— Стол? — переспросил Сивцов. — А зачем?
— Хочется переменить обстановку, — объяснила непонятливому Регина.
— Пожалуйста, — пожал плечами Фёдор. — Пойдёмте, передвинем.
Когда Сивцов двинулся следом за Региной, за его спиной раздался сдавленный стон Туриста. Рига поднималась по лестнице чуть впереди, давая своему спутнику прекрасную возможность по достоинству оценить её фигуру. Фёдор послушно следовал за провожатой, но его мысли были далеко не о своей спутнице.
«Так хорошо разговаривали сейчас про лекарства, — сокрушённо думал Сивцов. — Меня все очень внимательно слушали, особенно Гиббон и Кислый. Они ведь, наверное, даже не догадывались, что я столько знаю про разные способы лечения. А тут её вынесло со своим столом! Ни раньше, ни позже!»
Рига в этот момент немного напряжённо думала о том, как она выглядит в этом платье со спины. Узнай она сейчас, какие мысли превалируют в голове идущего за ней Фёдора, ради которого, собственно, и затевался весь этот спектакль с вечерними нарядами средь бела дня, и тяжёлая депрессия на несколько суток подряд ей была бы обеспечена. Регина Краснова пока ещё не встречала на своём жизненном пути человека противоположного пола, могущего оставаться равнодушным к её женским чарам, которые, ко всему прочему, были в своё время ювелирно отработаны на многочисленных жертвах.
— Вот, — со вздохом сказала Рига, как только они зашли в её апартаменты. — Этот самый стол. Мне не нравится, как он стоит.
— Хорошо стоит, — не согласился с хозяйкой Сивцов. — У окна.
— А при чём здесь окно?
— Ну как же? — удивился Фёдор. — Свет и всё такое…
— Во-первых, — возразила ему Регина, — на столе имеется лампа. А во-вторых, за этим столом всё равно никто никогда не писал и вряд ли когда-нибудь будет.
— А зачем он тогда вообще? — спросил Сивцов. — Может, его проще выбросить? В окно, например, как делают в Италии.
Рига недоверчиво посмотрела на своего гостя, затем на окно.
— Я шучу, — сжалился над хозяйкой Фёдор. — Давайте переставим, куда вам надо.
— А я уж было поверила, — хрипловатым голосом сказала Регина и неуверенно рассмеялась. — А почему мы опять на «вы»? Вчера ведь вроде уже на «ты» переходили?
— Переходили, — согласился Сивцов. — Будем стол-то двигать?
— Дался тебе этот стол, Федя, — поморщилась Рига. — Давай лучше с тобой вина выпьем, просто поговорим.
«Вот тебе на! — обиделся про себя Сивцов. — Оказывается, это мне этот стол „дался“! Вытащила из холла чуть ли не силой, а сама даже не знает, чего хочет!»
— Чего-то мы с тобой каждый день уже вино пьём, — пробурчал он, проходя вслед за хозяйкой к столику, на котором стояли бокалы и бутылка. — Тебе больше не с кем, что ли?
— Представь себе, не с кем, — вздохнула Регина, садясь в мягкое кресло и кивком приглашая своего собеседника занять место напротив. — Ты не поверишь, но каждый раз я ужасно одиноко чувствую себя, как только оказываюсь в этом доме.
— Да ладно тебе, — не поверил ей Фёдор. — Столько народу!
— Какого народу? — картинно удивилась хозяйка. — Ты про охранников? А о чём я могу с ними поговорить? О преимуществах «беретты» перед «смит-и-вессоном»? Так мне это не интересно. А на другое они не способны. Не на санках же мне с ними кататься от скуки. Я всё-таки женщина. А ты, Фёдор, что не говори, заметно отличаешься от них в лучшую сторону. Ты умён, вежлив, хорошо воспитан. Но самое главное — с тобой есть о чём поговорить, поэтому я и позвала тебя. А не Чибиса, например.
Сивцов слегка зарделся от приятных слов в свой адрес, но всё-таки счёл должным вступиться за своих недавних собеседников.
