Губер при всём его самодурстве всё же сдержал слово. Через неделю пришёл приказ.

И был большой брезент на поляне, и шашлыки, и, конечно, звёздочки в стакане с водкой.

– Выпиваешь, звёздочки оставляешь в зубах, потом берёшь в руки, целуешь, представляешься юристом 3 класса, звёздочки в карман. И только потом все с тобой – по рюмахе за коллегу, – напомнил мне ритуал Ким. Ну, по сравнению с описанным Суворовым ритуалом это было попроще. Хотя, стакан водяры опять?

– Ну, не морщись. Коньяком будем полковничьи замачивать, – увидел мою гримасу Саныч. – И, судя по всему, доживём. Пригласить не забудь.

Конечно, звёздочки на погонах – это здорово. Особенно – первые. И коллеги – тоже здорово. И вот такие девахи – сотрудницы, тоже. И зря там предупреждал о чём-то смешной Бычок. Это он, может, опёкся. А меня не проведёшь. Меня… Вот, Валька.

За меня – и в огонь и в воду. Но только не в постель. Женись! А вот возьму и… не-е, Бычок прав. Вишь, как заносит. А Галя, секретарша которая, та и без женитьбы, вроде… Но сказал, сказал мне Саныч на большом подпитии, что наш ТТ – ещё тот резак. Ни одной секретарши как бы не пропустил. Теперь – брезгую.

Представлю такую парочку – и всякий интерес пропадает. Это как с этого нашего "Тыча" помощницей. Вроде и ничего деваха, знаете, сочная такая, ну, когда "всё при всём", а представлю, как она в этих внутренностях… не. Лучше уж с Мамкой общаться.

Тут уж – только о делах. Саныч же не зря о приглашении хохмил. Переводят его. Ну, недалеко. В соседний район. Замом. А я, значит, на его место. А Мамка, значит, следствие и курирует. Вот сейчас она и рассказывает, что надо будет в первую очередь. Эх, Зоя Сергеевна! Мне бы сейчас в первую очередь оторваться по полной программе. А то здесь, как старик какой. А мне то уже двадцать три! Вот в вашем возрасте… хотя… Не, да вы посмотрите, что там творится! Стоп- стоп-стоп. Не отвлекаться. Что она там говорит о сроках и планах расследования?

Но это же Мамка! Перехватила взгляд, застегнула пуговички, чуть улыбнулась своими пухлыми губами.

– Да, действительно, давай не о работе. Ты мне вот что скажи… Мне срочно пришлось на тебя аттестацию писать, в области твоё личное дело почитала. Значит, тебе 22, да? Год в училище, два в армии.

– Год засчитали.

– Ладно.

– И в училище – с семнадцати.

– Тоже понятно. Значит, в девятнадцать ты уже отвоевался, да? И плюс пять – университет. Двадцать четыре? А с учётом всех межсезоний, когда ты ещё и на права сдал все двадцать пять набегает.

– На права – это тоже в училище.

– Но всё равно, не стыкуется.

– Я, правда, в универ поступил в девятнадцать. Просто – окончил раньше, вот и всё. Первые курсы совсем лёгкие были. У меня память хорошая.

– Не слышно было о таком вундеркинде.

– Это папа очень просил, чтобы, ну, без шумихи.

– У тебя и папа хороший. Значит, не однофамилец?

– Нет, – со вздохом признался я. – Но между нами, да?

А потом – болезнь всего этого райончика. Карты. Подкидной дурак. На капоте автомобиля. Тоска. Это с моей-то памятью. А "погоны вешаю" – обижаются. Нет, смеются, конечно, но обижаются. Эээх, сейчас бы к нам на диско! И завернуться вот так! Или вот так! Я включил магнитолу в салоне и продолжил. Ким и девчата присоединились. И это же другое дело!

А назад меня везла Валька на своём таракаше. И вполне серьёзно намекала на о-о-очень серьёзные отношения. Прикинулся в стельку пьяным. Пьянее, чем ей хотелось бы.

