Дальше время для Валы пошло как в сказке. Каждый день она гуляла, занималась немного замковым хозяйством, помогая Нэнси управляться с делами. А по вечерам отдавалась жарким объятиям лорда, наслаждаясь каждой минутой их близости. Лорд тоже был доволен. Вала скрасила его ожидание.

Теперь Вала смогла как следует рассмотреть замок Гринхил, где нашла не только убежище и защиту, но и исцеление как женщина. Замок был хорош. Внушительное сооружение возвышалось на высоком зелёном холме, вполне оправдывая своё название. Высокие стены с шестью сторожевыми башнями, соединёнными между собой крытыми переходами, служили надёжной защитой. Мощный донжон из светло-серого камня гордо вздымался над многочисленными хозяйственными сооружениями. Двор был чисто выметен. От ворот к главному входу в донжон вела выложенная камнями дорога. На стене надвратной башни был выбит герб лорда – расправляющий крылья орёл, сидящий на одинокой ветке, и гордый девиз «Смотрю, вижу, побеждаю». Всё это было очень внушительно и создавало у Валы ощущение безопасности. Да, под крылом у этого орла она смогла, наконец, расслабиться после длительного напряжения.

Особенно тронула Валу её находка – позади замка в углублении между задней стеной донжона и примыкающим к нему помещением для гарнизона чьей-то заботливой рукой был разбит маленький садик. В нём было несколько кустов роз, какие-то незнакомые ей кустарники и ромашки среди зелёной травы. Там же стояла каменная скамья. Обнаружив этот райский уголок, Вала часто приходила сюда, наслаждаясь видом и ароматом цветов.

Спустя несколько дней после её преображения в женщину вернулся из недалёкого похода отряд, с которым ездил и Бен. Солдаты привезли её поклажу, которую нашли на дне ущелья. Они похоронили Теренса, хотя это было уже условное захоронение, поскольку дикие звери и хищные птицы во всю поработали нал останками человека и обеих лошадей. Но всё же была выкопана могила, произнесены слова молитвы, и останки Теренса навсегда остались в этих суровых краях.

Вала заказала священнику три заупокойные мессы за Теренса, и снова мессу за Джона. Его могилу она посещала почти каждый день. И там всегда лежали свежие цветы.

Возвращение гардероба, которым снабдили её в добром семействе Вудвилов, порадовало Валу. Одежда почти не пострадала, и теперь она могла одеваться, как и подобает леди. Больше всего радовало появление удобной и красивой обуви. От деревянных сабо ноги у неё болели, и ходить было трудно.

Одним жарким июльским днём они отправились на озеро. Вала хотела, наконец, искупаться – лорд ей давно обещал. Они оставили охрану за холмом, а сами с наслаждением плескались в тёплой прозрачной воде, обнимались и целовались прямо в озере, а потом предавались любви на берегу под раскидистым деревом. И снова плескались в воде.

Солдат появился из-за холма, когда они уже вытирались, готовясь одеться.

– Милорд, милорд, – закричал он ещё издалека, – там гонец из Уинстона. Леди Адела на пути к нам.

Лорд Грей побледнел. Он взглянул на Валу, и в его глазах она увидела то, что может сделать счастливой любую женщину – свет настоящей любви.

– Поехали, девочка, – хрипло сказал он. – Я хочу встретить свою любимую на подъезде к замку.

– Да, милорд, – ответила Вала, – едем. Я рада за вас, и очень хочу увидеть женщину, способную пробудить такие чувства в мужском сердце. Счастливая, какая же она счастливая!

Обратно они ехали очень быстро. Лорд погонял и погонял своего жеребца, изредка оглядываясь на Валу. Но она не отставала. Навыки молодых лет быстро восстановились в спокойной жизни, да и Ласточка её была быстроногая лошадка. Когда они подъезжали к замку, группа всадников показалась вдали на дороге, идущей на северо-запад. Успели.

Лорд устремился навстречу любимой, а Вала отправилась в замок. Ей очень хотелось видеть встречу этих двоих, но она не могла себе позволить мешать им. И так непонятно, как отреагирует леди Адела на её присутствие в замке любимого мужчины. Никому и в голову не придёт осуждать её, если она рассердится. Любая на её месте рассердилась бы.

Вала ушла в свои покои и предалась размышлениям.