— Они тоже по-своему неплохие, — сказал он, подбирая слова. — О больных вон заботятся.
— А по-моему, Федя, это ты на них так влияешь, — понизив голос, сообщила Регина. — Раньше они были совершенно другими. Давай выпьем. За тебя.
— Давай, — Сивцов послушно поднял бокал. Столько душевных и добрых слов в свой адрес ему ещё не приходилось выслушивать. Разве только на работе, в день рождения. Они выпили вино и немного помолчали.
— Вот ты говоришь, что тебе тут не с кем общаться, — осторожно начал Фёдор. — А как же Захар Игнатьевич? Он ведь, кажется, тоже неглупый человек?
— С Трофимом я обсуждаю только сугубо деловые моменты, — горько улыбнулась Рига. — Во-первых, он очень сложный в общении человек. С ним не поговоришь просто на отвлечённые темы, как мы говорим с тобой сейчас. Только о делах. А во-вторых, я просто его референт. Наёмная рабочая сила, как говорится. А о чём можно разговаривать с наёмной рабочей силой? Правильно — снова о делах. Кроме того, в этом доме я единственная женщина, поэтому даже какой-нибудь временной подруги не имею возможности себе завести. Вот и кукую одна в этой комнате посреди леса. Иногда такая тоска накатывает — хоть волком вой.
— Так вы с Трофимом просто работаете вместе? — поражённо произнёс Сивцов, снова разливая вино по бокалам.
— Конечно, — удивилась Регина. — А ты что подумал?
— Ну, — протянул Фёдор. — Не знаю…
— Понятно, — рассмеялась хозяйка, показав белые зубы. — Турист наплёл? Погоди, не рассказывай, дай сама угадаю, что он тебе втирал… Значит так: я — любовница Трофима, в которую он без ума влюблён и готов выпустить кишки каждому, кто посмотрит на меня неравнодушным взглядом. Ну как, угадала?
— Почти, — промямлил покрасневший Сивцов. — Только Турист ещё говорил, что ты и сама можешь убить кого угодно.
— И ты поверил? — Регина широко распахнула свои красивые глаза. — Во всю эту чепуху?
— Ну, я же ещё тебя не знал, — сказал приободрившийся Фёдор. — Теперь бы ни за что не поверил.
— Спасибо, Федя, — проникновенно сказала Рига. — С тобой так легко…
Она на мгновение отвернулась, чтобы смахнуть с глаз несуществующую слезинку, чем окончательно растрогала Сивцова.
— Ладно, чего уж там, — грубовато сказал он, беря бокал с вином. — Поговорю я с тобой, раз тебе так скучно. Давай выпьем, что ли…
— Давай, — Регина подняла своё вино. — За благородство, Федя. И ещё раз спасибо тебе.
Они со звоном сомкнули бокалы и, заговорщицки поглядывая друг на друга, не спеша осушили их.
— Хорошее вино, — сказал Сивцов, чтобы поддержать разговор.
— Неплохое, — согласилась Рига. — Кстати, чтобы официально оформить наше обращение на «ты», мы с тобой просто обязаны выпить на брудершафт. Ты знаешь этот обычай?
— Знаю, — охотно подтвердил Сивцов. — Я много всяких древних обычаев знаю. Рассказать?
— Потом, — остановила его Регина, поднимаясь из кресла. — Сначала — брудершафт, как договаривались.
— Ну хорошо, — Фёдор недоумённо пожал плечами и тоже встал. — Как хочешь…
Они выпили, переплетя руки с бокалами вина, после чего Сивцов был нежно объят свободной женской рукой за шею и страстно поцелован в губы. Глаза у целуемого в этот захватывающий момент стали выпученные и страшно удивлённые.
«Чего это она, а? — лихорадочно соображал объект домогательства. — Сдурела, что ли? Сначала стол двигать звала, потом — просто поговорить, а сейчас что творит? Может её по голове ударить, чтоб отцепилась? Чёрт, хотел же мышей наловить!»
