На чердаке действительно было холодно. Не спасал даже захваченный с собой термос с горячим кофе.
— Ну где же он? — наверное, в десятый раз нервно посмотрел на часы Трофим. — Пора ведь уже?
— Блин, — зло процедила Рига сквозь зубы. — Успокойся, рано ещё. Минут через двадцать ждать надо. Раз в двенадцать уехал, значит, будет не раньше двух. Привезёт Чибис твоих казахов, никуда не денется.
— А зачем мы тогда так рано засели на этой холодине? — обиженным голосом поинтересовался Захар Игнатьевич. — Сейчас и надо было готовиться. А мы уже скоро часа полтора, как кукуем тут с тобой.
— Я тебя не звала, — пожала плечами Рига. — Мог и позже прийти. Сам ведь попёрся за мной следом.
— А как я там один буду? — надулся Трофим. — А вдруг они раньше приедут? Я тогда что — ничего не буду знать? Нет уж, я лучше помёрзну…
— Тогда мёрзни, пожалуйста, молча, — обречённо вздохнула Регина. — У меня и так голова трещит, а тут ещё ты причитаешь.
Оскорблённый в лучших чувствах Трофимкин принялся шумно втягивать горячий кофе из крышечки термоса. Хлебнув, видимо лишнего, он заперхал и, выпучив глаза, жестами попытался объяснить своей подруге, что тише кашлять не может. Рига шёпотом выругалась и стала легонько колотить кашляющего ладонью по спине.
— Слушай, — поинтересовалась она, когда Захар Игнатьевич перестал нарушать тишину и конспирацию, — вы в школе писали сочинение на тему: «А тебя взял бы в разведку Гайдар?»
— Не помню, — просипел Трофим, вытирая слёзы. — А к чему ты это? И при чём тут Гайдар? Он ведь, кажется, экономист…
— Вечная мерзлота, — вздохнула Регина. — Я про его знаменитого деда тебе говорю, который погиб на фронте, в разведке.
— В Чечне, что ли? — заинтересовался Захар Игнатьевич. — Я не знал.
— Поговорили, — подвела итог разговора Рига.
Минута прошла в полной тишине.
— Так ты что, — встрепенулся вдруг Трофим, — хочешь сказать, что меня нельзя брать с собой в разведку, что ли?
— Отчего же, можно, — разрешила его собеседница. — «Языком». И то предварительно оглушить придётся, чтоб в пути не болтал. И не кашлял.
— Ну, спасибо тебе, — ядовито поблагодарил подругу новоявленный «язык». — За всё хорошее, что я для тебя сделал…
— Едут, — коротко бросила Регина таким тоном, что Захар Игнатьевич понял — шутки кончились. По его спине пробежал холодок липкого страха.
— Давай, давай, — засуетился он. — Готовь винтовку!
— Только под рукой у меня не суетись, пожалуйста, — хладнокровно посоветовала Рига, устанавливая винтовку на упор. — Промахнусь ещё. Некрасиво получится…
— Тьфу-тьфу-тьфу, — быстро произнёс Трофим и постучал костяшками пальцев по деревянному прикладу винтовки.
— Убери руки! — прошипела Регина, и Захар Игнатьевич, спрятав руки за спину, стал осторожно выглядывать из-за плеча снайперши в небольшое оконце, выходившее во двор.
Во двор въехал только джип с Чибисом за рулём, хотя за оградой явственно слышались и моторы других машин.
— Где они? — громким шёпотом запаниковал Трофим. — Почему не въехали следом? Неужели заподозрили?
— Успокойся уже, — пробормотала Рига, поудобней берясь за цевьё и снимая защитные колпачки с оптики. — Зачем им свои машины в чужой двор загонять? Чтоб мы им сахару в бензин насыпали, а на обратном пути, в лесу, в заглохших тачках, постреляли? Или ещё какую гадость устроили? Нет, они сюда пешочком придут…
— Хорошо бы…
— Уж можешь мне поверить.
В этот момент из дома вышли встречающие во главе со своим «начальником». Быня выглядел даже не на миллион долларов, как обещал ему вчера Турист, а где-то на миллион четыреста.
— Ёкарный бабай, — выдавил Захар Игнатьевич через силу. — Он шубу мою надел, короткую! Вот чёрт!
— Ну и что?
— Как что? Аккуратней целься, только в голову, слышишь?
— Слышу, — Регина оторвала глаза от оптического прицела и смерила Трофима презрительным взглядом. — Чего-то ты, Захар, совсем от жадности помешался. Миллиардами ворочаешь, а из-за шубы какой-то ощипанной трясёшься, как не знаю кто, — сказав это, она снова склонилась над винтовкой.
