Виктор Березин, пережив пятидесятый год своей жизни, перестал ждать чего-либо нового. Сны и видения, которые раньше будоражили его, куда-то вдруг отступили, исчезли. О многом из того, что раньше с ним случалось, он старался не думать, о некотором элементарно забыл. Та встреча с низеньким непримечательным человеком в автобусе, а потом — на площади, хоть и помнилась, но в реальность того, о чем тогда говорилось, верилось все меньше и меньше.

Лишь один из давних снов довольно часто вспоминался, просто из-за своей яркости и необычности.

Он стоял в полутемном зале, где темнели силуэты еще нескольких человек. Кто-то передал ему в руки небольшой листок бумаги, на котором четким почерком были выписаны шесть фамилий. Одна из них, вторая по счету, резко бросилась Виктору в глаза, — это была его собственная фамилия. Остальные, сколько он не напрягал свое зрение, прочитать так и не удалось. Неожиданно справа вспыхнул яркий свет. Виктор повернулся в ту сторону. Прямо в стене открылся дверной проем, и ослепительный белый свет лился из него сплошной рекой. В полутемном зале, где находились Виктор и еще несколько человек, этот свет ничего не освещал. Он просто как бы отгораживал одно помещение от другого. Перед проемом стояла девушка. Она шагнула вперед, и тут же белый свет размыл черты ее лица. Еще шаг — и она растворилась в этом свете.

Виктор медленно двинулся к проему — следующая очередь была его.

Прошло достаточно много лет, но эта комната, полная света, продолжала волновать Виктора, как некая важная веха, словно действительно существовавшая в его жизни.

Тем более, что ему об этой комнате довольно странно напомнили. Просматривая иногда в свободное время после окончания работы информацию в конференциях железнодорожного Интранета, он познакомился с одним молодым человеком из Тайшета. Интересы скрестились на мистике и парапсихологии. Звали нового знакомого Яковом. Виктор рассказал ему о некоторых своих видениях, в том числе и о своей версии местонахождения Шамбалы, о комнате света и о некоем человеке по фамилии Михалев, с которым Виктор должен встретиться на пороге Шамбалы. И вот здесь оказалось, что один из родственников Якова носит фамилию Михалев, и рассказывал Якову о своих прошлых жизнях и битвах, в которых, якобы, участвовал, а также о комнате света, в которой побывал в свое время.

В своей настоящей жизни он является мастером по нескольким боевым единоборствам, сделал несколько «ходок» в места не столь отдаленные.

На Виктора вдруг накатило чувство близости того, что столько лет как бы преподносило загадки, а теперь бросило два джокера одновременно, два равноценных джокера, чего в обычной жизни никогда не случается, если только колода не крапленая.

А потом началось непонятное. В смысле мощного наката чего-то мистического… Сны… Каждую ночь, едва он закрывал глаза, и начинала наплывать легкая дремота, перед его внутренним взором возникала непонятная книга, перелистывались страницы, и так продолжалось всю ночь. Виктор мог не один раз проснуться, сходить по нужде, или испить воды, но, стоило ему лечь и закрыть глаза, как снова все начиналось с того момента, где он оторвался от текста. Сначала буквы плохо различались, но через две-три ночи все нормализовалось: он прекрасно понимал все, что читает. Правда, наутро он ничего не мог вспомнить из прочитанного, но этим процессом он так и не научился управлять. Оставалось общее ощущение тем: устройство мира, природа времени, нумерология, конструирование живых существ, криптография, управление параллельными мирами.

Сумасшедшие мысли о своей избранности Виктор, после последней встречи с невзрачным человечком еще лелеял в голове, находя им подтверждение в череде странных и мистических событий, регулярно происходивших с ним. Однако последние полгода настолько разрушили бывшие стереотипы и представления, что внутренний огонь в нем сжался до размеров крохотного тлеющего фитилька. Временами казалось, что и этот фитилек уже затух, пуская лишь смрадные густые хлопья дыма. Но нет, взлетавшие иногда искры вновь обжигали не желавший умирать мозг, и тогда отдельные его участки вспыхивали алым свечением, будоража старые воспоминания и давая толчок новым видениям, заводя круговорот нового мессианизма.

