«Книга Велеса» — уникальный источник сведений о языке, культуре, вере славянских народов, составленный предположительно в IX веке жрецами славянского бога Велеса. Этот памятник нашей культуры, написанный на 45 дощечках, принадлежал знаменитому русскому роду Строгановых, передаваясь из поколения в поколение. После пресечения рода в первой половине XIX века «Книга Велеса» попала в семью не менее известного русского рода Неклюдовых и хранилась в их библиотеке, в селе Великий Бурлук Харьковской области.
Последней владелицей «Книги Велеса» была Екатерина Васильевна Задонская, в девичестве Неклюдова (1834–1919) Была она женщиной безвольной, настроенной крайне мистически.
Задонская была убита вместе со всеми, кто жил в её усадьбе, некими местными крестьянами-бандитами в 1919 году, во время Гражданской войны. Книги из её обширной библиотеки были сожжены в одной из изб соседнего села, когда убийцы заметали следы преступления, опасаясь мести со стороны внезапно пришедших в село белогвардейцев-марковцев, искавших убийц.
Дощечки с текстом «Книги Велеса» не были украдены лишь потому, что их старый вид не привлёк грабителей (невозможно продать это старьё!). Подобрал дощечки командир марковского артдивизиона полковник А.Ф. Изенбек, привёзший их потом в Бельгию. В 1927 году Изенбек показал дощечки русскому эмигранту Ю.П. Миролюбову, который снял с них копии. Миролюбов не был профессионалом в таких делах, судя по всему, дощечками занимался «от нечего делать», его интерес к ним появился лишь в 1948 году.
13 августа 1941 года Изенбек умер в Брюсселе при подозрительных обстоятельствах, по завещанию всё имущество наследовал Миролюбов. Но из 660 имеющихся у Изенбека картин и рисунков Миролюбов обнаружил всего 60, дощечки тоже исчезли.
За два года до этого, в 1939-м, в окружении Миролюбова появился некий немец, выходец из России Марк Шеффель, тихий и неприметный молодой человек. Лишь в 80-х годах стало известно, что этот «тихоня» ещё до войны возглавлял в Брюссельском университете отдел Берлинского института… «Аненербе»!
СС «Аненербе» (нем. Ahnenerbe — наследие предков) — секретная организация гитлеровской Германии, была неким мистическим орденом, созданным для историко-культурного обоснования идеологии нацизма. Предполагается, что именно «Аненербе» причастна к исчезновению «Книги Велеса» в 1941 году.
Такова краткая история появления и исчезновения уникального памятника славянской культуры, изложенная писателем А. Асовым в его книге «Тайна „Книги Велеса“». Этот древнейший документ до сих пор не признан многими учёными — они считают его очень ловкой подделкой первой половины XIX века.
Но мы не будем искать научные доказательства подлинности или фальшивости «Книги Велеса», а попробуем разобраться, как она оказалась за рубежом. Для этого придётся обратить внимание на многие мелкие детали, которые ранее никого не заинтересовали. Вести это «дело об исчезновении» будем так, как и положено проводить любое расследование: люди, время, место и все возможные сведения, которые могут быть полезны. Итак, начнём!
Задонская Екатерина Васильевна, в девичестве Неклюдова, последняя владелица «Книги Велеса». Была мистически настроена, на момент смерти ей было 83 года. Возраст более чем почтенный, следовательно, у неё, как положено дворянке из родовитой семьи, была прислуга, примерно 6–7 человек.
Слуги погибли вместе с хозяйкой при разграблении усадьбы, что выглядит, как ни странно, подозрительно.
Идёт Гражданская война, жестокая с обеих и для обеих сторон; крестьяне, захватывая помещичьи усадьбы, грабили их практически всегда — это правда.
Но убийства помещиков-дворян при таких грабежах были гораздо более редкими, чем кажется ныне. Убивали обычно при попытке оказать вооружённое сопротивление, а какое сопротивление могла оказать 83-летняя старуха, 1–2 её горничные, лакей, кухарка, кучер, садовник и, возможно, ещё 1–2 человека прислуги?
