Морской воздух, шум невысоких волн, что вспениваясь, разбиваются о киль, крики чаек… все было Кинту в диковинку, он впервые в жизни вышел в море, не так далеко конечно от берега ходят грузовые баржи, огибая материк, но все равно, открытое море. Качка только, Кинт привык к ней лишь на третий день пути, а до этого периодически выбегал из трюма, и сильно свешиваясь за борт, скармливал рыбам содержимое желудка. Баржа была не маленькая, наверное десяток повозок сможет выстроиться на палубе друг за другом, да и в ширину шесть поместится, две высокие трубы парового двигателя ужасно чадили, выбрасывая клубы тяжелого черного дыма в голубое и безоблачное небо, за кормой плюхали загребая воду два больших гребных колеса.

— Эй, каторжанин несостоявшийся! Идем обедать! — Крикнул с мостика капитан баржи, дымя трубкой и улыбаясь в пышные седые усы переходящие в бакенбарды.

Кинт отвлекся от созерцания восточного берега терратоса, обрывистого и покрытого лесами, и кивнув, направился к мостику обходя такелаж.

Капитан баржи, с виду казался суровым и черствым, но это внешне, на самом деле это был добрый человек, возрастом чуть старше Тармата, и кстати чем–то похожим не него. Кинт даже подумал сначала, что они братья. Но нет, Тармата и капитана просто связывали долгие годы крепкой дружбы, и капитан, выслушав историю Кинта, ее сокращенную версию, с готовностью согласился помочь юноше и вывезти его из столицы в трюме, а точнее в одной из пустых бочек. Таможенная служба хоть и усердствовала при досмотре выходящих судов, но эту баржу досмотрели быстро и дали добро на выход в море.

— К вечеру будем в Конинге, — капитан ел руками запеченную рыбу, в прикуску с квашенными овощами, — я тебе записку напишу, пойдешь в «Пятое колесо», кабачок так называется недалеко от пристани и отдашь хозяину, он поможет жилье найти, если конечно решишь там задержаться.

— Не знаю, — пожал плечами Кинт, — но скорее всего, придется задержаться, надо найти кто обоз по торговому тракту поведет.

— Да, попал ты в историю, — отодвинул тарелку капитан, — слыхал я про этого Арка, много за ним темных делишек водится, но влиятельный сукин сын… богатый, вот так на обмане свое состояние и нажил.

— Я поквитаюсь, — засопел Кинт, — жаль, в лицо его не видел, только слышал.

— Обязательно поквитаешься, я и не сомневаюсь… только по уму все сделать надо, не то опять в бочке придется тебя вывозить, — хмыкнул капитан, — да и не стоит торопиться с местью, пусть думает что ему ничего не угрожает, а ты подрасти пока, послужи, где ты там хотел?

— В корпусе охраны дорог.

— Вот, самое место, для настоящего мужчины… заматереешь, мяса нарастишь, а то худоват ты брат. А там может и еще, какие обстоятельства изменятся… Парламент–то у монарха, Таргала нашего, почти всю власть забрал, все скоро в руках гильдий будет.

— То есть?

— То и есть, газеты читаешь?

— Да, каждый выходной читал… но что–то не нашел там ничего такого.

— Надо между строк читать, между строк.

— Это как?

— Сам поймешь скоро. Ты ж поди представление о мире имеешь только из газет, да по слухам всяким… Думаешь что, на Эрте только один терратос Аканов, как фонтан у ратуши, единственный и не повторимый?

— Эм…

— То–тоже. На северо–западе к примеру, за архипелагом «Десяти зубов», есть еще континент — Мокк.

— И что, там тоже люди живут?

— Нет, попугаи! — расхохотался капитан, — конечно, такие же люди. У нас даже есть торговое соглашение с ними, правда не распространяются об этом, я лично пару раз ходил туда за медной рудой. Путь опасный, часто штормы случаются. А вообще сынок, на Эрте еще много мест, не открытых и не изученных… Вез я как–то одного ученого, географа, так вот он мне рассказывал, что видел в университетской библиотеке старые книги, на неизвестном языке, где изображена вся Эрта, с материками.

— И много их?

— Материков–то?

— Да.

— Не помню, но точно больше тех двух, что мы знаем.

— Я только про два и знал из учебника, но там было написано, что второй материк не очень освоен и он не относиться к нашему терратосу.

— А что ты хотел? В сиротских школах учат так, как велено парламентом. Так что учись теперь жизни сам… читать между строк, слышать не сказанное и понимать мир по–новому, — капитан привстал, глянул в иллюминатор, потом достал из кармана жилетки часы, подняв к потолку глаза что–то подумал, затем снова сел за стол и набивая трубку продолжил, — мир то наш, все эти паровозы, проходы, паровые экипажи, дирижабли, скреверы, сделанные из клёпаного металла, медных труб и дерева… новые паровые турбины в качестве быстроходных двигателей для разнообразных индустриальных машин — насосов, сепараторов, циркулярных пил, станков… оружие — револьверы, однозарядные и магазинные винтовки, нарезные артиллерийские орудия, телеграф… Я повидал много городов и городков, фабричные трубы из красного кирпича, смог промышленных районов, булыжные мостовые, уличные газовые фонари, магазины, лавки, театры, городские трущобы… Все везде одинаково… горожане, аристократы в цилиндрах и пальто, дамы в корсетах и чулками с подвязками на ногах, рабочие в кепках, куртках, сапогах… все это однажды, много–много лет назад уже было, да… все эти безумные учёные и инженеры, отважные путешественники, инспекторы и жандармы, изощренные в пороке аристократы, агенты тайной жандармерии, шпионы, революционеры, уличные продавцы, гильдии промышленников и торговцев, мелкие служащие и клерки, светские хлыщи, проститутки, добропорядочные семейные граждане, мальчишки–беспризорники портовых пригородов… было это уже все, было… когда–то давно.

Кинт слушал капитана, приоткрыв рот и не моргая.

— Что, думал кроме как бранно ругаться на швартовке я и не знаю ничего? — подмигнул капитан, — Вон, уже Конинг и показался… давай–ка, доедай и иди собирайся.

Кинт быстро доел уже остывшую рыбу, встал и прежде чем выйти спросил:

— Как вы думаете, а столько раз, все уже было?

— Я не знаю, один раз точно…

Город Конинг был совсем небольшой, он весь вытянулся по пологому берегу удобной бухты, в которой стояло не мало барж, большинство из них были загружены толстыми и длинными стволами деревьев. Дальше, от города, выше по склону, было множество ферм со скотом, полями и пастбищами, за которыми начинался лес… лес просматривался на весь горизонт. Кинта поразил воздух, он был очень чистый, промышленного района как такового тут не было, лишь на одной из окраин города виднелись трубы лесопилок и цехов по обработке дерева, что и было основным источником дохода Конинга. В той же стороне было заметно и небольшое депо, два небольших паровоза и дюжина платформ и вагонов. Транспорт в основном конный, зато на пристани «трудился» достаточно мощной конструкции большой кран, приводимый в движение агрегатом с паровыми турбинами. Махнув на прощание рукой капитану, Кинт зашагал по толстым доскам пирса.

— С приездом, — приветливо улыбнулся возница, сидящий в ближайшей от пирса повозке, — за пару медяков отвезу в любую часть города.

— Кинт оглянулся назад, чтобы убедиться, что обращаются именно к нему, и так как он был единственным пассажиром, сошедшим с баржи, ответил:

— Здравствуйте, в «Пятое колесо» пожалуйста.

Возницей был средних лет мужчина, высокого роста и весьма широк в плечах, Кинт заподозрил было что–то не ладное, но обратил внимание на то, что у возницы почти не было кисти правой руки, а ее место занял искусно изготовленный протез из латунных деталей.

— А это, — возница помогал уложить вещи правой рукой, — это я в цеху руку потерял, уже десяток лет назад, с тех пор вот извозом занимаюсь, не ты первый засомневался…

— Эм… простите, — смутился Кинт.

— Ничего, я же говорю, не ты первый… и я не господин тебе… можешь на ты, — снова расплылся в улыбке возница, — меня Маар зовут, у нас тут все по простому.

Повозка тронулась, а Кинт с интересом принялся рассматривать дома и улицу. Каменных строений мало, в основном деревянные, и вообще, очень много всего красиво и умело выполнено из дерева. Даже штакетины заборов у некоторых домов были резные, не говоря уж о калитках, воротах, ставнях и наличниках.

— Красиво, — вслух поразился Кинт.

— Да, не то что в столице — кругом камни, покрытые вековым слоем сажи и копоти.

— А с чего вы… эм… ты взял, что я из столицы?

— Ну как же, ворсинки на шляпе торчат, значит часто чистить ее приходилось от оседающей на город сажи, оружия на поясе нет, под камзолом кобуру прячешь.

— Ты наблюдательный.

— Я? — рассмеялся Маар, — просто здесь, в этом месте, это слишком бросается в глаза, а кобуру лучше на пояс перевесь, не принято здесь так носить… это как протянуть руку для приветствия ладонью вниз.

— Понятно, — кивнул Кинт, расстегнул пояс и убрал в ранец, а вместо него достал и надел пояс с пехотным револьвером.

— Ну или так, — одобрительно кивнул Маар, а потом присмотрелся к револьверу, — ого! У моего отца такой же! Он с ним на медведя ходит! Ты охотник?

— Нет.

— А зачем же тогда такой?

— Какой есть… зато перезарядка ничего не стоит почти.

— Это да, что верно, то верно, — согласился Маар, — недалеко от площади есть оружейный магазин, его хозяин, Безухий Ллодэ, с удовольствием поменяет тебе этот револьвер на более современную модель, еще и приплатит.

— Он дорог мне.

— Как знаешь, — пожал плечами Маар, — по мне так тяжел он очень.

— Я привык.

— Ну вот и «Пятое Колесо», — Маар указал протезом на достаточно большой одноэтажный дом с плоской крышей, просторной открытой верандой, вдоль которой со стороны улицы у коновязи стояли несколько лошадей.

Вдруг послышался грохот мебели, звон посуды и из дверей спотыкаясь, вылетел какой–то парень и растянулся в пыли перед остановившейся повозкой. Следом, сложив руки на груди вышел высокий мужчина, в кожаной жилетке поверх вязанного, под горло, свитера, на поясе почти горизонтально кобура…

— И чтобы духу твоего здесь не было! — грозно прокричал мужчина, а потом спокойнее добавил, — во всяком случае, сегодня!

— Вот так, — улыбнулся Маар, — у нас тут все просто… сегодня нельзя и чтобы духу не было, а завтра как проспишься, то приходи. Дукэ! Я тебе гостя привез!

— Интересно, — совершено со спокойной интонацией сказал он, — я вроде не ждал гостей. Что ж прошу.

Кинт расплатился с Мааром, подхватил вещи, поднялся по двум ступенькам на веранду.

— У меня для вас письмо, — Кинт протянул записку от капитана.

— Ясно, — Дукэ убрал записку в карман после прочтения, — можешь остановиться у меня, два кеста серебром в неделю, в стоимость входит завтрак и ужин. У меня всего три комнаты, и одна, как раз сейчас свободна. Устраивает цена?

— Вполне.

— Тогда заходи, — Дукэ, открыл дверь и придержал ее.

Внутри был очень просторный зал, дюжина столов, за одним из которых сидела уже подвыпившая, и веселая компания. Дукэ проводил Кинта через дверь справа от бара, по узкому коридору в который выходило три двери комнат для постояльцев, дошли до последней. Дукэ снял с крючка под потолком ключ и отомкнул деверь.

— Вот, располагайся, я сейчас бойлер включу, помойся с дороги, ванна сидячая правда, зато вода горячая… а потом приходи, завтраком накормлю, как на счет яичницы с ветчиной?

— Да, — проглотил Кинт слюну, — я не против, очень даже.

— Ну вот, приходи, я составлю тебе компанию, познакомимся, да расскажу тебе как тут у нас и что.

Вот тебе и провинция… ванна, пусть и сидячая, горячая вода и всего два кеста в неделю с завтраком и ужином, — думал Кинт, обтираясь полотенцем. Одевшись и закрепив на поясе кобуру, Кинт разобрал вещи. Достал кошель, доставшийся от Жорэ, высыпал монеты на ладонь — дюжина серебряных кестов… ну вот на полтора месяца проживания хватит. Жорэ ведь, что б он провалился, дал деньги на съем комнаты, вот и пусть уходят по назначению. Ссыпав монеты в карман, Кинт достал свою «казну», пересчитал, не густо — один золотой, пара десятков серебряных кестов и горсть медяков, а впереди зима… Подумав что будет решать проблемы по мере их поступления, Кинт убрал деньги в ранец, вышел из комнаты и направился в зал харчевни.

Дукэ возился за стойкой у печи, вкусный запах жареной ветчины, снова вызвал у Кинта обильное слюноотделение.

