«Проворный» выделялся среди множества судов, катеров и прочих посудин у пирсов судоремонтного анклава. Его капитан, Владимир Кимович Кошкин, с самого первого дня пребывая в должности капитана различных судов речфлота, всегда содержал любое вверенное ему судно в идеальном порядке. Дядя Вова, как все уважительно его называют в артели Михаила, дремал на баке, устроившись в брезентовом гамаке, так как в каюте очень душно. Встретив утреннее солнце, чайки начали свой оголтелый концерт, кружась над плавучим ресторанчиком на противоположном берегу Амура, изрядно изменившегося в берегах.

– Што хатель? – Ринат, таджикский гастарбайтер до Волны, а ныне помощник боцмана «Проворного», оперся на леер и крикнул кому-то подошедшему к трапу.

– Что там Ринат? – дядя Вова с удовольствием потянулся и, напялив сланцы, вылез из гамака.

– Щилявек пришоль.

– Как мне Михаила найти? – донесся голос с пирса.

Дядя Вова не спеша прошлепал к борту и встал рядом с Ринатом, также опершись на леер. Внизу, у трапа стоял молодой парень, в камуфляже КЗС, разгрузке и с автоматом за плечом.

– Я вчера был у Семеныча, ну бармена из «Желтого контейнера», он сказал, что ваша артель собирается к Восточному архипелагу, верно?

– Собирается, и что?

– Пассажиров берете?

– Нет! – категорично ответил дядя Вова…

– Что у нас тут? – На шкафуте показался Михаил, со следами вчерашнего удавшегося вечера на лице.

– В пассажиры напрашиваются, – развел руками капитан.

– Ну… если башляют то доставим, – ответил Михаил и встал третьим у леера.

– Мотобот в качестве оплаты устроит? Вон тот, – утренний гость показал рукой на неплохой мотобот, пришвартованный к пристаням рядом с притупленной ржавой баржей.

Капитан и Михаил переглянулись.

– Не дофига? А сколько вас? – поинтересовался Михаил, будучи весьма удивлен щедрости потенциального пассажира.

– Семеро, шестеро взрослых и один ребенок.

– А вас там что, на архипелаге ждут?

– Не то, что бы ждут, просто, когда мы оттуда уплывали, то там было место, где можно жить.

– Звать тебя как? – Михаил достал жестяной футляр и извлек из него огарок сигары.

– Костя.

– Вот что Костя, твое предложение очень щедрое и нам по пути и место есть на буксире, только условие – все пассажиры сдают оружие на время перехода, ну и сами себя кормят, так устраивает?

– Да, вполне… у нас небольшой эм… багаж будет на боте.

– Хорошо, пусть будет багаж, а что на носу под брезентом?

– «Утес» и это часть нашего багажа, – улыбнулся Костя, – в уплату за проезд идет только мотобот.

– Хм, не простые пассажиры, – тихо сказал дядя Вова и поскреб щетину.

– Ага, ну я скажу ребятам, чтобы присматривали, – так же тихо ответил Михаил и крикнул Косте, – договорились! Отчаливаем завтра утром, как на ТЭЦ огни потушат.

– Хорошо, на рассвете прибудем, – ответил Константин и пружинистой походкой направился вдоль пристаней.

Тем временем территория, именовавшаяся до волны Комсомольск-на-Амуре, а ныне Амурская республика, просыпалась. Поднявшийся после землетрясения левый берег Амура с различными предприятиями, цехами из прошлого и множеством настроенных бараков, каркасных домишек и прочих халабуд из новодела, купаясь в лучах рассветного солнца тоже просыпался. Стал доноситься шум генераторов и моторов, по проливу, который обрел одноименное название Амурский, начали сновать катера и лодки.

– А мы там, где пристроимся? – дядя Вова поинтересовался у Михаила, который с наслаждением пыхтел сигарой.

– Пашка в телеграмме написал, что лучшее место для нашего дела это некое Лунево, там, с его слов, и место людное, проходное и в сторону материка можно без особых затруднений выбираться.

– Дай то бог, – ответил капитан, – Ринат, боцмана позови, надо готовиться к заправке, скоро баржа подойдет.

Михаил принял решение покинуть территорию Амурской республики, после того, как в массах началось брожение по поводу воссоединения территорий некогда великой страны, под крылом неизвестно откуда появившегося генерала. В заливе приземлился БЕ-12, МЧС-сный борт, из которого и появились представители Ларионова, они распространяли листовки и беседовали с руководителями анклавов, а потом началось… Те, кто даже после катастрофы «плыл по течению», не желал думать и хоть как-то шевелиться чтобы устроить свой быт и свою жизнь, как-то сразу возликовали, и Михаил был весьма удивлен, насколько их много. Некоторые руководители анклавов, как например Илья Смирнов, который заправлял на судоремонтном, или местные вояки, они сразу купились на посулы гонцов из Забайкалья. Некоторые наоборот, восприняли все в штыки и заявляли, что не пойдут опять строить коммунизм для отдельно взятых личностей, давая понять, что готовы с оружием в руках отстаивать свободу своих анклавов. В конце концов, Михаил объявил своим людям, что артели стоит переместиться к Восточному архипелагу. Все согласились. Небольшой цех рядом с судоремонтным был передан Смирнову, в обмен на топливо и прочие важные запасы и оборудование, и артель приступила к подготовке к переезду…

 

457 день

Река Новая

К дельте Новой подошли на рассвете и, оставив Иваныча за штурвалом, после ночной вахты я отправился сразу в каюту к Василию.

– Есть новости от группы наблюдения? – сразу спросил я, как только вошел в каюту.

В ответ Вася скривился и отрицательно помотал головой.

– Плохо… – я присел на шконку.

– Может, им пришлось сниматься и уходить дальше, – предположил Вася.

Я кивнул на большой «камазовский» аккумулятор и ящик из-под ЗиПа с выходящими из него проводами, что аккуратно стояли у стены и спросил:

– Ретранслятор?

– Да.

– И где предлагаешь его поставить?

Вася взял со стола исчерченный лист и карту, несколько секунд подумал и кивнул каким-то своим мыслям.

– Вот тут, севернее Лунево, есть сопочка хорошая, – ответил Вася и показал точку на карте.

– Сколько времени надо на установку?

– С Юрой на квадрике за полдня обернемся.

– Я не вижу тут ни дорог, ни проселков поблизости.

– На то и расчет, – улыбнулся Вася.

– А аккумулятор, насколько его хватит?

– Я рэлюху хитрую в цепь питания присобачил, с таймером, ретранслятор будет включаться дважды в сутки и на тридцать минут. Так аккумулятора хватит, думаю, на месяц… проверять конечно надо, все опытным путем.

– Вдвоем с Юрой точно справитесь?

– Да, – уверенно кивнул Вася, – там самое трудное потом на горбу все это в сопку затащить, установить и замаскировать.

– Пойду тогда Юру предупрежу, пусть готовит квадроцикл.

– Да, с отцом Андреем был короткий сеанс, они в Лунево прибыли, пару дней там пробудут, на рынке, а потом к нам.

Я кивнул, похлопал Василия по плечу и пошел завтракать, попутно сделав вызов в рацию:

– Двадцать второй, подойди в кают-компанию.

– Принял…

Пока завтракал в компании с Юрой, проинструктировал его на предмет поездки. Задача была следующая – за пару километров ниже по течению от Лунево, им с Василием предстояло сойти на берег и проселками объехать анклав, установить ретранслятор и выйти к точке встречи выше по течению от Лунево. Позавтракав, Юра ушел готовиться, а я снова поднялся на мостик.