«Вот это да, — расстроено думала в это время Регина. — Похоже, он абсолютно равнодушен к моему поцелую! Даже не пытается ответить. Но разве такое возможно? На „голубого“, вроде бы, не похож. Если только подозревает меня в нечестной игре?»
Она снова опустилась в своё кресло и с притворным весельем пригрозила ошарашенному таким неожиданным развитием дел Сивцову.
— А ты, Федя, не промах, — сказала она, вздыхая. — Девушки от тебя, наверное, плачут?
— Почему? — не понял Сивцов.
— Ну как же? — Рига недоумённо изогнула бровь. — Такой мужчина… Думаю, многие хотели бы тебя видеть в качестве своего мужа…
— Я женат, — брякнул Фёдор. — Восемь лет уже.
— Серьёзно? — от души поразилась его собеседница. — А почему ты никому об этом не говорил?
«Чёрт! — выругался Сивцов в глубине души. — Надо же было проговориться! Ещё не хватало Амину с Алисой в это дело впутывать!»
— Кому надо, тот знает, — буркнул недовольный собой Фёдор. — Это мы просто расписаны восемь лет уже, а прожили всего полгода после свадьбы. Потом расстались, только вот развестись официально всё никак руки не доходят. Ошибки молодости, короче.
— Понятно, — вздохнула Регина. — Извини, если напомнила о неприятном.
«Проговорился голубчик, — быстро подумала она про себя. — Сначала правду сказал, а потом изо всех сил выкручиваться начал. Но не учёл, что по глазам-то всё видно… Ну что ж, Фёдор Юрьевич, или кто ты там есть на самом деле, будем раскручивать тебя дальше. Трофиму необходимо знать о своём незваном госте всю правду, какой бы неприятной она ему не показалась».
Они немного помолчали, потягивая терпкое вино.
— А где ты работаешь, Федя? — осторожно начала Рига. — Я имею в виду, что ты ведь должен где-то официально быть оформлен? Чтоб ни у кого не возникало ненужных вопросов?
Коварная сивцовская собеседница не без оснований полагала, что под воздействием вина, красивой женщины и располагающей обстановки её гость может сказать что-нибудь важное. Причём, желательно, чтобы это была информация из его реальной жизни. А в том, что сидящий напротив неё человек играет сейчас не свою роль, Регина уже не сомневалась. Её уверенность была немедленно подкреплена легкомысленным ответом Фёдора.
— В институте одном, — простодушно признался Сивцов, но тут же слегка притормозил, боясь наговорить лишнего. — Только я не могу тебе сказать, чем конкретно я занимаюсь. Понимаешь, у нас всё очень секретно. Как бы тебе объяснить? Мы даже подписку в своё время давали. О неразглашении.
— Милиции? — шёпотом спросила Рига.
— Нет. Не милиции, — ещё более страшным шёпотом произнёс Фёдор и зачем-то для убедительности повращал глазами. — Только я тебе этого не говорил. Иначе без работы останусь. Да и под суд попасть можно. И товарищи по работе могут не понять моего предательства.
— Всё настолько серьёзно? — округлила глаза его собеседница.
— Ты даже не представляешь, насколько всё это серьёзно, — Сивцову нравилось, что их дышащий на ладан, когда-то действительно секретный институт, может вызывать у кого-то такое серьёзное уважение, смешанное с благоговейным страхом. — У нас даже плакат до сих пор висит: «Болтун — находка для шпиона», во как! Хотели его снять после перестройки, но главный не разрешил. Он у нас жутко консервативный тип. Говорят, даже с Андроповым был лично знаком. Такой вот у нас директор, понимаешь?
