Роман Подольный

ЛЕГКАЯ РУКА

Каждое время ставит свою печать на том, что создает. Искусствоведу стиль здания выдает эпоху, и при этом своеобразие архитектурного замысла только подчеркивает характерное для каждого века. По почерку можно определить, когда написана рукопись, по манере неизвестного художника - указать пору создания картины. Да, у древа истории есть свои годовые кольца, и необязательно это дерево спиливать, чтобы их увидеть, чтобы разметить датами то прошлое, которым становится всякое настоящее человечества, но становится, разумеется, лишь при том условии, что у человечества есть будущее. Да, не туда меня повело... А ведь начал было сегодня статью для популярного журнала: хотелось отвлечь себя хоть ненадолго от мыслей о случившемся, от необходимости что-то решать... Не получилось. Алексею вон удалось все-таки заснуть, улегся в спальном мешке прямо на полу. А я все сижу за столом и, стараясь не смотреть на дальний правый его угол, скольжу глазами по грубым полкам на стенах. Вот лежат аккуратные деревянные диски - те самые спилы, на которых так хорошо - загляденье - видны годовые кольца. И тут же неподалеку - черепа, отполированные временем, ящички, куда уложены полиэтиленовые мешочки с семенами, почерневшими за проведенные в земле века... Все бок о бок, по соседству - республиканская археологическая лаборатория не слишком велика. Сегодня суббота, и здесь никого нет, кроме нас. Впрочем, и за нами-то уже несколько раз приходили хозяева лаборатории - местные археологи. Требовали в гости, возмущались нашим отказом, усиливали натиск. Потом, видно, обиделись - или вгляделись как следует в наши лица? - и ушли. Конечно, им интересно. Кто же из нашей братии не наслышан об Алексее. Да еще студентом я слышал, как в университетском коридоре один известный археолог кричал другому: "Мне выбирать из пятисот курганов! А денег и людей - на пять". А другой отвечал могучим, чуть подрагивающим басом, что ему надо будет раскоп расширять, а в какую сторону - абсолютно неизвестно. А спор, собственно, шел о том, с кем из этих двоих должен поехать на время каникул Алексей Попов, тогда студент третьего курса. Вот я, например, был на хорошем счету на кафедре и сам выбирал, с каким археологическим отрядом отправиться. Чем и пользовался. Хорезм, Молдавия, побережье Иссык-Куля, Новгород... Приятно вспомнить! Алексей о такой свободе мог только мечтать. Тут решения принимал лично декан факультета. И я знаю по крайней мере один случай, когда недовольные решением декана апеллировали к ректору. Все у Алеши началось, когда семиклассником он нашел на пустыре возле собственного дома клад серебряных монет четырнадцатого века. А годом позже, в Новгороде, купаясь в Волхове, обнаружил у самого берега шесть свинцовых печатей от древних грамот. И - пошло! - Чутье! - сказал учитель истории. - Чутье! - сказали профессора и академики. Чутье? По-моему, Алексею достаточно подойти к городищу или кургану, чтобы где-то в глубине зашевелились древние вещи, готовые прямо-таки вырваться из-под земли ему навстречу. "Легкая рука" - так говорили о моем друге. А в устах археолога это не просто похвала, везение у нас входит в число необходимых профессиональных качеств. Необходимых. Но некоторым приходится без них обходиться. Начальником отряда Алексей стал сразу после университета. А я только через четыре года, уже кандидатом наук, смог занять место его заместителя. И - претензий не имею. На бровке нашего раскопа чуть не каждую неделю появляется очередной корреспондент очередного центрального издания и стоит часами, нацеливается фотоаппаратом, заполняет каракулями блокнот или нажимает на клавиши портативного магнитофона. Наши "киты" частенько зазывают Алексея к себе на раскопки, в гости. Советуются! И телезрителю добродушно-ехидная физиономия Алексея Попова настолько знакома, что на улице на него оглядываются, словно он кинозвезда средней руки. Квартиру Алексею дали в академическом доме улучшенного типа, построенном на века, и большую, благо живет великий археолог не только с мамой и папой, но еще и с бабушкой и дедушкой. Не завидно ли мне? Да вот ни настолечко. Квартира у меня тоже есть, а находить любопытные идеи я умею ничуть не хуже, чем Алеша - любопытные вещи. Кстати, это уже замечено. Меня археологические титаны тоже приглашают. Правда, зимой, а не летом, и в камерные лаборатории, а не на раскопки. Определить назначение вещи, найти ей место в классификации, обнаружить слабые места в интересной гипотезе... Это я умею. И статей в научных изданиях у меня не меньше, чем у Попова. Зато очерков об Алексее в общих изданиях появилось втрое больше, чем статей по специальности у нас обоих. Мы друзья. Поэтому меня кое-что тревожит в его личной жизни. А именно полное ее отсутствие. Такой знаменитый человек - да девицы должны бы лететь к нему, точно бабочки на огонь. Собственно, такие бабочки и находятся. Только как влюбился он на втором курсе в Нонну Карышеву, так с этой позиции и не отступил ни на шаг. Она романы на его глазах крутила, замуж выходила, развод получала. Я не выдержал как-то, подошел к ней, спросил, чего такому человеку поворот от ворот дает, а она морщит нос и говорит: "Должно же ему в чем-нибудь не везти!" Нонна - тоже археолог, завидует? Злится? Коли кому-то слишком везет, начинает казаться (ко мне это тоже, увы, относится), будто это за твой счет... В конце концов Нонна и Алексею что-то в этом роде заявила. Он мне сам об этом сказал, только не сразу. И признался, что теперь твердо решил потерпеть полную неудачу на очередных раскопках. Да, наверное, в генах каждого из нас сидит первобытная вера в умилостивительную жертву - как будто одной неприятностью можно откупиться от другой! Очередная экспедиция была "новостроечная" - копали там, где планировалось большое строительство; требовалось вытащить историю наружу лопатами прежде, чем будущее разрушит ее экскаваторами. Алексей намеренно и начал раскопки с кургана явно "грабленого" - с отчетливыми признаками визита, пару тысяч лет назад нанесенного покойнику кладоискателями. Я, конечно, помнил этот случай. Хотя у меня он никаких особых волнений не вызвал. Курганы почти все грабленые, но искателя сокровищ только сокровища и интересовали, а наши интересы пошире. И вот тут-то Алексея в первый раз подвело чутье. В Золотой кладовой Эрмитажа появились: еще один изумительной работы гребень с изображением сражающихся всадников, полный золотой набор украшений для коня и новая древняя диадема скифской царицы. А из готового почти номера "Советской археологии" выкинули статью Нонны, чтобы освободить место для рассказа Алексея о его находках. И она при встрече спросила Попова, не стоит ли ликвидировать те экспедиции, в которых он не может участвовать. Так ехидно женщины разговаривают только с близкими людьми. Я и пришел к выводу, что Алексей может надеяться на взаимность. Но он мои утешения воспринимал именно как утешения. И - решил на будущий год с экспедицией вообще не связываться. Я, мол, и без него справлюсь с отрядом, а он докторскую будет писать. Я сказал, что еще одна находка вроде последней,- и его прямо изберут в членкоры, так что нечего зря терять время, но Алексей шутки не принял. Клялся, что ненавидит свое нелепое везение и готов, кажется, возненавидеть даже археологию. С ужасом представил я себе, как еду в поле без него - и ничего не нахожу и какой же это будет позор. И начал бить как раз на дурацкую его сверхсовестливость, объясняя: тогда, мол, всем станет ясно: как археолог я без него ничто. - А твои идеи! - возмутился было он. - Слова, слова, слова, - ответил я по Шекспиру. - Лешенька, браток ты мой, милый избалованный ребенок нашей общей мамы - археологии. Хочешь отказаться от пирожных, которыми уже наелся досыта, и надеешься этой ценой получить от судьбы мороженое? Ничего, боюсь, у тебя не выйдет. У тебя чутье, талант, то, что называют даром. Мне вот даром ничего не давалось. И - никому ничего не дается даром. Только один расплачивается авансом, а другие задним числом, как ты сейчас. Я же с тобой пожинал плоды, с тобой и платить буду. И тогда он нашел компромисс...

