Осень и зима прошли относительно спокойно. Принц Уэльский со своей свитой переезжал из Вестминстера в Виндзор, потом в Вудсток, побывал в своих владениях в графстве Честер и в Корнуолле. В свиту принца входили сыновья знатнейших фамилий страны, и эти разъезды смотрелись очень впечатляюще. Гвардия принца была, разумеется, при нём, и это придавало кавалькаде всадников ещё более живописный вид.

В конце зимы королева Филиппа родила своему супругу тринадцатое дитя. Последние месяцы беременности и роды были очень тяжёлыми. Король не находил себе места, беспокоясь за жизнь жены. Родилась девочка, которую окрестили Жанной – в честь бабушки, Жанны Валуа, принцессы королевского французского дома. Но новорожденное дитя оказалось очень слабым. У маленькой принцессы не хватило сил удержаться за жизнь, и по приходе весны, когда, казалось, всё в природе оживает и набирается жизненных соков, она угасла. Бедная мать очень горевала – это было шестое, потерянное ею дитя. Королева перестала есть и никого не хотела видеть. Эдуарду с трудом удалось вернуть супругу к жизни. Он долго убеждал её, что не может остаться один. Она сама, её помощь и поддержка нужны ему, чтобы оставаться сильным королём. Она должна жить ради их живых детей и ради страны, которая обожает свою королеву. Филиппа слабо улыбнулась мужу, и потихоньку пошла на поправку.

Как-то ясным весенним утром молодой Эдуард заявил Ранальду, что они отправляются на континент, в Кале.

– Когда, сир? – поинтересовался капитан гвардии принца Уэльского.

– Сегодня, – был короткий ответ.

Ранальд согласно кивнул и пошёл собирать своих людей.

К вечеру они были уже в Дувре. Устремленные в небо башни Дуврского замка, возвышающегося на высоком берегу Кента, вызывали у Ранальда невольное чувство восхищения. Он уже не впервые видел эту впечатляющую картину, но всякий раз в душе его что-то отзывалось на такое откровенное проявление мощи.

Ширина Ла-Манша здесь совсем невелика, и до Кале рукой подать, каких-то восемнадцать миль. Однако сегодня что-то было не так. Вода в Дуврском проливе, обычно зеленовато-голубая под белыми береговыми скалами, казалась грязно-серой. Волнения на море не было, но оно выглядело хмурым, неприветливым и … коварным. Море, казалось, ожидало чего-то.

И вскоре тяжёлые тучи низко нависли над высокими стенами крепости, небо, казалось, готово было раздавить землю, стало совсем темно, и началась гроза. Слепящие молнии одна за другой прочерчивали тёмное небо, и следом грохотало так, что уши едва выдерживали силу звука. Люди притихли. При этом небесном светопреставлении мощная крепость уже не казалась надёжным убежищем. Разыгравшейся стихии вполне под силу было смести её с лица земли, не оставив и следа. О сне не могло быть и речи. Около часа над Дувром сверкало и грохотало, а потом гроза стала смещаться на восток. Дождь лил, как из ведра, но грохот становился всё тише, молнии не так слепили глаза, и постепенно всё стихло. Уснуть удалось лишь глубокой ночью. Однако утром, как ни в чём не бывало, выглянуло солнце, море засверкало в его лучах и как будто приглашало людей в плавание. Принц на приглашение откликнулся.

Вскоре они были уже в Кале. Этот замок оставил у Ранальда при первом посещении очень неприятное впечатление, учитывая обстоятельства, сопровождающие его появление здесь. Однако сейчас он был при высокой персоне наследного принца и охранял его. Молодого Эдуарда принимали со всем полагающимся почётом. Лорда Генри Гросмонта тут нынче не было, и капитан де Бриер рассыпался в любезностях перед наследником короны и его знатными спутниками. Однако, увидев Ранальда, одетого в облачение рыцаря и с эмблемой принца на груди, он невольно изменился в лице, в глазах проскользнули злобные искры. По-видимому, капитан был не из тех, кто легко забывает свои поражения и мирится с ними. А золотые шпоры шотландца ввели его в состояние ярости.

