А уже утром в развалинах сновали спасатели. Уцелевшие стены не давали возможности использовать традиционную технику. И полковник, которого это послесловие вроде бы и не касалось, грозными матюками подгонял установку высокого башенного крана. А на руинах сидел седой священник.
- Я не уйду отсюда, пока его не найдёте, - отвечал он на просьбы спасателей. - Я не буду помехой.
- Я тоже не уйду, не уйду, не уйду! Пустите меня! Лапы прочь! - визжала, пытаясь высвободиться, странная девушка в больничном халате.
- Но дочь моя, ты же раненная! - пытался урезонить её священник.
- Не уйду, пока не найдут! Пусть ищут, если раненных жалко! А то бродят со своими бобиками. - Вот эту штуку поднимайте! Какой ещё техники нет? Ну! Вот так! - девушка вырвалась - таки из рук спасателя и взялась за здоровенный обломок. Но сил уже не было и она опустилась на битые кирпичи.
- Дочь моя, мы ищем одного и того же человека. Я отсюда никуда не уйду, пока его не найдут. Живого или мёртвого.
- Ой, да не говорите так! Он жив. Я знаю. Я чувствую…
- Хорошо, дочь моя. И я тебе обещаю, как только найдём, я тебе сообщу. Первой.
- Ладно, - сдалась девушка. Только пусть его в эту же больницу. Где я, а?
- Этого не обещаю.
- Но попросите?
- Хорошо, попрошу.
- Вот видите, обманываете. А как вы сообщите, если даже не знаете, кто я и где?
- Дочь моя, в этом грехе я не замечен. Знаю, тоже новости смотрю. А чего недосмотрю, мне расскажут. Так что, не переживай, и Бог с тобой, - напутствовал крестным знамением старый священник уже уносимую спасателями девушку.
- Я тоже не уйду, пока не найдём его, - обратился к священнику подошедший полковник.
- Это ваш человек? - поинтересовался епископ у полковника. - Герой! Воистину муж без страха и упрёка.
- Ну… врать не буду, не наш. Со мной был, но не наш. Сам в храм рванул.
- На смерть пошёл. И когда меня умыслили… заступился. Это тогда, у храма - его вместо меня. Главарь их сказал, что у него бронежилет…
- Ничего такого я ему не давал. Не знаю, где он даже рясу взял.
- Ряженый, - усмехнулся священник. - Я это сразу понял, когда он меня "батюшкой" назвал. Далёк он от церкви… был.
- Зачем вы так, святой отец? Он же спасать вас кинулся.
- Я сказал "от церкви", а не "от Бога". И то, что он сделал… Не знаю…, - задумчиво покачал он головой.
- По рассказам очевидцев, Вы с ним оставались последними.
- Он! Он остался последним. И… только Вам скажу - он держал свод храма. До последнего. До меня то есть.
- Это как " держал свод"?
- Не знаю. Но держал. И никаких там "счастливых случайностей". А провидение Господне только в том, что Он направил этого воителя к нам. Буду ждать здесь, чтобы воздать ему почёт по заслугам. Вон там он должен быть.
- Ну, тот фрагмент они поднимут только с помощью крана.
- Буду ждать здесь.
- А меня вызывают. Но к подъёму приду обязательно.
Полковник присел рядом, закурил.
- Наш. О сути - наш, - вернулся он ко всё той же мысли. Мы с ним не так давно и знакомы. Он одного моего парня с иглы снял. Скажите, вот, к примеру, чудеса исцеления - они просто так им не даются?
- Кому «им»?
- Не знаю. Не силён в Библии. Ну, чудотворцам. Вот он, когда моего офицера от наркоты… Ведь больно было, видел. Да и меня… хоть и сказал, что мелочь…
- Думается, что это испытание для него. Было бы великим соблазном просто походя людей исцелять. А так - выбор. Подвиг, если хотите. Я вам скажу… там, в храме Божьем. Испугался и он, когда схватили. Но предводителю ихнему в лицо кровью своей плюнул. Потом перекрестился и пошёл. На казнь пошёл. А я вот…, - старый священник тяжело вздохнул.
