Выступление Коржова на пленуме напечатали областная и городская газеты. «Заря» дополнила ее передовой статьей, в которой рассказала о том, сколько коржовских бригад уже работает в области, какой эффект они дают, что сдерживает их развитие. Елена писала передовую вечером, когда все полосы были сверстаны и готовы к печати. Дежурный замсекретаря, укоризненно поглядывая на Ивченко, забирал у нее каждый исписанный листок и относил машинистке, чтобы хоть этим ускорить сдачу статьи в набор и не сорвать график выхода газеты. Так поздно, как правило, местные материалы в текущий номер не сдавали: всегда есть достаточный их запас. В ящиках ответственного секретаря хранятся папки, официально именуемые редакционным портфелем. Они, эти папки, всегда полны материалами, подготовленными в отделах. Тут есть статьи, очерки, корреспонденции, заметки, рассказы и стихи. На любой вкус и выбор. Правда, критически настроенные товарищи не без основания считают, что в этих папках действительно есть все… кроме того, что сегодня крайне необходимо газете.

Однако они не могут отрицать того, что эти распухшие папки денно и нощно, не щадя сил своих, пополняют работники отделов, собкоры, специальные штатные и нештатные корреспонденты. А раз так, то вряд ли требует доказательств истина, что материалы для газеты, в основном, готовятся заблаговременно, заранее внимательно вычитываются, проверяются.

Но на сей раз все получилось иначе. И на это были свои особые причины. Подготовить передовую должен был Танчук. Но Марк появился в редакции лишь в конце дня. Лицо его было багровым, волосы растрепаны, он нетвердо держался на ногах.

— Встретил, понимаете, голову колхоза Ильчука Федора Ипполитовича, — объяснил Марк, путая слова, — вы его знаете. А может, и не знаете. Хороший, добрый хлопец.

В последнее время в коллективе с тревогой замечали: Танчук пьет. Марк Андреевич и раньше не чурался рюмки, но то, что происходило ныне, внушало опасение. За время длительной работы в сельхозотделе у Танчука появилось немало друзей в районах. Почти ежедневно приезд кого-нибудь из них в город служил Марку Андреевичу поводом для постоянных «обмываний» наград, премий, выполнения обязательств, пополнения семьи. Месяц назад во время дежурства в типографии Танчук допустил грубую ошибку, которую тяжело переживал весь коллектив. Партбюро вынесло ему выговор. Марк Андреевич клялся положить всему этому конец, отрубить раз и навсегда голову «зеленому змию», но снова и снова срывался, хотя на дежурства уже приходил подтянутым и внимательным. Лена, многим обязанная своему наставнику, приобщившему ее к трудной сельскохозяйственной тематике, настойчиво уговаривала Танчука взять себя в руки.

— Возьму, Рыжуха, обязательно возьму, вот посмотришь. Тебе, как члену партбюро, обещаю, вот клянусь даже!

Однако вновь приезжали друзья, и заведующий сельхозотделом в разгар рабочего дня исчезал из редакции.

— Если кто спросит, скажи, в сельхозуправление пошел, — бросал он Лене на ходу.

Возвращался Танчук уже не в лучшей форме. Молча раскрывал папку с письмами или подготовленными к печати оригиналами; опускал шар-голову на мясистые руки и засыпал.

— Подлечиться нужно, Марк Андреевич, если уж так не можете. Обязательно, — и просила, и требовала Лена.

— Да ты что придумала, Рыжуха? Да разве я алкоголик? Уже два сына взрослые, инженеры. Не за горами, как говорится, на заслуженный… А ты — подлечиться…

Но обратиться к врачу Марку Андреевичу все-таки пришлось. Случилось это после того, когда он «забыл» подготовить для газеты важный материал.

— Хватит вам со мной мучиться, Василий Захарович, — тихо сказал он, заходя к редактору.

— Столько мучились, потерпим еще. Но запомните: не долго, — сухо и строго отчеканил Захаров.

— Сам все понимаю: не гожусь.

— Двадцать пять лет годились! Не увольнять же мне вас, полного сил, опытного журналиста, — воскликнул, вставая, Захаров. — Ведь с такой работоспособностью, как у вас, поискать надо! Глыбы ворочали. А теперь? Эх, Марк Андреевич…

— Было, — дрожащим голосом проговорил Танчук. Глаза его покраснели, на вздрагивающих щеках выступили крупные капли. — Пойду, подлечусь, Василий Захарович. Засасывает меня… Подлечусь, месяца два, три…

Захаров молчал. Только пальцы его нервно постукивали по столу.

— Освободите, Василий Захарович, от этого… от заведывания, чтобы у вас неприятностей не было.

— Обком вас утверждал в этой должности, — твердо ответил Захаров, — обком, если найдет нужным, снимет. Поняли?

— Понял, — всхлипнул Танчук, прикрывая глаза платком.

Редактор вышел из-за стола и протянул Марку Андреевичу руку.

— Подлечитесь, голубчик. Оступиться каждый может. Важно найти в себе силы вновь подняться. Понимаете, это важно. Подлечитесь. И я уверен — все будет хорошо.

— Спасибо, Василий Захарович. Большое спасибо, — лицо Танчука сморщилось.

— А пока, Марк Андреевич, ваши обязанности временно будет исполнять Ивченко. Поговорите с ней. Мы переведем ей в помощь кого-нибудь из другого отдела. Так?

— Так, — механически повторил Танчук и, опустив голову, вышел из кабинета.