Поздно вечером, после жаркого летнего дня у Агаты внезапно отошли воды. Суматоха поднялась несусветная. На ноги были подняты все, кто имел отношение к этому важному вопросу. И буквально через полчаса женщина уже оказалась в родильном зале под бдительным присмотром лечащего врача.

Агата никогда не думала, что может существовать на свете такая боль, от которой тело, кажется, рвётся на части. Она судорожно сжимала челюсти, чтобы не поддаться желанию закричать во весь голос, завыть, как раненная волчица.

– Вы не сдерживайте себя, Агата Витальевна, выпустите боль наружу, – стал уговаривать её доктор, – поверьте, вам легче будет.

Агата с трудом открыла опухшие от напряжения глаза, взглянула на врача, кивнула, и когда подошла следующая волна боли, позволила ей излить себя в странных звуках, мало напоминающих человеческий голос. Но стало немного легче. Так и справлялись они вдвоём с многотрудным процессом рождения новой жизни – измученная донельзя Агата и усталый, но внимательный и собранный лечащий врач.

Рано утром, когда небо уже позолотилось лучами восходящего светила, в телефонной трубке, которую Вадим Алексеевич не выпускал из рук, раздался усталый мужской голос.

– Поздравляю вас, папаша, – с усмешкой произнёс он, – сын у вас, отличный мальчишка, крепенький и длинный. В вас пойдёт. Но нам некогда, извините. На подступах кто-то ещё.

Связь оборвалась, а Вадим Алексеевич не мог понять, на каком он свете. В голове не было ни одной связной мысли, в душе смешались радость и тревога. Он встал с кресла, в котором провёл всю ночь, и принялся ходить по комнате. Остановиться было страшно. Ему казалось, что если он остановится, то и там, за закрытыми дверями родильного зала, у Агаты исчерпаются силы. А её терзания ведь ещё не кончились. Минут через сорок раздался повторный звонок.

– Ну, всё, Вадим Алексеевич, справились, – голос врача был совсем измученным, ему уже было не до шуток. – Девчушка у вас вторая. Маленькая, слабенькая, но жить будет. Кричала громко. Поздравляю вас, от души поздравляю. Завтра ждём. Собственно говоря, уже сегодня.

Доктор отключился, а Вадим Алексеевич пошёл в душ. Нужно было смыть сумасшедшее напряжение этой ночи и немного привести себя в чувство. Потом выпил кофе, вызвал такси и поехал в роддом. Было ещё слишком рано, и своего водителя он беспокоить не стал. Тот позднее за ним приедет. Хотя куда его везти? Работать сегодня он определённо не в состоянии. Вот посмотрит на Агату и на детей и отправится спать, на весь день. Несмотря на рань, набрал телефон друга.

– Алло, – отозвался недовольный сонный голос Юрия Сергеевича, – кому это…

– У меня сын и дочка, Юрка, – не своим голосом сообщил Вадим Алексеевич, – представляешь? Только вот недавно мне врач позвонил. Я туда еду, хотя, наверное, рано ещё, не пустят. Но я лучше там подожду, дома не могу.

– Ой! – голос друга окреп и налился силой. – Лиза, ты слышишь? Лиза! Просыпайся. У Вадима мальчишка и дочурка сразу. Ты слышишь?

Тут в трубке зазвучал и женский голос. Лиза щебетала подобно только что пробудившейся ласточке. В итоге всем были розданы команды. Юра собирается и отправляется на работу, закрывать своей грудью амбразуру. А она, Лиза, приготовит, что нужно, из еды и подъедет прямо туда.

– Да там кормят, насколько я понимаю, Лиза, – пытался урезонить её друг.

– Знаю я эту кормёжку, – фыркнула женщина, – мне лучше видно, что ей нужно сейчас. Скоро буду.

В общем, переполох коснулся всех. Потом пришлось Евгению Семёновичу звонить, чтобы изменить привычное расписание. Тот, естественно, Машу ввёл в курс дела – и завертелось.

