Глава 8

Полосатый жезл в руках милиционера прервал воспоминания. Джип останавливался долго. Милиционер не подходил, ждал. Алёна развернулась и поехала в обратном направлении. Теперь и остановивший её направился навстречу. Не спеша, помахивая жезлом. Этакий властелин шоссейных дорог.

– Старинсталеповава? - поинтересовался он.

– Что? - изумилась Алёна.

– Старший инспектор старший лейтенант Попов. Ваши права? - более раздельно произнёс старший лейтенант в открытое девушкой окто.

– Мне… дядя дал покататься.

– Права и документы на машину!

– Сейчас! Алена оглянулась на заднее сидение, где лежал пиджак здоровенного размера. Наверняка - столичного шефа.

– Я думаю, они здесь - протянула Алена бумажник.

Инспектор взял бумажник, раскрыл. Присвистнул.

– Да, они здесь. Много документов. Очень много! - он достал и стал запихивать в карман довольно солидную пачку.

– Но это же деньги! - простодушно возмутилась девушка.

– Это документы, заменяющие твои права, правда? Так своему дяде и скажешь.

– Но это же… взятка?

– Это будет стоить ещё столько же, - инспектор вновь полез в бумажник.

– Чтоб у тебя руки отсохли!

Тотчас же бумажник и деньги выпали из опустившихся рук взяточника.

– Да ты что! - Не понимая происходящего, старлей Попов так грязно выругался, что Алёна зажмурилась. Надо было вообще-то зажать уши, но очень неожиданно было слышать такое от стража порядка.

– И язык твой грязный тоже!

Попов замычал, затем вдруг кинулся бежать - перемахнул через кювет и рванулся куда - то к лесу. А пока девушка, открыв дверку. Поднимала бумажник и деньги, из инспекторского автомобиля торжественно выбрался целый майор. Кто их не видел, таких майоров? Мордастых, раскормленных, с вырывающимися из формы телесами? С тупой бульдожьей мордой под фуражкой. Где их берут? Или специально откармливают наиболее подходящих лейтенантов? Их не любят не только водители. Их не любят все. Кроме начальства. "Служака! Настоящий офицер. Этот спуску не даст!" А настоящий офицер уже на второй этаж поднимается, обливаясь потом. И руль уже в пузо упирается. Какие уж там погони. Тем не менее, неистребимо племя этих майоров.

– Что происходит? - поинтересовался он, глядя вослед удаляющемуся коллеге.

– Вот… ваш напарник хотел взятку. А я объяснила, что это - нехорошо.

– Твои права и документы на машину.

– А зачем они тебе? - тоже перешла на "ты" начинающая злиться девушка.

– Ты, соплячка, как с майором разговариваешь? Выйти из машины! Руки на капот! - и бульдог тоже грязно выругался.

– Гавкаешь? Всю жизнь теперь гавкать будешь! И клешни твои поскручивает! - ударила она ненавистью по тянувшейся к замку зажигания лапе. Когда она отъезжала, майор заливисто лаял вслед.

– Шум подымут. Может, надо было дать этих денег, и ехать себе дальше? - подумала девушка. Нет, нужны они мне. До города сколько осталось? - взглянула она на дисплей.

Но переживала она зря. Оторопевший от такой наглости майор проводил взглядом удаляющийся джип, затем рванулся к своей машине. Но на запустить двигатель, ни управлять автомобилем сжатыми кулаками было невозможно. Удалось лишь включить вызов в центральную дежурку. Но дежурный, вслушиваясь в раздающийся лай, пожал плечами и обратился к рядом сидящему коллеге:

– Они там совсем от безделья охренели. Посадили собаку и та лает в рацию. Ну, я рапортюгу на них накатаю.

Трудно было остановить и попутный транспорт. Водители, завидев грозящего им кулаком милиционера, настороженно притормаживали, но услышав в ответ на вопрос " Что случилось" натуральный собачий лай, давали по газам. В сердцах плюнув на тупых водил, майор двинулся пешком. Пешеходная прогулка с отвычки заняла два добрых часа. За это время незадачливый служака понял, что произошло что - то ужасное. Вот и напарник не зря рванул. Поэтому докладывать надо непосредственно начальнику управления.

В управлении он быстрым деловым шагом, не отвечая на вопросы, поднялся на третий этаж и прорвался мимо адъютанта в генеральский кабинет. Генерал - жёсткий служака, начинавший с опера, тоже недолюбливал такого типа майоров. И сейчас, увидев мокрого от пота, шумно пыхтящего подчинённого, ворвавшегося в кабинет без доклада, грозно встал.

– Надеюсь, что у Вас серьёзные основания прерывать наше совещание? - зловеще поинтересовался он.

– Гав!

Генерал зажмурился от неожиданности, потряс головой, затем очень тихо спросил:

– Что Вы сказали?

– Гав! Гав!Гав!! Гав!!! - вырвалось ещё у служаки, пока он в ужасе не зажал рот.

– Спасибо. Я так и услышал. Но мне показалось, что я ослышался.

В кабинете раздался вначале смешок, потом грянул хохот. А ещё через несколько минут уже бывшего майора увезли в госпиталь.

Больше повезло его коллеге. Проблуждав лесом до вечера, он вновь вышел на дорогу, ведущую в город. Добрался до своего отдела. И тоже попал в госпиталь, но в совсем другое, чем его начальник, отделение. Так что шума, который мог бы повредить Алёне, они не подняли.

В городе Алёна прежде всего остановилась у бутика.

– В мир возвращаюсь. Переодеться надо, - объяснила она свои пожелания.

В джип она села другой девушкой. Расспросив о дороге на вокзал, вздохнула, бросила автомобиль со всем, кроме бумажника, содержимым и остановила такси. Вскоре она сидела на диване мягкого вагона (других билетов якобы не было), смотря на мелькающие в окне пригороды. Второе место было пустым. Алёна получила от проводницы традиционный чай и включила телевизор.

– Надо бы самолётом, - подумала девушка. Но документов никаких нет. Евроньюс сообщил о землетрясении в Перу. И на девушку опять нахлынула лавина воспоминаний.

Комнатка была маленькой, но очень светлой. Она показалась бы даже уютной, если бы не кричащая пестрота обоев. Борясь с подкатывающей к горлу тошнотой, Алена закрыла глаза. Стало ещё хуже. Тогда девушка встала, прошла несколько шагов, взглянула в окно. Ахнула, попятилась, села в мягкое полукресло. Попыталась собраться с мыслями. Не получалось. И она вновь уставилась в окно. С довольно большой высоты открывалась странная, невиданная, невообразимая для сельской девушки панорама чужого города. Высотные здания перемежевались с небольшими, утопающими в зелени коттеджами. Каким - то нереальным пронзительно - голубым цветом блестели под жарким солнцем бассейны. Вдоль улиц и улочек гордо тянулись вверх пальмы. Да-да, пальмы! А дальше… Дальше, от широкой полосы песка играл бурунами океан. Алёна сразу поняла - океан. Слабо морю вот так - гордо и незыблемо разлиться до горизонта.

– Где я? - вслух задала девушка закономерный вопрос. Ей никто не ответил. Ответ следовало искать самой. Алёна заглянула во встроенный угловой шкафчик и, накинув какой-то лёгенький халатик, выбралась из комнаты. Внешне это напоминало гостиницу - длинный, довольно скучный коридор с одинаковыми дверями. Суда по всему, за ними скрывались такие - же комнатки. В коридоре было довольно душно, за дверями - тихо. Дверь на пожарную лестницу (это Алёна определила по рисунку) была заперта. Возле лифтовых дверей, наконец, обнаружилась живая душа - здоровенный гориллоподобный мужичище, явно скучая, сидел за пластиковым столиком.

– Здравствуйте! - решила завязать беседу девушка. Собеседник поднял на неё глаза, но не ответил, продолжая жевать резинку.

– Я бы хотела узнать… Что-то случилось. Ничего не помню. Где я?

Ответа не последовало. Но судя по всему, страж начал понимать, что обращаются к нему и несказанно этому удивился.

– Я не понимаю. Я, наверное, больна. Вы понимаете? - Сообразив, что её не понимают, девушка начала вспоминать хоть что - то с английского.

– Дую спик инглиш? Вот из ю нейм? Вэа ду ю лив? Ай вонт эт хоум. - высказалась она, пытаясь хоть что - то выжать от странного дежурного. Наконец, того проняло. Правда, реакция была совсем неожиданной. Поднявшись во весь гигантский (наверное - двухметровый, подумалось Алёне) рост, горилла молча взял девушку за плечё и поволок назад по коридору.

– Подождите, куда? Я же узнать хочу… - пыталась упираться девушка. Не обращая внимания на это сопротивление, страж доволок Алёну до её комнаты (Љ 1313 - надо же! - автоматически подметила девушка) и подтолкнул её в направлении кровати. Уже лежащей он сказал несколько слов на непонятном языке и захлопнул дверь.

В принципе по тону можно было понять, что высовываться ей не следует, а тем более заводить с вахтёром разговоры. Алёна вздохнула и подойдя к окну решила более внимательно изучить открывшуюся панораму. Начала проясняться память и вскоре девушка, отшатнувшись от экзотики, забилась в дальний угол комнаты.

– Шеф, это я. Здесь некоторые накладки. Еду. Да, везу. Но хлопцы. Всё шло по плану, но потом волчина проявился. Почему мент? Настоящий. Меня сразу оглушил, ничего не помню. Очухался - всё тихо лежат. И Сазан и Колян и волчара. И она. Я там допетрил - пальнул таки Сазан волчару. Но и девку тоже. Правда, не насмерть. Вот я её и везу. Их не успел. Камеру? Тоже… не успел. Куда? Да нет, кажется, не тяжело. Крови нет, и дышит. Сквозное. Понял.

Это девушка слышала, придя в себя в бандитском джипе. Затем сознание возвращалось, когда она лежала на каком-то холодном столе. И знакомый голос говорил: "Что-то ты не то наплёл, а? Где здесь ранение? Вот это? Сегодняшнее? Вот эти точки? Ты меня за недоноска держать решил?" и уцелевший подонок что-то виновато гундосил в ответ.

– Ладно, разберёмся. О, глазоньки открыла. Здравствуй, малышка! Ты оказалась совсем неблагодарной, а? Ну, ничего. Я зла не держу. Привык, что люди - животные неблагодарные. Может, потом спасибо скажешь. Ибо ждёт тебя головокружительная карьера и лёгкая. Полная удовольствий, а где-то даже переполненная некоторыми удовольствиями жизнь.

С этими словами Север что-то уколол Алёне в вену. Последнее, что девушка увидела - серые, страшные своим равнодушием глаза.

Алёну резко зазнобило. Она вдруг почувствовала на всём теле липкий, неприятно пахнущий пот. Проведя рукой по лбу, она увидела на ладони грязно-коричневые капли. Подбежав к зеркалу, Алёна ахнула - вся словно вывалялась в грязи. Недолго думая, она скинула одежду и уже через мгновенье нежилась под чуть тёплым освежающим душем. Неиспытанное ранее удовольствие принесли и всевозможные ванные прибамбасы - ароматные мыло и шампунь, кремы для лица и для тела. Конечно, все тюбики и баночки были в ярких упаковках с надписями на неизвестном ей языке. Но какая же девушка в этой всей парфюмерии не разберётся!

Когда посвежевшая и почти пришедшая в себя Алёна, закутавшись в пушистое полотенце, вышла из ванно - туалетного отделения, её ждал новый сюрприз. В комнате стоял столик - серебристый, металлический, на колёсиках - в общем, как из фильмов о шикарной жизни. И на нём в таких же серебристых, (как их назвать? В судках что ли?) исходили ароматом какие-то удивительные блюда. Было что-то там ещё. Но взгляд девушки на этом не задержался. В единственном кресле восседала… Алёна не смогла сразу подобрать правильное определение. По её меркам - тётка. Далеко за двадцать. Но это слово совсем не клеилось к посетительнице. Молодящаяся. Стройная до худобы. Крашенная. Не под блондинку - под русую. Тонкий нос. Пронзительно - зелёные глаза. Неестественно зелёные. Может, это то, о чём Алена раньше только слышала - цветные линзы? Какие- то острые черты лица хищной птицы. Тонкий с горбинкой нос с этими непропорционально большими глазами конкретизировали этот образ - скопа. Нервные, тонкие, чувственные губы. Длинные пальцы рук. В правой - бокал. Пальцы левой нервно теребят подлокотник кресла. Длинные, стройные ноги. Что-то подобное однажды промелькнуло в их деревне. Да. Библиотекарша. Посводила тогда с ума всех мужиков. И Алёниного отца тоже. Правда, куда ему было тягаться с сильными мира сего! Хотя, говорили, что никому не отказала. К счастью, быстро нашла солидного опекуна и перебралась в райцентр.

– Ну, что вызверилась, девонька? - прервала её неприятные воспоминания незнакомка. - Давай, садись, перекусим и поговорим. Догадываюсь, что вопросов у тебя много. Садись - садись. Голод - не тётка, поэтому давай, ешь. И не ищи свою одежду. Потом оденешь вон то - показала она в сторону лежащего на кровати чего-то ярко-пёстрого.

Алена послушалась совета и взялась за блестящую вилку.

– Где я? - уже с набитым ртом поинтересовалась она.

– В Бразилии, где очень много диких обезьян - явно привычно объяснила Скопа. Ну, не в самой, но всё же в Южной Америке. Выпьешь чего-нибудь? Так быстрее перевариваются такие новости.

– Нет, спасибо, - ошарашено поблагодарила девушка. Она, уже не ощущая вкуса, быстро проглотила находившейся во рту кусок какого-то овоща и отложила вилку.

– Это за окном…

– Да, милочка. Океан. У тебя, наверное, отлично по географии было? И вообще, наверное, отличница? - как то ехидно, с подтекстом спросила собеседница.

– Да, почти… А…

– Понимаю. Конкретно ты находишься в заведении, известном тебе под названием "публичный дом".

– Что Вы? - отшатнулась девушка.

– Да-да, милочка. И с сегодняшнего дня ты зачислена в наш персонал. В штат фирмы. Я - директор этой фирмы. Светлана Петровна. Фамилия для тебя значения не имеет.

Оценив шоковое состояние девушки Скопа решила, что настал лучший момент для её ломки.

– Здесь, на этом этаже, вот такие номера для жизни. "Рабочие места" - на этаж ниже. И слушай внимательно, милочка. Ты здорово влетела. Но такова селяви, как говорят французы. И никто, слышишь, никто тебе не поможет. Кроме меня. И тебя самой. Отработаешь годика три на совесть - отпустим. А будешь кобылятиться - всё равно отработаешь. Только по сажу на иглу, выжму всё, а потом продам. И не в гарем к шаху. В грязный дешевый бордель. И не жди помощи. У меня здесь всё схвачено. От полиции до мэрии. Ну! Думай быстро! Детство кончилось! Ну! - встряхнула она неподвижную девушку.

– Ладно, - не дождавшись ответа, продолжила Светлана Петровна. Она закурила тонкую сигаретку, отпила из своего бокала и, потянувшись через столик, воткнула свой зелёный взгляд в глаза жертвы.

– Слушай дальше. Судя по всему, ты ещё ммм нетронутая. Да? Так вот. Есть у нас особые любители на таких. Но есть любители поиграться в соблазнение, а есть - в изнасилование. Со вторыми - больнее и противнее. Хотя со временем - она вздохнула и потянулась. - Со временем понравится и это. Но на первых порах, я тебе скажу, очень больно и неприятно. По скотски. Пару вот таких дичек, как ты, даже наложить на себя руки пытались. Потом привыкли, втянулись, вошли во вкус. А одна, да. В окно выбросилась. Теперь, эти стёкла не бьются. А в комнатах видео. Во всех уголках. Даже в интимных. Кстати, когда ты мылась, уже оценили. Есть и такие любители. Так что с почином тебя… Ах ты дрянь! - Скопа вскочила, прервав вербовку, вытерла попавший в глаза плевок и наотмашь ударила девушку. Сильная оплеуха повалила Алёну на пол.

– Дрянь, дрянь, дрянь, - пинала девушку ногами Скопа. Полотенце смягчало удары, да и поражённое ужасом происходящего тело не чувствовало боли.

– Ладно, - спохватилась "директор фирмы". - Не буду портить товар. Видит Бог, я хотела, как лучше. Готовься, маленькая сучка. Потом ещё поговорим. После третьего. Или пятого. Сама приползёшь, - она вышла хлопнув дверью.

Алёна поднялась и кинулась одеваться. Но разглядев легкое, короткое платье и какие - то, похожие на ленточку трусики всхлипнула и ещё плотнее завернулась в полотенце. Затем забилась в дальний угол комнатки, загородилась столиком и, понимая всю наивность таких мер, расплакалась. Но плакать пришлось недолго. Своим плевком она так обозлила Скопу, что та не медлила. Дверь открылась резко, одним сильным рывком. Клиент заведения был здоровенный и неприятный. Не скрывая своих намерений, он рассмотрел жертву, затем порвал на себе рубаху и кинул её куда- то в угол. Тоже самое - чуть не разодрав наполовину избавился от брюк. Алёна выросла не в монастыре и всё- таки знала анатомию. Но когда этот бычила ( другого слова она не нашла), оголился совсем, к горлу девушки подкатила тошнота. Не обращая на реакцию беззащитного ребёнка никакого внимания, клиент схватил её за волосы и швырнул на кровать. Преодолев слабое для него сопротивление, распахнул полотенце, подмял жертву под себя и взгромоздившись на неё, сжал здоровенными лапищами голову и потянул её на себя. Это волосатое уже вспотевшее от страсти чудовище уже вызывало не тошноту. Отвращение переросло в гнев, который закипал и бурлил в девушке. И когда насильник всё- же коснулся своей плотью сжатых губ девушки, она, как тогда, на поляне, прожгла своей ненавистью это голое сопящее тело. Тут же Алёна почувствовала, как страшно, до окаменелости напряглись все мышцы мужчины, а уже через мгновенье его руки безвольно опустились, и сам он боком завалился на кровать. Девушка выскользнула из - под потного тела и кинулась к одежде. Уже не обращая внимания на фривольность наряда, она быстро оделась и кинулась в коридор, к лифту. Не успев сделать и нескольких шагов, она услышала крик Скопы.

– Стой, стой, тварюка - кричала та, выскакивая из дальнего номера.

" Наблюдала, - догадалась Алёна. Может, ещё и со зрителями?" - она оглянулась и действительно увидела выскочившего из той же комнаты мужичка. И не угаснувший ещё в Алёне гнев выплеснулся вновь. Скопа успела ещё крикнуть что-то на непонятном языке дежурившему у лифту шкафу. Затем, согнувшись почти напополам, она вскрикнув, упала и затихла. Схватившись за глаза, жутко закричал зритель. Ничего не понявший охранник распахнул руки навстречу бегущей девчушке, но тоже упал. Этот - безмолвно, но, как и положено шкафу, с грохотом. До того, как пришёл лифт, отчаянно давившая на кнопку вызова девушка с ужасом ждала, когда её мучители придут в себя. Потом с ещё большим ужасом убедилась, что охранник смотрит в потолок остекленевшим взглядом и Скопа, кажется, тоже не дышит. Извращенец - зритель был без сознания, но дышал. Насильника слышно не было. Пока лифт двигался на первый этаж, девушка собралась с мужеством, заставила себя неспешным шагом пересечь прохладный холл и направиться к выходу. Никто её не остановил. Только пару мужчин оценили её полуприкрытую фигурку липкими взглядами. Стеклянная дверь автоматически открылась, и девушка оказалась на тротуаре. Здание, из которого вырвалась Алёна оказалось довольно высотной гостиницей. По сидевшим в холле она поняла, что "бледнолицые" здесь всё- же не редкость. По широкому шоссе как- то лениво двигались автомобили, в большинстве своём без крыш. Прохожих было мало - сказывалась изнуряющая жара. На перекрёстке бездельничал полицейский. Может, от нечего делать он рассмотрел девчонку. Но Алене этот взгляд показался странным.

" У меня здесь всё схвачено" - вспомнила она слова Скопы. Надо было уносить ноги. Подальше от этого вертепа. А потом… Девушка, не останавливаясь на размышлениях о потом, быстро свернула с главной улицы в какой- то переулок, затем ещё в более узкий, потом ещё, потом ещё. Дальше началось то, что в наших учебниках называлось трущобами. Какие-то старинные здания чередовались с высокими каменными оградами, за которыми вообще ничего не было видно. Противоположные дома жались друг к другу, и в узких улочках было сумрачно и душно. Там, где эти каменные джунгли расступались, на асфальтовых площадках гоняли мячи коричневые дети. И если попадавшиеся навстречу редкие взрослые, скользнув взглядом по девушке, открыто не высказывали своих чувств, то детвора, завидев её пёстрое платье, обязательно прекращала игру, показывала на неё пальцами и, хохоча, что - то кричала. Приходилось вновь и вновь куда- то сворачивать. Алёна уже выбилась из сил, когда очередной переулок вдруг кончился и за крайним домом ветер дохнул ей в лицо солёной прохладой океана. Алёна присела на разбитую, перевёрнутую вверх дном здоровенную лодку, и начала собирать разбегающиеся мысли. Всё происходящее казалось каким-то диким сном. Ещё вчера она была дома. Дома? Ну, на родной земле. Вчера? Ну, недавно. Потом та поляна… Она посмотрела на место, куда попала пуля и всхлипнула. Никакого следа не было. Не то, что там шрама. Вообще ничего. Нежная гладкая кожа. Значит, сон? Что сон? Поляна сон? Или сейчас - сон? В Бразилии, на краю океана… Нет, не сон, а просто бред. Это я упала на Серого раненная и теперь брежу. Нет! - она задрожала, вспомнив насильника. Девушка по горячему песку подошла к воде и протянула к очередной волне ногу. Та, словно лаская, лизнула ступню прохладной водой и откатилась. Улыбнувшись, девушка побрела по пустынному берегу. Затем, обнаружив разбитую яхту (или баркас, она была не сильна в морской терминологии) Алёна устроилась в его тени. Всё-таки пережитое дало о себе знать, и беглянка неожиданно для себя самой задремала.

 

Глава 9

Алёна проснулась от того, что кто-то тряс её за плечё. Ошалелым взглядом девушка посмотрела на бескрайнее, усыпанное яркими звёздами небо, сливающееся где-то вдали с океанскими водами, на невиданно огромную Луну. Приподнявшись и сев, она увидела ещё неестественно серебристый песок берега. А затем - худую хмурую старуху, держащую её за плечё. Вскочив, Алена увидела, что старая женщина была довольно низенькой, коричневой, седоволосой и с большим крючковатым носом. В общем, такой, какой рисуют у нас Бабу - ягу. На немой вопрос девушки, старуха мотнула головой в сторону окраинных домов и бросила короткое слово.

– "Пойдём!" - догадалась Алена. "А почему бы и нет? В коне концов куда- то идти надо". И когда незнакомка, взяв её за руку, повела за собой, девушка не упиралась.

Один, второй переулок, и вот уже восхитительный морской воздух сменился вонючестью плохо вычищенной или вообще забитой канализации. Сами дома были какими-то серыми и неухоженными. Или это просто казалось Алёне из-за узости улочки, оттеняющей серебристый лунный свет?

