой лес, тот самый – красный. Его граница также была прилично заболочена, погода стояла теплой и безветренной, и нас безжалостно начали поедать местные комары, оставляя на коже огромные волдыри.

– На, намажься, – передал мне Тарин медный пузырек с жутко вонючей жидкостью.

– Тот самый лес? – спросил я, кивнув на высокие деревья, примерно в километре от нас.

– Да, тот самый… тут, кстати и болотные коты хозяйничают по ночам, так что ночь будет веселой.

– А другой дороги нет?

– Нет, кругом еще больше топи… на большие обозы, вроде нашего, зверье обычно не нападает. Ту т надо больших разбойничьих шаек опасаться.

– Ясно…

– Встаем лагерем! – прокричали с первой телеги, и наш обоз остановился.

Наши коллеги из охранения пошли собирать хворост по окраине леса, а мы с Тарином проверили снаряжение… Я повесил на борт телеги арбалет и подсумок с болтами, что изготовил из куска толстой кожи, ну и лук пристроил рядышком. Мужики вернулись с парой охапок хвороста, и мы, повесив на огонь котелок, стали готовить ужин. Темнело быстро, наступление осени, которая, как я уже понял, очень быстро превращается в зиму, прилично сократило световой день. Помощник хозяина обоза прошел вокруг и воткнул в землю колья с закрепленными вверху фонарями – небольшими глиняными горшочками с воском внутри и толстым пеньковым шнуром, колпаками этих светильников были шестигранные цилиндры на каркасе из реек, обернутых тонкой белой тканью, хорошо рассеивающей свет. Пока ужинали, договорились с коллегами, что они дежурят первую половину ночи, а потом мы с Тарином дежурим до утра. Кстати, то ли эта вонючая жидкость помогла, то ли комары решили тоже лечь спать, но назойливое жужжание над головой прекратилось и кусать перестали.

– Вставайте, – разбудил нас один из охранников, – ваша очередь… Там по краю леса кто-то ходит, глаза в темноте так и горят где-то рядом, но мы туда горящую стрелу пускаем, и на некоторое время они успокаиваются.

– Кто они? – спросил я, протирая спросонья глаза.

– Как кто? Болотные коты, конечно, больше некому.

– Понятно…

– Я подкинул в еще тлеющий костер хвороста и поставил котелок, попьем с Тарином чая… остатки былой роскоши.

Спустя час, когда, попив чаю, мы действительно заметили в стороне леса какие-то огоньки в темноте, Тарин предложил:

– Бери свой абар… арба… тьфу! Что ж за название такое, бери в общем, и пройдем обоз вкруг, а то неприятно с утра будет обнаружить съеденную лошадь.

Закрепив на поясе подсумок с болтами, взвел тетиву арбалета, поджег от костра приготовленный заранее факел на длинной жерди.

– Ну пойдем, – тихо сказал Тарин и тоже взял факел.

Весь обоз спал, из телеги, которую мы прошли, раздавался художественный храп, прошли дальше к первой телеге обоза, вроде никого… и уже собирались возвращаться, услышали, как забеспокоились лошади, словно почуяв кого-то. Тарин всматривался в темноту, и я делал то же самое, но в отличие от Тарина, я их видел… За границей света, что распространялся от фонарей и наших факелов, три твари прохаживались, глядя в нашу сторону. Две крупные и одна чуть меньше, они как будто поняли, что я их вижу, уселись на задние лапы и вроде стали ждать меня. Вот есть такие моменты, когда ты находишься среди нескольких людей, но встретившись глазами с одним из них, ты понимаешь, он хочет тебе что-то сказать, и нужно подойти и поговорить… так же и сейчас, я что-то почувствовал, но не смог понять что. Я сделал несколько шагов вперед, воткнул жердь факела в землю и положил рядом арбалет.

– Никитин! Что ты делаешь!? – зло зашипел Тарин.

В ответ я сделал в его сторону успокаивающий жест и направился в сторону тварей, чувствуя, как под ногами хлюпает начинающееся болото. Подойдя к этим котам-мутантам на десяток шагов, я остановился, прислушиваясь к своим ощущениям, не было никакой тревоги или страха, но было явное понимание чего-то важного и нужного во всем происходящем, во всяком случае для меня. Самое большое животное из этой тройки направилось ко мне, я отлично мог разглядеть большой мокрый нос, ноздри которого шевелились, втягивая воздух с окружающими запахами, волоски усов были напряжены, как струны, и подрагивали, животное остановилось буквально в двух шагах от меня… и еле заметно вздрогнув, посмотрело поверх моей головы…

Шшшух! Животное резко опустило голову, припав на передние лапы, оскалившись и показав огромные клыки, стрела, выпущенная Тарином, прошла мимо.

– Тарин, прошу тебя, не стреляй! Не надо! – прокричал я, повернув голову к напарнику, который, вложив следующую стрелу снова целился.

Повернув голову, мой взгляд уперся в два больших желтых глаза, а лицом почувствовал горячий воздух, выдыхаемый тварью… она меня нюхала, ее морда находилась настолько близко от моей головы, что я чувствовал, как ее усы тыкаются мне в щеку. А потом тяжелая огромная голова опустилась мне на плечо… и тварь заурчала, как домашний кот, которому чешут за ухом, только гораздо громче, да и я всем телом ощутил вибрацию этого урчания.

– Вы должны уйти, – тихо сказал я… или подумал и осторожно погладил тварь по гладкой шерсти на шее.

Тварь подняла голову, посмотрела на меня, потом потерлась головой мне о плечо, причем я чуть не упал, но удержался, ухватившись за ее шерсть… не переставая урчать, болотный кот развернулся и пошел в темноту леса, уводя за собой своих сородичей. И я развернулся и пошел к месту, где оставил воткнутый в землю факел.

– Что это было? – будучи ошарашенным увиденным зрелищем, спросил Тарин.

– Мне нельзя убивать болотных котов.

– А это? – показал он на амулет.

– Вот с того времени и нельзя… идем, чаю попьем, коты ушли и не будут нас беспокоить.

– Никитин, хвала богам, что только я это видел, иначе бы тебя сейчас уже привязывали к столбу и сносили к ногам вязанки хвороста.

– Ну ты же никому не скажешь?

– Не скажу… но ты мне обязан будешь все рассказать.

– Расскажу… позже.

– Договорились.

Я поднял с земли арбалет и спустил вхолостую тетиву.

 

Глава 23

С рассветом наш обоз отправился в путь через Красный лес. Проехав часть пути, мы остановились, а наши коллеги сошли в лес по обе стороны дороги и пошли дозором вперед. Немного подождав, обоз тронулся дальше.

– Разбойничьи земли, – сказал Тарин, обратив внимание, что я не совсем понял эти перемещения, – дозором пошли, если что, вернутся и предупредят.

– Понятно.

– Давай-ка сойдем и ножками пока прогуляемся, а то мало ли…

Мы вылезли из телеги и пошли рядом, вглядываясь в плотные заросли леса. Но опасения были напрасны, спустя пару часов такого осторожного движения по лесной дороге мы проехали этот Красный лес… наверное, у разбойников и душегубов сегодня выходной. Дозорные вернулись, мы влезли обратно в телегу, и обоз поехал быстрее через поле с пожелтевшей травой и островками плотного и высокого кустарника.

– Должно быть, у этих торговцев железные яйца, – подумал я вслух, набивая трубку.

– Чего-чего? – спросил Тарин.

– Я говорю, что заставляет их через такие гиблые места ходить обозами.

– Нужда, Никитин… в хартском каменке они могут дороже продать свой товар и купить что-то из инструмента подешевле, а потом они этот инструмент продадут в городище или еще где в землях княжества по очень хорошей цене. Хартские кузнецы и оружейники самые умелые из всех.

– Значит, не только нужда, а еще и выгода.

– Ну, ни без этого… но согласись, смелости им не занимать.

– Ту т да, согласен.

До хартского каменка мы добрались к вечеру, когда уже было темно. Получив от обозников вознаграждение за охрану, по три золотых на каждого, мы с Тарином отправились на постоялый двор у протоки, чтобы поужинать и переночевать, да и может сразу удастся договориться с водницей насчет пути до городища. В корчме было немноголюдно, мы заняли свободный стол в углу, и к нам сразу же подошла высокая и стройная девушка, очень красивая… я даже загляделся, а Тарин, наступив мне на ногу под столом, сказал ей:

– Принеси нам ужин и вина… и вот еще что, нет здесь водницы свободного?

– Есть, – ответила она низким, но приятным голосом, – я принесу вам ужин, а потом позову водницу.

– Ты что так пялишься-то? – сказал мне Тарин когда девушка ушла.

– Красивая…

– Все хартские женщины красивые… но они харты! Нельзя крови мешать, – ответил он и, гоготнув, добавил: – Да и маловато силенок-то мужицких у тебя на такую. Не для людей эти красавицы, харты, одним словом.

– И что, прям никогда крови не мешают? – немного смутившись и, возможно, покраснев от своего невежества, спросил я.

– Почему ж, бывает… но обычно наоборот, хартские мужики с нашими женщинами живут, но неправильно это.

– Понятно…

Хартская красавица принесла большой деревянный поднос с двумя тарелками какой-то горячей похлебки и миску жареного мяса, присыпанного зеленью и овощами, ослепительно улыбнулась и ушла, вызвав у меня в голове бурные эротические фантазии.

– Никитин, да не смотри ты так на нее! Ты что, их баб никогда не видел?

– Нет, – честно ответил я.

– Дела, – покачал головой Тарин и приступил к ужину, – тогда вот, в тарелку к себе смотри, придем в городище, купишь себе женщину на ночь.

Спустя несколько минут к нашему столику подошел водница и вежливо представился. Тарин сторговался с ним на два золотых за нашу доставку в городище. После чего, расплатившись за ужин и сразу заплатив за комнату, поднялись на второй этаж постоялого двора. Здесь в комнате было побогаче, и кровати с соломенными матрасами, и чистые простыни, была даже туалетная комната.

– Надеюсь, клопов тут нет, – подняв покрывало с кровати, сказал Тарин, – а то сейчас лягу нагишом, так они и накинутся… Ну вроде нету.

Ночью я проснулся от того, что заметно похолодало, отвязал от ранца плед и расстелил поверх покрывала. Вот, так теплее будет. Снова уснуть мне не давали приглушенные разговоры постояльцев за стеной, особо разговора было не разобрать, но как только я немного сосредоточился на голосах из-за стены, так сразу все отчетливо услышал…

– …Сагал, сил больше нет скитаться как безродный! Пусть я не смогу вернуть себе то, что принадлежит мне по праву наследия, но я жажду отмщения за смерть отца, – сказал кто-то явно молодой.

– Кроме тебя и меня больше никто не знает правды… мне не поверят, а тебя оболгут, объявят самозванцем и казнят.

– А это?

– Они скажут, что ты это украл, или того хуже… что убил настоящего княжеского сына, но какой может быть достойный наследник, рожденный без благословения да еще чародейкой, хоть и светлой. Пойми, Талес, я поклялся воспитать и уберечь тебя.

– Сагал, я могу смириться с судьбой и законами, я могу жить простым наемником или ремесленником, но я не могу жить и знать, что убийцы моего отца благоденствуют и в придачу ко всему вот-вот доведут княжество до новой войны между большими родами. А как ты думаешь, что случится, когда те же икербы прознают про начавшиеся междоусобицы?

– Тут и думать нечего – они возобновят набеги.

– Это в лучшем случае, в худшем они снова займут Желтые скалы и перекроют основные протоки.

– Нас всего двое, Талес, и лучше, чтобы вообще никто не знал о твоем существовании… твоя судьба это воля богов… смирись.

– Не могу, – по полу громыхнул стул, кто-то прошел к стене и с размаха плюхнулся на кровать, громко засопев, а потом почти неслышно всхлипнув пару раз.

О как! И что мне с этими знаниями теперь делать? Поделиться с Тарином? А дальше? Нет! Ну их в баню, это не мое дело, мое дело самому хотя бы зиму пережить, не то что в заговорщики записываться. Вот уж воистину – меньше знаешь, крепче спишь. За стеной больше не разговаривали, и, поворочавшись еще немного, я наконец провалился в сон.

Проснувшись утром, я сразу вспомнил ночной разговор за стеной, но не стал рассказывать ничего Тарину и загнал подальше в закоулки своей памяти то, что услышал этой ночью, надеясь, что скоро это забудется.

– Давай собирайся и пойдем завтракать, водница заходил уже, – сказал Тарин, укладывая свои вещи.

Кивнув, я встал и направился в туалетную комнату. Спустя полчаса мы уже позавтракали и шли по широкой мощеной улице просыпающегося каменка. Действительно, попадающиеся навстречу хартские женщины были одна красивее другой и, к слову, ростом не ниже метра девяносто. Хартские мужики мне казались вообще великанами, явно более двух метров ростом и широкоплечи.

– У них, наверное, сильная армия? – спросил я Тарина.

– Как тебе сказать, – немного скривился он, – нет ловкости в них… сила есть, а ловкости нет. Вот лучники это да, за пятьсот шагов стрелу пошлет и попадет… точно в голову всегда попадают. И копье метнет так, что двоих прошибет, а на мечах нет… не особо.

Так за разговором мы дошли до протоки, Тарин высмотрел среди двух десятков водниц на мостках вчерашнего мужика, и мы направились к его лодке. Уложили вещи, Тарин отдал мужику деньги, и мы тронулись в путь по протоке, что текла через очень заболоченную местность, но к обеду картина изменилась, и болотные кочки, камыш и густой ивняк сменились лугами с желтеющей травой. Я несколько раз вставал в лодке и осматривался. Кое-где были заметны глубокие овраги, вдалеке видно лес и, самое главное, комары уже не кусают и можно снять плащ, да и солнце припекать начало.

Троих всадников мы сначала услышали, они как будто проскакали мимо, но вероятно, увидев нас, развернулись и некоторое время ехали параллельно протоке, переговариваясь и посматривая в нашу сторону. Выглядели все одинаково, а именно как какие-то вояки, кожаные шлемы, кожаные, наподобие римских, кирасы, короткие мечи и пики.

– И чего они пялятся? – начал нервничать водница.

– Ну да, похожи на разъездных дозорных княжества, – сказал Тарин, внимательно наблюдая за всадниками, – только что им тут делать? Или война, может?

– Нет, не война, – вздохнул водница, – хуже, кое-кто из знатных родов перестал платить налоги князю, начали деньги брать за проезд по своим землям.

– Ого! – удивился Тарин. – И давно?

– Примерно с месяц как началось.

– Это плохо… Никитин, приготовил бы ты свой этот лук на палке.

– Хорошо, – ответил я и почувствовал неприятный зуд в районе щитовидной железы, что, как я уже понял, не к добру.

Всадники еще некоторое время ехали параллельно нам, а затем поскакали вперед к мосту через протоку, что показался метрах в трехстах по течению.

– Останавливать будут, – не скрывая волнения, сказал водница.

– Похоже, – согласился Тарин и, достав пару стрел из колчана, воткнул их в деревянную давку позади себя. – Будь готов драться, Никитин.

Когда до моста со стоящими на нем всадниками осталось метров десять, водница ткнул длинное весло в дно протоки, и лодка остановилась.

– Вы должны заплатить за проезд по территории земель купца Санга.

– Вот пусть купец Санг едет в городище и требует оплату у князя, – ответил им Тарин, встав в лодке, – мы заплатили воднице, а он платит налоги. Какие еще могут быть оплаты?

– Вы или платите и плывете дальше, или не платите и плывете обратно.

– Нет, мы плывем дальше и не платим, – крикнул Тарин, – я понимаю, что вы, возможно, исполняете волю вашего хозяина, жадного ублюдка, но поверьте, я не хочу проливать вашу кровь, однако это придется сделать, если вы нас не пропустите.

Всадники громко рассмеялись.

– Ты прав, наемник… верно, ты ведь наемник?

– Да…

– Так вот, ты прав, наш хозяин жадный ублюдок, но он платит нам. Так что, либо плывите обратно, либо платите.

– Да простит меня Большая Луна… – тихо сказал Тарин и взял в руки лук.

– Ты что задумал? – прокричали с моста, и всадники засуетились, заставив коней топтаться и разворачиваться, после чего покинули мост.

– Давай плыви быстро, – сказал Тарин воднице.

– Но дальше будет еще мост – заскулил тот.

– Плыви, я сказал! Они до него еще могут не успеть доехать.

Но всадники успели, они спешились и встали на берегу протоки, так же с луками в руках, а три пики они воткнули в воду у моста, тем самым заблокировав нам дорогу. Водница остановил лодку у поворота, за которым должен был быть мост, и мы с Тарином спрыгнули в камыш на берегу. Пройдя с десяток шагов, выглянули из травы и посмотрели в сторону моста.

– Шагов тридцать, – сказал Тарин, – попадешь? Это не мешок с соломой и не медный таз.

– Должен попасть, для арбалета это не расстояние.

– Стреляй тогда, чего ждать!

Здынь! – полетел болт в сторону всадников. И я тут же, не глядя на результат выстрела, зацепил крючком тетиву и приготовил арбалет к новому выстрелу, уложив следующий болт в желоб. Но Тарин уже выпустил две стрелы и сказал:

– Все, плывем дальше и быстро.

Подплыли к мосту и выдернули пики. Затем Тарин соскочил на берег и извлек стрелы и мой болт… и судя по раздавшемуся стону, он кого-то добил… Услышав это, водница снова заскулил.

– Меня найдут… зачем же я…

– Не ной! Надо сойти с этой протоки, – ответил Тарин, запрыгивая в лодку.

– Не скоро поворот.

– Назад пути нет! Эти поборы незаконны, исполняя волю своего хозяина, они стали обычными дорожными разбойниками.

– Но они же на службе…

– Вот такая паршивая у них служба, – ответил я и положил на дно лодки арбалет, пусть полежит немного взведенным.

Спустя час перестроились в другую протоку, а потом пересекли небольшое озерцо и ушли в третью.

Ночевали в поле. Выволокли нетяжелую лодку из воды, оттащили в кусты в двадцати шагах от протоки и там же у кустов расположились на ночлег.

 

Глава 24

Я караулил нашу стоянку под утро. Уже забрезжил рассвет и поднялся еле уловимый прохладный ветер, который принес запах гари, причем явно улавливался запах горелой плоти.

– Что… что это горит? – подскочил Тарин, проснувшись.

– Не знаю, – пожал я плечами.

Тарин задумался на минуту, а потом сказал:

– Там ниже многодворец, оттуда тянет, – Тарин встал, подогнал на себе снаряжение и бесцеремонно пнул возницу. – Вставай, пора плыть.

Через час мы подплывали к многодворцу, дальние от протоки дома уже сложились тлеющими головешками, и только как могильные памятники стояли каменные очаги посередине пепелищ. Над многодворцем стоял вой и плач… и ощущение людского горя.

– Что случилось у вас? – спросил Тарин спешащего к нам мужика с боевым топором и щитом, облаченного в какие-то плотные стеганые доспехи, сильно напоминающие фуфайку.

– Главы родов разругались с князем… а нам горе! Вы кто?

– Наемники, в городище плывем…

– Тогда я вас нанимаю!!! – прокричал мужик. – Тридцать золотых ноготков! Согласны?

– Да что случилось-то?

– Купеческие объездные, они ночью приехали, сказали, что теперь налог не в княжество надо платить, а в родовую казну, и немедленно денег затребовали, а как нам платить? Мы только в конце лета княжеским сборщикам заплатили, и теперь что, опять платить? А зимовать как? Мы их выгнали, а они потом вернулись с подмогой… мы отбивались как могли, а они крайние дома подожгли и сказали, что утром вернутся и сожгут весь многодворец.

– Ну поможем мы вам, а потом? Вернутся же снова.

– Пусть возвращаются, я в городище протокой гонца послал, к вечеру тут княжеское войско будет.

– Ну что скажешь, Никитин? – посмотрел на меня Тарин каким-то совсем незнакомым мне взглядом.

– Давай поможем, – ответил я, накинул лямку ранца на плечо и поднял со дна лодки арбалет.

– А ты плыви в городище, – сказал Тарин воднице и потом, понизив голос, добавил: – И помалкивай там насчет стычки у моста.

– Какого моста? – спросил сообразительный водница.

– Вот и правильно, пошли, Никитин.

Мужик с топором представился Борином, он был старостой многодворца, и повел нас на окраину, к сожженным домам, где единственная дорога подходила к поселку. Местные мужики уже городили на дороге баррикаду, их было немного, всего десять человек, половина из них была ранена после ночной стычки, кое-кто был с ожогами.

– Они точно по дороге поедут?

– Точно, здесь по обе стороны от дороги топи, шагов на пятьсот тянутся.

– Сколько их было?

– Полтора десятка всадников… мы поубавили до десятка, но они наверняка еще кого с собой приведут, поняли, что мы тут не только травы мнем на полотно, у нас все мужики через ополчение прошли.

– Понятно, – Тарин влез на баррикаду и посмотрел на дорогу.

– Борин, надо веревку крепкую, шагов на пятьдесят.

– Найдем, что еще подскажешь?

– Вот тут и вот тут, на склонах в траве, колья вкопайте под наклоном, и чтоб не видно было, да заострите.

– А-а, от всадников?

– Точно, – кивнул Тарин, – лучники есть?

– Хорошо только трое стреляют, но один из них ранен, не сможет стрелять.

– Значит двое…

– Выходит так.

– Они с нами будут… баб и детей к протоке уведите, пусть на ту сторону переберутся. Теперь слушай и запоминай…

Около двух десятков всадников появилось спустя полтора часа, нам хватило времени подготовиться к их встрече и занять позиции. Я, Тарин и еще двое лучников сидели с нами в высокой траве топей, мы принесли с собой по тропе от многодворца пару наскоро сколоченных деревянных щитов и кольев, и успели сделать себе отличную охотничью засидку со скрадком, да прям как на утиной охоте. До дороги было метров тридцать, отличная позиция.

– И что они там встали? – нервно спросил один из лучников.

– Ты не егози, – цыкнул на него Тарин, – лампадку лучше зажги и жди команду.

Всадники потоптались еще немного и потом пошли в атаку. Первыми скакали несколько всадников с длинными пиками, следом еще несколько, обнажив мечи, замыкающими были конные лучники, которые уже успели выпустить по паре стрел в сторону баррикады.

Тарин очень громко и пронзительно свистнул, у меня даже в ухе зазвенело, и перед всадниками взметнулась с грязью и травой веревка меж двумя деревьями с двух сторон дороги, натянутая двумя рослыми мужиками, тихо сидевшими до этого с другой стороны дороги. С лошадей свалилось человек пять и началась свалка, затормозив так хорошо начавшуюся атаку.

– Давай, Никитин! – тихо тронул меня за плечо Тарин.

Я выстрелил из арбалета с упором на рогатину по большому глиняному кувшину, литров на пять, подвешенному в ветвях большого дерева, похожего на дуб. Тяжелый болт расколол кувшин, и лампадное масло полетело вниз на суетящихся всадников под деревом…

– Теперь давай! – скомандовал Тарин лучникам и сам поднес к пламени лампадки наконечник стрелы, обмотанный пенькой.

С ревом ушли в сторону противника три стрелы… Да уж, всадники апокалипсиса какие-то… кони испугались, горели и понесли, кого куда, а мы открыли прицельный огонь из луков по противнику, выбивая их из седел. Несколько всадников направили коней по склону в обход баррикады, но уткнувшись в колья, наездники полетели вперед, где их настигли боевые топоры обороняющих баррикаду…

Как пишут в книгах – противник с позором и в панике бежал, потеряв при этом две трети личного состава. Мы сидели с Тарином у дома старосты и собирали снаряжение, протокой вернулся гонец и сообщил, что большой отряд княжеского войска уже выехал, оказывается, этот многодворец не первый, из которого сообщили о нападениях родовых дружин.

– Пообедаете с нами? – спросил подошедший Борин.

– Не откажусь, – сказал я, – что-то аппетит разыгрался.

– Я тоже не против перекусить, – кивнул Тарин.

– Вот, это вам, – протянул Борин кожаный кошель, – как и обещал, тридцать золотых.

– Угу, – кивнул Тарин, взял кошель и сунул мне: – Убери.

– Вот в тот дом приходите, там сестра моя живет, обед готов уже, – сказал Борин и направился к мужикам, которые возились у кучи с трофеями.

Я потряс кошелем и посмотрел на Тарина.

– Что? – спросил он.

– Как-то… эм…

– Никитин, я наемник, а ты мой помощник, я зарабатываю на жизнь тем, что умею воевать и убивать… уж такая моя судьба и, похоже, твоя тоже… Так что не строй из себя непорченую девку, убери в ранец кошель и пошли есть.

– Пошли… – я выдохнул и убрал кошель в ранец.

Быстро пообедав, мы попросили молодого крепкого парнишку, который был гонцом, отвезти нас протокой в городище за пару золотых. Он радостно согласился, и мы, погрузившись в лодку, к слову, потесней, чем те, на которых возят пассажиров, и отправились вниз по еле заметному течению. Мы уже подплывали к городищу, как небо как-то быстро заволокло тучами и полил дождь, хороший такой, плотный.

– Как же ты обратно? Течение же… – спросил я у парнишки.

– Да не страшно, дядька, я у родственников тут в посаде переночую.

– Хорошо, раз так, – кивнул я и, отвязав от ранца плащ, надел его и накинул капюшон… Вот, другое дело.

Действительно… городище так городище. На холме, высокие, метров в десять, каменные стены, башни, бойницы, ров с водой и мост через него… все по правилам фортификации. Разросшийся за не одно столетие посад окружил крепость и превратился в большой каменок. По периметру которого начали возведение новой стены, не такой высокой, но которая будет достаточно серьезным препятствием для возможного противника. Более простые и скромные дома посада выползали и за строящуюся стену, дома были скромнее, но были большие подворья, которые скорее всего и кормили горожан.

Под проливным дождем мы забежали в корчму первого попавшегося нам на глаза постоялого двора, внутри было достаточно много народа, кто-то спрятался тут от дождя, а кто-то, судя по мужику, спящему головой в тарелке, тут уже давненько.

– Переждать дождь, поужинать или на постой? – спросила полная женщина в переднике с большими масляными пятнами.

– На постой и поужинать… в комнату можно ужин подать? – спросил Тарин, откинув капюшон.

– Конечно, надолго комнату будете брать?

– До утра пока что.

– Тогда три золотых за комнату и за ужин… поднимайтесь по лестнице, зеленая дверь с красной полосой… ужин вам сейчас принесут.

– И воды помыться…

– У нас все удобства… вода в комнате.

Мы поднялись в комнату и, прежде чем проходить, сняли грязные сапоги, заткнув их за лавку. Сняли плащи и повесили их у двери на крюки. Номер был действительно хорош, даже получше, чем тот, который мы снимали в хартском каменке. По-быстрому обмылись и переоделись в сухое. Я грохнулся на кровать и закрыл глаза.

– Ты неплохо стрелял там… наука Ванса пошла на пользу.

– Он отличный учитель, – ответил я, не открывая глаз.

– Это да, он и меня учил… А хорошо ты это с маслом-то придумал.

– Угу… – ответил я, уже чувствуя, как проваливаюсь в сон, и пробубнил: – Это не я придумал… все придумано до нас.

В дверь постучали, Тарин открыл и, забрав у мальчишки тяжелый деревянный поднос, сунул ему серебреный ноготок чаевых и, поставив поднос на стол, вернулся к двери и закрыл мощный засов.

 

Глава 25

– Ну ты горазд поспать! Долго еще валяться будешь? – услышал я голос Тарина.

– М-м-м…

– Вставай, говорю! Завтрак остынет.

– Сейчас… – ответил я сквозь сон и отвернулся к стене.

– Никитин… надо на рынок сходить, пока дождь притих.

– Хорошо, встаю, – я сел на кровати, – что, долго проспал?

– Очень…

– Это, наверное, из-за дождя, всегда, когда дождь не могу проснуться.

Умывшись и позавтракав, я окончательно проснулся. Голова была очень тяжелой, в голове начали всплывать обрывки сна… то Варас у наковальни, то коты эти болотные… мешанина какая-то из картинок непонятная.

– Одевайся, бери деньги и пошли, надо на зиму себе что-то прикупить.

Покопавшись в ранце, достал кошель и, подкинув его в руке, спросил:

– А хватит?

– Не знаю, бери все, что у тебя есть… к осени торговцы поднимают цену.

Сложив свое имущество в большой сундук, стоящий у стены, закрыли его на примитивный, для меня во всяком случае, железный навесной замок большим и тяжелым ключом. Накинули плащи и пошли под несильно моросящим дождем на рынок. Даже здесь в посаде дороги были мощены камнем, как выяснилось, мы сняли комнату в самой дорогом постоялом дворе посада, ну ничего… долго мы тут, надеюсь, не пробудем, а удобства, можно сказать, пятизвездочные… по местным меркам. Пройдя пару кварталов, мы свернули и пошли по более широкой улице, улице ремесленников.

– Можно, конечно, было бы и тут купить, – указал Тарин на деревянную вывеску с какими-то рунами, – но дорого, хотя вещи добротные тут.

– Так давай зайдем, приценимся.

– Нет, не пойдем… я тут себе как-то кафтан с подбивом покупал… двадцать ноготков отдал.

– Слушай, а где твоя зимняя одежда? Ты что, каждый раз себе новую покупаешь?

– По-разному, – пожал плечами Тарин, – есть несколько мест по княжеству и в хартских землях, где я оставил свою одежду… где в тайниках, а где у людей добрых на сохранение да на пользование… чего добру-то пропадать. А прошлый мой кафтан икербский наемник попортил, доносил до весны, да отдал бродяге какому-то. А с собой все добро носить тяжело.

– Ну да… – согласился я и подумал, что Тарин в принципе лишился родовой заимки, дома и, можно сказать, прошлого, из-за новых князей… Но нет, что-то удерживает меня от рассказа про наследника.

– А вот сюда зайдем, – указал Тарин на еще одну вывеску.

Это был трехэтажный дом, с красивыми резными ставнями и точеным камнем по цоколю, окнами с арками… первые два этажа были каменные, а третий деревянный, в «баварском» стиле, кровля черепичная… на первом этаже была лавка оружейных дел мастера.

– А что мы тут купим?

– Мне хороший точильный камень нужен да тетивы… тебе тоже тетивы про запас надо взять.

– А, ну пойдем, конечно, зайдем.

И чего здесь только не было… да тут все было! Все, что нужно воину в этом мире. Я сразу пошел меж рядов стоек, на которых висели мечи… разные… пошел просто из любопытства. Некоторые образцы вызывали уважение и восторг. По большому счету, что я видел из «высокотехнологичных» вещей этого мира? Да ничего… точильный станок Вараса не считается. Потом я «зацепился» за боевые топоры… уроки владения топором тоже входили в мой двухмесячный «курс молодого бойца», и я что-то загорелся… вот захотел топор и все тут! Тем более этот, у которого я остановился и не мог отвести глаз… я не знаю, как он называется тут, в этом мире… но там, откуда я свалился на эту не менее грешную землю, это называлось томагавк. Рядом висели на крюках и получше, и побогаче… но мне понравился именно этот, который больше всего напоминал томагавк из кино с Гойко Митичем…

– Хозяин… а сколько этот топор стоит? – как кто дернул меня за язык.

– Этот недорого… но выбор правильный, выбор воина, а не купеческого сынка, которому надо покрасивше… Хартской ковки, – сказал хозяин лавки – абсолютно седой и однорукий мужик лет пятидесяти.

– Так стоит-то сколько?

– Я смотрю, ты охотник, – кивнул он на амулет.

– И что?

– Сын у меня в охотники подался… но неудачи его преследуют уже который год… Продашь амулет?

– Нет! – решительно ответил я. – Он мне до рог.

– Жаль… я бы дорого купил, и топор бы отдал.

– Так у колдунов закажи… делов-то.

– А клык?

– За сколько купишь? – достал я из кармашка пояса клык и показал его на ладони.

– Хвала Большой Луне, охотник! Отдашь за двадцать ноготков? И топор в придачу…

– И четыре дюжинных вязки стрел! И чтоб наконечник кованый, а не литой! – вставил Тарин с важным видом.

– По рукам? – радостно воскликнул хозяин лавки.

– Хорошо, – кивнул я.

– Нам еще тетиву и камень поглаже, – тут же вставил Тарин.

– Тогда пятнадцать ноготков, – начал торговаться хозяин лавки.

– Семнадцать!

– Хорошо, – махнул рукой хозяин.

– У тебя еще клык есть? – спросил Тарин, когда мы вышли из лавки с покупками.

– Нет, больше нету…

– Жаль… что ж ты мне не сказал про него… у хартов бы не меньше чем за пятьдесят продали бы.

– Ну уже вот так…

– Ладно… идем, вон рыночные ворота уже видать.

«Шопинг» удался, купили себе по кафтану с подбивом из меха неведомого мне зверя, по меховой шапке, штаны из материала, напоминающего шинельное сукно, и вязаные!!! Из шерсти носки, только без пяток, просто такая «колбаса» в тридцать сантиметров в длину. Отдали за все это пятьдесят ноготков, и то, торговались до последнего.

– Сколько денег-то у тебя осталось? – спросил Тарин, когда мы шли очень быстрым шагом к постоялому двору, так как дождь снова усилился.

– Три золотом и десяток серебром.

– И у меня золотыми пять… заплатим еще за день и за еду и все… Сейчас пообедаем, да за стену пойду, надо уже работу брать и уходить…

– Да, недешево тут постой… да и вообще… люди какие-то…

– Какие?

– Опасливые, осторожные.

– Так попробуй, поживи при судейской страже и под надзором Хранителей, – хмыкнул Тарин.

Вернувшись в комнату, мы сложили все свои обновки в сундук и спустились в корчму, чтобы не переплачивать за «доставку в номер». Было людно, что объяснялось весьма хорошей кухней. Свободных столов не было, и нас любезно пустили за стол пожилой старик и молодой парень. Странная парочка, скажем, «профессиональную» принадлежность я определить не смог, но короткие мечи присутствовали, а мечи в этом мире носил далеко не каждый… ножи да, но не мечи. Старик весь седой, и голова и борода «лопатой», но по стати крепкий, да и парень, лет двадцати, может моложе, был сбитый и жилистый. Мы попросили самого дешевого кроличьего мяса, овощей и вина и стали ждать свой заказ. Вино и овощи принесли сразу, и мы, кивнув соседям по столу, опрокинули по кружке.

Дверь распахнулась и ввалилась шумная компания, пять человек… я бы назвал их гопниками, но в этом мире нет такого определения. Они размашисто стряхнули мокрые плащи, забрызгав каплями находившихся рядом посетителей, но все сделали вид, что не заметили, они повесили плащи у входа на крюки… Самый здоровый, действительно здоровый, парень шел впереди меж столиков и явно намеренно шатаясь и подталкивая то одного, то другого посетителя, сидящего ближе к проходу. В дальнем конце зала освободился стол, и «гопники» уселись за него, что-то эмоционально и громко обсуждая.

Принесли горячее, и я накинулся на диетическое мясо… готовили тут вкусно, очень вкусно, настолько, что я не заметил, как кто-то начал орать у меня над головой.

– …ты почему на меня так смотришь? – практически орал один из тех самых «гопников» на парня рядом со мной.

– Я… я не смотрел…

– Смотрел! Тебе чего?

– Ничего, – отвечал парень, было видно, что он не боялся, просто ошарашен ситуацией.

– Ступай с миром… никто на тебя не смотрит, – вмешался старик.

– Я не с тобой разговариваю, мох болотный!

Старик начал было подниматься, но «гопник» опустил ему на голову тяжелую пятерню, заставив сесть на место.

Меня это, честно говоря, вывело из себя, ненавижу таких… Мало того что аппетит испортил, так еще стоит, орет и воняет, к слову, ссаными тряпками. Заведение было из дорогих, и мебель была соответственная, то есть столы и лавки были изготовлены качественно и крепко… опершись на спинку лавки я сильно врезал хаму ступней в колено, да так, что в колене что-то хрустнуло, затем резко поднялся и, ухватив расслабившегося от боли и начинающего сгибаться «гопника» за космы, приложил его головой об стол и затем столкнул в проход. В зале наступила тишина, а Тарин на меня посмотрел, как «Ленин на буржуазию», и спросил:

– Зачем?

– Да потому что скотина! – эмоционально ответил я, чувствуя прилив адреналина.

– Эта скотина добилась чего хотела, ты первый начал драку…

Пошатываясь и держась за расквашенный нос, «гопник» поднялся и простонал:

– … судный бой… до смерти…

– судный бой… судный бой, – подхватили голоса по корчме.

– Это что? – спросил я у Тарина, понимая, что во что-то вляпался.

– Будет бой! – громко сказал Тарин, встав из-за стола и не обращая на меня внимания. – На закате… у башни на протоке.

– На чем биться? – спокойно спросил подошедший, самый здоровый из «гопников», ковыряя щепкой в зубах.

– На мечах, – ответил Тарин.

Здоровяк осмотрел меня сверху донизу и сказал:

– Хорошо… на мечах.

– Я только вчера перед сном благодарил богов, что послали мне помощника… – ходил из угла в угол Тарин, размахивая руками, – вот что ты наделал?

– Да что? Я стерпел, что он стоит и орет, я стерпел, что от него воняет, но я не смог стерпеть, когда он толкнул старика.

– Он не тебя толкнул! И орал он не на тебя! Да ты что, не знаешь законов судного боя?

– Может, и знал… но забыл… – ответил я, наверное, выглядя при этом полным идиотом.

– За что мне это? – сокрушался Тарин… – Ладно… раз уж случилось, то все равно… у мертвого воина нет позора… но я все равно не пойму… по закону судного боя сопливые мальцы в многодворцах дерутся…

– Сколько у меня времени?

– Есть еще, – Тарин выглянул в окно и посмотрел на небо.

И я ему все рассказал… все, про то, что я не из этого мира, как провалился сюда, про Вараса, Чернаву и Дарину… сдался, в общем, с потрохами.

– А я как чувствовал, что ты какой-то… – сказал Тарин, уже спокойно сидя у окна и пыхтя трубкой, – какой-то другой… Ну, на все воля богов…

– Ну вот да… как-то так… – ответил я, сел рядом и тоже закурил…

 

Глава 26

У высокой, относительно других строений, каменной башни, высотой метров в десять, начал собираться народ. Построенные буквой «П» рыночные амбары огибали эту башню, образовывая закрытое место размером с волейбольную площадку. На крышах амбаров начали собираться местные мальчишки, ну и прочие зеваки заполняли этот, как я понял, местный «Колизей». Мы с Тарином сидели у протоки на каких-то бочках и ждали. Ждали оскорбленного мной «гопника».

– Что скажешь? – спросил я Тарина.

– Ты о чем?

– Ну может, посоветуешь что…

– Просто дерись… и не думай, вообще ни о чем не думай.

– Ясно, – пожал я плечами, – Слушай, я вот что-то не пойму, а какой им-то от этой драки прок?

– На ваш бой на деньги забьются.

– А, ну тогда понятно.

– Вон они идут.

Пятерка шла к нам, впереди здоровяк, ну и остальные семенят за ним… тот, который «обиженный», прихрамывал последним и нес небольшой круглый щит и меч… только он по форме и длине напоминал больше мачете, только потолще.

– Мой брат передал мне право боя и право судить тебя в бою, – сказал здоровяк, подойдя к нам.

– Хорошо, – спокойно ответил им Тарин, – на деньги уже забились, кто хотел?

– Еще дадим время, пока гуделька играет, а как закончит играть, сразу бой начинаем, – ответил здоровяк… было вообще ощущение, что он сюда как на работу ходит.

Откуда-то со стороны заиграла то ли флейта, то ли дудка какая-то, и здоровяк «пригласил» меня жестом проходить на середину «Колизея». Снял перевязь, извлек меч из ножен и положил их на бочку и направился к центру, из защиты на мне был только пояс и жилет, который я застегнул на все крючки… невелика, конечно, защита, но хоть что-то. А музыка у этой гудельки была вполне бодренькая, как будто тут ярмарка, мать их, а не человека собираются убить. Встал в центре и развернулся к противнику. Музыка прекратилась, и здоровяк пошел на меня, как-то мерзко улыбаясь, а я поднял меч, удерживая острие на уровне глаз. Здоровяк в два прыжка сократил дистанцию, замахиваясь сверху… я просто ушел с линии атаки, и достал его по бедру острием, но не сильно. Еще удар, опять уход… хоть Тарин и говорил не думать, но я все же хотел понять, что этот «Конан-варвар» из себя представляет… И Тарин все же оказался прав, я немного замешкался, уходя от очередного удара, но это была обманка, и на меня полетел край щита… я убрал голову в последний момент… Ага! Так у них, наверное, с Варасом был один «тренер», ну или одна техника, только этот помедлительнее. Ясно … Ну давай теперь я тебя «пощупаю за вымя». Восстановив равновесие после очередного выпада на меня, здоровяк, пытаясь опять провести серию рубящих ударов из стороны в сторону, мелкими шажками приближался. Блокировав и пустив по касательной пару ударов, я чуть отпрыгнул назад, заставив противника соображать, как сократить дистанцию. Он сделал ошибку, к которой я его привел…

слишком длинный выпад, и щит бесполезен. Техника работы с катаной двуручным хватом отличается тем, что правая рука только лишь задает направление движения клинка, а вот основное усилие рубящего удара зависит от левой руки. Это позволяет быстро менять траекторию удара. При условии, что боец правша. Удерживая меч двумя руками, я снова ушел вправо и вперед, замахиваясь как для удара сверху вниз, противник не успевал отбить удар мечом и поднял щит для защиты головы, но я резко опустил локоть правой руки вниз и рубанул справа налево, как раз под щитом, вспоров ему левый бок и потом тут же загнав меч в его левое бедро. Провернул меч и отскочил опять на дистанцию шага. Щит грохнулся на гладкий и вымытый дождем камень площадки, здоровяк, дико взвыв, зажал локтем левый бок и припал на ногу… но не выпуская меч из руки, попытался замахнуться… Ну уж извини, что-то мне не до милосердия с тобой, резко вперед и вправо, заставляя противника проворачиваться на ноге, которая уже не реагирует на сигналы мозга, снова рублю его по ноге сзади, и когда он начинает падать, роняя меч, наношу сильный колющий удар в район сердца… острие чиркнуло по ребру, клинок немного дернулся и вошел в плоть сантиметров на двадцать с левой стороны спины.

– Добей!!! Бой до смерти!!! – закричал кто-то.

– Добей! – подхватила толпа.

Но это было лишним, здоровяк был уже почти мертв и лежал просто в огромной луже крови, которая успела вытечь из артерии на внутренней стороне бедра. Махнув мечом и стряхнув кровь, я молча направился к Тарину.

– Наемник Никитин отстоял свою правоту в судном бою, – прокричал Тарин, встав на бочку.

Четверка оставшихся «гопников» стояли в шоковом состоянии и смотрели на своего друга, мертвого друга.

– Молодец, быстро, – сказал Тарин с абсолютно серьезным лицом и протянул мне свою флягу.

– В смысле быстро?

– Ну быстро, потому что… я трубку набить успел а закурить не успел.

– Мне что-то быстрым бой не показался, – ответил я и сделал несколько глотков.

– Вот, это твое, наемник, – кто-то из расходящейся толпы сунул мне в руки деревянную тарелку с кучкой монет, в основном серебряными.

– Идем, – хлопнул меня по плечу Тарин, – я бы поужинал.

– А я бы выпил… да покрепче чего.

– Обязательно!

Я съел здоровенную тарелку вкусно потушенных овощей… мяса что-то не хотелось, и выпил несколько небольших медных стаканчиков какой-то местной самогонки, жутко воняющей сивушными маслами. Но мне было все равно, и я налил себе и Тарину очередную, из глиняного кувшинчика.

– Завтра схожу за стену… насчет найма… и уйдем из этого… этого… – Тарин был уже прилично поддатый, а меня что-то не брало.

– Давай еще по одной, и я вон тех красавиц сейчас позову, – подмигнул я одной из трех симпатичных девиц, сидящих через столик, и всем своим поведением она показывали свою стоимость.

– А давай!

Спустя еще полчаса мы под визг и хохот двух спутниц ввалились к себе в комнату.

Утром я кое-как продрал глаза под уличный шум проснувшегося города. Ощущая приятное тепло и что-то мягкое, я повернул голову… Хм… а она и на трезвую ничего. Почувствовав, что я пошевелился, жрица любви выполнила отрезвившие меня полностью процедуры, потом встала с кровати, продемонстрировав свои округлости и мягкости, умылась и начала одеваться.

– Сколько? – спросил я, приподнявшись на локте.

– Это подарок, наемник, – она подошла, наклонилась и провела пальцем по татуировке у меня на плече.

– Какой еще подарок?

– От Вотса, хозяина постоялого двора. Эти… этот, ну которого ты вчера… замучили они тут всех, не один хороший человек по их вине пропал.

– Понятно, – откинулся я на подушку.

– Прощай, наемник.

– Прощай, – ответил я и повернулся на кровать Тарина, которая была пуста.

– Ушел в город, – подумал я вслух.

Пару раз откуда-то прозвучал звук трубы или рога, потом еще. Я выглянул в окно, день обещал быть солнечным и теплым. Потом опять кто-то протрубил в рог. А потом зашел Тарин, не то чтобы на нем не было лица, но он был сильно расстроен.

– Что, война началась? – пошутил я.

– Откуда ты знаешь? – спросил он.

– О как… правда, что ли? И кто с кем?

– Икербы границу перешли, встали лагерем недалеко от Желтых гор… и один из больших родов нарушил обет преданности княжеству.

– А нам с тобой это чем грозит? Ну уйдем туда, где нет войны.

– Не уйдем, ополчение собирается…

– Великий князь Трехречья и господин Старший Хранитель благословляют светом Большой Луны всех оружных и ратному делу обученных, вольных и свободных, наемных и в отдыхе на ополчение во славу земли нашей и предков наших… – донеслось с улицы.

– Ополчение?

– Угу, – кивнул Тарин, – город на осадном положении теперь, не выпустят никого.

– И какие у нас варианты?

– Всего три… первый, это попытаться уйти из города, но не выйдем, теперь патрули и ворота закрыты. Второй, это никуда не вступать и сидеть тут, пока не закончится война… а она может долго идти. Третий это вступить в ополчение, повоевать на княжеских харчах, да награда каждый месяц деньгами, а то бывает и землями.

– И что делаем?

– Для начала поедим да купим кое-каких запасов, а то ведь как в ополчение запишут, все, считай нормальной еды не будет… одна и та же грубая похлебка на вяленом мясе.

– Пойдем тогда.

Плотно позавтракав, мы рассчитались за комнату, уложили и закрепили потяжелевшее снаряжение, затем отправились за стены в старое городище. Праздность и довольные выражения лиц как-то исчезли у горожан. Нам навстречу прошел патруль, его старший кивком поздоровался с Тарином, вероятно знакомые.

– Как давно была последняя война? – спросил я на ходу. Шли мы медленно по широкой улице, ведущей к воротам старого городища, словно наслаждаясь последними минутами гражданской жизни.

– С кем, с икербами или родовые раздоры?

– С икербами.

– Я тогда при службе еще был… давно в общем. Меж родами частенько бывают склоки, но чтобы отменить обет верности княжеству… это очень редко, и после этого обычно весь род изводят, а земли меж другими делят, ну или княжеству отходят, оставляя простых людей в многодворцах под княжеской защитой.

– А какой смысл тогда?

– Честь рода, Никитин, вот такой смысл.