Наконец измаявшийся в край мужчина был допущен в палату. Первое, что он увидел, войдя, была Агата. Она сидела на кровати, на руках её был маленький свёрточек, от которого она не отрывала глаз. Вадим Алексеевич замер на пороге. Агата взглянула на него. На похудевшем лице остались, кажется, одни глаза, но эти огромные голубые озёра светились таким ярким светом, что больно было смотреть.

– Это наша дочурка, Вадим, посмотри, – позвала она.

Он сглотнул ком в горле и на непослушных ногах приблизился к ним, его женщинам – жене и дочери. А подойдя, опустился вдруг на колени и прижался губами к маленькому свёрточку и обнимающей его почти что прозрачной руке жены. Всё замерло, как в сказке. Мгновение остановилось.

– А там, в кроватке, наш сын, – Агата посмотрела в его ошалевшие глаза и вдруг улыбнулась. – Да ты слышишь ли меня, Вадим?

– Да, сокровище моё, слышу, – отозвался он, начиная приходить в себя, – просто я ещё поверить до конца не могу, что всё закончилось. Скоро я смогу забрать вас домой?

Агата рассмеялась.

– Думаю, скоро. Тут долго не держат, если всё в порядке. А я только порвалась немного, а так вроде без проблем.

Его глаза округлились от страха.

– Что значит порвалась, Агата? И ты так спокойно говоришь об этом?

– Да это сплошь и рядом случается, милый. Ничего особенно страшного. Меня зашили уже. Скоро всё заживёт, доктор сказал.

Агата совсем не хотела волновать мужа – он принимал слишком близко к сердцу всё, что с ней происходит.

Тут в палату ворвался вихрь по имени Лиза и принялся раскладывать и распаковывать какие-то свёртки и пакеты.

– А ты говорил, кормят тут, Вадим, – наехала она сразу на друга. – Посмотри на жену свою, от неё буквально четвертушка осталась. Её кормить и кормить. Ей же ещё молоко вырабатывать надо зверёнышам маленьким.

Лиза на ходу взглянула на детей, одного, потом другого, что-то приготовила в мисочке и вручила её в руки подруге, забрав у неё маленький свёрток.

– Ешь, Агата, – велела строго, – всё до капельки. Там ещё второе есть и третье.

Вадим Алексеевич, всё ещё не пришедший в себя полностью, только смотрел на всю эту кутерьму широко открытыми глазами. Скормив Агате всё, что считала нужным, Лиза довольно улыбнулась.

– А теперь ты ляжешь и поспишь, дорогая, – заявила она, – на тебе лица нет, одни глаза. А я детей буду нянчить. Не уйду, не волнуйся.

– И ты домой ступай, Вадим, – добавила, взглянув на него, – выпей немного вашего с Юркой любимого коньяка, чтобы в себя прийти, и заваливайся спать. Да поесть не забудь.

Раздав указания, Лиза уселась возле детей, удовлетворённо посмотрела, как Агата буквально рухнула на постель и помахала рукой Вадиму Алексеевичу. Всё, порядок. Всем надо отдохнуть и прийти в себя.

Машина стояла уже у крыльца родильного отделения. Евгений Семёнович даже вышел навстречу, увидев шефа, едва держащегося на ногах.

– Ничего, Евгений Семёнович, это от радости да от бессонной ночи, – улыбнулся он. – Поехали домой. Я действительно ничего уже не могу делать. Всё. Выдохся.

– Я сердечно рад за вас с Агатой Витальевной, Вадим Алексеевич, – взглянул на шефа водитель. – Маша тоже поздравления передаёт и Анна Николаевна. Я их позднее сюда привезу, если позволите.

– Да, разумеется, машина в вашем распоряжении, Евгений Семёнович, – усмехнулся босс. – Я сегодня уже ни на что не годен, это точно. А там сейчас Лиза распоряжается. Агату спать уложила, сама за детьми присматривает. Так что вы попозднее подъезжайте. Ладно?

– Конечно, Вадим Алексеевич, как скажете.