Дом, в который они пришли, ни чем не отличался от остальных. Старуха включила свет - тускловатую лампу, и Алёна осмотрелась. Комната была довольно большой. Вероятнее всего - зал. Кресла, диван, даже телевизор. Старомодныё шкафы, журнальный столик. Несколько дверей. Через одну из них хозяйка провела Алёну в кухню. Молча усадила за широкий стол, наложила в миску из стоящей на плите здоровенной кастрюли какой - то каши, поставила перед гостьей, протянула ложку.

– Ешь! - поняла Алёна произнесенное слово.

Каша была неизвестной, но очень вкусной и изголодавшаяся девушка с аппетитом взялась за угощение.

– Умайта - произнесла старуха, показывая на себя.

– Алёна, - поняв жест, представилась девушка.

– Альона. Аль-она? - повторила хозяйка и вдруг улыбнулась. И сразу перестала быть грозной Бабой - ягой. Затем, вновь нахмурившись, поставила уже пустую тарелку в раковину - к другой грязной посуде - и жестом позвала гостью назад, в зал. Там она показала на диван и включила телевизор. Шёл блок новостей, и дикторша пулёмётными очередями тараторила на непонятном языке. Алёна недоумённо пожала плечами, но хозяйка жестом предложила сидеть и смотреть. Уже после прогноза погоды с непривычной картой начались, как и у неё на родине, региональные новости. И начались они так, что Алёна похолодела. Вот лежащий на полу полуголый насильник. Вот, тоже лежащая, но в знакомом Алёне коридоре Скопа. Вот держиморда. Вот из гостиницы выводят держащегося за забинтованные глаза и отворачивающегося от камеры извращенца - зрителя. А затем, под захлёбывающийся комментарий диктора на экране появилась она, Алена, выходящая в своём легкомысленном наряде из гостиницы. Вид сверху и несколько сбоку - камера слежения. Поэтому не совсем чётко… Нет. Вот теперь выхвачен кадр и остановлен. Спутать невозможно. Потом появился мордастый носатый и хмурый дяденька в форме, что-то дундевший. И вновь её фотография с комментариями диктора. Даже кретин мог догадаться, что это начальник полиции или кто-то вроде его объявил о розыске преступницы, убившей трёх человек и искалечившёй ещё одного.

– Ту? - спросила старуха, показывая то на Алёну, то на экран.

– Да, но я не виновата. Я не хотела… Они хотели… Я же ничего не сделала! Я не знаю, как это… - разрыдалась беглянка. Умайта быстро подошла к девушке, и вдруг, обняв, начала гладить ту по волосам, что - то говоря гортанным нежным голосом. По тону Алёна поняла - успокаивает и обещает свою помощь. Вытерев слезинки своими морщинистыми, но удивительно нежными пальцами, хозяйка перечислила несколько государств, явно спрашивая не то национальность, не то язык своей загадочной гостьи.

– Рашн, - ответила Алёна. - Могу немного инглишь, но " вери бэд".

– Русо, муй бьен! - явно обрадовалась Умайта, но разговаривать на русском почему-то не стала. Она отвела девушку в одну из комнат, как оказалось - спальню с двумя кроватями и международным жестом, приложив ладони к щеке, предложила устраиваться. Но, спохватившись, провела ещё в туалет, потом - ещё и в ванну. Протянула лёгкий, коротенький для гостьи халатик. Горячей воды не было, но жившей в деревне гостье это было не в тягость.

Однако приготовления к ночлегу были прерваны громким стуком во входную дверь. На вопрос хозяйки с улицы ответили столь грозно и повелительно, что Умайта, даже своей коричневой кожей побледнела. Несколько секунд она явно колебалась. Затем, решившись, потянула девушку по лестнице на второй этаж. Это оказалась всего-навсего получердачное помещение с несколькими комнатками. И пока снаружи продолжали греметь, старуха завела гостью в одну из них, в полутьме наклонила и жестом предложила спрятаться под кроватью. На кровати кто-то лежал, но Алёне было не до этого. Она забилась под кровать и затихла. А Умайта, тараторя что-то успокоительное, метнулась по лестнице вниз. Вскоре по дому загремели тяжёлые шаги. Может и странно, но факт - все милицейские-полицейские и прочие стражнопорядковые служители, врываясь в дома с облавами, не ходят и даже не топчут, а тяжело громыхают. Не были исключением и эти. Они задавали недовольные вопросы, а хозяйка неожиданно визгливым голосом отвечала. По звукам было понятно - обыскивают все помещения. Вскоре заскрипела лестница. И тут голос старухи изменился. Он принял оттенки покорности судьбе, какой-то тоски, и одновременно - равнодушия. Громыхание шагов вдруг оборвалось. Пауза. Теперь шаги. Какие-то крадущиеся, неуверенные. Скрип двери. Свет. Опять пауза. И вдруг - удар закрывшейся двери и грохот шагов по лестнице вниз. Какие- то возмущённые крики полицейских и опять визгливые оправдания Умайты. Всё. Тишина.

Алёна выбралась из своего убежища и огляделась - что же так испугало полицию? Комнатка была совсем небольшая - размером с её спаленку в их деревенском доме. Наклонённые стены - крыша, узкое, также наклоненное окно. И две кровати. И два лежащих на них человечка. Два мальчика. Один, повернувшись к стене, показывал лишь мальчишеский затылок, покрытый черными курчавыми волосами. Столь похожими на кудри Алёниного младшего братика, что у неё вдруг перехватило сердце. Второй, постарше, наверное, её ровесник, лежал на спине и тяжело храпел. Девушка в ужасе отшатнулась и поняла, отчего полицейские кинулись прочь. В это время в комнату влетела хозяйка, схватила Алёну за руку и потянула прочь, одновременно выключая свет и закрывая дверь.

Внизу, в уже знакомом зале старуха усадила девушку в кресло за столик, принесла с кухни два стакана и начатую бутылку вина. Налила себе, предложила девушке, на отрицательный жест выпила сама и начала что-то рассказывать, показывая наверх, на себя, на неё. Издёрганная пережитым беглянка пыталась вслушаться в рассказ спасительницы, но глаза начали смыкаться. Увидев это, Умайта проводила Алёну в уже знакомую спальню и укрыла каким - то тонким, но удивительно теплым пледом.

Девушка проснулась от резкой боли в пятке. Проведя по ноге, она ощутила на больной месте ранку с сочащейся тёплой кровью. Всё ещё приходя в себя Алёна осмотрелась. Была, видимо, ещё глубокая ночь, потому, что в окно заглядывала огромная луна. Девушка купалась в её лучах и буквально физически чувствовала, как ночноё светило вливает в неё новые силы своими серебряными лучами. Рядом кровать была пуста. А на полу зло поблескивала глазами нарушительница спокойствия - укусившая девушку здоровенная крысища.

Брысь, Шушара! - шикнула на неё девушка. Но та, нисколько не испугавшись, уселась на задние лапы и начала умываться. Такую неслыханную наглость дома у Алёны позволяли себе крысы только в случаях, если их контузило мышеловкой. Алёна была готова пальнуть в серую нахалку своим гневом, но сдержалась, вспомнив, чем в последнее время это кончалось. Потом вспомнила страшное лицо парнишки и, накинув презентованный хозяйкой халатик, пошла наверх, к больным.

В той спаленке было полутемно и страшно. Тяжело, до хрипа, стонал старший, метался на кровати и что-то выкрикивал в жарком бреду младший из больных. И самое страшное - стоящая перед распятием над кроватью старая Умайта. В молитве она сложила руки, но держала их не перед собой, а подняла вверх, не то умоляя небеса, не то проклиная их. Зажжённые свечи горели прямым ровным пламенем и только м приходом Алёны огоньки стали трепыхаться, разбрасывая по стенам жудкостные тени. Поглощённая молитвой хозяйка обратила внимание на гостью только тогда, когда та села на кровать к старшему и протянула над ним руки. Проворно, очень живо для своей старости, вскочив на ноги, Умайта сильно потянула девушку к себе, пронзительно что-то вскрикнув. Но тут же отшатнулась и остолбенела. Она увидела.

Вначале свечение от ладоней было слабое, словно от пылинок под лунным лучиком. Но чем больше сосредотачивалась Алёна, тем ярче становилось это удивительное свечение.

– Смогу! Конечно смогу! - с восторгом поняла девушка. Это было даже проще, чем исцелять увечья. Она видела неисчислимые армады врагов, заполонивших молодой организм. Черной волной они накатывались на светящиеся розовым цветом здоровые клетки и неукротимо пожирали одну за другой. Но теперь! Теперь светло - голубая волна от рук девушки схлестнулась с этой волной смерти и погнала её обратно. Миллиметр за миллиметром, а затем уже и сантиметр за сантиметром Алёна отвоёвывала частички организма и заставляла их светиться розовым цветом надежды. Стало жарко и тело целительницы покрылось противным липким потом. Затем где- то в районе сердца, там, где рождался этот родник живительных лучей, что - то оборвалось и Алёна стала проваливаться в темноту.

– К Луне. Мун, - успела прошептать она.

Видимо, Умайта всё поняла, и девушка пришла в себя под лунным светом. Она лежала у себя, то есть в нижней спальне. Рядом в каком - то напряжённом ожидании сидела хозяйка. Её взгляд был наполнен такой надеждой, таким восхищением и даже преклонением, что Алена вскочила и кинулась к лестнице.

– Не надо сюда. Как вы вообще меня перетащили? Мне надо быть там. Всё время там. Время.

Хозяйка, быстро двигавшаяся за целительницей, что-то гортанно говорила - видимо, извинялась.

Старший подросток уже спокойно спал. Болезнь ещё не была побеждена, но основательно отступила. Поэтому Алёна бросилась к младшему пареньку. И всё повторилось. Стой лишь разницей, что к утру целительница уничтожила последнюю черную точку в худеньком тельце похожего на цыганёнка мальчишки.

– Вот так! - отвела она онемевшие уже руки от больного. Тот вдруг открыл глаза, что-то улыбнувшись сказал и вновь уснул, - теперь уже крепким сном выздоравливающего. Шатаясь от слабости, Алена подошла к старшему и, не удержавшись, погладила того по смуглой щеке. Кожа оказалась вдруг до бархотистости нежной.

– Ты потерпи, хорошо? Немножко. А вот отдохну и вернусь. Только немножечко. Хорошо?

– Бьен, - улыбнулся вдруг и этот больной и неожиданно, поймав исцеляющую руку, прижал её ладонь к своим пухлым губам.

– Но-но, - вырвала руку застеснявшаяся девушка. - Вам больной, надо лежать, набираться сил и выздоравливать. Хорошо?

– Хо-ро-шо, - по складам произнёс парень и закрыл глаза. Алёна, наверное, была бы потрясена, если бы силы вновь не покинули её.

 

Глава 10

Алёна пришла в себя от ужасающей духоты и от очередного укуса. Было где-то после полудня, но солнце не заглядывало в окна. Вспомнив сеансы солнечных ванн на скамейке с Даниловной, девушка поднялась было попросить Умайту провести её к морю, но вспомнив вчерашнюю телепередачу и обыск, она отказалась от этой мысли. Взгляд опять остановился на злобной крысе. Та, словно собираясь броситься, ощерилась и шевеля острым носом, принюхивалась к незнакомым запахам новой постоялицы. Вспомнив домашние опыты, Алёна сосредоточилась на чувствах Шушары, а через неё - на всей семье, вяло копошащейся в подполье. Проникнув в клубок крысиных аур, сплетающихся в единый пульсирующий шар, она ударила по нему острым разрядом. Это было что - то похожее на удар тока. Как и дома, этот сюрприз пришёлся серой братии весьма не по вкусу. Даже здесь был слышен негодующий писк. Девушка добавила напряжения своего поля. Бодрствующая Алёнина визави встав на задние лапки, передними чисто по человечески схватилась за голову, затем прокатилась по полу и исчезла в дыре. Алёна продолжала стегать крыс своим мысленным хлыстом до той поры, пока не перестала их почувствовать. Затем, вспомнив дом, взялась за насекомых. Не вникая в их видовые особенности, мысленно отстегала всю ползающую, летающую и прыгающую братию. Закончив "санобработку", девушка вновь задремала, но тут её разбудили крики на улице. Обеспокоенная, она метнулась на кухню, где хозяйничала Умайта. Старуха с посветлевшим лицом что - то стряпала, но увидев Алёну, бросив всё, низко склонилась перед своей гостьей.

– Вы что? - изумилась девушка. - Что случилось? Почему кричат? - она кивком показала в сторону улицы. Вновь поклонившись, хозяйка выскочила их дома. Вскоре она вернулась и потерянно села на стул.

– Ну что там? Что? - тормошила её Алёна. - Опять облава?

– Ратас, - ответила женщина.

– Что???

Мимикой, очень выразительно выставив вперед жёлтые зубки, старуха изобразила крысу, для достоверности пропищала " пи-пи" и перебирая пальцами по столу, показала, как те убегают из дома. Эта пантомима была столь уморительной, что девушка звонко расхохоталась.

– Нечему здесь расстраиваться, - отсмеявшись начала успокаивать старуху Алёна. - Это я. Ну, одна меня куснула - она показала на пятку, вот я их и выгнала.

Стараясь не отстать от Умайты, она изобразила, как будто какой палкой выгоняет крыс из дома.

– И ещё тараканов, - она показала пальцами длинные усы и как те бегают по стене.

Старуха вроде поняла, потому что пристально посмотрела на стены и во все углы. И вдруг вновь низко поклонилась.

– Да ладно Вам, - начала распрямлять её засмущавшаяся девушка. - скажите лучше, мне солнце надо. Сан. Соль. Соло. Чтобы парня вашего… чилдрен…, чико лечить - она показала наверх. Что поняла Умайта, неизвестно, но она тут же повела Алёну в зал, торжественно усадила и с новой прытью стала накрывать журнальный столик.

– Солнце мне надо, а не еда. Да и на кухне можно. Да ладно, - сдалась девушка, учуяв незнакомые, но очень вкусные запахи. Но когда она уже отчерпнула из какой-то старинной фарфоровой тарелки ложку супа, раздался скрип лестницы и вверху появился исцелённый ею младший паренёк. Его шатало от слабости, но угольно - черные глаза уже блестели от живительных соков молодости. Явно гордясь произведенным эффектом (Умайта застыла на месте со вторым блюдом в руках), Алёнин пациент спустился вниз, подвинул стул и бесцеремонно уселся рядом с девушкой, принюхиваясь к аромату из её тарелки. Он явно хотел есть и не скрывал этого. На его немой вопрос, старуха начала, улыбаясь, что- то объяснять, показывая на Алёну. Парнишка, посмотрев на неё, вдруг скорчил такую недоверчивую рожицу, что гостья рассмеялась. Заулыбалась и Умайта. Поставив какое-то жаркое перед девушкой, она махнула рукой и пошла на кухню. А когда вернулась с ещё одной тарелкой супа, проворный внучёк (так догадалась Алёна) уже во всю уплетал это самое жаркое. Ахнув, старая хозяйка начала что-то выговаривать внуку, а тот с набитым ртом препирался, не оставляя лакомства. Улыбаясь этой сцене, девушка взяла у Уматы принесенный суп и пошла по лестнице. Тотчас прекратив воспитательную работу, женщина пошла за своей гостьей.

Старший внук уже тоже пришёл в себя, но выглядел больным и очень уставшим.

– Ничего. Сегодня вылечим. Вот сейчас поешь, наберешься сил, а вечером продолжим. То есть закончим, и ты поправишься. Хорошо?

– Хорошо - вымученно улыбнулся юноша.

– Ты говоришь по-русски?

– Н-е-м-н-о-го - протянул больной.

– Вот и хорошо. Тогда давай, ешь! - Алёна придвинула к кровати стул и взяв у Уматы прихваченную ею ложку, начала было кормить паренька.

– Сам - односложно заявил тот, отбирая ложку. Но слабая рука так дрожала, что он, пролив суп, положил ложку в тарелку и что-то жалобно высказал Умайте. Та ответила своим гортанным ласковым голосом.

– Да ладно тебе. Давай, ешь, - вновь протянула Алёна ложку чуть не к самому рту юноши. - Не стесняйся. С каждым может быть.

Парнишка сдался, затем со всё возрастающим аппетитом начал сёрбать подносимое девушкой варево.

– Спасибо, - сказал он, когда всё было съедено. У него тут же начали слипаться глаза. - Кто ты? - спросил парнишка, засыпая.

– Алёна. А ты?

– Фернандо.

– Ты поспи. Тебе надо спать.

– Хорошо, - уже сквозь сон согласился юноша.

Когда Алёна спустились вниз, то оказалось, что и наевшийся младший сладко спит на диване.

– Ну, теперь у нас дела на поправку - улыбнулась Умайте девушка, кивая на спящего. Та, поглядев на внука, вдруг упала на колени и схватил руку девушки, прижалась к ней своими сухими губами.

– Ой да что Вы! Да встаньте же! - испугалась Алёна, выдёргивая руку и пытаясь поднять старуху. Когда это удалось, Умайта приткнулась к плечу девушки и тоненько завыла.

– Ну всё, ну всё, ну всё хорошо, - успокаивала девушка хозяйку, думая, куда её пристроить. Она завела осунувшуюся старуху в спальню и уложила на койку. Та, всхлипывая, что-то взволнованно объясняла. И не надо было знать её языка, чтобы понять, насколько дороги её эти два паренька, что она уже было потеряла надежду, что уже ждала самого страшного. И вот теперь… Теперь они оба поправятся, правда?

– Да, конечно да, - улыбалась на этот вопрос девушка. И счастливо улыбалась, собрав лицо в печёное яблочко, старуха, уже больше похожая на заботливую бабушку, а не на Бабу - ягу.

– Теперь и Вы поспите. Устроим тихий час? - предложила Алёна. Как я понимаю, на солнышко мне пока нельзя, поэтому отложим всё на вечер. - Она легла на соседнюю кровать, дождалась, когда мерно засопела Умайта и решила набираться сил сама.

Когда поздно ночью Алёна пришла в комнату к своим новым протеже, старший юноша не спал. И весь сеанс он с изумлением наблюдал за лучами, исходившими от девушки или, закрыв глаза, прислушивался к своим ощущениям. А когда таинственный целительный свет погас, вновь ухитрился поймать девичью ладонь и прижать её к гудам.

– Но-но-но, - с напускной суровостью погрозила Алёна, отдергивая руку. - Ишь, кавалер какой. Не успел очухаться, а уже!

– Спасибо!

– Это другое дело. Выздоравливай. Всё. Спать, спать, спать.

Поддерживаемая хозяйкой, обессиленная целительница устроилась в зале, подтянув кресло под льющиеся через окно лунные лучи. И здесь она блаженно, с уже испытанным ранее чувством хорошо проделанной работы, уснула.

Утром они завтракали уже все вчетвером, как у них и было заведено - на кухне. Правда, по удивлённым взглядам ребят можно было понять, что подаваемая Умайтой еда была не совсем обычной для этой семьи. Алёна с удовольствие съела и кашу, и яишницу, отказавшись от каких-то мясных и рыбных блюд. Выздоравливающие не отказывались ни от чего. И только за кофе начался разговор.

– Кто ты? - на русском языке поинтересовался Фернандо.

– Алёна. Русская девушка.

– Умайта говорит, тебя ищет полиция. Ты, как это… развалила? Нет, разгромила… дом свиданий и всех там убила. Да?

– Нет. Не знаю. Я не хотела… А что, они там правда умерли?

– Умайта говорит, так сказали по телевидению. И полицейские, когда тебя искали. Кто ты?

– Ну я же говорю - простая русская девушка. Меня силой…, то есть обманом…, нет в общем, чем- то укололи и сюда привезли. А убивать я не хотела. Когда там один…, ну, хотел…, ну, изнасиловать, я вырвалась… А они погнались… Вот так и получилось.

– Молодец! Ненавижу! Мы все ненавидим этих. Как они у вас…, ну, и хозяев и клиентов, и этих… женщин. Не тех, которых силой, а которые сами, - спохватился он. - А как ты лечишь?

– Не знаю. Само получается. А ты хорошо говоришь по-русски. В школе учишь?

– Учил.

– А теперь что? Другой язык какой?

– Нет. Всё. Работаю.

– Где?

– Мы все работаем здесь.

– Где здесь? - удивлённо оглянулась девушка.

– Здесь, в море. Рыбу ловим.

– Рыбаки, значит?

– Да. Рыбаки. А ты?

– Я училась в школе. Потом… Потом мать и отец умерли, а меня схватили - и сюда.

– У нас отец в шторм. А мать пропала.

– Как это - "пропала"?

– Ушла утром а вечером не пришла. Совсем не пришла. Это по - русски " пропала", да?

– Да, правильно. Я только… Вы что, её не искали, в полицию не заявляли?

Все сидящие за столом возмущенно фыркнули. Надо пояснить, что Алёнин собеседник успевал переводить диалог остальным.

– У нас полиция не для таких, как мы. Для богатых. Мы им говорили официально…, заявляли, правильно? Ничего никто не сделал. Только приходили, всё здесь пересмотрели…, перевернули…

– Обыскали?

– Обыскали. Говорили, что, может, мы сами и убили. А? Умайта?, Ай, - он махнул рукой. - Скажи, Умайта спрашивает, а эти… ратас… ну…

– Крысы?

– Да, чего они быстро ушли…, убежали? Она тревожно…, страшно…, она боялась, что дом будет гореть или рушиться.

– Нет, я просто их выгнала. А то кусались.

– Выгнала? Это… строго предложила уйти?

– Ну, можно и так сказать, - улыбнулась Алёна.

– Умайта спрашивает, кто ты? - коротко перевёл юноша довольно пространный монолог старухи.

– Я же сказала, простая русская девушка.

– Простые девушки не убивают больших мужчин, не лечат… не вылечивают таких больных, не выгоняют ратас.

– Простые девочки не летают в домиках? И не садятся "крак-крак" на головы злым колдуньям? - улыбнулась Алёна, вспомнив возражения жевунов на слова Элли из "Изумрудного города". Но парень, видимо, такой книжки не читал. Он, явно отвесив челюсть во все глаза уставился на девушку. А когда, тормошимый старухой и братом, что - то перевёл им, те тоже, вытаращив глаза, замерли.

– А… этот твой волшебный дом далеко? И кого ты там им " крак- крак"? Я не совсем хорошо понимаю по- русски.

– Да я пошутила. Одну книжку про американскую девочку вспомнила. У вас здесь, наверное, она "Волшебник страны Оз" называется.

– Не знаю. Не читал. Мультик видел. Давно. А он и не видел - мотнул Фернандо головой в сторону младшего брата. Когда он перевёл разговор, старуха и ребёнок несколько успокоились, но хозяйка вновь высказала что - то серьёзное.

– Умайта всё равно не верит, но если ты не хочешь говорить, то не надо. Но тебя ищут. Будь осторожной. Скажи, что ты хочешь, то есть, куда тебе надо, и она поможет. Мы поможем.

– Спасибо. Конечно, домой хочу, в Россию.

– Мы поможем. Но надо думать. А пока она просит быть эээ, у нас в гостях. А мне говорит быть внимательным эээ охранять? Потому, что тебя ищут.

После завтрака девушка намерилась было помочь Умайте, но та, мягко взяв Алёну за плечико, что - то воркуя, выставила её из кухни.

– Она сказала, что ты гостья и что тебе надо отдыхать после ночи, - перевёл юноша. - Знаешь что? Пойдём к морю!