— Да ты… — возмутился законный владелец шубы, — ты чего? Думаешь, что говоришь?! При чём тут…
— Ти-хо, — остановила поток его оскорблённого красноречия Рига, стягивая с рук тёплые перчатки и разминая пальцы. — Вот они, голубчики.
В воротах медленно, один за другим, появлялись гости.
Первоначальная диспозиция, увиденная Трофимом из окна, очень ему не понравилась. Десять человек, стоящих в воротах, против семерых, вышедших из дома. Причём вид у последних был не самым боевым: Гиббон опирался на страшного вида свежевыструганную клюку, а Грабля боялся сделать неосторожный шаг, чтобы, не дай бог, не поскользнуться и не упасть на свою многострадальную спину. Да и правую руку он держал немного на отлёте, боясь лишний раз задеть обожжённую конечность.
Поршень вообще походил не на бойца, а чёрт знает на кого — покачивался словно пьяный, радостно ухмылялся и громко икал через небольшие промежутки времени. И зачем они ему опять повязали этот дурацкий шарфик с пингвином?! Захар Игнатьевич чуть не плюнул с досады. Откуда вообще взялся в доме этот атрибут детского сада? Опять Турист, наверное, откопал где-нибудь.
А на кого это приезжие так подозрительно косятся? Ага, всё понятно, это Кислый своей рожей отсвечивает, лиловый негр, блин.
— Слушай, а они ведь наших всех завалят, — упавшим голосом констатировал Трофим. — Чибис да Турист, вот и вся полноценная «гвардия». Быня, естественно, не в счёт, а остальные сама видишь — еле ползают. Один хромой, другой обваренный, третий икает… Что делать-то будем?
— По плану, — лаконично отозвалась Регина, осторожно прижимая распухшую щёку к прикладу. — Сначала Быню, потом — пару «казахов». Только бы мне отдачу стерпеть, больно, чёрт… Кстати, я вижу всего трёх человек, более-менее похожих на казахов. Остальные, кажется, наши соотечественники?
— Не знаю, — пожал плечами Захар Игнатьевич. — Я знаком только с Аскаром. Вон, видишь, в пальто который? А рядом — его телохранитель, тоже, кстати, легендарная личность. Максим Беккер, также известен как Макс или Бек. Слышала про такого?
— Да уж, — с чувством прищёлкнула языком Рига. — Ничего себе. А чего это он к азиатам переметнулся работать? Я слышала, он в Москве последнее время «подхалтуривал».
— Заплатили, вот и переметнулся, чего ж тут непонятного? Солдат удачи. Жутко тупой, но жутко сильный. И меткий.
— Наслышана, — призналась Регина. — В таком случае, вторую пулю — ему. А то он нам тут весь «дом инвалидов» одной левой перещёлкает.
— Разумно, — согласился Трофим. — Но главное всё-таки — Фёдор. И не забывай: целься точно в голову…
— Да помню я, — раздражённо дёрнула плечом Рига. — Достал уже со своей шубой… Ты её что, отмывать потом собрался?
— Да на хрена мне эта шуба? — возмутился Захар Игнатьевич. — Я тебе о другом толкую…
— Всё, — сказала Регина металлическим голосом. — Разговоры потом. Они идут.
Трофим, затаив дыхание, снова выглянул из-за Ригиного плеча.
В центре двора встретились Быня с Туристом с одной стороны и Аскар с Беккером — с другой. На фоне шкафообразного Бека Турист смотрелся скромно, если не сказать позорно. Чувствуя своё неоспоримое превосходство, телохранитель гостя держался раскованно, с некоторой долей вальяжности, как старшеклассник, пришедший «разбираться» в подготовительную группу детского сада.
Временно оставшиеся на заднем плане бойцы с обеих сторон начали настороженно подтягиваться к центру переговоров, при этом приезжие с опаской косились то на палку Гиббона, то на откляченную в сторону руку Грабли, не обходя, впрочем, вниманием и экзотичного Кислого. На Поршня до поры до времени внимания не обращали, пока он не решил изменить такое к себе пренебрежительное обращение в корне.
Богатырское «И-ы-ы-к-к!!» разнёсшееся над двором, стоило не одного седого волоса что той, что другой договаривающейся стороне.
— Дур-р-рак! — сквозь зубы выплюнула вздрогнувшая Регина и едва не нажала на спусковой крючок. — Вот дурак-то! Ну не дурак, а?