В тот же день Ранальд увидел и второго де Бриера. Младший брат капитана, Жиль де Бриер, был столь же высок, но казался стройнее, легче и подвижнее. Лицом он был очень похож на старшего брата и производил впечатление его помолодевшего портрета. Выражение лица было столь же мрачным, а маленькие светло-голубые глаза смотрели из-под рыжеватых бровей неприветливо. Надо полагать, капитан просветил брата в отношении того, что он думает о шотландце, поскольку взгляд его, часто обращающийся на Ранальда, таил злобу. Но Мюррею было не до него, нужно было решить множество вопросов, связанных с безопасностью принца в этом большом замке, слишком близком к коварным французам.

А вечером второго дня молодой Эдуард преподнёс Ранальду неожиданный сюрприз. Собираясь уходить, он заявил, что вся охрана остаётся здесь, в его покоях. Никаких возражений принц слушать не стал, говорил надменно и сухо, и велел ждать его не раньше утра. Ранальд провёл ужасную бессонную ночь и испытал огромное облегчение, когда в лучах восходящего солнца увидел принца живым и здоровым. Эдуард, надо признать, имел весьма помятый вид, однако был доволен, как кот, вдоволь наевшийся сметаны и уже не имеющий ни малейшего желания ловить мышей. Полдня он отсыпался, потом устроил весёлую пирушку со своей свитой, но теперь охрана была при нём.

Они провели в Кале пять дней, показавшихся Ранальду вечностью. Принц ещё раз лишил его покоя и сна, удалившись на своё свидание без охраны, и Мюррей от души клял все юбки на свете, ставящие под угрозу спокойствие в королевстве и сохранность его собственной головы.

С де Бриером младшим Ранальд столкнулся ещё два раза. И в обоих случаях глаза его горели злобой и ненавистью.

Наконец они погрузились на корабль и вскоре увидели вдали белые скалы Дувра. Ранальд вздохнул с облегчением.

Монаршую чету они застали в Виндзоре, любимой резиденции королевы. И всё пошло заведенным порядком.

В начале лета здесь же, в Виндзорском замке состоялся большой праздник в честь дня рождения королевы Филиппы. Ей исполнялось тридцать семь лет, и она уже выносила и родила своему мужу тринадцать детей. Конечно, молодость королевы давно уже осталась позади, она потеряла лёгкость и подвижность, огрузнела, временами прихварывала, но всё ещё была полна желания угодить своему супругу. Король смотрел на жену с нежностью во взоре, и было видно, как много она для него значит.

На этом празднике Ранальд впервые увидел Джоанну Кентскую. Она была необыкновенно хороша собой и, как видно, чрезвычайно этим гордилась. Джоанна была дочерью Эдмунда Вудстока, единокровного брата Эдуарда II и, следовательно, состояла в родстве с королевской семьёй. Ныне она была супругой Томаса Холланда, сенешаля графа Солсбери, но вступила в этот брак, не испросив разрешения короля. Это была скандальная история. Король Эдуард был зол на неё и пытался расторгнуть нежелательный для семьи союз и отдать родственницу в жёны Уильяму Монтегю, второму графу Солсбери. Однако непокорная красавица, как разъярённая тигрица, воевала за свою любовь, обратившись за помощью к Папе Римскому. И победила. Сейчас ей было двадцать три года, она недавно родила своему мужу дочь, но при этом была свежа, как весенний цветок, и выглядела невинной девушкой.

Внимательно наблюдая за собравшимися представителями самого цвета королевства, Ранальд заметил, какие взгляды бросает принц Уэльский на свою родственницу. В глазах его при этом появлялось что-то щенячье, и Мюррею стало не по себе. Уловив принца в некотором отдалении от гостей, он не выдержал.