Необходимо учесть, что у хозяйки такого возраста наверняка были слуги, к которым она давно привыкла, т.е. все они были уже немолодыми людьми, которые не захотели бы ввязываться в конфликты во время Гражданской войны ни с красными, ни с белыми, ни с какими-либо зелёными.
Изенбек Фёдор Артурович (себя он называл Али, выдавая за мусульманина) родился в 1890 году в Санкт-Петербурге. Его отец был морским офицером, дед — настоящим беком (дворянином) из Туркестана.
Сын среднеазиатского дворянина идёт в морское училище — отец Изенбека мог это сделать, согласно мусульманским обычаям, только с разрешения своего отца. Отсюда следует, что дед Изенбека был достаточно образованным человеком, если разрешил сыну пойти в военно-морское училище «неверных кафиров».
Отсюда вывод, что и отец Изенбека уже при поступлении в морское училище имел хорошее образование.
Фёдор Изенбек тоже окончил морской корпус и… ушёл в Академию художеств. Потом служил в туркестанской артиллерии, откуда ушёл в чине прапорщика запаса. После этого участвовал в качестве художника-зарисовщика в экспедиции профессора Фетисова в Туркестане. Его рисунки в количестве нескольких сотен были переданы в Академию наук, а сам Изенбек получил звание член-корреспондента Академии.
Фёдор-Али, считавший себя мусульманином, стал художником, нарушив этим Коран, запрещающий изображать лица людей, а Изенбеку это, без сомнения, делать приходилось.
Экспедиция Фетисова была археологической, Изенбеку археология Туркестана была близка, и эта наука ему явно понравилась. Он был любителем старины, хотя никаких коллекций никогда не собирал.
Его картины полны туркестанских орнаментов, характер рисунков восточный, типы полотен — тоже восточные. Много фантастических пейзажей, заоблачных райских садов, древних городов; образы Богородицы; обнажённые восточные красавицы.
Такие вот картины рисовал «истинный мусульманин Али», а что там сказано в Коране про изображения обнажённых красавиц? А о православной Богородице?
Становится понятно, что истинным мусульманином Изенбек был только на словах. Самое же интересное, что следовать учению Аллаха он стал только когда жил уже в Брюсселе.
Прапорщик запаса начинает Гражданскую войну капитаном, следовательно, в Первой мировой Изенбек участвовал. В Добровольческой армии Деникина Изенбек служил в марковских частях, о которых следует сказать особо.
Белогвардейский генерал Марков погиб в самом начале Гражданской войны, его части были сплошь офицерскими. Марковцы носили мундиры чёрного цвета, на левом рукаве был шеврон с черепом и костями, на правом — трёхцветная (по цветам русского флага) латинская буква «V» (Victoria —победа). В Гражданской войне при всеобщей жестокости марковцы превосходили в ней и белых, и красных. Пройдёт всего два десятка лет, и Европа содрогнётся от чёрных мундиров с черепами и прочими эмблемами — так что марковцы кое в чём были предшественниками эсэсовцев, и, оказывается, есть правда в утверждении, что Россия и русские очень часто опережают остальной мир в разных начинаниях…
Вот в каких частях воевал в Гражданскую войну Фёдор Артурович (Али) Изенбек, да ещё и дослужился до полковника.
Наверняка Изенбек был отличным артиллеристом, у него как у художника был «верный глаз», но деникинцы потерпели поражение и откатывались на юг. Шёл декабрь 1919 года. Именно тогда и нашёл Изенбек в усадьбе Задонских «Книгу Велеса».
Обстоятельства находки, известные со слов Изенбека, интересны своей… подозрительностью, потому что расходятся в деталях с другими источниками.
