Бриан появился, как обычно. Внезапно и ночью. Искушение сделать вид, что никого нет дома, было велико. Но Лена, чувствуя себя обязанной поблагодарить за помощь на ярмарке, все же открыла дверь.
— Не знал, что вы шьете, милая Элена, — сказал, зайдя на кухню и бросив быстрый взгляд на стол.
— Работа руками успокаивает. Вина?
— Будьте так любезны.
Лена отодвинула шитье, наполнила бокал и протянула магистру.
— Как себя чувствует ваша подруга? — Бриан решил быть заботливым.
— Уже лучше. Благодарю за беспокойство. И за помощь. Тогда, на празднике.
— Не стоит благодарности, милая Элена, я всего лишь выполнил свой долг. Но позвольте выразить восхищение вашим умом и выдержкой.
С каждой секундой беседа нравилась Лене все меньше. Раньше Бриан всегда говорил о себе, и только о себе. И тут комплимент. Ее уму. Без сарказма. С чего вдруг такая внезапная смена фокуса и настроения? Нужно быть осторожной. Очень.
— Благодарю за высокую оценку, магистр. Но и я всего лишь выполнила свой долг.
— И какой же, милая Элена?
— Долг друга, магистр.
— Вы всех друзей готовы так защищать?
— Да, магистр.
— И много их у вас?
— Нет, магистр.
— Да перестаньте называть меня магистр!
— А как вас называть?
— Как вы называете друзей?
— По имени.
— Значит и меня зовите по имени.
Бриан с трудом сдерживал раздражение. Она опять ведет себя неправильно. Не поддалась обаянию, не растаяла от комплимента и ласковой улыбки. Наоборот. Сидит собранная, настороженная и… уставшая. Бриан внимательно присмотрелся к Лене. Бледная, под глазами залегли тени. И это при целительном воздействии Искры.
— Вы вообще спите, Элена? — голос на удивление мягкий.
— Сплю, но, судя по выражению вашего лица, недостаточно, — она устало улыбнулась и потерла лоб тыльной стороной ладони. — А вы, Бриан, спите?
— Похоже, тоже недостаточно. Ненавижу народные праздники.
— Почему?
— Всегда все идет не так. Все за всеми приходиться проверять, а лучше вообще делать самому. И еще свадьба эта…
Он раздраженно запустил пальцы в волосы. Почти как Рин. И этот жест, простой, импульсивный, так не шедший к облику безупречного лорда и магистра, обрадовал Лену. Возможно, удастся приподнять эту маску. Хотя бы чуть-чуть. Дать ему возможность вдохнуть, расслабиться пусть на долю секунды. Невозможно все время проводить в железной деве чужих надежд, чаяний и иллюзий. Это убивает.
— Расскажите о прошедшем празднике, Бриан. И о грядущей свадьбе. Пожалуйста, мне очень интересно.
Просьба была искренней, а интерес бескорыстным. И он заговорил. Лена внимательно слушала, тепло улыбалась, задавала уточняющие вопросы и аккуратно хвалила. Не его лично, но его решения, поступки. И эти похвалы не вызывали раздражения. Даже пустота, всегда подававшая голос в такие моменты, почему-то молчала, усыпленная странной магией этого места. Бриан рассказывал, пристально всматриваясь в ее лицо, готовый уловить малейший намек на презрение, отсутствие интереса, разочарование. Но увидел лишь, как Лена, не справившись с накатившей усталостью, зевнула, прикрыв рот ладонью.
— Извините, Бриан, это было грубо с моей стороны.
— Я совсем утомил вас?
— Вы — прекрасный рассказчик. Но, похоже, я действительно слишком мало сплю в последние дни. Хотя с радостью послушала бы о приеме в честь помолвки.
— Вам интересна придворная жизнь?
— Мне интересны люди, которые живут при дворе. Их характеры, мысли, мотивы.
— А как же наряды и драгоценности?
— Не костюм делает человека, а наоборот. Это вам с готовностью подтвердят мои исколотые пальцы.
— А что вы думаете обо мне, Элена?
Как и предполагалось, вопрос застал ее врасплох. Пауза. Лена нахмурилась, прижав палец к губам.
— Думаю, вы слишком строги к себе, Бриан.
Этого магистр явно не ожидал. На лице промелькнула растерянность. Но, секунда, и маска встала на место.
— Не будь я строг к себе, никогда бы не добился того, что имею.