Однако Виктор все меньше и меньше доверял этим вспышкам, склоняясь к тому, что все намного проще, чем он себе представляет.

Сначала он упорно ждал Вестника — того, кто придет, чтобы сказать, что время настало, и пора приступать к выполнению Миссии, полученной в «комнате света». Теперь же о Вестнике он даже не вспоминал.

* * *

Виктор уныло брел по главной улице города, старательно обходя участки голого льда: он еще не до конца доверял своим ослабевшим после долгих болезней ногам.

День был весенний, но хмурый. Немногочисленные прохожие неторопливо сновали мимо. Обходя очередную наледь, Виктор почти прижался к стене старинного особняка. Уже проходя мимо, то ли боковым зрением, то ли задним зрением (если таковое существует), он вдруг увидел чей-то силуэт, хотя мог бы поклясться, что еще мгновение назад на этом месте никого не было.

Виктор остановился и обернулся. Возле стены, почти прижавшись к ней спиной, в небольшом углублении на низенькой ступеньке сидел человек. По внешнему виду, бомж, но достаточно прилично одетый. Возле него не было картонной коробки с мелочью, непременного атрибута нищих. Светлые, почти бесцветные глаза, в упор смотрели на Виктора. В них было что-то знакомое, какая-то тайная грусть, ожидание.

— Мы встречались раньше?

— Возможно.

— Где?

— Может, в этой жизни, а, может, в другой…

— Кто ты?

— Вестник.

— Вестник?

— А чему ты удивлен? Ты ведь Вестника давно ожидаешь… Ты готов?

— К чему?

— Идти.

— Куда?

— Туда, где тебя ждут.

— Почему я должен тебе верить?

В глазах Вестника зажглись веселые искорки, и он протянул навстречу Виктору ладони. Даже сквозь грязь были четко видны две лилии, повернутые лепестками вниз.

* * *

Перед мысленным взором Виктора прошла вереница лиц друзей, знакомых, родственников, матери, жены, детей. Лишь видения сыновей отозвались легким, но ощутимым уколом в глубине самой души, словно кто-то содрал затянувшиеся пленки ран, и кровь опять где-то внутри потекла невидимыми ручейками.

И вновь всплыло в памяти любимое еще не так давно им самим изречение, почерпнутое из «Виджл — воина»: «На долгом пути восхождения нельзя обойтись без потерь».

Хорошо рассуждать, сидя в теплом и сытом помещении, когда дома и в семье все более или менее нормально, когда есть работа и здоровье. — И, совсем другое дело, когда все вдруг заканчивается, когда все идет наперекосяк.

* * *

Неожиданно Виктор почувствовал, что внутри него словно распахнулись створки окна, через которое он увидел те дали, о которых раньше только смутно догадывался. Будто открылся шлюз, и недостающие детали воспоминаний заполнили все пустоты.

— Ты вспомнил, кто ты?

— Да. Майтрейя.

— Значит, тебе действительно пора.

— Что я должен делать?

— Вот возьми, здесь документы на другое имя. Теперь ты — Леонтьев. Билет на завтрашний рейс на Москву. Там тебя встретят. Помогут пересесть на другой рейс.

— Куда?

— На Лхасу… Но это будет не конечный пункт.

— Я знаю… А Калки?

— Почему ты спрашиваешь именно о нем?

— Наше с ним будущее едино. С остальными я меньше связан.

— Что ты знаешь о нем?

— Совсем немного. Лишь его мирское имя и то, что мы должны двинуться одновременно.

— Это уже неплохо. Калки пробуждается труднее. Но мы надеемся успеть.