Архив Ю.П. Миролюбова: «Полковник Изенбек нашёл дощечки в совершенно разбитом доме (имении), где окна были выбиты, мебель поломана, а обитатели тут же валялись все убитые. В библиотеке все книги были разорваны, брошены на пол… Он пошёл по слою бумаги, услышал треск, нагнулся и увидел дощечки, часть которых была раздавлена матросскими сапогами. Он приказал вестовому Игнатию Кошелеву собрать их в мешок и хранить как зеницу ока».
Дальнейшее похоже на сказку. Пути вестового и полковника разошлись чуть ли не на целый год, но…
Феодосия, Крым. Отчаливает последний пароход с остатками белой армии — и вдруг неизвестно откуда появляется Кошелев с мешком!
«Всё, ваше высокоблагородие, бросил, а мешка не бросил!» — кричит он своему командиру. Кошелев хотел перебросить мешок Изенбеку, но на пароходе, переполненном людьми и мешками, запротестовали.
Изенбек вынимает парабеллум: «Уложу капитана, если не дадите взять мешок!» Мешок летит на палубу, а вестовой Игнатий Кошелев… крестит его на прощание — ай да сказка для дефективных детишек!
Красная Армия взяла Крым в ноябре 1920 года, Изенбек нашёл дощечки в декабре 1919-го, так что верный вестовой никак не мог таскать мешок целый год.
В советской печати статьи о дощечках «Книги Велеса» появились в начале 70-х годов. Различные исследователи тут же бросились проверять всё, что можно проверить. Одним из первых был Дмитрий Шмелёв, приехавший в Великий Бурлук и опросивший жителей. Они припомнили, что после ухода марковцев из усадьбы крестьяне вывозили оттуда добро, в том числе и книги.
В 70-е годы в Великом Бурлуке побывал советский поэт И. Кобзев, рассказавший о находке Изенбека сотрудникам местного краеведческого музея П.В. Григорову и историку К.О. Оковитой. Они установили, что после гибели последних Задонских в… 1918 году (!) усадьба была разграблена, а все книги из библиотеки уничтожены.
И на такие «разночтения» никто не обратил внимания? Смотрим на события снова.
Изенбек находит «Книгу Велеса» в декабре 1919 года, его вестовой год таскает на себе мешок с дощечками, а в ноябре 1920 года, т.е. через 11 месяцев, бросает его на отплывающий пароход.
Книги из библиотеки крестьяне вывезли после ухода марковцев, т.е. тоже в 1919 году. А обитатели усадьбы погибли в 1918 году, после чего библиотека была уничтожена — где во всех этих противоречиях правда, и есть ли она здесь вообще?
Есть такая теория — теория вероятности. Согласно ей вероятность того, что сразу после гибели обитателей усадьбы во время кровавой Гражданской войны там окажется человек, имеющий понятие об археологии и сразу понявший научную ценность дощечек, будет равна нулю!
Эх, ваше благородие, а ещё дворянин и член-корреспондент Академии наук! Впрочем, что взять с марковца, который обязательно должен был отличаться неслыханной жестокостью…
Хозяйка, одна-две горничные, лакей, кухарка, кучер, садовник, ещё один-два человека прислуги — итого 7–9 человек, а в обойме парабеллума 9 патронов — одной обоймы хватило на всех, у художника и артиллериста был меткий глаз. Если же верный вестовой Игнатий Кошелев при этом присутствовал, вряд ли он дожил до Феодосии, остался лежать где-то недалеко от усадьбы — в таких делах свидетелей быть не должно.
Для подтверждения такого обвинения прямых улик нет, поэтому придётся, говоря жаргоном спецслужб, «качать на косвенных», т.е. собрать как можно больше второстепенных фактов, на основании которых можно доказать, что Изенбек был убийцей всех обитателей усадьбы Задонской и похитителем «Книги Велеса». Эти косвенные улики будут основаны только на логике событий и психологии людей, причастных к истории с «Книгой Велеса».
Обитатели усадьбы не погибли в 1918 году, здесь краеведы ошиблись. Через полвека никто не помнил точно дату их смерти, память об этом затмили многие события нашей истории, вдобавок Харьковская область была ареной жесточайших сражений Великой Отечественной войны. Где уж тут помнить в 70-х годах о точной дате гибели местной помещицы в войну Гражданскую.