– Ну что Иваныч, надо место найти, где ссадить ребят с квадроциклом и оборудованием.

– Чего? И как я тебе в этот «броненосец» к неподготовленному берегу подведу? Сядем!

– Какие мысли?

– Мысли ему, навыдумывали с Васей, а мне мысли им подавай… Пока в реку не сунулись, – Иваныч вздохнул, и перевел рычаги в положение «Стоп», а потом связался с капитаном плашкоута, что шел за нами, – Зайцев, ответь «Кумачу».

– Я здесь, Иваныч.

– Подходи потихоньку, будем швартоваться борт в борт, надо вам пассажиров закинуть.

– Чего так вдруг?

– Подходи, Николаич проинструктирует.

– Понял…

– Плашкоут сможет, «Кумач» никак, – Иваныч закрепил микрофон на витом шнуре в зажиме, – сейчас боцману скажу, кран-балкой перегрузим технику и железки Васины, и скажи, чтобы не гарцевали особо на квадре, железяка японская, где потом запчасти брать?

– Хорошо, друг мой, заботливый, – я улыбнулся и вышел с мостика.

Иваныч что-то еще проворчал в след, но я уже не слышал.

Под скрип кранцев меж бортами и матерные тирады боцманов обоих судов в процессе перегрузки, я еще раз проинструктировал Юру с Василием, уточнив координаты встречи. Договорились с капитаном плашкоута, что после высадки, он сразу уходит выше по течению к месту подбора десанта и ждут нас там, нечего на луневских пристанях «отсвечивать». Отшвартовавшись от борта плашкоута, «Кумач» взял курс на Лунево, на полном ходу войдя в дельту Новой.

Да, познакомился и побеседовал вчера на ужине с двумя военными летчиками, точнее с вертолетчиками. Переспрашивать их о местах службы, биографии до и после Волны не стал, в справках, что подготовил Макарыч, было достаточно информации. Из них подчерпнул следующее: служили оба летуна в Совгавани, где и проживали после выхода на пенсию по выслуге лет, работали в местном отделении ДОСАФ и продолжали летать, но уже на гражданских Ми-8 и АН-2. В день Волны они отправились в Приморье, в маленький поселок Новонежино, куда должны были перегнать после ремонта передаваемый в местный аэроклуб АН-2. Так получилось, что прохождение Волны по югу Приморья они наблюдали с воздуха и видели, как гасли огни городов и поселков, как океан съедает и разбивает на части материк. Выработав топливо, летчикам удалось в абсолютной темноте, кое-как посадить самолет на воду в одном из распадков, посадили жестко, что самолет в металлом, но чудом уцелели. Затем, неделю скитались по лесу, встретили еще выживших, а потом выбрались к автомобильной дороге, по которой и пришли в маленькую деревушку.

Не скрывая своих целей, я рассказал им о планах, а именно вернуться к разговору с председателем колхоза в Верховьях, о старом аэродроме и о технике на нем. Летуны восприняли информацию, можно сказать с энтузиазмом, и им не терпелось увидеть тот аэродром и провести обследование авиапарка. Я конечно немного остудил их пыл, сообщив, что кроме пары стареньких «кукурузников» и одного Ми-2, я там в целости больше ничего не наблюдал, а так же о том, что председатель не горит желанием расставаться с доставшимся имуществом.

– Так, а он что, думает музей что ли делать? – Возмутился тогда Вячеслав Николаевич, коренастый мужчина пятидесяти лет, с седым ежиком и седыми же пышными усищами, настоящий полковник и ветеран обоих чеченских войн.

– Я пытался вести разговор на тему использования техники, но тот ни в какую, от разговора уходит… они там, в колхозе, можно сказать, кое-чем обязаны нам… я про это не напоминаю – не в моих правилах, а Ганшин это хорошо помнит, оттого и нервничает, вроде и послал бы, но совесть видно не позволяет, – улыбнулся я.

– Ничего, высадите нас в колхозе, представите этому Ганшину, а там посмотрим, – ответил Вячеслав.

Подниматься вверх по реке было порядком, я успел и выспаться, и «погреть уши» на приеме в радиорубке, так как с подачи заботливого Иваныча, мне как всегда предстояла вахта в сиесту, я решил зайти на камбуз пораньше и перекусить.

– Дядь Сереж, – сказал Володя, подавая мне второе через стол рядом с варочной плитой, – рисовая каша с тушенкой, вы это не налегайте особо, я на себе-то проверил, конечно, но у меня желудок привычный…

– Не переживай Вов, я знаю происхождение этой тушенки, срок выходит, поэтому ее надо есть.

– Нам бы рефмастера… вот папа Ваня все отремонтировал, а рефкамера не работает, могли бы и мороженые полуфабрикаты в поход брать, да и с хутора можно было бы тушку барашка прихватить.

– Вот вы с Иваном Ивановичем, головы садовые! Разобрали бы к шайтанам рефкамеру, и поставили б пару морозильных ям! А теперь поздно, на хутор у нас уже месяц как электричество подается с мини-ГЭС, и Михалыч все холодилки, что были на складе, забрал в колхоз. Ладно, я попрошу Сашу, он что-нибудь придумает, был у него в бригаде вроде рефмастер.

Швартовались в шуме и суете, оттого, что мест на пристанях уже не хватало. Жора, распорядитель пристаней, орал в мегафон так, что мне даже с борта «Кумача» было видно его раскрасневшееся лицо в гримасе трагика. С божьей помощью и умениями Иваныча, мы все же пришвартовались в борт здоровенной баржи-новодела, все же течение реки в широкой излучине было очень сильным.

А Лунево преобразился, я бы особо не обратил внимание, но были некоторые мелочи, которые заставляли делать выводы, например, сотни метров свежерастянутого СИП-а, неимоверно чадящие трубы котельной, ну и собственно укрепленные артиллерией берега. Да, в недавно отрытых и оборудованных капонирах, на протяжении всей линии пристаней, красовались стволы шести «Рапир».

– Похоже, – Иваныч смачно придавил большим пальцем самосад в трубке, – наши продавцы железяк очень хорошо расторговались.

– Да, вижу, – я кивнул и протянул ладонь за щепоткой табака.

Иваныч щедро отсыпал мне самосада и, утопив кнопку громкой связи скомандовал:

– Швартовочной команде занять посты, согласно расписания! Юра, бди периметр!

– Принял, бдю… но я далеко… – отозвалось в динамике радиостанции у меня на поясе.

– Двадцать второй, отбой… Иваныч зарапортовался…

– Да я понял, – за ответом чувствовалась ухмылка, – все нормально?

– Да, нормально, швартуемся в Лунево.

– Принял, за меня старшина Сенин остался, он знает что делать.

Дабы не сеять подозрения, и прочие домыслы досужей таможенной службы Лунево, я в единственном числе сошел на берег, уплатив скромный сбор в один золотой за весь экипаж, сразу направился к абсолютно постапокалиптической плавучей конструкции, что была пришвартована у соседнего пирса. Два десятка пластиковых бочек были обрешечены брусом, на котором доска к доске выложена палуба, на корме установлен автомобильный дизель с коробкой передач и с раздаткой, рядом располагалось нечто среднее между сараем, бытовкой и… часовенкой! Именно, даже православный крест присутствовал. Двое дюжих молодцов сидели на краю кормы этого плота и о чем-то разговаривали, свесив босые ноги в воду. В новом мире уже сложились свои неписаные правила и некоторое подобие морского кодекса и одно из них, позволяло охране любой водоплавающей посудины, пристрелить без зазрения совести каждого, кто без разрешения ступит на палубу. Так как лица парней мне были не знакомы, я, соблюдая это правило и не желая проверять, как оно работает, остановился на пирсе и крикнул им, кивнув на станину, на которой был закреплен двигатель:

– Ну как, не подводит движок?