Поговорить относительно спокойно супругам удалось лишь на следующий вечер. Под неусыпным контролем Лизы Агата немного отоспалась и слегка отъелась. У неё уже появилось молоко, и она с непередаваемым чувством прикладывала к груди то одного, то другого малыша. Жаль, что она не сможет, как хорошая породистая корова давать молоко в изобилии. Рано придётся смеси добавлять. Вадим Алексеевич заверил жену, что раздобудет самые лучшие, самые питательные и безвредные. Он успокаивал её как мог. Ему хотелось помочь ей поскорей восстановиться, встать на ноги – она так измучилась. Но ничего, дома он уже сделает всё возможное, чтобы разгрузить Агату и дать ей достаточно отдыха. Он уже начал прорабатывать эту важную проблему.

Потом встал вопрос, как же они назовут детей. Это ведь так важно, а они заранее не определились, не было уверенности.

– Ты знаешь, Вадим, – Агата задумчиво смотрела на него, – мне очень хочется, чтобы мои дети носили имена близких мне людей, которые сделали мне много добра. Сына я бы назвала Егором, а дочурку – Анной. А? Как ты на это смотришь?

Вадим Алексеевич думал недолго. Агата – чудесный человек, хорошо знающий, что такое благодарность. А эти люди действительно помогли ей выжить и встать на ноги. Дать детям их имена, значит проявить свою благодарность самым наглядным образом.

– Да, радость моя, это хорошая мысль, – он улыбнулся, глядя в голубые глаза жены, – я разделяю её.

Как же хотелось ему её поцеловать, крепко, так, чтобы она забыла обо всём, только его губы – и больше ничего. Но это будет дома. Большего пока нельзя – сухой закон. Но ничего, он выдержит. Всё равно спать она будет в его объятиях. И это замечательно – вдыхать её запах, ставший таким родным и привычным, и ощущать её всю рядом это тоже огромное счастье.

Осенью, когда Агатины малыши уже немного подросли, стало известно, что Маша вынашивает девочку. Она была счастлива без меры. А Евгений Семёнович в который уже раз за последнее время ошалел от радости. Девочка! Дочь! Что может быть лучше? Правда, в голову его тут же полезли тревожные мысли о том, что если дитя уродится столь же красивым, как мать, то забот у него будет выше крыши. Ведь красивой девочке нелегко найти счастье, ох, как нелегко. Не зря ведь в народе говорят: «Не родись красивой, а родись счастливой». Нет, он, отец, не допустит, чтобы его девочка выросла несчастной. Нет, нет и нет. Он будет землю грызть, но обеспечит счастливую жизнь и обожаемой им женщине, и девчушке, которая есть пока только в проекте.

Евгений Семёнович развернул бурную деятельность по обеспечению Машиного здоровья. Он кормил её самыми полезными продуктами, покупал в огромных количествах фрукты, следил, чтобы она достаточно времени проводила на свежем воздухе. Анна Николаевна его во всём поддерживала, и вдвоём они развернули свою заботу до неимоверных размеров. Это было непривычно, но нравилось. Сколько лет она никому, по сути, не была нужна, разве что для развлечения и то ненадолго. А теперь… Маша принимала заботу с благодарностью, иногда даже проливала слезу по этому поводу, но так, чтобы муж не заметил, иначе хлопот не оберёшься.

Когда время Машиных родов было на подходе, Атка переселилась на ПМЖ в квартиру Анны Николаевны и ничуть этим огорчена не была. Она не раз уже бывала в этой квартире в гостях и всегда получала отменно хороший приём. Здесь можно было выспаться всласть на мягком одеяле, и даже с высокой подушки её никто не сгонял, когда ей приходила охота туда взгромоздиться. И потом в мисочке её всегда находилось именно то, что она любит. Атка расценила произошедшие перемены как, безусловно, положительные и отдалась своему новому благополучию во владениях женщины, у которой были такие мягкие и тёплые руки.

А в квартире рядом бурно готовились условия для проживания маленькой принцессы. Иначе Евгений Семёнович свою будущую дочку и не называл. Имя ей ещё определено не было. Маша называла её «девочка моя», а муж говорил «принцесса». «Счастливая будет девчушка» – думала Анна Николаевна. Ведь каждой маленькой девочке отцовская любовь нужна как воздух. Именно она закладывает в ребёнке основы будущей успешной и уверенной в себе женщины. Правильно сказал какой-то психолог, что успешная женщина формируется любящими глазами отца. Ни Агате, ни Маше такого счастья в жизни не досталось. Но зато их дочери, кажется, судьбой не обижены.