– Зачем вы терзаете себя, сир? – проговорил Ранальд. – Слепому видно, что вам нужна эта женщина. Так возьмите её. Насладитесь её прелестями и забудьте. Тем более что она не девица, и скандала не будет. А переспать с таким героем, как вы, мой принц, великая честь для любой женщины в королевстве.

– Ты ничего не понимаешь, Мюррей, – хмуро откликнулся Эдуард, – я не могу взять её. Она дама моего сердца, и я готов петь ей канцоны и сочинять в её честь баллады. Она прекрасна, как утренняя заря, разве не видишь? Другой такой женщины больше нет. А ты говоришь взять. Взять можно миловидную крестьяночку в поле или горничную во дворце.

– Или дочь коменданта крепости, – чуть улыбнувшись, добавил Мюррей.

Принц сверкнул на него недовольным взглядом, но ничего не сказал и удалился к компании молодых аристократов, которые затеяли какую-то весёлую игру.

Немного позднее Ранальду пришлось столкнуться с красавицей Джоанной лицом к лицу в довольно уединённом месте. Она бросила на него откровенно заинтересованный взгляд – по-видимому, желала от такого красивого мужчины преклонения и комплиментов. Но Мюррей был зол на неё за унижение своего принца, как он считал. Поэтому поклонился даме, но взглянул на неё холодно и даже сурово. Этого Джоанна стерпеть не могла. Она одарила его презрительной улыбкой и взглядом, сказавшим ему, что теперь у него есть непримиримый враг и в королевском дворце. Тщеславные женщины никогда не прощают мужчине недостаточного внимания к своей красоте. А Джоанна была тщеславной до крайности.

Праздники прошли, и наступили будни. Принц Уэльский ещё раз наведался в Кале. Ранальд, разумеется, был при нём, но ему было строго-настрого запрещено даже намекать на то, о чём он догадался ещё в самый первый раз. Принц не желал делать свои маленькие шалости предметом обсуждения.

В середине лета молодой Эдуард решил позволить командиру своей гвардии небольшой отпуск.

– Ты хорошо поработал, Мюррей, – проговорил он как-то вечером, когда готовился ко сну. – Моя гвардия уже показала себя в лучшем виде. Но и тебе следует наведаться домой, в свои новые владения. Говорят, у тебя очень милая молодая жена?

– Это так, сир, – склонил голову Ранальд, впервые за много месяцев вспомнив, что у него есть законная супруга. – Леди Лорен, и правда, хороша, благонравна и горяча в постели.

– Тебе здорово повезло, дружище, – расхохотался принц, – не каждый мужчина может похвастать такими достоинствами своей супруги. Она, часом не понесла ещё от тебя?

Ранальд растерялся. Он понятия не имел, что там делается с его женой и, откровенно говоря, даже не задумывался об этом.

Увидев выражение его лица, принц рассмеялся пуще прежнего.

– Повеселил ты меня, Мюррей, ничего не скажешь, повеселил, – сквозь смех проговорил он. – Ты уж съезди да проверь, на месте ли ещё твоя жена и твой замок.

– А вы как же, сир? – служба принцу, как видно, была для него важнее.

– Я вполне обойдусь заботой Гая Флинта. Ты хорошо вымуштровал этого парня, он справится. Даю тебе полтора десятка свободных дней. Да, Родерика Хея можешь взять с собой. Так будет лучше.

Молодой Эдуард отправился на покой, а Ранальд пошёл объявить своим воинам решение принца и обсудить самые важные вопросы. Родерику он велел готовиться в путь.

Утром следующего дня они были уже в дороге. Природа нежилась в объятиях лета. Солнце пригревало по-летнему жарко, но время от времени в воздухе разливалась прохлада, и тучи заволакивали небо. А вот, наконец, и знакомый силуэт замка, освещённый закатными лучами. Их увидели издалека, и ворота приветливо отворились перед хозяином.

Ранальд въехал во двор крепости. Со всех сторон раздавались радостные приветствия, его воины были счастливы вновь видеть своего командира, и дружный крик радости взорвался в небо, когда они увидели золотые шпоры на его сапогах. Их командир стал рыцарем!