Надо будет ей рассказать про мою Лорку. Или не надо? Может, прямого штурма дождаться и только тогда? А пока флирт – он и в Африке флирт. Лёгкой степени.

Или уже – средней?

Если и был в тот момент "средний", то очень скоро стал никаким. Потому, что я встретил Её. Ну, что значит "встретил"? Судьба. И с неприятного началось – то.

Очередной выезд на труп. На железной дороге. Транспортников подведомственность.

Но они – в обл-крайцентрах. Пока до нас доберутся. В общем, подгребаем за ними.

А знаете, что такое ж.д. труп? Сначала человека почему-то раздевает. Потом обрывает руки ноги. Потом обрывает голову. Потом вспарывает брюшину и наматывает все внутренности на все эти рельсовые костыли. Не знаю, всегда ли так, но с этой несчастной девочкой так и вышло. Гуляла с пацаном по рельсам. Ну, как это делается? Она – по рельсу, он – её за руку держит. А шпана – шпана зелёная. Вот и не среагировал, когда из – за поворота электричка. самого – то только отбросило. А её – не успел. Вот я, помню, – успел. Правда, там поворот был не так загорожен. И я тогда на небо мечтательно смотрел. Что-то плёл о звёздах и полётах. И луч мощного фонаря электрички пораньше заметил. И девушку свою ( какую там девушку, такую же пацанку, как эта была) в охапку схватил, стянул с пути вовремя. Та потом дрожала несколько минут в моих объятиях дрожала, потом целоваться начала. Ах, первые поцелуи. Ну вот, циником становлюсь. Предупреждали.

Чем занимаюсь и о чём думаю. Или это просто защитная реакция организма?

"Тыча" на этот раз разбудил и заставил приступить сейчас же. Малолетка всё-таки.

В отместку он заявил, что в таких случаях присутствие следователя – обязательно.

Ну, сошлись на том, что он дождётся транспортника – тот уже едет. Когда вернулся в общагу – накатило. Я, честно говоря, человек впечатлительный. Когда сразу "впечатляться" нельзя – накапливаю. Ещё с училища заметил. Да и в армии случалось. Вот и теперь – всё это вставало и вставало перед глазами, не давая хоть немного поспать. В общем, на работу с утра явился хмурый. Валька с Кимом обеспечивали участия прокуроров в судебных процессах, ТТ пошёл – таки в отпуск, Мамка традиционно встряхивала ментовку. " Они – как старое лекарство. С ярлыком – перед употреблением встряхивать" – любила поговаривать она. Галя чего-то дулась и печатала на машинке. А может, просто была чем-то озабочена. Как бы поступать собирается. Именно "как бы".

В общем, было тихо и я погрузился в составление протокола осмотра. Коллега из транспортной звонил, просил подготовить к трём часам – он к этому времени закончит проверку и подскочит. В принципе – чисто, только родственнички погибшей на пацана наезжают – мол или толкнул, или не спас.

Я уже заканчивал этот неприятный документ, когда в дверь постучали. Вначале я не понял, что это – Она. Потому, что:

– Это вы выезжали вчера на происшествие?

– Если на жд, то я. А чем могу?

– Мне надо материал проверки посмотреть.

Ну вот. Легка на помине. Родственница. Сейчас начнётся.

– Материал ещё не готов. И вообще, он будет не у нас. В транспортной прокуратуре.

А мы вот только первые неотложные действия. Протокол осмотра, объяснения… но и этим уже транспортная занимается.

– Ну, мне хотя бы протокол осмотра.

– По его изготовлению он будет направлен в транспортную прокуратуру, а они уже весь материал по вашему заявлению…

– Это ещё когда будет…

– Неправда. В 3-10 дней принимается решение. Правда, когда случай сложный, или…

Наверное, будут – таки дело возбуждать.

– Мне это пока неинтересно. Дайте же протокол!

– Знаете, гражданка, – поднялся уже я во весь свой рост. – Идите отсюда!