Деникинцы заняли Великий Бурлук в июне 1919 года, оставили в декабре. Изенбек совершил преступление в декабре, при отступлении белых. В июне он этого сделать не мог — белогвардейская контрразведка обязательно бы заинтересовалась убийством дворянки известной русской фамилии, да и марковцы там летом вроде бы не появлялись.
Декабрь 1919 года. Белая армия отходит, командир артдивизиона, полковник и дворянин, вполне мог остановиться на отдых в усадьбе и пробыть там 2–3 дня, его приняли как дорогого гостя. Согласно этикету, он должен был представиться хозяйке, она могла поинтересоваться его прошлой жизнью.
Узнав, что гость раньше был связан с археологией и, значит, должен иметь знания по истории, Задонская показала Изенбеку «Книгу Велеса». Старая женщина, наверное, хотела просто похвастаться перед представителем Академии наук тем, что владеет такой реликвией. Слышал ли раньше про «Книгу Велеса» Изенбек — неизвестно, но, увидев дощечки, он должен был мгновенно понять, что перед ним очень древняя вещь!
Древнеславянские буквы его не удивили, полковника должна была поразить другая деталь: ряды букв были изображены не над линией строки, а под ней — вот это могло мгновенно убедить Изенбека, что перед ним действительно нечто очень древнее!
Выходец с Востока, внук образованного туркестанского бека должен был знать, что так, под строкой, раньше писали на Востоке (и до сих пор пишут в мусульманском Пакистане). И Изенбек понял, что дощечки могут иметь огромную не только научную, но и материальную ценность.
Безумным фанатиком Изенбек не был, в белую армию пошёл по убеждению. За его плечами были морской корпус, Академия художеств, научная работа, звание член-корреспондента Академии наук, мировая и Гражданская войны, на его плечах красовались погоны полковника. Он должен был понимать, что белое дело проиграно и надо думать о будущем.
Поэтому, когда марковцы оставили усадьбу, Изенбек или задержался, сказав, что догонит, или же, отъехав недалеко, вдруг «вспомнил», что забыл нечто. Затем он вошёл в дом и достал парабеллум, потом сложил дощечки, ещё все целые, в мешок. Безбедное будущее было обеспечено, и не надо бояться, что сокровище украдут — кто позарится на старые доски?
Изенбек отбыл в эмиграцию из Крыма, значит, он ещё повоевал и в армии барона Врангеля, а война — не музейное хранилище. Мешок возили в телеге, он падал, и его бросали, роняли и ударяли. Некоторые дощечки раскололись, некоторые вообще рассыпались в труху, из (предположительно) 45 достаточно целыми остались 38.
Жизнь русской эмиграции тех времён более-менее известна: русские офицеры-таксисты в Париже, русские дворянки на панелях Пляс Пигаль, тараканьи бега в Стамбуле и т.д. Каждый выкручивался как мог, каждому нужны были средства к существованию.
Сведения о судьбе «Книги Велеса», относящиеся к началу 20-х годов, есть, но они носят характер немногочисленных легенд.
Болгарский историк и политик Тодор Дичев: Изенбек вывез из России не один мешок, а два. Во втором была другая рукопись, и её Изенбек продал Софийскому университету, но потом эта рукопись таинственно исчезла, не осталось даже копии.
Информация к размышлению. Имеются данные, что Е.И. Задонская упоминала о какой-то загадочной «второй» рукописи, но очень возможно, что её просто не так поняли. На дощечках могли быть два разных по смыслу и содержанию текста — вот об этом могла говорить Задонская.
Продолжим. Югославский историк Р. Момчилович: в 1923 году в Белграде некий русский офицер пытался продать специалистам найденные им в годы Гражданской войны в России дощечки с древними текстами, но их признали подделками.