– Нет, – ответил один из парней и подтянул за ремень, из-за кучи увязанных тюков и ящиков автомат.

Второй парень, закрываясь от солнца и глядя на меня из-под руки спросил:

– Чего хотел?

– Отец Андрей далеко?

– А вон, у складов, – показал парень рукой в строну длинного строения выполняющего роль пакгауза.

– Спасибо, так как движок-то, не подводит? – переспросил я, помня, чего стоило Саше и его бригаде смонтировать это все.

– Не подводит… – уже начиная что-то там себе подозревать, ответил тот, что уже положил на колени автомат.

– Ну и хорошо, – махнул я рукой и направился к пакгаузу.

– Брат Сергей! – «правильный сектант», как называет его Иваныч, вышел из ворот склада и увидел меня, – Я к тебе на остров, а ты здесь божьей волей!

Андрей, в долгополой сатиновой рубахе как у араба, шел ко мне, широко раскинув руки и радостно улыбаясь. Мы обнялись, обменялись рукопожатием и Андрей повел меня к своему плоту, где я сразу, вкратце посвятил его в причины моего приглашения.

– Более подробно вас в это дело посвятит Алексей Макарыч, когда прибудете к нам, а там уже по обстановке и по результатам работы группы разведки, – я допил любезно предложенный чайный гриб и поставив кружку на тумбочку, оглядел сарай-часовню, – неплохая, эм… келья.

– Нравится? – ни без гордости спросил Андрей.

– Необычно, но вполне современно.

– И я не нарадуюсь, – ответил Андрей, а потом нахмурился и добавил, – кто ж этому Бесу дал право решать за других людей!

– Спасу, он себя называет Спас.

– Бес он, не иначе! Прости, господи, – перекрестился Андрей.

– Ничего, что я вас в это дело втянул?

– Это дело брат Сергей, богоугодное и в ём участие, для общины нашей благо.

– Хорошо, тогда надеюсь на более обстоятельную встречу уже на Сахарном, через несколько дней.

– И я надеюсь, – снова улыбнулся Андрей.

– Тогда пойду… время.

– Храни господь, – Андрей сначала перекрестил меня, пожал руку, а потом достал из ящика на полу мятую пластиковую полуторалитровую бутылку и вручил мне, – вот, чайный гриб, в жару самое спасение.

– Спасибо!

Направляясь к большой доске объявлений, что была на стене щитового домика местной таможни, я сделал вызов:

– Двадцать второй… как у вас?

– В процессе… – лаконично и тяжело дыша, ответил Юра.

– Закончите, сообщи.

– Принял…

Сахарный постоянно испытывал так называемый кадровый голод, и я очень внимательно изучал объявления на доске. Шансов выискать так необходимых нам технарей, было мало, так как в основном все уже нашли себе дело и место в мире после Волны. К сожалению так и есть, не отыскав ничего интересного, я уже хотел отправиться на «Кумач», но мое внимание привлек шум и гомон у торговых рядов.

– … а меня за советскую власть агитировать не надо! Они бы после волны людей спасали, а то отсиделись, запасы прожрали, а теперь целостность восстанавливать взялись, сейчас! Бегу, спотыкаюсь прям! – донесся раскатистый бас со стороны стихийного митинга.

«А вот это интересно» – подумал я и зашагал к собравшимся людям.

– А ты что, пекарню эту строил? – прокричал кто-то другой, – прибрал к рукам и теперь наживаешься!

– Не прибрал, а восстановил, я, между прочим, и тебя звал помогать. Конечно! Сновать по брошенным и разрушенным поселкам, да мародерствовать легче, чем вкалывать! А таких как ты теперь много! – снова отозвался кто-то басом.

– Так ты что же, за раскол страны? В сепаратисты подался? Вот таких, как ты и надо сразу забайкальцам сдавать!

– Дурак ты Петро, как есть дурак!

Я не стал подходить близко, так как кроме гомона начали доноситься шлепки – завязывалась потасовка, имевшая все шансы перерасти в массовую драку, а учитывая, что среди толпы видно вооруженных людей, лучше вот из-за штабеля со шпалами понаблюдаю. К моменту, когда раздались первые выстрелы, со стороны войсковой части уже пылили по дороге БТР и полицейский УАЗ с мигалкой, и со стороны таможни бежали несколько людей в форме и с автоматами. За короткий период новейшей истории Лунево, местные вояки-законники, уже накопили достаточный опыт по разрешению всякого рода конфликтов, в том числе и вооруженных. Митингующие были быстро рассеяны, отчаянные спорщики, те из них, которые решили выяснить отношения с помощью оружия, получили порцию свинца и остались лежать у оранжевой палатки МЧС. Палатку я разглядел только после того как толпа рассосалась, высокий парень в шортах, синей милицейской рубахе и с автоматом подошел к палатке и стал что-то назидательно им пояснять. Я решил подойти ближе…

– … еще подобное случится, я вам задницы так наскипидарю, что до Амурки вплавь добираться будете! Так спокойно было без вас, представителей несуществующего государства, всего сутки здесь, а уже весь народ перебаламутили!

Раненых уволокли куда-то, а тех, кого вояки угомонили навсегда, стали укладывать рядом со штабелем шпал, из-за которого я наблюдал за происходящим. Я решил все же подойти к палатке…

– Получили, что хотели? – задал я сразу вопрос, вместо приветствия.

Грузный лысый мужик, в летней МЧС-овской форме, с подполковничьими погонами и оранжевом берете, отвлекся от сбора разбросанных по земле листовок и «со скрипом» разогнувшись ответил:

– Не понял?

– А чего непонятного? – я поднял одну из затоптанных и окровавленных листовок, – знаете что это? Это звоночек, звоночек вероятной гражданской войны, которую вы провоцируете.

– Так, а вы кто? – подполковник снял берет и вытер лысину замызганным носовым платком, из палатки вышел и встал рядом молодой парень, в такой же форме, но с какой-то вселенской тоской в близко посаженных голубых глазах.

– Так, можно сказать, сторонний наблюдатель за попыткой склеить разбитый горшок.

– Ничего, ничего… скоро, кроме нас двоих, здесь будет дивизия!

– Отлично! Силами дивизии будут вестись восстановительные работы и помощь населению после катастрофы?

– Будет восстановлен порядок на территории Дальневосточного Федерального округа! Развели тут анархию!

– Ну-ну… в головах у себя порядок наведите сначала. Удачи, – хмыкнул я, сложил листовку и, сунув ее в карман, направился к пристаням, но остановился у четырех трупов накрытых брезентом и крикнул, – а вот эти, на вашей совести!

Люди постепенно стали опять подходить к палатке и уже не так громко и рьяно продолжили митинговать. Я внимательно рассмотрел публику, по одежде, внешнему виду, я уже давно научился отличать, так сказать, социальный уровень, это не сложно. В основном это были те, кто так и не смог устроить свою жизнь в мире после Волны. То ли в силу потребительского менталитета застрявшего в прошлом и не сумевшем перестроиться в настоящем, то ли из-за своей рукожопости и невозможности заработать монету трудом, были и такие, у которых трагедией попросту сломлена воля… таких по глазам видно, по полной пустоте в них. А тут вроде как надежда, обещания… Что ж, время покажет.