– Но я…

– Будете дальше мешать работать, милицию вызову. Всё объяснил. Я, конечно, сочувствую, но…

Девушка выскочила из кабинета. А меня потянуло за ней. Несколько минут я боролся с собой. Нахамил потерпевшей. Не, я всё понимаю, но вот так наглеть? И всё же я выглянул из кабинета. Настойчивая незнакомка сидела растерянно на подоконнике.

Нет, ну хам же, зарвавшийся хам!

– Ну что вы так зациклились на этом протоколе? – уже извиняющимся тоном поинтересовался я.

– Место наезда надо. Точное.

– Но зачем???

– Не знаю. Но в наших отчётах так принято. Потом с тахометром как- то сверяют, точную скорость устанавливают.

– Так вы…

– Инженер по технике безопасности этого участка дороги.

– Господи ты Боже мой! Извините и пойдёмте быстренько назад. я же вас за родственницу доставучую принял. Они там на мальчишку пургу гонят, я думал, для подкрепления своих тезисов.

– А я удивляюсь, чего он упорствует? Бюрократище. Лейтенанты, как правило, более покладистые, – улыбнулась она, садясь в кресло напротив меня. Когда, в тот момент я увидел, что это Она? Людмила Владимировна. Ну конечно, дал я ей протокол. И фотографии показал. Через комп. И чтобы лучше рассмотреть, пододвинулась вплотную. Ох, как дух-то захватило. Заметила? Ну, не знаю. На приглашение пообедать вместе, немного поразмышляв, согласилась. Потом ворвался Ким, испортил всю малину, пока я их знакомил. И, как я понял, не только мне.

Увидел, какой она выглядит, когда недовольна. Но, тоже очень мило.

– Не люблю, когда меня вот так внаглую раздевают при первом же знакомстве, – объяснила она, когда мой коллега вышел.

– Но мужики…

– Понимаю. Но могу же быть против?

Но отобедать со мной не передумала. И началось. Хотя, что началось – то? Она – в облцентре. И я, как пацан, ну, как пацан просто, раньше сматывался со службы, полтора часа трясся на электричке в область чтобы постоять с ней пару остановок в автобусе с её работы и до её дома. До этого я искренне ненавидел давки в автобусах. А теперь… Ну, вы сами понимаете, да? А ещё я покупал ей сумасшедшие букеты. А что? Всё равно денег хватало. Не то, чтобы там с заработка следчего, но это – другая история.

Какая она была? Не поленитесь, посмотрите первую "Юнону и Авось". На партнёршу (тьфу тоже мне слово, чем-то "портниху" напоминает), точнее…в общем, с Караченцевым тогда играла. Ну как, как описать эту поразительное сочетание больших зелёных, чуть на выкате глаз с узенькими бровями вразлёт, худощавым личиком, сочных, но пропорциональных губ, ровненького носика и… и вообще. Да, это была Она. Она!

Целый месяц. А потом ещё та Валька сообщила мне, что Людмила Владимировна Чернова замужем, её муж – Чернов Сергей Михайлович – как это правильно? – водитель тепловоза. И у них уже двухлетний сынишка. И ещё, сучка, показала мне запись, где Людка возле дома бросает букет в урну возле подъезда. Знаете, это, последнее – ну, как сердце твоё в урну.

– А я твой единственный букет… он до сих пор… правда, в засушенным виде, – подлила масла в огонь Валентина. Это я ей на восьмое марта.

– Валь… у нас есть что?

– Только "Кадарка". Но настоящая.

– Наливай.

– Если я тебе сделала больно…

– Наливай.

Всякие там кадарки тем хороши, что особой закуси не требуют. Две бутылки под одну шоколадку – вроде и нормально и изысканно.

– Валюш, ну, зачем ты это всё?

– Не хочу, чтобы ты пропал за понюшку табаку.

– Ни за понюшку.

– Что?

– За понюшку- можно. Ни за понюшку – обидно. Но тебе-то зачем, а?

