Как бы ни был удивлён давний многоопытный водитель шефа медиа-холдинга Евгений Семёнович ранним вызовом за боссом в этот воскресный день, вида он не подал. Он вообще никогда не возмущался переменами в планах начальства – тот имел на это полное право, как он считал. Во-первых, такой зарплаты, как у Вадима Алексеевича, ещё поискать надо. Во-вторых, шеф всегда и без разговоров доплачивал за все внеплановые выезды, вечерние и ночные поездки, дальние маршруты и так далее. А Евгения Семёновича дома ничто не удерживало. Лишних денег, как известно, не бывает, а дополнительные доходы он откладывал на осуществление своей давней мечты – ну очень хотелось человеку иметь свою пусть маленькую, но настоящую, дачу за городом. И, в-третьих, наконец, Вадим Алексеевич был просто хорошим человеком, тащившим на своих плечах эту неподъёмную махину, которую называют нынче холдингом. Сам за руль он не сядет никогда, вот и пользуется услугами водителя, с которым давно и в полном объёме были оговорены все правила игры. Евгений Семёнович был в курсе, что в молодые годы его шеф лихо водил мотоцикл, но однажды попал в крупную передрягу – сам чудом остался жив, а мотоцикл всмятку. Видимо, этих впечатлений оказалось достаточно, чтобы отказаться от дальнейших попыток самому дружить с рулём и дорогой. Многие годы Вадим Алексеевич ездил на общественном транспорте, а когда разбогател, купил машину и нанял водителя. Так они и начали своё сотрудничество. И теперь Евгений Семёнович был как бы даже и членом семьи в какой-то мере, поскольку помогал приходящей домработнице шефа Марии Прокофьевне делать покупки, отвозить бельё в прачечную и выполнять прочие важные для неё дела. Эта машина была третьей по счёту и очень Евгению Семёновичу нравилась. Ещё бы! Здоровенный внедорожник, от которого испуганно шарахалась всякая мелочь, создавал у водителя приятное ощущение, что именно он как раз и есть хозяин на дороге. Хотя нарушать правила дорожного движения Евгений Семёнович не позволял себе никогда. Он вообще считал себя законопослушным гражданином и где-то даже гордился этим.

– Куда едем, Вадим Алексеевич? – спросил водитель у хмурого и явно всем недовольного шефа. – Дома-то пусто. Мария Прокофьевна только завтра появится, я сам её отвёз к родственникам в село, у них там свадьба какая-то.

– Значит, заедем в супермаркет, Евгений Семёнович.

Покупки шеф всегда делал сам. Водителя на это дело подключал в исключительных случаях, когда сам не мог. Однако вкусы и запросы своего босса шофёр знал очень даже хорошо. Поэтому зарулил в магазин самый-самый. Ждать пришлось не слишком и долго. Появился шеф на удивление с одним-единственным пакетом в руках, и бутылки в нём не звенели. Хотя дома в баре у него, конечно, всегда найдётся, чем успокоить растревоженную мужскую душу.

Дальше ехали молча. Возле дома, уже выходя из машины, Вадим Алексеевич велел заехать за ним завтра как обычно, и отрицательно покачал головой, когда водитель хотел помочь ему с рюкзаком и рыболовным снаряжением. Сам взвалил на плечо рюкзак, взял в руки остальное и двинулся к подъезду. И было в походке шефа что-то такое, что заставило водителя посочувствовать ему. Видно, крепко зацепило мужчину что-то неизвестное там, в лесной глуши.

В квартире было пусто и тихо. Впрочем, чему удивляться? Так было уже давно. Посещения Алисы в недавнем прошлом Вадим Алексеевич старался регламентировать, ссылаясь на чрезмерную деловую загрузку. И тишину своей уютной квартиры любил. Но сейчас эта тишина показалась какой-то слишком уж глубокой и даже зловещей, как в склепе. Да что же это такое, на самом-то деле?! Даже в собственном доме ему стало неуютно после всей этой лесной феерии с Агатой. Он включил тихую музыку, сварил себе кофе – в турке, как привык в молодые годы, только кофе теперь покупал дорогой, самый-самый лучший, – уселся в удобное кресло у окна и задумался.

