Визит к леди Шервин прошел без сучка без задоринки. Лена аккуратно выспросила у хозяйки дома последние дворцовые сплетни, а та, в свою очередь, попыталась уточнить обстоятельства знакомства эксцентричной гостьи с лордом МакНуад. Слово за слово помянули Дрисколлов. Пока леди Шервин раскладывала перед Леной пасьянс из секретов конкурирующей семьи, Сольвейг спокойно сняла мерки и обсудила фасоны будущих платьев с юными леди. Повторный визит назначили через четыре дня. На обратном пути Лена порывалась зайти в лавку и купить хотя бы пару табуретов, но Талли, хитро улыбнувшись, потащил девушек в мастерскую. Праздники закончились. Гланнабайн вернулся в рабочий режим. Горожане спешили по делам, торговцы нахваливали товар, на улицах было не протолкнуться от людей и повозок. И эта суетная какофония не раздражала. Наоборот, превращалась в странно приятный фон. В воздухе пахло осенью.

— Но, как?! — остолбенело выдохнула Лена, перешагнув порог.

В еще вчера пустом помещении обнаружилось два стола. На том, что поменьше лежала стопка бумаги, чернильница и перья. На втором — набор портновских инструментов. Несколько стульев, скамья, вместительный сундук, шкаф, зеркало и еще по мелочи. Не хватало совсем немного из списка, который они вчера обсуждали с Сольвейг.

— Прости, братец, — перебила Рина, увлеченно рассказывавшего об особенностях телепортации неживых объектов к установленному маяку, — я хотела спросить откуда это все?

— В основном от беан Шинейд, — охотно ответил магистр. — А некоторые вещи я взял в университете. На время. Они все равно пылились без дела. Талли сказал, чего еще не хватало.

Тут, конечно, не все, часть придется делать под заказ. Вот рисунки и чертежи. Посмотрите?

Он развернулся было к столу, за которым сидел до прихода остальных, но Лена его перехватила.

— Всенепременно! Но сначала, иди-ка сюда.

Потянула за мантию, а, когда он наклонился, звонко чмокнула в щеку.

— Ты лучший брат в мире. Спасибо!

И, взметнув юбкой, подошла к подпирающему дверной косяк Талли. Обняла, скользнув щекой по щеке, вскружив голову ароматом яблок, и прошептала:

— Спасибо.

— Пожалуйста.

Ответил тихо, аккуратно сомкнул руки, едва сдерживаясь, чтобы не сгрести Лену в охапку.

Отпустила и встала рядом, с умилением глядя на сияющего Рина, которого горячо благодарила восхищенная Сольвейг.

— И за это тоже, — кивнула на милую пару. — Братец, конечно, гений, но, романтические сюрпризы не его сильная сторона.

— Мастер Пересмешник находит это романтичным? — Талли лукаво прищурился.

— Мастеру Пересмешнику не придется сегодня работать, сидя на старом ведре. Конечно, я нахожу это романтичным! И передай спасибо беан Шинейд.

— Обязательно. Кстати, мама просила заглянуть, как будет время.

— Тогда идем, — мгновенно согласилась Лена, — если у тебя, конечно, нет других планов.

— А как же чертежи? Магистр так старался.

— И сейчас получит награду. Сольвейг, — окликнула подругу, — посмотрите с Рином чертежи, пожалуйста. Мне нужно к беан Шинейд.

— Хорошо. Передай ей спасибо. И вам, мастер Талли, большое спасибо, — Сольвейг благодарно улыбнулась барду.

— Не за что, — Талли обернулся в дверях. — Моя роль маленькая, всю тяжелую работу сделал магистр.

— Отлично перевел тему, — Лена запрокинула голову и посмотрела на небо, затянутое кружевом облаков. — Ты не против, если мы в храм заглянем?

— Почему нет, погода отличная, — потянулся Талли. — Думаешь, будут новости?

— Очень на это надеюсь.