– Приветствую вас в стенах вашего замка, сэр Ранальд Мюррей, – улыбаясь во весь рот, провозгласил Эндрю, – здесь вас ждут.

Ранальд довольно усмехнулся. Он прекрасно чувствовал себя среди своих воинов. Это был его мир, привычный и надёжный.

– Я прибыл всего на несколько дней, Эндрю, – ответил он, – принц Уэльский весьма воинственный человек, и у него большие планы на ближайшие несколько месяцев. Так что долго прохлаждаться мне не позволено.

И он заговорил о насущных мужских делах. То, что он увидел в замке, ему понравилось. Воины, как его личного отряда, так и местные, несли службу добросовестно. Удостоверившись в этом, он отправился в донжон. Где-то там его ждёт жена, о которой он и не вспомнил бы, не побуди его к этому принц Уэльский. Ну, есть и есть, и хорошо. Как приложение к замку эта спокойная, приятная на вид и в постели женщина его устраивала. Но почему она не вышла встречать его на крыльцо, как положено? За это он её сейчас побранит.

Ранальд вошёл в зал и оторопел. Недалеко от большого очага стояла его жена, бледная, напряжённая, натянутая как струна. А за её юбку держался упитанный малыш с глазами цвета топаза и светлыми вьющимися волосёнками. Маленький ангелочек засунул пальчик в рот и внимательно его рассматривал.

– Приветствую тебя, господин мой, – произнесла жена напряжённым, каким-то не своим голосом.

Ранальд, не в силах произнести ни слова, только переводил взгляд с неё на малыша. Тогда Лорен наклонилась к ребёнку и ласково проговорила, погладив маленькую головку:

– Подойти к папе, Рори. Он, наконец, приехал.

Малыш взглянул на мать и ободрённый её взглядом сделал первый неуверенный шаг к отцу. Ранальд присел на корточки и протянул руки навстречу своему сыну.

– Па, – проговорил малыш и заковылял быстрее на своих толстеньких, неуверенных ещё ножках.

Ранальд почувствовал, как сжало горло. В носу подозрительно защипало и почему-то стало плохо видно. Он моргнул и подхватил на руки невесомое тельце, прижал его к себе и поцеловал светлую макушку.

– Сынок, мой сынок, – шептал он непослушными губами, прижимая сына всё крепче.

Тот сделал движение, старясь высвободиться из слишком жёстких объятий, и рыцарь пришёл в себя. Взглянул на стоящую перед ним женщину и шагнул к ней.

– Здравствуй, Лорен, здравствуй, жена, – сказал он, обнимая её. – Спасибо тебе за такой дорогой подарок.

И он поцеловал её. В поцелуе по-прежнему не было любви. Была только благодарность. Боже, как хотелось ей прижаться к его груди, обхватить руками сильную шею и заглянуть в синие глаза близко-близко. Но Лорен хорошо помнила клятву, которую дала себе в ночь накануне их венчания. Никогда, никогда не позволит она мужу увидеть, как глубоко он ранил её сердце.

– Я рада, что ты вернулся, господин мой, – произнесла она уже более спокойным голосом. – Ты нужен замку, нужен своему сыну.

«И ещё ты очень нужен мне, – подумала про себя, – но об этом тебе знать необязательно».

Неловкость первого момента встречи прошла, и можно было говорить более спокойно. Ранальд не хотел выпускать из рук сына, но малыш потянулся к матери. Она взяла его на руки, тихонько сказала что-то мягкое, ласковое, и ребёнок приник к ней, лопоча на своём непонятном языке только ему одному ведомые слова – наверное, высказал своё мнение об отце, которого увидел впервые.