- Знаете, он у нас цыган от одной заразы вылечил. Слепли они. Ну, барон и не пожадничал. Так Максим все эти деньги перевёл в наш фонд. Уже смогли довольно многим ребятам помочь. И вдовам. И сиротам. Такой ненавязчивый упрёк. И мне, зрелому мужику теперь просто стыдно. Ведь мог бы и я, правда? Так нет: «Государство отвернулось!». А сам?
- Вы сказали, слепли? - прервал размышления полковника митрополит.
- Да. Потом он нашёл место, где они эту заразу подхватили. Уничтожил мерзость. Один.
- А от чего эта болезнь? То есть, откуда?
- Этого я вам сказать не могу. Даже на исповеди. А про Максима… Знаете, чем он меня привязал? Обещал наших калек исцелить. Даже… но я в это… а как хотелось бы верить!
- Верьте! И я буду молиться, чтобы сбылись его намерения. И ежели… ежели вам ещё придётся общаться с ним, просите его свершать добро, не вовлекайте во зло, которое можете творить и сами.
- Я не вовлекал его в эту операцию! Он просто может… подчинить. И, кроме того, как я понял, вы бы, святой отец, уже были мертвы.
- Может, оно и к лучшему, - тяжело вздохнул священник.
- Глупости говорите! Простите. Может, мученическая смерть вам и к лицу. А остальные? А что бы сейчас началось? Вы понимаете, от какой резни он нас всех спас?
- Понимаю. И извиняю вашу горячность. Но если он погиб в этом огне…
- Да не погиб он. Не мог. Просто не мог, понимаете? И мы с ним ещё… - голос офицера дрогнул. - В общем, вот мой телефон, если найдут в моё отсутствие, немедленно звоните… пожалуйста.
А Максим лежал в темноте. Боль, боль, боль. Она пришла, когда он закончил борьбу с весом громадины и осевшая глыба раздавила его. Или раньше, когда он держал эту махину своим полем? Неважно когда, но боль была жуткая. Но он не умирал, хотя, кажется, не дышал. А ещё к нему пришли. Какие-то мерзкие чёрные твари, повизгивая, окружали его.
Уммм…ну, ха-ха, - начала одна. И первое " уммм" начиналось басом, затем "ну" переходило на повизгивание, потом короткий смешок. И всё сначала. Ей начала вторить ещё одна тень, затем третья, четвёртая. "Очень похоже на стаю гиен", - подумалось Максу.
- Уммм…ну, ха-ха!
- Это меня, что ли умнёшь, сволочь? - поинтересовался Максим у ближайшего черного пятна. По уколу - вспышке очажка боли на общем болевом фоне он понял - его. Только не тело. Вроде, как откусывают кусочки его второй сущности.
- Ну, нет, так не пойдёт, шпана, - обозлился он. Нужна энергия - ударить. А её почти и нет. Хотя… постой. Тогда, когда я отдавал всю, я отключался. Значит, ещё не вся. Сейчас. Он представил себя шокером, набирающим энергию в один импульс. И когда понял - вся, ударил. И ещё услышал, как испуганными мартышками заверещали, сжимаясь в обугленные капли, странные гиены. И гневный вскрик боли кого-то более могучего где-то вдали.
- Это тебе аванс, - подумал Максим, вновь проваливаясь в беспамятство.
Развалины очистили в первом приближении на третий день. В принципе, можно было не торопиться - спасатели заявили, что живых нет. Да и осторожность соблюдать следовало - вдруг ещё какой "гостинец" рванёт. Но не уходил оттуда старый епископ и устраивать длительные перекуры было как-то неудобно. Тем более, что пообещал он работягам кое-какие премиальные и из церковной кассы. Под завалами было пусто. И только когда подняли огромный фрагмент купола с места, указанного священником, увидели тело в обуглившейся рясе. И епископ поспешил туда.