Маша родила свою девочку поздно вечером. А на следующий день в роддом принёсся крайне взволнованный муж и отец. Он жаждал обнять жену и взглянуть на свою принцессу. Его нарядили в халат и бахилы, и в таком неуклюжем виде он объявился в палате. Охватил любящим взглядом Машу, ещё бледную и немного потрёпанную, но очень счастливую, и подошёл к маленькой кроватке. В ней лежала, раскинув ручки, крохотная девочка со сморщенным ещё жёлтым личиком и неуверенно сучила ножками в малюсеньких белых носочках. Евгений Семёнович буквально онемел от восхищения и от… страха.

– Бог мой, а как же её на руки-то брать, – поражённо воскликнул он, – к ней же притронуться страшно, не приведи Господь, сломаешь что.

Маша рассмеялась:

– Привыкнешь, Женя, вот помяни моё слово, привыкнешь очень быстро.

Он и, правда, привык. Уже спустя несколько дней, дома помогал Маше купать ребёнка, носил на руках ночью, чтобы дать жене немного отдохнуть.

С именем принцессы определились тоже легко.

– Я думаю, Женя, что у нас есть только один вариант для выбора. Моя единственная подруга сделала для меня очень много. Именно через неё я получила новую жизнь, получила тебя и теперь вот нашу дочурку. И нет для неё лучшего имени, чем Агата, – Маша взглянула на мужа с вопросом и просьбой в глазах. – Как ты думаешь?

Он улыбнулся в ответ:

– Ты у нас хозяйка в доме, голубка моя, тебе и решать. Как скажешь, так и будет. Я согласен на Агату. Что бы там ни говорили, а имя красивое.

Вопреки всем опасениям, которые таили в себе и Маша, и наблюдающая её пожилая женщина-врач, роды и послеродовый период прошли без осложнений. Маша довольно быстро приходила в норму и не могла налюбоваться на свою крошку-доченьку. Раньше она посмеивалась над мужем, когда он на полном серьёзе величал ожидающую прихода в этот мир малютку принцессой. Теперь же, увидев воочию это крошечное создание, она не могла не согласиться с ним. Для них эта крошка была столь же драгоценной, как любой отпрыск королевской фамилии. И вспоминая те приготовления, которые активно развернул в их маленькой квартире Евгений Семёнович, она признала полностью их правомочность и целесообразность, в чём и повинилась довольному донельзя мужу.

– Ты прости меня, Женя, что я посмеивалась над твоими усилиями превратить нашу квартиру в сказочный дворец, – мило покраснев, заявила Маша, – я только теперь поняла всю глубину твоего замысла. Ты не сердишься на меня, нет?

– Когда это я сердился на тебя, голубка моя? – искренне удивился Евгений Семёнович. – Я тебя люблю больше жизни и сердиться на тебя не могу даже в тех случаях, когда ты этого заслуживаешь, проявляя в некоторых вопросах удивительное упрямство.

Он улыбнулся и погладил жену по ставшей совсем тонкой руке.

– Откармливать тебя надо теперь, ишь, как исхудала, – заметил он. – Этим я и займусь в ближайшее время. Анна Николаевна взялась мне помогать в этом важном вопросе. И Атка тоже там крутится.

Он усмехнулся, вспомнив о тех приготовлениях, которые развернули широким фронтом они вместе с добросердечной и искренне привязавшейся к ним соседкой. Маше будет, чему удивляться.

Когда подошло время забирать Машу из родильного дома, Евгений Семёнович был сильно взволнован. Начинался новый этап в его жизни – не просто женатого мужчины, но главы полноценного семейства. И это новое положение предъявляло к нему ещё более высокие требования, чем прежде. Но он был исполнен твёрдого намерения выполнить свой долг самым наилучшим образом. Машина, разумеется, была в его полном распоряжении. Вадим Алексеевич, сам пройдя через подобное испытание в прошлом году, отнёсся к делам своего водителя с большим пониманием. Он не стал вмешиваться в процесс извлечения Маши и принцессы из лечебного учреждения, но пообещал, что они с Агатой заглянут немного позднее, когда все успокоятся и немного обживутся в новой обстановке.