– Кого это там луневские вояки прижали? – Иваныч сидел на небольшой площадке на надстройке, где ранее был установлен один из пожарных стволов, а сейчас накрытый брезентом «Корд».

– Угадай с трех раз! – я поднялся к Иванычу и протянул бутылку, – вот, презент от отца Андрея, чайный гриб.

– Там МЧС-овская палатка что ли? – Иваныч вытер усы, отпив треть бутылки, – ох, хорошо!

– Именно, представители Ларионова.

– Так а свора из-за чего началась?

– Все просто, представители нынешнего пролетариата, ознакомившись с обещаниями Ларионова и обнадеженные новым светлым будущим, стали предъявлять претензии к тем, кто оказался после Волны чуть расторопнее, трудолюбивее ну и чего уж, удачливее. Слово за слово и…

– … понеслась душа в рай, а ноги в милицию, – хмыкнул Иваныч.

– Вроде того, неизвестно чем бы кончилось, если б не вояки…

Я обратил внимание, что на баке стоят наши летуны в компании с боцманом и кивая в сторону палатки, тоже что-то обсуждают.

– Иваныч, а ведь нам теперь никакой враг не нужен, своих дураков хватает, – вздохнул я, – все, можно сказать, что оргпериод закончился, получите и распишитесь, начинается брожение масс и бурление дерьма в мозгах.

– Интересно, что наши островитяне? – Иваныч серьезно так посмотрел на меня, – не боишься, что потеряешь свой остров?

– Иваныч, моего на острове – дом, двадцать пять соток земли ну и разве что «Мандарин», остальное…

– да, да, все у нас народное, все у нас мое, – похлопал меня Иваныч по спине и достал трубку, – что там Вася с Юрой?

– двадцать второй, ответь одиннадцатому, – сделал я вызов.

– Здесь двадцать второй, – ответ последовал не сразу.

– Все нормально?

– Да, сейчас перекусим и возвращаемся.

– Принял, ждем.

– Ну вот, и нам можно перекусить.

Спустя полчаса, «Кумач» осторожно отчалил, протиснулся меж разномастных посудин у пристаней и, набирая ход, направился вверх по течению полноводной Новой.

 

458 день

Река Новая

В ночь решили не продолжать путь к верховьям, а пришвартовавшись вчера у обрывистого берега, рядом с плашкоутом, встретили Василия и Юру. В пяти метрах от берега стояла искореженная опора ЛЭП, за бетонные тумбы фундамента которой мы и зацепились швартовыми, прилепившись правым бортом к корме плашкоута.

Ночную вахту стоял в препоганейшем настроении – хоть и удалось запустить и проверить работу ретранслятора, но радио от группы наблюдателей так и не было; приняли телеграмму от Макса, она была короткой «У Шефа инсульт, скончался. На Новой Земле бунт и беспорядки, снял с Лысого острова Эрика и двоих наших, возвращаюсь домой, Принцесса на буксире, подробно при встрече»

– … здесь фишка один, все спокойно, – прошипела радиостанция на поясе, – здесь фишка два, аналогично…

– Одиннадцатый принял, – ответил я и сделал отметку в вахтенном журнале.

Да, на берегу выставили два поста, на удалении две сотни метров от реки, там широкая тропа обнаружилась, так что мало ли. Покосился на приборы, от которых по ходовой рубке вкупе с дежурным освещением, распространялся неприятный красный свет, ничего, скоро рассвет и мы двинемся дальше, предстоит пройти вверх по реке еще порядка тридцати километров до точки «рандеву», как сказал Юра.

Наконец рассвело, будить экипаж еще рано, но кое-кто уже сам проснулся, как то Володя и Юра, а так же Вася, он полчаса назад мне сообщил, что группа слежения так и молчит…

– Экипаж! Занять боевые посты! – донеслось по громкой, прямо у меня над головой, когда я топал по шкафуту в кают-компанию на завтрак, отчитавшись и сдав вахту Иванычу. Задержался немного и проводил взглядом небольшой плот на траверзе левого борта. Рыжеволосый подросток, опираясь не некое подобие румпеля, зевая смотрел на «Кумач», из палатки выбрался еще один парень, такого же возраста, лет шестнадцати и помахал мне, широко улыбаясь при этом…

– Дядь! А далеко еще до Лунево? – крикнул он.

– С вашей скоростью, примерно к полудню будете, – ответил я и тоже помахал рукой.

– Ага, спасиб дядь! – подросток прошел вперед плота и с деловитым видом стал проверять, как увязаны тюки, коих было прилично навалено за палаткой.

Вот же, сопливые подростки вроде, а уже мужички! – подумал я.

Дети нового мира быстро перестали ими быть, осиротев и потеряв все, но те, кто выжил, теперь имеют такой стержень, волю и характер, что взрослые воспринимают их равными себе. Приходилось сталкиваться и подростковыми бандами – безжалостные, жестокие звереныши с искалеченной душой. До сих пор на слуху леденящая кровь история о том, как Аслан по доброте своей пощадил двоих из подобной банды и вроде как второй шанс им решил дать. Определил их в подмастерья в столярке, где они и жили с еще тремя работягами в небольшой пристройке к цеху. Этих подростков взяли во время нападения на небольшой обоз, но торгаши в обозе оказались не из робкого десятка, да и с оружием дружны, так что почти всю подростковую банду уничтожили, единицы смогли уйти, вот двоих удалось взять в плен. Эти, вроде как дети, прожили у Аслана три недели, отъелись, отоспались, а в одну ночь пустили под ножи своих соседей по ночлежке и убежали, зарезав задремавшего охранника и завладев его оружием, попутно обчистили один дом, убив хозяев и, прихватив их повозку, ушли в лес. Такая история, да. Это у нас на Сахарном все друг за друга держатся, хотя и бытовые конфликты случаются и травмы на производстве, но все же порядок и спокойно, несмотря на это организована круглосуточная караульная и патрульная служба, а Лесной и Лунево, это свободные анклавы. Нет кое-какое подобие власти там есть, как семья Аслана в Лесном или совет торговцев в Лунево, во главе с бывшим замполитом мотострелковой части, но все грехи и отрицательные стороны социума мира до Волны, там представлены в полном свете.

– Одиннадцатый, ответь Потапу.

– На связи, – ответил я присел на откидной стул у иллюминатора в ходовой рубке. Это вышли на связь трое из группы прикрытия, которых мы ссадили на берег час назад, а плашкоут и «Кумач», на малом ходу двинулись дальше, к точке встречи, до которой уже не более трех километров, и если верить нашей карте, то осталось только поворот реки пройти…

– Вышли на дорогу, наблюдаем, слышен шум моторов.

– Принял, осторожно, двигайтесь дальше, к точке встречи.

– Принял, отбой.

Иваныч внимательно смотрел вперед, держась от плашкоута на значительном удалении, потом покосился на стоящий у стены на полу ПКМ на сошках.

– А ты что думал, только кораблики по волнам водить? – заметил я его недовльный взгляд, – ничего, лента заправлена, патрон в патроннике, если что, ствол в иллюминатор и дави на спуск, поливай чтобы бошек не подняли.

– Уж лучше кораблики водить…

– Кто же спорит, но вот партнеры наши по сделке очень уж мутные личности.

– Вышли к точке, подходим к берегу, – сообщил с плашкоута Юра.

– Ну вот, началось, – я поднялся, перекинул из-за спины АКМС и сказал Иванычу, – я на бак, а ты тут бди.

– Ага, – нервно хохотнул Иваныч, – ты хотел сказать не бзди?