В воротах стояло около десятка человек стражи. Нас пропустили, просто проводив взглядом. Старое городище особо архитектурой не потрясало, наоборот, было понятно, что высшее общество, проживающее тут, приложило руки к модернизации старых каменных зданий, построенных не один век назад. Вторые и третьи этажи были надстроены на старой каменной кладке первых этажей. На первых этажах некоторых зданий были «элитные магазины», то есть лавки, в которых продавалось все очень высокого качества и за большие деньги. Был даже свой рынок, перед ним большая площадь, а за площадью было здание Собрания Хранителей, больше похожее на мини-замок, со стенами и башенками.

– А что это там? – кивнул я на собравшийся и гомонящий народ на площади перед каким-то помостом.

– Наверное приговор выносят осужденным судом хранителей, а потом казнят, – Тарин, покривившись, сплюнул на дорогу, уложенную булыжником, – вот ведь… городище на осадном положении, война… а им лишь бы головы рубить.

Наша дорога проходила как раз мимо площади, я видел, как на эшафот вывели четырех человек с завязанными руками и мешками на головах. Одного из них вывели вперед, сняли мешок с головы, поставили на колени и уложили головой на плаху. Какой-то парень в дорогих синих одеждах и черной кожаной тунике начал громко зачитывать приговор, было слышно, но не все фразы:

– …за разбой на северных дорогах… Такас, сын винодела Гара … вынес приговор… …ить голову.

Хрясь! – и плач опустил топор… толпа одобрительно загудела.

Следующего осужденного вывели вперед, но к плахе не подвели…

– …за укрывательство лазутчика… и нанесение увечий судейской страже… кузнец Варас…

У меня перехватило дух и аж качнуло…

– Стой, Тарин…

– Что?

– Это же Варас…

– У которого ты жил, когда попал сюда?

– Да…

– Думаешь, из-за тебя его…

– Уверен!

Быстрым шагом я пошел к толпе, сердце готово было выпрыгнуть из груди, меня потряхивал какой-то нервный озноб…

– …вынес приговор – пожизненная каторга на угольных копях, земли и имущество его рода переходят в управление княжества, с изгнанием всех родственников с земель.

Не снимая мешок с головы, стража увела Вараса за ворота дома Собрания Хранителей.

– Ну пока его смерти на тебе нет, хвала богам, – тихо сказал подошедший Тарин.

– Я вытащу его…

– Хорошо, вытащишь… а сейчас идем.

 

Глава 27

Я, наверное, около часа пребывал в состоянии исступления, и Тарину порой приходилось меня разворачивать и подталкивать в нужном направлении движения. Мы пришли в дом воеводы, около которого уже стояла очередь на запись в ополчение. Мы, выстояв очередь, подошли к большому деревянному столу, за которым сидел сам воевода – такой крепкий старикан, внешностью напомнивший мне Будулая из старого советского кино, нас с Тарином записали во вторую правую сотню, сунули в руки каждому по небольшому деревянному медальону на шнурке из суровой нити и проводили на территорию ратной школы к своей сотне. Личный состав сотни расположился вдоль стены длинного одноэтажного здания, кучками сложив снаряжение, ну и люди тоже сидели группками… кто-то успел познакомиться, кто-то встретил тут уже давно знакомых людей. Все эти наши перемещения для меня проходили как во сне, Тарин, периодически дергая меня за рукав, то вел к зданию, то, подтолкнув, направил в тень, где сидело еще человек пять. Вывел меня из этого состояния какой-то седобородый старик… лицо вроде знакомое. Он подсел рядом, достал медную флягу, отделанную кожей, вытащил со скрипом деревянную пробку и, протянув мне, сказал:

– Спасибо тебе, наемник… не за меня, за внука моего спасибо.

– Ты о чем, старик, – я хватанул какого-то настоя, причем не менее чем градусов пятьдесят и закашлявшись вернул флягу.

– Вчера… в корчме, я обязан тебе теперь.

– Да, точно… а я смотрю не могу вспомнить, откуда лицо знакомо. А внук-то где?

– Да вон спит, мы тут с утра уже, – указал на свернувшегося калачиком у стены парня.

– Понятно…

– Я Сагал, а внука Талес зовут, – приложил он правую руку к груди и медленно кивнул.

– Талес… Талес… – задумался я и на автомате вслух сам себе ответил, просто вырвалось из-за туповатого моего состояния, – а, помню, незаконнорожденный сын князя.

Дед аж подпрыгнул… Тарин дернулся к ножу, а у меня наконец включились мозги в работу, и я, выставив обе пятерни перед собой, сказал негромко:

– Тихо! Тихо… Сядь, Сагал, – и тихо потянул деда за рукав.

Дед сел с выражением лица «Штирлиц еще никогда не был так близок к провалу» и спросил:

– Но как? Откуда?

– Прости, Сагал, но так случилось, что в Хартском каменке вы ночью слишком громко разговаривали, а мне в соседней комнате не спалось и я слышал ваш разговор… Не бойтесь, мне не нужна ваша тайна, и пусть она с вами и остается, – сказал я и посмотрел на Тарина, который сидел с очень удивленным лицом.

– Я состарился и уже не такой внимательный…

– Дайка, дед, твою флягу, – сказал Тарин, – и теперь вы двое объясните мне, о чем вы тут говорите, и не вздумайте потешаться над именем покойного князя.

– Что ты, наемник… – начал было дед.

– Это я сейчас наемник, – чуть наклонился к деду Тарин и, почти зашипев, сказал: – При славном Васлене… Ладно… здесь не то место, чтобы про это говорить.

Дед одобрительно кивнул, потом, наклонив голову, присмотрелся к Тарину и, указав ему на грудь пальцем в районе правого соска, сказал:

– Если у тебя здесь шрам от икербского копья… то я тебя знаю.

– Есть шрам, – хмуро ответил Тарин, – только знали про это два человека всего, славный Васлен и охранитель его, но оба мертв… Не может быть! Дасар!

– Я уже много лет Сагал… Тысячник Тарин, – улыбаясь, наклонил голову дед.

– А как же пожар в башне… ты же сгорел, говорили.

– Нет, не сгорел, как видишь, я нарочно это все устроил, чтобы исчезнуть, потому что Васлен, когда понял, что его отравили, наказал мне разыскать его наследника и защищать, пока жив буду.

– Все, Дасар… вернее Сагал, не говори тут больше ни слова… потом, думаю, у нас будет время поговорить.

– Хорошо Тарин.

На территорию просторной площади ратной школы въехал верхом всадник и прокричал:

– Вторая правая сотня! Собраться, проверить имущество и оружие! Как сыграет походный горн, выходи за ворота строиться на марш!

– Обед дадут? – выкрикнул кто-то.

– Дадут ужин двойной пайкой! Но после марша, – ответил всадник, развернул коня и поскакал к воротам.

– Ну раз скоро выходить, – достал Тарин трубку, – давай, Никитин, подышим трубкой да собираемся.

– Давай, – ответил я и тоже начал набивать трубку местным самосадом.

Дед поднялся и пошел будить Талеса.

Горн проиграли три раза, и ополченцы нашей сотни потянулись на выход, за ворота. Большинство из ополченцев службу знали и построились быстро, в колонну по двое. Позади нас с Тарином встали Сагал и Талес, и колонна, замыкаемая тремя телегами с водой, провизией и снаряжением, двинулась на выход из городища. Возглавляли колонну два всадника – сотник Алуш и его помощник. Идти нам предстояло на юг, к Желтым горам.

Часа через три пути впереди что-то прокричали, колонна встала, кто-то побежал к кустам, рассупониваясь, кто-то присел прямо на землю, приложившись к фляжке, я понял, что поступила команда вроде «перекурить и оправиться», что я тоже поспешил сделать, отойдя в кусты.

Стемнело, около часа двигались с зажженными факелами. Колонна втянулась на центральную улицу большого многодворца, прошла его насквозь и встала лагерем. Выставили караулы, у одной из телег – походной кухни, развели два больших костра и начали готовить ужин, а мы с нашими новыми знакомцами расположились под одиноко стоящим деревом, чуть в стороне от основного расположения. Расстелив плед, я лег на землю, подставив под ноги ранец… гудят, я так далеко и долго пешком давно не ходил. Талес подсел рядом и сказал:

– Хочу тебя поблагодарить.

– Сагал меня уже поблагодарил…

– Я видел твой бой… не могу понять, у кого ты учился ратному делу?

– Везде понемногу, но в основном Тарин, конечно, научил, и друг его. А зачем ты в ополчение пошел, если тут тебе придется защищать твоих врагов?

– Нет, – улыбнулся Талес, – я буду защищать свой народ и земли Трехречья… а потом разберусь с врагами и убийцами отца.

– Тебе понадобится помощь… Более того, если ты хочешь вернуть принадлежащее тебе по праву рождения, ты должен заручиться поддержкой больших и знатных родов… ну мне так думается, во всяком случае.

– Тебе правильно думается, – вступил в разговор Сагал, – змею надо убивать тогда, когда она не чувствует опасности… Я думаю про волю богов и благословение Большой Луны на нашу с вами встречу… вы посланы нам в помощь.

– Давайте сначала дождемся окончания похода, и те, кто останутся живы, уже будут прислушиваться к воле богов, – тихо сказал Тарин, – у Никитина тоже есть дело успокоения духа… дело чести.

– Да уж… – тяжело вдохнул я, ощущая, как снова накатывает чувство глубокой вины… Вины в том, что я вообще вторгся в жизнь кузнеца и его семьи. Я чуть сдвинул рукав и погладил браслет, что повязала мне Дарина на запястье.

– Скучаешь? – спросил Талес.

– Что?

– По невесте скучаешь?

– У меня нет невесты.

– То есть ты позволил повязать на себя «девичье сердце», и говоришь, что у тебя нет невесты?

– Никитин недавно в бою ранен был, – незаметно ткнул меня в бок Тарин, но больно, – разбойничьей палицей по голове… кое-что не помнит, вот и про невесту запамятовал.

– Плохо, – с сочувствием покачал головой Талес.

Со стороны кухни пару раз ударили в какую-то железяку, гулко так.

– Ужин готов, давайте котелки, мы с Талесом сходим, – сказал, поднимаясь, Сагал.

Я покопался в ранце и отдал котелок, Тарин передал свой, и когда Сагал с Талесом удалились, Тарин сказал:

– Никитин, ты если не знаешь о каких-то вещах, то или сначала у меня спроси и вообще о них не разговаривай.

– Ну… я думал, это просто безделушка…

– Безделушка, – хмыкнул Тарин, – дочь кузнеца?

– Да…

– Это, брат мой, не безделушка, это теперь судьба твоя. Закончится поход, пойдем грехи твои исправлять, пока их не так много, как у меня, что и исправить невозможно будет, а только бежать от них подальше.

– Обязательно пойдем, – кивнул я и снова вздохнул.

– И постарайся не раскрыться никому больше о том, что ты не принадлежишь этому миру, здесь среди ополченцев люди простые, запишут в демоны, голову с плеч и на жердь повыше.

– Постараюсь.

– Я-то тебе поверил, не знаю почему, но поверил… есть в тебе что-то, – сказал Тарин и, гоготнув, добавил: – Но после того, что ты с котами учудил, было дело, грешным делом в темные колдуны тебя записал. А как ты с ними м-м-м… договорился-то?

– Обряд прошел… там, у Вараса.

– Ясно… Все, вон Сагал с наследником возвращаются…

Ужин был действительно без изысков – грубая каша с пластиками вяленого мяса. Запив ужин соком, я накинул на плечи купленный кафтан и улегся спать, думая о Варасе, Чернаве и Дарине… Вот же чертовка, нет, девчушка, конечно, хороша, спору нет, но я ее не знаю совсем, а вот оказывается как… теперь она моя невеста и моя судьба. Ладно, как сказал Тарин, этот поход еще надо пережить…

 

Глава 28

Разбудил нас рог, протрубив три раза. А прохладно уже утром. Хорошо, что мы с Тарином приодеться на зиму смогли. Свернув кафтан, привязал его к ранцу и побежал до ближайших кустов. Возвращаясь, заметил, что людей значительно прибавилось. Оказывается, под утро подошли еще две сотни, они передохнут в разбитом нами лагере, а мы после завтрака выдвигаемся дальше, нужно пересечь Срединную реку и затем дойти до каменка, где нас ожидает регулярное войско княжества. Из каменка мы уже выступим все вместе и направимся в предгорья, к тем самым Желтым горам.

Пошли уже вторые сутки нашего перехода, и сейчас наша сотня и две сотни дружинников регулярного княжеского войска двигаемся по дну неглубокого ущелья, солнце в зените и его лучи, отражаясь от каменистого грунта, перемешавшись с теплым горячим воздухом, поднимаются желтоватым маревом. Час назад был привал, и мы успели немного отдохнуть, перекусить и попить воды, колонна отдохнувших ополченцев пока еще бодро шагает вперед, поднимая пыль на полметра от земли. Сотня ополченцев шла замыкающей, после очередного поворота протрубил рог, и колонна остановилась.

– Дозор высылают, – прокомментировал Тарин.

– Уже можем наткнуться на икербов? – спросил я.

– Уже можем наткнуться на засаду, – сплюнул он на землю, – ума у походного воеводы, как у утки… идем уже два часа по ущелью, а дозоры только додумался выслать.

– Да, для засады место хорошее, – огляделся Сагал, – по полсотни лучников на края ущелья – и все тут и останемся.

– Вот и я про это.

Объявили привал, выставили охранение, и я увидел, как впереди метрах в трехстах, три человека не спеша поднимаются по правому склону вверх.

– Ну, раз привал, то можно и подымить, – сказал я, и когда открыл клапан кармашка на ранце, от копчика до затылка пробежала… раньше я бы сказал волна страха, а сейчас нет. Сейчас я просто почувствовал опасность, и явно понял, откуда она исходит.

– Ты чего? – спросил Тарин, увидев, как я замер, словно ящерица на камне.

– Надо подняться наверх… туда, – показал я рукой.

– Зачем?

– Дозорные уже мертвы… Тарин, надо, мы все в опасности, времени мало.

– И что ты предлагаешь? Пойти к походному воеводе и сказать, что ты почувствовал опасность?

– Тогда полезли сами, мы все равно на привале.

– Мы с вами, – сказал Сагал.

Отвязав арбалет от ранца, закинул его за спину на лямке, а подсумок подвесил на пояс, и мы тоже полезли вверх. Склон не крутой, и глубина ущелья не большая, метров пятнадцать. Первым добравшись до верха, где торчала пара высохших кустов, я медленно высунул голову и тут же присел. Небольшое плато шло в сторону от ущелья, до ближайшей горы километра полтора. Наверху копошатся человек десять над уже наверняка мертвыми дозорными, чуть в стороне стояла пара лошадей. Я ни разу не видел икербов, но понял, что кроме них тут быть некому, до них было метров триста.

– Икербы, – прошептал я…

Тарин подполз ко мне и тоже высунулся посмотреть, потом тут же развернулся и сказал:

– Талес, спустись, найди походного воеводу и расскажи, что наверху икербский дозор, наш дозор убит.

– Понял, – кивнул Талес и, скользя по камням, побежал вниз.

Мы залегли на краю, за кустом и ждали. Наше командование наконец приняло решение… Рог проиграл тревогу.

– Икербы! Тревога!

– Икербы… Икербы, – пошел гул по расположившимся на отдых.

От врагов отделились две фигуры, вскочили на лошадей и поскакали прочь, в сторону горы, один из оставшихся врагов подбежал к краю, посмотрел вниз и, замахав руками, что-то закричал и побежал следом за всадниками, остальные последовали за ним.

– Все… – сказал Тарин, глядя вслед быстро удаляющимся всадникам, – а воевода наш походный и впрямь не умней курицы. Их уже не догнать и стрелой не достать.

Спустя минут сорок, когда все три сотни выбрались на плато и развернулись в боевые порядки, а «отцы-командиры», что-то крича, обсуждали, со стороны горы донесся звук барабанов.

– Ты слышишь? – спросил я Тарина.

– Что?

– Барабаны… там, со стороны горы бьют в барабаны.

– Я не слышу, но вижу, гляди.

Я пригляделся и увидел, что действительно, поднимая пыль, противник разворачивается у подножия горы.

– Сколько их? – громко сглотнул Талес, стоя рядом со мной.

– Сотен пять… может, больше, славная будет рубка. – У Тарина в глазах опять «запрыгали черти». – И долгая…

– Правая сотня! Копейщиков в первую линию, лучники назад! Приготовиться! – начали передавать по цепи.

Человек тридцать с длинными копьями вышли вперед, человек тридцать лучников отбежали назад и приготовились к стрельбе, наша линия мечников осталась стоять на месте. Я посмотрел налево, где центральная и левая сотни тоже ощетинились копьями и также выстроились позади группы лучников. Воевода стоял во втором ряду центральной сотни… Мы заняли позиции для обороны. Противник, слава богу, был пешим, меня даже передернуло немного, когда подумал, что эти пять сотен могли бы вполне быть кавалерией. Потекли минуты… Барабаны, противник движется шагом, выбивая пыль из земли, и что-то вскрикивает в такт барабанам, до них с километр расстояние. Посмотрел направо и налево, однополчане спокойны и смотрят вперед, что касается меня, то мандраж несомненно присутствует, но не так, чтобы было очень страшно, скорее беспокойно. Когда расстояние между нашими и вражескими рядами сократилось до полукилометра, икербы перешли на быстрый шаг и, пройдя еще немного, побежали на нас, а я услышал команду в наших рядах:

– Лучники, приготовиться!!!

Послышалось шуршание и скрип тетивы сотни одновременно натягиваемых луков.

– Бей!!!

Стрелы ушли в небо, и через несколько секунд бегущие враги сомкнули ряды, так как некоторые из них попадали на землю… Еще залп, следом еще… После трех залпов по нашим рядам цепью передали команду «к земле», все пригнулись, я немного, как говорится, «протупил», и Тарин силой дернул меня за рукав. Все присели, а лучники успели сделать еще два залпа «прямой наводкой» поверх наших голов, после чего, бросив луки и выхватив мечи, присоединились к нашим рядам. Волна наполовину выбитых противников, спасибо лучникам, налетела на наши первые ряды, кто-то из врагов повис, пронзенный копьем, кто-то успел отбить выставленное на него оружие и снес голову кому-то из наших… И началось… звон металла, брызги крови и крик… где-то крик немыслимой боли, где-то предсмертный, а где-то помогающий не свихнуться в этой мясорубке. Боковым зрением я пытался удержать своих, парировав несколько атак, я нанес пару рубящих и явно смертельных ударов, чувствуя, как клинок входит в плоть, перерубая ее… дикая боль в левом плече, и рука повисла плетью… противник впереди меня широко размахнулся, но я врезал ему прямой удар ногой в живот, и когда он сложился почти пополам, рубанул его по затылку… а потом что-то переключилось в мозгу или в организме… и я стал частью всего этого месива, выискивая глазами длинные, ниже колен пестрые кафтаны икербов и смуглые лица, нанося удары, помогая себе ногами, даже пару раз войдя в клинч, не рассчитав дистанцию, лупил лбом в нос противнику и затем нанизывал его на клинок…

– Бой на-а-ш!!! – протяжно и громко проревели вокруг на разные голоса, как раз в тот момент, когда заколотый мной совсем юный икербский воин заваливался назад, закрыв руками кровоточащую дыру в груди… Осмотрелся… Все… Мы победили? Но сколько нас осталось?.. Не больше двух десятков человек… злых, окровавленных, раненых, а некоторые, судя по ранам, смертельно раненных.

– Никитин!!! – услышал я позади себя голос Тарина и, оглянувшись, понял, что нахожусь метров на двадцать впереди наших прежних позиций.

– Я тут! – крикнул ему в ответ и опустился на колено.

– Живой… Никитин… Живой, демон! Ты бы видел себя со стороны!

– У тебя было время смотреть по сторонам?

– Я присматривал за тобой, – дурацки улыбнувшись, ответил Тарин.

– Да на тебе ни царапины! И кто из нас демон? – сказал я, опустившись на колено и тяжело дыша, чувствуя, как голова идет кругом.

– Ты ранен, дай посмотрю, – сказал Тарин и хватанул ножом рукав рубахи у меня на плече, – надо шить… Идем…

– Идем… Где Талес и старик?

– Сагал пал… Талес ранен, не сильно… так, лицо попортили и пол-уха отсекли.

К вечеру подошли еще две сотни ополченцев и три сотни регулярного войска, и, разбив большой лагерь на плато, большая часть ушла в горы, а мы, горстка выживших в первом бою этой войны, сидели в шатре княжеского воеводы и пили мед. У меня уже не болело плечо, хотя Тарин зашил мне его, как коновал, и я, забыв про конспирацию, крыл его трехэтажным русским матом, соврав потом окружающим, что это было заклинание, чтобы перенести боль, которому меня научил некий охотник с Желтого озера.

– Спасибо вам, братья, от земли нашей и от всех родов наших… Вы отстояли Ровный Камень… Теперь мы не дадим икербскому войску спуститься с перевала, – поднял очередную серебряную чашу воевода, тот самый «Будулай», – вы сделали свое дело и завтра отправитесь обозом в городище.

– Значит, войну не получилось икербам затеять? – спросил мужик с безобразно зашитым рассечением на пол-лица и свежей повязкой на глазу.

– Затеять получилось, а вот продолжить уже не смогут, – ответил воевода и залпом выпил, – мы их закроем в горах, а скоро зима… и они сами уйдут. Весной тут встанет гарнизон, князь распорядился уже.

Затем, почти в торжественной обстановке, помощник воеводы выписал девять свитков… да, всего девять, остальные до того момента не дожили. Предъявителю этого свитка в городище полагался почет и уважение… это в моральном плане, в материальном же полагалось пятьсот ноготков золотом и жеребец из княжеских конюшен, хотя, как сказал Тарин, если бы выжило больше десятка, то отделались бы просто жеребцами. Обоз в городище собирался выдвигаться только завтра к обеду, и мы, покинув шатер воеводы, завалились все вдевятером у телеги с водой и уснули.

 

Глава 29

Проснулся сам, никто нас не будил, не осмелились… Я уже более-менее научился ориентироваться во времени по солнцу, и, судя по его местоположению на небе, сейчас часов одиннадцать утра. Кое-кто тоже проснулся и копошится с вещами, собирая снаряжение. Талес, вытряхнув содержимое двух ранцев, что-то перебирает, Тарин еще спит.

– Что-то потерял? – подсел я к Талесу с полным котелком чистой воды из бочки на телеге, к слову, из колодца в городище, сушняк одолевал.

– Уже нашел, – ответил он, еле разжав опухшие губы.

– Красавец! – посмотрел я на него с сочувствием.

– Ерунда, заживет, а вот два зуба жалко…

– Я что хотел спросить… – оглянулся я по сторонам и убедился, что лишних ушей нет, – куда ты теперь, и что собираешься делать?

– Ты знаешь, что…

– Один не справишься.

– Попробую.

Да уж, характер у парня… княжеский, одним словом…

– Сгинешь в одиночку.

– Что ты предлагаешь?

– Блюдо мести нужно подавать холодным, – вспомнил я старый фильм.

– Еще немного… и моя месть протухнет и начнет смердеть.

– Талес, у меня тоже есть счеты к… в общем, я еще не знаю точно, к кому, но обязательно выясню, но знаю точно, что люди эти имеют непосредственное отношение к знати Трехречья и власти. Мы можем объединить наши усилия, но для начала нужно вытащить одного хорошего человека с угольных копей.

Талес посмотрел на меня, нет, не зло, а как-то колюче, что ли, закрыл верхний клапан ранца, закончив складывать свои вещи, и резким движением затянул кожаный шнурок на крючке-замке.

– Я помню, что обязан… хорошо… я помогу тебе, но просить тебя помочь мне я не могу и не буду.

– Гордость не позволяет? – хмыкнул я.

В ответ Талес промолчал.

– Тогда наймешь меня, – улыбнулся я.

Талес поднял глаза, тоже хотел улыбнуться, но застонал и схватился за губы.

– Это будет смертельно опасно, – ответил он через минуту, – рискованно… и скорее всего бессмысленно.

– По большому счету, Талес, любая месть бессмысленна, а вот восстановление справедливости очень даже имеет смысл.

– Ты хочешь сказать, что готов рисковать жизнью за справедливость?

– Готов, во всяком случае, у меня на ближайшее время именно такие планы, и они совпадают с твоими. И мне и тебе для осуществления этих наших планов нужны союзники, скажем откровенно, но двойне хорошо, если у союзников совпадают цели.

– А Тарин?

– Что Тарин?

– Он тоже союзник?

– Лучшего союзника, чем Тарин, ты не найдешь во всем княжестве… Он один раз уже спасал жизнь твоему отцу, он предан ему, даже мертвому… и из-за людей, которые виновны в смерти твоего отца, он потерял все… близких людей, земли и будущее, и род.

– Давай вернемся к этому разговору, когда прибудем в городище… люди просыпаются уже.

– Хорошо.

После обеда в городище отправилось три длинных фургона, которые повезли тело погибшего походного воеводы, четверых раненых икербов, которых нашли на поле боя, и нас, восьмерых… Да, уже восьмерых, во сне, судя по всему от внутреннего кровотечения, умер еще один наш, из ополчения. Всех других погибших сожгут на плато, и наших, и икербов… тут так, полное уважение и прощение погибшему в бою, мертвым воинам нет позора и по местному верованию, Большая Луна примет их всех одинаково, и те, кто с остервенением и ненавистью вчера бился на плато, после смерти стали братьями навечно…

Солнце уже шло к закату, когда мы подъезжали к городищу. Нас остановил для проверки разъездной княжеский дозор, с ними в компании также были двое из судейской стражи. Но когда поняли, откуда едет наш обоз и кто его пассажиры, попросили разрешить сопроводить нас до городской площади, это было для них большой честью. По прибытию в городище икербов сразу увели куда-то, тело походного воеводы переложили на открытую телегу и увезли в здание Совета Хранителей, где его собирались кремировать по какому-то «воеводскому» обряду. Ну а нас расположили в казармах регулярного княжеского войска. Долговязый вояка проводил нас и сказал, что мы можем оставаться в расположении неделю, это у них что-то вроде периода реабилитации, наверное. Обещали трехразовое питание в придачу с почетом уважением, а завтра у нас предстояла встреча с князем, ну и собственно получение от него всяческих вознаграждений, и моральных и материальных. Когда мы расположились в казарме, долговязый повел нас в баню. Всю одежду долговязый сказал отдать двум толстым теткам на стирку и ремонт, что мы с превеликой радостью сделали. Плечо, к слову начало «дергать», что ничего хорошего не обозначало, в пути я перевязывался пару раз, конечно, но рана однозначно воспалилась, мизинец и безымянный пальцы постоянно немели. После бани немного отпустило, но я все равно пожаловался местному лекарю в казармах, который пытал меня почти час, предварительно напоив какой-то гадостью. Он снял швы, промыл рану, снова зашил и, засыпав ее каким-то порошком, наложил повязку… кровищи снова натекло.

– Завтра утром придешь, а сейчас иди и выпей чего покрепче… будет болеть, а выпьешь, то хоть поспишь спокойно.

Зелье, что дал выпить мне лекарь, кроме не сильно обезболивающего эффекта, изрядно замутило сознание, и я на «автопилоте» пришел в казарму.

– Есть у нас что-нибудь выпить покрепче? – спросил я Тарина, тяжело опустившись на топчан.

– Есть, – ответил за Тарина Талес и протянул мне флягу покойного Сагала.

– О, то что нужно, – ответил я и приложился несколько раз.

В казарме, кроме нас восьмерых, никого не было, «все ушли на фронт», как говорится, в соседней казарме располагалась городская стража, но и она была полупуста, только иногда с той стороны доносился смех и голоса. Мы втроем сидели чуть в стороне от других ополченцев, и у нас была возможность поговорить.

– Тарин, а далеко эти угольные копи? – тихо спросил я, еще раз приложившись к фляге, и передал ее ему.

– Прилично… но если конными, то на пятый день доедем. Это на юге, почти на границе.

– Ты был там?

– Да, еще когда служил при славном князе… отвозил туда разбойников на каторгу.

– Охраны много?

– Под сотню.

– Да… многовато, – задумался я.

– Мы выкупим твоего Вараса… Грешат там этим, и бывает, что продают в рабство каторжан.

– О как. А что, не проверяют те же Хранители, как их подопечные поживают?

– А как проверишь? – улыбнулся Тарин. – Был, был да сгинул, может, на копях привалило, может, другие каторжане забили за пайку да углем присыпали… всякое там случается.

– И что, вот так приедем и скажем, а продайте-ка нам кузнеца Вараса?

– Нет, конечно, деньги есть, купим пару халатов вон в старом городище побогаче, да сойдем за купцов, попросим показать тех, кто покрепче и из недавно осужденных, и выберем три человека вместе с Варасом.

– Зачем три-то?

– По одному не продают… жадные.

– Ясно.

– С жеребцами-то что делать будем?

– А что?

– Как что, а кормить, поить, обиходить? Много забот с ними.

– А, вот ты о чем.

– Моего можно продать и на фураж и фургон выменять, – вступил в разговор молчавший до этого Талес.

– Решил, значит… ты с нами?

– Нет… просто, он мне не пригодится.

Я обратил внимание, что Талес немного замкнулся и что-то там себе думает.

– Эй, княжий сын… а что это ты удумал, – наклонился к нему и тихо спросил Тарин.

– Завтра к нам князь Палей пожалует, и я поквитаюсь с ним.

– Ну и дурак… Сомневаюсь, что получится, охранители у него ловкие и глазастые, сгинешь бесславно как убивец и разбойник, опозорив при этом память об отце своем.

– Может, это единственная возможность за всю мою жизнь… чтобы отомстить, – обиженно ответил Талес.

Тарин оглянулся на сидящих в дальнем углу казармы других ополченцев и тихо, но как-то более чем настойчиво начал выговаривать Талесу:

– Вот ты княжьих кровей, а ума у тебя, как у стряпухи на постоялом дворе, хоть храбрости и удали не занимать… Убив Палея, ты не отомстишь, ты просто обесчестишь себя и свой славный род, тебя или охранители сразу убьют, или потом с позором казнят. Это судьба сына славного князя Васлена?

Талес молчал, сопел и слушал, а Тарин продолжил:

– Лишить их всего… власти, денег и чести, рассказать людям правду о смерти Васлена и вернуть себе то, что принадлежит по праву рода княжеского. Вот какой должна быть твоя месть!

Тарин откинулся на стену и раскурил трубку, которую он плотно набивал, пока делал внушение Талесу.

– Как же мне это сделать?

– Нам, Талес, нам… Надо только подождать и сделать все с умом.

У Талеса пару раз чуть вздрогнул подбородок, он отвернулся и, уткнувшись в соломенный матрас, чуть слышно почти простонал:

– Сагал…

– Думаю, что и покойный Сагал поддержал бы Тарина, – похлопал я по плечу Талеса.

Он снова сел, развернувшись, к нам и сказал:

– Хорошо… Двадцать лет ждал, подожду еще немного.

– Вот это другое дело, это разумно, – сказал я и потряс флягой, на дне еще плескалось, и я протянул ее Талесу, – расскажи нам свою историю.

– …Сагал рассказывал, – поморщился Талес, сглотнув крепкую настойку, – что отец… после того как княжна умерла, переживал, что не будет наследника рода. Потом он полюбил дочь купца солевара, мою мать… Но сами понимаете, как могла отнестись княжеская знать к их отношениям, которые они скрывали несколько лет, а потом, когда я родился, Васлен объявил всем, что собирается жениться, но никто не знал на ком. Тогда Палей и Талий, два брата, старого богатого рода, которым по решению Совета Хранителей могла перейти власть, отравили отца вином. Отец был сильным… он умер не сразу, а может, и яд был слабым, и он, уже умирая, признался Сагалу, что у него уже есть сын, то есть я, и попросил обо мне позаботиться и воспитать. А потом воевода поднял мятеж, не поверив в смерть отца…

– Ну дальше я знаю, – кивнул Тарин.

Алкоголь на пару с «анестезией» возымел просто убийственный эффект, голова совсем отяжелела, я прилег на топчан и меня как выключили.

 

Глава 30

Ужас… было ощущение, что я вчера намешал водки, пива и еще черт знает чего. Болела голова и сильно мутило. Открыв глаза, понял, что еще не рассвело, у входа в казарму горела лампадка, на свет которой я побрел, прихватив котелок. Зачерпнул воды из небольшой бочки у входа и вышел на улицу. Свежо… сразу начало знобить. Деревянное строение «туалет типа сортир» находилось у высокого деревянного забора, метрах в ста от казармы, сделав несколько больших глотков, я побрел к нему. После экстренной чистки желудка полегчало, и я пошел обратно…

– Что, друг, перебрал? – раздался голос сзади.

– Угу… – ответил я и, не оборачиваясь, пошел дальше.

– Подожди, посвечу, а то нос расшибешь, – догнал меня караульный с большим масляным фонарем.

– Да не… – хотел было я отказаться и поблагодарить, но вовремя сообразил, что я хорошо вижу в темноте, а вот это знать не нужно окружающим, – Да, неплохо было бы.

– Ты ведь из ополченцев, ну что с Ровного Камня вернулись?

– Угу…

– Много их было?

– Кого?

– Ну икербов.

– Не считал, вроде в два раза больше.

– Хм… а тут люди говорят, две тысячи их было.

– Нет, – улыбнулся я начинающим обрастать небылицами результатам нашего похода, – сотен шесть их было, не больше.

– А… – хотел что-то еще сказать караульный.

– Спасибо, что проводил, друг, – хлопнул я его по плечу и вошел в казарму.

Умывшись и одевшись, я сел у входа под лампадкой и принялся править точильным камнем лезвие меча. Интересно… ни сколов, ни глубоких зазубрин, постарался кузнец. Ничего, потерпи немного, Варас, скоро будешь свободен.

– Разреши посмотреть твое оружие? – спросил подошедший ополченец, высокий и крепкий парень с зашитым порезом на лице и повязкой на глазу.

– Вот, – согласился я и, протерев смоченной лампадным маслом тряпкой лезвие, протянул ему меч.

– Ого, легкий-то какой… Хартской ковки?

– Да.

– Очень дорогой, такой целого многодворца стоить может.

– Да, он дорого стоит, можно сказать, он для меня бесценен.

– Я видел, как ты бился, ты очень быстрый… научи меня.

– Что ты, – хохотнул я, не скрывая удивления, – мне самому еще поучиться бы.

– Ты еще вот так ногой пинал икерба, – смешно изобразил он подобие прямого удара ногой.

– Ага, было.

– Научи… я заплачу.

– Вот чудак человек… не учу я никого, уж извини, друг.

– Жаль…

– Встретишь еще своего учителя.

– Нет, сейчас вернусь домой в посад, и матушка уже не отпустит меня никуда, я один кормилец теперь, отец и старший брат там, на Ровном Камне остались. Я в войско княжеское хотел податься, но разве теперь возьмут меня, такого увечного, без глаза-то.

– Зачем тебе?

– Так я семье лучше помогу… в войске кормить будут, одевать… а жалованье я бы матушке и сестрам отдавал.

– Попроси сегодня князя, думаю, не откажет он в просьбе герою.

– А что… верно, – расцвел в улыбке парень, – и попрошу!

Когда рассвело, в казарму пришел долговязый, что вчера возился с нами, и сказал, что после завтрака князь Палей пожалует, и просил из казармы никуда не отлучаться. По дороге на кухню я быстро сбегал к лекарю на перевязку. Он снял повязку, предварительно залив ее какой-то жидкостью, пару раз придавил шов, убедившись в отсутствии гноя, замазал рану густой кашицей, явно растительного происхождения, и снова наложил повязку.

Вернувшись после завтрака в казарму, обнаружили на лавке у входа стопку одежды, чистой и отремонтированной. Мы втроем, в отличие от остальных, не собирались тут пробыть весь «реабилитационный» период и принялись укладывать вещи и снаряжение.

– Вы ведь наемники? – спросил подошедший к нам сорокалетний высокий мужик, который, как я заметил, вышел из битвы как и Тарин, то есть без ранений… рассеченная бровь не в счет.

– Да, – ответил Тарин, без особого желания завязывать знакомства и укладывая вещи в свой баул.

– Я Туск, свободный охотник. Неплохо стреляю, хорошо мечом владею… Хочу к вам попроситься, мой друг и помощник пал в битве, теперь я один.

Тарин повернулся к охотнику и внимательно посмотрел на него.

– Найди себе другое занятие, зачем тебе это? Жизнь наемника отличается от жизни охотника.

– И чем же? – улыбнувшись, спросил Туск.

– Добыл зверя, продал и вернулся домой к бабе под бок… А у нас жизнь другая…

– Верно, только баба моя померла десять лет назад от горячки болотной, а дом мой у Желтого озера… был, давно когда-то.

Тарин посмотрел на меня вопросительно, на что я ответил:

– Помощь нам, конечно, не помешает, но ты решай.

– Туск, иногда у наемников такие заказы… м-м-м… как тебе сказать…

– Я понимаю.

– Мы обсудим и решим, – сказал Тарин, – к обеду.

– Хорошо, – ответил Туск, отошел к топчану, где лежали его вещи, и начал переодеваться в чистое.

– И что ты думаешь насчет этого охотника Туска? – спросил Тарин, подсев ко мне на топчан.

– Как боец он наверняка хорош. Возьми его в помощники с испытательным сроком.

– Это как?

– Ну до первого момента, когда мы поймем, что он нам не нужен.

– Хм, а дело говоришь, Никитин. Хорошо, на обеде к себе за стол его позовем.

На улице началась какая-то суета, несколько раз проиграли в рог и в казарму влетел запыхавшийся долговязый, осмотрел нас, пересчитал и, выдохнув, объявил:

– Князь Палей! – И снова выбежал.

Я обратил внимание, что для всех, кроме нас троих и Туск а, прибытие князя было очень торжественным моментом. Вошли трое сурового вида вояки, одинаково одетые, с короткими мечами и в кожаных доспехах. Осмотрелись, затем один вышел и вернулся, сопровождая четверых… Первым шел князь Палей, увидев его, я еле сдержал улыбку, потому что напоминал он Обеликса из кино, точнее актера, который его играет, то есть Депардье, практически один в один. Высокого роста, просто огромный живот, редкие волосы из-под кроличьей шапки, большой нос картошкой, отекшее лицо и мешки под глазами… да уж, не на пользу ему, вероятно, управление Трехречьем. Одежды на нем дорогие, кожаная кираса с нашитыми медными квадратами, короткий меч с явно золотой рукоятью и ножны – произведение ювелирного искусства, не оружие, а экспонат выставки. Следом за ним важно ступал какой-то вояка, за воякой в сером плаще и серых же одеждах шел мутного вида мужик, на груди круглая бляха на цепочке… Хранитель, и рисунок вон на бляхе мне знаком. Позади семенил явный слуга, с какой-то шкатулкой, все время оборачиваясь назад и подгоняя двоих парней лет по шестнадцать, которые несли носилки типа «сундук».

– Приветствую вас, воины Трехречья! – сказал князь, остановившись и приложив правую руку к груди, еле заметно поклонился, – вашей победой вы не пустили икербских волков в предгорья и не дали им осквернить и ограбить земли княжества.

– Приветствуем тебя, князь Палей, – ответили все хором и поклонились.

Князь подошел к каждому и внимательно посмотрел в глаза.

– Я решил лично отблагодарить каждого, – он развернулся и кивнул слуге со шкатулкой.

Слуга быстро отдал команду парням, что стояли позади, и они поднесли сундук поближе к нам, стало понятно, то это вовсе не сундук, некое подобие бюро. Слуга открыл крышку и приготовил свою «канцелярию», развернув узкий свиток и приготовившись что-то писать.

– Назови свое имя, – обратился князь к крайнему ополченцу.

– Касен, сын Влака.

– Дарую тебе, Касен, годовое жалованье сотника княжеской стражи и жеребца…

Слуга вписал имя в свиток, достал из шкатулки увесистый кожаный мешочек, шустро подбежал и сунул это в руки награжденному, потом быстро вернулся на место и развернул следующий свиток. Так процедура повторялась, пока князь не дошел до Тарина.

– Назови свое имя…

– Тарин…

– Кто твой отец, Тарин?

– Я сирота, князь, можно записать как Тарин, наемник.

– Наемник? Вот видите, господин старший хранитель, наговариваете вы на наемников, а они за земли княжеские кровь свою льют, – обратился князь к мутного вида мужику, нахмурившись. – Прими, Тарин, наемник, годовое жалованье сотника княжеской стражи и жеребца…

У меня появилась возможность относительно легализоваться, записываясь в ополчение как Никитин сын Кегра, охотника из земель у Желтого озера, и сейчас я назвал свое выдуманное имя второй раз, теперь у меня будет на руках бумага с княжеской печатью. Земли у Желтого озера вне княжеской власти, так что проверять никто не пойдет.

Вручив всем нам свитки и деньги, князь направился к выходу, показав жестом следовать за ним на улицу, где у коновязи стояли восемь красивых жеребцов темно-гнедой масти, недешевая упряжь, да и кони бесспорно хороши, сразу вспомнилось деревенское детство, да и у друзей в Казахстане доводилось пообщаться с этими прекрасными животными.

– Примите этих прекрасных, молодых и сильных животных.

Князь еще что-то говорил, но я уже не слышал, я не мог отвести глаз от коней, нет! Я не позволю запрягать своего коня в какой-то там фургон, да и денег пока хватит, чтобы их прокормить.

Прежде чем удалиться со своей свитой на обход других казарм, князь пригласил нас присутствовать на обряде торжественного придания огню геройски павшего походного воеводы, которое состоится сегодня вечером.

Молодой парень, конюх княжеских конюшен, что стоял у коновязи, был очень словоохотлив и поведал нам, какого жеребца как зовут, какой у какого характер. Мне глянулся жеребец по кличке Яр, может, мне и показалось, но у него были самые длинные ресницы. Возраст у всех был одинаков – 7–8 лет.

– А хороши, – сказал Тарин, и было видно, что он тоже в восторге от княжеского подарка.

Да и Талес, смотрю, уже о чем-то «шепчется» со своим новым другом. Да, именно другом, лошади большие и сильные животные, они не машут хвостом от восторга, как делают это собаки, и не будут скулить и тереться об ногу, у них свои эмоции и проявление любви и уважения к человеку. Вот и сейчас, когда я почесал Яра у лопатки, он повернул голову и ткнулся мягкими теплыми губами мне в щеку. Ну вот и познакомились.

Парень, что хотел попросить князя о милости взять его на службу, стоял и грустил, даже не подошел к коновязи.

– Ну и чего ты? – спросил я его.

– Не смог, побоялся, – ответил он, пожав плечами, – да и конь этот, куда мне его, у нас дома два своих есть, а с этого какой прок? В плуг в телегу? Нет, жалко… продам я его.

– Продай нам, – сказал Тарин, услышавший разговор.

– Такой не меньше трех сотен стоит, – встрял в разговор конюх.

– Ну вот, – вздохнул парень с повязкой, – к пятистам еще триста… два лета семья проживет, а то и три.

– Мы купим, – сказал Тарин.

– Да, – подтвердил я, укорив себя за то, что сразу не сообразил и не подумал о Варасе… а вот Тарин подумал.

– Согласен, – пожал плечами не состоявшийся княжеский воин.

Я высыпал на крышку деревянной бочки ноготки и начал отсчитывать монеты, подошел Тарин и сыпанул пару горстей из своего кошелька.

– Вот, – повторил жест Тарина Талес и добавил своих монет.

Я рассчитался с продавцом, парень грустно улыбнулся, попрощался с нами и пошел собирать свои вещи.

Со стороны кухни пару раз звякнули, приглашая на обед.

– Ну что с Туском? – спросил я Тарина.

Он в ответ кивнул и крикнул охотнику, который тоже было отправился в казарму:

– Охотник Туск, пошли, пообедаем и обсудим условия твоей новой жизни наемника.

Туск почти не проявил эмоций, только еле заметно улыбнулся и направился к нам.

 

Глава 31

Получив у большого котла по порции каши в деревянные миски, мы уселись подальше от лишних ушей. Каша, конечно, не деликатес, но вполне питательна, да и бесплатна опять же, и похоже, из каких-то бобовых.

– Сразу хочу тебя предупредить, Туск, – начал Тарин, когда мы уже поели и попивали то ли совсем слабо е вино, то ли забродивший сок, – у нашей компании есть некоторые планы на ближайшее время, которые совсем не связаны с заработком наемника.

– Ну в деньгах на ближайшее время я не буду испытывать недостатка, благодаря щедрости князя. А что касается всего остального… я еще в походе обратил внимание на вас, – кивнул он на нас с Тарином, – и еще тогда хотел поговорить с вами… но потом стало не до этого.

– А если наше мероприятие, скажем так, незаконно? – прямо спросил Тарин.

– Незаконно по чьим законам? – улыбнулся Туск.

– По законам Хранителей, по законам княжества.

– Законы княжества странным образом написаны под диктовку Хранителей, и мне на них плевать… эти их законы, суды… эта боязнь и сокрытие древних знаний… Они столько загубили людей, что икербы по сравнению с ними младенцы! Я потерял все из-за этих законов, жену, которую начала лечить самая известная колдунья на всем берегу Желтого озера, но ее сожгли… вместе с нашим многодворцем… Я уже почти полжизни как по протоке плыву, к озеру… потом к болоту, а там тьма. А после того как выжил в битве… мне видение было во сне, и там был ты! – он ткнул в Талеса пальцем.

– И что он там делал? – со стебом спросил я, но присутствующие не оценили, слишком важны в этом мире подобные вещи.

– Он сказал… что я должен пойти за ним.

– Тогда иди, – ответил Талес и, оглянувшись, выложил на стол местами окислившуюся медную бляху княжеской власти, – это принадлежало моему отцу, а до того отцу моего отца.

Впечатление, которое произвел на Тарина и Туска этот жест, было очень сильно, Тарин как-то даже закашлялся, а Туск был готов приклонить колено…

– Так ты…

– Да.

– Я пойду за тобой, – с каменным лицом произнес Туск.

– Прибери, Талес… подальше прибери, – испортил я торжественный момент, – и ты меня извини, конечно, но пока вообще забудь, кто ты такой. И раз так у нас все складывается, давайте о деле.

– Верно, – согласился Тарин, – тогда так, мы с Туском берем купленного жеребца и едем кое-что купить для похода, а вы вдвоем выезжаете и ждете нас у кузни в посаде.

– Не забудь дорогой кафтан, – сказал я.

– Хорошо.

Мы допили вино, отправились к казарме, где, быстро собравшись, снялись с места.

Городище, архив суда Хранителей Корен, помощник председателя: суда

Полный мужчина в серых одеждах и сером плаще, с бегающими поросячьими глазками не находил себе места. Он то отходил к окну и, побарабанив пальцами по подоконнику, возвращался к столу, то подходил к двери и прислушивался… На его столе стояла плетеная квадратная корзина с несколькими свитками толстой бумаги и холщовыми мешочками. Он снова подошел к столу и, развязав один из мешочков, вытряхнул себе на пухлую ладонь пластиковый цилиндр с медным донцем…

– Кто ты? Зачем ты появился именно сейчас? – тихо прошептал Корен. – Нет, я тебя отыщу! Ты здесь не нужен… ты все испортишь! Двадцать лет я просидел в этих каменных стенах, я адаптировался в этом мире, я выстроил четкую линию своей жизни… и тут ты! Нет, ты мне тут не нужен.