— А, присаживайся, уже готово, — Дукэ указал на стол рядом со стойкой.

Расставив тарелки на стол, два высоких стакана темного и ароматного пива, и тарелку со свежевыпеченной лепешкой, Дукэ присел напротив.

— Ну, давай, за знакомство, — поднял он кружку.

Кинт осмотрелся по сторонам и с сомнением посмотрел на Дукэ.

— Ты чего?

— Мне еще нет восемнадцати.

— Так я же про это не знаю, — подмигнул Дукэ, — давай давай, тут у нас ближайшая жандармерия за лесом, где рудник с каторжанами.

Кинт поднял кружку, Дукэ сильно ударил по ней своей.

— За знакомство!

— Какое–то горькое, — сделав пару глотков Кинт поставил кружку.

— Это сначала, потом понравится… Ты давай, ешь, а то роста в тебе хватает, а вот мяса нарастить не мешало бы.

Дукэ не прикоснулся к своей тарелке, лишь потягивал пиво, и улыбаясь «глазами» наблюдал, как Кинт расправляется с завтраком. Когда тарелка Кинта опустела, Дукэ пододвинул ему свою.

— Давай, не стесняйся.

Кинт и не стал стеснятся, было вкусно и аппетитно, а Дукэ допил пиво, поставил кружку и сказал:

— Как заметил Маар, хороший парень кстати, у нас тут все просто — веди себя достойно, не провоцируй людей и все будет хорошо… Если не лениться, то можно неплохо зарабатывать, хоть на лесопилке, хоть к фермерам наняться… ты вообще что умеешь делать?

— У меня есть рекомендации… — уже доев вторую порцию, почти допив понравившееся пиво и немного захмелев, ответил Кинт.

— Тут, эм… тут всем плевать на рекомендации, говоришь что умеешь делать, делаешь, и если делаешь это хорошо, то тебе почет и уважение, ну и деньги естественно за умение платят.

— Механиком могу работать…

— Вот, это уже хорошо.

— А еще? Ты вообще учился где–то? У родителей может дело какое?

Кинт поставил кружку, его глаза немного блеснули…

— Я школу сирот закончил.

— Эм… прости, понятно… про родителей это я тогда неуместно поинтересовался… ну я же не знал, — развел руками Дукэ и добродушно улыбнулся.

— Ничего…

— Так значит, ты и вот это не просто как атрибут одежды носишь? — кивнул Дукэ на кобуру.

— Да, я умею стрелять.

— Это радует, в наших краях без этого никак. Ну что, сегодня отдыхай, прогуляйся по городу, осмотрись и постарайся не влезть в историю, но и в случае чего в обиду себя не давай… А завтра съездим на лесопилку, познакомлю тебя кое с кем. Договорились?

— Да. Скажите Дукэ…

— Нет, так не пойдет… давай на «ты».

— Скажи, — поправился Кинт, — а где тут у вас можно зимней одежды купить, ну и вообще где всякие лавки, рынок?

— Рынка как такового нет. По выходным у пристаней ярмарка, все можно купить недорого, а вообще тут все близко относительно. Через весь город идут две главные улицы, параллельно бухте, все лавки, магазины и салоны в основном по этой улице, — Дукэ кивнул на окно.

— Понятно, ну тогда вверх по дороге и прогуляюсь… эм, а оружейная лавка?

— Рядом, не доходя до ратуши, перед площадью есть лавка Ллодэ, он из бывших дорожных жандармов, бравый такой дед… эм… у него уха одного нет, так ты не пялься на это его увечье, не терпит он этого. А что ты в лавке хотел?

— Револьвер есть лишний, продал бы, да мне карабин нужен многозарядный.

— Нет карабина?

— Нет.

— Это надо исправить, тут бывает и зверь из леса выйдет… и не только зверь.

— Угу, вот и хочу присмотреть себе что–то.

— Ты кстати торгуйся, Ллодэ любит это дело, но не жадничай.

— Хорошо.

В харчевню вошел высокий парень, в рабочей одежде, запачканной мукой и какими–то пятнами.

— Приветствую! Дукэ, я овощи привез.

— Наконец–то, — Дукэ сразу сделался деловым и серьезным, — ладно Кинт, у меня дела… ужин в семь, не опаздывай.

Направляясь к городской площади, Кинт обратил внимание на чистоту в городе. Хоть и нет здесь ни одной выложенной булыжником дороги, а все одно чисто, у домов и лавок подметено, аккуратные крашеные заборчики, в общем, глаз радуется. А еще воздух, Кинт по началу даже пытался дышать так, чтобы набрать в легкие побольше воздуха. Людей на улицах не очень много, но те прохожие, что попадались навстречу, приветливо улыбались, дамы чуть заметно кланялись, держа при этом осанку, а мужчины прикасались рукой к полям шляпы или котелка, кивали. Кинт здоровался в ответ и тоже пытался улыбаться, но не совсем получалось, слишком много произошло вовсе не радостного за последнее время. Перед глазами промелькнули образы — Чагал сидящий в беседке у казармы, закинув протез на лавку… Мила, ее дети, Итар… Накатила тоска, Кинт остановился у салона парикмахерской, присел на коновязь и набил трубку, посидел так немного, так и не закурив, сунул трубку в карман и пошел дальше.

С улицы оружейная лавка выглядела более чем скромно, деревянная вывеска «Оружейник Ллодэ» над маленькой верандой, само здание тоже небольшое, одноэтажное, но с жилой мансардой. Зато просматривалась стрелковая площадка, зажатая с двух сторон каменной кладкой шагов на сто.

— Не стесняйся, заходи, — в открывшейся двери лавки появился седой… нет, не старик, а мужчина в годах, каких годах — не понятно.

— Здравствуйте.

— Проходи, проходи… ты же не на фасад моей лавки полюбоваться подошел?

— Да, я к вам.

Изнутри лавка была просторной. Зал разделял прилавок–стойка, ровно на половину, от стены до стены. За прилавком на стене, висели не менее двух десятков карабинов и винтовок, на аккуратных полках с небольшим наклоном были выставлены разные модели револьверов. Присутствовало и холодное оружие, в виде палашей, штыков и просто ножей. В зале перед прилавком была выставлена кое–какая одежда, снаряжение, кобуры и винтовочные чехлы, те что приторачивают к седлам в походе. Выбор был, одним словом.

— Нравится?

— Да, — ответил Кинт, продолжая осматриваться.

— Меня зовут Ллоде, я хозяин этой лавки.

— А меня….

— Кинт, я уже слышал.

— Откуда? — удивился Кинт.

— Маар, — развел руками Ллоде, — он у нас тут вместо газет, нет, газеты иногда появляются конечно, но самые свежие новости приходят в город с пристани.

— Понятно…

— Должно быть Маар обознался, — Ллоде кивнул на кобуру Кинта, — это не пехотный револьвер, это уже новая модель, не дешевая к слову.

— Нет, я его не стал одевать, — чуть улыбнулся Кинт, — а Маар не обознался, на мне был именно пехотный револьвер, когда он меня подвозил.

— Хм… я бы на него взглянул, и если он в порядке, то я бы его приобрел, ну или поменял на что–нибудь.

— Нет, извините, я его не продаю.

— Чем же он так дорог?

— Это личное оружие, и оставленное мне по выпуску.

— Так ты выпускник школы сирот! Насколько я знаю, больше нигде пехотные револьверы старого образца не стоят на вооружении.

— Верно.

— Ну тогда не буду настаивать, понимаю… понимаю и уважаю.

— У меня есть другой револьвер на продажу, — Кинт достал из–за пазухи револьвер доставшийся от покойного громилы на ферме и положил на прилавок, — вот взгляните.

— Однако, — покачал головой Ллодэ и взял в руки оружие, — этот тоже не дешев. Чистый… взвод туговат, но это от того, что новый, почти. Что ж, тридцать кестов могу предложить за него.

— В столице он стоит не меньше семидесяти.

— Это в столице… тридцать пять!

— Но ведь почти новый… шестьдесят!

— Туговат взвод все же… сорок!

— Чистый, отличный бой… пятьдесят пять!

— Хм… — Ллоде улыбнулся, — пятьдесят и по рукам! И я делаю скидку на покупки в моей лавке, а? Как?

— Хорошо, — кивнул Кинт.

— Отлично! — Ллодэ быстро смахнул револьвер в деревянный ящик стола.

— Меня вообще карабин интересует, желательно многозарядный.

— Ага, есть у меня кое–что, как раз для твоей комплекции, и что самое важное, он с нарезным стволом! Тут у меня только пара винтовок нарезных, все остальное гладкоствольное.

— Дорогой поди?

— Не дешевый… я сейчас.

Ллоде подошел к деревянному ящику на полу, открыл и достал из него недлинный сверток. Положил его на прилавок и бережно разворачивая сказал:

— Из Майнга доставили еще летом, три таких было, вот один остался.

Карабин выглядел словно игрушечный, казался легким и с необычным прикладом. Но это только на первый взгляд. Шестигранный ствол, не уступающий калибром армейской походной винтовке, только короче в два раза, ложе почти под срез ствола из темного дерева, удобные прицельные приспособления…

— Этот карабин всего два года стоит на вооружении у пограничных корпусов, новая модель, знаешь, как его называют там?

— Нет.

— Кувалда!

— Это почему?

— Вот, — Ллодэ положил на стол патрон, он был почти стандартного армейского калибра, только видно, что пуля не утоплена в цилиндр гильзы а выходит из него на половину.

— Больше заряд?

— Верно, и пуля длиннее и тяжелее, почти в два раза.

— Отдача наверное?

— Нет, ни чуть не больше чем у походной винтовки… ну что, попробуешь? — Ллодэ кивнул на узкую дверцу, выводящую на стрелковую площадку.

— Я конечно с удовольствием его опробую, но вы скажите, сколько он стоит?

— Опробуешь, потом скажу, — Ллодэ вышел из–за прилавка и чуть подтолкнул Кинта к узкой двери, — идем, идем.

Меж двух, выше роста человека каменных стен расстояние было не больше четырех шагов, сразу у выхода из лавки стоял невысокий столик, в конце «коридора» в землю были вкопаны два деревянных столба.

— Вот, смотри… приклад такой формы потому, что в нем находится трубчатый магазин на четыре патрона, но делаем так, — Ллоде отогнул латунный рычаг затвора, затолкал в магазин четыре патрона, — теперь откидываем затвор, р-раз, патрон в стволе, и теперь можно добавить еще один патрон в магазин… Итого Пять! Держи.

Кинт взял карабин, он не был таким легким, как выглядел, но все же гораздо легче походной винтовки, и в руках лежит, и приклад этот даже удобен, не нужно голову наклонять при прицеливании.

— Ну, смелее, — азартно подбадривал Ллодэ.

Кинт выстрелил, карабин ощутимо толкнул в плечо, и грохнуло очень сильно, верхушку одного из бревен серьезно разворотило, Кинт отогнул и вернул скобу на место, приложился и снова выстрелил, потом еще, и еще.

— И как?

— Отлично!

— Тогда учитывая скидку, ровно сто кестов серебром! А также два десятка патронов и отличный заплечный открытый чехол!

— Сто?

— Эм… ну вообще–то мне эти три карабина самому в пятьсот кестов серебром обошлись, просто здесь я никому такое оружие не продам, — признался Ллодэ, — предыдущие два тоже приезжие купили.

Карабин Кинту действительно понравился, и он, шевеля беззвучно губами начал подсчитывать свои «капиталы», а потом словно вспомнив что–то спросил:

— А вот такой–же как у меня револьвер, нового образца за сколько купите?

— У тебя есть еще револьвер?

— Да.

— Не мое дело конечно, просто интересно, зачем тебе так много оружия?

— Эм… так, в наследство досталось.

— Наследство… ну хорошо, давай револьвер, еще двадцать монет сверху и мы договорились.

— Нет не этот, другой, такой же.

— А какая между ними разница, заподозрил было подвох Ллодэ.

— Лишь в том, что это подарок капитана Агиса…

— Агиса?

— Да.

— Знавал я одного молодого офицера с степного форта корпуса охраны дорог.

— Да, — обрадовался Кинт, — он и командует этим фортом.

— Что ж, думаю нам есть о чем поговорить, кроме как о сделке и деньгах… Ты вот что, неси тогда револьвер, а я закрою лавку на обед пораньше, и мы на заднем дворе и пообедаем, не против?

— Не против, — ответил Кинт, — так что, я побежал?

— Беги, — похлопал Ллоде по плечу Кинта, — а я тут пока все соберу и приготовлю.