– И это тоже.

– Аппарель на берегу, швартуемся, – снова доложил Юра.

– Двадцать второй, встречающих не видно? – спросил я спускаясь по трапу на палубу.

– Не видно…

– Это Потап, – вмешался командир группы прикрытия, – зато слышно.

Я подошел к троим бойцам и молча показал им рукой вдоль правого борта, где были выложены в три ряда мешки с песком, они заняли позиции, приготовившись прикрывать работу боцманской команды на швартовке, а я оглянулся и осмотрел «Кумач», также подойдя к правому борту и посмотрев назад… в огневой точке над рубкой сидит расчет «Корда», из открытой броняхи в середине надстройки точит ствол ПКМ, а на баке еще трое пристроились у безокатки СПГ-9 в импровизированном капонире из оружейных ящиков, также заполненных песком.

– Высадились, на позиции, наблюдаем, – снова доложил Юра.

– Внимание, – это Иваныч по громкой, – швартовочной команде готовиться!

Иваныч, на самом малом подвел «Кумача» носом в правый борт к плашкоуту, спрятавшись от течения и рискуя сесть на мель. Скрипнули кранцы, с бака на плашкоут, а с юта на берег полетели швартовочные концы, а затем потянулись канаты, корма плавно, еще немного, усилиями троих бойцов на берегу, чуть пододвинулась к берегу и «Кумач» замер и стало тихо, только Иваныч добавил по громкой:

– Боцман, молодец, возьмешь с полки пирожок… потом!

Вот как они это делают? Для меня, сколько вижу, какой-то балет вперемешку с колдовством…

– Сенин, внимательно тут, – обратился я к сержанту, что был замом у Юры, протиснулся мимо якорной лебедки и перебрался на борт плашкоута, после чего сбежал на каменистый пологий берег по аппарели и быстро осмотревшись, перебежал дальше, к Юре за помятый леер и упавшее рядом сухое дерево.

Это место было когда-то, до волны грунтовой дорогой местного назначения, вот и леера видно, разве что теперь трава и кустарник стирают следы цивилизации, наступая из леса. Деревья, по обе стороны почти укрыли грунтовку своими кронами с сочными листьями и ветками завитыми лианой дорожное полотно, образовав своего рода природный тоннель в таежную глушь, а еще десяток лет и станет это все, самыми настоящими, непролазными джунглями.

– Ети вашу мать! Вот оно мне надо, на старости лет! – донеслось со стороны ходовой рубки, но сначала там что-то неслабо громыхнуло.

Юра улыбался, я повернулся посмотреть и увидел, как Иваныч трясет пулеметом в одной руке, а вторую руку с кулаком высунул в иллюминатор, естественно, в мою сторону.

Из лесного тоннеля стал нарастать шум моторов, сначала показался тот самый курьер, который почему-то обзывал наш «Мандарин» «Бедой», в привычном виде, то есть упакованный в тактическом плане по самое не могу. Этот Рэмбо шел медленно спиной к нам и сгибая в локтях руки, делал жесты, помогая водителю топливозаправщика сдавать задним ходом. КАМАЗ подъехал почти к аппарели, остановился и его водитель заглушил мотор.

– А вы чего такие все страшные… и нервные? – Рембо наконец обратил на меня и Юру внимание.

– Места дикие, люди кругом тоже, – ответил я поднимаясь с колена.

– Ну здарова, – Рембо протянул мне широкую, как лопата, ладонь в беспалой кожаной перчатке.

– А где Артур Андреевич?

– Я за него, или что-то не устраивает?

– Да в принципе без разницы.

– Ну что… – Рембо достал из одного из подсумков замызганный и измятый листок и прочитал, – значит с вас… соляра, ага, вижу, масло…

– Вон, в ящиках, – показал я на наспех сколоченные ящики, в которых лежали колхозные бурдюки.

– Угу… вижу, ну и того, презренный металл еще…

– Презренный металл тоже есть, получите после полной загрузки.

– Хорошо, – пожал плечами Рембо, – тут в метрах в пятистах небольшая поляна, на ней хоть развернуться можно, а от нее и до берега и дорога паршивая и узко, так что сейчас наливник соляру всосет, потом подойдет маталыга, с краю тут встанет, на нее ящики с маслом. Потом начинаем грузить ваши посудины, по окончанию загрузки подъезжает БэТэР, вы проверяете наше железо, мы взвешиваем презренный металл… ну и все, если у высоких договаривающихся сторон не окажется взаимных претензий, то сделка состоялась и разбегаемся. Устраивает такая постанова?

– Вполне, – ответил я.

– Жека, приступай, отсасывай! – гоготнул Рембо и подал сигнал стоявшему на подножке молодому парню-водителю.

Странно, но все прошло весьма гладко, без каких-либо провокаций и даже навязчиво дружелюбно… Рэмбо все время отпускал какие-то плоские шутки, успел перекинуться с Юрой парой фраз в стиле «Воевал, вижу… Где? А, знаю, бывал!», до отделения этих непонятных тактических спецов, помогали закатывать и заносить железо… может, зря я так нервничал? А у ребят просто что-то случилось с рацией или они элементарно заблудились… Ладно, пока рано расслабляться.

Своим ходом вполне сохранный «Град» заехал на плашкоут, где его потом за мосты раскрепили талрепами и проволокой, закатили и тоже закрепили две гаубиц, а потом компактно были уложены ящики с боекомплектами. Все остальное грузили кранбалкой на палубу и в трюм «Кумача». Юра весьма дотошно проверял и само вооружение, его комплектность, ЗиП и количество боеприпасов…

– Ну что, нет повода не отметить сделку! – к плашкоуту подошел Рэмбо, после того как ему с БТР-а дали отмашку по поводу соответствия количества золота в патронном ящике.

Рэмбо достал из сухарки армейскую флягу, открутил пробку и, сделав пару глотков, протянул ее Юре.

– Держи, десантура, это подарок фирмы, бренди отличный, японский.

Юра покосился на меня, я кивнул. После весьма скромного глотка Юра протянул фляжку мне, я поднял ее в сторону Рэмбо и тоже отпил.

– Забирайте, забирайте, с вами приятно иметь дело, а у нас такого пойла хватает. Ладно, время – деньги! Надо ехать.

Рэмбо забрался на броню и «восьмидесятка» зашуршав колесами по грунтовке и рыча двигателем, скрылась в лесу.

– Ну что, Михайлова снимать? – поинтересовался Юра.

– Кого?

– Группу Потапа.

– А… нет, подождем еще, мало ли. Пусть пока все закрепят хорошо на «Кумаче», – у меня все равно был какой-то адреналиновый зуд, с чего казалось бы.

Плашкоут с усиленным экипажем отправился домой. Ему предстояло пройти левой протокой, мимо Тортуги, где он заправится и продолжит путь, причем не по привычному морскому пути, а напрямую, мимо множества разбросанных по внутреннему морю мелких островов – бывших вершин и хребтов сопок. К слову с некоторых пор, на нескольких этих островах постепенно начинают селиться малочисленные общины, вдохновившись примером острова Сахарный. Но в основном селятся там, где есть доступ к пресной воде, родникам и ручьям или роют колодцы, где это возможно.

На «Кумаче» наконец закончились работы по погрузке и закреплению груза на палубе и в трюме, на борт вернулась команда наблюдения и мы отправились дальше, вверх по течению. В колхозе Ганшина предстоял сложный разговор…

– На одиннадцать часов движение, вижу технику! – доложил наблюдатель с поста на баке, когда мы прошли вверх по течению не более пары километров.