Корен сел в обитое кожей деревянное кресло, откинулся на спинку и закрыл глаза. Побежали картинки воспоминаний, как он едет по Кутузовскому проспекту на черном шестисотом «Мерседесе» по встречной полосе в сопровождении милицейских машин… как он развлекается на даче покойного отца – бывшего второго секретаря обкома партии. Он всю жизнь катался как сыр в масле, не работал руками ни дня в своей жизни, ему все доставалось… положение родителей, потом МГУ, потом удачное место госслужащего, потом депутатское кресло и все привилегии ельцинской России. А потом эта блажь, поохотиться с вертолетов в Сибири… Катастрофа… Он не перенесся в этот мир целиком, сюда перенеслось его сознание, в тяжело заболевшего молодого писаря Хранителей, служащего в архиве. И вот, излечившись от одной болезни, Корен чуть было не подвинулся умом, пытаясь понять своим новым сознанием, своей новой личностью, что с ним произошло и куда он попал. Но он справился, адаптировался и пристроился в этом мире, после чего, шагая по головам, благо опыт огромный, он неплохо продвинулся по карьерной лестнице в этом мире…

– Надо действовать! – сказал сам себе Корен, прошел к двери и позвал стражника из коридора. Затем уложил все в корзину, закрыл крышкой и, завязав шнурком с деревянной биркой, вручил охраннику.

– Вот это отнесешь в подвал, затем найди мне Севона.

– Слушаюсь, – кивнул стражник и вышел.

Спустя полчаса в дверь постучали и комнату вошел Севон. Корен чуть ли не с пробуксовкой рванулся к нему и с размаху залепил ему пощечину…

– Щенок! Я тебе сколько раз говорил, чтобы ты сообщал мне обо всем необычном и странном происходящем в княжестве?

– Но дядюшка Арас…

– Твой дядюшка доживает последние свои дни, я разговаривал с лекарем… И как ты думаешь, кого выберет Совет в случае его смерти?

– Вас, господин…

– Ну прости, прости старого дурака, – смягчил голос Корен и обнял Севона, – я просто очень переживаю за наше дело, и очень расстроился, когда мне попало в руки дело этого кузнеца… как его?

– Варас, господин.

– Да, Варас… Где он, кстати, он же не казнен?

– Нет, господин, суд учел его заслуги перед княжеством, и мы отправили его на каторгу.

– Хорошо… очень хорошо. Ладно, дальше я этим займусь сам… Скажи, твоя поездка к Желтому озеру успешна?

– Да, господин, две сотни наемников ожидают приказа.

– Хорошо… ты знаешь, что делать, ступай, – сказал Корен и, спровадив Севона, он еще некоторое время постоял у окна и, взяв со стола большую кожаную папку вышел в коридор.

Главного хранителя Араса очень утомила прогулка с князем по городищу, и он, сидя в кресле, дремал… болезнь все больше давала о себе знать, и найти положение, чтобы не было больно и поспать, становилось все труднее, и сейчас тот самый момент. Но в дверь настойчиво постучали, Арас открыл глаза, поморщившись, пошевелился и сказал:

– Входите…

– Приветствую вас, господин Арас…

– Корен, что за срочность?

– Дела княжества, господин… Вы же знаете, как много времени я уделяю проверке чистоты помыслов и деяний наших братьев, и вот на днях мои соглядатаи доложили мне, что на угольных копях судейская стража позволяет себе вольности… и недопустимые действия, порочащие нас всех.

– Что ты хочешь, Корен?

– Я хочу, господин, чтобы вы подписали распоряжение выделить мне отряд судейской стражи для поездки на копи… я хочу все там проверить.

– Ты напоминаешь мне меня, Корен, – натужно улыбнулся Арас, – я тоже когда-то не жалел себя и делал все на благо княжества и спокойствия нашего народа… ты подготовил распоряжение?

– Да, господин, вот оно, – Корен вынул из папки лист.

Арас не глядя подписал бумагу и, откинувшись на спинку стула, сказал:

– Иди, Корен, и попроси стражу, чтобы привели лекаря.

– Хорошо, господин, – учтиво поклонившись, ответил Корен и вышел.

* * *

Пока ждали Тарина и Туск а, я понадежнее закрепил снаряжение за седлом. Заждались на самом деле, я успел выкурить трубку, а Яр даже немного развлечься – уличные музыканты, расположившиеся неподалеку, вокруг которых собралась небольшая толпа народа, играли веселую мелодию на каких-то духовых и струнных инструментах, и Яр в такт музыке смешно кивал головой и притоптывал. Наконец из-за поворота показались два всадника с груженным несколькими тюками жеребцом.

– Что-то долго вы, – сказал я, устраиваясь в седле и гладя по шее Яра.

– Туск, оказывается, очень любит и, главное, умеет поторговаться, что неплохо отразилось на наших тратах.

– Ну что, отъедем от городища и обсудим маршрут?

– Я его уже продумал, не торопясь, к вечеру будем в большом многодворце, с хорошим постоялым двором, там и ночлег, и коней обиходят, накормят и напоят.

– Тогда в путь, – сказал я и легонько придавил икрами Яра.

До многодворца добрались без приключений, если не считать попытки трех объездных, которые плелись за нами около часа, поняв, что мы не собираемся в сторону владения их хозяина, отстали.

Утром следующего дня плотно позавтракали и отправились дальше. В дороге мы были не полных пять суток, нормально переночевать нам удалось еще один раз, на заимке одного вполне зажиточного рода, все остальные привалы и ночевки прошли под открытым небом. К слову, рана моя меня практически не беспокоила больше, я делал по две перевязки в день, а сегодня утром выдернул нитки из шва, заживает как на собаке… или кошке? И вот на горизонте показались невысокие горы, а справа от дороги, идущей параллельно протоке показался густой лес, и мы остановились на развилке.

– Что за лес? – спросил я Тарина.

– Хороший лес, то, что нужно… Выкупим Вараса, и на ночевку встанем в этом лесу.

– Добро, – кивнул я, – ну, где купеческий наряд?

Тарин соскочил с коня и подошел к навьюченному тюками жеребцу и достал богатый кафтан, и вставки цветные, и вышивка, полный местный гламур, короче… ну и шапка в таком же стиле. Я напялил все на себя, повязал плетеный кожаный пояс.

– Бороденка у тебя, конечно… – скривился Тарин, – ладно, поехали.

Мы поехали по дороге прямо, через пару километров протока отвернула вправо, и с обеих сторон дороги пошли кочки и заросли болотной травы. Дорога немного сузилась, и когда нам навстречу попался обоз из дюжины телег, груженных углем и запряженных мощными тяжеловозными лошадьми, нам пришлось принять вправо и пропустить их. Спустя час пути за холмом показались крыши домов.

– Угольный многодворец, – сказал Тарин, – говорить я буду…

Проехали деревню и уперлись в ворота и расходящийся в стороны высокий частокол. Тарин развернул боком коня и дернул за веревку, свисающую из отверстия в воротах. С той стороны звякнуло, и спустя минуту из небольшой дверки в одной из створок тяжелых ворот показался стражник.

– Чего вам?

– Главного распорядителя позови… мой хозяин хочет купить каторжан для своей заимки.

– А, сейчас, – заулыбавшись, ответил охранник и исчез за дверью.

Через пять минут ворота открылись, и нас впустили во двор. Два добротных двухэтажных сруба с двух сторон небольшой площадки и один длинный убогий барак с дырявой крышей. К нам вышел заспанный такой дедок, с уже почти синим от вероятного недельного запоя носом.

– Сколько вам и каких?

– Трех достаточно, заимка небольшая… только чтобы не покалеченные и работать могли. Может, кто из недавнишних есть?

– Тут все работать могут, – мерзко так хихикнул дед, – сейчас распоряжусь, приведут вам дюжину… из недавнишних и пока еще гниющих…

Спешиваться мы не стали, так и ждали верхом, когда к нам выведут каторжан. Я успел покурить, и спустя полчаса трое стражников привели к нам двенадцать человек… связанные спереди руки, босые, одежда уже успела порваться, на многих следы побоев… Вараса я узнал сразу, он и еще один мужик таких же статей, как и кузнец, стояли крайними справа, и, в отличие от остальных, было видно, что они еще не сломлены, Варас уверенно и с вызовом смотрел перед собой. Он начал разглядывать гостей, то есть нас, с презрением, понимая, зачем мы приехали, и когда его взгляд задержался на мне, я, держа в руке трубку, прижал указательный палец к губам… Варас улыбнулся «глазами» и затем опустил голову.

– Ну гляди… – подбоченился дед.

Я молча указал пальцем на Вараса, его соседа и еще одного крепкого совсем молодого парня.

– Эти по сто, и даже торговаться не буду! – деловито сказал дед.

Я важно кивнул, Тарин соскочил с коня, всучил кошель деду и, привязав веревку к связанным рукам каторжан, ее конец он закрепил к седлу. Я поклонился деду, вроде как поблагодарил, ворота со скрипом открылись, и мы поехали прочь. Как только мы отъехали примерно на километр от деревни, я соскочил с коня, схватил бурдюк с водой и побежал к Варасу и начал развязывать ему руки.

– Не надо, Никитин, попить дай, но не развязывай… подальше надо уйти… мало ли кто по дороге поедет.

Я кивнул, помог ему напиться и напоил остальных каторжан.

– Потерпите до леса, – сказал я, усевшись верхом, и наша процессия тронулась дальше.

 

Глава 32

Спустя полчаса мы въехали в лес, и, проехав еще с километр, сошли с дороги и встали лагерем, подальше, в чаще. Туск и Талес занялись нашим транспортом, а мы с Тарином каторжанами.

– Чернава сказала, что ты за мной придешь… – сказал Варас, когда я развязал ему руки.

– Опять сон?

– Да… они когда с Дариной уходили, она так и сказала: «Наберись терпения и жди, он за тобой придет».

– Понятно, а где они, кстати?

– На заимке укрылись, у Ласа.

– Не найдут их там?

– Нет, не найдут… Никитин, давай поедим чего-нибудь, а?

– Конечно, – спохватился я.

Тарин принес вьюк с одеждой и обувью и поставил на землю перед освобожденными, а потом помог мне с костром и с готовкой.

– А что со мной? – спросил молодой парень из освобожденных, когда мы все ужинали, развалившись вокруг костра.

– Можешь вернуться обратно на копи, только одежду верни сначала… чего марать-то? – с серьезным лицом сказал Тарин, но я уже немного научился понимать эту его «серьезность».

Парень замер ненадолго, пытаясь понять услышанное. А Тарин гоготнул и сказал:

– Да свободен ты! Иди куда хочешь.

– Куда же я пойду-то? Лавку отца в городище сломали, его самого забили палками, с ведома судейской стражи, а во флигеле нашем поди уже и живет кто-то.

– А за что отца-то?

– Оговорили его, будто обманывал он на деньги…

– Ясно, а тебя за что? Не ты же обманывал.

– Я кинулся с ножом на судейскую стражу… за отца заступался.

– Ну судя по тому, что тебя на каторгу отправили, не сильно ты их поцарапал, – сказал я, положив себе добавки из котелка.

– Куда там… я вот из лука хорошо стреляю, а с мечом да ножом не особо умею…

– Покажи, – Тарин бросил ему к ногам колчан.

– А куда стрелять-то?

– Вон на сучке веревка висит, – показал Тарин пальцем в сторону коней, рядом было не толстое дерево, а на высоте примерно полутора метров от земли Тарин повесил моток веревки, которой были закреплены вьюки, – в середину веревки и стреляй.

Парень взял лук, достал стрелу и почти не целясь выстрелил… до дерева было метров двадцать пять и стрела воткнулась точно в середину эллипса, образованного мотком веревки.

– Да, действительно, хорошо стреляешь, – кивнул Тарин, – вот при Туске тогда будешь да помогать в походе.

– А куда поход ваш?

– Это уже как получится, – сказал я, – как твое имя?

– Даук.

– А тебя как звать? – спросил я не уступающего Варасу в размерах крепыша.

– Берак.

– Тоже кузнец?

– Нет, камнетес я.

– За что на каторге был?

– За налоги…

– Не заплатил?

– Нет, отобрал у сборщика…

– О как! – рассмеялся я. – Наш человек, с нами останешься или в родные края подашься?

– Нельзя мне в родные края, снова поймают, да и весь род накажут из-за меня. А с вами это куда, разбойничать?

– А мы на разбойников похожи?

– Нет, вроде не похожи.

– Мы наемники, и у нас дело есть одно важное, которое мы должны завершить… И не буду скрывать, опасное.

– Все равно лучше, чем на копях, – ответил Берак и вытер жирные губы рукавом.

– Мечом владеешь?

– Конечно, все в моем роду через ополчение прошли.

– Хорошо, – кивнул Тарин и, развернувшись, достал из баула два коротких меча в ножнах и протянут Варасу и Бераку, – вот, небогатые, зато для боя в самый раз. Никитин, а ты дай Дауку свой лук, пока своим не обзаведется.

– Хорошо, – ответил я и обратился к Дауку: – Вон с ранца отвяжи.

– Как ты жил все это время? – спросил меня Варас.

– По-разному, – ответил я и вкратце рассказал ему о своих приключениях. Особенно его потряс рассказ о битве на Ровном Камне, а узнав что он сидит рядом с наследником князя Васлена, так вообще растерялся и минут двадцать сидел и «переваривал» информацию, молча шевеля губами, разговаривая сам с собой.

– Отличный ты меч выковал, Варас, – вывел его из ступора Тарин, – Никитин упустил кое-что, он тебе еще не рассказал о судном бое.

– Его вызвали на судный бой?

– Да, попался на уловку, вот и пришлось драться, – сказал я.

– И как?

– Ну, – вздохнул я, – убил его.

– Ага, я даже подымить не успел, только трубку набил, а слышу люди загудели, рубанул, мол, чужак, гляжу, а он его уже и добил…

– Ты его мечом владеть учил? – спросил Варас у Тарина.

– Угу… толковый он, быстро соображает, что и как.

– Понятно… – вдохнул Варас, а потом спросил, – Стало быть, вы мятеж удумали?

– Ну… это с какой стороны посмотреть, – ответил я за всех, – по мне так и не мятеж вовсе, я за восстановление справедливости и возвращение в Трехречье законной власти.

– А с какой стороны не смотри… Но мне нравится! – улыбнулся Варас, а потом погрустнел, вдохнул и добавил: – Ох, Никитин, я столько понял в тех подвалах у Хранителей…

– Ничего, – засопел Талес, – скоро рассчитаешься, кузнец Варас… и я рассчитаюсь.

Угольные копи. Корен, помощник председателя суда,

Группа из десяти всадников судейской стражи, телега и крытый фургон остановились на развилке, Корен обратил внимание на следы копыт и нескольких пар следов босых ног на пыльной обочине. «Опять продали кого-то», – подумал он, а потом его как шилом в задницу ткнули, и он истерично прокричал:

– Гони в копи!

Выяснив, что удача прошмыгнула мимо носа, Корен был взбешен настолько, что даже загнал себя в гипертонический криз, тяжело дыша и мучаясь головной болью, он тихо скомандовал десятнику судейской стражи отправляться в погоню. Пыля по дороге, всадники умчались, а Корен, попросив о помощи, прошел с главным надзирателем к нему в дом.

– Ну что, поели, попили? – спросил Тарин у Даука и Берака.

– Да, – довольно улыбнулся Берак.

– Тогда вот кожушок берите один на двоих, да идите к дороге… следы мы оставили, а ну кто решит проверить, кто свернул в лес?

– Караулить?

– Да, на дорогу только не выходите, из лесу наблюдайте, а ежели что – свистите… Стемнеет, возвращайтесь, тут будете караулить, ночью я и Никитин вас сменим.

– Ну, пойдем мы тогда.

– Идите, – кивнул Тарин.

– Куда дальше? – спросил Варас, когда наши новички ушли к дороге.

– Надо подумать… Никитин, достань лоскут подорожный, я в южные земли не часто ходил, – ответил Тарин.

Я подтянул за лямку ранец, достал «карту» и передал Тарину.

– Ну вот сюда, думаю, надо, эти два многодворца небольшие, а в этом я бывал, тут и постоялый двор большой, и баня есть… отмоете от себя грязь каторжную.

– Да, хорошо бы, – согласился Варас, – а дальше?

– А дальше сюда, – ткнул Тарин веткой на «населенный пункт», – тут живет глава одного богатого рода, сотником у меня был при Васлене, заручимся его поддержкой и попробуем созвать Совет Родов.

– А не побоятся? Совет Родов распущен уже двадцатое лето как, – почесав бороду, спросил Варас.

– В последнее время, Варас, многое произошло в княжестве, два рода так вообще обет верности отозвали.

– Ого! Не слышал… тогда да, это серьезно… им теперь или сгинуть в битвах, или с нами пойти, только можно ли будет им доверять?

– Ну вот поговорим и выясним, – ответил Тарин.

Подбросило меня на месте примерно за минуту до того, как мы услышали свист, словно током шибануло…

– Что такое? – тоже подскочил Тарин, он уже доверял моему чутью.

– Будем драться, – ответил я и быстро отвязал завернутый в тряпку арбалет от ранца, натянул тетиву и вложил болт, – по дороге идут… за нами.

И мы услышали свист… переглянулись и быстрым шагом пошли к дороге. Словно разъяренный кабан, ломился сквозь плотный кустарник Берак, Даук бежал за ним, ловко перепрыгивая и огибая препятствия.

– Что там? – спросил Тарина у наших дозорных.

– Всадники, когда мы уходили, двое в лес съехало по следам, остальные еще на дороге были.

– Сколько их? – спросил Талес.

– Да все одно уже сколько, – ответил Тарин и сплюнул, – «подковой» встаем и ждем, как крикну «Бой» – атакуем.

Мы, выбрав дистанцию шагов пять друг от друга, постарались спрятаться за деревья или кустарник, заняв позиции «подковой», то есть полукругом к дороге.

Я и Варас оказались в середине засады, и он кивнув за арбалет, стоя за деревом, спросил:

– Это еще что?

– Потом… – ответил я ему шепотом, продолжая вглядываться в темнеющий вечерний лес.

Никого… прошло минут пять.

– Тсс… Тсс… – привлек я внимание Берака, и он повернулся ко мне. – И что?

Берак лишь растерянно пожал плечами… Впереди хрустнула ветка, ага, вот они… Три всадника медленно едут меж деревьев, пригибаясь под ветками, позади еще три… еще двое в стороне слева, вот их и буду вести. Кто из наших пустил первую стрелу, неясно, но один, из первой тройки, свалился, схватившись за шею, понятно… это Тарин, стрела в шею его фишка. Я тут же выстрелил в одного из тех, кто был слева, не выпендривался, выстрелил просто в грудь, арбалет в землю, присел, крючок на тетиву, встал, вложил болт… Щелк! И второй, который уже начал разворачивать коня, получил стрелу под левую лопатку и свалился… скорее всего замертво. Раздался свист, а потом крик Тарина: – «Бой!» Натягивая тетиву, я услышал, как пару раз звякнул металл, следующий болт, прицелился и выстрелил в ближайшего врага, а то, что это враги, уже не было никакого сомнения, все они были бойцами судейской стражи.

Бой был коротким, некоторые из стражников даже не успели что-то сообразить, как их выдернули из седел и повалили на землю, им собственно и повезло, двое… они пока живы, усажены на землю и связаны спина к спине. Варас по-хозяйски свалил в кучу трофейное оружие, а потом привел четырех лошадей, остальные убежали в глубь леса. Я извлек из тел болты и, обтерев, убрал в подсумок. Тарин, поговорив немного с пленными, ткнул их по очереди ножом в сердце, и со спокойным видом стал сматывать веревку… и чего он так их не любит, этих стражников судейских?

– Что сказали? – спросил я Тарина, когда мы собрались у костра.

– Сказали, что приехали они за Варасом, что некий Корен очень хотел его забрать в городище и поговорить с ним в подвалах более тщательно.

– Что за Корен? – спросил Варас.

– Не знаю, – пожал плечами Тарин, – но среди Хранителей первый кандидат на место главного.

– Это, наверное, тот, что из сна Чернавы, – подумал я вслух.

– Похоже, – согласился Варас, – иначе чего им еще от меня надо? Только про тебя разузнать… я-то им ничего не сказал, соврал про то, что нашел тот череп… соврал, что не видел никого. Ну помордовали, конечно.

– Собираемся, придется уходить, один из них отстал по приказу старшего, и когда понял, что бой проигран, наверняка ускакал на копи, – сказал Тарин. – Даук, палок наруби, одежу с мертвых покромсай на факела, лошадей стражников навьючь их добром и оружием.

За полчаса мы собрались и, пока еще было не сильно темно, тронулись в путь, семь всадников и две вьючные лошади.

 

Глава 33

Угольные копи. Корен, помощник председателя суда

Сказать, что Корен расстроился, получив известие от единственного уцелевшего стражника, это ничего не сказать… он бесновался в истерике, хватая за грудки перепуганного стражника, потом заехал по физиономии главного надзирателя.

– Сколько их? Кузнец с ними? – не успокаивался Корен, опять накинувшись на стражника.

– Я… Я не знаю, десятник приказал мне… если засада, скакать обратно и сообщить.

– Сообщить, – уселся за стол Корен, подперев руками голову, – спасибо… сообщил.

– Так приказал же десятник, – чуть ли плача, сказал стражник.

– Ладно… завтра с рассветом выезжаем обратно… И выпить мне принеси, – сказал он главному надзирателю…

* * *

Мы проехали около полутора часов, прежде чем совсем стемнело, но на небе не было ни облачка, и гигантский желтый диск Большой Луны достаточно хорошо освещал нам дорогу. Но спустя еще пару часов факела все же пришлось зажечь, так как мы въехали в густой лес, ветви больших и старых деревьев плотно нависали над не широкой дорогой и полностью закрывали свет луны. Я и Тарин ехали впереди, за нами Варас и Талес, потом Туск и Даук, последним ехал Берак, ведя за собой двух вьючных лошадей. Спустя еще пару часов мы проехали маленький многодворец, свет в окнах не горел, на улицах никого не было, только лающие волки проявляли к нам интерес, рыча из-за заборов.

Ехали всю ночь, и большого многодворца, о котором говорил Тарин, мы достигли уже к обеду, изрядно устав. Нам повезло, на постоялом дворе почти никого не было и два конюха, суетясь, но все больше по делу, приняли наших лошадей и увели в конюшню. Хозяину заплатили за баню, обед и за то, чтобы коней накормили, напоили и обиходили. Задерживаться мы тут не собирались, подождали, пока наши каторжане отмоются от грязи копей, пообедали и выехали дальше, на заимку к Мануку – другу Тарина. Заимка находилась на границе хартских земель и княжества, и по расчетам Тарина, мы должны были прибыть в нее только к следующему утру.

– Надеюсь, и эта ночь будет светлой, – сказал Тарин, посмотрев на небо, когда уже начало смеркаться.

– Хорошо бы, – кивнул я.

Вообще уже сильно болела поясница, с непривычки, и очень хотелось спать, чему еще способствовало убаюкивающее раскачивание в седле. Но Тарин не угадал, примерно через час пути, когда уже стемнело, поднялся мерзкий холодный ветер, по небу побежали тучки и пошел промозглый мелкий дождь… А ехать надо, мы накинули плащи, кто свои, кто трофейные, и продолжили путь и под утро уже добрались до заимки. Немного рассвело, и наша кавалькада остановилась у первого дома с забором из почерневших от времени толстых жердей. Лающий волк, большой и лохматый, очень похожий на кавказскую овчарку, не желая вылезать под дождь из будки, громко лаял, высунув только голову. Из крепкого сруба вышел рослый парень с увесистой дубиной в руках и посмотрел на нас.

– Хотели чего? – крикнул он и, поняв, что его дубина выглядит смешно, прислонил ее к стене.

– Мы к Мануку, в гости… Тут он? – крикнул в ответ Тарин.

– Тут, где ж ему быть… проводить, или знаете дорогу?

– Знаем, – ответил Тарин.

Парень кивнул, забрал дубину и, вернувшись в дом, закрыл за собой дверь. Мы тронулись дальше и, доехав до каменного одноэтажного, но большого дома остановились. Дождь усилился, лошади фыркали и беспокоились. Тарин соскочил с коня и пошел к дому, он хотел было постучать в дверь, но она открылась раньше и в дверях показался бородатый мужик, вылитый Карл Маркс с картинки, в руках он держал короткий меч. Тарин скинул капюшон и показал лицо, а мужик от удивления аж присел, потом сунул меч в ножны на поясе и, широко расставив руки, заулыбался и что-то сказал. Они крепко обнялись, похлопав друг друга по спинам, перекинулись парой слов, и Тарин, развернувшись к нам, крикнул:

– Коней в сарай, вьюки снимайте и все в дом.

Все мы были продрогшие, мокрые и уставшие, и теперь, сидя прямо на полу рядом с очагом и попивая горячее вино, мы все испытывали просто сказочные ощущения. В доме тепло, комната большая и всех вместила. Манук был не только сотником княжеского войска в прошлом и хорошим другом Тарина, еще он был главой не богатого, но уважаемого рода, и в этих землях, рядом с хартами… его уважали, и с ним считались и харты и другие соседствующие рода. Я прислонился к стене, вытянув босые ноги поближе к очагу и наслаждаясь его теплом, горячее вино уже разогрело меня изнутри, и, допив кружку, я поставил ее на пол и закрыл глаза. Уже задремывая, сквозь сон слышал, как Тарин рассказывает Мануку правду о смерти князя Васлена, о наследнике, не забыв представить Талеса, и обратился с просьбой собрать всех глав родов окрестных земель на Совет Родов. Дальше уже не слышал, вырубился…

Проснулся от того, что рядом что-то звякнуло, открыл глаза и увидел просто монументальную женщину, которая возилась у очага и что-то готовила в большом медном котелке, от которого, к слову, по всей большой комнате распространялся вкусный запах тушеного мяса.

– Проснулся? – спросила меня женщина.

– Угу, – кивнул я и осмотрелся. – А где все?

– Во дворе…

Намотал портянки, влез в сапоги, вышел во двор и сразу зажмурился. Яркое солнце, на небе ни облачка и тепло, хоть и пахнет осенью… Этот запах ни с чем не перепутаешь. Вся наша компания вместе с хозяином дома сидела за длинным столом рядом с сараем. Варас, увидев меня, махнул рукой.

– А чего не разбудили-то? – спросил я его, когда присел рядом.

– Будили, – улыбнулся Варас, – только ты не просыпался, а Тарина так пихнул в бок, что он даже закашлялся.

– Вымотался просто в походе… О чем вы тут?

– Тарин, Талес и Манук собираются ехать, будут встречаться с главами родов и с теми, кто обет преданности нарушил… Будут Совет собирать.

– Понятно… А что, Дарина и Чернава в безопасности там, ну на заимке?

– Вот съездим, проверим, да и вывезем их оттуда, неспокойно что-то мне.

Я кивнул, дождался, когда Тарин закончит что-то говорить Мануку, и спросил его:

– Сколько времени на разъезды уйдет?

– Дней десять, не меньше, – ответил Тарин.

– Мы с Варасом тогда съездим на север, к болотам и вернемся.

– Хорошо, Туска и Даука с собой возьмите… На дорогах неспокойно, Манук вот говорит, что много лихих людей появилось, обоз у них ограбили в двух днях пути на север.

– Хорошо. Возвращаться сюда?

– Нет, – помотал головой Тарин и, пододвинув ко мне подорожный лоскут, сказал: – Вот тут большой многодворец – Старый камень, на север от Красного леса, через десять дней мы будем там все. В тех местах много холмов, где можно незаметно лагерь поставить на пару сотен ратников, ну и Совет Родов там всегда проходил.

Так и решили, после ужина Варас и Даук отобрали себе снаряжение и оружие из трофеев, выезжать всем предстояло с рассветом, и мы пораньше улеглись спать.

Севон "купец"

Начинало темнеть, и три фургона съехали с дороги. Обоз встал на ночлег в сутках пути от границы земель Желтого озера. Один из охранников обоза привязал вертикально к одному из фургонов длинную жердь с синим флажком.

– Хорошо видно, – спросил Севон, задрав голову.

– Да, господин, издалека видно будет… когда наемников ждать?

– Завтра утром будут, – ответил Севон и поправил широкий пояс – неудобно ему это облачение, – а ты завтра сразу гонцом в городище, доложишь Корену, получишь от него распоряжения и быстро обратно гони, коня не жалей, на постоялых дворах по пути менять будешь, люди предупреждены. А сейчас выстави охранение и ужин готовьте, проголодался я в пути.

– Хорошо, господин.

* * *

Заимку Манука мы покинули первыми. Я и Варас верхом, а Туск и Даук в небольшом фургоне, в который запрягли трофейных лошадей. Уже всходило яркое солнце, и погода обещала быть хорошей, хоть уже и прохладно по утрам. Перед выездом я прикинул по дорожному лоскуту наш путь, и выходило, что уже к завтрашнему вечеру будем у Красного леса, до этого по пути будет несколько остановок на постоялых дворах небольших многодворцев, где можно накормить и напоить лошадей, да и самим перекусить.

 

Глава 34

Мы без приключений добрались почти до самого Красного леса и встали на ночлег на постоялом дворе, в весьма мрачном многодворце, вероятно, соседство с неспокойными местами сказывается. Всего дворов десять, но постоялый двор большой и вполне процветающий, так как путники, которым предстоит пересечь Красный лес, всегда останавливаются здесь. Прислуга постоялого двора приняла лошадей и увела на конюшню, а фургон закатили в большой сарай, где стояла пара груженых телег. Мы всей компанией прошли в корчму, большой зал, два десятка столов и столиков, людей хватает, почти все столы заняты.

– Есть свободные места для ночлега? – поинтересовался я у хозяина, который сразу же подошел к нам, как только вошли в корчму.

– Конечно, у меня всегда есть места… Правда… отдельные комнаты уже все заняты, но у меня есть большая общая комната для ночлега, там два десятка кроватей, шесть еще свободны.

– Ну что, переночуем в общей? – спросил я Вараса.

– Да, – согласился он, – сейчас поужинаем да спать, а с рассветом в путь.

– Мы на общую согласны, и еще ужин на четверых.

– Вон за тот стол садитесь, ужин сейчас подадут, – учтиво раскланиваясь, сказал хозяин и, приняв от нас оплату, быстрым шагом удалился на кухню.

Мы запихнули свои ранцы и баулы под большой стол и уселись в ожидании. Через пару минут двое мальчишек шустро заставили наш стол посудой и подали ужин, разобравшись с которым спустя полчаса, я налил себе полную кружку вина, набил трубку, закурил и погрузился в созерцание местного люда, цепляясь глазами за интересные черты лиц то одного посетителя, то другого.

– Не помешаю? – спросил старик, подошедший к нашему столу, с высокой деревянной кружкой, купец, судя о виду.

– Садись, – ответил Варас, смерив старика взглядом и подвинувшись на лавке.

– Я тебя узнал, – кивнул на меня старик.

– А я не знаю тебя.

– Я смотрел твой судный бой…

– И что?

– Вы, похоже, наемники… мне надо ехать дальше, через лес… Проводите меня? Я заплачу.

– У нас свое дело, уважаемый, – ответил я, – но мы завтра с рассветом выезжаем, хочешь, пристраивайся за нами своим обозом.

– Можно и так, – обрадовался старик, – тогда я утром буду ждать вас тут, завтрак за мой счет.

– Хорошо, – пожал я плечами.

Старик встал из-за стола, в благодарность поклонился и направился к выходу.

Закончив ужин, мы отправились в общую комнату для ночлега, в которой стоял жуткий храп и не менее жуткий запах немытого тела и портянок, ну да ничего, перетерпим, все не на холодной земле да под открытым небом.

– Я подежурю, потом разбужу, – сказал Туск Варасу, – мало ли, вдруг лихоимцы какие по поклаже лазить удумают.

– Хорошо, – кивнул Варас.

Стянув сапоги и положив свои, к слову, тоже не первой свежести портянки поверх сапог, отвязал от ранца плед и, укрывшись, сразу провалился в сон.

Разбудил меня Даук, тихо толкая в плечо:

– Никитин, вставай, светает уже.

– А где Варас и Туск? – спросил я, усевшись на кровати.

– На конюшни пошли, сказал и ждать их в корчме.

– Хорошо, – ответил я и начал собираться.

В корчме кроме нас четверых и вчерашнего старика никого не было. Старик, как и обещал, угостил всех завтраком, закончив с которым, мы вышли во двор и, проверив готовность обоза, тронулись в путь. Со стариком было четыре телеги, груженных тюками и большими плетеными корзинами с крышками.

Уже пару часов мы едем по неширокой дороге, которая, петляя по сухим участкам, идет через лес. Яр громко вдохнул ноздрями воздух, забеспокоился и остановился, шевеля ушами, словно локаторами.

– Тихо, Яр, тихо, – погладил я коня по шее и сам прислушался к своим ощущениям.

Вроде не чувствуется ничего опасного, ладно, едем дальше…

– Там у поворота что-то, – показал Варас вперед рукой.

Привстав в стременах, я повернулся назад и жестом указал едущим позади в фургоне Туск у и Дауку остановиться.

– Поехали, проверим, – сказал я Варасу.

В ответ он кивнул, и мы поехали вперед. Это был обоз… разграбленный обоз, две телеги и один фургон стояли без лошадей, все перевернуто и разбросано, несколько мертвых тел, погибших явно в бою.

– Разбойники, – хмуро сказал Варас, – обоз разграбили, лошадей и тех, кто жив остался, увели с собой, вон следы в чащу ведут.

– Похоже, – согласился я.

– Ну, раз они уже поживились тут, то пару дней никого трогать не будут, – сказал Варас и подал сигнал обозу двигаться.

Лес проехали, проехали и прилегающие болота. Со стариком попрощались на развилке, и он покатил своей дорогой, а нам надо на север, к Чистому озеру и к болотам. До вечера останавливались один раз, накормить и напоить коней, ну и сами перекусили немного. Встали на ночлег, съехав с дороги в небольшую ложбинку между широкой протокой и дорогой, место удобное, ложбинку окружает высокая трава и кустарник, ни с протоки, ни со стороны дороги нас не увидят, даже костер не опасно разводить. Расположились, нарубили веток кустарника и, разведя небольшой костер, поставили котелок на огонь.

– Еще день пути и будем на заимке, – сказал Варас.

– А этот твой друг…

– Лас?

– Да, Лас, он сможет присоединиться к нам?

– Думаю, да… многое в княжестве изменилось за последние лета и многим родам эти изменения не по душе, отдельно противиться законам и выступать против Хранителей и княжеского войска, конечно, никто не будет, но тут дело другое… думается мне, что за наследником много родов пойдет…

– Да, и если Талес пообещает родам вернуть то, что было отобрано по надуманным обвинениям… ведь многие рода потеряли свои земли, – вставил Туск.

– Ты прав, Туск, – в этом случае да, пойдут за Талесом.

– Тихо! Слышите? – перестав стругать ножом какую-то ветку, сказал Даук и прислушался.

– Кто-то по дороге идет, – сказал Варас.

– Ага, и не только идет… еще и едет, – ответил Туск.

– Будьте здесь, мы посмотрим, – сказал Варас и махнул мне рукой.

Тихо пробравшись за кустами к дороге, мы залегли. Несколько фургонов, порядка двадцати всадников и около полста пеших воинов двигались по дороге.

– Наемники… от Желтого озера, – прошептал Варас.

– С чего ты взял?

– Видишь, у некоторых длинные и широкие наконечники на копьях? В тех землях это основное оружие, в княжестве такого нет.

– А что они тут делают?

– Не знаю, Никитин, не знаю… может, какой из родов призвал их себе на помощь. Сотня… сотня наемников уж точно не купцу обоз охранять нанялись… нехорошо это.

Наемники остановились у развилки, постояли некоторое время, а потом всадники и фургоны свернули и, проехав мост через протоку, отправились на юг, из фургонов скинули несколько тюков, десяток пеших наемников их подобрали и начали ставить лагерь у моста, остальные пешие пошли дальше, на север.

– И как это понимать? – спросил я Вараса.

– Не знаю…

– Что они делают? Не пойму…

– Лодки, вон каркас вяжут… потом смоленой кожей затянут и готово. Протоками дальше пойдут.

– И часто такое большое количество наемников из тех земель приходят?

– Бывало, но хорошего ничего не было из-за этого.

– Стемнеет, будем «языка» брать…

– Чего?

– Выкрадем одного, говорю, допросим.

– Ага, дело говоришь… Ладно, иди, поешь, потом пришлешь Туск а, меня сменит и пусть наблюдает.

– Хорошо, – ответил я, осторожно отползая.

– Что там? – спросил Туск, когда я вернулся к нашей стоянке.

– Сотня наемников… от Желтого озера. На развилке разделились, всадники и фургоны на юг, около десятка встали лагерем у моста, а остальные пешим строем пошли дальше. Это же твои земляки, Туск… как думаешь, зачем они тут?

– Я знавал только одного человека на берегах Желтого озера, который может объединить так много наемников… Это плохой человек, очень плохой… Ходили слухи, что он на службе у Хранителей, для всяких темных дел, о которые сами Хранители не хотят марать руки.

– Понятно… ужин готов?

– Да.

– Тогда давай ешь и пробирайся кустами к Варасу, сменишь его.

По небу ветер гнал облака, немного, но каждое облако большое и плотное, способное на некоторое время полностью скрыть за собой Большую Луну. Варас опустошил миску с похлебкой и, поставив ее на землю, спросил:

– Ну что, готов?

– Да.

– Идем.

Мы прокрались к нашей лежке и подползли к Туску.

– Ну что, они там?

– Поужинали, собрали и спихнули в протоку две лодки… Пьют вино, разговаривают.

– Понятно, лук наготове держи, но стреляй только когда свистну.

– Угу, – кивнул Туск.

– Пошли, поближе подберемся, – дернул я за рукав Вараса.

Свалив в кучу баулы, наемники сидели у костра, пили и разговаривали, половина уже похрапывала тут же, у костра, завалившись на коврики, сотканные из веревки. Мы подползли со стороны кучи с баулами, нас не видно, но и нам ничего не видно, зато слышно, во всяком случае мне.

– …надо на каменок напасть… людей много, еще отряд Бааза придет, две сотни! Это сила! А с многодворцев много не возьмем, если только баб помоложе набрать да с собой увезти.

– Надоел ты уже, вот что скажут делать-то и будешь делать, сказали – протоку перегородить и грабить, значит перегородить и грабить… баб ему помоложе, тебя наши-то бабы за мужика не считают…

– Ты дождешься, Вулс, я тебя на судный бой вызову!

– Да мне проще придавить тебя прямо сейчас, чем людей беспокоить этим судным боем твоим.

– Успокойтесь оба, дайте поспать! Не то я вас обоих сейчас в протоке утоплю, – раздался сиплый голос, – и в костер уже не бросайте хворост, пусть прогорает. Завтра с рассветом по протоке полдня грести, а они не угомонятся никак.

– Хорошо, хорошо, Вотч.

– То-то же, – просипел голос в ответ.

Спустя полчаса все разговоры затихли, костер почти прогорел, и только угли, вспыхивая на порывах ветра, немного поддерживали слабые языки пламени. Одинокий караульный прохаживался от моста к кострищу, минут на десять присаживаясь то у кострища, то на мосту.

– Менять его не скоро будут, – прошептал я Варасу, – его берем.

– Хорошо, как брать будем?

– Страхуй, если кто проснется – стрелу ему в шею.

– Могу не попасть я, Никитин, слаб в темноте глазами.

– Ну куда попадешь, туда попадешь, чего теперь, – ответил я и вытащил из одного из баулов какую-то тряпку, ковырнул ножом большой комок земли, и замотал его в тряпку. – Ну, я пошел.

Обойдя по большой дуге место стоянки наемников, я прокрался к мосту, и когда караульный, вернувшись от кострища, в очередной раз присел на бревно моста, что-то напевая себе под нос, я встал из травы и влепил «от души» ему импровизированной дубинкой по затылку, перебрался на мост и, взвалив на себя обмякшее тело наемника, вернулся к Варасу.

 

Глава 35

Связанный по рукам и ногам пленный лежал у нас на стоянке. Даук подменил Туск а на лежке, и мы втроем приступили к, так сказать, дознанию. Я плеснул ему на лицо водой, а Варас шлепнул пару раз по щекам. Пленный очухался и хотел было крикнуть, но Варас, зажав ему рот своей ручищей, приставил к глазу лезвие ножа и сказал:

– Будешь орать, останешься сначала без одного глаза, потом без другого, ты меня понял?

В ответ пленный испуганно часто закивал и заморгал.

– Вот молодец, а теперь говори, то вы тут делаете и кто вас нанял?

– Нас… Нас Хромой Ян всех собрал, а ему за наем заплатил какой-то купец из этих земель.

– Что за купец?

– Не знаю… но богатый купец, с ним охраны было два десятка, будто из войска регулярного, но одеты как наемники.

– Как звали его?

– Я не знаю… правда не знаю, – уже начал подвывать пленный.

– Для чего вас наняли?

– Сказали, чтобы грабили и разоряли многодворцы, на торговых людей нападать в протоках и на дорогах.

– Куда поехали всадники?

– Я… я не знаю.

– Ты без глаза сейчас останешься, – Варас чуть придавил острием ножа на веко.

– В городище… в городище они поехали, а зачем, я не знаю… правда не знаю, у нас свое задание, по протоке вверх грабить.

– А пешие куда пошли?

– Они на перекрестке торгового тракта должны лагерем встать и два дня обозы грабить, потом тоже в городище пойдут.

– Кто такой Бааз?

У пленного расширись глаза, было понятно, что он жить хочет больше, чем хранить секреты…

– Он другой сотней командует… он должен встретиться с этим купцом, я не знаю где. Я ничего больше не знаю… клянусь.

– Похоже, что он действительно больше ничего не знает, – сказал Туск.

– Зря вы сюда пришли, – сказал Варас, зажал рот пленному и загнал клинок ему в сердце.

– Вот про того Хромого Яна я и говорил, – грустно сказал Туск, – что дальше делать будем?

– Надо разобраться с теми у моста, пока спят, – сказал я.

– Как-то… – поморщился Варас.

– Варас, их около десятка душегубов, – ответил я, – хочешь скрестить меч в честном бою, так уж и быть, парочку тебе оставим.

– Смотри, Никитин, сам в душегуба не превратись.

– Варас, они на твою землю пришли грабить и убивать, и на мою, раз уж так богам угодно стало… за деньги нанялись, и похоже, я догадываюсь кому… кто-то в княжестве очень сильно хочет устроить междоусобицы и подорвать доверие к власти… с одной стороны, это нам на руку, но не такими средствами, простые люди не должны страдать. Или ты действительно думаешь, что они достойны честного боя?

– Я уже не хочу ничего думать, Никитин… пошли, сделаем это и все, – хмуро ответил Варас.

«Руки по локоть в крови» – вот это про нас троих сейчас. Я, Варас и Туск сейчас стояли у костра лагеря наемников, в который мы подкинули хвороста и теперь поливаем друг другу на руки воду, чтобы смыть кровь. Дело сделали быстро, наемники так и не поняли, что произошло, некоторые проснулись, но ничего сделать не успели. Сполоснув меч и «томагавк» водой, потом я протер их отрезанным у одного из наемников куском рукава.

– Если мы выедем сейчас, то еще успеем добраться до рассвета к перекрестку на торговом тракте и застать тех, других, – сказал Варас.

– Тогда чего мы ждем? – спросил Туск.

– Трофеи собираем, – сказал я и обратил внимание на то, как опять поморщился Варас, – прости, дружище, но жить мне на что-то надо, а кроме как более-менее махать мечом я пока ничего не умею.

Мы с Туск о м, к слову, он не испытывал никаких угрызений совести, срезали у мертвых кошельки, взяли несколько вязок стрел и несколько приглянувшихся луков, мечей и ножей. Туск также стянул неплохие сапоги с кого-то. Потом мы вернулись на свою стоянку, быстро собрались и поехали следом за пешими наемниками.

Два костра в лагере мы заметили издалека, примерно за километр, было еще темно, до рассвета оставалось не более часа.

– Даук, останешься тут, как разведем костер поярче, подъезжай.

– Хорошо, – кивнул Даук в ответ, он был еще под впечатлением от расправы над наемниками у моста, но юноша справлялся и старался не показывать вида.

К перекрестку подошли тихо и остановились метрах в тридцати в кустах. Мы взяли с собой луки и по десятку стрел. Двое караульных прохаживались от костра к костру, о чем-то разговаривая.

– Сначала обстреливаем их издалека, ну а потом, на удовольствие Варасу, идем добить оставшихся, – сказал я, повесив на ветку куста колчан и взяв в руки лук.

– Хорошо, – кивнул Туск, натягивая тетиву.

– Угу, – хмуро ответил Варас тоже приготовившись к стрельбе.

– Бой, – негромко сказал я и выстрелил в одного из караульных.

Оба караульных упали, что-то закричав и разбудив остальных, два костра очень хорошо освещали цель, и мы стреляли, хорошо стреляли, как в тире. У меня оставалось пару стрел, когда кто-то из наемников додумался залить костры водой, и наступила темнота.

– И что теперь? – прошептал Варас.

– Наполовину мы их точно поубавили, но их все равно много, – сказал Туск.

– Дайте стрелы, что у вас остались, – ответил я, вглядываясь в темноту и, наверное, очень нехорошо улыбаясь.

Я их видел не то чтобы отлично, но я видел силуэты, и мне этого хватило, чтобы выстрелить еще семь раз, и пять выстрелов были явно результативными. А теперь подойду поближе…

– Стойте тут и ждите, – сказал я, обнажив меч, и направился вперед к перекрестку, – свистну, идите на помощь.

А с близи так вообще хорошо видно… первых двух рубанул, успев даже рассмотреть лица, третий… четвертый… кто-то стоит и отмахивается копьем, отчаянно крича и слыша, что в полной темноте кто-то режет его товарищей, как свиней. Он в очередной раз размахнулся, и я, подскочив ближе, ткнул его мечом в район желудка… И опять кто-то бросил на кострище хворост и, полив его маслом, чиркнул огнивом, огонь быстро разгорелся, позволяя рассмотреть картину резни. Я в несколько прыжков ушел в ближайшие кусты и замер. Однако кровищи-то… в живых оставалось около десятка. Ну что ж, пусть теперь Варас порезвится, подумал я, громко свистнул и перескочил в другие кусты.

– Он там! – крикнул кто-то, и сразу трое побежали в мою сторону.

Первый получил в переносицу томагавком, как только подошел к кусту, он не видел меня и так, наверное, и не понял, от чего умер… С диким криком со стороны дороги влетели Туск и Варас на пятно света от костра, зазвенев металлом и кромсая опешивших от всего происходящего наемников. Один из ищущих меня в кустах отвлекся на крик и тут же схватился за рассеченное горло, третьего рубанул по ключице… и меч застрял. Я уперся ногой ему в грудь видя, как один из наемников с перекошенным от злобы лицом бежит на меня с копьем… меч не поддавался, и я толкнул на копейщика его товарища и, вытащив нож, моментально сократил дистанцию и несколько раз ударил врага в район селезенки, дико крича при этом…

Даук подъехал к перекрестку как раз в тот момент, когда Туск зарубил последнего наемника, он думал, что разгоревшийся костер это наш сигнал. Парня стошнило… земля действительно была сильно залита кровью, кругом лежали изрезанные и изрубленные тела… кто-то стонал, и Туск со спокойным лицом проходил и прерывал муки стонущих ударом ножа в сердце. У Даука, похоже, началась истерика, он сначала идиотски смеялся, глядя на результаты побоища, а потом сидел на козелках и тихо всхлипывал, закрыв лицо руками.

