Англичане вздохнули с облегчением. Французы осматривались с любопытством и некоторым недоверием. Мадам Рози закрыла на мгновение глаза с выражением лица человека, благодарного судьбе за неожиданное спасение. Она боялась моря, боялась преследования, боялась всего, что может угрожать её дорогой малютке, которая заняла в сердце одинокой пожилой женщины всё имеющееся там пространство, не оставив ни кусочка свободного места. Здесь, на этой чужой и незнакомой земле на неё вдруг снизошло спокойствие. Она уверилась, что всё теперь будет хорошо. И всех удивил Фил. Всегда рассудительный и уравновешенный мужчина, он упал на землю и, прижавшись к ней, поцеловал. По обветренному грубому лицу текли слёзы.

Сэр Брэд Лорэл, барон д`Этьен оглядывался вокруг с удивлением. Это место, куда их быстро и без осложнений доставил бретонский шкипер, очень напоминающий по виду морского разбойника, ничуть не походило на памятный ему Портсмут, откуда он четверть века назад с армией короля Ричарда отплывал к берегам Нормандии. Ему памятны были многолюдный город, и величественный замок на берегу залива, и ощущение незатихающей жизни большого морского порта. Плимут же и городом назвать можно было только с большой натяжкой. Он больше походил на разросшуюся деревню.

Да, это было побережье малолюдного Девона. Вокруг, сколько видит глаз, расстилалась волнистая зелёная равнина, которую тут и там пересекали длинные ряды низких меловых гор. Всюду виднелись пастбища. Редкие домики крыты камышом. На счастье, погода им благоприятствовала. Светило солнце, но сильной жары не было. Родная земля встретила путников приветливо.

Через два дня пути они достигли Эксетера. В главном городе графства, сохранившем ещё развалины римских оборонительных сооружений, обращали на себя внимание высокий замок на холме и собор. Это было как раз то, что требовалось вернувшимся на родину англичанам. В соборе – оказалась, Святого Петра – вознесли в искренней молитве благодарность Господу за благополучное прибытие с континента и заказали поминальную службу по Генриху, первую на его родной земле.

После небольшого отдыха двинулись дальше. Дорога впереди очень долгая. А время подгоняет – лето уже перевалило за середину. На деревьях в садах наливаются соком яблоки. Никто не знает, как рано пожелает заявить о себе осень, и какой она будет. А с ними ведь маленький ребёнок. Это очень замедляло продвижение, однако девчушка радовала всех. Это удивительно, но малышка Николь очаровала всех без исключения мужчин и теперь частенько кочевала с рук на руки, отдавая всё же предпочтение единственному родному человеку, что наполняло теплом и тихой радостью душу барона.

Сразу за городом пересекли реку Экс, оставили в стороне ущелье Чеддер-Гордж и вскоре покинули земли Девона, вступив в пределы графства Сомерсет. Южнее остался Дорсет с его меловыми скалами и известковыми хребтами. Пройти там их отряду было бы сложно. Однако и здесь местность была очень холмистая. Но вскоре путников со всех сторон окружил мир яблоневых садов – не зря Сомерсет считается родиной сидра. Можно только вообразить, какое зрелище представляют собой эти края весной, когда цветут сады.

Продвигаясь на северо-восток, достигли древнего города Глостенбери. Он раскинулся среди болот и озёр у подножия высокого холма Тор и был славен своим знаменитым аббатством. Бенедиктинский монастырь Святой Марии был древнейшим в Англии и, пожалуй, наиболее посещаемым паломниками. Лет тридцать назад здесь случился большой пожар, и аббатство полностью сгорело. Сейчас оно стояло в руинах, но восстановительные работы уже велись. И поток паломников не иссяк, особенно после того, как было объявлено, что здесь обнаружены могилы короля Артура и его супруги королевы Гвиневры.

Жан-Пьер пришёл в полный восторг, наслушавшись легенд, неистребимо живущих среди местных жителей. Живой и общительный француз давно уже освоил английский язык, во всяком случае, говорить с местными любителями старины мог свободно. И теперь в голове у него были остров Авалон, Чаша Грааля, из которой пил Христос на тайной вечере, и волшебный меч Эскалибур. И рассказами об этих чудесах он ещё долго потчевал своих спутников.