Иваныч сбавил ход до самого малого, покосился на пулемет, а потом сказал мне:

– Глянь ка, что там.

Припав к биноклю я несколько удивился – на осыпавшемся берегу, к которому входила небольшая просека стоял БТР, рядом с ним на земле лежали два больших снарядных ящика, а у кромки воды стоял Рэмбо и махал нам рукой с радиостанцией.

– Это что за сюрпризы еще? – я посмотрел на Иваныча.

– Может, забыли что загрузить? – пожал он плечами.

– Да вроде все перепроверили, – ответил я и вызвал Юру, – Двадцать второй!

– В канале…

– Боевая тревога! Всем внимательно!

– Принял!

По спустя несколько секунд по палубе побежали бойцы, занимая места в огневых точках, а я, когда «Кумач» поравнялся с осыпавшимся берегом и мы были на удалении метров в шестьдесят, переключил радиостанцию на второй канал и сделал вызов:

– Что хотел?

– Тут вы забыли, забирайте! – сухо ответил мне Рембо, забрался на броню, где сидело еще пятеро и БТР, перескочив пару канаву поехал к просеке и скрылся в лесу.

На ходовой мостик поднялся Юра с «Беркутом» покойного Алексея в руках…

– И как это понять? – спросил он, тоже будучи немало удивлен, – все же проверили вроде.

– Долго мне тут в течении вытанцовывать? – почему-то рявкнул Иваныч, – Решай Серега!

– Юра, возьми двоих и подойдите на шлюпе, гляньте, что там мы забыли.

– Шлюпку на воду! – Скомандовал Иваныч по громкой.

Шлюпка – громко сказано. В качестве одного из спассредства и для десантирования на неподготовленный берег, на «Кумаче» находилась алюминиевая легкая моторная лодка, классическая «Казанка». Боцманская команда шустро зацепила «паука» к гаку кранбалки, десант погрузился в лодку и ее аккуратно спустили на воду. Я внимательно следил за берегом, осматривая кустарник и плотные заросли, пока десант направлялся к берегу, отчего-то стало тревожно…

Лодка ткнулась в глинистый берег, бойцы высыпали на сушу и, прикрывая друг друга рассредоточились. Я наблюдал в бинокль, как Юра осторожно подошел к двум ящикам, он почему-то поморщился присев на колено у одного из них, открыл замки и осторожно приподнял крышку, проверяя рукой, убедившись в безопасности Юра распахнул крышку и… замер.

– Что там? – я не мог разглядеть в бинокль содержимое, но лицо Юры…

– Тут двухсотый… наш двухсотый, – ответил Юра и без проверки быстро открыл замки у второго ящика и откинул крышку, – Да Николаич, это наша разведка.

Я не смог узнать голоса Юра, а у самого такой ледяной холод по всему телу волной прокатился.

Это были наши ребята, те самые разведчики, которых я отправил вести наблюдение за продавцами оружия. Их тела, что бы поместить в ящики частично расчленили, отрубив ноги, фиолетовые, распухшие лица было тяжело узнать.

– Салимову из крупняка досталось… – сказал Юра, когда ящики уже подняли на борт и мы обступив их стояли на юте, – хоть не мучился, и радиостанция у него на спине была, вон как размолотило… А Дашкова пытали, все пальцы расплющены.

Двое из нашего скорбного круга метнулись к бортам, освобождая желудки, а я, с трудом удерживая подкатывающую к горлу тошноту, сказал в рацию:

– Иваныч, ищи место для швартовки, надо похоронить ребят.

– Понял, – с металлом в голосе ответил Иваныч.

– Что думаешь делать Николаич? – спросил Юра, и все присутствующие подняли на меня взгляд.

– Для начала похороним ребят, потом все по плану – к Ганшину, затем домой, – ответил я, хотя прекрасно понял, о чем речь.

– То есть утремся? – пробасил один из бойцов Юры.

Я ничего не ответил, молча постоял еще какое-то время, глядя на тела наших разведчиков, а потом сказал:

– Юра готовьтесь похоронить ребят, инструмент у боцмана, – я похлопал по плечу Василия, – пошли к тебе.

У Василия в радиорубке я задержался. Сначала на Сахарный была отправлена радиограмма по закрытому каналу следующего содержания – «Всем службам, усилить меры безопасности, увеличить частоту морских патрулей. Объявляется военное положение в виду открывшихся обстоятельств, мобсоставу находится в постоянной боевой готовности. Торговые и пассажирские рейсы временно приостановить». Потом мы с Василием и присоединившимся к нам Юрой, около часа восстанавливали путь наших погибших разведчиков на карте, отмечали ориентиры, чтобы иметь хоть примерное представление о месте, где находится база торговцев оружием.

После того как похоронили ребят на каменистом берегу, рядом с которым Иваныч нашел возможность пришвартоваться, устроили поминальный обед. Мало кто разговаривал, все обдумывали произошедшее, только лица, наполненные скорбью и сжатые кулаки говорили о том, что происходит внутри у каждого. Затем «Кумач» снова отправился в путь и уже в сумерках мы швартовались на пристанях колхоза в верховьях Новой, со швартовочными местам тут все было очень скромно и «Кумач» прилип бортом к «Альбатросу». Последние два часа пути я дремал на откидном стуле в ходовой рубке, иногда слушая матерные тирады Иваныча по поводу сужения русла и количества мелей.

– Утром, если нужда будет, пришвартуемся нормально, – сказал Иваныч и сообщил по громкой, – экипаж, вахтенным занять места в боевых постах, десантной группе выставить караулы, остальным ужин и отбой!

– Ну вот и прибыли, – я встал, потянулся и выглянул в иллюминатор.

Несмотря на поздний час, кроме дежурной службы нас встречал, сам Иван Иванович Ганшин и его дочь Оксана, когда-то отбитая из плена.

– Иваныч, тезка твой с дочкой встречать нас пришли.

– Вижу, – ответил Иваныч раскуривая трубку, – пойдем, поздороваемся с колхозниками, да потом я сразу спасть, уж извини, компанию в деловых переговорах составить не могу… Устал я Серый.

– Хорошо, пошли.

 

459 день

Верховья реки Новой

Я тоже вчера вежливо отказался от предложенного руководством колхоза ужина, и попросил официальную часть перенести на завтрак. И так как мне еще предстояла вахта под утро, то просто ограничился стаканом холодно компота на камбузе и под тревожное сопение Юры на соседней шконке, тоже провалился в сон.

Вася тихо прошел к нам в каюту и, тронув меня за ногу, шепотом сказал:

– Радиограммы…

– Срочные? – я тут же занял вертикальное положение, посмотрел на аккуратно заправленную шконку Юры, а затем, на темноту ночи за иллюминатором.

– Как сказать.

– У тебя кофе есть в рубке?

– Желудевый, – пожал плечами Вася.

– Хорошо, сейчас приду, – ответил я, взглянув на часы на стене, циферблат которых был давно переделан и расчерчен под новую временную шкалу.

Вася кивнул и исчез за дверью. До моей вахты оставалось еще порядка сорока минут, поэтому я неспешно умылся, оделся и побрел по узкому коридору нижней палубы, где располагались все каюты, а в конце коридора, у трапа на главную палубу находилась радиорубка.

– Ну, рассказывай, – я присел у небольшого столика, на котором стоял термос и две чашки, – знаешь, я что-то в последнее время не рад новостям.

– Да ладно Николаич, чего теперь, обосраться и не жить? Я например, и не надеялся никогда, что у нас все гладко будет, я даже баб к себе в душу особо не пускаю, чтобы не прикипеть, так… есть одна конопатая на хуторе.