– Но меня же…

– Ничего, мы тебя… спрячем? Сделаем "не узнать".

– Загримируем?

– Не знаю, как правильно. Пошли.

Они зашли ещё в одну из комнаток, как поняла Алёна - чисто мальчишеское царство. Судя по беспорядку, Умайта старалась сюда не заглядывать - одежда, комиксы, видеокассеты, какие-то банки лежали повсюду вперемешку. Но здесь же стоял ещё один телевизор и компьютер. Последнему Алёна немало подивилась: в их деревне такое могли себе позволить только весьма состоятельные люди. Да и два телевизора тоже.

– Это компьютер? - поинтересовалась на всякий случай девушка. - И он исправен?

– Да, работает, - удивлённо подтвердил юноша.

– И ты это… в Интернет входишь?

– Да, Интернет. Когда есть платить. Надо?

– Нет, - пожала плечами Алёна. - Лучше по телевизору, может, уже не ищут?

– Смотри, а пока… Вот, одевай - вытянул он из встроенного в угол шкафчика джинсы. - Они чистые. Не одевал ещё. И вот. Это… - замялся было подросток. - Тоже новое. Купил. Презент.

" Это" было женской лёгкой обтягивающей маечкой. Алёна слегка поморщила носик. Но всё же предложенная одежда была лучше, чем имевшийся у неё прикид проститутки и функциональнее, чем выделенный Умайтой халатик.

– Отвернись! - скомандовала девушка. Молодой хитрец сделал вид, что не понял, но Алёна, решительно взяв его за хо, развернула на 180 градусов и тот, расхохотавшись, подчинился.

Джинсы оказались великоваты. Маечка, наверное, наоборот. Во всяком случае, когда Алёна переоделась и позволила хозяину повернуться, тот рассмотрев девичью фигурку, одобрительно присвиснул. Алёна же так мучительно покраснела, что парень вновь расхохотался. На этот смех заявился младший братик и увидев девушку в новой одежде, тоже восхитился американским " Вааау". Затем заглянула Умайта и начала что-то вычитывать развеселившейся детворе. Юноша начал было оправдываться, показывая на Алёну, но получил ещё более грозную отповедь и о чём-то задумался.

– Что она сказала? Что? - заволновалась девушка.

– Потом, - пообещал Фернандо, прильнув к трансляции новостей. Касающийся Алёны блок не очень изменился. Разве что расширился. Более подробно говорили об умерших в отеле. Затем - интервью с каким- то типом с размытым лицом. И опять мастерски сделанное фото Алёны.

– Ну что они там говорят? - тормошила своего нового знакомого девушка.

– Говорят, что ты, "человек, который убивает".

– Убийца?

– И "человек, который крадёт"

– Воровка? - ахнула девушка.

– Там, в отеле, ты хотела украсть у этого, которого обманула в кровать.

– Заманила?

– И чем - то травить, когда он уже собирался это… как это по русски, "секс"?

– Я поняла.

– Но он тяжело умирал, крикнул. Пришла хозяйка. Ты на неё эээ кинулась. Она звала этого… который охранять. А там по эээ коридору шёл ещё… турист. Ты им троим что-то, какой-то газ. Эти двое умерли, а тот турист был… далеко и только не видит теперь. Это он рассказывал. А ты эта… ну, которая за деньги сексом занимается. Как это по- русски.

– Я поняла, - начинала закипать девушка.

– Тебя ищут уже эээ по-государственному, ну, не только в нашем городе. Сказали, что за информацию большие деньги будут. И что ты очень опасная эта, которая секс за деньги. Как это по-русски.

– Отстань от меня со своим сексом за деньги! У тебя комплекс? А быстро вылечу! - вспылила девушка.

– Я это… перевожу.

– Переводишь! Уже сам поверил! Иди, сдай валютную проститутку, убийцу и воровку! И проверьте, может я уже что украла, пока вы здесь без памяти в жару валялись! - девушка метнулась к двери.

Поняв лишь половину, но поняв правильно, Фернандо одним гибким стремительным движением настиг Алёну и крепко обняв за плечи, развернул глаза в глаза.

– Никуда! - взволнованно начал он подбирать слова. - Не пущу! Ты спасла нас. Зачем говоришь: "Поверил"? Не верить тебе и верить им? - он не отводя взгляда кивнул в сторону телевизора. - Им у нас и так, и не про тебя, не верит никто. Им не верят, копам не верят, богатым не верят. Умайта сказала, тебя пальцем не трогать. Ты эээ, как этот, из "страны Оз"?

– Волшебник?

– Волшебница.

– Ну, тогда фея. Мне больше нравится, - уже улыбнулась девушка. И тотчас ощутила упругую нежность юношеских губ. Реакция её была мгновенной - рывок назад и солидная оплеуха, отбросившая парня на стоящий у противоположной стены диванчик.

– Ты что? Ты что? - закричала Алёна, машинально вытирая губы.

– Вааау! - вдруг раздался восхищённый возглас. Это забытый подростками младший братец, сидевший за компьютером, высказал своё восхищение действиями девушки. Чтобы развеять всякие сомнения, он ещё и звонко зааплодировал, а затем скорчил такую разочарованную рожицу братику, что Алёна не выдержала и рассмеялась.

Младший, показывая на гостью, что-то затараторил, а тот сконфуженно отмахивался.

– Что он говорит? - сменила гнев на милость девушка. В конце концов она поставила нахала на место, будет знать. Что ещё?

– Он говорит, что… что такого эээ молодого человека

– Юношу?

– Юношу нельзя обижать девушкам.

– Ох и врёшь! Правду говори!

– Говорит, что мне эээ первый раз я встретил эээ хорошую девушку.

– В первый раз? Врёшь! А это кому был презент? - она указала на майку.

– Первый раз хорошую.

– Остальные плохие были что ли?

– Хорошую… Гордую… Правильную, да? Ну которая не долго…

– А до этого все - сразу?

– Нет, ну секс не сразу. А когда эээ любим, эээ нравимся, эээ симпатия, то и сразу, как правильно, " не долго"

– Так вот мой дорогой. Никаких "любим", никаких " нравимся", никаких " симпатий". Ни "сразу" и " не долго". Вообще никогда. И выкинь это из головы.

– Я это… обряд… Традиция… эээ дружба. Поцелуй дружбы хотел, - запоздало начал оправдываться парень, потирая щёку.

– Не ври! Ничего себе "дружеский поцелуй"! - уже успокоившаяся девушка вновь машинально вытерла губы и вдруг, вспомнив покраснела.

– Фею. Раз в жизни! - переменил пластинку лукавый кавалер.

– Ладно. Прощаю. Живи. И вот что. Чтобы ты мне не врал с переводами, давай учи меня вашему языку. Я, кажется, уже начинаю что - то понимать. Вот к примеру, как называется диван?

– Я думал тебя… за…гримировать, да?

– Ну да, а как?

– Волосы короткие… - он показал ножницы.

– Стрижём. А как по- вашему ножницы?

– Потом… Эээ светлый на чёрный.

– Красим? Ты давай всё, что берёшь в руки, называй по-вашему. Постой, а ты что, стричь умеешь? - спохватилась девушка, когда незадачливый ухажёр усадил её на компьютерный стул и начал обматывать вокруг её шеи какоё- то полотенце.

– Мы все сами. Умеем стричь. Я - Умайту и его, Умайта - меня.

Девушка с сомнением посмотрела на кудряшки младшего, но спорить не стала. Выбирать не приходилась. И вскоре на полу, словно пушистые зверюшки, лежали Алёнины волосы, в из зеркала на неё смотрел какой- то курносый Гаврош.

– Хорошо. - с гордостью за своё произведение констатировал самодеятельный визажист. Теперь красим, да?

– Покажи хоть, чем.

– Вот. Умайта красила раньше. Совсем белая стала после того, как мои отец и мать… А теперь уже не красит.

– Постой- постой. Это когда было? Это сколько лет твоей краске?

– Она хорошая. Мы тут в прошлом году эээ собаку красили.

– Собаку?! А шерсть потом с неё не слезла?

– Хорошая краска. А другой нет.

– Ладно, - махнула рукой девушка, смирившись с неизбежным.

– Это. Надо это снять - указал хитрец на майку. Можем пачкать.

– Опять за своё? Давай, поливай аккуратно свою мазюку.

Вопреки опасениям получилось хорошо. Правда, затем пришлось покрасить ещё брови и ресницы. Но когда девушка в сопровождении братьев появилась на кухне перед Уматой, та всплеснула руками и попыталась скрыть улыбку.

– Она говорит, "хорошо", - коротко перевёл длиннющее предложение юноша.

– Она говорит, что ты меня изуродовал и хорошо только то, что меня никто не узнает.

– Ты так быстро понимать язык? - изумился парень.

– Я же фея, - усмехнулась девушка. Конечно, больше всего она поняла по тону и по мимике. Но с удивлением обнаружила, что, действительно, как губка воду впитывает чужой для неё язык. Однако Умайта, продолжая тараторить, потянула фею в ванную, где показала какой- то крем и мазнула девушку им по руке. Бронзовый, под цвет кожи аборигенов. Алёна послушно кивнула, и убедившись в том, что в ванную не заглядывают любопытные, сняла майку. Старая хозяйка тщательно натёрла девичье личико, шею, руки, часть живота и спины. Теперь из- под майки не будут выглядывать светлые полоски неокрашенной кожи.

– Куда теперь пойдём? - вышла Алёна на суд дожидавшейся молодёжи.

– Теперь не фея. Моя подружка, - прокомментировал увиденное старший из них. - Не найдут. Пойдём по делам.

Они вышли через чёрный ход на маленький задний дворик. Из примыкавшего миниатюрного сарайчика Фернандо выкатил удивительный агрегат - помесь мотоцикла, самоката и велосипеда.

– Сам, один эээ конструировал и делал.

– Молодец. А это… оно и ездит?

Конструктор даванул ногой рычаг и "оно" довольно мягко заурчало. Устроившись на переднем сидении, парень жестом показал на заднее и мотороллер (всё-таки этот ближе к такой машине) с двумя седоками резво рванулся со двора.

Они ехали по узким, тенистым улочкам. Фернандо на своём агрегате довольно ловко протискивался среди толкущихся прохожих, порой останавливался у групп молодёжи, отвечал на приветствия, весело тараторил, затем отзывал в сторону одного - другого парня и уже с ними толковал серьёзно. Остановившись у одного из магазинов, Фернандо предложил Алёне зайти. Это был огромный по девушкиным меркам "Книжный мир". Зачем он был нужен в таком глухом месте и кто что в нём покупал, Алёна могла только догадываться. Впрочем, заглянув на прилавки, у которых толпилась молодёжь, девушка увидела красочные комиксы, а чуть дальше… Алёна, покраснев, отвернулась и подошла к своему проводнику. Фернандо в это время уже озадачил одного из продавцов и тот исчез в глубине книжных развалов.

– Здесь есть много чего, даже на русском языке.

– И вон та гадость на русском?

– Гадость? - изумился парень. Это эээ…

– Порнуха!

– Но, но порно. Порно - там, - он кивнул на завешенный черной плёнкой угол магазина. - А здесь эээ эротик, так?

– Представляю, что там, если это - " эротик".

Препирательства были прекращены продавцом, принесшим довольно солидную книгу.

– "Русско- португальский, португвало-русский словарь! Здорово! -обрадовалась Алёна. - А разве у вас не испанский?

– Португал, - ответствовал, расплачиваясь, юноша.

Когда они вышли, Фернандо подвёз девушку к летнему кафе - навесу и заказав какие- то напитки, воспользовался покупкой.

– Я поговорил с друзьями. Нет у нас вашего посольства. Только в столице. И тебя ищут. За тройное убийство и одно увечье. И кражу. И наркотики. До посольства не добраться. Надо спрашивать у "Крабов".

– У кого? - удивилась Алёна, пробуя через трубочку колу. Кола как кола, очень похожа на нашу.

– Есть такие. Мы с ними стараемся не иметь дел. Они эээ скользкие. И надо платить. Надо пробовать. Они занимаются… контрабандой. Могли бы перевезти на Кубу. А там уже к твоим.

– Сложный маршрут.

– Сложный, - согласился юноша. - Но надо говорить. Надо искать. Сегодня и будем искать. Вечером. А до этого поехали к морю.

– Конечно поехали! Только мне купаться в этом… - спохватилась девушка.

– Да… Тогда я сам. А ты ночью. Потом Умайта опять тебя намажет.

– Поехали.

На пустынном берегу Алёна примостилась в тени баркаса, наслаждаясь прохладным морским воздухом и пока Фернандо резвился в воде, впитывала в себя словарь. Она вновь с удивлением ощутила, что слова чужого языка безо всякого труда накрепко оседают в её памяти. И когда юноша, вытирая своё гибкое, без жиринки тело, невесть откуда взявшимся полотенцем, подошёл к ней, Алёна начала медленно вести разговор на его языке.

– Почему никого здесь нет?

Фернандо удивлённо вскинул брови, но ответил.

– Это не пляж для туристов. А рыбаки выходят на лов ночью. Чтобы к утру дать на продажу свежую рыбу. Сейчас, в жару все отдыхают.

– Пожалуйста, помедленнее. А ты тоже рыбак?

– Да. Только вот болел. Рыбачили пока без меня. Ну, ничего. С тобой решим и сразу в море.

– Ты говорил, что "крабам" надо платить.

– Ты меня спасла. И Педросо. Поэтому я твой должник. А Фернандо в долгу никогда не оставался. Разберёмся. Может, поплаваешь? Я отвернусь и посторожу. А на вечер Умайта тебя снова намажет.

Алёна с благодарностью приняла предложение и вскоре солёный океан приняли девушку в свои объятия. Она уже была с родителями на море, у родственников в Севастополе, и волны не были для неё откровением. Разве что вода сейчас была попрохладнее, и дно быстро уходило из под ног. Отведя душу, Алёна быстро прошмыгнула к одежде и завернулась в предусмотрительно оставленное кавалером полотенце.

– Полотенца откуда? - поинтересовалась она у подошедшего Юноши.

– Всегда с собой вожу. Мало ли когда захочется…

– И всегда два?

– Когда с девушкой.

– И часто "с девушкой"?

– Часто, - не поняв иронии, ответил юноша.

Пока Алёна, завернувшись в полотенце, сушила обкромсанные волосы, солнце принялось жарко целовать открытые частички её тела. С сожалением вспомнив о лёгких платьицах местных девчат, Алёна натянула плотные джинсы.

– Дай, я, - попросилась она за руль.

– Ты умеешь?

– У меня отец тракторист был.

– Кто?

– Ну, водитель этого… не нашла она в словаре нужного слова. В общем, у нас был мотоцикл, потом даже "Лада". И у одного парня… Был… Есть…, засмущавшись объяснила она, вспомнив как учил её вождению "один парень" из старшего класса.

– Ого! И у фей есть парни?

– Ты всё не так понимаешь. Все вы не так понимаете! - фыркнула от возмущения Алёна. Тем не менее она примостилась за рулём, и переспросила о порядке переключения передач. Затем, плавно отжала рукоятку сцепления и добавила оборота двигателю. И мотороллер, словно послушный конёк- горбунок повёз их домой.

 

Глава 11

– Молодец. Теперь обед, сиеста, а вечером - дело.

Есть Алёне совсем не хотелось, но, не желая обижать старую хозяйку, она вновь съела каких-то напоминающих картошку разваренных клубней. Зато ребята не заставляли себя упрашивать, уминая суп и что - то мясное.

– Ты мало ешь. А Умайта старается. Суп из черепахи - это у нас не каждый день. Это - для тебя.

– Нет, спасибо. Я не ем… Не могу есть мясо.

– Ты что, вообще? - изумился Фернандо. Он тут же перевёл сказанное остальным и те тоже недоумённо уставились на девушку.

– Ну да, ну и что? У вас что, нет эээ вегетарианцев?

– Нет. Среди рыбаков - нет. На водорослях и бананах сеть не потягаешь. Тяжелая работа. Мясо - дорого. Это Умайта для тебя. А рыба… Сами ловим, сами и едим. Это там в тех кварталах, может, и есть такие. И то видел - жрут за милую душу. А ты что, вообще ни мяса, ни рыбы, ни там, крабов или устриц? Знаешь, раковинки такие, из них выковырывают саму устрицу и…

– Не говори. Меня сейчас… - не найдя сходу нужного слова, Алёна показала, что может с ней случится. Фернандо настороженно замолк, а Педросо расхохотался. Умайта, что-то обиженно бубня, начала убирать со стола.

– Понимаешь, она расстроилась. Для нас это всё-же дорого. Даже не знаю, где она достала деньги. Хотела тебя так… угодить, да? - объяснил подросток, когда они поднялись в "детскую".

– Ты лучше говори на родном языке, а я буду спрашивать, если не пойму. Мне так интереснее. Только помедленнее.

– Хорошо, - перешёл на португальский юноша, - она хотела тебя хоть так отблагодарить. И задобрить. Ты ведь фея! Шучу. Но если без шуток, мы добро помним и добром отвечаем.

Фернандо прервал его младший брат. Мальчишка притянул откуда- то иллюстрированную " Страну Оз" и ткнул пальцем в картинку.

– Это ты? - указал он на…. - Нет, это не ты. А где ты? Вот? - показал он на другую. Алёна невольно ахнула - столь похоже на неё изобразил художник "фею вечной молодости".

– Стелла. У нас в книжке её зовут Стелла.

– Расскажешь мне вашу книжку? Вечером? - попросил Педросо.

– Хорошо, если смогу. Видишь, как я плохо ещё говорю.

– Хорошо. Учись. Расскажешь завтра вечером, - великодушно отсрочил исполнение обещания маленький проказник. Фернандо тем временем включил телевизор.

– Тебя ещё не поймали, но у полиции есть нити, - прокомментировал скороговорку дикторши юноша. - Да, тянуть нельзя. Крепко взялись. Кому-то ты поперек горла, если третий день подряд. У нас сенсация, убийство там или наводнение - день или два. Только карнавал дольше. Эх, поплясать бы с тобой…! Сегодня вечером поеду "к крабам".

– Поедем вместе!

– Тебе зачем? Мало ли что?

– Вот и хочу посмотреть, мало ли что? Можно ли им верить?

– А если…

– Фернандо! Если что, то мне всё равно деваться некуда. Давай вместе, а?

– Убедила. Тогда иди вниз, отдыхай. А мы с Педро здесь.

Но сразу отдохнуть девушке не удалось. Внизу её ждала смущённая Умайта и ещё более смущенная незнакомая женщина - такая же низенькая и пожилая, как Алёнина хозяйка.

– Это моя очень хорошая подруга. Верная подруга. И у неё, у нас есть большая просьба. Если ты только сможешь. Если не посчитаешь за нахальство. Мы с ней всем делимся. Можешь ей верить.

Толи наслушавшись за столом, как разговаривал с девушкой её внук, толи просто от волнения, но сейчас Умайта говорила медленно, короткими фразами. Её " верная подруга" - старушка с таким-же носатым, и таким - же добрым лицом напряженно слушала и кивала головой в знак подтверждения.

– Я должна была ей объяснить, как выжили мои ребята. А потом - почему ушли крысы. А болезнь эта - от них, проклятых. И много чего другого. И вот у неё. У нас есть просьба. Мы очень просим. У неё тоже есть внуки.

– Тоже заболели? - встревожено вскинулась Алёна.

– Нет, что ты, нет! Нам бы только этих крыс куда-нибудь. Если это не очень сложно. А они, конечно, оплатят.

– Что?!

– Оплатят, ты не переживай. Конечно, они не наши миллионеры, но ради такого дела…

– Пойдёмте! И перестаньте. Разве за это можно брать деньги?

Дом соседки оказался попросторнее и побогаче. И были у неё не только внуки, но и дети. По причине сиесты все находились в доме и гостью встретили с напряженным любопытством.

" Видимо, Умайта делилась новостями не только с подругой. Или та делилась дальше" - вздохнула Алёна.

– Добрый день! - поприветствовала она собравшуюся в зале большую семью и услышала ответные реплики разновозрастных членов семьи. Вот совсем пожилой мужчина, видимо, муж соседки. Вот, вероятно, их дети - ровесники её родителей. Но тут кто-то чей- то муж или чья-то жена. Некогда разбираться. А вот и внуки - ровесники самой Алёны. Два парня и девушка. Парни угрюмые, смотрят чёрными глазами из- под косматых бровей. Братья. Девушка, пожалуй, симпатичная. Но тоже настороженная. Ну да ладно. Надо делать своё дело.

– Мне бы какую комнатку с их норкой. Или, лучше, сразу в подвал.

– Пойдём на кухню. Там они постоянно прогрызают, сколько мы не затыкаем, - заторопилась хозяйка.

– И, пожалуйста, пусть никто пока не заходит.

– Хорошо- хорошо. Только ещё вот какое дело. Ты их… убиваешь?

– Нет, выгоняю.

– И они назад не приходят?

– Нет… Дома не приходили.

– Тогда, если можно, не к соседям, нам здесь всем несладко, а туда, к нашим богатеньким. У них денег много, пусть их и кормят.

– Хорошо, попробую, - улыбнулась девушка. Когда она осталась одна, то уже знакомым способом сосредоточилась, прошла мыслью от крысиного входа на кухню по лабиринту дорожек серых грызунов до их логова. Сейчас всё это семейство тоже проводила сиесту, слегка копошась, попискивая, изредка скандаля с соседями. Их было много, гораздо больше, чем раньше в доме Умайты. Видимо, часть переместилась сюда. Или все? Или просто дом побогаче, еды побольше, вот и расплодились? Впрочем, чего гадать. Выполняя просьбу хозяйки, Алёна решила окружить вражеский стан своим загадочным полем и сжимать его, оставляя один выход, направленный в сторону небоскрёбов. Выглянув в окно и сориентировавшись, она начала. Вскоре она почувствовала настороженность, затем тревогу и, наконец, панику крысиной семьи. Судя по ослаблению этих ощущений, серая братия ломанулась по оставленному девушкой коридору. Это же подтверждали удивлённые возгласы на улице. Но следовало удерживать поле вокруг беглецов, чтобы не расползлись по соседям. Это оказалось сложнее и Алёна от напряжения покрылась потом. Но затем она почувствовала мощный всплеск ужаса и боли и ответный сигнал пропал. Всё. Девушка откинулась на спинку стула. Её знобило и подташнивало.

– Всё! Умница! Даже лучше придумала, чем я просила!

– Лучше?

– Всё стадо, просто страшно сколько их было выскочило на шоссе. Ну, скоростное, в том районе. Назад не смогли, а там движение в шесть рядов. Всех и передавило.

– Ох! - побледнела девушка.

– Что ты, дорогая, что ты?

– Нет… Ничего… Так.

Она убила сразу столько живых существ. А они ей ничего не сделали. Жили себе своей жизнью. Как умели. А она их - под колёса.

– Ну пойдём, милая, отпразднуем. У нас всё готово. Мне сказала Умайта, что ты мясного не ешь. Пойдём, попробуешь наших сладостей.

За большим столом собралась вся семья. Видимо, заранее договорившись, они встретили Алёну аплодисментами.

– Ничего подобного за всю свою жизнь не видывал. А я повидал много, поверь мне, девушка, - взял слово хозяин, поднимая левой рукой бокал с вином. - Мы, кудесница, не пьём в это время. Точнее, пьём, но в редких случаях. Сегодня он такой. Ты избавила нас не просто от этой мерзости. Ты избавила нас от опасности страшной болезни. Поэтому мы и выпьем.

