Мастера совещались за закрытыми дверями уже не первый час, и Лена, оставленная дожидаться решения своей профессиональной участи, заметно нервничала. В памяти почему-то упорно всплывали эпизоды защиты диплома. Аудитория, которую давно не мешало бы отремонтировать. Деревянная кафедра, стерпевшая не одно поколение трепещущих студентов. Несколько столов, сдвинутых вместе и накрытых какой-то странной скатертью. За ними, скептически шурша листами работ, восседали члены комиссии. Бледные от недосыпания девы и юноши всходили на трибуну, с которой пытались отстоять свое право на жизнь дипломированного специалиста. Тут тоже наверняка найдется зануда, которая будет бухтеть, придирчиво ковыряться в тексте и ехидным голосом спрашивать, чем же труд Лены так ценен для искусства. Вот пакость!

Не в силах сдерживать мерзкое напряжение Лена встала, встряхнула руками и принялась расхаживать по небольшой комнате. Осознав, что ведет себя, как Рин, невольно улыбнулась. Нельзя так нервничать. Надо успокоиться. Ну не примут в гильдию, невелика беда. Обри ее работы и так заберет — вчера у Дугала бил себя кулаком в грудь и обещал поставить всё, что она напишет. А Талли наверняка согласится выдать себя за автора. Да, статуса мастера и сопутствующей защиты Лена не получит, зато денег заработает. А это уже неплохо. Не стоит жадничать и тем более нервничать. Лучше заняться чем-нибудь конструктивным. Увы, последовать своей же рекомендации Лена не успела — в комнату влетел злющий бард.

— Идем!

— Все плохо?

— Похоже. Идем.

Сделала глубокий вдох и выдох, гася возвращающийся мандраж. Спокойствие, только спокойствие!

— Да плюнь ты на них, Талли. Будет как будет.

Бард раздраженно потер затылок. Выругался, пополнив словарный запас Лены парочкой чудесных эпитетов и почему-то виновато посмотрел на девушку, которая немедленно взяла его под руку, успокаивая мягким прикосновением, и заговорщицки подмигнула:

— Веди! Сейчас мы им покажем!

Талли невольно усмехнулся, не в силах устоять перед ее улыбкой, и повел Лену в зал.

За массивным столом восседали трое. Въедливого зануду Лена вычислила по брезгливому выражению лица. Разумеется, ее текст листал именно он. Двое других оптимизмом тоже не лучились. А мастер Обри и вовсе походил на медведя, неосторожно разбуженного посреди зимы.

— Элена, это мастер Ангус, мастер Гилрой и мастер Ронан, — представил судей Талли.

— Добрый день, уважаемые мастера.

Лена вежливо поклонилась, всем своим видом демонстрируя почтительность и смирение.

— Так значит, милочка, вы утверждаете, что написали эту пьесу? — пробрюзжал сухопарый Ангус.

— Совершенно верно, мастер Ангус. Готова подтвердить клятвой.

— И наш вездесущий мастер Крапивник в этом не участвовал?

— Мастер Талли написал песни и музыку. А также дал рекомендации по некоторым репликам и особенностям речи персонажей. Увы, я не имела счастья много путешествовать, поэтому его советы очень помогли. Но идея, персонажи и текст мои.

— Мастер Обри поведал, что у вас есть еще работы.

Гилрой выглядел моложе своих коллег и держался не в пример дружелюбнее.

— Да, мастер. Есть задумки еще на шесть пьес.

— Шесть? Откуда вы их берете?

— Смею думать, это благословение Великой Матери, мастер Ронан, — Лены благочестиво вздохнула. — Мне бы так хотелось воспользоваться ее даром во славу гильдии бардов Гланнабайна.

Сидевшие за столом мужчины переглянулись.

— Слушай, Ангус, ну чего тебе еще не хватает? Текст хорош, сам признал. Поручительство есть, рекомендации тоже. Знаешь ведь, Обри нужен репертуар. Неужто сам до его "балагана" снизойдешь? Я уже не говорю уже о предполагаемых доходах в гильдейскую казну…

— Она — женщина, Ронан.

— Осмелюсь заметить, мастер, — почтительно сказала Лена, мысленно пожелав зануде до конца жизни изъясняться гекзаметром, — что Великая Матерь тоже женщина, как и Госпожа Ворон. Но это не мешает им прекрасно справляться с божественным обязанностями.

— Что, дружище, съел? — усмехнулся здоровяк Ронан, поглаживая бороду.

— Хорошо, — Ангус недовольно поморщился, — дам согласие при одном условии. Вы, милочка, не будете подписывать работы настоящим именем.

— Принуждаете творца отказаться от авторства?! — мастер Гилрой шокировано посмотрел на соседа.

— За кого вы меня принимаете, коллега? — искренне возмутился зануда. — Пусть берет псевдоним и подписывается только им.

— Я получу статус мастера и все сопутствующие привилегии?

— Да.

— Согласна! Все мои работы будут подписаны мастер Пересмешник.

— Тогда добро пожаловать в гильдию, милочка, — мастер Ангус довольно откинулся на спинку кресла.