— Стрелять надо было, — напомнил тоже заметно струхнувший Трофим. — В такой момент никто бы не удивился, что палить начали!
— Уже поздно, — огрызнулась Рига. — Да я и сама испугалась. Ну надо же, какой кретин! Да не дыши ты мне в ухо, нервирует. Не волнуйся, будет ещё время выстрелить, будет. Они же только-только поздороваться успели.
Но дальше приветствия разговор зашёл не очень далеко: Аскар презрительно сморщился и стал медленно разворачиваться, чтобы уйти.
— Стреляй! — пискнул Захар Игнатьевич. — Стреляй, а то уйдут, поздно будет! Не поверит никто!
В перекрестии прицела, которое Регина уже несколько секунд удерживала точно посередине затылка Фёдора, были отчётливо видны даже отдельные волоски, аккуратно причёсанные Сивцовым перед встречей.
«Ну что ж, прощай», — мысленно произнесла Рига, задержав дыхание и, продолжая удерживать цель в перекрестии, плавно потянула спусковой крючок на себя. Отдача болью толкнулась от плеча в челюсть, но она этого даже не заметила. Регину поразило другое — за десятую долю секунды до выстрела Быня исчез из сектора прицеливания, а пуля полетела во что-то, находившееся дальше её положенной цели. Но как? В этот момент по ушам ударили донёсшиеся со двора выстрелы, и Рига моментально присела, чтобы не «отсвечивать» в окне. Рядом уже сидел быстро бледнеющий Трофим.
— Ты смотрел? — первым делом спросила у него Регина. — Я попала в него?
— В кого? — пробормотал Захар Игнатьевич.
— В Быню! — заорала Рига, перекрывая пистолетную канонаду.
— Его Беккер за полсекунды до тебя расстрелял, — пробормотал Трофим плохо слушающимися губами. — Он прямо перед Быней стоял, понимаешь? Два раза в упор выстрелил. Нет, три. Его почти на метр отбросило…
— Так вот куда он из прицела делся… — удивлённо присвистнула Регина. — А я-то понять не могла…
— Ну и вот, — продолжал тем временем Захар Игнатьевич. — Он упал, а пуля, для его головы предназначенная, в грудь Беку прилетела. Наповал, похоже. Короче, ты Беккера сейчас шлёпнула.
— А дальше?
— Не знаю, больше ничего не видел. Но завертелось, кажется, серьёзно.
— Надо посмотреть, — Регина поднялась, чтобы снова выглянуть в оконце. — А то перебьют наших и уедут, тогда всё псу под хвост…
— Стреляй в каждого, кто к машинам побежит, — загорячился Трофим, выглядывая в окошко вслед за Ригой. — Аскара отпускать живым нельзя…
Концовка фразы застряла у него в горле. То, что Захар Игнатьевич увидел сквозь маленькую импровизированную амбразуру слухового окна, мгновенно разбило все его любовно лелеемые планы на спокойную и обеспеченную старость. На земле лежало полтора десятка тёмных фигур, среди которых особенно выделялась одна, закутанная в пушистую шубу. Непонятно было, кто здесь мёртвый, а кто живой. К лежащим быстро приближались какие-то стремительные люди в серых пятнистых комбинезонах и чёрных масках с прорезями для глаз. Руки «серых комбинезонов» красноречиво ощетинивались короткими автоматами.
Трофим инстинктивно пригнулся. Рядом тяжело дышала Рига.
— Кто это? — задал глупый вопрос Захар Игнатьевич.
— А сам как думаешь? — зло бросила его подруга, быстро обтирая какой-то тряпкой те части винтовки, которых касались её руки. — Уходим, быстро.
Они, пригибаясь, побежали к двери, ведущей вниз.
— Всё-таки повезло мне, что Быню пришил покойный уже Беккер, — спускаясь по крутой лестнице, проговорила Регина. — Мало приятного пришить фээсбэшника почти на глазах его сослуживцев… Чёрт! — она остановилась и прислушалась.
Замер и Трофим.
Снизу доносился топот нескольких пар ног — атакующие уже проникли в холл.
— За мной! — отдала приказ более быстро соображающая в критической ситуации Рига и бросилась по коридору направо, дёргая за ручки все двери подряд. Захар Игнатьевич, тяжело дыша, пытался не отставать.
— Сюда, — пропустила Регина своего спутника в первую же незапертую комнату и, быстро шмыгнув следом, закрыла за ними обоими дверь. Осмотрев стоящий в комнате платяной шкаф, она, удовлетворённо кивнув собственным мыслям, налегла на него плечом. Увидев удивлённо хлопающего глазами Трофима, прикрикнула: — Чего смотришь? В окно давай!