А дальше началась суматоха. Слуги сновали, готовя столы к вечернему пиру – приезд хозяина следовало отметить большим праздником. Молоденькая няня забрала ребёнка из рук хозяйки, и та принялась отдавать распоряжения. Ранальд сел в большое кресло у очага и принял из рук подошедшего слуги чашу с элем. Отхлёбывая из чаши, он с удовольствием смотрел на всё это светопреставление, вызванное его появлением. И всё чаще останавливался взглядом на жене. Лорен изменилась. Стала немного полнее, приобрела большую округлость в груди и бёдрах. Но лицо осунувшееся, как будто усталое, и глаза невесёлые. И какая-то скованность в движениях. Не рада его приезду? В первый раз в голове его возникла мысль, что жена может любить какого-то другого мужчину. Её ведь не спрашивали, когда велели идти под венец. Тот же Эндрю весьма хорош собой – молодец хоть куда. И они знакомы с детства. Очень часто бывают рядом, даже слишком часто, подумалось ему. И от этой мысли почему-то кошки заскребли на душе. Его жена принадлежит только ему одному, и никакой другой мужчина не имеет права прикасаться к ней даже взглядом. Рыцарь нахмурился. Эти мысли удивили даже его самого.

«А сам ты часто прикасаешься к ней? – проскрипел в душе противный голос. – Ты хоть вспоминал о ней всё это время, пока она тут вынашивала и рожала твоего сына, твоего первенца?». Чувство вины поднялось в душе, и это было очень непривычно. Это смущало.

Вечер за пиршественным столом прошёл весело и непринуждённо. Люди поднимали чаши с элем за своего хозяина, за его новое положение рыцаря и, конечно, за наследника.

– Я желаю вам, милорд, достичь больших высот в служении королю Англии и принцу Уэльскому, – провозгласил Эндрю, чувствовавший себя уже вполне уверенно в положении командира гарнизона, второго человека в замке после хозяина, – и от души надеюсь что юный Рори Мюррей вырастет достойным сыном своего смелого и сильного отца. И дай ему Господь поменьше войн и побольше мирных дней.

Эндрю улыбнулся и поднял повыше свою чашу.

– И хорошей жены, как наша леди Лорен, – громко добавил кто-то из воинов.

Ранальд обернулся к жене. Лорен немного расслабилась, былое напряжение отступило, и она улыбалась всем этим людям. Она хорошо знала их всех, каждого называла по имени и была в курсе сердечных привязанностей многих из воинов гарнизона. И Ранальду вдруг подумалось, что его люди знают его жену гораздо лучше, чем он сам. Они доверяют ей, а она доверяет им. Только он один как будто чужой для неё здесь, хотя они не один раз уже делили постель, и она родила ему сына. Как же это получилось? И кто в этом виноват? Противный внутренний голос убеждённо заявил, что именно он сам и есть главный виновник, больше свалить не на кого. И никто кроме него исправить это положение не может. К Лорен претензий нет. Она хорошая хозяйка и вежливая, послушная жена. Слово «вежливая» Ранальду отчего-то не понравилось. Он предпочёл бы определение «нежная» или даже «любящая». Но для этого нужны были, по-видимому, какие-то действия с его стороны. Какие?

Мюррей поднял свою чашу. Мужчины затихли.

– Я буду рад, если Господь наградит моего сына такой же прекрасной женой, как у меня, – проговорил он. – Мне действительно повезло, и я глубоко благодарен нашему королю Эдуарду за такой бесценный дар.

Ранальд повернулся к Лорен и улыбнулся ей, сверкнув синими глазами.

– За тебя, дорогая жена, – добавил он и, наклонившись, поцеловал её в пахнущие элем губы, быстро, но крепко.

В зале поднялся шум.

– За нашу госпожу! – слышалось с разных сторон. – За леди Лорен!

Лорен покраснела и смущённо опустила глаза. Но не крики воинов привели её в смятение, а короткое прикосновение твёрдо очерченных губ мужа, оказавшихся на поверку мягкими и нежными. И её захлестнула волна непреодолимого желания ещё раз прижаться к ним. Хоть раз, пусть ненадолго.

Женщина тряхнула головой и поднялась. В руке её была чаша, и десятки глаз устремились на неё. Она явно собиралась сделать что-то, выходящее за рамки принятых правил. Ранальд взглянул с интересом.