«Так, кто у нас сейчас директор ФСБ? — растерянно соображала Регина. — Чёрт, выскочило из головы, а уточнить не мешало бы. Хотя всё и так понятно. Вот, блин! Кажется, влипли мы с Трошей, капитально влипли! А всё-таки я молодец, сумела его разговорить. И про то, что только работаю на Трофима, грамотно вставила. Референтом, ха-ха! А вдруг поверят? Так, глядишь, в случае чего, и соскочить удастся? Хотя, нет, вряд ли. „Доброжелателей“ найдётся, хоть отбавляй. Всё расскажут, да так, что я ещё и главой группировки окажусь. Да, хорошенькая новость для Захара, что ни говори! Самое страшное, чего он сейчас опасается, это пригреть „тихаря“ из ментовки или от конкурентов. А тут я со свежими новостями: здравствуйте, я ваша тётя — Федеральная служба безопасности! Вам разрешается взять с собой одну смену белья и туалетные принадлежности. Вот так поворот!»
— Вот это да, — потрясённо протянула Рига, и впервые с начала разговора в её голосе прозвучали искренние интонации. — Ты меня буквально-таки потряс, Федя. Не ожидала, что общаюсь с таким интересным человеком. Да ещё и жутко засекреченным к тому же…
— Только Захару Игнатьевичу ничего не говори, — польщённо попросил Сивцов. — Пусть это останется между нами.
— Конечно! — клятвенно пообещала его собеседница, обдумывая, как бы поделикатней сообщить Трофиму неприятную новость. — Ни одной живой душе!
— Ладно, я, наверное, пойду, — решил Фёдор, делая попытку подняться с кресла. — Засиделся тут с тобой.
«Надо его задержать любой ценой, — пронеслось в голове Регины. — В следующий раз он может и не прийти, тем более что сегодня наговорил много лишнего. Поэтому надо постараться вытянуть из него всю возможную информацию именно сейчас, пока он „тёпленький“. Потом будет поздно. Чёрт, видимо придётся всё-таки тащить его в спальню, иначе уйдёт!»
— Ну куда же ты, Фёдор? — голосом обиженной школьницы протянула она. — Только-только разговорились, так хорошо сидим с тобой… Хочешь посмотреть фотографии?
— Какие? — заинтересовался Сивцов. Фотографии он смотреть любил.
— Правда, у меня их не очень много, — Рига поднялась из кресла и, взяв собеседника за руку, повлекла его куда-то вглубь своих роскошных апартаментов. — В основном здесь делали, на природе. Когда в прошлые разы приезжали…
Она довела Фёдора до роскошного двуспального ложа, усадила его на край, а сама принялась искать на высоко висящей книжной полке фотоальбом, вновь давая Сивцову прекрасную возможность полюбоваться своими совершенными формами. Подлого гостя, тем не менее, гораздо больше заинтересовал материал, из которого был изготовлен матрас, покрывающий огромную кровать. Фёдор, высунув кончик языка, попробовал материал на упругость, разрыв и скручивание, затем с явным удовольствием попрыгал на нём. Седалищу было приятно. Прыгуну тоже.
— Здорово, — восхищённо произнёс он. — Просто высший класс.
— Ты о чём? — кокетливо осведомилась Регина, ошибочно принимая возглас гостя за комплимент в адрес собственной фигуры.
— Да матрас у тебя классный, — вылил на красавицу ушат холодной воды Фёдор. — Сколько стоит?
— Не знаю, — оторопело проговорила хозяйка, глядя на прыгающего на кровати гостя. — Мебель без меня завозили.
— Жаль, — искренне огорчился Сивцов. — Хорошая вещь. Вот бы мне домой такой. Нашла фотографии? — спросил он, не глядя на Ригу.
— Куда-то засунула, никак не могу найти, — смущённо призналась Регина. — Да и зачем нам эти дурацкие фотографии? Неужели мы не обойдёмся без них?
Что-то в изменившемся голосе собеседницы насторожило Фёдора, и он попытался оторвать взгляд от матраса. Лицо Регины ему увидеть так и не удалось — хозяйка, подойдя вплотную к сидящему Сивцову, медленно наклонялась над ним, поэтому взору потрясённого гостя предстало довольно откровенное декольте, оказавшееся почему-то прямо перед глазами. В голову Фёдора немедленно полезли страшные истории, рассказанные Туристом.