Дальше путь лежал через Уилтшир. Обширная волнистая равнина уходила вдаль. И везде, где только может видеть глаз, пастбища, пастбища и пастбища – край овец. Миновали пустынную долину Салисбери с загадочным друидским каменным памятником Стоунхендж. Преодолели Темзу, миновали Оксфорд, достигли Эйвона. Прошли Уорикшир и вступили на земли Лестершира. Здесь кругом была вода – реки, речушки, каналы. Через Трент перешли по большому мосту, а вот у мелких водных преград приходилось тратить много времени и сил на поиск переправы. А тут ещё, как назло, полило и сверху. Небо заволокло низкими тучами, и несколько дней путники вообще не видели солнца. Ребёнок, терпеливый и выносливый, раскапризничался, у взрослых тоже пропало настроение. Но люди упорно шли вперёд. И только когда достигли Ноттингемшира, вновь выглянуло солнце, и все повеселели. Дальше дорога была уже знакомой.

Когда подходили к Лейк-Каслу, был уже самый конец лета. Их увидели издалека. Воины гарнизона высыпали на стены и молча разглядывали приближающийся отряд. Узнали Майкла Льюиса и трёх своих людей, но остальные воины были незнакомы, и это вселяло тревогу. А когда увидели коня младшего Лорэла, идущего без всадника, стало совсем плохо. Послали гонца в донжон – предупредить барона. Майкл подал сигнал, и мост опустился. Ворота открылись, поднялась решётка, и усталый отряд в полной тишине въехал на каменные плиты двора.

Барон Кевин Лорэл и его наследник были уже на ступенях. Позади, едва дыша, показалась бледная как смерть Нада. Мать, почуяв неладное, поддерживала её, обнимая за плечи. Сам воздух, казалось, пропитался запахом беды.

Сэр Брэд Лорэл соскочил с седла и, подав знак Майклу, двинулся к замку.

Майкл поспешил взять из рук мадам Рози малышку Николь и устремился следом.

– Отец! – Брэд низко склонился перед бароном. – Прости, я привёз дурную весть.

Барон, побледнев, пошатнулся, и только сильные руки сына не дали ему упасть. Ричард, сам бледный до синевы, крепко держал отца. А глаза не отрывались от лица брата, пытаясь прочесть на нём истину.

– Как это случилось? – прошелестел голос барона.

– Я всё скажу, отец, – Брэд перевёл тревожный взгляд на лицо Нады и отчётливо увидел, как холодеют, замерзают её глаза.

Он быстро повернулся к Майклу, подхватил маленькое тельце и в несколько шагов пересёк разделяющее их пространство.

– Это тебе, сестра, – проговорил непослушными губами, – от Генриха. Всё, что он оставил нам.

Брат протягивал ей маленькую девочку, похожую на ангелочка, с золотыми локонами и большими глазами цвета мёда. Ребёнок был не слишком похож на Генриха, хотя его отцовство было очевидно. В лице малышки взволнованная Нада уловила черты когда-то виденной ею женщины, королевы Алиеноры. Она протянула руки, подхватила ребёнка, прижала к груди и разрыдалась. Брэд вздохнул с облегчением. Пусть горе, пусть слёзы, но только не этот мёртвый холод в глазах.

Он повернулся к отцу и брату.

– Генрих погиб с мечом в руках, – проговорил, трудно роняя слова. – Майкл был рядом, он расскажет. Я видел его уже только на смертном одре. Но обеспечил ему достойное погребение. В Фонтевро.

Брэд многозначительно посмотрел на отца.

– Остальное потом, папа, позже.

Прошли первые, самые трудные минуты встречи. Люди зашевелились. Барон повернулся и, поддерживаемый обоими своими сыновьями, тяжело вошёл в зал донжона. Нада с матерью двинулись вглубь зала. Майкл подвёл к ним мадам Рози. Девочка потянулась к ней, но мудрая женщина, погладив ладошки ребёнка, не взяла её на руки.

– Это твоя бабушка, малышка, – сказала тихо, – и она любит тебя.