Как много изменилось в ней за последнее время. Она расцвела, превратилась в настоящую женщину, поняла вкус мужских ласк. Полюбила ли она за это время лорда Грея? Вала прислушалась к себе. В сердце была огромная благодарность к мужчине, приютившему её, открывшему ей мир чувственных наслаждений. Была нежность к нему и желание быть с ним рядом. Но сердце молчало. Любви она не познала и могла только завидовать леди Аделе, испытавшей в жизни это всепоглощающее чувство. На душе было немного грустно, но спокойно.

Когда Валу пригласили вечером в зал, она немного волновалась. Как-то пройдёт встреча? Но всё обошлось на удивление спокойно. Леди Адела была приветлива, улыбнулась гостье замка и пригласила присесть за стол рядом с собой. Она внимательно рассматривала Валу.

– Джеймс немного рассказал мне о вас, леди Вала, – сказала она приятным мелодичным голосом. – Но я хотела бы услышать все подробности из ваших уст. Мы, женщины, лучше понимаем друг друга, не правда ли?

Она улыбнулась, и Вала удивилась тёплой красоте этой женщины. На неё хотелось смотреть и смотреть.

– Да, миледи, конечно, – ответила она. – Я расскажу вам всё, от начала и до конца. Вы имеете право знать.

Этой ночью Вала чуть ли не впервые ночевала в отведённых ей покоях. До сих пор она почти все ночи проводила в постели лорда. Теперь этому пришёл конец.

Её беседа с леди Аделой состоялась утром следующего дня. Женщины удалились в спрятанный за донжоном садик, и там Вала исповедалась своей собеседнице, с любимым человеком которой провела весь последний месяц. Она ничего не скрывала и ничего не приукрашала. Всё как есть поведала она этой женщине, которая смотрела на неё с искренним сочувствием и добротой.

– Я не виню вас ни в чём, леди Вала, – сказала графиня. – То, что выпало вам на долю, не каждая выдержит. И Джеймса я понимаю. Он одинок, а я не могу пока переехать к нему. Мой муж уже совсем плох, но пока он жив, я буду рядом с ним. Он дал мне своё имя, поднял меня на высоту своего титула, дал мне прекрасного сына. И он был всё же добр ко мне. Не его вина, что я не смогла полюбить его. Он не виноват, что сердце моё открылось лишь Джейм-су. А вы красивая женщина, леди Вала. Быть с вами было радостью для лорда Грея. Но дальше так продолжаться не может, вы же понимаете. Я не выдержу этого, когда буду вдали.

– Нет, миледи, конечно, нет, – заверила Вала. – Я не останусь больше с вашим мужчиной. Я безмерно благодарна лорду Грею за всё, что он сделал для меня. Это гораздо больше, чем просто приют и защита. Он спас меня от меня самой. Он победил призраки тех мужчин, что издевались надо мной прежде. Он сделал меня женщиной, способной любить.

– Вы любите лорда Грея? – быстро спросила графиня.

Вала взглянула ей в глаза чистым открытым взглядом.

– Нет, миледи, – ответила без колебаний. – Я просто испытываю к нему огромную благодарность и буду помнить его всю жизнь. Он сделал для меня больше, чем кто-либо другой. Простите, если я невольно причинила вам боль. Я, конечно, уеду. Только мне надо понять, куда можно двигаться, чтобы не попасть в лапы к приспешникам принца. Когда я вспоминаю его взгляд, всё во мне леденеет от ужаса. Я должна, должна спасти себя!

Леди Адела задумалась.

– Вы знаете, кажется, я смогу помочь вам, – сказала она, – только мне нужно ещё немного подумать.

– Я с благодарностью приму всё, что вы мне предложите, миледи, – заверила её Вала.

Через пару часов леди Адела снова позвала Валу и сообщила ей своё решение.

– У меня есть сводный брат, – сказала она, – Ричард Лорэл. Он живёт в одном дне пути от нашего замка, почти на самой границе с Шотландией. Он, конечно, простой рыцарь, но замок у него надёжный, и сам он человек воинственный. У брата есть маленькая дочь. Этой весной девочке исполнилось девять лет. Но она совершенно ничему не обучена. Видите ли, жена Ричарда… Ну, в общем, в его замке её нет. Если захочет, он сам вам расскажет когда-нибудь, а мы сейчас обсуждать это не станем. Так вот, если вы согласитесь стать воспитательницей маленькой Алисии и научите её всему, что должна знать леди, и брат, и я будем вам признательны. А вы найдёте надёжное убежище на законном основании. И ваших людей, я уверена, брат тоже примет. Что вы на это скажете, леди Вала?