Дома Машу с ребёнком встречали до предела взволнованная этим событием Анна Николаевна и встревоженная появлением новых запахов Атка. Сметливая кошка почуяла, что её безраздельной власти над доброй хозяйкой квартиры, где она поселилась, приходит конец, и это мяукающее существо в свёртке, перешедшем на руки пожилой женщины, как только Маша переступила порог собственной квартиры, несёт в себе угрозу её, Аткиному, благополучию. Но сделать она не могла ничего, поскольку очень скоро её водворили на постоянное место жительства и оставили там одну, совсем одну. Хорошо, что в мисочке на кухне нашлось, чем успокоить растревоженную всем происходящим кошачью душу.

А Маша вошла в кухню, огляделась и обомлела. С большого плаката, прикреплённого к кухонной двери, на неё смотрела строгая женщина, требовательно указывающая рукой на обозначенные текстом вопросы. Что ты сделал для укрепления Машиного здоровья? Чем полезным для неё и ребёнка накормил её сегодня? Чем порадовал их обеих? Сразу вспомнились виденные когда-то давно плакаты времён отечественной войны типа «Что ты сделал для фронта?». Маша рассмеялась. Однако, взглянув на стоящие на столе блюда, явно ожидающие её, посерьёзнела.

– И это всё я должна буду съесть? – с удивлением и даже некоторым испугом спросила она.

– Это и ещё многое другое, моя дорогая, – непререкаемым тоном ответила на это Анна Николаевна. – Ты станешь без возражений есть всё, что тебе будет предложено, ради того, чтобы сохранить своё здоровье и дать достаточно молока маленькой принцессе, которая пришла сегодня к себе домой. В этом доме она найдёт уют, тепло и любовь близких людей. Это счастливая доля, Машенька.

Пожилая женщина смахнула слезу и понесла малютку в её комнату. Да, у новорожденной принцессы в этой маленькой квартире была своя комната, крохотная, но отделанная с огромной любовью. Машина бывшая спаленка превратилась теперь в детскую, а супруги переселились в бывшую гостиную, теперь просто общую комнату. Это, однако, нисколько их не смущало. Вскоре суматоха улеглась, и жизнь стала входить в свою колею.

Несколькими днями позднее явились первые гости. Агата с Вадимом Алексеевичем и Лиза с Юрием Сергеевичем пришли поздравить молодых родителей с пополнением семейства и сразу завалили диван подарками. Беспокойная Лиза тут же пожелала увидеть младенца и первой заглянула в детскую.

– Боже мой, что это? – донёсся до остальных её взволнованный голос. – Какая прелесть! Великолепно! Это просто сказка!

Её восклицание вызвало живейший интерес у всей компании, и они заглянули из-за Лизиного плеча в комнату. Смотреть, действительно, было на что. Вся комната от пола до потолка была разрисована удивительными, яркими и отлично выполненными картинками, изображающими хорошо известных мультяшных героев прошлых лет. Здесь были персонажи многих хорошо знакомых старшему поколению сказок, нарисованные в классической манере старых добрых мультфильмов. Среди зелени и цветов покачивалась на большом листе очаровательная маленькая Дюймовочка. Любопытный Буратино высовывал длинный нос из-за ствола дерева, а красавица Мальвина гордо встряхивала голубыми волосами на маленькой полянке, где вокруг неё плясали зайчики и белочки. В небольшом пруду плавала Серая Шейка, а на берегу его добродушный Медведь угощал маленькую Машу пирожками из большой корзины. Все стены небольшой комнаты и дверь были покрыты рисунками, не осталось ни одного чистого местечка. Даже потолок был разрисован. Улыбающееся Солнышко раскинуло свои золотистые лучи по голубому небу, а по нему на небольших белых облачках проплывали над зрителем разные маленькие зверушки. Они тоже улыбались и приветливо махали сверху своими крохотными лапками. Впечатление было удивительным.