... Ветер то заставлял ложиться набок, то отпускал на свободу невысокие стебельки травы, слабенькие черные кустики с застенчивой зеленью и редкими красными ягодами. Экспедиционный грузовик с двумя ведущими парами колес довез-таки нас через тяжелый горный перевал к пятнышку степи среди гор. Именно пятнышку, настолько небольшому, что вряд ли хоть одному древнему скотоводу доводилось загонять сюда своих овец. И для крепости место тоже не подходило, и вообще для жилья: воды поблизости нет, клочки почвы на скалах невелики и малообещающи для земледельца. - Заложим раскопы тут и тут,- намечал Алексей победным голосом, но лицо у него было совсем не победное. Трое студентов и одна студентка, захваченные нами на роли рабочих и поварихи, с удивленным гомоном стали обустраивать угол "пятнышка" для бивуака. А я увел Алексея за ближайшую скалу. - Ты станешь притчей во языцех. Можешь быть уверенным, найдется кому приехать и посмотреть, почему это у Попова нет находок. И такой кто-то немедленно обнаружит, что Попов раскапывал участок, где нет культурного слоя. - Так это и прекрасно. Очень быстро выяснится, что Алексею Попову слава в голову ударила, раскопки он затеял бесполезные, и хорошо, что выяснится быстро, поэтому денег государственных почти не уйдет, а за те, что уйдут, я смогу как-нибудь расквитаться. Все продумано. А потом я спрошу Нонну, стала ли она более везучей оттого, что мне изменила археологическая удача. И, может быть... Кстати, тебе-то совсем не надо присутствовать здесь. Если один ученый имеет право на временное умопомрачение, то насчет двоих я в этом бы усомнился. И начальство - тоже усомнится. Смотайся пока в столицу республики, зайди там на базу, возьми то да се, привези сюда... Впрочем, нет! Сиди там и жди. Я быстренько сверну тут все. Слишком перед студентами неудобно... Ладно, накручу им как-нибудь, мол, раскопки модельные, намеренно работаю там, где ничего нет, чтобы сравнить... Ну и так далее.