– Я просто хочу поблагодарить вас всех за добрые слова, – сказала она, преодолев смущение. – А своего супруга за подаренного мне сына. Это дорогой подарок.

Лорен повернулась к мужу.

– Благодарю тебя, господин мой, – произнесла она чуть дрожащим голосом, и. склонившись к нему, на мгновенье приникла к его губам.

Зал взорвался весёлыми криками, мужчины стучали кружками по столу и сверкали озорными глазами. А Ранальду вдруг не хватило воздуха, чтобы как следует вздохнуть. Теперь он смущённо улыбнулся и тут же произнёс что-то шутливое. Однако на губах остался нежный след от её поцелуя. Дальнейшее течение пира вдруг потеряло для него интерес. Захотелось в уединение опочивальни, где они останутся только вдвоём. Однако пришлось запастись терпением.

Праздничный пир, наконец, закончился, и супруги удалились в свои покои. Лорен, смущённая и взволнованная, быстро сняла с себя одежду и юркнула под одеяло, натянув его до самого подбородка. Ранальд же не спешил. Медленно и как бы лениво он снял свою котту, стянул сапоги, чулки, потом штаны. Чуть погодя скинул и рубаху. Оставшись нагишом, он помедлил немного, поворошил дрова в очаге и только после этого направился к кровати. Лёг на спину, полежал немного и, как будто собравшись с силами, повернулся к жене. Приподнявшись на локте, наклонился и припал к нежным губам. Поцелуй был глубоким и становился всё глубже. Лорен потеряла способность дышать – от нехватки воздуха или от небывалого наслаждения, она не знала от чего сильнее. Потом Ранальд глубоко вздохнул, накрыл её своим телом и вошёл в неё. Он был нежен и не спешил. Лорен плыла на волнах блаженства, то взмывая ввысь, то вновь возвращаясь на землю. Когда всё кончилось, Ранальд ещё раз поцеловал её, теперь намного мягче и нежнее, потом отвернулся и затих. Она не знала, спит ли он, но ничего не говорила и не шевелилась, чтобы не спугнуть установившуюся между ними близость. Спустя несколько минут она уснула, довольная и счастливая. Муж по-прежнему не испытывал к ней глубоких чувств, но она понимала, что сегодня была для него не просто женщиной, одной из многих, а женой. Это уже что-то. Во всяком случае, не холодное равнодушие.

А Ранальд не мог уснуть. Он размышлял о том, что произошло с ним сегодня. Что-то сдвинулось в душе, но он не знал названия этому. Было непривычное стеснение в груди и неожиданная для него самого нежность, выплывающая откуда-то из неизведанных глубин его сознания. Наверное, нужно было что-то сказать жене, как-то выразить это новое отношение к ней, но Мюррей не знал таких слов. И это мучило его. Одно он понял несомненно – с этого дня Лорен перестала быть для него одной из многих женщин, служащих не более чем инструментом для удовлетворения естественных мужских желаний. Она – его жена, мать его сына. И это значит очень много. Он вспомнил свою мать. Вспомнил отца, долго стоящего над ее могилой и не сумевшего скрыть слёзы. Увидел глазами памяти другого мужа матери, бесстрашно кинувшегося навстречу вражескому мечу в попытке защитить её. Что это было? И почему он сам до сегодняшнего дня ни разу не вспомнил и не подумал об этом. Размышлений хватило почти до самого рассвета.

Но когда Лорен открыла глаза утром, наслаждаясь необычными ощущениями в душе и теле, мужа рядом уже не было. Его голос слышался во дворе. Ранальд сбежал к своим воинам. Сбежал от неё и от своих мыслей, тревожных и непонятных.