– Ай, всё ты знаешь. И "зачем" – тоже.

Мы закурили. В здании было тихо. Это валька подкараулила такой момент. Дежурство Кима, ТТ в отпуске, а Мамка… та, после того, как узнала, что я "не однофамилец", стала на всё закрывать глаза. Особенно на наши отношения с Валентиной. Хотя, какие отношения. Ну, ребята, какие могут быть теперь с ней отношения, когда она тебе доказала, что твоя возлюбленная, нет, твоя единственная… ну, вы понимаете, кто. Ладно. Тогда пора.

– Знаешь, Валь. Я…ммм… ещё в молодости… с парашютом решил попрыгать.

– И что? – заинтересованно подвинулась ко мне поближе девушка. Решила, что уже отошёл и сменил тему. Ну, слушай.

– И попал к начинающим профи. С укладки начинали. И до первого прыжка нас три месяца дрессировали. Поэтому перезнакомились все. И там была одна девчонка.

Лариска.

Ну вот. Проняло. Отодвинулась. Опять закурила. Но молчит.

– А потом был первый прыжок. Ты не знаешь, что это такое! Да никто из тех, кто сам не прыгнул… Знаешь, у нас был инструктор – синюга. Говорил: " Пить через день – это заслуживающий осуждения порок! Пить каждый день – заслуживающая уважения тренировка!".

– Ну, мы пока заслуживаем осуждения.

– Ай, не об этом. И вот он открывает люк – и всё! Так, по пояс вы сунулся, говорит: " Пора! Пошёл!". А я, знаешь, перед посадкой с Лоркой заболтался, вот и загрузился последний. Значит, прыгать первому. Это сейчас понятно. А тогда не допетрил, говорю: " Кто пошёл?". Ну, а инструктор мне, ну, типа, не…разговаривай, прыгай. А там такая фишка – первый раз лучше вниз не смотреть. Просто делай шаг из люка – и всё. А я-то, пока пререкался, уже посмотрел! Знаешь… всё-таки понимаю лётчиков. Бог создал некоторых людей, как и птиц – для полёта. Но – не для падения.

– Философ! Короче!

– Короче? В общем, обернулся я в страхе, а там – взгляд Лариски. Серый такой, как тучки, в грозу собирающиеся. Это что, она меня за труса приняла? Да я ради того, чтобы опровергнуть и без парашюта бы сиганул! В общем, рванулся я вниз…

А дальше… Съезди в область, прыгни. Поймешь. А потом была полянка парашютистов. Костёр. И вино. Нет, подешевле. Да, нам было по шестнадцать, но мы уже были крещённые небом! Ай, не улыбайся. По сравнением с теми чувствами, с тем восторгом, с тем… тем… крещение в следователи, с этим трупом, в лейтенанты – всё это… А потом мы шли через лесок к автобусной остановке. Ты понимаешь, что не все вместе. И я… я… просто стеснялся Лариску поцеловать. Нет, уже тогда умел. После электрички. Нет, это – другая история. Но тогда, тогда… С тех пор и…

Доходит. Напряглась вся.

– Так чего же вы?

Убивать уже или всё- же подождать? Нет, око за око.

– Она институт заканчивает. А мне надо вот… ну, не сюда же её везти?

Ну вот я и отомщён.

– Так зачем тебе была эта… эта…

– Людмила? Да… Наверное, умопомрачение какое-то. Но я благодарен тебе за то, что…

Но как держит удар! Или, догадалась о чём?

– Не стоит благодарности! Допьём – и по домам.

Блин, неужели поняла всё наоборот и решила, что если Людка смогла устроить мне умопомрачение, то и она… то есть, что не всё потеряно?

Ничего. Ну и пусть. Интересно, чего же тогда она от меня хотела, если и замужем, и с ребёнком. Хм… знамо чего. В смысле – поклонения и обожания. А я – телок телком. Ну как же так – даже сведений о своей новой пассии не собрал. Гипноз какой-то. Наваждение. Ладно, завтра буду холоден и жесток. Я ей покажу!