— Успеть к чему?

— Ты и сам знаешь. Время великих испытаний слишком близко.

— Вы надеетесь его предотвратить?

— Мы надеемся пройти его с наименьшими потерями.

— Зачем?

— Иначе цивилизация провалится на слишком низкий уровень.

— Никто перед Игрой не может отменить правила. Их можно менять лишь во время Игры. И то только в том случае, если соперник первый их нарушит.

— Ты надеешься, что это произойдет?

— Нарушение правил противоположной стороной?

— Да.

— Должно произойти. Потому что, как мне кажется, знаю, кто будет против нас играть.

— И кто же?

— Пока преждевременно об этом говорить.

— Тебе виднее.

— Возможно. Хотя я знаю лишь начальные условия Игры. О самой Игре ты должен знать больше.

— Навряд ли. Мы с тобой в равных условиях.

— До того момента, пока ты не примешь решение, участвовать ли тебе в Игре или занять место арбитра.

— Причем здесь я? Я — всего лишь Вестник!

— Не лукавь. Я помню тебя, Великий Архат. Мы вместе исполняли разные миссии. Правда, это было давно.

— Да, я помню, брат. Но, если честно, я устал, а конца и края этому не видно.

— Мы — Воины. Никто не говорил, что нам будет легко.

— Не осуждай меня.

— Нет, конечно, я все понимаю. Хотя и хотел бы видеть тебя рядом. У тебя еще есть время, брат… А у меня оно уже закончилось — я пошел собираться.

— Подожди, еще вопрос. Ты знаешь, какова плата в случае неудачи?

— Счет изначально идет на миллиарды, Вестник!

— Похоже, ты знаешь больше меня. Я думал, на порядок меньше… Вот это меня, наверно, и подломило. За что? В чем провинились эти люди, третья часть которых — дети? Кто установил такую плату?

— Такие вопросы, Вестник, не задают. Потому и не каждый из прошедших «комнату света» оказался готов к испытаниям. Некоторые предпочли в будущем принять жесточайшее наказание, но отказались пробуждаться. Прощай!

* * *

Дома Виктор, не спеша, перебрал свои бумаги, тщательно вычистил архив, оставив лишь то, что могло бы, при благосклонном стечении обстоятельств, заинтересовать детей, хотя в это весьма мало верилось. Все, что было сомнительного содержания, без раздумий пошло в мусорную корзину.

На отдельном листке набросал некоторые наставления семье, хотя она уже давно не нуждалась ни в нем, ни в его советах.

Еще раз просмотрел новые документы. Был приятно удивлен, увидев две кредитные карты. Значит, на дорогу его деньгами снабдили. Поэтому он спокойно к записке с наставлениями присоединил бывшую при нем наличку и свою карточку банковского счета.

За вечер было несколько звонков, звонили немногие из сохранившихся знакомых, но он никому не отвечал. Не стал и сам звонить — ни к чему.

Скидал немногие походные вещи в привычную старую сумку, потом раздумал: нечего привлекать к себе лишнее внимание — ведь он должен исчезнуть без следа, как пропавший без вести. Поэтому доехал до ближайшего магазина и купил не очень броскую на вид сумку производства китайского ширпотреба.

Зашел по пути в банк и снял с одной карты немного денег: с наличкой в карманах он чувствовал себя спокойнее.

Вернулся домой, закончил сборы и присел к окну. Домашние были все на месте, занимались своими привычными делами. Сегодня Виктор видит их в последний раз, больше они навряд ли когда встретятся. Вполне возможно, что они еще и увидят его, но он их не признает среди сотен тысяч или миллионов лиц, да и они его — тоже.

Так расположила судьба. Когда-то он сам ее выбрал, и не время теперь что-то менять или о чем-то сожалеть. Путь предначертан, и Воину остается лишь идти этим путем, стараясь не слишком отклоняться.