– Вот только и хотел спросить, к кому же ты тогда бегаешь, – я грустно улыбнулся, налил эрзац кофе и отпил весьма неплохого по вкусу напитка.

– Ну вот разве что…

– Ладно, давай, что у нас там, – я в два больших глотка допил и решительно отставил чашку.

– Ну, во-первых, было короткое радио из форта, по закрытому каналу, – Вася открыл свой журнал, пробежался глазами по строчкам и не глядя потянулся за чашкой, которую я ему пододвинул, дабы не уронил, – все меры приняты, усилены караулы. Во-вторых, с плашкоута сообщили, что вышли в дельту, у них все в порядке, взяли курс на Сахарный.

– Хорошо.

– Ну и в-третьих, – Вася выдержал театральную пауза, – интересная информация от разведки, что ушла со сталкерами… Группа зачистки сообщила, что Спаса устранили, точнее, устранили его сами сектанты.

– О как!

– И лаборатория есть! – Вася как-то заговорщицки посмотрел на меня.

– Ну, не томи!

– Это «Иртыш»!

– Что? Какой Иртыш?

– Плавучий госпиталь!

– Что-то даже и не знаю, как реагировать… То есть работы там велись?

– Да какие работы! В общем вот, – Вася развернул ко мне журнал приема радиограмм, – сам читай!

«… вирусной опасности нет, главный хулиган был в должности провизора, необходима встреча с руководством…» – дочитал я радиограмму.

– Группа на связи, ждет ответа, так бы я тебя не будил, конечно, – Вася кивнул на стойку с оборудованием.

– Пойдем в ходовую, там карта, там Иваныч, заодно и решим вместе.

Поднявшись в ходовую рубку, мы поприветствовали хмурого как туча Иваныча и припали к карте на штурманском столе. Иваныч многозначительно посмотрел на часы и вздохнув спросил:

– Что на этот раз?

– Иди сюда, – поманил я его рукой, – … так, где тут Макарыч отметку ставил… а, вот! Да, далековато, и проселков нет… разве что вот так им обходить, вот до этой дороги.

– Да что случилось то? – Иваныч зажег светильник над штурманским столом.

– О, так лучше, – ответил я и затем пересказал суть радиограммы от группы разведки.

– Хм… тогда так не стоит, – Иваныч показал мундштуком трубки на дорогу, – они там на этих «уродов специального назначения» могут нарваться.

– Верно, – согласился я.

– А чего думать-то, тут два варианта, или сталкеры пусть выходят вот сюда к берегу, с Железки дежурный мотобот за ними послать, потом их сюда паровозом, либо мы через перевал до угольного разреза, нас паровозом до базы на Железке доставят, где есть дежурный мотобот, на нем дойдем до места за два дня, топлива только с запасом взять…

– Нас? – я посмотрел на Иваныча, с его лица сошла вся хмурость и появилась некая заинтересованность.

– Да, я тоже хочу посмотреть на «Иртыш», все равно планы менять.

– Не менять, а корректировать. Ладно, решим после завтрака с Ганшиным, Вася, передай сталкерам, пусть ждут.

Приняв у Иваныча вахту и выпроводив его с мостика, я уселся в капитанское кресло, открыл вахтенный журнал и пролистал на несколько дней назад… Да уж, только ведь завел его Иваныч, а уж понаписано порядком. Я все пытался понять выходку этих спецов и так крутил варианты и эдак, получалось, что очень сильно они берегут свои секреты. Кто они и откуда взялись, оставалось загадкой, еще я расценивал их выходку как урок лично мне, горький и жестокий урок. Этот их «большой босс» очень осведомленная личность судя по всему, и наверняка свои люди у них есть везде, возможно и на Сахарном… Надо будет поговорить с Макарычем, пусть еще раз проверит всех переселенцев, что прибыли за последние три месяца, мало ли. Среди выживших своего рода становление прошло уже несколько месяцев как назад, иногда случаются конечно «брожения», как то локальные разборки между группировками и анклавами, ну или своего рода бойкоты, например слободские даже не смотрят в сторону артели после известных событий, так просто рядом сосуществуют. Отец Андрей все ждет, когда там, выражаясь его словами, люди прозреют…

– Как же, прозреют они, – хмыкнув, сказал я вслух, – а где разврат и пьянство учинять?

Так и существует бывший поселок старателей, получивший название «Лас Вегас», со всяких азартных игр, притонов и прочих приносящих прибыль пороков, ну и проигравшиеся там золотишко моют на старых выработках. Людьми мы их торговать отучили, теперь вроде тихо в этом плане все…

– Интересно, а как Ларионов отнесется к существованию этого поселка-притона, – снова пробормотал я…

– Николаич, – на мостик с настороженным видом поднялся Юра, у него тоже ночная вахта, – ты с кем тут?

– Да так Юр, просто мысли вслух.

– А-а, – протянул он, – а то я с бака смотрю, вроде один сидишь тут, а прохожу, слышу – разговаривают.

– Спокойно все?

– Да, но я на всякий случай усилил караул.

– Хорошо.

Юра хотел еще что-то сказать, но передумал и вышел, я слышал как он по рации начал перекличку постов.

На рассвете я смог разглядеть все преобразования, произошедшие с момента моего последнего визита сюда. В процессе землетрясения и последующей волны, обрабатываемые земли, пастбища и строения по большей части уцелели, но хорошо видны различия между постройками старыми и новыми, склоны долины, в которой находится в прошлом колхоз-миллионер, теперь очищены от высохшего хвойника, и там аккуратно, террасками разрастается поселок небольшими каркасными домишками. У тесных пристаней кроме «Альбатроса» пришвартованы несколько шлюпок и плотов. Есть даже один грузовой пирс, рядом с которым застыл автокран «Ивановец» с задранной вверх стрелой. Сюда к слову много людей прибилось, кто-то из лесу да проселками выходил в течение первых месяцев после Волны, кто-то позже, в процессе миграции выбрал для проживания это место. Ганшин и еще пара головастых мужиков из нового правления колхоза выбрали интересную политику, заключающуюся примерно в следующем – не гадь там, где живешь. Нет, некоторое подобие сил правопорядка здесь есть, и работает по принципу народной дружины, но в целом здесь достаточно демократичные порядки. Как так получилось? Очень просто, ведь большинство оказавшихся здесь выживших были в прошлой жизни весьма далеки от земли, но заставлять кого-то работать из-под палки Ганшин не стал, единственное, что он своим волевым решением сделал, так это запретил сердобольным местным подкармливать выживших… «Всем трудно! А если вы их будете опекать, так они и на шею сядут! Пусть шевелятся, хотят есть? В поле, работать! Негде жить? Так и быть топорами да пилами поделимся, пусть строятся!» Были конечно попытки и побузить, и помитинговать, но голод не тетка, да и у местных почти в каждом доме по огнестрелу… самых крикливых высадили на плот с краюхой хлеба и в сплав до Лунево или куда им там хочется. Живет колхоз в основном скотоводством, птицеводством и земледелием, но есть и те, кто здесь только лишь живет, а работают либо как-то сменами в Лунево, либо на нашем угольном разрезе, что находится через перевал, километров пять всего отсюда. А кто-то просто ведет свое небольшое подсобное хозяйство да ремесленничает. Макарыч как-то докладывал, что тут уже за пару тысяч населения перевалило.