Спустя час Кинт и Ллодэ сидели на заднем дворе оружейной лавки и болтали как давние знакомые. Ллодэ предложил Кинту выпить, тот отказался, но старик не обиделся, он сам был не пьющим и одобрительно заявил — выпивка и оружие вовсе не приятели. На обед Ллодэ подал приличного размера копченый окорок и большое блюдо с множеством овощей. А запивали все вкусным напитком из лесных трав, которые Ллодэ собирает во время охоты. Старый вояка сначала расспрашивал про Агиса, про форт, как несется служба, а потом сам предался воспоминаниям. Про единственный в своей жизни патруль в составе корпуса Кинт предпочел не рассказывать, так, уклончиво отделался общими фразами.

С улицы кто–то начал громко звать Ллодэ, и обед пришлось заканчивать. Вернулись в лавку, избавившись от трофейных револьверов и расставшись с двадцатью кестами серебром, Кинт получил в придачу к карабину удобный заплечный чехол, который Ллодэ помог ему подогнать, два десятка мощных патронов с тяжелой пулей, а также два десятка патронов к револьверу. Пообещав, что обязательно еще зайдет поболтать, Кинт направился к заведению Дукэ, чтобы сложить там покупки и до ужина успеть посетить еще пару лавок. Осень с каждым днем напоминает о скором приходе зимы, поэтому надо было подобрать кое–что из теплой одежды. У Кинта был форменный бушлат… двухслойное стеганное сукно вполне сносно помогало пережить холода, но беда в том, что за прошедший год Кинт заметно вытянулся и он был ему мал, да и в плечах уже ощутимо стеснял.

Кинт обошел пешком почти весь город, который был не таким уж и маленьким, прикупил кое–какой бытовой мелочи, затем прошелся в горку в сторону лесопилки и депо, совмещенным со скромным зданием местного вокзала, спустился к пристаням, где посидел немного, отдыхая в небольшом сквере и любуясь видами на бухту. Набежал прохладный ветер, Кинт подернул плечами, вспомнив, что собирался прикупить теплой одежды, снова зашагал вверх, в сторону площади.

Лавка, которая была также совмещена с салоном местного портного находилась в старом каменном двухэтажном здании на первом этаже, войдя внутрь, Кинт снял шляпу и поздоровался… А потом принюхавшись немного поморщился — так сильно ударил в нос запах порошка, который используют против моли.

— Зато у меня не водится моль, да… не то что у Покта, жадный южанин экономит… а потом латает дыры на только пошитом камзоле, — от манекена отвлекся средних лет полный мужчина, низкого роста, лысый, с пальцами — сардельками, что впрочем не мешало ему проворно управляться с иглой и наметывать части будущего камзола, — подождите секундочку, я сейчас.

— Конечно, — кивнул Кинт и пошел вдоль стены с развешанной на ней образцами верхней одежды.

— Что вас интересует? — толстяк почти незаметно, можно сказать подкрался к Кинту.

— Зима скоро, и…

— Да, вы правы, — перебил Кинта толстяк, — зиму обещают суровую.

— Кто обещает?

— Эм… Газеты, — нашелся толстяк, — вот это посмотрите.

— Нет, это не надо, спасибо, — Кинт отказался от богатого на вид, длинного пальто с воротником отороченным мехом, — мне бы бушлат… что–то в военном стиле лучше.

— Эм… — немного расстроился толстяк, — сюда пожалуйста.

Хозяин лавки шустро и почти бесшумно переместился за прилавок и начал развязывать тюки стоявшие у стены.

— Только недавно товар привезли, я даже не развешивал еще для демонстрации, да, это уже с новой мануфактуры… шьют без души, да, на один манер… как для армейского корпуса, да, так есть.

— Вот, то что надо, показывайте.

Короткий бушлат с овчинным подбоем изнутри Кинту глянулся сразу, примерил — как на него сшито, удобен, легок, на локтях и манжетах нашита кожа, а с боков не длинные разрезы, то есть и верхом в нем будет удобно. Еще Кинт выбрал бесформенную, но теплую шапку, из серого и дешевого меха гиены, окончательно добив своим выбором толстяка, а также приобрел шерстяной свитер и кусок фланелевой ткани на портянки. Заплатив за все это добро двадцать серебряных кестов, Кинт покинул лавку с тугим свертком в руках, от которого отвратно тянуло пересыпкой от моли… надо будет попросить Дукэ, вывесить обновки на улице на недельку, чтобы выветрилось.

— Подвезти? — за монотонным цокотом копыт позади, послышался знакомый голос.

— Нет Маар, спасибо, тут же недалеко совсем.

— Пррр! — Маар остановил повозку, — да все равно по пути, бесплатно довезу… ты же к Дукэ?

— Да.

— Забирайся, — Маар похлопал здоровой рукой рядом с собой на свободное место на облучке.

— Спасибо, — Кинт забрался и уселся, положив сверток на колени.

— Ох…

— Ага, воняет порядком… боюсь, что до зимы не выветрится.

— До зимы–то, — задумался Маар, — не до зимы точно выветриться.

Доехали до харчевни, Маар слез с повозки и тоже направился внутрь — время ужина.

Относительно не большое количество людей попадавшихся Кинту во время прогулки, не шло в сравнение с тем количеством посетителей в заведении Дукэ. Все столики были заняты. Доносилась музыка из установленного в углу механического фонографа, велись непринужденные разговоры, в углу кто–то распевал пошлые песенки, было накурено, но табачный запах был не в силах перебить запах приготовленного ужина, пряностей и вкусно пожаренного мяса.

— Я же говорил, не опаздывай, — не отвлекаясь, от переворачивания отбивных Дукэ бросил Кинту.

— Так еще нет семи…

— Вот тут садитесь, за стойку, сейчас подам.

Кинт и Маар присели на высокие деревянные стулья, со спинками под поясницу и спустя некоторое время дождались по тарелке жареной картошки и по куску отбивной, размером с две ладони.

— Пива? — Дуке ловким жестом заставил тарелки параллельно друг другу скользить по стойке, и они волшебным образом остановились напротив Маара и Кинта.

— Да, большую кружку, — кивнул Маар.

— А тебе?

— Можно, — все еще стесняясь, что нарушает закон, ответил Кинт.

С разных сторон до Кинта доносились обрывки разговоров, шуток и пьяных споров, в целом было весело, до тех пор, пока в углу помещения, за одним из столиков не началась перепалка, готовая перерасти в потасовку.

— Спокойнее там! — сделал замечание Дукэ.

— Дерьмовый городишко! Дерьмовая еда и дерьмовое пиво!

— Дикт, тебе уже хватит, иди домой, — настойчиво посоветовал Дукэ.

— Иди к чертям! А, нет! Подай–ка еще пива, этого, твоего дерьмового пива…

Кинт повернулся посмотреть на человека — потенциальную отбивную, потому как Дукэ уже играл желваками, но отвлечься от обжарки следующей заказанной порции не мог.

— А ты чего уставился? — рослый рыжеволосый парень, в изрядном подпитии смотрел на Кинта.

Кинт отвернулся.

— Я с тобой разговариваю! Эй, ты! Сопливый чужак! Разве тебя мамочка отпустила пить пиво?

— Он просто набрался, — нервно улыбнулся Дукэ Кинту, — не обращай внимания.

— Угу, — ответил Кинт, но реплика про «мамочку» его уже завела.

— Тихо все! — ни как не хотел угомониться рыжеволосый, — у нас тут чужак… который похоже…

— Заткнись уже! — гаркнул Дукэ, — или я тебя вышвырну отсюда.

Наступила тишина, только фонограф издавал некое подобие мелодии, так как пружина уже требовала подзавода. Рыжеволосый встал, и шатаясь, пошел к Кинту…

Дукэ хотел было все бросить и выйти из–за стойки, но Кинт остановил его, а потом слез со стула и развернулся к рыжему.

— Тебе же завтра будет стыдно, — сказал ему Кинт.

— Мне? За что? — пьяно ухмыляясь, спросил рыжий.

— За то, что ты тут наболтал.

— Пффф… пойдем, не будем портить аппетит присутствующим… ты хочешь мне что–то сказать? Вижу, что хочешь… пойдем, вон Дукэ уже злиться… идем на улицу.

— Ты пьян и не отдаешь отчет своим действиям…

— Отчет своим действиям, — передразнил Кинта тот, — И что? Я всегда пьян!

— Ты уже нанес мне оскорбление, и я могу тебя вызвать на дуэль…

— Дуэль? — гоготнул рыжий, — тут тебе что, арис… аресет… арис–то–кра–тичекское общество? Нет! Ду–е–ли не будет сопляк… я тебя просто отделаю!

Рыжий попытался схватить Кинта за рукав, точнее схватил, но Кинт чуть подтянул руку к себе, и легко освободившись от захвата, подтолкнул рыжего, отчего тот, потеряв равновесие, с грохотом растянулся на полу у стойки.

— Дукэ… извини, — сказал Кинт, а приятели рыжего начали подниматься из–за стола.

— А ну сидеть, — это уже Маар, — а то я вам головешки–то поотрываю.

Маара послушались, шутка ли и вес немалый и рост… большой в общем мужчина, еще протез его, которым запросто и зашибить можно… да и имел он, похоже, в городе определенную репутацию. Рыжий тем временем поднялся, сделал пару шагов, оступился и снова рухнул.

— Забирайте его, и чтобы я вас тут не видел… до выходных, — строго сказал Дукэ двум приятелям рыжего.

Те поднялись, подхватили друга и, чертыхаясь, покинули заведение, а Дукэ подошел к фонографу, несколько раз прокрутил ручку заводки и сказал, обращаясь ко всем:

— Прошу прощения за недоразумение, продолжайте ужинать.

— Ловко ты, как–то так… — попытался повторить движение Кинта Маар, — где научился?

— Он просто пьян, на ногах не держится, — ответил Кинт, наколов вилкой кусочек ветчины и отправив ее в рот.

— Драка уже закончилась? — в дверях появился Ллодэ, — как–то скромно…

— Она и не начиналась, — ответил Маар, так, повздорили мальчики, слегка перебрав.

— Ясно… Дукэ мне ужин, пожалуйста.

— Садись, вон и столик освободился, я сейчас приберу, — ответил хозяин заведения.

В тепле, после сытного ужина и средней кружки пива веки Кинта потяжелели, пожелав всем приятно провести время, он ушел к себе спать, попросив Дукэ разбудить его за полчаса до завтрака.

После завтрака Дукэ как и обещал, повез Кинта на грузовой повозке в сторону лесопилки. Гнедая кобылка не спеша тянула повозку в гору, Дукэ прикасаясь к полям шляпы, приветствовал прохожих…

— У Карта, хозяина лесопилки, старый агрегат в цеху есть, в прошлом году котел взорвался… новый котел привезли еще весной, но что–то не выходит у них там. Починишь, Карт в долгу не останется, а там может еще, кому понадобится по механическо–паровой части помочь, слухи у нас быстро расползаются.

— Так у меня же и инструмента даже нет.

— Инструментом Карт обеспечит, а потом и своим обзаведешься… ну это в случае если решишь остаться.

— Вообще в планах было отправиться с каким–нибудь обозом на запад, хочу в корпус охраны дорог поступить на службу.

— Что ж, почетная служба… и опасная, хотя… не опасней чем зимой через перевал ходить. Не моё дело конечно Кинт, но перезимовал бы ты тут, заработал деньжат… А то отправишься служить, осень, дожди, потом морозы ударят… не приятно. А весной уж и поедешь, не буду хитрить, мне напарник нужен на зиму.

— Столы протирать?

— Столы есть кому протирать, скоро вернутся помощники… я их на прошлой неделе отправил за специями и солью. Племянники, постарше тебя, но ума… — Дукэ грустно вздохнул, — мне на промысел напарник нужен, тяжело в лесу одному, а я не молодой уже.

— А что за промысел?

— Шкуры. За Белой Лентой, это река такая тут у нас недалеко, так вот, за Белой Лентой лес совсем дремучий, зверья много и хищника много. Знаешь, сколько шкура черного волка стоит?

— Нет. Что в ней такого, шубы из неё вроде не шьют.

— Вот даешь! А кожа? Саквояжи, сумки, седла, упряжь! Нет, не для таких как ты или я, а для тех, кто побогаче. Весной закупщики приезжают, и неплохие деньги можно заработать. Я до старости у стойки стоять не собираюсь, накопить деньжат, купить пару бару барж и все, старость себе обеспечу… Перевозки морем — дело прибыльное. А там может, и женюсь второй раз…

— А с первым разом, что, не вышло?

— Умерла моя Клена… простудилась сильно и умерла.

— Извините…

— Ничего… Вот, а детей не нажили, зато для племянников я вместо отца. Брата моего с женой кочевники замучили, давно уже, когда те через перевал с обозом возвращались…

Так за разговорами и добрались лесопилки. Дукэ представил Кинта хозяину, чему тот очень обрадовался и сразу потащил Кинта в каменное, с высокой трубой здание агрегатной. Дело было не сложное, но очень трудоемкое. Кинт осмотрел все, и согласился, при условии, что его обеспечат инструментами и хотя бы одним помощником. Услышав, что денег Карт обещает выплатить целых три золотых кеста, Кинт совсем повеселел и заверил хозяина, что готов приступить к работе немедленно.