– У меня нет выбора, миледи, – тихо ответила Вала. – А то, что вы предлагаете, поможет мне не чувствовать себя нахлебницей. Спасибо вам за доброту и заботу.

– Ну, тогда договорились, – довольно проговорила леди Адела. – Завтра я отправляюсь в обратный путь, и вы поедете со мной. Погостите несколько дней в нашем замке, а я тем временем свяжусь с Ричардом.

Утром следующего дня два отряда выехали из ворот Гринхила: леди Адела со своим эскортом из десяти надёжных воинов и Вала в сопровождении своих верных спутников Исты, Бена и Тима. Они держали путь дальше на север.

Прощание было тёплым. Вала ещё раз от всего сердца поблагодарила лорда Грея за приют, доброе отношение и исцеление. Она обняла за плечи Нэнси и, увидев слёзы у неё в глазах, мягко поцеловала в щеку. Эти люди были добры к ней, и забыть это она не сможет никогда.

На могилу к Джону Вала сходила рано утром. Положила свежие цветы и попрощалась со своим защитником.

– Я уже, наверное, никогда больше не смогу прийти к тебе, Джон, – прошептала она. – Но я всегда буду помнить твою заботу о моей безопасности, твою доброту ко мне и буду молиться о тебе. Прощай, Джон.

Утерев слёзы, она отправилась собираться в дорогу. Её серая красавица кобылка нетерпеливо перебирала ногами – ей уже хотелось нестись куда-нибудь на свободе. Вала тоже предвкушала поездку. Ей было и хорошо, и грустно. Снова какой-то поворот на её пути в неизвестность. Куда она идёт? И где завершится эта нескончаемая дорога?

Когда всадники покинули замок, лорд Грей поднялся на башню и долго смотрел им вслед. Он с грустью следил за белокурой головкой своей любимой женщины – когда-то они увидятся вновь? У него потеплело на душе, когда Вала обернулась и прощально взмахнула рукой. «Будь счастлива, девочка, – подумал он. – Я верю, что ты найдёшь защиту и покой. И любовь».

На четвёртый день после отбытия женщин в Уинстон перед воротами замка остановился небольшой, но основательно вооружённый отряд. Шесть всадников на крепких конях были покрыты пылью и грязью – их путь явно лежал издалека.

– Именем короля, – прокричал один из воинов, видимо их командир. – Именем короля откройте ворота.

– Кто это требует открыть ворота замка без надлежащего представления? – грозно пробасил капитан гарнизона, воздвигнувшись над воротами всей своей мощной фигурой. – Это владения лорда Грея, и здесь никто не имеет права командовать кроме него.

– Тогда позовите лорда, – был дерзкий ответ.

Лорд Грей, уже увидевший из окна донжона прибывший отряд, вышел к своему капитану.

– Открой ворота, Сэм, – сказал он, – и дай мне полдюжины крепких парней. И лошадей нам.

Через десять минут всё было готово, ворота замка открылись, и навстречу прибывшим выехал сам лорд в окружении восьми крепких воинов – капитан решил, что пара лишних парней не помешает.

– Кто вы и что вам нужно в моём замке? – сурово спросил лорд.

– Я Джек Толбет, капитан гвардии принца Юсташа Блуаского, – выступил вперёд крупный воин с длинным лисьим лицом. – Именем короля я требую выдачи государственной преступницы Валы де Плешар де Варун. По нашим сведениям, она скрывается в вашем замке.

«Чёрт бы побрал твой собачий нюх», – про себя ругнулся лорд. А вслух прорычал надменно и грозно:

– Как смеешь ты, шелудивый пёс, требовать чего-то от лорда в его владениях? Защищайся, ублюдок.

С этими словами лорд выхватил свой меч и ринулся вперёд. Джек не ожидал такого поворота, но среагировал мгновенно. И закипела горячая схватка. Джек был опытным и видавшим виды воином, но не ему было тягаться с могучим лордом, победителем многих сражений и турниров. Когда он пал, лорд обернулся к своим воинам:

– Рубите их, ребята. Рубите на мелкие куски.

Повторять дважды нужды не было. Воины тут же рванулись в битву. Очень быстро ещё трое чужаков лежали на земле. Двое оставшихся повернули коней и, что было духу, понеслись прочь. Но далеко уйти им не позволили.

Закончив это побоище, лорд распорядился похоронить убитых в одной большой яме за стенами крепости, а сам вернулся в замок. Поднявшись на башню, он посмотрел в ту сторону, где было владение графа Хьюберта.