Но назавтра ничего показывать не пришлось. Меня неожиданно включили в следственную группу и запёрли за тридевять земель.

– Большому кораблю – большое плавание! – многозначительно улыбнулась Мамка.

– Ай, ну это же командировка. И он вернётся. Ты ведь вернёшься, Виталя? – понадеялась вслух Валентина.

– Знаем- знаем мы такие командировки, – вздохнула более опытная женщина.

– А меня в командировки не посылают. И спецодежды не дают – процитировал Паниковского Ким.

– Я там… у меня пару отказников…

– Да ладно тебе, сделаем. Ты встретишь там Чуму – привет передавай.

– Это… ещё… кто? – насторожился я.

– Вместе учились. Вместе в ментовке начинали. Но он, когда вылетел, у нас в следствие перебрался. Теперь важняк. Может, руководить вами будет – объяснила Зоя Сергеевна.

– Вот что. Саныч сегодня пикник устраивает. По случаю советника. Уже там, у себя.

С ментовским руководством. Ну и нас приглашает. Заодно и отходную устроим. Чего тебе вечером делать? Какие там у тебя сборы? – предложил Ким.

– Да я уже собрался. Вот, и из общаги…

– Тем более. В поезде отоспишься, дорога дальняя. А так мы тебя не отпустим. Зоя Сергеевна права – в таких группах не месяцами – годами сидят, а потом за вещичками приезжают. А тебе и за этим, как я вижу – не придётся.

Ну, может он и прав. Хотя, жаль, конечно. И что за жизнь такая? Нигде не остановится, не осмотреться. Хотя, может и к лучшему. А то мхом, как Ким покроешься. Ким – не кореец и даже не "коммунистический интернационал молодёжи".

Косой Иван Михайлович. Старпом. Большая умница. Но прикипел к этому райончику.

Может, не сам. Может, жена с тремя детьми не хотела менять шило на мыло.

Несколько раз отказался от повышений с переездами, вот и махнули на него рукой.

Теперь всё знал, всё умел. Недельный объём работы выполнял за день – два. А в остальное время решал какие-то свои дела, дела многочисленной родни жены, потихоньку "ходил налево" и спивался. Нет уж. Лучше, пока молодой, поездить, посмотреть, попытаться, подерзать. А Валюшу жалко. Такие планы развалились! Ну-ну, не ехидничать!

Пикник мне не понравился. Нет, не то, чтобы не понравился. Ну, шашлыки как шашлыки, уха, как уха, водка как водка, трёп как трёп. Даже более осторожный – менты-то незнакомые.

– А ты глазастый. С самого начала, как приехал, себя показал. Помнишь ту "старуху – проценщицу"? – обратился ко мне в один из перекуров Саныч. Ну, ещё бы я не помнил. Первый выезд на труп с Санычем. Зима, снег скрипит. Старая нетопленая хата. На кухне у древнего столика (как он, ну, ещё с такими дверцами внизу?) лицом в поднос лежит женщина. В подносе – замерзшая кровь.

– Вот я зашла, потому что днём свет горит и всё открыто, а её убили.

– С чего это сразу – убили, – поморщился Саныч.

– Ну так, кровь вон – кивнула в сторону мёртвой бойкая старушка.

– Она пила? – поинтересовался следователь.

– И сама пила и другим продавала. Если что – и в долг.

– Если сама "попивала", то рано или поздно – вот так. И кровь носом идёт. Так что эти плётки…

– Саныч – тронул я следака за рукав – посмотри.

– Бля… Так. Все вон отсюда… пожалуйста. Медведь (это он участковому) – немедленно двух понятых потолковей. Ну, потрезвее хотя-бы. И сообщи своему шефу – пускай приезжает. Своего наберу сам.

После того, как были вызвано начальство и эксперты, Саныч закурил и скупо похвалил меня.

– Молодец. Глазастый. Смотри дальше, может, ещё что, типа этого обнаружишь.