– Туск, напои парня крепким медом и положи в фургон, – сказал Варас, вытирая меч, и потом спросил меня с некой нотой презрения в голосе. – Кошельки пойдешь резать?

– Да, мля! И стрел возьму, – ответил я и наконец вытащил свой меч из тела убитого.

Отыскал томагавк, нет, он мне определенно нравится… потом прошел, куче ранцев и баулов, взял пару вязанок стрел и закинул в фургон:

– Поехали.

Яру тоже не понравилось увиденное, и он разволновался, громко вдыхал воздух и бил ногой, словно уговаривал поскорее покинуть это место. Я отвязал поводья от фургона, перекинул их ему через голову и вскочил в седло.

Рассвело уже пару часов как… мы медленно едем, молча все это время.

– И что ты улыбаешься? – спросил меня вдруг Варас.

– А я улыбаюсь?

– Да…

– Подумал просто, что мы кое-кому изрядно подпортили планы.

– А, ты про это… ну да, верно, подпортили.

– Что там Даук? – спросил я Туск а, повернувшись назад.

– Спит…

– Мало крови парень видел, – сказал Варас, – чего с него взять, сын посадского ремесленника.

– Ну да, – согласился я, – может… может, на заимке его оставим, раз такое дело?

– Может, – пожал плечами Варас, потом посмотрел на меня и добавил: – Умыться бы, не хочется в таком виде появляться у Ласа.

– Долго еще?

– Скоро приедем… давай-ка остановимся, коней напоим, в порядок себя приведем и переоденемся.

– Давай, – ответил я и остановил Яра.

Повесив на жердь борта фургона большой бурдюк с водой за лямку, мы каждый по очереди умылись, раздевшись по пояс. Как получилось, застирали рукава, после чего я достал из ранца чистую рубаху.

– Прибавилось стати в тебе, Никитин, – заметил Варас.

– За то спасибо Тарину и, чего уж скрывать, Чернаве, – ответил я, просовывая голову в ворот длинной рубахи.

Действительно, я не раз про себя замечал в последнее время, что и мышечной массы прибавилось, и резкости, привык к оружию, даже походка, как мне показалось, изменилась… не говоря уже о том, что стал замечать многие вещи, которые раньше я бы и не заметил, не услышал и не увидел…

Застегнул жилет и накинул плащ, выброс адреналина плюс бессонная ночь давали о себе знать – стало немного морозить. Проверив, как закреплено мое снаряжение за седлом, я снова сел верхом, и мы тронулись в путь.

 

Глава 36

Вдоль проток чаще стали появляться участки густых зарослей желтеющего леса. Проехав одну из проток по добротному деревянному мостику, мы выехали на дорогу, скорее на широкую тропу, которая сначала извивалась параллельно протоке, а затем свернула в уже настоящий густой лес, проехав по которому еще около полутора часов, мы выехали на очень большую поляну с дюжиной разных строений – заимку Ласа.

– Добрались, – устало вздохнул Варас.

Вся поляна была огорожена невысоким забором из жердей, заросших каким-то местным вьюном, широкая тропа шла, петляя, через всю заимку и упиралась в протоку. По обе стороны тропы были строения, в основном деревянные, но был и один каменный дом, у которого играли детвора и женщина. Она увидела нас и пыталась разглядеть, поднеся ладонь ко лбу, прикрываясь от солнца. Это была Чернава, я ее сразу узнал… Она загнала детей в дом, из которого вышла с двумя крепкими мужиками и они все вместе направились к нам навстречу.

– Варас! – крикнула Чернава, подойдя ближе и узнав брата.

Как муравьи, начали выбегать из домов люди… женщины, мужики, дети. Я и не думал, что тут так много людей может поместиться. Пробиваясь сквозь окруживших нас людей, показалась Дарина и бросилась на шею отцу, утирая слезы. Крепко обняв его, она выглянула из-за плеча и, внимательно рассмотрев и узнав наконец меня, всхлипывая, проговорила:

– Никитин.

– Здравствуй, Амазонка, – подмигнул я ей.

Отцепившись от отца, она быстро подошла ко мне, взяла за руку и подняла рукав.

– Да на месте, на месте, – не без укора посмотрел я на нее, – но ты должна была мне сначала объяснить что это значит.

– Тебе наверняка уже объяснили, – важно ответила она.

– Да уж, объяснили…

– Надеюсь, это была не женщина, – она смешно нахмурила брови.

– Нет, не женщина, но что это значит, для меня было большим сюрпризом… мы еще поговорим об этом… позже.

– Поговорим. – Заплясали чертики у нее в глазах.

О да… я знаю этот взгляд, попал ты, Никитин, ох попал.

– Коней примите, фургон на конюшню! – начал отдавать распоряжения высокий мускулистый мужик лет сорока.

Я высвободил руку от вцепившейся в нее Дарины и, отвязав свой ранец от седла, вручил поводья конопатому парнишке, который после команды Ласа подошел ко мне.

Баня! Как же хорошо… Первым делом нас четверых отправили в баню, после которой усадили под навесом общей кухни рядом с каменным домом. Два длинных стола с лавками вокруг каждого, а между столами была печь, выложенная из камня и обмазанная глиной. Столы уже были накрыты и сидели люди, я насчитал человек тридцать, детей точно посчитать не получилось, они носились вокруг как заведенные…

– Лас, много чего сейчас в княжестве происходит… послал бы кого в лес, за тропой приглядывать.

– Даже так? – нахмурившись, спросил Лас.

– Да, – кивнул Варас, – неспокойно стало, очень неспокойно.

После обеда все разошлись заниматься своими повседневными делами, за столом остались мы вчетвером, Дарина с Чернавой, Лас и его брат Гас. Варас вкратце изложил историю своего освобождения, я рассказал о наследнике, ну и о планах, связанных с его появлением, также мы рассказали о наемниках с берега Желтого озера. Лас переваривал полученную информацию недолго, я лишь успел выкурить трубку.

– Я возьму с собой Гаса и двух племянников, они уже взрослые и с мечом и с копьем управляться обучены… когда выезжаем? – спросил он.

– Нет, Лас, – отрицательно помотал головой Варас, – скоро зима, со стороны болот могут прийти… нельзя оставлять заимку без мужской защиты.

– Да… – задумался Лас, – тогда возьму с собой старшего племянника Виса, да и гарнизон должен встать тут неподалеку, как холода начнутся.

– Я не уверен, – ответил Варас, – много воинов сейчас на Ровный Камень ушло, они там до снегов будут, пока перевал не закроется, в княжестве смута… Гарнизона, может, и не быть, поэтому, если хочешь, то езжай один. И вот еще что, путь Даук пока тут побудет, по хозяйству поможет, ему все равно податься некуда, а ратному делу он не обучен.

– Хорошо, пусть остается, дело ему тут найдется.

– Мне надо к берегу, – сказал я, – заглянуть в твой дом… туда и обратно.

– За день обернемся, если верхом, – кивнул Варас, – и тогда через день и выходим.

– Я с вами, – сказала Чернава, – надо мой дом тоже проверить да собрать кое-что.

Городище. Корен, помощник председателя суда.

Чувства были двоякими… то ли радоваться, то ли пребывать в унынии. Всю дорогу от копей до городища Корен просто закипал от гнева и ненавидел всех и все, но по приезду в городище его встретили вестью о том, что старший хранитель Арес скончался, и он, то есть Корен, временно назначен руководить братством Хранителей. А сегодня вечером, после ритуального сожжения тела Ареса, состоится совет, на котором его кандидатуру утвердят окончательно, в этом не было никаких сомнений. Корен закрылся в своей комнате и приказал стражнику не впускать никого, кроме посыльных. Он ждал новостей от Севона…

* * *

Уже вечерело, и темнело быстро, густой лес с высокими деревьями, окружающий заимку, не давал пробиваться лучам закатного солнца. Какая-то женщина прошла мимо меня с факелом, она зажигала масляные светильники, установленные на нескольких столбах на территории, от которых было относительно светло. Я сидел у бани на толстом бревне рядом с таким столбом, курил трубку и правил точильным камнем лезвие меча… и думал, думал о том, что будет дальше. По большому счету мятеж, который мы затеяли, чтобы привести к власти Талеса, вызывал у меня некое чувство вины. Понятно, что мирным путем власть не перейдет к наследнику, и придется драться. Драться не страшно, страшно то, что может случиться потом. Ведь неразбериха, кровавые межродовые столкновения неминуемы, за Талесом пойдут многие, но не все. Есть рода, которые очень хорошо живут при нынешней власти, у них есть привилегии, земли, полученные в подарок от Хранителей или князя… земли, которые отобрали у других. На некоторое время княжество погрузится в хаос, это уж «к бабке не ходи», а тут еще в скором времени замерзнут болота и озера, и по льду со стороны темных болот придет еще одно зло. Я расспрашивал об этом и Тарина, и Вараса, и сделал для себя вывод – это какие-то люди-мутанты, приспособившиеся жить в агрессивной природной среде. То, что это люди не было никаких сомнений, по описанию выходило, что они также ходят на двух ногах, одеты в шкуры, в качестве оружия используют дубины и различные колющие предметы, как-то: рога или клыки неких животных. Скорее, это некая раса, которая не так быстро эволюционирует, ну или не хочет этого делать… а может, и наоборот, деградирует. Вот так, пребывая в раздумьях, я и не заметил, как подошла Дарина и, поежившись от вечерней прохлады, присела рядом.

– Хороший меч у батюшки получился?

– Отличный! Варас мастер своего дела.

– У нас в роду всегда были кузнецы, – ответила Дарина, а потом, немного погрустнев, добавила: – Только вот я… на мне и прервется кузнечное ремесло рода. В роду всегда мужчины были…

– Тебя это так сильно беспокоит? Мне кажется, Варас любит тебя больше жизни и ты для него все.

– А для тебя? – уставилась она на меня своими бездонными глазищами.

– Что для меня?

– Ну… кто я для тебя?

– Уф… Дарина, – вдохнул и выдохнул я, – давай отложим этот разговор, а?

– Почему? – вскочила она на ноги и засопела, надув губы.

Я взял ее за руку, усадил обратно и, не отпуская руки и подбирая слова, сказал:

– Дарина, ты для меня тоже многое значишь, но дай мне с этим самому разобраться, хорошо?

– Хорошо, – ответила она, опустила голову и начала носком сапога ковырять пожелтевшую траву, при этом сильно сжимая мою руку. Затем она встала и добавила: – Пойдем в дом, Лас на ночь лающих волков выпускает, могут покусать незнакомого.

– Пойдем, раз так, – ответил я и, протерев меч тряпкой, вставил в ножны.

Утром следующего дня я, Варас и Туск собрались к берегу Чистого озера, куда мы отправились на фургоне. Чернава сама отправилась протокой к себе и, перед тем как отплыть, сказала, что в дом Вараса должен был поселиться кто-то из родственников княжеского вельможи, со своей семьей, но произошло это или нет – неизвестно. А светить Вараса не хотелось. Решили, что если там живут, то я и Туск изобразим из себя разбойников, скрыв лица, ну а там по обстоятельствам. На место прибыли к обеду, оставив Вараса с фургоном в лесу, я и Туск направились по ухабистой дороге к имению Вараса. Остановились на краю леса, и минут десять наблюдали за домом, вроде никого, я присмотрелся… курятник нараспашку, окна в доме тоже открыты, по двору разбросана домашняя утварь, похоже, что нет никого.

– Идем, – сказал я Туску и завязал на затылке сделанную из куска тряпки косынку, скрыв лицо, еще и капюшон плаща нахлобучил.

Туск последовал моему примеру, и мы прошли в открытые ворота.

– Вроде никого, – сказал Туск, осматриваясь.

– Угу, пошли, сдвинем будку, – кивнул я на собачью конуру.

Оттащив ее в сторону, я приподнял небольшой, грубо сколоченный деревянный щит и извлек из ямы-тайника свой туго набитый рюкзак, на дне ямы лежало еще пару свертков, их тоже прихватил. Потом пару раз громко свистнул, подав сигнал Варасу.

Варас зашел в дом…

– Да уж, «повеселились» тут.

– Что-то искали, наверное, – сказал я, стоя в дверях.

– Ладно, сейчас соберу кое-каких вещей да одежду надо на зиму и мне и Даринушке забрать.

Закончив со сборами, Варас изнутри закрыл дверь на деревянную задвижку, потом выбросил в окно пару тюков, вылез сам и плотно закрыл все ставни.

– Дайка, – Варас забрал у Туска один из свертков и развернул его.

В его руке оказался меч хартской ковки, насколько я уже научился отличать, с дорогой рукоятью и украшенный несколькими драгоценными камнями серебряным навершием. Варас закрепил ножны на перевязи, а меч, что был куплен нами для него, он бросил в фургон.

– Ну что, теперь обратно? – спросил я и тоже закинул свой рюкзак в фургон.

– Да, поехали, – согласился Варас.

К вечеру мы успели вернуться на заимку, куда незадолго до нас приплыла и Чернава, тоже с увесистым тюком. Поужинав, сразу занялись сборами, чтобы завтра не тратить на это время и выехать с рассветом. Решили ехать внаглую, короткой дорогой, то есть небольшой участок пути придется проезжать через границы городища.

 

Глава 37

Городище. Корен, Старший Хранитель

В дверь осторожно постучали. Корен отошел от деревянного стеллажа с рядами свертков из толстой бумаги и пошел открывать дверь.

– К вам послание, – вытянув руки с небольшим кожаным тубусом, стоял гонец.

– Подожди в коридоре, – поморщился Корен, – повезешь обратно ответ.

– Слушаюсь, господин, – ответил уставший посыльный, от которого несло конским потом.

Корен прошел к окну, где стояло плетеное кресло, и, усевшись начал читать.

«…Хромой Ян выслал две наемные сотни, как и договаривались ранее. Один отряд разделился и приступил к выполнению нашего плана на севере княжества, часть этого отряда вскорости прибудет в городище под Ваше начало. По заверениям Хромого Яна, это лучшие наемники. Они должны прибыть в городище под видом торгового обоза с берегов Желтого озера, и как только расположатся в посаде, дадут Вам знать.

Встретился с Баазом, доверенным лицом Хромого Яна, в его отряде есть два десятка опытных лазутчиков, которых я сразу же разослал по каменкам и многодворцам на границе с хартскими землями, и уже есть результаты…»

Прочитав до конца донесение и швырнув его в угол, Корен нервно побарабанил пальцами по подлокотнику кресла, затем прошел к столу и, приготовив канцелярские принадлежности, начал что-то писать.

* * *

Первые сутки пути наш обоз проехал без приключений. За поводьями фургона, в котором ехали Чернава и Дарина, находился Лас. Я, Варас и Туск ехали верхом. Со стороны мы не выглядели подозрительно и вполне походили на обоз богатого торговца с охраной, Лас даже оделся подороже, чтобы соответствовать. Заканчивался второй день пути, и мы выехали на торговый тракт, проехав по которому, к вечеру добрались до большого многодворца, стоявшего прямо на тракте, от чего выглядел богато и зажиточно. Мы расположились на ночлег на большом постоялом дворе. Чернава, чтобы не создавать проблем и не нервировать местных, изъявила желание ночевать в фургоне, который мы оставили у большой конюшни. Лас и Дарина решили составить ей компанию, благо места в фургоне было предостаточно. Я оплатил ужин и большую комнату, рассчитанную на четверых. Варас понес часть ужина к фургону, а мы с Туском остались в корчме, ожидать остальных блюд. Людей было не много, половина столов пустовала. Публика в основном, как говорится, приличная, в основном торговцы… заметил и двух, вероятно, местных алкоголиков. Вернулся Варас, и мы приступили к ужину. Позади нас трое мужиков что-то эмоционально обсуждали, и стоило мне заострить на этом внимание, как сразу начал разбирать фразы и реплики…

– …вот, а я про что! Люди зря говорить не станут.

– И что, прям вот не таясь собирают ополчение?

– А чего им таиться? Три знатных рода объединились… а еще… – понизил голос мужик, – люди говорят, не сам славный Васлен умер, говорят, отравили его.

– Это кто же? – так же шепотом спросили его.

– А тот, кто нонеча в городище, за высокими стенами, – ну, так люди говорят.

– А что же Хранители?

– Не знаю…

– А я знаю! – отозвался третий голос. – Как только не стало славного Васлена, так их братство голову-то и подняло, и нонешнему князю голову заморочили совсем… а законов за последние лета сколько выдумали? То-то же!

– Ладно, спать пошли, завтра ехать рано… на зиму переберусь, наверное, на юг, на заимку к брату… а то чую, неспокойная зима будет, ох неспокойная.

– Верно говоришь…

Мы, закончив ужин, не стали долго засиживаться и отправились спать в комнату, где я пересказал друзьям подслушанный разговор.

– Поскорее бы добраться, – нахмурился Варас, – раз пошли разговоры да пересуды, князь да Хранители забеспокоятся, не сегодня так завтра уже сторожевые посты на дорогах у мостов выставят.

– Значит, надо ехать с короткими остановками долго, не задерживаясь.

– Да, – кивнул Варас, – завтра наполним бурдюки да фуража купим.

Завалившись спиной на матрас, набитый свежей сухой соломой, и, заложив руки на затылок, я лежал и смотрел в потолок, подбитый плотно подогнанными досками… что-то не спалось.

– Варас…

– У?

– Спишь?

– Нет.

– Скажи, а что за высокими горами, которые на юге?

– Старики говорили, что много лет назад ходил туда кто-то с отрядом… Вернулся только один. Сказывал, что по горам тем долго ходили, снега много и холодно на вершинах, а за горами вода, много синей воды… и она соленая. Конца и края не видно той воде.

– Море?

– Что такое море? – приподнялся на локте Варас.

– Эм… ну это как Чистое озеро, только очень, очень большое.

– Ну да, верно, бесконечное, до самого горизонта, – ответил Варас и опять улегся.

– А больше не ходил никто туда?

– Нет, тогда еще икербов не много было и не были они такими организованными, так, небольшие рода кочевали… а сейчас не пройдешь там.

– Понятно… а за хартскими землями что?

– На востоке степи и болота на многие дни пути, а потом гиблые места совсем начинаются… там, говорят, есть город разрушенный, он словно из земли растет… говорят, те, кто осмеливался в этот город ходить, давно это было… так вот, возвращались они и потом умирали в муках, будто проклятые. Так и называется – Проклятый город. Говорят, предки хартов там жили, давно, очень давно.

– А на востоке?

– Никитин, ты как будто не в княжестве рожден да в яме у икербов всю жизнь просидел, – влез в разговор Туск, – на востоке, за лесами земля так изрезана глубокими и длинными оврагами, такими, что и за день не обойдешь, а за оврагами сухие степи и за ними песок, много песка… непроходимы те земли вовсе.

– Верно, – согласился Варас, – так и есть, непроходимые.

– Понятно, – ответил я и, зевнув, отвернулся к стене, накрывшись плащом, заснул.

Еще только забрезжил рассвет, а мы уже покинули многодворец и продолжили путь. Начал накрапывать дождь, с одной стороны, конечно, дождь в дорогу хорошо, с другой… мокро и холодно. Пересекли пару проток, и к обеду подъезжали к еще одной. До моста было примерно метров пятьсот, мы заметили всадника, который, явно заметив нас, развернулся и ускакал по дороге.

– Будто караулил стоял, – заметил Варас и поправил перевязь под плащом.

– Похоже, – согласился я и, повернувшись к фургону, сказал Ласу: – Внимательно у моста, оружие наготове держите.

Наша кавалькада въехала на мост, и перед нами предстала картина бойни – внизу, на берегу протоки в траве лежало несколько тел, все были заколоты, и водницы, и их пассажиры, разбросаны вещи, две потопленные лодки на десяток метров ниже по течению.

– Разбойники, – сказал Туск и проверил, как закреплен колчан на седле.

– Больше некому, – согласился я, – всадник уже скрылся за поворотом, интересно, сколько их?

– Не знаю, – нахмурился Варас, повернулся и, посмотрел на фургон. – Где там твоя труба железная?

– В рюкзаке…

– Не хочешь достать… а ну их там дюжина и засада?

Было видно, как Варас разнервничался… нет, он не боялся боя, даже с превосходящим по численности противником, он боялся за дочь и сестру, я, к слову, тоже понимал нашу уязвимость из-за присутствия женского контингента в обозе… Варас прав, преимущество нам сейчас необходимо, а с Ласом и Туском как-нибудь объяснюсь потом.

– Хорошо, – ответил я, спешился и подошел к фургону.

Открыв рюкзак, достал сверток с дробовиком и развернул его. Так, ремень с подсумками поверх пояса, открыл затвор и затем несколько раз пропихнул кусок тряпки стрелой без наконечника через ствол, очистив его от густого лампадного масла, патрон в ствол, четырехзарядный магазин… готов. Положил дробовик в чехол, который привязал к седлу так, чтобы удобно было быстро, сидя верхом, извлечь оружие. Все, можно ехать дальше.

До высокого кустарника, что скрывал поворот, оставалось около ста метров. Я и Варас ехали первыми, Туск ехал по обочине, позади на десяток метров, и еще немного приотстав, медленно ехал фургон. От копчика до затылка побежала волна, я уже знаю, это ощущение не обещает ничего хорошего.

– Помедленней, Варас, – сказал я.

– Может, спешимся и по куст…

Закончить фразу он не успел, навстречу нам из-за поворота выехал десяток всадников. Мы остановились. Двое первых всадников перекинулись парой фраз, после чего они все направились в нашу сторону, оружие у многих было наготове.

– Наемники, – сказал Туск, встал рядом с нами и взял в руки лук.

– Держи Яра, – протянул я поводья Варасу и соскочил на землю с дробовиком в руках, – и сами не зевайте, животные могут испугаться грохота.

Всадники начали ускоряться, а я вышел на пару шагов вперед, разложил приклад и прицелился.

Бабах! Кони позади меня заржали, испугавшись, но их удержали. Бабах! Бабах! Кубарем полетела лошадь одного из всадников… извини, лошадка, не специально… Бабах! Бабах!

– Стреляй, твою мать! – заорал я на Туска, который застыл, глядя на меня.

Сменил магазин, запихнув пустой за пояс, я успел сделать еще два выстрела… моя «артподготовка» вывела из строя пятерых физически и весьма озадачила морально остальных, которые начали осаживать лошадей, увидев, как их товарищи умирают от неведомого им грохота и огня… Наконец Туск пришел в себя и сделал пару результативных выстрелов, после чего, пихнув лук в колчан, извлек меч и, задрав его над головой, с диким криком поскакал на противника, Варас последовал его примеру и, чуть отстав, скакал позади, что касается меня, то я, сменив магазин, побежал следом, стрелять верхом плохая идея, пока животное не привыкло, а рубать на скаку я не умею, в этом у меня пробел, о котором я уже пожалел. Наемники оказались весьма серьезными рубаками, Варас вроде нормально, держится, а вот Туск у, похоже, худо. Один из наемников увел лошадь чуть в сторону, пытаясь зайти Туск у со спины… отлично! Мне его никто не загораживает. Бабах! Есть, свалился. А Туск, похоже, ранен… Подбежав ближе, я крикнул:

– Туск! Вались с коня!

Он меня правильно понял и, парировав очередной удар, вывалился из седла на землю, а я прицелился в грудь… Но противник оказался слишком умный и пригнулся, спрятавшись за шею лошади, направив животное на меня. Тогда я выстрелил лошади в голову и, бросив дробовик на землю, дернул меч из ножен…

Дождь кончился, и бой тоже. Туск у досталось серьезно, в районе печени все в крови, мы с Варасом затащили его, потерявшего сознание, в фургон, а Чернава, достав небольшой деревянный ящик со всевозможными зельями и местной медициной, принялась оказывать ему помощь. Я мельком взглянул на Дарину, она плакала, помогая Чернаве снять одежду с Туск а. Испугалась девочка… Да я и сам испугался, чего уж говорить, противник был серьезным, оставшись втроем, рубились отчаянно и умело, и если бы не моя «артиллерия», то лежали бы мы все сейчас, как те, что на берегу протоки.

 

Глава 38

Туск умер и сейчас лежал в фургоне, накрытый грубым, плетенным из тонкой веревки одеялом. Чернава возилась с ним до последнего его вздоха, но даже магия и всякое местное колдовство бессильно при обширном внутреннем кровотечении. Жаль… наверное, не то слово, чтобы описать чувства. Молчаливый, уверенный в себе и бесстрашный человек, такая тоска на меня навалилась… мы знакомы-то были всего ничего, но мы с ним выстояли в битве у Ровного Камня, и нам не нужно было говорить много слов, чтобы понимать друг друга. Ожесточилось сердце мое, я это физически почувствовал, какая-то лютая ненависть проснулась к тем, кто придумал все это коварство и подлость. Я хорошо рассмотрел тогда тех всадников у моста, по пути на заимку Ласа… и эти, что сейчас остались лежать в дорожной грязной жиже, были из них. Варас успел поговорить с одним смертельно раненным наемником, пообещав не оставлять его один на один с адскими муками. И выходило, что очень сильно из всей этой истории «торчат уши Хранителей». Я об этом уже начал догадываться, иначе кому еще нужно это «раскачивание лодки».

Пропустив через поводья длинную веревку, мы привязали к фургону пять лошадей наемников, которых удалось поймать. Собрали кое-какие трофеи и отправились дальше в путь. Лас сел верхом на коня Туск а, а Чернава взялась за поводья запряженных в фургон лошадей. Пару часов ехали молча, а потом Лас прервал наше молчание.

– Ты колдун? – спросил он у меня, кивнув на висящий чехол с дробовиком.

– Нет, Лас, я не колдун… Я просто не из этих мест, вообще не из этих.

– Не понимаю…

– Давай потом, просто поверь…

– Хорошо, – пожал плечами Лас.

– Да, Лас, ни к чему про это сейчас, – буркнул Варас.

Уже затемно доехали до небольшого многодворца, где пришлось будить хозяина пустующего постоялого двора. Конюшни в нем не было, но был большой сарай и возможность накормить, напоить и обиходить лошадей. Сонный и толстый хозяин постоялого двора на пару со своей женой занялись нашим устройством и приготовлением ужина. Корчмы как таковой не было, был большой дом, в котором было несколько комнат и кухня. Горячая похлебка и крепленое вино немного приподняли настроение, мы все сидели за большим столом, на котором я раскатал подорожный лоскут.

– Вот тут Старый Камень, большой многодворец, где мы должны собраться, – показал я ножом на вышитый маленький крестик.

– Завтра к вечеру будем, если пару часов отдохнем и поспим, а ночью выедем.

– Так и сделаем, – кивнул я, – не будем терять времени.

На постоялом дворе была одна-единственная «гостевая» комната с двумя топчанами, куда мы отправили женский контингент спать сразу после ужина. Варас и Лас улеглись прямо в корчме, составив лавки, а я вызвался покараулить, все равно сон не идет. Выкурив трубку, сидя во дворе на лавке у сарая, я подошел к фургону, приподнял одеяло и, положив руку на холодный лоб Туск а, постоял пару минут, мысленно попросив у него прощения. Скрипнула дверь корчмы.

– Ты чего?

– Не спится что-то… и страшно, – ответила Дарина, вынырнувшая из темноты и закутанная в плащ.

– Завтра долго ехать, не известно еще, как дорога сложится… иди, поспи.

– Я же тебе сказала, мне не хочется спать, – засопела Дарина, – почему ты сторонишься меня, я тебе не нравлюсь?

Вот же глупенькая… И выбрала, блин, место и время…

– Дарина, – я взял ее за руку и повел подальше от фургона, – ты хорошая, и ты мне нравишься, и именно поэтому давай не будем вот прямо сейчас говорить о том, о чем ты думаешь, хорошо?

– А когда? – она резко развернулась и уставилась на меня. – Сначала ты ушел… потом, хвала богам, появился, но то битвы, то смерти… когда ты захочешь говорить со мной?

– Эм…

– Ты… ты… – начала она тарабанить своими кулачками мне по груди и заплакала.

– Чщщщ, – схватил я ее за руки, а потом прижал к себе.

Спустя пару минут Дарина успокоилась и обмякла.

– Вот, молодец, успокоилась? Пойдем, присядем, – развернул я ее лицом к лавке у сарая.

– Пойдем, – всхлипнув и вытирая слезы, согласилась она.

Достав из кармашка на поясе кисет, я туго набил трубку, закурил, усадил Дарину на лавку и сам сел, выпустив клубы дыма.

– Шла бы спать, в доме теплее.

– Мне тут… с тобой тепло.

– Ну сиди, раз тепло… – обреченно согласился я.

Спору нет, девчушка, конечно, хороша, мозги на месте, красива и лицом и вообще везде… но черт возьми, у меня неизвестно, какое будущее в этом мире, может, у меня его и нет вовсе, этого будущего, а зарубят меня, к примеру, и что? Да уж, вот это уж точно попал… перенос моей тушки из одного мира в другой – ерунда, по сравнению с этим водоворотом девичьих чувств и эмоций.

– Да, – прижимаясь, сказала Дарина и положила голову мне на плечо, – с тобой тепло.

– Угу…

Спустя минут десять Дарина засопела и задремала, а я сидел и, боясь пошевелиться, наблюдал за луной и проплывающими на ее фоне облаками.

От компании Дарины меня избавил Варас, ему, вероятно, тоже не спалось, он вышел на улицу и закурил трубку.

– Иди в дом, – спокойно сказал он проснувшейся Дарине.

– Хорошо, батюшка, – ответила она, опустив глаза и покраснев, и затем побежала к дому, поддерживая полы плаща, дабы не волочить их по земле.

– Я договорился с хозяином, они за пару монет предадут Туска огню по всем правилам, – сказал Варас, заняв место Дарины.

– Хорошо, – кивнул я, – тебе-то что не спится?

– Лас храпит, как загнанный конь, разбудил меня… Я вот что подумал, а к чему ты расспрашивал про земли за пределами княжества?

– Просто интересно… А тебе разве не интересно?

– По законам Хранителей, все, что извне в наши земли может прийти, это все от тьмы, все зло…

– Ты веришь?

– Как тебе сказать, со стороны болот ведь только зло приходит каждую зиму, и с каждой зимой больше и сильней. В горах на юге икербы, бесовское племя, – сплюнул Варас на землю, – а по другим сторонам степи за пески… Многие лета назад ходили те, кому интересно было… но толку? Большинство не вернулось или сгинуло, а другие вернулись ни с чем.

– И больше никто не пробовал? Времени-то много прошло, может, что и изменилось.

– Мне то неведомо… может, и пробовали, может, и изменилось.

Утром собрались быстро и попрощались с Туск о м, после чего отнесли его тело в повозку, которую прислал староста многодворца. Затем позавтракали и отправились в дорогу, которая заняла у нас весь световой день, и уже к вечеру мы прибыли в большой многодворец Старый Камень. Встретил нас разъездной патруль ополчения князя Талеса, как представились наездники… О как, ну раз такой поворот, значит, Тарин с Талесом провели время с пользой. Внешне жизнь многодворца никак не выдавала столицу будущего мятежа, как обычно периодически проезжали обозы, в двух имеющихся постоялых дворах останавливались путники, по двум протокам медленно проплывали лодки в обоих направлениях. Вот только конные разъезды и два поста караула на въезде и на выезде портили мирную картину. У дома старосты нас встретил Тарин и, увидев Ласа верхом на коне Туск а, спросил:

– Что случилось, где Туск?

– Пал он, – ответил я, соскочив с коня, – наткнулись вчера на отряд наемников. Надо поговорить, Тарин, да и поесть не помешает.

– Езжайте вон к тому каменному двухэтажному дому, это постоялый двор, племянник Манука там хозяин, располагайтесь пока, я скоро.

– А где Талес?

– С вчера в соседний каменок уехал с Мануком.

– Ты что, их одних отпустил?

– Нет, конечно, с ними полста всадников… с Вансом во главе.

– С Вансом?

– Да, этот одноглазый демон на днях приехал вместе с ополченцами с границы хартских земель.

– Отлично! – обрадовался я присутствию еще одного матерого вояки. – Кстати, что-то я особо ополчения не увидел.

– Это хорошо, значит, не зря старался. Люди-то всякие ездят, не нужно, чтобы видели. В холмах недалеко отсюда два лагеря стоят, три сотни копий!

– Ого.

– Талес с Мануком должны за собой еще две сотни привести.

– Сила, – обрадовался я.

– Кабы тысяча, тогда да, сила… а так надежда на то, что в походе к нам другие рода присоединятся. Ладно, езжайте, я скоро буду. Спросишь Вака на постоялом дворе, это племянник Манука, скажешь, я послал.

– Хорошо.

Севон "купец"

Закончив писать, Севон плотно скрутил лист бумаги и вложил в кожаный тубус.

– Вот, отвезешь в лагерь к Баазу, – передал Севон тубус просто одетому мужику, который напоминал местного крестьянина, – сам не возвращайся больше, пусть Бааз другого посыльного пришлет, тебя уже много раз тут видели.

– Слушаюсь, – ответил посыльный и вышел из комнаты.

Севон подошел к окну и проводил взглядом своего гонца, немного отодвинув штору. Уже почти стемнело, и гонец должен добраться к Баазу без затруднений и незамеченным. Внизу у конюшен постоялого двора прибавилось лошадей и фургон. Должно быть, какой-то купец приехал, подумал Севон и решил спуститься в корчму поужинать, а заодно и поболтать с кем-нибудь из постояльцев на предмет выяснить обстановку на дорогах и в княжестве. Уж очень хочется услышать, как реализуются планы по организации хаоса, который, собственно, им и организован, ну естественно, не без помощи двух сотен наемников.

Спустившись в корчму, Севон присел за свободный стол в самый темный угол, рядом с шумной и подвыпившей компанией, и попросил подать ужин и вина. Дверь в корчму распахнулась и вошла компания посетителей – трое мужчин с ранцами и баулами и две женщины, лиц женщин, к сожалению, не видно, они скрыты капюшонами плащей, фигуры под плащами явно женские, и неплохие фигуры… жаль, нет на это времени, можно было бы, пока суть да дело, и поразвлечься. Один из троих мужиков, самый здоровый, повернулся в сторону зала, и Севон встретился с ним глазами.

– Не может быть, – проговорил вслух Севон и, подскочив, прокричал, указав рукой. – Взять того здорового! И тех, кто с ним, тоже!

Шумная и пьяная компания сразу перестала быть таковой и, громыхая лавками и мебелью, превратилась в дюжину ощетинившихся короткими мечами судейских стражей. И тут произошло непонятное, парень, что был среди тех вошедших, бросив на пол ранец, быстро вытащил из чехла на нем какую-то железную трубу и через секунду громыхнуло так, словно гром богов во время весенних дождей в предгорьях икербских земель… потом еще раз, и еще… дым, крики… Трое стражников упали замертво, а у одного из упавших отсутствовала половина головы, а парень с магической трубой в руках грозно заорал неизвестное Севону заклинание:

– Все на пол, суки!

 

Глава 39

Договорившись с прислугой постоялого двора на конюшнях, мы забрали свои вещи и направились в корчму.

– Чернава, закрой лицо, – сказал Варас, – да и ты, Даринушка, тоже.

– Зачем мне-то батюшка?

– Затем, что в таких местах встречаются всякие до баб охочие… не нужно лишнего повода для драки давать.

– Хорошо, батюшка, – согласилась она с аргументами отца и накинула капюшон.

Народа в корчме было прилично, но пара столов не заняты. Варас спросил у пробегавшего мимо нас мальчишки с пустым подносом в руках, где найти Вака.

– А вон там он, – кивнул мальчишка в конец зала.

Варас повернулся и замер, словно ящерица, выскочившая на большой каменный валун и почуявшая опасность. Рука Вараса скользнула к рукояти меча, и он почти прорычал:

– Вот и встретились…

– Взять того здорового! И тех, кто с ним, тоже! – подскочил с места какой-то торгаш указывая в нашу сторону.

Загромыхала мебель, из-за длинного стола рядом с торгашом стали подниматься вооруженные люди.

– Никитин, это судейская стража и хранитель, я узнал его, – сказал Варас, задвинув за себя женщин.

Скинув с плеча ранец, я выдернул дробовик из чехла, разложил приклад и, щелкнув предохранителем, нажал на спуск, целясь в первого, который стремительно приближался к нам по проходу меж столами. По ушам дало прилично, все, кто находился в корчме явно испугались, и я решил додавить, не разбираясь, кто враг, а кто друг. Выстрелив еще в двоих, у которых в руках было оружие, я заорал:

– Все на пол, суки!

Перепуганные, судейская стража и посетители повалились на пол, некоторые заползали под столы, а торгаш хоть и испугался, но не двигался с места. Пару мгновений он соображал, что делать, а потом, перевернув стол и саданув ногой по окну, выпрыгнул наружу.

– Держи лазутчика, – нашелся Лас.

Тарин проходил в калитку постоялого двора, когда из корчмы раздался гром, потом еще и еще. А затем из окна выпрыгнула фигура человека и бегом направилась к конюшне, где стояла пара еще не распряженных коней.

– Держи лазутчика! – крикнул кто-то, распахнув дверь корчмы.

Побежав наперерез, Тарин в три прыжка оказался у коня, на которого уже вскочил беглец, ухватился за полу его плаща и стянул лазутчика на землю.

Обезоружив и связав, мы усадили всю компанию, что «не из нашего колхоза», в углу корчмы, немного сдвинув столы и разогнав постояльцев по комнатам. Тарин сразу же послал гонца в лагерь ополчения с приказом ввести в многодворец сотню ополченцев и усилить караулы. По заверениям Вака, этот «купец» остановился у него два дня назад со своей охраной. Дарину и Чернаву мы отправили наверх, в комнату, а сами приступили к процедуре дознания. «Купец» поначалу истерично орал и грозил всем нам Судом Хранителей и неминуемой казнью. Но Варас успокоил его, пару раз приложившись, причем явно сломал ему нос, после чего схватил его за ворот и поволок на улицу, где подтащил «купца» к колоде для рубки дров, ударил ему под колени и уложил головой на колоду.

– А теперь, Севон, ведь так тебя, Севон, зовут? Теперь твоя жизнь зависит от того, что ты нам расскажешь, – сказал Варас, вынув меч и воткнув его острием в колоду в паре сантиметров от обезумевших от страха глаз пленного.

Пожалуй, обезуметь можно… Варас словно превратился в медведя-шатуна, голодного и злого, очень злого, и кстати, ужин нам испортили.

– Рассказывай.

– Что рассказывать?

– С какой целью ты здесь, где Бааз? – спросил я, присев на корточки напротив лица Севона. – Где лагерь наемников, что ты нанял у Хромого Яна?

– Я… Я не знаю никакого Бааза… никаких наемников…

– Никитин, позови Чернаву, она сумеет развязать этому червю язык.

Севон рассказал всё… И про заговор Хранителей, организованный неким Кореном, который теперь управляет братством, и про наемников, которым заплатили за разбой на дорогах и разорение, чтобы спровоцировать народные волнения и беспорядки, и про то, что сотня Бааза стоит неподалеку лагерем и ждет команды к нападению на многодворец, чтобы уничтожить всех глав родов, собравшихся на Большой Совет, который, кстати, должен состояться завтра. Пленных закрыли в большом сарае и выставили охрану, Тарин ускакал к холмам, чтобы возглавив две сотни ополченцев и напасть на лагерь наемников на рассвете, а мы наконец смогли поужинать, когда в корчме уже навели порядок и вымыли полы.

Утро следующего дня было насыщено событиями, сначала вернулся Тарин, который хоть и с небольшими потерями, но разгромил лагерь наемников, и даже удалось взять в плен несколько человек, включая и Бааза. Затем в многодворец начали прибывать небольшие отряды с представителями многих родов, которые решили принять участие в Совете. Некоторые прибывали протоками, чьи лодки теперь выволочены на берега и лежат рядами. Мы только успели позавтракать, как за нами пришел Тарин.

– Пойдемте, у дома старосты все готово, скоро Совет начинается.

– А что нам там делать? Мой род вот он, весь со мной, – кивнул Варас на сидящих напротив дочь и сестру.

– Талесу наша поддержка нужна, и вы должны рассказать о заговоре Хранителей… Чернаве тоже нужно пойти, и этого, как его?

– Севон?

– Да, и его с собой тащите, пусть расскажет о подлости, которую Хранители задумали. А Совет решит, что с ним делать, все ж он из братства Хранителей, должен над ним быть суд.

– Ну хорошо, пойдем, раз так, – кивнул Варас.

На территории большого и просторного двора дома старосты уже начал собираться народ, в середине двора возвышался столб, на котором был установлен начищенный до блеска медный диск с гравировкой – изображение Большой Луны над гербом Трехречья. Вокруг столба были уложены толстые бревна, круг получился диаметром метров в пятнадцать. На некоторых бревнах уже сидели в ожидании главы родов. Мы с Варасом прошли к поленнице, толкая впереди себя Севона со связанными сзади руками и мешком не голове.

– Тут посиди пока, – толкнул Варас Севона на землю, и тот, ойкнув, завалился на бок.

– Ну и мы присядем тут рядом, – сказал я и, положив на землю пару поленьев потолще, тоже уселся. Чернава встала позади нас, прикрыв голову капюшоном.

Спустя пару десятков минут прибыли ополченцы и выстроились по периметру двора, а участники Совета уже заняли все выложенные кругом бревна. Несколько раз откуда-то из глубины двора проиграли в рог, и все замолчали. К столбу вышел Манук и обратился к собравшимся:

– Да благословит Большая Луна наш Совет, – Манук поклонился столбу, и вслед за ним все присутствующие встали и последовали его примеру, – я приветствую всех, кто явился на Совет, который был многие лета назад признан братством Хранителей сборищем заговорщиков. Это случилось после убийства славного князя Васлена…

Люди загудели и начали переговариваться.

– …да, именно, его отравили.

– Почтенный Манук, нам нужны доказательства… и все эти слухи про наследника… – встал седой, но еще крепкий старик.

– Конечно, почтенный Анир, – ответил Манук и сделал приглашающий жест Талесу выйти к нему, – присмотритесь, почтенные гости, к этому юноше.

Талес гордо вышел к столбу.

– Позвольте, господин, – протянул Манук руку.

Талес снял с шеи символ княжеской власти и передал Мануку.

– Посмотрите, почтенный Анир, и передайте другим.

– Да, это печать княжеского рода, но кто еще может подтвердить? – сказал Анир, с уважением предав медную бляху в ряд участников Совета.

– Единственный человек, который мог это подтвердить под клятвой Большой Луне и который заменил мне отца, – громко сказал Талес, – это Дасар, охранитель князя Васлена, но он пал в недавней битве у Ровного Камня.

– Но кто же тогда подтвердит? – поднялся с бревна полный мужик, сначала учтиво всем поклонившись, прежде чем сказать.

– Я! – прошел меж бревен Тарин, вышел к столбу и встал рядом с Талесом.

– Назовись, – попросил старик Анир.

– Я Тарин, тысячник княжеского войска.

– Я! – вышел и встал рядом Ванс. – Я сотник княжеской конницы.

– Со всем почтением, славные воины, – сказал Анир, – у Совета нет оснований вам не верить, но необходим обряд Чистой Клятвы… кто его может провести? Ведь Хранители попрятали или осудили всех колдунов, благословленных Большой Луной.

– Не всех, – поднявшись с полена, громко сказал Варас, взял сестру за руку и повел к столбу.

По народу опять пошел гомон и рокот. А Чернава выйдя к столбу, опустив капюшон, открыла всем свое лицо. Все встали и поклонились, а старик Анир продолжил:

– Чего же мы ждем? В таком разе, почтенная…

– Чернава.

– …почтенная Чернава может вершить обряд, и нам не придется тратить время на выяснение правды, а я, как старейший из Совета, могу быть Свидетелем Чистой Клятвы, – сказал Анир и подошел к столбу, опираясь на посох. – Начнем же!

Я встал, чтобы получше разглядеть разворачивающееся «шоу». Ополченцы наносили несколько охапок соломы и, разложив их на три кучки, закидали ветками и дровами с поленницы, каждая куча была обильно пролита лампадным маслом, потом покрыта накидками. Тарин, Ванс и Талес легли спиной на каждую кучу, им связали ноги и руки. Перед Чернавой поставили три зажженные лампадки, и она, присев на колени, начала бормотать свою тарабарщину, после чего, приподняв покрывало, у каждой кучи поместила лампадки в солому, у меня в этот момент аж сжалось все… но ничего не произошло, солома не занялась огнем, будто она сделана из негорючего материала. Продолжая то ли бормотать, то ли напевать, Чернава обошла всех троих и встала в изголовье, развернув ладони к небу. Воцарилась полная тишина, мне показалось, что даже птицы примолкли, а качающиеся ветки деревьев в саду за домом не издавали ни единого шума, будто выключили звук. Все завороженно смотрели на происходящее.

– Свидетельствую, – прервал тишину Анир, – пред ликом Большой Луны обряд Чистой Клятвы.

Анир подошел к Чернаве, встал рядом и произнес:

– Является ли сказанное вами на Совете правдой? Принесите Чистую Клятву.

– Клянусь. Клянусь. Клянусь, – почти хором сказали все трое.

– Вы готовы подтвердить свою клятву на огне?

– Готов. Готов. Готов.

– Благослови нас Большая Луна, – сказал Анир и чуть отступил назад, а Чернава, перестав шевелить губами, читая свои заклинания, опустила руки.

Все замерли… но ничего не происходило.

– Свидетельствую! – громко крикнул Анир, что я даже вздрогнул. – Три верных сына земли нашей чисты в речах своих!

Все облегченно выдохнули и снова загомонили, эмоционально обсуждая произошедшее. Испытуемых развязали и помогли подняться. Лампадки вытащили из соломы, и ополченцы быстро разобрали и унесли все «декорации». Чернаве явно было нехорошо, она зашаталась, и Варас подхватил ее на руки.

– Отнеси почтенную Чернаву в дом и напои ее медом. Совет благодарен ей.

Варас кивнул и понес Чернаву в дом к старосте, который уже суетился рядом, пробежал вперед и распахнул дверь. А я, выдохнув, снова присел на полено и закурил… Вот же дикари, «Коперфильды», мать их, так ведь и до инфаркта довести можно.

 

Глава 40

Уверовав и убедившись, что перед ними действительно сын славного князя Васлена, двадцать два главы родов, преклонив колено, присягнули на верность Талесу. После чего Советом Тарин, по рекомендации Талеса, был назначен воеводой. Мое участие в этом мероприятии мне стало совсем непонятно, и, передав Севона в руки Тарина, я побрел на постоялый двор. Почему-то разыгрался аппетит, от переживаний, наверное, и войдя в корчму, я заказал мяса на ребрах и вина. Мой заказ принес лично Вак, поставил блюдо на стол и, присев напротив, спросил:

– Как, Совет состоялся?

– Угу.

– Это правда сын Васлена?

– Да.

– Тарин говорил, вы вместе в походе были, вместе на Ровном Камне рубились с икербами…

– Да.

– И как он?

– Что как?

– Ну Талес… Есть в нем кровь княжеская? Разумен ли, справедлив?

– Думаю, скоро все об этом узнают, – ответил я, улыбнувшись и отпив вина.

– Вот ты где! – сказал Варас, входя в корчму и пропуская вперед Чернаву.

– Да что там уже делать, Талес и без моей помощи нашел поддержку. Совет Родов, чего мне там безродному… Как Чернава?

– Отдохнуть мне надо, много сил на обряд ушло, – ответила она с одышкой, – Варас, проводи меня до комнаты, Дарина присмотрит за мной, к вечеру уже вернутся силы.

– Скажи, Никитин… ты тоже, как она, – кивнул Вак в сторону поднимающихся по лестнице Вараса и Чернавы.