Торжественный завтрак пришлось омрачить нашими новостями, необходимость в культурно развлекательной программе отпала сама собой, да, как выяснилось, таковая планировалась. В общем, мы сразу приступили к деловой беседе в добротном срубе у Ганшина. Дом был совсем новый, в одной из больших комнат, судя по всему был кабинет председателя и Иван Иванович разместил нас за большим столом. Нас это меня, Иваныча, двух летунов и Юра… хотя, Юра просто сидел у входа с АКМС-ом на коленях и делал вид, что разглядывает сучки на кругляке сруба.

Иван Иванович Ганшин вообще очень колоритная личность, он словно сошел с экранов черно-белых советских фильмов про поднятие целины и комсомольские стройки, широкие льняные штаны-тарасики, белая рубаха и соломенная шляпа в цвет бородке и усикам как у Айболита. Он хоть и выглядит несколько комично, но мужик серьезный, рассудительный да и положа руку на сердце, очень от него сквозило кулацкой натурой, правда, если можно так сказать – в хорошем смысле. Одним словом он был хозяйственник и хозяин, и раз уж смог удержать попавшее в руки после Волны добро в виде развалившегося колхоза, трех десятков дворов и прочего имущества, то имел полное моральное право требовать от нас, как от стратегических партнеров и союзников, уважения как минимум…

– Иван Иванович, не буду ходить кругами, – я решил не тянуть кота за причинное место, так дел еще вагон и маленькая тележка, – прибыли мы к вам, чтобы вернуться к разговору о старом аэродроме и собственно технике на нем.

– Я это уже понял, Сергей Николаевич, что ж пора этот вопрос, так или иначе, решить.

– Я хочу, чтобы вы понимали, я не собираюсь на вас ни давить, ни уговаривать, поэтому спрашиваю – вы готовы к конструктивному диалогу на эту тему?

– Готов, но… – Ганшин похлопал по карманам, достал портсигар и закурил, – вы наверное в курсе о тех сообщениях что передают из Забайкальского военного округа?

– В курсе, – я кивнул и обратил внимание, как поморщился один из летчиков, – но я думаю, что вы прагматичный человек, реалист и не должны строить иллюзий на счет великого единения!

– Вот! – Ганшин даже оживился, – я и не строю никаких иллюзий и прекрасно понимаю, к чему ведет этот… эм… Ларионов.

– Что ж, я вас услышал, и так, у нас есть предложение о совместном использовании авиапарка…

– В его наличии и работоспособности еще надо убедиться, – хмыкнув, встрял в разговор Вячеслав Николаевич.

– Мы даже завели один АН-2, тот который с модернизации, он на девяносто втором бензине летал оказывается, – не без гордости заявил Ганшин, – механику только нашему без малого восемьдесят, но дед бодрый и маразмом не страдает, разве что ревматизм…

– Даже так? – Вячеслав Николаевич в удивлении поднял брови.

– Да, завели да заглушили… – Ганшин прокашлялся, словно готовясь к некой пламенной речи, – предлагайте, Сергей Николаевич, ваши варианты, я готов к диалогу.

– Я полезных перспектив, никогда не супротив, – прокомментировал начальный результат переговоров цитатой Филатова Иваныч и, улыбаясь, раскурил трубку.

– Что ж, у меня предложение простое, у нас пилоты, один из которых и механиком вполне сможет, у вас авиапарк, определим задачи и используем, но сразу оговорюсь, у нас, а в перспективе и у вас, возникла некоторая проблема с безопасностью, и было бы хорошо сначала отработать по задачам, которые поставлю я.

– Знаете, Сергей Гиколаевич, у нашего колхоза и задач то никаких нет для этого авиапарка, – улыбнулся Ганшин, – ищите топливо, заправляйте, обслуживайте, летайте, но есть одно условие.

– Какое? – немало удивился я такой покладистости.

– Ваши летчики живут здесь, авиапарк базируется только здесь и охрану аэродрома вы берете на себя.

– В целом я не против ваших условий, но вот с охраной извините, свободного личного состава нет, от слова совсем, так что охрана это с вас, если есть проблема с вооружением – поможем.

Из-за сопки донесся продолжительный гудок, что-то зашипело и пару раз гулко звякнуло…

– Это на угольном разрезе, тут ведь недалеко, за хребтом, – сказал Ганшин, – ваш паровоз приехал на загрузку. А там, не найдется людей для охраны?

– Не могу сказать, мы снимали оттуда бойцов, – ответил я и посмотрел на Юру, тот показал мне два пальца, потом глядя в потолок подумал пару секунд и показал три пальца, – троих сможем выделить!

– Вот и хорошо, – потер ладони Ганшин.

– Но от вас все равно, нужно еще как минимум трое, чтобы нормально организовать охрану.

– Есть у меня на примете несколько вольноопределяющихся, – хмыкнул Ганшин, – с оружием, вы сказали, поможете?

– Да.

– Тогда решим!

И закрутилось… во-первых стали готовится к внеплановой экспедиции к сектантам, точнее к месту, где обнаружен плавучий госпиталь. У меня аж челюсти сводило, от понимания, сколько всего можно вытащить с этого «Клондайка», и сбудется мечта идиота – на Сахарном будет полноценная клиника, с возможностью предоставления медицинских услуг, в том числе, на экспорт! Это, говоря сухим языком – поступления в бюджет, рабочие места и значительное повышения социального уровня! Эх, мечты, мечты… Во-Вторых, для обеспечения охраны аэродрома, был сформирован сводный караульный взвод, продуктовое и вещевой довольствие обеспечил колхоз, а я, как и обещал, выделил оружие, боеприпасы, один «Утес» из арсенала «Кумача» и спецсредства, как то ПНВ и одну СВД с оптикой. В-третьих, желание исполнить «алаверды по полной» нашим образовавшимся недругам в виде торговцев оружием, не давало мне покоя. Поэтому летунам была поставлена первоочередная задача – разведка территории по маршруту погибших разведчиков. За неимением кальки, наша рабочая карта была перенесена трудами Вячеслава Николаевича на какую-то полупрозрачную пленку, найденную у колхозников, но получилось очень даже неплохо, в придачу на копии карты появились какие-то штурманские пометки, понятные одним лишь летунам.

Через два дня жуткой суеты, мы наконец устроили совещание, на котором была сформирована экспедиционная группа, а также поставлена задача экипажу «Кумача». В группу кроме меня Иваныча и Юры, куда же я без него, вошли трое наших морпехов, один моторист и два матроса из боцманской команды. Василий обеспечил нас «дальней» связью, а Володя сформировал сухпайки. Боцману же Иваныч поставил отдельную задачу – дождаться возвращения плашкоута, загрузка его оставшимся на «Кумаче» вооружением, а также перевооружение самого «Кумача». Вместо «корда» в капонире над ходовой рубкой предстояло установить «ЗУ-шку», а на ют, где есть возможность вести огонь в секторе сто восемьдесят градусов, установить «Рапиру»… вот так сурово… «Да Серый, цацки кончились» – сказал мне Иваныч, когда предложил план перевооружения «Кумача», с чем я и не спорил. Дальше «Кумачу» было предписано следовать в Лесной, где встретиться с плотом отца Андрея, на борту которого будет и Макарыч, и ждать радиограммы от нашей экспедиционной группы.

Затем на Сахарный и на Железку были отправлены радиограммы с дополнительными вводными, в одну из которых я сделал «приписку», адресованную лично Светлане с сообщением, что я жив-здоров и с приветами для домочадцев. Уже затемно, в который раз с Юрой проверили снаряжение и я, изрядно уставший и освобожденный капитаном от вахты, отбился… вставать завтра с рассветом.