— В пятницу мы с Ромеком отправляемся в загул, — проговорила Габина и сладко потянулась, в то время как пани Чапова лила ей на спину эмульсию перед массажем.

Не такие мы важные птицы, чтобы, будучи подростковой командой, иметь свою массажистку, но у нашей команды юниоров был массажист, жена которого тоже понимала в этом деле и вызвалась время от времени нами заниматься. Раньше у нее был салон, а теперь она подрабатывает у дамочек типа Иветиной матери, ходит к ним на дом, чтобы они не боялись пожирать торты и ездить на машинах.

— Работать с вами — для меня одно удовольствие, — говорила она, — вы молодые, у вас настоящие мускулы, а не кисель.

Мы всегда скидывались на массаж, а за эмульсию платили отдельно — ведь такое счастье после сауны оказаться на массажном столе! Пани Чапова болела за нашу «Минерву» и знала абсолютно все про всех, — во всяком случае, больше, чем начальство. А нашу Ухо она так любила, что по четвергам стояла вместо нее в очереди за новым детективом.

Чувствовала я себя прекрасно, тренировка была скорее похожа на разминку, я заранее предвкушала, как мы в каникулы поедем на сборы в Венгрию, а тут на тебе — Габина!

— Как это в загул? В среду мы едем на работу в деревню, — резко ответила я.

— Ну конечно, без нас и клубники не будет, — вздохнула Мирка.

— Я надеюсь смыться, как осенью со свеклы, — объяснила Габина.

— Ясно, нарушаешь наши тренировочные планы, — добавила Ивета, передразнивая меня.

— Какие там планы, у нас каникулы, — мимоходом бросила Пимча.

Она прирожденная баскетболистка, в отличие от всех прочих.

— По радио председатель общества только что объявил, что из спортсменов на сборы поедут только те, кто не нарушает тренировочных планов и графиков соревнований, — выступала Мадла. Поскольку она в тот момент меняла кассету и сняла наушники, она случайно услышала, о чем идет речь.

— И Дуда нам то же самое скажет, а поскольку речь идет о нашей дальнейшей судьбе, то, голову даю на отсечение, именно так и будет. Мы ведь выполнили поставленную задачу? Выполнили, — присоединилась к моим противницам Таня. И Павла подлила масла в огонь:

— Жаль, если упустим шанс, который сам плывет в руки. Дуду мы запросто уломаем, а кто сказал, что мы вообще должны ездить на летние работы? Мне и так достанется, все равно придется собирать ягоды на даче, вот и хватит с меня.

— И вообще, есть работа получше, — высказалась Итка. — Мы в прошлом году ездили с мамой собирать клубнику в одном хозяйстве. Там все по-честному: выполнил норму — и все; что соберешь сверх нормы, оплатишь по минимуму к увозишь домой. Спину, конечно, ломило… Покрепче, пани Чапова, лучше уж я погибну от вашей руки, чем на уборке клубники.

— А я хотела за субботу и воскресенье дошить себе мини-юбку, — заныла Мирка.

Шить эту юбку она начала еще год назад и все никак не кончит. Я не могу понять: у них тысяча дел, так как же они потом смогут сосредоточиться на баскетболе и прилично играть?

— Фасончик — пальчики оближешь, увидите, девки, упадете, куда там Мадле с ее фирменными вещами!

— Мне бы твои заботы! — пренебрежительно оборвала ее Пимча.

Она у нас вообще выделяется: всегда в джинсах — Матульда далее сделала ей замечание: «Пимкова, вам еще никто ни разу не говорил, что вы — девушка? И что девушки изредка носят юбки? В чем, например, вы пойдете на вечер?»

— Вы как маленькие! Неужели не понимаете, что общественно полезный труд учитывается при аттестации? — спросила я.

— Ну и что? Нам на самый верх не надо, нам бы в своей лиге остаться, — поддела меня Ивета.