Да, несомненно, что-то странное с ним происходит. И причины он понять не может. Ну, встретил интересную женщину, правда, колючую до невозможности и на других непохожую. Так ведь всего ничего времени провели рядом. Ну, видел её обнажённой. Так и в этом ничего необычного нет. Такое случалось с ним много раз. А Алиса, так та вообще чуть не каждый свой приезд щеголяла перед ним молодым телом, расхаживая в чём мать родила и принимая при этом самые привлекательные, с её точки зрения, позы. Так в чём же дело? Но, вспомнив то раннее утро на озере, когда Агата предстала перед ним во всей своей женской красоте, когда не искусственно, а совершенно натурально демонстрировала ему своё тело, он вновь ощутил непривычно острое желание. Пожалуй, с ним такого не было с того самого первого раза, когда перед ним, совсем зелёным юнцом, разделась донага легко доступная девушка Юлька, дразня его и наблюдая за реакцией неопытного тела. Он тогда взвился, как ракета, и набросился на неё, как голодный пёс на вкусную мясную косточку. А она смеялась, направляя его, неопытного, в нужное русло и умело разжигала в нём страсть вновь и вновь. Юлька тогда выжала его, как лимон, и он долго приходил в себя. Но урок этот запомнил и впоследствии всегда старался быть хозяином положения и играть в эти игры только по собственным правилам. Сколько потом было в его жизни женщин, он не мог и сказать точно. Много было, и были разные. Как-то незаметно проскользнула между ними и жена, не оставив особо глубокого следа в его жизни. Женщин он, однако, всегда выбирал сам – память о заполучившей его хищнице Юльке осталась навсегда. И старался быть осторожным, чтобы не вляпаться в ситуацию с ребёнком и не схлопотать что-нибудь неприятное, с чем маются многие мужчины после случайных связей. И вот теперь…

Поёрзав немного в удобном кресле, Вадим Алексеевич понял, что пора идти принимать холодный душ. Вот ведь что сделала с ним вредная Агата! Впору Алису приглашать с её Камасутрой. Но эту мысль он сразу же отбросил – себе дороже выйдет, потом второй раз уже не отделаешься. Подумал и вспомнил о непритязательной милой женщине Александре, которая не раз выручала его, когда его «припекало». Позвонил. Александра откликнулась охотно и сказала, что будет через полчаса. Он приготовил стол из того, что нашлось в холодильнике, поставил бутылку ирландского ликёра для дамы – Александра обожала ликёр, как он помнил, – и хороший коньяк для себя. Много пить не собирался, чтобы силу свою мужскую не сбить, но малость благородного напитка делу не повредит. И принялся ждать.

Александра появилась во время, как и обещала. Она вообще была женщиной точной. Он встретил её приветливо, усадил за стол, угостил, напоил. Сама она себе никаких таких изысков позволить не может, это он знал точно. Поэтому дал женщине отвести душу за столом. А потом попросил раздеться.

– Что с тобой, Вадим? – она смотрела на него с искренним удивлением. – Ты никогда не желал раньше разглядывать моё тело. Да и нет в нём ничего особо привлекательного. Всё, что тебе интересно, в нижнем этаже, и тут уж я постараюсь исполнить свою работу так, как ты любишь. Я помню.

Она действительно помнила всё, что касалось этого очень притягательного для неё мужчины, хотя и была, по сути, «женщиной по вызову» и вынуждена была разделять постель с самыми разными мужчинами, выполняя все их прихоти. Но этот, Вадим, был у неё на особом счету. Он пользовался её услугами уже много лет, хоть и не часто, но всегда был добр и внимателен к ней, чего не скажешь о других. Именно благодаря ему её серая безрадостная жизнь с неинтересной, скучной работой и тяжело больной матерью на руках казалась хоть иногда не такой беспросветной.