– Что это за чудо, Евгений Семёнович? – первым опомнился Вадим Алексеевич. – Расскажите же нам. Мне не терпится узнать, кто автор этого шедевра.

Евгений Семёнович усмехнулся. Ему было приятно, что так понравившаяся ему идея пришлась по душе и людям, которых он считал своими друзьями.

– Видите ли, я очень серьёзно готовился к появлению в нашей с Машей жизни маленькой принцессы. Мне хотелось создать для неё самые лучшие условия в доме, где она будет жить. Как-то в Интернете мне попалась статья одного умного доктора-офтальмолога, который писал, что для полноценного развития зрения ребёнка ему нужны яркие объекты в окружающем пространстве, которые будут привлекать его внимание. Я подумал, что и для общего развития ребёнка яркие образы положительного содержания будут тоже очень полезны. А потом вспомнил одного пожилого художника, с которым был знаком раньше. Он когда-то работал в кукольном театре, иллюстрировал детские книжки и был хорошо известен в своих кругах. Но время шло, менялись герои детских книжек и мультфильмов, менялась и техника рисунка. Всё это не нравилось Ивану Александровичу. Он остался верен своим героям и своей манере рисования. И о нём забыли. Сейчас он перебивается редкими заказами от детских садов или отдельных любителей. Я пригласил его, поделился с ним своими замыслами, и вот что у нас получилось.

– Замечательно получилось, – резюмировал Вадим Алексеевич, которого горячо поддержали все присутствующие. – И мне бы очень хотелось получить от вас координаты этого художника, чтобы связаться с ним. Мне стыдно, что я сам до этого не додумался. Но ведь никогда не поздно исправить допущенную ошибку, не правда ли? Ты не будешь возражать против этого, Агата?

– Конечно, нет, Вадим, как можно, – Агата была в восторге от того, что увидела.

Вскоре крайне удивлённый результатами своего скромного труда Иван Александрович появился в квартире Вадима Алексеевича. И закипела работа. В этой квартире художнику было, где развернуться, и он дал волю своей фантазии. Детская комната в квартире Вадима Алексеевича была великолепна, и вскоре о ней прослышал ещё кое-кто. Как это часто случается в человеческом обществе, мода на что-то возникает спонтанно, а потом охватывает всех, подобно пожару. В общем, Иван Александрович вскоре стал чрезвычайно востребованным и модным художником, и люди, желающие воспользоваться его дарованием, вынуждены были выстраиваться в очередь и дожидаться своего часа. Мало сказать, что художник был доволен, он был счастлив, занимаясь любимым делом и при этом кардинально улучшив своё финансовое положение. Благодарность за эти замечательные перемены он адресовал всегда маленькой принцессе, стилизованный образ которой отныне фигурировал на всех его рисунках и, можно сказать, стал его визитной карточкой. А добрая знакомая художника, писательница-сказочница Марфа Алина написала новую книжку под названием «Маленькая принцесса». Книжка эта пока не вышла в печати, но широко разошлась среди читателей в компьютерном варианте, и ею зачитывались не только дети, но и взрослые.

А маленькая принцесса подрастала в квартире своих родителей, окружённая любовью и нежной заботой отца, матери и бабушки, которой добровольно стала Анна Николаевна. Она хорошо развивалась, иногда болела, как все дети, но никогда не огорчала близких людей ни излишними капризами, ни непослушанием. Она очень любила своих нарисованных сказочных героев, и когда подросла немного, выслушивала с большим удовольствием сказки про каждого из них.

Благополучно было и в семье Агаты. Анечка и Егорка делали свои первые шаги по жизни под заботливым присмотром родителей, радуя их своими маленькими, но такими важными успехами.

Кто может сказать, что ждёт впереди этих малышей? Жизнь переменчива. Она никогда не стоит на месте, но неуклонно идёт вперёд, принося нам всё новые события, радостные и не очень, с которыми нам приходится, однако, мириться. Так было и так будет. Конечно, никому не избежать в этой жизни трудностей и печалей, но родителям хочется верить, что в жизни их детей будет всё-таки больше светлого и доброго.