Ну, она-то работать никогда не хотела, и если приходилось картошку убирать, то делала это всегда в перчатках.

Я рассердилась. Для меня аттестация в высшей степени важна — ведь со спортивными показателями у меня все в порядке и успеваемость на высоте, но как оценят мою общественную работу? Я не была пионеркой и не состою в Союзе молодежи — у меня на это просто нет времени, но съездить раз в год на сельскохозяйственные работы, да еще в учебное время, — это то, что нужно! Я иллюзий не строю, и хотя я звезда баскетбола и у меня есть постоянная выездная виза, таких, как я, много. У одной сестра в сборной, у другой — в лиге, как у Пимчи, а еще у одной папа — спортивное начальство (судья или врач, а вот Мартину, которая в прошлом году играла с нами, послали на три года в Голландию, потому что ее отец работает там тренером). И вообще, попасть в молодежный тренировочный центр не так-то просто, как это кажется на первый взгляд. Учитывается результативность игры, выполнение нормативов, результаты психологических тестов, прохождение медицинской комиссии. Я знаю, как одну девушку не взяли из-за того, что у нее нашли какую-то болезнь позвоночника. Сама она понятия об этом не имела, у нее никогда ничего не болело, но в высшую лигу ее так и не взяли. Я больше всего боюсь подобных вещей. Ведь когда Дуда брал меня в «Минерву», у меня были какие-то медицинские противопоказания. По отборочным нормам мамин рост должен быть около ста восьмидесяти сантиметров (а ей до этого очень и очень далеко!), а папин — около ста девяносто сантиметров (у него с этим получше, но вовсе не идеально!). Выручил меня дедушка — Дуда не побоялся сказать, что он был великан. Вдобавок, вопреки всем законам генетики, я продолжаю расти, а вот Ганка Лоудова — была у Дуды такая любимица, родители которой полностью соответствовали нормам, — остановилась в росте в четырнадцать лет. Сегодня в довершение ко всему нам предстоит играть со школьной командой! Так какого же черта мне еще хотят подложить свинью с летними работами? Вы у меня еще попляшете!

И тут я принялась за дело. Я взялась за них еще во время массажа; Ивету обработала по пути домой и на следующий день по дороге в гимназию. С другими тоже справилась: кого взяла криком, кого лестью. Дольше всех держалась Габина, уже намылившаяся бежать на свидание. Но я поинтересовалась, знают ли дома, куда она ходит вместо тренировок.

Хорошо, что мне в голову пришла эта мысль. Вышло по-моему, хотя все это сильно смахивало на шантаж.

«Я пошлю к тебе Романа, и ты ему сама все объяснишь», — укоряла она меня в своей последней записке, которыми мы обстреливали друг друга на уроках.

Я еще помалкивала, но решила больше ее не покрывать, потому что команде я полезнее в другом, чисто спортивном качестве.

— Ты от нас получила все, что хотела, — признавала Ивета. — Только пеняй на себя: мы на уборке клубники попортим себе руки так, что не удержим мяч, — процедила она, а я в ответ кинула в нее треугольник.

— Да, чтоб не забыть, — подала голос Габина, — утром я встретила Дуду, и он сказал, что вечером на Фолиманке будет товарищеский матч и мы должны туда пойти. Мне-то это удобно. Роман как раз будет свободен…

Теперь она, в свою очередь, шантажировала меня, но я была готова платить такую цену. Главное, что мы ехали на летние работы.

Но вышло не так, как я предполагала.

Во-первых, подвела погода.

— Тоже мне лето! — процедила сквозь зубы Итка и отложила гитару. — Руки замерзли, играть не могу. А обещали тепло!

— Давайте скинемся на вино и сделаем глинтвейн, — предложила Ивета.