– Нет, Александра, сделай, как я хочу, – упрямо повторил он и сам разделся полностью.

Женщина широко открыла удивлённые глаза, увидев красивое, ухоженное и тренированное мужское тело. Раньше Вадим такого не выделывал никогда. Она сглотнула и потянулась к нему.

– Погоди, – попросил он, – покрутись немного передо мной, будь добра.

Александра видела, что он полностью готов к подвигам на постельном фронте, но ему нужно было что-то ещё. Он внимательно рассматривал её, и восторга в его глазах она, к сожалению, не видела. А потом и вовсе начал терять форму. Тогда он зажмурился на какое-то время, а потом быстро увлёк её на ковёр и с небывалой жадностью овладел её телом. Справившись с этим, поднялся и ушёл в ванную. А потом вежливо поблагодарил её и попросил оставить его одного. Вызвал ей такси, дал денег и отправил восвояси.

Всё это было очень странно и для самого Вадима Алексеевича тоже. Напряжение он снял, но непонятная ему самому неудовлетворённость осталась. Обычно после контакта с женщиной он вполне успокаивался дня на три, иногда и больше, если сильно уставал на работе. Но всегда был доволен. И Александра ни разу не подвела его в прошлом, всегда удовлетворяла по полной программе, выполняя все его желания. Что же случилось теперь? Вадим Алексеевич вполне отдавал себе отчёт в том, что смог взять Александру только после того, как, зажмурившись, оживил в памяти утро на озере и представил, что утаскивает на мягкую траву податливое тело Агаты. Саму по себе Александру он не хотел. И как это понимать, скажите на милость? Живи они столетия на четыре раньше, сказал бы, что Агата его заколдовала. Так ведь и случалось с людьми, наверное. Не могли объяснить вот такое, непривычное для себя желание, и виноватой оказывалась женщина. И не одна ведь закончила жизнь гораздо раньше положенного срока и в огне костра. Но теперь-то другие времена. Цивилизация! И надо решать вопросы по-другому. Только вот, как их решать, не мог сказать никто, и сам Вадим Алексеевич не знал этого тоже.

Он долго сидел в своём любимом кресле, слушая тихую оркестровую музыку и размышляя. И принял, наконец, решение, что ему надо выбираться из этого капкана, в который он негаданно угодил. Любым путём выбираться, хоть даже и придётся отгрызть собственную лапу, как делают волки. Только бы уйти живым! Забыть уединённый домик и тихие вечера в лесу, забыть озеро, забыть Агату. Она не желает иметь с ним ничего общего. И не надо. Он будет и дальше преспокойно жить своей жизнью, как делал это много лет до встречи с ней. И не надо ему никакой романтики. Вот придёт зима, и он отправится на какой-нибудь из этих фешенебельных курортов в Швейцарии, прихватив с собой тщательно выбранную красотку, отвечающую его представлениям о женской красоте. Только не с голубыми глазами, нет, ни в коем случае. Пусть будут карие, как у Алисы, или на худой конец зелёные, но только не голубые, как мартовское небо, иногда темнеющие до глубокой синевы. И будет он в своё удовольствие скользить на лыжах по горным склонам, наслаждаясь своим телом и встречным ветром. А потом кувыркаться в постели с красоткой до полного изнеможения. И снова лыжи, и опять красотка. Вот! И никаких упрямых колючих голубоглазых женщин не будет больше в его жизни. И хорошо! И замечательно!

Так уговаривал он себя до глубокой ночи, не забывая подливать коньяк в милый сердцу пузатый бокал. И почти уговорил. Уснул поздно. Утром встал хмурый, но преисполненный решимости выполнить всё, что надумал, сидя в любимом кресле. Только-только успел сварить себе кофе, как появилась Мария Прокофьевна – видно Евгений Семёнович вызвонил её в деревне и, скорее всего, привёз обратно в город, чтобы шефу жизнь облегчить. Ишь, заботливый какой.