Для Ранальда же пребывание среди своих людей, таких же воинов, каким он чувствовал себя, было куда проще, чем необходимость решать задачу, сами условия которой были ему недостаточно ясны, не говоря уже о порядке действий. Да и нужно было основательно познакомиться с состоянием дел в полученном им владении. В свой прошлый приезд он успел слишком мало. Нужно было во многом разобраться и принять несколько важных решений. Вот, например, старый управляющий Клайд Нилл. Это, вне всяких сомнений, честный, преданный и знающий человек. Но разрушительный возраст делает своё дело, и Клайд заметно сдаёт. Надо подобрать работника помоложе, который обладал бы нужными качествами, и начать обучать его, пока старый управляющий жив – потом будет, кем его заменить. Надо осмотреть все пастбища, проверить состояние скота и добросовестность пастухов. Если только проявится слабинка, нужно срочно принимать меры. Старый Клайд понимает всё это, но у него просто не хватает уже физических сил, чтобы за всем присмотреть. А когда у него появится помощник, дело пойдёт совсем по-другому. Во все эти хозяйственные проблемы Ранальд погрузился с головой.

Разговор с Клайдом Нилом прошёл легче, чем предполагал Мюррей. Старый управляющий не держался за своё место, как иные. Да и Ранальд обещал ему достойное содержание, когда мужчина решит уйти на покой. Но пока попросил потрудиться ещё немного на благо Эндлгоу – пока не подрастёт ему подходящая замена. Вдвоём они выбрали из работников замкового хозяйства тридцатилетнего Джайлза Смиттона. Это был основательный мужчина, в доме которого уже подрастало трое ребятишек. И с этого дня Джайлз везде сопровождал хозяина, чтобы знать его впечатления и пожелания. Клайд займётся им немного позднее. Нашли нового толкового помощника и для старого главного конюха. Молодой Тоби Уоллес прекрасно разбирался в лошадях, и, что важно, умел с ними ладить – даже самые строптивые подрастающие жеребцы быстро подчинялись ему.

Так проходили дни, в хлопотах и заботах. Вечерами супруги удалялись в свою опочивальню и там принадлежали друг другу. Ранальд и раньше не был с женой груб, сейчас же был даже ласков, но при этом ощущал в себе какое-то странное непривычное напряжение. Такого с ним прежде не бывало, ведь он всегда славился своим умением ладить с любой женщиной, и любую мог не только уговорить, когда хотел, но и удовлетворить. Сейчас с ним было что-то не так, и это его тревожило, прежде всего, потому, что было непонятным ему самому. Лорен же тонула в этой нежности с головой и ощущала, что всё глубже погружается в свою любовь. Только бы ей хватило сил сдержать себя, не показать мужу, как она глубоко и беззаветно любит его. Ведь для него она по-прежнему просто женщина. Жена, да, но не любимая.

В один из дней Ранальд вернулся в замок немного раньше обычного. Тихо вошёл в зал и замер на пороге. Его жена сидела у очага с шитьём в руках. За её спиной что-то складывала в большую корзину верная горничная Милли. И при этом не переставала весело щебетать. Лорен слушала, не отрываясь от работы, и тихонько улыбалась её словам. А у ног хозяйки замка на большой овечьей шкуре играли два мальчика. Один из них был его сын, Рори, а кто другой? Мальчик был тоже светловолосый, но волосики его были другого оттенка. Он показался Мюррею немного крепче собственного сынишки. Смотреть на них, мирно играющих, было огромным удовольствием. Ранальд продолжал наблюдать за ними. Но тут Лорен подняла глаза от шитья и увидела мужа.

– О, ты уже вернулся, господин, – воскликнула она. – Сейчас я велю подавать на стол. Ты, я думаю, голоден.

Оба мальчика тут же повернулись к нему. Рори весело заблестел глазами и кинулся к отцу, всё ещё не слишком уверенно переступая толстенькими ножками. Мюррей подхватил сына на руки, пару раз подбросил его над головой, а потом прижал к груди. Маленький дружок его сына внимательно рассматривал незнакомого человека, засунув в рот пальчик. В его голубых глазах было любопытство и проглядывало желание быть тоже подброшенным вверх. Ранальд подошёл поближе.

– А ты кто же такой? – спросил он, наклоняясь к малышу. – Тоже хочешь немного полетать?