"Это", типа которого предлагалось искать, были брызги крови на обоях. Сами обои были тёмно – жёлтые, в какую – то коричневую крапинку, поэтому брызги сразу в глаза и не бросались. Впрочем, ничего особенного. Когда приехала вся эта компания, старуху положили на пол навзничь и стал виден разруб на подносе.

– Ну вот, ищем Раскольникова, – констатировал ТТ.

А следы, которые вывели на этого Раскольникова, вполне могли затоптать, если бы я вовремя не заметил… А могли и не затоптать. Так что заслуга невелика. Но Саныч, вишь, запомнил. Мелочь, а приятно.

– А как он у нас это изнасилование, а? – встряла Валентина.

– Да это не я, Бычёк.

– Ладно – ладно. Нечего тебе на бычка какого-то сваливать.

– Он ни какой-то. Из кадров прокурора области. Вот у ТТ спросите.

– ТТ приедет, шкуру сдерёт, что тебя не отстояли, – вздохнула Мамка. – Он уже даже вопрос о выделении тебе квартиры будировал. Но где уж… Удачи тебе, Виталька.

В общем, были и тёплые слова и холодная водка – благо, река была рядом. Но всё равно, лучше бы – одни. Уж не знаю, вроде и не с чего, но аллергия у меня на представителей нашей доблестной милиции. Всё понимаю – и их необходимость, и добропорядочность этих мужиков в подавляющем большинстве своём, но… Что-то на подсознательном уровне. Я думал всех наших просто в кабак пригласить. Есть у нас один с весьма уютными отдельными кабинетиками. Но вот ведь как вышло. Зато назад добрались без проблем. То есть – это для других – "назад", а для меня – на дачу Валькиных стариков. И там уже кто-то из нас сдался. Не то я, не то она, – это с какой стороны посмотреть. Наверное, всё-таки, она, потому, что о супружеских узах ничего не говорила. Не намекала даже. Только уже утром, собираясь со мной на вокзал, пообещала ждать. Хоть до конца света ждать.

– Я уже не малышка, Виталь. Но я… я на самом деле люблю тебя. И… жалею.

Знаешь, я когда тебя первый раз увидела, просто ужаснулась. У тебя в глазах – пропасть.

– Да, с глазами у меня не совсем в порядке.

– Не шути. Знаешь, это такие два колодца бездонных, ведущих куда-то… в бездну и наполненные каким-то жутким страданием. Что у тебя там, в душе милый мой мальчик? Хоть напоследок откройся.

Вот так. "Милый". Как там в старом французском анекдоте? "Месье, разве проведенная в моей постели ночь достаточное основание перейти на "ты"? Что-то в этом роде. Но Вальку надо понять. Я у неё, оказывается, первый. И это в двадцать два!

– Ну почему " напоследок". Я обязательно вернусь. И мы…

– Ну-ну, перестань – прижала она ладошку к моим губам. – Не будет нас. И не было никогда. Даже сегодня ночью не было. Я просто… Может, выскажешь, легче станет.

– Мне нечего… Ну, не знаю я. Знаешь, в четырнадцать я утонул. Говорят, при клинической смерти видят, как куда-то уходят. А я увидел, что откуда-то пришёл.

Но откуда? К самому себе в больнице привыкал. Странные сны снились. Отца узнать не мог, да что – отца – себя в зеркале. В общем – амнезия ещё та. Потом свыкся.

Потом – вот память феноменальная проявилась – всё с одного раза схватываю. И пошло и поехало. Но бывает, нахлынет вдруг. Может, я реинкарнат? Или Странник какой?

– Это ещё кто?

– Ах да. Извини. Большинство девчат со Стругацкими не дружат. Но неважно. Ну что, пора собираться.

– Следующий поезд через два часа. Может, задержишься? Ну, котик, когда я тебя теперь увижу.

" Котик! " Какой я там котик. Гнусный котище, ежели без любви – и с такой девушкой… Ай, гнусный, так гнусный. Конечно, остался.