– Что же вы не уведомили меня, что ваши планы изменились, Вадим Алексеевич? – мягко упрекнула она. – Я бы раньше приехала, вкусненького бы вам наготовила. В то ведь опять, небось, в супермаркет заезжали?

Вадим Алексеевич, улыбаясь, покаялся, что да, заезжал. Она и сама это увидела, заглянув в холодильник. Покачала головой, поцокала языком – ерунда, мол, всё это и чистое баловство. А потом быстро и ловко сварганила вкусный завтрак, который был запит ещё одной чашкой кофе, сваренного в турке. Весь этот мощный арсенал бытовой техники, населявшей его кухню, Вадим Алексеевич предоставил в полное и безраздельное владение Марии Прокофьевны, которая, к слову, управлялась с ним виртуозно. Сам же, если приходилось, пускал в ход только турку и старенькую заслуженную сковородку. На все эти вопли рекламы и всё больше пространства завоёвывающую себе массовую культуру кухонного этикета современного успешного человека он никакого внимания не обращал. Сам ведь медиа-босс, знает, что почём и что зачем. А нормально завтракать его ещё в детстве бабушка приучила. Она врачом была, да не просто так, а педиатром, причём известным и уважаемым. Её наука так с ним и осталась, до седых волос, так сказать. Хотя ни седины, ни лысины Вадим Алексеевич, как ни странно, пока не заработал. Да и седина вряд ли станет бросаться в глаза при его светлых волосах.

Так или иначе, но после завтрака, поданного заботливой Марией Прокофьевной, настроение улучшилось. Вадим Алексеевич побрился, надел чистую сорочку и отправился совершать трудовые подвиги. Машина должна была уже стоять у подъезда. Она и стояла. А как же! Жизнь-то входила в привычную колею.

Хорошо знакомая рабочая обстановка сразу приняла Вадима Алексеевича в свои жёсткие объятия, и все воспоминания этого необычного отдыха и вчерашняя маета ушли в прошлое. Пришлось снова драть уши – трудового энтузиазма хватило не всем. Совершенно неожиданно слишком смело поднял голову один из конкурентов, надо было давить, не теряя ни дня. Справился. Потом случилось ЧП в одном из филиалов. Снова нервотрёпка на весь день. Послал туда второго заместителя, пусть разбирается. Дни полетели один за другим, успевай только страницы ежедневника переворачивать.

Во второй половине среды, как помнится Вадиму Алексеевичу, у него шло рабочее совещание. Крайне бурное совещание, он мылил шеи налево и направо – злой был очень почему-то. Почему именно, думать не хотел, даже запрещал себе. Мобильный телефон, естественно, отключил, он не любил, когда звонки прерывали его на самом важном месте. И вдруг в комнату заглянула Евгения Илларионовна. Это было так непривычно, что она позволила себе прервать совещание, что все сразу затихли. Шеф воззрился на неё совершенно ошарашенным взглядом.

– Вадим Алексеевич, – решительно начала секретарша, – там какая-то женщина вам звонит. Говорит, срочно очень. А у вас мобильный не отвечает. Возьмите трубку городского, пожалуйста.

– Хорошо, я в приемной возьму, – ответил шеф и вышел вслед за женщиной.

Через несколько минут Евгения Илларионовна снова появилась в кабинете, подошла к первому заместителю и тихонько сказала ему, что босс велел закончить совещание без него, он не вернётся уже сегодня.

А босс нёсся в это время в машине к больнице скорой помощи, велев Евгению Семёновичу подрезать всех подряд и плевать на все знаки и указатели. С его огромным танкообразным джипом немудрено было расчистить себе дорогу – машины шарахались от него в разные стороны, и не одно злое слово полетело вслед. Но ему было всё равно. Позвонила Агата и сказала, что случилась беда – Матрёну Евграфовну свалил с ног инсульт, врачи не знают, удастся ли её спасти, потому что нужно какое-то очень дорогое лекарство – она произнесла незнакомое название, – а где его взять, она не знает. Он успокоил её, как мог, и обещал немедленно приехать. А сам по дороге не выпускал из рук телефон – решал вопросы быстро и решительно, нажав на все известные ему рычаги.