– Это мой прощальный подарок тебе, девочка, – прошептал он. – И будь, наконец, спокойна. Никто больше не причинит тебе зла.

А тем временем на юге Англии разворачивались события, ознаменовавшие коренные изменения в жизни страны.

Король Стефан угасал. Жизнь перестала интересовать его, корона казалась слишком тяжёлой, непомерно тяжёлой. Он всё ещё оставался верховным правителем страны, но рухнуло всё то, чему он отдал почти двадцать лет жизни. Погасла, так и не свершившись, мечта основать новую династию – династию Блуа на троне Англии. Ради этой мечты он был готов на многое. Об этом не раз говорили они с Мод, держа страну в твёрдых руках. Мод Булонская, Мод Блуа, королева Англии, любимая жена и верный, преданный друг. Как она поддерживала его, как умела найти убедительные слова и аргументы, чтобы направить его энергию и силу в нужную сторону! Когда королева умерла, оставив его вдовцом, у Стефана как будто подрезали крылья – летать он больше уже не мог. Оставалась одна надежда – возвести на трон своего старшего сына и наследника принца Юсташа. Нет, он не любил сына так, как надлежит отцу. Больше того, они с Мод даже побаивались своего неуправляемого отпрыска, его злобного нрава и нечеловеческой жестокости. Но он был единственным из их детей, кто мог бы справиться с властью, а значит продлить династию.

Стефан отлично знал, что страна не любит принца, и мало кто поддержит его притязания на трон добровольно. Но на то ведь есть сила. Да и церковь была против принца, не желая закрепить его права на корону. И даже со своим родственником королём Франции Людовиком Седьмым, на сестре которого был женат, Юсташ умудрился испортить отношения – он был слишком жесток по отношению к своей жене Констанции и не закрепил должным образом брачные отношения, не произвёл на свет наследника. В кругах придворных шептались, что такой зверь как принц и не может стать отцом: ведь принцесса Блуаская вся сжималась от ужаса, когда супруг только приближался к ней, что, к её счастью, случалось очень редко. Вслух, разумеется, никто такие речи вести не решался. Всем был хорошо ведом дикий нрав наследника, и не один раз уже вдруг случались несчастья с теми, кто осмеливался пойти против его желаний или даже просто высказаться против него.

Стефан всё это знал. И всё же, всё же… «Ах, Мод, жена моя, друг мой, – думал король. – Зачем же ты покинула меня одного? Мне так трудно, так плохо без твоей поддержки, твоей мудрости». Но Мод, умная, сильная, волевая женщина, всецело преданная супругу и короне, ушла из жизни, и это уже было непоправимо.

А события развивались не слишком-то благоприятно для короля. Матильда Анжуйская, столько лет воевавшая с ним за корону Англии, вырастила сильного и энергичного сына. И теперь Генрих Плантагенет теснил войско короля, не позволяя одержать победу и выбросить его самого обратно на континент. Сколько же можно воевать? У Стефана уже не оставалось сил, а на Юсташа в этом вопросе положиться он не мог. Тот был агрессивен и злобен, но заметно уступал кузену в воинской доблести. И после одного из проигранных сражений король вынужден был уступить силе, и принял предложение Генриха о перемирии. При этом он пошёл на невиданную уступку – официально признал сына Матильды своим наследником не престоле Англии. А что оставалось делать? Победить сильного молодого соперника, которого поддерживало полстраны, он не мог. И был не в силах больше воевать. Он хотел одного – спокойно умереть, и соединиться, наконец, вновь со своей верной супругой.

В глубине души Стефан не мог не признать правоту Матильды и правомочность притязаний её старшего сына на корону Англии. Ведь эту корону завещал Матильде отец, король Генрих 1 Боклерк. А он сам, Стефан, если говорить по чести, просто украл эту корону у кузины. Много лет он запрещал себе думать об этом, убеждал себя, что поступил наилучшим для страны образом. Но теперь, на пороге смерти должен был признать свои ошибки и даже преступления. Да-да, преступления, поскольку сознательно исказить волю умершего короля, обернуть её в свою пользу было недостойно принца королевской крови. Стефан был набожным человеком и знал, что ответ ему придётся держать перед судьёй строгим и неподкупным.