Мы были не против. Не то чтобы мы, как некоторые из сверстниц (пользуясь маминой терминологией), увлекались выпивкой, танцами, дискотеками, — у нас на это не было времени, и, кроме того, это сразу сказывалось на качестве игры так же, как и курение. Старшеклассники рассказывали нам, что Дуда никогда не разрешал им оставаться на вечерах после двенадцати ночи, призывая в союзники родителей, причем исключение не делалось даже для выпускного, если на следующий день была запланирована игра.

В развалюхе, куда нас засунули (этого тоже девочки мне никогда не простят!) стоял собачий холод. Вино мы, конечно, купили; из-за отсутствия другой посуды налили в бачок, который нашли в сенях, поставили на огонь и стали варить глинтвейн. У нас не было ни лимона, ни корицы, древняя штата горела кое-как, и все же мы согрелись. Утром бригадир обещал привести плиту в порядок. Но ока, по-видимому, не понадобится, потому что выглянуло солнышко. Значит, метеорология все-таки наука!

— Ну что, зароемся в сено, чтобы не сгореть на солнце? — спросила Ивета, подойдя к стогу.

Нам велели его подровнять. Девочки винили меня в том, что я их привезла сюда в холод, что заставили их жить в сарае, а клубнику давно уже собрали и мы оказались совершенно не нужны. Чтобы оправдаться, руководители быстренько придумали новую задачу. И очень глупо. Стог был гигантский.

На меня никто больше не обращал внимания. Девочки зарылись в сено. К запаху привыкаешь быстро. Привыкаешь и к тому, что при каждом неосторожном движении сено попадает и под свитер, и в джинсы, да еще колется. Особенно неприятно колется в ботинках. К тому же першит в горле и хочется кашлять. Все равно у меня было желание скрыться куда-нибудь поглубже после вчерашней игры…

Когда мы пили глинтвейн, Ивета предложила во что-нибудь сыграть.

— Только не в шарады! — сказала Мадла, уставилась в потолок и надела свои наушники.

Картежницы со значением постучали себя по лбу. Ухо не схватилась за книгу, но предложила рассказать содержание одного из самых сенсационных бестселлеров.

— Только не это!! — заорала я, и ко мне присоединилась Габива.

— Нет, я предлагаю более интеллигентную игру, — объяснила Ивета. — Пусть каждая скажет все, что она думает. Давайте скажем друг о друге правду. Это бы и Дуде понравилось, — добавила она, взглянув на меня с триумфом.

Я пожала плечами.

— Это что, своего рода психотренинг? — Не доверяла я таким выдумкам.

— Ну, например, если бы меня спросили, я бы сказала, что Тане не мешает почаще умываться… — Дулина не договорила: Таня бросилась на нее и стала душить.

— Нет, не так, — продолжала Ивета. — Мнение надо писать, естественно, анонимно. — Подозрительна мне была ее настойчивость. Совершенно не в ее характере. Однако Ивету любят больше, чем меня.

— Ты что, перед отъездом разговаривала с Дудой? — спросила я.

Она таинственно молчала. И выиграла. Все смотрели на нее с напряженным интересом. А я сидела как на иголках. Что бы это могло значить? Почему Дуда не доверился мне? Ну, если это он придумал…

— Ответы записывайте под номерами. Вопросы не пишите: я их буду говорить вслух. На каждую отдельный листок.

— Что мы, идиоты? — возмутилась Павла.

— Сейчас узнаешь, — рассмеялась Пимча. Ивета начала диктовать:

— Имя.

— Ты же сказала, что анонимно, — протянула Таня.

— Ты что, глупая? Имя того, о ком будешь писать. Только от тебя зависит, кто будет первой счастливицей.

— Интересно, что же это за аноним, если все знают, что я пишу с наклоном влево? — сказала Габина.

— А у меня буквы острые, — поддержала ее Шарка.

— Если бы вы читали детективы, вы бы знали, что печатные буквы выглядят иначе, — высокомерно проговорила Ухо.