Когда он примчался в больницу, его тут же провели в палату интенсивной терапии, где крутились дежурный врач и две медсестры. В углу, совершенно потерянная, сидела Агата, огромными перепуганными глазами наблюдая всю эту суету. А Матрёна Евграфовна, бледная до синевы, лежала на больничной койке с закрытыми глазами, вся утыканная иголками и запутанная в трубках и проводах. Дежурный врач кинулся ему навстречу.

– Как? – спросил Вадим Алексеевич, тревожно глядя на лежавшую на койке женщину.

– Если в течение часа не дадим нужного препарата, боюсь, будет очень плохо, – честно ответил врач. – Мы с минуты на минуту ожидаем профессора. Его только недавно нашли, он в другой больнице был.

– Лекарство уже едет сюда, – заверил Вадим Алексеевич. – Вот-вот будет.

И только после этого шагнул к Агате, взял её холодную, почти неживую руку и крепко сжал в своей большой тёплой ладони.

– Всё будет хорошо, Агата Витальевна, – сказал уверенно, пытаясь её успокоить.

Такой Агаты он себе и представить не мог – растерянная, перепуганная, она ухватилась за его руку, как за якорь спасения. Глаза смотрели на него с надеждой. Сердце мужчины дрогнуло. Ему страстно хотелось оправдать её доверие, чтобы она поняла, как он нужен ей.

В этот момент дверь палаты распахнулась, и стремительно вошёл пожилой, очень уверенный мужчина, и сразу же направился к больной. Он вопросительно взглянул на врача, и тот принялся тихо ему что-то объяснять. Профессор нахмурился и потемнел лицом – видно, дела пациентки были совсем плохи. Агата замерла. И снова распахнулась дверь, девушка в белом халате поискала глазами Вадима Алексеевича и показала ему пакет, который держала в руках. Он быстро подошёл к ней, взял пакет и вытащил маленькую, скромную на вид коробочку – неужели в этой малютке может заключаться спасение человеческой жизни?

– Это? – спросил, подойдя к докторам.

Оба обернулись одновременно, и на лицах обоих появилось огромное облегчение.

– Да, – сказал профессор, – давайте скорей.

Он выхватил коробочку из рук Вадима Алексеевича, быстро вытащил из неё крошечную бутылочку, ловко вскрыл её и тут же наклонился над больной, закапывая лекарство ей в нос.

– Кажется, успели, – облегчённо пробормотал он. – Теперь каждый час, пожалуйста, строго по часам. Этого хватит до завтрашнего дня.

Медсестра усиленно закивала головой и приняла лекарство из рук профессора. Теперь спасение больной перешло в её руки.

– Ещё достать сможете? – обернулся профессор к Вадиму Алексеевичу. – Надо как минимум две упаковки, а лучше три. Тогда будет надёжно.

– Да, – уверенно ответил он. – Сейчас позвоню. Завтра будет.

Доктора устало переглянулись. Волнение отпустило.

– А теперь вам лучше покинуть палату, – мягко добавил дежурный врач. – Медсестра будет при ней неотлучно. А завтра проведаете больную вновь. И лекарство принесёте.

Вадим Алексеевич кивнул головой и повернулся к Агате.

– Пойдёмте, Агата Витальевна, – сказал тихо, – большего мы сейчас сделать не сможем. А вам надо отдохнуть. И расскажете мне, как это случилось.

Он протянул ей руку, и она послушно её приняла, встала и пошла за ним.

Отпускать её одну домой в таком состоянии было, ясное дело, никак нельзя. И потом она, скорее всего, голодная, не до того ей было, чтобы поесть. Поэтому, выйдя из больничного холла, Вадим Алексеевич повёл Агату к машине, усадил на заднее сидение, устроился рядом и стал тихонько и осторожно выяснять обстановку – женщина-то всё ещё в шоке, давить на неё не годится.

– Вы когда последний раз ели, Агата Витальевна, сказать можете?