Мальчонка широко улыбнулся и протянул к нему ручки. Ранальд засмеялся и подхватил его на руки, поставив Рори на ножки. Пару раз взлетев вверх в сильных мужских руках, ребёнок залился счастливым смехом. Рори тоже засмеялся. И вскоре они оба уже повисли на хозяине замка, а он тискал их и по очереди подбрасывал вверх.

Милли, вначале встревожившаяся, заулыбалась.

– Это мой сын, милорд, – ответила она на вопрос хозяина, – его зовут Майкл, и они часто играют вместе с вашим наследником. Они друзья.

– Вот как? – Ранальд взглянул с интересом. – А я и не знал, что ты вышла замуж, Милли.

– Да, милорд, вскоре после вашей свадьбы с миледи Лорен.

– Они поженились с Эндрю через несколько недель после нашего возвращения из Лондона, – добавила жена, – и Майкл всего на три месяца младше Рори, хотя, как видишь, не уступает ему в росте.

«Ай да Эндрю, ай да молодец, – подумал Ранальд, – нашёл самый разумный выход из положения». В этот вечер, сидя за столом, он поглядывал на своего командира гарнизона с ещё большим уважением, чем прежде. Тот сумел укрепить своё положение в замке и отвести от себя любые подозрения, какие могли появиться в голове хозяина.

Объезжая свои земли в компании молодого помощника управляющего, уже принявшего свою должность и глубоко за это признательного, и верного Родерика Хея, Ранальд узнавал много нового для себя и живо интересовался всеми деталями.

В один из таких объездов они неожиданно столкнулись с отрядом валлийцев. Тех было, по меньшей мере, две дюжины, и во главе отряда ехал крупный мужчина с волевым лицом и в дорогой одежде.

– Лорд Мэрилл ап Оуэн, хозяин соседних земель, – успел предупредить Ранальда Джайлз.

Оба отряда остановились на расстоянии, меньшем полёта стрелы. При Мюррее было на этот раз всего шесть человек, с ним семь. Разница в численности слишком велика, чтобы пренебречь возможностью урегулировать непредвиденную встречу миром.

– Что ты делаешь на моих землях, вождь? – спокойно поинтересовался Ранальд, не делая попытки выставить вперёд солдат с луками.

Он слишком хорошо знал славу валлийских лучников и воочию видел за их спинами это грозное оружие. А вытащить мечи для ближнего боя они успеют очень быстро, если понадобится.

– Это уже не твоя земля, шотландец, – ответил ему сильный, властный голос, – это наша смежная пограничная территория.

Ранальд метнул вопросительный взгляд на Смиттона, и тот коротко кивнул. Да, действительно, они достигли уже границы земель, принадлежащих к Эндлгоу.

– Пусть так, – согласился Мюррей, – и всё же, что ты ищешь в этих пограничных землях?

Валлийский лорд коротко усмехнулся.

– Я искал тебя, шотландец, чтобы посмотреть, чего ты стоишь, и сказать тебе, что я с трудом мирюсь с соседством высокомерных англичан и уж вовсе не намерен мириться с каким-то жалким шотландцем под боком.

– Увы, вождь, тебе придётся с этим смириться, – насмешливо отозвался его собеседник. – Я Ранальд Мюррей, и эти земли пожаловал мне король Эдуард, а наследница замка стала моей женой и уже родила мне сына.

– Это мне ведомо, шотландец, – валлиец злобно ощерился. – Но я, Мэрилл ап Оуэн, не стану принимать решение английского короля, если оно мне не по душе. И тебе не жить здесь, запомни мои слова.

Он повернул коня боком, намереваясь развернуться.

– Сегодня мы разойдёмся миром, – добавил лорд, – силы слишком неравны, и мне нет чести раздавить тебя, как букашку. Но берегись. Ты будешь в моих руках, и тогда узнаешь, что уэльский лорд не бросает слов на ветер.

Ранальд не успел ничего ответить на эту наглую тираду, а валлийцы уже унеслись вдаль, оставив за собой только тучу пыли.