Так и пошло… три недели Кинт пропадал на лесопилке, иногда даже ночевать оставался в агрегатной. Работа ему нравилась и была не в новинку, единственное, основные узлы были в ужасном состоянии и пришлось попотеть, все перебирать, чистить, смазывать и снова собирать. Но, спустя месяц, после того как агрегат неделю гоняли в холостую, на передающие валы были накинуты и натянуты приводные ремни, и в цеху, распустили первое бревно на доски уже с помощью отремонтированной паровой установки. Как и пророчил Дукэ, после ремонта на лесопилке к Кинту сразу стали обращаться, по части помочь с механикой, паровыми машинами и прочими железками, последующие заказы были не такие сложные и не очень денежные, но в целом, к первым снегам и морозам Кинт неплохо заработал. А потом задуло, ежедневно шел снег, бухту сковал лед, и жизнь в Конинге замедлилась, а точнее город просто перестроился на другой, зимний уклад жизни…

Единственным сообщением с другими городами теперь была железная дорога, и то не всегда. Пути порой переметало так, что из депо выходил паровоз с закрепленным впереди отвалом и расчищал пути. Еще можно было проехать лесной дорогой до торгового тракта севернее, через перевал, но смельчаков было мало, четыре дня на санях и условия пути суровы — заносы да и зверь пошаливал, а также была возможность напороться на банду кочевников, зимой они наглели и бывало что даже лагерем вставали у дороги. Дукэ рассказывал, что после таких стоянок, по весне частенько находили трупы. Иногда с рудника жандармы выезжали на патрулирование, но это капля в море, для такой территории.

Перед тем, как замерзла бухта, часть людей на пароходах отбыла из Конинга, так как приезжали сюда только на сезон. А местное население Конинга разделилось на тех, кто весь сезон упорно работал и теперь в питейных заведениях городка спускал монеты, и тех, кто вообще работать не привык и бездельничал круглый год. А еще были те, кто поменял вид деятельности и взялся за сезонный заработок — лесной промысел. В лес уходили целыми артелями, снарядив обоз с запасами на пару месяцев. Были одиночки, это те, кто не желал делиться добычей с другими, с ними случалось по–разному. Кто–то за зиму мог неплохо обогатится на шкурах и жире, а кто–то, войдя в лес больше оттуда и не выходил никогда, никто их не искал, только спустя время, случайный охотник мог напороться на обглоданные кости, да так и не выстрелившее по дикому зверю ружье. Так что вырезанное на прикладе имя охотника — одиночки было не блажью, а необходимостью, продиктованной местными реалиями и положенное на стол нотариусу в ратуше такое ружье и горсть костей, были основанием для оформления наследства в пользу близких и родных. Порой ружье и было единственным наследством. Женщины в Конинге почти не работали, занимались домом, детьми и хозяйством. К слову вдов в городке хватало.

Кинт бежал по лесу задыхаясь и петляя меж уходящих в небо ровных стволов сосен, бежал уже давно, иногда останавливался чтобы перевести дух да плеснуть на снег крови. Крови оленя, половину которого они с Дукэ завялили а половину уже почти доели… По доносящемуся завыванию вожака стаи было понятно, что зверь уже пошел кровяному следу, и он близко…

«Волчий промысел», как его называли тут, оказался не таким уж легким занятием. Кинт и Дукэ находились в лесу уже месяц. Сначала был трехдневный путь на санях, которые оставили на лесной заимке, у одного из приятелей Дукэ — добрый старик, живущий недалеко от лесной дороги. Летом он держал пасеку, а зимой раньше тоже промышлял охотой, теперь же брал по несколько монет с охотников за сохранность лошадей и имущества, да и пара домиков для путников имелась. От заимки еще три дня шли пешком, волоча за собой припасы и снаряжение на небольших санях. Передвигались на лыжах, с которыми отдельная история…

Кинт вырос на юге, где снег был очень большой редкостью, а если и случалось, что выпадет, то очень быстро таял. Школа сирот хоть и располагалась гораздо севернее столицы, но и там зимы были не суровы и бесснежны. Одним словом, Кинту пришлось на потеху местным пьянчугам и дворнягам, в течение пары недель осваивать широкие охотничьи лыжи под чутким руководством Дукэ. После первых трехчасовых прогулок, Кинт уже хотел было бросить эту затею, но потом как–то приноровился, да еще и уязвленная гордость… В общем, спустя пару недель, Кинт вполне сносно мог ходить на лыжах.

Белой Лентой называлась широкая, в пару сотен шагов река скованная толстым льдом и засыпанная снегом, действительно, посреди густого хвойного леса река была похожа на широкую белую ленту, которая изгибаясь по предгорьям спускалась к морю. Преодолевали реку не сразу, а тихо, полдня наблюдали за округой, и только потом, быстро перебрались на противоположный берег, все время озираясь и держа наготове оружие… бывали случаи, когда вот так, на чистом и хорошо просматриваемом и простреливаемом месте кочевники расстреливали охотников, редко, но и такое случалось. Потом еще двухдневный переход, и наконец добрались до крошечного охотничьего домика и встали лагерем.

Кстати Кинт ощутимо потратился, собираясь на промысел. Пришлось покупать овчинный полушубок, шапку потеплее, стеганые штаны, утепленные мехом сапоги, рукавицы… да много чего, что можно было купить осенью, когда еще не поднялись цены по сезону, этот момент Кинт откровенно прохлопал, за что и поплатился лишней сотней кестов серебром. Но оно того стоило, ночами мороз придавливал, да и днем нос пощипывало…

… Через сотню шагов Кинт пролил еще «кровавую дорожку» себе под ноги и снова побежал, до ловушки уже рукой подать.

— Ты чего так долго? — В пяти метрах над землей, на дереве удобно расположился Дукэ.

— Заплутал немного, — виновато ответил Кинт, швырнул флягу с остатками крови в центр ловушки и полез на другое дерево, где также была приготовлена удобная засидка, — ждать не долго, я слышал как вожак воет.

— Хорошо, — Дукэ перехватил ружье, — эту стаю возьмем, разделаем и можно возвращаться, удачный был промысел.

Ловушка представляла собой некое подобие загона для скота, вход в который закрывался щитом из жердей с помощью длинной веревки. Забор ловушки городили почти неделю, активно работая топором и пилой… иначе никак, можно заманить стаю, успеть подстрелить двух — трех черных волков и все, остальная стая уйдет. Эта была уже четвертая ловушка, предыдущие устраивались на расстоянии от охотничьего домика в световой день пути, в разных местах, недалеко от волчьих троп.

Стая была большой — две дюжины огромных, черных и клыкастых тварей втянулась в ловушку, хищно скалясь и выдыхая пар… Кинт сделал первый выстрел как только Дукэ закрыл вход, дернув за веревку, а спустя десять минут дело было сделано. Варварский способ конечно, но в этих местах волков слишком много, облавы на них устраивают редко, в основном только фермеры и только летом, а летом шкура у волков как сказал Дукэ, не переставляет товарной ценности. Зато, после разделки, в разобранной ловушке останется много пищи для других хищников, поменьше, волки своих сородичей не едят как выяснилось, случаев каннибализма среди них не наблюдалось.

— Ну что, берись за нож, — довольно сказал Дукэ, спускаясь с дерева.

Разделка дело нудное, долгое и в данном случае требующее внимательности и аккуратности. Кинт еще помнил те бранные тирады в свой адрес от Дукэ, когда он по неопытности попортил несколько шкур. Разделывали по очереди, один стоял, держа наготове оружие, осматривался, второй собственно разделывал, потом менялись, так как очень сильно мерзли руки, пальцы переставали слушаться и был риск испортить предмет промысла, да и рысь на запах вполне могла заглянуть. Ее шкура тоже ценна, но упаси боже встретиться с этой «кошкой», попасть в нее сложно, если не издалека и пока она тебя не учуяла, а если решит атаковать, будучи раненой, то пиши — пропало, располосует в мочалку. Очень умный хищник, в прошлый раз ходила кругами вокруг ловушки шагов за триста, и только когда охотники уложили шкуры на сани и ушли на значительное расстояние, она пришла на ужин.

Напарники управились со снятием шкур уже ближе к вечеру, нагрузили сани и покатили к охотничьему домику, до темноты нужно было успеть, начинало вьюжить, крепчал мороз.

— В следующий выход в лес так далеко не пойдем, теперь в удовольствие можно охотиться ради мяса, неподалеку от Конинга, — прихлебывая чай на травах и лежа на топчане, сказал Дукэ.

В охотничьем домике было тепло, в маленькой чугунной печи, на которой стоял небольшой медный чайник, потрескивали дрова, под потолком давала немного света масляная лампа, бросая подрагивающий желтый свет на остатки запоздалого и уже ночного ужина — отваренная фасоль с тушеной олениной, мешочек с сухарями, квашеные овощи из небольшого деревянного бочонка, и медная фляга с шантом, крепким алкогольным напитком, выгнанным из какой–то дикой ягоды растущей исключительно на побережье. Да, со всей этой охотой Кинт пропустил свой день рождения, который был десятого дня второго зимнего месяца, то есть пару недель назад. Впрочем, некогда было на него отвлекаться, и когда уже в темноте охотники добрели до домика, и принялись готовить ужин, Кинт сообщил Дукэ эту новость.

— А что же ты?! — только и сказал Дукэ всплеснув руками, а потом извлек из сумки флягу с шантом, — в наказание тебе!

— Что это?

— Шант, сам осенью выгонял… так что вот шантом сейчас тебя и буду наказывать, — улыбнулся Дукэ, — а уж вернемся в Конинг, то будет тебе и подарок!

— Подарком для меня будет горячая ванна и чистое белье… воняет как от пса.

— Пожалуй ты прав, — согласился Дукэ и плеснул по кружкам шант.

— Эту выпью и спать, устал очень, — сказал Кинт, достал трубку и закурил, — не простое это дело, промысел.

— Зато прибыльное.

— И сколько шкур у нас есть? Что–то не считал.

— Я считал… Кроме тех четырех что ты испортил, сорок две.

— Это много или мало? — Кинт пропустил мимо ушей уже неизвестно какой по счету упрек по поводу испорченных шкур.

— Скажем так, больше, чем если бы я отправился один. Теперь еще предстоит вернуться без приключений.

Дукэ что–то еще говорил, но Кинт его уже не слышал и постепенно проваливался в сон.

Переход до Белой Ленты прошел без происшествий, кроме того, что поднялся ветер, а одна из ночевок прошла бессонной — по следу шли волки, и пришлось жечь всю ночь костер, периодически постреливая в воздух. К обеду добрались и до реки, снова залегли в кустах и стали наблюдать… Шевеление на противоположном берегу первым заметил Кинт, погоняя пять собачьих упряжек на реку выехали кочевники. Кинт о них только слышал да читал, а теперь он видит их на расстоянии в сотню шагов. Кочевники остановились, будто не решались въехать в лес на противоположном берегу, словно почуяли.

— Вообще–то, за голову каждого их них, нам в ратуше выплатят по сотне кестов серебром, — прошептал Дукэ, — у тебя патронов сколько осталось?

— Только то, что в карабине — пять, в револьвере шесть и на поясе к нему еще две дюжины.

— И у меня в карабине три… как раз, если не промахиваться, то всех и уложим. Если через минуту не уедут, начинаем стрелять. Ты с первого, я, с последнего.

Кочевников было семеро, почему именно кочевников? Потому, что кроме них никто не использует собак как тягловую силу, да и нечто бесформенное, замотанное в окровавленную тряпку, откуда торчал сапог, и примотанное к одним из саней это подтверждало, — кочевники кормили собак мясом своих жертв, а то и своими провинившимися соплеменниками, дикие и жестокие ублюдки.

— Давай сынок, не промахнись, — прошептал Дукэ и начал целиться.

Двоих свалили сразу, еще двоих пока они замешкались и соображали, откуда стреляют, остальные трое спрятавшись за санями, сначала начали отстреливаться, а потом криками погнали собак по реке, за поворот.

— Сейчас спускаемся, ты присматриваешь, я быстро отхватываю головы, смотрю, что есть из патронов и оружия и на другую сторону… Готов?

— Да.

— Пошли!