Дитя повернулось и внимательно вгляделось в незнакомое лицо. Трудно сказать, что увидели детские глаза, но губы улыбнулись.

– Ба, – вдруг нежно проворковала девочка, и потом ещё раз, – ба.

– Да, моё солнышко, я твоя ба, – Нада поцеловала светловолосую головку.

– Девочку зовут Николь, мадам, – пояснила француженка.

– Николь Лорэл, – губы плохо слушались Наду, но глаза уже наполнились теплом и нежностью.

Отныне это дитя, плод горячей любви её единственного обожаемого сына и французской девушки, станет смыслом её существования и центром её вселенной.

А мужчины уселись у огня, и Брэд рассказал отцу всё, что знал сам, о покушениях на жизнь Генриха, второе из которых удалось.

– Я уверен, что это дело рук короля Филиппа, отец, – сказал в заключение, – никто другой не смог бы организовать дело столь серьёзно. Подумай сам, они ждали его два года. Сторожили, надо думать, у дома Сабины. И дождались. Мальчику было опасно появляться во Франции. Но любовь часто толкает людей на необдуманные поступки. А девушка к тому времени уже умерла. И выходит, Генрих поехал на континент только за своей дочерью. И теперь маленькая Николь здесь. У неё никого нет на свете, кроме вас, отец. Родители девушки от неё отказались и не пожелали признать ребёнка.

Ричард внимательно слушал брата, переводя непонимающий взгляд с одного лица на другое. Они говорили о чём-то недоступном ему, непонятном. Причём здесь король Франции?

– Брат не знает, отец?

Барон медленно покачал головой.

– Прости, Ричард, – повернулся он к старшему сыну, – я скрыл от тебя правду, как и ото всех в замке. Она была слишком опасной для нашего мальчика, когда он был маленьким, и оказалась не менее опасной, когда он вырос.

Барон с трудом преодолел слабость. Проглотил ком в горле.

– Видишь ли, сын, отцом Генриха был сам Ричард Львиное Сердце, – проговорил он, наконец. – Во времена короля Иоанна этого нельзя было произносить вслух. У короля были очень длинные руки и сердце, полное злобы. Но оказалось, что и для французского монарха сын его вечного соперника, которого он не смог одолеть, стал костью в горле. А это родство нельзя было скрыть. Ведь мальчик был живым портретом отца, и для тех, кто хорошо знал короля Ричарда, его происхождение было совершенно очевидным.

Сказать, что Ричард Лорэл был потрясён, услышав эту новость, слишком мало, чтобы описать то, что творилось в его душе. Буря чувств поднялась в нём, смешавшись в один огромный клубок. Были здесь и гордость, и горе, и боль, и обида за то, что не знал этого раньше.

– Твоя мать тоже не знает, Ричард, сынок, – отец понял его чувства. – Я скрыл это ото всех. Знали только мы с Надой и бабушка. А ты ведь в то время был ещё у лорда Перси, если помнишь. И когда вернулся, не спешил проявить нежные чувства ни к сестре, ни к только что родившемуся ребёнку.

Ричард потемнел лицом.

– Я не упрекаю тебя, сын, – заметил барон, – об этом не стоит сегодня говорить. Но так было, и теперь ничего уже не изменишь. А ты, когда немного повзрослел, стал для Генриха лучшим из возможных дядюшек. И мальчик очень любил тебя, сам знаешь.

– Прости, отец, но для меня это большое потрясение, – попытался оправляться за свою обиду Ричард. – В нашей семье вырос потомок короля, смешав кровь Лорэлов и Плантагенетов.

– Да, Ричард, – барон посмотрел в другой конец зала, где возились с ребёнком женщины, – и теперь эта маленькая девчушка продолжит наш род. Генрих оставил её нам, и мы обязаны воспитать её достойной отца и деда.

Мужчины посидели какое-то время, молча. Тяжесть давила на сердце.

– Как тебе удалось организовать погребение нашего мальчика в Фонтевро, Брэд? – барон Кевин взглянул на младшего сына. – Это аббатство ведь закрыто для всех, кто не является членом семьи Плантагенетов или не принёс обеты.