«Наврала всё! — ахнул про себя Сивцов. — Прикинулась мирной овечкой! А сама сейчас возьмёт и задушит!»
Фёдору совсем не хотелось умирать в самом расцвете сил от рук какой-то малознакомой бандерши, поэтому он выдохнул через нос и резко встал, зажмурив глаза и намереваясь биться до последней капли крови.
Но битвы не произошло. Поднимаясь с кровати, Сивцов случайно наступил склонившейся над ним женщине на ногу, лишая её тем самым свободы манёвра, а затем, неожиданно распрямившись во весь рост, своей макушкой нанёс сокрушительный удар в челюсть не ожидавшей от него такой подлости «сопернице». Регина, сильно запрокинув голову назад, обрушилась на пол с неживым деревянным стуком. Великолепное вечернее платье некрасиво задралось, не к месту обнажив стройные ноги его обладательницы.
Почесав ушибленную макушку, Фёдор, неловко наклонившись, поправил подол платья не подающей признаков жизни хозяйки, и, пробормотав «Извините…», покинул страшную комнату, в которой только что, лишь по счастливому стечению обстоятельств, избежал лютой смерти.
— Ты уверена? — на Захара Игнатьевича было страшно смотреть. Сейчас, прямо у него на глазах, рушилась такая, казалось бы, налаженная жизнь, к которой он шёл многие десятилетия, терпел лишения, сидел в тюрьмах и лагерях, плёл многочисленные интриги…
И вот кто-то сплёл заговор и против него. Хотя, почему кто-то? Известно кто — государство. И не какая-то там милиция. Хуже. Если эти взялись, значит, фигурой Трофима заинтересовались всерьёз, на самом верху, значит, он стал приносить убытки не конкретным частным лицам, а власти в целом. А власть никогда не любила, когда залезают в её карман, и при всех режимах карала такие преступления по самой высшей мерке.
— Скажи мне, что ты ошибаешься, — он умоляюще посмотрел на сидящую в кресле Регину.
Рига отрицательно покачала головой. Говорить было больно и неудобно из-за мешочка со льдом, который она сейчас прижимала к нижней части лица.
«Этот придурок бьёт, как кувалдой», — мимолётно подумала Регина.
— Нет, Захар, — с трудом произнесла она, ненадолго сдвигая мешочек в сторону. — У меня сначала получилось его разговорить. Я сказала, что нас с тобой связывают чисто деловые отношения и он, кажется, поверил. Проговорился о том, что он восемь лет женат, о работе своей рассказал под страшным секретом. Взял с меня слово не выдавать его…
— Но, может, милиция? — с надеждой произнёс Трофим. — Почему ты решила, что…
— Нет, Захар, не милиция, — остановила его подруга. — Он так и сказал: не милиция. Понимаешь?
Трофим понимал. Казалось, он постарел разом лет на двадцать.
— Что же делать? — растерянно произнёс гроза преступного мира, глядя на женщину. — Его ведь не убьёшь, верно?
— Нет, конечно, — согласилась с ним Регина. — Даже если бы он был просто из милиции, и то его было бы опасно убивать. За своего они, сам знаешь, как землю рыть начинают. А этот тем более. Знаешь, мне кажется, он оттого так спокоен, что его страхуют. Возможно, целая группа.
— Как понять «страхуют»? — поинтересовался Трофим.
— А так, что мы с тобой вполне можем уже длительное время находиться под их «колпаком». Ни ты, ни я, ни, тем более, наши тупые охраннички не заметят грамотного скрытого наблюдения. Ты уверен, что нашу с тобой беседу сейчас не слушает кто-нибудь ещё? А, может быть, даже наблюдает.
— Ты чего? — изумился Захар Игнатьевич, озираясь по сторонам. — Серьёзно?
— А почему бы и нет? — устало сказала Рига. — Лично я сейчас ни чему бы уже не удивилась.