Агата растерянно моргнула, подумала немного, но ответила вполне адекватно:

– Не знаю я, Вадим Алексеевич. Мне дядя Егор позвонил в полшестого утра, весь взъерошенный, голос дрожит. Сказал, что Матрёна Евграфовна проснулась рано, встала с постели и тут же упала. И не разговаривает совсем. Только дышит тяжело. Он перепугался до смерти, вызвал скорую. Приехали на удивление быстро, он едва успел шлагбаум отпереть. Врач глянул на неё только и велел самым срочным образом в больницу везти. Сказал, там всё ясно будет. А сейчас видно только, что дело плохо.

Она замолчала на минуту, потом встрепенулась.

– И очень просил дядя Егор, чтобы я в больницу поехала и всё там выяснила. Он сам никак уехать не может, права не имеет, пока ему замена не придёт. А какая замена сейчас? Да и я ведь здесь, в городе. Я бы и сама всё сделала, без всякой просьбы. Она мне дорога так же, как и дядюшка мой. Хорошая женщина, и мы столько лет знаем друг друга.

– С этим ясно, – заключил Вадим Алексеевич, – значит сегодня вы ещё не ели. Поэтому сейчас первым делом поедем пообедаем, или уже поужинаем, скорее всего, а потом всё остальное выяснять будем.

И велел Евгению Семёновичу отвезти их в приличный ресторан, где потише. Меньше всего машин было перед самым дорогим рестораном, что естественно. Среднего уровня народ гулял в средней руки ресторанах, а кто повыше, тех, понятное дело, не так и много бродил по ресторанам в обычные вечера, они свои дела за ленчем порешали. Умница у него водитель всё-таки, подумалось Вадиму Алексеевичу.

Агата, войдя в фешенебельное заведение, засмущалась было. Но Вадим Алексеевич быстро втолковал ей, что только здесь они и смогут посидеть спокойно, поговорить, важные планы составить. Ведь ей же не нужны сейчас развесёлые песни и пляски, верно? Ей они были и, правда, ни к чему, и вопрос закрылся. Он заказал нормальный обед (успели всё-таки) себе и ей, не забыл отправить поесть и Евгению Семеновичу – кто знает, сколько водителю ждать придётся.

А Агата тем временем рассказывала, что было дальше. Принеслась она в больницу эту ни свет ни заря. Её поначалу и пускать не хотели. Потом вышел дежурный врач, поговорил с ней и понял, что никого кроме неё здесь больше не будет, и вопросы придётся решать именно с ней. После этого её пропустили. Дождались прихода другого доктора, в руки которого перешли и больная, и сопровождающее лицо. Сразу решили вопросы оплаты. Агата всё взяла на себя, разумеется, потом с дядюшкой разбираться будут. Ей пришлось быстренько смотаться на такси домой и привезти деньги. О том, что пришлось взять отложенные на диссертацию (она съедает, ох, как много денег!), Агата, конечно, промолчала, но Вадим Алексеевич догадался и сам, не первый день на свете живёт. А дальше встал вопрос о лекарствах. Часть из них Агата купила тут же, в аптеке при больнице. Но когда врач заговорил о том дорогущем и мало доступном, но очень нужном лекарстве, она решилась и позвонила ему, Вадиму Алексеевичу. Больше просить помощи ей было просто не у кого.

Её последнее утверждение не просто порадовало, но осчастливило его. Не к кому ей обратиться, помимо него. Это же замечательно просто! И он приготовился укреплять её во мнении, что вообще никто кроме него, ей не нужен по жизни.

Потом принесли заказ, и они нормально поели. После еды щёки Агаты слегка порозовели, и силы стали возвращаться к ней. А вскоре позвонил Егор Степанович, в который уже раз за этот долгий день. Агата принялась объяснять ему, что дела повернули к лучшему, поскольку все необходимые лекарства на месте, и даже самое главное и самое дорогое достал Вадим Алексеевич. Он и сейчас здесь, рядом. Егор Степанович попросил передать ему трубку.