— Благодарю вас, мастер Ангус, а также вас, мастер Гилрой, и вас, мастер Ронан.

Лена поклонилась комиссии и вышла из комнаты. Подождав, пока двери в зал закроются, она несколько раз высоко подпрыгнула, бросилась на шею удивленному Обри и расцеловала его в обе щеки.

— Не понимаю, чему ты так радуешься, — пробурчал Талли, когда Лена выпустила его из объятий, — они фактически оставили тебе без имени.

— Ну и Балор с ним! — отмахнулась с улыбкой. — Нельзя получить все и сразу. А так я смогу работать, понимаешь? И никакая сволочь не посмеет меня тронуть! Теперь у меня есть статус и будут свои деньги. Это же просто за-ме-ча-тель-но! Спасибо, спасибо, спасибо вам огромное!

Лена сорвала с головы накидку и резким движением взъерошила волосы.

— Как же она мне надоела, если б вы только знали! Талли, ну не будь такой букой. Ну все же прекрасно. Мы с тобой столько всего напишем, а Обри поставит. Правда, Обри?

— Всё, что придумаешь, птичка, — посмеиваясь подтвердил режиссер.

— Талли, вот смотри, — Лена пристроилась под бок все еще кипевшего от возмущения барда, — можно сделать пьесу, которую актеры будут петь. Всю, от первой и до последней строчки. Дарю тебе идею и любую из новых историй на выбор. Иди, если хочешь, придумай свою.

Талли, переварив услышанное, посмотрел на ошалевшего руководителя театра.

— А еще туда можно танцевальные эпизоды вставить, — прихлопнула удивленных мастеров Лена. — А вообще, давайте двигаться что ли. Мы и так на репетицию опаздываем. Там люди ждут. Неудобно.

Новоиспеченный мастер Элена взяла коллег по цеху под руки и потащила к выходу. Покинуть гильдию бардов хотелось как можно скорее.

Здание театра находилось на отшибе, в небольшом районе, который Лена тут же окрестила Монмартром. Он затесался между приличными мастеровыми кварталами и форморским, поэтому каждый, кто заходил сюда, погружался в хмельную атмосферу творческого полусвета. Здесь все еще было чисто, работало ночное освещение и периодически проходили патрули стражи. И вместе с тем на улицах царило ощущение артистического беспорядка. Жилье было дешевым, а публика — разношерстной: подмастерья и ученики, барды и художники, солдаты удачи и просто приехавшие в столицу в поисках лучшей жизни. Здесь не ощущались благопристойность квартала мастеровых, хваткий азарт ярмарки или благочестие священной рощи. Не было и гнетущей безнадеги фоморской слободы. Казалось, вся легкость и веселая сумасшедшинка Гланнабайна сосредоточились именно в этом месте с его видавшими виды домиками, мелкими лавочками и, конечно, зданием театра, которое доминировало над пейзажем.

Было оно трехэтажным и по словам Обри новым. Построенным лет пятнадцать назад в качестве подарка Белгора Десятого своей первой жене Беатрис, уроженке Саварры и большой поклоннице сценического искусства. В те дни театр процветал, а их величества иногда появлялись в королевской ложе, привлекая основную массу знати и зажиточных горожан, которым на постановку может и было наплевать, зато близость к монарху неизменно льстила. Увы, после трагический смерти королевы на охоте, ложа пустовала, а сам театр и прилегающая территория захирели. Но даже спустя годы пренебрежения в этом месте все еще чувствовались красота, изящество и жизнь. Полукруглая сцена, партер с деревянными скамьями, ряды амфитеатра для зрителей побогаче и ложи для знати. Пространство оказалось небольшим, но отлично организованным и очень уютным. Чудесные резные колонны и балюстрады из потемневшего, но все еще крепкого дерева. Приятный полумрак, поддерживаемый магическими светильникам и едва уловимая атмосфера, присущая практически каждому театру.

Обри отправился созывать актеров, а Лена поднялась на сцену и окинула взглядом зрительный зал. Закрыла глаза, развела руки в стороны, словно пытаясь обнять его. Вдохнула чуть застоявшийся воздух пропитанный запахами старого дерева, пыли и ветшающей ткани. Вслушалась в отголоски чужих эмоций. Приподнялась на цыпочки, а потом резко опустилась на пятки открыла глаза и продекламировала:

— Весь мир — театр. В нем женщины, мужчины — все актеры.

Акустика оказалась просто сногсшибательной. Лена повернулась к Талли, стоящему неподалеку, и довольно улыбнулась.

— Восхитительно! Нужно будет, конечно, прибрать и привести всё в порядок, но место просто прекрасное. Сыграй что-нибудь, пожалуйста? Хочу послушать, как тут музыка звучит.

Талли с улыбкой поклонился, притащил из-за кулис забытый кем-то стул, спрыгнул вниз и подал Лене свою красавицу арфу. Подтянулся на руках, легко запрыгнул на сцену, сел, закрыл глаза и заиграл. Музыка заполнила зал: ласковым плющом обвилась вокруг колонн, мягкими подушками легла на скамьи, покрыла стены изысканными гобеленами, дыханием гармонии проникла в каждую трещинку. Обняла, укутала, убаюкала, даря спокойное, ласковое тепло и тихую радость. Лена уселась на сцену, скрестила ноги и с улыбкой наблюдала за бардом, творившую свою прекрасную волшбу.