— Ну, диктуй, что ли, — потребовала Мадла и снова потянулась к только что отложенным наушникам.

Вопросы были ординарные, как это бывает при подобном анкетировании. Нет, Дуда тут ни при чем. Что это Ивета выдумала? Неужели тренер считает, что нам полезно знать, что мы думаем друг о друге? Или это хочет узнать кто-то другой? Такой, например, вопрос: «Почему я не хочу быть на нее похожей?» В самом деле, почему, например, я не хочу быть похожей на Пимчу? Мне ничего не приходит в голову, только то, что она метит на мое место. Но тогда поймут, что это писала я. Может быть, Пимча слишком ограниченная. И это правда. С Иветой, конечно, проще, она не высокомерна, но слишком поверхностна и в своих клоунадах часто переходит границы дозволенного. А потом она слишком уверена, что благодаря своей веселой мамочке она все, что захочет, получит на тарелочке. Дулина всегда держит нос по ветру. Ей все равно, что защищать: принципиальный вопрос или чью-то блажь. А чаще всего она вообще не знает, что хорошо, а что плохо. Нет, пожалуй, напишу, что она нерешительна…

Потом Ивета собрала листочки, разложила их по алфавиту и начала читать. Некоторые высказывания были очень смешными. Но были и точные. Ах, какие мы все умные! Как мы верно все схватываем! Мне ведь и в голову никогда не приходило, что другие видят то же, что вижу я. А кое-кто видит и больше, чем я, — надо это признать. Ясно, что Пимча не лентяйка (к счастью), только переделывается медленно, Мадла же не просто восторгается западными тряпками, которые привозит ее папочка, а постепенно превращает их в содержание всей своей жизни. И так далее, и тому подобное.

Не менее интересными были ответы на вопрос «Что мне в ней нравится?». У Иветы отмечали оптимистическое восприятие жизни. Ну, я бы так не сказала, но, может быть, это верно. Что бы она делала без своего оптимизма с матерью и ее мужским гаремом? С ума бы сошла? Зато про Габину написали, что она всегда серьезна! Интересно, какая идиотка это придумала? Конечно, раньше она была серьезная. Но этот Роман явно сдвинул ей мозги. Однако многие упрекали ее в том, что она разваливает команду из-за парня. Естественно, девочки, которые не занимаются спортом, в большинстве своем с кем-то ходят. Но мы, те, кто играет в баскетбол, считаем, что на первом месте спорт, а остальное где-то на заднем плане. Мама права: она всегда говорит, что знает, где я и чем занята, и не беспокоится, встречаюсь ли я с парнями. С ее точки зрения, баскетбол оберегает меня от всех соблазнов и искушений, а наша Милуш позволяет себе иметь претензии к спорту.

Обо мне в основном написали правильно. На вопрос, почему не хотят быть на меня похожей, трое ответили, что я эгоистка (а известно ли им, что это такое на самом деле?), слишком самоуверенна (это, наверное, Ивета слышала у нас дома), высокомерна (вот бы наша Милуш обрадовалась!), не терплю возражений, упряма, люблю командовать, считаю себя непогрешимой. И все в таком роде. Неужели я такая ужасная?

— Уж этого я от вас не заслужила! — не удержалась и тут же пожалела.

Но сказанного не воротишь. Неужели не могла промолчать, разве об этом спорят? Такие вещи не обсуждают вслух, о них разве что пишут. Но что сказано, то сказано. Ивета улыбнулась своей рекламной улыбкой:

— О том, что ты командуешь, писала я, признаюсь. И настаиваю на этом. Ты что думаешь, от этого все в восторге?

— А я в командиры не набивалась!