– Серебро способно открыть любые двери, отец, – Брэд грустно улыбнулся, – даже самые недоступные. Но здесь сработала и ещё одна причина, мне кажется, самая важная. Настоятель монастыря Святого Иоанна, хорошо знавший усыпальницу Плантагенетов, не мог не увидеть, насколько Генрих похож на отца. Странно, но в смерти это стало ещё более заметным.

– Ты видел усыпальницу? – отец желал знать всё.

– Да, – Брэд задумчиво смотрел в огонь. – Они все там рядом. Старый Генрих, строгий и неприветливый, спокойная королева Алиенора с книгой в руках, их младшая дочь Джоанна Плантагенет, бывшая королева Сицилии, та, что была с королём Ричардом в крестовом походе и сопровождала его супругу Беренгарию Наваррскую. И немного в стороне – Ричард. Как он красив! И в смерти остался красивым, наш Английский Лев, непобедимый воин, благороднейший из рыцарей, талантливейший из полководцев. Мне никогда не забыть то время, когда он был моим командиром, вёл нас в битвы. И я навсегда сохраню в своём сердце благодарность королю Ричарду за то, что он своей рукой возвёл меня в рыцарское достоинство и щедро одарил землёй и баронским титулом.

– Нада просила за тебя короля, сынок, – отец грустно усмехнулся, – даже в своей великой любви, наша девочка не забывала о своих близких. Король обещал ей позаботиться о тебе, и слово своё сдержал.

– Теперь я знаю, отец, а тогда был очень удивлён и, не скрою, горд и счастлив. Я ведь не жалел себя во всех этих сражениях, рвался вперёд и нередко рисковал головой.

– Этого-то я и опасался, Брэд, – глаза барона затуманились воспоминанием, – и твоя сестра тоже. Она всегда тебя любила. Какое счастье, что у нас дружная семья, и мои дети ладят между собой. Поверь, это большая удача, и встречается не каждый день. Сколько раздоров, сколько кровопролитий между родными людьми уже было на земле! Я горжусь своими детьми, сынок, вами всеми. И очень гордился Генрихом. Он был замечательный мальчик. Его смерть тяжёлый удар для меня.

– Я понимаю, отец. Думаю, это очень тяжело и для Ричарда тоже. Даже я, видевший его так мало, был потрясён его смертью.

– Для меня это огромная потеря, брат, – заговорил немного пришедший в себя Ричард. – Я надеялся со временем сделать его своим наследником. Ведь у меня нет своих детей, и никогда не будет. Я любил Генриха, как родного сына. А теперь нам осталась только малышка Николь.

Старший из братьев отвернулся, смахивая слёзы.

– Это судьба, Ричард. – Брэд взглянул в полные боли глаза брата и перевёл взгляд на отца. – Генрих так рвался посетить могилы отца и предков. Он рассказывал мне, когда был в прошлый раз, два года назад, как подействовало на него посещение Фонтевро. Ему показалось, что отец откликнулся на его появление, согрел его своим теплом, признал. И мальчик был счастлив. Бабушка тоже ему была рада, как он чувствовал. Только дед, великий король Генрих, остался равнодушен. И мальчик не нашёл в себе сил покинуть Францию, не попрощавшись с отцом. Впрочем, ему всё равно не дали бы уйти живым. Король Филипп хорошо расставил свои сети. Мы едва вывезли дитя, пройдя совершенно неожиданным путём. Не сомневаюсь, что в своей злобе и ненависти Капетинг не остановился бы перед убийством невинного младенца. Но судьба вмешалась и здесь, не позволив убить нашего мальчика как зверя на охоте. Он погиб с мечом в руке, окружённый врагами, и пал рядом с могилой отца. Думаю, лучшего места не найти, коль выхода нет.

Боль потери была сильна для всех троих. Они долго сидели рядом, осушая чашу за чашей крепкого эля, но это не помогало. Только время могло теперь хоть немного приглушить эту боль.