— А как он тебя раскусил? — полюбопытствовал Трофим. — По-моему, никакой нормальный мужик не станет кочевряжиться, когда его соблазняет такая женщина. А этот, смотри-ка. Заподозрил что-то.
— Сама не знаю, где прокололась, — поморщилась Регина, осторожно трогая пальцем нижний ряд зубов. Один зуб опасно шатался. — Чёрт, завтра вся челюсть опухнет…
— Как же он тебя подловил? — удивился Захар Игнатьевич, рассматривая собеседницу. — Ты ведь, насколько я помню, тоже девочка ловкая?
— Профессионал хренов, — зло пробормотала Рига, снова прикладывая лёд. — Перестраховался, гад. Не посмотрел, что перед ним женщина. Предположил, видимо, что и женщины всякие бывают…
— Как видишь, правильно предположил, — возразил Трофим. — Ты ведь его, в случае чего, и сама хорошо отделать могла. Так как же он всё-таки тебя?..
— На ногу сначала наступил, — нехотя вспомнила Регина. — Всем своим весом. Видимо, чтобы увернуться или отскочить не смогла. И всё. Дальше — полная амнезия. Нокаут. Не помню ничего, даже сам момент удара. Но самое простое, что можно сделать в данной ситуации — это снизу в челюсть, с правой руки. Наверное, так он и поступил. А потом ушёл себе спокойно. И дверь за собой аккуратно прикрыл.
— Меня другое поражает, — признался Захар Игнатьевич. — Почему он после случившегося не сбежал? Не думает же он, что это всё останется только между вами?
— Ну у него же задание, сам понимаешь, — задумчиво проговорила Рига. — Не может он просто так, без приказа, взять и уйти. Плюс ко всему, я тебе уже говорила об этом, он, похоже, чувствует поддержку. Постарается, наверное, всё свести к недоразумению, может, попробует помириться. Не знаю.
— Как же нам с ним поступить? — задумчиво повторил свой вопрос Трофим. — Если убивать нельзя…
— Пока нельзя, — поправила его Регина. — А после сделки, что ж… Он сам выбрал свою работу. Какой-нибудь правдоподобный несчастный случай, например. Или аккуратно стравить с кем-нибудь из охраны, чтобы убрать его чужими руками. Придумаем. Потом, когда мы окажемся уже за границей, копать сильно не будут, я думаю. Посадят «стрелочника» и успокоятся. Конечно, если всё устроить грамотно.
— А сейчас что? Пусть делает что хочет? Знаешь, мне будет трудно по-прежнему улыбаться этому человеку, зная, что он пришёл сюда, чтобы взять мою свободу, а возможно, и жизнь.
— Придётся, Захар, ничего не поделаешь, — вздохнула Рига. — Думаешь, мне будет приятно с ним общаться? После того, что между нами было? — она невесело усмехнулась и опять потрогала челюсть. — Интимные, блин, отношения.
— Ну, ты можешь и не показываться ему первое время, — предложил Трофим. — Вроде как обиделась, или что-нибудь в этом роде.
— Я так и сделаю, наверное, — пообещала Регина. — Мне будет не очень приятно видеть его. Знаешь, я его, кажется, немного боюсь. Это не обычный мужик, это камень какой-то трезвомыслящий. В первую очередь работа. Как их там тренируют?
— Боишься? — удивился Захар Игнатьевич. — Ты?
— Представь себе! — зло сказала его собеседница, в очередной раз морщась. — И прекрати свои расспросы, всё уже и так ясно, а мне больно много разговаривать. Налей лучше самый большой бокал коньяку.
— Зачем? — поразился такой просьбе Трофим. — Ты же вино всегда предпочитала?
— Челюсть болит! — неожиданно рявкнула Регина на опешившего Захара Игнатьевича. — С твоими проверочками, блин!
Трофим покорно пошёл к бару.
Рига никогда раньше не повышала голоса, тем более на него.
Привычный мир Захара Игнатьевича стремительно начинал катиться под откос.
Навстречу своей гибели.