- Жив! Честное слово, живой! - опередил его кто-то из рабочих.
Добравшись до места, епископ с изумлением уставился на незнакомое, в сплошном ожоге, лицо. Но ожог был старый.
- Не он! Ищите ещё! А этого - немедленно в больницу.
Но найденный открыл глаза и епископ узнал тот самый чёрный взгляд. Он ненадолго задержался на священнике и замер на осеннем солнце.
- Господи! Благодарю тебя! - искренне воздел к небу руки епископ. - Прости, сын мой, не признал.
Но тот не отвечал. И даже не отвёл взгляда от солнца. Только вдруг покатились из глаз слёзы.
- Да у него нет ни одной целой кости. Вы же посмотрите! - прошептал дежуривший здесь же по приглашению митрополита врач. И, действительно, тело найденного походило на желе, удерживаемое кожей.
- Немедленно в машину и поехали! - решился священник. В машине скорой помощи Максима незамедлительно подключили ко всем этим прибабахам типа кислородных трубок в нос и капельниц в вену.
- Пульса и давления практически нет. Удивительно, что он ещё жив. А сидевший тут же митрополит уже договаривался о спецсамолёте. Следует признать, что терракт значительно добавил ему и популярности, и искреннего уважения, и когда "Скорая" въехала в аэропорт, лайнер уже начинал лениво раскручивать свои винты.
- Ну, что скажете, - спросил епископ возле трапа у врача спецавиагруппы.
- Ничего не понимаю. Без рентгена - никак. На ощупь - какое-то размягчение всего скелета…
- Ещё бы - под такой громадиной… всё, небось раздавило… И ещё те ранения… Состояние?
- Стабильное… Пока… Пульс ненормально редкий. Даже сказал бы, аномально…
- Доктор, вы должны сделать всё. Понимаете, всё возможное. Нам бы его только до места… С Богом. И мне тоже пора, - заспешил он от самолёта. Но тут же вернулся, тяжело отдуваясь, взобрался по трапу и кинулся внутрь.
- Ты мне смотри! Не вздумай умирать. Потерпи немного. А когда прилетишь, там мы тебя с Божьей помощью быстро поставим на ноги, - наклонился священнослужитель над Максом.
- С Богом! - перекрестил он юношу, а потом, не выдержав, ткнулся с поцелуем, пощекотав своей бородой это обожженное лицо.
Они летели в разные стороны, но настоящий священник прилетел быстрее священника ряженого.
- И я взял на себя ответственность отправить этого героя в наш госпиталь.
- Вы поступили опрометчиво.
- Но он спас паству, спас меня и от смерти, и… от позора, - настаивал на своей правоте знакомый нам митрополит. Его визави в споре недовольно поморщился.
- От какого такого "позора"? - просипел он.
- Когда потянули меня на смерть, каюсь, страх обуял. Начал сопротивляться, проситься. Сам себе оправдание нашёл, что нужен пастве в эту страшную минуту.
- Но это же так и было!
- Было не так. Этот юноша за меня заступился и его вместо меня на смерть повели. И когда там, за стенами прозвучали два выстрела, я думал, сгорю со стыда. Как я мог… Всё же без испытаний даже наши души становятся…
- Не надо "даже наши". Страх, он есть проявление сущности человеческой. И страх смерти, особенно насильственной, не есть грех. А вот преодоление его - и есть проявление веры. Согласен. Сытая жизнь веру не укрепляет… Но далее что?
- Я тогда решил - если ещё кого на казнь затребуют - сам пойду. Но перед тем обращусь к пастве с прощальным напутствием.
- Обратился?
- Нет. Но не потому, что опять струсил. Стыд выжег страх. События уж очень быстро развивались. А потом… Потом отворили дверь и опять появился этот отрок. Ряса в крови, две дыры в ней на животе. Но живой…
Когда епископ закончил рассказ об известных событиях, Владыка, насупив мохнатые брови и хрипя с каждым выдохом, долго молчал.