— Куда? — оторопело посмотрел на подоконник Захар Игнатьевич. — В окно? Но ведь это же второй этаж…
— Благодари судьбу, что не двадцать второй! — рявкнула на него Рига, толкая шкаф в направлении двери. — В каталажке давно не отдыхал?!
Трофим неуверенно потянулся к шпингалету.
— Да быстрей же, чёрт тебя дери! — с натугой выкрикнула Регина, обрушивая шкаф поперёк дверного прохода.
Когда итальянский гардероб накренился, с него упала какая-то вазочка с давно засохшим букетиком полевых цветов и обычный тонкий стакан прозрачного стекла. Необычным было только его содержимое.
Словно во сне Рига увидела, как стакан, медленно вращаясь в воздухе, приближается к полу, на котором уже лежала разбитая ваза и кучка засохших цветов из неё. Стакан был тяжёлым, гораздо тяжелее обычного стекла или хрусталя. И в нём были не цветы, а граната.
Оборонительная граната Ф-1, почему-то без кольца. И до сих пор она не взрывалась лишь потому, что предохранительная скоба была плотно прижата к ребристому телу ручного боеприпаса. Распрямиться же ей мешали лишь тонкие стенки стакана. Но мешали, надо сказать, недолго.
С резким звоном стакан раскололся, едва достигнув пола. С весёлым щелчком освободился предохранитель.
— Бля, — выдохнула Регина, непроизвольно начиная отсчитывать в уме секунды, оставшиеся до взрыва.
Она отпихнула от окна возящегося лишь с первой створкой Трофима и одним прыжком взлетела на подоконник. Резко отклонившись, она с силой ударила ногой в раму.
Раздавшийся звон бьющихся стёкол показался Захару Игнатьевичу воплем иерихонских труб, слышимых на всю округу.
— Ты что?! — заорал он, уже не заботясь о конспирации. — Очумела?! Нас же услышат сейчас!
— Нас сейчас все услышат, мудак!! — перебила его разъярённая Рига, бросая косой взгляд в сторону гранаты. Та куда-то закатилась, во всяком случае, видно её не было. — Давай быстрее!! — она схватила своего тихо сходящего с ума покровителя за шиворот, резким рывком вздёрнула его на подоконник и, приложив титаническое усилие, сожравшее ещё пару драгоценных мгновений, столкнула ставшее вдруг безвольным тело Трофимкина вниз. Зачем-то оглянувшись напоследок, Регина Краснова сильно оттолкнулась от подоконника и тоже сделала шаг в пустоту.
Удар взрывной волны догнал её в прыжке, перевернув тело в полёте и разом вышибив из него остатки воздуха и воли к сопротивлению.
Рига лежала на спине, не чувствуя ни тепла, ни холода. Её, кажется, даже обыскали, но она этого не ощутила. Звуки тоже почему-то не попадали внутрь головы, которая, как ни странно, совсем не болела. Зато глаза могли видеть. Они видели кусок голубого неба, часть стены дома, окно, из которого она недавно выпрыгнула… Впрочем, окно — это сильно сказано. Остался лишь закопчённый по краям проём, в котором мотался на ветру обрывок обгоревшей шторы. Изредка зрение цепляло то и дело сновавших мимо людей с автоматами.
К ней подошёл человек в накинутом поверх одежды белом халате. Доктор, догадалась Регина. В глазах поплыло.
«Какой-то знакомый глазу спортивный костюм висел на плечиках во взорвавшейся комнате, — вспомнила вдруг она. — Тёмно-синий, с красной и зелёной полосами. Кто же ходил в таком по дому? — она из последних сил напряглась, пытаясь не отключиться, успеть вспомнить. Наконец, ей это удалось. — Фёдор. Значит, это была его комната? Получается, что он и напоследок умудрился подговнить нам с Захаром? Какой ещё нормальный человек, находясь в здравом уме и твёрдой памяти, станет хранить на шкафу гранату без чеки, засунутую в стакан?»
— Вот сволочь, — отчётливо сказала Рига в лицо склонившемуся над ней врачу со шприцом, готовым к инъекции.
Врач удивился.
Он не знал, что Регина Краснова видит не его.
В её личном кошмаре над ней склонялся с гранатой в руке Фёдор Сивцов.
— Уйди, — прошептала она, отключаясь. — Ты уже умер…
Медик, под белым халатом которого легко угадывались погоны, пожал плечами и ножницами осторожно разрезал рукав её куртки.