– Здравствуйте, Вадим Алексеевич, – заговорил он, – спасибо вам огромное, дорогой мой, что подключились к делу. За лекарство отдельная благодарность. Вы только скажите, сколько потратили, я вам мигом передам. У меня есть, правда. Мы с Матрёной на новый сарай утеплённый собирали. А теперь какой уж сарай. Её бы вернуть домой, голубушку мою, живой.

– Не будем сейчас о деньгах говорить, Егор Степанович, – ответил на это Вадим Алексеевич. – У меня с этим проблем нет («Большие проблемы есть, однако, с тем, на кого эти деньги тратить» – подумал про себя). С этим мы потом разберёмся. А за Матрёну Евграфовну не беспокойтесь. Мы тут с Агатой Витальевной присмотрим за ней и всё, что нужно, сделаем. И вас будем держать в курсе дела. Завтра с утра прямо поедем узнать, как прошла ночь. Лекарство это волшебное должно здорово помочь, сказал профессор. Будем надеяться на лучшее.

Егор Степанович немного успокоился, это даже по голосу было слышно. А Вадим Алексеевич представил себе, каково ему там, в лесу одному. Только и есть поддержки, что Тимофеич. Тот от хозяина не отходит, это он на расстоянии чувствовал – такие верные и преданные друзья, как этот пёс, никогда не предадут и в беде не оставят. Перед глазами встала огромная лохматая голова Тимофеича на коленях у Егора Степановича, и на ней большая, натруженная, вся покрытая мозолями мужская рука.

Убедившись в том, что Агата вполне пришла в себя, и за неё можно уже особо не беспокоиться, Вадим Алексеевич отвёз её домой – не на край света, кстати, как он почему-то думал, – и отправился отдохнуть после этого, такого напряжённого дня, подарившего ему новую встречу с женщиной, заполонившей его душу. Тут же были напрочь забыты все решения относительно будущих поездок на зимние курорты в обнимку с красотками. Перед глазами вновь вставали лес и волшебное озеро с одной-единственной нимфой на его берегу. Всё встало на свои места, определённые недавно, но, кажется, прочно.

Утром они вместе с Агатой съездили в больницу и узнали, что ночь прошла на удивление спокойно. Больная чувствовала себя гораздо лучше, дышала ровно, открыла глаза и даже узнала склонившуюся над ней Агату. Но долго общаться с ней доктор не позволил. Сказал, что ей нужно как можно больше спать, чтобы активнее шло восстановление. Очень сильно пострадали ткани мозга, сказал он, и нужно дать излившейся крови рассосаться. Это будет видно на обследовании. И только когда уйдёт гематома (слово-то какое мудрёное), можно будет приступать к тому, чтобы поставить больную на ноги. Путь это нелёгкий, но теперь уже вполне определённый. Нужно только запастись терпением. Так сказал доктор, и это подтвердил профессор при очередной встрече. Он был очень доволен тем, как идут дела у тяжёлой, почти безнадёжной поначалу больной.

На почве всех этих дел, связанных с неожиданной бедой, обрушившейся на семейство лесника, и больницей, Вадим Алексеевич очень часто и подолгу общался теперь с Агатой, и это не могло не радовать. Он получил доступ к её телефону, узнал домашний адрес и даже познакомился с подругой Машей, которая подключилась к процессу ухода за больной Матрёной Евграфовной, отдавшись ему искренне, от всей души. Маша была очень доброй женщиной, и это видно было на расстоянии. И красавицей, к тому же. При первом же взгляде на неё приходила в голову мысль, что ей надо играть в кино сказочных красавиц – Василису Прекрасную, Спящую красавицу, царевну-лебедя – причём можно, практически, без грима. Только Снежная Королева из неё не получилась бы – не было холода в больших, красивых, серых Машиных глазах. Не было, и всё тут.