Преодолев реку, бежали по лесу до тех пор, пока не повалились от усталости. Веса в поклаже прибавилось, ровно на четыре, словно курицам отрубленные головы бандитов, два неплохих охотничьих карабина и с виду новым револьвером в кобуре на поясе… можно было порыться в трофеях еще, но Кинту показалось, что на горке у поворота кто–то ползет. Показалось или нет, но испытывать судьбу не стали и что есть сил побежали прочь… У Кинта ослабла вязка на одной из лыж, и он всю дорогу сосредотачивался на том чтобы не потерять лыжу, от чего устал еще больше, а останавливаться и перевязывать все ремешки не было ни малейшего желания. Отдышались, утолив жажду парой пригоршней чистого снега, Кинт поправил вязки на лыжах и снова бег…

К заимке вышли спустя три дня, уставшие, замерзшие и голодные… Крайние сутки шли почти без остановок. Отсыпались и отъедались два дня, после чего, распрощавшись и рассчитавшись с хозяином лесной заимки, с комфортом, то есть на санной упряжке выдвинулись в сторону Конинга.

До города оставалось совсем не много — полдня пути, и хотелось успеть дотемна, но как рассказывал старик на заимке — лес не охотно расстается с трофеями, так и случилось… Большую стаю, не менее двух дюжин волков увидели мелькающими черными тенями меж деревьев, когда до Конинга было всего–то пара часов езды…

— Кинт справа! — стегая коней, прокричал Дукэ, и тут же из кустов наперерез выпрыгнул зверь.

Выстрел, еще один…

— Не зевай! — снова прокричал Дукэ, и выстрелил еще раз в другого, бегущего параллельно саням волка.

Кинт выстрелил, потом еще и еще… Все, карабин пуст… Потеряв троих сородичей, стая резко ушла в право.

— Отстали? — Дукэ сосредоточенно смотрел вперёд, пуская кочки меж лыж саней… еще перевернуться не хватало.

— Вроде, — ответил Кинт и взял в руки одну из трофейных винтовок…

Несколько минут ничего не происходило, и стая перестала мелькать меж толстых стволов и кустарника, но как только сани чуть замедлились на повороте, из кустов, сбивая с веток снег на Дукэ бросилась огромная черная тень…

— Пригнись! — крикнул Кинт вскидывая винтовку.

Но зверь был быстрее, он сбил Дукэ с саней и они оба полетели в сугроб, в руках Дукэ мелькнул нож, это все что заметил Кинт пытаясь поймать вожжи.

— Пррр! — но лошади плохо слушались, они были напуганы, хрипели и тянули сани вперёд, — да стойте же! Пррр! Дьявол!

— Уезжай! Гони! — кричал Дукэ вслед, сквозь рычание волка, и от этого рыка, казалось кровь замерзла в венах…

Кинту было страшно, по–настоящему страшно, даже ноги стали словно ватные, но он соскочил с саней и покувыркавшись несколько метров бросился назад, к напарнику с револьвером и штыком в руках… наперерез Кинту из леса выскочил еще один волк, длинный и высокий прыжок… такой, чтобы сбить жертву на землю, ударив лапами в грудь и сразу вцепиться в горло… Заваливаясь на спину, Кинт выставил вперёд штык, который как раскаленная игла в воске, по рукоять утонул в шерсти на горле зверя. Горячая, просто обжигающая кровь сразу обильно хлынула на руку, Кинт провернул штык и резанул им в сторону. Зверь хрипя упал на снег, который тут же закрасился бурым… Оскалы черных тварей, их рык, выстрелы, облака сгоревшего пороха и крик Кинта… он сам будто превратился в зверя…

— Ты должен был уезжать, — тяжело дыша и лежа на спине, говорил Дукэ, — они вернутся, и доделают свое дело.

— Ты с ума сошел? Я не могу тебя бросить, — ответил Кинт, ссыпав карман пустые гильзы, и зарядив револьверы, сначала свой, а потом Дукэ.

Несколько туш черных волков лежали на дороге, окрасившейся в темно–красный цвет, Кинт успел перевязать Дукэ, разорвав для этого свою сорочку. Кинту тоже досталось, болело прокушенное в нескольких местах плечо, бедру досталось, саднили глубокие царапины на лице…

— Мы потеряли сани… хоть до дома не так далеко, но шансов у нас мало, скоро стемнеет, станет еще холодней, и мы или замерзнем, или вернуться волки и сожрут нас.

— В стае тоже, волков поубавилось, — ответил Кинт, вложив в руку Дукэ револьвер, — давай, поднимайся… надо идти.

— Поубавилось, — Дукэ морщась от боли, и с помощью Кинта поднялся, — но в любом случае, их больше чем нас, минимум вдвое.

— Идем, я тут подыхать не собираюсь… нет Дукэ, ты точно не нормальный, если действительно собирался на промысел один.

Волки не вернулись, зато, когда у Дукэ почти не осталось сил идти, и он в очередной раз повалился в сугроб, чтобы перевести дух, из–за поворота выскочили сани Маара, в которых сидели трое стрелков…

— Кинт… Кинт! Ты меня слышишь? Чем ты его накачал?

Словно сквозь туман Кинт видел силуэт Ллодэ, перед глазами все крутилось, но было тепло, явно безопасно и очень больно, но обращать внимание на боль не было ни каких сил, и Кинт лишь слегка постанывал.

— И ничего не накачал, просто напоил горячим шантом, — обидчиво ответил не знакомый голос, — его же надо как–то зашивать. И вообще Ллодэ, не мешай, лучше пошли в аптеку кого–нибудь, я вот тут написал что нужно.

— Маар, съезди в аптеку, — сказал Ллодэ.

Врача в Конинге не было уже несколько лет. Старый умер, а новый не спешил приезжать, хоть во всех газетах, и даже в столичной было объявление о вакансии. Был аптекарь, немного чудаковатый старикан, возрастом постарше Ллодэ, лет на… на много в общем лет. А еще, был ветеринар, вот он и занимался спасенными охотниками уже второй час.

— Все, выметайтесь все отсюда! Нечего пялиться, им покой нужен.

— Так а сани?

— Племянники Дукэ займутся.

Сани стояли у гостиницы Дукэ, зная дорогу лошади сами, выбившись из сил, устало добрели домой, чем и всполошили тех, кто находился внутри заведения. Обнаружив сани Дукэ, без самого Дукэ и Кинта, Маар собрал людей и поспешил на помощь. Таким чудесным образом закончился первый промысел для Кинта, также имевший все шансы стать последним, но все обошлось. К Дукэ и Кинту ветеринар приходил ежедневно в течение недели, затем Маар отвозил их к нему. Охотничьи трофеи сдали кожевнику, конечно, по цене немного ниже той, чем это случилось бы весной, но обрабатывать шкуры не было ни сил ни желания. За головы кочевников Дукэ и Кинту досталось по двести кестов каждому, ну и самое главное — восемнадцать золотых кестов за шкуры. Трофейное оружие Дукэ уступил Кинту…

Когда сняли швы и раны уже не так беспокоили, Дукэ решил закатить небольшой, как он сказал праздник, в честь Маара и парней, что отправились на поиски. Но народа на праздник набилось полный зал. Было шумно и весело, играла музыка, под потолком висели «облака» табачного дыма, было много жаренного мяса, много пива и шанта. Хорошо захмелев, Дукэ с подробностями рассказывал про приключения на промысле, которые затмили байки других вернувшихся к тому времени из леса охотников… одна группа промысловиков не вернулась, а также пара охотников–одиночек.

— Вы бы видели, как наш скромный механик, штыком орудовал! — размахивая пивной кружкой и рискуя задеть сидящего рядом Ллодэ, рассказывал Дукэ, — И как у тебя так получается, а, Кинт?

В ответ Кинт лишь пожимал плечами и чуть краснея, от избытка внимания к себе улыбался.

— Он у нас скромный, — продолжал Дукэ, — Ох и повезло же мне с постояльцем и с напарником!

— Ты хотел сказать с другом? — уточнил Ллодэ.

— Точно! — громко икнул и поправился Дукэ, — с другом!

Услышав наконец–то всю историю в подробностях, гости стали подходить к Кинту, жать руку и высказывать свое уважение, не за то какой удачный был промысел, а за то, что не бросил Дукэ на лесной дороге, и по правде сказать, большинство из них поступило бы наоборот на месте Кинта, и они знали про это. И Дукэ про это знал, поэтому на месте Кинта, никого из горожан не могло быть, разве что Маар, да еще пара парней, ну и Ллодэ, но он уже стар и без отдышки не может пройти больше тысячи шагов.

— А ну–ка бездельники, быстро у коновязи песком все просыпать! Вся грязь на сапогах в зал тащится! — воспитывал племянников Дукэ, весьма громко, чем и разбудил Кинта.

Пришла весна, незаметно, чуть ослабляя морозы, чуть увеличив день… и очень сильно испортив дороги. Снег начал сходить, таять и выветриваться, превращаясь в широкие ручьи, стремящиеся вниз, к бухте, лед на которой уже поломало и вынесло в море. Скоро откроется навигация и начнут прибывать первые баржи и пароходы, а вместе с ними сезонные рабочие, переселенцы и торговцы. Снова начнет работать ярмарка на пристани, а пока, местные рыбаки и владельцы небольших паровых катеров готовят свои суденышки к спуску.

Зима прошла даже скучно, за исключением приключения на промысле да еще нескольких выходов в лес, но недалеко. У Кинта долго не заживало бедро и только к концу зимы он смог перемещаться более–менее шустро. Кинт сел в кровати, потянулся, улыбнулся весеннему Светилу и еле заметно прихрамывая, пошел умываться. Взглянул на себя в зеркало… это был уже не тот Кинт, который с восторгом и разинув рот прогуливался по центру столицы. Еще не густая юношеская бородка с редкими волосами теперь стала щетиной, которую приходится брить. Не самому, самому не удобно обривать два новых шрама на лице и Кинт посещает раз в неделю парикмахера, милый человек и поболтать с ним интересно, хотя он мечтает уехать в более людное и экономически выгодное место, так как в Конинге мужчины предпочитают быть бородатыми. Кроме того, что Кинт немного изменился в лице, он возмужал да отъелся, что уж говорить, вкусно все–таки Дукэ готовит.

— А проснулся? — Дукэ поприветствовал Кинта из–за стойки, — как всегда?

— Угу, — Кинт пододвинул высокий стул к стойке и сел.

— С утра с пристани ребята приходили, — дождавшись, когда из двух кусочков бекона вытопится жир Дукэ разбил три яйца на сковородку, — у них что–то с краном, точнее с силовой установкой. Я не стал тебя будить, но пообещал, что ты зайдешь, посмотришь.

— Хорошо, только я повозку возьму твою, грязища какая на улице.

— Да бери, за одно за мукой заедешь, и одного из этих бездельников возьми, — кивнул Дукэ в сторону кухни, где племянники громыхали посудой.

Прихватив небольшой чемоданчик с инструментом, Кинт вышел из заведения Дуке на открытую веранду, у ступеней которой уже стояла повозка, а один из племянников, рыжий Мок, задумчиво ковырял в носу.

— Палец сломаешь, — пошутил Кинт и сел в повозку.

— И ничего не сломаю, — пробубнил Мок и подобрал с коленей вожжи, — пошла… давай уже! Но!

К обеду Кинт управился с работой, которая оказалась не сложной, причина потери давления была найдена, и устранена. Получив вознаграждение в двадцать кестов серебром, Кинт вышел прогуляться по пристани, и подождать Мока, так как он уехал за мукой и где–то запропастился. Из–за мыса показался пароход, а один из компании грузчиков, что на перевернутой пустой бочке играли в кости, заметил:

— Пассажирский, из столицы.

— Наконец–то, а то уж думал, состарюсь тут в ожидании нормальной работы, — кивнул другой грузчик.

Мок все не торопился, и Кинт решил дождаться парохода, чтобы перехватить несколько свежих газет, по которым он успел соскучиться. Он подошел к нескольким лавкам под навесом, где уже сидели любопытные горожане, тоже присел на одну из них, достал и развязал кисет, зачерпнул трубкой табак и чуть придавил его пальцем…

— Ну конечно, сейчас весь город будет здесь, — раздался позади голос Маара, — привет.

— Привет, — Кинт отсалютовал ему трубкой и закурил, — а ты тоже решил открыть сезон извоза?

— Ага, — довольно улыбнулся Маар и спрыгнув с повозки присел рядом с Кинтом, — а то уже с ума сойти можно от безделья.

— Это точно.

Чуть позже подъехал председатель городского совета — грузный пожилой мужчина, в кожаном плаще по щиколотку, котелке и с тростью. Роскошные бакенбарды, красные щеки и нос… Он сначала громко поздоровался со всеми под навесом, чуть приподняв котелок, а потом замер некой монументальной фигурой, в ожидании первого с начала навигации парохода и опираясь руками на трость.

Швартовка не заняла много времени, и как только трап зафиксировали на пристани, по нему хлынула толпа пассажиров.

— Ого, — сказал Маар, — народу–то сколько.

— Тут в основном рабочие, да пара инженеров из столицы, — не оборачиваясь, прокомментировал председатель совета, — я вчера телеграмму получил.