Все согласно загудели. Алёне налили какого-то неведомого ей, но очень вкусного сока. Всё ещё переживая совершённое ей массовое убийство, девушка рассеянно разглядывала сидевшую компанию и вдруг обратила внимание, что не только хозяин, но и мужчины следующих поколений - наверняка сын и внук орудовали левыми руками.

– Это что, вера такая - левыми руками кушать? Или наследственные левши? - поинтересовалась тихонько Алёна у сидевшей рядом хозяйки.

– Это не вера, это наше проклятье, - вздохнула старуха. - Из поколения в поколение у мужчин отказывает правая рука. У одних раньше, у других позже. Мы бы так не жили, если бы… Они же у меня и одной рукой… А если бы…, - она опять тяжело вздохнула.

– Можно, я попробую? - загорелась Алёна. После "массового убийства" ей остро понадобилось сделать доброе дело.

– Ты хочешь попробовать… вылечить? Но нам сказали, что это наследственное и неизлечимое.

– Я всё- таки попробую!

– Хуан, она хочет посмотреть твою руку, - уже громко обратилась хозяйка к мужу.

– Почему его? - изумилась выбору Алёна.

– Как это " посмотреть"? - в свою очередь уточнил Хуан.

– "Посмотреть", значит, попробовать вылечить. А его, потому, что если не получится, то не так жалко, - объяснила сразу двоим хозяйка.

– Ты… сама мудрость, - одобрил её действия муж, вставая из-за стола. - Прямо сейчас? - обратился он уже к гостье.

– Да. Только где-нибудь вдвоём. Спасибо за угощение, - спохватилась Алёна, тоже вставая.

В спальне, уговорив старого Хуана лечь на кровать, девушка привычно протянула над ним руки и, закрыв глаза, сосредоточилась. Внутренним взглядом она прошла по тонким нитям нервов руки, затем дальше и выше. Причину - черную, с горошек размером, она нашла среди светящихся здоровым розовым светом клеточек мозга. Алёна тяжело вздохнула - будет больно - и обволокла чёрный недуг своими лучами. И всё оказалось быстрее и проще, чем она опасалась. Не опухоль, а какой- то разрыв начал энергично стягиваться. Девушка даже уменьшила жёсткость своего поля, уже не хлеща им по самой черноте, а гладя и одаривая силой клетки, её окружающие. Уже через час Алёна напоследок провела своими лучами по всему организму и откинувшись на спинку старого кресла сказала: " Всё. Пробуйте руку!"

– Что? - не понял пациент.

– Я говорю: Всё! Попробуйте пошевелить рукой,- спохватилась, что ранее сказала на русском языке Алёна.

Всё ещё лёжа на кровати, Хуан осторожно сжал и разжал пальцы. Затем согнул и разогнул руку в локте. После чего вскочил, уставившись на девушку диким взглядом.

– Она живая. Она… послушная! Это просто… чудо!

– Будет пока болеть. Эээ как это… не могла найти перевода слову " мышцы" девушка. Ну, мясо на руках. Долго не работало. Поэтому будет недолго болеть.

– Пусть болит! Чудо! Чудо! - он вдруг упал на колени - умоляю, - протянул он к ней, сложенные, как в молитве руки. - Отбери это чудо у меня и отдай внуку. Он молод и ему нужнее. У него уже и он… Ему нужнее.

– Ничего я отбирать не буду. Сейчас посижу на солнышке и вылечу. И внука и сына. Встаньте же! Нельзя так.

Темпераментный Хуан немедленно взвился с колен и тут же исчез разносить удивительную новость. А целительница, улыбаясь этой радости, решила действительно, как когда-то с Даниловной, подзарядится солнечными лучами. Но сделав пару шагов, она в изнеможении прислонилась к стене. Там её и застали взволнованные хозяева.

– Да, правда. Сейчас отдохну и продолжим. Вот только посижу на солнышке, - ответила она на общий немой вопрос.

– На солнышке? Может, лучше, к воде? К морю? - поинтересовалась девушка.

– Нет. Долго…

– Не долго. Педро довезёт.

– Кто? - изумилась Алёна.

– Педро - кивнула девушка на одного из подростков.

Алёну вдруг начал душить смех.

– Что тут смешного? - насторожился подросток.

– Прости. Ничего. Это я так, - попробовала сдержаться девушка и вновь прыснула.

– Я смешной? - потемнел он от гнева.

Пришлось объяснить.

– У нас была эээ комедийное кино. Там один эээ плохой человек говорил, что он богатая женщина из Бразилии. " Где много диких обезьян". А потом приехала настоящая. И они встретились за обедом.. Вот та, настоящая спрашивает, а как там дон Педро. Этот, ненастоящий говорит, "Всё отлично!" А настоящая: " Дон Педро давно умер." А этот уже выпил вина и говорит:" Доном Педро больше, доном Педро меньше. Вы знаете, сколько в Бразилии донов Педр!" А здесь, у Умайты маленький Педросо и у вас Педро. Вот и вспомнила эту шутку.

Может она плохо перевела, но никто не рассмеялся. Только поулыбались. Видимо, из вежливости. Правда, сам Педро дуться перестал.

– У нас также много Иванов, - тоже из вежливости добавила девушка.

Педро выкатил из сарая почти такой же мотороллер, как и у Фернандо. Только поновее и явно не самоделку. Да ещё присоединил коляску - открытую раму с сидением. Рядом с Педро устроилась его сестра, а в коляску усадили Алёну. Что-то вспомнив, девушка метнулась назад домой и вскоре выбежала с объёмной сумкой. Мотороллер рванулся к уже известному Алёне берегу.

– У тебя ничего нет! Вот, возьми. Подойдёт. Хуанита, - представилась девушка, протягивая Алёне купальник. - А ты там отвернись - крикнула она брату. Купальник действительно оказался впору. Правда и в нём Алёна с полусмывшимся Умайтиным кремом выглядела диковато. Но пока она с удовольствием плескалась в ленивых волнах, сошли и остатки крема.

– У нас и белые не редкость. Можешь не мазаться. Солнце само тебя быстро покрасит, - протянула полотенце новая знакомая.

– Хуанита, это как и твоего эээ деда, да?

– У нас так многих называют.

– Скажи, а ты в каком классе? - поинтересовалась Алёна, устроившись на горячем песке и впитывая живительные солнечные лучи.

– В классе? - не поняла девушка.

– Ты учишься в школе?

– А-а-а. Нет уже. Читать и писать умею. Складывать там, делить тоже. А остальное - зачем?

– Ну, чтобы больше знать…

– Чего больше? Что захочу узнать, сама узнаю. В Интернет - без вопросов. А в жизни - зачем эти знания?

– Не знаю. Мне нравится.

– У тебя, наверное, родители богатенькие.

– Нет, у нас школа бесплатная.

– Ну, у нас тоже бесплатная, но еда и одежда всё ещё даром не даются. Работать надо.

– Ты работаешь? Где?

– Танцую. Знаешь, пока артист поёт, сзади его танцуют.

– Подтанцовка! Здорово! - восхищённо ахнула Алёна. - я бы не смогла. Какая ты молодец!

– Молодец, скажешь тоже, - смутилась Хуанита. - У нас все танцуют. Знаешь наши карнавалы?

– Видела по телику. Красиво.

– Ну, по ящику только центральный карнавал показывают. А у нас в это время практически на каждой улице. Но конечно, не каждую берут на сцену, - скромно потупилась Хуанита. - Хотя, платят мало. Но это только начало. Думаю, или в модели, или в артистки. Со временем. Слушай, а ты и вправду вылечила Фернандо? Спасибо. И моих вылечишь?

– Да. Думаю, что вылечу. А чего вдруг спасибо за Фернандо.

– Он мой парень. Всё таки по соседству. С детства.

– А-а-а. Пожалуйста. Думаю, пора, - прервала разговор Алёна.

– Ты уверена? Может, ещё в теньке? Знаешь, как ты заживём, если ты их вылечишь! Педро, заводи, едем.

До вечера Алёна успела " вылечить" и Хуаниного отца - Виктора, и её брата. И даже позаниматься с Педро, у которого тёмное пятнышко только начало проявляться.

– Мы не знаем, как благодарить тебя, девушка. Мы не знаем, как благодарят волшебниц. Но как только узнаем… - провожая её к дому Уматы говорил старый Хуан. Виктор и братья осторожно пожали ей руки. После свершившихся чудес всё семейство разом изменило своё отношение к незнакомке. Одно дело - фокусы с крысами, другое - чудеса с людьми. Как вести себя с кудесницей - кто его знает. Да и вообще - кто она такая?

Ходить такой гурьбой к соседям без приглашения, видимо, не было принято. Поэтому вся семья распрощалась у входа и лишь старуха - Умайтина подруга вошла в дом, где тут же взахлёб начала тараторить, рассказывая о чудесных исцелениях. Алёна же, прошмыгнув в их с Умайтой спальню, упала на кровать. Она очень устала. И кроме того, было как-то безотчётно тоскливо. Из-за крыс? Наверное, нет. Тогда… Да. "Мой парень". А чего ты хотела? - вздохнула девушка. Они с детства. А ты? Вчера объявилась и уже! Нет, глупости какие-то. У меня ведь тоже " мой парень". Был… Что там дома? Дома… Она расплакалась. Затем, немного успокоившись, начала сравнивать Виталика с Фернандо. И придя к выводу, что "её парень" всё же лучше "этого Фернандо" незаметно уснула.

Проснулась Алёна от осторожных ласковых прикосновений к её руке. Увидев перед собой склонившегося Фернандо, она сначала улыбнулась, затем нахмурилась и отдёрнула руку.

– Нам пора, моя фея, - не придал значения жесту девушки Фернандо. Алёна взглянула в окно, куда с обратной стороны уже заглядывала луна.

– Сколько времени?

– Одиннадцать. "Крабы" будут в полночь. А мы заглянем пока в наш клуб. Слушай, а правда, что ты всем Хуанам руки вылечила?

– Правда. Вылечила. Так что семья станет богаче и твоей невесте больше будет эээ, ну, что даётся к свадьбе.

– Ты о Хуаните? она моя девушка, а не невеста.

– В чём разница?

– Как в чём? Невеста, это когда уже приняли решение жениться. А девушка, когда ещё только встречаемся.

– Только встречаемся?

– А у вас что, не так?

– Нет, так, наверное. Только у нас… Она запнулась, вспомнив, что порой делается и " у нас".

– Ну вот, видишь. Чтобы жениться надо хорошо узнать друг друга, правда?

– Ты знаешь Хуаниту с детства.

– Да и она мне во всём подходит.

– Во всём-всём?

– Во всём-всём, - серьёзно ответил юноша. А у тебя есть там парень?

– Да… Был…

– И тоже во всё- всём подходил?

– У меня " всего - всего" не было! Понял! Я не такая! Меня по- другому воспитывали!

– Ну, у вас, фей, свои нравы, своё воспитание. А мы люди простые.

Так беседуя, они выкатили Фернандову самоделку и умастившись на неё, двинулись в путь. Повиляв по тёмным переулкам, юноша выскочил на освещённую улицу. И Алёна отметила, что даже вот такие, только " приближённые" к центральным улицы выглядели ночью совсем по другому. Подсвеченные пальмы, кусты, даже тротуары создавали праздничное настроение. Многочисленные открытые кафе и кафешки наполняли воздух запахами кофе, жареной рыбы, мяса и всевозможных овощей. Отовсюду гремела музыка и везде бродили, сидели, стояли, танцевали, ели люди, люди, люди.

– И все в белых штанах, - вспомнила Алёна рассказ Бендера.

Народ был разный. И абсолютно черные лица, и коричневые, и серые, и белые. Так что мазаться кремом здесь не надо, - решила девушка. Там, на окраине, где живут коренные, она, как бельмо на глазу, а здесь - пожалуйста. Проверь всех "бледнолицых"!

Пока Алёна осмысливала свои наблюдения, мотороллер в очередной раз свернул и помчался по узенькой дорожке вдоль побережья. Вскоре светящиеся разноцветными огнями отели остались позади, а дорожка превратилась в тропинку, которая свернула к морю. Здесь стоял, тоже светившийся, но более скромными огнями просторный навес с баром длинной стойкой, небольшой эстрадкой и просторной танцплощадкой. У бара толпилась молодёжь, судя по приветствиям - друзья и знакомые Фернандо. Алёну рассматривали исподтишка, но очень пристально. Это было неудивительно - здесь уже был исцелённый ею… и Хуанита. Та демонстративно прильнула к Фернандо, даже чмокнув его в щёку.

– Наверняка всё рассказала, - вздохнула Алёна. Такой нездоровый интерес к её персоне её не нравился. Смотрят как не на девушку, а как на чудище какое. С любопытством и страхом. Стараясь быть "как все" она подошла к стойке и взяла выставленный пареньком - барменом стакан кока-колы. И пока Фернандо что - то тараторил обступившим его друзьям, кивая на Алёну, та осмотрелась. Понравилось, что сосем не было пьяных. Вспомнила танцы в их деревенском клубе с обязательными оппившимися отморозками. Вспомнила танцы в райцентре и пугающих стеклянными глазами "уколовшихся" ребят. Вздохнула. Но воспоминания были прерваны окружившими её подростками.

– Девушка, мы не знаем, как ты это сделала, но Фернандо говорит, это ты его спасла. Спасибо. Ты не знаешь, какой это парень! - начал один из них - сравнительно высокий стройный юноша, постарше остальных. Правда, все они были здесь стройные - ни одного толстячка. "Наверное, все рыбаки", - подумала Алёна.

– И по словам Хуаниты ты запросто сняла проклятие их рода, - излечила три поколения! И Лопес - тому подтверждение. Дааа. Не позавидуешь "Кальмарам". Он и одной рукой их укатывал, а теперь… - Все засмеялись.

– Давайте знакомится. Я Уго, - руководитель всей этой компании. Не сейчас. В море. А здесь у нас даже не демократия - анархия. А ты, волшебница, кто и откуда?

– Я из… - Алёна вдруг спохватилась и замолчала.

– Да ты не бойся. Малый Педросо уже всем раззвонил, - и выдержав эффектную паузу объявил: Фея из страны Оз! Стелла, кажется?

– Почти так, - заулыбалась под общий смех девушка. Ребята оказались простые, славные, какие-то неиспорченные.

А затем заиграла музыка и начались танцы. Это было что-то. Таких па она ещё не видывала. Алёна вначале стеснялась, затем поняла логику движений и у неё что-то начало получаться. А под медленные мелодии, толи сговорившись, толи просто от любопытства, её приглашали поочерёдно всё новые и новые кавалеры. И, видимо, давало о себе знать положение феи - кавалеры были учтивы, галантны и держались на приемлемом расстоянии. Правда, только с ней. С другими девчатами эти же кавалеры танцевали совсем по - другому. Пораскованнее и поплотнее. Кстати, что касается девушек. Как и ребята, они были стройными, пропорционально сложенными, и естественно раскованными. В лёгкой, открытой " бесстыдной - сказали бы в их деревне" одежде. Только вот Алёны дичились. Или ревновали ко всеобщему сегодняшнему вниманию мужской половины? Ничего. Она здесь ненадолго. И тоже в их дружбе не нуждается.

Перетолковав между собой в следующем перерыве, Фернандо и Уго подошли к новой знакомой.

– К Крабам вдвоём не поёдёте. Фернандо не имеет достаточного эээ авторитета для таких разговоров. Могут кинуть. Пойдём мы с тобой, прекрасная фея, а Фернандо так, на всякий случай затаится. Принимается? Тогда тихонько, пока все заняты, движемся.

Алёна пересела на навороченный мотоцикл Уго, а Фернандо на своей самоделке пристроился сзади.

– Ты проедь до крана, оттуда посмотришь. Если что, вот, вызывай наших, - протянул Уго юноше мобильник.

Мотоцикл рявкнул и сорвался с места.

Байкеры, они не сами по себе. Байкеры в генах каждого из пацанов. Только вот не у всех есть возможности. Но уж если есть… Несмотря на напяленный шлем, девушка оглохла от рёва двигателя и музыки. От миганий разноцветных ламп рябило в глазах. Мимо промелькнули светящиеся рекламы цивилизации и они вновь погрузились в полутьму. Уго ехал каким-то широким полукругом, то въезжая в черту города, то выскакивая из неё. Затем показалась пристань, очертания каких-то больших судов. Проехали и это. Вскоре Уго снизил скорость, убрал шумовое сопровождения и мотоцикл, тихо урча покатился по каким-то аккуратным ухоженным улочкам.

– Спальный район. Мы договариваемся здесь. Разборки устраивать - другие места есть. Здесь наши шишки живут, поэтому мы здесь ни-ни. Уговор. Но на всякий случай Фернандо - там, - он кивнул на видневшийся в темноте строительный кран. За этими пояснениями Уго заглушил двигатель, оставил мотоцикл в переулке и вместе с алёной вышел в миниатюрный освещённый скверик.

– Вот здесь, - указал он на миниатюрную скамеечку. Присаживайся.

Долго ждать не пришлось. Из темноты переулка вынырнули две тени.

– Почему ты? - вместо приветствия спросил резкий голос. Он принадлежал невысокому патлатому парню. Алёна сразу насторожилась. Не нравились ей вот такие, вертлявые, с развинченными движениями.

– Фернандо занят.

– Видимо, очень занят, - ухмыльнулся патлатый.

– Не твоё дело. Где Санчо?

– Здесь, здесь, не волнуйся, - вышел из темноты второй - в отличие от напарника наголо обритый, коричневый почти до черноты парень. Даже, скорее, мужчина, - прикинула Алёна. И такие, нагло-равнодушные, цедящие слова сквозь зубы ей тоже не нравились.

– Она? - кивнул Санчо в сторону девушки. Не дожидаясь ответа, патлатый вплотную подошёл к Алёне и начал рассматривать, словно ощупывая наглыми навыкате глазами. Девушка демонстративно отвернулась.

– Она! - довольно констатировал патлатый. - Правда, обстриженная и крашенная, но она.

– Кто, "она"? Вообще, какое вам дело, кто она? Давайте о цене. Или разбежимся, - предложил Уго.

– Да. О цене. Тут, видишь ли, заморочка одна проявилась. Не потянете вы.

– Давай ближе к делу. Берётесь или нет. И за сколько. Иначе мы пошли, - напрягся, почуяв неладное, Алёнин напарник.

– Я же объяснил. - Санчо вдруг ухмыльнулся, блеснув жёлтым металлом зубов. По какому то его или патлатого знаку из темноты повыныривали разномастные, но однообразно мерзкие рожи и обступили разговаривающих.

– Это что же? А наш уговор? - удивился, осматриваясь, Уго.

– Да… Уговор… Понимаешь, даже самому стыдно, - картинно потупился Санчо. - Но уж очень большие люди и очень большие деньги. Так что, извини, ничего личного. - Под эти слова двое его подручных грубо схватили Алёну за руки.

– Санчо, но нельзя же так. Ведь жить и жить тебе ещё здесь. Ты же нас знаешь, - пытался толи вразумить главаря Уго, толи протянуть время.

– Конечно, нельзя. Но уж очень большой куш. И я после этого здесь жить не буду. А ребята - он кивнул на патлатого, - они согласны и пожить. Как-то не боятся. Пора решать, говорят, кардинально. Где-то вот так, - он кивнул в сторону крана. Патлатый, ухмыляясь, помахал рукой. На какую-то секунду мощный крановый прожектор зажёгся и осветил стрелу, на конце которой, на самом крюке раскачивался какой-то страшный мешок.

– Вот так " кардинально" теперь и будем…, - начал было патлатый, но тут же свалился от удара Уго.

– Тварь! - закричал Алёнин друг и кинулся на главаря бандитов.

Поняв, наконец, что висело на кране, Алёна завизжала, и укусила одного из стражников за руку. Тот инстинктивно, с целью оглушить девушку, со всей силы толкнул её на каменную стену, отделявшую от сквера внутренний дворик одного из домов. Почему-то не встретив препятствия, девушка упала, но тут же вскочила. И увидела, что стоит в ухоженном садике с аккуратными газонами, блестевшими неестественной зеленью под лунным светом. А она абсолютно голая. Но изумляться и собираться с мыслями долго не пришлось. Две огромные, напоминающие чудовище из " Собаки Баскервилей" псины на всех порах неслись к незваной гостье. Завизжав от страха, Девушка бросилась к стене, ухватилась за какой-то выступ, попробовала подтянуться и… опять оказалась в скверике.

– Что за чёрт! - закричал тот, которого она укусила.

– Ух ты! Это она сама уже? - ухмыльнулся патлатый. Всё, оставив Уго, уставились на Алёну. А тот вдруг начал медленно оседать. Большое красное пятно медленно расплывалось на майке.

Поняв, что произошло за эти мгновенья, от гнева и от стыда за свою неожиданную наготу, девушка вновь страшно закричала, а потом, как в том злополучном отеле, мазнула огнём своего гнева по всем пялящимся на неё глазам. И не успело эхо вернуть её крик, как он повторился криком семерых глоток, ревущих от боли. Ну, не всех ревущих. Патлатый и ещё один, явный гомик, пронзительно визжали. Алёна, перепрыгивая через катавшихся по траве бандюганов, кинулась к Уго.

– Что… ты… с ними…? - прошептал юноша.

– Не знаю. Ты как? Снимай.

Она сняла уже изрядно пропитавшуюся кровью майку и наклонилась к ране.

– Рон, сволочь, - кивнул Уго в сторону патлатого. - Я его свалил, а потом, когда остальные насели, он подкрался и…

Рана была страшная. Напрягшись, девушка увидела, как горят огнём боли разрезанные ткани желудка, печени и почки. Из разрезанных артерий в брюшную полость вытекала, теряя жизненную силу, кровь.

– Это какой- же нож надо… - прошептала она. - Замолчите же, сволочи! А ты, падаль, сдохни! - плеснула она гневом в сторону уже шедшего вдоль стены и кричащего патлатого Рона. Тот упал и замолк. Замолчали и остальные, продолжая только стонать.

– Сейчас- сейчас, - взялась девушка за дело. Сейчас полегчает. Сейчас. Она максимально сконцентрировалась и на пальцах зажглись лучи. Первым делом она сомкнула разрезанные сосуды и сосудики. Подержала в своём целительном поле, склеивая их лучами. Отпустила и увидев, что кровь даже не сочится, с облегчением вздохнула. Затем прикрыла края разрезов на органах. Подержала. Всё остальное - потом. Застонав, впитала и пропустила через себя боль, которая поднялась над её головной черным облаком, медленно рассеявшимся под лунным светом.

Вернувшись к реальности Алёна увидела ошеломлённый взгляд широко раскрытых глаз Уго. Она вдруг вспомнила, что совершенно голая и мучительно покраснела. Но во взгляде юноши не было ничего похабного. Только безмерное удивление и…, ну, преклонение, что ли.

– Ну, как? Легче? Потерпишь? - спросила она и не дожидаясь ответа кинулась к одежде. - Потерпи. Надо ехать… Что с Фернандо.

– Да, фея, - уже окрепшим голосом согласился юноша. - Едем. - Он попытался встать. Уже натянув майку и джинсы, Алёна подхватила его и потянула к оставленному в темноте мотоциклу.