Агата перестала колоться и кусаться – простая человеческая порядочность не позволяла ей теперь этого, – но на особое сближение не шла. Держалась в рамках вежливости. Все счёты за больницу и усиленный уход, который получала там Матрёна Евграфовна, она оставила мужчинам – пусть разбираются сами. На себя взяла чисто женские функции – личный уход за больной, вопросы питания и прочее такое, деля эти заботы с Машей. С Вадимом Алексеевичем была неизменно очень вежлива, но при малейшем намёке на что-то большее, чем отношения между добрыми знакомыми, тут же пряталась в свою раковину, забираясь в неё с ногами – как исчезала вдруг, вот она была, и нет её. Его это беспокоило, раздражало и даже сердило. Он, право же, заслужил большего. Во всяком случае, мог рассчитывать на роль друга. Но Агата не давала ему и этого – хороший знакомый, которому она очень благодарна за помощь, и всё. И не больше этого. Такое положение дел раздражало его всё сильнее ещё и потому, что сам он ни на минуту не мог забыть лесное озеро, обнажённое тело Агаты и своё сумасшедшее желание. Ему казалось, что вкуси он этого тела один только раз, и всё встанет на свои места. Всё придёт в привычную норму. Это просто эффект новизны, уговаривал он себя. Просто такой ситуации не было ещё в его жизни, и он отреагировал неожиданно бурно. Вот уложить бы её в свою постель один только раз, убедиться в том, что она такая же женщина, как и все другие, и успокоиться. И забыть всё, оставшись с полным спокойствием просто добрым знакомым, как она того хочет.

Лето шло к концу. Матрёна Евграфовна была уже почти что в порядке. Во всяком случае, свободно разговаривала, сидела в постели и даже пробовала потихоньку ходить, правда, с посторонней помощью. Не за горами время, когда её выпишут домой, и тогда прекратится это общение. Связь оборвётся. И об этом больно было даже думать.

Проведя ещё один вечер в кресле с бокалом коньяка в руках, Вадим Алексеевич решил, что не должен, не имеет права доводить себя до полного помешательства. А до этого было уже недалеко. Ему даже по ночам стала сниться Агата, её запах, её вкус, как он ему представлялся. Это просто наваждение какое-то, и его нужно развеять, не позволив болезни перейти в хроническую форму – потом ведь не избавишься вовсе. И он решился принудить упрямую женщину к сдаче своих бастионов. Её ведь от этого не убудет, а он, возможно, вернёт себе, наконец, здравый смысл и здоровую мужскую силу. Ведь он даже – подумать только! – ни разу не был с женщиной с тех самых пор, как случилась эта беда, и он увидел Агату в больнице, потерянную и беззащитную.

И вот при очередной встрече Вадим Алексеевич решился на выполнение своего плана.

– Агата Витальевна, – твёрдо начал он, – мне кажется, что вы кое-что мне должны. Вы ведь женщина, и, конечно, чувствуете, не можете не чувствовать, что я хочу вас, безумно хочу, и не стесняюсь признаться в этом. Я делал для вас всё, что было в моих силах. Делал от души, без всякой задней мысли. Но и вы пойдите мне навстречу. Я как будто заболел вами. Помогите мне исцелиться, подарите хотя бы одну ночь, если на большее у вас нет желания. Мне кажется, это должно помочь.

Агата внимательно посмотрела на него. Долго вглядывалась в янтарные тигриные глаза, что-то высматривая в их глубине. Потом медленно кивнула головой.

– Хорошо, – голос звучал бесцветно, даже безжизненно, – я согласна на одну ночь, Вадим Алексеевич. Я действительно в долгу у вас, и если это может вас устроить… Только на нейтральной территории, пожалуйста, не у вас и не у меня. Я приду, куда вы скажете. А сейчас, простите, мне очень нужно спешить.

И она ушла. А вернее сказать, сбежала. Скрылась, оставив Вадима Алексеевича в полной растерянности. Такого согласия на интимное свидание он не получал ещё никогда. Впрочем, всё, что было связано с Агатой, случалось для него впервые. Вся эта женщина была для него одной большой загадкой, сложной и неразрешимой.