А я, между прочим, еще месяц назад, не входя в подробности, рассказал Нонне о том, что Алексей намерен потерпеть неудачу. Мотивы его, конечно, ей польстили, но она ответила, что намеренная неудача - уже не неудача. Как она тут же признала, неустанное внимание великого археолога доставляет ей истинное удовольствие. И на том спасибо - женщины ее типа, привыкнув к удовольствию, с трудом соглашаются лишиться его. Сообщать Алеше о разговоре я не стал: кем бы я оказался в его глазах, при всех своих добрых намерениях... А вот поехать на базу - согласился.

... Теперь он спит на полу в захламленной историческими сокровищами комнате лаборатории. Бедный счастливчик! А я сижу за столом и пытаюсь хоть что-то понять. У моего левого локтя - коробочка с семенами, очевидно, найденными при раскопках. Семена, конечно, черные. Время если и не сожжет дотла, то уж обдаст своим пламенем. След этого огня я увидел сегодня на лице Алексея, примчавшегося на базу с его... с наших идиотских раскопок. Слава богу, я сидел в этом самом помещении один. Он сразу повернул ключ в дверях, подошел, положил передо мной довольно странный листок бумаги: "Читай!"

Довольно странный? Это вообще была не бумага. Она не рвалась, и даже лезвие раскопного ножа оказалось бессильно оставить на листке хоть какой-то след. А уж текст... Привожу его полностью:

"Оля! Передай по начальству: нашли мы наконец местечко для базы. Там и

сейчас почти ничего не растет, и вплоть до палеозоя, наверное, так

было; никому в голову не могло прийти там поселиться, и ни для

кочевника, ни для туриста на этом пятачке ничего интересного нет.

Населенных пунктов в радиусе трех десятков километров и последней

тысячи лет не обнаружено. Пространственно-временные координаты для

наводки: Р В 47518/№9800716."

... Да. Только записки, потерянной путешественником во времени, нам и не хватало. Мы перебрали варианты. Разумеется, в будущем есть свои разини, рассеянные, растеряхи. Но ведь если об этой находке что-то появится в печати, то какой же пришелец из будущего станет устраивать свою базу именно здесь? Увы, с логикой путешествий во времени мы были знакомы только по фантастике. Зато логику науки и журналистики своего времени знали по личному опыту. Только проговорись мимоходом, и все ближайшие годы за нашим "пятнышком" будет вестись такое наблюдение, что ни одна экспедиция из будущего там показаться не посмеет. Значит, надо утаить листок. Ведь будущее вряд ли захочет, чтобы о нем знали, иначе само бы о том позаботилось. Мысль о розыгрыше, устроенном одним из наших студентов, конечно, тоже приходила в наши головы Как было бы здорово... Но, увы, дело обстояло серьезней. - Что, интересно, обо всем этом сказала бы Нонна? - спросил Алексей, посмотрел на мое сердитое лицо, махнул рукой и пошел в машину за спальным мешком. И вот теперь спит... Мне не хочется и смотреть на письмо неведомой Оле (а может быть, не письмо даже, а черновик радиосообщения - или хроносообщения, кто же их, родненьких, знает), но я снова беру его в руки, верчу, разглядываю, и вдруг запись на моих глазах мгновенно исчезает, вместо нее появляется другая. Так. Это я нажал на левый нижний угол... Попробую-ка еще... Ну да, поочередно открываются новые тексты, а то и чистые страницы. Лист многослойный! Человек из будущего потерял не письмо и не черновик радиосообщения, а обыкновенную записную книжку. Едва успевая проглядывать тексты, заставляю странички сменяться перед моими глазами. Вот, кажется, последняя. Потому что там написано: нашедшего прошу вернуть Поповой Нонне Игоревне, по адресу... А адрес-то - Алексея! И, кстати, сам он Алексей Игоревич. Подсчитаем. Похоже, сына он назвал - нет, назовет! - в честь собственного отца. А внучка получит имя бабки. Все сходится! Ведь ни на ком, кроме Нонны, этот упрямец не женится. Значит, не этим он заплатит. А может быть, ему вообще удастся уйти от расплаты? У всякого правила есть исключения. А кто я такой, чтобы идти против судьбы и археологии, которые вместе балуют моего друга? А от друга не может быть тайн - утром я расскажу Алексею о своих ночных открытиях. Ему-таки повезет! Но главное он уже знает: будущее существует. И всем нам везет, раз у мира, у всего мира есть будущее.