Храм полумесяцем отделял священную рощу от светской части Гланнабайна. В центре, за резным фасадом из белого камня скрывалось святилище со статуей Великой Матери и чашей с неугасимым пламенем, над которой приносили клятвы. В левом крыле располагались библиотека, хозяйственные помещения, учебные комнаты и личные покои жриц. Правое отвели под лечебницу. В рощу же допускались только посвященные. Это было спокойное, тихое место, где улыбкой встречали каждого, кто не держал за душой зла. Лене здесь нравилось. До того как ее жизнь стала олимпийской бобслейной трассой, она часто бродила по залам, открытым для посещения, всматривалась в статуи и барельефы, беседовала с послушницами и жрицами. Даже не будучи религиозной, с уважением относилась к здешней вере и жадно впитывала знания, которыми с ней делились. В конце концов, в мире, где нарушение клятвы может привести к весьма печальным, иногда летальным, последствиям, правила лучше знать.

В святилище, простерев руки над огнем, молилась статная светловолосая женщина в синем платье. Когда она закончила, Лена почтительно поприветствовала жрицу и вежливо поинтересовалась, нет ли новостей по делу лорда Фергюса.

— Лорд Фергюс должен принять гейс перед ликом Матери через шесть дней. Старшая сестра лично выслушает и подтвердит обет, — молодая женщина умиротворенно улыбнулась. — Я же говорила, сестра, положись на Великую, она явит свое правосудие.

— Благодарю за добрые вести, сестра, — Лена уважительно склонила голову.

— Благодарите Матерь, все в ее воле.

Благословив гостей, жрица степенно удалилась. Лена молча повернулась к статуе, протянула ладони к огню, остановившись, лишь когда жар стал слишком сильным, и, посмотрев в лицо каменной богини, прошептала:

— Спасибо!

Кисти обдало прохладой. От неожиданности Лена вздрогнула, отдернула руки, приложила к щекам. Не показалось.

— Обожглась? — Талли подался вперед. — Ты же знаешь, что огонь — необязательная часть?

— Да, все нормально. Смотри, — показала чистую кожу, — как новенькие. Просто за некоторые вещи стоит благодарить как следует.

Талли скользнул по статуе задумчивым взглядом и, вдохнув, протянул руки к чаше. Зажмурился, бормоча слова благодарности. А когда сделал шаг назад, Лена перехватила его запястья, раскрыла ладони, осмотрела и, по внезапному наитию, легонько подула. Так в незапамятном детстве делала бабушка, замазывая зеленкой разбитые коленки и счесанные ладошки. И приговаривала, чтоб болело у кошечек и собачек, но никак не у ее любимой внучки. Как ни странно, помогало. До следующего дерева, забега на спор или партии в бадминтон.

— Больно? — прикоснулась к жестким подушечкам пальцев.

— Нет, — только и смог выдохнуть.

— С ума сошел? — проворчала, поднимая глаза. — Тебе же играть вечером.

— За некоторые вещи, — сказал непривычно серьезно, — стоит благодарить как следует.

Лена улыбнулась, наслаждаясь спокойствием этого места, уютной тишиной и обволакивающим теплом мужского взгляда. Редкие минуты мира и безмятежности, прежде чем замершая карусель вновь начнет вращение, и разноцветные лошадки понесут своих всадников по несуществующим холмам. Стартовым звонком стали приближающиеся голоса.

— Идем, — Лена опустила руки, — нужно сообщить всем хорошие новости.

— Ты же понимаешь, это еще не конец?

Талли зашагал рядом.

— Разумеется. И пока старшая жрица не подтвердит гейс, Родрик охраняет дом, а мы с Сольвейг не ходим одни. Но, знаешь, — добавила помедлив, — хорошо, что это скоро закончится. Устала чувствовать себя ребенком, который шагу не может ступить самостоятельно. Я бесконечно признательна тебе за помощь и защиту, просто…

— Я понимаю, — кивнул бард. — Должен быть выбор.

— Именно, — благодарно улыбнулась Лена. — Даже если в итоге выберешь то, что уже имеешь.

О предстоящем гейсе лорда Фергюса назавтра судачил весь рынок. Лавируя между рядами, торгуясь и сгружая в корзину продукты, Лена и Талли внимательно слушали, аккуратно выспрашивали подробности и, главное, мнения горожан. Если отбросить лирику, король получался заботливым и справедливым монархом, Фергюс — заблудшей овечкой, раскаявшейся и вставшей на путь исправления, а лорд Дрисколл — совестливым главой семьи. Он не только сам предложил гейс для сына, но и настоял на компенсации пострадавшим, а также пожертвовал значительную сумму на благотворительность. Судя по результатам опроса, такой исход дела общественность вполне устраивал. Лена необходимости поддерживать реноме аристократов приняла стоически, организовывать революцию она не собиралась, и всячески успокаивала искренне негодовавшего Рина. Бриан не появлялся, а ведь ей было до зуда любопытно узнать детали сделки и сумму откупных. Оуэн тоже куда-то запропал. Махнув рукой на непостоянство лордов, Лена сосредоточилась на вещах насущных: работе и еще одной работе.