Хотя эти данные не подтверждены документально, но им можно верить. Изенбек мог сначала попасть в лагерь для перемещённых лиц (в Турции или другой стране). Выйдя оттуда, он направляется в славянские страны — только там могут по достоинству оценить его сокровище.
Обе попытки продать дощечки не удались, он едет в Париж. Сколько он пробыл во Франции — неизвестно, но в 1924 году Изенбек уже живёт в Брюсселе и работает художником на фабрике ковров общества «Тапи», где создаёт около 15 тысяч рисунков ковров как персидских, так и других восточных стран. Умер Изенбек, как известно, 13 августа 1941 года на своей квартире в Брюсселе.
Художником Изенбек был, без сомнения, превосходным, если только 60 его работ из 660 были оценены в 50 тысяч долларов. Но все 660 его работ и 15 тысяч ковровых эскизов были созданы уже в Брюсселе за 17 лет. При тогдашнем одном выходном дне в неделю ему требовалось рисовать каждый день три картины, рисунка, эскиза. Не многовато ли даже для талантливого художника? Похоже, Изенбек работал как лошадь…
Только в Брюсселе он вдруг превратился в истинного мусульманина Али Изенбека, в то же время «правоверный» Али много пил и употреблял наркотики (кокаин). Друзей не имел, жил одиноко. Самое же интересное то, что в Брюсселе Изенбек очень плохо говорил по-русски!
Он родился в столице Российской империи, там же учился в морском корпусе и в Академии художеств, ездил в научные экспедиции, был членом-корреспондентом Академии Наук и полковником артиллерии русской армии — как могло случиться, что после всего этого он позабыл русский язык?
В 1923 году Изенбек в Белграде, в 1924-м — в Брюсселе. Во Франции он пробыл недолго, но чем там занимался — не знает никто, однако брюссельские «превращения» понять можно.
Третья попытка продать дощечки была сделана во Франции! Кому Изенбек предложил купить «Книгу Велеса», сказать невозможно, но такой человек был, причём достаточно умный, расчётливый и… осторожный. Этот N внимательно осмотрел дощечки и понял, что на подделку они не похожи. Поинтересовался, откуда они у Изенбека. Тот рассказал про «разграбленную» усадьбу и прочее, но N мог уловить в его рассказе фальшь и… начал сбивать цену.
Изенбек должен был возмутиться, но тут ему было заявлено примерно следующее: «Ваш товар имеет колоссальную научную ценность, скрывать его нельзя. Но как только дощечки станут мировой сенсацией, то большевики могут потребовать их возврата на основании того, что они были похищены из страны. Это требование они могут подкрепить фактами, которые будут получены специальным расследованием обстоятельств утраты национальной реликвии. Уверен, что ЧК приложит все силы, чтобы найти факты, подтверждающие незаконность вывоза дощечек!»
Вот чего должен был испугаться Изенбек — возможного расследования в Великом Бурлуке!
Прошло лишь несколько лет, жители села вспомнят многое, а чекисты — не дураки и сумеют полностью восстановить картину событий.
Но Изенбек испугался не чекистов, а соотечественников — если правда всплывёт на свет, то вся эмиграция будет в шоке: героический борец с большевиками, полковник-марковец, дворянин, учёный и художник убил старуху из известного древнего русского рода вместе со всеми её слугами, чтобы завладеть принадлежащим ей по праву имуществом! Такого эмигранты Изенбеку не простят, а потому он потом проживёт недолго, его пристрелят даже однополчане-марковцы — так опозорить белую гвардию!
И он оседает в Брюсселе, где русских меньше, чем в Париже, устраивается на ковровую фабрику художником. Чтобы до минимума свести любые контакты с соотечественниками, Изенбек превращается из Фёдора в Али, назвав себя мусульманином. Расчёт был прост до гениальности. Русские эмигранты посещали имеющиеся за рубежом православные храмы, совместно отмечали церковные и светские русские праздники. Не секрет, что любой праздник для любого русского, вне зависимости от его идеологии, является поводом для употребления всего, что горит, причём в больших количествах. Это и учёл Изенбек, объявив себя плохо говорящим по-русски мусульманином: не надо отмечать русские праздники на совместных банкетах, не ровён час — потеряешь над собой контроль и сболтнёшь что-нибудь лишнее…
Теперь посмотрим на ещё одного участника этой истории.