Стефан хорошо знал историю своего рода. И у него, и у Матильды был один дед – великий Вильгельм Завоеватель, утвердивший в Англии нормандское владычество. Но Матильда была внучкой по мужской линии, а он внуком по женской. Сам Генрих Боклерк был далеко не ангел. Будучи только третьим сыном Великого Вильгельма, он сумел захватить корону, вырвав её из рук старшего брата Вильгельма Руфуса. Вырвал вместе с жизнью, не побоявшись испачкать руки в крови родного брата. После «несчастного случая» на охоте, когда смертоносная стрела пронзила грудь короля Руфуса, младший брат незамедлительно устремился в Винчестер, чтобы завладеть королевской казной. Это решало многие проблемы. Генрих торопился, поскольку был ешё старший брат Роберт, герцог Нормандский. Сейчас, правда, он был далеко, сражался с сарацинами в Святой Земле, откликнувшись на призыв Папы Римского к крестовому походу против неверных. Но это ведь не навсегда. В общем, когда старший брат вернулся домой, король Вильгельм Руфус был уже погребён, а казна и корона оказались в руках младшего брата. Тот был очень предприимчив. Он в спешном порядке привёл к присяге на верность себе всех крупных землевладельцев Англии. Бароны не взбунтовались. Все знали, что воля покойного Великого Вильгельма была видеть на троне своего среднего сына Вильгельма Руфуса, а после него старшего, Роберта. Генрих вообще не упоминался в планах отца. Но он заявил во всеуслышание, что притязания его на корону освящены правом рождения. Ведь он родился здесь, в Англии, в Йоркшире, когда отец уже был коронован. А старший брат родился на континенте, когда Великий Вильгельм был ещё герцогом Нормандским. Да, Генрих Боклерк пренебрёг предсмертным желанием отца, что было недопустимо по законам веры. И божья кара настигла его, когда сам он лежал на смертном одре – его последняя воля была так же попрана.

Понимая всё это, Стефан не мог всё же снять с себя вину. Да, надо признать, что он стал вором, лгуном и клятвопреступником в своём неуёмном желании получить власть в обход всех претендентов. Ведь помимо Матильды были ещё родные братья самого Стефана. Их тоже надо было обойти. И он сделал это, устремившись первым делом в Винчестер за королевской казной, как когда-то сам Генрих. Ему пришлось лгать и изворачиваться, обещать небывалые льготы священнослужителям, чтобы поддержали его. Справился. И зачем? Чтобы всю жизнь не знать покоя, воюя с кузиной, а теперь вот с её сыном?

Горькие мысли о том, что жизнь прожита неправедно и счастьем его не одарила, всё чаще приходила в голову Стефана. А тут ещё Юсташ. Он никак не желал смириться с тем, что отец сам, добровольно отдал корону этому щенку Генриху. Привилегии и владения, которые выторговал старый король для своего сына, того не устраивали. Он хотел корону Англии – не больше и не меньше. И продолжал сеять смуту и сколачивать какие-то отряды, нарушающие договор о перемирии. Стефан злился, но повлиять на сына не мог. И тут как гром с ясного неба известие о том, что принц внезапно умер. Никто толком не знал, как это произошло, но не было и сомнений, что его попросту убили. Недругов у Юсташа было много. А страна хотела, наконец, покоя. Страна устала от постоянного кровопролития. Сколько владений стояло разрушенными, сколько необработанных полей, погибших садов. Во имя чего? Старый король дал надежду на мирное разрешение почти двадцатилетнего противостояния в борьбе за трон. Это позволяло людям вернуться к мирной жизни, возродить свои земли, снова родить детей и насладиться тихими радостями семейной жизни. Королю отдавали почести за это доброе дело. Сам молодой Генрих отнёсся к нему справедливо, позволив править Англией до своего смертного часа. Все были довольны.

Не было удовлетворения и мира в душе самого Стефана. Горечь поражения и потерь отравила последние месяцы его жизни. Сердце короля сдавало. В конце 1154 года он мирно скончался в своей постели, не дотянув года до двадцатилетия своего правления. Его похоронили со всеми причитающимися почестями в стенах аббатства Фейвшем в Кенте, им же и возведённого, рядом с женой и сыном. Здесь осталась покоиться несостоявшаяся династия Блуа.

А 19 декабря того же года архиепископ Кентерберийский короновал в Вестминстере короля Генриха 11 Плантагенета и королеву Алиенору. Началась новая эра в истории страны. Генрих не хотел больше воевать, он желал дать мир стране, которую получил в свою полную власть. Единственные военные действия, которые он предполагал в своих островных владениях, были нацелены в сторону непокорного Уэльса, на границе с которым всё ещё было очень неспокойно, и проливалась кровь.