Конечно, тут я немного покривила душой. Для меня это было очень важно. И все это знали. С моим-то ростом позволить командовать кому-то другому? Когда мы еще играли в школу и меня не брали на роль учительницы, я бросала игру и уходила… И я была права, потому что грош цена моему желанию, если с ним не считаются другие. Естественно, Ивете этого не понять, она всегда была в выгодном положении красивой девочки, с которой все хотели дружить. Мама была слишком занята, чтобы справлять мой день рождения, как это каждый год делали родители Мадлы, а отец никогда бы не искал для меня модной майки с фирменным знаком (я помню, когда я была маленькой, я душу бы отдала за такую майку, какую отец Дулины достал для ее младшего брата). Мне же всегда говорили, что в жизни есть нечто более ценное, чем вещи. Конечно же есть. Но авторитет в команде тоже кое-чего стоит. Однако я знала, что мое место в команде не закреплено за мной навеки. И вовсе не считала, что меня все обожают. Но раз меня выбрали капитаном, я подумала, что отношение ко мне переменилось. А собственно говоря, нет такой, кого бы любили все без исключения.

— Естественно, — утверждал тренер, — если бы вы не были хищницами, вы бы не боролись за победу и вообще не пришли бы сюда и не выдержали бы нагрузки. И имей в виду, Лени: хищники друг друга не любят — самое большее уважают. Понимаешь?

Ну, я вроде поняла и никогда не жаловалась. Я всегда добиваюсь своего. Правда, иногда на это нужно время. Так было, например, с летними работами. И к чему привело то, что я девчонок сломила? К тому, что меня возненавидели.

Все равно не понимаю. Почему, например, нельзя побегать вокруг этого же стога, поделать какие-нибудь упражнения, хотя бы с вилами? Ну, не выкладываться, конечно, как на тренировке, но у каждой же есть индивидуальный план, каждая знает, где ее слабое место. Да, мы все не такие уж усердные спортсменки, но кто будет отвечать, если потеряем форму? Конечно, Гелена, что бы вы ни говорили, не очень-то легкий хлеб у капитана команды. Бесспорно, они меня слушаются. Но постоянно огрызаются, устраивают сцены. И пусть никто не удивляется, что я применяю и шантаж, и угрозы, и к тому же ругаюсь.

Однако популярность таким образом не завоюешь. Тут уж ничего не поделаешь…

Шарка достала карты и, приняв удобную позу, стала их тасовать. Над ее головой, подобно леднику в Гималаях, торчал бугор сена, готовый обрушиться каждую минуту. Взглянув на него, я вспомнила, что мы, собственно, должны были выровнять этот стог. А я даже не пыталась заставить работать свою команду. А зачем? Чтобы они еще больше меня возненавидели?

Мне было очень неприятно после вчерашней глупой игры. А рядом вовсю резвились в канасту. Ухо достала из сумки детектив, Мадла надела наушники, растянулась на солнце, утверждая, что утренний загар хорошо ложится на кожу, Ивета тоже объявила, что надо отдохнуть, Мирка что-то плела из соломы, как маленькая, и хоть во мне все кипело, я спокойно взяла вилы и приступила к сизифову труду. А что мне оставалось делать? Сидеть и смотреть на них? Чтобы они подумали, что я переживаю?

Я единственная делала какие-то рабочие движения, когда появился бригадир.

— И это вы называете работой, барышни? Еще хорошо, что я пришел посмотреть. Вот ваша учительница обрадуется, когда я ей расскажу, какие у нас тут энтузиасты собрались! И вы думаете, что эта работа вам зачтется? Уж я постараюсь, чтобы этого не случилось!

Он исчез так же мгновенно, как и появился.

— И что теперь будет?

— Хорошо, что занятия кончились, а то бы нам снизили балл по поведению.

— Еще не хватало!

— Вдруг это помешает баскетболу?

— А как будет со сборной? С Венгрией?

— Не такие уж длинные руки у школы. Кроме того, мы едем в Венгрию на каникулы и ни в каком освобождении не нуждаемся.

— А что это еще за мартышкин труд — подравнивать стога?

— Конечно, лучше бы уж клубнику собирать.