Прошло несколько дней. Брэд, находясь в Лейк-Касле, как будто вернулся в свою юность. Тогда он, второй сын в семье, мечтал о битвах и сражениях, которые принесут ему славу и земли. Теперь, с высоты прожитых лет, понимал, как наивны были эти детские мечты. Битвы и сражения, которые представлялись ему ярким и красочными зрелищем, оказались на деле жуткой картиной крови, боли, людских страданий и смерти. Ему никогда не забыть гибель Кристофера, вздёрнутого на вражеские пики. И он будет помнить многих из тех, кто сражался рядом, но не смог, не сумел остаться в живых. Ему, Брэду, повезло. Он сохранил жизнь и даже ни разу не был серьёзно ранен. Большой славы не заслужил, но получил из рук короля Ричарда прелестную жену, а с её рукой и собственные земли. Своей семейной жизнью Брэд был весьма доволен. Жюльетт оказалась очень милой, разумной и практичной женщиной. И к тому же радует его своей страстной натурой вот уже двадцать лет. Ему даже на сторону ходить почти не приходится, так, иногда. И, насколько он знает, у него всего лишь два бастарда, оба мальчика. Весьма скромно, если сравнить свои достижения с успехами знакомых ему дворян в округе.

И жена, к тому же, оказалось плодовита. В семье подросли уже три сына и дочь. Старшему, Кристоферу, – он назвал его в честь погибшего друга – уже девятнадцать. Наследник хорошо справляется с делами поместья, когда отцу приходится быть в отсутствии, и за него барон спокоен. Из Кристофера получится хороший хозяин, и у него уже есть свой наследник, маленький Леонард. Надо признать, что им с Жюльетт удалось очень удачно женить старшего сына. И для своей дочери Луизы, которой только-только исполнилось шестнадцать, они нашли хорошего жениха, свадьба состоится следующим летом. Средний сын, Жоффруа-Кевин, названный в честь обоих дедов, уже ростом догнал отца, хотя поведением ещё сущий ребёнок. В свои четырнадцать лет он готов целыми днями носиться верхом с мальчишками из близлежащей деревни и пропадать на рыбалке. Ему уготовано небольшое владение в Нормандии, наследство Жюльетт от матери. И мать, как женщина практичная, сочла, что будущему владельцу нормандского поместья следует носить соответствующее имя. Поэтому она всегда называла сына Жоффруа, а отец Кевином.

Но что всегда огорчало обоих родителей, так это то, что их младшенькому пока земель не нашлось. Ему десять, и это на удивление серьёзный спокойный мальчик. Мать пожелала назвать его Аленом, как её любимого дядюшку, и Брэд, конечно, согласился. Тем более что ребёнок, подрастая, вполне оправдывал своё имя – красивый. Однако будущее сына частенько тревожит его. Духовная стезя не прельщает мальчика, да и отца тоже – Лорэлы к этому не склонны. А Ален всё больше внимания уделяет воинским забавам. Много времени проводит с солдатами, и уже научился владеть оружием. Это и радует, и пугает. Добывать себе землю мечом – занятие не из лёгких, это он знает по собственному опыту. А войны здесь, на континенте, не прекращаются и требуют всё новых и новых жертв. Отцу от этого так тревожно, что иногда даже плохо спится по ночам. Жюльетт он не хочет расстраивать такими мыслями – она, как всякая хорошая мать очень любит своих детей и болеет за них душой. Она уже сейчас думает о том, где найти невесту их младшему сыну с достойным приданым, а главное, с землёй. Мальчик будет хорош собой, пожалуй, он самый красивый из его сыновей. И единственный из детей, кто унаследовал синие глаза отца. Все остальные, как и мать, сверкают красивыми ореховыми глазищами.

Лето закончилось, и хотя погода была всё ещё теплой и солнечной, дыхание приближающейся осени напоминало о грядущих дождях и холодах. Брэд засобирался в обратный путь. Как ни хорошо ему было в родном доме, но заботы о семье и собственном владении настойчиво звали его во Францию, где он успел пустить уже прочные корни.

В один из таких тёплых, мягких, солнечных дней, какие выдаются обычно только ранней осенью, Ричард позвал младшего брата прогуляться по замковой стене. Он хотел поговорить с Брэдом без посторонних ушей, и лучшего места для уединения было не найти.