— Гляди Кинт, жандарм, — Маар забыв приличия ткнул пальцем в спускающихся по трапу представителя закона и еще одного типа, достаточно дорого одетого для Конинга и с лицом пропойцы.

— Это тоже к нам, — опять важно сообщил председатель совета, — судья и жандарм, в ратуше для них уже подготовили кабинет, теперь у нас будет порядок.

— Так у нас и так вроде порядок, — хмыкнул Маар, — ладно пойду, может успею и не один раз съездить.

Пассажиров прибыло действительно много, не меньше сотни. Кинт понаблюдал еще немного, а потом подъехал Мок, он оказывается ездил на дальнюю ферму. Заметив среди пассажиров, как показалось пару знакомых лиц, Кинт сел в повозку и они покатили восвояси…

Город ожил, проснулся от зимней спячки. У складов на пристани сновали грузчики и торговцы, многочисленные сезонные рабочие, разместившись в бараках рядом с лесопилкой и на фермах, теперь веселыми компаниями прогуливались по городу, разминая ноги после трехдневного плавания. В питейных заведениях не протолкнуться, большинство пустующих комнат в нескольких гостиницах были заняты. Город буквально к вечеру изменился и стал именно таким, каким Кинт его застал осенью.

Кинт расположился за стойкой, и ожидал ужина, задумчиво отпивая пива из кружки.

— У меня сосед появился?

— Соседи, — кивнул Дукэ, — Жандарм и судья. Судья с утра не выходит, отсыпается, видно тяжело ему дался переход морем, а жандарм укатил на лесопилку… в тупике что вверх от площади будут здание жандармерии строить, терратос, если верить газетам покончил с врагами внешними и теперь начинает активно наводить порядок внутри.

— Это разве плохо? — Кинт принял поданную Дукэ тарелку.

— Как сказать, — Дукэ с хрустом почесал густую черную бороду, — вообще наверное да, хорошо. Жандарм этот вроде не плохой мужик, я с ним поговорил в обед… да вот и он.

— Добрый вечер, — высокий мужчина в форменном камзоле и с револьвером в кобуре на поясе подошел к стойке, — все столы заняты…

— А вот тут и присаживайся… присаживайтесь за стойку. Мок! Принеси еще высоких стульев, я же тебе уже говорил, бездельник!

Дождавшись стула, жандарм присел рядом с Кинтом и тоже сначала попросил пива, сразу выпил половину кружки и пристально осмотрел зал.

— Вас что–то беспокоит? — поинтересовался Дукэ.

— Да… была на пароходе одна подозрительная парочка, из привокзальных воришек столичных, жаль я один, десяток моих подчиненных и один инспектор прибудут со следующим пароходом.

— Не беспокойтесь, — махнул рукой Дукэ, — каждую весну сюда прибывает несколько подобных типов, но это до момента пока не попадутся, их тут либо пристрелят, либо забьют в драке.

— Я перед отъездом читал про Конинг, — чуть улыбнулся жандарм, — сурово у вас тут.

— У нас тут все просто, или живи как человек или вздернут, в лучшем случае пристрелят. Не то чтобы народ на расправу лют… у города уже сложились определенные устои, у него своя жизнь, можно сказать размеренная и наверное скучная, но она нам нравиться, так что, не беспокойтесь за этих воришек, — Дукэ наконец поставил тарелку с горячим ужином для жандарма, и подмигнув спросил, — или уже не терпится поработать, поймать парочку негодяев, показательно их осудить и вздернуть на портовом кране? А что господин судья, все еще не отойдет от морского путешествия?

— От пьянки трехдневной с каким–то торгашом столичным не отойдет никак… спит он. А на счет работы… вот, — жандарм выложил на стол стопку розыскных объявлений, — вы тут повесьте где–нибудь на видном месте, в таких городках как ваш, очень любят укрываться опасные преступники.

— Сколько здесь живу, не видел ни одного опасного преступника, — отшутился Дуке, и убрал листы в выдвижной ящик. А вообще, какие новости, а то мы же тут живем в глуши, порой с кочевниками в лесу в прятки играем…

— Да не спокойно, очень сильно на себя «одеяло тянут» гильдии… торговцы, промышленники. Тайная жандармерия с ног сбилась, все заговорщиков ищут, кстати, на днях прибудет один офицер из этого ведомства… Вообще, указом парламента все портовые города должны иметь управление тайной жандармерии при городских советах, ну и мы при них будем.

— Это всегда так, как только заканчиваются войны, начинается борьба за власть, — ответил Дукэ.

— А что касается других новостей… то все города, более–менее крупные вроде Конинга, скоро свяжут железной дорогой, пассажирские дирижабли строят, хоть медленные они, но говорят само путешествие по воздуху очень интересно. Параллельно железной дороге сразу телеграфные линии строят… Да! В Майнге, в университете испытали новый двигатель, на тех горючих смолах, что недавно начали добывать, поговаривают, что перспектива большая у подобных двигателей. Они меньше чем паровые установки и мощнее.

— Да, — покивал Дукэ, — прогресс… Ещё пива?

— Да, пожалуй.

Закончив ужин, Кинт отправился к себе, нужно было закончить с переборкой перепускного клапана, что привез на ремонт один из фермеров. Провозившись до ночи, наконец все было выполнено, и не раздеваясь Кинт устало повалился на кровать…

— Вставай Кинт… вставай–же, — Дукэ трепал его за плечо и шептал.

— Что… что случилось? — Кинт сел на кровати.

— Узнаешь? — Дукэ протянул Кинту лист бумаги и поднес лампу.

Сон выветрился моментально, на лбу выступил пот, с розыскного листа на Кинта смотрел… Кинт! «Кинт Акан, опасный преступник и убийца, разыскивается жандармерией Актура. Особые приметы… Свершил следующие преступления… За любую информацию о местонахождении…».

— Дьявол! Но это же… это же не правда!

— Собирайся, тебе надо уезжать. Сам понимаешь, не повесить розыскные листы я не могу, а за двадцать золотых кестов тебя сдадут, будь уверен… найдутся доброжелатели. Сбросить жандарма в бухту, привязав мешок с камнями к ногам… выход, но не в данном случае, парень просто делает свою работу, да и другого пришлют. В общем так, до рассвета успеешь углубиться в лес… а там… там как получится. Кинт, я не верю ни единому слову, что здесь написано, ты не можешь быть таким.

— Я же тебе рассказывал…

— Вот именно! Я тебе верю, а не этой бумаге, и то, что в ней понаписали. Давай, собирайся, свою повозку я уже запряг, заберешь ее, да подсобрал кое–что из провианта… Сейчас главное быстро и подальше уйти, а потом уже не торопясь, «Молчуна» под седло и езжай верхом. Ллодэ и Маар тебя проводят за перевал, до дороги на рудник, а там и до торгового тракта недалеко, давай сынок, поторопись!

Не страх, злость охватила Кинта, возникло желание вернуться в столицу, привести Жорэ под дулом револьвера в жандармерию… хотя, кто Кинт сейчас? Преступник! Опасный преступник, какая может быть жандармерия. Успокаивает одно, внешность Кинта не очень соответствует рисунку на розыскном листе, только особая примета — шрам над левой бровью… Теперь же есть еще два глубоких шрама после зимних приключений, да и как говорит Дукэ, Кинт наел себе лицо и прибавил в весе, можно еще перестать бриться, и через пару недель у него вообще не будет ничего общего с рисунком… хорошо, только вот жетон гражданина… об этой проблеме Кинт решил подумать после того, как скроется из Конинга.

Уже сутки льет мелкий дождь, дорога превратилась в кашу, Молчун, гнедой конь, подарок Дуке, устало и с трудом ступает по грязи. Распрягать его Кинт не стал, седло так и лежит в повозке. Некогда было аккуратно переложить вещи, да и ночевать в повозке, съехав в лес удобней, чем на земле, что Кинт делал уже два раза. Пару дней назад он молча попрощался и поблагодарил Маара и Ллодэ, старик лишь с сожалением покачал головой, вручил Кинту на память и в подарок небольшой сверток, в который еще некогда было заглянуть. Дорога, небольшой отдых, накормить и напоить Молчуна и снова дорога, сам Кинт питался все эти два дня в сухомятку и на ходу. На третьи сутки прекратился дождь, небо перестало хмуриться и рассвет порадовал безоблачным небом и ярким, весенним Светилом.

— Давно бы так, — буркнул себе под нос Кинт, — Пррр, стой Молчун.

Кинт спрыгнул с повозки, немного размять ноги и осмотреться. Дорога спускалась в долину, через которую серой лентой, параллельно реке извивался торговый тракт.

— Вот и добрались, — снова сказал вслух Кинт.

На что Молчун, словно понимая слова, закивал головой, звякнул упряжью, и фыркнул.

— Вон в излучине мельницы и ферма похоже, попробуем попроситься на отдых и ночлег.

Молчун снова закивал.

— Да уж… в первый раз в жизни с конем как с человеком разговариваю, ладно… но! Поехали.

Через час повозка подъехала к ферме, старый каменный дом хозяина, много разных деревянных построек, около сотни голов рогатой скотины месят грязь и навоз в загоне. Из печной трубы поднимается дымок, в окне дома дрогнула занавеска, дверь скрипнула и на порог вышел мужчина, держа в руках старый однозарядный охотничий карабин.

— Добрый вечер! — устало, но как можно приветливее поздоровался Кинт, — третьи сутки в пути, я могу заплатить за ночлег и горячую еду.

Из–за двери выглянула женщина с милым лицом, а за ней еще двое ребятишек.

— Откуда едешь? — спросил хозяин фермы.

— Из Конинга.

— Так навигация открылась, почему не морем?

— Я путешествую, по торговому тракту безопаснее, да и не берут на пароход моего Молчуна, — Кинт кивнул на коня.

— Я бы не сказал что безопаснее… ладно, двадцать… нет, двадцать пять кестов серебром, накормим и можешь ночевать.

— Тридцать, и Молчун ночует в конюшне.

— Договорились, — кивнул фермер, и отдав карабин женщине пошел открывать ворота.

Семья фермеров не лезла с расспросами, по виду Кинта было понято — не до разговоров. Поев горячего, и переодевшись в сухое, Кинт лег спать. Хозяева постелили ему в чулане, на огромном сундуке, и вытянувшись на соломенном матрасе, укрывшись суконным одеялом, Кинт сразу уснул. А проснуться он смог только к обеду, так же молча поел, поблагодарил хозяйку и стал собираться.

— Вы бы не ехали один а дождались обоза, — не входя в чулан, прислонилась к двери женщина, к которой тут же прилипли трое ребятишек, все конопатые, рыжие и залатанной во многих местах одежде.

— Так сколько его ждать–то? Нет, поеду я.

— Недалеко от Валтира, что в одном дне пути по тракту, недавно нападение кочевников было.

— Сегодня четный день, на постах дорожная жандармерия будет стоять.

— А ну верно, — согласилась женщина, — может вам в дорогу собрать еды?

— Спасибо, не надо, у меня есть запасы.

— Ну как знаете, — ответила женщина и нежно подтолкнув вперед себя детей пошла на кухню.

А Кинт собрал вещи, что за ночь успели просохнуть и переоделся. Камзол, пояс с револьвером, штык, за спину чехол с карабином, шляпу… На выходе из дома Кинт посмотрел на себя в небольшое зеркало.

— То, что надо, сам себя не узнаю, — буркнул он себе под нос и вышел.

После того как Кинт запряг в повозку Молчуна, он наконец–то разобрал и переложил вещи. В свертке, подаренном Ллоде, обнаружился пояс с армейским револьвером новой модели в кобуре и несколько десятков патронов в деревянной коробке, еще старый, застиранный, с несколькими темными и явно кровавыми пятнами походный платок, а еще записка на куске упаковочной бумаги…

«… Кинт, ты хороший человек и я надеюсь, что эта нелепая история разрешится положительно, надеюсь, мой скромный подарок тебе пригодится. Если случится, оказаться в Майнге, то найди мастерскую Бара, передай ему походный платок и привет от капитана Ллодэ, он сможет тебе помочь, во всяком случае, в ночлеге и обеде не откажет. Помни старика Ллодэ, и до встречи, не унывай сынок, в мире много хороших людей, даже если картина перед глазами и все происходящее с тобой говорит об обратном».

— Ты тоже хороший человек, — вслух сказал Кинт и убрал платок и записку в ранец.

Все проверив и надежно закрепив, Кинт вернулся в дом, подошел к хозяйке и взял ее за руку, та вздрогнула, но не увидев в глазах Кинта опасности, не стала вырывать руку или кричать…

— Вот, — Кинт вложил ей в ладонь золотой кест, — это вам в благодарность, и я хочу вас попросить, если вдруг кто–то будет спрашивать об одиноком путнике на повозке, то я вас очень прошу, скажите, что не видели никакого путника.