– Что как она?

– Колдун?

– Нет, я не колдун.

– А как же этот гром вчера? Я признаюсь… чуть не обмок в штанах-то со страху.

– А, это… так это просто… эм… посох колдуна одного… темного, – бессовестно соврал я.

– Вот оно что… – почесал затылок Вак, – а как же к тебе этот посох попал?

– Я победил того колдуна, – нагнал жути я.

– Как же?

– Зарубил… Слушай, а подай-ка ты еще вина.

– Да, Никитин, сейчас, – поедая меня глазами, ответил Вак и удалился на кухню.

Вот привязался-то…

– И еще обед на двоих, – крикнул я Ваку вдогонку, когда увидел, что по лестнице спускаются Варас и Лас.

– Слушаюсь, – донеслось из проема кухни.

– И что дальше у нас? – разделавшись со своим обедом и наполнив кружку, спросил я.

– Дальше… дальше будет ратный сбор при новом воеводе, а потом поход на городище. Совет напишет грамоту на отречение Палея, и ее передадут ему. Отречется добровольно – отпустят с миром, большинство земель отберут, конечно, но род сохранят, а не отречется… – Варас тяжело вздохнул, – битва будет, большая битва.

– А что с Хранителями?

– К вечеру известно будет, но скорее всего изгонят их в предгорья, где у них каменок старый. Уж слишком они людям жизнь отравили, пуще северных болот.

– Понятно.

– Это не твоя война, Никитин…

– Это как?

– А так, тебе не нужно идти в поход… Побудь пока тут, а кончится все, так возвращайтесь с Даринушкой к озеру, домой возвращайтесь.

– Это ты вроде как благословил нас, что ли? А сам решил сгинуть в походе?

– Благословение вам Большая Луна дала, и на то воля богов… видение мне ночью было.

– А в видении твоем ничего не говорилось о том, как нам там жить, когда эти дикие твари из болот придут? Чем зарабатывать, на что жить?

– Нет…

– Вот тогда и не говори, что мне делать, и я не скажу, куда тебе идти, – с грохотом опустил я кружку на стол, – мы идем в поход, посадим на княжество Талеса, перезимуем в городище, а там посмотрим. Как тебе такой расклад?

– Ну…

– Во всяком случае, так больше шансов выжить, пока в княжестве не утихнут волнения и междоусобицы.

– Может, так оно и вернее будет, – задумался Варас.

С кухни прибежал мальчишка, расставил на столе посуду с обедом.

– Никитин, – обратился ко мне Лас, пододвигая к себе тарелку, – так что же все-таки за оружие у тебя? Ты обещал сказать.

– А ты как думаешь?

– Прости меня, но я его рассмотрел, пока вы на Совете были.

– И?

– Я, конечно, не такой мастер, как Варас, но все же понимаю кое-что в железе, и своя кузня на заимке есть… Не умеют в Трехречьи так железо обрабатывать, даже харты не умеют… если только… – Лас как-то подозрительно прищурился, – если только в подвалах у Хранителей что-то придумали.

Варас улыбался в усы и внимательно слушал умозаключения друга.

– И в подвалах Хранителей такого тоже нет.

– Откуда тогда?

– Из других земель.

– И как оно сюда попало?

– Вместе со мной, но то случилось не по моей воле.

– А по чьей?

– Если бы я знал, Лас, то обязательно бы рассказал… я надеюсь, ты умеешь хранить тайны? – улыбнулся я.

– Умеет, – засмеялся Варас.

– Тогда обещаю тебе, Лас, как только я узнаю, каким образом и по чьей воле я оказался в Трехречьи, то ты будешь первым… ну может вторым человеком, которому я это поведаю.

– Договорились, – абсолютно серьезно ответил Лас.

– Договорились, – кивнул я.

– Просто поверь ему, друг, – опустил Варас свою ручищу на плечо Ласу.

– Я ему верю, но я не понимаю.

– Я сам многого не понимаю, – ответил я и разлил вино по кружкам.

Мы «уговорили» на троих два приличного размера кувшина с вином. Уже вечерело, и я обратил внимание, что кроме нас и еще трех заселившихся в обед торгашей в зале никого нет.

– А где люди? – спросил я, чувствуя, как уже заплетается язык.

– Так после вчерашнего постояльцы все съехали, – сказал Варас.

– Понятно, – кивнул я, но уже не владея телом, не рассчитал амплитуду и чуть не влетел носом в сто л, – о, мне хватит, пойду я, друзья.

Я встал и, с трудом удержав равновесие, сделал неуверенный шаг к лестнице на второй этаж, где располагались комнаты для постояльцев. Варас был из нас самый трезвый, и он, бросив на стол несколько монет, тоже встал и, придерживая нас Ласом, как котят, за шиворот повел наверх.

Удивительно, но когда я проснулся еще до рассвета, то не испытывал совершенно никакого похмелья, только очень хотелось пить. Надо же, заботливый какой Варас, даже сапоги с меня стянул. Встав с кровати, прошелся по ледяному полу до стола, на котором стоял кувшин, и, приложившись, сделал несколько больших глотков. Затем взял из большой глиняной миски, что стояла рядом с графином, какой-то фрукт размером с теннисный мяч и откусил, на вкус слива, но ни большой косточки, ни мягкости не было, по ощущениям скорее недозревшая груша, но сладкая и со вкусом сливы. Потом намотал портянки, влез в сапоги и, накинув плащ, присел на низенький стул со спинкой у окна и закурил, да так и просидел до рассвета, наблюдая, как просыпается этот мир.

Зашуршал соломой матрас и скрипнули доски под богатырским телом Вараса.

– Давно проснулся? – спросил он, опустив ноги на пол и поежившись от утренней прохлады.

– Да уж час, наверное, как.

– Я вот что вспомнил… Когда я был в ополчении, то перед битвой у Желтых камней икербы в горах устроили какой-то свой бесовский праздник, так они в небо будто звезды пускали. Сначала гром, но не сильный, а потом треск, и как звезда летела в небо и там рассыпалась… очень похоже на то, как гремит твое оружие.

Меня как током прошибло, и я даже подскочил.

– А ты ничего не путаешь?

– Нет, так и было.

– Это хорошая новость, Варас, – заходил я по комнате от двери к окну и обратно.

– Как бы про это разузнать побольше?

– У границ в княжестве живут икербы, те, что от бесовской веры своей отошли, можно будет у них узнать… но это уже после похода.

В дверь настойчиво постучали, я подошел и, отодвинув задвижку, открыл дверь.

– Завтракать идете? – в дверях стоял Тарин, было видно, что он не выспался, но лицо было довольным, и он радостно улыбался.

– Да, можно, – ответил Варас и потряс Ласа за плечо, – Лас, вставай.

– Куда? – подскочил в кровати Лас, но, схватившись за голову, снова свалился.

– Завтракать.

– Идите… я сейчас спущусь.

– Да вы, я смотрю, хорошо провели вечер… и не позвали воеводу, – выпятил он грудь.

– Угу, – кивнул Варас и прошел в угол к умывальнику, – Никитин, полей.

– Я закажу завтрак и жду вас, – сказал Тарин и закрыл дверь.

Спустившись с Варасом вниз, обнаружил, что несколько столов составлены рядом и, кроме Тарина и Ванса, были еще два человека, точнее человек один, второй был хартом, просто огромным хартом. Больше в корчме никого не было.

– Садитесь, завтрак сейчас подадут, – сделал приглашающий жест Тарин.

Мы с Варасом кивком поздоровались с присутствующими.

– Вот это главный оружейник княжеского войска и его помощник, – показал Тарин в нашу сторону.

Я и Варас оглянулись, ожидая, что за нашими спинами стоят те, о ком только что сказал Тарин, но никого не обнаружили.

– А что вы вертитесь, я про вас говорю, – улыбнулся Тарин.

– О как… А мужики-то и не знают…

– Какие мужики? – не понял Тарин.

– Эм… мы, говорю, про это не знаем ничего, – поправился я.

– Ну вот, теперь знайте. Это Ванс, сотник княжеской конницы, это Кесен, сотник ополчения, а это Бок, сотник хартских лучников, что сегодня утром прибыли в помощь… Три больших хартских рода дали обет преданности князю Талесу.

– Хорошая новость, – кивнул я, – и какими силами располагает воевода князя Талеса?

– Семь сотен, из них две сотни копейщиков, две сотни рубак, две сотни лучников, полторы сотни конницы и полста человек фуражиров да обозников. Думаю… в походе до срединной реки соберем еще с родов не меньше трех сотен ополченцев.

– Значит, к городищу мы подойдем тысячей? – спросил я, принимая тарелку с яичницей, которую принес мальчишка с кухни.

– Да.

– А сколько, кстати, Палей может продержаться там в городище?

– Долго.

– Сколько войска у него?

– В городище так не меньше тысячи, да три сотни судейской стражи, в лагерях воеводы еще тысяча… ну половина воеводских-то на Ровном Камне до снегов будут.

– А в ополчение призвать сколько могут?

– Только с посада тысячи две будет, да по родам еще столько же соберут.

– И чего ты радуешься? – недоумевая, спросил я Тарина.

– Знатная будет битва!

– Согласен, знатная, – кивнул я, – а у Талеса цель геройски умереть или все-таки занять княжеское кресло?

– Разумеет, – толкнул Ванс локтем Тарина и подмигнул мне своим единственным глазом. – Талес будет княжить, Никитин. А посадское ополчение, если не все, то половина перейдет на нашу сторону, там живет много людей из родов, присягнувших Талесу. А еще вчера вечером мы отправили людей, хорошо знающих свое дело, к городищу и к лагерю воеводы.

– И какое у них дело?

– Пить вино в корчмах да рассказывать о том, что у славного Васлена есть наследник, а наследник собрал войско и хочет отомстить за убиенного отца.

– Понятно… Ну а дальше?

– Подходим к городищу, зарываем дороги и протоки, встаем лагерем и отправляем посыльного за стены с грамотой на отречение.

– А потом?

– А вот то, что будет потом, – Тарин оглянулся по сторонам и, понизив голос, добавил: – Я расскажу уже тогда, когда встанем лагерем у стен городища.

 

Глава 41

Когда в корчму спустились Чернава и Дарина, Тарин нам уже изложил основные стратегические планы на ближайшее время и покинул постоялый двор со своими сотниками, предупредив, что мы входим в обоз воеводы, который уже после обеда выдвигается к большому каменку Срединному, стоящему на холме у одноименной реки. В состав обоза воеводы входит сотня Ванса, сотня Бока и сотня ополченцев, командование которой поручили Ласу, и он, наконец приведя себя в порядок, не без помощи Чернавы, конечно, и какой-то вонючей жижи, выпитой натощак, собрал свой скарб и удалился принимать личный состав, прихватив из конюшни коня Туск а. Талес же должен выйти следом за нами к обеду завтрашнего дня с остальными отрядами, дождавшись формирования всех ополченческих войск. Дальше, к городищу, согласно планам мы должны будет выдвинуться уже с не менее чем тысячным составом.

Пока Варас составлял компанию сестре и дочери за поздним завтраком, я прошел на кухню и попросил Вака собрать нам с собой корзину еды и набрать три больших бурдюка воды. Хоть питание в походе будет, скажем так, котловое, но запас не помешает, мало ли что. Так же попросил его распорядиться на конюшне, чтобы к обеду фургон и кони были готовы к походу. Затем вернулся в корчму и присоединился к своим… эм… похоже, будущим родственникам и налил себе большую кружку сока.

– Чернава, если будут спрашивать, то скажи, что это ты тут грому наколдовала, хорошо? – обратился Варас к сестре.

– Хорошо, а что случилось?

– Никитин уже устал небылицы выдумывать про свое оружие. Хорошо хоть те постояльцы, что были во время драки, сразу собрались да уехали прочь из многодворца с перепуга, а тех лазутчиков, что пленили, особо слушать не будет никто.

– А Лас? – спросил я.

– Что Лас?

– Ну он не расскажет никому?

– Нет, он не расскажет, как себе ему верю.

– Хорошо, раз так…

Вся центральная улица многодворца была занята конными и пешими отрядами, телегами, фургонами и вьючными лошадьми. Колонна была более-менее организована, и все ждали команду к выходу. Я и Варас ехали впереди, а фургоном управляла Чернава, аккуратно проезжая между оградами дворов и выстроившейся колонной.

– А я уже за вами посылать хотел, – сказал Тарин, когда мы подъехали и вклинились в голову колонны.

– Когда выезжаем? – спросил я, остановив Яра рядом с Тарином.

– А вот дозорного дождемся и выезжаем, он уже должен вернуться.

Я достал трубку, но, набив ее табаком, не успел раскурить, вернулись два всадника из дозорного отряда, который выехал еще с утра, и Тарин скомандовал всаднику, что был рядом:

– Труби.

Всадник несколько раз дунул в рог, подав сигнал к выходу в поход, и мы тронулись в путь.

Спустя пару часов колонна немного растянулась по неширокой дороге, ехали медленно, ведь состав смешанный и больше пеших, однако медленно ехать верхом все же лучше, чем идти пешком с приличным грузом за плечами. Наша колонна останавливалась в каждом многодворце по сигналу рога, затем горластый парень лет двадцати соскакивал из воеводского фургона, подбегал к столбу, в каждом многодворце такие, чаще у дома старосты. Обычно на столбе висел на цепи помятый от ударов медный «блин» неправильной формы. Парень колотил в него, когда собирались жители многодворца, он зачитывал грамоту Совета и кратко оповещал народ и о родах, присягнувших в верности Талесу, и о заговоре Хранителей, и о том, что князь Талес собирает ополчение. Работал в общем, парень, новости вещал, потом звучал сигнал рога и мы ехали дальше. За время, пока вся наша колонна проходила многодворец и замыкающие телеги фуражиров проезжали крайние дома, в колонну успевали прибежать ополченцы, где два-три человека, а где десяток, и так случалось в нескольких многодворцах, вплоть до Срединного каменка, в который мы въехали уже в сумерках. Тарин сразу же приказал Вансу отрядить небольшой отряд всадников на захват Судейского Двора – большого двухэтажного каменного дома с подвалом в цоколе, окруженного трехметровым частоколом, с большим двором, конюшнями и даже баней. Тридцать человек личного состава судейской стражи сдались почти без боя, а наместник Хранителей попытался сбежать, но попытка оказалась неудачной… Весть о том, что в каменок вошло большое войско, застала его в постели. Вот так спросонья и в исподнем он и сиганул из окна второго этажа, аккурат на крышу конюшни. Но в силу необъятности и грузности своей персоны, наместник проломил ее и застрял тем местом, где должна быть талия. Бедные животные перепугались, неизвестно чего больше, то ли шума и грохота, то ли срамоты под длинной рубахой. На беспокойное ржание лошадей и обратили внимание всадники Ванса, распоряжавшиеся во дворе к этому времени. Застрявшего наместника сняли с крыши, даже позволили одеться и закрыли в подвал, не до него сейчас…

Воевода Тарин знал свое дело и сразу отдал несколько распоряжений… Сотня ополченцев под командованием Ласа прошла каменок и «оседлала» перекресток двух торговых трактов, за мостом через Срединную, встав лагерем и организовав караульную службу. Обозники, фуражиры и сотня Бока расположились на большой площади рядом с рынком; конные разъезды отправились патрулировать дороги и протоку, остальные всадники Ванса встали лагерем у въезда в каменок.

Судейский Двор теперь стал домом воеводы Тарина, где разместился его обоз с охранителями и наш фургон. Отыскали старейшин каменка, их вежливо, но настойчиво попросили явиться к воеводе, где им была зачитана Грамота Совета. Старейшины восприняли известие по-разному, очень по-разному. Кто-то обрадовался и пообещал помогать, кто-то промолчал, просто приняв к сведению информацию, а кто-то был явно недоволен произошедшим. Тарин попросил старейшин объяснить жителям ситуацию, а также пообещал не нарушать покой людей, настолько, насколько это позволяет военное положение. Затем Тарин в сопровождении охранителей уехал, а мы с Варасом, обнаружив в небольшой пристройке к конюшне двух перепуганных мужичков, успокоив их и узнав, что они конюхи, наградив парой монет, передали им своих коней «на заселение». В одной из маленьких комнат на первом этаже дома жила пожилая семья – прислуга наместника, поняв, что им ничего не угрожает, Ларта, так звали пожилую женщину, показала нам, где находится кухня, и предложила свои услуги, то есть приготовить нам поздний ужин. Кстати, это семейство с нескрываемой радостью восприняло новость о существовании наследника Васлена, а суетливый старикан, муж Ларты, даже засобирался в ополчение, но, выслушав от супруги пару «ласковых» слов, передумал и предложил показать нам несколько комнат, в которые можно заселиться. Оставшиеся бойцы из охранения Тарина во дворе разожгли костер и принялись готовить себе ужин, глядя на них, и у меня разыгрался аппетит. Мы с Варасом отнесли вещи в комнаты и пошли на кухню, где Ларта занялась готовкой.

Тарин вернулся спустя час, довольный и уставший. Обнаружив нас на кухне, уже приступивших к ужину, присоединился к нам.

– Проверил, все войско расположилось, караулы расставлены, дальние дозоры высланы…

– А как люди в каменке? – спросил Варас, передавая Тарину миску с похлебкой.

– Люди спокойны, большинство старейшин на нашей стороне.

– А те, кто не на нашей? – спросил я.

– Те тоже спокойны, – ответил Тарин, прихлебывая из миски деревянной ложкой, – пока спокойны.

– Пойдем, Дарина, – сказала Чернава, отставив пустую миску на край стола.

– Пойдем, – грустно ответила Дарина. Она уже несколько минут как поела и «сверлила» меня глазами, от чего я испытывал некую неловкость, но Чернава мудрая женщина, все правильно сделала.

– Можете выспаться, – сказал им вслед Тарин, – два дня тут точно простоим.

– Так и сделаем, – ответила Чернава, и они вышли из кухни.

– А Дарина-то глаз не сводит с тебя, Никитин, – толкнул меня плечом Тарин.

– Угу…

– Ты только заметил? – улыбнулся Варас. – Он же как только у меня появился, так Дарину как подменили…

– Ладно, хватит уже, а? – отодвинул я пустую миску и налил себе в кружку сока.

Тарин поднял руки в примиряющем жесте.

– Ты мне лучше вот что скажи… воевода, – я выложил на стол кисет и стал набивать трубку, – ладно я, пришлый в этот мир человек… многого я еще не знаю. Но ты, умудренный годами и ратному делу обученный…

– Ты о чем?

– Я о том, что, судя по наступающим холодам, скоро замерзнут болота, а гарнизоны на севере не встанут из-за всей этой заварухи… Палей в городище с достаточными силами и водой в колодцах, с ходу можем и не пройти за стены, а еще воевода Палея прибудет…

– Ты боишься?

– Я переживаю за успех того, что мы начали, Тарин.

– И я тоже переживаю, поэтому скажу… что думаю о том, что ты сейчас сказал, с самого первого дня, как мы решили помочь Талесу. Если Палей не примет грамоту Совета, и не удастся взять городище, то зимовать будем здесь, и гарнизоны вышлем на север, хоть и с опозданием. Людям надо показать, что Талес заботится о княжестве, и это его, Талеса, план.

– Ну хоть что-то, – кивнул я.

– Я все понимаю, Никитин, и стараюсь сделать все как можно лучше, на все воля богов.

– Да… Боги рассудят, – согласился я, – ладно, я тоже спать, уже глаза слипаются.

Утром проснулся поздно. Замерз, спал крепко и не додумался перед сном утеплиться. Комнатка, что я себе выбрал на втором этаже дома, была маленькой, два на три метра. Похоже, что она была «гостевой», топчан присутствовал, соломенный матрас тоже и чистое белье, что очень порадовало. Быстро оделся и умылся ледяной водой из кувшина, после чего проснулся окончательно. Подошел к небольшому окну и отодвинул штору. О как, стекло… правда не такое, как я привык видеть, а несколько прямоугольных кусков, вставленных в раму из толстых брусков и замазанными смолой краями. Само стекло было толстым, с множеством застывших пузырьков воздуха внутри и с желтыми разводами, разглядеть через это окно что-то практически невозможно. Рама висела на кованых петлях, скинув медный крючок, я открыл ее. С улицы сразу ворвались звуки и запахи каменка, было, мягко говоря, свежо, не более десяти градусов, но светило яркое солнце и по небу плыли белые облака, а над горизонтом висела огромным «блином» Большая луна. Окно выходило в сторону проулка, прилегающего к центральной улице. В проулке играли дети – четыре мелких пацана сражались на деревянных мечах. Проходили горожане, мужчины и женщины, никто не носился в панике с перепуганным лицом, что важно.

Закончив проветривать комнату, я закрыл окно, и тут в животе заурчало, еще бы, время к обеду идет, а я и завтрак проспал. Напялив свою «шапку бирку», накинул плащ и, подтянув перевязь, вышел из комнаты и направился по длинному коридору к лестнице, у которой встретил поднимающуюся Ларту.

– Господин, а меня за вами послали, – сказала милая женщина, искренне улыбаясь и немного поклонившись, – я обед уже приготовила.

– Спасибо, Ларта, – ответил я.

Мы спустились на первый этаж и направились к кухне, откуда по коридору распространялся фантастический запах еды, на который мой живот сразу среагировал очередной руладой.

 

Глава 42

Уже два дня бездельничаю в Срединном каменке. Вчера прибыл Талес с остальным войском, а потом на площади у рынка был большой сход горожан, где еще раз была зачитана Грамота Совета и Талес представился народу, задвинув весьма харизматичную речь, на тему «светлого будущего», у него получилось неплохо, честно говоря, и теперь народ пребывал в некой эйфории, не все, конечно, но в целом обстановка в городе была спокойная. Горожане продолжали заниматься своими делами, войско пополнилось ополчением на полноценную сотню.

А сегодня с утра Талес, воевода с сотниками и несколько представителей знатных родов устроили «совет в Филях» в большой комнате бывшего Судейского дома. Мне особо участвовать в революционных дискуссиях не хотелось, да и не пригласили… и я, в компании Дарины, после завтрака отправился на рынок и по городу погулять.

Городище

В небогатой посадской корчме было немноголюдно. Публика разная, в основном местные, что пришли сюда выпить крепкого меда, поиграть в кости да посплетничать. Уже стемнело, и лампадки, развешенные на крюках, давали мерцающий желтоватый свет. Дверь в корчму открылась, и вовнутрь прошли три человека. Двое присели у входа за свободный стол, а человек в сером плаще и покрытой капюшоном головой подошел к кабатчику. Перекинувшись парой фраз с гостем, хозяин заведения кивнул в сторону крепкого мужика, с виду наемника, одиноко сидящего в дальнем углу зала за пустым столом.

– Я надеюсь, что не заставил вас долго ждать? – сказал мужчина в плаще, присаживаясь за стол к наемнику.

– Нет, – помотал тот головой, – мне еще даже ужин не успели подать.

– Это наша первая встреча, как к вам обращаться?

– Бэлк. А вы, стало быть, Корен?

– Да, я Хранитель Корен, – ответил мужчина, не снимая капюшона, и затем сказал, – я немного беспокоюсь, мои посыльные, вероятно, не могут пробиться через заставы мятежников, может, ваши лазутчики принесли новости.

– Новости есть, – Бэлк протянул Корену кожаный тубус для посланий, – читайте.

Обратив внимание на тяжелый вздох собеседника, Корен развязал шнурок и, открыв крышку тубуса, извлек свернутый лист бумаги, пододвинулся ближе к стене, на которой висела лампадка, и принялся внимательно читать. Из-за капюшона Бэлк не видел всего лица Корена, но по исчезнувшей улыбке и по опустившимся уголкам рта стало понятно, что хороших новостей в докладе от лазутчиков нет.

– Это все правда? – спросил Корен, убирая бумагу за пазуху немного трясущейся рукой.

– Думаю, все гораздо хуже, скоро все ваше братство будет объявлено предателями, а у стен городища будет стоять армия мятежников.

– Отзывайте всех ваших людей с дорог и проток, они понадобятся мне здесь.

– Некого отзывать, в вашем распоряжении я и двадцать пять всадников. Наш отряд расселился по посаду и нескольким постоялым дворам.

– Как некого?

– Так, мои люди были убиты…

– Кем?

– Не знаю, – пожал плечами Бэлк.

– Значит, получается, что из всех людей, что обещал Хромой Ян, остались только вы и две дюжины всадников?

– Да.

Корен побарабанил пухлыми пальцами по столу и, пожевав губами, сказал:

– Где вас найти?

– Я остановился здесь, – Бэлк показал пальцем на потолок.

– Ждите моих распоряжений… я пришлю человека, – сказал Корен, вставая из-за стола.

– Подождите, почтенный брат Корен, мне и моим людям нужны деньги…

– Да, конечно, вот, – на стол плюхнулся увесистый кошель, – получите столько же от моего посыльного вместе с распоряжением.

– С вами приятно иметь дело, – улыбнулся Бэлк, убирая кошель со стола и немного поклонившись.

Корен молча повернулся и направился к своим сопровождающим.

* * *

Погуляв немного с Дариной по узким и уютным улочкам каменка, вышли на центральную улицу, ведущую к рынку. Прошли по торговым рядам, где я прикупил вьючную сумку, табака и кулек каких-то вкусных орешков, напоминающих лещину, – на сухпай пойдет.

– Никитин, смотри, скоморохи! Пойдем, посмотрим? – потянула меня за рукав Дарина.

– Пойдем, – согласился я и подумал: «Какой же она еще ребенок».

Мы протиснулись сквозь зевак, собравшихся вокруг нескольких бродячих артистов. Двое из них показывали примитивные фокусы, им ассистировали мальчик и девочка, погодки лет десяти. Люди были в восторге, радовались, хлопали и кидали монеты в небольшой деревянный ящик. Поощряли артистов не только деньгами, у ящика с монетами также ставили корзинки и кувшины с едой и напитками. Закончив с фокусами, артисты начали играть веселую музыку на дудке и каком-то струнном инструменте, а мальчик и девочка принялись задорно танцевать, забавно подпрыгивая и приседая. Дарина тоже притопывала, улыбалась, и казалось, ямочка ее щеке появляется и исчезает в такт музыке. Финал представления меня заставил замереть открыв рот… Один из скоморохов, толстый как шар, достал из фургона двухметровую палку, на конце которой крепился небольшой цилиндр со свисающим коротким шнурком, наклонив палку и кивнув напарнику, он радостно крикнул:

– А теперь звезды икербских гор!

Выбив искры из огнива масляной зажигалки, напарник поджег шнурок, а толстый поднял палку вертикально. Искрясь, шнурок прогорел и цилиндр с шипением и дымом устремился в небо, пролетев метров двадцать, он не очень громко хлопнул и от него в сторону полетел сноп разноцветных огней. Зрители ликовали и хлопали, задрав головы вверх, а потом, не забывая подбросить еще монет в ящик артистам, стала расходиться.

– Никитин, что с тобой? – дергая меня за рукав, спросила Дарина.

– А, что?

– Ты чего замер-то?

– Мне… мне эти икербские звезды понравились…

– Да! Очень красивое и веселое колдовство. Ну что, пойдем?

– Подожди, мне надо поговорить с ними.

– Хм… зачем?

– Надо. Постой тут, я сейчас.

Подойдя к полному весельчаку, который деловито собирал реквизит, я поздоровался.

– И вам здравствовать… Вам понравилось наше представление? – улыбаясь, спросил он.

– Очень, – я вложил ему в руку несколько золотых монет.

– О, господин, – поклонился он, – пусть Большая Луна отблагодарит вас за вашу щедрость.

– Ты мне лучше скажи, где вы взяли эти икербские звезды?

– Вы решили тоже устраивать представления?

– Да, можно и так сказать… представления.

– Пообещайте мне, господин, что вы не будете это делать в том же каменке, где и мы, – расхохотался толстяк.

– Конечно, – улыбнулся я в ответ.

– В посаде городища есть квартал ремесленников, найдете там лавку старого икерба, Васыма… Он продаст вам эту забаву по одному золотому за штуку.

– Понятно, он их сам делает?

– Нет, кто-то привозит их торговым обозом из предгорий, там, где у границы в многодворцах живут икербы, что отказались от бесовской веры.

Попрощавшись со скоморохами, направились обратно к Судейскому Дому. Мы медленно шли по широкой улице, Дарина под впечатлением от прогулки по большому каменку и представления скоморохов что-то все время тараторила, а я шел и думал о том, как мне попасть в ту деревню, о которой говорил веселый толстяк.

– Никитин, – надув губы и нахмурившись, сильно дернула меня за рукав Дарина, – ты о чем все время думаешь?

– Так… про всякое, – улыбнулся я в ответ и взял свою спутницу под руку.

Ей этот мой жест очень понравился, и она, немного покраснев и о чем-то там себе думая, всю оставшуюся дорогу шла молча и мечтательно улыбалась.

– Ты тут? – спросил Варас, просунув голову в дверь, заглядывая ко мне в комнату.

– Да, заходи, – ответил я, пересыпая из большого куля в кисет табак.

– О! А я только думал, что мне уж и трубку набить нечем, ну-ка отсыпь, – расшнуровав, Варас подставил свой кисет. – На базар ходили?

– Да, прогулялись немного.

– Дарине понравилась прогулка, спускалась за водой… песни поет, улыбается… Давно ее такой не видел.

– Скажи, Варас, – сделал я вид, что не услышал его последней фразы, – долго мы тут еще бездельничать будем?

– А, так за этим и зашел, – ответил он, завязав кисет и убрав его в карман, и хапнув из большого куля еще горсть табака, начал набивать трубку, – завтра восемь сотен с Тарином и Талесом выходят к городищу, позже еще три сотни с юга должны подойти.

– Здесь войско какое-то останется?

– Конечно, тут пока Лас останется, как помощник воеводы с тремя сотнями, будет дальше ополчение набирать да за порядком смотреть.

– А на нас с тобой у воеводы Тарина какие планы?

– Тарин сказал, что за ужином о том поведает.

– Хорошо… Слушай, может, после ужина баньку?

– Правильно, – хлопнул меня по спине своей ручищей Варас, – перед походом обмыться надобно. Я попрошу Ларту, чтобы она своего старика послала затопить баню, как раз после ужина и поспеет пар.

– А скоро ужин-то?

– Да уж не долго ждать.

– Хорошо, я тогда вещи переберу да оружие к походу приготовлю…

 

Глава 43

После двухдневного похода войско Талеса численностью восемь сотен бойцов, не считая обозников и фуражиров, встало лагерем за узкой полосой редкого леса, тянущегося вдоль глубокой протоки, и потом переходящий в плотный и густой лес, простирающийся на север в холмы. До городища всего два километра, и если забраться на дерево на краю леса, желто-красная листва которого вот-вот начнет облетать, то можно наблюдать за заставой у посада.

Около сотни походных шатров было поставлено за световой день, и уже к вечеру военный лагерь напоминал деревню каких-нибудь апачей, во всяком случае, эти шатры мне больше вигвамы напоминали. Нам с Варасом тоже пришлось поработать. Тарин предложил нам заселиться в большой воеводский шатер, но сославшись на то, что в нем будет слишком суетно в скором времени, я спросил разрешения поставить неподалеку отдельные апартаменты. Тарин побурчал, конечно, но потом принял мои доводы и разрешил взять жердей, шкур, веревок и других «стройматериалов» у обозников. Связав веревкой несколько длинных жердей с одной стороны, мы подняли их вертикально, а потом растащили жерди в стороны, установив их в подготовленные неглубокие ямки и прикопали.

– Теперь бери ремни и вяжи, как я, – руководил строительством Варас, было понятно, что ему не впервой ставить походный шатер.

Обвязав по кругу жерди широкими кожаными полосами с веревочными вязками на концах, стали закрывать получившийся достаточно крепкий каркас шкурами местного рогатого скота, название которого я никак не запомню. Когда вигвам был готов, Варас принялся окапывать его по периметру инструментом, похожим на кетмень, а мне поставил задачу набрать камней для очага, собрать хвороста в лесу и начинать готовить ужин. Спустя час похлебка в медном котелке уже булькала, внутри шатра было тепло и не сквозило, к слову, на улице уже около нуля и неприятный ветер. С двух сторон от очага были постелены шкуры, которые я нагло спер у обозников, а мы с Варасом, расстелив плетенные из веревки коврики на шкурах, дымили трубками и ждали готовности ужина.

– А неплохо устроились оружейники! – пригнувшись и отодвинув шкуру входа, в шатер протиснулся Тарин. – Накормите голодного воеводу?

– Накормим… не то оголодаешь да сляжешь перед важной битвой, – хохотнул Варас.

– Надеюсь, – присел Тарин «по-турецки» рядом со мной, – никакой битвы не будет и у Палея хватит разума и чести уступить княженье.

– Думаешь? – выдохнул я дым вверх. – Я его видел, поэтому сомневаюсь.

– Я, честно сказать, тоже сомневаюсь, – ответил Тарин и, наклонившись над очагом, понюхал нашу стряпню, громко втянув воздух, – но молодой князь на это надеется и не хочет кровопролитья.

– Может… эм…

– Нет, Варас, – перебил я его, догадавшись, о чем он хочет сказать, – чего-чего, а драться Талес не боится.

– Ну… ты выжил в рубке рядом с ним… тебе верю, раз так думаешь, – согласился Варас, – значит, правда, за люд переживает.

– Да, переживает… места себе не находит, – кивнул Тарин, – ну что там, готово уже?

– Готово, садись ближе, – снял я с огня котелок, – с одной посуды поедим.

– Завтра на рассвете Талес отправляет в городище посланника с грамотой, – сказал Тарин, достав откуда-то просто огромную медную ложку, и виновато улыбнулся, мол, другой нет.

– Значит, завтра станет понятно, будет ли большая война, – ответил я.

Уже за полночь в лагерь вошла колонна с еще тремя сотнями бойцов, как и обещали главы родов. Ставить для них шатры в темноте не стали, Тарин озадачил обозников накормить вновь прибывших и потом разместить их по шатрам. К нам заселились два рослых крепыша, прямо «двое из ларца, одинаковых с лица». По размерам оба не уступали Варасу, отказавшись от предложенного вина и посетовав на усталость с дороги, они завалились спать. Ну и мы последовали их примеру, я лишь подкинул в огонь хвороста и, накрывшись кафтаном, быстро уснул.

Проснулся от того, что закашлялся… а вот это плохо, в отличие от местного народа, мой организм не приучен к ночевкам на земле в условиях глубокой осени. Надо будет в лесу набрать листвы и веток да накидать под шкуры. Все еще спали, и я, выглянув из шатра, понял, что скоро рассвет, раздул угли и, подкинув хвороста, поставил котелок, наполнив его из бурдюка. Затем, намотав портянки, влез в сапоги и, накинув на плечи кафтан, побежал до ветру.

Лагерь просыпался, уже слышны были голоса. Вернувшись, я сыпанул в закипевшую воду душистой травы, что дала мне с собой в поход Чернава, и снял котелок с огня.

– Уже проснулся? – спросил Варас сонным голом, потягиваясь и хрустя всеми косточками на весь шатер.

– Да, уже светает.

И только я ответил, как где-то совсем рядом громко протрубили в рог. Братья-крепыши подорвались словно «духи» на КМБ, и, кивком поздоровавшись с нами, скрутили свои коврики и выскочили из шатра.

– Южане, – пробурчал все еще сонным голосом Варас, – у них все такие… там многие лета назад часто крови с хартами мешали. А чем это так вкусно пахнет?

– Это я травы заварил, что Чернава мне дала.

Позавтракав, мы с Варасом, присев на торчащие из земли небольшие валуны и дымя трубками, наблюдали, как рядом с шатром воеводы собирают посланника в городище.

– Храни его Большая Луна, – тихо сказал Варас, выдохнув дым и неприятно поморщившись, – совсем молодой…

– Думаешь, не вернется?

– Думаю, да… сон мне был, Никитин, плохой сон.

Сон Вараса был в руку, как говорится. Спустя два часа на границе леса дозорные остановили дряхлого старика, трясущегося от страха, и с плетеной корзиной в руках, накрытой грязной тряпкой, на которой проступила и запеклась кровь. Старика проводили в шатер к воеводе, куда поспешили и мы с Варасом.

– Возвращайся в городище, старик, и передай Палею, что он сам решил свою судьбу, – с каменным лицом сказал Талес. – И еще, предупреди людей в посаде, им ничего не угрожает, если они не встретят нас с оружием.

– Передам, господин, – отвечал старик и постоянно кланялся.

Старика отпустили, и спустя еще час пять сотен наших бойцов беспрепятственно заняли посад, взяв старое городище в блокаду.

Корен

По дороге на север медленно шла колонна, две дюжины всадников, пара фургонов и две телеги с провиантом и водой. Колонна выехала из городища еще на рассвете и уже достаточно отдалилась. Их путь лежал к берегам Желтого озера, где решил пока уединиться бывший хранитель Корен, со своими телохранителями из наемников, которых щедро одарил золотом из княжеской казны, к которой имел беспрепятственный доступ, и несколько ящиков с золотыми монетами сейчас лежали в фургоне.

– Ничего, посмотрим, как оно все выйдет, – рассуждал вслух Корен, косясь на спину возницы, развалившись в фургоне, – к весне будет понятно, чем все закончилось. Жаль, конечно, что все эти древние знания мне были раньше неинтересны, да и в голову не лезли… не до них было. Ну хоть напоследок сделал все, что мог, для этого тупицы Палея, послал письмо его брату Талею, чтобы тот снимал разместившийся пятисотенный гарнизон с Ровного Камня и шел на помощь своему братцу. А снег еще не лег на перевалах, и икербы обязательно этим воспользуются и придут в долины, вот люди-то «обрадуются» и будут «благодарить» новоявленного князя Талеса.

Щенок! На что он надеялся? Он что же, думал достаточно родиться сыном князя?

– А, что? Вы мне что-то сказали, господин? – повернулся пожилой возница.

– Нет, не обращай внимания, и на дорогу смотри да на камни не наезжай! Трясет.

– Хорошо, господин.

– …так о чем это я? А, да… А с севера потом эти мутанты придут и повеселятся. Думаю, к весне вся поддержка Талеса улетучится, а главы родов будут думать о том, как сохранить все свои многодворцы и имения.

Корен удовлетворенно улыбнулся своим рассуждениям и, накрывшись одеялом из теплых шкур, сладко заснул, пустив слюну на подушку из богатой атласной ткани.

* * *

– Крепче, крепче вяжите, – прохаживался Варас меж работающими бойцами, которые делали штурмовые лестницы, – сами же по ним и полезете, а ну как сорветесь… стена-то высокая.

– Да стараются вроде, – успокоил его Тарин, идущий рядом, – к вечеру будут готовы?

– Успеем, ночью в посад отнесут.

– А на рассвете в бой, – сжал кулаки Тарин, – эх, знатная рубка будет!

– Угу… Горько мне только от того, что со своим народом драться придется.

– Это так, но другого пути нет.

– Похоже, что нет, – угрюмо согласился Варас.

Ночью бойцы перенесли лестницы в посад и спрятали их за домами. Уж е сутки Старое Городище в осаде, с высоких стен сначала постреливали в мелькающих меж домами наших бойцов, но получив в ответ несколько залпов из пары сотен стрел и потеряв дюжину стрелков, обстрелы прекратились. За высокими стенами скрывалось порядка полутора тысяч бойцов и судейской стражи, и местная знать, которая оружие в руках никогда не держала. Ополчение Палей собрать не успел, точнее он собрал лишь маленькую горстку ополченцев из посада, которая сейчас скрывается за стенами и наверняка жалеет о своей судьбе… а может, и нет.

А наутро произошло то, чего не учли наши «стратеги», – смяв наши дозорные посты и порубав немало народа на окраинах посада, порядка пятисот человек, возглавляемых Талием, прорвались за стены через малые ворота. Талес психанул и отдал приказ воеводе штурмовать стены этой ночью. И вот мы все сейчас находимся в томительном ожидании команды на штурм. Наконец где-то рядом проревел рог, и мой отряд, состоящий из пятидесяти мечников-ополченцев, подхватив пару лестниц, побежали к стенам, я не отставал, и как только лестницы грохнулись на стены, полез вторым, первым успел прошмыгнуть какой-то парень… он не дополз всего пару метров и полетел с лестницы с пробитой головой. Штурм захлебывался, и я отозвал своих людей, тех, кто был еще жив, а потом в рог проиграли отбой атаки, у Тарина хватило ума отменить штурм. Потери были большие, я нашел Тарина мечущимся меж домов и выясняющим обстановку.

– Тарин! Уводи людей к лесу, – положил я ему руку на плечо.

– Почему? Мы можем укрываться за домами.

– Если они додумаются контратаковать…

– Что?

– Я говорю, что если сейчас на нас нападут из-за стен войском хотя бы в семь сотен, то сомнут, и будут гнать до лагеря, а потом сомнут лагерь и всё! Кончилась война…

Тарин помолчал немного, поиграв желваками, а потом, подозвав сигнальщика, приказал играть общий отход. Талес был в бешенстве… но, выслушав аргументы, он успокоился, приказал выставить усиленные караулы и дальние дозоры, вышел из шатра воеводы и молча отправился к себе.

Не спалось, жутко ныл ушибленный бок: слетел с лестницы, увернувшись от брошенного в меня со стены копья. В лагере горели костры, вокруг которых сидели вымотанные бесполезной атакой бойцы. Молча посидел у костра с всадниками Ванса, которые пели грустные песни, и спустя час все же отправился спать, сморило. Но на рассвете рог сыграл боевую тревогу. Я спал одетый, и лишь затянув пояс и схватив оружие, выскочил из шатра, и Варас следом за мной.

– От посада выстроилось войско Палея, шесть сотен… готовятся к атаке, – сказал быстро подошедший Тарин.

– Нам куда? – спросил я.

– Вон уходит вторая правая сотня, догоняйте.

И мы с Варасом побежали догонять сотню быстро идущих мечников. Нас обогнала сотня Ванса, которая должна была встать дальше нас в лесу и ждать команды к атаке, как последний аргумент. Когда мы уже стояли в лесу, укрывшись за плотным кустарником, я выяснил, что Тарин дал команду встречать врага в лесу, не давая ему применять лучников. Сотня хартских лучников построилась прямо в лагере, намереваясь стрелять поверх леса, дури и силы у них хватит. Еще одна сотня лучников растянулась по кромке леса, за которыми уже выстроилось все наше остальное войско.

 

Глава 44

Мне не было ничего видно, я вставал на носки, пытаясь разглядеть луг перед лесом и дорогу, но ничего. Только спустя полчаса послышался рог со стороны противника.

– Ну что там? – не выдержав, пихнул я в бок впереди стоящего высокого мужика.

– Вроде развернули сотни для пешей атаки, – басом ответил он, не оборачиваясь.

– Кавалерия есть?

– Откуда? Худо у них с кавалерией… зато рубаки славные.

– Посмотрим…

Еще полчаса ничего не происходило, а потом я услышал приближающиеся голоса и крики, захрустели ветки и кусты, и сотник неожиданно крикнул: «Бой». И зазвенело, и началась рубка. Противник не мог полностью втянуться в лес, уткнувшись в нашу оборону и оставив на лугу приличный «хвост» в виде бесполезных в лесу двух сотен лучников, которые сразу попали под обстрел хартов, длинные стрелы с тяжелыми наконечниками падали на них практически вертикально, глубоко проникая в плоть. Да уж, видать, стратег из Палея никудышный… ну был же у него шанс раздавить нас на отходе, и он им почему-то не воспользовался… не сообразил? Может, и так, но факт остается фактом, на этой вылазке он потеряет всех. И словно в подтверждение моих мыслей наш сигнальщик проиграл в рог команду для всадников Ванса, которые как черт из табакерки выскочили из леса, зашли в тыл противнику и, разбившись на группы, начали «водить хороводы», то есть двадцать – двадцать пять всадников, скача по кругу стреляют в спины врагу, весьма эффективно его прореживая. Как только враг сообразил и бросил копейщиков против всадников, Ванс отвел свою сотню и, взяв кольцо большой отряд копейщиков, также продолжали скакать по кругу на безопасном расстоянии и пускать стрелы… Расправившись с копейщиками, всадники снова приступили к «хороводу». А потом прозвучал сигнал к атаке, и мы вытеснили врага из леса и окружили. Большое численное преимущество у нас и упавший ниже плинтуса боевой дух противника сделали свое дело.

Талесу хватило разума не устраивать резню, и окруженным было предложено сложить оружие и сдаться, что они и сделали, к нашей радости. Почти три сотни пленных отвели к лагерю, а один из всадников Ванса проскочил на скорости в посад и выстрелил по воротам старого городища стрелой с очередным посланием. Ответа долго ждать не пришлось, из посада вернулся все тот же старик и передал свиток Талесу. То, что ответ Палея остался прежним, все поняли по реакции молодого князя…

Пленных озадачили заготовить дрова для погребальных костров, а затем собирать тела погибших. Обозникам и кухне была дана команда готовить обед, всем остальным, кто не занят в караулах, отдыхать. Пока Варас готовил обед, я решил поговорить с Тарином, которого застал в воеводском шатре в гордом одиночестве и задумчиво пыхтящего трубкой.

– Что задумался? – спросил я его, присев рядом и тоже достав трубку.

– О том, как долго мы сможем держать в осаде старое городище.

– Угу… и перевал теперь открыт у Ровного Камня и морозы скоро.

– И об этом тоже думаю.

– Здесь место хорошее, до болот два дня пути, два торговых тракта, по одному их них можно в обход городища пройти к перевалу…

– И?

– Ставьте здесь форт.

– Что ставить?

– Постоянный гарнизон в крепости. Двух сотен бойцов достаточно, чтобы закрыть перевал до снегов, если не стоять на Ровном Камне лагерем, а подняться в горы и занять высоты над тропами…

– Ну, говори дальше, – заинтересовался Тарин.

– И к болотам можно будет отсюда посылать бойцов на патрулирование и охрану, в том же имении у Ласа можно гарнизон поставить. Таким образом Талес сможет уберечь княжество от бед, которые вот-вот начнут происходить, и народ начнет роптать… Главам родов не нужно будет переживать за то, что их ополченцы воюют, пока родовые земли грабят твари с болот или икербы.

– Верно говоришь! А как ты назвал это?

– Форт?

– Да, его… расскажи.

– Та же крепость, но поменьше.

– Многие лета назад крепости у хартов были… давно, сейчас уже нет нигде, только в некоторых каменках можно разглядеть древние стены.

– Ну вот, лес есть… прокопать вокруг лагеря ров, – я перевернул одну из шкур и, взяв уголек от кострища, начал рисовать, – вот тут башенки для дозора поставить, и вот так вести стену, не высокую, два человеческих роста достаточно, вынутую землю забить меж деревянных стен, она со временем слежится и будет как камень.

– Сам придумал?

– Нет, – улыбнулся я, – читал про это.

– Инструмент надобно.

– В посаде возьмите. И сразу строить внутри крепости казармы, конюшни… да ту же баню.

– Да, – протянул Тарин, – а ведь за стенами, в тепле, да еще и с баней, можно и зимовать.

– А я про что? И колодец можно вырыть.

– Ты что!

– А что? Придут Хранители и осудят страшным судом?

– Все же нельзя тьму беспокоить.

– Вот ты упертый… а в посаде колодец, а в городище? Чем вырытый в двух тысячах шагов колодец будет отличаться от посадского? Сразу воду можете не пить из него, жгите уголь и через него пропускайте, можно отстаивать с серебром, можно кипятить… Времени-то сколько прошло с тех пор, как опасно было воду пить?