Миролюбов Юрий Петрович. Родился в 1892 году в городе Бахмут Екатеринославской губернии (ныне г. Артёмовск, Украина) в семье священника. Мать была из известного запорожского казачьего рода Лядских. Родители с детства старались развить у Юрия интерес к древней истории.
Миролюбов учился в духовном училище, потом перешёл в гимназию — сын священника явно не стремился идти по стопам отца. Там он изучал латынь, церковно-славянский и древнегреческий языки, но, как сам признавал потом, от того обучения в его памяти мало что осталось. По окончании гимназии учился в Варшавском и Киевском университетах, получил медицинское образование.
В Первую мировую Миролюбов ушёл на фронт добровольцем, получил звание прапорщика. В Гражданскую войну был в армии украинской Центральной Рады, потом служил у Деникина. К белым присоединился потому, что большевики расстреляли его родного брата Николая, белого офицера.
Перед смертью Николай просил Юрия создать поэму «Песнь о Святославе Хоробре, князе Киевском» и посвятить ему, ибо светлый образ победителя хазар вёл его в бой с большевиками, «новыми хазарами», захватившими Русь.
Извините, но эта история с просьбой брата похожа на историю о «верном вестовом» Изенбека. Брат-офицер у Миролюбова был, а вот когда и как Юрий сумел с ним встретиться перед казнью? Расстрелять Николая вполне могли, в те времена это делалось быстро, но именно эта быстрота снижает правдивость рассказа о встрече с братом, белогвардейским офицером, перед расстрелом. Николай мог погибнуть в бою, умереть от тифа, но для эмиграции было лучше, чтобы его расстреляли большевики — это придавало Юрию некоторый мученический ореол в эмигрантской среде. И это можно попробовать доказать.
Миролюбов начал мировую и закончил Гражданскую войны в чине прапорщика, после обучения в двух университетах он имел… медицинское образование. Вряд ли он был настоящим врачом, т.к. военных медиков часто повышают в званиях за врачебное искусство. Миролюбов являлся обычным, ничем не выделяющимся фельдшером, в мировую войну состоял при госпиталях, в армии Центральной Рады, а также у Деникина. Военные медики всех уровней требовались всем — и белым, и красным, и зелёным…
Теперь понятно, как Юрий смог встретиться и поговорить с братом-офицером перед его смертью — белый офицер Николай Миролюбов умер в госпитале, где служил его брат Юрий, и умер, скорее всего, от ранения, полученного в бою с красными войсками. Так что «расстрелянный брат» действительно был необходим Миролюбову именно для повышения своего веса в эмигрантском обществе — подобное в истории русской эмиграции было, и не раз.
В 1920 году Миролюбов эмигрировал из России в Египет, участвовал в экспедиции в Центральную и Южную Африку. Там он заболел и чудом остался жив. Приобретённая болезнь суставов, артрит, мучила его потом всю жизнь. В том же году он уехал в Индию, был проездом в Калькутте, где, по его словам, навеки «заболел» ведической культурой, был потрясён индийскими храмами, обычаями, письменами.
В 1921 году он оказался в Турции, затем в Чехословакии, где поступил в Пражский университет и получил специальность инженера-химика и степень доктора наук. Там же Миролюбов посещал лекции чешского слависта Любора Нидерле, помня об обещании брату создать поэму о Святославе.
Взглянем внимательно на этот этап жизни Юрия Миролюбова.