Женщина зажала монету в кулаке и сказала:

— Если у вас проблемы с законом, то не беспокойтесь.

— Спасибо еще раз и прощайте…

Весь день Кинт провел в пути и к вечеру догнал какой–то обоз. Четыре больших, грузовых фургона запряженных четырьмя лошадьми каждый, медленно ехали по тракту в сопровождении пятерых вооруженных длинными пехотными винтовками всадников. Стало темнеть, и обоз остановился недалеко от моста через не широкую речку. В обозе занялись лошадьми, и Кинт тоже позаботился о Молчуне, а затем достал из запасов провизии несколько кусков вяленного мяса, развалившись в повозке перекусил, запил парой глотков шанта из фляги, достал трубку и уставился в небо. Услышав цокот копыт пары лошадей, Кинт приподнялся на локте…

— Эй, в повозке… если ты решил присоединиться к обозу, чтобы ехать под охраной, то заплати пятьдесят кестов и присоединяйся. Иначе, случись что, мы даже не посмотрим в твою сторону.

— Хорошо, — Кинт пожал плечами.

— Что хорошо? — привстал в стременах один из всадников, пытаясь разглядеть Кинта, но его лицо наполовину скрывали поля шляпы.

— Хорошо, можете не смотреть в мою сторону…

— Понятно, тогда держись подальше или проезжай вперед.

— С чего это?

— Хозяин обоза нервничает.

— Успокой его, нам просто по пути… еще, скажи, что если, как ты выразился «случись что», то он может рассчитывать еще на одного стрелка.

— Ну хорошо, раз так… Но все же когда двинемся держись немного подальше.

— Договорились, — ответил Кинт.

В обозе закончили ужин и двинулись дальше, установив над фургонами жерди с дорожными фонарями. Кинт двинулся за ними, немного отстав, а спустя пару часов обоз достиг поста корпуса охраны дорог с дежурившими на нем тремя жандармами и уже там встали на ночлег. А Кинт, решил ехать, чтобы к утру достигнуть Валтира и уже там отоспаться минимум сутки. А от Валтира всего–то двое суток пути до корпуса охраны дорог. Дежурства жандармов на постах по четным дням отчасти отбивали охоту у вероятных дорожных разбойников и кочевников нападать на едущих по торговому тракту, и уповая на это Кинт отправился в путь, выкрутив посильней фитиль лампы. Монотонно стучат копыта по булыжнику мощеной дороги, пару веков назад выложенной предками, Кинт движется на юг и ночью уже не так холодно как на перевале. Где–то в роще, недалеко от дороги кричит ночная хищная птица, и ей отвечают воем гиены, вышедшие на ночную охоту. Молчун недовольно фыркает, а Кинт, помимо уже двух револьверов на поясе положил карабин на колени и внимательно прислушиваясь, поглядывает по сторонам от дороги. Под утро пополз туман от реки, которая словно копируя дорогу, течет вниз меж холмами поросшими лесом. Ранним утром, лишь только забрезжил восход, Кинт услышал какое–то жужжание. С восточной стороны, сначала параллельно линии горизонта, а потом, снижаясь, двигался скревер, и с ним было явно что–то не в порядке. Он то чуть поднимался, то завалившись в сторону начинал снижаться, потом появилась струйка белого дыма, может и пара… а затем скревер задымился и резко начал снижаться, и спустя пару минут скрылся за холмом.

— Но! Пошел! — хлестнул вожжами Кинт, заставив Молчуна недовольно заржать, от неожиданности, но все же прибавить ходу, — давай, поторопись!

Быстро, высекая искры из булыжника, повозка неслась к холму, за который упал скревер, поворот, не очень густой лес, сползающий с холма к дороге, еще поворот… вот он! Кинт бросив повозку, побежал к дымящемуся в сотне метров от дороги скреверу.

Колпак из толстого стекла в металлической раме, напоминающей паутину, никак не поддавался, Кинт и так и эдак пытался подступиться, но все бесполезно. Какой–то щуплый на вид пилот ткнулся головой в панель с приборами и не двигался.

— Эй, — Кинт барабанил по стеклу колпака, — очнись… я не могу открыть снаружи, эй!

Но бесполезно, пилот видимо без сознания, совершив еще несколько безуспешных попыток поднять колпак, Кинт выстрелил в стекло.

— Вот! Сейчас… — возился Кинт с замком, — готово! Эй! Ты живой там?

Кинт откинул колпак, разобравшись с защелками изнутри, схватил пилота за шиворот, вытащил и поволок прочь от скревера. Уложив пилота на землю Кинт отстегнув пару зажимов, потащил шлем с головы пилота, роскошные волосы соломенного цвета сразу рассыпались по земле.

— Ого! — удивился Кинт, глядя на милое, очень даже красивое лицо девушки, возможно на пару лет, не больше, постарше Кинта.

Девушка–пилот никак не хотела приходить в сознание, Кинт и за плечи ее тряс, и пару раз слегка шлепнул по щекам, но бесполезно… вспомнив, что у него в походной аптечке были какие–то едко пахнущие пузырьки побежал к своей повозке… Бесполезно, девушка не реагировала на поднесенный к носу открытый пузырек, тогда Кинт отцепил от пояса флягу и полил водой на лицо девушки и еще раз шлепнул ее по щеке…

— А-ах, да что вы… — хватая ртом воздух встрепенулась девушка, уселась и попятилась назад, но, разглядев Кинта поправилась, — что ты себе позволяешь!

— Красивая… — только и сказал Кинт глядя в большие карие глаза девушки.

— Где… Что со мной? Что случилось? — девушка вытерла мокрое лицо рукой, и размазала грязь по щеке.

— А теперь чумазая, — улыбнулся Кинт, снял с шеи походный платок и протянул ей.

— Спасибо… Ты кто? Как я здесь… Ах! Скревер! Там в кабине…

— Что?

— Тубус почтовый, в кабине, — попыталась подняться девушка, но закачалась и снова опустилась на землю.

Кинт побежал к летательному аппарату, вскарабкался по крылу, осмотрел кабину и извлек оттуда опечатанный кожаный тубус.

— Этот? — вернулся он к пилоту.

— Дай сюда! — она вырвала из рук тубус, а потом демонстративно расстегнула кобуру на поясе.

— Да ладно, — улыбнулся Кинт, — нужен мне этот тубус… ты сама–то, как? Подожди, я повозку подгоню.

Кинт оглядываясь, пошел к повозке. Его взгляд словно приклеился к свалившейся с неба девушке… ее длинные светлые волосы, небрежными прядями, скатились на узкие плечи, вздернутый аккуратный носик, тонкие брови, нежная кожа — все это явно говорило о том, что она аристократка, и хорошая такая, уже синеющая шишка на лбу, ни чуть ее портила.

Подогнав повозку, Кинт подошел к пилоту и аккуратно попытался ухватить ее за талию…

— Давай, я помогу встать…

— Да убери же руки! Я сама!

Кинт отпрянул.

— Я же помочь хочу.

— Ну ладно, помоги, — девушка протянула свою ладонь с длинными и тонкими пальцами и улыбнулась.

Кинт помог ей забраться на повозку, и подав флягу с водой сказал:

— Тут до Валтира недалеко, я довезу… а там есть станция и телеграф. А что со скревером?

— Ммм… — девушка поморщилась, потерла виски, — что–то похоже с паротурбиной случилось, а потом еще… нет не помню.

— Болит? — Кинт придвинулся, чтобы рассмотреть шишку на лбу.

— Очень…

Они встретились взглядами и замерли, словно ящерицы и некоторое время смотрели друг на друга, не моргая.

— Тошнит, — девушка откинулась на сиденье и прикрыла глаза.

— Сейчас, — Кинт покопался в сумке с провиантом и вытащил небольшой сверток с вяленой рыбой, — вот, ее крепко посолили, должно сбить тошноту.

— Спасибо, — девушка взяла рыбу, — как тебя зовут?

— К… Эм… Вакт! Вакт меня зовут, — соврал Кинт из соображений своей безопасности, да и возможно её.

— А я Маани, служу в… А, не важно, я пилот.

— Это я уже понял, — улыбнулся Кинт, — из столицы?

— Нет, из Майнга, но родом из Актура. В столицу я летела чтобы… в общем по заданию летела.

— Ясно… ну что, все еще тошнит?

— Уже не так сильно, спасибо тебе…

Пронзительный свист с холма заставил вздрогнуть обоих в повозке…

— Что? Кто это? — произнесла Маани.

— Дьявол! Это кочевники…

— Ккк… к-кочевники? — испугано спросила Маани.

— Они самые, дьявол их возьми! Ты стрелять умеешь?

— Умею…

— А в человека?

— Нет, в человека стрелять не приходилось.

— Ну, все когда–нибудь проходится делать в первый раз. Удирать поздно, да и Молчуна могут подстрелить, — сказал Кинт и направил повозку к скреверу, за которым можно укрыться и принять бой.

С холма к месту падения скревера скакали шестеро всадников, они свистели и гикали на разный манер.

— Вот тут сиди, смотри туда, как только выскочат, стреляй в первого кого увидишь.

— В кого?

— В них! Попадешь в лошадь, тоже нормально.

— Это точно кочевники?

— Точно, в этом можешь не сомневаться, а так же в том, что я для них еда и корм собакам, а ты… эм… в общем, приготовься! — Кинт взял в руки карабин, и открыл клапан одного из кармашков на поясе, в котором лежали патроны к карабину.

Выбивая копытами комья земли, кони неслись к скреверу, грохнули выстрелы и пара тяжелых пуль ударила по обшивке…

— Ой! — вскрикнула Маани.

— Не бойся, мы за надежным укрытием, — сказал Кинт, и поймал в прицел одного из всадников.

Выстрел… еще, есть! Оставшись без седока, вороной жеребец прорысил в сторону а потом перешел на шаг и остановился. Кочевники стреляли на удивление точно, пули, выпущенные ими громко ударяли в корпус скревера вспарывая обшивку. Кинт выстрелил подряд три раза, выбив из седла еще одного нападавшего, а затем, прислонившись в обшивке начал быстро набивать магазин, тем временем четверо оставшихся кочевников, что–то выкрикивая, явно не приличное, стали забирать левее, объезжая укрытие обороняющихся.

— Стрелять? — испуганным и дрожащим голосом спросила Маани, — когда справа от нее показались двое кочевников, один осадил коня, привстал в стременах и вскинул винтовку…

— Да! Стреляй! Сейчас! — крикнул Кинт и дослав патрон тоже вскинул оружие.

Удерживая револьвер двумя руками и оперев рукоять на крыло, Маани зажмурившись выстрелила подряд шесть раз, ни в кого не попала, но заставила кочевников пригнуться.

— Хотя бы так, — недовольно и тихо процедил сквозь зубы Кинт и выстрелил, потом еще…

От места боя в сторону леса кони уносили двух оставшихся кочевников, которые, наконец поняли, что добыча им не по зубам. Кинт выстрелил им в след последним в магазине патроном… и попал в коня, который кувыркнувшись выбросил седока на несколько метров вперёд.

— Теперь можешь идти в повозку! — спокойно сказал Кинт, зарядил винтовку, и убрал ее в чехол на спине, а затем, вынув из кобуры револьвер и взяв в руки штык, направился к лежащим на земле телам.

— Ты куда?

— Сиди в повозке, я сейчас.

Спустя десять минут Кинт вернулся с тремя поясами с револьверами, двумя длинными винтовками и объемным тряпичным узлом, низ которого пропитался кровью.

— Что… что ты сделал? — закрыв рот ладошкой и с ужасом глядя на Кинта, спросила Маани.

— Не знаю, во сколько оценят в Валтире, а в Конинге, за головы этих бандитов, платят по сотне кестов серебром.

— Ты отрезал им головы?

— Да.

Маани дернулась, схватилась за живот, свесилась с повозки и ее стошнило. Кинт протянул ей флягу, обошел повозку и привязал «котомку» с головами к заднему борту.

— Мне тоже, поверь, очень неприятно было это делать, однако, четыреста кестов на дороге не валяются, — сказал Кинт и уселся в повозку, — но! Пошел!

Шокированная произошедшим Маани молчала пару часов, и вжавшись в сиденье смотрела на спину Кинта. Он чувствовал ее взгляд и периодически оборачивался.

— Револьвер перезаряди, — сказал он обернувшись в очередной раз, — и не смотри так на меня…

— Ты… ты пошел и спокойно отрезал им головы….

— Да, тут такое случается, и довольно часто хочу заметить, — не оборачиваясь ответил Кинт, достал трубку и закурил.