– Давай посидим здесь, над озером, брат, – сказал он, когда они дошли до отшлифованного временем и ветрами камня над самой водой, – тут всегда любила сидеть наша бабушка. Я, к сожалению, слишком поздно понял, какая это мудрая и замечательная женщина. И вообще много глупостей натворил по молодости. Но это в прошлом, и речь сейчас о другом.

Ричард перевёл дух и, не отрывая глаз от синей водной глади, продолжил:

– В моей жизни случилась трагедия, которой я не ожидал, брат. Не такая уж и тяжёлая болезнь, которую я перенёс ещё где-то лет в двенадцать, навсегда лишила меня возможности иметь детей. Я, наследник отца, не мог обеспечить продление нашего рода. Поэтому я и не стал жениться. Зачем приводить в замок чужую женщину, которая будет только раздражать мать и сестру, а её родственники когда-нибудь пожелают завладеть Лейк-Каслом? Удовлетворить свои мужские потребности я всегда могу за стенами замка, а рисковать судьбой родного дома для меня неприемлемо. Отец согласился со мной, когда узнал положение дел. Я надеялся оставить после себя владельцем замка Генриха. Ты знаешь, мальчик на удивление был привязан к нашему роду, замку, знамени и девизу.

Ричард повернулся к брату. В глазах его сияли одновременно и гордость, и грусть.

– Генрих был отчаянно смелым мальчиком. Отец помог ему не просто овладеть мастерством воина, но стать лучшим. И помог сколотить прекрасно обученный отряд, с которым наш малыш унёсся в большой мир. Он воевал так же бесстрашно, как когда-то его отец, наводя страх на французов. Но, уже зная о своём происхождении, остался верен Белому Волку. Наш отец страшно гордился этим. Из Генриха впоследствии мог бы получиться прекрасный владелец Лейк-Касла, третий барон Лорэл. Но судьба распорядилась иначе, и теперь наследницей замка останется девочка, Николь. В её жилах, конечно, течёт кровь Лорэлов и ещё кровь Плантагенетов. Я думаю, что из неё вырастет замечательная женщина. Но жизнь есть жизнь, Брэд, и когда-нибудь нашей девочке придётся выйти замуж. Моя душа болит и стонет, когда я думаю, что замок, в течение трёх столетий принадлежавший храбрым и благородным рыцарям Лорэлам, станет владением какого-то чужого человека. Для него всё это будет совсем не то, что для нас. И Лейк-Касл потеряет своё лицо. Он никогда уже не сможет быть прежним, некому будет гордиться его историей и любить его преданно и беззаветно, как любили его наши предки, наш прадед Брэд Лорэл, наш дед Ричард Лорэл, наш отец и мы с тобой, брат.

Брэд внимательно слушал старшего брата. Он понимал его отчаяние и боль. Но как можно помочь этой беде?

– Мне жаль, Ричард, но я не вижу, как могу повлиять на обстоятельства, – сознался младший из братьев. – Моя душа тоже испытала потрясение, когда я услышал об этом. Но я ведь далеко, и уже прирос к той земле.

– Ты очень недогадлив, Брэд, – Ричард грустно улыбнулся брату, – впрочем, это у тебя с детства. Вспомни, у тебя есть сыновья, и один из них мог бы унаследовать Лейк-Касл, женившись на Николь. У них довольно отдалённое родство получается, и это не помешает хорошему здоровому браку. Представь себе, брат, они народят новых Лорэлов, и наш род будет жить ещё долго. И это будут настоящие Лорэлы, которые продолжат традиции семьи и будут верны её ценностям.

Брэд Лорэл, барон д`Этьен смотрел на брата широко открытыми глазами. Да, ему действительно не хватало сообразительности в некоторых вопросах, хотя иногда он проявлял чудеса мудрости и проницательности. То, что говорил Ричард, открывало новые возможности для его младшего сына. Его малыш Ален может вернуться на родину отца и стать настоящим Лорэлом, продлить их род здесь, в дорогом сердцу каждого из ныне живущих Лорэлов Лейк-Касле. В душе его поднялась буря чувств, и он взволнованно смотрел на брата.