– Много, очень много.

– Вот, из проток, согласен, опасно… но колодец-то?

– Я подумаю… да и что люди скажут. Можно и из посада возить воду.

– А ты не думал о том, что посадский колодец могут отравить?

– Кто ж решится не такое осквернение?

– Тот, кто загнан в угол и которому нечего терять.

Тарин еще раз внимательно посмотрел на схематичный набросок на шкуре, молча походил немного по шатру и потом сказал:

– Сиди тут, я за Талесом.

– Хорошо, – пожал я плечами.

Через пару минут Тарин вернулся с молодым князем, и я снова повторил свои соображения.

– Тарин, готовь две сотни, и пусть выходят к Ровному Камню и занимают перевал. Обоз им пусть соберут, чтобы до снегов хватило, а как лягут снега, могут возвращаться сюда, – скороговоркой выпалил Талес, – и к болотам… сотню пеших и полста конных воинов отправить, эти с болот обычно по паре дюжин тварей приходят, их, главное, вовремя найти и не дать на имения и многодворцы нападать.

В общем, разговор затянулся… чуть позже к нам присоединился потерявший меня Варас, вместе с котелком тушеного мяса. Я нарисовал уже на бумаге эскизы форта, как мог, схватив которые, Талес удалился к себе, вызвав командира обозников и сотников. Варас же предложил сразу ставить в форту кузню и оружейную мастерскую.

Утром следующего дня все войско молодого князя переквалифицировалось в «стройбат», и закипела работа, которой со стороны городища из-за полосы леса не было видно, можно было только услышать, если подойти шагов на двести, но так близко никого не подпускали дозорные. Но этого всего я уже не видел, рано утром я поговорил сначала с Тарином, потом с Варасом, собрался и уехал на юг… один.

– Скажи, Варас… а куда это Никитин уехал? – поинтересовался Тарин, глядя на мой удаляющийся силуэт.

– Он не сказал.

– А почему тебя не позвал?

– Не хочет оставлять Дарину сиротой, случись что, – пожал плечами Варас.

– Ничего не понимаю… А что его так надрало-то?

– Не знаю… он уж пару дней как не в себе.

– А куда поехал хоть?

– Сказал, что на юг.

Первый день пути я потратил на то, чтобы вернуться в сторону Срединного каменка и выехать на один из торговых трактов, что вел на юг, к горам. Дорога людная, мне за световой день навстречу попалось три обоза, да два я обогнал сам. На одном из мостов через протоку наткнулся на дозорный пост – двух крепких мужиков и старика. Они были из многодворца, что в четырех часах пути на юг. Они остановили меня, вполне вежливо справившись, откуда я еду и кто таков сам. Представившись наемником, и что я еду от городища, сообщил им последние новости, но так, вкратце, на что старик сказал, что хотелось бы послушать все более подробно и пригласил меня с ними пообедать. Прикинув, что доехать до многодворца я успею засветло, а эта троица не вызывает у меня никаких подозрений, я согласился.

Приняв из рук старика деревянную миску с горячей похлебкой, я начал свой рассказ. И о молодом князе и его судьбе, и о том, какое решение принял Совет, о том, что городище в осаде, и о подлости и сговоре Хранителей. Сделал акцент на то, что несмотря на военное положение и битву за княженье, Талес в заботе о народе отправил войска и от икербов и от тварей болотных защищать земли княжества. Это очень порадовало троицу караульных и они принялись эмоционально обсуждать услышанное, а я, осушив стакан некрепкого и кислого вина, закурил.

– Скажи, наемник, а откуда ты все это знаешь? – подсел ко мне старик и тоже закурил.

– Что именно?

– Ну про наследника… про Талеса.

– Видел все сам, а с наследником вот как с тобой сейчас разговаривал.

– Иди ты…

– Да, так и есть.

– И как, разумен ли, справедлив?

– Смел и великодушен… и да, справедлив.

– Хорошо, раз так, – задумался старик.

– А конюшня-то есть на постоялом дворе в вашем многодворце.

– Как же не быть, на тракте же стоим, а со стороны, откуда ты едешь, наш многодворец первый на весь день пути, тем и живем… ну еще кожи да веревки продаем.

– Многодворец-то ваш большой?

– Нет, десяток дворов.

Попрощавшись с караульными, я, немного напоив Яра, отправился дальше в путь. До многодворца добрался засветло и, заплатив хозяину за место в конюшне, ужин, завтрак и ночлег, отнес свои вещи в комнату, после чего вернулся в корчму и стал ждать, когда подадут ужин.

 

Глава 45

Я уже четвертый день в пути. По тракту ехать хорошо, периодически попадаются обозы, едущие навстречу или попутно, или вставшие на привал. Пару раз присоединялся к таким компаниям… обедал, общался, слушал и делился новостями. Дорога и места, естественно, абсолютно незнакомые, только день назад проехал поворот, который ведет к Угольному каменку, а дальше от каменка можно за день проехать к копям, с которых мы выкупили Вараса. Развернув карту, я еще раз убедился, насколько все схематично и условно, ну хоть отмечены дороги и населенные пункты, и то дело. Местность на всем пути следования, скажем так, пересеченная, то есть присутствуют овраги, канавы, лощины, болотистые участки и родники, плотного леса не встречалось, в основном неширокие полоски вдоль проток или небольшие участки рядом с маленькими озерцами, в одном таком леске я сегодня ночевал, съехав с дороги на полкилометра. И чем южнее я еду, тем теплее, если первые пару дней утром и вечером приходилось влезать в кафтан, то сейчас просто накидываю плащ, навскидку градусов десять.

Ну вот, и нужный мне многодворец показался. Еще раз сверился с картой, все верно, многодворец на тракте, а с двух сторон протоки… и горы! Я увидел горы! Самые натуральные, очень похожие на кавказские. Вид примерно такой, как если бы я был сейчас в пригороде Майкопа, в городе из моего мира. Вот там тоже, если небо ясное и хорошая видимость, то вдалеке видны хребты и вершины Кавказских гор со снежными шапками. А по высоте так не менее чем две с половиной тысячи, ну мне отсюда так кажется, во всяком случае.

Многодворец большой, не менее полста дворов. Постоялый двор отыскал быстро и, пообщавшись с хозяином, оплатил пару дней пребывания по принципу «all inclusive», то есть и Яру полный пансион и мне, включая сегодня вечером баню. Только хозяин меня предупредил, что баню также заказали два богатых торговца, но сразу успокоил, мол, парилка большая, и отдельные бочки с водой имеются. Ну и ладно, не вижу в этом проблемы. Прихватив чистое белье и баночку со щелоком, замешанным на чем-то маслянистом, пошел в баню. А хозяин не обманул, парилка большая, только потолок низкий и, что важно, по белому. Компаньонов еще нет, поэтому можно развалиться на лавке и насладиться паром в одно лицо, что я и сделал, успев выполнить два подхода, так сказать. Чуть позже появились и два пожилых с виду торговца, я сидел, исходя паром, в предбаннике и попивал сок, они вошли и дружелюбно поздоровались, только один из них, мне показалось, немного занервничал, увидев мою татуировку. Раздевшись, они прошли в парилку, ну и я пошел следом, крайний раз пару принять. Они разговаривали, все больше о торговле, о ценах, прошлись по новостям из городища… Я еще удивился, как быстро они, то есть новости, дошли до этих мест. Также из разговора я понял, что один из них местный. Приняв первую порцию пара, они вышли, а я прошел за перегородку, обмылся и решил закончить банные процедуры. Вышел, обтерся и оделся, а потом, налив себе еще кружку сока, спросил того, что местный, дождавшись паузы в их разговоре.

– Простите, уважаемый, я понял – вы из этих мест?

– Да, из этих, – деловито кивнул он.

– Я приехал сюда в поисках одного человека, Васыма, он делает забавы для скоморохов – икербские звезды.

– Знаю Васыма, на окраине многодворца живет, ближе к протоке… Да ты найдешь быстро, у него во дворе погоревший сарай стоит.

– Благодарю, – ответил я и стал собирать свои вещи.

Хорошо выспавшись, встал рано, точнее меня разбудили. Пастух, что вел стадо местных коров на луг между протокой и трактом, почему-то именно под окном постоялого двора решил громко выругаться на скотину, которая, вероятно, не туда побрела. Умывшись, оделся, прихватил кошель с деньгами, и, накинув плащ, спустился в корчму, стараясь не громыхать наборными каблуками, подбитыми медными гвоздями, по деревянной лестнице, рано еще. Но это я так думал, что рано, в корчме один постоялец уже завтракал.

– Как выспались? – поинтересовалась приятная голосом, лицом да и всем остальным женщина лет тридцати пяти.

– Отлично, спасибо… И баня у вас хорошая.

– Да, баню еще мой дед строил… Что подать вам?

– А вот то же самое, что у него, – показал я на доедающего завтрак соседа.

– Хорошо, а пить?

– Сок.

Быстро разобравшись с завтраком и поблагодарив, как выяснилось, сестру хозяина заведения, я направился по неширокой тропе на окраину многодворца, поежившись и накинув капюшон, так как поднимался ветер и начал моросить холодный, осенний дождик. Действительно, сгоревший сарай, причем сгорел он, судя по всему, давно. Остановился у калитки и, убедившись что двор никакое лохматое и зубастое животное не охраняет, направился к дому. Остановился у двери и постучал, открыли не сразу, некоторое время копошились и чем-то гремели, а я стоял и напевал про себя: «Кто ходит в гости по утрам, тот поступает мудро, тарам-парам». Дверь открыл болезненного вида сухой и низенький старичок, с седой бородой… да вообще вся растительность на голове была седой, и одень ему сейчас пуштунский паколь на голову, за талиба вполне сойдет. Длинный стеганный халат из разноцветных кусков грубой ткани, под которым можно было разглядеть не дешевые в этом мире одежды, да и сапоги на ногах подороже моих будут.

– Доброе утро, почтенный, прошу прошения, если разбудил вас.

– Это хорошо, что разбудил, кхе-кхе, – кивнул дед, закашлявшись, – птицу не держу, не до них уже мне, а соседских петухов не слышу, кхе-кхе.

– Вы делаете икербские звезды?

– Делаю… кхе-кхе, – внимательно смотрел на меня старик, стоя в дверях, – купить хочешь?

– Не совсем…

– Обмануть хочешь?

– Что вы, почтенный Васым…

– А зачем будил, если купить не хочешь, кхе-кхе?

– И куплю, обязательно куплю.

Васым посмотрел на меня еще раз выцветшими глазами, развернулся и прошел в дом, махнув рукой, мол, заходи.

Внутри было очень чисто, поклонившись богам, я хотел было снять сапоги, но старик предложил мне сесть у порога на низкую лавку и сам уселся рядом.

– Сколько купить хочешь? Много нет… то, что осталось, распродаю.

– Эм… ну десяток куплю.

– Так откуда ты приехал? – с подозрением посмотрел на меня старик.

– Из… недалеко от городища есть заимка, ее хозяин меня нанял.

– А зачем?

– Что зачем?

– Зачем тому, кто тебя нанял, небесные искры?

– Так, а… он дочь свою за купца отдает, вот на праздник и просил привезти.

– Тебя просил?

– Да.

– Наемника?

– Эм… да.

– Я очень долго живу, наемник… кхе-кхе-кхе, чтобы понимать, что такие, как ты, дешево не стоят, и не поедут так далеко за какой-то там забавой для праздника… Зачем тебе небесные искры?

Вот же душман старый, похоже, еще и с открытой формой туберкулеза… сказать ему честно? А вдруг он соплеменникам своим скажет о том, как можно использовать ингредиенты этого безобидного развлечения, и мы получим в скором времени Аль-Каиду местного пошиба… нет, не пойдет. А с другой стороны… рано или поздно все равно станет известно, ладно, скажу ему часть правды.

– Я представляю Талеса, молодого князя и наследника Васлена. У меня есть идея, как использовать то, что выделаете, немного по-другому.

– Вот в это я поверю… вина будешь? – поднялся с лавки Васым.

– Да, не откажусь.

– И как же еще можно использовать?

– Для этого мне надо понять, из чего вы их делаете и как.

– Не думаешь ли ты, наемник, что старый Васым откроет тебе икербскую тайну? – протянул мне кружку с вином старик.

– Вы думаете, это сможет долго храниться в тайне? К тому же я заплачу.

– Хм… Мне не нужны деньги, наемник, я стар и скоро отправлюсь к своим предкам, а они могут не одобрить мой поступок…

Разговор не клеился… ну не иглы же ему под ногти совать…

– Хорошо, тогда скажите мне, где вы берете то, из чего делаете эту забаву.

Старик отпил вина, закрыл глаза и сидел так пару минут, я было подумал, что он уснул…

– Вот что, наемник, – не открывая глаз, сказал он, – проводишь меня в горы, к Черному камню и тогда я расскажу тебе по дороге все, что ты хочешь знать.

– Я не знаю этого места.

– Я знаю… это место конца пути, и там похоронены все мои предки.

– Вы хотите проведать могилы предков? Конечно, я могу вас проводить.

– Нет, – улыбнулся старик, – мне тоже скоро уходить… я это знаю. Путь не близкий, скоро снега, думаю, сам не дойду.

– Ясно… Когда вы хотите отправиться?

– Если выйдем до обеда, то к вечеру доберемся в предгорья, переночуем и завтра начнем подниматься по узкой тропе.

– Конь по тропе пройдет?

– Нет.

– Хорошо, тогда я пойду, соберусь и зайду за вами.

– Я жду, наемник…

Ну вот, сходил в гости… еще и в проводники на тот свет записали, Гермес, блин. Что ж, я за этим сюда и приехал, чего теперь-то. Главное, чтобы этот моджахед не окочурился по дороге и успел все рассказать… Собирался я недолго, заплатил хозяину постоялого двора за содержание Яра в конюшне, взял немного еды, наполнил флягу вином, а бурдюк водой. Теперь ранец… Закрепил чехол с дробовиком, смотал и привязал кафтан, ну и в целом все так по-походному. Остальное имущество сдал на хранение хозяину постоялого двора и, попрощавшись, отправился к старому икербу.

 

Глава 46

До Кривой протоки нас с Васымом доставил водница за пару часов. Кривая протока это, можно сказать, демаркационная полоса княжества. Васым отблагодарил водницу парой монет, и мы пошли по тропинке, меж плотного кустарника к последнему в этих землях многодворцу, точнее это была княжеская застава. Несколько домов, плотно прижавшись стенами, стоят кругом, окна, что наружу, больше похожи на бойницы.

– Зайду, – сказал Васым, – там друг у меня… попрощаюсь. А ты тут стой, я не долго.

– Хорошо, – ответил я и присел на ранец, закурив.

Дождь закончился, но было пасмурно, и ветер гонял по образовавшимся лужам листья, что опали с деревьев. Солнце иногда показывалось из-за серых облаков, заставляя зажмуриться, но не надолго. Васыму открыли раньше, чем он дошел до дома с высокой крышей и большими дверьми – воротами. Он поговорил несколько минут с весьма немолодым мужиком, одетым и вооруженным, как княжеский воин, потом они обнялись и попрощались.

– Теперь пошли, – сказал Васым, вернувшись ко мне.

– Пошли.

Кроме фляги и небольшого узелка, у Васыма с собой ничего не было, и он шел налегке. После пары часов пути по каменистой земле стало заметно, что каждый шаг Васыму дается с трудом.

– Передохнешь немного? – спросил я его.

– Нет, наемник, эту долину до самых гор надо пройти не останавливаясь… могут заметить. Меня-то не тронут, отпустят помирать, а тебя… Так что идем, один я не доберусь. Вон до той первой скалы дойдем, тогда немного можно отдохнуть, кхе-кхе-кхе…

Еле заметная тропа стала ощутимо подниматься вверх и петлять меж больших валунов и редких участков растительности с низкими деревьями и сухим кустарником. В общей сложности идем уже не менее пяти часов, Васым совсем плохой… отдышка и участился кашель. Я не заметил, как вокруг нас выросли скалы, и Васым, наконец откашлявшись, сказал:

– Все, можно и передохнуть, но дотемна нам нужно быть вон там, – показал он рукой наверх, присев на валун и приложившись к фляге пару раз.

– Раз нужно, будем, – кивнул я и вынул пробку из бурдюка. А сам прикинул, что дед явно переоценивает свои силы, высота горы, на которую он показал, была не ниже километра, а тропа, насколько я вижу, идет не по самому пологому склону.

– Там есть расщелина и есть, где хвороста набрать, если костер разводить, то никто не увидит, а дым сразу ветром по расщелине раздувает и несет к небу. Я к тому, что ты же собираешься ужинать?

– Ну да, поужинать надо будет обязательно.

– Вот, тогда пошли, – Васым встал и пошел дальше.

Прицепив бурдюк, я накинул лямки ранца и пошел следом, замечая ориентиры… обратно-то мне одному идти. На половине пути до расщелины сделали еще один привал, а солнце, периодически выглядывая из-за облаков, будто ждало нас, и как только мы добрались до места, не глубокой и длинной расщелины почти на вершине, оно скрылось за дальнюю вершину. Я лишь успел наломать сухих веток редкого кустарника, что, цепляясь корнями за камни, рос по склону, и развести огонь, как свет потушили… да, в горах темнеет моментально. Это место и эта тропа, похоже, часто посещаются, я заметил и небольшую кучку хвороста, заготовленную кем-то, и обустроенное кострище. В общем, бывают тут люди, точнее икербы… ну а кто тут еще может ходить? Это их земли и их горы.

– Скажи, Васым, почему я?

– Что почему ты?

– Почему ты выбрал меня?

– Я тебя не выбирал, просто тебе от меня кое-что нужно… еще вчера вечером я понял, что времени уже совсем не осталось и пора собираться, не появись ты, я пошел бы один, но мог бы и не дойти. Завтра будет еще труднее, это последнее мое испытание перед предками.

– Когда ты мне расскажешь?

– Придем, расскажу. Я тебе верю, наемник, раз ты согласился проводить меня… но человек слаб, и даже герои грешат, поэтому я не хочу тебя искушать, – лукаво улыбнулся старик.

– А откуда ты знаешь дорогу?

– Я провожал туда своего отца. Ладно, я посплю, – ответил он и, развязав свою котомку, достал одеяло и, выбрав более-менее ровное место на выступе скалы, лег и почти сразу уснул.

Вода в котелке закипела, и я, можно сказать, поужинал, перекусив нарезкой из овощей и вяленым мясом. Затем, запив все это горячим травяным чаем от Чернавы, пристроился у большого камня, подстелив плед и накинув на плечи кафтан, оперся спиной и глядел, как из уже затухающего костра иногда вырываются искры и устремляются в темное небо, подгоняемые горячим воздухом, они тухнут, а на их месте просматриваются между пятнами облаков звезды ночного неба. Дробовик положил рядом, прикрыв краем пледа. Тихо… очень тихо, только иногда слышатся писки и возня какой-то ночной живности.

Пару раз в небе, совсем низко пролетела какая-то явно большая птица, громко рассекая воздух крыльями. Тишина убаюкивала, и я незаметно для себя провалился в сон.

Проснулся от того, что замерз, открыл глаза… вот-вот рассветет. Подошел к Васыму, дышит хоть? Дышит, ну и хорошо, разведу пока костер да остатки чая подогрею. Пока грелся чай, немного размялся и умылся, и после первого глотка горячего и терпкого напитка потеплело. Вот, жить можно… А ведь выше будет еще холодней следующей ночью, ладно, переживу как-нибудь, вино есть, можно его горячим пить, будет греть изнутри.

– Проснулся, наемник? Кхе-кхе…

– Да. Налить горячего?

– Нет, я просто воды попью.

Собравшись, мы отправились дальше, взойдя на вершину, перешли на длинный гребень, который переходил в подножие следующей высокой и большой горы. Тропа стала совсем узкой, но старик хоть и с трудом, но достаточно уверенно шел по ней вверх, я старался идти совсем близко, почти наступая на пятки, а ну как споткнется. До обеда делали пару привалов, попить и несколько минут передохнуть, и шли дальше. Места вокруг стали… эм… да горы кругом, голый камень да редкие маленькие да низенькие кустики с колючками. Еще меж камней я стал замечать снег, а когда солнце пошло на закат, мы шли, уже проламывая тонкий наст покрытой снегом тропы.

– Все, пришли, – неожиданно сказал Васым, закашлявшись, и, счистив снег, присел на валун.

Оглянувшись вокруг и не найдя ничего похожего на всякие там святые погребальные места, спросил:

– Как пришли? Ту т же нет ничего!

– Тут нет, выше есть, тут уже совсем недалеко… но тебе туда нельзя. Так что садись рядом и слушай, да лоскут дорожный достань, если есть.

Васым говорил медленно, что-то даже повторял по два раза. Получалось, что где-то в районе Ровного Камня есть пара пещер в скалах, из которых для Васыма привозили «кислый лед», он его толок, разбавлял водой в определенной пропорции и замачивал в этом растворе мешковину, затем мешковина сушилась и разрезалась на полосы. Такую полосу нужно было плотно скрутить в рулон и обернуть в бумагу или кожу, плотно замотав бечевкой. Получался такой цилиндр, с одной стороны которого было отверстие, чтобы вставить фитиль, с другой стороны внутри цилиндра было некоторое количество порошка, который и давал эффект салюта. Этот порошок готовился из смешанных в определенных пропорциях ингредиентов, Васым показал мне каждый из них, объяснив, где найти и как приготовить саму смесь. Я постарался наиболее подробно расспросить именно о местах, где и что находится и отметил на карте, сделав стежки нитками. Васым также рассказал, где в его многодворце найти семью землекопов, они и добывали и привозили ему все, за деньги, естественно. А еще, старый икерб позволил мне по возвращению в многодворец посетить его дом и забрать там некий ящик, в котором осталось небольшое количество всей этой химии.

Закончив свой рассказ, Васым попросил срубить ветку у одиноко растущего на тропе большого куста и сделать ему посох, что я быстро выполнил.

– Совсем тяжело идти, – объяснил он.

– Может, все-таки проводить? – спросил я, отдавая ему посох.

– Нет, наемник, нельзя тебе… тут уже недалеко, дойду. Ну… прощай наемник, – опираясь на посох, Васым поднялся с камня, – пойдешь обратно, поторопись и дотемна успеешь к расщелине, да не попадись, тут за перевалом деревня икербская.

– Хорошо… Прощай.

Васым закашлялся, сплюнул на снег кровавую слюну и потихоньку пошел дальше по тропе.

Вниз было идти хоть и легче, но опаснее, пару раз поскальзывался, а один раз упал и чуть не свалился с десятиметровой высоты на камни, после этого пошел более осторожно, но все равно получалось быстрее. Ниже, где снега на тропе уже не было, идти стало легче, и, прибавив ходу, я затемно был уже у расщелины и успел устроиться за кустом на ночлег, слопав пару кусочков вяленого мяса и запив вином, улегся, закурил и, глядя в небо, стал размышлять… Получается, что этот «кислый лед» очень похож на селитру, я в детстве тоже развлекался и делал подобные ракеты, вымочив газету в растворе селитры и высушив ее на батарее… Где взять серу, я уже догадался – у Желтого озера, судя по рассказам, там есть «мертвые болота», которые «кипят желтым ядовитым дымом». Вот оттуда и привозят ее торговцы местным лекарям, которые в свою очередь делают из нее всякие мази. Немного серы я смогу и у лекаря в многодворце купить для экспериментов.

Рано утром пошел дождь, еще не рассвело, но мокнуть, сидя на месте, не хотелось, накинув плащ, я неприлично ругнулся, собрался и продолжил спуск. Но ругался я зря… вероятно, природа, испытывая ко мне некую симпатию, согнала меня с места. От расщелины я спустился недалеко, как услышал сверху голоса. Спрятавшись за большой валун, я начал всматриваться в темноту… человек сорок, не меньше, конечно же икербы. Они все набились в расщелину, укрываясь от косого дождя. Решили переждать непогоду? Похоже. Ну и хорошо, пойду тогда быстрей, и надо будет зайти на заставу и предупредить их командира.

– Чего тебе? – пробасил кто-то из-за ворот пограничного многодворца.

– Главного позови.

– А на что он тебе?

– Там икербы на тропе, человек сорок… дождь закончился, и они, наверное, уже спустились в долину пока я до вас шел.

– Подожди, – за воротами загремело и они распахнулись, – заходи, идем за мной.

Общий двор, окруженный домами, был диаметром метров в полтораста, застава уже не спала, кто-то возился с лошадьми у конюшни, несколько человек под навесом, как я понял, общей кухни, дружно разделывали тушу местного бычка. В общем вроде все при деле.

– В тот дом проходи, – сказал мне провожатый, крепкий мужик лет сорока, в сдвинутой набок войлочной шапке, из-под которой торчал густой чуб, прям казак…

– Здравствовать вам, – сказал я, пройдя в дом и поклонившись изображению Большой Луны под потолком.

– И тебе здравствовать… наемник, – ответил тот самый дед, с которым прощался старый икерб, – ты вроде с Васымом ушел? Проводил?

– Да, проводил… Меня под утро из расщелины, через которую тропа идет, дождь согнал. Не успел далеко отойти, как икербов заметил.

– Где? Много? – нахмурился дед.

– Ну там же в расщелине… хорошо, дождь меня разбудил, а так бы взяли тепленького. Человек сорок их, больше, может, я только тех, кто к расщелине спустился, разглядел.

– Ясно… они как, по-походному? Оружие?

– Да вооружены, нагружены… это не просто крестьяне, это воины.

– Откуда тебе знать, как выглядят икербские воины? – хмыкнул дед. – Молодой же еще.

– Приходилось встречаться… Вы бы лучше разъезды отправили, чем со мной разговоры разговаривать.

– Ну да, верно… Тут жди, – сказал дед, показав мне на лавку, и вышел на улицу, и насколько я понял, он подпер чем-то снаружи дверь.

 

Глава 47

Подергал дверь, действительно, «замуровали демоны». Огляделся, одна большая прямоугольная комната, узенькие окошки-бойницы наружу, окна побольше во двор. Скромная утварь, очаг, одна стена завешана оружием, разным… Узкий топчан и большой стол с лавками вокруг. Выглянул в окно во двор, дед что-то внушает пятерым бойцам у конюшни, ага, сели верхом, поехали…

– Вина будешь? – спросил дед, вернувшись и осмотрев комнату на предмет, не спер ли я чего.

– Да, не откажусь.

– Ты, наемник, уж посиди тут со мной, пока разъезд не вернется.

– Правильно, доверяй, но проверяй, – улыбнулся я и отпил вина, к слову, очень даже неплохого.

– Вот… верно, а то всякое ведь случалось… вот как-то помню эм… молодой был еще, значит, может, четыре лета как помощником у заставника ходил. Прибежал мужичонка, побитый да оборванный, вот так же рано утром и давай стучать в ворота, мол, икербы… ну застава быстро поднялась и выехали, я тут остался с десятком бойцов да с бабами, что на стряпне да обслуге. Икербы, конечно, были, но они еще ночью подошли да укрылись вдоль протоки. Подождали, пока застава опустеет, да напали… пока мы кое-как отбивались, бабы догадались конюшню поджечь, что раньше тут посередь двора стояла, сена много, занялась быстро. Отбились мы, но много кто пал, а икербы отступили да ушли… мы их, конечно, много порубили и вроде победу праздновать, а у нас горе да вой баб…

– Да уж…

– Вот и я за то… А чего это ты так легко согласился Васыма проводить? Места-то у нас опасные, нет-нет, да уволочет бесовское племя кого-нибудь к себе.

– Взамен на секрет его ремесла согласился проводить.

– Понятно… Подальше от войны, поближе к торговлишке, многим наемникам такие мысли в голову приходят, но не многие могут найти себе дело, кроме ратных умений своих.

– Может, и так.

Спустя еще минут двадцать в дверь вошел лихой боец, по возрасту так ровесник, наверное, мне, взял со стола кувшин и приложился, затем, утерев усы и бороду, на выдохе присел и сказал:

– Так и есть, батя, семьдесят бесов икербских, идут у самых гор, по Каменной тропе, не к нам, значит. Я оставил Сарра доглядеть.

– Надо бы соседей предупредить, – нахмурился дед, – что-то много их. Отправь посыльного на Речную заставу.

– Хорошо, бать, – боец кивнул и, мельком осмотрев меня, вышел.

– Спасибо, что предупредил, наемник, в благодарность могу накормить, – еле заметно улыбнулся дед.

– Нет, пойду я, надо в каменок возвращаться… тропа вроде идет вдоль протоки?

– Да, за пару часов не спеша дойдешь.

Попрощавшись со старым заставником, потопал по тропе, и действительно, добрался до многодворца даже и не устав. Присаживался пару раз перекурить по дороге да оглядеться. Сразу пошел к дому Васыма, в котором без труда отыскал нужный и нелегкий тяжелый ящик и, взвалив его на плечо, побрел на постоялый двор, где, чуть не ослепив голливудской улыбкой, меня встретила сестра хозяина постоялого двора.

– Готовить обед? – спросила она, зачерпнув воды из бочки.

– Да, неплохо бы, – изобразил я улыбку в ответ.

– Хорошо, – продолжая кокетливо стрелять глазками, ответила она и понесла воду в корчму.

После обеда нашел дом местной знахарки, такая низенькая и полненькая, но достаточно шустрая бабуська, лет семидесяти, не меньше… с внимательным взглядом и добрым лицом. Серу продала, три куска размером с кулак, и поинтересовалась, для чего она мне понадобилась. Отшутился, сказал, мол, хочу поджигать и окуривать дом от всяких насекомых, она в ответ одобрительно покивала. А еще я увидел у нее же несколько листов бумаги и маленький канцелярский набор, и попросился присесть за стол и кое-что записать, а именно то, что мне рассказал Васым, пока еще держу в памяти. Знахарка не особо любопытствовала и позволила мне на час уединиться за столом у окна, только один раз отвлекла меня и предложила вина. Закончив с написанием конспекта «букваря анархиста», отблагодарил ее монетами и распрощался. Выезжать запланировал на рассвете, поэтому, поужинав и предупредив людей на конюшне, отправился собираться, чтобы с утра не терять времени.

Путь в обратную сторону, мне показалось, проходил быстрее, на третий день я ночевал в компании торговца кожей, шкурами и собственно изделиями из них, а также его охраны – двух здоровенных бугаев, но как выяснилось в процессе знакомства, очень веселыми и дружелюбными мужиками. А под утро, когда уже начало светать и я, кутаясь в кафтан, пытался урвать у сна еще дцать минуток, меня снова посетило то ощущение надвигающихся неприятностей и опасности, не так чтобы явно, но как-то неприятно зудело меж лопаток… Резко привстал на локте и нащупал дробовик, что положил с вечера под плед, огляделся, мои попутчики спят… мля, все спят! Главное, сами отказались, когда я предложил взять пару часов покараулить, а теперь все дрыхнут. Ладно, встаем. Быстро одеваясь и подгоняя снаряжение, оглядываясь, заметил, что вдалеке, наверное с километр, стоят две запряженные телеги, а ближе, метрах в трехстах, от нас кто-то перебежал через дорогу и укрылся в кусты.

– Ну-ка подъем, сони! – толкнул я одного из бугаев по босой ноге торчащей из телеги. – Гости у нас, и маловероятно, что с подарками.

Парень подорвался и начал быстро наматывать портянки, затем разбудил своих и, застегивая медную пряжку перевязи подошел ко мне и спросил:

– Кто это?

– Не знаю, может, тоже обоз какой, а может, и нет… в кустах вон кто-то прячется.

– Пойду, проверю.

– Не надо, пока не надо. Вещи собирайте, – ответил я и тоже пошел закрепить вьюки на Яре, посматривая на дорогу, после чего сел верхом и медленно поехал по дороге.

До того места в кустах, где я заметил перемещения, оставалось метров двадцать. Остановив Яра, привстал на стременах и крикнул:

– Выходи, поговорим!

А в ответ тишина… Только немного дрогнули ветки большого куста и с него полетели сухие и ярко-красные листья.

– Нам все равно ехать в сторону ваших телег, давайте лучше все выясним и разойдемся, при условии, что у вас на уме нет всяких мыслей дурных. Или это не ваши телеги?

– Наши… – негромко кто-то отозвался из кустов.

– И чего вы их там оставили? – спросил я, всматриваясь в заросли.

– Мы вашу телегу увидели…

– И что? Ну стоит телега, люди отдыхают. Выходи уже, а?

Кусты зашуршали и на дорогу выбрались трое – два парня и мужик лет пятидесяти. У мужика в руках длинный нож, у парней топоры, вид у них, конечно… все явно не выспавшиеся, уставшие и грязные, а один, невысокий крепыш в войлочной шапке, был, похоже, ранен.

– Похоже, ночка у вас невеселая была. Вы не разбоем промышляете?

– Нет… на наш обоз ночью напали, из охраны только эти двое остались, – кивнул мужик на парней, – еле ушли, обоз бросили… от шести повозок две осталось. Всю ночь ехали, а рассвело, вот вашу телегу увидали и решили проверить…

– Ясно. Помощь нужна? – спросил я у раненого.

– Зашить бы да присыпать чем, мой ранец там остался, – рукой с топором парень показал себе куда-то за спину, а второй рукой держась за правый бок.

– Подгоняйте телеги к нам, а ты – идем со мной, попробую заштопать тебя, – сказал я, развернулся и поехал к ожидавшим меня попутчикам.

Да уж, охраннику повезло крупно, почти вспороли, еще немного и печень бы вывалилась точно. Пришлось повозиться, дал парню выпить «дурной настойки», как ее Тарин назвал, затем промыл рану, потом шил… девять швов наложил, постоянно сглатывая слюну, ощущая при этом вкус железа во рту. Нет, медицинского образования у меня нет, но и самого шили и сам шил пару раз, то есть как это делать, в курсе, в принципе ничего мудреного в этом деле нет. Игла, правда, та еще дубина, но как говорится – «арфы нет, возьмите бубен». Закончив, смазал шов мазью с просто адским запахом и наложил повязку, и вдвоем со вторым охранником положили заштопанного к ним в телегу.

Ехать уже никуда не стали и занялись готовкой завтрака, за которым ограбленные рассказали, что нападавшие подошли ночью со стороны протоки, по которой скорее всего и плыли в поисках добычи. Сколько их было, непонятно, но обоз с дюжиной охранников покрошили, трое только и смогли уйти кое-как.

– Вообще неспокойно стало в последнее время у городища, – сказал самый старший из них, сосредоточившись на миске с похлебкой, – лихих людей много появилось. Новый князь со старым княжество делят, а люд брошен… ни разъездов, ни дружинников на мостах нет, вот и раздолье разбойничкам.

– Мы от границы едем, вроде спокойно по дороге.

– Так вы ж по тракту едете, – ответил он, чуть не поперхнувшись, – а свернете с него, да вдоль протоки дорога пойдет, так уж и беречься надобно.

– И много грабят?

– Уж неделю неспокойно… совсем неспокойно. Эх, – грустно вздохнул он, – нет времен хуже, чем когда война в княжестве, меж родами ли, али с икербами… все одно.

– А что про молодого князя говорят? – спросил я, закуривая.

– Всякое говорят… а мне все равно уже, что тот, что другой будет княжить, главное, чтобы спокойно хозяйство вести да торговать можно было… А эта драка надолго.

– Почему?

– Так не было еще такого, чтоб старое городище приступом взяли. У наследника-то хоть и войско немалое, но не взять им стен городища… да еще какую-то крепость, говорят, недалеко от посада затеял строить, похоже, зимовать собрался.

Через пару часов я прощался со своими попутчиками на развилке у моста и поехал дальше по тракту один. Ехал и думал о том, что надо быстрей решать вопрос со штурмом городища, а к вечеру пятого дня пути я добрался до лагеря, где, не доехав до него с пару километров, меня встретил конный дозор. Трое мужиков были мне незнакомы, ну и я им собственно тоже, представился как помощник оружейника Вараса, не поверили… и сопроводили меня в лагерь, прямиком к шатру Тарина.

– Вернулся! Ну наконец-то, Варас уже извелся весь, переживает, что отпустил тебя… Ну рассказывай, – расцвел в улыбке воевода.

– Тарин, я тоже очень рад тебя видеть, особенно то, что рытье рва и строительство стены началось, меня тоже радует, но я так хочу есть и спать…

– Тут поужинаешь и заночуешь тут, Варас все равно из посада только завтра вернется.

– А что он там делает?

– Поехал купить инструмент для кузни, да нашел там, в посаде помощников себе.

– Ясно… ну тогда я сейчас вьюки перенесу в свой шатер да Яра к обозникам сведу.

– Давай, а я за ужином пошлю.

Наелся, что называется, «от пуза», предыдущие два дня ограничивался лишь завтраком да небольшим перекусом, перед тем как лечь спать. И теперь, запив вкусно потушенные овощи с мясом двумя большими кружками крепкого вина, я полулежа курил и, борясь со сном, отвечал на вопросы Тарина, поведать о цели своей поездки вкратце уже успел за ужином.

– А на дорогах разбойничают, Тарин, много больше, чем раньше, – сказал я, докурив, вытянулся на шкурах и закрыв глаза, заложил руки под затылок.

– Что поделать, война.

– Угу…

– Я, конечно, поговорю с Талесом, думаю он не будет против отправить несколько патрульных разъездов по дорогам.

– Угу…

– Засыпаешь?

– …

 

Глава 48

Варас, вернувшись из посада, застал меня в нашем шатре за экспериментами с наследством Васыма и поинтересовался, чем так воняет. Я отшутился, мол, скоро узнаешь. Варас, конечно, обрадовался, крепко обнял, похлопав по спине, чуть не отбив мне легкие, а потом, конечно, поворчал для порядка, ну и как бы на правах будущего тестя, каковым он уже себя считал.

– Большая Луна, дай разума этому гостю из другого мира, – вскинул руки к небу Варас, когда узнал, что я был в икербских землях и шарахался там по горам.

– Да нормально же все, не ругайся…

– Не ругайся?! Да знал бы, что ты туда пойдешь, ни за что не отпустил бы… одного не отпустил бы.

– Ты мне лучше скажи, сложно найти хорошего литейщика?

– Есть в посаде, говорят, хороший мастер.

– Мне нужно будет что-то вроде этого, – кивнул я на медный котелок, – только с одним-единственным маленьким отверстием.

– Такого же размера?

– Нет, вот такого, – поднял я руку от земли на полметра, – это если сегодняшние испытания пройдут успешно.

– И что это будет?

– Ключ.

– Как ключ?

– Ворота открыть, а потом уже конница Ванса и пехота сделают свое дело, ведь главное попасть за ворота?

– Да как же ты их откроешь, толстенные да железом окованные?

– Мы их сломаем.

– Да как же? – не унимался Варас и явно начинал меня подозревать в безумии.

– Пошли…

Мы с Варасом отошли на границу лагеря, где уже была вырыта часть рва и были свалены бревна для строительства стены. Несколько человек работали, выкладывая бревна, и я их попросил отойти подальше на время. Затем, взяв лопату, выкопал неглубокую ямку и уложил туда большую медную лампадку с «начинкой» и торчащим на полметра запальным шнуром.

– Помоги, – сказал я Варасу, и мы вдвоем накрыли ямку приличного размера плоским камнем.

– И что это?

– Иди за стену и не высовывайся.

Недоверчиво хмыкнув, Варас вылез изо рва и перелез за несколько уже уложенных бревен стены, а я поджег шнур и побежал вслед за Варасом…

– О боги, что это? – громко спросил Варас, ковыряя пальцем в ухе.

Жахнуло неслабо, у меня тоже звенело в ушах, и я встал из-за стены посмотреть на результат, а со стороны лагеря к нам уже бежало… да там много кто бежал, обозники ловили испугавшихся лошадей, в нашу сторону бежало не меньше сотни человек, размахивая руками… в общем, эксперимент удался. Воронка была с метр, камень нашли в десятке метров, но не целиком, а кусок от него.

– Вот, этим мы ворота и сломаем, – подмигнул я Варасу, – только надо послать людей кое-что привезти и собрать.

Прохаживаясь взад и вперед, Тарин сосредоточенно что-то там себе думал, а я, Варас, Талес и Ванс сидели за большим столом внутри воеводского шатра и наблюдали за ним. Испытание СВУ для всех было, мягко говоря, шоком, а его эффект тем более.

– Это что же получается, – остановился напротив стола Тарин и уставился на меня, – икербы тоже могут такое сделать?

– Могут… если додумаются.

– Плохо…

– Ну да, ничего хорошего, успокаивает то, что у нас есть преимущество.

– Какое же?

– Во-первых, для подобного эффекта можно добиться только зарядом с оболочкой…

– С чем? – переспросил Варас.

– Эм… ну если просто поджечь порошок, он быстро и ярко сгорит, а если его поместить в ту же медную лампадку…

– А… Так вот зачем тебе такой большой котелок с дыркой!

– Ага, – улыбнулся я, – дырка она… эм… в общем да, пусть будет с дыркой. Более того модно делать поменьше такие… «котелки», и их можно метать в плотные вражеские ряды… Много чего можно…

– Что именно? – заинтересованно спросил Талес.

– Князь Талес, – я встал и несколько секунд помолчал, – очень много всего можно делать с использованием этого порошка, такого, которое будет рвать плоть в клочья и пронзать насквозь с расстояния в сотни шагов… но, князь, это большая ответственность. С этим оружием ты получишь не многочисленную, но практически непобедимую в Трехречье армию… но не забывай, что со временем все будут знать этот пока еще секрет.

– Он у тебя в голове, этот секрет?

– И в голове, и записал кое-что, – положил я на стол несколько листов.

Талес взял один из листов, покрутил и спросил:

– Что это за язык?

– Эм… – я осмотрел присутствующих, получалось, что только Ванс и Талес не знают моей тайны, – это язык моего мира, точнее части моего мира.

– Как это?

И мне пришлось заново пересказывать свою историю, Тарин и Варас периодически кивали, подтверждая мои слова, Ванс слушал открыв рот, а у Талеса был очень забавный вид, как у ребенка.

– Мне трудно в это поверить, но все, что происходит вокруг тебя, Никитин, это доказывает, – сказал Талес.

– Это воля богов, – серьезно сказал Варас и похлопал меня по плечу, – но я думаю, дальше этого шатра о ней никто не должен знать, во всяком случае пока.

– Согласен, – кивнул Талес и задумчиво сказал: – Я просто слепец, ведь много было такого, что могло мне подсказать о твоей необычности, Никитин.

– У тебя, князь, просто были другие дела и заботы, – ответил я, улыбаясь, – надеюсь, когда ты станешь княжить, меня не упекут в подвалы Хранителей за мою необычность?

Талес встал и с очень серьезным видом, приложив правую руку к груди, сказал:

– Я выдам тебе охранную грамоту и десяток охранителей и…

– Нет, – прервал я его, – прости, князь, не надо всего этого, лучше я буду жить простой жизнью, как все, раз уж было угодно богам занести меня сюда. Закончится война, и я уеду с Варасом к Чистому озеру, и вскоре все про меня забудут, я на это надеюсь, во всяком случае.

– А как же… я же рассчитываю на вас с Варасом, вы же оружейники княжеские, мной назначенные.

– Находясь на берегу Чистого озера, мы не перестанем ими быть, – ответил за меня Варас.

– Хорошо, раз так, – немного расстроился Талес и сел на место, – тогда к делу… Тарин, подбери Никитину людей из обозников да охранение им, и пусть едут и собирают все, что нужно.

– Хорошо, князь, – уже с серьезным видом кивнул Тарин.

– Так что же, значит, вся эта крепость зря строится, раз мы сможем взять старое городище? – спросил молчавший до этого Ванс.

– Почему же зря, – ответил я, набивая трубку, – место здесь хорошее, с двух сторон перекрестки. Здесь можно держать постоянный гарнизон для охраны дорог, здесь можно учить воинов обращаться с новым оружием, открыть новую ратную школу…

– Да, разумно, – согласился Талес, – крепость строить будем!

Обоз из четырех телег и полусотней охраны вышел из лагеря уже к обеду. Более-менее головастым мужикам из обозников я объяснил, что, где и в каких количествах добывать, показав места на карте и продемонстрировав, отдал им образцы, а также дал несколько ценных указаний. А на ужин к нам в шатер пришел Талес и, присев на шкуры, обратился ко мне:

– Ты сказал, что после войны уедешь… а кто же учить будет воинов новому оружию?

– Ну… значит, не сразу, – улыбнулся я и предложил князю вина, – придется задержаться.

– Хорошо, – довольно выдохнул он и отхлебнул из кружки, – расскажи про свой мир.

– А что тебя интересует?

– Ну как люди живут, чем занимаются…

– А вот тем же самым и занимаются, только убивают друг друга более изощренно. Много всего в моем мире и хорошего и плохого, но люди по сути своей не сильно отличаются от этого мира.

– А веруют ли?

– Веруют, в разное веруют, даже в то, что нет никаких богов.

– Как же так?

– Ну вот так, – пожал я плечами.

– А ты? В каких богов верил… веришь ты?

– Уже и не знаю, Талес, в том мире верил… наверное, верил. А в этом еще и не знаю даже. Одно знаю, что есть некая СИЛА над человеком, также знаю, что человек сам еще какая СИЛА, в зависимости от его намерений, знаний и умений.

Талес молчал, смотрел на меня и переваривал то, что я ему сказал, а потом, увидев повязанный у меня на запястье кожаный браслет, спросил:

– А женщины? Женщины в твоем мире красивые?

– Разные, но такие, как хартские женщины, в моем мире большая редкость.

– Да, хартские женщины красивы, – согласно кивнул он и улыбнулся.

Долго говорил с Талесом, и о том, что надо колодцы копать, наплевав на предрассудки, и про то, как земледелием в моем мире занимаются, и о том, как из недр черпают ископаемые и с их помощью заставляют двигаться и летать машины. Про ученых, про школы, про передачу на расстоянии голоса, в общем, рассказывал ему всякую фантастику, о которой мог рассказать. Варас также внимательно слушал, я ведь ему так подробно не рассказывал о своем мире, а тут как прорвало, не знаю, может, выговориться захотелось. Талес ушел из нашего шатра, когда совсем стемнело и в рог проиграли отбой, ушел явно загруженный по полной, аж споткнулся на выходе, задумавшись.

А с утра закрутилось, Варас уехал в посад, а я, так как «химреактивов» особо у меня не осталось и экспериментировать не с чем, после завтрака отправился на небольшую площадку рядом с обозниками, где тренировались бойцы. И на палках бились, и из луков стреляли… ну и я решил немного размяться, проведя в спарринге около часа с весьма ловким парнишкой. К обеду вернулся Варас, и мы принялись кашеварить. Когда мы, расправившись с обедом, сидели на улице и курили, накинув на плечи кафтаны, так как уже ощущался минус, Варас сказал:

– Будет тебе котелок для этой твоей… ммм…

– Бомбы.

– Да. Форму для нее уже начали делать, завтра отольют к вечеру… тяжелая только она будет, хоть и стенки не толстые, а еще порошку этого икербского туда насыплешь.

– Изготовим, а как доставить к воротам – придумаем.

– Ну да, на всякие коварства ты горазд, я смотрю, – хмыкнул Варас.

– Это не коварство, это называется военная хитрость. Нет, ну можем ничего не делать и ждать, когда старый князь издохнет, и крепость к тому времени построим, и детей родим.

– Нет, ну так долго ждать не придется, – расхохотался Варас, – из посада за стену, конечно, им передают кое-какую еду как-то, запасов не много у них там. Долго они все равно не просидят за стенами, рано или поздно они решатся либо – большой бой, либо войско начнет сбегать…

– Ну до этого момента еще несколько месяцев ждать, а это не в нашу пользу, не в пользу Талеса, не в пользу княжества, и разбойники разгуляются и в родах разговоры пойдут… заканчивать надо с этим.