— Дикость какая…

— Согласен, дикость. Но на пятерых душегубов стало меньше, а мой кошелек пополнится четырьмя сотнями серебром… я год могу на эти деньги жить, хоть и достаточно скромно. И если тебя это как–то успокоит, то я сегодня резал головы в первый раз, и удовольствия от этого поверь, не испытал.

— У тебя есть что–нибудь выпить? Крепкое…

— В плетеной корзине возьми…

— Что это? — Маани посмотрела на Светило через небольшую «пузатую» стеклянную бутыль с мутноватой жидкостью.

— Шант, его выгоняют из ягод, что растут на побережье, осторожно, очень крепкий.

Повозка въехала на холм, когда Светило почти скрылось за горами, что далеко на горизонте, у подножия холма прижался к лесу небольшой шахтерский городок, еще меньше по размеру, чем тот же Конинг, но зато там имелась железнодорожная станция, на территории которой был и телеграф. Еще немного леса, а потом начиналась степь с редкими рощицами.

— Вот и приехали, — Кинт обернулся к своей пассажирке и улыбнулся… она спала.

На улице было не многолюдно, время ужина давно закончилось. Долговязый парнишка не спеша передвигался от фонаря к фонарю на центральной улице, и подсовывая горящий фитиль на длинной палке под колпак светильника, зажигал уличное освещение. Кинт притормозил около него…

— Добрый вечер, а где гостиница у вас тут?

— Прямо, до желтого здания, и сразу за ним и будет гостиница.

— Благодарю, — кивнул Кинт в ответ.

— Что, уже приехали, — послышался сзади сонный голос Маани.

— Да… ну что, сначала в гостиницу, или на телеграф?

— На телеграф, за мной сразу же вышлют скревер.

— Понятно, — грустно вздохнул Кинт.

— Но поужинать мы успеем, — чуть наклонив голову набок и поправив выбившийся локон волос, ответила Маани.

— Пошел! — Кинт шлепнул вожжами Молчуна.

Сразу телеграмму отправить не удалось, пришлось ждать, когда прибежит почтовый служащий. Дежурный на станции и этого делать не хотел, то есть посылать за ним, по требованию непонятно кого, но Маани продемонстрировала ему какой–то жетон, от чего дежурному, словно зад перцем намазали, и он лично побежал искать почтового служащего. Что это был за жетон Кинт не разглядел, но похоже что–то важное. Кинт успел выкурить трубку, пока ожидал у конторы почты, сидя на облучке, спустя некоторое время Маани вышла и усевшись в повозку сказала:

— Час на ужин у нас есть.

— Ого! Это откуда так быстро скревер долетит? Из столицы или из Майнга?

— Ты очень любопытный Вакт, иногда это опасно… поехали, я очень хочу есть.

Маани и Кинт заняли стол в уютной харчевне при гостинице, перед этим Кинт успел быстро договориться с хозяином и снять номер, а также заплатил за конюшню, фураж и услуги конюха, который увидев окровавленный тюк на заднем борту очень испугался, но Кинт его успокоил парой серебряных монет.

— Да уж, похоже, ты действительно голодная, — улыбнулся Кинт глядя как Маани уплетает тушеные овощи с мясом.

— Угу… я ведь только позавтракала.

— Я в общем–то тоже.

В харчевню вошел дежурный со станции, вероятно сменившийся, и увидев Маани расплылся в улыбке и поклонился, та в ответ кивнула, а дежурный подошел к стойке и делая заказ начал перешептываться с хозяином.

— Попробуйте пожалуйста моей наливки, — перед столом появился хозяин с подносом в руках, на котором стояло два высоких стакана с каким–то напитком, — пожалуйста, это за счет заведения.

— Благодарю, — кивнула Маани и указала глазами на стол.

— Такая честь для нас, в нашей–то дыре и такие важные… эм…

Маани так сверкнула глазами на хозяина, что тот замялся и шустро засеменил прочь от стола.

— Ты его чуть не испепелила, — засмеялся Кинт.

— Дежурный этот болтун! Деревенщина!

— Я тоже можно сказать деревенщина.

— Я заметила, улыбнулась Маани и отпила наливки, — ммм… очень неплохо, попробуй.

Кинт поднял стакан и посмотрел через него на Маани.

— Мы еще сможем увидеться? Может в Майнге?

Щеки Маани вспыхнули красным, она опустила глаза, грустно улыбнулась, затем снова, подняла взгляд на Кинта и ответила:

— С удовольствием, и в другой обстановке желательно… только…

— Постесняешься моего деревенского вида? Я могу приобрести дорогой костюм, котелок и трость…

— Не только в этом дело, кстати, костюм тебе пойдет.

— Да, у нас в терратосе не приветствуется общение молодых людей разного сословия.

— Познакомившись с тобой, даже при таких обстоятельствах, я уже жалею о подобных традициях.

— Что же тогда? — спросил Кинт, а внутри него все ликовало, от того, что Маани испытывает такие же, непонятные, но приятные чувства по отношению к нему… Что–то неуловимое, трепетное проскочило в их взглядах там, у разбитого скревера. Вот и сейчас она говорит, краснеет и смотрит на него, а он на нее… и никто не отводит взгляда.

— Это все из–за моей… эм… службы, я даже не могу оставить тебе своего адреса. Может ты… — оживилась она.

— К сожалению, я тоже, не могу оставить тебе адреса, у меня его просто нет, пока нет. Хотя… В Майнге, да! Ты можешь оставить для меня записку в Майнге. Там есть мастерская… эм… как же его… а! Мастерская Бара.

— Я знаю ее.

— Вот! Можешь оставить для меня там письмо. А хозяину скажешь, что это письмо… эм… для племянника капитана Ллодэ, и что он, то есть я, его сам вскоре навещу, да! Так и скажешь.

С улицы донесся гул и стал нарастать…

— Это за мной, — сказала Мани и положила ладонь на руку Кинта, — не провожай, пожалуйста.

— Не буду…

— До встречи.

— До встречи.

Маани легкой, пружинистой походкой быстро вышла из харчевни и растворилась в сумерках улицы. Кинт Еще долго ощущал тепло ее руки, улыбался и смотрел в оставленную открытой дверь харчевни.

— Кхм… — снова возник у стола хозяин, — может что–нибудь еще?

— Да, вашей этой наливки повторите, пожалуйста.

— Какая честь, какая честь для нашего города и моего заведения, — снова запричитал хозяин.

— Сколько это все? — показал на стол Кинт.

— Что вы, это все за счет заведения.

— Взятка должностному лицу? — Кинт нахмурился и решил подыграть, раз все так складывается.

— Нет–нет, и в мыслях не было…

— Так сколько?

— Шесть кестов серебром.

— Возьмите, — Кинт отсчитал монеты, — и вот еще что…

— Слушаю…

— Разбудите меня на рассвете, к этому времени повозка должна быть запряжена, и готов завтрак.

— Все будет сделано, можете рассчитывать на меня.

— Выполните все как следует, отмечу ваш городок в рапорте и в частности ваше заведение.

— Очень, очень буду вам признателен, да что я, весь город… А как простите, ваше имя?

— А вот это самое главное, — Кинт поманил пальцем хозяина и тот склонился над столом, — кто бы не интересовался, кто бы не спрашивал, сегодня вы никого не видели, вы поняли меня?

— Да–да, конечно…

Кинт вышел на улицу, и глядя на звездное небо выкурил трубку, Маани… буквально свалившись с неба, она разделила жизнь Кинта на до и после встречи с ней. Что–то перевернулось, изменилось… Поднявшись в комнату, Кинт закрыл дверь на засов, и лег не раздеваясь на кровать, лишь скинув сапоги, один из двух револьверов с пояса он подложил под подушку и закрыл глаза. Уже засыпая, он думал о том, что наверняка кто–то в Конинге его опознал и скорее всего будет отправлена погоня. Нет, в крупные города соваться опасно, а искать приключений в городках вроде Валтира не было ни какого желания. Что ж, от судьбы не уйдешь, похоже, теперь путь только в корпус охраны дорог… или вообще из терратоса. И если вчера, второй вариант мог бы рассматриваться, то сегодня, после встречи с Маани это совсем не вариант.

Из Валтира Кинт выехал после того, как посетил местную ратушу и предъявил головы кочевников. Получив вознаграждение по восемьдесят кестов за каждую голову, он выехал на торговый тракт, поднял воротник бушлата и пару раз хлестнул вожжами Молчуна. Дул степной ветер и было прохладно. Кинт ехал весь день, пару раз останавливался ненадолго в небольших рощицах, чтобы покормить и напоить Молчуна, ну и самому перекусить. К вечеру он догнал четверых всадников неспешно едущих по тракту, это были дорожные жандармы, возвращавшиеся с дежурства в полевой лагерь. Когда совсем стемнело, жандармы встали на ночлег в плотном кустарнике рядом с дорогой. Связали ноги коням, чтобы те далеко не разбрелись, щипая молодую траву, и развели костер. Кинт съехал с дороги и подъехал к жандармам, спрыгнул с повозки, и прихватив плетеную корзину с провизией подошел к костру.

— Разрешите присоединиться? — Кинт поставил корзину на землю.

— Ммм… я не против, — сказал один из жандармов, веселый такой здоровяк, сразу выудив из корзины Кинта бутыль с шантом, — что скажешь Крей?

Жандарм, с жетоном старшего по патрулю подошел к Кинту и сказал:

— А не сопрешь что–нибудь ночью?

— Да, бывали у нас случаи, — поддакнул жандарм не выпускающий из рук бутыль с шантом.

— Да что у вас брать–то? — улыбнулся Кинт, — все же казенное.

— Верно, — рассмеялся старший патруля, — все казенное. Присаживайся ближе к костру, ночь холодная будет.

Кинт подложил на землю скрученное суконное одеяло, уселся и начал доставаться из корзины съестные припасы.

— Сколько еще до полевого лагеря? — спросил Кинт.

— Очень интересно, — нахмурился старший патруля, а один из жандармов положил руку на рукоять револьвера.

— Вы не подумайте чего, я вообще к вам, в корпус еду, хочу на службу поступить.

— И рекрутская грамота есть? — поинтересовался жандарм, который так и держал руку на рукояти револьвера.

— Грамоты нет, есть вот это, — Кинт откинул полу бушлата и продемонстрировал точно такой же револьвер, как и у всех сидящих рядом, — это подарок капитана Агиса.

— Подай–ка, — старший протянул руку.

Кинт медленно, чтобы не нервировать жандарма напротив достал из кобуры револьвер.

— Хм… точно, это из нашей оружейки револьвер, и клеймо наше…

Револьвер, переходя из рук в руки сидящих вокруг костра, описал круг и вернулся к Кинту.

— Тогда я знаю тебя парень, — неожиданно хлопнул Кинта по плечу здоровяк, который так и не расставался с бутылью шанта, — это ведь ты… эм… да, где–то год назад, один выжил на посту после налета.

— Да.

— А старшим наряда кто был? — все еще не убирая руку от револьвера, спросил жандарм напротив.

— Дилл… На всю жизнь его запомню.

Все замолчали, лица жандармов стали суровыми, старший патруля тяжело вздохнул, а тот который не выпускал из рук бутыль, налил полную кружку, немного плеснул в костёр от чего он ярко вспыхнул и искры, закручиваясь в пламени, устремились вверх.

— Светлая память старине Диллу, — сказал здоровяк, отпил и протянул кружку Кинту.

Кинт взял кружку, тоже чуть плеснул в костёр и сказал:

— Светлая память Вакту и моим друзьям.

Кружка прошла по кругу, было помянуто еще несколько имен, после чего все сидели молча некоторое время, каждый вероятно вспоминал погибших друзей… И Кинт, он не моргая смотрел на костёр, но память перенесла его на год назад, в аллею, где они с Вактом развалившись на прошлогодней листве, мечтали о жизни после выпуска из школы, Кинту даже казалось, что он слышит голос друга…

— Ну что ж, — прервал молчание старший патруля, — давайте ужинать и отдыхать, завтра рано в путь, чтобы к вечеру быть в полевом лагере. Ракэ, ты дежуришь пол ночи, потом меня разбудишь.

— Так есть, — ответил жандарм, что сидел напротив Кинта.

После ужина, раскатав вокруг костра одеяла, все повалились спать, только Ракэ, отошел в кусты у дороги и застыл там неподвижной тенью.

По прибытии в полевой лагерь дорожной жандармерии, Кинта накормили ужином, сразу после которого он в составе группы жандармов сменившихся с недельного дежурства выехал в корпус. Ехали всю ночь и полдня. Повозка Кинта катила в хвосте колонны, за длинной телегой фуражиров, знакомые степные виды Кинта даже радовали. И вот колонна втянулась на территорию форта корпуса, за повозкой Кинта лязгнули массивные засовы закрывшихся ворот.

— Туда проезжай, к конюшне, — указал рукой проходящий мимо Крей, — бросай там пока все и бегом обратно, я жду, к капитану пойдем.