В те годы попасть из России в Египет можно было только пароходом, фельдшер Миролюбов на нём и отбыл в эмиграцию, доплыв до страны пирамид. Но что это была за экспедиция через всю Африку с севера на юг, где он смог получить артрит, а потом ещё и побывать в Индии, проездом завернув в Калькутту? Не было никакой научной экспедиции, а был… судовой фельдшер (может, даже кочегар) Миролюбов, проплывший от Суэцкого канала до Кейптауна, потом транзитом через Калькутту в Турцию. Хотя по тёплым морям-океанам плавал Миролюбов, но сначала получил ревматизм (продуло на влажных ветрах), который затем перешёл в артрит.
«Африканская экспедиция» была дополнением к «расстрелянному брату» и преследовала ту же цель — поднять свою значимость в глазах окружающих, в первую очередь русских эмигрантов.
В Турции ещё работало русское (не советское!) консульство, с его помощью Миролюбов и попал в Прагу, где получил промышленную специальность и даже учёную степень. Это был уже третий его университет в жизни, поэтому Миролюбов и прошёл учёбу так быстро, защитив даже докторскую диссертацию.
В 1924 году Миролюбов переехал в Бельгию, где и познакомился с Изенбеком. Он рассказал о своей жизни, интересу к истории, Изенбек на это должен был сразу обратить внимание. Он стал приглядываться к Миролюбову и приглядывался… три года, прежде чем вроде бы случайно показал ему дощечки.
Потом началось их копирование, работа велась несколько странно. То копирование шло 15 минут в присутствии Изенбека, то он запирал Миролюбова в квартире на несколько часов, а сам уходил куда-то. Изенбек явно не доверял своему приятелю, это понять можно, ведь дощечки представляли колоссальную ценность. Куда уходил Изенбек, заперев Миролюбова в квартире, можно только гадать. Но один раз он ушёл на двое суток, и неизвестно, где он был всё это время.
Известно, что Изенбек пил, стараясь алкоголем перебить тягу к кокаину (и не похоже, что это ему удалось). Двое суток можно было пропьянствовать где угодно, но Миролюбов запомнил, что такое было всего один раз, а это наводит на некоторые размышления.
Более-менее дружеские отношения Изенбек поддерживал только с Миролюбовым, жены не имел, про любовницу ничего не известно, как неизвестно и про его… вероятную, но нерегулярную переписку с одним или несколькими адресатами.
За двое суток в те годы можно было съездить из Брюсселя в Париж, Амстердам, Берлин, а также в более близкие города Бельгии, Франции, Голландии, Германии и вернуться обратно.
К сожалению, неизвестен даже год, когда произошёл этот случай, Миролюбов отметил лишь продолжительность отлучки Изенбека, но в данном случае дата роли не играет, т.к. цель поездки была прежней — продажа дощечек.
Двое суток минус время на дорогу туда и обратно, остаётся неизвестно сколько часов на переговоры — куда мог ездить Изенбек?
Только в одну из близлежащих стран — в Германию!
Изенбек умер в августе 1941 года, завещав всё своё имущество Миролюбову, но из 660 картин тому досталось лишь 60, оценённых в 50 тысяч долларов, остальное изъяли гитлеровцы. Странно, что они не забрали всё подчистую — на них это не похоже. 50 тысяч долларов и сейчас являются хорошей суммой, а в военные и послевоенные годы это было большое состояние. Нацисты же всё-таки оставили Миролюбову часть наследства, а ведь такое могло быть только в случае… его сотрудничества с ними.
Но Миролюбов не сотрудничал с гитлеровцами, это можно сказать точно. Причиной благосклонности к нему нацистов был Изенбек, который пытался продать дощечки кому-то в Германии. Эта попытка была предпринята либо перед приходом Гитлера к власти, либо сразу после. В обоих случаях фашистам было не до покупок раритетов неясного происхождения, но прошло несколько лет, и ситуация изменилась.