— Похоже, от усталости я плохо подбираю слова, — Лена улыбнулась, словно извиняясь. — Вы строги не в том, что заставляете себя идти вперед. Сила воли достойна восхищения. Но вы не позволяете себе заслуженную минуту славы. Не награждаете себя. Вот, смотрите. Лугнасад прошел без происшествий, правильно?
— Да.
— Значит вы хорошо выполнили свою работу?
— Если смотреть с этот точки зрения, да.
— И как вы себя порадовали за хорошо выполненную работу?
— Хотите, чтобы я придумал себе награду?
Она опять говорила странные вещи. Однако на этот раз Бриан знал, как использовать их в своих интересах.
— Да.
Попалась!
— Хорошо. Я хочу провести время с вами, Элена. Это будет моей наградой.
Лена моргнула от удивления и задумалась. Бриан ждал, наслаждаясь ее замешательством.
— Не возражаете, если это будет через пять, лучше семь дней? Я помогаю подруге закончить работу и просто не могу бросить ее одну со всем этим.
Теперь ответ ждала Лена. Отнесется он с уважением к ее просьбе или попытается надавить? От этого сейчас зависело очень многое.
— Хорошо. Через семь дней в полдень.
— Договорились, — Лена облегченно вздохнула.
— Спокойной ночи, Элена. Вы, кажется, любите яблоки?
— Да, люблю. Спокойной ночи, Бриан.
Получилось? Неужели действительно получилось? В первый раз за все время их знакомства Бриан позволил себе просто сидеть и разговаривать. Без этих его вечных ухмылочек, насмешек, сарказма и демонстрации собственной исключительности. И наконец-то перестал называть ее "милая". Как же это бесило! Лена на всякий случай поблагодарила Великую Матерь за неожиданное просветление в мозгу ее непутевого сына и донельзя довольная пошла спать.
К большому удивлению Лены, Рин не шумел, не наматывал круги по кухне, объясняя, как она неправа, не заставлял отказаться от встречи. Он вообще в последнее время вел себя не как обычно. Сдержаннее, рассудительнее, взрослее, как бы странно это ни звучало. Только спросил, считает ли Лена идею хорошей. Не считала. Но ссориться с Брианом сейчас было бы большой глупостью. Проблем и без того выше крыши. И Рин, сжав кулаки, согласился, предварительно взяв с Лены слово, что та вернется до последнего колокола.
Рин не понимал мотивов Лены, продолжавшей с общаться с Брианом и неоднократно пытался убедить не пускать его на порог. Увы, сестра была непреклонна. И архмастер Гелен, к большому удивлению и легкой обиде ученика, встал на ее сторону. Словно эти двое видели что-то ему недоступное. Отчаявшись понять странное поведение Лены и учителя Рин сосредоточился на проблемах Сольвейг. Обеспечил защитой, проверил и усилил безопасность дома, добился от главы гильдии ткачей обещания посодействовать. И засел в лаборатории. Лена заказала ему парализующий состав для оружия, аналог перцового баллончика и печатный станок.
Впрочем в эти дни все работали как каторжные. Талли с помощью матери собирал сведения о жертвах лорда Фергюса и всех, кто соглашался свидетельствовать, отводил в храм. Записи, данные под клятвой и заверенные подписями жриц, хранили у архмастера Гелена, разумеется, посвященного в ситуацию. В оставшееся время бард сочинял песни и музыку для пьесы. Лена разрывалась между пером и иглой: правила текст и работала подмастерьем у Сольвейг. Обметывала, подрубала, подшивала. И бегала на рынок за продуктами — бригаду спасателей нужно было ежедневно кормить. Ходила в разное время, только самыми оживленными улицами и всегда держалась людей. Слуги лорда по-прежнему следили за домом. Хвала Великой, никаких действий он пока не принимал. Дни напоминали неисправную карусель или исправную тренировочную центрифугу.
Платье и пьеса были закончены одновременно. Сольвейг священнодействуя застегнула все пуговицы, внимательно проверила швы и разрешила Рину упаковать свое сокровище в чехол, защищенный заклинанием от влаги, пыли, моли и прочей гадости. А Лена просто сказала Талли:
— Так, хватит. Лучшее — враг хорошего. Все равно потом придется по живому под актеров подгонять.
— Тогда завтра поеду к Обри. Вы тут как, справитесь без меня?
— Очень постараемся. Возьмешь коня и амулет для поиска?
— Коня нет, амулет возьму.
— Ладно. Пообещай не ночевать где попало?
— Слушай, я, вроде, вырос уже, — огрызнулся Талли.
Лена внимательно посмотрела на взъерошенного барда, выдохнула и устало потерла виски
— Извини. Ты прав. Я же ничего не понимаю в дорогах. Что-то совсем дерганая стала в последнее время.