Когда со струн слетела последняя нота, Талли открыл глаза и встретил восхищенный взгляд Лены. Она сидела, опершись подбородком на ладонь, смотрела на него и молчала. Творец и слушатель застыли, связанные незримой нитью мелодии, все еще звучавшей в их душах. Магическое мгновение, когда слова становятся недостаточными, ненужными, и достаточно только взгляда, чтобы понять и ответить.

— Браво, мастер Талли, — женский голос разбил хрустальную тишину. — Ваша мелодия стала еще лучше с тех пор, как я слышала ее в последний раз.

Лена моментально развернулась в сторону людей, вышедших на сцену, а Талли едва заметно поморщился — жаль было разрушенного мгновения.

— Благодарю за комплимент, Мэдлин. Но моей заслуги здесь немного, все дело в хорошей акустике.

— Ах, ну что вы, — актриса аккуратно ступала, демонстрируя прекрасную фигуру, — полно скромничать, мастер. Вы ведь написали такую прекрасную пьесу. Уже вижу, как публика будет рукоплескать нам!

Мэдлин повернулась в зал и изящно поклонилась невидимым зрителям. Актеры равнодушно наблюдали за ее выступлением. Лена горько улыбалась.

— Кончай крутить хвостом, Мэдди!

Мастер Обри шикнул на красавицу и деловито поскреб подбородок.

— Всем слушать сюда. Начинаем репетицию новой постановки. Сейчас распределим роли. С завтрашнего дня всем быть в театре с утра и трезвыми. Понял, Донни? Если завалите мне это дело, разгоню к Балоровой теще. Вопросы есть?

— У меня, — прима кокетливо кивнула в сторону Лены. — Это кто?

— Тебя представить или сама? — спросил Обри, спускаясь в зал.

— Да давай уж сама.

Лена поднялась, расправила платье, доброжелательно улыбнулась актерам.

— Меня зовут Элена, я — автор пьесы, очень рада со всеми познакомиться. Если возникнут вопросы по роли, обращайтесь, с удовольствием помогу. Прошу прощения за наше опоздание, это целиком моя вина. И еще, пожалуйста, называйте перед началом прослушивания свое имя. Так я смогу всех запомнить. Спасибо.

Провожаемая недоверчивыми взглядами Лена спрыгнула со сцены и, подойдя к Талли и Обри, тихо сказала:

— Предлагаю начать с второстепенных.

— Согласен, птичка. Донни, давай, — дал отмашку режиссер.

В адаптации, прекрасный принц превратился в нетитулованного лэрда. Место феи-крестной заняла Весенняя Дева. Возлюбленным предстояло встретится не на балу, а у костров Белтайна. Отыскать суженную помог волшебный венок, подаренный богиней. И только Золушка осталась Золушкой. Лена принципиально отказалась называть героиню другим именем. Роли разобрали быстро. Мастер Обри провел всю подготовительную работу, поэтому, прослушав отрывок и запомнив имя актера, Лена, просто кивала в знак согласия. Проблемы, как и предположил Талли, начались на пробах Мэдлин.

— Простите, Мэдлин, — Лена подняла руку, привлекая к себе внимание, — вы не могли бы держаться попроще? Героиня — простая девушка, а вы сейчас похожи на одну знакомую мне леди.

— Но ведь она станет женой лэрда. На крестьянку он и не взглянет!

— Обри, ты позволишь? — Лена повернулась к режиссеру.

— Да на здоровье, птичка.

— Прошу прощения, что не называю имен. Все актрисы, пожалуйста выйдите на сцену. Спасибо. А теперь скажите, за что герой полюбил героиню?

— Она красивая, — Мэдлин успела первой.

— Спасибо, еще варианты?

— Красивая и хорошо поет.

— Красивая и работящая.

— У нее чистая душа, — тихо пробормотала миловидная шатенка.

— Благодарю всех. Кейлин, да? Знаете первую песню? Отлично. Спойте, пожалуйста. Начинайте, как будете готовы.

Высокий чистый голос актрисы зазвенел в зале. Трогательно и безыскусно она рассказывала историю Золушки. Немного застенчиво, чуть-чуть неуверенно, но очень искренне. Лена довольно улыбнулась и потерла руки. Обри с гордостью потрепал ее по волосам. А Талли прошептал наклоняясь к режиссеру:

— Ты должен мне десять монет.

— За что? — мигом включилась Лена.

— Проспорил я ему, птичка. Талли ведь говорил, ты ее выберешь.

— Ясно. Половина моя.

— Это еще почему?

— Потому что у нас уговор.

— Ты — очень жестокая женщина, Лена!

— Знаю, — кивнула даже не улыбнувшись. — Возражения по Золушке есть? Отлично. Обри, поговори с Мэдлин, пожалуйста. Ей придется взять роль сестры. Талли, можно тебя на пару слов?