– Ну, тут верно, так, – ответил Варас и выпустил дым вверх, задрав голову, от чего его борода-лопата расположилась параллельно земле, что меня сильно рассмешило…

 

Глава 49

На следующее утро я посетил Тарина с планами строительства будущей оружейной мастерской и порохового склада.

– Это сколько же копать? – спросил он, выслушав меня и посмотрев на рисунки эскизов.

– Много, согласен, но тут такое дело, если вдруг что случится и в пороховом складе будет взрыв, то мало не покажется, так что лучше углубить, потолок в два наката сделать и землей засыпать.

– У меня и так большая часть войска, не считая пленных, лес рубят да стены строят.

– Надо Тарин…

– Иди к Талесу, разрешит, дам людей.

Талес добро дал, и уже с обеда рядом со строящейся кузней я наметил веревкой и колышками будущую оружейную мастерскую, а на отшибе лагеря наметил пороховой погреб. И работа пошла. Потом я отправил Вараса в посад, менять свежие напиленные бревна на сухие дрова. Он, конечно, удивлялся сильно, в очередной раз усомнившись в моей нормальности, но все же поехал, после того как я ему объяснил, что для приготовления пороха нужны сухие дрова. Варас вернулся и привез телегу наколотых поленьев, которые мы сгрузили под сооруженный наспех навес, затем, выпросив у обозников большой медный казан с крышкой, я установил его под навесом на камни, развел огонь. Инструктаж занял около часа, пришлось объяснять двум пленным, которых выделил мне Тарин, как колоть поленья, то есть до какого размера и как их обжигать в казане под крышкой до состояния древесного угля. Сразу никак не получалось… то не дожигали, то уголь вспыхивал в казане. День ушел на то, чтобы приловчиться поддерживать огонь, выставив казан на камнях на определенную высоту, чтобы подобрать время для обжига, но в конце концов процесс пошел и стало получаться. Обозники, которые периодически ездили в посад за водой, привезли мне деревянную ступу, в которой местные толкут крупные комья соли, и уже получив некоторую порцию древесного угля, я поставил человека толочь уголь.

Неделя пролетела незаметно, утром завтрак, потом тренировка на площадке с ополченцами, потом контроль строительства и непосредственное участие в нем, потом обед и опять строительство и до вечера, и так уже который день. А сегодня с утра прибыли два фургона, что были отправлены добывать необходимые мне ингредиенты. Они привезли куски серы в мешках, которые были собраны по берегам мертвых болот в землях Желтого озера, и я сразу отрядил пару человек на толчение серы в уже освободившейся от угля ступе.

Еще через две недели вернулись все обозы, правда, с небольшими потерями. Бойцы из охраны доложили, что разбои на дорогах участились и появились достаточно крупные шайки, до двадцати человек, которые наглеют и уже нападают на многодворцы. Талес, мягко говоря, расстроился, затем собрал у воеводы в шатре командиров сотен, и они несколько часов совещались. Результатом этого заседания наконец стало формирование сводных отрядов, костяком которых стали всадники Ванса. Один отряд в тридцать бойцов, с приданным ему обозом, сразу убыл на торговый тракт, где в небольшом каменке они должны были встать лагерем и заниматься патрулированием дорог. Второй отряд убыл к болотам, уже несколько дней держится минусовая температура, и в скором времени стоит ожидать «гостей» с севера. А к концу совещания Талес вызвал меня, прислав посыльного к строящейся оружейной мастерской…

– Никитин, как скоро ты закончишь с этой своей… эм…

– Бомбой?

– Да.

– Мне нужен еще день.

– Значит, мы можем начинать готовиться к штурму?

– Да.

– Отлично, – потер руки Талес и облегченно выдохнул, – тогда не расходимся…

Отцы-командиры разошлись за полночь, припозднившись с ужином, мы с Варасом сидели у одного из костров, что каждый вечер разводила караульная служба, рядом с нашим шатром. Варас посмотрел в сторону расходящихся из шатра Тарина сотников и сказал:

– Улыбаются … это хорошо, а то уж который день слышу от людей не очень приятные речи.

– Конечно, время против нас, чем дольше продолжается эта осада, тем меньше уверенности у людей, да и присягнувшим на верность родам эта война стоит больших денег.

– Вот-вот, – кивнул Варас и выдохнул дым, – а бомба-то твоя готова?

– Уже два дня как… Мне еще день нужен, чтобы с тележкой закончить.

– Ну у меня на завтра особых дел нет, так что я помогу тебе.

– Хорошо, помощь понадобится… О, а что это там? – кивнул я на приближающиеся со стороны лесополосы огоньки.

– Дозорные, похоже, тащат кого-то, – ответил Варас, всматриваясь в темноту, немного отойдя от костра.

Через проем будущих ворот форта на территорию лагеря въехала процессия – десяток наших дозорных конвоировал человек десять связанных пленников. Оторвавшись от колонны, один из дозорных направил коня к шатру Тарина, на ходу соскочил и вбежал в шатер, к которому через некоторое время подошла вся колонна.

– Идем, глянем, – хлопнул меня по плечу Варас.

Как выяснилось, дозорные поймали у протоки дезертиров из-за стены, и с ними какой-то высокий военный чин, судя по одеждам и богатой кожаной кирасе, отделанной медными вставками. Тарин распорядился отвести дезертиров к обозникам, где под охраной находились пленные, а их командира затащил к себе в шатер, ну и мы с Варасом пошли «уши погреть». Командир поведал, что он начальник стражи дома князя и сбежал из-за стен через подземный ход, который ведет от княжеских покоев до протоки.

– А что же, князь не знает про этот ход? – с подозрением спросил Тарин.

– Откуда? Про этот ход только мой отец знал, славный Васлен да покойный брат Арес. Ход старый, сточной воды по пояс, и пройти по нему трудно, мы полдня выбирались.

– Ну да, чувствуется, – Тарин, поморщившись принюхался, – а за стенами где выход этого лаза?

– В старом винном погребе, там уже много лет вино не хранят, слишком сыро.

– Понятно… ну, и какие настроения за стенами?

– Разные… Палей с братцем долго собираются сидеть за стенами, войско пока сыто… но знать уже недовольна, в имения не выехать, дохода нет. Палей, конечно, успокаивает всех, что вы тут долго не простоите, и поддержки от родов можете лишиться из-за смуты в княжестве.

– А ты чего решил сбежать?

– Так имение у меня на юге… там и дети и внуки… а вдруг икербы начнут набеги, гарнизон-то с Ровного Камня сняли.

– Не волнуйся, князь Талес выслал людей занять перевал, так что не пустят икербов.

– Да? Хвала богам! – облегченно выдохнул начальник стражи.

– Угу, – кивнул Тарин и, выглянув из шатра, крикнул: – Этого уведите к пленным, потом решим с ним.

Вернувшись, Тарин присел у очага и, подкинув несколько поленьев, подумал вслух:

– Значит… будем менять кое-что в плане штурма…

А утром пошел снег, ветра не было, и большие белые хлопья медленно падали, закрывая осеннюю грязь чистым белым покрывалом. Серость окружающего нас пейзажа сразу преобразилась, даже настроение поднялось, и мы с Варасом, позавтракав, отправились к обозникам, где уже была почти готова тележка, на которой предполагалось подкатить к воротам старого городища приготовленный мной «подарок». Снег шел весь день, и нападало его прилично, к вечеру поднялся ветер и даже намел в некоторых местах сугробы по колено. Все работы в лагере были прекращены, и в воздухе витало предчувствие битвы, которой люди уже не надеялись дождаться, чтобы поставить наконец точку в противостоянии…

Стемнело. Снег уже не идет, и ветер разогнал низкие тучи, очистив ночное небо, на котором предательски висел огромный блин луны, свет которой, отражаясь от земли, покрытой снегом позволял хорошо разглядеть, что творится вокруг городища. Но планы менять не стали, и длинная колонна войска Талеса темными силуэтами пеших и конных воинов втягивалась в посад. На стенах старого городища тоже заметно оживление, меж бойниц можно разглядеть суетящихся людей, со стен свесили на цепях проволочные корзины, в которых горели обильно напитанные лампадным маслом плотно связанные тряпки, особо света это не давало, но, вероятно, защитникам стен так было спокойнее. Я, Варас и еще несколько подобных Варасу размерами воинов стояли в темноте проулка, который выходил на прямую мостовую, ведущую к главным воротам. Мостовая также была покрыта ровным слоем снега, и деревянные колеса тележки, на которой стоял большой медный шар с уже успевшей окислиться и пойти пятнами поверхностью. Проверив еще раз щиты, которые защищали тех, кто будет толкать тележку, я отошел за угол дома и закурил.

– Скоро уже, – сказал подошедший Варас и присоседился к перекуру, – на стенах-то уже готовы нас встречать.

– Угу, – немного нервничая, ответил я.

– Как думаешь, получится?

– Надеюсь… должно. Людей, кстати, вывели из домов, что рядом с воротами?

– Да, вывели. Думаешь, так сильно может ударить?

– Я, если честно, не знаю, как сильно она может ударить, но не слабо это точно.

Из темноты переулка прибежал запыхавшийся посыльный…

– Воевода велел передать, что все готовы.

– Спасибо, – ответил я, похлопав посыльного по плечу и обратился к «саперной группе»: – Ну что, покатили?

Встав впятером за щиты, выставленные как павлиний хвост на тележке, мы все ухватились за длинные ручки и с пробуксовкой на снегу покатили тележку к воротам, постепенно разгоняясь. Обильно смазанные ступицы не позволяли скрипеть деревянной оси, а слой снега, лежащий на мостовой, хорошо глушил стук деревянных колес по булыжнику мостовой, что позволило нам бесшумно преодолеть почти весь путь до ворот. Когда до ворот оставалось метров тридцать, на стенах закричали, и на нас обрушился дождь стрел, некоторые даже пробивали щиты и застревали, показывая нам железные наконечники.

– Давай, мужики! – нервно закричал я. – Еще немного… поднажмем.

Забившись под щиты, мы наконец с грохотом уперлись тележкой в ворота, в нас уже не стреляли, так как мы находились под аркой, но с нее начали бросать тяжелые камни, вываливающиеся на площадку перед воротами из желобов в стенах с двух сторон.

– Давай же, Никитин! Поджигай же! – крикнул Варас, сорвав два щита с тележки и прикрывшись ими, отошел к стене.

Подождав, когда мои помощники повторят действия Вараса, и убрав ногу от очередного камня, брошенного сверху и катящегося вниз, я, чиркнув пару раз зажигалкой, запалил веревку, пропитанную в растворе селитры, которая, разбрасывая огненные искры и пузырясь, зашипела, приближая бегущий огонек к отверстию в медной сфере. Выломав два щита из крепления, я прокричал:

– Тикай, мужики!

При этом удерживая перед собой щиты, наподдал приставным шагом так, что за несколько секунд успел добежать до ближайшего от ворот дома и спрятался за углом, бросив в сторону щиты, утыканные не менее чем десятком стрел. Следом по очереди прибежали мои помощники, один из них прихрамывал – стрела угодила в филейную часть.

– А теперь откройте рты, мужики, – сказал я и подмигнул.

– Заче… – не успел договорить Варас.

Рвануло так, что у меня весь ливер, похоже, сократился и сразу захотелось до ветру, несмотря на открытый рот, меня, да и всех, слегка оглушило, в стороне что-то звякнуло, взрывная волна пронесла по главной улице какие-то палки, мусор, дым и запах взорвавшейся смеси. Выглянув из-за угла, я посмотрел на ворота, точнее на то, что от них осталось… Древние зодчие выложили стену на славу, она устояла, но вот ворот не было, вообще не было. Их вынесло вовнутрь стен, немного обрушив углы арки, ворота снесли также ряд баррикад, что были выстроены за ними. Местами за воротами что-то горело, доносились крики боли и ужаса, бегали люди, а по мостовой, громыхая подковами, уже неслись всадники Ванса, улюлюкая, выставив вперед пики и обнажив мечи. Следом за ними из проулков на мостовую втягивались пешие бойцы и тоже бежали к воротам, и, оказавшись внутри, часть из них сразу штурмовали стены, безжалостно рубя и сбрасывая вниз вражеских лучников, а другие следовали за всадниками, группами разбегаясь по улицам. Сразу после взрыва два десятка человек выбежали из подвалов старого винного склада и атаковали баррикаду у малых ворот, от нападавших отделились трое и в суете боя проскочили к воротам и открыли их…

Бой шел несколько часов и закончился только с рассветом, когда из окна княжеских покоев на мостовую рухнуло мертвое тело Палея… почему-то без головы. Вчерашний снег превратился в кровавое месиво под ногами, участвуя в штурме казарм, неоднократно я поскальзывался и падал, и выглядел сейчас, наверное, как одна большая кровавая тряпка. Защитники старого городища насмерть стоять не стали и четверть из них сдалась, сложив оружие, тела же тех, кто пал, сейчас стаскивали на площадь перед домом Хранителей… всех, и наших и защитников старого городища. Предрассветные сумерки еще не отражали всей картины произошедшего, радости победы особо ни у кого не было, было лишь чувство облегчения, что противостояние наконец закончилось. А когда начало светать, небеса сжалились, и снова пошел снег, пряча позор кровопролития одного народа под белым покрывалом… траурным покрывалом, и только фигуры наших бойцов, собирающихся в то, что осталось от сотен, получающих приказы и расходящихся их выполнять, устало шли мимо домов, словно армия дьявола, оставляя на свежем снегу кровавые отпечатки. Элита городища, торговцы, чиновники и их семейные, когда замолкли звуки битвы, выглядывая в окна, всем своим видом показывали трепет перед тем ужасом, который они обнаруживали на улицах. Но все кончается, и хорошее, и тем более плохое. На ходу перекинувшись парой фраз с Тарином, я и Варас отправились в лагерь на телеге, которая везла туда двух раненых. Проезжая под аркой, я уже более внимательно присмотрелся на то, что натворило мое СВУ… стены все же не выдержали, ночью было не разглядеть, а теперь было видно, что вся арка покрыта трещинами, а в углу, на площадке, где мы оставили тележку, взрывом разворотило мостовую.

– Это страшное оружие, Никитин, – грустно сказал Варас, кивнув на валяющуюся метрах в десяти от арки половинку изуродованных ворот.

– Да уж… не игрушка точно.

– А что это, ты ранен? – вдруг встрепенулся Варас, посмотрев на меня и приподняв мой шлем из толстой кожи.

И как только он это сделал, я было подумал, что с меня хотят снять скальп.

– Твою ж мать, Варас! Больно! – я вскрикнул, чувствуя, как правый глаз заливает чем-то теплым.

– Да у тебя же лоб рассечен!

Похоже, в пылу боя не обратил внимания, как мне досталось по голове, может, стрела наконечником прошла по касательной, а может, и клинком, неизвестно, но над правой бровью я имел приличного размера разрез, из которого, после того как Варас снял шлем и потревожил запекшуюся было рану, теперь нехило шла кровь.

– На, перевяжи, – буркнул я, закрыв правый глаз и достав из подсумка на поясе кусок перевязочной материи, протянул ее Варасу, – изверг.

Да уж, швея-мотористка из Вараса никакая, точнее никакой, здоровенные ручищи, большие пальцы… наложить мне четыре шва для Вараса оказалось весьма трудной задачей, и несмотря на приличную дозу крепкого алкоголя, которую я принял, было очень больно, так что Варас узнал много новых для себя, и про себя слов. Завтрак в меня не лез, я просто съел какой-то вареный «буряк», по вкусу действительно напоминающий свеклу, запил еще парой глотков крепкого меда и, выкурив трубку, завалился на шкуры и начал сам себя убаюкивать, напевая себе под нос:

– Хорошая песня, – сказал Варас, подкинув поленья в огонь.

– Ага… про Щорса.

– Кого?

– Эм… ну про воеводу из моего мира.

– Смелый и славный, наверное, раз песни слагали про него.

– Наверное, мой отец любил ее напевать… – ответил я, уже засыпая.

На фоне не одной сотни погибших, которых предали огню, вхождение на княженье Талеса прошло безо всякой помпы, скромно и тихо, при этом данный в честь нового князя обед плавно перетек в поминальный ужин. Лишь немного «остограммившись» на поминках, мы с Варасом «по-английски» удалились из столовой казарм, где проходило все мероприятие, и выехали в лагерь.

Большая часть войска переселилась в казармы городища, в тепло, уют и поближе к кухне, мы же с Варасом решили пока остаться в лагере и, отдохнув пару дней, продолжить строительство намеченного. Также в лагере осталась сотня Ванса и две сотни пеших воинов, большая часть которых теперь переквалифицировались в «стройбат», а остальные занялись патрулированием прилегающих дорог и еще не замерзших проток. А Талея, братца обезглавленного Палея, так и не обнаружили… ни среди мертвых, ни среди пленных, да и горожане его не выдали. Похоже, сбежал братец в суете битвы. Из подвалов дома Хранителей было освобождено около полусотни узников, скажем так, «политических», выглядели они, конечно, не ахти, и Талес приказал разместить их в казармах и откармливать, ну а потом отпустить на все четыре стороны. Так же обнаружилась огромная библиотека, и снова надо отдать должное Талесу, он назначил ответственных за ее сохранность людей, вероятно, тот наш с ним разговор он все-таки правильно понял и осмыслил.

 

Глава 50

Морозное зимнее утро, мягко говоря, бодрило. По ощущениям так не менее чем минус десять. Сидя в седле, я пыхтел трубкой, подняв воротник кафтана и поеживаясь. С обозом и сотней бойцов мы с Варасом выдвинулись в Срединный каменок. Бойцы, что шли в колонне, это те, кто отпущен с благодарностью и вознаграждением от Талеса по своим родам. А мы с Варасом ехали, чтобы забрать Чернаву и Дарину в почти достроенный форт. Да, княженье Талеса длится уже полтора месяца. Многое сделано и решено за это время… Стены вокруг форта стоят, баня, две казармы, кухня со столовой, оружейная мастерская, кузня и пороховой склад достроены, мало того, рядом с кузней заканчивают строить небольшой сруб для княжеского оружейника и его помощника, то есть для Вараса и меня. Талес в надежде, что мы останемся жить в форту, так распорядился. Но у нас с Варасом на это были свои планы, а именно, как только вскроется лед на больших озерах, так мы сразу уедем. Нечего тут под княжеским боком крутиться, так решил я, и Варас со мной полностью согласен, так что заберем наших баб, как сказал Варас, месячишко поживем в форту, а потом домой, к Чистому озеру. К тому времени и в кузне дело наладится, да и я нескольких рукасто-головастых мужиков к делу приставлю, то есть к производству пороха. Талес на это дело прям запал, да и слухи о «громе богов», что помогли наследнику взойти на княженье, уже вовсю ползут по всему Трехречью, каких только интерпретаций я не слыхивал…

В Срединный каменок въехали на рассвете, предъявив княжеские грамоты, а то военное положение еще никто не снимал, хоть половина войска и распущено по родовым поместьям и многодворцам, а смута в Трехречье все ж идет, и подавлять очаги разбоя периодически приходится силами княжеского войска. И заставы стоят на ключевых перекрестках да у каменков, и разъезды конные дороги патрулируют. С перевала у приграничных районов с икербами сотня снята была еще три недели назад, но ее сразу же отправили усилить пограничные посты, да и на север, к болотам, пришлось еще полторы сотни отправить Талесу, так как много этих тварей набежало, как чуют, что ослабло Трехречье в войне. Но вроде справляется пока северный гарнизон.

Подъехав к воротам Судейского дома, мы спешились, и я пару раз пнул по ним.

– Головой-то лучше так постучись, – раздался недовольный голос из-за ворот.

– Если только твоей, – нахмурился Варас.

Громыхнул засов, и узкая и низенькая дверца в воротах открылась.

– Чего надо? – спросило только что проснувшееся лицо, весьма перебравшее вчера.

– А вот я тебе сейчас объясню, чего надо, – поднес к носу караульного свой кулачище Варас, – ты как с княжеским оружейником разговариваешь?

– Господин Варас… так я это… не признал сразу-то.

– Ага, спросонья.

– Что вы, господин Варас, как можно? Караул ведь у меня.

– Открывай да конюшню буди, кони устали, накормить надобно да обиходить.

– Да, да, сейчас, – засуетился караульный.

Вообще за Варасом прежде не замечал я таких замашек, но вероятно, возмутило его, уставшего с дороги, поведение этой, как говориться, «тыловой крысы». Улыбнувшись этому наблюдению, я прошел в открытые ворота, ведя Яра в поводу.

– А чего он, – буркнул Варас, поправив съехавшую набок шапку.

– Правильно, правильно, а то расслабились тут, – ответил я, продолжая улыбаться.

– Бабы спят еще… пойдем на кухню, перекусим, – предложил Варас.

– Пойдем, только вьюки надо снять да занести.

В отличие от постояльцев Судейского дома, который превратился в гарнизонный штаб, кухня уже проснулась, и Ларта и ее помощники – две совсем юные девчонки, суетились у очага. Увидев нас, Ларта всплеснула руками и, широко улыбнувшись, сказала:

– Хвала богам, вернулись!

– Ага, вернулись, – кивнул Варас, шаря глазами по пустым кастрюлям, – а есть чего перекусить?

– Вы идите за стол, я сейчас все принесу, – ответила хозяйка кухни, завязывая на голове косынку.

Не успели мы присесть, как со стороны лестницы раздался топот ног, и в кухню вбежала Дарина, босиком, в накинутом на плечи плаще и какой-то смешной пижаме под ним.

– Батюшка! – бросилась она на шею отцу.

– Ты чего босая-то? Тянет же по полу, – ответил Варас, крепко обняв и поцеловав дочь, – иди, обуйся.

– Сейчас, – ответила она, отцепилась от отца и кошкой метнулась ко мне, также крепко обняв… хотя, наверное, не так же, а немного по-другому… – а лоб-то, лоб-то побил! А зашивал-то кто?

– Это батя твой старался, – ответил я, улыбаясь, – иди уже обуйся, простыть не хватало.

– Сейчас! И Чернаву разбужу, – сказала Дарина и, шлепая маленькими ступнями, убежала вверх по лестнице.

– Так я на четверых завтрак подаю, – спросила, улыбаясь, Ларта, стоя в дверном проеме кухни.

– Подавай, – кивнул Варас.

Спустя полчаса мы уже завтракали вчетвером, Варас, не поднимая головы, наяривал похлебку, нахваливая Ларту за умение готовить, ну и я, если честно, тоже проголодавшись с дороги, от него не отставал, а женщины, скромно перекусив какой-то поджаркой с мясом и овощами сидели напротив и шепотом переговаривались, глядя на нас и хихикая.

– И чего потешаетесь? – удовлетворенно отодвинул пустую деревянную миску Варас.

– Давно не видели вас, – ответила Чернава, – Никитин зарос как, на разбойника похож…

– Чего это на разбойника?

– Давно на себя смотрел-то? Вон, глянь, – кивнула Чернава на висящее на стене отполированное до блеска большое серебряное блюдо на стене, выполнявшее роль зеркала.

Подойдя к нему, я себя даже не сразу узнал… Что-то такое появилось в серых глазах, какая-то печаль что ли, но взгляд острый. Провел рукой по действительно отросшей шевелюре и затем по неравномерно отрастающей бороде, еще шрам этот, «художественно» зашитый Варасом, да уж… так и есть – бандитская морда.

– Ножницы бы добыть, потоньше, чем для стрижки овец, – сказал я, вернувшись за стол.

– Надо на базар идти, – сказала Дарина, подперев лицо ладонями и поставив локти на стол, улыбаясь и не сводя с меня глаз.

– Кх-м… Пойдем мы, отдохнем с дороги, – наступив мне на ногу под столом, сказал Варас, – а после обеда уж можно и на базар.

– Да, – кивнул я и встал из-за стола, – отдохнуть бы.

– Я разбужу тебя… ну на рынок чтоб?

– Хорошо, буди, – ответил я, кивком поблагодарил Ларту, и, подхватив от дверей рюкзак и дорожные вьюки, потопал по лестнице.

– Я мужиков из охраны попросил съездить в поле снегом бочки набить да баню к вечеру натопить, – сказал Варас, войдя в комнату, задержавшись минут на десять.

– Хорошо, – громко выдохнув, ответил я, развалившись на кровати и балдея от соломенного матраса, снятых сапог и вообще от уюта, который в Судейском доме был во всем.

– Ты это… – Варас присел рядом со мной и уставился в пол, – я… эм…

– Ты решил наконец поговорить насчет меня и Дарины?

– Да, – не поворачиваясь, ответил он.

– Ну давай поговорим, – я принял сидячее положение и оперся на спинку кровати.

– Я знаю и вижу, люб ты ей… а еще вижу, что не понимаешь ты, как сам к ней относишься. Я не знаю, как в твоем мире все это… эм… ну как ты там привык вообще с женщинами…

– В моем мире, Варас, с женщинами все точно так же, как и в этом.

– Значит, ты понимаешь, что голову девке дурить не надо? И ты уже тогда решись, что ли… Я-то, чтобы ты знал, сам не прочь породниться с тобой… Но у меня сердце не на месте будет, пока не услышу твоего решения, я-то уж пожил и понимаю…

– Хорошо, что понимаешь.

– Так что, как ты сам-то к ней?

– Когда я уехал, – сказал я, тяжело вздохнув, – ну от озера, думал, что никак. Вообще не воспринимал ее серьезно. Но чем больше проходило времени, тем сильнее я скучал… и по тебе, и по Чернаве, и конечно же по Дарине. Встретившись снова, там, на заимке у Ласа, я понял, что вы мне уже как семья, а Дарина настолько откровенно проявила свои чувства…

После этих слов Варас нахмурился и как-то недобро посмотрел на меня.

– Нет, Варас, ничего там на заимке не было, и голову я ей не дурил, и ничего не обещал.

– А я уж было подумал, что ошибся в тебе.

– Надеюсь, не ошибся. Так вот… а сегодня, когда она выбежала к нам, я понял, что хочу, чтобы она была со мной… уж не знаю, как это называется, люба она мне, Варас? Или как?

– Люба… это уж мне знакомо, – облегченно выдохнул он, достав трубку и кисет, – тогда надо Обряд Родных Сердец провести, чтоб уж как у людей все, а то вижу же, девка-то копытом бьет уже, кабы не согрешили вы до обряда да не опозорили меня.

– Что за обряд?

– Чернава знает, она поможет. Так что, после бани за ужином Чернава все сделает?

– Пусть делает, – улыбнулся я, – и тогда можно грешить?

– Да ну тебя, – не сильно пихнул меня кулачищем Варас, – вот что ты за человек, а?

– Как что за человек? Считай, родственник!

– Ладно, – улыбаясь, Вар ас поднялся с моей кровати, – можно отдыхать теперь, отлегло от сердца у меня.

– Вот, это дело, я тоже не прочь поспать, – снова вытянувшись на кровати, ответил я и закрыл глаза, чувствуя, как проваливаюсь в сон.

Долго поспать не дали, Лас, чуть ли не с ноги открыл дверь и влетел в комнату, громыхая по деревянному полу подбитыми медными гвоздями каблуками, еще и свалив с лавки у двери мой рюкзак, зацепив его полой плаща.

– Варас! Жив, здоров, – начал он трясти друга, который спросонья не мог понять, что происходит.

– И что ты меня трясешь, как девку? – недовольно пробурчал Варас, усаживаясь на кровати.

– Я тут уже три сотни ополчения по родам распустил, которые в вашем войске были, как ни спрошу, никто не мог точно сказать, жив ты или нет, говорили лишь, что битва была кровавой… Всякое уже передумал, даже ехать с обозом собирался, чтоб узнать про вас.

– Ну вот видишь, мы сами приехали, будем забирать Чернаву с Дариной в крепость, а как потеплеет, то поедем уж к себе, к Чистому озеру.

– Я тоже скоро передам дружину каменка… Воевода Тарин посыльного засылал, с грамотой, в которой предлагал остаться на дружине, но я отказался, тоже домой поеду скоро.

– А что? Послужил бы молодому князю.

– А имение? Скоро весна, хозяйство, нет, Варас, домой надо… Придет беда в княжество, возьму меч в руки, а раз спокойно все, так чего ж имение запускать-то?

– Ну, тоже верно… Мы вечером в баню, составишь компанию?

– Конечно!

– А потом за ужином, – Варас кивнул в мою сторону, – Никитин с Дариной под обряд встанут, так что тебе надо быть.

– Вот это новость! – обрадовался Лас, а потом он как-то засуетился и сказал: – Подарок же надо… Ладно, я пойду тогда.

Дверь скрипнула, и в комнату вошла Дарина.

– А я слышу разговоры, значит, не спите уже. Ну что, Никитин, идем на базар-то?

– Идем, идем, – ответил я и опустил босые ноги на холодный пол, – ступай, жди внизу, я скоро.

– Хорошо, – ответила она и мигом скрылась за дверью.

 

Глава 51

Лас ушел, и я, умывшись, собрался и тоже спустился вниз, на кухню, где ждала меня Дарина, сидя за столом и сияя, как начищенный самовар, увидев меня спускающимся с лестницы, она подбежала и повисла на мне, чуть не сбив с ног.

– Ты почему мне не сказал? – прошипела она мне на ухо.

– Что? А… так я с отцом только утром поговорил про это.

– Пойдем же, – потянула она меня на улицу, – надо столько всего купить… А деньги?

– Есть деньги, идем.

Жизнь в Срединном каменке была неторопливой и спокойной, никто никуда не спешил, единственное, на улице попадались группы ополченцев, которых распустили по домам, выплатив жалованье, и теперь некоторые сразу искали попутный обоз к своим многодворцам и заимкам, а некоторые устроили «шопинг» и пьянку, перемещаясь от одной корчмы к другой. С некоторыми я кивком здоровался, и мне отвечали взаимностью, и Дарина, повиснув обеими руками у меня на плече, тоже важно здоровалась с моими бывшими боевыми друзьями коротким поклоном, от чего ее еще больше распирала гордость… какой же она еще ребенок по сути. Когда до рынка оставалось метров сто, Дарина потянула меня на перпендикулярную главной дороге улицу – квартал ремесленников.

– Сначала туда, – заговорчески улыбаясь, сказала она.

Конечно! Лавка ювелира, и как я сам сразу не сообразил. А в лавке случился, как говорится, конфуз, по моей темноте и незнанию еще всех тонкостей культуры мира Трехречья. В качестве подарка я выбрал тонкой работы красивую диадему, вроде так это называется, из серебра и самоцветных камней, но Дарина на пару с хозяином лавки сурово покачали головами, и мне, покраснев, пришлось выбирать другой подарок, в принципе тоже диадема, но как бы украшавшая красиво расшитый платок, точнее косынку, из богатой ткани. Уже потом, по дороге на рынок Дарина объяснила мне, что женщины по Обряду Родных Сердец носят подобные украшения только с покрытой головой, а простые венчики и диадемы только для девиц… о как, ну откуда же мне было знать, что там что-то у них связано с магической силой волос. Да уж, надо будет расспросить Чернаву про все эти фольклорные тонкости, а то правда в лавке неудобно получилось, и Дарина простила мне мое невежество, лишь больно ущипнув за бок.

– Не опозориться бы на обряде, – сказал я, когда мы уже вошли на рынок, – я же не знаю всех этих ваших обычаев и традиций.

– Чернаву слушай, и я подскажу.

– Хорошо, буду стараться.

Гуляли по рынку пару часов. Пришлось покупать светскую одежду, а то я все никак из образа наемника не выйду. Прикупили также всяких лакомств, которые принято подавать на стол при обряде, а вот в лавке со всякой домашней утварью ножниц так и не нашлось, как объяснил хозяин, эти вещи только с хартских земель везут, а там сейчас дороги перемело и обозов оттуда давно нет. Но мы вышли из положения, посетив местного «цирюльника», который за несколько взмахов ножницами привел мою бороду в порядок, а на просьбу из разряда «подровнять виски и затылок» я опять нарвался на порцию поучений, так как при наличии жены она и должна стричь волосы мужу… тоже какая-то связь с магией. Вот так, пока война и походы, вроде все понятно, а как в гражданскую жизнь окунулся, так косяк на косяке. В общем, нагрузившись двумя корзинами с покупками, мы отправились в Судейский дом, а Дарина всю дорогу мне рассказывала о тонкостях быта.

После бани Варас, сидя у окна в нашей комнате и пыхтя трубкой, наблюдал, как я примеряю новый гардероб, то делая критические замечания, то заливаясь громогласным хохотом, и когда я, проклиная местную моду, уже более-менее нарядился, то получил очередное поучение от Вараса:

– А перевязь? Никитин, ну не позорил бы меня! Ты в первую очередь воин, и не важно, на службе у князя или в наемниках… Был бы лавочником или ремесленником, пожалуйста, кошеля на поясе хватило бы, но тебе, тем более на обряде, без меча нельзя появляться, позор это будет, и мне и тебе.

– Ясно, – вздохнув, ответил я, застегивая пряжку перевязи.

– Многому тебя все же еще учить, – задумчиво произнес Варас, выпустив дым к потолку.

– Угу… Ну что, пошли?

– Иди к Чернаве, она ждет, а я вниз к дочери, там вас ждать будем.

– Хорошо, – кивнул я, вышел в коридор и направился в комнату к Чернаве.

– Входи, – послышалось из-за двери, когда я только приготовился в нее постучать.

– Ну что, родственница… рассказывай, а то я за сегодняшний день уже начудил по незнанию.

– Садись, – пригласила меня Чернава за стол, на котором она уже разложила на серебряном подносе всякие свои «инструменты», которые приготовила к обряду.

«Кто все эти люди?» – проскочила мысль, когда я, сопровождаемый Чернавой, спустился вниз. Человек двадцать собралось… Люди сидели за двумя составленными столами и, увидев меня и идущую следом Чернаву, радостно загомонили. Варас стоял в конце стола и держал за руку Дарину, которая, казалось, не дышала от волнения. Ладно, как там Чернава говорила? Подойти сначала к отцу и предложить ему вина из одной из трех чеканных медных кружек, что я несу на подносе, причем он откажется два раза, отодвигая от себя поднос, ну и вроде я должен быть настойчив и предложить в третий раз, после чего Варас, обратившись к Большой Луне с разными словами благодарности, взял кружку, отпил и поставил на поднос. Чернава, шедшая позади меня, чего-то там бубня себе вполголоса, забрала у меня поднос и, склонившись, предложила мне и Дарине взять кружки, и напоить друг друга вином, то есть она, взяв кружку, стала поить меня, а я ее, причем у нее руки тряслись так, что, пару раз получив по зубам, мне пришлось ловить кружку ртом, на что все снова загомонили и рассмеялись, отпуская комментарии. В общем, напоили друг друга без эксцессов, что являлось по местным поверьям хорошей приметой. Затем нас с Дариной усадили на длинную лавку, покрытую красиво вышитой накидкой, а Чернава подошла и, встав сзади, положила нам на головы руки и начала читать какой-то очередной магический стишок, от которого мне стало сначала не по себе, потому что от макушки до пяток буквально током прошибло, после чего по всему телу волнами пошел жар, блин, что-то не предупредили про такой побочный эффект… жарко, реально печет, словно под рубаху углей насыпали, и терпеть это становилось все трудней, я скосил глаза на Дарину и увидел ее сосредоточенное от, вероятно, такой же боли лицо, по которому просто ручьем текли слезы, но она терпела… ну и я терпел, куда ж деваться. Медленно повел глазами по присутствующим, у которых с лиц также сошли улыбки, и они внимательно смотрели на нас, да уж, филиал преисподней, блин, открыли… но тут резко вместо волн жара по телу побежал приятный холодок, а во рту почувствовался вкус железа. Дарина облегченно выдохнула, и я увидел, как она заулыбалась, а присутствующие начали хлопать и кричать: «Родные сердца! Родные сердца!» Вообще, по идее, теперь должно было прозвучать что-то вроде «Горько!», но не в Трехречье, тут первый поцелуй после обряда должен быть сокрыт от всех… Радостно подскочил Варас и сначала поцеловал Дарину, а затем обнял меня так, что я думал, все, сейчас сломает пополам.

Начали подходить люди, поздравлять и желать всякого хорошего, что в такие моменты могут пожелать. Совсем незнакомых, конечно, не было, за исключением трех человек, которые, как выяснилось, были музыкантами, и они, присев в углу начали негромко играть простенькую, но веселую мелодию. Вот так собственно и закончился обряд, и как я потом у Чернавы выяснил, то заключительная часть обряда могла закончиться совсем по-иному, с потерей сознания и частичным параличом, на время правда, и это бы показало, что нет у наших сердец желания единиться, вот такая магия местного бракосочетания.

Потом перед нами на стол выставили небольшую, литров на двадцать, деревянную бочку, и все присутствующие начали кидать в нее кто монеты, кто какие-то предметы домашней утвари, в общем подарки дарили, а Дарина с самого начала обряда вцепилась своими длинными и тонкими пальцами мне в ладонь так, что я начал было думать, что будет дырка сейчас.

– Дарина, послабь ручку-то, – тихо сказал я ей на ухо.

– Ой… прости, – улыбнулась она и, подняв мою ладонь, несколько раз подула на нее, будто остужая, и глядя на меня своими огромными глазами, еще не просохшими от слез.

Ларта, конечно, расстаралась, вроде все как-то скромно, но очень вкусно и разнообразно, и напитков много разных, как говорится, на любой требовательный вкус. Я пододвинул поближе кувшин с вином, и весь вечер потихоньку пил только его. Дарина же, так и цедила из своей кружки, наполненной в начале застолья. С улицы на звуки музыки и веселья не стесняясь заходили люди, такой уж обычай, на празднование обряда может прийти любой, и, бросив монету в бочку с пожеланиями «брачующимся», присоединялись к застолью.

– Ваше время вышло, оставьте праздник гостям, идемте, я провожу, – вдруг склонилась над нами Чернава и прошептала мне на ухо.

– Эм… а, ну да, идем, – ответил я, вставая.

Чернава хоть и предупреждала об этом моменте, но я что-то запамятовал уже. Вот так, посидели молодые с гостями и топайте, не мешайте спать лицом в салате.

На втором этаже Судейского дома, в самом конце коридора нам была уже приготовлена комната, которая находилась практически над кухней, и каменная труба печи прогревала помещение очень хорошо. Чернава проводила нас и, открыв дверь, пригласила войти, попутно сунув мне в руки корзину с завтраком и улыбнулась, от чего символы татуировок на ее лице словно заплясали.

Дарина нерешительным шагом подошла ко мне и, взяв за руку, потянула в угол комнаты, к широкому топчану, заправленному чистым бельем и несколькими подушками разных размеров.

– Да брось ты ее, – прошептала она слегка подрагивающим голосом.

Плетеная корзина плюхнулась на пол, я, подхватив Дарину на руки, понес ее к супружескому ложу, кем-то заботливо приготовленному…

Как же я ошибался… Дарина была на первый взгляд совсем юной девушкой, но прошедшая брачная ночь показала, что она Женщина, да уж… Конечно, она была девственницей, но ее теоретические познания в отношениях с мужчиной, воплощенные этой ночью на практике, заставили меня забыть обо всем своем предыдущим сексуальном опыте, интересно, у них, у девиц местных, тут кто-то «курсы» ведет, что ли? Такие дела… а уснули мы уже под утро, крепко обняв друг друга и даже не укрываясь, так как мне казалось, что мы обогрели комнату больше чем печная труба. И с утра мы ленились… просто валялись, нет не просто, конечно, мы еще успели подарить друг другу несколько сладких моментов, до той поры, пока за дверью не прозвучал голос Чернавы:

– Обедать! И потом собираться в дорогу.

Дарина озорно хихикнула и, крепко обняв меня, сказала:

– Я так хочу есть!

Обедали под одобрительными взглядами Чернавы и Вараса, Дарина скромно и немного краснея смотрела в тарелку, я же, не выдержав парного сеанса гипноза, спросил:

– Что-то не так?

– Все так дети мои, – улыбаясь, ответил Варас, – все так.

Пообедав, мы принялись за сборы, затем мы с Варасом перенесли все наши пожитки в фургон, у которого были сняты колеса и приделаны широкие и длинные полозья, а накидка фургона была утеплена шкурами, и спустя час мы выехали со двора Судейского дома и присоседились к колонне розвальней, что возвращались в форт. Наш фургон, которым весьма умело управляла Чернава, был крайним в колонне, которую мы с Варасом замыкали, держа коней рядом и разговаривая, так, ни о чем. Вообще Вараса как подменили, и тараторит и тараторит, а я лишь киваю в ответ, вроде как участвую в разговоре.

 

Глава 52

– Никитин, я тебе этого не прощу, – не по-настоящему обижаясь и расхаживая по новому, еще не обработанному полу нашей пристройки к кузне, говорил Тарин, – это ж надо! Съездил в каменок называется, да с обрядом вернулся…

– А хотите… хотите, мы устроим еще один праздничный ужин, – хлопая длинными ресницами, спросила Дарина.

– Вот! И я про это, – ответил он, уже улыбаясь, – ладно, я с обозниками поговорю, завтра в столовой форта праздновать будем, а сейчас мне в городище надо, людей много по домам распустили, не успеваю ничего… и я князю про вас все расскажу.

– Когда тебя ждать? – спросил я, проводив Тарина до порога.

– А вот к праздничному ужину и буду… Рад за тебя, друг мой, – потрепал меня Тарин за плечо и вышел.

– Ну что, как располагаться будем? – спросил я у родственников, закрыв за Тарином дверь и окинув взглядом почти пустую, единственную комнату нашего скромного жилища.

– Вот что, Никитин, – сказал Варас, присев на единственную лавку и набивая трубку, – сегодня как-то переночуем, а завтра… в общем мы с Чернавой так решили, вы с Даринушкой тут будете жить, а мы в шатер переберемся, он у нас обжитой. Да и сколько нам тут быть, через месяц уже, наверное, домой, к озеру отправимся.

– Батюшка, не холодно будет? – нахмурилась Дарина.

– Что ты! Знаешь, какой у нас с Никитином шатер получился? Получше воеводского. Так что перебьемся месяц как-нибудь.

Особо вещи разбирать не стали, да и устали с дороги. Варас натаскал дров, благо кругом было в достатке отходов деревянного зодчества, а я сбегал в шатер и принес несколько шкур, уложив их рядом с печью. Затопили печь, и спустя буквально двадцать минут в комнате стало тепло. В пристройке «проектом предусмотрено» всего два узких топчана, у двух противоположных стен, на которых улеглись Варас и Чернава, ну а мы с Дариной, как самые молодые, расположились на полу на шкурах, укрывшись моим кафтаном. Варас задул единственную лампадку, и мы все уснули, первой смешно засопела Дарина, уткнувшись носом мне в щеку и обняв всеми конечностями, будто боясь, что наутро я исчезну.

Проснувшись утром, долго копошились и искали всевозможные бытовые принадлежности и, самое главное, котелок, сковородку и всякое кухонное, чтобы приготовить завтрак. С успехом закончив поиски, отрядили женщин в наряд по кухне, а я стал помогать Варасу перетаскивать вещи в шатер и из шатра, чтобы распределить предметы быта. Потом завтракали, потом заготавливали дрова, после чего отправились контролировать состояние кузни и оружейной мастерской. В кузне, кстати, трудился «прикомандированный» из посада подмастерье литейщика, уж очень проникся к его навыкам Варас и уговорил мастера отпустить парня потрудиться на благо княжества. Бакар, крепкий парень с умными и сосредоточенными глазами и огромными ручищами, под стать Варасу, очень обрадовался перспективе самостоятельной деятельности и возможности попутно обучиться кузнечному делу, от чего очень рьяно выполнял все поручения, да и сам неплохо проявлял инициативу.

А с обеда началось, то обозники прибегут выяснять предпочтения по ужину, то из городища прискакал посыльный Тарина, сообщить, что князь Талес вызывает к себе оружейника, то есть Вараса, то со стороны южного торгового тракта прискакали дозорные, с вестью о нападении на обоз большой группы разбойников, и из форта умчались двадцать всадников. В общем, нездоровая какая-то суета началась, и я предложил Дарине смыться в подлесок и совместить охоту с прогулкой, на что она радостно согласилась. Одевшись и прихватив лук и арбалет, мы забрали с конюшен Яра и Черного – коня Вараса, и верхом отправились в лес, правда на выезде из форта пришлось задержаться и объяснить караульным на воротах, куда мы отправились. Удалившись от форта на пару километров и проводив глазами разъезд, командир которого, узнав меня, махнул рукой, мы спешились и, ступая почти по колено в снегу, углубились в лес. Дарина оглянулась и, убедившись, что рядом никого нет, бросила поводья, кошкой прыгнула на меня, сбив с ног, и мы с хохотом повалились в снег.

– Любый мой, – несколько раз прошептала она, будто кто-то может нас услышать, и подарила мне долгий и сладкий поцелуй, – это ты хорошо придумал.

– Что?

– Ну с охотой.

– Да вообще-то я и вправду надеялся добыть зверя или птицу.

– Тут? – расхохоталась она. – Если только паршиков.

– Каких паршиков?

– А вон они, по веткам скачут, – показала она пальцем на маленьких птичек, которых в моем мире зазывают синицами.

– Так вроде тут рогачей били недавно.

– Если били, значит, они уже ушли, нет в этом лесу зверя.

– Ну значит, просто погуляем, а то эта суета в форту…

– Да, просто погуляем, – улыбнулась она, нависая надо мной, ее шапка слетела, когда мы падали, и ее волосы, спадая на мое лицо, теперь образовывали маленький мирок, оберегая наши взгляды от окружающего леса и скачущих по веткам деревьев и чирикающих паршиков.

Повалявшись в снегу еще немного, мы, взявшись за руки, пошли обратно к форту пешком, выйдя на натоптанную лесную тропу, кони послушно брели позади, а мы молча шли, периодически заглядывая друг другу в глаза. А я все думал, может, вот она, любовь? Может, вот это она и есть… Вообще со мной такое впервые, именно такое, трепетное отношение к противоположному полу. И ведь действительно, мои чувства к Дарине очень сильно изменились, особенно с той встречи на заимке у Ласа… не знаю, может, это от того, что я понял, что здесь, в этом мире я кому-то небезразличен, кто-то за меня переживает и, главное, ждет, где бы я ни находился и как бы долго я ни отсутствовал… Может, я и ошибаюсь, и девочка поймет, что я всего лишь ее первая любовь, которая возникла на фоне моей необычности и непринадлежности этому миру, на фоне более чем десятилетней разницы в возрасте… не знаю, но сейчас она действительно была для меня самым родным человеком, а дальше уж как сложится, хотя, по сути, я вроде однолюб, исходя из моего предыдущего опыта общения с женщинами в моем мире, где ни одна не запала мне так глубоко в сердце. С некоторыми были достаточно долгие отношения, но они строились в основном на сексе и временном периоде интереса друг другу, а потом спокойно разбегались, без истерик и сцен. А Дарина… Дарину хотелось защищать от невидимого и неизвестного врага, хотелось все время крепко обнимать или нести на руках… такая в общем химия любви, приключившаяся со мной в этом мире.

– И где вы пропали? – хмурился Варас, когда мы проезжали мимо шатра.

– Так гуляли, батюшка, тут недалеко, в подлеске.

– Опасно это… мало ли.

– Ой, Варас, да тут каждый час разъезд круги нарезает, чего опасного-то? – сказал я, улыбнувшись.