— Да, конечно, вы уж так рвались на клубнику… — неожиданно проговорила Пимча, но тут же опомнилась и стала ругаться вместе с остальными.

— Да этот бригадир и сам не знает, что делать и зачем это нужно.

— А кто будет отвечать за то, что мы вчера чуть не замерзли?

— А этот сарай, куда нас поместили? Это же безобразие! Прошлым летом, когда мы ездили на уборку хмеля, мы жили намного лучше.

— И нам еще пришлось самим набивать себе матрасы сеном!

— Всего-то два матраса и набили, — пыталась я остановить Мадлу, которая ничего подобного не делала.

И вообще, нам надо было ехать осенью собирать яблоки. Это намного лучше.

— Ну кто мог знать, что лучше? Все равно один раз надо поехать.

— Да нет тут для нас никакой работы. Все бессмысленно. Они выдумывают.

— А чем они нас тут кормят?

— Школьную столовую вспомнила? Там, что ли, хорошо?

— А тренироваться где, в лесу?

— Надо же, о тренировках вспомнила! — Мне наконец удалось остановить Габину. — Что-то я тебя в лесу не встречала.

— Потому, что эта тропинка только для кроссов или для скачек, — подвела итог Габина.

— Наконец-то заговорил наш капитан, — с удовольствием проговорила Ивета. — И рядовой член команды сразу же понял, как хорошо, когда за него заступаются.

— Да уж, вы рядовые, — неуверенно возразила я. Я видела их укоряющие взгляды. — А как вы себе представляете мое заступничество?! — вышла я из себя.

— Ты должна что-нибудь придумать, мы тебе тут обрисовали несколько линий защиты. А дальнейшее уже зависит от тебя и твоего природного интеллекта. Ты с нами не играешь и поэтому можешь оценивать ситуацию со стороны.

— Как это не играю? — возмутилась я.

Именно это Павле и надо: стравить меня со всеми и, может быть, занять мое место.

— В чем это вы меня упрекаете? В том, что я опиралась на вилы? Я так же ничего не делала, как и вы. Тут и дураку ясно: они не знают, чем нас занять, и потому мы пошли по линии наименьшего сопротивления.

Разумеется, в этом-то все и дело, — любезно улыбнулась Ивета. — Теперь тебе нужно найти несколько неопровержимых аргументов. Тогда ты будешь неуязвима и сумеешь нас защитить, когда вызовут к директору.

— Ой, что вы, может быть, до этого не дойдет, — испугалась Пимча.

У нее с директором были свои счеты из-за успеваемости.

Меня тоже раздражало его высокомерие, и потому перспектива беседы не вдохновляла. Он умеет смотреть на тебя, как на стекло, и разговор с ним, конечно, не сахар. Но если другого выхода не будет?

— Не думаешь же ты, что Матульда ликвидирует конфликт сама? Если бы с нами поехал Боузек, тогда, конечно, что против него этот бригадир? А Матульда со своим отношением к спортсменам — тут ничего хорошего не жди.

— Успокойся, Лени — любимчик директора, она всегда с ним договорится.

— Странно, а я-то не знала, что я его фаворитка. Он как-то забыл меня об этом проинформировать. — Я еще слабо защищалась, но так, для вида. Долго выдержать их атаку мне не удалось.

— Если вы с таким же энтузиазмом будете нападать на соперниц, вот это будет дело, тогда нас ждут одни успехи. А меня атаковать не надо, не стоит тратить силы. Вы прекрасно знаете, что я пойду и все сделаю. Хотя вы думаете, что я эгоистка, а я полагаю, что еще и эгоцентристка, и упрямая, и высокомерная, и самоуверенная, и не знаю, какая еще, но кое в чем я могу оказаться для вас полезной. Например, в данном случае.

— Ну, безусловно, ты просто молодец, — улыбнулась Габина, — для таких вещей ты годишься лучше всех.