– Сможешь держаться? Не упадёшь? - утраивала она Уго на задное сидение.

– Если можно, я вот так - сцепил он руки на животике девушки и приткнувшись головой к её спине.

– Ты только держись.

Алёна завела двигатель, но вначале рванулась назад, в сквер и подъехала к ползущему по земле Санчесу.

– Что с Фернандо? Говори, разрешаю!

– Нииичееегоо. До сииигнаала Рооона нииичегоо, тооолько пооодвееесиить. Пооощади! - завывая ответил главарь. У Алёны отлегло от сердца.

– Кто и за сколько?

– Нааачальниик пооолииициии. Ссстооо гррааандооов.

– Чего?

– Тыыысяяч. Стооо тыыысяч. Пооощаадии!

– Молись, чтобы Фернандо был цел! - уже разворачивалась на мотоцикле девушка. Она газанула по переулкам в направлении крана. Если до сигнала ничего, "только подвесить", то что после сигнала? И успел ли этот гад подать сигнал? И, значит, кто-то там должен быть? Она подъехала к пирсу, над которым возвышался злополучный кран. Где-то там, в небе начиналась стрела, на тросе которой качался страшный груз. Она успела выключить зажигание и посадить на какую-то бетонную тумбу вновь ослабевшего Уго, когда к ней подошли двое, как она догадалась, Санчевых подручных.

– За дружком, небось, - ухмыляясь поинтересовался один из них - невысокий, почти квадратный качёк, явно влюблённый в свои бицепсы. Второй, осветив фонариком Уго, довольно хмыкнул и не обращая больше на него внимания встал за спиной у девушки, обжигая её шею своим дыханием.

– Да, за ним. Санчо сказал ехать сюда.

– А мне вот Санчо ничего такого не говорил.

– Но сигнала то не было!

– А вот мы сейчас уточним.

Он раскрыл мобильник и Алёна приготовилась к худшему. На всякий случай она попробовала отцепиться от стоящего сзади. В больнице, исцеляя девчат с эпилептическими припадками, одна видела, какая часть мозга светилась нездоровым цветом. И сейчас она направила в голову заднего мысленный импульс. Только не голубой, успокаивающий, а чёрный, гневный.

– Фант, что с тобой? - оторвался от мобильника качёк. Обернулась и Алёна. Обладатель горячего дыхания Фант - толстый обрюзглый, уже лысеющий мужик лежал на земле и бился в жесточайшем эпилептическом припадке.

– Этого ещё не хватало, - констатировал квадратный, но на помощь не кинулся и вновь взялся за мобильник.

– Санчо, это я. Как кто? Род. У меня сейчас эта девка с Уго. Говорит, чтобы отпустили. Что? Нет. Что? Фант? Припадок. Что?!!! Понял. Сделаю. Немедленно? Конечно.

– Шеф сказал отпустить. Только эээ хочет, чтобы ты сама. Так что, там, в кабинке, сидит Симон, ты давай, дуй к нему, скажи, чтобы опускал потиху.

– И он поверит?

– Давай- давай. Если я тебя пропустил, значит, всё окей. Я пока займусь Фантом.

Медлить было нельзя, и девушка кинулась к началу лестницы в небо. Она успела дотянуться до верхней перекладины, когда один за другим грохнуло несколько выстрелов. Обернувшись, Алёна увидела ухмыляющуюся рожу Рода.

– Ничего личного детка. Команда шефа. - он опустил пистолет и, пока девушка, оседая, смотрела на продырявленную кофточку, покрывающуюся кровью, негодяй уже командовал кому-то срочно выезжать. Алёна с изумлением увидела, что ужасные дыры на её теле уже затянулись. Встряхнув головой, чтобы отогнать наваждение, она провела рукой по только что кровоточившим местам. Всё. Словно и не было.

– Симон, давай, жми кнопку. Всё кончено, - услышала она новую команду и поняв, о чём речь быстро вскочила.

– Не успокоишься? - удивился Род, вновь поднимая пистолет. Но девушке было сейчас не до него. Подняв глаза ввысь она пыталась увидеть кабинку и нащупать биополе того, кто должен был сейчас сбросить Фернандо. Ей это удалось. И волна ненависти понеслась к развалившемуся на сидении крановщика Симона. И смерть его наступила мгновенно. Правда, через мгновение после того, как он нажал - таки кнопку аварийного сброса груза. Услышав какой-то грохот, Алёна, задрожав, бросилась было к лестнице, ведущей в кабину, но обернулась на новый выстрел. Пуля цокнула где-то вверху, об железо крана. А качёк, выронив пистолет, начал оседать. Сзади него стоял Уго с чем-то тяжёлым в руке. Но это отвлекло девушку лишь на долю секунды. Потому что где-то там, в воде раздался тяжелый всплеск чего-то грузно упавшего. Впрочем, было очевидно, что это упало с высоты и Алёна, отчаянно закричав бросилась туда, в воду.

Плавала она хорошо, благо на купания в плавно текшей возле деревни реке не надо было ни спецпропусков, ни абонементов. Прохладная вода приятно бодрила уже изнемогающее тело. Алёна быстро, вразмашку, плыла к центру расползавшихся по зеркалу спокойной воды кругов.

Но луна на этот раз не во всём была союзницей девушки. Она серебрила воду, но не просвечивала её.

Где-то здесь. Где- то здесь. Алёна, отрешившись и лишь слегка шевеля руками, стала прислушиваться. Много чего копошилось, попискивало, трещало и щёлкало на ночном дне, и всё это девушка вдруг услышала. А потом раздались редкие, замирающие по силе " тук", " тук", " тук…". Радость яркой вспышкой ударила по сознанию Алёны. Это билось, хоть и замирая, сердце Фернандо. Он жив! И она услышала его! И она его спасёт! Девушка набрала воздуха и нырнула. Ей сразу повезло. А может и не повезло. Просто она плыла на тот самый стук сердца. С первого же раза она схватилась за ремень на джинсах юноши и вытянула связанное тело на поверхность. Фернандо был страшно, до синевы бледен и без сознания. Правда, оказавшись на поверхности он тут же попытался вдохнуть, но только страшно, утробно застонал. Рот несчастного был заклеен скотчем, а из носа тут же полилась вода. Алёна немедленно освободила рот подростка и тот наконец-то со всхлипом вздохнул. А потом его потянуло вниз. Ничего не понимая, девушка пыталась удерживать своего друга. Пытаясь развязать его руки, она всё поняла. Бандитская сволота сбросила парнишку вместе с крюком и тросом. Вот что такое "аварийный сброс". Теперь эта тяжесть тянула Фернандо на дно. Алёна, удерживая юношу, пыталась понемногу тянуть всё это с собой, ближе к пирсу, но вдруг почувствовала, что теряет силы. Быстро- быстро замелькали мушки перед глазами, луна расплылась в длинную, сужающуюся внизу сосульку, упирающуюся кончиком в горизонт и оттуда подкрадывающуюся к её сердцу… Такое состояние бывало после целительства. А сегодня… Сколько было сегодня! Пора отдохнуть. Всё. Нет сил. Нет. Н-е-е-е-ет! - вдруг закричала она, почувствовав, что отпустила Фернандо и тот погружается во тьму. Нырнув и вновь вытянув друга, она обхватила его двумя руками и прижала к себе.

– Вот так. Или туда или туда. Но только вместе. Я сейчас. Мне бы минутку… Вот сейчас отдохну… Вот, под луной… И поплывём… - бормотала она, погружаясь одновременно и в беспамятство и в темень воды. Всё, - поняла она. всё? Нет! - встрепетнулось сознание. Нет. Всё.

Но в это время чья-то рука подхватила и удержала и её и Фернандо. Какое это было счастье - лежать неподвижно и впитывать, впитывать, упиваться лунным светом. Сознание окрепло быстрее тела и Алёна открыв глаза, повела ими в сторону спасителя. Чудес не бывает - их держал Уго. Несмотря на прохладную воду, лицо его было покрыто потом, а серебряный цвет лунной дорожки был обильно измазал черным следом.

– У тебя всё открылось. Зачем ты? Я же даже не склеила. Только наживила. Теперь всё опять открылось, - застонала девушка, поняв, что черный след - это полоска растёкшейся крови.

– Ничего- ничего. Продержимся, - прохрипел Уго. Было видно, что и он вместе с кровью быстро теряет силы.

– Что? Что мне теперь делать с вами? - простонала Алена.

– Держаться, фея. Только держаться. Я позвал ребят. Взял мобильник у этого… Они вот- вот. Только держаться!

Экономя силы, они замолчали. Уго держался сам и помогал держать Фернандо.

– Если вдруг… Если не успеют…, - начал он, вслушиваясь в звуки порта, то знай… Я ещё никогда… не встречал…

– Шшш. Успеют. Слышишь? Уже ревут, - перебила его девушка. И действительно, рёв мотоциклов сначала воткнулся в тишину, а затем разорвал её. Видимо, Уго сообщил, где их искать, поэтому приехавшие ребята прямо с колёс бросались в воду.

– Спасена! - прошептал Уго, когда несколько сильных рук подхватили всех троих. - Жаль, не сказал. Не успел… - не договорив он потерял сознание.

Уго и Алёну вытянули быстро. И пока возились с Фернандо, отвязывая его от груза, девушка склонилась над бесчувственным старшим товарищем. Необходимо было срочно закрывать вновь открывшиеся раны. Но как только она попыталась " включить" своё поле, всё вновь поплыло перед её взором. Слишком много неведомой энергии она растратила за сегодня. И слишком мало было времени на её восстановление лунным светом. В это же время из воды вынесли и Фернандо. Шатаясь от слабости, девушка бросилась к нему. Жизнь уходила и из этого тела. Всё реже стучало сердце, всё страшнее были хрипы при редких вдохах. А она, она не могла им помочь. И вот уже начала, стоя рядом на коленях, давиться плачем невеста Фернандо. Вот, опустив руку, по которой нащупывал пульс у Уго, серьёзный парнишка с вьющимися, как у того волосами. Брат.

Н -е-е-е-е-т! - в который раз на эту ночь закричала Алёна. Она упала на колени между двух умирающих и схватила их за руки.

"Разряд!" - вспомнила вдруг она здоровенного реаниматора из областной больницы.

– Мотоциклы! Ток! Ток давайте!!!

Ребята мотнулись к своим машинам и схватились отрывать аккумуляторы.

– Заводите! Да заводите же Бога ради! - умоляла их Алёна. И через мгновенье, показавшиеся девушке годами, раздался- таки рёв движков, и к ней потянулись выдернутые провода высокого напряжения.

Трудно сказать, чего ожидали участники этой драмы. Наверное, действительно чего - то похожего на реанимацию. Но Алёна схватила эти провода и прижала к себе.

– И ты, и ты, и ты - вот сюда, - скомандовала она ещё троим, на которых не хватило рук.

Что это было? Как передать ощущение девушки? Спросите у заряжающегося аккумулятора. Или у похмельного пьяницы. Или у допингового спортсмена. Спросите у напивающегося после пустыни верблюда. Спросите у утреннего курильщика. Это, когда с каждым вздохом, каждым глотком, каждым уколом всё яснее становится мозг и взгляд, всё сильнее бьётся сердце, всё полнее разливается по сосудам и мускулам сила - силушка.

Вскоре на руках девушки появилось долгожданное свечение. Она отпустила провода и положила руки на грудь каждого из бесчувственных юношей.

– Вы держите-держите пока, - сосредотачиваясь прошептала она тем, кто питал её электричеством.

Стоящие рядом с мистическим ужасом смотрели, как дрожала и обугливалась на местах прикосновения проводов кожа девушки. Но та уже не чувствовала этого. Вначале она всё вновь появившееся поле сконцентрировала на сердце Фернандо.

– Жить! Жить! Ну же, жить! - кричала она, гладя, тормоша и покалывая своими лучами уже останавливающееся сердце. И оно подчинилось! Задрожало, набираясь сил, впитывая Алёнины лучи, напряглось, и сократилось. И расширилось. И сократилось! И начало размеренно биться. А лёна потихонечку убрала своё поле. Сердце продолжало работать.

"А с мамой не получилось" - вдруг вспомнила она. "Наверное, потому, что не хотела, нет, не могла больше". Но раздумывать было некогда. Ещё из одного молодого тела вытекала жизнь. Здесь она знала всё. Были бы силы. Она вновь мысленно прильнула к ранам Уго. Да, всё, что она ранее " наживила" разошлось. Точнее, прохудилось, иначе парень умер бы уже давно. Вновь соединяя сосуды, Алёна почувствовала, что силы всё-таки иссякают. Электроразряды оказались больше кнутами - подстёгивали, вытягивали потаённые запасы энергии, но не давали своей. А может, их было просто недостаточно? Или не привыкла девушка к такой подпитке? Как бы то ни было, но девушка успела. Но когда Алёна, уже теряя сознание, отняла руки он раненного, закричала Хуанита.

– Стелла, он опять! Смотри, Фернандо опять!

Тот действительно вновь страшно побледнел. Заострился нос. Обескровились губы. Смерть вновь дохнула на него. Застонав, Алёна с мольбой протянула руки к луне. Нет. И тело, болезненно реагируя на новые разряды, не пропускало их к таинственному целебному полю. Уже по наитию, не делая ранее ничего подобного, девушка, отмахнувшись от ненужных теперь электропроводов, легла рядом с Фернандо, обняла и прижалась грудью к его груди. Сердце к сердцу. И соединила их в одно целое. И заставила это целое биться.

– Вооот тааак. Воооот тааак, воооот тааак, - шептала она, чувствуя, как каждый удар этого странного сердца толкает кровь по артериям. Уже не полем, а всей собой она почувствовала боль искалеченных, изломанных, отбитых органов юноши. И начала впитывать эту боль в себя, пытаясь, как прежде, растворить потом её в лунном свете. Пока удалось только разделить её. Фернандо как-то облегчённо вздохнул, а Алёна не смогла сдержать стона. Затем, всё также обнимая юношу и делясь с ним остатками жизненных сил, она впала в полузабытие.

– Надо убираться отсюда, - услышала она голос Уго. - Санчос продался копам. Сейчас, наверняка, сдаст. Подождёт для верности, и сдаст.

– Куда? - поинтересовался брат Уго, поднимая его.

– Будут искать. Будут землю рыть. Сто тысяч баксов за неё. Давай к Марте. Я сам! А их… Надо вот так двоих. Не косись, дурочка! Она же его спасает! Видишь, держит его душу на этом свете!

– Я и не кошусь, - обиделась Хуанита. - Я думаю, если на каком брезенте, то можно между двух мотоциклов…

– Молодец! Но брезент? Сеть! Карен, мигом за сетью!

Рыбаки знали, где ближайшие рыболовецкие снасти и вскоре неподвижную, но живую пару осторожно подняли с земли, положили на сеть и надёжно привязали между двух мотоциклов. Другие, раскачав, скинули в воду трупы двух незадачливых Санчевых подручных. Туда же кинул Уго так выручивший их мобильник.

– Везти, как свою душу, как хрупкую драгоценность, как… - наставлял Уго, уже сидя на мотоцикле и поддерживаемый братом.

– Ладно тебе, понимаем.

И мотоциклы с невиданным багажом покинули злополучный пирс.

 

Глава 12

Марта оказалась старой, в отличие от Умайты - действительно очень старой женщиной. И жила она в очень старом доме. Правда, с оградой и внутренним двориком-патио, то есть вроде как в зажиточном доме. Но всё вокруг, хотя и ухоженное, давало понять, что дом знавал гораздо лучшие времена.

Стучать долго не пришлось. Слушая недосказанные объяснения ребят, старуха фонарём осветила лежащую в сетях парочку и молча кивнула вносить их в дом.

– В прихожую. И убирайтесь. Сама справлюсь. Если Бог даст, - отрывисто скомандовала она. Привыкшие к властному тону хозяйки, рыбаки занесли своих товарищей через дворик в просторную, тёмную сейчас прихожую.

– И он тоже, - подвели они к Марте крепящегося Уго.

– Вижу - осветила она раненого и бесцеремонно подняв его окровавленную майку, осмотрела рану.

– Ты тоже остаёшься, - распорядилась хозяйка, не отрывая взгляда от раны. - А вы - мигом отсюда. Пока не дам знать - не приходить.

Ребята по очереди пожали руку Уго, осторожно прикоснулись к руке остававшегося без сознания Фернандо и, бросая взгляды на лежащую рядом девушку, вышли. Марта перехватила эти взгляды - смесь ошеломлённого испуга и обожания. Проводив столь поздних визитёров, старуха закрыла дверь и, инстинктивно оглянувшись, нажала на что - то незаметное в стене, после чего открыла платяной шкаф.

– Проходи - кивнула она Уго. В шкафу висела какая-то старая одежда. А отодвинутая задняя стенка открывала темную сейчас комнату. Подсвечивая фонарём, хозяйка показала юноше, где присесть, затем кряхтя, но с неожиданной силой взяла на руки и перетянула Фернандо с Алёной. Толи девушка не разжала своих объятий, толи догадалась старуха, что нельзя этого делать, но на пол она положила их обоих, всё также укутанных в сеть.

– Кто? - коротко поинтересовалась хозяйка, - кивнув на рану Уго.

– Санчес.

– За что?

– За неё. Договаривались переправить, но им переплатили, чтобы выдали.

– Кто она?

– Не знаю. Волшебница. Фея. Ведьма. Не знаю. Сегодня и убивала, и исцеляла, и спасала.

– Это та самая из борделя?

– Да. Только она не из этих. Фернандо говорил, их спасла не за деньги. Просто так. И семью Хуана тоже.

– Это сухоруких? - сощурила глаза Марта. - И твою дыру - это тоже она? Серьёзная девушка. А что это она сейчас?

Расспрашивая, хозяйка намешала и дала Уго пить какое- то зелье.

– Мелкими глоточками. Ну-ну. Рассказывай.

И чем дольше рассказывал Уго о событиях этой ночи, тем пристальней рассматривала Марта девушку. По окончании этого повествования старуха быстро подошла к одной из стен и вновь нажала на какую- то невидимую кнопку.

– Иди сюда - кивнула она в сторону отодвинувшегося зеркала. - Пролазь. И если сможешь, помоги. Хотя нет, не стоит. Вдруг опять?

Следующая каморка была меньше, и вмещала только две кровати.

– Пока слабые, отлёживаться будете здесь. Чую, скоро нагрянут. И если пошла такая игра без правил, то в ту схованку влезут. Знают, только виду не подают. Не хотят своего Иуду выдавать. А про эту ещё никто. Уйдут, переберётесь. Вот. Это дашь ей, когда немного придёт в себя. что надо ему, она сама скажет. Всё отдыхай.

За этими словами хозяйка перетянула пару в тайник, мгновение подумав, решила таки их не разлучать и разместила на одной кровати. Уго лёг на другую. Когда потайной лаз закрылся, и комната погрузилась во тьму он, успокоенный хозяйкиным зельем, начал прислушиваться к дыханию соседней пары, затем уснул.

Старая Марта оказалась права. Она ещё успела внимательно осмотреть первый тайник, затем, вынырнув из шкафа, проверила и прихожую. Когда же, упав на колени перед распятием, она истово молилась, в дверь забарабанили. Вздохнув, старуха оторвалась от молитвы и пошла через дворик отворять дверь. Это действительно была полиция. И даже с самим начальником во главе - событие уже давно невиданное в этих кварталах. Поэтому суровая властная женщина тотчас обратилась в кланяющуюся, старающуюся угодить, заглядывающую снизу вверх старушку. Мелко семеня рядом с тяжело вышагивающим начальником, Марта успела забежать перед ним, открыть дверь в дом, а в просторном, но обветшалом зале зажечь свет и пододвинуть кресло.

– Давно не виделись, а? - начал разговор шеф.

– Да, сеньор, с тех пор, как ваш сынок…

– Вот и я говорю - давно, - быстро прервал воспоминания старухи главный коп.

– Чем угощать дорогого гостя. Что предложить в такой поздний час?

– Скорее, уже в такой ранний. Не до выпивки. Слушай, я не случайно пришёл сам. Из уважения. А то мои ребята - он кивнул в сторону переминающихся с ноги на ногу нескольких мордоворотов - здесь бы всё разнесли. Из уважения, давай миром. Где они?

– Вы о ком?

– Ладно, Марта, ладно. Местных можешь оставить. Давай сюда её и разойдёмся.

– Так они с этой проституткой столковались? - изумилась Марта. - эх, шпана, шпана. Всё им неймётся, всё им своих не хватает, подавай импортные штучки. Говорила я им, - добром не кончите. Это из- за неё?

– Из за неё, конечно. Что из- за неё? - спохватился вдруг коп.

– Из- за неё передрались?

– Подожди. Потом. Где она?

– Но я не знаю. Как перед Богом - не знаю, - старуха истово перекрестилась.

– Это же какой интерес надо иметь, чтобы ведьме за враньё крестится? - изумился один из копов.

– Цыц! - рявкнул в ту сторону шеф. - Ты марта, действительно, не завирайся. Они поехали к тебе. Судя по следам крови - были раненные. А эти ребята в таких случаях дуют только к тебе. Ну, где они и где она?

– Но вы же знаете, что в таких случаях я продаю им свои… целебные травы и настои. вот и сегодня. Зарулили, попросили от ножевых и поревели на своих громыхалах дальше.

– Мы знаем! Мы всё знаем. Даже больше, чем ты догадываешься. давай порешаем добром, а? И всё останется по прежнему. А если нет… Ну?

– Как на духу!

– Ладно. Некогда. Идём - кивнул шеф одновременно и хозяйке и своим подчинённым. В прихожей, загородив шкаф, старуха начала прощаться.

– Спасибо, что зашли. Извините, что не смогла помочь. Но если что узнаю, то непременно и незамедлительно. А может, всё- таки, по бокалу вина?

– Кончай представление, старуха, - поморщился шеф. - Давайте, - скомандовал он копам. Один из них легко отодвинул хозяйку и распахнул дверцы.

– А что вы там…? Там никого! И одежда старая, некраденная, - очень естественно изображая панику, залепетала Марта. Не обращая на это внимание, коп изо всех сил саданул по внутренней стенке.

– Выдала всё-таки какая - то сволочь, - сразу изменила тон старуха. - Но вот, любуйтесь, на этот раз - никого. И вообще. Вот - она включила свет, - здесь уже месяца три никого не было.

– Три?

– Ну два. С тех пор, как один о-ч-ч-ень серьёзный служащий не скрывался от…

– Это к делу не относится. Расскажи-ка поподробнее, кто к тебе приезжал? - шеф уже выбрался из потаённой комнаты и вновь двинулся в зал. Марта, на этот раз глубоко разобиженная недоверием шефа, дождалась, когда из тайника выберется последний коп, выключила свет, кое- как заставила выломанную перегородку, затем закрыла шкаф и только потом присела рядом с шефом.

– Уго заходил. У него сильный порез живота. Дала ему от кровопотери. И, сказали, что очень разбился этот… Фернандо. Вроде, с крана упал. Но его не видела. Куда-то они спешили. Сказали, подрались с Санчесовыми. За что - не спрашивала. Да они и не сказали бы. Сами знаете. Этой проститутки не видела. Да и что ей у меня делать? Д-а-а, не думала я, что наши парни из- за какой-то… И сам начальник полиции…

– Не твоё дело. Поняла? Не твоё. И смори, узнаю, что соврала… Ты меня знаешь! А этот Фернандо, он что, Умайты внук?