– Ладно, вскорости Талес прибудет, так что коней сведите к обозникам, в порядок себя приведите да ступайте в столовую… и не задерживайтесь, не срамите меня перед князем.

– Хорошо, батюшка, – похлопав ресницами, немного смущаясь, ответила Дарина, и мы направили коней в сторону обозников.

Варас, улыбнувшись, хмыкнул, посмотрев нам вслед, а я только сейчас обратил внимание, что со спины весь кафтан в снегу, и тоже сам себе улыбнулся.

– Как же вкусно пахнет, – сказала Дарина, когда мы вошли в столовую, длинное здание, сложенное из толстых бревен, и с высоким, около трех метров, потолком.

– Да, аппетит мы нагуляли, – согласился и нежно подтолкнул ее вперед, к составленным буквой «П» нескольким столам.

Как оказалось, пришли мы раньше всех, но столы уже были накрыты, на них стояли разнообразные миски и блюда с салатами и холодными закусками, три пухлые девчушки, удивительно похожие друг на друга, шустро бегали от стола к кухне и выставляли кувшины и большие бутыли странной формы из грязно-желтого стекла очень низкого качества. Мы прошли к столу, и пробегающая мимо девчушка, улыбнувшись, сказала:

– Одежу-то снимайте, у нас тут жарко, и вон туда садитесь, – указала она два мощных стула с высокими спинками, – это для вас места.

– Спасибо, – я поблагодарил ее, мы сняли верхнюю одежду и сложили на лавку у стены и прошли на приготовленные для нас места.

Только мы уселись, как дверь в столовую открылась и внутрь ввалилась свита Талеса, ну и сам Талес, окинув помещение взглядом, обремененным властью. Увидев нас, он протиснулся через кучку своих провожатых, толкущихся у входа и снимающих одежды, и уверенным шагом направился к нам. Я встал и, взяв Дарину за локоть, заставил ее сделать то же самое.

– Рад, очень рад видеть тебя, Никитин, – подойдя ко мне, сказал Талес и крепко обнял похлопав по спине, – что ж, представь меня этой красавице.

– Сын славного Васлена, Талес, князь Трехречья.

– Дочь кузнеца Вараса, Дарина, – краснея и хлопая ресницами, ответила Дарина и поклонилась Талесу.

– Что ж, хороша у кузнеца дочь… Никитин, я начинаю завидовать, – улыбнулся Талес.

– Но-но, княже! – улыбнулся я в ответ.

– Да вы оба хороши, эх! – радостно улыбаясь, обхватил нас руками Талес. – Сегодня ваш праздник, садитесь, и позвольте рядом с вами сегодня пить крепкий мед.

– Садись, княже, – ответил я.

– Так… а где бочонок для подношений? Ну-ка несите его сюда! – громко сказал Талес в сторону проема кухни.

Суетясь и переговариваясь, с кухни выбежали две толстушки, катя перед собой бочку литров на тридцать.

– Вот! Самое главное на стол и не поставили, – хмуря брови, но при этом улыбаясь, сказал Талес, нагнулся за бочонком и с грохотом опустил его на стол, затем отцепил с пояса увесистый кошель и бросил в бочонок, – это вам от меня лично.

– Благодарю, князь, – коротко поклонился я.

– А это от знати городища, – ответил Талес и махнул рукой провожатым.

Многих из гостей я вообще первый раз видел, они подходили, поздравляли нас, кидали в бочонок подарки и рассаживались за столы. Потом пришли Чернава с Варасом, следом за ними Тарин с Вансом, в общем, спустя полчаса, наконец, все расселись за столы и праздничный ужин начался, толстушки начали приносить большие блюда с исходящими паром различными вкусностями, а гости начали разливать из бутылей и кувшинов напитки по кружкам. После третьего тоста Талес жестом подозвал какого-то мужика в богатых одеждах, и тот принес два кожаных тубуса.

– У меня было время изучить кое-какие решения суда Хранителей, и большинство из них пришлось отменить. Так вот, здесь грамота на возвращение твоей заимки Варас, – он протянул Варасу один из тубусов, а второй положил передо мной, – а в этой грамоте написано, что я жалую вам, Никитин и Дарина, земли под родовую заимку по берегу Чистого озера, западнее от заимки Вараса, рядом с устьем Срединной реки.

– Благодарю, князь, – мы с Дариной поднялись и поклонились.

– Живите, и пусть Большая Луна подарит вам длинный род, верных сыновей и дочерей Трехречья, – ответил Талес.

По традиции мы с Дариной покинули застолье в самый его разгар, правда, пришлось вызвать обозников с розвальнями, чтобы доехать от столовой до кузни вместе с подарками, которые в бочонок все не поместились. А потом, оказавшись дома вдвоем, мы решили повторить и нашу брачную ночь…

Поваляться до обеда нам не дали, с утра прискакал посыльный из городища и сообщил, что князь ожидает меня и Вараса у себя. Что ж, похоже, праздник кончился и настало время отрабатывать подарки. Иллюзий на расположение Талеса я не строил и понимал, что все еще нахожусь на службе в качестве помощника оружейника, и княжество ждет результатов нашей с Варасом работы, кузня и мастерская построены, так что пора приступать к выполнению «функциональных обязанностей».

 

Глава 53

Совещание в княжеских покоях затянулось, сидя за большим, богато отделанным столом, Талес озвучивал нам свои «хотелки». Его интересовало и производство пороха, ковка, литейка, а также изготовление уменьшенных версий «небесного грома» и таких же, как у меня, арбалетов. Загрузил в общем по самое небалуйся, но и помощниками тоже обеспечил, точнее разрешил выбрать из личного состава форта несколько человек. И закрутилось… Только на обед нас Варасом выдергивала Дарина, приходила Чернава, и мы всем семейством обедали у нас в доме, а потом снова по рабочим местам. За сборку арбалетов я усадил двух смышленых парней, из посада, которые после осады городища остались служить в ополчении. Они сначала артачились, обижаясь, что я отвлек их от военной службы, но потом им и самим понравилось и они с удовольствием возились со сборкой. Ложа для арбалетов заказывали в посаде, плечи, детали спускового механизма и наконечники для болтов изготавливал Варас с помощниками. Когда пятьдесят арбалетов было готово, Тарин выделил полсотни бывалых ополченцев-лучников, с которыми я неделю занимался. Да по большому счету с ними и заниматься не надо было, только показал принцип действия и как стрелять, все, дальше они, исходя из своего боевого опыта, сами принялись отрабатывать стрельбу, придумывая оптимальные варианты построения и плотность поражения.

То же самое потом пришлось делать и с полусотней будущих бомбистов, то есть сначала были изготовлены несколько вариантов бомб и испытаны.

Остановился на варианте бомбы грамм на четыреста весом, легче не получалось, так как оболочка в любом случае получалась тяжелой, а маленькое количество ВВ не давало нужного эффекта. А затем бомбисты тренировались, метая подобранные по весу камни, так же придумывая варианты построения и прочей тактики. Очень понравилось Талесу, когда я ради эксперимента заставил десяток бомбистов сесть верхом и провести конную атаку «плотных рядов противника», то есть выставленных на полигоне, что мы устроили в километре от форта, сотни щитов с выставленными пиками. Всадники разгонялись, выстраивались в колонну по два, не доезжая до противника метров десять – пятнадцать, они разъезжались в стороны, метая в щиты бомбы, фитили которых они поджигали от тлеющего шнура, закрепленного на кирасе. Поражающий эффект, конечно, кроме предполагаемых контузий и осколочных ранений, был сомнительный, но психологически эта демонстрация вызвала у наблюдателей настоящий шок, почти все воткнутые на треть в плотный снег щиты повалились, да и с реальным противником, похоже, будет такой же эффект. Ванс сразу же начал меня доставать, что, мол, его всадники все сделают гораздо лучше, и первая партия бомб должна быть непременно передана его сотне, аж по три бомбы на всадника, и главное, Талес эту идею поддержал, и практически месяц литейка работала только на изготовление корпусов, а мастерские готовили ВВ и собирали бомбы.

В общем, практически полтора месяца мы с Варасом трудились на благо княжества и попутно передавали нашим помощникам рецептуры и технологии, иначе я не был уверен в том, что Талес отпустит нас из форта, обосновав наше пожизненное пребывание делом государственной важности и какой-нибудь еще херней. Талес, кстати, пару раз меня приглашал на приватные беседы за это время. Ну вроде как поинтересоваться у человека из другого мира вектором развития княжества в моем понимании. Почему-то влезать в историю Трехречья как прогрессор мне не особо хотелось, но все же дал Талесу несколько наколок, а именно – организовать «почту», из определенного количества посыльных, чтобы обмениваться информацией между каменками и родами; сделать упор на регулярную армию, т. к. десяток профессионалов стоит сотни ополченцев… ну прочего насоветовал, что считал само, впоследствии, подстегнет прогресс и технический и социальный. Уж не знаю, насколько серьезно Талес воспринял все мои советы, но слушал внимательно, задавал вопросы и практически все записывал, причем не приглашал писаря, а именно сам.

Теплая солнечная погода сегодня, вчера да и предыдущие несколько дней намекала на скорое окончание зимы, об этом же говорила и ужасная грязь в форту, и грязно-коричневая жижа на дорогах. И если в форту как-то вышли из положения, сделав деревянные настилы на основных направлениях, то на дорогах санный транспорт уже частенько застревал, и в то же время на колеса переходить не спешили, так как особого смысла пока нет, все равно застрянет, так что передвигаются в основном верхом, навьючив несколько лошадей, или по уже вскрывшимся и значительно разлившимся протокам.

– Еще немного и можно покидать это место, – сказал Варас, щурясь на солнце и пыхтя трубкой.

Это мы с ним вышли на перекур после обеда, по уже сложившейся традиции.

– Сколько примерно? – просил я и громко чихнул, поймав солнечные лучи.

– Пару недель, и можно ехать… Слушай, так тебе же строиться, так что выбери время да к ремесленникам в посад съезди, инструмент купи.

– А ты на что? – вроде как удивился я. – Кузнец ты или где?

– Ап… Ах… – как рыба открывая рот, возмутился Варас, – а то ты не знаешь сколько у меня еще работы? Не смогу я тебе в этом деле помочь, просто не успею. А инструмент лучше хартской работы брать, так что готовь кошелек.

– Да шучу я… Действительно, надо бы съездить в посад. А твой дом, возможно, тоже придется ремонтировать.

– А что ему сделается? Если только бродяга какой поселился.

– Или твари с севера…

– И эти могли. Посмотрим. И ты, это, приценись там к шкурам, что под лодки шьют да смолят, это я так, советую, нам-то там на берегу проще лодкой передвигаться, и вам с Дариной надо, а то не одна а две, обязательно надо.

– Хорошо, ну деньгами-то нас с Дариной щедро одарили, так что, думаю, хватит, и на инструмент, и на лодки, и артельщиков нанять для стройки.

– Да на первое время вам хватит, да и жалованье княжеское хоть и невелико за службу, но достаточно для житья.

– Есть у меня кое-какие задумки, за счет которых можно сколотить если не состояние, то во всяком случае, безбедно жить нам всем.

– И что же это?

– Оружие мое… то, что из моего мира…

– Да как же такое сделать-то? Я его все обсмотрел, и те детали, что ты показал, когда разбирал… нет, Никитин, не сделать такого нам.

– А я такое и не собираюсь.

– А какое тогда?

– Вот вернемся к Чистому озеру, разберемся с хозяйством, а потом и займемся, – сказал я, улыбнувшись.

– Ну дело… Ладно, хватит зад отсиживать, пойдем работать.

А по прошествии пары недель мы стали собираться в дорогу. Был и серьезный разговор с князем, Талес, как я и предполагал, начал, скажем так, капризничать и всячески уговаривать меня остаться, даже пообещав выделить пару пустующих комнат в чьем-то особняке из числа тех, что экспроприировали у некоторой знати в наказание за казнокрадство при Палее. Но я стоял на своем, да и намекнул, что, мол, не собираюсь бросать дело оружейника и надеюсь на регулярное получение жалованья, так как даже уехав к озеру, мы с Варасом собираемся трудиться на благо княжества, придумывая новые виды вооружения, и что будем ждать в гости воеводу Тарина для проверок того, что мы натворили. Ну вроде убедил, неохотно, но добро покинуть форт Талес все же дал, как и соответствующую грамоту в дорогу, чтобы разъезды не сочли нас за дезертиров.

На днях прибыл Лас со своим племянником Висом и расположился пока в одной из казарм форта, и мы все вместе начали потихоньку укладывать свои пожитки в два фургона, поставив их на колеса, грязь на дорогах еще, конечно, была, но проехать уже можно было без проблем. Как и планировал, я закупил инструмент и договорился с хозяином артели местных строителей о том, что спустя несколько дней они прибудут на заимку к Варасу, и выдал ему увесистый кошель с задатком.

Гарнизон с севера снялся и прибыл почти полным составом, заняв казармы, большая его часть была распущена по домам. Я пообщался с командиром прибывшего гарнизона, и он рассказал, что было нелегко, но тварей били и далеко углубляться в княжество стаям дикарей не давали, пожаловался только, что кроме тварей болотные коты досаждали сильно и сожрали троих караульных, нападая ночью. Но сейчас по берегам уже спокойно, лед на озере вскрылся, так что до следующей зимы можно расслабиться.

И вот сегодня утром, попрощавшись с Тарином, Вансом и нашими с Варасом помощниками по оружейке, мы обозом выехали из форта. Наша кавалькада состояла из двух фургонов, я, Варас и Лас ехали верхом, и еще одна лошаденка плелась, навьюченная за фургонами. На первой же ночевке решили, что сначала все вместе временно разместимся на заимке Вараса, приведем там все в порядок, а потом мы с Варасом обследуем дом Чернавы и местечко у устья Срединной реки, что Талес подарил нам с Дариной. Путь домой оказался действительно быстрым, распрощавшись на перекрестке с Ласом и Висом, мы двинули лесной дорогой к заимке Вараса. Мы верхом ехали впереди, внимательно осматривая дорогу на наличие следов, любых… мало ли. Но, не обнаружив ничего подозрительного, прибавили скорость и уже к вечеру были на месте.

В доме стоял устойчивый запах портянок и пота, как сказала Чернава, жил десяток мужиков. Нет, ничего не было поломано или загажено, мы с Варасом сделали вывод, что на заимке жил передовой отряд гарнизона, что был отправлен на защиту северных границ. Наши предположения подтвердились, когда мы осмотрели сарай и баню. В сарае было несколько мешков зерна с непонятным мне названием – чока, и очень похожего на самый обыкновенный овес, куча сена и приличный слой конского навоза в сделанной наспех выгородке у сарая. В перекошенном домике, в котором я жил, были свалены наколотые дрова, баней, похоже, не так давно пользовались, а в доме вся посуда была аккуратно сложена стопкой у очага, рядом с которым на полу валялось несколько шкур. Прогулялись по берегу, и недалеко от мостков, рядом с которыми на земле лежала перевернутая лодка Вараса, обнаружили большой черное пятно погребального костра, в которое были воткнуты три небольших столбика и надетые на них кожаные шлемы ополченцев, причем один из шлемов был явно прокушен огромными зубищами. Варас присел рядом на корточки и сказал:

– Это твари… у болотного кота и клыки побольше, да и не кусают они за голову, а сразу валят и полбрюха вырывают… да, эти славные воины точно в драке с тварями пали.

– А тварей что, тоже тут сожгли?

– Нет что ты, – замахал руками Варас, – откуда пришли, пусть там и остаются, их на лед вытаскивают, а как лед вскрывается с теплом, так они и топнут, или зверье успевает растащить.

Вернулись к мосткам, Варас осмотрел лодку и, убедившись, что она цела, мы спихнули ее на воду и привязали. Вообще немудрено, что все сохранилось, так как места тут не особо людные, да и дикие, северная граница, одним словом.

– Завтра сплаваем к дому Чернавы, посмотрим, что там к чему… А сейчас пойдем, поужинаем, да спать, а то устал я что-то, – сказал, зевая, Варас.

– Пойдем, – согласился я, и мы направились по тропе к калитке.

 

Глава 54

На следующий день после завтрака мы с Варасом немного помогли по хозяйству в качестве тягловой силы, очистки от прошлогодней листвы и грязи ливнестоков и бочек, ну прочей мелочи, которую женщинам выполнять не с руки. А потом собрались и отправились на лодке вдоль берега к дому Чернавы. Менее чем через час лодка тихо ткнулась в мостки, мы привязали лодку и вышли на берег.

– Вроде тихо, – сказал Варас, внимательно оглядывая окрестности.

– Угу. Ну что, пойдем в дом?

– Подожди… глянь, – вынув из ножен меч, Варас указал на относительно свежие следы на берегу.

– Волки, что ли? – я присел на корточки, разглядывая след, немного напоминающий собачий, и если это след волка, то он явно не маленький.

– Нет, Никитин, откуда тут волк-то, это болотного кота след, только он мал совсем. Наверное, еще по льду сюда пришел, а обратно не смог, лед сошел.

Я прислушался к себе, потрогав амулет под одеждой.

– Нет, не чувствую я близости кота.

– Ну давай по следу пройдем, может, он все же ушел.

Прошли по следу, ведущему в лес, и потеряли его после ручья.

– По ручью ушел на юг… Надо будет Чернаву предупредить о соседе, – сказал Варас, сплюнув на землю, – идем дом посмотрим.

Внутри было пыльно, на подоконнике и под окном следы какой-то мелкой живности. В целом все было в относительной сохранности, у очага и на полке рядом с ним все было перевернуто, вероятно, лесные жители искали чем поживиться. Закончив с осмотром, мы также почистили ливнестоки и бочки, заготовили немного дров.

– Ну, сплаваем к устью? Посмотришь на подаренные князем земли.

– Далеко до устья?

– За час доплывем, можно и по берегу, по старой тропе, но по пути две протоки пересекать придется, а мосты через них еще мой отец строил, не уверен, что они еще стоят.

– Давай тогда водой доберемся.

Гребу… ага, кое-как подражая водницам, которые перемещаются по протокам, ловко перекидывая длинное весло с борта на борт. Получается, честно сказать, не ахти, но все же плывем, не так быстро, как хотелось бы, но скорость достаточная. В очередной раз увернувшись от брызг, Варас наконец недовольно буркнул:

– И что ты как копье это весло вскидываешь? И лодку и меня всего залил уже, гляди, – отобрал он у меня весло и начал грести сам, – видишь? Не надо глубоко опускать, вот и чуть в сторону… учись давай, а то мы так до вечера не доберемся, да и привыкай по воде передвигаться.

Забрав весло, попробовал снова, еще… более-менее получается, и лодка пошла побыстрей.

– Вот, – одобрительно кивнул Варас, – а лупил по воде, а толку мало.

– Ничего, приловчусь.

– Вон устье, – сказал Варас спустя полчаса, – подальше отверни, к болоту, чтобы с течением не тягаться.

– Хорошо, – подчинился я и отвернул вправо.

Еще через десять минут нос лодки ткнулся в ил на берегу.

– Ну вот, твоя родовая земля, отсюда род твой пойдет, Никитин – человек из другого мира, – сказал Варас, соскочив на берег и достав трубку, – лес тут близко подходит к берегу, вон в ту сторону подковой вырубить и хорошее место будет для заимки, и от постороннего глаза сокрыто и от ветров.

Место было действительно замечательное, слева устье шириной метров сто, а выше по реке оно круто сужается до пяти – шести метров, сама река быстрая, много перекатов, по дальнему берегу плотно растет ивняк, а по берегу на моей стороне невысокий кустарник. От озера до леса шагов тридцать, а сам лес плотный, смешанный, видны и хвойные и лиственные деревья, от места, где мы остановились, в полукилометре правее лес подходит прямо к озеру. Красиво… Я развернулся и посмотрел в сторону болот.

– А тут болота подальше, чем у дома Чернавы.

– Устье все-таки, – пожал плечами Варас.

– Сколько до того островка?

– Шагов пятьсот, может, и побольше.

– Идем на реку глянем.

Мы прошли вдоль кустарника выше по реке почти до леса, я подошел к обрывистому берегу, до воды метра два… а вода мутная, река еще несет талые воды.

– Можно мост перекинуть, ширина не большая.

– Можно, – кивнул Варас, – но сначала заимку построить надо… Ну что, обратно?

– Да, поехали.

Пару дней назад протокой приплыли артельщики, шесть человек, двое из них икербы, сын с отцом, на вид так точно бедуины какие-то, но от веры своей бесовской отказавшиеся. Брас, хозяин артели тоже прибыл с ними, очень грамотный мужик. После того как мы с Варасом сплавали на нашу с Дариной землю, я в тот вечер вместе с ней уселся за «архитектурный план», то есть накидали мы сообща эскиз нашей будущей заимки, исчертив кусок кожи углем. Ознакомившись с эскизом, Брас половину перечеркал и нарисовал так, как он считал, надо делать, и мы с ним согласились, знает он свое ремесло, что уж говорить. На мое заявление, что в глубине леса надо сделать небольшую просеку и у двух ветвистых ив выкопать колодец, он сначала надулся и завел песню про «тьму», про «будить бесов»… в общем, пришлось читать лекцию по «научному атеизму», исходя из местных реалий. Махнув рукой, он в конце концов согласился.

Два раза в неделю мы с Дариной плавали посмотреть, как идет строительство, и отвезти воды и продуктов, которыми нас снабжал Лас. Он стал часто наведываться в гости. Кстати, Даук, сын ремесленника из городища, которого мы выкупили с каторги вместе с Варасом, как только узнал, что мы вернулись, попросился жить на заимке у Вараса и к нему в подмастерья. Недолго думая, Варас согласился, и помощник нужен, да и вообще, толковый он парень как выяснилось.

Собрали еще одну лодку, из того «конструктора», что я купил в посаде, и уже на двух лодках мы с Варасом и Дауком сплавали к железному острову набрать руды. Абсолютно лысая поверхность остова, без единой травинки, создавалось впечатление, что какая-то неведомая сила выдавила на поверхность скал, в пластах которых можно было киркой нарубить куски разных колчеданных руд, только пришлось поплавать вокруг, так как перемещаться по острову почти невозможно, либо сорвешься в расщелину, либо на скалах ноги переломаешь, единственный ровный пятачок был метров десять в диаметре, к которому Варас и причаливал. Взяли немного, грузоподъемность у лодок никакая, немного медной и немного железной руды. Вообще Варас рассказал, что тут несколько руд, каких именно, я точно не понял из-за непонятных мне названий, но судя по описанию, и олово и свинец присутствуют. Я, кстати, был сильно удивлен, когда на базаре в городище увидел свинцовые статуэтки, стоили они очень дорого, так же видел различные чаши из свинца, украшенные медными вставками и самоцветами, еще подумал тогда, что вот она возможная причина отравления тяжелыми металлами, хорошо хоть простолюдинам такие чаши не по карману, что и спасает их жизни.

Отремонтировали, восстановили и запустили на днях кузню, и осталось закончить с литейкой, для печи которой оставалось привезти глину с берега одной из проток неподалеку. Ведь надо в конце концов начинать отрабатывать жалованье княжеских оружейников, и как первый вариант, разузнав о свойствах металла, который под силу изготовить Варасу, я предложил сделать метательный станок для бомб, катапульту, одним словом. Станину, механизм взвода и спуска разработали относительно быстро, а вот с металлической пластиной, которая должна была играть роль пружины, Варасу пришлось провозиться, и за это время я выслушал о себе много всяких обидных слов, Даук так и вовсе ретировался и занимался на конюшне, немного побаивался он Вараса в таком плохом настроении. Но вчера у Вараса наконец-то получилось подобрать время и площадь закалки пластины, и она прошла испытание не сломавшись, удалось метнуть килограммовый булыжник в озеро метров на полтораста, и это на половину взвода. А потом пришлось все разобрать… мне не понравилось, что я сразу не предусмотрел возможность стрелять из укрытия, то есть навесом, переделали станину, а заодно усилили основные части металлической полосой. Катапульта получилась относительно не большой, даже до полутора метров в высоту не дотягивала, столько же в длину, и в ширину метр… только абсолютно неподъемная, пришлось мудрить колеса, но справились быстро, и теперь предстояли испытания. Из форта я забрал пару дюжин медных сфер и прочую пиротехнику, и вчера с вечера изготовив три заряда с разной длиной фитиля, на сегодняшнее утро наметили испытание.

Откатили катапульту к мосткам, а потом выкопали неглубокий окоп, а вдруг что, то будет, где укрыться. Чернава с Дариной тоже пришли полюбопытствовать, но моим безапелляционным жестом были отправлены домой.

– Потом покажем, если испытания пройдут нормально, – сказал я им вслед, когда увидел, как Дарина обиженно на дула губы и ее глаза заблестели, – а сейчас опасно.

– Нечего бабам тут делать, – хмуро сказал Варас, взвешивая в руке один из зарядов и при этом важно пыхтя трубкой.

– И с этим рядом тут нечего делать, – выдернул я у него изо рта трубку, – совсем, что ли? А подожжешь случайно фитиль, и что? Привыкай, Варас, все, что связано с порохом и прочим взрывающимся, не любит легкомыслия и шуток, тем более с огнем. В моем мире про это целые книги писаны, причем практически каждое правило человеческими жертвами подтверждено.

– Ну ладно, – Варас опустил бомбу в корзину на земле, – не буду… Давай тогда сначала уж подымим, только набил же трубку.

– Давай…

– Ну что, готов? – спросил я Вараса, держащего веревку спускового механизма, – скомандую «огонь» дергай. Скомандую «отставить», ничего не делаешь. Понял?

– Да уже по какому разу-то… сколько можно? – возмутился Варас.

– Все, готовься…

– А ты в окоп ныряй, – рявкнул я на Даука.

Положив в бомбу в углубление на деревянной площадке, которой заканчивалась металлическая пластина, я еще раз все проверил и поджег фитиль от тлеющего толстого шнура, намотанного на короткую палку. Фитиль занялся, зашипел и я скомандовал: – «Огонь!»

Бздыннь!.. Спуск сработал, пластина разогнулась, шлепнулась о стопор, зад катапульты подпрыгнул, а бомба, пролетев метров сто, булькнула в воду…

– И что? – почесал курчавый затылок Варас.

– Фитиль длинный… или взвод короткий.

– Ты уже реши, чего там… короткий, длинный, – хмыкнул Варас.

– Ладно, взведем посильней, – начал я крутить трещотку взвода, считая обороты, – на три оборота сделаю.

Еще раз проверив готовность расчета, опять загнал Даука в окоп, уложил следующую бомбу, поджег и снова скомандовал: «Огонь!»

Бздыннь! Бабах!!!!

– От, это дело! – Расплылся в улыбке Варас. – Шагов на двести улетела и прямо у воды громыхнула.

– Вот, сразу и запишем, – я написал углем на станине – 3-200/7, что означало – три оборота взвода, на дистанцию двести шагов и с семисантиметровым фитилем.

– Ну что, на полный завод? – потирая руки, спросил Варас. – Это сколько оборотов?

– Не больше четырех.

– Крути тогда… вот это капульта! – продолжал Варас восхищаться результатом выстрела. – Вот это да! Такую в Желтых горах поставить на перевале и все! Икербов по скалам размажет.

– Катапульта, – поправил я его.

– Да какая разница! Эх, будет что Талесу показать!

– Варас, а как же скрестить мечи с врагом? – поддел я его.

– Хм… это вот ты, молодой, скрещивай, а я стар уже, – отмахнулся Варас, – мне вот за веревку дергать теперь!

– Ладно готовься… готов?

– Готов!

– Огонь!

Бздыннь! … … … Бабах!

– Шагов триста, – прищурился Варас, – да, не больше, и грохнула уже, когда меж кочек упала.

– Точно триста?

– Да в этом месте до тех кочек триста шагов будет.

– Хорошо, запишем, – и я сделал следующую запись – 4-300/10.

– А что, всего три?

– Хорошего помаленьку, вот Тарин приедет, еще три сделаю, чтобы показать. У нас была задача испытать, и мы испытали.

– Ладно, покатили эту капульту… в сарай закатим, а то дождь вон собирается, – сказал Варас, присел и, приподняв задние колеса, развернул катапульту по направлению к калитке.

– А говоришь старый.

– Да, мечом махать старый. Покатили уже, а… эм… И что ты тут намалевал?

– Это на языке моего мира, – улыбнулся я.

– Ничего не понятно, дайка уголь, я рядом напишу… Как там?

Я продиктовал Варасу «баллистическую таблицу», и мы покатили катапульту дальше.

 

Глава 55

Ночью лило как из ведра, и перед сном мы бегали с Дауком к мосткам вытащить лодки на берег и перевернуть. Утром дождь прекратился, и обрадовавшись полным бочкам чистой воды, мы решили истопить баню, но это после ужина, а пока еще куча дел.

Да уж, так и никакой собаки не надо… то, что рядом кто-то чужой, я почувствовал минут за десять до того, как на тропе, ведущей из леса, показался всадник и направился к воротам. Как я это почувствовал? Как говорится, нутром, начало как-то крутить в районе солнечного сплетения, некая сила заставила напрячь все чувства, и я отчетливо услышал, что в лесу кроме пения птиц и возни мелкой живности, хрустнула ветка, причем хрустнула она глухо, так как мокрая. А потом и размеренный топот копыт услышал.

– Послание от князя Талеса, – прокричал всадник, остановившись у ворот.

– Даук, ну-ка сбегай, – кивнул Варас в сторону ворот.

– Да, это посыльный из городища, он мне бляху показал, – сказал Даук, когда вернулся от ворот к кузне.

– Ну впусти тогда, чего человека за воротами держать, – сказал Варас, вытирая руки, измазанные в глине об фартук, – и коня сведи в выгородку да напои.

– У меня послание от князя Талеса для его оружейников.

– Да, это мы, – не без гордости кивнул Варас, – проходи в дом.

– Вот, – посыльный протянул кожаный тубус, крышка которого была зафиксирована шнурком, а шнурок опечатан куском смолы.

Послание читали вслух, уже сидя за столом и угостив посыльного вином, которое нам привез Лас со своей заимки. Само послание, собственно, было коротким, его прочитала Дарина, и нам стало понятно, что прибывший посыльный один из первых сотрудников княжеской почтовой службы. Талес несколькими строками рассказал, что распорядился при каждом каменке организовать Посыльный дом, в котором будут служить сотрудники «почты Трехречья». Так же Талес сообщил, что воевода Тарин собирается выехать к северным границам с проверкой через неделю, а заодно и к нам, узнать, как устроились, трудимся ли на благо княжества, ну и доставить нам жалование.

– Пообедаете с нами? – вежливо предложила Дарина.

– Спасибо, но нет… Надо до вечера до каменка на восточном торговом тракте успеть, а наутро обратно скакать, так что благодарю за то, что коня напоили, и поеду я.

– Подожди немного, Дарина, пиши на обратной стороне письмо воеводе Тарину, – сказал я.

Проводив посыльного, принялись за работу, и до обеда закончили наконец-то с печью. Варас как-то хитро проложил топку дровами и поджег, сказав, что греть будет не сильно и лишь подсушит, а с обеда уже прокалим печь по полной и завтра можно попробовать плавить руду.

После обеда я и Варас продолжили заниматься литейкой, а Даука отпустили приводить в порядок ограду, вручив ему топор для рубки жердей. Но спустя буквально полчаса он вернулся весь такой загадочный и сообщил, что в лесу бродит дака – местная разновидность косули, точнее это был косуль, «вот такие рога» – растопырил руки Даук. Мы побежали в дом, я схватил дробовик, который уже прижился на крюках в стене у двери, а Варас мой арбалет, стрелять из него он научился на пять с плюсом, пока мы жили в форту, ну и собственно свой навык он подтвердил, застрелив дака одним выстрелом, наповал, попав прямо в сердце.

– Большая Луна не отворачивается от нас, – сказал Варас, когда мы кряхтя волокли тушу из леса к дому, – и воды чистой дала, и зверя добыть позволила.

– Да, от парного мяса я не откажусь…

– А после баньки-то, да под крепкое вино, – подмигнул мне Варас, – а с утра закоптим, да в холодную опустим.

Первыми париться отправили женщин, т. к. знаем, что много времени им на это не надо, а пока они парились, мы закончили с тушей дака.

– Скажи, Варас, а для форм, ну для литья ты что используешь? – спросил я, сидя на полке и наблюдая как «потекло» все мое тело, баня протопилась просто отлично.

– Ну в основном черную глину брал для этого.

– Много у тебя ее?

– А что? Мне на литье наконечников хватало… а не хватит, дел-то, к болоту сплавать да поискать, там у многих кочек можно черной глины накопать.

– А куда тебе много-то?

– Будем лить много всего… сначала попробуем простые вещи, а потом посложнее. И это, надо, наверное, искать мастера по дереву хорошего.

– А чего искать, до Ласа не далеко.

– Лас?

– А ты что не обратил внимания, какие столы да стулья у него в имении, какие двери да окна резные?

– Точно… помню, очень все красиво сделано.

– Вот… продукты привезет и поговори с ним, да расскажи, что надо резать из дерева.

– Боюсь, что просто руками он не вырежет… станок надо.

– Чего?

– Ну вот у тебя точило было, я помню…

– Ну?

– И станок примерно по такой же схеме надо сделать.

– Не понимаю ничего… потом расскажешь.

– Хорошо, – ответил я, выскочил из парилки и перевернул на себя ведро холодной воды, громко и радостно матюгнувшись при этом.

Специалистом в литье я был никаким, лишь подсказал Варасу, что можно смешать медную и оловянную руду, чтобы получить другой металл, который в моем мире называется бронзой. Посетили еще раз железный остров, набрав там нужной руды, и вот уже три дня бьемся над получением бронзы, подбирая пропорции. В конце концов, получили несколько слитков «правильного», по моему мнению, сплава, и теперь можно лить. Форму я изготовил уже давно, и без помощи Ласа, пока нет ничего сложного, полено обработал, проверяя его по шаблону, возился только долго.

– И что это? – спросил Варас, когда мы извлекли из земли глиняную форму и раскололи ее.

– Ну… в моем мире это называлось пищаль, только модернизирую ее немного, – ответил я и вручил Дауку стрелу, – на, выковыривай глину тут и тут.

– И как она… ну пищит?

– Неси тонкий пруток, надо ее закрепить на ложе.

С толщиной, конечно, переборщил, но это все из-за перестраховки, не был я уверен в прочности металла.

Испытания… приперлись опять к мосткам. Ствол «Карманной артиллерии» получился около полуметра в длину, сантиметров восемь в диаметре и калибром в дюйм, ну или как, наверное, было принято говорить у старых оружейников, десять линий. Ложе сделал просто полутораметровым бруском, ведь надо просто испытать, а там уж и эргономикой заняться можно, если все пройдет нормально. Картечи налил просто в ведро с водой, а вот шары пуль пришлось заставить катать меж двух плоских камней Даука.

– Ну показывай, – в предвкушении уселся на мостки Варас.

Засыпав мерку пороха, по примерным расчетам, увеличенным, исходя из калибра и веса заряда, я затолкал вырубленный из коры пыж, затем заряд картечи, завернутый в кусок ткани. В запальное отверстие протолкнул шилом несколько волокон фитиля, уложив на бруствер окопа ложе, мы с Дауком еще и придавили ложе тяжелым камнем.

– Готов?

– Да, поджигай уже… вот Хранителей на тебя нету, – ухмыльнулся Варас.

Шестидесятиграммовый заряд картечи просто испарил сколоченный деревянный щит, установленный в метрах в пятнадцати. Варас осмотрел мишень, почесал затылок и поставил на место разломанного другой, сделанный из плотной древесины и обитый медными пластинами, а я закатил в ствол пулю… Дыра в щите, сантиметров десять в диаметре, очень впечатлила Вараса.

– Только ты про это молчи, не стоит пока Талесу про это знать… Во-первых, надо еще испытывать, а во-вторых, это только действующая модель и ее надо доводить. А вообще надо связываться с хартскими литейщиками, надо сделать то же самое, – постучал я по горячему стволу, – но в два раза длинней, в три раза меньше калибром и железный.

– В три раза меньше что?

– Вот эта дырка, – перешел я на более понятный для Вараса язык.

– М-м-м, – задумался он, – тут да… без хартских мастеров никак не получится, да еще чтоб железный…

– У Тарина много друзей в хартских землях, может, он что подскажет, когда приедет… Ладно, надо еды собрать артельщикам, да поедем с Дариной посмотрим, как там дела продвигаются.

– Ага, съездите.

Причаливали мы к новеньким мосткам, доски еще пахли деревом, да и вообще кругом стоял этот запах, запах струганой древесины и опилок, и еще какой-то смолой пахло. Прошли по тропе от озера шагов сто через вырубленную просеку и очутились на стройплощадке, окруженной лесом. Увидев нас с Дариной, Брас слез с крыши дома, где он орудовал топором, и пошел к нам навстречу.

– Рано вы сегодня, думал, к вечеру только будете, и всех на крышу загнал, чтобы к вечеру закончить и было б чем вас порадовать.

– Брас, мне и так очень радостно от того, что я вижу.

– Все же хотели крышу закончить… Ну идемте, покажу, чего успели сделать, – Брас пропустил нас вперед и забрал у меня обе корзины с провиантом, – с домом закончим полностью завтра, а все остальное быстро построим.

Действительно, дом выглядел практически готовым. От земли на полметра каменная кладка, а выше уже бревна, аккуратно уложенные и подогнанные, даже рамы уже застеклены маленькими десять на десять сантиметров стеклышками, от чего издалека рама смотрелась как решетка, ну нет тут еще технологий, позволяющих плавить качественное стекло. Дом одноэтажный, с широкой крытой верандой во всю фронтальную стену, по форме почти квадратный и площадью около шестидесяти квадратов. Одна большая комната и две совсем маленькие, для гостей пусть будут. Большой очаг и каменная труба, уходящая в потолок. И запах… просто сумасшедший запах дерева, он перебивает даже запах неведомой мне по составу местной морилки, которой покрыли толстенные и широкие доски пола.

– Икербы со срубом колодца на днях закончат и наделают лавок да лежанок, хорошо у них это получается. А в следующий раз когда приедете, то, наверное, и баня уже стоять будет.

Мы с Дариной с довольными лицами еще раз обошли дом вокруг, еще раз зашли внутрь и, наглядевшись на всю красоту, в состоянии полного морального удовлетворения отправились обратно.

А на заимке Вараса нас ждал Тарин с обозом, подходя к калитке со стороны мостков, я обратил внимание, как, выкатив из сарая катапульту, Варас скачет вокруг нее, эмоционально размахивая руками и что-то поясняя Тарину, а тот внимательно слушает, кивает и рассматривает элементы конструкции. Мы с Дариной подошли и поздоровались, Тарин сразу полез обниматься, заявив, что по приезду в городище будет просить князя вернуть нас обратно в форт, так как ему одному скучно, так что аж кушать не может.

– Ну, значит, будешь чаще приезжать, – похлопал я его по плечу, – письмо-то наше получил?

– Да, уже разгрузили все в сарай. Эх, – с досадой махнул рукой Тарин, – не успеваю ничего, остаться бы на пару дней тут с вами.

– Так оставайся, – предложил Варас, – тебе все равно надо у нас эту капульту принять да самому стрельнуть с нее, чтобы потом князю показывать.

– Вот сейчас и стрельнем, и примем, и надо ехать… Нам за два дня надо успеть пограничный пост восстановить на границе с землями Желтого озера, а потом сразу возвращаться.

– А что это вдруг решили пост ставить?

– Это княжье решение… зреет там что-то нехорошее, торговцы говорят, что там кто-то организовал торговую… гель… гиль…

– Гильдию? – уточнил я.

– Да! Вот это поганое слово… и будто всех торговцев заставляют в нее вступать, за деньги, естественно, есть у этой гильдии и отряд наемников, ну это чтобы более настойчиво попросить вступать в эту гильдию.

– То есть в Трехречье до сего момента не было такого?

– Пффф… конечно! Даже слова такого не было, и кто придумал? – хмыкнул Тарин.

– Да, – задумался я, – интересно… Ладно, давай научим тебя пользоваться катапультой, разбирайся с делами и возвращайся, надо обговорить кое-что, кажется, я догадываюсь, откуда это слово… эта гильдия.

 

Глава 56

Земли Желтого озера. Торговый каменок

Удобное расположение каменка, через который проходили два торговых тракта, с запада и с юга, сказывалось на его благосостоянии. Земли Желтого озера практически не подчинялись княжеству, уж так исторически сложилось, там была анархия, но управляемая. Управлялась она несколькими богатыми родами, меж земель которых существовали условные границы, а Торговый каменок был необъявленной столицей всех территорий от Желтого озера до княжества и до пустыни на востоке. Исторически вся экономика здесь зародилась на базе множества редких ископаемых, которые можно было добывать открытым способом, правда, зачастую с большой опасностью для здоровья, как, например, добыча серы. В трех сутках пути от Торгового каменка на восток находились четыре кальдеры, разного диаметра и на разной удаленности друг от друга, и раньше часто происходили извержения, которые выбрасывали из недр много чего интересного и ценного. Несколько столетий извержений уже не происходит, но на кальдерах постоянно копошатся рудокопы и прочие старатели. Профессия у них опасная, так как многие, выражаясь буквально, гибнут за металл и прочие ископаемые, либо под завалами разработок, либо в конкурентной борьбе. Извержений не было уже давно, но есть пара постоянно булькающих горячей жижей мест.

Некоторые кварталы каменка по красоте и богатству домов даже превосходят старое городище, и кто бы подумал, что так будет, когда четыре столетия назад к Желтому озеру бежали все, кто впадал в немилость князьям Трехречья, а также всевозможные разбойники и душегубы. Но постепенно наладилась кое-какая торговля, люди стали обживать неплохие территории с плодородными землями, и по прошествии пары столетий побережье Желтого озера уже не уступало княжеству ни экономически, ни в военном, ни в ремесленном деле, оставаясь все так же свободной от княжеских законов, и тем более от законов Хранителей. Так что у всех, кто хотел скрыться, и так, чтобы судейская стража не достала, была одна дорога – в земли Желтого озера.

Вокруг каменка прилипло несколько многодворцев, которые со временем разрослись до посада. И здесь в посаде осенью появился человек, который выкупил хороший постоялый двор, с конюшнями и корчмой, стоящий на восточном тракте. Появился он не один, а с отрядом охраны, которая, по слухам, и уговорила бывшего хозяина постоялого двора продать свое заведение человеку с запада… правда, бывшего хозяина с тех пор так никто и не видел. А потом человек с запада решил, что постоялый двор приносит мало прибыли, заручившись поддержкой двух влиятельных родов, предварительно задобрив их внушительными суммами, открыл вместо постоялого двора свою Торговую гильдию. Уж это ремесло, которое по сути было обыкновенным рэкетом, о котором и не слыхивали в этом мире, приносило очень хорошую прибыль. Торговцы, ремесленники и артели, вступившие в самом начале в гильдию, по доверчивости и незнанию, теперь кусали локти, а новых членов гильдии привлекали обманом или силой.

Корен старался не лишать себя роскоши, в которой привык жить, и вот сейчас он сидит в глубоком резном кресле у открытого окна второго этажа. Богатые одежды, гладкое лицо, и даже некогда мерзкие поросячьи глазки теперь смотрели с важностью и с требованием уважения. Эти, теперь полные уверенности глаза смотрели из окна на суетящихся глупых людишек у ворот гильдии, которых пропускали по одному наемники Бэлка, собственно к самому Бэлку, который кроме навыков хорошего воина, проявился как отличный приказчик. Корен потягивает вино и думает… он уже давно думает о власти, о власти, к которой привык и которую потерял, не успев полностью вкусить. Той власти, которой он обладает сейчас, к слову, достаточно весомой в этих местах, ему очень мало… катастрофически мало. И Корену есть над чем подумать, и у него есть на это время… а скоро появятся и средства.

Внимание Корена привлекла суета на другом конце посада, и он дернул шнур медного колокольчика, который висел в помещении у слуг. Спустя минуту в дверь постучали.

– Вы звали, хозяин? – спросил буквально просочившийся в дверь слуга.

– Да… вот что, любезный, возьми у Бэлка троих ребят, и сходите к восточному тракту, узнайте, что там происходит.

– Хорошо, хозяин.

После того как слуга «вытек» в приоткрытую дверь, Корен выглянул из окна, ему очень хотелось быть в курсе всех событий и держать все под контролем. Он немного сощурился, пытаясь разглядеть суету вдалеке, и даже немного разозлился из-за того, что ничего не видно. Шум разрастался и приближался, сквозь гомон стало слышен цокот копыт… очень много копыт, и вот Корен наконец-то сам увидел причину суеты – по широкой дороге, ведущей в каменок и проходящей мимо здания Торговой гильдии, ехало порядка двух сотен всадников. Корен не поверил своим глазам, так и застыл, высунувшись из окна… Доспехи всадников сияли на солнце, заставляя сотни «зайчиков» плясать по стенам домов, на многих воинах под доспехами одежды, которые изготавливать в Трехречье просто не могут, не позволяют технологии.

– …они прошли через пустыню, – кричали бегущие рядом с колонной местные мальчишки.

«Иноземцы… не может быть!» – подумал Корен и, спохватившись, дернул с вешалки свой самый дорогой плащ, расшитый золотой нитью, и, на ходу накинув его, выбежал из комнаты.

И откуда силы взялись… сократив дорогу дворами, он обогнал колонну и как черт из табакерки выскочил перед ними и, расплывшись в максимально добродушной улыбке, громко сказал:

– Торговая гильдия приветствует вас! Откуда вы? – решил «ковать железо» Корен, пытаясь втереться в доверие возможному союзнику в восхождении во власть.

Едущий в голове колонны всадник поднял пику, пару раз качнув ей из стороны в сторону, и колонна почти сразу же остановилась. Всадник подъехал почти вплотную к Корену и поднял щиток забрала. Корена словно ледяным потоком обдало, когда он увидел лицо воина, точнее его глаза… они были черные, белки были совсем не белки, а «чернки», что ли, если можно так выразиться, и лишь белый зрачок размером с бусину уставился на Корена.

– Что ты хотел, дикарь? – с каким-то непонятным и очень сильным акцентом спросил всадник.

– Кхм… У нас очень развитый каменок, и наша Торговая гильдия готова сотрудничать с торговцами из ваших земель.

– Хорошо, – абсолютно без эмоций, немного наклонив голову, ответил всадник, – мы встанем лагерем вон там на холме, можешь приходить вечером, попросишь охрану проводить тебя к Стаку, расскажешь о себе… обсудим торговлю. И собери сразу всю знать, если они есть среди дикарей, и приходите вместе.

– Меня Корен зовут…

– Хорошо, – ответил всадник и, хлопнув пикой по плечу Корена, отодвинув его в сторону и, тронув коня, поехал дальше, вся колонна тоже тронулась.

Холодок все еще гонял мурашки по спине, а Корен стоял и отчего-то считал проезжающих всадников… их было 180, и это еще не все, двадцать длинных телег проехало следом, и замыкали колонну еще сотня пеших воинов.

Вернувшись к себе, Корен опустошил кружку вина и тут же снова ее наполнил.

– Кто же это, – говорил он вслух сам с собой, – они явно издалека… очень издалека. А глаза? Кошмар, похоже, какая-то мутация. Да какая разница! Уровень их развития, вот что важно! Какие доспехи, одежды… Надо использовать шанс! А если… а если это всего лишь передовой отряд, и за ним последует целая армия? Ладно, о плохом не буду думать.

Корен опустошил еще кружку вина, и, погрузившись в раздумья, развалился в кресле у окна, глядя, как иноземцы втянулись на холм и начали разбивать лагерь.