- Говоришь, он не из клира?
- Наверняка.
- А не подстроено ли всё это, чтобы выведать нашу тайну?
- Нет, Владыко. Слишком много крови для "спектакля".
- Но все же спаслись!
- Ещё осталась раненная девушка. И нашли обгоревшие тела террористов. Да и сам он… При мне из-под глыбы достали. Чудом не погиб. Да и мы все чудом…
- Чудом. Чудом. Много чудес в последнее время.
- Не знаю…
- Зато я знаю!
- Но разве чудеса Господни…
- То Господни! А я о других, о прелестях диавольских. Впрочем… Хорошо. Благословляю. И посмотрим, что из того получится.
- Вам бы и самому, - осторожно начал епископ.
- Пока не убежусь в том, что это угодно Господу, и не подумаю. Может, не известно тебе, что произошло с теми, кто попытался с помощью мощей этой воительницы исцелится.
- Известно. И это - тоже одна из причин. Этот муж излечил неких цыган, которые вдруг начали слепнуть. А потом нашёл и обезопасил место, где эта напасть затаилась.
- Совпадение?
- Возможно. Но откуда она оказалась там, неизвестно. По умолчанию собеседника понял - не обошлось без спецслужб. И эта воительница тоже ими была передана?
- Это заслуживает внимания и проверки.
Патриарх встал, считая аудиенцию законченной, протянул для поцелуя руку.
- О ходе лечения будут сообщать. Сами туда не наведывайтесь. По крайней мере, пока не уляжется эта непотребная шумиха. А что журналистам-то скажем? - спохватился Патриарх.
- Благословите на это меня.
Выйдя после аудиенции на площадь, митрополит решил узнать о состоянии своего протеже. Не успел. Завизжали тормоза и священника вежливо, но решительно усадили на заднее сидение довольно солидного мерса.
- Ну, за тобой не угнаться, ваше это… святейшество - начал разговор непосредственный, как все новые русские незнакомец.
- А какая нужда за мной гоняться?
- Не большая и не малая, - расхохотался собеседник. - Просто нам как-бы по дороге.
- Как бы? - уточнил митрополит.
- Ну, я кумекаю, ты в аэропорт? Вот мы тебя в аэропорт. Со всем нашим уважением. А по дороге и побазарим. Ты, святой отец, своих обещаний не выполняешь. А это как бы и нехорошо, а?
- Постойте. Кому? И что? - растерялся митрополит.
- Знаешь, не будем. Там, у вас на площади, это как бы моя сестра, ну, которую эти ублюдки ранили. Сечёшь? Ты ей обещал сказать, если найдут того попа. И даже к ней в больницу положить. А?
- Он в очень тяжелом состоянии. Сейчас направил его… Должны уже прилететь. Можно, позвоню?
- Давай, святой отец. А потом - адрес. Я за тобой больше гоняться не буду. Ради сеструхи… не посмотрю… - уже начал неопределённо угрожать собеседник.
" Светлая девочка и такой…" - подумал священник, вновь набирая номер.
- Как там… наш страждущий… - осторожно поинтересовался он после взаимных приветствий.
- Преставился.
- Как… преставился? - И поплыло, поплыло всё перед глазами старого митрополита. Не выдержало сердце. Трудно сказать, чего. Может, всех этих непривычных для размеренной жизни переживаний. А может, стыда за малодушие? Бог его знает.
- Что? Помер? Это что, наверняка? - услышал сообщение " как бы брат". - Послушай, а… Не, погодь, ты это чего? Э, ну-ка стой! - толкнул он водителя. Не! Давай пулей в какую больничку.
Потрясённый и озабоченный хозяин машины, тоже не расслышал ответ по сотовику на последний вопрос митрополита:
- Исповедовался, причастился и преставился. А новый ещё жив, с Божьей помощью.