– Хорошая память!

– Не жалуюсь. Ну всё. Если что узнаешь, - наставлял, пересекая дворик, шеф.

– Конечно - конечно. Незамедлительно. Всенепременнейше! - семеня рядом обещала хозяйка.

– Да ладно тебе. Сам знаю, что глупость спорол, - уже на выходе скупо усмехнулся шеф. "Марта - стукачка". Гы- гы.

Хозяйка основательно закрыла дверь. Прислушалась, как удалялся гул мощных двигателей двух полицейских машин. В задумчивости покачала головой и пошла к дому.

– Вот что, девушка, - жестко сказала она, включая свет в нетронутом тайнике. - Больше никаких разговоров. Вообще. Не отвлекаться ни на что! Слушаться меня во всём! Этого я пока провела. Но только этого и только пока. Да и он, наверняка своих соглядатаев оставит. Поэтому - есть, пить, отдыхать и снова за своё… целительство. Как можно быстрее.

И в сознании Алёны прошла череда однообразных душных дней и лунных ночей. Она отдавала свои удивительные силы этим двум юношами до капли, до потери сознания. Приходила в себя под душем, куда её приносила сначала Марта, затем Уго, который поправлялся всё- таки быстрее, хотя и получал лечение "по остаточному принципу". Осознав это, девушка только возмущённо фыркнула. Но эта помощь Марте была необходима. И потом, ничего постыдного Уго не делал. Да и не совсем неприятно это было. Пока из никто не беспокоил, затворники находились в более комфортном уже "рассекреченном" тайнике. Несколько раз приходилось запираться в той самой каморке. К Марте приходили за какими-то снадобьями какие-то странные личности. А одного гостя Марта наоборот, прятала от своих постояльцев. И он внимательно рассматривал впитывающую лунный свет девушку своими странными глубоко посаженными глазами. Девушка почувствовала этот взгляд, но предельно уставшая, не придала ему значения. Точнее, придала, но отложила на потом.

Она вернулась в реальный мир внезапно, как проснулась, когда Фернандо впервые осмысленно открыл глаза. И на измученном лице юноши впервые появилась улыбка.

– Фея - прошептал он. И тотчас озабоченно нахмурился. - Я ничего не смог. Они уже ждали… Меня… Я помню. Я видел… Но не смог… - оправдывался он.

– Но всё хорошо, Ферри, успокойся - она впервые уже не полем, а подушечками пальцев погладила его по волосам, потом по бровям. Они были удивительно мягкими, шелковистыми этим брови. - Ты молчи пока. Вдохнув воздуха и задержав дыхание, она прикоснулась пальчиком к его нежным губам. И тут же отдёрнула, почувствовав поцелуй.

– Ну - ну. Узнает невеста, - погрозила она юноше. Но тот уже опять погрузился в сон. На этот раз, как понимала девушка, здоровый и исцеляющий. Тогда, осмелев, она погладила своего подопечного по впалым щекам и, теперь уже самостоятельно выбралась к Марте.

– Света мне! И еды! И питья! И музыки! - радостно закричала она.

– Всё? - в один голос воскликнули старуха и юноша, обернувшись на этот крик.

– Тогда садись. мы как раз вот и приготовили…

– Мы, - переспросила девушка.

– Уго прекрасно готовит.

– Да ладно уж тебе - засмущался юноша.

– А что? Всё, что эту неделю ты ела, это он.

– Неделю? Это я целую неделю? - ахнула девушка. - Спасибо, - спохватилась она, увидев, как помрачнел Уго.

– Ты думаешь, это много? Вон, у парня даже шрама не осталось. А Фернандо… Дело конечно, прошлое. Но тогда, в начале, я как-то посмотрела. Пощупала. Не только калека, вообще не жилец был.

– Ещё дня три, и танцевать будет.

– Трёх дней нет. Чую. Вот- вот нагрянут. Ты уж расстарайся, девушка, но…

– Два. Но тогда продолжим. - и девушка, отмахнувшись от еды, пошла назад к Фернандо.

Уже через сутки он начал вставать. А на вторые взбунтовался.

– Не надо мне не здоровье. не жизнь такой ценой! - уже сидя в постели кричал он, когда Уго с Мартой вновь уносили от него безжизненную девушку. Пошатываясь, он встал и побрёл за ними.

– Успокойся, пацан. Так надо. Она столько сил отдала, а ты сейчас выкаблучиваться будешь? Всё загубить хочешь? - осекла его на правах хозяйки Марта. - Не хочешь? Тогда иди наверх, сядь там, чтобы ни ей ни нам туда- сюда не таскаться. Но имей в виду, в случае чего - немедленно в тайник.

И поэтому вторые сутки девушка провела вместе с Фернандо на мансарде. Выздоравливающий старательно, по мере своего разумения, помогал Алёне, до капли впитывая её целительные лучи, а когда она обессиленная начинала терять сознание, подхватывал, подводил к льющимся из больших окон солнечным или лунным лучам. И сидя над ней, воровато оглянувшись, несколько рас прикасался губами к точеным пальчикам девушки.

– Тебе надо лежать и набираться сил, - вспылил наконец, заставший его с поличным Уго. - А если считаешь, что выздоровел, то хватит мучить девушку. Она вон, последние силы отдаёт? Зачем? Чтобы ты ещё и целоваться мог? Я бы со стыда сгорел!

– Я здоров! - действительно вспыхнул Фернандо. - И не думай ничего! Это из благодарности! Как богиню! - И… не говори ей. Это действительно, совсем не то.

– Ладно… То, не то, но хватит!

И когда девушка проснулась, оба парня в один голос заявили, что пора. Правда, Марта, глядя на покачивающегося юношу, с сомнением качала головой.

– Но я же вижу! И время ещё есть! Ну, ещё каких-то два сеанса, - возмущалась девушка.

Всё. Всё. Всё. - непреклонно отрезал Уго. - Он сносно себя чувствует, а рисковать больше нельзя. Ни им, ни Мартой, не, тем более, тобой. Что - то действительно, назревает. Я уже созвонился с ребятами. Нас будут ждать уже сегодня ночью. Поэтому, прощальный ужин - и вперёд!

 

Глава 13

Воспоминания прервала проводница с предложениями прессы, напитков, при желании - ужина с ресторана.

– Какой ужас! Святого человека - кивнула она на экран и вышла. И действительно, в новостях уже передавали о "разборках у скита", в которых пали местный и столичный паханы, а также несколько бандитов из обоих групп. Самыим чудовищным было то, что, подвергнув пытке, убили и местного отшельника, который уже прославился чудесами исцелений. Объяснения этому пока не было.

Алёна знала объяснение. Но всё это прервало её воспоминания и вернула к действительности. Поезд продолжал торопливо протыкать ночную тьму, луна в окне гналась за поездом, в купе светило дежурное освещение. Взяв стандартные туалетные принадлежности, девушка пошла по пустому коридору в туалет. Долго и по- новому рассматривала себя в зеркале. Седина? Откуда. И бледная какая. Какая там Бразилия? Хотя, по словам этого Вано, год назад это было. Год?!! А потом? А братики? Сколько идёт поезд? Возвращаясь в своё купе, она посмотрела график движения. Сморщила носик - долго. Ну, ничего, зато можно будет продумать, как быть дальше. Следователь. Прокурорша. Нет, она же просила отца отпустить. Под подписку. Судьиха? Но больше всех - те, как отец говорил, "опера - костоломы". И, конечно, тот, кто действительно наехал на ребят. И конечно, конечно, Север. Всем, как говорил… кто?… по грехам и мука. Алёна заснула и вновь провалилась в воспоминания.

– И не подумайте. Я его знаю, он невредный. И кроме того, если что, то все сразу поймут - здесь завязана старая Марта. Попросим вашу спасительницу.

– Но что я могу сделать?

– Многое. Очень - очень многое. Но сейчас - только наслать на него сон.

– Но… Но я не могу. Это как?

– А как ты насылала смерть?

– Я…, ну я не насылала. Тогда, когда увидела, что у Фернандо рана, а он сказал, что это тот… Я просто крикнула…

– Вот - вот. А теперь не кричи. Просто шепчи в его сторону. Ты братикам своим на ночь сказки рассказывала?

– Да… братикам…

– Ну, ну. Вот так и ему пошепчи, чтобы он спокойно и крепко поспал чуток, пока вы пройдёте. А потом пусть сторожит дальше. Он и не заметит, что прикорнул. Начинай, деточка.

Алёна всмотрелась темноту, туда, где схоронился агент. Попробовала уловить его ауру. Удалось. Вначале она ощутила какое-то тепло в кустах, затем, сосредоточившись, увидела, словно в инфракрасных лучах, силуэт лежащего человека. И тогда девушка начала посылать в его сторону мягкие, нежные, убаюкивающие волны - прикосновения. Они успокаивали, покачивали, расслабляли, обволакивали мысли теплотой и негой.

– Всё. Получилось - прошептала Алёна, почувствовав, что человек в кустах спит.

– Ну вот. Я же говорила. Теперь не мешкайте. Удачи вам. А ты, моя дорогая, прощай. Когда придёт пора, вспомни меня, свою слугу.

– До свидания. О чём вы говорите? Какую слугу? И вы обещали сказать…

– Всё. Время вышло. Там, куда тебя проведут, ты всё узнаешь и всё поймешь. Прощай.

Выйдя из дома старой знахарки, ребята направились в сторону от города, к безлюдному берегу, где их ожидала моторка. У руля сидел хмурый, ранее исцелённый Алёной Хуан.

– О, привет! Тебя уже выпустили?

– Думаю, как живца.

– А остальные?

– У них.

– А как сегодня?

– Вроде, как со всеми на ночной ловле.

– Не стоило рисковать.

– Может быть. Только вот что. Если они вас не найдут, начнут. С Хуаниты, как твоей невесты, и начнут.

– Что же делать? - побледнел вдруг Фернандо.

– Вот что, - решился Уго. Вы двигайтесь. А я пойду к ним. Пусть с меня и начинают. Когда из меня всё вытянут, вы уже будете далеко.

– Но без тебя мы…

– Справитесь. Не забывай - у вас будет проводник.

– Нет! Это моя… девушка. Это мои соседи! Там, в конце концов, и моя мать! Иду я!

– Молодец, Фернандо! Но пойду я, - решила Алёна.

– Ты? Но как же тогда…

– Да нет же! Не сдаваться! Они выпустят всех.

– Ну да, конечно! Ты в своём гневе поубиваешь всю полицию и за нами начнёт охотится уже армия?

– Я их у-г-о-в-о-р-ю. Или, в крайнем случае, усыплю, как того.

– О! Здорово! Ты их усыпляешь, мы выручаем всех наших, они просыпаются, вроде всё в порядке, а арестованных нет! - рассмеялся Уго. Пошли вместе!

– У них там камеры слежения, - не подхватил шутки Хуан. И ребята там крепкие. И что с ними делать, когда они повыходят? Всех в джунгли? Всю жизнь в бегах?

– Всё, ребята. Я пойду одна. А вы ждите меня… ну, хотя бы здесь же. Думаю, за день - два я справлюсь. Поэтому, здесь же завтра или послезавтра.

– Я тебя одну никуда не отпущу, - поднялся Уго. Меня просто Марта убьёт, да и ребята заплюют.

– Но я же вернусь. Ты что, не убедился, что меня не остановить?

– А я всё равно пойду. С тобой или без тебя, - там моя мать, - решил Фернандо.

– Как хочешь, - сухо ответила девушка. - Конечно, и мать, и невеста. Пойдём. А ты, Уго, пока получше организуешь наше путешествие, да?

– Ладно. Идите. Но знай, если с тобой что случится, Уго себе этого никогда не простит.

– О! Как красиво. Будь проще, Уго! Тебе этот стиль не идёт.

– Я от всего сердца, - обиделся юноша.

– Ладно- ладно, - девушка чмокнула его в щеку, пожала руку уже заулыбавшемуся Хуану и они с Фернандо повернули в сторону города.

– Может, на лодке, - спохватился Хуан.

– Нет! Вы нас не видели!

В полицейском управлении города царила предутренняя полудрёма. Всё, что должно было случится ночью, случилось. Разборки "ночных полётов" начнутся уже днём, при начальстве, а мы своё отдежурили, рапорта написали, вот только смену сдать. Ну, кого ещё принесло?

– Ну, чего вам, ребята? - поинтересовался коп, глядя на молодую парочку, решительно ворвавшуюся в приёмную.

– Пришла сдаваться, - сообщила девушка.

– Пришли, - поправил парень.

– Ого! Это всегда у нас приветствуется. А что натворили? Только коротко. Может, вам не к нам, а в церковь, покаяться.

– Я не знаю. Но вы же меня ищете.

– Мы? Тебя?

– Ай, ну да же. Я та самая, из публичного дома.

– Мы вообще-то никого из публичного дома…

– Ну, из гостиницы, где потом нашли этих… убитых. И потом, когда с бандой Санчеса.

– Постой- постой. Точно… Похожа… Извини, что сразу не признал. Уж очень неожиданно. - С этими словами коп встал, и якобы рассматривая девушку, встал уже позади её, загородив дверь.

– А ты? Что - то не помню.

– Вы заперли мою мать.

– Мы не запираем, мы задерживаем, сынок.

– Да ладно вам. Давите там свою кнопку, или вызывайте начальство.

– Уже, сынок, уже.

И действительно, в это же время в приёмную вломилась, вызванная по тревожной кнопке подмога. Даже не присматриваясь, по отработанной схеме, ворвавшись через все три, имеющиеся в приёмной двери, с дикими криками "стоять" и " не двигаться" копы заломали подросткам руки и защёлкнули на них наручники.

– Та самая девка- убийца и её парень. сами пришли, - пояснил дежурный коп вошедшему после "захвата" лейтенанту.

– Ну, тогда милости прошу к нам, - пригласил скрюченных ребят полицейский. Или… эээ…, сначала вас, сеньорита, а уже потом побеседуем с вашим мачо.

– Никакой он мне не мачо!

– Не обижайтесь, сеньорита. Всё от незнания. Но вот побеседуем, всё станет на свои места… Вы извините, что мы вот так, но в ориентировках указано, что Вы эээ исключительно опасны. Поэтому, без распоряжения шефа и до его прихода, уж потерпите в наручниках. Это, конечно, недоразумение, но всё же. Служба.

Так рассыпаясь в сомнительных комплиментах, лейтенант привёл её в странный кабинет, больше похожий на камеру - без окон, с бетонными неоштукатуренными и даже неокрашенными стенами, со столом, лампой и двумя стульями. Да ещё шкаф у противоположной стены. Вся скудная мебель прикручена к полу. На стуле их стальных прутьев - специальные крепления, к которым пристегнули одно из звеньев наручников. Второе осталось на левой руке.

– Ну вот теперь и побеседуем, - предложил лейтенант, доставая из шкафа какие- то бланки. Он уселся напротив и готовясь к допросу, пристально всмотрелся в девушку.

– Не наша. И даже не гринго. Хочешь, угадаю, из какой ты страны?

– Нет, не хочу. Почему меня вот так приковали? Куда повели Фернандо? Мы ведь сами пришли, правда?

– Правда. Хотя в заслугу тебе я этого не поставлю. Ну, постояла бы поблизости с участком, пока мы тебя бы не задержали…

– Это зачем?!

– За наградой, сеньорита. А так - никому и ничего. Это тебе симпатий не принесёт. Но мы отвлеклись. Имя?

– Стелла, - усмехнулась девушка.

– Мг. Фамилия?

– Роуз - усмехнулась вновь девушка.

– Род занятий?

– Фея Розовой страны.

– Тааак. Резвимся, значит?

– Но вы же мне не ответили, за что меня вот так.

– Здесь вопросы задаю я!

– Да, конечно. И всё же я должна знать. Мне говорят - тебя ищут. Иду узнать почему, а меня вот так.

– Короче, ты хочешь знать, в чём тебя обвиняют? - перешёл уже на "ты" коп. - Сейчас. Вооот. В убийстве трёх человек и ослеплении одного в отеле " Альянс". В краже денег и драгоценностей у этого… ослеплёного. В убийстве четырёх человек и опять же ослеплении пятерых на пирсе в порту. Я намеренно не называю фамилии, потому, что обвинение официально огласит тебе кэп. Уж очень ему хочется. Он в пути, будет с минуты на минуту. Так вот, детка, у нас и за меньшие проделки можно остаться без головы, несмотря на твой возраст. Думаю, годиков пятнадцать уже есть? Поэтому, как особо опасной, тебе и вот такой почёт. Так что мой тебе совет - не трепи никому нервы и, может, уцелеешь. В смысле шкуры…

Разговор был прерван примчавшимся капитаном. отдуваясь от быстрой хотьбы, он пристально осмотрел Алёну и радостно кивнул:

"Она!"

– Обвинение уже огласили?

– Нет, вы же запретили, шеф, до вашего прихода любые процессуальные действия.

– Защитника вызвали? Прессу известили?

– Но шеф!

– Выйдем!

Вернулся он через минут пятнадцать, всё такой де сияющий. Посмотрел на протокол, поморщился. Затем осторожно сел на миниатюрный для его туши стул.

– Всё будет по закону, сеньорита. Вот-вот прибудет защитник. А пока- не для протокола. Кто вы?

– Я не знаю, - почти искренне вздохнула девушка. - Я пришла в себя здесь, в вашем… публичном доме. Там меня хотел изнасиловать какой- то здоровенный негодяй. Я побежала, он и женщина за мной. и впереди стоял такой… охранник… Да, а эта женщина ещё раньше сказала, что это - публичный дом и мне придётся в нём… в общем…ну, типа отрабатывать. Потом я убежала… искала где пристроится…

– Стой - стой. Я же тебя прошу - не для протокола. А ты… Ты скажи, как ты их поубивала? Чем ослепила?

– А врачи, они что?

– Что врачи! Узнаешь. Я у тебя спрашиваю.

– Я же говорю… Пришла в себя, а тут женщина…

– Нет, мы с тобой, видимо, не договоримся. А жаль. Ладно, будем официально. А кто тебя прятал?

– Меня никто и не прятал. Просто, когда я бродила, встретила одного сухорукого парня. Стало жаль. Я его вылечила. А он отвёл домой. Я и их. Они покормили, показали ещё дом, где дети болели. Я и их вылечила. Тоже покормили. А с Фернандо познакомилась. Потом просто ходила по пляжу, загорала. Думала, вот так и буду - лечить и зарабатывать. Потом Фернандо сказал, что меня ищут, вот я и здесь.

– Вполне понятно. Только вот с этими лечениями. И потом что на пирсе произошло.

– Это мы с Уго возвращались с танцев, а они напали. Ну, вначале вроде бы и нет, а потом один из них, патлатый такой, сказал, что Вы даёте за меня сто тысяч.

– Так и сказал? Я? Даю? Лжец, сволочь!

– Вот- вот. И Уго тоже не поверил. Вот там и началось. А этот, патлатый ножом Уго в живот. Мы чуть убежали…

– Оставив труп того самого "патлатого" и пятерых слепых во главе с Санчесом… ну, продолжай.

– А когда мы уже ехали, Уго позвонили ребята, сказали, что Санчес повесил на кране Фернандо. Ну, мы поехали туда, эээ спасли Фернандо и уехали с пирса.

– Убив ещё троих санчесовых гвардейцев.

– Не знаю. Я видела только двух бандитов. И один даже стрелял в нас.

– Ладно. Дальше.

– Ну, мы поехали к какому-то дому, ребята там взяли какие-то снадобья, и мы поехали дальше… Потом, я их лечила под каким-то баркасом. А вчера Фернандо поправился, пошёл домой, а там никого. Даже малого Педросика забрали. И всех Хуанов. он рассказал и мы пришли сдаваться.

– А Уго?

– Он ушел раньше, ещё позавчера. Мы так подумали с Фернандо, что он-то не причём, вот и пришли без него. Да и Фернандо потому, что здесь его семья и невеста.

– Если Уго не причём, значит, всё ты? Но как?

– Я не знаю, как это получается. Это, когда сильно разозлюсь то… нет, не знаю.

– А лечишь, когда сильно раздобришься?

– Нет, когда сильно пожалею. Вот, у вас, я вижу очень больное сердце и скоро откажет левая почка. Но мне вас пока не жалко и я вас вылечить не смогу.

В наступившей паузе кэп начал вытирать здоровенным платком резко заливший его лицо пот.

– Ты… это… не пугай. Не на того напала.

– Да не пугаю я, что вы. Я просто вижу. Вот, и голова часто болит, с правой стороны, за ухом, правда? Сейчас уже нет, а ещё утром, когда проснулись, болела, правда?

– Правда, - невольно подтвердил шепотом офицер. Он сидел, переваривая сказанное, и явно собирался с мыслями.

– Ладно, поговорим позже. А пока пришёл твой защитник и я должен предъявить тебе официальное обвинение.

Защитник оказался холёным манерным мужчиной с длинными седыми волосами.

– С учётом общественного резонанса мы пригласили тебе наиболее знаменитого у нас в городе адвоката. Мэтр очень живо и принципиально реагирует на все, даже малейшие нарушения нашего закона.

– Скажите, мэтр, а вот так, прикованным держать человека, это по закону?

– Конечно, нет и я немедленно подам протест.

– Протест принят. дежурный, немедленно отстегните наручники. Вот видите, как мы здесь его уважаем и слушаемся, - усмехнулся коп. Ну, теперь к делу. Ваши фамилия и имя.

– Стелла. Стелла Роуз.

– Это ваше истинное имя?

– Нет.

– Почему вы не называете настоящее имя?

– Меня привезли сюда насильно. Пытались изнасиловать, а позже - и убить. А теперь обвиняют, что я воровка и убийца. Пока эта ложь не будет эээ опровергнута, правильно, мэтр, я не назову своего имени.

– Это не помешает, сеньорита. Напишем: " именуемая себя Стелой Роуз" и всё пойдёт дальше, как по маслу. Правда, мэтр? - тот кивнул головой и здесь.

– Вот теперь выслушай обвинение, а потом получишь копию и сможешь пообщаться с мэтром адвокатом наедине.

Всё, что зачитал кэп, он ранее уже неофициально рассказал девушке. Правда здесь оно звучало сухо, торжественно, с перечислением дат, мест и фамилий потерпевших, а также статей криминального кодекса.

– Ну вот и всё. Теперь можете поговорить, Кстати, я немного забылся, не указал дату рождения. Но, думаю, это поправим после вашей беседы. - Тучный офицер тяжело встал и вышел из комнаты, или точнее, камеры для допросов.

– Да, детка. Ну, давай знакомится. Меня можешь звать дон Гуан.

– Как? Вы? Дон Жуан?

– Да, как видишь, однофамилец того самого, знаменитого. Рад. что ты читала. Но такой славы, к счастью, не имею. А как тебя величать?

– А… А так и называйте - Стелла, - решила скрытничать дальше девушка.

– Ну, Стелла, так Стелла. Сейчас пока быстренько о главном, - пока не передумал. Это шеф тебе зачем - то даёт шанс. Если скажешь, что тебе нет четырнадцати, то все шансы выжить, - у нас раньше четырнадцати не казнят.

– А после? - содрогнулась девушка.

– По такому обвинению, как у тебя - запросто.

– Но мне уже пятнадцать! шестнадцатый.