Пьеса писалась быстро, история влюбленных раскладывалась на акты, диалоги, монологи и реплики. По ходу дела автор знакомилась с географией Циндарии, а также особенностями ее культуры. Рин охотно таскал из университетской библиотеки нужные справочники. Талли подбирал хор и наблюдал за собеседованиями подмастерьев после того, как недальновидный грабитель под видом кандидата проник в мастерскую, когда девушки были одни. Вместо ценностей, он получил временный паралич, последующий допрос с пристрастием и прогулку в городскую ратушу. А еще Лена аккуратно приложила его ведром по голове. Шишка стала достаточным объяснением победы слабого женского начала над жадным до наживы мужским и сохранила тайну заговоренных булавок. Мастера Нэлиса по такому пустяку беспокоить не стали. Позвали ферра Варда, написали заявления и сдали незадачливого разбойника в неласковые руки судебной системы.

Самым интересным оказалось то, что решение по делу о нападении на дом беан Шинейд уже вынесли, и все преступники отбыли на королевские рудники. А почему не сообщили заявителю? Так, ждут компенсацию, положенную родне погибшего. Как только деньги внесут, сразу и оповещение последует. Разговорить чиновника не удалось даже с глазу на глаз. Даже непрозрачно намекнув несколькими серебрушками. Ферр Вард испуганно покосился на дверь, нарочито возмущенно отмахнулся и сайгаком ускакал подальше от соблазна. Вот и еще один вопрос к Бриану, или повод для благодарности.

В тот же вечер Рин пытался настоять, чтоб подмастерье искали только среди женщин. Лена искренне возмутилась вопиющей дискриминации и отказалась. На десятой минуте диспута о правах и свободах, Талли, зевнув, пообещал магистру лично присутствовать при отборе кандидатов. Все собеседования пришлось перенести на утро, чтобы освободить барду вторую половину дня. Причем большая часть жаждущих не проходила даже фейсконтроль.

Лена, смирившись с возвращением к роли подсобного рабочего, спешила закончить черновик. Леди Шервин утвердила фасоны и материалы, ткани обещали доставить через десять дней. А там, прощай перо, здравствуйте нитки и иголка. Великая Матерь, пошли нам подмастерье. Работящего и без вредных привычек. А мальчик или девочка решительно все равно.

Подходя к мастерской, Талли машинально отметил пустующую нишу, в которой обычно прятался соглядатай. Гейс назначен на завтра и, похоже, лорд Фергюс все же принял свою участь. Бард криво усмехнулся и постучал. Никто не отозвался. Решив, что девушки в подсобке, постучал громче. Тишина. Нахмурившись, потянулся за ключом. В комнате Талли встретил портновский манекен, к которому была приколота записка.

Ушли в театр. Что-то с костюмами. Не сердись.

Талли стрелой вылетел из мастерской и рванул по улице.

— Лена! — закричал, влетая в зал. — Сольвейг! Обри!

— Ну вот чего ты орешь, будто на пожаре — появился из-за кулис зевающий режиссер, — я, между прочим, вздремнуть лег.

— Где Лена и Сольвейг?

Спросил, вгоняя ногти в дерево сцены. Пусть он скажет, что они здесь. О, Великая, пусть он…

— Нате вам, — Обри насупил кустистые брови, — разве они не с тобой? Эй, Талли. Эй, ты чего?

Чувствуя, как все внутри обрывается, сильнее ухватился за подмостки. До боли прикусил губу, подавляя подступающую панику.

— Да что стряслось-то? — встревоженный Обри встал рядом.

— Не знаю, — процедил, направляясь к выходу. — Мне нужно к магистру.

— Я могу чем-то помочь? — крикнул вдогонку режиссер.

— Молись, — бросил не оборачиваясь.

Бежать. Быстро. Словно от этого зависит его жизнь. Впрочем, по большому счету, так оно и было.