Укрепив свою власть в Германии, создав СС «Аненербе», гитлеровцы вспомнили про Изенбека и его дощечки. С ним вошли в контакт и присмотрелись к нему внимательнее, сразу заметив, что он пьёт и употребляет наркотики. По этой причине в агенты он не годился, но Изенбек был талантливым художником — это гитлеровцы поняли сразу. А талантливый художник может быть неплохим психологом — эту древнюю истину должны были знать в первую очередь в «Аненербе», а уж потом в абвере, СД и гестапо. Изенбека попросили (небесплатно, разумеется) составить психологические портреты всех его знакомых эмигрантов, он это сделал.
Как он охарактеризовал Миролюбова, сказать трудно, но в характеристике наверняка было: «Окончил три университета, экспедиция в Африку, специалист по древнеславянской истории и письменности, ненавидит большевиков, расстрелявших его брата».
Все характеристики были где-то внимательно изучены, а потом в окружении Миролюбова появился тихий и неприметный немец, выходец из России, Марк Шеффель, сотрудник организации СС «Аненербе». Он быстро понял, что как научный специалист Миролюбов интереса для рейха не представляет. Он наверняка доложил начальству об этом, отметив лишь одну черту в характере Миролюбова, полезную для рейха, — его ненависть к большевикам.
Гитлеровская Германия уже готовилась в войне с СССР, а после завоевания России рейху потребуется создать на завоёванных территориях администрацию из местного населения, и очень желательно, чтобы эти люди были настроены антибольшевистски (антисоветски).
Сам не зная того, Миролюбов был «зачислен в резерв» будущей администрации «восточных земель рейха»: в августе 1941 года в Берлине гордились успехами на Восточном фронте, поэтому и получил тогда Миролюбов часть наследства Изенбека — нужным людям надо изредка бросать куски с барского стола. Потом ситуация на Восточном фронте начала меняться не в пользу Германии, гитлеровцам стало не до Миролюбова, а после Сталинграда про него наверняка напрочь забыли — вот и вся тайна недополученного им наследства.
Изенбека же никто не убивал, он умер сам — от наркотиков или алкоголя (или от того и другого вместе). Гитлеровцам незачем было его убивать — он не вызывал у них никаких подозрений да ещё и оказал рейху некоторые услуги. Но абсолютное большинство его работ они конфисковали — уж в чём-чём, а в экспертах по живописи в «Аненербе» недостатка не было, они сразу оценили талант художника-эмигранта.
Дощечки же были направлены на тщательную научную экспертизу, заключение было однозначным: их возраст минимум тысяча лет! Это ещё до немцев должен был понять окончивший Академию художеств член-корреспондент Академии наук по археологии Ф.А. (Али) Изенбек, годами внимательно рассматривавший дощечки, у него был верный глаз — на изготовление такой подделки потребовались бы десятилетия, а о способах изготовления подделок он должен был знать ещё с Академии художеств.
Миролюбов же всё-таки написал свою «Песню о Святославе», но она так и осталась неизданной — всем было понятно, что она никуда не годится. Для Миролюбова, десятилетиями создававшего для окружающих образ собственной значимости, это должно было быть сильнейшим ударом по самолюбию. В таких случаях люди подобного типа начинают винить в своих неудачах других, ища причины в прошлых событиях и знакомствах.
Миролюбов вспомнил Изенбека с его дощечками и… мгновенно должен был понять, что это был тот самый единственный шанс, который выпадает каждому человеку только раз в жизни. Он всё же попробовал ещё раз показать свою значимость, стал сообщать о «Книге Велеса» различным западным специалистам и изданиям, но было поздно — шли послевоенные годы и «холодная война», возвеличивать древнерусскую историю и культуру Западу было нежелательно, широкой известности история с «Книгой Велеса» не получила как тогда, так и ныне.
Дощечки исчезли без следа, по некоторым данным, они находятся в США в некоем секретном хранилище секты мормонов. В Америку их привёз… сотрудник организации СС «Аненербе» Марк Шеффель, который стал гражданином США и не только не преследовался за членство в СС, но и работал в Корнелльском университете, со временем став известным специалистом по древнерусскому праву, его статьи на эту тему печатались даже в СССР.
Литература
Асов А. Тайна «Книги Велеса». М., 2001.