– Ты прав, Ричард, такое не приходило мне в голову, – согласился он, – и это не делает чести моей сообразительности. Мой младшенький, Ален, как нельзя лучше подойдёт на роль будущего владельца нашего родового замка. И хотя мне тяжело будет расстаться с ним, я думаю, что для мальчика это наилучший выход. И для семьи тоже. Жюльетт я уговорю. Она женщина практичная, и по достоинству оценит возможность стать в будущем не просто владельцем замка, но и титулованным дворянином для своего сына. Кстати, её любимцем всегда был средний, Жоффруа-Кевин, а он наследует земли её матери в Нормандии.

Приняв такое важное решение, братья ещё долго сидели на тёплом камне над озером, вспоминая своё детство и историю их семьи.

Когда о результатах этого серьёзного разговора оповестили барона Кевина, тот просветлел лицом.

– Я всегда говорил, что ты мудр не по годам, Ричард, – удовлетворённо признал он, – это же надо, до чего додумался. А ведь верно, сынок. Эдак мы сохраним наш род в чистоте и сможем отойти в мир иной с сознанием, что сделали для своих владений всё, что было в наших силах. Я рад такому решению, коль вы оба его принимаете.

– Да, отец, – подтвердил и Брэд, – это лучшее из всех возможных решений при том положении дел, какое нам подбросила судьба. Не скажу, что для меня оно лёгкое, но оно разумно. Жизнь не всегда даёт нам то, чего бы нам хотелось. Я понимаю это, и готов на боль разлуки с сыном. А для мальчика здесь будет лучше, чем где-либо в другом месте.

На этом и порешили.

– Тогда я сам приеду к тебе следующим летом, брат, – сказал напоследок Ричард, – побываю на свадьбе племянницы и заберу с собой Алена. Ему нужно будет успеть стать настоящим Лорэлом. И мы с отцом поможем мальчику во всём.

Двумя днями позднее, барон д`Этьен со своим внушительным отрядом покинул родной замок на шотландской границе и двинулся в дальний путь к своим новым владениям, где его с нетерпением ждали любящая жена и дети. Дорога оказалась не слишком трудной. Ехали быстро – теперь их не сдерживало присутствие ребёнка. Но девочку вспоминали часто. Особенно Жан-Пьер.

– Наша малышка осталась в этом северном замке, – говорил он спутникам, – и она обязательно познакомится с Леди Озера, когда подрастёт. Ведь не может быть, чтобы такое удивительно прекрасное озеро не имело своих тайн и своей Леди. Просто эти увальни не удосужились ничего такого узнать.

Сейчас отряд шёл самой короткой дорогой – прямиком на юг. Им не нужно было скрываться, и переплыть пролив они намеревались в самом удобном месте, отправившись на корабле из Дувра. А там от Кале они пойдут на запад и легко достигнут своих родных мест.

План удался без всяких осложнений, и ещё до конца сентября барон д`Этьен оказался в своих владениях. Его радостно приветствовали жена и дети. Он редко покидал свои владения на столь долгий срок. И потом баронесса почему-то была очень неспокойна на этот раз. Что-то её тревожило, хоть она и не могла понять причины своего беспокойства. Она радостно обняла мужа, пропылённого и грязного, насквозь пропахшего своим и лошадиным потом. Но какое это имело значение, когда она вновь видела любимые синие глаза и могла прижаться к сильной груди.

– Я так беспокоилась за тебя, дорогой, – прошептала она, наслаждаясь объятиями сильных рук, – не знаю почему, но мне казалось, что тебе грозит опасность.

– Всё хорошо, милая, – успокаивал её муж, нежно поглаживая слегка подрагивающую спину, – это была обычная поездка, только более долгая. Мой родной замок, ты же знаешь, на самом севере Англии, и дорога туда нелёгкая. А с нами ведь был ребёнок. Вот и все трудности, любовь моя.

Жюльетт нежно поцеловала мужа и стала рассказывать, какие события произошли тут в его отсутствие. Острый момент остался позади, и барон был этим очень доволен. Он знал, что его жена обладает и чувствительностью, и сообразительностью. А привлекать внимание к событиям этого лета было совершенно излишне. Положение семьи должно быть безупречным.