– Акселерация. Всё спишем на акселерацию. Настаивай на том, что тебе без недели четырнадцать. Поверь моему опыту, ни одна экспертиза не подтвердит и не опровергнет. А у вас со скольки казнят?

– Ннне знаю. Мне кажется, вообще не казнят. Нет, читала про какого-то маньяка. Того расстреляли. А женщин, по - моему нет.

– Ну, не важно. Скажи, Стелла, только по честному, мне же тебя защищать. Ты всё это сделала?

– Наверное, я, - вздохнула девушка. Я не знаю… Но так получалось. Я очень злилась, и они падали. Я не видела, чтобы они… Но потом сказали. И вот этого, патлатого из банды… Всё время забываю…

– Рон?

– Ну да. Я крикнула и он упал.

– А что крикнула?

– Сдохни, сволочь!

– Что?

– В общем, умри, - спохватилась Алёна, что кричала на русском языке.

– То есть ты кричала на своём языке, а он всё равно понял и умер?

– Ну да. А… что врачи говорят? Отчего он умер?

– Знаешь, вот такой толстый неприятный, на пирсе…

– Помню, Фант.

– Его тебе и не вменяют. По заключению врачей он умер от жутчайшего припадка эпилепсии… Хотя, никогда ею и не страдал. А вот Рон…

– Да?

– У Рона - резаные повреждения желудка, печени и почки. Словно, его же навахой. А эти, в отеле, от острого болевого шока.

– И всё?

– А тебе мало? Тогда слушай - причину слепоты установили как невосстановимое поражение зрительных нервов.

– От чего?

– От неизвестного воздействия. Может, от какого газа, может, вируса. Это у тебя будут спрашивать, что ты с ними сделала и как?

– Я же говорю, я злая была. Этот, в отеле, он подглядывал, когда тот, здоровый, меня хотел… А те, те тоже пялились, когда я… - Алёна спохватилась и замолчала.

– А где скрывалась? - вроде бы как и не заметил паузы адвокат. - я к тому, что если люди подтвердят… Ведь знаешь, что некоторых арестовали, как сообщников.

– Ай, ну какие там сообщники, - и девушка передала защитнику ту же байку.

– Странно. После таких чудес они тебя даже ночевать не оставили?

– Побоялись, наверное, - пожала плечами девушка. Да и не хотела я. Сама боялась. Никому не верила. Пока с Фернандесом и Уго не познакомилась.

– Ну, более - менее ясно. Точнее, ничего не ясно. Кто же ты такая?

– По большому счёту - не знаю, - вздохнула девушка.

– Ладно, будем разбираться, - вздохнул защитник и нажал кнопку.

– Теперь я разъясню тебе твои права и допрошу по предъявленному обвинению, - вошёл в камеру шеф полиции. А вот этот офицер- кивнул он на молоденького щуплого полицейского будет вести протокол. Итак, фамилия, имя, возраст.

– Стелла Роуз, пятнадцать лет.

– Но… - подхватился защитник.

– Не хочу врать по пустякам.

– Пустяки? - возмутился и капитан.

– Спрашивайте дальше.

Когда девушку отвели в отдельную камеру, оставшиеся дружно закурили и несколько минут помолчали.

– Ну и, - нарушил молчание капитан.

– Не знаю. Не верю. Чтобы такая девчушка… чертовщина какая-то, - ответил защитник.

– Откуда она всё- таки?

– И думать нечего. Явно русская. Она на смертной казни попалась.

– Она много где уже не применяется. Это не показатель!

– Но кэп, она же русская! Вы знаете. Из того, что в борделе накопали, знаете.

– Ладно, будем считать, что она попалась на смертной казни. Что ещё?

– Она верила в то, что говорила. По крайней мере тогда, наедине. А с вами просвечивалась неискренность. Девочка не любит врать, но кое в чём врёт.

– Да, там, где выгораживает дружков.

– Скорее, дружка. И его родственников. Но тем не менее, кэп, их вам придётся выпускать. Такое ходатайство я заявлю.

– А уж это, мэтр, не ваша забота. Вы защищаете кого? Вот и защищайте!

– Я за справедливость, кэп. Ради этого даже вот на такое сотрудничество иду - он обвёл рукой камеру. На беседы с прослушкой. Для пользы дела. И тут, думаю, освободить всех этих задержанных - для пользы дела.

– Не убедили, но подумаю. Ладно, мэтр. Имейте в виду, вот - вот нагрянут федералы. Они уже сорвались из своих засад, умники, - довольно фыркнул шеф полиции. - Мы им опять утёрли нос. А остальные, о ком вы печётесь, всё- таки числятся за ними. Ох, чувствую, хлебнём мы с ней. Скорее бы её в центр. Вот, слышите? Что там? - крикнул он, уже выходя из камеры. Это был какой-то рёв теплоходной сирены. Вскоре показался и сам теплоход - здоровенная неприятная женщина в полицейском мундире.

– Вот, сержант начала новенькую обыскивать, а той не понравилось.

– Онааа, сволооочь, скааазааала, неее трооогайтеее, а яяяааа, кааак полоооженнооо. И вооот - сержант протянула свои руки, на которых страшно вздулись пальцы и запястья. Они чем-то стали похожи на клешни огромного краба.

– Немедленно в госпиталь! Новенькую - в одиночку. Вход к ней кого бы то ни было - только с моего позволения. А вам, сержант, я говорил и не раз, личный обыск надо проводить действительно, как положено.

– Ноо яяяя…

– Всё, в госпиталь.

Оказавшийся свидетелем этой сцены мэтр не удержался и прыснул в спину удалявшейся женщине.

– Да, мэтр, да, эта девушка не так проста. Лучше её не гневить. А то тоже что, не дай Бог, распухнет. Чем грешим.

Распрощавшись с защитником и дав ещё некоторые указания, капитан взял протокол и куда-то отправился в своём полицейском автомобиле.

 

Глава 14

Одиночка была сухой и горячей, как духовка. Но Алёне сейчас было не до этого. Что с Фернандо? Если с ней почти галантно беседовал начальник полиции, то это не означает, что вот так копы ведут себя со всеми. И где все остальные? Вспомнив опыт со шпиком в кустах, девушка легла на покрытую каким-то тряпьём кровать и решила попробовать прозондировать тюрьму. Яркий свет в камере поначалу мешал сосредоточиться. Потом начал приставать надзиратель, крича в окошко, что лежать до отбоя нельзя. Для начала девушка послала ему ту самую усыпляющую волну и вскоре услышала из-за двери похрапывание. Прикрыв глаза, Алёна начала мысленно заглядывать в камеры - вначале близлежащие, а затем - во всё более и более дальние. Вскоре ей пришлось прерваться, приходя в себя - на такие черные, мрачные или огненно - болезненные чувства она наталкивалась. И почти везде боль, боль, просто физическая боль. Бьют здесь. И крепко бьют. И не только охранники. Вот в той, через две камеры, сейчас два явных уголовника избивают и без того уже избитого… Господи, Фернандо! Девушка вскочила с койки и кинулась на стену. Как и в прошлый раз, она тут же оказалась за стеной, абсолютно голая. Не обращая внимание на дружное:" Ах!" трёх сидевших в ней мужиков она с криком перепрыгнула двумя шагами и эту камеру и оказалась там, у Фернандо. Бедного парня распластали на полу и смачно покрякивая били ногами. Они были неприятны, они были черны даже в мыслях, закоренело подлы и мерзки по своей натуре. По крайней мере, так определила Алёна, выжигая своим гневом их нервы.

– А вы, - обернулась она к троим остальным, вжавшимся в стены- немедленно его на койку, обмойте и помогите. И если ещё кто хоть пальцем! - Девушка склонилась над Фернандо, проверяя, насколько опасны новые повреждения. Ничего серьёзного. На всякий случай она погладила юношу своими целительными лучами. Тот открыл глаза, улыбнулся.

– Я буду рядом. Потерпи, - прошептала она. Но надо было исчезать. На крики бьющихся в судорогах уголовников уже гремели в коридоре тяжёлые шаги. Алёна вновь вошла в стену.

– Во бля! Опять! - отреагировали на повторное появление голой девушки в соседней камере.

– Цыц! Ничего не было! Иначе языки поотсыхают! - бросила она вытаращимся соседям. Для наглядности она на минуточку похолодила им языки. Просто вспомнила, как на спор зимой лизнула железную дверную ручку. Мужички взвыли, а Алёна уже одевалась в своей камере. Потом её затрясло и девушка рухнула в койку. Такие упражнения, возможно, с непривычки, отняли много энергии и кудесница уставилась немигающим взглядом на мощную, вмурованную в потолок лампу.

Некоторое время персоналу изолятора было не до неё. Страшно орали отморозки в шестой камере. Выли трое мошенников в пятой. В четвёртой было тихо - настолько тихо, что прислонившись спиной к её двери, смачно храпел надзиратель. Это было вообще невиданно и неслыханно. Но не смертельно. Надзирателя заменили, уголовников отволокли в госпиталь, к этой мелкой сошке из пятой доктор заглянул сам.

– Не знаю, чего они там лизнули, но у всех троих что - то вроде ожогов кончиков языков. До чего только эти придурки не додумаются!

– Но что?!!! Что они могли горячее лизать? И зачем?!!! - изумился лейтенант.

– Из горячего - только лампу. А зачем - вы у них спросите. Может, так надумали в госпиталь попасть?

– Ладно. Спросим, - скривившись пообещал коп.

Но если происшедшее с незадачливыми мошенниками вызывало весёлое недоумение, то дела с женщиной - сержантом и бандитами из шестой были гораздо тревожнее. Руки у сержанта нетрадиционной ориентации продолжали опухать и эта опухоль поднималась всё выше. А страшно пухшие пальцы на кончиках начали темнеть.

– Словно яд. Как змея укусила.

– Она и есть змея. Я сразу почувствовала. Как только увидела…

– Чего тогда тискать начала?

– Я попросила бы вас, док! - взревнула сержант.

– А! - махнул рукой врач. - Перед смертью уже не грозиться, а исповедоваться надо.

– Перед смертью? Но док!!!

– Вы же полицейский. Примите мужественно правду. Я не знаю противоядия. Мы сейчас же вас отправим в центральную больницу. Но и там - сомневаюсь. Поэтому…

– В больницу? Сомневаюсь? - сержант вскочила и рванулась из госпиталя. Ураганом разметая всех на своём пути, она добралась до камеры "змеи", одним ударом опухшей руки оглушила надзирателя и ворвалась к Алёне. Упав перед девушкой на колени она с мольбой протянула к ней свои ужасные клешни.

– Пощади! пощади и помилуй! Никогда больше! Никогда! Думаешь, это блажь у меня? А кому из мужиков я нужна такая? У меня двое детей, и то мужики по большой пьяни… А потом оба сбежали. Наутро! Но… Моя вина! Моя вина! Никогда больше! Детей жалко!

– А чужих? Таких как я?

– Но я же… Я же… Пощади!

– Ладно. Встаньте. Руки вот сюда, на койку, пожалуйста.

И сержант с изумлением увидела, как из тонких пальчиков девушки, протянутых над её распухшими ручищами, полились тонкие лучики.

– Вот и всё.

– Всё?

– Да, сейчас опухоль начнёт спадать и скоро совсем пройдёт. Но если вы вновь к кому -нибудь, как ко мне…

– Не будет этого! Ох, не будет! Спасибо тебе, - пообещала женщина, наблюдая, как её клешни начали уменьшаться в размерах. - Если что будет надо… пределах дозволенного, конечно…- продолжила она, поспешно выходя из камеры. Ведь кто её знает, эту ведьму. Ещё что опять не понравится и нашлёт какую проказу.

– Спасибо, но мне пока ничего… - начала девушка, но дверь камеры уже захлопнулась.

– Вот, док! И не док ты, а так…, - уже набравшись наглости потрясала через некоторое время сержант своими руками перед носом полицейского врача. - Ишь ты: " Перед смертью! Не знаю противоядия!" А девка эта без всяких противоядий!

– Это она? Во даёт! - восхитился врач, несмотря на язвительный тон сержанта. - Эй коллеги, может, и этих, из шестой, не отправлять, а к новенькой на исцеление? - отмахнувшись от злорадствующей женщины, он кинулся к врачам, хлопотавшим над скрюченными татуированными телами.

– Нет, коллега. Их не на исцеление, их на исповедь. По всем показателям, какой-то яд, типа нервно - паралитического. Словно выжигает нервы. С периферии к центру. Сейчас же отправляем, хотя - не жильцы. А между нами - врач отвёл в сторону коллегу - пусть подыхают. Мразь ещё та.

Вошедший в камеру Алёны "федерал" сразу не понравился девушке. Низенький даже для представителей этого народа, он был ни стройным, ни гибким, а каким-то иссохшим что-ли. Гадкое угреватое лицо с подвижными губами. Нижняя, брезгливо искривившись, отвислая, верхняя, приподнятая, будто в оскале. Вместе - приоткрытый в брезгливом оскале рот с жёлтыми прокуренными зубами. Глаза на выкате. Наглый взгляд. Впалые щёки. И какие-то мерзко-маленькие, крысиные ушки. Чем-то он был похож на Алёниного одноклассника Игоря. Тот при такой внешности был переполнен ядом и постоянно готов к подлостям. Этот, федерал, видимо, тоже. Он молча постоял у входа, бесцеремонно рассматривая девушку, затем вихлястой походкой, раскачивая своими иссохшими бёдрами, подошёл и уселся рядом с девушкой на койку.

– Будем знакомится, - изобразил он улыбку.

" Гиена" - вспомнила Алёна. Точно, всё вместе создавало образ гиены. Всё же отличался он от одноклассника. Того они звали

"Шакалёныш". И ещё "Гадёныш". Это подходило и к нынешнему.

– Я сотрудник эээ одной государственной организации, защищающей безопасность государства. Как меня звать, тебе знать не обязательно, будешь ко мне обращаться: "господин офицер".

" Что-вы, что-вы, какие мы" - подумалось Алёне. Этот хлыщь, в свои двадцать пять лет, получил, наверное, лейтенанта и теперь важничает. Она вспомнила, как надувался гордостью один из выпускников их школы, приехавший домой уже не в курсантских, а лейтенантских погонах.

– О себе скажу, что я веду особо важные дела и в отношении особо опасных преступников, угрожающих основам нашего государства. поэтому, если я здесь и беседую с тобой, то ты вляпалась в очень гадкую историю.

– Я это знаю, - вздохнула Алёна. - Скажите, а эти… публичные дома, эти банды, они действительно так опасны?

– Какие публичные дома, какие банды?

– Ну, я же рассказывала. И если вы приехали, значит…

– Я расследую факты группового убийства и увечий. По нашим данным, у тебя имеется какое-то эээ пока неустановленное оружие. Или газ, или ещё что… И это ты мне расскажешь, правда? И это будет серьёзным смягчающим обстоятельством. может, даже, исключительным. Во всяком случае я смогу ходатайствовать перед присяжными…

– Это что? Меня судить будут?

– А ты думала, за пять убийств награждать?

– Но они же первыми! Они… Я же рассказывала.

– Я знаю, слышал. Читал - поправился он. На самом деле "господин офицер" прослушал записи бесед арестованной с начальником полиции и " наедине с защитником". - Но меня это не интересует. Это всё - здешнему следователю. Моя проблема и мой вопрос - где оружие.

– Да нет никакого оружия! Я же говорила…

– Послушай, детка - начал терять терпение собеседник. Те, с кем я общался по долгу службы зовут меня Челюсти. И знаешь почему? Пережую, выдавлю все соки, выдавлю всю правду, а потом выплюну. Но, думаю, нам с тобой это не понадобиться, правда?

– Правда, - согласилась Алёна, рассматривая гадёныша внутренним зрением. Она тоже начинала терять терпение. А эти намёки напомнили ей про избитого Фернандо. У этой Гиены был на удивление здоровый организм. Все органы. Но ничего. Проучить можно. Только легонько, - вспомнила она, что происходит при её необузданном гневе.

– Скажите… эээ… господин офицер. Вы не страдаете эээ анурезом?

– С чего это ты взяла? - аж подпрыгнул офицер.

– Ну, мне кажется, что вы… эээ мочитесь и дома в койку, и при начальстве и при подчинённых.

– Бред какой-то! Ты что? Издеваться? Господи! Господи Боже!

Последних три слова он уже прошептал, глядя, как расплывается пятно на его брюках.

– Я же говорю. И теперь всегда, при девушках, при подчинённых и особенно, при начальстве…

Гиена с каким-то повизгиванием вылетела из камеры, а Алёна, довольно улыбаясь, растянулась на койке. Этот тоже наверняка прибежит молить о пощаде. С таким заболеванием он уже не офицер. А власть любит. Договоримся. А что если поискать остальных? Ведь Фернандо я нашла. И девушка продолжила мысленно ощупывать камеры.

Капитан полиции и федерал встретились позже назначенного срока. Оба были хмуры и озабочены. И всё-же коп с удовлетворением рассматривал физиономию представителя нелюбимого им ведомства. Впервые с это гиенной морды съехала эта смесь самоуверенности, безгрешности и брезгливого отвращения к окружающим. Он был чем -то потрясён и напуган.

– Ваш бос звонил? - высказал догадку кэп.

– Нет. Ещё нет.

– Тогда подождём. Я получил указания… о которых вы должны узнать от вашего шефа. До этого можем поговорить о других задержанных. Думаю, что их следует уже отпустить. Мой босс считает, что…

– Господин капитан, они числятся за нами. И решение о них буду принимать я! - вновь обретая самоуверенность, скривил свой рот Гадёныш. Но в это время зазвонил телефон.

– Да. Да. Передаю. Ваш - прошептал коп, протягивая трубку федералу.

– Слушаю. Да. Так. Первый? Первый вариант? Господи! - вдруг прошептал " господин офицер", сжимая ноги и хватаясь свободной рукой за ширинку в брюках.

– Да- да слушаю, - сдавленным голосом продолжил он. - Понял. На моё усмотрение. Господи!

Сидевший кэп, вытаращив глаза, смотрел, как на джинсах говорившего расплывается пятно. Когда пахнуло аммиаком, пропали последние сомнения и капитан начал раздуваться, сдерживая смех.

– Да. Всё понял. Принимаю к исполнению. Что с ранее задержанными? Здесь предлагают… На моё усмотрение? Слушаюсь.

Федерал положил трубку, мутным взглядом посмотрел на багрового капитана и пробормотав " минутку" пулей вылетел из кабинета.

– Ссыкун - прохрипел коп и, наконец, расхохотался. Как бы не был серьёзен последующий разговор, но это. Но это… И капитан, вытирая слёзы, вновь расхохотался.

Но уже через пол- часа они вновь встретились в этом же кабинете. Переодевшийся федерал и отсмеявшийся полицейский хмуро курили.

– Я прямо заявляю, что мне это не нравится, - начал, наконец, капитан. - Но я на службе. Как и вы. Мне поручено оказать вам содействие… сегодня ночью. А потом убедится в… происшествии и подтвердить ваши выводы, какими бы они ни были.

– Даже если я скажу, что это вы?

– Не скажете. Самоубийство.

– Об этом не говорилось. Откуда вы знаете, что такое "первый вариант"? - вскинулся Гадёныш.

– Не знаю я никаких вариантов, молодой человек. Просто сейчас нас всех дёргает за ниточки кто- то, повыше вашего и моего шефа.

– Возможно- возможно… И всё-же, не забывайтесь, господин капитан!

– Нет, что вы! Разве такое забывается!

Поняв намёк, федерал было окрысился, но капитан сидел с таким непроницаемым видом, что его слова можно было бы отнести и к предстоящей совместной "операции".

– Думаю, для чистоты и убедительности следует всё-же отпустить остальных, задержанных по делу. Вроде как всё выяснилось, действительно во всём виновна одна психованная малолетка, которая… - ну, понимаете, - развил идею убедительности анурезный офицер.

– Вы не погодам мудры. Небось, не одно такое дельце… разрешили, - на всякий случай польстил юнцу кэп. Да и почему бы не польстить этому ссыкуну, если его решение совпадало с его мыслями.

– Да нет. Это моя первая на таком уровне. Но до этого на месте… тоже…справлялся. Вот и оценили, - купился на похвалу Гадёныш. - Я думаю, что это вы объявите для прессы, что всё разъяснилось и все подозреваемые освобождены?

– Я согласен, - проворчал начальник полиции. - Но как объяснить сами убийства?

– Газ. Сильнодействующий газ в баллончике. Кстати, это объясняет и ослепления тоже. Мы и сами…

– А эти… исцеления?

– Гипноз.

– Не похоже.

– Ваши заботы, - начал вновь злиться федерал.

– Да-а. Ладно… Пойду собирать эту пишущую хевру.

– Э, нет. Пресс-конференцию уже собирают. Хотите чистеньким выскользнуть? Не выйдет. Гадёныш схватился за мобильник и вскоре в кабинет ввалились двое очень неприятных личностей. Вроде обычные, серые, точнее, коричневые аборигены. Обычно одеты, обычно пострижены. Обычного роста и телосложения. Даже лица без особых примет. Но Каинова печать проступает всегда - и через серость и сквозь непомерную яркость. Бог метит убийц безошибочно. И надо быть таким же уродом или отпетым циником, чтобы этой печати не заметить. Во взгляде, в жестах, в мимике. Это были два федеральных специалиста по " особым поручениям". Понимая свою значимость и не считая за авторитетов какого-то молодого попугая и местного копа, они без приглашения умастились в креслах.

– Девушка нашлась. Поступила команда на вариант номер один. Сегодня ночью. - начал их коллега- федерал.

– О чём говорить, шеф? Нам команда дана.

– Начальник полиции должен оказать любое необходимое содействие.

– Значит так, - начал один из каиновых последователей. - Содействие только одно - у камеры не должно быть надзирателя. Вы можете это устроить?

– Ну, это несложно. Скажем, во время пересменки, это с двух до трёх ночи, окажется, что…

– Кэп, нам это неинтересно. С двух до трёх? Договорились.

– Но имейте в виду, случай уникальный. Эта девушка, - начал было инструктировать их начальник.

– Шеф, ну зачем. Это для вас случай уникальный. Все они по первому разу…

– Что? - взъярился шеф. - Вы с кем так…? Встать! - заорал молодой федерал на своих подручных. Те вскочили, но их физиономии вместо покорности, чинопочитания, раскаяния или злобы, наконец, выразили ошеломлённое недоумение.

– О Господи! Опять! - всхлипнул, поубавив спесь, молодой шеф.

" Действительно, опять" - мысленно согласился начальник полиции, разглядывая расплывающееся пятно на новых джинсах Гадёныша.

– Всё остальное - потом. Кэп, вы- к прессе - бросил федерал, уже вылетая из комнаты.

Сдерживая из чувства корпоративности смех, заплечных дел мастера попросили ещё " господина начальника" показать камеру, где находилась жертва.

– Хорошо девка. Жаль, что такая лошадка пропадёт необъезженной, - вздохнул старший. - Но дело есть дело. Значит, с двух до трёх?

– Знаете, вообще-то такой срок покажется подозрительным.

– Понимаем, кэп. Всё понимаем. Мы потом испаримся, а тебе отплёвываться? Хорошо. С двух до эээ четверти третьего.

– И вы успеете? И чтобы достоверно?

– Безусловно.

– Хорошо. Тогда… До свидания.