Опять извиняется. Талли ставила в тупик эта ее привычка. Впрочем как и неизменно бережное отношение к Сольвейг. И то, что Лена аккуратно опекает старшего казалось бы брата. И легкость, с которой она приняла Талли. Назвала другом, прислушивалась к советам, не лезла в личное и с благодарностью принимала любую помощь. Не стоило так ей отвечать.
— Я возьму артефакт и буду осторожен, — сказал с улыбкой. — Хочу, знаешь ли, увидеть, как мои коллеги лопнут от зависти после премьеры.
— Очень достойная мотивация. Предлагаю за это выпить. О, а вот и наши мастера, — Лена помахала рукой вошедшим на кухню Рину и Сольвейг, — мы тут собираемся отметить завершение шедевров. Я пока принесу вина, а ты, братец, сделай четыре копии вот этой рукописи. Талли, да хватит черкать уже! Предупреждаю, после твоего приезда, текст сверю.
— Ты — жестокая женщина, Лена. Убиваешь во мне стремление к совершенству!
— Будешь наговаривать, разбавлю твое вино.
— Магистр Ринвальд, повлияйте на сестру! А, вы колдуете. Ну колдуйте, колдуйте.
Драматическая тирада была прервана звонким смехом Сольвейг. Три пары глаз уставились на девушку, которая в последнее время даже говорила и улыбалась редко. А сейчас хохотала. От души. Вытирая выступившие на глазах слезы. Хозяйка дома и бард заговорщицки переглянулись. Она наклонила голову в знак благодарности, он улыбнулся и подмигнул. Рин же просто наслаждался.
А потом они напились. Точнее выпили, потому как Талли такая доза вообще не брала, Лена чуть захмелела, Сольвейг моментально раскраснелась, начала икать и была отправлена спать, а Рина пришлось опять провожать до университета. Дорога обратно совсем не походила на ту первую прогулку. Шли очень быстро, постоянно оглядываясь, готовые броситься бежать. И только увидев знакомую синюю дверь Лена поняла, что мертвой хваткой вцепилась в руку барда. Отпустила. Извинилась. Вынесла две копии рукописи, завернутые в ткань с волшебной пропиткой, и протянула их Талли.
— Обещай, что будешь осторожна, — его голос непривычно серьезен.
— Я буду очень осторожна.
— Тогда до встречи, Лена.
— До встречи, Талли.
Улыбнулись друг другу и разошлись по домам.
Готовясь докладывать королю, Бриан пребывал в странном настроении. Никак не мог выбросить из головы фразу Лены о том, что не стоит быть к себе слишком строгим. Магистр не принимал похвалы. Выслушивал, благодарил. Но стоило доброму слову проникнуть за маску, как на него набрасывалась пустота. Коверкая, обесценивая, превращая в лишнее подтверждение несовершенства Бриана. Однако в тот вечер Лена не восхищалась, не льстила и не заискивала. Просто аккуратно похвалила его работу. Ведь Бриан действительно принял ряд удачных решений. Лугнасад прошел хорошо, проблем меньше, чем в прошлом году. И уж Лена точно не питала иллюзий относительно Бриана. Тогда почему он сейчас так недоволен собой?
— Потому что ты — никчемный, ни на что не годный мальчишка!
Пустота словно ждала сигнала, чтобы подать голос. Бриан вздрогнул, будто от удара, и стиснул зубы. Изнутри начинала подниматься знакомая волна презрения. К себе. Недостойному, неспособному справиться с элементарным заданием. Неспособному? Разве?
— Но работа выполнена хорошо!
Отчаянно уцепился за эту мысль почему-то казавшуюся правильной. Настоящей. Достойной того, чтоб за нее побороться.
— Можно было лучше! — злой мертвенный шепот.
— И я сделал лучше. Лучше, чем в прошлом году. А в следующем сделаю еще лучше. И это не отменяет то, что работа выполнена хорошо, — выделил последние три слова. — А теперь заткнись и дай мне закончить!
Прокричав последние слова сделал глубокий вдох. Такой глубокий, что, казалось, легкие не выдержат и разорвутся. А потом медленно выдохнул, вместе с яростью выводя из организма трупный яд, оставляемый пустотой. Бриан дышал, пока не закружилась голова. Не в силах справиться с переполнявшими эмоциями, упал в кресло и расхохотался. А когда его величество на следующий день поблагодарил своего дорогого магистра за хорошую работу, Бриан спокойно принял похвалу, ощутив тепло и какую-то странную радость.