– Тогда… прощайте, капитан. Думаю, больше ни вы нас, ни мы вас не увидим.

– Дай Бог! - тяжело вздохнул коп.

– Бог здесь ни при чём. Сами понимаете, в таких делах он не помощник. - Расхохотавшись этой довольно странной шутке весёлый убийца приобнял своего более молчаливого коллегу и они покинули полицейское здание. И чем они занимались до двух часов ночи, осталось неизвестным.

Капитан же отдувался перед прессой, доказывая недавно согласованную с федералами байку. Впрочем, " отдувался" - сильно сказано. Применяя на самые каверзные вопросы стереотипное " без комментариев" он чувствовал себя довольно комфортно. А добавляя к этому: "Надеюсь, дальнейшее следствие ответит на ваш вопрос", он считал, что создаёт себе алиби. Довольно заулыбавшись на вопрос о судьбе ранее задержанных лиц, капитан сообщил, что за недостатком улик в соучастии, они все именно сейчас освобождаются. Так что если есть желающие взять интервью и у них…

Начальник полиции знал, что всех этих несчастных рыбаков предупредили о молчании, а для особо приставучих журналистов приготовили даже несколько ничего не значащих ответов. Была обещана и солидная компенсация за время, проведенное в камерах. Уже завтра, узнав о страшном конце этой целительности, у этого быдла даже желание пропадёт что - ни будь вспоминать. Хотя…

Уже к концу дня он заглянул в камеру.

– Всех твоих подельников сейчас выпускают. Я публично объявил об их абсолютной невиновности.

– Спасибо, - односложно ответила девушка.

– Могу ли я для тебя ещё что сделать?

– Да. Если можно, сообщите Фернандо, что мне теперь больше ждать нечего. Пусть ждут они.

– Передам. А чего ждать, где?

– Чего ждать, они знают. Где? Ну, не у входа же! Совсем наоборот.

– Загадками говоришь. Но передам. Что ещё?

– Знаете… Эти из той камеры, где Фернандо. В татуировках. Они умерли?

– Кто тебе… Да, умерли. По дороге в госпиталь.

– Мне теперь надо… А давайте, я вас немного подлечу?

– Ещё чего, - вскочил с тюремной койки кэп. - Во камикс будет для надзирателя!

– Ну и что! А так, если сильно разволнуетесь, вас хватит удар. Потом откажет почка. И всё. А вы ведь добрый… в душе.

– Покаркай! Ведьма! - разозлился коп. - Так вот, я тоже прорицатель. Попомнишь мои слова - тебя и точно переживу. - С этими словами полицейский выскочил из камеры.

– Прощайте.

– Никаких контактов без моего ведома. Н-и-к-а-к-и-х, - ещё раз проинструктировал он надзирателя. В разговоры не вступать. В камеру, тем более, не входить, что бы там не происходило!

Уже дома, умастив своё объёмное тело в кресле и потягивая холодное пиво, он, насупившись, вспоминал этот последний разговор.

– Какая - то она подавленная. А кто в тюрьме порхает? Разве что эти… Но откуда она знала? Хотя, они избили этого её бойфренда. Кто - то передал? А эта хохма с соседней камерой? Уже через час языки у них стали нормальными, но о причинах молчат. А с этой, коровой - сержантом? Н-е-е-е-т, там рассудили правильно. А этот, Фернандо, обрадовался, когда я передал эти слова. Как? " Мне больше ждать нечего, пусть они ждут"? Уже создала секту, где сама богиня? Чтобы ждали второго пришествия? Богиня. Ведьма! Ишь, накаркала! "Удар, почка". Посмотрела на мои объёмы, вот и придумала, - успокоил он себя. Ну, ничего, всё её колдовство сегодня кончится. И мой грех тоже, - вздохнул капитан, придрёмывая в кресле. Поскольку ночью предстояли дела, он решил в кровать не перебираться.

После ужина - переданной через отверстие в двери миски с каким - то овощным отваром Алёна решила поспать. Если начальник передал, а ребята его правильно поняли, то они будут ждать её с обратной стороны тюрьмы. Это… это в ту строну - сориентировалась она. Часика в три ночи, когда все будут спать. И когда всё ещё темно. "Ведь опять голой выскочу", - чуть не всхлипнула девушка. Ну да ладно. Надо отсюда убираться. А то натворю делов. Вот, ещё двоих убила… Гадов, но всё таки… А как узнать время? Ладно, спрошу у надзирателя. И пусть только не ответит! Вздохнув, девушка закрыла глаза и начала придрёмывать.

Капитан проснулся от мурлыкания мобильника. Не терпящий в последнее время резких неожиданных звуков, он и в сотовом телефоне выбрал себе нежный тихий напев.

– Это я - сообщил голос федерала. - Время. Обратите внимание на вашего начальника изолятора…

– Уже обратил. Он повёз отчёт о происшедшем и вернётся только завтра.

– О чём… происшедшем?

– У нас тут два… эээ… постояльца загнулись. Очень похоже на отравление, но… В общем и отчёт повёз и окончательное заключение будет ждать.

– С… этой… не связано?

– Вроде нет. Только, что в той же камере её дружок находился.

– Ну, это… Значит, так. Через десять минут мои сотрудники встречают вас у входа. Пропускаете их внутрь и оставляете. Дальше задерживаете смену надзирателей на пятнадцать минут. Всё.

– А выпустить этих ваших… сотрудников?

– О, это не ваша забота. Профи есть профи. Ну, удачи. Сам не могу, срочно вызвали в центр. Об исполнении мне доложат. Ваша задача - чтобы при разбирательстве всё было окей.

– Задачу знаю. Кому и что докладывать - тоже. До свидания.

" А она сказала: " Прощайте" Почему? Догадывается? Чепуха. Не так себя ведут, когда догадываются. А как? И вдруг у полицейского закружилась голова. Дошло, наконец, что сейчас произойдёт. Бывало в службе всякое. Бывало. Выполнял, не поморщившись. Поэтому и доверие абсолютное. Но сейчас. Эту девчушку с пронзительно - голубыми глазами… У меня дочка была бы такого возраста. Дочка… Вот из-за таких и дочка… Он потряс головой, ожесточённо поджал губы и вышел в ночь.

– Вас, возможно и удивляет этот ночной инструктаж. Но меня удивляет другое. Это что у нас за происшествия такие? Двое рецидивистов спокойно избивают подростка, а вы не реагируете? Кто вообще дал команду его туда поместить?

– Но это не наша смена, сэр.

– Да, конечно. И тем не менее. Они же чем-то травятся и дохнут. Молите бога, чтобы это не было передозировкой!

– Но это тоже не наша…

– Молчать! - закричал вдруг капитан. Он взглянул на часы и заметно для всех побледнел. Именно сейчас… там… она пытается вырваться, крикнуть, вздохнуть. Не совладав с собой, полицейский кинулся было к двери из помещения дежурного персонала. Спохватился, со стоном явственно выдохнул "поздно", вернулся, уставившись невидящим взглядом на старшего смены сержанта.

– Шеф, всё будет исполнено! Ничего не допустим. И… не расстраивайтесь так, сэр. Всё поправим. Да и не впервой.

– Да, не впервой, - согласился с какими-то своими мыслями начальник. - Значит, - пересилив себя вновь взялся он за смену. - Наблюдать, не отрываясь. Время распределять так, чтобы за ваше отсутствие никто задницы почесать не успел! Если для этого придётся бегать от камеры к камере - бегайте! А то дожили! - заключенные лампы лижут!

– А вам, сержант, поручаю сегодняшней ночью дублировать наблюдение за этой… девушкой. Когда надзиратель будет отлучаться… Нет! Никаких! Сегодня ночью наблюдаете за этой камерой вы, сержант. Лично! А он - за своими остальными!

– Но, сэр, у меня другие… - взвился сержант.

– Что-о-о? - взревел начальник.

– Есть сэр! оставляю за собой право рапорта, сэр!

– Безусловно! А пока, - смена, на посты заступить! - скомандовал "сэр", глядя на часы. Затем, когда подчинённые вышли, закурил и начал ждать. Вот-вот. Вот сейчас. Шаги? Нет. Вот, точно шаги! Сейчас! Нет. Выдержав пятнадцать минут этой пытки неизвестностью, коп рванулся к камерам. Затем, сдержав себя, перешёл на степенный шаг. И начал инспекцию с дальних камер. Всё было в порядке. Заключённые спали, надзиратели бдили. От камеры к камере, заглядывая в глазки, он приближался к камере несчастной девушки. Да, теперь он считал её несчастной. Но почему этот сержант (как я его подставил! Давно на урода зуб точу - тем не менее хмыкнул коп) спокойно таращится в глазок. Что его вообще замкнуло от увиденного?

– Ну? - хрипло спросил капитан.

– Всё в порядке, - оторвался от глазка надзиратель.

– Как в порядке? - задал глупый вопрос начальник.

– Ну, так, сэр. Лампа горит. Арестованная спит. Ничего больше.

– Пусти! - прильнул к глазку капитан. Действительно, ничего ужасного в камере не было. В круге глазка была видна практически вся одиночка. С арестанткой, спавшей на кровати. Разве что накрылась она с головой. Ну, так многие так спасались от постоянного света. А вот одежда комом у стены - это плохо. Вся одежда.

"Что же они с ней делали, Господи!" - полыхнула боль по сердцу капитана. Ведь договор был только на… Впрочем, какой там договор? "Жаль, что кобылка необъезженная…" - вспомнил он слова одного из этих ублюдков. Неужели всё-таки…

– Убью, - прорычал он вслух.

– Но сэр! - начал оправдываться сержант.

– Это к вам не относится. С утра, с подъёма, научите её аккуратно складывать одежду. - А пока - не тревожить… Ну, вроде всё нормально. Я домой.

В дежурной части он добросовестно отразил и инструктаж и результаты ночной инспекции. Прошёл мимо дремлющего дежурного. Удивился, двинулся устроить разнос. Но вспомнил слова федерала о том, что его "профи" выйдут сами. Может, и к лучшему. Теперь не вспомнит, сколько со мной вышло. Сам отпёр тяжелую дверь, затем, выйдя, с шумом захлопнул. Теперь проснётся.

Домой капитан пошёл пешком. Тихо. Тепло, безлюдно. И больно. Боже, как же больно на душе! Что же они с ней сделали? Профессионалы? Нет, профессионала не стали бы ещё и измываться над ней. Зачем лишние следы и подозрения? Зачем неожиданности? - успокаивал он себя. Если это должно быть, как самоубийство, то… Боль немного отпустила. Значит… Она что? Вообще- то он рассчитывал увидеть девушку висящей в петле. А так, в койке, что? Если на шнурке и на спинке кровати? Лёжа? Опять стало плохо. Нет, лучше не представлять. Но следы замели лихо. С утра только обнаружится. "Давайте я вас немного подлечу". Если бы ты знала, девонька. Если бы ты знала… Мимо проревела пара мотоциклов, прервав самобичевания капитана. И ещё его обдало чем-то тёплым, светлым и радостным. Коп остановился, вслушиваясь в себя, в окружающий мир, всматриваясь в удаляющиеся задние фонари мотоциклов. Но вот опять стало пусто и тоскливо. Утром. Уже через каких-то четыре часа. Его разбудят (" разбудят?" он что, уснёт) и придётся идти, осматривать… Да минёт же меня чаша сия! И придя домой, капитан сделал то, чем не занимался лет пятнадцать - с момента смерти жены и новорожденной дочери - стал в молитве перед распятием.

Ему действительно позвонили с самого подъёма. И конечно, он не спал.

– Я… я не могу по телефону. Вообще ничего не понимаю, сэр. Срочно… Чепэ в этой самой… камере…

– Я же предупреждал! - взъярился шеф. Словно был уверен, что вымолил за ночь жизнь этой девочке, а этот сержант…

Но в тюрьму он приехал обмякший и смирившийся с неизбежным.

– За это пойдёте под суд - мрачно сообщил он сержанту.

– Но, сэр! Я то при чём!

– Вместе с тем, из первой смены. За девчонкой не уследили!

– Но, сэр! Девчонкой? Идёмте же скорее!

– А! Куда теперь торопиться!

– Сэр! Да пойдёмте же! Мы ничего не трогали, только вот одеяло…

– Ладно, идёмте. Докладывайте пока.

– По подъёму она даже не пошевелилась. Пришлось всё- таки зайти, хоть вы и предупреждали…

– Да что там уже…

– Ну вот, сначала потряс. Потом одеяло приподнял. Одежда же вся на полу, поэтому, чтобы не смущать, только с лица.

– Смущать, - горько вздохнул начальник. - Джентльмен.

– А как увидел, слово чести, оторопел. Потом кричу надзирателю. Он забегает, тоже смотрит. Потом ещё под кровать заглянул, потому, что нету. А где? А там! - сбивчиво объяснял сержант. - Ну, бросил я одеяло, как было и в дежурку, вам докладывать.

Они вошли в камеру, возле которой уже столпилась почти вся смена.

– По местам! - устало скомандовал кэп. - Идёмте со мной, док.

В камере он ещё собирался с мужеством, но услышав недоумённый шёпот подчинённых, кивнул сержанту. Поначалу даже на мгновенье прикрыл глаза. Открыл. Вновь закрыл, потряс головой. Открыл.

– Что это? - расстёгивая воротник рубашки прохрипел он.

– Вот и я… А под койкой…

Капитан поджав свой объёмный живот, быстро склонился, некоторое время оторопело разглядывал что-то под койкой. Затем разогнулся, захохотал, но захлебнулся в этом хохоте и упал на пол.

– Есть Бог на свете, - просипел он, закрывая глаза. Да, он вымолил это. Ему не пришлось увидеть мертвую девушку. На кровати, накрытый одеялом, лежал старший из "профи" федерального Гедёныша, под кроватью - младший. Ведьмы в камере не было.

 

Глава 15

Не было ни издевательств, ни насилия. Это уже несчастный капитан, раскаиваясь в подлости своей, навоображал. Алёна спала в тот момент, когда дверь камеры резко открылась. Хлестнувший из коридора по лицу поток свежего воздуха разбудил девушку. Две очень неприятные личности уже стояли возле её койки.

– Ну, давай, детка, поднимайся, - с приторной улыбкой предложил один из них. Недоумевая, Алёна села на койке.

– Что и требовалось доказать, - констатировал этот же пучеглазый, накидывая через её голову петлю. Второй конец тут же подхватил напарник и оба рванулись в разные стороны. Явно наработанным движением пучеглазый вскочил на койку и потянулся было к решётке на лампе - привязывать свой конец шнура. Но ахнув, замер.

Алёна тоже, не успев испугаться, только удивлённо ахнула. Каким-то образом петля, стянувшись в тугой узел, оказалась за её шеей, по центру вытянувшейся в прямую линию шнура. Только будто - бы холодом перехватило на мгновение горло.

– Ты… ты что? - ошалело спросил молчун у пучеглазого. Но тот, словно оглушённый бык, стоял, мотая головой. Не дождавшись ответа, он бросил свой конец шнура и подскочив к девушке, полоснул её мгновенно раскрытой бритвой опять же по горлу.

– Ноги, Гомес, ноги! - дёрнул он всё ещё не пришедшего в себя напарника. На жертву он даже не посмотрел, настолько был уверен в убийственности своего жеста. Даже бритву возле кровати бросил - не одно, так другое орудие самоубийства.

– Ну уж нет! - в ярости вскочила с кровати Алёна. И этот удар ножом только обдал её холодом. Это было странно, но мало ли странного происходило с ней в последнее время?

– Задушить? Повесть? - получи! - и державший шнур пучеглазый вдруг, захрипев, свалился на койку, на которой всё ещё стоял.

– И ты вот так запросто человека по горлу? А сам попробовать не хочешь? - На, гад! - она полоснула нагнувшегося за лезвием, видимо для новой попытки убийцу по шее воображаемым лезвием. Тот, как-то забулькав, не разгибаясь, упал и в конвульсиях забился под кровать. Увидев синеющее лицо душителя, девушка кинулась было его спасать, но тот даже не задыхался - он уже был мёртв. А воскрешать? Исцелять переломанные шейные позвонки? Этим убийцам? Чтобы не видеть этого лица, девушка накрыла тело одеялом. С головой. И теперь возникла мысль. Пора. Она выглянула в коридор. Тихо. И странно пусто. Может, через выход? И тогда не придётся голой… Нет. Где-то впереди бубнили голоса. Тогда… Она посмотрела через глазок снаружи в свою камеру. Зашла, затолкала под кровать шнур и бритву. Поправила одеяло. Посмотрела ещё раз. Затем захлопнула дверь и вдохнув, ткнулась в нужную ей стену.

В других камерах спали, надзиратели всё ещё где-то шастали, поэтому до самой последней, отделяющей камеры от свободы стены, девушка прошла незамеченной. Затем она оказалась на свежем воздухе, под уже спадающей луной и крупными, приветствующими ей миганием звёздами.

– И вы здравствуйте, - улыбнулась Алёна, вдыхая чистый прохладный воздух. Осмотревшись, она поняла, что находится в охраняемой полосе, отделяющей тюрьму от стены, в свою очередь, отделяющей весь этот остров от города. А по полосе травы, между зданием тюрьмы и стеной к ней мчались несколько здоровенных псин. такое уже было. Тогда, в драке с бандой Санчеса. Она тогда закричала и кинулась в стену. Но сейчас кричать нельзя. Если там ждут ребята, шум ни к чему. И что, опять убивать? Калечить? А если? Алёна вспомнила свое предсмертное единение душ с Серым - волком с её далёкой сейчас родины. И взглянула на псов, как на добычу. Облизнулась. Оскалила зубы. Это был ещё тот эффект. Казалось, что хвосты псин не успевали за их лапами. Ещё в воздухе, не касаясь земли, собаки развернулись. Они стали удаляться от увиденного ужаса, повизгивая и даже, обделываясь на ходу от страха.

Надо будет запомнить, - весело улыбнулась девушка, входя в последнюю стену.

Она сделала всего несколько шагов, как в темноте взревели моторы, зажглись две фары и с подкатившего мотоцикла кто - то в шлеме накинул на неё плащ. Кто-то? Ну конечно, Фернандо! Алёна опять улыбнулась, устроилась на заднем сидении, поплотнее запахнулась, надела шлем с тёмным забралом и обхватив мотоциклиста руками крикнула - Жми!

Она ещё увидела шатающуюся фигуру, узнала в ней кэпа.

Бедный! Вот о чём он переживал! Знал. И ничего не мог поделать! Поэтому и лечиться отказался. Конечно, это подло бы было. Обдав его волной сочувствия и доброты, Алёна выбросила этого несчастного злодея из головы. Всё! Своих забот хватает! - думала она, прижимаясь к спине Фернандо и всматриваясь в темноту, из которой свет фар выхватывал уже узкую тропинку. Наверное, с этим городом ёй следует расстаться.

Словно подслушав эти мысли, Фернандо сбросил газ, а затем и остановил мотоцикл.

– Ну, здравствуй, моя фея! - улыбаясь, снял шлем Фернандо.

– Наша фея, наша - поправил его подходящий от своего мотоцикла Уго. - Как там всё прошло?

– Если не считать, что я убила четверых человек, а меня убивали двое, то неплохо.

– Тебя… убивали? - побледнел Фернандо, как?

– А ты думал, только тебя? Как. Ворвались в камеру, удавку на шею и разбежались в разные стороны. А потом, когда не получилось, бритвой по горлу. И в колодец.

– В колодец? - вытаращил глаза Уго.

– Ай. Фильм такой у нас был. Там главный бандит говорил: " Бритвой по горлу - и в колодец".

– Ты всё шутишь! А почему… А как… У тебя же ничего, - Фернандо легонечко, кончиками пальцев, словно проверяя, погладил шею девушки.

– Не знаю. Не надо. Щекотно, - увернулась Алёна. И заметила краем глаза, как вспыхнули, а затем погасли огоньки во взгляде Уго.

– Об этом потом. Мы уезжаем. Уходим, - вступил в разговор старший из парней. Мы - надолго, ты, может, навсегда. Посмотри на наш город. Он очень красив. Правда, много в нём живёт… Ну да ладно.

Город действительно, был очень красив. Особенно отсюда, с вершины холма. Утро только подкрадывалось. Ночные волны уже успокоились, а свежий ветер ещё не начал тормошить волны утренние. В удивительном ночном зеркале отражались многочисленные и разноцветные огни реклам и просто освещения. Спадающий усечённый овал месяца ещё тянул откуда-то из- за горизонта лунную дорожку, а сам город, впадающий в эту красоту переливался огнями и светился подсвеченной зеленью лагун и синевой бассейнов.

– А наш квартал вооон там, видишь? А вон там наша набережная. А вон там, если присмотреться, светится и наша кафешка. Ну что же, до свидания!

– Прощай, "город контрастов". Или до свидания? И куда мы теперь?

– Город контрастов? Круто.

– Тоже из одной комедии. Потом расскажу. Так куда?

– Вглубь. В джунгли. Где тебя не найдёт никакая власть.

– Очень мило. А домой?

– А оттуда и домой. Ну, не оттуда, но через них, - туманно объяснил Уго, заводя свой мотоцикл. Кстати, привет тебе от всех. Всех действительно отпустили. При условии - молчать. Но мы и так не болтливые.

Мотоциклы опять рванулись в темноту, как поняла девушка, в обратную сторону от моря. От дороги домой. Или, началу этой дороги?

Она уже никогда не узнает, что совестливый капитан всё-таки выкарабкается. И пойдёт на инвалидность. А затем, после некоего разговора с кем-то из "больших" исчезнет и объявится в монастыре под совсем другим именем. А Гадёныш - федерал кончит плохо. Алёнино проклятье затормозило его карьеру. Он оконфузился перед большим начальством, пытаясь как-то объяснить этот дикий провал, и был с позором низвергнут туда, откуда ранее стартовал - в небольшой заштатный городок. Правда, руководителем. Но подчинённые настучали вверх, что он гм…гм… во время совещаний. Когда же его соратница сообщила куда следует, что "Челюсти" подкладывают памперсы и в постели с женщиной, терпение руководства лопнуло. А поскольку "господин офицер" слишком много знал, однажды он погиб в автокатастрофе. Господь ему судия.

Не помогло и внушение, сделанное Алёной толстой сержантке. Натура взяла свое и однажды её доставили в госпиталь с опухающими руками. Вскрытие не дало ответа о причинах этой ужасной смерти.

Скандал в тюрьме со скрипом, но замяли. Списали на Санчесовых дружков, решивших отомстить за смерть соратников. А она…

– У нас несколько версий. Основная - эту преступницу похитили и убили - отдувался перед прессой уже новый начальник полиции.

– Но зачем для этого похищать? И кто убил этих двоих? - неудовлетворённо возмущалась пресса.

– Свои же. Чтобы нас запутать. А зачем похищать? Что - то хотели выпытать. Можно сказать, что уж очень много в этой девушке было загадочного!

Найденный через некоторое время растерзанный до неузнаваемости труп девушки вроде бы подтвердил версию нового кэпа. Притащенные на опознание лица, сталкивавшиеся с этой девушкой, однозначно опознали её по каким- то родинкам, по крашенным волосам, по длине рук и ног. Всё. Следствие закончено, забудьте.

И только где-то высоко - высоко, у подножия Олимпа гнусный голос пробасил:

– А теперь - без шума найти и хоть из-под земли достать!